Кто-то растолкал Яшку:

— А ты что же?

— Чего «что же»? — проворчал Яшка, озираясь спросонок.

В комнате, кроме вчерашнего знакомого гидролога, никого не было.

— Вставай быстренько — и бегом за мной. Столько, брат, дел!

Теперь Яшка вспомнил всё, что произошло вчера и что ожидало его сегодня, может быть, даже сейчас.

— Прилетел? — спросил он у гидролога.

Тот зачем-то взлохматил свои белые, словно растрепанный манильский трос, волосы и замотал головой:

— Не прилетел, а мне улетать. Ну-ка, бегом!

Но Кубас опять ничего толком не понял: почему и при чем здесь он, Яшка? Мешок вот следовало уложить и завязать. А гидролог схватил Яшку за руку и потащил за собой. Уже по дороге ученый спрашивал:

— Ты катером управлять умеешь?

— Могу.

— А где учился?

— Батя учил, и на «Большевике».

— Превосходно! Будешь помогать мне. Здорово выручишь меня.

Но Яшка так-таки ничего и не понял: при чем здесь «катер», «помогать», «выручишь»?

— Зовут-то как тебя? — всё допрашивал гидролог.

— Яков.

— А меня Леонид Алексеевич… Это ты на острове Заветном огурец съел?

— Нет.

— Рассказывай! — Леонид Алексеевич погрозил пальцем. — Это очень нехорошо.

Они обогнули гряду камней и вышли на отлогий берег к катеру, возле которого на мостиках стояли двое.

Гидролог крикнул им еще издалека:

— Миша, с тебя приходится! Нашел тебе замену. Павлик, заводи мотор!

Всё это произошло как-то быстро, сразу. Озадаченный Яшка на одну короткую секунду остановился. Этакого катера он еще не видел никогда. Понаставлено на нем разных тумбочек, железных катушек. Может, и управлять им надо иначе.

— Прыгай! — приказал Яшке Леонид Алексеевич.

Моторист отдал концы, и катер отвалил от мостков. Гидролог управлял сам. Он вдруг рассмеялся:

— Поди, ничего не понимаешь. Просто у нас не хватает людей. А тут, гляжу я, ты спишь. Вот, думаю, помощник! Вставай на руль и держи вон на ту большую веху, а дальше мои маленькие поставлены. Так и пойдем от вешки к вешке. Посмотрим, какой ты есть рулевой; огородник-то, говорят, неважный.

Гидролог, конечно, шутил, потому что улыбался, когда говорил про огурец и называл Яшку огородником. Но для Яшки эти слова были, как ножи: один в грудь, другой в голову, а потом еще топором сверху! И если бы не любопытство к этой таинственной науке гидрологии, крикнул бы Яшка: «Не хочу!» — и потребовал бы: «Высаживайте»!.. Ведь он не воровал огурца.

Яшка встал на руль. Катер слушался хорошо.

Погода выдалась будто нарочно для научной работы. Ветерок теплый и приятный. Вода почти гладкая. Воздух чистый. Только над горизонтом облака собрались стогами, большие, маленькие, иные круглые, совсем как мячики.

Гидролог с удивлением поглядывал на маленького рулевого. Яшка отлично управлялся с катером.

— Молодец! — одобрил Леонид Алексеевич. — Будешь так стоять, мы не десять станций сделаем, а все двенадцать и на погрузке еще поработаем часика два.

Катер дошел до назначенного места.

— Стоп! — скомандовал гидролог. — Отдать якорь!

Моторист побежал на нос, погремел там цепью и сбросил в воду небольшой якорь.

Катер задержало и развернуло по ветру.

А дальше стали появляться диковинки за диковинкой. Сначала опустили на веревке в воду какой-то белый круг, похожий на крышку от кастрюли. Смотрели, как он постепенно скрывался в воде.

— Зачем это? Яшка потянул Леонида Алексеевича за рукав.

— Не мешай, — отмахнулся гидролог.

Но моторист повернулся к Яшке и шепнул:

— Для определения прозрачности и цвета воды.

Гидролог, услышав, проворчал:

— Не отвлекаться!

Что с ним случилось такое? Подумаешь, трудно ответить! Яшка вначале обиделся, хотя моторист украдкой продолжал объяснять:

— Сейчас будем опускать эту вертушку, — скорость и направление течения определять…

Двенадцать раз они становились на якорь и пускали в ход всевозможные инструменты. И с каждым разом Яшке всё больше нравилась новая профессия. Он, Яшка, — гидролог! Выходило, что, кроме вахты, есть и другие интересные дела. Гидрология! Это очень важная наука. Верно, — Яшка ничего не понимал в ней. Зачем это надо раскручивать над головой градусник, привязанный к веревке? Зачем выставлять на ветер маленькую шуструю вертушку с приделанными к ней часами? Конечно, знаменитая наука!..

Яшка даже перестал думать о пароходе, — так занимали его эти диковинные приборы и дела.

Леонид Алексеевич спешил. Он работал молча, отдавая короткие приказания и непрестанно напоминая:

— Не отвлекаться! Мы должны поработать на погрузке.

Удивительно, как люди меняются во время работы. Впрочем, Яшка сам не любил болтать, когда работал.

И вот они двинулись обратно. Гидролог велел держать прямо на «Большевик». А вдруг оттуда кому-нибудь надо на берег?.. Можно забрать. Леонид Алексеевич снова разговорился, рассказывал о своих вертушках и термометрах. Он оказался бывалым гидрологом. На скольких морях работал! А мечтателем был почище профессора Дроздова — на сто лет вперед заглядывал. Так сам и говорил:

— …Мы не просто мечтатели. Наши мечты осуществятся. Пускай через пятьдесят лет, через сто, но осуществятся! Вы, — он ткнул в Яшку пальцем, — осуществите эти мечты. Мы сейчас выполняем черную, подготовительную работу, а вы завершите покорение Арктики. Вы превратите ее в цветущий край.

А Яшка управлял катером и поглядывал на свой бывший пароход. Палуба «Большевика» в точности походила на муравейник. Погрузка шла полным ходом. Мальчику и хотелось пройти мимо, чтобы все увидели, как он стоял на руле, и не хотелось. Больно было смотреть. Его пароход грузился, а сам он, Яшка, находился в стороне, будто чужой. Как смотреть на иллюминатор своей каюты? Пес Живучий, поди, заметит и залает… Этот всегда, где не нужно, объявляется. Небось, на остров Заветный вместе со всеми не поехал. А жалко…

У Яшки от такой нечаянной выдумки на минутку даже пропала злость на Васю. В самом деле, взять бы тогда с собой на остров Живучего да поставить его сторожить огурец.

А Вася… Чтоб ему неладно было, этому Васе Томушкину! Сам огурец съел, а теперь за него отвечай.

Гидролог же не унимался и снова перебивал яшкины мысли:

— Ладный пароход; таких пароходов нам побольше бы! Мы бы тогда в Арктике, о!.. А что за капитан на этом «Большевике»! Александр Петрович Степанов — это даже не морской волк, а настоящий морской тигр!

Яшка в душе уже проклинал, ненавидел Васю. Виданное ли дело — огурец съел Вася, а Яшка отвечай!

И всё-таки где-то в глубине души Яшка немножко радовался. Говорили-то про его знакомого капитана. Как-никак, а с Александром Петровичем они стояли на вахте на одном мостике. Вон тот мостик. Машинный телеграф на нем, тоже хорошо знакомый Яшке…

Грузовые стрелы «Большевика», покачиваясь и вздрагивая, медленно вытягивали из барж огромные черные кадки с углем.

Обратно в баржи опорожненные кадки опускались быстро, с грохотом падая там на уголь. И так одна за другой.

Угольная пыль окутала грязным туманом баржи и пароходы. И каждый раз, когда в трюме «Большевика» опоражнивалась кадка, наверх вздымалось новое облако пыли. Оно редело, расползалось и, свешиваясь по борту едва различимыми, будто кисейными клочьями, растворялось в большом облаке, что накрыло весь пароход и расползалось по рейду.

Угольная пыль оседала на воду и тянулась от парохода серыми лентами. Эти ленты были словно живые, оттого что непрестанно изгибались и двигались на зыби.

— Да, — вздохнул Леонид Алексеевич, — представляю, как на тебя капитан обиделся. Я ведь его знаю. Для него дисциплина — это!.. — гидролог многозначительно поднял палец. — Досталось, а? Хотя, с другой стороны, хорошо, что ты сознался. Александр Петрович терпеть не может вранья. Для него правда — это!..

Куда же больше? Яшка чуть не выпустил из рук штурвала, чтобы закрыть кулаками глаза, лицо — спрятаться от стыда.

А на палубе «Большевика» несколько человек подбежало к борту. Лица у всех были измазаны углем: у кого полосами, у кого пятнами, а у иных сплошь. Только глаза да зубы блестели от радостных улыбок. Яшка даже не сразу узнал двоих, эдак разрисованных.

Дядя Саша Костюничев махал кепкой. Боцман крикнул:

— Огороднику привет!

Все засмеялись, а Поля стала что-то убедительно говорить, должно быть упрашивая не смеяться над Яшкой.

И вдруг Яшка увидел Александра Петровича. Капитан стоял на мостике. Мальчику показалось, будто старик издалека в упор сверлил его своими ястребиными глазами. И странно, это не пугало, не отталкивало Яшку, а наоборот, как-то притягивало, звало.

— Дядя! — Яшка с мольбой глянул на Леонида Алексеевича.

— Что такое?

— Подойдемте.

— Зачем?

У Яшки первым делом мелькнула мысль сказать: «Забыл я тетрадку по арифметике» или что-нибудь в этом роде, но прошла самая короткая секунда, и явилась другая мысль — простая и прямая. От нее в сердце, а может быть где-то около сердца, стало даже тепло.

— С капитаном мне надобно поговорить, с Александром Петровичем.

— Одобряю! — воскликнул гидролог, забирая у Яшки штурвал. — Разговор по душам — это, о!..

Он резко переложил руль, и катер накренился, поворачивая к «Большевику».

На палубе парохода боцман готовил веревку, чтобы катер мог задержаться на ней возле трапа.

— Самый малый, — скомандовал Леонид Алексеевич, — стоп! — и спросил у Яшки: — Длинный у тебя разговор?

— Нет.

Катер еще не остановился, а Яшка уже перепрыгнул на баржу, что стояла под бортом «Большевика», в один миг пробежал к трапу и полез наверх.

Никогда Яшка не взбирался по штормтрапу с такой легкостью и быстротой. Почему? Да потому, что он слышал веселые голоса капитана и гидролога.

— Здравствуйте, Александр Петрович! — крикнул гидролог за спиной у Яшки.

И капитан ответил сверху:

— Леонид Алексеевич, тысячу лет! Где встретились!

Яшка радовался тому, что капитан и гидролог — давнишние знакомые, прямо как из одной деревни оба. Вот так у Александра Петровича и с профессором Дроздовым было.

— А знаете, Леонид Алексеевич, говорил капитан, — я в ваших последних таблицах «Приливных часов» грешки нашел. Хотел написать вам, а потом подумал: «Не на луне ведь живете, встретимся где-нибудь!»

— А я уже исправил грешки! — радостно сообщил гидролог. — Здоровье как ваше?

— Скрипим!

— Далеко скрип слышно. Опять первое место по флоту завоевали?

А когда Яшка перебрался через фальшборт и увидел свои руки, испачканные угольной пылью, это окончательно и бесповоротно прогнало из его головы все мрачные размышления. Он снова стоял на своем пароходе, такой же измазанный, как все, словно работал… И, конечно, теперь будет работать!

Но Александр Петрович встретил Яшку строгим взглядом:

— Здравствуй, — и протянул руку.

Яшка хотел сначала вытереть свою грязную ладонь о штаны, а потом увидел, что капитанская тоже измазана, так и поздоровался.

— Проходи-ка, — Александр Петрович открыл дверь и прежде пропустил в каюту Яшку, — садись.

Яшка не сел.

Капитан прошел в другую свою каюту и через некоторое время вернулся оттуда, вытирая полотенцем руки.

— Я сказал: садись.

— Не буду я, — тихо ответил Яшка, — никогда не буду.

В уголках капитанских губ от легкой усмешки образовались две ямочки.

— Садиться не будешь?

— Нет, врать.

Тогда Александр Петрович подошел к Яшке, взял его за плечи и усадил в кресло. Сам стал расхаживать по каюте, хмуря брови да искоса сердито поглядывая на Яшку.

— А я думал, ты раньше явишься, — как-то медленно, будто придумывая каждое слово, говорил Александр Петрович. — Что ты обязательно придешь, в том я ничуть не сомневался. Мне интересно было: сколько ты можешь прожить с нечистой совестью? Ну что ж, вот я и узнал: почти целые сутки. Это в такое время, когда всем нужно быть вместе, дружнее, сплоченнее. Ведь ты был у нас не просто пассажиром, а почти матросом…

— Не надо, — взмолился Яшка.

— Чего не надо?

— Ругать меня.

Капитан вздохнул и сокрушенно покачал головой:

— Так что же, прикажешь хвалить тебя за то, что врал?

Яшка молчал.

— Или ты думаешь, что сделал хорошее дело? Чего, мол, такого здесь: выручил товарища из беды! Так? Да? Хотел выгородить дружка?

— Хотел, — мог ли Яшка отпираться? — Вы его на экзамене зарезали бы, а ему надо механиком быть.

— Механиком? — капитан погрозил пальцем (словно это Яшка собирался стать механиком). — Нет, дорогой товарищ, механик из него не скоро выйдет. Экзамен, между прочим, сдал он вчера на отлично, но мало в человеке серьезности. Ему еще надо многому научиться. А ты врал из-за такого друга. Запомни хорошенько, — это капитан говорил уже не сердито, наоборот, мягко, — из вранья, даже из самого маленького вранья, никогда ничего путного не получится. Один вред от вранья бывает. Ну, почему в глаза не смотришь, стыдно?

— Стыдно, — буркнул Яшка, — а экзамены-то сдал он, верно?

— Сдал, но на комсомольском собрании всыпали ему. Был бы ты, — тебе досталось бы больше.

В каюту осторожно постучали.

— Заходите, — разрешил Александр Петрович.

Вошел дядя Миша, состроив такое лицо, будто он жалел, что пришел. Помешал, вроде. А капитан, судя по всему, обрадовался:

— Нет, вы полюбуйтесь этим молодцом, — обратился к повару Александр Петрович, — все работают на погрузке, спешат, а он, видите ли, занимается научной работой. Забирайте-ка его и немедленно на работу. Самолет можно ждать на пароходе. Марш!

Яшка не успел опомниться, как стоял уже с дядей Мишей на палубе.

— Молодец, — тихо говорил ему повар, — вот это ты хорошо придумал. Спасибо тебе, что утешил Александра Петровича. Он был так расстроен!

И вдруг что-то большое, лохматое скатилось по трапу сверху прямо на Яшку. Чуть не сбило его с ног. То был пес Живучий. Он терся о яшкины ноги, толкал мальчишку боками, спиной, и не понятно, — то ли лаял, то ли визжал от удовольствия.

Вот сколько радости можно пережить за один день!