Это было в апреле 1885 года. Будучи начальником сыскной полиции, на одном из утренних докладов господину градоначальнику я вдруг услышал следующее:
— Однако хороша-таки ваша полиция... На улице, на самом людном и видном месте, две дамы нападают на двух почтенных и уважаемых дам, возникает большой скандал, и я ничего об этом не знаю... Да, вероятно, и вы ничего не знаете?
— Нет, ровным счетом ничего не знаю! — ответил я несколько озадаченный.
— Вот то-то и есть. А ведь история случилась уже два дня тому назад... Вчера знакомый мне почтенный профессор Ф. с возмущением и негодованием жаловался, что его жену и ее знакомую, молодую девушку из очень порядочного семейства, у Гостиного двора задержали две купчихи, обвинив их чуть ли не в воровстве и мошенничестве... Вышла неприятная история. Вы ничего об этом не знаете от ваших агентов?
— Первый раз слышу. Но известны ли фамилии лиц, нанесших неприятности госпоже Ф.?
— Да, да... Фамилии записаны... Это жена купца-фабриканта А. Н. Б. и ее дочь, жена почетного гражданина К. Ф. Я.
— Лица эти мне известны. Немедленно расследую дело и результаты дознания доложу вашему превосходительству.
— Да, непременно! Необходимо раз и навсегда научить этих дам, что нельзя устраивать неприличные сцены на улице.
— Слушаюсь!..
Результаты моего расследования дали довольно характерную жанровую картинку.
8 апреля около двенадцати часов дня в дом по Николаевской улице, где жил фабрикант А. Н. Б., вошли две дамы. Одна — высокого роста, средних лет брюнетка, а другая — очень красивая, молодая, лет 18—19 блондинка. Обе дамы были весьма прилично и даже шикарно одеты.
— Господин Б. дома? — спросили они у швейцара.
— Никак нет. Они уехали, — ответил тот.
— Ну, все равно... зайдем к его жене, — сказали дамы и поднялись по лестнице.
Позвонив у двери господина Б., они велели доложить о себе хозяйке. Та их приняла, и здесь разыгралась следующая сцена.
— Что вам угодно? — спросила хозяйка.
Обе дамы изумленно переглянулись между собой.
— Но мы желали бы видеть А. Н. Б., — сказали они.
— Его нет дома, — сказала хозяйка.
— Ах, какая досада, право!.. У нас к нему есть очень важное дело...
— Может быть, передадите мне...
— Нет, нет... Это будет бесполезно. Дело личное и требует разговора именно с А. Н. Но ведь мы можем заехать и позже. Когда он будет дома?
— Между тремя и четырьмя.
— Ну, вот тогда мы и зайдем, а теперь извините, ради Бога... Мы вас побеспокоили совершенно напрасно...
— Ничего, какое там беспокойство... — сказала добродушная госпожа Б.
— Нет, нет, как же... Все же... — говорили незнакомки, направляясь в переднюю.
Госпожа Б. вышла их провожать.
— Ах, Боже мой! — проговорила вдруг старшая, солидная дама. — Катя, есть у тебя мелочь? — спросила она свою молоденькую спутницу.
— Нет! — ответила та.
— Извините, мне так совестно, но, право... вы так любезны и добры, что я решаюсь вас просить... — сказала солидная дама, обращаясь к хозяйке.
Та недоумевающе смотрела на нее.
— Будьте добры, разменяйте мне на мелочь рубль... — сказала солидная дама.
— С удовольствием!..
Госпожа Б. принесла рубль серебряной мелочью.
— Благодарю, благодарю вас! — сказала дама, взяв деньги, и обе посетительницы живо юркнули за дверь.
Госпожа Б. стояла в недоумении...
— Ах, какая я рассеянная, — вдруг послышался голос дамы уже с лестницы. — Ведь я не отдала вам рубль бумажкой... Сейчас пришлю со швейцаром...
Горничная осталась в передней ждать деньги. Хлопнула внизу выходная дверь. Прошла минута, другая, третья... А швейцар так и не нес рубля.
Барыня начала несколько недоумевать: пришли какие-то незнакомые дамы, взяли рубль, ушли... Она послала прислугу вниз справиться у швейцара.
— Степан, что же ты не несешь рубль?
— Какой такой рубль?
— Да тот, что тебе передали две приходившие барыни.
— Никакого рубля они мне не передавали...
— Вот те и на...
Изумлению и негодованию почтеннейшей госпожи Б. не было предела...
Полчаса спустя к дому на углу Кабинетской и Ивановской улиц подошли также две дамы. В этом доме жил зять упомянутого выше Б., почетный гражданин К. Ф. Я.
— Дома К. Ф.? — спросили они у швейцара, молодого, высочайшего роста парня с широким добродушным лицом.
— Никак нет.
— А когда он будет дома?
— Не могу знать.
Обе дамы огорченно взглянули друг на друга.
— Что ж, спросим об этом у его жены... — сказала младшая.
— Ну да, ну да, — сказала старшая и обратилась к швейцару: — А жена его дома?
— Дома! — ответил тот.
— Ну и прекрасно. Подымемся узнаем! — сказала более солидная дама средних лет. — Мы старинные знакомые и даже родственницы К. Ф., — пояснила благосклонно швейцару почтенная дама. — Вот приехали и зашли его проведать. Жаль, что нет его. Ну, все равно, зайдем, когда будет, сегодня же.
Швейцар почтительно слушал пояснения.
Дамы поднялись наверх. Но здесь навели справки только в передней квартиры К. Ф., не преминув, однако, попросить у вышедшей молодой госпожи Я. разменять им два рубля. Та сказала, что у нее нет мелочи, и дамы спустились вниз.
— Послушай, голубчик, — сказала старшая швейцару, — разменяйка мне два рубля.
Тот с величайшей готовностью отсчитал ей два рубля мелочью, которую она опустила в карман.
— Катя, — обратилась она молоденькой, — дай ему два рубля бумажками.
— Ах, тетя! — ответила та. — Ведь у меня, вы знаете, все десятирублевки.
— Вот досада! И у меня тоже... Швейцар, голубчик!.. Через полчаса будет К. Ф., и мы приедем тоже... Да, впрочем, еще лучше... Скажите ему, что были те две родственницы, которых он ждет, что мы будем у него сегодня же, и возьмите, кстати, у него два рубля, которые мы взяли мелочью... Получите еще на чай...
И пока швейцар успел что-либо сообразить, обе родственницы живо шмыгнули за дверь.
Часам к трем приехал домой господин Б. и выслушал от жены повесть о том, как две каких-то «шарлатанки» надули ее на рубль.
— Не рубля жалко, а досадно на свою глупость, что они так меня обошли, — говорила она. А потом прибавила: — Не верится что-то... Такие элегантные, нарядные... Может, придут.
Но пробило четыре часа, а дамы не пришли.
Тоже часам к трем возвратился домой господин Я.
— Барин! К вам родственницы заезжали!.. — объявил ему швейцар.
— Какие родственницы? Что ты путаешь? Теща, что ли?..
— Никак нет!.. Приезжие... Взяли у меня два рубля. Извольте получить с вас.
— Что, что такое?.. Каких два рубля?..
Началось выяснение дела, и Я., рассерженный и смеющийся одновременно, вошел в свою квартиру.
— Вот так родственницы!.. — хохотали они с женой. — Ну и родственники же в Питере...
— Но какие они из себя? — интересовался Я.
— Очень элегантно и со вкусом одеты, — говорила госпожа Я. — Впрочем, я не рассмотрела их хорошо. В нашей передней ведь темно... Непременно расскажу об этом маме, — прибавила она. — Вот-то будет ахать и возмущаться по поводу мошенничества в Петербурге...
Но мама сама горела нетерпением рассказать дочери об истории с рублем и была уже у них на пороге...
Толкам, негодованию, удивлению и предположениям обеих женщин не было конца... Жертвой мошенничества, хотя и на ничтожную сумму, сделались две родственные семьи. Очевидно, кто-то их знал, кто-то за ними следил...
Что бы это значило?..
Поохали мать с дочерью и решили поехать, потолкаться у Гостиного двора, где, кстати, был и магазин Я., зятя госпожи Б.
Поехали…
Только они подъехали к Гостиному двору, как госпожа Б. взволновалась.
— Стой! — крикнула она кучеру, а затем, обратившись к дочери, возбужденно проговорила: — Они!..
— Кто такие? — спросила та с удивлением.
— Они, негодяйки, воровки, которые два-три часа тому назад проделали всю эту историю с тремя рублями. Вот я их!..
И почтенная дама указала дочери на двух элегантно одетых женщин. Одна из них была высокая, средних лет брюнетка, а другая — молоденькая, красивая, 18—19 лет блондинка. Обе женщины не торопясь шли вдоль Гостиного двора, останавливаясь иногда у витрин магазинов.
— Они!.. — энергично еще раз сказала госпожа Б. — Пойдем-ка догоним и арестуем их...
— Не ошибаетесь ли вы, мама?
— Ну, нет! Уж я не ошибусь...
И обе женщины пустились догонять воровок.
«Воровки» между тем, по-видимому, чувствовали себя в полной безопасности, нисколько не тревожились и оживленно о чем-то беседовали, опять остановившись у витрины большого ювелирного магазина.
— Не потрудитесь ли, сударыни, — вдруг грозно и громко обратилась к ним госпожа Б., — не потрудитесь ли немедленно отдать те три рубля, которые вы сегодня обманным образом и мошеннически получили?!. Рубль — от меня, а два рубля — от моей дочери… или у швейцара этого дома, но это все равно...
Обе настигнутые дамы остолбенели.
¾ Вы с ума сошли! — сказала, отступив назад, высокая средних лет дама.
Молоденькая же молчала и бледнела... Это окончательно укрепило госпожу Б. в том, что она поймала-таки преступниц.
— Нет, я с ума не сошла и не сумасшедшая, — еще громче заговорила госпожа Б. — А вот если вы сейчас же не отдадите трех рублей, то я крикну городового и отведу вас в полицию... Это верно!.. Отдайте, по чести говорю вам. Вас таких учить надо!
Возле этих двух пар женщин, конечно, начала собираться толпа, и госпожа Б. почувствовала себя еще храбрее.
— Но, Боже мой! Чего же вы хотите? — спрашивала беспомощно озиравшаяся вокруг высокая дама.
— Чего? Вы отлично знаете, чего. Прежде всего три рубля, которые вы обманом взяли...
— Боже мой!.. Что это? — проговорила молоденькая «воровка», едва не падая в обморок и со слезами на глазах. — Ради Бога, дайте им три рубля...
— Вот то-то и есть! — торжествующе произнесла госпожа Б., жестом приглашая народ полюбоваться на двух уличаемых ею преступниц.
— Но какие три рубля? Что за три рубля? В чем, наконец, дело? — энергично проговорила уже пришедшая в себя высокая дама. — Или вы сошли с ума, или здесь недоразумение, которое надо выяснить.
— Что здесь выяснять! — убежденно, но уже не так бойко сказала Б. — Ведь вы прекрасно понимаете, в чем дело.
— Ничего я не понимаю! — вдруг рассердилась высокая дама. — Сударыня! Вы шутите плохие шутки... Собираете народ, устраиваете скандал... Это, наконец, превосходит всякую меру терпения!..
Она взяла под руку свою молодую подругу.
— Здесь, во всяком случае нам неприлично объясняться, — проговорила она госпоже Б. — Если уж вы так настаиваете на чем-то непонятном, то необходимо для объяснений избрать другое место...
Решительный тон высокой дамы несколько повлиял на Б., тем не менее она не желала выпускать из рук таких «отчаянных мошенниц».
— Если вам так неудобно объясняться здесь, при народе, то пожалуйста, в двух шагах отсюда — магазин моей дочери. Не угодно ли... — язвительно пригласила она.
И обе пары дам, сопровождаемые толпой смеющихся зевак, торжественно двинулись к магазину Я. на Большой Суровской линии.
В магазине дело приняло несколько другой поворот.
Младшая из «пойманных» дам беспомощно опустилась на стул, а старшая тотчас попросила у госпожи Б. объяснений.
Госпожа Я. подошла к находившемуся уже в магазини мужу и начала объяснять в чем дело.
— Вот так штука! — проговорил он. — Только не похоже оно что-то...
Между тем разговор между госпожой Б. и высокой дамой начинал приобретать весьма острый и «возвышенный» характер.
— Это, наконец, ни на что не похоже! — кричала высокая дама. — Предупреждаю, вы ответите за свои слова и поступки... Я этого так не оставлю... Мой муж имеет знакомства. Я — жена профессора Ф., мы живем здесь же, недалеко, около Пажеского корпуса...
Госпожа Б. несколько опешила, как говорят, однако пробовала было упомянуть о полиции.
— Вот именно, прошу послать за полицией! — вскипела дама. — Что делать!.. Скандал так скандал, но нужно же покончить с такой отвратительной историей.
— Хозяин! — шепнул между тем один из приказчиков господину Я. — А ведь это верно. Я признаю, это действительно госпожа Ф., — даже ваша покупательница, и живет здесь недалеко... Важная дама...
Почетный гражданин Я. увидел, что его дамы попали впросак.
— Какая там полиция!.. Зачем же с полицией! — произнес он, подходя. — Можно и без полиции... Просто ведь вышло недоразумение... Извините...
— Это не недоразумение, а оскорбление средь бела дня на улице... Это скандал!.. — со слезами в голосе взвизгнула высокая дама.
С молоденькой началась истерика, и приказчик побежал за водой. Госпожа Б. и ее дочь в недоумении отступили.
— Ну уж и оскорбление!.. — заговорил господин Я. — Просто дамы ошиблись... У нас такой неприятный случай вышел, ну и они приняли вас за других...
— Она меня сумасшедшей при всех назвала! — сказала госпожа Б.
— Молчите уж, маменька! — шепнул ей зять.
— Сударыня! — убедительно обратился он к госпоже Ф. — Вас никто не задерживает... Можете уйти... Тысячу раз извиняюсь... Все глупость женская... Недоразумение... Не стоит устраивать скандал...
Старшая дама расплакалась.
— Фу!.. Что это такое! — вдруг проговорила она, опускаясь на стул. — Такое безобразие... Просто на улицу нельзя показаться...
— Ах, Боже мой, какое недоразумение!.. — лепетал господин Я. — Ах, Боже мой!.. Сударыня, успокойтесь. Все вы! — шипел он на жену и тещу. — И все из-за трех рублей... Вот так историю затеяли... Тысячи извинений, сударыни!.. — извивался он перед плачущими женщинами. — Да затвори же дверь, болван! — приказал он мальчику из магазина. — Сударыни...
Старшая «задержанная» дама вдруг отерла глаза, решительно встала и взяла под руку свою спутницу.
— Пойдем, Анет... — сказала она.
Обе дамы вышли.
— Еще хорошо, что так отделались!.. — глубоко вздохнул почетный гражданин Я. — Эх, вы!.. — начал он укорять своих дам.
— Но ведь они точь-в-точь те... мошенницы!.. — пробовала было оправдываться госпожа Б. — И платья, и шляпки, и рост, и походка, и все... Просто ума не приложу.
— Те, да не те, видно... Еще хорошо, что так отделались.
Однако отделались они не так-то легко. Разузнав всю эту историю, я господам Б. и Я. послал повестки с приглашением явиться к 9 часам утра в сыскное отделение. Неприятное впечатление от получения подобных «приглашений» я знал очень хорошо и рассчитывал на это.
В назначенный день и час оба «приглашенные» с беспокойными и встревоженными лицами уже сидели в моей приемной и тихо перешептывались между собой.
Мне доложили о них.
— Скажите, что я занят... Пусть подождут! — приказал я.
Прошел час, другой, третий... Так продержал я их чуть ли не до двух часов. Потом приказал просить.
Я. с зятем вошли.
— Дело скверное! — сказал я. — Ваших жен придется выслать из Петербурга!
Лица обоих вытянулись.
— За что же, помилуйте!
— Как за что! Захватывать на улице почтенных и уважаемых женщин... Скандалить! Обвинять в воровстве. Разве этого мало?! Градоначальник негодует и хочет распорядиться о высылке...
— Ваше превосходительство... — умоляюще начали они. Недоразумение...
Здесь оба наперебой пустились рассказывать уже мне известную историю. Я едва сдерживался, чтобы не улыбаться. Тем не менее строго сказал:
— Однако за такие «недоразумения», вы понимаете, наказывают...
— Господи!.. Да войдите же в наше положение, ваше превосходительство! — воскликнули оба. — Сжальтесь! Высылка, скандал... Мы готовы на что угодно, лишь бы привести эту историю к благополучному концу...
— Не знаю!.. Я доложу градоначальнику! — ответил я сурово. — Сомневаюсь, чтобы он смягчился... Впрочем, все зависит от него и от госпожи Ф. и ее знакомой, которых вы оскорбили. О результатах... я вас вызову и сообщу.
Оба ушли как в воду опущенные.
Господин градоначальник даже рассмеялся, когда я подробно рассказал ему всю историю.
— Да, — сказал он, — пугнуть их, конечно, следует... Но на этом и покончить...
Дня три я не подавал вести господам Б. и Я. Воображаю, как они там пробирали своих жен. Наконец вызвал... Продержал часа три в приемной и не принял. Просил явиться завтра.
Назавтра, опять достаточно выдержавши их в ожидании, пригласил.
— Благодарите госпожу Ф. и господина градоначальника, — сказал я. — Они согласны прекратить это дело. Но в другой раз таких «недоразумений» не должно быть... Понимаете?
У господ Б. и Я. просияли лица.
— Покорнейше благодарим, ваше превосходительство!..
Открыть настоящих виновниц этой проделки мне так и не удалось, хотя и очень хотелось. Здесь, очевидно, получилось также и «сыскное недоразумение»...