Глава 4. Евангелие от Брендана.

Элеонор

Мы сидели на скамье, окруженные тишиной и зеленью. Брендан обнимал меня за плечи, постоянно крепче прижимая к себе. Как долго мы обсуждали прошлое, взахлеб вспоминая наше детство, нашу дружбу. Говорили и о настоящем, о том, что было, когда нас разлучили. А теперь мы просто молчали. Мы долго сидели и молчали. Это была не давящая, а родная, такая нужная тишина, в которой я, прижатая к нему, слушала его дыхание и жадно ловила стуки сердца.

Который сейчас час? Прошло десять минут или скоро начнет заниматься рассвет? Я полностью потеряла ощущение реальности и времени. Ведь этого просто не может быть. Я не могу обнимать Брендана. Мечтать о таком я не могла даже в своих самых дерзких фантазиях.

— Я просто не мог поверить, когда увидел тебя в первый раз. — Нарушил молчание Брендан. — Почти убедился, что это ты на балу. Увидел родинку и как ты вскинула бровь. Но когда я увидел тебя раскрасневшуюся, растрепанную, и услышал твое имя… Я не знал что делать. Сначала хотел уйти. Потом вернулся и пошел искать тебя, и увидел избивающую ту девчонку. — Он усмехнулся. — Тут сомнений не осталось.

— А я увидела тебя, избивающим моего друга. — Пробурчала я в ответ.

— Извини. Я вообще не знал, что произошло, и хотел выпустить пар. Я был уверен, что он подлец. Я ненавижу насильников.

— А что, кто-то питает к ним теплые чувства? — Я поежилась в его руках.

— Давай не будем об этом. — Предложил парень. — И вообще, ты даже в женской академии умудрилась найти себе друга мужского пола? Как была пацанкой, так и осталась.

Интересно, что он подумает, если я расскажу ему о Кацу? Я хмыкнула:

— Между прочим, у меня здесь есть и подруги! И одна из них — твоя обожаемая Стелла!

Он наморщил лоб:

— Стелла? Это та девчонка, жившая рядом с тобой?

— О, ты не помнишь свою первую любовь? — Хмыкнула я.

Брендан промолчал, и я уже подумала, что он не собирается отвечать, как он тихо произнес:

— Я помню свою первую любовь. Слишком хорошо. — С этими словами медленно обернулся ко мне и заглянул в глаза. — Эленор, прости меня.

Я непонимающе посмотрела на него:

— За что?

Он нежно взял мои руки в свои и прижал их к своем лицу. Движением было таким чувственным, что совершенно не сочеталось с видом андабата передо мной. Этот жест не принадлежал воину, он принадлежал моему близкому другу, от осознания этого мое сердце сжалось. Тихо вздохнув, Брендан прикрыл глаза:

— Я так скучал по тебе… Эленор…

Я молча смотрела на парня, не в силах сказать ни слова. Он был безумно не похож на того мальчишку, что я помнила. Не удивительно, десять лет сделали из него взрослого мужчину. Но все равно стало обидно, раньше я думала, что узнаю своих друзей сразу: в толпе, в темноте, из дали, но узнаю. Брендана и Этана… Ох, Этан. Этана я и вовсе не видела больше в ту ночь. Ту ночь. Сколько прошло времени… Сколько всего изменилось. И сейчас Брендан, этот парень… Нет. Этот мужчина, воин, андабат — самый близкий человек для меня. Единственная часть моего детства.

Возможно, кому-то незнакомому, проходящему мимо и скользящему по нашим отношениям взглядом, покажется, что это странно. Странно прижиматься к парню, которого не видела десять лет. Странно чувствовать с ним связь. Странно ощущать родное тепло от его тела и то, что ты безоговорочно доверяешь ему каждой клеточкой, каждой мыслью. Такому человеку я скажу: «проходи же мимо, иди дальше, не останавливайся». А еще: «мне жаль тебя». Мне жаль, ведь ты не знаешь значения слова «дружба». Дружба, настоящая дружба, не может начаться вчера, а закончиться завтра. Дружба, она либо есть, на века, на всю вашу жизнь, либо ее нет. И у нас с Бренданом она была. И наверное, во многом решающим фактором стало то, каким страшным для нас стал последний день детства.

— Ты расскажешь мне все? — Попросила я. — Где ты был? Как ты стал андабатом? Ты не знаешь где Этан?

Вопросов было слишком много, но не все могли сорваться с моих губ. У меня не хватало решимости вспомнить ночь нашей первой встречи, в Электроточке и после нее. И я совершенно точно не могла думать о том, что между нами произошло… Я целовалась с Бренданом, это так же невероятно как то, что мой друг нашелся спустя столько лет!

Брендан вышел из оцепенения и медленно, открыв глаза, опустил мои руки, но держать не перестал. Он внимательно посмотрел на меня.

— Расскажу, но не сейчас. Сейчас не время.

— А Этан…

— Я пытался его найти, но тщетно. Но я не оставлю попыток. Теперь не оставлю.

Я грустно вздохнула и кивнула. Пока что мне этого факта было достаточно. В конце — концов на меня и так в один миг обрушилось столько…

— У меня такое ощущение, что это сон. — Тихо озвучила я свои мысли, смотря на носки школьных туфель. — Будто все это невозможно, нереально. И я сейчас уйду спать, а когда проснусь, все это окажется лишь ночной фантазией. И ты испаришься. Как тогда…

— Ну, — Подал голос Брендан. — Если хочешь, я могу переночевать с тобой, чтобы мое прекрасное лицо стало первым, что ты увидишь. Думаю, девушки будут непротив.

Я засмеялась и, посмотрев на довольное лицо парня, стукнула его по коленке:

— Самодовольный индюк, ты все еще любишь себя.

— Что-то вечно. — Пожал он плечами. Затем, задумавшись о чем-то, нахмурился. — Ты совершеннолетняя. — Я кивнула, хотя подтверждения не требовалось. Не понимаю, что его так беспокоит. — Ты Кандидатка. Я так успел и так опоздал…

Теперь настал мой черед хмуриться:

— Не понимаю, о чем ты?

Он грустно посмотрел на меня:

— Ты очень красивая, Эленор. Избранная каста много отдаст за тебя. И чем выше ты заберешься, тем сложнее будет тебя вытащить.

— Избранная каста? Ты о церемонии принятия? Что в этом плохого? Ты думаешь, я не смогу с тобой видеть? Но андабаты очень уважаемы, тебе не стоит об этом беспокоиться!

Он нежно погладил меня по щеке:

— Не бери в голову, я что-нибудь придумаю. Пусть все идет, как идет.

— У меня от твоих тайн уже голова кружится. Ты говоришь как гусеница из «Алисы в стране чудес».

— «Все чудесатее и чудесатее» — Проговорил он с улыбкой фразу из сказки, которую мы в детстве зачитали до дыр. Затем парень наклонился ко мне и, уткнувшись лбом в макушку, глубоко вздохнул. — Тебе пора. — Глухо проговорил он.

Действительно, еще немного и на мои поиски отправят отряд с Ричардом во главе. И это в лучшем случае. В худшем — править миссией «найти и убить» будет миссис Маклаффин, а я и так в последнее время нарушала все мыслимые и немыслимые правила.

Парень еще раз вздохнул и, резко отодвинувшись от меня, встал. Лишившись тепла его тела, я почувствовала себя довольно зябко в одном платье с голой спиной.

— Миледи. — Он подал руку, за которую я с готовностью взялась. — Позвольте, я провожу вас до академии.

— Покорнейше благодарю, месье. — Поддержала я игру. — Только вам придется держаться на почтенном расстоянии, иначе неспящие сплетницы академии не дадут мне есть спокойно спать, есть за ужином и просто жить. Мне и так придется объяснить мой эффектный уход из комнаты досуга. И вряд ли они поверят в историю про друга детства. О чем я? Я сама не могу в нее поверить!

— Не говори им.

— Что?

— Что мы дружили. Что мы из одного городка. Ни в коем случае никому не говори, хорошо?

Я пожала плечами:

— Тоже потом расскажешь?

Он усмехнулся:

— Именно так.

— Ладно. — Кивнула я.

— А еще, я принесу тебе подарок. Тебе очень понравится.

— Потом? — Фыркнула я.

— Потом.

Мы засмеялись. Его тихое «до встречи, Эленор», сказанное мне напоследок, еще долго звенело у меня в голове, заставляя улыбаться. С этой улыбкой счастья я и заснула. Мне ничего не снилось. Ничего. И это было прекрасно.

Брендан

Кровь стучала в моих висках так, что в голове шумело. И происходящее на арене не имело к этому никакого отношения. Я просто не мог успокоиться.

С момента расставания с Эленор прошло 43 часа. И никогда в моей жизни время не текло настолько медленно, будто кто-то заморозил все часы мира. С другой стороны, я был не против, чтобы время вовсе остановилось, ведь решение я так и не мог найти. А Церемония для Хранительниц начиналась уже завтра. Точнее, с учетом того, что сейчас пробьет полночь, уже сегодня.

Абрахам, как Главный, вышел на середину арены и без помпы и долгих прелюдий проорал, чтобы каждый из присутствующих, а их, помимо Юниоров, было достаточно, смог его расслышать:

— Вы все знаете правила. Вас — двадцать два. Защитниками станут только одиннадцать. Остальных вынесут отсюда вперед ногами.

Да, мы все знали правила. В прошлом году мы даже лично присутствовали на этом побоище, гордо именуемом «Посвящением в Защитники». Какова ирония, чтобы носить статус Защитника, тебе необходимо убить своего друга. Хорошо, что у меня нет друзей. Кроме одного. Я кинул беглый взгляд на Реми, стоявшего у моего левого плеча, оценивая его состояние. Он был прекрасный боец, но слишком добр для того, чтобы вовремя всадить меч в грудь бывшего однокашника. Но прямо сейчас его лицо не выдавало и следа волнения или сомнений. Как и у остальных. И это верное решение. Здесь мы были гладиаторы. Не друзья. Не враги. Просто люди, которые должны выжить. «Убей, или убьют тебя». Вот оно — главное правило моего детства и юности, ставшее лейтмотивом жизни монстра во мне. И сейчас я собирался его как следует накормить.

Абрахам, который не так давно стал одним из Главных и выбил себе бывшее место своего отца, подошел ближе к нашей ровной шеренге, и, остановившись напротив меня, встретился со мной взглядом:

— В этот раз жребия не будет. Противники уже определены.

Ни один мускул на моем лице не дрогнул, но глубоко внутри я напрягся. Это был посыл. Что он хотел этим сказать?

Толпа возбужденно зашелестела за нашими спинами. Среди них все: Правящие касты, которые ищут себе новых людей, приближенные к Королю, посланные во все уголки мира, в каждую точку, где сегодня в полночь начинается кровавое посвящение, чтобы найти среди этого месива бриллиант, лучшего воина, а также просто те, кто жаждет потешить себя знатным зрелищем.

Когда назвали первую пару, я понял, что битва может стать сложнее, чем я думал. А еще, сомнений нет, я знаю, кого мне поставили в соперники. И я знаю, кто этого захотел.

— Нитто Драган, Юстоф Карл. Первые. — Дрэг и Карл — двое товарищей. Они не единожды спасали друг другу жизнь и вряд ли дошли бы до конца, если бы не держались вместе.

Юниоры вышли в центр, не смотря ни друг на друга, ни на зрительский зал. Будут ли они драться? Выбор есть. Андабатам-Юниорам, можно сказать, оставляли три пути:

Драться со своим противником, и, либо победить, либо умереть. Это была не битва до первой крови, это была битва до последнего вздоха. Даже если жребием (Как было раньше — мы должны были тянуть костяные пластины с номером участника церемонии.) вам выпало драться с кровным братом. Отказаться от битвы и умереть. Вызвать на бой одного из Защитников, присутствующих в зале. В этом случае дерется лишь тот, кто бросил вызов, второй считается тем, кому улыбнулась Фортуна. Здесь все верили в Фортуну и надеялись на нее. Казалось бы, чем не вариант? Но вокруг арены никогда не собирались те, кого можно было легко победить. Это были дьяволы в формах андабатов. И главным демоном сегодня был Абрахам. Так что вызвать кого-то из них на ринг было равносильно второму варианту: вовсе отказаться от драки и принять смерть.

Первые бойцы встали друг напротив друга. Драган и Карл. С какого возраста они стали друзьями? Я не знаю, я не замечаю таких деталей. А еще я не замечал раньше, как они, оказывается, похожи. Темноволосые, смуглые, одного роста и одной комплекции. В освещении арены они были почти как близнецы. Как братья. Не кровные, но все же братья.

Томас рядом со мной будто прочитал мои мысли и тихо прошептал:

— «Предаст же брат брата на смерть, и отец — сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их».*

Кажется, слова из Нового Завета стали определением всей нашей жизни. Потому что в нашей жизни нет и не может быть родных и близких.

Карл и Драган оголили мечи и стали медленно кружить по периметру, очерчивая своими движениями ровный круг на песке. Никто не решался нанести первый удар.

Публика нетерпеливо зашуршала, будя во мне нетерпимое желание обернуться, ворваться в толпу и свернуть их шеи. Голыми руками. Зубами. Затем в толпе зрителей послышались отдельные слова, реплики, крики:

— Убей его!

— Начинайте!

— Чего ждем?!

— Танцевать вышли?!

Многие из них потратили свои деньги, делая ставки на одного из фаворитов. И им хотелось утолить свой азарт. А еще, им очень не терпится увидеть нашу кровь. Этим аристократическим крысам. Этим трусам, которые мечтают растащить нас себе в услужение, чтобы мы прикрывали их ничего не стоящие души. Я скривился от омерзения, думая о такой перспективе.

Лязг мечей, сомкнувшихся друг с другом, привел толпу в возбуждение. Драган нанес первый удар, потому что знал, что Карл бы не смог этого сделать. Слишком малодушен. Он был на год младше своего противника. Но удар этот, хоть резкий и красивый, не мог нанести Карлу вреда, и был легко парирован. Так они продолжали наносить друг другу удары, как будто были на тренировке, а не арене.

Это продолжалось недолго. Кажется, у них просто сдали нервы. Драган сделал бросок вперед всем корпусом, вытягивая руку вперед резким и быстрым движением. Он не прикрывал себя, открывая грудь сопернику. Карл сделал то же самое, синхронно, как в танце. Он тоже не стал ставить защиту. Они крикнули, оба. И в этом крике не было желания победить, злобы, ярости. В нем было всепоглощающее отчаяние. Два зеркальных отражения столкнулись между собой. Драган упал замертво. Карл оказался на долю секунды быстрее.

— Победитель — Карл Аргус. — Абрахам провозгласил и так очевидный факт, заставляя зрителей биться в истерике. Кого-то из-за зря потраченных денег, кого-то из-за удачно сыгравшей ставки, а иных просто за компанию. Такие первобытные зрелища всегда действуют на аристократов как белена для лошади. — С победой, мальчик. — Абрахам стукнул Карла по плечу. Ублюдок.

Карл не смотрел никуда, его взгляд остекленел. Он вернулся в шеренгу, как будто ведомый чем-то потусторонним. За его спиной Защитники уже уносили тело.

Битвы продолжались. Абрахам, называя чужие имена, все еще продолжал смотреть на меня. Имена друзей, товарищей и тех, кто оставил в своей душе хоть каплю теплых чувств к своим приближенным. Лицо Томаса оставалось непроницаемым, лишь бледнело с каждой схваткой все больше и больше, напоминая полотно. Даже губы парня побелели.

Каждое новое тело, убираемое с ринга, давало Абрахаму возможность смотреть на меня, говоря взглядом черных глаз: «Ты. Скоро ты убьешь его».

Он ненавидел меня с детства, и у него на это было достаточно причин. Главные из них имеют два цвета: Рыжий и Седой. Седой, именно так называли Виктора, андабата, довольно рано потерявшего цвет волос. Именно он забрал меня из дома Эленор в ту ночь. Он был почитаем в их кругах и отчего-то проникся ко мне подобием отеческих чувств. Чем я заслужил? Не имею ни малейшего понятия. Но то, что он завел себе любимчика и покровительствовал мне (Что, впрочем, не играло мне на руку, заставляя терпеть даже больше иных.), не осталось незамеченным у Абрахама. Он завидовал положению Седого, а может и тому, что именно меня он обучал, делясь своими навыками. Да только вот Седому он отомстить не мог, а мне — пожалуйста. Именно Абрахам наградил меня многими из коллекции шрамов, еще в период, когда я был подростком. Рыжий — тот урод, которому я вмазал битой в памятную ночь. Напарник Седого и… Отец Абрахама. Один раз, когда мне исполнилось 17, я победил его отца, публично. Это была случайность, везение, Фортуна, если хотите, но позор отца Абрахам принял как свой и возненавидел меня пуще прежнего. А затем его стало бесить то, что я становлюсь лучше. Становлюсь легендой среди Юниоров, хоть этого мне не было нужно, у меня были иные цели. Но именно об этом мечтал Абрахам. А я забрал у него все: учителя, кумира, славу. И сегодня он захотел забрать у меня остатки моей человечности.

Десять битв были слишком долгими и слишком стремительными одновременно. Смотреть на то, как люди ломаются изнутри, убивая близких себе, было слишком даже для меня. Но знать, что твоя очередь приближается…

— Последняя битва на сегодня! Брендан Матео и… Реми Сантес. — Черные глаза светились изнутри. Лицо Абрахама обычно не выражало ничего, кроме злости или раздражения, но теперь оно сияло от ликования. Его можно понять, ведь Абрахам ждал этого момента десять долгих лет. Он хочет, чтобы я убил брата. Потому что знает, что я сильнее.

Я сделал твердый и уверенный шаг вперед, по песку, застилающему арену, уже основательно залитому кровью моих бывших товарищей. Он, белый, впитывал ее, как будто питался этим жертвоприношением. Еще шаг. Еще. Еще и еще. Вышел в центр арены, больше похожей на сцену. Сценой она, по сути, и была. Только вот актеры здесь умирали не по сценарию, и не в шутку. Толпа была возбуждена, они ждали этой битвы. Сколько на нас поставили? Сколько поставили на то, что они из нас умрет? Сколько стоит нынче человеческая жизнь в этом мире?

Я посмотрел на Реми. Он смотрел в пол, на свои черные пыльные ботинки, точная копия моих, даже размер. Интересно, а мы выглядим как братья? Вряд ли.

Реми явно не хотел встречаться со мной взглядом, но, все же, почувствовав мое внимание, поднял глаза. Уголок губы моего друга дрогнул, будто он находил ситуацию смешной и изо всех сил держался, чтобы не рассмеяться и не сострить в своем стиле. Реми всегда улыбался и видел юмор там, где его не было. В отличие от меня. Как мы вообще с ним сошлись? Помню, что я долго и упорно игнорировал его, как и всех окружающих. Но лишь Реми мое поведение не пронимало. Он был непробиваем в своем энтузиазме завести дружбу. На кой черт я ему сдался? Сейчас, стоя напротив него на ринге, я почти разозлился на этого парня. Если бы он не сунулся ко мне, если бы оставил в покое, если бы не поддержал меня и не стал моей правой рукой в нашем деле, если бы он… Не стал для меня лучшим другом…

В моей жизни было всего два человека, которых я мог назвать лучшими друзьями. Этан, которого я потерял десять лет назад, и Реми, которого я должен был потерять сейчас. Эленор я не мог ставить с ними в общий ряд, она была другая. Она не была мне другом, она… Сейчас это неважно.

Толпа снова завопила, требуя крови. Шум трибун, из фонового, превратился в нарастающий гвалт рассерженных голосов. Что они требуют? Не разобрать. Да и в гробу я видел все их слова. Кичливые ублюдки, все сплошь — трусы.

Абрахам посмотрел сначала на зрительный зал, взмывающий вверх вокруг арены, а затем снова на нас:

— Они заплатили не за то, чтобы вы смотрели друг на друга, как пара любовников. Деритесь.

Я не двинулся с места. Реми на секунду закрыл глаза и сделал короткий вздох. Когда он снова открыл их, он был полностью спокоен и решителен. Только вот решимость его была вовсе не нацелена на победу:

— Сделай это, Брендан. Ты должен выйти отсюда. Мы оба это знаем. Ты, не я.

Я все еще смотрел на Реми. Вот так просто? Он решил, что можект вверить свою жизнь мне? Чтобы я один продолжал наш путь? Вот же глупый щенок.

Медленно отвернулся от него к Абрахаму:

— Я хочу бросить вызов Защитнику. — Зал накрыла оглушительная тишина. Все замерли, жадно ловя мои слова и не веря в них. Кажется, в этой тишине я мог расслышать мерное биение моего сердца. Оно снова замедлялось, в ожидании схватки. Зверь зарычал. — Я вызываю на бой Абрахама Гривас.

Периферическим зрением я видел, как Реми, выйдя из оцепенения, дернулся ко мне, но я поднял правую руку, не давая ему сделать опрометчивого поступка.

— Это безумие, он сожрет тебя! — Рявкнул Реми.

— Подавится. — С усмешкой ответил я. Ни один мускул на лице Абрахама не дернулся, но я видел, что он не ожидал такого поворота событий. Он хотел видеть, как я всажу меч по рукоятку в грудь Реми, думая, что этим сломает меня. Но, как оказалось, я больше не могу терять друзей. Наверное потому, что я только недавно, 43 часа назад, нашел светлый проблеск надежды в своей жизни и не мог снова дать ему погаснуть, убив единственного, кто по эту сторону баррикады.

Поняв, что Реми не собирается уходить, я резко обернулся к нему:

— Убирайся. Прямо сейчас. Ты задерживаешь нас. Помнишь? У нас еще дела.

Реми будто не мог сделать ни единого шага, но Абрахам уже вырос рядом с нами, толкая его плечом:

— Шуруй отсюда, дитя Фортуны, тебе круто повезло. — Он встал лицом ко мне. — А тебе нет. Признаться, я думал, что ты умнее, Матео.

Не дожидаясь моего ответа, он резким движением оголил свой меч и вскинул его, приветствуя толпу:

— Вас ждет отличное зрелище! Я не буду убивать его быстро! — Зычно крикнул он, а его взгляд все больше наливался кровью, становясь почти плотоядным.

***

Расстояние между мной и Абрахамом постоянно менялось: метр, два метра, три метра, метр. Мы ступали по мягкому песку, и я постоянно уклонялся от выпадов. Абрахам будто проверял меня. Как тыкать палкой в гнездо с осами или змеями, проверяя, дразня, выжидая. Я бы лучше сохранил дистанцию, но рыжий демон был со мной не согласен.

В отличие от прошлых поединков, на этот раз никто не нарушал тишину. Будто они боялись пропустить что-то, если скажут одно лишнее слово. Когда в последний раз Юниор вызывал кого-то из Защитников? Не знаю, это явление слишком редкое. А когда он побеждал? Нет… Побеждал ли он вообще? Это возможно? Сейчас узнаем.

Сколько длилась наша битва? Наверное, долго, потому что жаркий и едкий пот уже застилал мне глаза. Противником воин был отличным, не зря он был одним из главнокомандующих. Что еще хуже, он был одним из лучших мечников. А правила не разрешали применять нам иные техники, кроме меча. И если я мог бы дать ему фору, сойдись мы в рукопашную, здесь мне стоило постоянно быть начеку.

Тут тактика Абрахама изменилась, возможно, он нашел мои слабые места, о которых не знал даже я. Он заставил меня уклониться от обманки и, заметив брешь в моей защите, он молниеносно ринулся вперед, пуская меч, как продолжение своей руки, вперед, в мое сердце. Этот удар почти застал меня врасплох, но я сумел в последний миг уйти корпусом в сторону, дав мечу вспороть черную форму.

— В следующий раз это будет твоя утроба. — Прошипел Абрахам.

Обычно я не отвлекаюсь на разговоры, но в этом случае его гнев был мне лишь на руку:

— Ты слабее своего отца. Я не оставлю тебе шансов.

Абрахам, как ожидалось, побагровел, будто вся кровь в его теле прилила к лицу, грозясь вырваться наружу. Отец — его слабость. Я — его слабость. Его эго — его слабость. Очень много слабостей передо мной.

Он совершил еще один бросок, подсказанный не разумом воина, а сердцем, я его видел и был к нему готов, но следующий, уже заставил меня сделать шаг назад, и я поскользнулся на песке, чувствуя, что острое лезвие меча полоснуло меня по предплечью. Выступила кровь. Отлично.

— Моя сталь почувствовала твою кровь, мальчишка. Теперь ее ничего не остановит.

— У меня нет цели воевать со сталью, Абрахам. Мой противник — это ты.

Парировал очередной удар, мечи со звоном сошлись и разошлись, высекая искры друг из друга, но не видя больше крови. Ноги прочно вгрызались в песочную поверхность арены.

Глаза Абрахама стали почти безумными, как у бешеного животного. А бешеных животных принято усыплять.

— Ты сдохнешь. И знаешь что? Спасибо тебе за такую возможность, убить тебя своими руками, ублюдок. И ты…

— Брендан! Быстрее! У нас еще дела! — Крик Реми ворвался в мое сознание, прерывая проклятия оппонента. Я не смог сдержать усмешки. Он как всегда вовремя. И он прав, действительно, так много времени уходит в пустую.

Прямо сейчас, глядя на него, я понимал, что не смогу проиграть. Потому что я дерусь за слишком многое и слишком многих. На кону свобода, наша свобода. Моя ухмылка привела Абрахама в еще большее неистовство, и он с диким первобытным криком ринулся на меня, замахиваясь мечом. Он начал наносить удар за ударом, заставляя меня отступать и обороняться. Я смотрел так внимательно, что глаза от напряжения стало сводить. И… Резко я отступил сильнее, чем должен был для защиты от очередного удара, пропуская Абрахама вперед по скользкому, обагрённому кровью песку, тот по инерции сделал лишний полушаг, в то время как мое лезвие уже поймало тусклый свет, заносимое моей рукой для удара в шею Абрахама. И он нашел ее. Это была моя единственная атака за всю битву. И она сделала свое дело. Кажется, у прозвища Дракон есть смысл. Дракон не разменивается по пустякам, он выжидает, чтобы нанести один смертельный удар. Абрахам этого не знал.

Из горла бывшего Главнокомандующего вырывались булькающие и хлюпающие звуки, быстро смешавшиеся с кровью, которая большими пузырями рвалась наружу. Кажется, он хотел что-то сказать. Я рывком выдернул меч из его шеи. Тело Абрахама с глухим звуком упало на колени, а затем ничком на песок, подняв клубы пыли.

Я не стал возвращаться в строй и направился к выходу.

У меня слишком мало времени.

*Цитата Реми — Евангелие от Матфея.