1. В культурно-исторической теории (КИТ) мы имеем дело с особой «неклассической» ситуацией исследования и с совершенно новым типом исследования, подлинная революционность и исключительное методологическое значение которого для современной психологии в достаточной мере до сих пор еще не осознаны.
2. В силу основного принципа генетического подхода, принятого в КИТ, изучение того или иного психологического образования возможно только через прослеживание его генезиса и развития, возможно только, пока процесс его становления не закончен. Исследователь, стало быть, может (и должен) иметь дело в данном случае с изучением не столько даже самих по себе «высших психических функций» (ВПФ), сколько, собственно, с процессом их генезиса; и уж тем более запрещенным при этом оказывается прямой вопрос о том, «из чего» образуются ВПФ (то есть вопрос о так называемых «натуральных» психических функциях). И в том и в другом случае ответ может быть получен только в «реконструкции», на втором шаге исследования, отправной точкой которого может быть только самый процесс генезиса.
3. По смыслу основных положений КИТ образование и развитие ВПФ суть не естественные процессы, но всегда с необходимостью включают искусственный, специально выстраиваемый акт организации (или реорганизации) психического аппарата человека или изменения режима его работы, что достигается с помощью выделывания и употребления в инструментальной функции специальных знаковых «объектов-средств».
4. Из сказанного следует, что не сама по себе «сырая» (К. Леви-Стросс) психика человека или какие-то «естественные» процессы ее трансформации, но именно эти искусственные акты организации психики – «сигнификативные акты», как называл их сам Выготский, или, можно было бы сказать, особые системы «психотехнических актов», то есть действий над психикой с целью ее преобразования и овладения ею с помощью особых «техник», специальных знаковых приемов и средств, и должны рассматриваться в рамках КИТ в качестве действительной единицы анализа в психологии человека.
5. В силу этого в КИТ возникает принципиально иное – по сравнению с естествознанием – отношение между изучаемым объектом и знанием о нем, между фактом и актом получения знания (внутри «такта организации психики») и жизнью изучаемого объекта. В отличие от классического естественнонаучного исследования, где изучаемый объект не только не предполагает никакого знания о себе или познания себя в качестве необходимых условий своего существования, но, напротив, принципиально исключает их (в соответствии с основной максимой естественнонаучного метода акт и факт получения знания об изучаемом объекте не должны – ибо если он действительно объективен, то и не могут! – изменять законов жизни этого объекта); в случае КИТ ситуация исследования такова, что акт (и факт) получения знания об изучаемом объекте не только не может не изменять законов его жизни (всякий случай преобразования натуральной психической функции в «высшую», «культурную» есть тем самым радикальное изменение ее законов!), но с самого начала предполагает и «нацелен» на такое изменение. Иначе говоря, в КИТ и знания об изучаемом объекте, и познание его с необходимостью оказываются включенными в изучаемый объект в качестве внутренних условий самого его существования.
6. С точки зрения традиционной методологии естествознания в подобной «аномальной» ситуации утрачивается всякая возможность объективного исследования и рационального мышления. Анализ КИТ же позволяет эксплицировать содержащуюся в ней методологическую программу радикальной перестройки психологии, которая обеспечивала бы восстановление возможности рационального мышления и объективности исследования в той «неклассической» ситуации, которая имеет место не только в КИТ, но также и в целом ряде важнейших областей современной психологии (и, прежде всего, конкретной практической психологии личности и сознания).
7. Основная идея «объективно-аналитического» метода в КИТ, который, отталкиваясь от мысли Выготского, можно было бы назвать также «методом артефактов», или «методом продуктивной амплификации», или же «методом продуктивной ловушки», состоит в том, чтобы – вопреки основной установке естествознания – стараться не исключить (или хотя бы, по возможности, максимально редуцировать) момент артификации в исследовании, но, напротив, попытаться предельно его усилить, в идеале – полностью заместить неустранимую (и для исследователя – нежелательную) спонтанную («естественную») – в исследовании не создаваемую и не контролируемую практическую форму психотехнического действия – чисто искусственной и исследовательской формой, максимально открытой для исследователя и им контролируемой.
8. «Ловушка для психики» (сознания, личности), в отличие от используемых в естествознании «ловушек для природы» (см.: Выготский . Собр. соч. Т. 1. М., 1982. С. 406), является «продуктивной» в том смысле, что всегда «ловит» на себе и обнаруживает для анализа то, что до и независимо от срабатывания – а как правило, и выделывания – этой «ловушки» не существовало и не могло существовать, что лишь благодаря срабатыванию ловушки впервые в своем существовании (но – существовании «автономном», не по законам психотехнического действия!) устанавливается.
9. «Метод продуктивной ловушки» в КИТ является только реализацией общей идеи «экстериоризации», позволяющей исследователю «вернуться» (в действительности, «возвращение» тут – только метафора: продуктивность ловушки!) к генетически исходным и сущностно основным формам изучаемой ВПФ (которые, по Выготскому, суть всегда «интерсубъектные» формы – откуда идея «драматизации» как частного случая экстериоризации).
10. В качестве радикальных следствий сказанного можно было бы указать на новый тип описания изучаемого объекта, который следовало бы назвать «психотехническим описанием», то есть описанием с точки зрения фиксации условий возможности достижения необходимого преобразования психики, а также – новый тип отношения между исследованием и практикой (в данном случае – «психотехнической практикой» в широком смысле слова).