Следующие несколько дней были ничем не примечательны. В день ареста Кострюкова вечером я имел беседу с Гармошкиным. Тот как-то вяло и бесстрастно похвалил меня за проделанную работу и попросил подождать с оплатой несколько дней, за которые он обещал собрать необходимую сумму. Он даже попросил меня остаться в газете в качестве колумниста, и я сразу же согласился.

Причину столь вялого настроения Гармошкина я понял, когда услышал, как он говорил по телефону… Раздался телефонный звонок. Он поднял трубку и сказал:

– Да… Да, Иван Валентинович… Хорошо… Но я… Нет… Хорошо, Иван Валентинович, я все сделаю, как вы сказали. Хотя я не считаю… Ну хорошо, мы договорились. Завтра я перезвоню.

Главный редактор положил трубку и несколько секунд почти с ненавистью смотрел на аппарат. Потом тяжело вздохнул и перевел взгляд на меня:

– Через неделю я с вами рассчитаюсь…

…Дынин несколько раз сообщал мне, как проходят допросы Кострюкова. Тот категорически отрицал всякую причастность к убийству Бомберга, не скрывая, что неприязнь у него к убитому существовала и порой между ними случались острые разговоры.

Однако следствию все же удалось добиться кое-каких подвижек. Под давлением улик и обстоятельств Кострюков сознался, что он участвовал в незаконных финансовых операциях, связанных с оплатой рекламных полос и печатанием заказных статей. Все эти три дня мое настроение было хуже некуда. Я, хотя и выглядел спокойным, не находил себе места. Впервые за мою вполне удачную карьеру частного детектива я был на грани провала. Я знал, что истинным виновником убийства Бомберга являлся не Кострюков, однако не имел ни малейшей зацепки для доказательства этого.

На второй день после ареста Кострюкова я через Дынина всячески пытался встретиться с арестованным. Однако, в отличие от прошлых дел, Дынин не смог мне помочь. Никакие его связи не помогали. Похоже, дело находилось под серьезным контролем сверху, что, в общем, неожиданностью для меня не стало.

Однако я не терял надежды. Вот и сегодня отправился к Дынину в городское управление внутренних дел с целью узнать последние результаты моих просьб о свидании с Кострюковым и в случае неудачи еще раз стимулировать активность Дынина в этом направлении.

Капитан милиции сидел в своем кабинете и читал сводки о происшествиях за последние дни.

– Ну? – с порога спросил я.

– Вовк!.. Ну… Я же сказал… Ничем не могу помочь… Не получается… Дело на крючке у верхов, – Дынин метнул взгляд в потолок. – Тут такие бугры контролируют, что не подступишься. А этот… Зах. евич еще той сукой оказался. Перестр-раховщик! Я к нему три раза ходил. А он мне все талдычит своим гнусавым голосом: «Не могу нарушить инструкцию!» Да и, честно говоря, не до этого… Чего ты никак не успокоишься?.. Тут в городе, понимаешь, черт-те что творится! За вчерашние сутки две перестрелки и взрыв.

– Кого на сей раз взорвали? – спросил я. – Надеюсь, без журналистов обошлось?

– Нет, какой-то хер с горы, – ответил Дынин. – Сам себя подорвал. Оказался непредусмотрительным. Нес кому-то бомбу, а пульт управления положил в дождевик и сам же на него сел. Бомба-то и сработала…

– Насмерть?

– Нет. Ноги оторвало, желудок перепахало.

– Если выживет, будет осмотрительным, – цинично заметил я.

Неожиданно я вспомнил про одного своего недавнего предусмотрительного знакомого, иметь с которым дело мне не хотелось ни при каких обстоятельствах.

– А кто это?

– Кто? – удивленно посмотрел на меня Дынин.

– Ну, этот бомбист, который подорвался…

– Некто Ливанов, – заглянул Дынин в бумаги, – Валерий Константинович. Сорок лет от роду. Не женат, детей не имеет, бывший военнослужащий. Десять лет, как уволился из армии. Тут вот даже фотографии есть с места событий. Хочешь посмотреть? У вас, у медиков, нервы крепкие… Беременным лучше не смотреть.

Дынин бросил передо мной на стол пачку фотографий. Фотографии действительно были ужасающими. На расстеленном брезенте лежал обрубок мужчины с сильнейшими ранами в правой части живота. Однако, едва взглянув на лицо мужчины, я испытал нечто вроде шока. Я узнал этого человека почти сразу.

Видимо, я слишком долго рассматривал фотографии, так как Дынин меня окликнул.

– Вовк, тебе что, плохо, что ли? А то я смотрю, ты зенками-то впился в фотографию.

– Дынин, это он, – сказал я.

– Кто?

– Маляр.

– Какой маляр?

– Ну, маляр из машиностроительного общежития.

– Нет, написано, что экспедитор из торговой фирмы, – заглянул в бумаги Дынин. – Надо же, какой многостаночник – и экспедитор, и маляр, и бомбист…

– Дынин, это тот самый киллер, с которым я беседовал в общежитии, – прервал я его.

Наконец до Дынина дошло, и он уставился на меня немигающими голубыми глазами.

– Да ты чо! – наконец прорвало его.

– Дынин, кто ведет это дело о взрыве?

– Никто еще, сегодня только сводки поступили.

– Дмитрий, возьми это дело себе.

– Зачем? Это же висяк, он наверняка помрет в больнице, и ничего ты от него не узнаешь…

Мое нервное возбуждение уже дошло до точки кипения. Я перегнулся через стол и схватил Дынина за лацканы мундира.

– Дмитрий, возьми это дело себе, мать твою! И немедленно, дорога каждая секунда.

Ошалевший Дынин с выпученными глазами стал шарить по столу в поисках телефонной трубки. Найдя, он поднес ее к уху и сказал:

– Три пятнадцать набери…

Я отпустил пиджак Дынина и крутнул три раза диск телефона. Дынин, не спуская с меня своего испуганного взгляда, сказал:

– Василий Михайлович, тут у нас вчера один мужик на бомбе подорвался. Дай это дело мне… У меня небольшое окно образовалось, а это, я так понимаю, дело несложное… Чего ты говоришь?.. Дело Семенова? Работаю, работаю… Послезавтра доложу о результатах.

– Ну, и что теперь? – выжидающе уставился на меня Дынин, положив трубку. – Еще один висяк мне повесил!

– Заткнись! – грубо оборвал его я. – Нужно срочно произвести обыск на его квартире. Если есть гараж и дача, то там тоже. Далее… Какая у него машина?

«Жигули» шестой модели бежевого цвета…

– Такая же «шестерка» была в момент взрыва машины Бомберга около издательства. Посмотри по протоколу, отмечена ли она там, и если отмечена, сверь номера. Наверняка была машина этого Ливанова… И мухой дуй к прокурору за санкцией на обыск!

– А что искать-то будем? – спросил Дынин, уже подходя к дверям.

– Во-первых, остатки взрывчатки, этим и мотивируй. Во-вторых, аудиокассеты.

– Какие аудиокассеты?

– Потом объясню! – раздраженно сказал я. – А сейчас давай быстрее действуй!

Дынин открыл дверь, потом закрыл ее и спросил:

– Слушай, Вовк, а ты не того… не переутомился, случаем?

– Заботливый ты мой! – хлопнул я себя по коленям. – Дима, ты когда-нибудь жалел о том, что следовал моим советам?

Дынин задумчиво посмотрел на ботинки и честно ответил:

– Нет.

– Тогда давай шевелись, – сказал я уже более спокойно.

Надо отдать должное Дынину – когда он шевелился, он делал это очень быстро. Не прошло и получаса, как мы сидели в милицейском «уазике» и ехали на квартиру Ливанова. Вместе с нами находились двое молодых парней, начинающих оперативников, которых Дынин взял себе в помощь.

Квартира бомбиста Ливанова представляла собой однокомнатную секцию в пятиэтажном кирпичном доме с маленькой кухней и совмещенным санузлом. Дынин, оглядев санузел, послал одного молодого парня простукивать кафель, а другого – осматривать кухню. Мы же с Дыниным, пригласив понятых, взялись за комнату.

Первые результаты появились через полчаса. Хотя все же это было не то, что я ожидал увидеть. Сначала молодой парень на кухне заметил, что одна из напольных плит не закреплена. Аккуратно подцепив ее, он обнаружил там тайник. Но, увы, он был пуст. Почти в это же время оперативник обнаружил подобный тайник в ванной. Здесь нам повезло больше, так как в тайнике находились пузырьки и коробочки с химическими веществами, использующимися при изготовлении взрывных устройств.

Наши же с Дыниным поиски ничего не дали. Я нашел только книжку члена гаражного кооператива «Зенит» и книжку члена садоводческого товарищества «Орфей». Составив протокол и попросив понятых расписаться, Дынин опечатал квартиру, и наша группа поехала дальше.

В гаражном кооперативе «Зенит» Дынин показал сторожу соответствующие документы и попросил провести нас к гаражу Ливанова. Вскрывать гараж с помощью сварки или лома не пришлось, так как Дынин по моему совету предусмотрительно прихватил с собой связку ключей, найденных у Ливанова. Два из них подошли к замку гаража. Вскрыв гараж и пригласив понятых, мы приступили к активному обыску.

Дынин и его помощники тщательно осмотрели гараж. Был общупан и простукан каждый кирпич в стенах, осмотрен пол и потолок, вскрыты и осмотрены все ящики. Однако положительных результатов это не дало.

– Здесь ничего нет. Давай в погреб, – сказал я.

Мы с Дыниным спустились в погреб, небольшой, приблизительно полтора на два метра, и стали осматривать кирпичные стены и полки с соленьями. Закончив осмотр полок, я принялся за большой ящик с картошкой, который стоял на полу. Взяв пустое ведро, я стал пересыпать картофель из одной секции в другую. Когда я дошел до дна, стало понятно, что все усилия были напрасны. Под картошкой я ничего не обнаружил.

– Что у тебя? – повернулся я к Дынину.

Тот отрицательно покачал головой.

– Ни-че-го, – процедил он сквозь зубы. – Каждый кирпич обстучал, никаких признаков фальшивости.

Я снова посмотрел на ящик с картошкой.

– Слушай, мы его отодвинуть сможем? – спросил я Дынина.

Он посмотрел на тяжелый дубовый ящик и сказал:

– Ну, может быть, мы вдвоем с тобой и отодвинем, но одному ему было с этим не справиться…

Логика в словах Дынина была, и это почему-то меня разозлило. Я с размаха треснул башмаком по низу ящика. И, к моему удивлению, нижняя планка вдруг неожиданно выскочила из-под него. Оказалось, что ящик стоит не на коробе из толстых досок, а на небольших роликах, которые катались по двум швеллерам.

Я засунул руку под ящик и вынул оттуда еще два куска швеллера, которые пристыковал к тем двум, на которых стоял ящик. Устроив таким образом мини железную дорогу, я легко откатил ящик от стены. Под ящиком мы обнаружили достаточно глубокую яму, в которой стояло несколько металлических коробок.

– Неужели нашли? – спросил Дынин, повернувшись ко мне.

– Все может быть. Давай аккуратненько, там может быть взрывчатка.

Дынин достал три коробки. Мы осторожно переправили их наверх и вскрыли. В двух из них находились боеприпасы: динамитные шашки, гранаты типа РДГ и даже противопехотная мина. В третьей коробке было то, что я искал. Вскрыв ее, я обнаружил, что в ней находится еще одна, меньшая по размерам коробка из специального материала, в которой хранятся, не размагничиваясь, аудиокассеты.

Пока Дынин с оперативниками составлял протокол, я через платок, чтобы не оставлять отпечатки пальцев, брал аудиокассеты и просматривал их. Надписей на них не было. Стояла лишь дата – число, месяц, год. То ли Ливанов держал весь список в уме, то ли хранил его отдельно. Всего же я насчитал десять кассет.

Закончив оформление протоколов, мы поехали обратно в управление. Мы с Дыниным прошли в его кабинет. Он сбегал в технический отдел и принес оттуда магнитофон. Нам потребовалось три часа, чтобы найти аудиокассеты, на которых был голос вице-мэра Шелестюка. Таких кассет оказалось три. Похоже, что вице-мэр был одним из основных заказчиков Ливанова. Прослушав одну из трех кассет, Дынин выключил магнитофон и удовлетворенно произнес:

– Дело сделано! Будем бр-рать этого чинушу! Сейчас же!

– Думаю, не все так просто, – сказал я.

– Как это? Ты же не отдал ему все документы?

– Не отдал…

– Ну вот. Да плюс эта кассета… Ему вышка светит, Вовк!

– А нам светит могила, если мы промахнемся. Думаю, что есть смысл подстраховаться.

– Как это? – вылупил на меня глаза Дынин.

– Нужно купить три-четыре чистые кассеты, чтобы сделать на них копии тех записей, которые мы обнаружили. А потом оформлять все как положено и не мешкать. Уверен, что сюрпризов нам не избежать…

Через два часа аудиокопии были у меня в кармане, и я, покинув здание управления внутренних дел, отправился в редакцию.

– Что новенького? – этими словами Седой встретил меня на пороге своего кабинета.

– Очень много чего, – ответил я. – У тебя есть время и магнитофон?

Седой удивленно посмотрел на меня и сказал:

– Найдем.

Вечером мы сидели на «конспиративной» квартире у тетки Седого и слушали одну из аудиокассет. Шелестюк говорил четким, поставленным голосом:

– В общем, мы решили как… Надо сделать это. Пора прекратить всяким мудакам руководить делами, в которых они ничего не смыслят. Бомберг давно уже напрашивается…

– Любишь ты, Иван Валентинович, комбинации всякие запутанные… – послышался голос Ливанова. – Надо же такое придумать, – по сути дела, одним взрывом убить двух зайцев.

– Как взорвать… – с усмешкой произнес Шелестюк. – Думаю, что гораздо больше. Иметь карманную газету для меня очень важно. Без прессы большой политики не сделаешь. Если эти уроды вообразили себя Бог знает кем, мы всегда найдем способ указать им свое место.

– Тем более если оно на кладбище, – здесь Ливанов, похоже, тоже ухмыльнулся.

Я выключил магнитофон и сказал:

– Ну вот, теперь мы точно знаем, кто стоит за всем этим грязным делом.

– Да, – протянул Седой. – Господи, сколько во всем этом деле говна! Слушай, а какой мастер этот вице-мэр! Он же почти обыграл тебя. Ты же ему поверил, что заказчиком является Кострюков!

– Погоди, игра еще не закончена. У Шелестюка еще много возможностей.

В этот момент раздался телефонный звонок. Звонил Дынин.

– Вовк! Это я. В общем, тут такие дела! Кассеты так потрясли наше руководство, все управление на ушах. Завели ряд уголовных дел. Что же касается кассет Шелестюка, тут облом вышел…

– Что случилось? – напряженно спросил я.

– Забрали их у меня, Захимовичу отдали. Сказали, что эти улики по его делу должны проходить.

– Понятно. Если что еще, звони. Мы здесь будем.

– Хорошо, – сказал Дынин.

Я передал информацию Седому.

– И чего ты опасаешься?

– Сам не знаю. Но Шелестюк сложа руки сидеть наверняка не будет, информация до него уже дошла…

…Утро следующего дня подтвердило правильность моих выводов. Шелестюк действовал. В девять утра, когда мы с Седым собрались уже выходить из квартиры, позвонил Дынин. Он сообщил, что ночью из сейфа Захимовича были похищены вещественные доказательства, в том числе три кассеты с записями. Прокуратура рассматривает вопрос о привлечении Захимовича – за халатность.

– Ну вот, Шелестюк сделал свой ход, – констатировал я.

– Каковы наши шаги? – спросил Дынин.

– Встретимся через час в городской прокуратуре.

Я собрал все имеющиеся у меня материалы в портфель, положил туда же три аудиокассеты и отправился на встречу с Дыниным. Тот уже ждал меня в вестибюле прокуратуры.

Поднявшись на второй этаж, мы направились в приемную Кадочникова, прокурора города.

– Слушай, а может, сразу в Генеральную рванем с этими документами? – предложил Дынин.

– А ты не думаешь, что нас вот-вот застрелят? Думаю, это наш последний шанс. Расскажем все как есть, а там посмотрим.

И мы вошли в кабинет прокурора.

Вышли мы оттуда через три с половиной часа, в течение которых изложили весь ход расследования и связанные с ним проблемы. Кадочников внимательно выслушал нас, принял документы и заверил, что приложит все силы для того, чтобы закон восторжествовал.

Выйдя из прокуратуры, я сразу поехал домой. Дынин же вернулся к себе в управление. В ближайшие часы должно было подтвердиться, правильно ли мы поступили. Я вполне осознавал, что от этого может зависеть и моя жизнь.

Все решилось в семь часов вечера. Мне домой позвонил Дынин и сообщил, что ему поручен арест Шелестюка.