К царю Теводросу однажды пришли два гостя из дальней заморской земли, просили царя: «Разреши нам вдвоем на зверя охотиться в царстве твоем». Не стал им противиться царь, и тогда с поклоном отправились в путь господа. Но всюду, где были, — вблизи и вдали умело они наблюденья вели, составили карты и схемы дорог, за время дождей все закончили в срок. Однако был с ними всегда проводник, он путников не оставлял ни на миг, а после в столицу он их проводил, когда поостыл их охотничий пыл. Направился тот проводник во дворец и все доложил государю хитрец, о картах, о прочих деяньях донес, он выполнил все, что велел Теводрос, и добрый властитель смутился душой узнав о ловецкой удаче большой. Пора чужеземцам домой отбывать, они уложили дорожную кладь и стали проситься к царю на прием и вскоре он встретил их в доме своем, устроил обед, напоил, накормил, был весел с гостями, приветлив и мил, он их одарил всевозможным добром: посудой из золота и серебром. А после позвал он слугу: «Проводи! Обоих гостей на корабль посади. С них обувь сними на борту корабля и вымой подошвы, где грязь и земля». Слуга поспешил за гостями тотчас, отвел их на судно, исполнив приказ, и там откровенно сказал, не мудря, о просьбе и воле последней царя. Разуться он им предложил поскорей. Разинуты рты у заморских гостей. Они удивились: «Зачем? Почему?» Стал каждый твердить: «Ничего не пойму». И чтобы у негуса все расспросить, велели на берег пожитки сносить, вернулись они со слугой во дворец, просили царя объяснить наконец, что значит такое желанье его, твердили: «Не можем понять ничего». «Пока не узнаем, не можем отплыть». Ответил им царь: «Объясню, так и быть, вы многое видели в землях моих, вы поняли: край наш прекрасней других. Когда же вы стали сбираться домой, я жемчугом вас наградил и казной, но эта земля так для нас дорога, дороже, чем золото и жемчуга, ее не могу я отдать никому, теперь понимаете вы, почему не мог я оставить на ваших ногах родимой земли даже глину и прах, и в час, когда вы уезжали от нас я отдал слуге этот строгий приказ».

Ты бетховенский дух в миг высоких побед, ты прозрение Шуберта, Моцарта свет, грусть Шопена, тобою был полон Яред, речь твоя ароматов и красок полна, наплываешь, гармонии легкой волна, ты прекрасна, как солнце, ясна, как луна, каждый чистый твой звук — опьяняющий зов, ты паренье души, ты роса для ростков, родилась ты в эдеме, живешь ты в раю, ты звучишь — и уже мы в далеком краю, высший смысл нам дарует твой внятный язык, с той поры, как мой дух твою прелесть постиг, обретает он радость в паренье твоем, и всегда, воплощаясь в напеве земном, ты, рожденная в высях, с небес нисходя, нас поишь, ненасытных, прохладой дождя, запах грусти впиваем и ладана дым: слышим речь серафимов и ангельский гимн, ветром стань, колесницей крылатою будь, унеси меня, музыка, куда–нибудь. Суть обыденного пред тобой так мала. Ты откуда взялась? Ты откуда пришла? Чтоб в тебя человеческий разум проник, должен душу свою он раскрыть, как тайник, ведь напев и душа — это два близнеца, их природу нельзя разгадать до конца. Сколько тут ни ищи, где исток, не понять, здесь божественный дар и небес благодать. Для тебя и души все земное — пустяк, плоть — оковы для вас и тюремный барак, в мире нет наказанья тяжеле, чем плоть. В день творения, видно, смягчился господь и от глины, от этого праха могил, в этом мире лишь вас он двоих отделил, хватит вам и того, что сослал вас сюда, смерть дарит избавление вам навсегда, изначально душа — лишь заложник земли, и тебя вместе с ней как сестру обрекли на юдоль, чтобы сладостной речью своей ты смягчала сердца и страданья людей. И на землю спускаешься ты с высоты, ты бессмертна и всюду присутствуешь ты. Как волшебный твой дар, о подруга души, дай же нам утешенье, от бед отреши. Ты спускаешься к нам, чтобы мрак побороть, чтоб сливались в тебе человек и господь.