Глава 5. Цветок апельсина.

Элеонор

На следующий день после церемонии и нашей встречи с Бренданом андабаты уехали. В отличие от нас, их Посвящение начиналось практически сразу после бала, но когда именно и как оно проходит, он мне не сказал. Вообще друг всячески уклонялся от любых тем, касательно их обучения. Все его слова и фразы на эту тему были либо туманны, либо скупы и больше напоминали мне нехотя брошенные в воду маленькие камушки, вылетавшие из его рта. И я не стала наставить, не желая портить момент. Ведь, я надеялась, мы увидимся снова. И у нас еще будет много, много времени, чтобы узнать каждую деталь жизни, проведенную вдалеке друг от друга. Сбудется ли это? Брендан не успел попрощаться со мной, не сказал ни слова больше. Иногда мне действительно казалось это сказкой, которой, к сожалению, пришел конец. Я корила себя за то, что мы так мало времени провели вместе, что я не узнала его сразу. А еще в голове было слишком много вопросов, на которые у меня не было ответов.

Тем временем приближалась церемония принятия, а, значит, я должна была расстаться с подругами и со стенами академии. Мы все устали от них, от этого городка, но и немного боялись выходить за привычные пределы. Больше всех переживала Стелла. В один момент, за два дня до церемонии, она просто бросила вышивку, над которой работала, на пол, и, уткнув лицо в колени, горько зарыдала. Я, Джул и другие девочки обнимали ее, успокаивали, утешали. Я клялась всем дорогим, что мы не потеряем связь, и была уверенна, что исполню свое обещание. Хоть мы и не знали, что нас ждет и по каким семьям нас распределят: пока мы живем на одной планете, я обязательно найду своих подруг.

Больше всего пугала неизвестность. Почему-то никто из нас ни разу не слышал о том, что стало с Кандидатками прошлых лет. Они просто испарялись. Да и что будет на церемонии? Если для Церемонии Принятия был отрепетирован каждый шаг по ступеньке, то здесь нам ни сказали ни слова, кроме раздражающих правил. Они были просты и лаконичны, можно было записать одним предложением: «Выходи под своим номером, не говори ни слова, молчи, снова молчи».

Когда наступил день церемонии, академия стала похожа на пчелиный улей, без умолку жужжащий. Для церемонии нам не давали свободу выбора в одежде, украшениях. Большое количество прислуги, превосходившее, наверное, численность всей академии, не то что выпускниц, носилось вокруг нас с самого утра. Нас отмывали, мазали всем, что хотя бы теоретически могло заставить нашу кожу «сиять», терли скрабами каждую клеточку тела, рискуя оставить нас не то что без сияющей кожи, а вообще без нее. Нам подбирали духи, наряды, делали прически. Черт, они позаботились даже о подборе белья, только я не понимала, к чему мне это черное кружево, которое и бельем то назвать нельзя? И чулки с широкой резинкой, крепившиеся на пояс с бантами… Все это раздражало. В результате я стала похожа на фарфоровую куклу. Мои глаза, густо накрашенные от век до ресниц, стали такими широкими, будто я была крайне удивлена всему происходящему. Такое обилие косметики заставляло меня чувствовать, будто на меня нацепили маску. И мне постоянно хотелось ее снять со своего лица.

Длинные волосы завили в крупные локоны. Платье было ярко-зеленого цвета, лишь под грудью и до середины бедра меня обтягивало черно-прозрачное кружево. Тугой жесткий корсет шнуровался со спины длинными лентами и делал талию осиной, а грудь пышной, приподнимая и стягивая ее. Юбка спереди оголяла колени на ладонь и состояла из нескольких слоев материи, делая каждое мое движение шуршащим. Остальная часть подола была неровной. Он хаотично струился по ногам, оставляя за мной шлейф прозрачно-зеленой ткани. На обе руки мне надели по золотому толстому браслету с узором из переплетения черные и бирюзовых камней, чем вызвали скептическую ассоциацию с наручниками. Затем меня поставили на высокие черные каблуки и, когда я думала, что пытка закончилась, мне на голову водрузили венок из флердоранжа. В далеком прошлом такие цветы в волосах, похожие на цветы померанцевого дерева, были символом свадебного убора невесты. Но я не помнила о такой традиции на Посвящении. Я с удивлением дотронулась до венка и поняла, что цветы настоящие.

— Леди, не трогайте, пожалуйста. — Пролепетала одна из двух оставшихся девушек, поправляя мне и без того идеальную прическу. Вторая наглаживала на мне платье, избавляя его от несуществующих складок. Или от существующих, но они же явно были задуманы дизайнером.

— А у остальных тоже есть венки?

Девушки переглянулись.

— Возможно. Но такой только у Вас.

Я хотела еще задать пару вопросов, как в комнату ворвалась мисс Маклаффин:

— Уже вышла шестая девушка, седьмая на подходе, вы подготовили Эленор? О! — Она заметила меня. — О! Эленор, ты прекрасна, голубушка. Ты — наше главное сокровище сегодня.

Я вскинула бровь. Я больше привыкла слышать от нее «ты моя главная головная боль», что же это за порыв нежности, синдром прощания с ученицами?

— Я могу увидеть подруг?

— Что? Нет, милая, нельзя, уже твой выход. — «Твой выход», как будто на сцену. — Подправьте ей губы. — Скомандовала она напоследок и девушки быстро нанесли мне еще один слой алой помады.

Затем меня взяли за руки, вытянули и быстро провели по коридору в концертный зал. У самого входа в закулисье нас остановил Ричард.

— Эленор. — Я обернулась к мужчине и хотела как всегда присесть в шуточном поклоне, но замерла на пол пути, а моя улыбка так и не коснулась губ. Лицо доброго библиотекаря было безумно печальным. Он мрачно и с нескрываемым сожалением оглядел мой наряд и остановился на цветочном венке, сжав губы еще сильнее. Он взял меня за руки и заглянул в глаза. — Ты очень красивая.

— Разве это то, что ты хочешь сказать? — Спросила я.

Он лишь покачал головой и, быстро наклонившись, крепко обнял меня и, по-отечески прижавшись губами к моему лбу прошептал:

— Милая Эленор, я желаю тебе счастья. Ты действительно достойна его.

Мои глаза защипало, и я быстро-быстро захлопала ресницами, сдерживая подступающие слезы.

— Эленор, Ричард, пора! — Услышала я сзади нетерпеливый голос мисс Маклаффин.

В подтверждение ее слов из зала послышался мужской голос:

— А сейчас девушка, которую уже многие из вас знают как цветок Флердоранжа. Нежная, юная, прекрасная, но, в отличии от настоящего цветка апельсина, она, подобно дикой розе, имеет шипы!

В зале послышался дружный смех, как будто для зрителей подняли табличку с надписью «Смеяться». Я же попыталась понять, о чем или ком голос вообще говорит. Как будто выставляет кого-то на…

— Эленор Флердоранж!

Что? Я не ослышалась? Тяжелый бордовый занавес взмыл вверх и разъехался по бокам, ослепляя меня открывшимся светом софитов, направленных на меня, стоящую в центре огромной сцены. Я заморгала тяжелыми от туши ресницами и еле сдержалась, чтобы не прикрыть рукой глаза. Хотя больше мне бы хотелось просто уйти со сцены.

— Итак, Эленор, лот № 8. — Ко мне подошел мужчина во фраке и зеленой бабочкой, в цвет моего платье. Из кармана пиджака у него торчал цветок флердоранжа. Интересно, он меняет аксессуары к каждой девушке, появляющейся на сцене? Мужчина бесцеремонно взял меня за руку и провел вперед по сцене, продолжая свой монолог. — Многие из вас заметили ее появление на Церемонии Посвящение под номером 22, как последнюю, отсюда и повальная путаница в заявках. Как оказалось, маленькая мисс прикрывала подругу, не пожелавшую выходить последней. Как вы понимаете, наш Флердоранж еще и бесстрашный, а также верный цветок.

По залу вновь пронесся смех, а я злобно посмотрела сначала на него, а затем на присутствующих в зале. Одно из сегодняшних правил, вдалбливаемых нам с самого детства: молчи. Но одно из них я уже нарушила, верно?

Выдернув руку из цепких объятий мужчины, я вскинула подбородок и присев в изящном реверансе, встала, смотря на публику сверху вниз. Они хотят концерт? Они его получат.

— Мое имя Эленор МакАртур. — Мой голос заставил всех буквально замереть. — Это имя дали мне мои родители, и у меня нет необходимости приобретать другое. — Я повернулась к остолбеневшему мужчине. — Продолжайте, если такова традиция. Но называйте меня именем, которым меня крестили, а странные прозвища оставьте тем, кому это интересно.

Я снова развернулась к залу, используя старый прием: смотреть поверх толпы. Всегда, выходя на сцену, я смотрела сквозь них всех, минуя лица и взгляды, устремленные ко мне. Сейчас я уткнулась взглядом в противоположную стену, на которой были изображены многочисленные узоры.

— Кхм. — Раздалось сбоку, сбитый с толку ведущий снова вошел в свою роль. — Мисс… Эленор МакАртур, как вы понимаете, не любит правила. Одна из самых бойких девушек этой Академии. Из интересов: книги, спорт и верховая езда. Особые навыки: прекрасные успехи в области кулинарии, лучшие спортивные достижения на потоке, также мисс МакАртур прекрасная наездница. С большей частью данных, а также с оценками по дисциплинам и комментариями вы можете ознакомиться в ваших каталогах.

Каталогах? Я не ослышалась? Перестав изучать цветы на стене, я посмотрела в толпу сидящих людей, уже более внимательно. У них в руках действительно были какие-то брошюры, довольно большого формата, которыми некоторые лишь начали шелестеть, кидая на меня заинтересованные взгляды, другие же уже внимательно что-то изучали. Увидеть отсюда содержания этих страниц было нереально.

— Сочетание ума, силы характера, физического здоровья и красоты, как вам этот экземпляр? И… Один немаловажный факт. — Театральная пауза заставила зрителей притихнуть, обратив внимание на ведущего. Тот зажмурился от удовольствия, а затем хитро посмотрел на присутствующих. — Девушка девственно чиста!

Кровь прилила к моему лицу. Что он сказал? Он только что сказал со сцены о том, что я девственница?! Но зачем этим людям эта информация?! Кончики пальцев закололо, я чувствовала, как они немеют, а ведущий не унимался, довольный произведенным эффектом:

— Мисс Эленор Макартур, дамы и господа! Торг открыт!

С последней фразой зал резко наполнился шумом, все присутствующие наклонились друг к другу и что-то обсуждали, доказывали, объясняли. Некоторые даже махали руками или зачитывали строчки из брошюры, ведя по ним пальцами. Мне захотелось схватиться за виски, которые наполнились пульсирующей болью. Я чувствовала, как под слоем пудры и тонального крема мне становится дико жарко.

— Кто начнет? — Дав время для первых разговоров, начал ведущий.

Вверх взметнулась карточка с номером «27» и мужчина, державший ее, произнес:

— 10 миллионов.

— Оу, прекрасное начало и отличный выбор мистера Брауна! 10 миллионов долларов за Эленор Макартур! 10 миллионов раз…

— 30 миллионов. — Заявил мужчина, сидящий близко к сцене, настолько, что я даже разглядела его лицо: темные длинные волосы и такая же борода обрамляли суровые черты лица. Меня передернуло. Только сейчас, глядя в его холодные глаза, смотревшие на меня не отрываясь, я стала понимать суть происходящего. Я чувствовала, как кожа покрывается мурашками, но вряд ли от холода. Меня буквально парализовало от осознания того, что меня продают как лот. Продают как картину. Нет, мы шли примерно к этому, мы знали, что так и будет, но знать и чувствовать — это разные вещи. Между ними оказалась слишком большая пропасть, кажется, я не могла ее перепрыгнуть.

А тем временем из зала все вскидывали руки с табличками, на которых, помимо номера, были еще различные символы — семейные гербы. И раздавались цифры, много цифр. Цены за живого человека. За меня.

— Небывалый ажиотаж, это, как и предсказывалось, изюминка сегодняшнего вечера! Эленор Макартур и цена от мистера Ламберте — 150 миллионов долларов! Кто сможет поднять планку?! Никто?! 150 миллионов долларов раз, 150 миллионов долларов два… — Рука ведущего уже поднялась вверх, чтобы объявить о конце сделки, а я даже не хотела смотреть в сторону того, кто назвал за меня последнюю ставку, как главные дверь в зал распахнулись, впустив высокого молодого мужчину в черно-зеленой одежде. Воротник его пиджака был поднят, на руках — перчатки, лица я рассмотреть не могла.

— Стойте, Гейт! — Крикнул он, обращаясь, очевидно, к ведущему. — Начали без меня? Как грубо. — Он усмехнулся, идя резким шагом по проходу и сияя саркастичной улыбкой.

Очевидно, его появление вызвало у всех не меньший шок чем то, что я посмела нарушить обет молчания. О, или то, что я, черт возьми, невинна! Ведущий, точнее Гейт, если верить пришедшему, так и замер со своим черным лакированным молотком.

— Мистер Батори. Какой неожиданный сюрприз. Неужели вы решили поучаствовать в этот раз?

Мужчина поморщился:

— Нет, я просто проходил мимо из ЛостВуда и подумал, почему бы не зайти на огонек? Я забираю эту девушку. Сколько?

— Последняя ставка 150 миллионов долларов.

Мужчина кивнул.

— Даю 500. Есть желающие что-то сказать? — Он окинул взглядом присутствующий в зале. Те молчали. Все взгляды были прикованы к этому молодому человеку, бесцеремонно появившемуся здесь. Мужчины смотрели чуть ли не со злость, а девушки с нескрываемым восхищением. Тот, не дождавшись ответа, кивнул. — Подготовьте ее, я оставлю карету.

Так и не удостоив меня ни одним взглядом, он развернулся и вышел из зала.

— Продано. — Раздалось в зале, осипшим голосом Гейта, и я услышала удар молотка, объявивший о завершении торгов по лоту. Неужели моя судьба только что ушла с этим глухим стуком?

Дальше все происходило очень быстро. Мне так и не дали попрощаться с подругами и сказать, куда я направляюсь. Да что там, мне даже не сказали, куда я еду. Это был самый настоящий аукцион, только в качестве лота выставлялась живая девушка. Все не так, как мы себе представляли. Даже в самых странных фантазиях я не думала, что буду чувствовать себя проданной. Или преданной. Разницы в словах — одна буква, а выражают они так много.

На меня надели новый черный плащ и посадили в карету, запряженную четверкой черных лошадей, с задвинутыми наглухо шторами. Помимо меня в ней было еще двое старых андабатов, не склонных к общению.

Я не знаю, сколько мы ехали, путь в тишине и в никуда показался мне вечностью, но вдруг снаружи раздался какой-то шум. Затем карета резко остановилась, отчего я чуть не упала на своих провожатых. Андабаты переглянулись, один из них повернулся и открыл окошко рядом с кучером:

— Эй, что… Черт, оставайся здесь с ней! — Бросил он своему напарнику и выскочил из кареты. Я напряглась, теперь за стенами кареты явно слышались чужие шаги и даже, кажется голоса. Там явно был кто-то чужой. В следующую секунду у меня был шанс в этом убедиться, потому что обе дверцы кареты резко распахнулись. Но никто не появился. Все было тихо. Андабат кивком показал мне оставаться на месте, а сам медленно высунул лицо в одну из дверей.

— Сюрпри-и-и-из! — С крыши кареты перед ним свесился парень в бандане. То, что он висел вверх ногами, не помешало ему резким движением ребром ладони по горлу оглушить андабата и заставить его вывалиться из кареты без сознания. Затем взгляд парня нашел меня и, приставив руку козырьком к виску, он буквально пропел: — Привет, принцесса, служба спасения прибы…

Он не успел договорить, как я быстро схватившись за верхнюю перекладину кареты, притянула к груди согнутые в коленях ноги и, резко их выпрямив, заехала ему прямо в лицо. Удар был действительно мощным и неожиданным для него, потому что с криком боли парень исчез из поля моего зрения. Не дожидаясь, пока он опомнится, я метнулась к андабату и выхватила его меч. Если вы думаете, что я собиралась пуститься в драку с похитителем и, возможно, не одним, то спешу вас разочаровать, мы не в блокбастере, где девчонка может голыми руками задушить кого угодно. В том, что это был один из похитителей, я не сомневалась. В последнее время случаи пропажи девушек участились, многие пытались выжить, продавая девушек на черном рынке рабов, и в моей голове мигом пролетели все самые красочные истории на эту тему! Эти сказки, внезапно ожившие, придали мне смелости а мозгу находчивости. Да, Кацу отлично меня натренировал, но драться со знакомым — это одно, я не знаю, как повела бы себя в реальном сражении. Тем более меч, принадлежащий моему «защитнику», был гораздо тяжелее моего обычного оружия. Так что проверять свои боевые навыки рискну только в крайнем случае. Зато одного у меня не отнять — на лошадях я ездила с 4-х лет.

Стараясь не смотреть на завалившегося на козлы кучера, опасаясь увидеть кровь, я, ведомая адреналином, метнулась к четверке лошадей, все еще привязанных к экипажу. Животные волновались, нетерпеливо выбивая копытами по земле и фырча. Освободив одну из лошадей с помощью меча, я вскочила на нее и, не дожидаясь новых впечатлений, пришпорила животное, с криком погнав вперед. Сзади я услышала крики и ругательства, причем ни одного голоса, но это лишь подстегнуло меня:

— Но, но! — Пришпорила я коня, ударив по бокам каблуками. — Но, мой хороший, пожалуйста, пожалуйста, быстрее! — То ли молила, то ли кричала я на скакуна.

В какой-то момент, когда страх чуть улегся, я рискнула обернуться: за мной скакал всадник на такой же лошади из упряжи. Он был весь в черном и с банданой на лице, не знаю, тот ли это, кто оглушил моего охранника, или уже другой, но узнавать это при более близком знакомстве я не планировала.

— Но, вперед! — Снова крикнула я на лошадь. Без седла и в задранном платье нестись в неизвестном направлении было безумно неудобно. Безумно хотелось отстегнуть теплый плащ, но казалось, что даже секунда отвлечения сыграет против меня. В конце концов, когда ты едешь, чтобы спасти свою жизнь, проблема с одеждой не кажется особенно серьезной. Я снова оглянулась и заметила, что расстояние если и сократилось, то ненамного. Я мало уступала преследованию, что предало мне сил и надежды на спасение. Но, очевидно, судьбу мои навыки наездника не волновали.

Сначала я и не поняла, что произошло, но с диким ржанием моя лошадь резко остановилась и встала на дыбы. Я вцепилась ей в гриву, ткань платья заставила меня скользить по спине брыкающегося и взбесившегося животного. Причина оказалась банальна: пугливое животное увидела, как на лесной дороге стремительно проползает змея.

— Тпру, тпру, стой! — Попыталась я успокоить скакуна. Меньше всего я хотела останавливаться, но и разбиться на смерть было бы не лучшим выходом из ситуации. Хотя черт его знает.

Сзади я уже слышала ржание другого жеребца, а затем моих ушей достиг и голос наездника:

— Эленор! — Мое имя — последнее, что я услышала. Испуганной лошади удалось скинуть меня со спины и я, зачерпнув руками воздух, стала падать.