Но иллюзия готовности к встрече с Обаламусом недолго тешила самолюбие. Расплата за самонадеянность пришла внезапно и резко. Когда мы возвращались в здание, ускорившие к тому времени бег кучевые облака внезапно разошлись, и в этот разрыв на землю хлынул неожиданно яркий поток слепящего света. Сочной влажной зеленью заискрилась лужайка. Ещё секунду назад казавшаяся серой стена сделалась вдруг белоснежной. Сквозь птичьи трели сверху прорвался тонкий, противный скрип закрывающегося окна. Инстинктивно я поднял голову на звук. И яркое летнее солнце, отразившись от стекла, полыхнуло по глазам двадцатикиловаттным прожектором. Казалось, зрачки прожгло до самого мозга…

А затем откуда-то изнутри ударила боль… Шибанула внезапно и резко. Казалось, десятки игл со всех сторон вонзились в сердце. Мышцы живота заклинило на выдохе. И я никак не мог заставить их вдохнуть. А потом в глазах вдруг потемнело…

— …нашатырь давай! — услышал я Славин голос. — Ничего страшного, тепловой удар! В конце мая да при повышенной нагрузке — обычное дело…

Едкий противный запах прорвался в мозг сквозь ноздри, возвращая меня к действительности.

— Идти сможешь? — тихо спросил майор.

— Сейчас… — я с трудом приподнял голову.

Что-то всё ещё заметно спирало грудь, сердце дёргалось в темпе рок-н-ролла. На лбу и под мышками выступил пот. Окружавшие со всех сторон звуки, цвета и запахи били по нервам с такой мощью, словно их пропустили через усилитель… Потом в желудке полыхнул огонь, будто внутрь прыснули чистейшего спирта. Сознание снова попыталось куда-то уплыть, но я сжал зубы и прохрипел:

— Могу, конечно. Руку дай!

Дотащив до комнаты метеослужбы, Слава сгрузил меня в кресло, шепнул что-то на ухо Павловскому и включил электрочайник.

— Всё, цирк окончен! — сказал он столпившимся в дверях сослуживцам. — Теперь нам нужен свежий воздух, побольше чуть-чуть тёплого питья, отдохнуть немного… И через час будем как новенькие! Кстати, кто мудака-фельдшера встретит, сюда гоните! Пульс пересчитать, давление замерить… Нехрен майорам за сержантов пахать! А засим, никого не задерживаю…

Проводив взглядом уходящих, Слава развернул меня к свету и внимательно заглянул в зрачки.

— У тебя так уже было? — шепотом спросил он. — Я имею в виду: неконтролируемые приступы паники…

В ответ я только плечами пожал. Ну, не рассказывать же майору про ухо? Про первую встречу с Обаламусом? А врать — почему-то не хотелось…

— Ладно! — не стал давить на меня Слава. — Приходи в чувство! Как говаривал в таких случаях штандартерфюрер Штирлиц: время пока терпит…

Про Штирлица я в тот момент не понял. И честно говоря, про приступ — тоже.

Кое-что начало проясняться лишь ночью.

Я снова увидел точь-в-точь такой же разрыв в кучевых облаках, только во сне он наступил на пять минут раньше, чем наяву — в тот момент, когда, до предела измотанный, я отступал под градом мощных ударов супертяжа. Блин!!! Ведь Виктор гнал меня строго «по солнцу», а смотреть на рослого вице-чемпиона при этом приходилось снизу вверх. И если бы в тот момент прямо над его головой зажглась мощная, ослепляющая «подсветка»…

Проснулся я от собственного хрипа… Простыня, наволочка и пододеяльник, насквозь пропитавшись потом, прилипли к телу.

Нет… Уже давно нужно было разломать эту глупую голову да выкинуть оттуда мусор, занимающий место головного мозга!!! И дело совсем не в том, что вчера я недооценил Виктора и лишь чудом избежал нокаута. Это просчёт тактический. Главное совсем в другом… В стратегии!!! Здесь ошибка на порядок серьёзнее! Обаламус считывает данные периферийных нервов. И он легко сможет понять, готов я к самоубийству или нет. Погибнет он, отказавшись отвечать на вопросы, или останется жив. Решился я на крайние меры, или просто блефую.

Тогда, чтобы его напугать, мне нужно полностью задавить в себе инстинкт самосохранения! А все надежды на то, что удастся убедительно изобразить его подавление — глупые иллюзии, опасный самообман. Это не театральная сцена, где зритель читает чувства актёра по выражению лица! Здесь невозможно сыграть так, чтобы все сигналы нервных окончаний говорили пришельцу о моей решимости идти до конца, если внутри этой решимости нет и в помине… Значит, получается, нужно срочно воспитать в себе бесстрашие! Вот тебе и задачка?! С какой стороны к ней подступиться? Сразу и не сообразишь!

Я натянул на плечи рубашку и принялся открывать окно. Петли чуть слышно скрипнули… Рука сразу же отдёрнулась, словно её ударило током. Снова, вот уже в третий раз за день, у меня подкосились ноги, и жёлтая слепящая молния сверкнула перед глазами… Нет, дудки! Если я стисну зубы, если покажу пришельцу, что, несмотря на бушующие внутри чувства, готов принять смерть…

Но было совершенно ясно, что всё это лишь иллюзии!

Скрип петель… Днём он тоже ударил по нервам. Интересно, почему? Преодолевая рвущуюся наружу панику, я закрыл глаза и снова взялся за ручку створки. Чуть-чуть на себя… Теперь одновременно с еле слышным скрежетом, ещё до того, как вспышка света заслонила собой всё вокруг, перед глазами успел шевельнуться тёмный силуэт. Похоже… Нет, точно! Гигантский чёрный паук из кошмара!!! Тогда, в детстве, он тоже выглянул из-за скрипнувшей двери спальни…

Так что же — ужас становится нормой? Нет, похоже, он ещё и нарастает с каждым часом! Всё меньшие стрессы нужны для того, чтобы страх захватил душу. А организм… Ведёт себя так, словно жаждет кошмара, а потом ещё и кайф ловит от мандража… Откуда оно во мне? Уж не Обаламус ли, гад такой, к возвращению приготовился?! Заранее капканы по комнатам расставил, кнуты и клещи пыточные развесил на стенах, инквизитор…

Или мне это только кажется? Но как бы там ни было, а с эдаким дефектом в черепушке я инопланетянину не противник… Теперь он может всё — одной левой, и что ещё обиднее — моей же!

Со страхом нужно справиться, причём — в кратчайшие сроки! Но как? За всю свою жизнь я одну лишь высотобоязнь преодолел. Да и то чуть-чуть… Почти два года привыкал не отшатываться, когда с балкона или из окна на мир внизу смотреть приходилось. Это было после того, как родители из бабушкиной избушки в квартиру на четвёртый этаж переехали. Но всё равно, мышцы до сих пор напрягаются, когда у окна или на балконе подолгу приходится торчать.

Итак, проблема встала передо мной в полный рост. Игнорировать — нельзя! Время тянуть — тоже… Действовать надо немедленно!!! Но КАК?! А так… Спокойно! Начнём самовоспитание с того, чтобы перестать бояться сложностей. Требуется сделать, чтобы к моменту прибытия пришельца я был абсолютно бесстрашен или умел казаться таким не только снаружи, но и изнутри. Значит, остаётся лишь добиться этого. И другого варианта нет!

До начала смены оставался ещё час, и я стал соображать, у кого можно попросить совета в такой ситуации. Книги не помогут. Тимур далеко. Вся надежда на Мишина: наверняка у молодых лётчиков есть проблемы со страхом. И скорее всего Слава, при его-то любопытстве, в курсе типовых методик борьбы с этим злом.

Через полчаса нас накрыла низкая облачность, но Васильченко не стал сдвигать начало смены. Приехал секунда в секунду и всю группу управления с собой привёз: ждать минимума погоды. К тому, что Слава предпочитает ждать в комнате связи или у меня на метеослужбе, все уже давно привыкли… А разговор в нужное русло даже переводить не пришлось. Едва переступив порог, майор произнёс:

— Ну, как ты? Судя по глазам, ночью был рецидив…

— Ага… Ещё какой! — со всей возможной бодростью в голосе ответил я. — Но нет худа без добра: удалось понять, что кошмар этот ещё из детства тянется. И осталась одна проблема: совершенно не представляю, что с таким полезным знанием делать дальше?

Здесь я сильно кривил душой. Но не рассказывать же сейчас майору о встречах с Обаламусом, о его предполагаемой роли в моих кошмарах? Ладно, надеюсь, на методику лечения эти умолчания не повлияют…

Выслушав рассказ о пауке, скрипе створок и высотобоязни, Слава, похоже, даже обрадовался.

— Обычная паническая атака! — торжественно объявил он. — Просто классический случай! Вопрос лишь в том, что ты хочешь со всем этим делать? Как видишь идеальный выход из ситуации?

— Идеальный? — усмехнулся я. — Это чтобы в обмороки при каждом скрипе не хлопаться…

— Ясен пень! — спокойно сказал Слава. — А что вместо этого? Тут, понимаешь, всё дело в гормональном регулировании. Организм человека при стрессах специальные вещества вырабатывает: катехоламины. Наиболее известны из них два: адреналин, называемый ещё «гормоном страха», и норадерналин — гормон агрессии и ярости.

— Гм… — с сомнением протянул я. — Страх хорошо помню, и сильный! Но чтобы ярость…

— Подожди! — остановил меня Слава. — Дай срок, ярость тоже появится! Почему я об идеальном выходе спросил? Науке известны три варианта решений: что делать, если курсант хочет стать лётчиком; как поступать, если мальчика интересует карьера бухгалтера; и наконец — способ изготовления берсёрка из обычного бойца… Какой выбираем?

— В чём разница между ними? — решил уточнить я.

— Теоретически: в соотношении адреналина и норадреналина, которое будет в дальнейшем вырабатываться при стрессах. А практически: методики разные! — улыбнулся Слава. — Ну, и лучше всего из них, как ты, наверное, догадываешься, я первую изучил…

Глаза майора горели азартом. Ещё бы, такая возможность полезными навыками поделиться!

— Давай ещё немного теории, — попросил я. — И о лётчиках поподробней, если не трудно!

— Понимаешь, первая паническая атака у всех взрослых проходит одинаково, — неторопливо начал Слава. — В кровь поступает лошадиная доза адреналина. Ну, симптомы описывать не стану, ты их и так не забудешь. Страх парализует человека. Но не навсегда. Один, два, три случая… А на четвёртый — к нему добавляется раздражение, недовольство, ярость. Но это только если стрессы продолжаются! А можно сейчас попробовать просто забыть об эпизоде и затем стараться избегать подобных стрессов. Если обходиться без них достаточно долго, в следующий раз страх будет ещё сильнее, зато уходить от опасности ты станешь гораздо старательней. Это путь мирного бухгалтера.

— Гм… — задумчиво протянул я. — Извини, но не вдохновляет!

— Рассмотрим второй вариант, — согласно кивнул Слава. — Берсёрк! Здесь тоже просто. Нужно только поставить во дворе чучело врага и после каждого стресса лупить по нему, чем ни попадя. Адреналин при этом практически полностью заменяется норадреналином. И очень скоро естественной реакцией на любой раздражитель станет уже ничем не сдерживаемая агрессия… Вплоть до полной потери самоконтроля!

— Так ещё хуже! — возразил я. — А третий вариант…

— Он сложнее двух первых! Но, — Слава поднял вверх палец. — Зато позволяет добиться оптимального соотношения между страхом и яростью. Два гормона поступают в организм в том же идеальном соотношении, что и у гуляющей по двору крысы, которая одинаково хладнокровно убегает от котёнка, коли ей с ним нечего делить; и нападает на слона, если тот загнал её в угол. Опасность только в том, что человек при этом варианте нуждается в жёстком контроле и самоконтроле, потому что может незаметно для себя скатиться к одному из двух первых сценариев…

— Не хотелось бы… — сказал я. — А насколько велика опасность?

— Ну, в твоём случае она не чрезмерна! — ответил Слава. — Собственно, всё уже само собой идёт в правильном направлении, нужно только чуть-чуть помочь матушке-природе…

— И что надо делать? — спросил я. — Практически?

— Наилучший способ побороть все ужасы сразу, — сказал майор. — Это найти самый сильный из своих кошмаров и спокойно, без суеты, преодолеть его. Тогда остальные, более мелкие страхи ты будешь побеждать легко и непринуждённо. Вот, чего ты сейчас больше боишься?

— Говорил уже: пауков и высоты!

— А кого из них сильнее?

Гм… Надо прикинуть…

— Высоты, наверное… — неуверенно отвечаю я. — Если она большая, конечно, а я не пристёгнут!

— Ну и прекрасно! — обрадовался Слава. — Будем тренироваться на высоту, а пауков используем для контроля! У вас на АМС стальной трос с тралрепами имеется?

— Найдём… — удивился я. — А зачем?

— Профессию канатоходца начнёшь осваивать. Да, не бледней ты так! Канат на первое время над самой землёй протянем. И ходить ты сначала будешь по деревянной планке или по линии, на асфальте нарисованной. Это — пока технику движений ни освоишь… Главное, не дрейфь! Я семь лет инструктором проработал! Видел бы ты, из каких тряских трусов приходилось иной раз истребителей лепить!