Глава 12. Много граней для одного.

Эйден

Неделя в столице была равносильная месяцу на каторге. Да, я утрирую. Вряд ли можно сравнить труд на каменноугольных копях за пайку и званные вечера в высшем обществе. С другой стороны, каждый раз, возвращаясь из Сантониума, я был готов добровольно вооружиться кирхой. Раздражало все: жеманные улыбки, светская вежливость, игра в «ничего-не-происходит». И больше всего меня сводил с ума отец.

Я скинул плащ и поймал за локоть горничную, которая пыталась проскочить мимо, отделавшись кивком в знак приветствия:

— Где Элеонора?

— Не знаю, сэр. Возможно в саду с детьми, сэр.

— С детьми? — Я удивленно посмотрел на девушку, но выпытывать у нее, откуда у моей рыжей птички появились дети за неделю моего отсутствия не стал.

Раньше, чем увидел девушку, я услышал ее заливистый смех. Мелодичный, как множество серебряных колокольчиков. Он переплетался с детскими голосами, заполнявшими сад, но был слышен и узнаваем даже в этом хоре ребятни, которым девушка действительно себя окружила.

Элеонора МакАртур, выпускница пансиона благородных девиц, бегала по моему заднему двору за детьми моей прислуги. На глаза ей надели платок и дети не переставая хлопали в ладоши, кружась вокруг девушки. Элеонора явно им подыгрывала, постоянно проходя мимо и делая вид, что совершенно не может ориентироваться без одного из органов чувств.

Я шагнул вперед, пройдя между кустами рододендрона и вышел на площадку, которую дети и дама, с повадками ребенка, выбрали для игр. Четверо малышей сразу притихли, заметив меня, но я прижал палец ко рту, прося не выдавать моего присутствия. Сорванцы понимающие и хитро заулыбались.

— Эй, чего вы замолчали? Попрятались? Это не честно! — Возмутилась Элеонора, сверкая улыбкой и, выставив вперед руки, пошла прямо на меня.

Я поднял руки и хлопнул. Она прислушалась и сделала еще шаг ко мне. Я отошел чуть вправо, хлопнув в ладоши еще пару раз. А это действительно весело! Хлоп-хлоп. Девушка быстро подскочила ко мне и схватила за полы пиджака, ожидая, очевидно, что ловит кого-то не столь высокого:

— Попал… — Не знаю, что именно выдало Элеоноре ее оплошность, но она резво сдернула платок с лица, и ликующее выражение сменилось шоком. — Ты!

— Ты так удивлена, как будто я здесь не живу.

Было приятно смотреть, как ее лицо заливает красноватый оттенок. Девушка была смуглой и когда смущалась не выглядела, как будто кто-то брызнул ей в лицо багровой краской, чтобы разбавить бледность, ведь именно так смотрелась добрая часть двора. Нет, Элеонора и тут утерла всем нос, и на ее скулах стыдливо распускались розы, делая ее еще прекраснее и невероятно юной. Как я заметил еще давно, в Элеоноре легко сочеталась детская наивность и непосредственность с женственностью. Страстная натура авантюрщицы свободно уживалась с леди. И это впечатляло.

— Но ты же уехал в Сантониум.

— Оттуда, по твоему, не возвращаются? — Скептически изогнул бровь я.

Самообладание возвращалось к девушке. Она хмыкнула и сняла повязку, все еще висевшую на шее, аккуратно сложив ее. Я кивнул застывшей в паре шагов от нас ребятне и те, давясь смехом, сразу скрылись в кустах, как стайка испуганных воробьев. Элеонора на мой жест поморщилась, но промолчала. Я предложил девушке согнутую в локте руку, молчаливо приглашая пройтись со мной по саду, с небольшой задержкой она ее приняла.

— И как дела в нашей яркой столице?

— Это светская вежливость или тебе, правда, интересно?

— Это светская вежливость и мне, правда, интересно. — Не стала отметать ни один из вариантов девушка.

Я хмыкнул и пожал плечами.

— Ты не будешь отвечать? — Надулась рыжая.

— Задай какой-нибудь другой вопрос. И я отвечу.

Мимо нас пролетела бабочка. Узорчатые крылышки трепетали. Элеонора проводила ее взглядом. Вопросов больше не было.

Я поднял руку и сорвал бледно-розовый цветок с куста. Роза — королева всех цветов. Сочетает в себе опасные, колкие шипы и прекрасные бутоны. Опасность и наивность. Не так ли я думал недавно о девушке, идущей рядом? Осторожно обломав два шипа, я погладил нежные лепестки большим пальцем. Затем остановился и, повернувшись к своей спутнице, осторожно вдел цветок в ее густые, чуть спутанные от беготни и детских забав волосы. Она не стала возражать против этого жеста, лишь чуть поправила розу левой рукой:

— Знаешь, думаю, этот подарок мне нравится больше иных. — Хитро улыбнулась эта рыжая лиса.

Ну да, потребность привозить Элеоноре подарки появилась как-то внезапно. Но все мои попытки добиться ее искренней радости терпели крах. То, от чего иные барышни трепетали, заставляло ее лишь вежливо улыбаться и благодарить меня. И вот, цветок в ее волосах распустил свои бутоны и заставил засиять ее ярко-синие глаза. Кто бы знал. Глядя на нее, я осознал кое-что важное для меня. Я чувствовал, что ее совершенно не волнует лорд Батори. И я надеялся, что ее интересует Эйден.

— Может, мне стоит подарить тебе весь сад? — Прошептал я, охваченный тем непонятным, давящим чувством, что вызывала во мне ее улыбка.

Носик, чуть тронутый веснушками, как будто поцелованный солнцем, сморщился:

— Любишь же ты утрировать. — Девушка снова двинулась вперед, пользуясь тем, что я больше не держу ее под руку.

— У меня есть еще один подарок. Точнее, не совсем подарок. — Я достал из кармана пиджака письмо.

Глаза девушки загорелись:

— Это мне? — Она быстро взяла конверт из протянутой руки. — Он вскрыт! — Возмущенно ахнула она и одарила меня злым взглядом.

— Ну да. Я не привык, что письма приходят кому-то помимо меня. Вскрыл по привычке.

Это была ложь, и Элеонора понимала это, но спросить не стала. Письмо было от девушки из дома Мори, семьи, что нашла и выходила ее после похищения. Но мог ли я подумать, что они стали подругами? Впрочем, в строках я не нашел ничего подозрительного.

Кейко Мори, наследница третьего правящего клана, ее родители имеют сеть медицинских учреждений и живут весьма самобытно. Она рассказывала Элеонор какие-то глупости. О платьях, чае, о том, что ее брат проводит много времени со своим «новым огромным псом и его вечно тявкающим щеночком». Даже не знал, что Мори интересуются собаками. Еще был какой-то бред про чай, луну, платья. Также она выражала надежду, что Элеоноре тут хорошо и надеялась на скорый ответ. Прочитать ответное письмо мне хотелось гораздо больше.

Элеонор жадно вчитывалась в текст и постоянно улыбалась. Ну вот, опять оно. Чувство, горячее и давящее. Не хочу, чтобы ее улыбка принадлежала кому-то еще. Хочу ее только для себя. Цветок в ее волосах отбрасывал маленькую тень на волосы, делая это место чуть темнее. Красивый, глубокий цвет. Остальные волосы девушки ловили солнечный свет и искрились всеми оттенками красного. Дочитав, она аккуратно сложила конверт пополам и положила его в глубокий карман платья.

— Если хочешь, пригласи Мори в поместье. Я не стану возражать. — Предложил я.

Глаза Элеоноры вспыхнули от радости, но затем она снова опустила ресницы и задумчиво прикусила губу:

— Спасибо, Эйден. — Поблагодарила она, не удостоив меня и намеком, воспользуется ли она моим предложением.

Вместо этого она опять взяла меня под руку. Сама. Такой простой обыденный жест, но я почувствовал волнение в груди. Мы снова двинулись по саду, уходя вглубь. Нас обступало все большее количество кустов роз: белых, розовых, красных.

— Почему розы? — Поинтересовалась она, нарушая молчание.

Задавать верные вопросы — это искусство. Наверное, эта девушка обладала особым чутьем, выискивая темы в душах окружающих. Я задумался на миг, кто из гостей поместья спрашивал меня об этом? Никто. Некоторые вскользь восхищались садом. Другие пытались выклянчить цветок, особенно наивные девушки, которые жеманно говорили добрые слова в адрес роз, и пытливо смотрели на меня, желая, чтобы я преподнес им подарок, а они потом будут молоть языком, что лорд Батори подарил им букет. Романное воспитание делало их желания слишком очевидными. Ну, а я ни разу не подарил ни одного цветка. Подумав об этом, я бросил взгляд на розу в волосах Элеоноры. Я даже не задумался, когда украсил ее волосы… Наверное, поэтому я ответил:

— Поместье и, конечно, сад, принадлежали моей матери. Она очень любила розы и сама постоянно возилась с ними в саду. Ни одного садовника не подпускала. Только пара помощников…

— Ты не шутишь?! — Восхищенно воскликнула девушка и ее удивленный взгляд заскользил по окружающим нас кустам. — Это все — дело рук одной женщины?

Я с улыбкой кивнул:

— Да. Она говорила, что в ее жизни было всего две любви: розы и я.

Элеонора подарила мне теплую улыбку. Не просто улыбку, коснувшуюся ее губ, как у других людей, а искреннюю улыбку, которая читалась даже в синих глазах. Вопроса, который повис в воздухе, о том, любила ли мама моего отца, не возникло. Впрочем, даже я не знал на него ответа. Также девушка не стала спрашивать, что случилось с моей мамой. И почему она жила здесь, в поместье, далеком от Сантониума. Она просто шла рядом со мной, даря душевное спокойствие. Посмотрев вниз, я заметил, что девушка босая. Из под длинных полов платья то и дело показывались голые пальцы. Если честно, это даже меня не удивило.

— Где твоя обувь?

Она посмотрела вниз, как будто только сейчас поняла, что ходит по траве босиком:

— Там, где мы играли с детьми.

— Не простынешь? Трава прохладная.

— Откуда тебе знать. — Хмыкнула девушка. — Она приятная. И щекотная. Не хочешь разуться?

Если честно, я хотел. Как давно я не ходил по траве? Как давно я вообще просто гулял по этому саду, не думая… Ни о чем. Но все же я отказался. Мы дошли до западной части сада, более других скрытой в зелени и цветах. Здесь находилась белая беседка, по бокам которой вились плетистые розы. Такие же украшали и небольшую арку с качелями. Старые качели, на которых меня качала мама в далеком детстве. А было ли оно вообще, это детство? Или мне просто показалось…

— Мы с мамой любили это место больше иных. В беседке мы часто читали книги. А когда заходит солнце, в этой части сада все превращается в райские кущи: тени дают ему новые оттенки. И розы как будто пахнут по-особенному. — Произнес я и мигом устыдился.

Я не озвучивал подобные глупые, в чем-то романтичные и недостойные лорда мысли никому. Но Элеонора даже не обратила внимания, а лишь кивнула и посмотрела на солнце:

— Я бы хотела посмотреть. — Затем она заинтересованно посмотрела на арку.

Заметив это, я кивнул на качели:

— Садись.

— Это приказ? — Левая бровь девушки то ли игриво, то ли скептически приподнялась вверх.

— Предложение. — Я обогнул качели и взялся за витые толстые веревки. — Я покатаю тебя.

Девушка засомневалась, смотря то на меня, то на деревянное сидение. Можно подумать, даже детские качели представлялись ей рядом со мной, как капкан.

— Ты боишься? — Поинтересовался я с усмешкой. Безусловно, я просто дразнил ее, но отчего-то мне важно было знать действительный ответ на этот вопрос.

Девушка ожидаемо вздернула свой нос:

— Вот еще. — Фыркнула рыжая и уселась спиной ко мне, обхватив руками веревки.

— Если будет слишком высоко — кричи. — Прошептал я ей на ухо.

Я толкнул качели от себя, сначала легко. Когда качели вернулись, я приложил больше силы, заставляя девушку взмыть в воздух. Ее босые ноги приподнялись, а многослойная юбка темно-синего цвета разметалась. Элеонора захохотала, звонко, искренне.

— И это все? — Услышал я ее звонкий голос.

В этот раз мне пришлось отойти на пару шагов, чтобы схватиться за сидение и снова отправить девушку в небо. Она смеялась и смеялась, эти звуки шли из груди, сердца, души. Так ли я смеялся, когда мама катала меня? У нее были слабые руки, но она все равно это делала, чтобы слушать мой смех.

Я резко вцепился в ручки качелей, заставляя их остановиться. Смех оборвался.

— Ты чего? — Элеонора чуть повернула голову, силясь посмотреть назад.

— Не оборачивайся. — Прорычал я.

Девушка замерла. Я уткнулся лбом в ее затылок, в мягкие волосы. Мои руки спустились по веревкам к ее рукам, крепко вцепившимся в ее канаты качели. Я нежно обхватил тонкие кисти рук девушки, ощущая их тепло, нет, пламя. Они были такие горячие.

Я сделал глубокий вдох.

У меня было ощущение, что я всю жизнь задыхался. Задыхался не просто от нехватки кислорода, а от того что я бежал. Стремился достичь чего-то, вовсе мне не нужного. А когда Элеонора появилась в моей жизни, я наконец остановился. Я вдохнул воздух полной грудью, оглянулся на все, мимо чего успел пробежать, не заметив всю красоту мира, жизни. На все эти напрасно потраченные годы. Она стала моим воздухом. Моей надеждой.

— Что же ты со мной делаешь, Элеонора МакАртур… — Прошептал я в ее рыжие волосы, касаясь их губами.

Ее голова чуть двинулась. Повернись она сейчас, и мои губы коснулись бы ее щеки. Ее нежной кожи, ее веснушек. От Элеоноры всегда исходил свет и какой-то особенный жар. Кажется, будто ее смуглая кожа впитывает в себя солнечные лучи. Мне становилось хуже. Я не верил в существование души, пока не почувствовал с какой силой она может болеть.

Я отстранился. Надо было принимать решение, и я знал единственно-верное. Элеонор не место рядом со мной. Но пока… Пока что…

Я удалился, не желая показывать девушке свое лицо. Но этим вечером я снова вернулся в сад, чтобы набрать букет самых красивых роз. Для нее.

Элеонора

В последнее время хозяина поместья окружала меланхолия и безразличие. Опять. Он даже не пытался подколоть меня. Создалось впечатление, что из очередной поездки в Сантониум вернулся совсем иной человек. И знаете что? Он мне не нравился. Я с ужасом поняла, что:

Я скучала, когда Эйдена не было в поместье. Я привязалась к нашим перепалкам и совместным вечерам больше, чем могла себе это позволить.

Когда Эйдену приходилось покидать поместье, он привозил мне подарки: платья, драгоценности, духи. В них не было толка. Я вежливо улыбалась и все. Но однажды он завязал мне глаза и отвел в конюшню. Эйден Батори привез мне породистого скакуна. Это был мальчик, ярко-рыжий, просто огненный. Я назвала его Пламя.

Помнится, на эмоциях я кинулась к Эйдену на шею, что одинаково смутило нас обоих. Это странно, ведь сам парень порой позволял себе больше.

Но в этот раз по приезду он даже не встретился со мной. Поэтому я сама пошла его искать. Нелепо, верно?

Когда я появилась в библиотеке, Эйдан сидел в кресле и, смотря на огонь, лениво перемешивал между собой карты. Услышав, что кто-то зашел, он поднял голову и, заметив меня, слегка приподнял уголки губ.

— Привет, принцесса, как дела?

Я вежливо кивнула:

— Хорошо, что спросил. В моей жизни произошло много потрясающих событий. Не так давно я ездила в путешествие. Там, когда я посещала один из балов соседней страны, появился принц Юга. Ох он и правда горячий мужчина! Он был покорен моей красотой и мы решили тайно обвенчаться, вопреки закону их страны. Но оказалось, что я не одна такая, остальной гарем не обрадовался этой новости и организовал заговор против меня, проклятые ревнивицы! И вот когда я проходила по саду с фруктами они…

— Так, стоп-стоп! — Эйден, смеясь, вскинул одну руку ладонью ко мне, прекращая словесный поток полнейшего бреда. — Ты сейчас пересказываешь мне сон или мечтаешь стать наложницей?

На его лице полнейшая меланхолия наконец сменилась теплой улыбкой, что, на удивление, принесло мне искреннюю радость. Я почувствовала, что уже улыбаюсь в ответ. И вообще я с упоением вглядывалась в черты, которые за несколько месяцев в поместье стали какими-то… Родными.

— Все возможно, — Пожала я плечами как можно более безразлично. — Просто странный вопрос для птички в золотой клетке. Мой круг общения не меняется, как и стены вокруг меня, как и дела.

— Вот оно что. — Усмехнулся Эйден. — Лисичка скучает?

Я снова пожала плечами, блуждая взглядом по стенам комнаты, будто видела их впервые.

— Иди сюда, сядь рядом. Я покажу тебе кое что интересное.

Я обернулась и увидела, как Батори снова начинает перемешивать карты, на этот раз они летали у него в руках, как будто у профессионального шуллера.

— Где ты этому научился? — Поинтересовалась я. — Искусство картежника — не то, чему учат аристократов.

Я приблизилась к Эйдену и, игнорируя кресло, опустилась на колени на мягчайший ковер у камина.

— Секрет. — Улыбнулся он. На лице парня играли тени, а огонь камина отражался в глазах. Огонь и я. Я поняла, что откровенно пялюсь на него и в смущении перевела взгляд обратно на колоду, следя за ловкими пальцами. Он продолжал. — Я покажу тебе потрясающий фокус, который перевернет весь твой мир. Хочешь?

Не смотря на сомнительный пафос изречения, я с готовностью кивнула.

— Следи внимательно. — Он спустился с кресла и присел на колени прямо передо мной, развернув карты веером. — Вытягивай одну.

Я послушно пробежала пальцами по вееру карт, ощущая их шершавость и потертость, а затем остановилась, вытянув одну.

— Смотри и запоминай. — Продолжал фокусник. Я посмотрела на карту и улыбнулась. Валет червей, вот так совпадение. Затем снова подняла глаза на парня, он протянул мне колоду. — Клади обратно и можешь перемешать сама.

Я вложила валета в колоду, тщательно скрывая картинку, и хорошенько перетасовала карты.

— А теперь, кульминация! — Объявил Эйден, забирая колоду. — Закрывай глаза и думай об этой карте. Только очень сильно думай. — Я послушно прикрыла веки, подчиняясь его вкрадчивому голосу. — Думай о карте, Элеонора.

Магия. Действительно. Произошла.

Я почувствовала, как моих губ коснулось что-то мягкое, сначала нежно, и через мгновение, не давая опомниться, Эйден горячо поцеловал меня, буквально сметая барьеры и мысли этим поцелуем. Это было… Волшебно. И страшно. Именно эта последняя мысль заставила меня упереться в плечи парня, оттолкнув его от себя. Я распахнула глаза.

— Батори! Ты идиот! — Я вскочила на ноги.

— Нет, я фокусник. — Парировал парень.

— У тебя отвратительный фокусы и мерзкое чувство юмора.

— Какие шутки, принцесса? Шуток здесь точно не было.

Он сказал это с таким серьезным видом, что я замерла, не зная что сделать: выскочить отсюда или сказать что-то… Эйден начал вставать, заставив меня сделать шаг назад, что вызвало у него улыбку. Но тут по его лицу пробежала тень, и улыбку сменила гримаса боли. Он поморщился и снова осел на пол. Я бросилась к парню, и взяла его за плечи.

— Эй, что с тобой слу…

Сильные руки Эйдена, утратившие, как оказалось театральную, слабость, резко обхватили меня, чтобы перевернуть на спину. Парень навис надо мной, заставив тихо ахнуть.

— Чего ты испугалась? Не нравится чувствовать себя загнанной в угол? Маленькая рыжая лисичка стала жертвой более сильного хищника?

Что он несет?

Батори убрал мои волосы с плеч, что, как мне кажется, уже вошло у него в привычку. Но на этом его руки не остановились: блондин медленно, вкрадчиво смотря мне в глаза, провел большими пальцами по моим ключицам, заставив нервно сглотнуть. Я почувствовала, как к щекам подступает жар, окрашивая их румянцем. Надеюсь, его можно расценить как гнев, а не…

— Что, ты, делаешь? — Нервно спросила я.

— А ты как думаешь? — Совершенно спокойно ответил вопросом на вопрос парень.

О, я много чего думала! Мысли в моей голове хаотично носились, сплетались в комок, и бились о черепную коробку. Только вот они так перемешались, что разобраться я их не могла.

Он потянул мои волосы, не сильно, не больно, но достаточно, чтобы я медленно отвела голову назад, открывая ему доступ к шее. Батори, со всеми его манерами, богатством, аристократичностью, безумно напоминал вампира из какого-нибудь замка. Вот и сейчас, он медленно наклонился к моей шее, но не укусил, а легко касаясь провел языком снизу вверх по обнаженной коже.

Мои мысли совершенно рассредоточились, оставив меня разбираться в этой ситуации оголенным комком эмоций. И, если честно, все эти эмоции были во власти теплого дыхания Эйдена, скользящего по моей шее, сменяющегося на поцелуи и влажные прикосновения языка и губ.

Скользнув по моим плечами, ладони парня потянули за собой верх моего бирюзового платья. «Что ты делаешь?» — снова прозвучал в голове навязчивый вопрос, но дальше сознания он не смог уйти. Все силы уходили просто на то, чтобы дышать. Все же, немыслимым усилием, я подняла руку вверх, не дав одежде соскользнуть дальше и уперлась ладонью в грудь Эйдена. Но он не воспринял это маленькое сопротивление, а нежно взял меня за руку и настойчиво притянул еще ближе к себе. Его лицо оказалось близко к моему, и уже у самых губ он выдохнул короткое:

— Моя. — И, не дав мне времени ни на ответ, ни на посторонние мысли, прижался нежным поцелуем, будто ставя им печать, подтверждающую его слова. Его права. Права на меня.

Если у меня и были еще мысли отстраниться, они растаяли в этом сладком, томительном, тягучем поцелуе. Большим пальцем он нежно гладил мою ладонь, все еще прижатую к его груди. Я могла чувствовать биение его сердца, бешеное, так не соответствующее его внешнему спокойствию. Нетерпеливый язык Эйдена заставил меня приоткрыть губы и проникнул глубже, утверждая свою власть надо мной. По всему телу прошлась волна горячего возбуждения и из моих губ вырвался приглушенный поцелуем стон.

Кажется, все нервные окончания моего тела сосредоточились на прикосновениях и поцелуях этого властного тирана. Запах горевшего в камине дерева смешался с запахом тела Эйдена, и, Боже, как же прекрасно он пах. От происходящего кружилась голова, и, если бы я не была прижата к мягкому ковру, наверняка бы упала. Жар от камина я уже ощущала как свой собственный, более того, я так плавилась под пальцами Эйдена, осторожно скользящим по моему телу, что сама чувствовала себя пламенем. Нет, это ложь. Пламенем был он, неуемным огнем, незаметно разгорающимся от малейшей искры, но с каждой секундой неукротимо набирающим силу. И что в итоге принесет этот огонь для меня: выжженное пепелище или нескончаемое плавление? Не знаю, да и не думаю, что мне теперь есть до этого дело.

Рука Эйдена прошлась по моему бедру, заставив мягко прошелестеть ткань юбки, затем я почувствовала прикосновение его пальцев к коже. Медленными и манящими движениями его левая рука стала пробираться вверх, поглаживая меня через тонкую ткань чулка. Где-то на задворках сознания я отметила, что такое я уже видела. И слишком поздно вспомнила где.

Пальцы парня добрались до кожаных ножен. Он остановился. Когда меня перестали целовать, я, совершенно растаявшая, открыла осоловевшие глаза и посмотрела на Эйдена.

— Что?.. — Он не продолжил вопрос, как я осознала происходящее.

— Нож. — Выдала я с ходу. Правда — лучшее в этом случае. — Он со мной еще с пансионата. Всегда. Во избежание сексуальных домогательств. — Ну, или почти правда.

Эйден не разозлился, как я предполагала, а лишь засмеялся и стал нежно поглаживать большим пальцем голую кожу над кожаным ремнем.

— Ты хоть умеешь им пользоваться, принцесса? — Спросил он, наклоняясь ко мне.

— Хочешь проверить? — С вызовом произнесла я.

— Возможно. Как-нибудь в другой раз. — Тут его губы снова нашли мои, но эта задержка дала мне передышку и возможность соображать.

Я резко отвернулась, и губы парня дотронулись лишь до моей щеки. Мое дыхание все еще было сбитым, грудь вздымалась так, что грозила порвать тугой корсет платья. Я поняла, что мое тело все еще трепещет, как будто все нервы в нем натянулись, в ожидании продолжения, надеясь на… Прикосновения Эйдена? Нет. Нельзя.

Наши отношения были слишком непонятными. А для общества и вовсе предосудительными. И сейчас… Сейчас парень, котору купил меня, завалил на полу комнаты, как вещь, прислугу. Кем бы он ни был, он не станет моим первым мужчиной. Не так. Не могу. Не хочу. К горлу стала подбираться паника. Часть ее стала заслугой испуга от осознания того, что я хотела этих прикосновений.

Не поворачиваясь к парню, я пробормотала:

— Это плохая идея.

— Как показывает практика, именно плохие идеи приходят к самым ярким и интересным воспоминаниям.

— То есть ты хочешь, чтобы я стала очередным воспоминанием для тебя? — Спросила я, в тщетной попытке отвлечь парня. Но казалось, что он настроен серьезно. Его пальцы оказались на моей шее, чуть погладив чувствительную кожу.

— Воспоминанием? Может быть. Жизнь состоит из воспоминаний. Так почему бы тебе не стать одной из самых искренних частей моей жизни? Или даже… Единственной искренней.

— Что ты имеешь в виду? Ах… — Эйден ласково и игриво прикусил мочку моего уха. Черт возьми. Мое тело превращалось в вату. Еще секунда и запахнет жареным… Жареным, точно!

Я скосила глаза на камин, полыхающий огнем. Расстояние до него было более чем нарушающее технику безопасности. И если постараться, то… Ловким движением (Насколько позволяли дрожащие коленки), я отодвинула левую ногу. Эйден воспринял этот жест как приглашение к продолжению, теснее прижимаясь телом ко мне. Я же махнула ногой и полы моей юбки задели решетку камина, позволяя языкам пламени лизнуть дорогую ткань. Голубые кружева моментально задымились, а затем светлые клубы дыма переросли в занимающийся огонь. Эйден, почувствовав пламя моей страсти, оторвался от моего тела и, увидев, как огонь из камина пробует себя в роли дизайнера моего наряда, вскочил, глухо выдавливая бранные слова сквозь зубы:

— Черт возьми, Элеонора! — Он быстро стал топтать мой подол ботинком, пока не затушил огонь. Затем он посмотрел на меня. — Ты это серьезно?

Я пожала плечами и быстро встала:

— Считай, что я лучше сгорю, чем…

— Не продолжай. Я уже понял, что ты не в состоянии сказать мне «нет» и только такими экстремальными способами можешь отвлечь мое внимание. — Нагло улыбнулся этот обольстительный мерзавец. Он приблизился ко мне, и я вызывающе вздернула подбородок, однако, в силу своего роста, все равно не могла выглядеть угрожающе. — Но ты же понимаешь, что это только больше раззадоривает мой аппетит, принцесса? Хочу заметить, что я и предположить не мог, что ты такая горячая… Я бы даже сказал огненная штучка.

Я только подумала о том, чтобы ударить его или оттолкнуть, как взгляд Эйдена стал хищным, он поднял указательный палец перед моим лицом:

— Шшш. Не советую этого делать, принцесса. Поранишь ручку. — В его тоне сквозила неприкрытая угроза.

Отлично. Эйден Батори, человек, который купил мою жизнь и вызывает во мне самые противоречивые эмоции теперь еще и с легкостью считывает мои мысли. Уму непостижимо.

Лицо парня снова расслабилось, он легонько щелкнул меня по носу и пошел к выходу из библиотеки.

— Послезавтра в поместье будет прием. Я хочу, чтобы ты тоже там была.

— Зачем, Эйден? — Спросила я как можно более непринужденным голосом, не оборачиваясь. И этот вопрос был не о том, какова цель моего присутвия на приемем. Совсем не об этом.

Шаги за моей спиной прекратились.

— Потому что я могу, Элеонора. — Дверь тихо закрылась.