Лед как пламя

Рааш Сара

Вторая часть трилогии-бестселлера The New York Times «Снег как пепел». Теперь, когда мое королевство освобождено, Терон уверен: мы с ним будем счастливы. Больше никто не сможет препятствовать нашей любви. Но Мэзер, мой дорогой Мэзер, изменился, и теперь мне кажется, что он далек от меня так же, как когда-то был далек Винтер. Мы мечтали все делать вместе, мечтали возрождать наш разрушенный мир, но Терон понимает меня лучше. Сможет ли он понять… мою землю?

 

Потрясающая история о преданности, любви и поисках своей судьбы.

Девушка с разбитым сердцем. Отважный воин.

Преданный друг.

Меня зовут Мира, и я — одна из восьми храбрецов, которым удалось сбежать, когда на наше королевство Винтер напали. Долгие годы мы скитались по чужим землям, вынашивая план по его спасению, и теперь настало время для борьбы. Ради Винтера и своего будущего короля я готова на все.

 

«„Снег как пепел“ — захватывающий сюжет и поражающий воображение мир. Оторваться от чтения невозможно.
Морган Родес, автор бестселлера The New York Times «Обреченные королевства»

Я мечтаю о продолжении!»

 

1

Мира

Пятеро врагов.

Пять помятых кособоких шлемов, пять покореженных нагрудников. Пять эмблем черного солнца, потертых, но все же отчетливо различимых на серебристом металле. Вряд ли мне когда-нибудь удастся одолеть столько противников. Однако я смотрю на ближайшего ко мне солдата и чувствую спокойствие, какое обычно бывает перед боем.

Шакрам зажат в руке, и я наслаждаюсь ощущением гладкой рукояти в ладони. Дендера, наверное, посчитала себя очень сообразительной, спрятав мое оружие там, где, по ее мнению, я его не найду. Ха! Было проще простого отыскать его у корделлианских солдат. Где еще искать оружие, как не в оружейной палатке?

— Сделай это! — доносится пронзительный голосок.

— Тш-ш, она тебя услышит!

Я резко поворачиваю голову в сторону валунов за моими мнимыми противниками. Оттуда раздается дружное шиканье, и несколько детских головок тут же ныряют за самый большой камень.

— Она нас заметила!

— Ты отдавил мне ногу!

— Да помолчите!

На моих губах дрожит улыбка. Когда я снова смотрю на ближайшего врага, куча снега под покореженными шлемом и нагрудником уже немного просела и покосилась. Иллюзия развеивается.

Я не на поле боя — на мне белое гофрированное платье без рукавов, мои волосы искусно заплетены в затейливые косы. Мои «враги» — снеговики, которых я наскоро слепила и обрядила в доспехи Спринга. Их теперь полным-полно в моем королевстве.

Мои зрители — не армия, а кучка любопытных винтерианских детей, увязавшихся за мной. А вот шакрам — настоящий, и, чувствуя его в своей ладони, я почти могу убедить себя: я — солдат. Меня окружают воины Ангры. И я не пощажу никого.

Согнуть колени, повернуть бедра и развернуть плечи. Вдох-выдох, размахнуться, метнуть. Последовательность движений всплывает в памяти, прочно закрепившись в сознании после многочисленных тренировок. Тело воспроизводит эти действия машинально, так же, как ходьбу или бег, хотя в последний раз я бросала шакрам три месяца назад.

Лезвие со свистом вспарывает холодный воздух. Шакрам достигает ближайшего врага, рикошетит от камня, попадает в следующего солдата и с гудением возвращается в мою руку. Натянутые нервы расслабляются, и я вздыхаю полной грудью. Снег небесный, как же это приятно!

Я бросаю шакрам снова и снова, уничтожая остальных солдат. На поверженные тела моих жертв падают пушистые снежинки. За спиной радостно кричат и смеются дети. Мои губы расплываются в улыбке. Когда я в последний раз слышала в Винтере смех? Не помню. Три последних месяца до меня доносились лишь шум непрерывного строительства, обсуждение планов о посевах и открытии рудников, тихие рукоплескания на публичных мероприятиях.

— А можно мне его бросить? — просит одна из девчушек, и ее мольбу подхватывают остальные.

— Лучше вам начать с чего-то менее острого, — улыбаюсь я. Наклонившись, подхватываю горсть снега, леплю снежок и роняю его на землю. — И менее смертоносного.

Девочка первая улавливает намек. Она падает на колени, быстро лепит снежок и кидает его в мальчика у себя за спиной.

— Попала! — кричит она и, сорвавшись с места, убегает в поисках укрытия.

Остальные с воодушевлением бросаются лепить снежные снаряды и кидать их друг в друга.

— Ты мертва! Я убил тебя! — кричит малыш.

Улыбка на моих губах тает. Нам не нужно больше сражаться. Я уверяю себя, что им не придется бросаться ничем, кроме снежков.

— Ты не находишь это немного… печальным?

Я разворачиваюсь и сжимаю в ладони шакрам. Но не поднимаю своего оружия, увидев, кто ко мне подходит. Терон склоняет голову набок, и прядь волос, выскользнувшая из-за уха, падает ему на лицо. Во взгляде читается вопрос, в морщинках у глаз прячется беспокойство.

— Печальным? — я выдавливаю слабую улыбку. — Или исцеляющим?

— Грусть часто исцеляет душу, — замечает он. — Очищение меланхолией.

Я вздыхаю.

— Только ты можешь найти что-то поэтичное в срубании голов у снеговиков.

Терон смеется, и восхитительный холодок касается самого сердца. Яркая одежда принца четко выделяется на фоне белоснежного пейзажа Винтера. Он облачен в корделлианскую форму цвета зелени и золота, пошитую из более плотного, чем обычно, материала. В Винтере царит вечный холод, и корделлианская кровь не согревает Терона.

Терон кивает в сторону города Гаоса, откуда он пришел. Если бы Кларинские горы были морем, то Гаос был бы самым крупным портовым городом Винтера. Он огромен и открывает доступ в большинство рудников. За последние три месяца я провела в нем слишком много времени.

— Мы готовы открыть Тадильский рудник, — говорит Терон и вздрагивает — то ли от холода, то ли от предвкушения.

— Мы только вчера открыли новый рудник. И еще два — на прошлой неделе, — подсчитываю я.

Мой голос резок, и я корю себя за это. Я не должна срывать злость на Тероне. Все дело в Ноуме, который требует открывать все больше рудников и присваивает все больше ресурсов нашего королевства. Правда, он старается держаться подальше от Винтера. Если же требуется его присутствие, то он приезжает в Дженьюри, когда я в Гаосе, и в Кларинс, когда я в Дженьюри. Это не мешает мне оспаривать каждый его указ через Терона или его генералов. Однако они лишь следуют чужим приказам. Их отправили «наблюдать за возрождением Винтера». Что на языке политики означает «оккупацию и постепенный захват королевства, настолько ослабшего и обремененного долгами, что об отпоре и речи быть не может».

— Я знаю, — стискивает зубы Терон.

— Твой отец приедет на церемонию в Дженьюри?

Принц понимает ход моих мыслей:

— Королевская чета Отема тоже будет на ней присутствовать. Тебе не следует противостоять этому.

— Корделл так же связан с Отемом, как они — с Винтером. Возможно, король Отема не меньше меня хочет отделаться от Ноума.

Терон морщится, и я слишком поздно осознаю грубость своих слов. Ноум — отец Терона и его король. Как бы сильно я ни злилась после каждого нового приказа Ноума, мы нуждаемся в Корделле. Без его помощи у нас бы не было армии. Винтерианцы только начали восстанавливать силы и лишь совсем недавно приступили к боевой подготовке. Без Корделла у нас не будет продовольствия и других запасов. Винтер пока не в состоянии наладить торговлю, а тот урожай, что мы можем вырастить в нашем ледяном королевстве благодаря моей магии, созреет лишь через несколько месяцев.

У меня нет выбора. Я должна выполнять требования Ноума, потому что мы в огромном долгу перед ним. Диву даюсь, что еще не ношу корделлианские цвета.

— Хорошо, — уступаю я. — Откроем этот рудник. Я оплачу Ноуму и Отему их вклад в освобождение Винтера, но как только закончится церемония…

Что я буду делать после? После красивого представления, устраиваемого в благодарность Отему и Корделлу за их помощь в освобождении Винтера от Спринга? Мы отплатим им богатствами рудников, но по-прежнему останемся перед ними в долгу. Ничего не изменится: мы все равно будем зависеть от Корделла. Поэтому последние три месяца я изо всех сил пыталась убедить Дендеру, что королевы могут иметь при себе оружие. Поэтому я отыскала свой шакрам и устроила эту мини-инсценировку. Я чувствую сейчас то же самое, что чувствовала, когда нашим королевством владел Спринг. Мы снова находимся во власти чужого короля и порабощены его милостью. И я так долго терплю Ноума только потому, что пока он не представляет для нас угрозы. Моих людей не гнетет присутствие корделлианцев.

Терон сжимает мою ладонь, и я отвлекаюсь от тревожных мыслей. Он не просто представитель Корделла, не просто сын своего отца. Он молодой мужчина, который смотрит на меня с той же пылкостью, с какой смотрел в темных коридорах дворца Ангры перед нашим поцелуем. Подобный взгляд я видела у него за последние месяцы десятки раз.

У меня перехватывает дыхание. Не знаю, жду ли я этого поцелуя? Я хочу успокоиться, хочу отвлечься или хочу его самого?

— Прости, — мягко произносит он. — Но мы должны продолжать попытки… Ведь рудники принесут пользу и твоему королевству. Мне претит, что отец прав, но нам нужно…

— Ноуму не нужен Винтер, — обрываю я его. — Ему нужен доступ к источнику магии. Почему ты считаешь, что он прав? — Я медлю пару секунд. — Ты согласен с ним?

Терон придвигается ближе, от него исходит тонкий аромат лавандового мыла. Он скользит ладонями вверх по моим рукам, и рукава его камзола задираются, обнажая запястья и неровные розовые шрамы.

Я чувствую себя виноватой. Он получил эти шрамы, пытаясь спасти меня. Терон прослеживает мой взгляд и, резко отстранившись, одергивает рукава. Я сглатываю. Нужно сказать что-нибудь об этом: о его шрамах, о его реакции. Но он всегда меняет тему прежде, чем я…

— Я не считаю, что он прав во всем, — говорит Терон, чуть запинаясь. — По крайней мере он не прав в том, что хочет за свою помощь. Винтеру необходима поддержка, которую Корделл может ему оказать. И если мы найдем источник магии, то всем от этого будет только лучше.

Он удерживает мой взгляд, безмолвно моля о том, чтобы я в запальчивости не наделала глупостей.

Я смягчаюсь. На время.

— И что же тогда, по-твоему, должен получить Ноум за свою помощь?

Стоит мне задать этот вопрос, как сам собой приходит ответ. Мое тело вспыхивает от желания, и я тянусь к Терону. Принц наклоняется ко мне.

— Я хочу, чтобы отец восстановил наше соглашение. — Слова падают тихо, как снежинки вокруг. — Если наши королевства объединятся, то ни одно из них не будет господствовать над другим. Мы будем едины, сильны. — Он замолкает, выдыхая облачко пара. — Защищены.

По телу пробегают ледяные мурашки, хотя в глубине души я понимаю, что нам с Тероном вместе быть не суждено. Ноум разорвал нашу помолвку, потому что долг Винтера перед Корделлом является достаточным основанием для связи между нашими королевствами. А может, еще и потому, что посчитал себя обманутым Генералом. Ведь он хотел устроить свадьбу между сыном и винтерианской пешкой, а не винтерианской королевой.

Ноуму нужны наши рудники, нужен доступ к источнику магии. И он знает, что получит их. Сказать по правде, я чувствую облегчение оттого, что сейчас мне не надо беспокоиться еще и о замужестве.

Однако Терон много раз четко и ясно давал понять, что недоволен решением отца. Он по-прежнему берет меня за руку, если я нервничаю, и говорит такие слова, от которых я таю. Словно в подтверждение моих мыслей, выражение его лица меняется, и он еще ближе придвигается ко мне.

— Я всегда буду сражаться за тебя. Всегда буду защищать тебя, — добавляет он.

В его тоне и обещание, и признание, и мольба. От его слов по телу бегут мурашки. Мои мысли снова возвращаются к шрамам на его запястьях — воплощению страхов, которые он не смеет высказать вслух даже шепотом.

«Защищать тебя».

Он тоже страшится нашего прошлого. Страшится, что случившееся может повториться.

— Тебе не обязательно защищать меня, — тихо отвечаю я.

— Но я могу тебя защищать. И буду. — Терон заявляет это так непреклонно, что у меня сжимается сердце.

Не хочу нуждаться ни в нем, ни в его отце, ни в Корделле. Не хочу, чтобы мое королевство нуждалось в ком-либо. Даже во мне.

Я касаюсь своего медальона. Бесполезное украшение для меня, символ магии Винтера для всех остальных. Люди думают, что как только две половинки соединились, медальон снова стал королевским накопителем. Все считают чудом исцеление Генерала и мальчика в рабочем лагере Эйбрила и то, как я смогла придать сил порабощенным винтерианцам. Никому и в голову не может прийти — как и мне до этого, — что магия способна выбрать своим носителем человека.

Честно говоря, Корделл беспокоит меня меньше, чем магия, которая находится внутри меня. Она может быть опасна.

Я кладу руку на грудь Терона. Здесь только мы, падающий снег, порывистый холодный ветер и гулко бьющееся под моей ладонью сердце. Я позволяю нам насладиться этим мгновением. В такие моменты мы можем позабыть о политике, титулах и прошлом. Это помогает не рассыпаться под тяжестью всего, что на нас свалилось.

Я приподнимаюсь на цыпочки и ловлю его губы своими. Он стонет, крепко прижимает меня к себе и отвечает на поцелуй со страстью, от которой я теряю голову.

Терон ласково проводит пальцами по моему виску и скуле, убирает за ухо выбившиеся пряди волос. Я льну к его ладони и пальцами оглаживаю запястье. Меня пронзает острое желание. Сердце бешено стучит и, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди.

Я отстраняюсь, и наше дыхание образует облачко пара.

— Терон, что с тобой случилось в Эйбриле?

Слова едва слышны, но они наконец-то сорвались с языка и закружились среди снежинок. Терон медлит, будто не расслышал вопрос, потом вздрагивает. Ужас, отразившийся на его лице, уступает место смятению.

— Ты там была…

— Нет, я спрашиваю о том, что было… до этого. — Я вздыхаю. — Ты уже пробыл какое-то время в Эйбриле до нашей встречи. И… ты можешь поделиться со мной пережитым. Если тебе нужно. Знаю, вспоминать очень тяжело, но я… — Мысленно простонав, опускаю голову. — Я не особо хороша во всем этом.

Терон тихо смеется.

— В чем?

Я вскидываю на него глаза и улыбаюсь прежде, чем осознаю, как лихо он отмахнулся от моего вопроса.

— Ну… в наших отношениях.

На его губах расцветает улыбка, которая лишь напоминает мне о том, что она за собой прячет.

— Ты ошибаешься. Ты намного лучше в них, чем тебе кажется, — тихо говорит он, высвобождая свою руку из моей, чтобы пробежаться пальцами по моему лицу и шее, а потом опустить ладонь на плечо.

Слабо улыбнувшись, я качаю головой.

— Рудники. Мне пора идти.

— Да, — кивает Терон. Его лицо освещается надеждой. — Может быть, на этом руднике нам все-таки повезет.

«Это вряд ли», — чуть не вырывается у меня.

Мы открыли больше половины винтерианских рудников, и ни в одном из них не нашли ничего, кроме залежей ископаемых. Меня злит уверенность Ноума в том, что он отыщет магический источник. Ведь он был утерян в недрах королевств Сезонов столетия назад.

Ноум заставляет моих людей отдавать те крохи сил, которые у них есть, на работу в горах. Винтерианцы шестнадцать лет провели в лагерях Ангры. Им нужно восстанавливать здоровье, а не искать магию для человека, и так обладающего ею в достатке. Во мне опять вспыхивает ярость, и я, развернувшись, иду прочь от рассыпавшихся «тел» мнимых врагов.

Терон молча шагает бок о бок со мной. Перед нами возникает Гаос. Он выглядит так же, как Дженьюри, каким мы застали его несколько месяцев назад. С того времени столицу Винтера уже частично подлатали. В Гаос перебралось мало людей, поэтому мы восстановили только небольшую часть у рудника. Город лежит в руинах. Заброшенные дома постепенно разрушаются, тут и там громоздятся груды булыжников. Часть руин скрыта под серебристо-белоснежным покровом снега. На миг я замираю, охваченная грустными мыслями. Терон тут же обнимает меня за талию и притягивает к себе.

— Со временем здесь все обустроится, — уверяет он меня.

Я искоса смотрю на него и отчаянно сжимаю в ладони шакрам. Рука Терона соскальзывает на мое бедро, теплая на безбрежном холоде Винтера.

— Спасибо.

Терон улыбается, но не успевает ничего ответить.

— Моя королева! — доносится до нас крик Нессы, а за ним — хруст снега под ногами и крики ее братьев.

Развернувшись, я вижу, что она уже на полпути к нам. Порывистый ветер взметает ее юбку и мешает идти. Покачнувшись, Несса останавливается и улыбается, тяжело дыша. Наконец-то на ней начали сказываться месяцы свободы: лицо и руки приобрели здоровую округлость, щеки — нежный румянец.

— Мы тебя обыскались! Ты готова?

Я морщусь, но не могу сдержать усмешку.

— Дендера очень злится?

Несса пожимает плечами.

— Успокоится, когда рудник откроют. — Неловко поклонившись Терону, она хватает меня за руку. — Я могу похитить ее у вас, принц Терон?

— Конечно. — Он проводит большим пальцем по моему бедру, по коже бегут мурашки.

Несса тянет меня прочь.

Коналл с Гарриганом встречают нас на первой же улочке города: Коналл — сердитым взглядом, Гарриган — веселой ухмылкой.

— Вы должны были взять нас с собой, — выговаривает мне Коналл. Потом осознает, кому он это говорит, и неловко мнется. — Моя королева.

— Она прекрасно может позаботиться о себе сама, — оправдывает меня Гарриган.

Брат злобно смотрит на него, и Гарриган пытается спрятать усмешку за громким покашливанием.

— Не в этом дело. — Теперь взгляд Коналла направлен на меня. — Для чего нас тогда тренирует Хенн?

Меня подмывает повторить слова Гарригана, и я даже приподнимаю в их доказательство шакрам, но, видя напряженное лицо Коналла, прячу оружие за спину.

— Простите, что заставила вас волноваться, — извиняюсь я. — Я не хотела.

— Где ты была? — На дороге появляется рассвирепевшая Дендера. — Я оставила тебя всего на минуту, и ты тут же… — Она резко умолкает, заметив, что я прячу за спиной шакрам.

В ее взгляде нет ярости. Только усталость. Я вдруг понимаю, что ей уже немало лет.

— Мира, — произносит она.

Все эти месяцы только Терон называл меня по имени. Остальные всегда обращались ко мне по титулу: «моя королева» или «моя госпожа». Обращение по имени для меня как глоток свежего воздуха в душной комнате.

— Я же сказала, — продолжает Дендера, забирая шакрам из моей руки и отдавая его Гарригану, — тебе это больше не нужно. Ты королева. Ты защищаешь нас по-другому.

— Знаю, — цежу я сквозь стиснутые зубы. — Но почему мне нельзя это делать и так, и так?

Дендера печально вздыхает. За последние три месяца она делает это слишком уж часто.

— Война окончена, — говорит она не в первый и, вероятно, не в последний раз. — Наши люди слишком долго жили под гнетом войны. Они нуждаются в миролюбивой правительнице, а не в королеве-воине.

Разум понимает, что это правда, но сердце с ним не согласно.

— Вы правы, герцогиня, — кривлю я душой.

Если буду пререкаться, то на ее лице появится выражение, которое я видела сотни раз, — страх поражения. У всех свои страхи. У Терона с его шрамами, у Нессы… Временами, когда Несса думает, что на нее никто не смотрит, в глазах у нее появляется пустота. А когда ей снятся кошмары, она сильно рыдает, и у меня от этого ноет сердце.

Пока никто из нас не упоминает о прошлом, все в порядке.

— Идем, — хлопает в ладони Дендера. — Мы и так уже опаздываем.

 

2

Мира

Дендера ведет нас на площадь, в нескольких шагах от которой находится Тадильский рудник. Дома здесь уже восстановлены, а дорожки расчищены от обломков. Семьи рудокопов, уже спустившихся в недра горы, собрались на площади вместе с корделлианцами. Не привыкшие к холоду корделлианские солдаты переступают с ноги на ногу, пытаясь согреться.

У площади расставлены палатки, и мы идем вдоль столов, заваленных картами и расчетами. Генерал с Элисон, склонив головы, тихо обсуждают что-то в одной из палаток. Мы привлекаем их внимание, и на лице Элисон расцветает искренняя улыбка, а на лице Генерала отражается работа ума — он что-то просчитывает. Их одежды так же красивы, как и платья Нессы с Дендерой. Традиционная одежда винтерианских женщин — длинные гофрированные платья цвета слоновой кости, а винтерианских мужчин — голубые штаны и блузы, поверх которых крест-накрест повязана белая ткань. Мне все еще непривычно видеть Генерала не в боевом снаряжении. Он даже не носит кинжал. Нам ничего не угрожает, наш враг мертв.

— Моя королева, — склоняет голову Генерал.

Я вся напрягаюсь. К тому, что Генерал зовет меня «моя королева», я тоже еще не привыкла. Мой Генерал. Отец Мэзера. При мысли о Мэзере все внутри переворачивается.

Мэзер в Дженьюри, тренирует винтерианскую армию. Он почти ни словом не обмолвился со мной после нашего с ним последнего разговора. После того как я полностью взяла на себя обязанности королевы, а он безропотно лишился высочайшего титула.

Я надеялась, что ему всего лишь нужно время, но за три прошедших месяца Мэзер не сказал мне ничего, кроме: «Да, моя королева». Я не знаю, как преодолеть разверзшуюся между нами пропасть. Как бы глупо это ни было, я успокаиваю себя тем, что он заговорит со мной, когда будет к этому готов.

Возможно, проблема не в том, что Мэзер больше не король, а в том, что Терон все еще не желает уходить из моей жизни? Пока мне легче не думать о Мэзере. Легче нацепить на лицо улыбку, спрятав за ней творящуюся в душе жуть. Я бы не хотела ничего скрывать, не хотела бы, чтобы другие прятали свои чувства. Мы должны быть сильны духом и справиться со всеми бедами. В груди покалывает разрастающимся холодком — искрящимся, морозным, бодрящим, — и я подавляю стон.

Завоевав мое королевство шестнадцать лет назад, Ангра сломал накопитель Винтера. А когда накопителем жертвуют, как это сделала Ханна, правитель сам становится им. Его тело и жизненная сила сливаются с магией. Никто не знает об этом, кроме меня, Ангры и моей матери.

«Ты можешь помочь им справиться с тем, что случилось», — говорит Ханна. Так как магия во мне ничем не ограничена, мама может общаться со мной даже после своей смерти.

«Я не буду исцелять их насильно», — отвечаю я, вздрагивая от этой мысли. Магия может излечить телесные раны, но душевные? Я не…

«Я и не предлагала подобного, — возражает Ханна. — Ты можешь показать им, что у них есть будущее. Что Винтер способен выжить».

Напряжение отпускает меня. Да, это я могу.

Толпа затихает, когда я выхожу из палатки в сопровождении Генерала. Двадцать рабочих уже углубились в гору — так происходит при каждом открытии рудника. Рудокопы отправляются внутрь, я же стою у выступа горы и наделяю их при помощи магии нечеловеческой ловкостью и выносливостью. Магия работает только на коротких расстояниях, и мне не удалось бы использовать ее, находись я в Дженьюри.

— Начинайте, когда будете готовы, моя королева, — произносит Генерал, словно чувствуя, как я ненавижу эти открытия рудников. Больше он ничего не говорит, лишь отступает, заложив руки за спину.

Я стараюсь не обращать внимания ни на Ханну, ни на Генерала, ни на устремленные на меня десятки пар глаз, ни на давящую тишину, накрывшую площадь.

Раньше магия наполняла меня восторгом. Когда она помогла мне освободить пленных винтерианцев. Когда мы вернулись в Винтер, и я не знала, как всем помочь, она сама заструилась из меня, принося снег и вливая в моих людей жизненные силы. Магия всегда знала, что нужно делать.

Но сейчас, даже если я захочу ее остановить, мне это не удастся. Вот что страшит меня больше всего. Я чувствую, насколько безгранична магия. Мое тело сдастся задолго до того, как она решит остановиться.

Я пытаюсь обуздать ледяные потоки в груди, но понимаю: винтерианцы нуждаются в каждой толике магии, которую я пытаюсь удержать. Я не успеваю сделать вдох, как магия вливается в рудокопов. Я стою в ее холодном вихре, глядя широко распахнутыми глазами в выжидающие лица моих подданных. Они не видят и не чувствуют магии, если она питает не их. Никто не знает, какой опустошенной я себя ощущаю. Будто я чехол для стрел.

Я пыталась поговорить об этом с Генералом, но проглотила слова, когда в комнату зашел Ноум. Если король Корделла узнает, что сам может стать накопителем, то ему больше не будет нужен магический источник. Ноум обретет могущество и перестанет делать вид, что Винтер его не интересует.

Я разворачиваюсь, желая пресечь поток магии. Толпа воспринимает это как завершение открытия и тихо аплодирует.

— Произнесите речь, — побуждает меня Генерал, стоит мне направиться к палатке.

— Я произношу одну и ту же речь при открытии каждого рудника. — Я обнимаю себя руками. — Они все это уже слышали: возрождение, прогресс, надежда.

— Они ждут ее, — не уступает Генерал и хватает меня за руку, когда я делаю еще один шаг к палатке. — Моя королева. Вы забыли о своем высоком положении.

«Если бы», — думаю я и тут же сожалею об этом. Не хочу забывать о том, кто я есть. Просто мне жаль, что я не могу быть и королевой, и самой собой.

За Генералом безмолвно маячат Элисон и Дендера, в нескольких шагах от них меня ждут Коналл и Гарриган, Терон разговаривает со своими людьми. Из этой привычной картины выбивается только Несса, стоящая рядом с братьями. Ее взгляд прикован к переулку справа от меня. Я стряхиваю со своей руки ладонь Генерала и иду к ней.

— Они вернулись, — тихо говорит она мне.

Ее взгляд не отрывается от переулка, и теперь я тоже вижу Финна и Грира. Как только наши взгляды встречаются, Финн склоняет голову, и они с Гриром устремляются к главной палатке, словно все это время они были тут, в Гаосе. Мы вместе выехали из Дженьюри, но вскоре незаметно разделились, так чтобы корделлианцы не сразу это заметили.

Генерал направляет меня в палатку, будто боится, что я и туда откажусь пойти. Но я сама ускоряю шаг и спешу занять место у стола. Рядом встают Элисон и Дендера. Мы пытаемся дышать размеренно и спокойно: ничего необычного не случилось, не стоит волноваться.

— Что вы нашли? — тихо спрашивает Генерал.

Финн с Гриром сталкиваются плечами у стола, по их грязным лицам текут струйки пота. Я скрещиваю руки на груди. Вполне обычное дело — с миссии вернулись советники королевы. Но меня гложет недовольство. Я должна была отправиться на задание и раздобыть сведения для монарха, а не сама быть им.

Финн раскрывает мешок и достает оттуда сверток. Грир вытаскивает такой же из-за пазухи.

— Сначала остановились в Спринге, — отчитывается Финн, глядя на стол.

Коналл, Гарриган и Несса выглядывают из палатки, следя, чтобы к ней не приблизились корделлианцы.

— Сообщения корделлианцев подтвердились — ни единого следа Ангры. Спринг перешел на военный режим, его возглавляют несколько выживших генералов. Никакой магии, никаких военных приготовлений.

Я не спешу расслабляться. То, что Спринг затих, не означает, что все прекрасно. Если Ангра выжил в битве при Эйбриле и хочет сохранить это в тайне, то он не будет оставаться в своем королевстве.

— По дороге в Саммер мы пересекли Отем. Никаких изменений в обоих королевствах, — продолжает Финн. — Отем оказал нам теплый прием, а в Саммере нас даже не заметили. Это значительно облегчило нам сбор слухов об Ангре. Яким и Вентралли…

Я придвигаюсь к столу.

— Обнаружили вас?

Грир кивает.

— В королевствах тут же распространились слухи о приезде двух винтерианцев. К счастью, когда мы сказали, что прибыли по поручению своей королевы, жители несколько смягчились. Однако не выпускали нас из виду, пока мы не пересекли их границы. И Яким, и Вентралли отправили вам подарки.

Он придвигает свертки ко мне. Я беру первый и, сняв грязную тряпицу, вижу книгу — толстый фолиант в кожаном переплете с тиснеными черными буквами на обложке.

— «Эффективное осуществление налогового контроля в правление королевы Жизель»? — читаю я вслух.

Королева Якима прислала мне книгу о введенных ею законах по налогам и сборам?

Финн передергивает плечами.

— Она хотела засыпать нас подарками, но мы убедили ее, что не сможем их увезти. Королева Якима приглашает вас в свое королевство. Собственно, как и королева Вентралли.

Я беру второй сверток, а когда разворачиваю его, на стол ложится вышитый гобелен: переплетение цветных нитей рисует снежные винтерианские поля, настигающие зелень цветущих просторов Спринга.

— Это приказала вышить королева Вентралли, — замечает Финн. — Чтобы поздравить вас с победой.

Я провожу пальцем по изгибам серебристой нити, разделяющей Винтер и Спринг.

— Мы обращались к Вентралли и Якиму, собирая союзников для борьбы с Ангрой. Тогда королевским семьям не было до нас никакого дела. С чего такая перемена?

Морщинки на лице Грира углубляются, выдавая его возраст, плечи сутулятся.

— Корделл запустил руки сразу в два королевства Сезонов — в Отем и Винтер. С таким крепким плацдармом Ноум при желании с легкостью может завоевать и Спринг. У Саммера есть торговые соглашения с Якимом, но нет официального союза. Другие королевства Гармонии страшатся честолюбивых замыслов Ноума, прекрасно зная, что он ищет магический источник. Они прощупывают почву, выведывая, насколько Винтер предан Корделлу и можно ли свергнуть Ноума.

— Вентралли и Яким выказали настойчивое желание видеть вас у себя, — добавляет Финн. — Королева Жизель заверяла, что вам всегда будут рады. Королева Раэлин говорила то же самое от имени короля Вентралли, да он и сам горит желанием встретиться с вами.

Я качаю головой.

— Вы обнаружили в этих королевствах признаки того, что… он жив?

Не могу произнести его имя. Язык отказывается повиноваться.

— Нет, моя королева, — отвечает Грир. — Никаких признаков жизни Ангры. Однако мы не добрались до Пейзли… Переход через горы опасен, и после приема в Вентралли и Якиме мы решили, что в этом нет необходимости.

— Почему?

— Потому что Пейзли — королевство Гармонии. Никто из них не принял бы изгнанного короля Сезонов. Яким и Вентралли нас-то не хотели принимать. Не думаю… — Грир на пару секунд умолкает. — Не думаю, моя королева, что Ангра в Примории.

Он произносит это таким тоном, что я невольно закрываю глаза. Когда я впервые предложила отправить кого-нибудь на поиски Ангры, все сочли мое решение безумием. Ангра испарился сразу после битвы в Эйбриле. Большинство моих людей считает, что он не сбежал, а был поглощен магией.

— Ангра мертв, — подтверждает Генерал. — Он больше не представляет опасности, и нам не стоит о нем беспокоиться.

Я устало смотрю на него. Генерал, как и весь мой винтерианский совет, верят в победу над Ангрой. А ведь я рассказала им, что магию из его накопителя подчинил Распад — темная энергия, образовавшаяся тысячелетия назад, до создания королевских накопителей. Давным-давно каждый житель земли имел свой накопитель, но, начав использовать магию во зло, люди породили Распад. Создание королевских накопителей и уничтожение всех остальных ослабили Распад, и все же он не исчез. Именно он подпитывал силу Ангры, пока Мэзер не сломал посох Спринга.

Если Ангра жив, то может быть таким же, как я: сам себе накопитель, не обремененный никакими ограничениями. И Распад может стать… бесконечным. Но если Ангра жив, то почему прячется? Почему не подчинил себе мир, поработив нас всех? Возможно, именно это убеждает Генерала в том, что Ангра мертв.

Взгляды всех, даже Коналла, Гарригана и Нессы, обращены на меня. Я смотрю за их спины, широко раскрыв глаза. Одну секунду… никто не наблюдал за тем, что происходит снаружи…

— Какие-то проблемы?

В палатку, нагнувшись, заходит корделлианский солдат, а за ним следуют еще трое. Стоит вооруженным и облаченным в доспехи людям заполнить палатку, как мой совет напрягается, сбрасывая с себя притворные расслабленность и спокойствие.

Я хочу рычать, когда вижу, что вслед за ними появляется Терон.

— Уверен, они обсуждают, как лучше всего организовать работу Тадильского рудника, — предполагает принц, вставая рядом со мной. Склонив голову набок, он устремляет взгляд на своих солдат. — Какие тут могут возникнуть проблемы?

Солдаты медлят, но Терон — их принц. Они удаляются из палатки, и он обвивает рукой мою талию. Магия трепещет во мне прохладой, но я не чувствую радости. Не должна я нуждаться в том, чтобы мне на помощь бросался человек из чужого королевства. А уж тем более отражал нападки тех, кто вроде как нас защищает.

— Спасибо за содействие, — произносит Генерал.

— Не стоит благодарности, — коротко кивает Терон. — Вам должно быть позволено проводить собрания в собственном королевстве без вмешательства корделлианцев.

Я с иронией смотрю на него.

— Только не говори такое при отце.

Рука Терона на моей талии напрягается, и он собственнически притягивает меня к себе.

— Мой отец слышит только то, что хочет слышать, — говорит он. — Так что же вы обсуждали?

Генерал шагает к нам. Стрельнув глазами в сторону, я замечаю, что Финн с Гриром удаляются от палатки. Вероятно, идут освежиться после долгой поездки.

— Мы лишь обсуждали…

Какую бы там ложь Генерал ни подготовил, она оказывается ненужной. Терон отстраняется от меня и берет со стола гобелен.

— Вентралли? — удивляется он. — Откуда у тебя это?

Разумеется, он сразу понял, откуда этот гобелен.

Его мама приходилась тетей нынешнему королю Вентралли. Покои Терона в Битае завалены картинами, масками и другими вентраллианскими произведениями искусства.

Наши с Генералом взгляды встречаются. Всех охватывает одно и то же чувство. Дендера уставилась на меня, Элисон вцепилась в край стола. Все ждут моего ответа. Все хотят, чтобы я солгала.

Путешествие Финна и Грира должно остаться тайной — мелким актом неповиновения Винтера перед лицом оккупации Корделла. Доказательством того, что мы можем быть самостоятельными. Но лгать Терону…

Генерал напрягается, потому что мое молчание затягивается.

— Мы нашли это в Гаосе, — говорит он. — В одном из домов.

Только сейчас я осознаю, что Терон все равно может узнать правду: если Жизель и Раэлин приняли Финна с Гриром, то об этом быстро разойдутся слухи. И через какое-то время Ноум услышит, что его «собратья» — королевства Гармонии — оказали радушный прием винтерианским гостям.

Но ложь уже прозвучала. Отказ от сказанного будет выглядеть еще хуже. Может, ложь не так и страшна? Может… все хорошо? Нет. Ничего хорошего. Но я не знаю, как сделать все правильно и хорошо.

— Гобелен прекрасен. — Терон пробегает пальцами по нитям. — Битва Винтера со Спрингом?

Он выжидающе смотрит на меня. Я выдавливаю тихий смешок.

— Ты спрашиваешь об этом у меня? Это в тебе течет вентраллианская кровь.

Терон улыбается.

— Да, но я надеялся, что уже успел оставить в твоем сердце частичку себя.

Мои щеки пылают. Все взгляды вновь устремлены на меня. Не знаю, понял ли Терон, что Генерал солгал. Он смотрит на меня, чуть склонив голову. Черты его смягчились, и мне приятно видеть эту перемену — их так долго сковывало напряжение, вызванное страхом и воспоминаниями. Именно так смотрел на меня Терон утром у подножия Кларинских гор и так же смотрит каждый раз перед поцелуем. Будто я произведение искусства, которое он пытается постичь. Мое сердце бьется так громко, что, уверена, Терон слышит его стук. Если бы мы находились в его покоях, он — принц Корделла и я — солдат Винтера, то я бы без раздумий кинулась в его объятия. Но я оглядываю палатку, Генерала, Дендеру, Элисон. Даже Коналла, Гарригана и Нессу. Они все смотрят на меня одинаково — словно всегда видели во мне только королеву Винера — личность, достойную поклонения и благоговения.

Я не произведение искусства и не достойна ничьего поклонения. Я та, кто только что поддержал ложь, сказанную одному из близких мне людей. Это нужно Винтеру. И именно такой я нужна Винтеру. Ненавижу себя такую.

Землю сотрясает поднявшийся из глубины грохот. Отдавшаяся в теле вибрация вызывает леденящую волну магии, мир содрогается в неистовой какофонии подземных толчков и глухого рокота, изрыгаемого недрами земли. Несколько секунд спустя грохот и сотрясения резко прекращаются. Все снова недвижимо и тихо, словно ничего не происходило.

Но что-то случилось. Что-то, от чего семьи рудокопов, задержавшиеся на площади, в ужасе кричат, понимая, что означает этот шум. Обвал. Мои нервы напрягаются до предела, и я бросаюсь вон из палатки. Длинная юбка мешает бежать, и я приподнимаю ее повыше. Стоит мне оказаться на площади, как кто-то хватает меня, останавливая.

— Моя королева! — знакомым повелительным тоном произносит Генерал. — Вы не можете…

— Там рудокопы! — кричу я в ответ.

Я до сих пор чувствую дрожь. Люди вокруг тоже спешат к руднику и собираются возле корделлианских солдат, которые их не пропускают.

— Мои люди. Только я могу исцелить их, и я не отставлю их там!

Знала же, что нельзя открывать этот рудник! Если теперь мои люди погибнут из-за упрямства Ноума в поиске того, чего мы никогда не найдем… Я его убью.

Генерал усиливает хватку.

— Вы — королева. Вам нечего делать в обрушившемся руднике!

Мне хочется закричать. Раньше я часто срывалась на Генерала. Однако закричать сейчас я не успеваю, так как из-за выступа горы появляется корделлианский солдат, поставленный охранять вход в рудник.

— Рудокоп! — громко кричит он. — Поднимается из шахты!

Я успокаиваюсь. Магия наделила моих людей силой и выносливостью. Может быть, именно благодаря ей одному из рудокопов удалось спастись.

Генерал проталкивается сквозь толпу, и я спешу вслед за ним. Мы приближаемся к выступу горы. Склон за ним уходит вниз и разделен тропой, с двух сторон которой тянутся валуны. Эта тропа ведет к пещере, ничем не отличающейся от любых других — бездонной и темной. Мы с Генералом устремляемся к ней, а за нами — цепочка людей: Коналл с Гарриганом, Терон и несколько его солдат. Всматриваясь в пещеру, я молюсь, чтобы это был не обвал, чтобы никто не пострадал.

Как только мы добираемся до входа, из пещеры, шатаясь, выходит рудокоп и падает на колени. Он с ног до головы перепачкан грязью, его светлая кожа и волосы серы, в солнечном свете вьется поднятая им пыль. Я опускаюсь перед ним и кладу ладони ему на плечи. Не медлю ни секунды — магия расцветает в груди, инеем охватывает каждую клеточку моего тела, струится по рукам и вливается в тело рудокопа, очищая его легкие, исцеляя ушибы и порезы.

Мне не хватает воздуха, я тяжело дышу, но скованное болью лицо мужчины расслабляется. Он осознает, что я помогла ему магией?

— Обрушилась стена, моя королева. — Он заходится в кашле. — Мы не ожидали этого. Не там. Но…

Терон опускается рядом со мной, впившись в рудокопа лихорадочным взглядом, полным безумной надежды.

— Мы… нашли его, — говорит рудокоп так, словно сам не может в это поверить.

Он изумленно моргает, глядя на меня. Я с трудом проталкиваю в легкие воздух, говоря себе: дыши, дыши, продолжай дышать.

— Мы нашли его, моя королева. Источник магии.

 

3

Мира

«Ханна? — зову я, и магия вспыхивает искрящейся прохладой. — Скажи мне, что он ошибается».

Я чувствую ее изумление и восторг. И то же безграничное потрясение, что испытывают все остальные.

«Мы были так близки, — выдыхает она. — Тадильский рудник. Все это время… мы были так близки…»

Ханна умолкает, но я знаю, что она имеет в виду. Близки к тому, чтобы найти источник магии и не дать Ангре завоевать Винтер.

Рудокоп поднимается на ноги и безмолвно ведет меня в пещеру. Генерал без возражений позволяет мне следовать за ним, шагая позади с таким видом, словно его тащат внутрь против воли. За ним идут Терон, Гарриган, Коналл и корделлианские солдаты.

Утреннее солнце освещает первые метры штольни, но дальше, где начинается спуск, все погружено во тьму. Рудокоп подхватывает единственный горящий фонарь — наверное, тот, что принес с собой, поднимаясь наверх, — и мы, взяв себе фонари из общей кучи, зажигаем их и устремляемся вслед за ним.

В мерцании фонарей становится видна пещера. Туннель шириной в две руки и высотой чуть больше стоящего в полный рост мужчины завален инструментами. В полной тишине слышны лишь приглушенные звуки наших осторожных шагов.

Моего запястья касаются пальцы. Сначала едва ощутимо, потом, когда я слабо улыбаюсь Терону, — смелее. Принц ничего не говорит, хотя по тому, как приоткрыты его губы, я знаю: ему хочется что-то сказать. Но что тут скажешь? Я сжимаю пальцы Терона и веду его в темноту. Впереди видны разветвления, однако возглавляющий нашу группу рудокоп проходит мимо них, продвигаясь в самый глубокий туннель Кларинских гор. Воздух здесь пропитан запахом древней затхлой пыли, которая тонким слоем оседает на коже. Напряжение немного отпускает меня, но тут туннель заканчивается, и перед нами предстает провал в неровной каменной стене. Горящие фонари освещают его и валяющиеся на земле обломки камней.

Остальные рудокопы, кажется, не пострадали, и я немного успокаиваюсь. Они все столпились в туннеле, глазея на большую трещину в стене. Страх мешает им войти внутрь, а благоговение — отойти назад. Завидя нас, они отступают и выжидающе смотрят на меня. Но я чувствую то же, что и они. Фонарь подрагивает в моей руке.

Кто-то создал этот грот. Идеально вырезанный каменный пол кажется мраморным. Окружающие стены за провалом ничем не отличаются от прочих на руднике, но их как будто оставили такими умышленно, потому что все внимание к себе тут же приковывает задняя часть грота, где стену обработали до идеальной гладкости.

Я проскальзываю вперед, мимо груды камней, и оставляю фонарь у входа в грот — фонари за моей спиной достаточно освещают пространство. Стоит мне зайти внутрь, и воздух начинает потрескивать, как в грозу перед вспышкой молнии. По телу пробегает дрожь. Воздух тяжел и пропитан магией.

Терон касается моего локтя, и я вздрагиваю. Не знала, что он последовал за мной в грот, но, похоже, он единственный, кто достаточно смел — или достаточно глуп, — чтобы отважиться сюда ступить. Все остальные замерли столбами у входа, потрясенно и с ужасом взирая на то, что манит меня, точно пламя мотылька.

Перед нами высится дверь, широкая и массивная, сделанная из того же камня, что и грот. В самом ее центре вырезаны четыре картины: одна — сплетение пламенеющих лоз, вторая — сложенные стопкой книги, третья — обычная маска, и последняя, самая большая, расположенная поверх трех остальных, — вершина горы, залитая столпом света. Над ней дугой выгравированы слова «ОРДЕН ИСКУПИТЕЛЕЙ». Я подхожу ближе, тихо ступая по каменному полу.

Столп света, бьющий в вершину горы. Где я это видела? И что это за орден Искупителей?

— Златые листья, — выдыхает Терон и делает шаг вперед. — Это… замочные скважины?

Я хватаю его за руку, останавливая, не позволяя идти дальше. Тут опасно. Терон прав: в середине трех маленьких изображений есть узкие замочные скважины.

— Думаешь, это то, что мы ищем? — тихо спрашиваю я.

Терон накрывает мою ладонь своей и рассеянно кивает.

— Да, — отвечает он. — Мы нашли его. Теперь у нас все будет хорошо. — Он смотрит на меня, переводит взгляд на дверь. — У нас все будет хорошо…

Я оглядываюсь на столпившихся у грота людей. Встречаюсь глазами с Генералом, и горло сжимается. Я понимаю, что это значит. Когда открыли доступ к источнику, у каждого человека появился накопитель. Но потом люди начали использовать свои личные накопители для убийства, воровства и насилия. Так образовался Распад, который проникал в их разум и побуждал использовать магию во зло. И если за этой дверью действительно окажется магический источник… Нужно было остановить Ноума задолго до этого.

Лицо Терона светится от счастливого потрясения. Он рад находке, хочет открыть эту дверь, и его довольный вид ошеломляет меня еще больше. Я не подумала! Бросилась сюда, не помня о том, кем является Терон. Ему нужна магия за этой дверью. Она нужна Корделлу.

Я делаю шаг назад, отодвигаясь от него.

— Мира? — тянется ко мне Терон.

Холодная волна магии прознает мое тело. Я замираю.

«Мира!» — кричит Ханна.

Она напугана. Чем?

Терон шагает ко мне, но неожиданно спотыкается и, раскинув руки, падает на меня.

«Мира, уходи отсюда!»

Как холодно, как же холодно…

«МИРА! — взывает Ханна. — Ми…»

Тишина. Мучительная тишина. Словно захлопнувшаяся дверь отрезала от меня все звуки. Жгучий жар опаляет тело нескончаемыми волнами боли. Огненная магия охватывает руки и ноги, заполняет грудь, взбирается к шее. Она обжигает каждый нерв, встает в горле комком раскаленного свинца, не давая издать ни звука.

В меня вжимается тело Терона, и я знаю лишь одно — во всем виноват он. Или я… Все это происходит только со мной, потому что Терон ничего не чувствует. Он растерянно сводит брови.

— Мира, что…

Невидимая сила подхватывает нас и швыряет назад ко входу в грот. С глухим стуком мы ударяемся о камень и валимся на пол. Все встревоженно кричат и бросаются к нам. В этот момент боль вырывается из меня полубезумным нечеловеческим криком. Тело сотрясается. Я сворачиваюсь в клубок, затыкаю уши ладонями и катаюсь по полу, пытаясь найти положение, в котором не буду чувствовать себя так, будто сгораю заживо.

«Ханна», — взываю я к ней, к магии, к чему угодно, способному это остановить.

Молчание. Тишина. На меня обрушивается страх. Густая тьма застилает глаза, стекает по горлу и заключает меня сверху донизу в слишком знакомый плен.

— Мира! — В мои волосы вплетаются пальцы Терона, его руки обвивают меня. — Мира, держись…

Я моргаю и остаюсь совершенно одна во тьме, пламени и льду.

Темнота отступает, рассеивается в желтом свечении факелов. Я благодарна за этот свет — я в порядке, — пока не обвожу глазами комнату.

Мерцающий свет открывает взгляду темницу, на грязных черных камнях блестят пятна плесени. Сидящий в углу Терон напряженно уставился на дверь. На его лице страх. Потому что у двери стоит Ангра.

— Наследник Корделла, — произносит Ангра. Шагнув вперед, он опускается на корточки перед Тероном, опираясь на свой посох. — Ты придал новое значение слову «доблесть». Каков был твой план? Проникнуть в мой город и освободить винтерианскую рабыню, что попала ко мне? — Ангра обхватывает подбородок Терона пальцами и вздергивает его голову вверх. — Или ты рассчитывал, что твой отец примчится спасать вас обоих? — мурлычет он.

Мы с Тероном судорожно вздыхаем. Так вот что случилось с ним, когда его схватили в Эйбриле.

Зеленые глаза прищуриваются, Ангра склоняет голову набок, словно слышит что-то, чего не слышим мы. На его лице появляется выражение, которое я никак не ожидала увидеть, — выражение восхищенного благоговения.

Ангра оглаживает большим пальцем подбородок Терона.

— Ты и правда думаешь, что он придет?

Брови Терона дергаются вверх — он неосознанно выдает сомнение. Ангра тут же ухватывается за это.

— А знаешь, мы с тобой не так уж и сильно отличаемся друг от друга. Показать тебе, насколько мы на самом деле похожи? — Он кладет ладонь на голову Терона.

Терон кричит. Случилось это уже или нет — не важно. Мне тяжело слушать его крики, но в этот миг Ангра отдергивает руку, и Терон с закрытыми глазами валится вперед.

— Нет, — приподнявшись на локтях, приглушенно говорит он. А потом с ужасом повторяет: — Нет! Он не убил ее, как твой…

Убил ее? Кого? Что Ангра ему показал?

Ангра цокает языком.

— Убил, маленький принц. — Отстранившись, он наблюдает за тем, как корчится Терон. Темная магия возвращается в посох. — Мы с тобой одинаковые.

— Мира!

Я подскакиваю, крепко сжимая в кулаках ткань. Я у себя дома в Гаосе — потрескавшиеся коричневые стены пропускают внутрь прохладный воздух. В маленькой комнатке стоит кровать и несколько столиков, на каждом горят свечи. Десятки свечей. Я моргаю, таращась на свет, переводя взгляд с одного колышущегося огонька на другой.

Ткань в моих кулаках натягивается, и я вздрагиваю. Рядом со мной сидит Генерал, его руки упираются в постель по обе стороны от моих ног. Я вцепилась в его воротник, будто собралась с ним драться. Терон тоже здесь, стоит в изножье кровати с незажженной свечой в одной руке и спичкой в другой.

Ангра. Воспоминание. Я разжимаю руки и утыкаюсь лбом в колени. Почему я это видела? Как я…

— Магический источник, — выдыхаю я, выпрямляясь. — Дверь… Там был барьер…

Я вспоминаю, что произошло. Барьер не позволил приблизиться к двери. Магия отбросила нас с Тероном назад. Может быть, причина в том, что я накопитель? Или магия барьера соприкоснулась с Тероном, впитала в себя его воспоминания и передала их мне?

— Какая бы магия ни была там за дверью, нам нельзя ее трогать, — говорю я.

Терон удивленно смотрит на меня.

— Возьмите, моя королева. Выпейте это. — Генерал пытается дает мне стакан воды, но я отталкиваю его.

— Мы нашли магический источник, — произношу я. — Что-то защищает его… какой-то барьер. Мы не можем его убрать. Если мы получим доступ к магии, если она распространится…

Терон подходит ближе.

— Именно в этом мы и нуждаемся.

Я колеблюсь. Вспоминаю, каким счастливым выглядел Терон до нашего с ним столкновения и как он корчился на полу в темнице Ангры. То, что я видела, было на самом деле?

«Ханна, — неуверенно обращаюсь я к магии. — Это было…»

В груди вспыхивает холод. Так происходит всегда, когда я обращаюсь к магии. Только раньше вспышка угасала, а теперь… разрастается. Холод стремительно растекается по рукам и ногам. Магия хочет вырваться из моего тела.

«Нет! — мысленно кричу я. — ОСТАНОВИСЬ!»

Магия не подчиняется. Мощным потоком она вливается… В Генерала. Он вскакивает на ноги, открыв рот и задыхаясь, будто кто-то врезал ему под дых рукоятью меча.

— Что… — выдавливает он. — Что ты…

Поскальзываясь на деревянном полу, он пятится назад и натыкается на закрытую дверь, ведущую в коридор. Он хватается за нее в попытке открыть, но вместо этого дверная створка с грохотом падает на пол.

Генерал сорвал ее с петель. Нет… это я сотворила с ним такое.

Я падаю на постель. Я видела, как магия наделяет людей силой, делая их могучими и выносливыми. Но не настолько, чтобы они могли снести дверь. До этого момента магия всегда помогала мне и моим подданным. Что случилось? Генерал бросает на меня вопросительный взгляд.

— Моя королева. Зачем вы так?

— Я не хотела, — мотаю я головой. — Магический… барьер… что-то сделал со мной.

В груди холод. Мое сердце — лед, мои конечности — снег, каждый мой выдох должен превращаться в пар. Магия словно сорвалась с цепи.

Генерал осторожно ступает вперед.

— Мы разберемся во всем, моя королева. Отправим кого-нибудь туда вниз. Того, кто не связан с королевским накопителем.

Я вскакиваю на ноги.

— Нет, это слишком опасно. Никому нельзя туда спускаться.

— Мы нашли, его, Мира, — вступает в разговор Терон. Голос у него хриплый. — Магический источник. И ты не хочешь даже изучить его? Мир веками не видел подобной силы. Представь только, сколько хорошего мы можем совершить с ее помощью!

— Представь себе, какое зло она может принести! — кричу я, не в силах сдержать тревогу. — Ты видел, что я только что сделала? Моя магия могла изувечить Генерала! Даже если мы сможем получить доступ к источнику, все будет совсем не так, как ты того хочешь. Думаешь, твой отец использует магию во благо? Может быть, для блага Корделла. Но как это отразится на моем королевстве?

Терон роняет незажженную свечу и спичку и подходит ко мне.

— Миру нужна эта магия, — настаивает он. — Мы можем сделать так, чтобы магия принесла пользу всем. Твои люди будут владеть собственной магией, которая позволит им никогда больше не допустить захвата их королевства.

— Не говори отцу, что мы нашли его, — умоляю я. — Я знаю, почему ты страшишься Ангры, но мы сильнее его. Ты не такой, как он.

Сведя в замешательстве брови, Терон скользит взглядом по моему лицу. Я молчу, выжидая, когда он вспомнит и поймет, что я хочу сказать. Но принц лишь растерянно наклоняет голову. Он не помнит, что сделал с ним Ангра. Или видение было ложным? Где-то в доме открывается дверь, и до нас долетают голоса.

— Она очнулась? — спрашивает Несса.

Дендера что-то ей отвечает.

— Что с дверью? — Они входят в комнату.

Генерал с Нессой и Дендерой начинают что-то тихо обсуждать, а я придвигаюсь к Терону и понижаю голос:

— Пожалуйста, не говори об этом Ноуму.

— Мои люди видели все своими глазами. Твои люди знают, что мы нашли источник. Отец тоже об этом обязательно узнает.

— Внизу было всего несколько наших людей, и мои будут держать рот на замке. Пожалуйста, Терон. Дай мне время понять, что делать дальше.

Мое сердце сжимается, пока он молчит.

— Во сне… — наконец говорит Терон, — ты стонала так, словно была напугана.

Он не согласился. Он переменил тему.

— Мне снился Ангра. И ты. — Я медлю, боясь причинить ему боль. Мои слова — молоток, а он — фарфоровая ваза. — В Эйбриле.

Терон отшатывается от меня.

— Это был просто сон… — тут же отмахиваюсь я, видя его реакцию.

Терон ловит мою руку и сжимает ее, напрягшись всем телом.

— Я мало что помню о том времени, — шепчет он, и в каждом его слове ощущается тяжесть трех месяцев темницы. — Целые дни… выпали из памяти. Но я прекрасно помню слова Ангры о том, что он планирует сделать с тобой. Что он собирается приказать Ироду… — Голос Терона надламывается. — Ангра в Эйбриле воздействовал на меня своей магией — это все, что я знаю. У него не должно быть такой способности… Королевские накопители не могут воздействовать на людей из чужих королевств. И если магия, подобная той, что владел Ангра, существует, то нам нужна от нее защита.

Мои руки дрожат от желания податься вперед и обнять Терона. Но, несмотря на его боль, я не могу с ним согласиться.

— Тем более нужно оставить эту дверь закрытой. Если магию используют во зло, она сотворит как раз ту самую силу, которой ты так страшишься.

Терон морщится. Я не убедила его.

Ко мне бросается Несса.

— Моя королева, как вы себя чувствуете?

Она не спрашивает, что случилось, не задает вопросов о руднике. Наверное, Генерал ей достаточно рассказал. Коналл с Гарриганом встают на страже у моей двери, когда Генерал сообщает, что пойдет проведать Финна и Грира. Он не остается посмотреть, все ли со мной в порядке. Он просто велит Дендере «обеспечить отдых королеве».

Никакой помощи от него… или от Терона, который тоже уходит. Я пытаюсь последовать за ним, но Дендера толкает меня на кровать, заставляя прилечь. Терон исчезает, не проронив больше ни слова. Он мог бы помочь мне — остаться и помочь все это пережить и во всем разобраться.

Нет… это я должна помогать Терону. Он не помнит, что с ним случилось, а я не понимаю, происходило ли увиденное мной на самом деле.

Внезапное озарение сметает остальные мысли. Ханна не ответила мне. Когда я обратилась к ней, магия прорвалась наружу. Я уже готова позвать ее снова, но вижу, как Несса сметает в угол деревянные щепы. Наша связь с Ханной всегда была непостижимой. Может быть, барьер ее разорвал? Холод трепещет у меня внутри, словно чувствуя, что я в миге от того, чтобы воззвать к своей магии. Я боюсь ее. Но мне нельзя бояться собственной магии. Теперь, когда источник найден… мне ничего нельзя бояться.

 

4

Мэзер

— Блокируй удар!

Меч рассек воздух всего через секунду, но Мэзер уже знал, чем закончится бой. Спарринг-партнер споткнется на неровном полу амбара, в его глазах промелькнет сомнение, затем он осознает свою ошибку, попробует отбить удар и окажется на спине с приставленным к шее деревянным лезвием меча.

Мгновением позже противник Мэзера растерянно моргнул, таращась на него с пола.

— Простите, милорд, — пробормотал он. Перекатился, поднялся на ноги и передал тренировочный меч следующему.

Мэзер смотрит на белые облачка пара от его дыхания. Следующий противник — парень по имени Филипп — хотя бы его ровесник. В отличие от остальных собравшихся здесь немолодых людей, которые взирают на него со смесью страха и отчаянного желания угодить.

Из всех освобожденных из рабочих лагерей Спринга винтерианцев лишь шестьсот раньше жили в Дженьюри. Две сотни родом с запада Винтера, семь сотен из центральных лесов и не более полутора сотен с юга Кларинских предгорий. Только три четверти тех, кто до этого жил в столице Винтера, решили поселиться в Дженьюри. Остальным невыносимо было видеть разрушенные войной дома, и три месяца назад они рассеялись по ныне диким просторам нового и незнакомого Винтера.

Снег небесный! Мэзеру не верилось, что прошло столько времени. Три месяца после битвы в Эйбриле, где он сломал накопитель Ангры и король Спринга погиб. Три месяца свободы. И меньше месяца с тех пор, как Уильям с Мирой отправились в южные рудники. Через несколько часов — мгновений, ударов сердца — они вернутся. А следом за ними возвратится из Битая Ноум. Корделлианский король вновь самодовольным надутым индюком въедет в столицу Винтера и заберет у винтерианцев те крохи добра, что они смогли за это время добыть.

Лязг доспехов и оружия привлек внимание Мэзера к распахнутой двери амбара. Пара корделлианских солдат вальяжной походочкой шли по городу, патрулируя населенную его часть. При виде сцены, открывшейся их глазам в амбаре, они расплылись в ухмылках.

Мэзер стиснул рукоять тренировочного меча. Его злило, что их попытки тренироваться действительно выглядят смехотворно. С другой стороны, глупо ожидать от людей, столько лет томившихся в рабстве, что они сразу же придут в форму. Большинство винтерианцев только недавно перестали походить на изголодавшихся рабов. Заставлять людей сражаться, когда у них в глазах отражается ужас, а воспоминания еще живы и ярки…

Мэзер развернулся к Хенну.

— Мы рано взялись за это.

Хенн, все это время подпиравший стену и наблюдавший за тренировками, наклонился вперед.

— Ты обучаешь их всего несколько недель. — Он кивнул Мэзеру: — Бейся.

Приказ. Мэзер был готов зарычать от досады. Теперь он только приказы и получает. Приказы от Генерала Уильяма, приказы от Хенна. Приказы от королевы.

Внимание Мэзера снова привлекли звуки у двери, только теперь это были не корделлианцы. Стук сапог, шорох ткани и знакомый голос:

— Мы вернулись.

Уильям.

Никто не заметил, как потемнело лицо Мэзера при появлении Уильяма, а ведь такое событие должно было вызвать у него по меньшей мере скупую улыбку. Хенн отлепился от стены и спешно подошел к Уильяму.

— Вы все вернулись?

Мэзер видел на его лице невысказанные вопросы: «С Дендерой все хорошо? Она в порядке?» Похожие вопросы волновали и его самого. «Если ты вернулся, Уильям, значит, и Мира вернулась? С ней все хорошо? Она в порядке? Она хоть немного скучала по мне?»

На щеках Уильяма горели красные пятна — холодный ветер гнал их отряд всю дорогу от рудников. Он улыбнулся Хенну, стряхнул с рукавов снег.

Мэзеру становилось не по себе, когда он видел Генерала таким. После шестнадцати лет знакомства с жестким, непоколебимым и безжалостным Генералом странно было видеть его радостным и довольным.

— Да, — ответил Уильям, приподняв бровь. Помолчал немного и махнул рукой на дверь за своей спиной. — Ты свободен. Иди к Дендере. Она так же сильно хочет повидаться с тобой, как и ты с ней.

Хенн хлопнул Уильяма по плечу и выскочил наружу, оставив Мэзера отчитываться о тренировках. И когда Уильям повернулся к нему, во рту у Мэзера стало суше, чем в Ранийских прериях в полдень.

— Докладывай, — велел Уильям, обводя взглядом замерших винтерианцев.

О чем он должен доложить? Самое значимое, чего винтерианцы достигли за это время, — это съели плотный завтрак и удержали его в желудке.

— Они физически не готовы к тренировкам, — ровным голосом сказал Мэзер.

Улыбка не сошла с лица Уильяма.

— Они будут готовы. Тренировки помогут.

— Нужно, чтобы их здоровье окрепло. — Мэзер подался вперед, остро ощущая присутствие винтерианцев за своей спиной и зная, что они прислушиваются к их разговору. — Им нужно прийти в себя после всего случившегося. Нужно осознать произошедшее…

Мэзер резко оборвал себя. Улыбка Уильяма дрогнула, маска невозмутимости дала трещину, как всегда, когда Мэзер заходил слишком далеко. Как и тогда, когда Уильям пытался втолковать ему, что сокрытие отцовства было «необходимой жертвой Винтеру», а Мэзер продолжал требовательно вопрошать: почему? И в то время как Мэзер рыдал на полу разрушенного дома, который выбрала для себя семья Лоренов, Уильям просто стоял над ним и твердил: все это в прошлом, было и прошло.

Сейчас Уильям лишь сказал:

— Нет, им нужны тренировки. Им нужно привыкнуть к такой жизни.

Очень похоже на: «Все это в прошлом, Мэзер. Смотри в будущее».

Мэзер задохнулся. Проклятие… С предупреждающим криком он бросился на Филиппа. Потрясенно охнув, парень отскочил назад, отбил пару быстрых ударов Мэзера, споткнулся об охапку соломы и растянулся на полу, подняв тучу пыли. Обхватив рукоять меча двумя руками, Мэзер мощно оттолкнулся от пола, подпрыгнул и всадил деревянный меч в трещину между половицами всего в пальце от его головы.

Все в амбаре притихли. Лишь десятки глаз смотрели на Мэзера, Филиппа и покачивающийся деревянный меч. Взгляд Филиппа пробежался по мечу Мэзера, по трещине в полу и вернулся к Мэзеру.

— Я так понимаю… — его губы растянулись в расслабленной улыбке, — что я проиграл?

Мэзер рассмеялся. Смех снял напряжение, и несколько винтерианцев тоже тихо посмеивались, пока Мэзер помогал Филиппу подняться на ноги. Но когда взгляд Филиппа метнулся за плечо Мэзера, смех затих, и в наступившей тишине все чувства Мэзера обострились.

У него был всего миг на то, чтобы выдернуть меч из деревянных половиц, прежде чем Уильям накинулся на него. Мэзер скользнул на колени, поймал удар и, уклонившись, вскочил на ноги. Уильям крутанул мечом и нанес новый удар. Вокруг них одобрительно зашумели голоса, воздух заполнили радость и ликование. Все это так разительно отличалось от того уныния, в какое превратилась жизнь Мэзера в последний месяц. Все его мышцы налились силой, и вдруг пришла мысль: если все они счастливы, то, возможно, действительно стоит забыть о прошлом?

Мэзер вложил в этот бой все свое разочарование и отчаяние, позволив радостным голосам раствориться во внезапном желании победить Уильяма. Он полной грудью вдохнул холодный воздух. Воздух Винтера. Королевства, которое он должен был возглавить и защитить.

Теперь эти обязанности легли на плечи Миры. Мэзер не хотел в ней нуждаться. Но в нее так легко было влюбиться, а чувства со временем лишь крепли, пока в определенный момент не стали частью его самого. Нуждался ли он в семье?.. Никогда она не будет ему нужна. И никогда он не сможет простить Уильяма за то, что тот позволил ему думать, будто он сирота.

Мэзер замер. Лезвие Уильяма ткнулось ему в плечо, сбив с ног. Мэзер вскочил на ноги и, не обращая внимания на то, что его меч остался валяться на полу, свирепо бросился на противника. Он ударил Уильяма плечом в живот, и они рухнули на пол. Переплетясь ногами и руками и рыча, оба начали раздавать друг другу тумаки. Долго это не продлилось — несколько хитрых приемов, и руки Мэзера оказались выкручены за спиной, а щека вжата в грубый деревянный настил.

Уильям наклонился, приблизив губы к уху Мэзера.

— Пусть они хоть сотни раз терпят неудачу, это не важно, — переводя дыхание, произнес он. — Важно только то, что они здесь. Это — наше будущее.

— Да, Генерал, — прохрипел Мэзер, вдохнув пыльный воздух.

Он знал, что Уильяму не нравится, когда он так его зовет. Мэзеру же просто хотелось, чтобы ему стало не по себе, чтобы не один он чувствовал себя не в своей тарелке.

Еще с секунду Уильям держал его прижатым к полу, а потом отпустил. Мэзер поднялся на ноги и стиснул кулаки. Он не мог заставить себя посмотреть в глаза винтерианцам, потерявшим дар речи.

— На сегодня достаточно, — объявил всем Генерал как ни в чем не бывало.

Мэзер первым двинулся к двери. Уильям схватил его за руку и дернул, останавливая. Все остальные пошли убирать тренировочные мечи.

— Мы привезли новую партию товара. Рассортируй его и явись на сегодняшнюю церемонию.

Снова приказ.

Еще больше драгоценных камней, которые нужно рассортировать и отделить от них немалую долю в уплату королевству, чьи аппетиты только возрастают. Мэзер не понимал, почему Ноум хранит товар здесь, вместо того чтобы переправить его по воде в Битай. Может, он хочет помучить винтерианцев, вынудив Миру передать ему каждый драгоценный камень из рук в руки по одному?

Мэзер коротко кивнул Уильяму и отступил. Дождавшись, когда амбар опустеет, он последним вышел за дверь. Погруженный в свои мысли, он не заметил стоящего снаружи человека и налетел на него. Плечо, в которое до этого угодил наконечник деревянного меча, прострелило болью.

— Смотри, где… — начал он, готовый осыпать мужчину ругательствами. Ротозей, корделлианский кретин…

Но ротозеем оказался не какой-то там корделлианский солдат. Это был капитан Бреннан Крю — человек, которого Ноум поставил во главе солдат, размещенных в Дженьюри, и который занимал второе место в списке корделлианцев, ненавидимых Мэзером. Первое делили между собой Ноум и Терон.

Мэзер круто развернулся, чтобы не видеть лица Бреннана, и пошел прочь. Но, сделав несколько шагов, услышал скрип снега у себя за спиной.

— Постойте! — окликнул его Бреннан. — Как идет обучение? Судя по вашему недовольному виду, именно так, как я и полагал. Мой король интересуется, зачем вы тратите силы на подготовку бойцов, когда находитесь под полной защитой Корделла?

Мэзер резко затормозил. Тренировочный амбар располагался на востоке от дворца, одинокий на снежном просторе. От него тянулась каменная дорожка, бугристая от стоптанного снега — ее не успевали очищать. Мэзер с Бреннаном стояли на ней одни. После боя с Уильямом у Мэзера не хватило сил держать рот закрытым.

— Обучение идет достаточно хорошо, так что передайте своему королю, чтобы не устраивался здесь как дома, — отрезал он, развернувшись к Бреннану.

Тот удивленно приподнял брови:

— Вы забываете свое место, лорд Мэзер.

Мэзер весь напрягся, но стиснул челюсти, успокаиваясь. Нет, его не волновало то, что он пал в титуле с короля до лорда. Его заботило то, что теперь все обязанности монарха лежат на ее плечах.

— Приношу извинения, капитан. Я действительно забываю свое место рядом с вами. Никак не запомню, что вы не солдат, а дар, предназначенный для защиты капиталовложения. Было бы намного проще, если бы корделлианские солдаты расхаживали по Винтеру с бантиками на шлемах.

Бреннан шагнул к нему. Мэзер расправил плечи, но, прежде чем чувства успели взять верх над разумом, капитан улыбнулся.

— Возможно, мы и дар, — отозвался он, — но в нас по крайней мере нуждаются. Ваша королева вернулась, слышали? Она попросила вас явиться к ней? Нет, как я погляжу. Не подсчитывать ли корделлианские богатства вы сейчас спешите? Вы так уверены в своей значимости и нужности Винтеру, хотя мы оба знаем, что ваша роль в этом королевстве лишь немногим отличается от роли того же крестьянина.

К тому времени как Бреннан закончил говорить, зрение Мэзера застили всполохи пятен, а тело налилось такой жгучей яростью, что казалось, падающие на кожу снежинки должны с шипением испаряться. Он схватил Бреннана за воротник и дернул на себя.

— Вы понятия не имеете, о чем говорите, — прорычал Мэзер.

Взгляд Бреннана метнулся за его плечо. Глаза широко раскрылись.

— Королева Мира.

Мэзера охватила паника. Она здесь?

Он не мог встретиться с ней тут один на один. Встречу с ней он был в силах выдержать только в той обстановке, где знал свое место, — лорда Винтера, слуги королевы. Здесь же Мира напомнит ему о том, что Мэзер ей не нужен, и он не будет знать, как жить дальше.

Мэзер отпустил Бреннана и развернулся. Сапоги заскользили на обледенелых камнях, и он плюхнулся в снег. Паника улеглась так же быстро, как и поднялась.

Дорожка за ним была пуста.

— Вы правы, лорд Мэзер, — рассмеялся Бреннан. — Я понятия не имею, о чем говорю.

Мэзер вскочил на ноги и зашагал по дорожке так быстро, словно мог убежать от своего унижения. Неужели всем известно о его провале? Не только о том, что он более не король, но и о том, что он более не тот, в ком нуждается винтерианская королева? Неужели всем известно, как низко он пал? Неужели никто, кроме него, не видит, сколько трудностей и волнений свалилось на Миру?

И сегодня ему предстоит смотреть на то, как она будет порхать по бальному залу под руку с Тероном. Предстоит притворяться, что ему достаточно просто видеть ее, хотя он желает сражаться за нее… Нельзя. С самого возвращения в Винтер все три месяца она не искала его общества. Он видел ее мельком на встречах — и все. Он желал, чтобы она хотела его. Но она хотела Терона. И как бы ни было больно признавать это, Терон заслуживал ее. Это Терон спас ее в Спринге. Это Терон рисковал жизнью, чтобы Ноум привел армию на борьбу с Ангрой. А он, Мэзер, ничего не делал, пока Мира в разгар битвы лежала без сознания у ног Ирода. Он метался по коридорам дворца Ноума, она же месяцами работала в лагере Ангры. Он и теперь ничего не делает, поскольку не знает, что именно следует делать. Ему невыносимо находиться с ней рядом, когда у нее есть… Терон.

Он больше не был королем. Он больше не был сиротой. И его больше не было в жизни Миры. Не о такой свободе он мечтал.

 

5

Мира

Двухдневная поездка из Гаоса в Винтер кажется теперь слишком короткой. Спрыгнув с лошади, я медлю, прежде чем пойти во дворец.

Вдыхаю запах потертой кожи седла. Мой конь отфыркивается от снежинок, приземляющихся ему на нос, но остается совершенно безразличен к какофонии окружающих звуков.

— Мой король, с возвращением в Дженьюри! — кричит один из корделлианцев, сопровождавших нас в Гаос.

Другой радостно восклицает:

— Сегодня мы знатно повеселимся!

Я морщусь. Терон так и не пообещал мне, что его люди сохранят в секрете нашу находку. Уверена, что смогу разобраться во всем сама, но не знаю как. Мне ничего не известно ни об ордене Искупителей, ни о том, как оставить источник закрытым.

— Ты можешь притвориться усталой.

Вздрогнув, я поворачиваюсь к Нессе. Коналл в нескольких шагах от нее окидывает корделлианцев взглядами, в которых читается с трудом сдерживаемое презрение. Гарриган наблюдает за нами.

— Он знает, что я хорошо переношу путешествия верхом, — отвечаю я.

— Дорога была долгой, — пожимает плечами Несса. — Притворись усталой и иди с нами во дворец.

— Это даже ложью не будет, — добавляет Гарриган, вглядываясь в мое лицо и, без сомнения, подмечая круги под глазами и болезненный цвет кожи.

Мое внимание привлекает тихий скрип саней, подпрыгивающих на неровной обледенелой дороге. Они скользят мимо нас, и я провожаю их взглядом — серебристо-молочные, потрескавшиеся, с облупившейся краской. Мы вытащили их из-под камней. Эти сани — одно из наших немногочисленных истинно винтерианских изделий среди множества тех, что доставили нам в помощь из Корделла. Они сделаны в виде крытого фургона и предназначены для транспортировки товаров, а не людей. Они везут добытые в Гаосе драгоценные камни, что добавятся к богатствам, приготовленным нами в уплату Корделлу и Отему.

Слабо улыбнувшись Нессе и Гарригану, я отхожу от лошади. Ноум в окружении своих людей тихо разговаривает с Тероном. Принц выглядит даже более уставшим, чем я. Увидев меня, он облегченно вздыхает.

Глядя на Ноума и Терона, я вижу, как они похожи. Ноум внешне почти точная копия Терона, только на двадцать лет старше. Золотисто-каштановые волосы до плеч седы у корней, карие глаза окружены морщинами, но по-прежнему блестят. На бедре висят ножны, в которых покоится корделлианский накопитель. Драгоценный камень на рукояти кинжала излучает бледно-лиловое свечение.

— Королева, — приветствует меня Ноум, в несколько шагов преодолев разделяющее нас пространство.

Корделлианские солдаты, притихнув, с интересом наблюдают за нами. Винтерианцы заняты ремонтом домов на площади, перевозкой бревен, камней и прочего. За ними высится Дженьюрианский дворец. Его крылья, раскинутые в форме подковы, обнимают широкий двор со склоненными к земле деревьями. На наружных стенах, облицованных белым и кремовым мрамором, выделяются пятна сажи и зияющие дыры от пушечных снарядов.

Я расправляю плечи.

— Король Ноум.

У меня заготовлено множество колкостей, но я слишком вымотана, чтобы играть в эти игры.

— Вы добились успехов в своих поисках? — спрашивает он. — Я продолжаю верить, что однажды Винтер докажет, что является лучшим капиталовложением, нежели о нем думают.

Моя маска политической беспристрастности дает трещину.

— Мы не капиталовложение, — неприязненно возражаю я.

Ко мне приближается Терон.

— Через несколько часов прибудет Отем. Пора готовиться к сегодняшней церемонии…

Но Ноум игнорирует его. Он забавляется происходящим, изгибая губы в усмешке.

— Не обманывайтесь относительно реальной причины моего присутствия здесь. — Его накопитель вспыхивает пурпуром. — Вы так же, как и я, прекрасно понимаете, что единственная стоящая вещь в вашем королевстве находится в тех горах. У вас нет ни ресурсов, ни поддержки, чтобы самим воспользоваться тем, чем вы обладаете. Вы нуждаетесь во мне, королева.

— Когда-нибудь мы перестанем в вас нуждаться. И на вашем месте я бы страшилась того дня.

Лицо Ноума искажает гримаса.

— Угроза? А я-то думал, что вы наконец стали выше всего этого.

Ловлю себя на мысли, что он прав. И ненавижу это. От поднявшейся внутри стужи перехватывает дыхание. Ярость, страх и тревога — убийственная смесь, от которой магия начинает полыхать в груди, подпитываемая каждым сказанным словом. Но сейчас я должна оставаться спокойной. Столкновение с барьером произошло несколько дней назад. Наверное, моя магия уже должна была прийти в норму?

По привычке я чуть не зову Ханну. Это порождает новый всплеск магии: горло покрывается инеем, пальцы леденеют. Мне нужно успокоиться. К счастью, Терон берет отца за руку. Это движение отвлекает меня и приносит некоторое облегчение. Пока я не слышу того, что он произносит.

— Мы нашли его, — говорит Терон, потирая затылок, будто слова даются ему нелегко. — Магический источник. Нам нужна твоя помощь, чтобы…

— Терон! — Его имя разбивает мне сердце.

Магия, должно быть, затуманила не разум: он не мог этого сказать. Но ведь Терон так и не пообещал не рассказывать отцу об источнике. Он прекрасно знает мои мысли и чувства, а я знаю его. Не думала, что он так со мной поступит. Я не осознавала, сколь отчаянно он жаждал найти магический источник. А сейчас вижу, как Терон с напряженным вниманием ожидает реакции отца…

Ноум поворачивается ко мне. Прищуривается и улыбается. Улыбкой, которую он словно хранил специально для этого дня и по сравнению с которой все остальные его улыбки кажутся лишь слабой тенью.

— Нашли? Правда? — спрашивает он меня — только меня, хотя о находке ему сказал Терон.

Мне хочется ответить: «Нет. Терон лжет, мы ничего не нашли…»

Ноум отступает в сторону и взмахом руки зовет меня за собой во дворец.

— Полагаю, нам есть что обсудить, королева. — Улыбка Ноума ожесточается. — Наедине.

Ко мне подходит Генерал. Уже слишком поздно что-либо предпринимать, но он видит ужас на моем лице, поэтому разворачивается к Ноуму:

— Возникли проблемы?

— Мой сын только что рассказал о вашей находке, — ухмыляется Ноум. — Вы вольны присоединиться к нашей беседе, генерал Лорен.

Ноум кивает своим солдатам, и я больше чувствую, чем вижу, как нас окружают. Нам угрожают открыто, поэтому на площади продолжает стоять прежний гул: стук молотков, гомон переговаривающихся голосов. Даже Коналл, Гарриган и Несса спокойно остаются рядом с лошадьми, совершенно не подозревая о том, что Ноум чуть ли не силой вынуждает нас идти за ним во дворец.

Когда Ноум отходит на несколько шагов, Генерал бросает на Терона яростный взгляд:

— Доложил ему?

Сказал как ужалил. В его голосе сквозило сожаление. Не за себя — внезапно понимаю я, встретившись с Генералом взглядом. За меня.

Он уловил, что произошло. Осознал это гораздо отчетливее, чем я сама. Терон предал меня. Горло сковывает. Корделлианские солдаты подгоняют нас, и мы идем во дворец.

— Мне пришлось, — отвечает Терон, и в его голосе проскальзывают умоляющие нотки. Я избегаю его взгляда, и он продолжает более жестко: — Нам нужно открыть эту дверь. И нам нужны ресурсы Корделла, чтобы это сделать. — Его глаза сверкают. — Доверься мне, Мира.

— Я просила тебя не говорить ему. Мне нужно было время, Терон. Нужно было разобраться…

— Сколько, по-твоему, у нас есть времени? — хмурится Терон. — Сколько, по-твоему, Ангра даст нам времени, прежде чем…

— Ангра мертв, — обрывает его Генерал. — Ты поступил так, чтобы уберечь нас от зла, которого даже не существует?

Лицо Терона каменеет.

— Я поступил так, чтобы никакое зло не смогло нас победить.

Ноум проводит нас по коридорам дворца в свой кабинет. Когда за нами затворяется дверь, он останавливается в центре комнаты, заложив руки за спину, и даже не поворачивается к нам лицом. Терон выходит вперед. Генерал пытается осмыслить наше положение, сгорбившись и вжав кулаки в спинку одного из диванов. Я отхожу к окну — стекло грязное и заляпанное, но сквозь него все равно различим внутренний двор.

— Мы нашли дверь, — нарушает долгое молчание Терон. — В Тадильском руднике. Она покрыта резными изображениями: пламенеющие лозы, стопка книг, маска и свет, падающий на вершину горы. Над последней картиной выгравированы слова «Орден Искупителей». В центре первых трех изображений есть замочные скважины, но нам не удалось приблизиться и рассмотреть их. К двери не подпускает установленный перед ней барьер.

Знакомый тон. Слегка отвлеченный, словно слова Терона не поспевают за мыслями. Я поворачиваюсь и не удивляюсь, увидев, что принц задумчиво уставился в пространство. С таким же видом он смотрел на гобелен в Гаосе… и на меня.

Я прислоняюсь к стене. Так вот где я видела печать ордена Искупителей. В Битае. С таким же выражением лица Терон помогал мне разбирать книгу «Магия Примории», сводящую меня с ума. Столп света, бьющий в вершину горы. Это изображение было на печати, поставленной на переплете.

Я хочу спросить об этом Ханну, но на меня обрушивается понимание: ее нет со мной. Мой разум теперь принадлежит только мне. Я жду, что на меня обрушится тоска, но ощущаю лишь легкое эгоистичное облегчение. Но разве я не должна по ней скучать?

— Это все? — разворачивается к нам Ноум.

— Да, — кивает Терон. — Мы вернулись сразу же, как обнаружили его. — Он потирает плечо и морщится, словно оно все еще болит. — Барьер… крепок. Стоит кому-либо приблизиться к нему, и его сразу же отбрасывает к стене. А за ним ничего нет.

У меня уже нет сил обижаться на Терона за то, что он ходил изучать эту дверь, ни слова не сказав мне об этом.

Орден Искупителей изготовил книгу, которую я читала в Битае несколько месяцев назад. Большая ее часть была написана неразборчиво и загадками, но, возможно, в ней скрыта полезная для нас информация. Я вздыхаю. Мне не удастся заполучить эту книгу, не рассказав о ней Ноуму. Можно отправить кого-нибудь в Битай украсть ее. Но вряд ли я смогу без помощи Терона ее понять. Может, Генерал или Дендера лучше меня умеют толковать древние загадки?

— Изображения, — говорит Терон Ноуму, обходя диван, чтобы встать перед ним. — Мы не можем пока открыть дверь, но, думаю… я думаю, изображения направят нас на верный путь.

Я выпрямляюсь и смотрю на Терона тяжелым взглядом.

— Это как? — удивляется Ноум.

Терон вздыхает.

— Мне кажется, кто бы ни создал этот грот, он хотел, чтобы дверь к источнику можно было открыть. Но не просто так. Наверное, сделать это может только достойный человек.

Ноум молчит, скрестив руки на груди.

— Думаю, вырезанные изображения содержат в себе подсказки. — Терон вынимает из кармана листок бумаги и, развернув, показывает отцу. — Я зарисовал их. Лозы в огне, сложенные стопкой книги, маска… Поначалу кажется, что они ничем между собой не связаны, но у них есть кое-что общее.

Ноум наконец теряет терпение:

— Так просвети уже меня, если ты…

— Каждое из них символизирует королевство Примории. Огненные лозы — Саммер с его виноградниками и жарой. Стопка книг — Яким с его знаниями. Маска — Вентралли с его искусством. Как иначе их можно трактовать? Думаю, эти символы должны нам помочь. Предлагаю отправить в путешествие людей, которые посетят эти три королевства и проверят, верны ли мои догадки, — заканчивает Терон.

Саммер, Яким и Вентралли? Я стараюсь сохранить бесстрастное выражение лица, но внутри у меня растет тревога. Одно королевство Сезонов и два королевства Гармонии? Зачем ордену прятать там ключи? Неужели все может быть так просто? Терон, похоже, так и считает. К тому же он уже доказал свое умение распутывать таинственные загадки.

— Но откуда? — Ноум машет в сторону запада, в направлении Саммера, Якима и Вентралли. — Откуда ты предлагаешь начать? И что мы вообще будем искать?

— Ключи. Мне кажется, все сходится: три символа, три замочные скважины, три ключа.

— Так ты предлагаешь обыскать все три королевства? — вскидывается Ноум. Его раздражение переходит в ярость: он был так близок к своей цели, а тут вдруг такая помеха.

— Да… но только частично. — Терон опускает взгляд на свои наброски. — Мы можем начать поиски с самых древних мест. Можем порасспрашивать…

Ноум подается вперед, угрожающе дернув рукой.

— Не вздумай и пикнуть кому-нибудь об этой авантюре! Никаких расспросов о ключах, таинственных барьерах и ордене Искупителей! Если до кого-то, кто знает об этом, дойдет слух о твоих расспросах, ему не составит труда понять, что мы нашли источник. — Ноум скрежещет зубами. — Ехать туда — уже риск. Нет. Должен быть другой способ открыть эту дверь.

Терон хмурится. Похоже, он близок к тому, чтобы пуститься с отцом в спор. Я выхожу вперед, не давая ему ничего сказать.

— У вас есть идея получше? — резко спрашиваю я Ноума.

Орден Искупителей где-то там. Он существует. Искупители написали книгу и создали грот с дверью к магическому источнику. В Примории должны найтись люди, которые знакомы с ними или помнят их учения.

Возможно, Искупители запечатают дверь навсегда или объяснят, что барьер сотворил с моей магией. Мне нужно вновь обрести над ней контроль или восстановить связь с Ханной, которая мне поможет.

— Вы же страсть как хотите открыть эту дверь, — продолжаю я. — Ключи — единственная наша зацепка. Если только вы не желаете лично поехать в Гаос и протаранить барьер собственным телом. Я бы предпочла этот вариант.

Ноум смеривает меня сердитым взглядом.

— Осторожнее в выборе слов, королева.

— Нет уж. — Я сжимаю руку в кулак. — Все это время вы жаждали только одного — найти источник. Мы его нашли. А теперь отправляемся в эти королевства на поиск ключей или ордена.

Я искоса смотрю на Терона, ненавидя себя за эту полуправду. Но мы здесь собрались по его вине.

— Мы должны хотя бы попытаться, — настаиваю я.

И это уже не ложь. Я действительно хочу найти ответы, а не открыть дверь. Однако им это знать совсем необязательно. Терон отправится в путешествие по королевствам даже без согласия отца — страстность натуры не позволит ему праздно отсиживаться тут. А если поедет Терон, то поеду и я. Всю поездку я буду вести собственные поиски и непременно найду ответы. Я выслежу орден или отыщу ключи раньше Терона, тем самым получив столь нужное нам орудие давления на Корделл.

Терона, кажется, утешает моя поддержка, и он с благодарностью смотрит на меня. Он решил, что я передумала. Взгляд Ноума скользит по моему лицу, уголки губ приподнимаются в снисходительно-довольной улыбке. Он будто вспомнил о чем-то, и это помогло ему вновь обрести над собой контроль.

— Ты предложил посетить Саммер, Яким и Вентралли, — произносит он. — Разве несколько винтерианцев не вернулись только что оттуда?

Я усилием воли стараюсь скрыть свои чувства.

— И что, если так?

— Мне доложили, что Яким и Вентралли прислали вам приглашения. Вы уже связаны отношениями с Корделлом и Отемом, поэтому вполне ожидаемо, что захотите заявить о себе миру. Под этим предлогом вы и отправитесь искать ключи. И если не обнаружите ничего в Саммере, Вентралли и Якиме, то продолжите поиск в Пейзли. Мы обыщем каждое королевство.

Королевство Ноума — королевство благоприятных возможностей. В то время как Винтер использует магию для наделения жителей силой и выносливостью, чтобы они стали лучшими в мире рудокопами, Корделл использует магию для того, чтобы его жители умели просчитывать, как извлечь выгоду из любого положения. Вот и сейчас Ноум все пытается обратить на пользу себе. Мое сердце наполняется отвращением — похожее чувство я испытываю после использования магии. Словно я не человек и не важна сама по себе. Хотя я и не корделлианка, но тоже могу обернуть ситуацию себе во благо.

— Похоже, Корделл нуждается в Винтере не меньше, чем Винтер в Корделле, — замечаю я.

Я подыграю тебе, напыщенный индюк. Буду играть роль послушной королевы, пока не наберусь сил тебя раздавить. Только как? Я думала, у меня есть еще время на то, чтобы найти способ освободиться из хватки Корделла. Думала, что мы хотя бы подготовим винтерианскую армию. Однако даже если я раздобуду ключи раньше Терона и узнаю у ордена, как управлять своей магией, то все равно не смогу прогнать Корделл. Или смогу?

Ноум отвечает на мои слова улыбкой.

— Вы совершенно правы, королева. Корделлу действительно все еще нужен Винтер, и он будет нужен ему, пока не выплатит весь долг. Раз уж мы заговорили об этом… не пора ли нам начать готовиться к празднованию?

Я перевожу взгляд на Генерала — его лицо, как обычно, непроницаемо. Он может чувствовать страх, заинтересованность или что угодно еще, но я об этом не узнаю. Он ничем не помог. Возможно, посчитал, что я справлюсь сама, или слишком потрясен, чтобы вступать в разговор.

— Пойду готовиться к церемонии, а вы пока обсудите предстоящее путешествие, — говорю я Генералу, сопровождая свои слова красноречивым взглядом: задержи их здесь, отвлеки.

Генерал выпрямляется.

— Разумеется. Король Ноум, будьте любезны, — взмахивает он рукой, приглашая Ноума присесть.

Облегченно вздохнув, быстро иду к двери. Мне предстоит организовать свои собственные приготовления к путешествию — те, что касаются нашей единственной надежды: рудников.

Яким и Вентралли не знают, что мы обнаружили магический источник. Если план Ноума удастся, то они не узнают об этом, пока он его не откроет. А значит, они по-прежнему будут стремиться вести собственные поиски в винтерианских рудниках. Возможно, за допуск в нашу часть Кларинских гор Саммер отплатит Винтеру поддержкой. Пока мы будем искать в их королевствах ключи, я могу создать альянс, основанный на взаимовыгодных условиях, а не на бессрочной смертоносной игре, которую ведет Ноум.

Понятия не имею, смогу ли найти ключи прежде Корделла, найдем ли мы их вообще и отыщу ли я ответ на вопрос, как сделать свою магию прежней. Но даже если наши поиски окажутся бесплодными, Винтер по крайней мере не останется ни с чем.

Я не вернусь из этого путешествия, пока не придумаю способ, как сохранить свое королевство.

 

6

Мира

Корделлианские солдаты, сопровождавшие нас во дворец, и бровью не ведут, когда я выскакиваю из кабинета. Лишь два человека реагируют на мое появление, и их присутствие приятно успокаивает, охлаждая мой разгоряченный разум. Коналл, ничего не говоря, просто следует за мной, когда я поворачиваю направо, углубляясь во дворец. Гарриган так же молча идет за ним. На его напряженном лице читается вопрос, в то время как окаменевшее лицо Коналла выражает одну лишь твердую решимость. Наверное, они оба хотят узнать, что случилось, но не смеют меня спросить.

Я продолжаю путь с высоко поднятой головой и прямой спиной. Я королева и, как подобает королеве, веду закулисные политические игры. К счастью, в Дженьюрианском дворце поддерживать эту иллюзию легче всего. Тут все вокруг величественное и царственное. Если, конечно, представить, каким дворец был раньше.

Когда я еще не знала, что я королева Винтера, Ханна в одном из видений показала мне этот дворец. Я видела бальный зал, торжественный и величавый, и великолепную лестницу из белого мрамора. Я видела коридоры с отделкой цвета слоновой кости, совершенство которых подчеркивал золотистый отсвет свечей, а потолки с каждым поворотом становились все выше и выше. Все было белоснежным: резьба на стенах, скульптуры в альковах, лепные геометрические узоры на потолке. Все было прекрасным и идеальным.

Воспоминания о красоте дворца смешиваются с нынешней картиной полуразрухи. Мне становится тоскливо. Видение о Винтере — одно из самых приятных для меня. Вспоминать об этом сейчас… Я найду способ вернуть Ханну. Ведь я хочу ее вернуть.

Я распахиваю дверь, ведущую на цокольный этаж. Гарриган с Коналлом следуют за мной. Воздух становится холоднее, после белоснежных коридоров серый цвет пола и стен, выложенных большими камнями, режет глаза. Мы доходим до массивных железных дверей. Под Дженьюрианский дворцом, точно в рудниках Кларинских гор, проложен лабиринт из комнат. Каменный пол за множество лет приобрел идеальную гладкость, подсвечники увязли в пыли, но их еще можно оживить мерцающими язычками пламени. Раньше комнаты в этих коридорах служили хранилищами, кабинетами и даже темницей, но большинство из них сейчас закрыто и не используется. Кроме тех двух, что находятся в самом конце.

Я ускоряю шаг, тихо ступая по каменному полу. Направо, налево, снова направо, пока не дохожу до короткого коридора с тремя накрепко запертыми дверями. Или которые должны быть крепко заперты.

Одна из них — правая — открыта, и меня охватывает внезапная тревога. Мы только что вернулись из Гаоса, солдаты еще не закончили разбираться с добытыми в рудниках ресурсами. Наверное, это они. Но когда я останавливаюсь у двери, мое сердце начинает сильно биться.

— Мэзер?

Он не поднимается, продолжая сидеть на полу рядом с деревянным ящиком, с листом бумаги в одной руке и пером в другой. Самоцветы пока похожи на бесформенные и грязные куски камней, их еще предстоит отполировать и огранить до сверкающей красоты. Отсвет находящихся за моей спиной свечей танцует по комнате, то касаясь каждого камешка, то отступая.

Я не ожидала застать здесь Мэзера. Один взгляд на него, и по моему телу проходит дрожь, потому что мы с ним совершенно одни, не считая Коналла и Гарригана, стоящих в коридоре в нескольких шагах от меня.

Мэзер поднимает угрюмый взгляд. Его лицо судорожно дергается, когда он видит меня.

— Ты не корделлианец.

— А должна им быть? — хмурюсь я.

Овладев собой, он окидывает меня сверху донизу таким быстрым взглядом, что, моргни я в эту секунду, и не заметила бы этого.

— Я… почему ты здесь, моя королева?

— Почему ты здесь? — отвечаю я вопросом на вопрос.

— Помогаю. Тебе нельзя тут находиться… это опасно.

— Опасно?

— Тебя тут может раздавить. — Мэзер указывает на стопки ящиков вокруг себя. Ни одна из них не выше моего бедра.

Опустив взгляд на лист бумаги, он делает неразборчивые записи слегка дрожащей рукой.

— Опасно, — повторяю я, стиснув зубы.

Мэзер молчит и делает вид, будто не обращает на меня внимания. Это притворное спокойствие последней каплей падает в чашу моего терпения.

— Так ты волнуешься за меня?! — срываюсь я. — Ну уж прости, не знала. Ведь за последние три месяца мы встречались с тобой только на общих собраниях в окружении десятка других людей. Я, видишь ли, немного подрастерялась оттого, что ты, оказывается, озабочен охраной жизни королевы Винтера. Хотя последние месяцы ведешь себя так, будто тебе и вовсе на нее плевать. Но не волнуйся, в моей жизни теперь достаточно людей, которые превосходно умеют делать вид, что им есть до меня какое-то дело. От тебя мне подобных одолжений не нужно, премного благодарна.

Этим я сразу возвращаю внимание Мэзера к себе.

— Я не… и… что?! — Он потрясенно обводит взглядом комнату, словно пытается найти объяснение сказанному в стопках деревянных ящиков. — Я просто сидел тут, составлял список всего добытого для твоего королевства, а ты вдруг приходишь и набрасываешься на меня. Что я такого сказал? Снег небесный, тебе нужно на кого-то наорать?

— Да!

Мэзер вздрагивает, и я стою, раскрыв рот. Вся моя ярость пала под натиском более сильных эмоций. Я скучаю по нему до боли в сердце. Мне хочется поговорить с ним, хочется услышать его смех и пошутить над тем, как они с Генералом сцепились. Мне хочется, чтобы мы снова почувствовали себя детьми, стоящими спиной к спине, готовыми защищать друг друга. Вот только я уже не ребенок.

— Я не должна была… — запинаюсь я.

Мэзер хмурится, опускает перо и поднимается на ноги. Он встает так, словно готовится к драке.

— Ладно, — говорит он, скрестив руки и сминая в кулаке лист бумаги. — Кричи на меня.

— Кричать на тебя? — Я недоуменно прищуриваюсь.

— Да, — кивает Мэзер. — Кричи. Я… — Он умолкает, сжав челюсти. Затем отодвигается, скривив губы. — Самое малое, что я могу сделать, — позволить тебе на меня накричать. Мы оба знаем, что я этого заслуживаю. Поэтому, — он машет рукой, — кричи.

Я расправляю плечи, открываю рот и… не могу произнести ни слова. Да, он заслуживает этого. Но никакой крик не сотрет в памяти те мгновения, когда я искала с ним встречи на собраниях и пыталась заговорить. Он участвовал в обсуждениях ровно столько, сколько было бы достаточно для титулованного лорда Винтера, но не как для моего друга. Не думаю, что мне станет легче. Не хочу, чтобы у Мэзера был такой же несчастный вид, как у Терона.

Мэзер выгибает бровь.

— Можешь не кричать, если не хочешь. Будет достаточно и громкого шепота.

Я вздыхаю.

— Ты не тот, на кого я должна кричать.

— Кто-то заслуживает этого больше меня?

Он пытается шутить, но лишь растравляет мои переживания.

— Как ты это делаешь? — тихо спрашиваю я. Лицо Мэзера каменеет, но, кажется, вопрос его не смутил.

— Я выполняю свои обязанности — это главное. Я ставлю Винтер превыше всего остального. — Внезапная тоска в его глазах сводит на нет только что ненароком данный мне совет. — Но, похоже, когда я был королем, то сильно ошибся. Если бы я мог, то сейчас бы вел себя иначе.

— Что? Как?

Он пожимает плечами и спешит высказаться:

— Я бы не сосредотачивался всецело на одном только Винтере. Я бы позволил себе уделять время и внимание другим вещам. Винтер — это еще не все.

— Винтер — это все, — возражаю я. — Ты был прав, что ставил во главу угла свои обязанности. То же самое пытаюсь делать сейчас я, но у меня такое ощущение, что все того и гляди рассыплется.

— Что-то случилось?

Знакомое выражение лица, но не такое, какое я ожидала. Нет ни страха. Ни сокрушения. Только сила. Я так ждала, когда он душевно исцелится. Надеялась, желала, чтобы он разобрался в себе, принял наше новое положение и снова смог стать моим другом. Он сделал это? Или же, как и все остальные, просто прячет свою боль?

— Мы нашли магический источник, — говорю я, испытывая каждым словом его вновь обретенную силу духа. — И Ноум отправляет нас искать способ, как открыть к нему доступ. Мы едем в Саммер, Яким и Вентралли, и я подумала, что…

— Что? — выдыхает Мэзер. — Вы нашли его? Где?

— В Тадильском руднике. Несколько дней назад.

Он задумчиво отстраняется, размышляя о чем-то своем.

— Ноума не было в Винтере, когда вы нашли источник.

Я качаю головой.

— Тогда, во имя холодов, зачем ты ему рассказала об этом?!

— Я не хотела ему говорить, — резко отвечаю я. — Терон…

— Нет, — хрипло выдыхает Мэзер. — Терон рассказал Ноуму?

Я ничего не говорю и лишь подтверждаю его догадку. Через долгое мгновение Мэзер наконец смотрит на меня, и я внутренне напрягаюсь, готовая к возмущенной тираде. Настал миг, когда я увижу, как он относится ко мне и Терону.

Но Мэзер лишь вздыхает:

— Нехорошо это было с его стороны.

У меня перехватывает дыхание. Я чувствую утешение от его слов.

— Однако я не за этим спустилась сюда. Мне нужны драгоценные камни. Часть тех, что мы должны отдать Отему и Корделлу.

— Драгоценные камни, — искоса смотрит на меня Мэзер. — Зачем?

— Вентралли и Яким пригласили меня в свои королевства еще до запланированного нами путешествия, и я хочу подогреть их интерес. Преподнести им драгоценные камни в качестве жеста доброй воли, символизирующего передачу в их пользование пары-тройки наших рудников в обмен на… поддержку.

Лицо Мэзера освещается одной из тех ослепительных, сражающих наповал улыбок, которыми он осыпал меня в детстве.

— Ты хочешь забрать немного камней из тех запасов, что мы собрали для Корделла, — уточняет он.

Я киваю.

— Не немного, а больше, чем ты можешь себе представить.

Мэзер весело фыркает.

— Да нет, я прекрасно себе это представляю. — Шагнув ко мне, он поднимает измятый лист со своими записями. — Я тот, кто занимается сортировкой природных богатств, добытых в рудниках. И то, что мы добыли, должно сегодня прямиком отправиться в Корделл и Отем, но… — он делает паузу, и в его глазах вспыхивают озорные огоньки, — отдать им абсолютно все показалось мне не лучшим вложением в будущее Винтера.

Я склоняю голову набок.

— Что ты имеешь в виду?

— Я откладывал часть драгоценных камней из каждой новой партии, чтобы восстановить и нашу собственную казну.

Меня охватывает сильнейшее потрясение.

— Сколько… сколько ты отложил?

Мэзер бросает взгляд на бумагу.

— Пять ящиков. Это мало, я знаю, но мне не хотелось, чтобы корделлианцы обнаружили, что часть их оплаты испарилась.

Он помогает мне, помогает Винтеру, помогает таким образом, о каком я даже и подумать не могла. Я бросаюсь к нему и хватаю его за руку.

— Спасибо…

От моего прикосновения Мэзер напрягается и смотрит на мою ладонь, но я не отстраняюсь, и его взгляд скользит вверх по моей руке. Другая рука скрыта узким белым рукавом, но эта обнажена до самых ключиц. Я и не осознавала, насколько мои нынешние одежды отличаются от тех, что я носила прежде.

Когда наши взгляды встречаются, его щеки вспыхивают так ярко, что пунцовый румянец заметен даже в приглушенном свете свечей. По моему телу разливается прохлада, кожу покалывает, словно я ухнула в огромный сугроб, каждая клеточка тела возбужденно трепещет. Меня обуревает странное ощущение, что я слишком обнажена и в то же время слишком одета. И чем дольше Мэзер вглядывается в мои глаза, тем холоднее становится в груди. Я резко отстраняюсь, сжимая пальцы в кулак. Мэзер сглатывает.

— Я рад, что чем-то могу помочь. Но… — он умолкает, — ты справляешься уже намного лучше, чем я тогда.

Я мотаю головой. Мэзер смотрит на меня так, будто заметил наконец, как мы близки и насколько ближе еще можем быть. Я хотела, чтобы он вернулся в мою жизнь и поддержал меня. Чтобы стал тем, кто поможет мне спасти наше королевство, а не тем, кто лишь все усложнит. Но мое сердце молит о другом, гулко и настойчиво стуча в груди. Мэзер помог Винтеру. Он не исчез при первых же трудностях.

— Пять ящиков, — эхом повторяю я. — Интересно, хватит ли этого…

— А сколько, думаешь, хватит?

Я улыбаюсь. И снова вижу румянец на щеках Мэзера.

— Больше, — отвечаю я. — Намного больше. Достаточно для того, чтобы Ноум уяснил наш последний намек.

Мэзер кивает:

— Если хочешь побесить Ноума, всегда можешь на меня рассчитывать.

Я смеюсь. Мой звонкий смех эхом отскакивает от стен, и я поспешно зажимаю рот ладонью.

— Ты можешь смеяться, не таясь, — тихо посмеивается Мэзер над моим смущением.

И все-таки как же я скучала по нему!

В коридоре раздаются шаги. Я поворачиваюсь в тот момент, когда ко мне подходит Генерал.

— Моя королева. — Он переводит взгляд на Мэзера, который вдруг вытягивается в струнку, расправив плечи. Однако Генерал, удостоив его лишь коротким взглядом, снова смотрит на меня. — Нам нужно обсудить предстоящее путешествие.

— Знаю. Но не сейчас.

Я снова разворачиваюсь к Мэзеру. Чувствую, как во мне просыпается безрассудство, присущее той дикой девчонке, какой я когда-то была. Пусть та девчонка наделала много ошибок, но именно благодаря ей у меня есть королевство. Я задолжала самой себе хотя бы попробовать стать ею снова.

— Где ты держишь эти пять ящиков? — спрашиваю я Мэзера.

Он расслабляется и взмахом руки зовет нас за собой.

Мэзер ведет нашу маленькую процессию в другой коридор, минуя две комнаты. Выуживает из кармана ключ, отпирает дверь и широко распахивает ее, открывая виду грязное помещение по размеру даже меньше тех, что мы только что прошли. Внутри стоят пять ящиков, и каждый из них доверху наполнен невзрачным на вид будущим Винтера.

Я поворачиваюсь к Генералу.

— На сегодняшнюю церемонию принесите только эти пять ящиков.

Генерал удивленно моргает.

— Моя королева, Корделл ожидает намного большего.

— Со временем они получат заслуженное, а пока… У нас есть нужды поважнее.

С лица Генерала слетает маска непроницаемости, я вижу, что он волнуется.

— Корделл наш единственный союзник, моя королева. Злить его неразумно.

Я знаю. И чуть не разбиваю свою хрупкую уверенность. То, что я делаю сейчас, сделала бы прежняя я. Та, что тайком убегала, чтобы отыскать свой шакрам. Та, что воет от ярости, когда использует магию и когда Ноум сжимает хватку на горле Винтера. Та, что хочет что-то значить для своего королевства.

— Поэтому я и собираюсь найти нам других союзников, — отвечаю я.

Моя затея опасна, но нам нужны драгоценные камни. Ноум придет в бешенство. И как же эта мысль меня радует!

 

7

Мира

Дендера в последним раз проводит рукой по моим волосам.

— Ты готова.

Радостно взвизгнув, Несса прикрывает рот ладошками. Мой взгляд утыкается в отражение Дендеры, сердце подпрыгивает и бьется чуть ли не в горле. Дендера в отличие от Нессы не выражает свой восторг вслух, но совершенно очевидно, что внутренне она ликует ничуть не меньше нее.

Опустив веки, я выпрямляюсь в кресле и принимаю бесстрастное выражение лица. Взглянув в зеркало, я увижу уверенного и сдержанного правителя, воина и лидера в одном лице. Я могу быть одновременно и винтерианской королевой, и осиротевшей девчонкой-солдатом, что и продемонстрирую сегодня вечером Ноуму.

Я открываю глаза. Часть волос заплетена в косы, часть распущена, и локоны рассыпались по плечам, сияя ослепительной белизной. Платье без рукавов прихвачено на плечах серебристыми застежками и на талии туго затянуто поясом. На белоснежной коже ключиц уютно устроился винтерианский накопитель — серебряный медальон в форме сердца с выгравированной в самом центре снежинкой.

Я примеряю на губах улыбку, так же как совсем недавно примеряла подобранные для меня Дендерой наряды. Маска притворства трещит по швам, желудок от тревоги и волнения стягивается узлом. Что, если я совершаю ошибку? Но я удерживаю улыбку, пока губы не начинают ныть.

Я поднимаюсь, разглаживаю гофрированную юбку и выхожу за Дендерой и Нессой из комнаты. Коналл с Гарриганом следуют за нами. Хенн берет за руку Дендеру. Я украдкой улыбаюсь, глядя на них, но Дендера слишком поглощена Хенном, чтобы это заметить.

Со своей свитой я делаю по дворцу большой крюк, чтобы зайти в бальный зал через заднюю дверь. Я знаю, что ожидает нас за ней: помост, корделлианские солдаты, Ноум, Терон, отемнианцы и мои люди, взволнованные предстоящей церемонией. Я тоже должна чувствовать волнение.

До нас доносится музыка, и мои сопровождающие замирают, словно не веря своим ушам. Я уговариваю себя подойти к двери бального зала, но ноги не слушаются. Эта музыка… Легкая и воздушная, она парит вокруг невесомым совершенством. Если бы можно было переложить на ноты звук падающих снежинок, замерзающих капель воды, дуновение играющегося снегом ветра, то вышла бы именно такая мелодия. Так звучит Винтер. Дендера сжимает мою ладонь, на ее лице блуждает мечтательная улыбка.

— Это лиры, чудом уцелевшие. Похоже, Ангра уничтожил не все наши сокровища.

«Пока», — думаю я. Но нет… он мертв. Финн с Гриром вернулись без единой вести о нем. И даже если он каким-то образом сумеет вернуться, к тому времени у меня уже будут союзники для борьбы с ним. Больше он нам вреда не причинит.

Открывшаяся слева дверь обдает нас затхлым холодным воздухом с цокольного этажа. Появляется Генерал, а за ним — Грир и Финн, у всех в руках деревянные ящики. Драгоценные камни для Корделла и Отема. Генерал смотрит на меня.

— Моя королева, вы уверены, что по-прежнему желаете этого?

Я уже на грани того, чтобы передумать, но понимаю, что не должна отступать.

— Да.

На его лице отражается сомнение.

— Я доверяю вам, моя королева. — Он поудобнее перехватывает ящики. — Мы все верим в то, что вы примете наилучшие решения для нашего будущего, но…

— Пожалуйста, Уильям… — Я опускаю ладонь на его руку. — Позвольте мне сделать это. Позвольте мне просто попытаться.

Генерал молчит, не отрывая от меня взгляда и будто что-то высматривая в глубине моих глаз. Несса берет меня за руку и ведет в другой конец коридора цвета слоновой кости. Вспоминается, как она льнула ко мне в Эйбриле, то ли ища во мне опору, то ли из страстного желания убедиться, что я действительно рядом с ней.

Я сжимаю ее пальцы, и Дендера распахивает дверь. В полуразрушенном зале идет празднование. В южной части виднеется серое вечернее небо, и кружат снежинки. Мраморная лестница у дальней стены ведет к крылу, где находится моя комната и еще десяток других. Остальные стены тянутся ввысь на три этажа и украшены той же светлой лепниной и серебристыми узорами, что и весь дворец. По стенам змеятся извилистые трещины, с разбитого потолка дождем осыпается известка.

Но, шагнув внутрь, я внутренним взором вижу этот зал во всем его великолепии. Все здесь. Жители Дженьюри, гости из Отема, корделлианские солдаты — все смешались под музыку лир. И каждому винтерианцу удалось найти хоть что-то белое из одежд, чтобы надеть это в честь нашего королевства — рубашку, шарф или платье с вышитым белым узором. Сотни беловолосых голов — люди в белых одеяниях кружатся и движутся по залу, подобно множеству снежинок. Подобно винтерианской метели.

Помост, расположенный справа от коридора, из которого я только что вышла, украшен белыми шелками и букетами винтерианских растений: вечнозелеными ветвями и молочными подснежниками. Свежий аромат сосны и медовый аромат цветов переплетаются в хрустящем морозном воздухе, пропитывают его, воспаряя к потолку, и наполняют меня мыслями о Винтере.

Царящая здесь атмосфера моего королевства слегка подпорчена ожидающими меня у помоста Ноумом, Тероном и королевской четой из Отема. Мне удавалось избегать Терона после нашей утренней встречи: то я была в своей комнате, то на цокольном этаже. Сейчас я вижу в его глазах вопрос, приправленный беспокойством и пронизанный желанием. Мое внимание перескакивает на его отца. Оба стоят с королевской осанкой, облаченные в корделлианские одежды зеленых и золотых цветов. Все как обычно, словно мы еще не нашли магический источник.

Сосредоточься. Дыши.

В отличие от Ноума отемнианцам хватило такта и порядочности оставаться в своем королевстве. Они не беспокоили нас, давая набраться сил, поэтому я с ними еще не встречалась. Король Каспар Абу Шази Акбари из королевского рода отемнианцев, чей накопитель подчиняется женской королевской крови, и королева Николетта Ум Шази Акбари, брак с которой принес Отему долгожданную наследницу после двух поколений, когда рождались одни сыновья.

Каспар так пристально наблюдает за мной, что я боюсь ненароком споткнуться и растянуться на полу. У него темные волосы до плеч, кожа теплого коричневого оттенка и глубокие черные глаза. Он облачен в золотистую поблескивающую тунику и рубиново-красные штаны — слишком простое одеяние для короля. Однако тонкая подвеска из золотых листьев в черных волосах красноречиво заявляет о его положении.

Николетта ослепительно улыбается мне. Ее русые волосы мягкими волнами струятся по плечам и кажутся совсем светлыми по сравнению с черными как ночь волосами ее отемнианских подданных. Голову венчает рубиновый венец с россыпью свисающих драгоценных бусин. Крепящееся к венцу сзади красное покрывало спускается по спине, сливаясь с кроваво-красным платьем, украшенным рубинами и золотым цветочным узором.

— Большая честь для меня…

Я вздрагиваю. Взошедшая на помост Дендера зычным голосом водворяет тишину: затихает музыка, замолкает гомон голосов. Все поворачиваются к нам лицом.

— …представить вам спасительницу Винтера…

Несса тянет меня за руку, подпрыгивая от возбуждения, но я не разделяю ее радости. По другую сторону помоста Элисон с улыбкой глядит снизу вверх на Дендеру, взяв под руку Мэзера. А он немигающим взглядом смотрит на меня. Его губы приоткрыты, словно он собирался что-то сказать, но спохватился в наступившей тяжелой тишине. Он медлит, пойманный между тремя месяцами нашего молчания и сегодняшним разговором.

Прежде чем что-либо успевает произойти, голос Дендеры с такой силой обрушивается на бальный зал, что удивительно, как не обваливается потолок:

— …королеву Миру Динам!

Тишина взрывается бурными овациями, вновь звучат лиры. Несса выпускает мою руку. Я осторожно ступаю к помосту, в ушах звенят аплодисменты толпы. Аплодисменты моих подданных.

Не важно, что будет дальше, — эту церемонию стоило устроить только ради того, чтобы услышать, как мои люди счастливы. Я вбираю их радостные голоса в свое сердце, запираю глубоко внутри и, поднявшись на помост, встаю по левую руку от Ноума, Терона, Николетты и Каспара. Они настолько близко, что, наверное, видят, как я дрожу, и слышат мое прерывистое дыхание.

Возбуждение толпы угасает, и зал накрывает тишина. Взгляды всех гостей устремлены на меня.

— Мы собрались здесь сегодня… — Во рту пересохло, и я с трудом выталкиваю слова. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы воздать Корделлу и Отему дань благодарности за их помощь.

Я взмахом руки подзываю Генерала, Грира и Финна с приготовленными ящиками.

— За прошедшие месяцы мы открыли наши рудники, и это означает возрождение Винтера.

Последние слова я обращаю к Ноуму, глядя ему в лицо, пока мой голос разносится по залу. Его глаза вспыхивают, когда по правую руку от меня встают Генерал, Грир и Финн. Я указываю Финну выйти с его двумя ящиками вперед.

— Наш первый взнос Отему из того, что с нас причитается.

Толпа почтительными аплодисментами сопровождает Финна, опускающего драгоценные камни у ног Каспара. Король склоняет голову, выказывая молчаливую благодарность, а Николетта тихо хлопает в ладони. Никого из них, кажется, не удивило столь мизерное подношение. Они, похоже, просто рады присутствовать здесь.

Я машу рукой Генералу и Гриру.

— И Корделлу. Первой взнос из множества других.

Ноум обводит взглядом три ящика, которые они кладут у его ног, потом меня, Генерала и даже устремляет взор в глубину зала, где находится дверь, ведущая в коридор. Однако не видит, чтобы кто-то еще нес ему остальную часть долга. Щека короля дергается. Свечение вокруг кинжала на бедре меняет цвет с бледно-лилового до индиго.

— Тут, должно быть, какая-то ошибка. — Голос Ноума тих, и слова слышны только стоящим на помосте.

Генерал с Гриром отступают, присоединяясь к Финну на краю помоста. Я безмятежно улыбаюсь, не обращая внимания на то, как молча рассматривает меня Терон.

— Винтер многим обязан Корделлу и Отему, — громко продолжаю я. — И в будущем мы непременно выплатим им все наши долги. Мы благодарим эти королевства за их помощь и самоотверженность.

Я хлопаю в ладоши, знаменуя тем самым конец церемонии, и мои аплодисменты тут же подхватывают остальные. Вновь гремят овации и радостные крики, возобновившаяся игра лир открывает церемониальное празднество. Гости с радостью отдаются ему, рассыпаясь на группки и не замечая того, как Ноум хватает меня за руку, не давая спуститься с помоста.

— Еще ничего не закончено, — рычит он, больно впиваясь пальцами в мою обнаженную кожу.

Когда мы соприкасаемся, наши магии пересекаются, и воспоминания Ноума вливаются в мое сознание знакомым видением: Ноум у постели умирающей жены. На его лице не читается сожаление. Захлестнувший меня поток сильнейших эмоций сметает все остальное.

«Я уничтожу ее, — думает Ноум. — Не отдам ребенку то, что принадлежит мне».

Генерал локтем отпихивает Ноума.

— Не здесь, — цедит он сквозь сжатые зубы.

Я вижу, что корделлианские солдаты замерли в ожидании приказа. Смех и музыка за их спинами не смолкают — никто из празднующих ничего не заметил.

Я придвигаюсь к Ноуму.

— Мы выплатим вам все, что задолжали, но Винтер никогда не согласится на ваши требования.

Я чувствую горячее дыхание Ноума на своем лице.

— Тебе никогда не одолеть меня, королева-дитя. Если придется, я сравняю это королевство с землей, и не менее жестоко, чем Тень Сезонов.

— Ты же это не всерьез? — хватает отца за руку Терон.

Ноум не отворачивается от меня.

— Всерьез. — Он наклоняет голову, и сквозь ярость на его лице проступает другая эмоция — презрение. — И что же ты намереваешься делать с тем, что не отдала мне? Ладно, хорошо. Попробуй договориться о помощи своему жалкому королевству. Но знай одно…

Он тычет в меня пальцем, и я, потрясенная, отшатываюсь назад. Откуда он знает?

— Никакие союзники не спасут тебя от моего гнева. Думаешь, я боюсь королевств Гармонии? Нет, королева… И это последняя наглая выходка, которую я спускаю тебе с рук. Других не потерплю. Я останусь жить в Винтере, пока ты будешь искать ключи, и, если ты вернешься, не найдя способа открыть дверь, я захвачу твое королевство. Никаких больше игр, никаких уверток. Винтер будет моим. Докажи мне, что ты не бесполезна. Докажи, что я не зря сохранил тебе жизнь.

Терон отталкивает отца от меня к краю помоста.

— Прекрати.

Но Ноум слишком увлекся, чтобы остановиться. Его верхняя губа приподнимается в оскале, и он безжалостно вцепляется в руку принца.

— Не думай, что я не понимаю, на чьей стороне твое сердце, мальчик. Это путешествие не только проверка для Винтера. Докажи, что ты заслуживаешь быть моим наследником. Я ни от кого более не потерплю игр со мной.

Я сжимаю губы, мышцы сводит судорогой. Чувствую оглушающую панику, которая поднимается изнутри и расползается по всему телу. Магия растет вихрящейся грозной бурей, продвигаясь все выше и выше к поверхности.

Я сдавленно сглатываю. Нет, не сейчас… Не желая вручать Ноуму доказательство моей слабости, я срываюсь с помоста. Прижав ладонь к груди, тщетно пытаюсь сдержать свою магию. Это я виновата. Конечно же, Ноум разгадал мой план. Было глупо надеяться, что он ничего не поймет. И теперь он поставил условие и назначил срок. Неужели я могла позволить осушить свое королевство до основания? Неужели не должна была давать ему отпор? Нет, разумеется, нет. Но только не так.

Магия бурлит во мне, выбивая воздух из легких. Я неровной походкой дохожу до двери и вываливаюсь в коридор. Стены заглушают шум празднования. Кто-то что-то говорит мне, но слова доносятся словно издалека. Я опускаюсь на пол, больно ударяясь коленями. Не дам магии вырваться. Я не слаба, я не боюсь.

— Моя королева! — Генерал встает передо мной на колени.

Я обхватываю себя руками и сжимаю зубы.

— Я… я сделала это…

Лицо Генерала смягчается. Смягчается…

— Вы попытались, моя королева. Но теперь все понимаете сами.

Я недоуменно моргаю.

Генерал позволил мне сделать это. Он не злится… Он дал мне повести себя так, как повела бы себя прежняя я, проверяя, насколько я выросла. Ханна поступила бы так же, зная, что я осознаю свое безрассудство.

И я действительно осознала. Я знала это с самого начала, просто думала, что смогу настоять на своем. Но лишь королева способна править королевством, а не осиротевшая девчонка-солдат. С чего я взяла, что мое прошлое нам чем-то поможет?

Ко мне склоняются обеспокоенные лица Нессы, Коналла и Гарригана. Генерал продолжает стоять передо мной на коленях, вновь бесстрастный.

— Вы в порядке, моя королева?

— Нет, — рычу я. Ненавижу его за то, что он не верит в меня. Ненавижу себя за то, что не верю в себя сама. — Но, клянусь, что буду в полном порядке.

 

8

Мэзер

Когда Мира появилась у помоста с очаровательным румянцем на щеках, Мэзер впервые в жизни в полной мере осознал значение слова «совершенство». Он бы возненавидел себя за мысли об этом, если бы несколько часов назад не поговорил с Мирой. На миг они почувствовали себя прежними: он — способным помочь ей, а она — неукротимой девчонкой с убийственными затеями. Теперь же он не мог отвести от нее взгляд. Она возвышалась над толпой и выражала признательность Корделлу и Отему. Она была где-то там — девочка, с которой он вырос.

Реальность обрушилась на него. Они не были прежними. Он стал лордом, она — королевой, и у нее был… Терон. Который улыбался ей сейчас… Мэзеру очень хотелось найти в его улыбке хоть толику притворства, но нет, она была чистой и искренней, и Мэзер ненавидел Терона за это. Именно поэтому он столько времени избегал Миру. Чтобы не видеть рядом с ней Терона и не вспоминать о том, что она нашла кого-то лучше его.

Мэзер отвернулся и нырнул в толпу. Он решил тайком улизнуть из бального зала, когда на его пути возник парень из тех, кого он тренировал.

— Лорд Мэзер?

Мэзер отступил, в голове заметались мысли. Грянули аплодисменты, и громко заиграла музыка. Должно быть, Мира закончила речь.

— Просто Мэзер, — поправил он. — Филипп, верно?

— Просто Фил, — отозвался тот с ухмылкой и показал в сторону города. — Мои друзья выторговали у корделлианцев эль. Судя по твоему виду, выпить тебе не помешает.

Из горла Мэзера вырвался хрипловатый смешок.

— Что, так заметно?

Фил уклончиво помотал головой.

— Здесь сегодня собралось два типа людей. — Он окинул взглядом толпу за спиной Мэзера. — Большинство празднуют. Остальные же пытаются забыть, что у Дженьюри такого празднования не было шестнадцать лет. — Взгляд Фила вернулся к Мэзеру. — И ты явно относишься к последним.

Мэзер пожал плечами.

— Я и не хочу об этом забывать, — признался он и, обернувшись, посмотрел в другой конец зала — на Миру, еще не сошедшую с помоста и беседующую с Ноумом, Уильямом и Тероном. Даже с такого расстояния он видел, что ее уверенность сменилась тревогой. Сцепив руки у живота, Мира то и дело ловила зубками нижнюю губу, вызывая у Мэзера страстное желание обнять ее за талию, прижать губы к ее уху и пообещать, что все будет хорошо.

— Ага, — многозначительно протянул Фил.

Мэзер снова повернулся к нему.

— Что «ага»?

— «Ага» то, что ты ничем не отличаешься от остальных винтерианских парней. — Фил указал на Миру. — Вздыхаешь по девушке, что спасла нас. Это естественно, как мне кажется, — потерять голову от человека, который сделал твою жизнь лучше. Не волнуйся, эль и этот твой недуг исцелит.

Мэзер моргнул. Конечно же, не он один влюблен в Миру. Однако, осознав это, он почувствовал себе еще более жалким.

— Где, говоришь, этот твой эль-целитель? — спросил он, и Фил рассмеялся.

Уйти с бала оказалось не так уж и сложно. Никто в их сторону даже взгляда не бросил, когда они вырвались за дверь в ночь. Дворцовые стены заглушили гомон и музыку, и, выйдя из переполненного бального зала на улицу, Фил и Мэзер очутились в тишине танцующих снежинок. Остановившись, Мэзер вздохнул полной грудью, однако Фил не сбавил темп и уже пересек половину двора, широкими шагами погружаясь в темноту города.

Хотя работы сегодня уже не велись, в воздухе стоял запах распиленного дерева и пота. Все вокруг было припорошено снегом. Сунув руки в карманы, Мэзер старался не разглядывать дома, мимо которых они проходили, но у него не получалось. На том доме Уильям бы обновил кровлю, этому зданию не помешала бы дверь покрепче, а окна вон той постройки вообще никуда не годятся.

Фил пихнул Мэзера в плечо.

— Ты перестанешь чувствовать себя таким жалким в окружении людей, которые чувствуют то же самое.

— Правда?

— Не-а. Но все будут счастливы видеть того, кто ежедневно растирает их в порошок.

Мэзер хмыкнул.

Миновав несколько улиц, Фил трусцой подбежал к одному из домов и громко постучал в дверь. Изнутри доносился смех, звучащий неуместно в полуразрушенном домишке. Эту часть города еще не начали восстанавливать: серая деревянная дверь покосилась, окна без стекол завешены мешковиной. Здания на этой улице пустовали, и смех раздавался только в одном-единственном доме, преградой вставшем на пути царившей вокруг печали. Дверь открыл парень чуть помладше Мэзера и Фила. Расплывшись в ухмылке, он ткнул Фила кулаком в плечо.

— Ты опоздал! Мы начали без тебя.

Фил притворно ухватился за плечо, будто тычок причинил ему боль.

— Надеюсь, Светила, вы еще не все бочонки опустошили. Эли, это Мэзер. Мэзер, это Эли.

— Бывший король Мэзер? — прищурился Эли.

Мэзер приподнял брови. Его никогда не называли так в лицо, но, наверное, не раз называли за спиной. Удивительно, но ему не было неприятно.

— Теперь просто Мэзер.

Эли его слова, похоже, не убедили, но он скрылся в доме с криком, что за столом нужно освободить место для двоих. Фил двинулся за ним.

— Светила? — вопросительно склонил голову Мэзер.

Фил оглянулся. Радость на его лице померкла, и улыбка впервые дрогнула.

— Не слышал об этом?

Мэзер махнул рукой, мол, не продолжай, но Фил не послушал.

— Ты же знаешь, что у солдат Спринга на нагрудниках черное солнце? Мы звали их так в лагере Бикенди: «Тише, Светила идут!» Теперь это особая шуточка среди наших, из Бикенди. — Фил морщился каждый раз, упоминая название лагеря. Он кивнул в сторону собравшихся в доме. — Они все — Светила. Нежеланные, понимаешь? Никчемные. Звучит нелепо, но так оно и есть.

Невидимая рука ледяными пальцами сжала горло Мэзера. Фил юркнул внутрь, словно не указал только что на самое огромное различие между Мэзером и всеми остальными.

Мэзер был свободен, пока они работали в лагерях Спринга: Эйбриле, Бикенди, Зореоне и Эдурне. Они ненавидят его за это? Напомнит ли он своим присутствием всем, что пока они в детстве боялись побоев солдат Ангры, он, Мэзер, спокойно жил со своей семьей?

Мэзер вошел в дом и захлопнул за собой дверь. Комната, почти полностью погруженная во тьму, освещалась лишь несколькими свечами. На стол, стоящий в центре, из прорех в крыше падал смутный свет луны и залетали одинокие снежинки. Пять молодых парней с тренировок, включая Фила, сгрудились с кружками в руках у стола, поверхность которого пятнали темные лужи эля. Еще один человек забился на стуле в дальний угол комнаты. Девушка. Она сидела, подтянув колени к груди, и что-то лихорадочно делала в облаке стружек. Строгала?

От хлопка двери завибрировал весь дом. Парни прервали благодушный от выпитого алкоголя смех и уставились на вновь прибывшего.

— Мэзер, — представил его Фил, махнув рукой со своего места за столом, и принялся перечислять остальных: — Трейс, Кифер, Холлис и, с ним ты уже познакомился, Эли. Кифер и Эли — братья. А призрак в углу комнаты — Фидж, младшая сестра Холлиса.

Фидж устремила на Фила такой злобный взгляд, который заставил бы понервничать даже самого бывалого солдата.

— Я не призрак.

Фил усмехнулся.

— Продолжай обманываться, малышка.

— Оставь ее, — произнес Холлис тихо, но повелительно — точно отдал генеральский приказ.

Холлис — широкоплечий здоровяк старше их всех, лет двадцати-двадцати двух. Его стул был развернут так, чтобы он видел всех находившихся в комнате. Временами он поглядывал на сестру, словно боялся, что она может исчезнуть.

— Они оба отказываются принимать действительность, — пожал плечами Фил. — Но, может, вся соль как раз в этом, а? В отрицании. — Он глотнул эля из кружки.

Трейс хмыкнул. Он тоже был старше Мэзера, но ненамного. С его фигурой, сухопарой и жилистой, из него можно было бы вылепить прекрасного воина ближнего боя. Возможно, он мог бы сражаться ножами: они легкие и незаметные. Оружие, которое жертвы видят только в нужный для их владельца момент.

— Не строй из себя умника. — Говоря это, Трейс смотрел на Мэзера, хотя его слова относились к Филу. — Ты отрицаешь действительность не меньше всех нас.

Мэзер плюхнулся на стул между Филом и Эли и подхватил ближайшую кружку.

— Отрицание тут совершенно ни при чем. Просто эту действительность сложно выдержать.

Неправда. Уильям выдерживал, и Элисон, и все, кто цеплялся за радостную мысль: «По крайней мере мы снова в Винтере!» Им каким-то образом хватило возвращения в Винтер, для того чтобы забыть о тяжелом и жестоком прошлом. Мэзеру очень хотелось, чтобы и для него все было так просто… Поэтому сейчас он не размышлял над тем, как Уильям накажет его потом за выпивку.

Кифер сердито взглянул на него.

— Да что ты знаешь об этом? — прошипел он.

Все неловко заерзали — пренебрежение тем, что он не из их числа, было явно напускным.

Мэзер поболтал в кружке элем.

— Ничего, — признался он.

Кифер застыл. Он не ожидал такого ответа и спустя пару секунд опустил взгляд. В последующем молчании со стула спрыгнула Фидж. Она прошла по половицам — старое дерево даже не заскрипело под шагами ее хрупкой фигурки — и остановилась рядом с Холлисом.

— Возвращайся на свой стул, — рявкнул на нее брат.

Фидж проигнорировала его, посмотрев на Мэзера. На ее юном лице отражался вызов. Она еще маленькая, но уже свирепа, как человек, много чего переживший. Девчушке было не больше тринадцати-четырнадцати, но в ней чувствовалась… закалка. Это единственное слово, которое пришло Мэзеру на ум, но даже оно не подходило, чтобы описать Фидж. В ней удивительным и странным образом сочетались хрупкость и стойкость.

— Почему? — спросила Фидж. — Я не отказываюсь признавать действительность. — Она обожгла Фила яростным взглядом, и он мигом пригнул голову. Удовлетворенная тем, что он сдался, она повернулась к Мэзеру. — Что же тебе так трудно принять, Бывший король?

Мэзер стиснул кружку. Холлис напряженно откинулся на спинку стула. Все они напряглись, избегая его взгляда и задержав дыхание. Из-за чего? Из-за Фидж?

Мэзер дал единственный возможный ответ:

— То, что подвел вас.

Фидж засмеялась, ее белые волосы взметнулись колтунами, никогда не знавшими расчески.

— Ты хотя бы можешь это признать. В отличие от тех, кто правит сейчас этим королевством.

— А он больше этим королевством и не правит, — проворчал Кифер, дерзко вскинув на Мэзера глаза. — Может, ты и лорд, но теперь ты один из нас. Ты здесь вместо того, чтобы танцевать со знатью. Они выкинули тебя на улицу, Бывший король?

Мэзер отвел глаза. Тут не до вызовов.

— Может, поэтому они и не позволяют ему ничего, кроме подготовки армии? — Фидж вытащила из кармана какой-то деревянный предмет и сжала его в ладони. — Потому что старшие понимают: он не король, но в отличие от них может признать случившееся.

Мэзеру хотелось согласиться с Кифером. Сказать, что он больше не правит этим королевством. Но сегодня вечером он получил возможность ненадолго забыться, поэтому молчал, еще крепче стискивая в пальцах кружку.

После долгой паузы веселье Фидж испарилось. Она подбросила зажатый в ладони предмет в воздух, и деревяшка с глухим стуком упала на стол.

— Думаю, ты прекрасно понимаешь, что мы не коренные винтерианцы. Мы отличаемся от них — нам не дано позабыть наше прошлое, потому что только оно у нас и есть. Наверное, старшие осознают, что ты это понимаешь, и потому не хотят, чтобы ты крутился возле них. Людям, правящим сейчас этим королевством, невыносимо видеть того, кто напоминает им об их грандиозном поражении.

Кровь отхлынула от лица Мэзера, и он уставился на девчушку, раскрыв рот. Так вот почему Фил назвал ее призраком. Действительно, трудно поверить в то, что она реальна, — ребенок, швыряющийся оскорблениями и правдой с меткостью, которой позавидует взрослый.

За столом все молчали, размякшие и поникшие. Мэзер опорожнил кружку, и эль горькой волной скользнул по горлу в желудок. Фидж вернулась в свой угол и как ни в чем не бывало уселась на стул.

— Нам при таком раскладе всего эля в мире не хватит, — пробормотал Фил. — Твоя сестра приведет нас к гибели, Холлис.

Мэзер протянул руку к лежащему на столе вырезанному из дерева предмету и взял его.

— Нет.

— Мой лорд? — поднял на него взгляд Холлис.

— Холлис, — вздохнул Фил. — Он теперь один из нас.

Алкоголь на голодный желудок сразу ударил в голову. Внутри потеплело, мышцы расслабились. Казалось, тело может воспарить и улететь к небу через прорехи в потолке. Фил налил себе очередную кружку эля, побуждая всех выпить и не давая Мэзеру пуститься в неприятные рассуждения. Вечер продолжался, словно эпизода с Фидж и вовсе не было. При желании они бы запросто притворились, что душа у них не болит, как это сделали другие винтерианцы.

Мэзер пил с ними. Ему хотелось этого, или он думал, что хотелось. Он заставлял себя смеяться над тем, как Фил передразнивает корделлианского солдата. Ему бы радоваться и шутить в компании ровесников.

Нужно сказать Фидж, что есть другие, кто чувствует то же самое, что и они с Мирой. Что это неправильно — настолько не вписаться в новый мир. Нужно ворваться в бальный зал и заключить Миру в объятия. И пусть все катится кувырком!

Мэзер осушил очередную кружку. Фидж чудилась тенью, строгающей что-то и покачивающейся взад-вперед на своем стуле. Хотя Мэзера в какой-то мере забавляло их теперешнее притворство, он держал кусочек выструганного дерева на коленях, оставив его себе в качестве напоминания: все это — не настоящее счастье.

Трейс в подробностях рассказывал о полном провале Фила в сегодняшнем бою на мечах. Мэзер, смеясь, дополнял его рассказ, но не спускал руки с деревянной поделки: полуцветок-полуснежинка размером не больше его ладони, на которой сзади была вырезана надпись: «Предвестники Расцвета».

Он не понимал, почему эта вещица вдруг стала ему так важна. Но чем больше он пил, тем легче было притворяться, что слова, брошенные Фидж, не угодили в разверзнутую где-то внутри него пустоту. Тем легче было притворяться, что он не замечает, как парни, думая, что за ними никто не наблюдает, устремляют взгляды в никуда, словно всматриваются в яростные ужасы прошлого.

Тем легче было притворяться, что все они не были этими самыми Предвестниками Расцвета.

 

9

Мира

Я мучаюсь, пытаясь выдержать празднование до конца, но Несса уговаривает Генерала отпустить меня отдохнуть, и я невыразимо признательна ей за это. Она порхает по моей комнате, зажигая свечи, Генерал замер в дверях между занявшими свой пост Коналлом и Гарриганом. Все ведут себя как ни в чем не бывало. Как будто это не моя магия снова вышла из-под контроля, как будто это не я практически подвела нас к захвату королевства корделлианцами.

Генерал скрещивает руки на груди.

— Я поеду с вами.

Упав на постель и прикрыв рукой глаза, я слушаю, как загораются и с тихим потрескиванием оживают свечи.

— Нет. Вы должны остаться здесь, на случай если Корделл… — Я умолкаю.

Ноум остается в Винтере, чтобы в мое отсутствие еще больше подмять под себя королевство. Какой же я была дурой!

— Моя королева, умоляю вас…

— Умоляете меня? — Я сажусь. — Ах да, так ведь подобает: генерал умоляет свою королеву. Я слишком устала, чтобы спорить об этом, Генерал, поэтому считайте, что ваши мольбы услышаны. Однако вы все равно остаетесь здесь.

В начале моей речи Генерал всем своим видом выражает неуступчивость, но в конце сдается. В его глазах светится чувство, которое я так редко вижу: гордость.

Он гордится мной. Маленькая девочка внутри меня — та, что всегда отчаянно жаждет одобрения Генерала, — тает от радости. Но гордился бы мной Генерал, если бы знал, скольких усилий мне стоит спокойствие? Если бы знал, какую яростную битву я веду в душе сама с собой: битву между солдатом-Мирой и королевой-Мирой? Он гордится кем-то, кого не существует.

— Хорошо, — соглашается Генерал. — Но Хенн поедет с тобой. И Коналл с Гарриганом, разумеется.

— И я, — добавляет Несса, держа зажженную свечу. — И Дендера тоже захочет поехать с Хенном.

— Ладно, — киваю я. — Но больше — никто. Я хочу, чтобы кто-то остался в Винтере. Да, я собираюсь найти союзников, не считаясь с тем, что Ноуму об этом известно, но мне нужно, чтобы в мое отсутствие здесь оставались преданные мне люди.

— Мы не спустим такое с рук моему отцу.

Голос влетает в спальню вместе с внезапным окриком Коналла: «Стой!»

Я вскакиваю на ноги в ту же секунду, когда в комнату врывается Терон. Генерал вскидывается, готовый вышвырнуть его из комнаты, как и Коналл с Гарриганом.

— Нет, — останавливаю я их. — Все нормально. Вы не оставите нас одних?

Генерал колеблется, переводя сердитый взгляд с Терона на меня и обратно. Я уже готовлюсь спорить и объясняться с ним, но он вдруг кивает.

— Коналл с Гарриганом будут за дверью, — сообщает он больше Терону, чем мне. — Я должен вернуться на празднование.

Мне все еще не по себе, когда он соглашается со мной, не возражая. Генерал выходит из комнаты, за ним — Несса. Коналл прикрывает дверь, окинув Терона напоследок хмурым взглядом. Раздается щелчок замка, и напряженные плечи Терона заметно расслабляются.

— Я понял, что ты что-то задумала, — начинает он. — Но и представить себе не мог подобного.

От сдерживаемой мной обиды даже воздух между нами накаляется, однако я изо всех сил сохраняю бесстрастность.

— Как же ты понял?

— Когда ты вошла в бальный зал, — улыбается Терон, — на лице у тебя было точно такое же выражение, что и за секунду до того, как ты заперлась в кабинете моего отца в Битае.

Я не могу ответить ему улыбкой, хотя чувствую, как сильно он этого желает.

— Я совершила ошибку, — признаю я. — Нельзя было удерживать то, что причитается вашему королевству. Мы выплатим Корделлу наш долг. Постепенно.

Терон шагает ко мне — достаточно близко, чтобы я почувствовала тепло его тела.

— Не нужно говорить со мной так. Я на твоей стороне.

— Неправда, — отвечаю я. — Ты корделлианец, а я — винтерианка. Тебе всегда придется ставить свое королевство превыше меня.

— До этого не дойдет! — с жаром отвечает он. — Знаю, ты злишься на меня за то, что я рассказал отцу о магическом источнике, но я не жалею об этом. Тебе известно, почему отец позволял мне все это время оставаться в Винтере? Потому что каждый раз к своему возвращению он ждал от меня отчета, словно ты его собственность, а я приставлен за ней надзирать. Я не желаю терпеть подобного, когда мы так близки к своей цели. Нам нужна эта магия, Мира, и нам нужна поддержка Корделла в поисках ключей. Когда мы их найдем, то сможем контролировать источник. Мы, а не мой отец. Мы сможем наделить магией всех.

Он так решительно настроен, его самонадеянность тверда и слепа. Я задерживаю дыхание и прикусываю язык, борясь с желанием открыть ему правду. Однако если его цель в том, чтобы всем раздать магию, то он должен знать, к чему это может привести.

— Если у всех людей будет магия, то они будут использовать ее не только во благо, — произношу я. — Так образовалась сила, которая питала Ангру, — Распад. Если мы откроем источник, он снова вернется, и мир погрузится во тьму. Я не могу этого допустить.

— Что? — столбенеет Терон. — Откуда ты это знаешь?

И правда, откуда же? Моя умершая мама рассказала мне об этом через нашу с ней магическую связь, потому как, ой, прости, забыла тебе сказать: я — накопитель Винтера.

— В Эйбриле я… он рассказал мне об этом. Хотел сломить меня. И у него получилось.

Ложь, ложь, ложь. Терон прищуривается. Кажется, принц мне не верит, но чем дольше длится его молчание, тем яснее становится: он меня пристально разглядывает.

— Почему ты не веришь в то, что мы достаточно сильны? — спрашивает он. — Может, Ангра и подпитывался тем, что использовал свою магию во зло, но как насчет добрых и порядочных людей Примории? Разве они не заслуживают магии?

— Вопрос не в том, кто и чего заслуживает. Кто-нибудь обязательно использует магию во вред другим. Ну не веришь же ты на самом деле в то, что каждому в этом мире можно доверять?

— Нет… но я верю в то, что вместе мы достаточно сильны, чтобы противостоять любому возможному злу.

Его истовая вера в добро разбивает мне сердце. Несса столь же простодушна и чиста — она видит только добро, не замечая зла. Понимание этого песком присыпает полыхающий огонь моей уверенности. Я хочу, чтобы Терон и дальше верил в мировое добро. Мне нужно, чтобы он верил в него ради того перепуганного мальчика, который пережил жуткие мгновения в заточении у Ангры и теперь подавляет страшные воспоминания. Счастье Терона, так же, как и счастье Нессы, Коналла, Гарригана и всех остальных, — сродни горсти снега в моих сжатых ладонях. Только я чувствую внутри себя не восхитительный холод, а жгучий жар, и он яростно лижет мои пальцы, пытаясь добраться до снега и растопить его в моих руках.

Я найду способ уберечь магию от зла. И мне не нужна для этого помощь Терона… Мне нужно, чтобы он оставался самим собой.

— Добро следует оберегать, — отзываюсь я, не споря, но и не соглашаясь с Тероном. — Однако я хочу найти союзников, чтобы выступить с ними против твоего отца, если придется. Это, конечно же, приведет к войне с Корделлом, и я не буду просить тебя…

Терон подается ко мне. Одной ладонью касается моей щеки, а другую кладет на плечо. Но теперь между нами зияет пропасть, и я не льну к нему, как обычно.

— Ты и не должна просить меня о поддержке, — говорит он. — Я понимаю, чем рискую, но это стоит того. Мы отправимся на поиски ключей. Мы поднимем все архивы, обыщем все памятники, а если понадобится, то — златые листья! — перевернем все подземелья и склепы. Нам нужна целительная сила магии. Мир слишком долго был разобщен.

— О чем ты? — не понимаю я.

Ладонь Терона соскальзывает мне на затылок, не давая отстраниться.

— Что, если заявление Винтера о себе миру не будет прикрытием? Что, если путешествие приведет не только к запланированному тобой союзу сторонников? Мы можем стремиться не только к поиску ключей, но и к объединению королевств Примории для воцарения прочного и вечного мира. Если я лично составлю мирный договор, то Корделл подпишет его. Винтер и Отем подпишут его. Мы можем взять этот договор в Саммер, Яким, Вентралли, а потом в Спринг и Пейзли. Впервые за долгие века королевства Примории ни с кем не ведут войну. В этом случае мы, открыв источник, принесем магию в мир, уже находящийся на пути исцеления.

Я и раньше слышала похожую речь, только произносил ее другой человек. Мэзер мечтал о чем-то подобном, когда был королем, а я — простым солдатом. Только он мечтал о гармонии и равновесии, о справедливом и равноправном мире, где людей бы оценивали по характеру и поступкам, а не родословной и половой принадлежности. В то время я была достаточно неопытна, поэтому верила, что мы можем достичь желаемого, но теперь я слишком много повидала. Вечный мир и равновесие — недостижимая цель.

— Война закончилась всего три месяца назад, а Винтер уже на грани конфликта с Корделлом. Мир… никому не выгоден.

Терон качает головой.

— Не в том случае, если будет подписан мирный договор, объединяющий все королевства. Возникнут проблемы — мы решим их, возникнет зло — мы выступим против него единой силой. Объединив королевства Гармонии и Сезонов, мы покажем, каким может быть наше общее будущее.

Он наклоняется и впивается в мои губы жадным и властным поцелуем, словно пытаясь передать через него всю свою уверенность. Это происходит так внезапно и быстро, что я не успеваю сообразить, и утопаю в его объятиях.

Терон преследует прекрасную, но недостижимую цель. Я сомневаюсь, что сумею заручиться поддержкой союзников при помощи взятки, что уж говорить об объединении королевств Гармонии и Сезонов и воцарении всеобщего мира.

Меня вдруг осеняет. Терон нашел разумную причину нашего путешествия в Саммер, Яким и Вентралли. Ту, что не касается Винтера, — во всяком случае так может решить Ноум. И тогда я буду не нужна Корделлу в этом путешествии. Магический источник мы нашли, а значит, и Винтер Корделлу тоже больше не нужен.

Отстранившись, я прижимаюсь лбом ко лбу Терона.

— Ты рассказал об этом отцу?

Терон прикрывает глаза, его руки обнимают меня за талию.

— Нет. Лучше подождать с этим до тех пор, пока Яким с Вентралли не подпишут договор. А за Корделл вместо отца распишусь я.

Я выдыхаю. Ноум не знает.

Терон тянется поцеловать меня снова, а я ощущаю себя так, словно стою на самом краю пропасти. Если я не соглашусь с планом Терона, то не побежит ли он снова за поддержкой к отцу?

Губы Терона скользят вниз по моему подбородку, осыпают едва ощутимыми поцелуями мою шею. Он стонет, и несколько дней назад я бы растаяла в его руках от этого тихого, приятного звука, но сейчас не чувствую ничего. Такова политика. Такова жизнь королевы: недомолвки, секреты, жертвы — все для блага королевства. Вот на что меня обрекают Генерал, Дендера и остальные — на жизнь в притворстве и лжи.

Ладонь Терона поднимается по моей спине, губы на мгновение замирают у моего уха, и в эту секунду я понимаю: мы не раз обнимались и целовались после нашего поцелуя в Эйбриле, но никогда — так. Терон касался моих бедер, держал меня за руку, срывал с моих губ короткий поцелуй после собраний, но мы никогда еще не льнули друг к другу так неистово: он — движимый страстью, я — бурным смятением.

Я высвобождаюсь из его объятий.

— Нам нужно… нам нужно поспать. Это был долгий день.

Терон застывает. Его лицо озаряется пониманием, он густо краснеет и качает головой.

— Да. Нам не следует… — Овладев собой, он отступает назад на расстояние вытянутой руки. — Я ни за что не буду принуждать тебя делать то, к чему ты еще не готова.

Теперь и я заливаюсь румянцем. Об этом-то я совсем не подумала. Мне нужно решить, в каких я хочу быть отношениях с Тероном.

— Знаю, — отвечаю я. — Просто… Я не хочу, чтобы мы были вместе только потому, что ищем успокоения и возможности прогнать мучающие нас кошмары. Или потому, что я чувствую себя… в долгу перед тобой.

Терон берет меня за руку.

— Не нужно ничего объяснять, — тихо, но пылко произносит он. — Я всей душой верю, что наше путешествие положит конец этому хаосу. Настанет время, когда мы будем думать только о нас с тобой.

Неужели я когда-нибудь смогу стать столь беспечной, чтобы думать только о мужчине? Вряд ли подобное возможно.

Сжав мою ладонь, Терон отступает.

— Мы отправляемся через несколько дней, — говорит он, принимая королевскую осанку. Потом кланяется, не сводя глаз с моего лица. — Леди Мира.

Я выдавливаю слабую улыбку.

— Принц Терон.

Улыбнувшись, он уходит. Стоит входной двери закрыться за Тероном, как со скрипом открывается балконная дверь. Похоже, этот день вознамерился вывернуть мне душу наизнанку, подсовывая одно потрясение за другим. В комнату вваливается парень, шатающийся, будто его застиг шторм. Нет, нет, нет. Одного взгляда на Мэзера достаточно, чтобы я потеряла контроль над чувствами, которые так крепко держала в узде весь вечер. Вся моя душа в этот миг обнажается — трепещущая, ноющая и ужасно напуганная. Неужели это я всего пару-тройку часов назад радовалась тому, как расслабляюсь в присутствии Мэзера?

— Что ты здесь делаешь? — недовольно спрашиваю я и хмурюсь, видя, что его налитые кровью глаза с трудом фокусируются на мне. — Ты пьян?

Мэзер щиплет себя за переносицу и смеется, развеселившись от этого жеста.

— Погоди, погоди…

Он направляет на меня два пальца, и я не сразу понимаю: Мэзер пытается повторить то, что проделывал со мной в детстве. Тогда он часто пугал меня, касаясь двумя пальцами моей шеи и имитируя лезвие приставленного к ней клинка.

— Ты убита, — уверенно заявляет он. — И пить мне никто не запрещал.

Я стряхиваю с себя воспоминания.

— Ты забрался на мой балкон пьяным?

— С равновесием у меня все отлично, — невнятно бубнит он. Покачнувшись, шагает вперед и врезается в изножье моей постели. Веселье сходит с его лица, когда он вспоминает о чем-то неприятном. — Но с чего бы тебе волноваться? Я всего лишь один из твоих подданных, робко греющийся в лучах твоего королевского величества.

— Перестань! Зачем ты пришел? Сколько ты был на балконе? Что ты видел?

Внутри пробегает холодок, тело кажется одновременно легким и тяжелым. Мэзер взмахивает рукой в поклоне.

— Приношу свои извинения, моя королева. Моя госпожа. Моя светлейшая повелительница. Прости, что причинил тебе боль. Но если это тебя утешит, то и ты не была ко мне милосердна.

— О чем ты говоришь? Я не понимаю…

— Ах, не понимаешь?

Мэзер наклоняется ко мне — лютая злость, смешавшаяся с опьянением, превратила его в дикое раненое животное.

— Филипп… Фил… и парни из лагеря Бикенди стараются забыть свое прошлое, а я не хочу. Я хочу… тебя, Мира. И думал, что ты тоже хочешь меня… Проклятие, сегодня мне показалось… — Он надломленно смеется. — Снег небесный, какой же я идиот, что пришел сюда. После всего того, что сделал Терон, ты все еще хочешь его.

Я подавляю растущий в горле стон, едва сдерживаясь, чтобы не утратить остатки самообладания.

— Не знаю, что ты видел, когда здесь был Терон, но это не…

— Я ошибся, — обрывает меня Мэзер с ожесточенным лицом. — Я упустил свой шанс, Мира. Проклятие, я смирился с этим и готов был молча зализывать раны, стараясь забыть о тебе. Но Ноум и магический источник… Это должны были быть мои проблемы. Мне ненавистно то, что они теперь лежат на твоих плечах, а я никак не могу забрать их и оградить тебя от опасности. Я ничего не могу сделать, Мира. Мы не разговаривали с тобой целых три месяца, и на то была причина. Для Винтера я сделаю все, что в моих силах, Мира, но я больше не могу так жить. Мне нужно, чтобы ты знала: с меня хватит. Я больше не жду, что ты вернешься в мою жизнь.

Боль, скопившаяся за все это время, и потрясение, вызванное его неожиданным появлением, взрываются во мне и вонзаются в душу осколками. Но не осколками грусти или печали, нет. Осколками злости. Он понятия не имеет о том, что происходит. Быть может, я бы обо всем ему рассказала, если бы он не явился сюда пьяным и не принялся орать на меня.

— Прости, что ты несчастен, — резко отвечаю я. — Прости, что причинила тебе боль. Я думала, что могу поговорить с тобой, потому что нуждалась в этом. Ни о чем другом я не думала. В этом-то и проблема! Если бы я хорошенько подумала, то не заварила бы всю эту кашу. Поэтому…

— О чем ты? Какую кашу ты заварила? — хмурится Мэзер.

Голова гудит, тело подрагивает.

— Нет уж, после того как ты пробрался в мою спальню и наорал на меня, ты не заслуживаешь никаких объяснений.

Я разворачиваюсь к двери, готовая позвать Гарригана и Коналла, чтобы они выкинули Мэзера из моей жизни. Нельзя было разговаривать с ним утром. Несмотря на все пережитое, он единственный из тех, кто остался самим собой. Он — тот самый Мэзер, с которым я выросла, тот самый Мэзер, в которого я влюбилась.

Мир расплывается перед глазами, кренится, и я хватаюсь за дверь. Мне нельзя быть рядом с Мэзером. Рядом с ним я чувствую себя Мирой — осиротевшей девчонкой-солдатом. Мне нужно держаться с такими людьми, как Генерал и Терон. С ними легче ощущать себя королевой.

Все, что я так долго удерживала внутри себя, прорывается наружу. Повернувшись к Мэзеру, я сквозь слезы ищу его глаза. Он нахмурился и приготовился к спору. Неудивительно. Мы оказались не на своем месте и оба не правы. Будь все по-прежнему, и наши отношения были бы другими.

Только вот тогда у нас тоже ничего не клеилось. Он был королем, а я — солдатом. Теперь я королева, он — лорд, но он по-прежнему… Невероятно, раздражающе, восхитительно бесхитростен. Я судорожно сглатываю.

— Я бы выбрала тебя, если бы могла быть рядом с тобой той, кем должна быть.

Мэзер никнет, его боевой пыл улетучивается. Он безмолвно и неподвижно глядит на меня, затем склоняет голову набок, и его лицо каменеет. Я понимаю: он сдерживает слезы. Возможно, в глубине души хочет, чтобы я сражалась за него и за то, что могло бы быть между нами. Между Мирой и Мэзером — без титулов и возложенных на них обязательств.

Он тяжело выдыхает.

— Думаю, если бы мы хотели… мы бы пережили все, оставаясь при этом самими собой.

Я всхлипываю, по щекам текут горячие слезы. Его покрасневшие глаза ловят мой взгляд и удерживают достаточно долго для того, чтобы я увидела в их глубине печаль и боль.

— Моя королева, — произносит он.

Я нашариваю за спиной дверную ручку и распахиваю дверь перед удивленными лицами Коналла и Гарригана, когда из моей спальни в коридор выходит Мэзер. Он удаляется. Вот так просто. Не сказав последнего «прощай», не задержав на мне взгляда. Как будто мы и вовсе никогда друг друга не любили.

 

10

Мира

Меня выдергивают из сна приглушенные крики, раздающиеся из смежной комнаты. Я не успеваю броситься на помощь — дверь в мою спальню распахивается, и внутрь проскальзывает Гарриган. Он смотрит на меня, но я машу рукой в сторону.

— Иди к Нессе, — говорю я, и он идет к двери, соединяющей мою спальню с комнатой, которую Несса объявила своим «почетным местом служанки».

Когда он открывает ее, чтобы войти, до меня доносятся отчаянные рыдания.

— Тише, Несс, тише, — успокаивает Гарриган сестру.

Я перекатываюсь на бок и обхватываю голову руками. Плач Нессы заглушает голос Гарригана, но он больше не произносит слова утешения — он поет, и его песня завораживает:

На снег искрящийся головку положи, Печаль — на лед прохладный возложи. И пусть, дитя мое, спокойствие зимы Принадлежит тебе и дарит свои сны. Сердечко трепетное к снегу приложи, На лед прохладный слезки возложи. И пусть, дитя мое, блаженство тишины Принадлежит тебе и дарит свои сны.

Я сдавленно вздыхаю в наступившей тишине. Несса затихла. После долгих мгновений хрупкого покоя дверь снова открывается, и я сажусь лицом к Гарригану. Он замирает и напрягается, взглянув на меня.

— Моя королева?

Я не сразу понимаю, почему в его голосе сквозит беспокойство, а потом чувствую струящееся по щекам тепло. Я плачу, сама не зная почему, растроганная грубоватым пением Гарригана.

— Где ты выучил эту песню?

Опустив плечи, он делает шаг ко мне.

— Дебора нашла ноты в развалинах дворца, однажды сыграла ее и… — Он смеется тихо и приглушенно, чтобы не разбудить Нессу. — Я вспомнил эту колыбельную. По-моему, нам пела ее мама.

В сознание врывается образ, который я вижу каждый раз, глядя на Гарригана, Коналла или Нессу. Я вижу их жизнь такой, какой она должна была быть. Он, поющий эту колыбельную своему ребенку. Их собственные семьи — его, Коналла и Нессы. Их родители — живые и счастливые.

— Ты… — Мой голос подрагивает. — Ты сожалеешь о том, кем стал из-за этой войны?

На лице Гарригана мелькает удивление, затем боль.

— Нет, моя королева. А вы?

— Я… не важно, — качаю я головой. — Доброй ночи.

Гарриган медлит, но не решается продолжать разговор.

— Доброй ночи, моя королева. Если… Нессу снова будут мучить кошмары, то я рядом, за дверью.

Ясно слышу не произнесенные им слова: «Если вас будут мучить кошмары, то я защищу вас».

Я улыбаюсь. Его искренность и простота милы. Гарриган с поклоном удаляется, и я остаюсь одна в полной тишине. Даже магия в груди блаженно спокойна. Гарриган не сожалеет о том, кем он стал. Как и Генерал. Как и Дендера, Несса, Коналл, Элисон, Терон. Прошлое причиняет им боль, но они уверенно идут вперед.

Я тянусь к своей магии. Она не разгорается от моего легкого прикосновения. Может, потому что я слишком устала. Раньше я бы обсудила все это с Ханной. Она бы помогла мне или дала какой-нибудь совет. Она всегда была той, на кого я могла опереться. Как Мэзер.

Я ложусь и сворачиваясь клубком. Нет. Я и сама достаточно сильна. Я найду орден и союзников Винтера. Я буду королевой Мирой. Такова новая я. Надеюсь, это станет частью меня самой. И больше не будет больно.

Однажды.

* * *

Через четыре дня дворец охватывает предотъездная суматоха. Отемнианцы готовятся к возвращению в свое королевство, Ноум надзирает за приготовлениями каравана, с которым мы с Тероном в сопровождении корделлианских и винтерианских солдат отправимся в путешествие. Ноум уже отослал в Саммер, Яким и Вентралли послания о том, что Винтер едет заявить о себе миру, — он по-прежнему строго придерживается этой версии нашего прикрытия. О новом плане Терона он ни словом не обмолвился. Ранним утром я спускаюсь по ступеням, облаченная в шерстяное дорожное платье с ворохом нижних юбок. Идея Дендеры, разумеется.

Перед дворцом толпятся винтерианские рабочие, которые восстанавливают здания. Я вижу Генерала, Элисон, Дебору, Финна и Грира — они останутся в Дженьюри, пока меня не будет. На расчищенной от снега дороге стоят лошади и повозки, с неба падают снежинки. Я ускоряю шаг, тело зудит от желания побыстрее отправиться в путь.

При моем приближении Терон спрыгивает с коня.

— Я…

Воздух пронзает восторженный детский крик, и я оборачиваюсь. Винтерианские рабочие, потрясенно охая, шарахаются в стороны, уступая путь незримой силе.

Навстречу мне выскакивает маленький ураганчик в зеленом платье, за которым бежит взволнованная служанка. Ураганчик ни на секунду не останавливается, совершенно не заботясь о том, на кого налетит. Перепрыгнув через сугроб, бросается ко мне и, обхватив мои ноги ручонками, запрокидывает голову. Я вижу сияющие карие глаза и широченную улыбку.

— Миии-вааа! — взвизгивает малышка и так пылко меня обнимает, что удивительно, как удается уцелеть моему платью.

Я развожу руки, умиленно улыбаясь в ответ.

— Здравствуй, Шази.

Терон тоже не скрывает улыбку.

— Похоже, у тебя появилась подружка.

— И, похоже, она не возненавидела меня после утомительных прогулок по Дженьюри, — отвечаю я.

Шази согласно взвизгивает.

Внесенная ею сумятица привлекает внимание отемнианцев, и одна женщина отделяется от толпы. Николетта приседает на корточки и раскрывает объятия для своей дочери. Шази выпускает меня и, прыгнув к матери, опрокидывает ее в снег. Забавно, но Николетта смеется даже заливистей дочери. Отсмеявшись, она поднимается, а Шази топает по снегу и хихикает над своими следами. Терон с теплой улыбкой наблюдает за двоюродной сестренкой, на лицах отемнианских придворных написано обожание. Все их надежды возложены на эту малышку с заразительной улыбкой и пятном от подливы на платье. Однако еще как минимум лет десять Шази не сможет использовать магию. Почувствовав мой взгляд, Шази сжимает что-то на шее.

— Ми-ва, — говорит она и вперевалочку возвращается ко мне, пытаясь передать что-то, зажатое в ладошке. У нее не получается этого сделать, так как предмет висит на цепочке.

Я опускаюсь на колени, и Шази кладет мне на ладонь кольцо — золотой круг с пирамидкой из чистых, как слеза, драгоценных камней и маленьким бриллиантом. Гроздь каменьев излучает золотистое свечение. Это накопитель Отема. В горле застывает вздох, когда кольцо касается моей кожи. На меня обрушиваются образы — обрывочные воспоминания Шази вливаются в мое сознание так же, как воспоминания Ноума.

Каспар бегает за смеющейся Шази вокруг желтой палатки. Пробуждение и заплаканное лицо Николетты. Взрывы пушечных снарядов вдалеке и крики людей. Каспар, целующий головку Шази и отстраняющийся со слезами на глазах. Захлестнувший ее ужас понимания, что если он уйдет, то может никогда больше не вернуться.

Я вскакиваю на ноги. Накопитель слетает с ладони и падает на грудь Шази. Но она улыбается и еще крепче сжимает кольцо в руке.

— Синая, Мива!

Я скольжу взглядом по лицу Шази. «Сильная». Она хочет, чтобы ее накопитель сделал меня сильной. Наверное, ей с самого рождения говорили, что когда-нибудь кольцо наделит ее силой.

— Спасибо, принцесса Шази, — улыбаюсь я.

Она тоже улыбается, довольная ответом, хотя он и прозвучал слегка суховато. Я усмехаюсь: меня пытается утешить маленький ребенок. Неужели моя паника так очевидна или это Шази столь наблюдательна?

— Спасибо, что посетили нас, — обращаюсь я к Николетте, потому что мне необходимо проглотить вставший поперек горла комок. — И простите, что ваш визит так краток.

На ее губах появляется печальная улыбка, словно она все понимает. Возможно, так оно и есть. Ведь Ноум — ее старший брат.

— Мы слышали, вы направляетесь в Саммер. — Николетта делает шаг ко мне. — Племянник показал мне невероятно интригующий договор. Ваша цель амбициозна, но знайте, что Отем поможет всем, что в его силах.

Пораженно распахнув глаза, я поворачиваюсь к Терону, как раз когда его ладонь опускается на мою поясницу.

— Отем подписал его, — объясняет он. — Сразу же после меня. И осознает всю деликатность вопроса.

Я тихонько вздыхаю. Ненавижу переводить на нормальный язык политическую речь. Каспар подписал договор сразу после того, как его подписал Терон. Естественно, тайно. Терон хотел показать мне договор вчера, но я… Мне становится все сложнее лгать ему, и я не хочу обнадеживать его мнимой поддержкой. А ведь это только начало.

— Понятно, — слабо выдавливаю я и поворачиваюсь к Николетте. — Надеюсь… он принесет свои плоды.

Николетта кивает, обдумывая мои слова, затем ее лицо смягчается.

— Я знаю, как тяжело приходится молодому правителю. Дальше станет легче, обещаю вам.

В груди растекается холодок. Я бы сказала Николетте, как рада тому, что она не похожа на брата, но точно знаю: Ноум заставит меня об этом пожалеть. Поэтому я просто ее благодарю:

— Спасибо.

Вскоре они отбывают в Отем. Их отъезд побуждает меня к действию: я хочу уехать прежде, чем сдадут нервы. Проверяю свою оседланную лошадь. Дендера считает это занятие недостойным королевы. Вперед выезжают двое саней. Я вижу Ноума, с недовольной миной разглядывающего их содержимое. Однако он не требует, чтобы ящики с драгоценными камнями отдали ему.

— Поверить не могу, что он не устраивает из-за этого скандал, — бормочу я.

Терон, проверяющий рядом, как затянуты подпруги у его лошади, бросает на меня сочувственный взгляд.

— Он извлечет выгоду даже из создавшейся ситуации.

— Очень по-корделлиански.

Терон морщится, но не возражает, а я — не извиняюсь. Словно почувствовав, что разговор идет о нем, Ноум подходит к нам, заложив руки за спину.

— На Фении вас будет ждать один из моих кораблей.

— Какое великодушие, — отзываюсь я.

Ноум наклоняется ко мне:

— Не забывайте, о чем мы говорили, королева. Условия вашего возвращения неизменны.

«Принеси мне ключи, или я закончу глупую возню с Винтером».

Ярость сжигает меня изнутри, поднимаясь к горлу, но я молчу. Не пристало королеве пускаться в пререкания. Ноум разворачивается и уходит к своему каравану, снаряженному в Гаос: он хочет лично осмотреть грот с дверью к магическому источнику.

Я сажусь на лошадь, и ко мне приближается Генерал.

— Мы обо всем позаботимся. Вам будут докладывать о любых изменениях, — говорит он.

Я моргаю. Приказы, обязательства, гордость — вот теперешняя суть Генерала.

Порыв ветра вплетает в мои распущенные локоны кружево снежинок. Я пытаюсь удержать на губах улыбку, но чем дольше Генерал говорит о моем путешествии, тем труднее мне сохранять решимость и хладнокровие. Я вновь превратилась в маленькую послушную королеву. Я буду идеально спокойна и бесстрастна — буду той, кем гордится Генерал.

— Понимаю, почему вы так поступили, — тихо произношу я, прерывая поток его слов о новых рудниках, которые откроют в мое отсутствие. — Понимаю, почему вы скрыли все от Мэзера и от меня и почему все сейчас перевернулось с ног на голову. Но есть то, чего я не понимаю. Почему вам настолько претит то, какой я была? Почему, зная, как сильно я нуждалась в вашей любви, вы отказывали мне в ней? Потому что считали меня виноватой? — Я умолкаю. — Может, я и была виновата. Знаю, что принесла вам кучу проблем, но, клянусь вам… я постараюсь быть достойной королевой.

Генерал каменеет, его лицо становится бледным — он похож на ожившую статую.

— Ты ни в чем не виновата.

Я жду. Вдруг он скажет, что не испытывает и никогда не испытывал ненависти ко мне.

— Мы с нетерпением будем ждать вашего возвращения, моя королева, — с поклоном произносит он.

Не оглядываясь на тех, кто еще пришел со мной попрощаться, я дергаю поводья, понукая лошадь пройти вперед и встать во главе каравана.

Рядом останавливается Терон. Он наклоняется и накрывает своей ладонью мою. Этот жест заставляет меня посмотреть ему в лицо, на его теплую улыбку и золотистые волосы, развевающиеся на ветру.

— Все будет хорошо, — заверяет Терон.

— Сомневаюсь.

Он пожимает плечами.

— Мы сможем. Найдем ключи, утрем моему отцу нос и вернем мир.

Я бросаю на него досадливый взгляд.

— Твой оптимизм раздражает.

— Но не означает, что я не прав, — ухмыляется он.

Обернувшись, я смотрю на толпу. Элисон идет к домам, Генерал — куда-то по своим делам, а Мэзер… Он стоит в окружении парней, слушая их вполуха и глядя на меня. Я отворачиваюсь, и вместе с Тероном мы едем по улицам Дженьюри.

 

11

Мэзер

Кабинет Уильяма нагонял тоску как ни одна другая из дворцовых комнат. Он располагался в задней части дворца, где когда-то был разбит сад. Если бы в кабинете имелись окна, то из них бы открывался вид на обледеневшие каменные фонтаны, замерзшие мертвые растения и покрытые снегом здания в южной части Дженьюри. Стены были заставлены пустыми книжными полками, два канделябра поддерживали груды оплывшего воска. Стол и три стоящие рядом с ним кресла были завалены свитками и бумагами. Когда бы Мэзер ни зашел сюда, здесь всегда царил беспорядок.

Кроме него в кабинете находились Бреннан Крю и пожилая женщина по имени Дебора — глава Дженьюри. Оба старательно держались от Мэзера подальше, чему он был премного благодарен.

Фил, раздобывший у корделлианцев еще пару-тройку бочонков с элем, еженощно угощал тех, кто не принимал участия в дворцовом праздновании. Пить-то было весело, но как только наступало утро…

Мэзер прижал руку к вене, пульсирующей на виске. Наутро голова раскалывалась от дикой боли, глаза словно выдавливало из глазниц, тело было вялым. Он прислонился к одной из полок и, морщась, старался удержать в желудке съеденный за завтраком хлеб. Хвала снегу, из-за отъезда Миры утреннюю тренировку винтерианских бойцов отменили. Сегодня Мэзеру вряд ли бы удалось провести занятие.

В комнату с кружкой в руках скользнула Элисон. Он ожидал от нее добродушных подшучиваний, но она молча подошла к нему и протянула кружку, прежде чем он успел стряхнуть с себя туман похмелья.

— Выпей, — велела она.

Мэзер покосился на нее, потом — на кружку.

— Я… что?

Элисон приложила прохладную ладонь к его влажной щеке.

— Выпей, — терпеливо повторила она.

Так она обихаживала их и отправляла на задания, когда они жили в лагере. Мягко, но непреклонно показывая свою веру в них. Ненавидеть Уильяма было легко. На ненависть к Элисон у Мэзера не хватало сил.

Он поднес кружку к губам и сделал большой глоток. Гадкий вкус обжег горло. Он будто хлебнул жижу из полежавших на солнцепеке яиц или протухшего мяса. Закашлявшись, Мэзер согнулся в три погибели: стоило сделать неверный вдох, и его бы стошнило.

— Что это? — выдавил он.

Элисон сжала его плечо.

— Средство от твоего недуга. Оно избавит тебя от головной боли и тошноты. А будешь снова пить — вспомни, какой у него восхитительный вкус. Но это же больше не повторится? — По тону было ясно, что возражений она не потерпит.

Элисон еще раз погладила его по щеке.

— Выпей его, милый. До последней капли.

Мэзер уселся на потертый ковер, подняв облако пыли. Сквозь полуопущенные веки он посмотрел, как Элисон смахнула бумаги с кресла и села рядом с Деборой. Та, кинув на него взгляд, неодобрительно покачала головой. Бреннан, привалившийся к книжным полкам, напротив, еле сдерживал улыбку, явно наслаждаясь мучениями Мэзера.

Поймав взгляд Элисон, Мэзер понял, что преподнесенный ею напиток был больше наказанием, чем лекарством. И, что уж тут скрывать, он вообще удивлялся, как ему спускали с рук подобное поведение целых четыре дня.

К счастью, дверь в кабинет снова отворилась, и вошел Уильям. Все присутствующие в комнате приосанились — за исключением Мэзера, который кулем осел на пол и давился омерзительным варевом из кружки. Даже маленькие глотки не спасали от гадкого вкуса.

Уильям прошел к столу, выдвинул кресло и замер, словно решая: садиться ему или бежать вон из комнаты. Его лоб прорезали морщины, угрюмое лицо заливала бледность. Такой Уильям был знаком Мэзеру. Он поставил кружку на пол, поднялся и шагнул к столу. Однако спросить ничего не успел.

— Это собрание созвал капитан Крю, — начал Уильям. — И я удивлен, что король Ноум не отложил свою поездку, чтобы присоединиться к нам.

Бреннан расправил плечи.

— Мой король желает обезопасить Тадильский рудник и находится на пути в Гаос. Он оставил меня с подробными указаниями относительно будущего Винтера перед лицом счастливых изменений.

Мэзер застонал. Пусть он больше не король, но как же его бесили эти бесполезные политические маневры. Все в этой комнате прекрасно понимали, что находка магического источника означает лишь очередную западню для Винтера. Но никто не мог возразить Бреннану, потому что это стало бы вызовом Ноуму.

— Мой король решил, что сейчас не в интересах Винтера готовить собственную армию, — продолжал давить Бреннан. — Винтер под защитой Корделла, и потому все свое внимание и силы вы отдадите строительству и рудникам. Королевство возрождается, и ему необходимы стабильность и рост экономики. С этого момента вы прекращаете все тренировки.

Генерал стиснул пальцы на спинке выдвинутого кресла, только этим выдав свой гнев.

— Мы не можем согласиться с этим решением без одобрения королевы.

Мэзер чуть не рассмеялся.

— Мы не можем согласиться с этим решением вообще!

Оба, Бреннан и Уильям, метнули в него взгляды: Бреннан — с презрительной издевкой, Уильям — с молчаливой просьбой придержать язык.

Мэзер моргнул, уверенный, что зрение подводит его. Конечно же, Уильям поддержит его в этом вопросе. Конечно же, он не позволит Ноуму еще туже затянуть удавку.

Бреннан стряхнул с рукава невидимую соринку.

— Одобрение вашей королевы не имеет ни малейшего значения. В этом вопросе мой король непреклонен. — Он поднял взгляд на Уильяма. — После инцидента на церемонии подчиниться будет в интересах самого Винтера. Я должен вернуться к своим людям. — Бреннан направился к двери. — Спасибо, что уделили мне время.

После ухода Бреннана в комнате повисло молчание. Мэзер не знал, что делать, и не сводил глаз с Уильяма. Он надеялся, что тот выскочит из кабинета за капитаном и выскажется. Но Генерал лишь опустился в кресло. Мэзер не мог больше сдерживаться:

— Вы же знаете, что Ноум хочет нас ослабить!

Уильям вышел из ступора.

— Разумеется, знаю, — рявкнул он. — Как думаешь, почему такой указ мы получили после отъезда королевы? Он не хотел столкнуться с возможным отказом нашего накопителя.

— Нашего накопителя? — оторопел Мэзер. — Вы это о Мире?

— Именно так мы и должны ее воспринимать, — нахмурился Уильям. — Как нашу связь с накопителем. Именно так управляются мировые королевства. Их монархи — всего лишь связь с магией, а правят ими избранные люди. Мы теперь — мировое королевство.

— Мира убьет Ноума, когда узнает о его указе, — не успокаивался Мэзер. — Она никогда не согласится на это. Мы должны продолжать обучение, наплевав на Ноума.

Уильям покачал головой.

— Если мы пойдем против их указа, то лишь навредим себе еще больше… — Он замолчал, поморщившись при воспоминании о церемонии.

Услышав, как Ноум отреагировал на изменения в оплате долга, Мэзер еще сильнее возненавидел себя за то, что улизнул с празднества. Он должен был остаться, пойти за Мирой, поддержать ее. Но он действительно хотел уйти из ее жизни.

— Мы будем выполнять этот указ, пока не найдем способ обойти его, не бросив Ноуму открытого вызова, — продолжал Уильям. — Определи тренирующихся бойцов в помощь строителям и рудокопам. Ни один винтерианец не поднимет меча, пока я не отдам соответствующего приказа.

— Вы хотите сказать: пока Ноум не отдаст соответствующего приказа? — угрюмо бросил Мэзер.

Костяшки пальцев Уильяма побелели.

— Не смей говорить со мной в таком тоне. В отсутствие королевы я — глава Винтера, и ты будешь мне подчиняться.

Элисон с Деборой хранили молчание, и Мэзера душило накопившееся за много лет желание возразить Уильяму. Может, не стоило всегда так безоглядно подчиняться ему? Может, стоило больше походить в этом на Миру?

— Вы поэтому позволили ей уехать? — В гнетущем молчании Мэзер вдруг осознал, как сильно ему хочется, чтобы Уильям разозлился на него. Но Уильям молчал.

Мэзер скользил взглядом по обветренной коже его лица, и слова Фидж медленно доходили до него. А ведь она права. Уильям действительно несет на себе такой груз вины, что отказывается видеть то, что причиняет ему боль. Люди, которые окружают Мэзера, пойманы в паутину угрызений совести. И эта паутина их всех погубит.

— Разумеется, нет, — в конце концов отозвался Уильям. — Наша королева уехала, потому что собирается сделать то, что должна, — собрать союзников. Уж ты-то должен разбираться в политике.

Мэзер скривился. Да, должен. Но в эти мгновения он чувствовал вину и внутренне содрогнулся.

— Вы стыдитесь того, что потерпели поражение в борьбе за Винтер шестнадцать лет назад, но еще больше должны стыдиться того, что не обладаете смелостью признаться себе в этом. Я не собираюсь закрывать на это глаза. И не стану таким, как вы.

Он прошел мимо Деборы, ошеломленно прижавшей ко рту ладони, мимо Элисон, смотревшей на него, но не проронившей ни слова. Они дали ему уйти. Все. Так же, как дали уйти Мире. Потому что им слишком больно их видеть.

* * *

На улице стоял ровный гул строительства. Мэзер поспешил к тренировочному амбару. Мимо сновали мужчины с ведрами гвоздей и женщины, толкающие тачки с древесными отходами. Люди болтали о том о сем, обсуждая повседневные проблемы, как будто всегда только так и жили. Дойдя до двери амбара, Мэзер остановился. На ум вдруг пришла печальная мысль: большинство винтерианцев такие же, как Уильям? Они тоже пытаются скрыть шрамы на душе?

Мира не должна была уезжать. Если бы Мэзер мыслил здраво, то не ушел бы так просто из ее комнаты четыре дня назад. И не избегал бы ее с того дня, таскаясь каждый вечер к Филу и парням. Он бы разыскал ее, где бы она ни находилась, и уговорил бы остаться в Винтере ради их королевства. Ради него.

Мелькнуло воспоминание о том, как он уже однажды потерял Миру. Как в ужасе смотрел на Ирода, который поднимал с земли ее безвольное тело, на его перекошенное усмешкой лицо. Тогда Мэзер мог только кричать, пока корделлианские солдаты тащили его обратно в Битай.

Больше он ее не подведет. Мэзер зарычал, поймав себя на этой мысли. Винтер. Больше он Винтер не подведет. А о Мире теперь не ему волноваться. Если только как о королеве.

Мэзер толкнул дверь в амбар. Тренировки должны были начаться час назад. Все, устав ждать, мерили шагами помещение. В отличие от Фила, Холлиса, Трейса, Кифера и Эли — те радовались выпавшим минутам отдыха. Злость погасила похмелье Мэзера — хотя скорее это сделал мерзкий напиток Элисон. А вот парни все еще выглядели помятыми и обессиленными.

Мэзер сунул руки в карманы.

— Корделл приказал немедленно прекратить тренировки.

По амбару прокатился недовольный ропот. Мэзер открыл рот, чтобы разделить собравшихся на две группы, которые будут помогать в строительстве и на рудниках. Он пытался придумать достойную причину такого решения. Но в голове было пусто, и он стоял, уставившись на трещины в ветхом деревянном полу. И чем дольше он молчал, тем растеряннее переглядывались винтерианцы. Наконец они стали расходиться, тихо и озадаченно переговариваясь между собой.

— Из-за чего это вдруг? — спросил Фил, когда в амбаре остались только те, с кем они собирались каждую ночь.

Мэзер оторвал взгляд от пола.

— Наказание.

— Забавно, правда? — заметил Кифер, провожая взглядом проходящих мимо корделлианцев.

Те зубоскалили, заглядывая в амбар, и понимали, насколько слаб Винтер. Насколько он сломлен.

Сидевший на бочке Трейс уткнулся лицом в колени.

— Что в этом забавного?

Кифер передернул плечами.

— Мы дома, но ощущение такое, будто мы по-прежнему в Бикенди. Перебиваемся кое-как под гнетом чужого королевства.

Фил вздрогнул и вздернул горестно опущенную на грудь голову.

— Это не… — Он запнулся и пару секунд молчал, приоткрыв рот. — Здесь лучше. Мы свободны.

— Зря мы надеялись, что королева будет чем-то отличаться от Ангры. И вообще от знати, — продолжил Кифер. — Их всех больше заботит своя роскошная жизнь, чем скромные подданные.

— Она не такая.

Мэзер пожалел о вырвавшихся словах, стоило им слететь с языка. Кифер тут же воодушевился: он явно ожидал от Мэзера именно такого ответа. Даже вечером, когда большинство из них расслаблялось под действием эля, Кифер всегда злобно смотрел на него. Мэзер не мог винить Кифера за это. Им всем необходимо было кого-то ненавидеть.

— А похоже, что такая, — возразил Кифер. — Где она сейчас? Отправилась нежиться в объятиях никчемных королевств Примории, пока мы тут пропиваем свои дни? — Он глумливо отвесил поклон. — Бывший король Мэзер, прошу, пригласите меня на ваш пир. Отвесьте мне тарелочку щедрот вашей милой королевы.

Кровь ударила Мэзеру в голову.

— Замолчи.

Кифер засмеялся.

— Признайся, сам-то ты отведал щедрот нашей королевы?

Трейс поднял голову, Фил вскочил с пола, даже Эли пораженно моргнул, уставившись на брата. Холлис весь подобрался, и Мэзер понял, что у него есть поддержка, реши он сцепиться с Кифером. Он сделал несколько глубоких вдохов. Поведение Кифера — внешнее проявление происходящей в его душе борьбы. Они все устали, им всем больно, и драка тут ничем не поможет. Но как же было бы приятно подраться!

— Оставь Миру в покое, — попытался утихомирить он Кифера. — Ты обязан ей жизнью.

— Миру, — хмыкнул Кифер. — Называешь ее по имени. Она ведь не знала о том, что она королева, когда вы были маленькими? Она считала тебя королем. Великий король Мэзер! Она, наверное, исполняла любое твое желание.

— Заткнись!

— Да признайся уж. Приятно думать о том, как кто-то помыкал ею, пока мы торчали в лагерях.

Мэзер бросился на него. Он почувствовал удовлетворение от того, что Кифер открылся и дал возможность выместить на нем злость. Размахивание тренировочными мечами не особо помогает выпустить пар. Настоящая драка, болезненные и точные удары помогают куда лучше. И как только Мэзер врезал кулаком в челюсть Киферу, все его тревоги и волнения испарились. Пусть даже и на краткое мгновение.

От удара Кифер отлетел к стене и, оглушенный, повалился животом на пол. Подождав пару секунд, чтобы противник пришел в себя и приподнялся на руках, Мэзер дал ему коленом по шее — рассчитав силу, чтобы ее не сломать, — и локтем по спине. Кифер распластался ничком, хватая ртом выбитый из легких воздух. Мэзер выкрутил ему руки за спиной.

— Перестаньте! — закричал Эли.

По плечам Мэзера забарабанили слабые удары, а потом кто-то отбросил Эли в сторону. Мальчишка упал на пол и испуганно уставился на брата, Мэзера и Холлиса.

— Не лезь, — прорычал Холлис, и Эли съежился.

Холлис схватил Кифера за волосы и резко поднял его голову. Тот вскрикнул от боли. Мэзер восхищался тем, что винтерианец так долго держался, но, когда Холлис заговорил, в нем с новой силой поднялась ярость.

— Ты видел, как Светила убивали твою мать, — зашипел Холлис, и в каждом его жутком и страшном слове была такая боль, что Мэзер забеспокоился за жизнь Кифера, хотя сам же выворачивал ему руки. — Ты видел, как они убили не только ее, я в этом уверен. Как ты смеешь говорить такое о человеке, который спас твою жалкую шкуру?

Кифер застонал, напрягаясь под руками Мэзера, и Холлис, напоследок хорошенько приложив его головой об пол, поднялся. Мэзер выпустил руки Кифера и отошел от него.

Эли подполз к брату, но отшатнулся, когда Кифер на него зарычал. Трейс с Филом смотрели на Холлиса и Мэзера. В их глазах теплилась гордость.

Мэзер провел ладонью по лицу. Остальные из тех, кто тренировался, возможно, и стали бы со временем неплохими солдатами, но из этих парней действительно вышли бы прекрасные бойцы. Кто знает, когда Ноум отменит приказ. И не пожелает ли он навечно оставить Винтер в подорванном, ослабленном состоянии.

Мэзер по очереди оглядел парней. Вместе с ним их было всего шесть человек. Им как-то удавалось тайком сбегать вечерами, чтобы напиться, а утром никто не обращал внимания на их похмелье. В суматохе строительства и открытия новых рудников о них даже не вспомнят.

— Новый приказ, — произнес он, и стоявшие перед ним парни встрепенулись и вытянулись в струнку, привлеченные серьезностью его тона, ярким блеском глаз и улыбкой. — Мы не будем подчиняться чужим указам. Мы будем диктовать свои.

 

12

Мира

Из Дженьюри до столицы Саммера — Джулая — два дня хода по реке Фений. Она раскинулась достаточно широко, чтобы по ней было легко передвигаться на судах между рекой Лэнгстоун на западе и морем Дестас на востоке. А Корделл как единственное граничащее с морем королевство Гармонии владеет немаленьким флотом. Ноум плавает в Винтер и обратно на собственном хорошо оснащенном фрегате. Однако мне, проведшей всю жизнь в бегах от Ангры, не представлялось ранее возможности испытать на себе все «прелести» плавания. Корабли я видела лишь издалека, стоя на причале, когда Финн несколько лет назад выторговывал бочонок соленой рыбы.

Для нас Ноум снарядил крохотную шхуну с командой из восьми человек. Всем вместе нам на ней тесно, зато так проще следить за ящиками с драгоценными камнями, при виде которых у корделлианцев загораются глаза. Они прекрасно знают, что эти ящики делают на судне и что они олицетворяют собой — мои бессильные потуги свергнуть Ноума, пока мы ищем ключи. Каждый раз, как я вижу на их лицах насмешку, у меня сводит живот.

Хотя мутит меня по другой причине: из-за идущей от реки гнилостной вони и качки, от которой позеленела Дендера. Воздух пропах рыбой и затхлостью стоячей воды. Паруса трепещут на ветру, река лижет узкую лодчонку волнами, качая нас туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда.

Когда наши с Дендерой желудки уже готовы сдаться, не в силах больше терпеть эту пытку, шхуна пришвартовывается на северо-востоке Саммера — в самом крупном порту королевства. Нам нужно закупиться провизией, прежде чем отправляться в столицу — Джулай.

Я схожу на твердую поверхность причала, чуть пошатываясь. Терон поддерживает меня, и его пальцы сжимаются на моих бедрах сильнее, чем это требуется. Я высвобождаюсь из заботливых рук и вижу промелькнувшую на его лице обиду.

— Все в порядке, — заверяю я дрогнувшим голосом.

Терон понимающе улыбается.

— Тебя будет пошатывать некоторое время, — говорит он. — Передвижение по воде может давать странный эффект.

«Потеря равновесия после качки — наименьшая из моих проблем», — думаю я, наблюдая за тем, как сошедшие на берег Несса, Дендера и остальные винтерианцы осознают, какие мучения их ждут впереди.

Я никогда не бывала в Саммере, но в Ранийских прериях, где провела все свое детство, солнце палило так нещадно, что я решила: если мне когда-нибудь придется приехать в Саммер, то сильно страдать от зноя я не буду. Сейчас я понимаю, как ошибалась. Жар здесь поднимается от самой земли. За портовым городом открывается пугающе безжизненный пейзаж, который руками попрошайки, высохшими и растрескавшимися, тянется к голубым небесам, моля хотя бы о капле воды.

Когда четверо солдат возвращаются из города с двумя крытыми повозками и лошадьми, я чуть не рыдаю от облегчения. Моя винтерианская кровь закипит, если я буду торчать под палящим солнцем. Тело изнывает, тоскуя по холоду. Касающийся кожи жаркий воздух словно иссушает меня, выпивая жизненную силу. Любая живность здесь должна быть не менее жестокой и суровой, чем само солнце, ведь родиться тут можно разве что из чистого упрямства.

Я мало что знаю о Саммере. Накопитель в этом королевстве подчиняется мужской линии крови. Это бирюзовый камень, вправленный в золотой браслет и доставшийся в наследство нынешнему королю — Симону Пребену — от его отца, умершего четыре года назад.

Саммер — крупнейший поставщик вина и… рабов. Его экономика зиждется на тех же основах, что и королевство Ангры. Отличие лишь в том, что Саммер использует в качестве рабочей силы не только людей, привезенных из других королевств, но и своих жителей. Я видела саммерианских торговцев живым товаром — безжалостных охотников на людей. Только Яким и Спринг продавали Саммеру рабов, остальные королевства Примории находили работорговлю омерзительной.

Мне тревожно. Почему магический источник привел нас сюда? Я не смогу спокойно смотреть на то, что Саммер делает с людьми, со своей собственностью. Я уж молчу о том, что Саммер косвенно поддерживал Ангру, покупая рабов у Спринга.

Может, мне удастся быстро найти ключ или орден, и я не задержусь здесь надолго. Но что я ищу? Подсказка, заключенная в рисунке — лозы в огне. Вряд ли подсказку нужно воспринимать так буквально. Искать просто виноградные лозы? Или просто огонь? Раньше я бы поговорила об этом с Тероном. Узнала, как он истолковывает этот рисунок. Но теперь я не могу ему доверять.

Мы перекладываем груз в крытые повозки и выдвигаемся на юг. На мой взгляд, мы едем чересчур медленно. Я ерзаю на лошади, пытаясь найти удобное положение. Гофрированное платье неприятно липнет к коже. К счастью, Дендера позволила мне снять тот шерстяной кошмар с высоким воротником, что я надевала перед отъездом из Винтера. От одной мысли о том, чтобы ехать по такой жаре в тесном и плотном платье с длинными рукавами, у меня перед глазами пляшут черные пятна. Однако я недолго наслаждаюсь тем, что мои руки обнажены. Вскоре солнечные лучи начинают терзать светлую кожу, радостно и жадно вгрызаясь в такой сочный и лакомый кусочек.

И как будто одной жары мне недостаточно, через час пути солдаты Терона, не слезая с лошадей, достают плотные накидки. Одна из них падает на мои колени.

— Если я спрошу, для чего мы их надеваем, то мне вряд ли понравится ответ? — спрашиваю я Терона, который накидывает на плечи плащ.

Один солдат разматывает веревку и соединяет всех нас, привязывая ее к лукам седел.

— Да, — отвечает Терон, и его напряженный голос побуждает меня поспешно накинуть плащ.

Мгновением позже налетает сильный порыв ветра, который приносит короткое облегчение, а затем новое испытание. Вокруг вздымаются и беснуются тучи песка, крохотные песчинки на шквалистом ветру уподобляются кинжалам. Чтобы защититься от них, я плотнее закутываюсь в плащ. Лошади, привыкшие к песчаным бурям, как и все саммерианцы, устало тащатся вперед, связанные веревкой. Я закрываю лицо накидкой до самых глаз, прикрываю веки и пригибаю голову под неослабевающими порывами ветра, яростно воющего в уши.

К тому времени как он стихает, я уже примерно понимаю, что испытывает саммерианец в нашу винтерианскую метель: ощущения, прямо противоположные тем, к которым нас подготовила мать-природа. С моей накидки густым потоком струится песок.

Прищурив глаза, я смотрю на испещренное оранжевыми полосами лицо Терона. На мой злобный взгляд он отвечает пожатием плеч.

— Я думал, ты знаешь о песчаных бурях.

— Знаю. Но не думала, что мы столкнемся с одной из них в нашем коротком путешествии. Неплохо было бы меня предупредить.

Он смахивает со щеки песок и сбрасывает с плеч накидку. Мимо проходит солдат, развязывающий веревку.

— Визит в Саммер нельзя назвать полным, если тебя не настигла песчаная буря. Так мне говорили, — отвечает Терон, пытаясь утихомирить мое недовольство улыбкой.

Конечно, у него получается, и я возвожу глаза к небу.

— Надеюсь, больше сюрпризов не будет.

И тут же мой внутренний голос начинает кричать об опасности.

Песок осел, открыв взгляду тень окружающего нас жалкого леса. Тощие остроконечные деревья взрезают своими вершинами небо, кусты усыпаны шипами размером с мой палец. А на деревьях, как птицы на насесте, сидят разбойники, поджидая ни о чем не подозревающих путешественников.

Я выкрикиваю предупреждение, и разбойники осыпаются с деревьев, точно песок. Сверкающие на солнце лезвия ножей отбрасывают блики на их лица. Они одеты в красные рубахи, темно-рыжие штаны, широкие у колен, но плотно облегающие щиколотки, их головы покрыты оранжевыми платками. Пару секунд спустя мы уже окружены, наши люди стоят наготове с оружием. Разбойники молча наблюдают за нами, выставив ножи.

Пальцы рефлекторно сжимаются от желания выхватить оружие, но я сохраняю спокойный и невозмутимый вид. Королева не будет сражаться. Она встретит угрозу разумно и дипломатически.

— Стоять! — кричит один из разбойников.

Корделлианцы заключили меня в кольцо, встав плечом к плечу и повернувшись лицом к нападающим, но я все вижу. Та, что отдала приказ, стоит прямо рядом со мной. На замотанном шарфом лице видны только блестящие карие глаза. Взгляд разбойницы останавливается на мне, и глаза широко раскрываются от удивления.

— Кто… — пораженная, она опускает свое оружие, и остальные разбойники следуют ее примеру. — Винтерианцы, — спустя мгновение выдыхает она. Бросает взгляд на дорогу и недовольно сводит брови.

С южной дороги за нашими спинами поворачивает караван. Грузные буйволы тащат за собой три повозки, вздымая копытами пыль и песок, оседающий на их длинной шерсти. Эти повозки похожи на своеобразные ящики на колесах, с двумя погонщиками на каждой и охраной из дюжины саммерианских солдат. Они медленно едут по дороге, приближаясь к нам.

Девушка цедит сквозь зубы ругательства. Я вижу, что другие разбойники уже испарились. Она никак не реагирует на их исчезновение, поднимает руку и снимает с головы платок. Вокруг ее лица рассыпаются тугие рыжие кудри. У саммерианцев волосы столь же необычного цвета, что и у винтерианцев. Они словно окунули свои пряди в закатное солнце, и те горят теперь у них на голове ярким багрянцем.

Девушка улыбается, глядя на меня снизу вверх. Выражение ее лица изменилось, и милая улыбка стерла даже малейшую тень злости.

— Королева Мира?

— Что тут происходит? — рявкает Хенн подле меня. — Кто вы…

— Приношу свои извинения, — обрывает его девушка. — В этих землях разбойничают грабители, и мой долг — избавить от них мое королевство. Я — Кэридвен Пребен, сестра Симона. — Она коротко кланяется и выпрямляется так быстро, что кудряшки на голове подпрыгивают.

Кэридвен смотрит на приближающийся караван. На лице у нее мелькает тревога, но я не успеваю понять, чем она вызвана.

— Я — принц Корделла, Терон. Имею честь сопровождать королеву Винтера, жаждущую поведать о своем королевстве всему миру. Ваш брат должен знать о нашем визите.

Я чуть рот не раскрыла, таращась на него. Интересно, я лгу с таким же уверенным видом?

— Мы с вами уже встречались в Вентралли, — продолжает Терон. — Если не ошибаюсь, вы были там послом при дворе короля Джессе Донати?

Лицо Кэридвен бледнеет. Она отворачивается от Тероне как раз в тот момент, когда нас достигает саммерианский караван. На ее губах появляется натянутая улыбка.

— Вот наконец и вы, — говорит она, махнув рукой ближайшему саммерианскому солдату. — Лейтенант, проводите наших гостей в Джулай.

Солдат удивленно моргает, пораженный то ли встречей с ней, то ли ее приказом, то ли нашим появлением в Саммере. Кивнув, он внимательно оглядывает нас. Когда он останавливает свой взгляд на мне, его глаза широко раскрываются, но в них отражается не замешательство, а… восхищение.

— Да, принцесса, — отзывается он, не сводя с меня глаз. — Король с нетерпением ждет встречи с нашими гостями.

В знак благодарности Кэридвен взмахивает рукой и направляется к роще, из которой бросилась на нас со своими людьми.

— Принцесса, — зовет ее лейтенант с такой довольной улыбочкой, что мне становится не по себе. — По приказанию вашего брата, на случай, если вы повстречаетесь нам, мы должны сопроводить вас в Джулай. Если пожелаете, можете помочь нам с охраной каравана.

Кэридвен замирает на пару секунд, после чего разворачивается с безмятежным лицом.

— Конечно, лейтенант, — шагает она к нему. — Однако, боюсь, мне придется взять вашу лошадь.

Улыбка сходит с губ лейтенанта, но он послушно спешивается. Кэридвен тут же запрыгивает в седло и направляет караван вперед.

— До Джулая четыре часа пути, но когда мы приедем во дворец, вы получите кров и пищу, — говорит она нам.

Наш караван вновь пускается в путь, возглавляемый Кэридвен и замыкаемый саммерианцами. Я смотрю на Терона.

— Ты с ней знаком?

Он неопределенно хмыкает.

— Не то чтобы. Несколько лет назад я навещал в Вентралли кузена. Кэридвен находилась там в качестве посла, и я помню, в какое восхищение меня привело то, что королевство Гармонии принимает при своем дворе представителей королевства Сезонов. Мне не выпало возможности пообщаться с ней, и теперь я об этом жалею. Надо было выведать у нее, как ей удалось так долго оставаться в Вентралли.

— Ты можешь спросить ее об этом сейчас, — замечаю я.

Генерал никогда не говорил, что Саммер посылал послов в другие королевства. Королевства Гармонии время от времени направляли друг другу своих представителей, ну а Сезонам это мешала делать война. Но принцесса Саммера Кэридвен каким-то образом убедила королевство Гармонии принять ее как равную себе. Она ведь ненамного старше меня. Ей самое большее восемнадцать или девятнадцать лет, но ей удалось преодолеть предрассудки своего королевства. Принцесса даже нашла способ совершать облавы на разбойников, хотя она — сестра короля. Кэридвен — саммерианка и посол, принцесса и солдат одновременно.

Я, щурясь, смотрю на горизонт, пытаясь выделить ее фигурку из остальных силуэтов. Быть может, Саммер поможет мне в том, на что я не смела даже надеяться.

* * *

Когда спустившаяся ночь окутывает королевство, мы проезжаем тесное скопление поселений, окружающих Джулай. В тавернах звенит музыка и смех, но никто не бродит среди зданий, никто не высовывает носа из ореола света за окнами и дверями. Сначала кажется, что жители просто укрылись от ночи, но потом я замечаю, что Кэридвен придерживает лошадь, удаляясь от каравана, и периодически кидает взгляды на саммерианских солдат. А вдруг жители прячутся вовсе не от ночи?

Джулай кардинально отличается от маленьких поселений. Он не окружен стеной, лишь на одном берегу маленького притока Фения лепятся друг к дружке разномастные здания из песчаника.

Огонь горит в установленных на крышах огромных костровых чашах, в разведенных на площадях кострах и даже изрыгается факирами, не давая чернильно-черной ночи вторгнуться на нескончаемую вечеринку Джулая.

Этот город — воплощение вечного праздника. Все улицы запружены людьми с пламенными и буйными волосами, как сам огонь, и кожей кремового оттенка. Они на заплетающихся ногах переходят от здания к зданию, громко хохоча и вымаливая у лоточников вино. Рубиновая жидкость хлещет рекой, переливаясь через края кружек и кубков, пятная землю кровавыми лужами. Женщины в кружевных юбках и корсетах подпирают дверные проемы ветхих домов. Зияющие дыры незастекленных окон в песчаных стенах открывают вид на карточные столы и чашки для бросания игральных костей. Такое ощущение, будто все тут пришло в упадок из-за невозможности надолго прервать вечеринку.

Коналл с Гарриганом едут справа и слева от меня и Нессы, держа наготове клинки. Но никто не пытается остановить нашу процессию — наоборот, все словно избегают нас. Ни на секунду не забывая о причине нашего приезда, я внимательно и напряженно разглядываю строения, которые мы проезжаем. Ключ может быть где угодно. Вдруг кому-нибудь из людей это известно? Что, если вот это полуразвалившееся здание стоит здесь веками и прячет в своих глубинах ключ? Откуда мне начинать поиски?

Кэридвен стоически пересекает океан людей, словно и не видя их. Она едет во главе саммерианских солдат, достаточно близко от меня, чтобы я заметила, как напрягается ее лицо каждый раз, когда рядом раздается чье-то улюлюканье, слышится приглушенный смех или свист.

Короли Саммера известны тем, что мало заботятся о своих подданных и редко используют магию накопителя для их благоденствия. Они, конечно, не управляют сознанием людей, как это делал Ангра, заставлявший тех наслаждаться убийствами и мучениями врагов, но они окружают их не менее пагубными плотскими удовольствиями. Бесконечные жизненные услады привели к тому, что армия Саммера стала предметом насмешек, города пришли в упадок, а экономика держится исключительно на доходах, которые приносят вино, азартные игры и бордели. Когда Генерал на занятиях рассказывал нам о Саммере, я реагировала на его истории почти так же, как Коналл и Гарриган, рычащие сейчас на всех встречных саммерианцев. Как смеют они наслаждаться дурманом счастья, когда вокруг страдает столько людей?

Если Джулай — вечеринка, то дворец — ее сердце. Мы въезжаем в открытые ворота, и охраняющие их солдаты, расслабленно прислонившиеся к стене, бросают на нас равнодушные взгляды. Перед нами простирается дворцовый двор, широкий и пыльный, с конюшней по правую руку. Дворец представляет собой мешанину из зеленых виноградных лоз, несгибаемых шипастых растений и осыпающегося песчаника.

Кэридвен спрыгивает с лошади и передает ее конюху.

— Добро пожаловать в Пребенский дворец, — говорит она, махнув на него рукой. На ее лице отражаются те же эмоции, что испытывала я, впервые увидев Дженьюрианский дворец: печаль, удрученность и больше всего усталость. Она быстро подавляет эти чувства. — Я распоряжусь о том, чтобы вам приготовили комнаты.

— Король Симон захочет встретиться с ними как можно скорее, — возражает лейтенант.

Кэридвен внимательно оглядывает нас, а потом со злостью смотрит на лейтенанта.

— Мне бы не хотелось беспокоить братца на его пирушке политическими вопросами, — резко отвечает она и поворачивается к нам. — Знакомство может подождать до завтра. Я соберу вас в полдень.

Лейтенант заходится смехом — грубым и отрывистым, перекрывающим хор несмолкаемых криков и барабанную дробь. Оцепенев, я издаю мысленный стон. Почему я понимаю все только сейчас, когда слышу смех лейтенанта при слове «собрать»? Эти солдаты — саммерианские собиратели, работорговцы. И их повозки забиты людьми.

 

13

Мира

Внутренняя часть Пребенского дворца ничем не отличается от наружной — пыльная, ветхая и запущенная. Жара тут ощущается не так сильно — то ли к ночи понизилась температура, то ли песчаник удерживает прохладу. Коналл и Гарриган с такой досадой и раздражением сравнивают Пребенский дворец, доведенный до плачевного состояния своими же хозяевами, с нашим, разрушенным во время войны, что моя собственная злость немного утихает. Мысленно я уже готовлюсь к встрече с королем Саммера и думаю о том, с чего начать поиск ордена и ключей.

Большинство правителей любят в качестве демонстрации силы и мощи выставлять напоказ сокровища своего королевства, в особенности высокопоставленным гостям из других королевств. Ноум доказывает это своими нелепыми золотыми деревьями. Возможно, Симон проведет нас по самым древним и бережно хранимым местам, покажет нам здания, которые выдержали испытание временем и в которых таинственный орден мог припрятать свои реликвии. Мне нужно быть милой с королем Саммера, если я хочу попасть туда. Я же после всего увиденного уверена, что возненавижу его так же сильно, как ненавижу Ноума, если не сильнее. Эти мысли мешают мне морально подготовиться к встрече. И когда наступает утро, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не взять с собой шакрам. Облачаясь в легкое платье, я чувствую себя без оружия почти обнаженной. Но брать шакрам на политическую встречу… Даже я понимаю, что это плохая идея.

Моя комната уютна, чиста и нарядна, хотя ночью дворец показался мне настоящей развалиной. В костровой чаше весело потрескивает огонь, разожженный слугами, несмотря на солнечное утро. Кровать под балдахином застелена огненно-рыжими покрывалами. Вокруг расставлены резные столики и кресла: их ножки красиво завиваются или расходятся солнечными лучами.

Вскоре после того как я заканчиваю одеваться, в мою комнату заходит Дендера. Я ожидаю увидеть на ее лице гордость за правильно выбранный наряд, но она, завидя меня, останавливается и вздыхает.

— Герцогиня? — говорю я.

Ее глаза вспыхивают.

— Хенн, Коналл и Гарриган будут с тобой, но… — Замолчав, Дендера поворачивается к дорожному сундуку, который они с Нессой набили одеждой. Порывшись в нем, она достает белую рубашку и плотные черные штаны. Морщась, словно ей не по душе то, что она собирается сказать, Денера говорит: — Надень это. И возьми с собой хотя бы нож. Что-то маленькое, что можно спрятать.

Я с изумлением гляжу на нее.

— У меня сегодня день рождения?

— Что? Нет. Я… — со страдальческим стоном она кидает мне одежду. — Я не доверяю этому королевству.

— Уверена, что смогу тут где-нибудь отыскать шакрам, — усмехаюсь я.

— Нож, — повторяет Дендера и всплескивает руками. — Ладно. Ты все равно меня не слушаешь. Шакрам, нож, сабля… Может, просто наденешь доспехи?

Я смеюсь, и на ее губах появляется мягкая улыбка. Если бы можно было поймать это мгновение и спрятать в мой пустой медальон, то магия, сотворенная им, стала бы гораздо могущественнее силы магического источника.

Дендера помогает мне снять платье и уходит, давая время переодеться. Я замираю, положив ладонь на нож Хенна, оставленный Дендерой. Королева Винтера, вооруженная. Но если уж Дендера — само олицетворение приличий и добродетели — считает, что в данной ситуации мне лучше вооружиться…

Я хватаю клинок. Рукоять уютно устраивается в ладони, приятная тяжесть металла навевает воспоминания о гораздо более смертоносном оружии. Просовывая руки в рукава рубашки, я осознаю, что упустила возможность спросить у Дендеры, где мой шакрам. Однако если он остался в Винтере, то сейчас помочь мне ничем не может. Как бы там ни было, я впервые за несколько месяцев вооружена и одета как в прежние времена. Подходя к двери, я ощущаю, насколько легче мне дышится. В Саммере неожиданно стало не так уж и душно.

* * *

Дендера с Нессой без лишних уговоров соглашаются остаться в своей комнате. Я была бы рада их компании, но Коналл с Гарриганом и так напрягаются при мысли о том, что им придется охранять меня в этом королевстве. Если им еще придется присматривать за сестрой… Она будет в большей безопасности, находясь в комнате, а не расхаживая со мной по Джулаю. Дендера останется приглядывать за ней.

Я присоединяюсь в коридоре к Хенну, Коналлу и Гарригану. Несколько корделлианских солдат стоят неподалеку на страже помещения, в котором сложены ящики с драгоценными камнями. Дверь соседней с ним комнаты отворяется, и из нее выходит Терон. Прикрыв глаза, он потирает виски.

— Только не говори мне, что ты вчера отведал саммерианского вина, — обращаюсь я к нему.

Принц, поморщившись, поднимает на меня взгляд и выдавливает слабую улыбку.

— А в твоей комнате они бутылочку вина не оставили? — Его улыбка становится шире, и он проводит ладонью по лицу. — Мне просто плохо спалось. Разные мысли донимали.

«Какие мысли?» — хочется спросить мне, но я и так знаю ответ. О договоре. О встрече с Симоном. О поиске ключей. Те же самые мысли, какими забита и моя голова.

Моргнув, Терон оглядывает меня с ног до головы.

— Неплохо, — замечает он.

— Спасибо, — фыркаю я. — О таком комплименте мечтает каждая девушка.

Он качает головой и пожимает плечами. Какофония звуков, встретившая нас вчера вечером, стихла, в коридорах не слышно ни музыки, ни смеха, ни барабанной дроби. Тишина непривычна и неуютна.

— Я предполагал, — наконец отвечает Терон, — что в этом королевстве нам многое может показаться… ненормальным. Носить здесь платья — не лучшая идея.

В бледных глазах Хенна отражаются отблески горящего в чаше огня.

— Принц хочет сказать, что в Саммере уважают личное пространство других людей так же, как его уважал генерал Ирод Монтего.

Вздрогнув, я потрясенно смотрю на Хенна, небрежно привалившегося к стене, словно он ничего важного сейчас не сказал. Он просто прямо и открыто озвучил положение дел, но меня потряхивает при упоминании имени генерала из войска Ангры.

Терон кивает на комнату, которую охраняют его солдаты.

— И лучше не разъезжать по королевству с нашим добром. Если только ты не видишь в Саммере достойного союзника Винтера.

— А что насчет другой причины нашего здесь присутствия? — наклоняюсь я к нему.

Он не успевает ответить, так как в конце коридора появляется Кэридвен в одеянии, разительно отличающемся от того, в котором мы встретили ее вчера. Я чуть не принимаю ее за одну из придворных дам Саммера. Оранжевая ткань окутывает ее ноги, поднимается вверх, обхватывая торс, и завязывается на шее. Затянутый поверх ткани кожаный корсет сочетается с сандалиями, шнуровка которых доходит до самых колен.

Кэридвен останавливается рядом со мной, всем своим видом выказывая недовольство.

— Мой брат продолжил вчерашнюю вечеринку за стенами дворца и попросил вас встретиться с ним в городе.

— Конечно. — Терон выпрямляется и расправляет плечи. — Спасибо, принцесса, — добавляет он, цепляясь за формальности при ее видимом безразличии. Нет, не безразличии, а… досаде.

Кэридвен лишь еще больше хмурится.

— Идемте. Экипажи готовы.

Терон удивленно приподнимает бровь, но Кэридвен уходит, не дожидаясь нашего ответа. Остальные — Коналл, Гарриган, Хенн, Терон, группка корделлианских солдат и я — чуть ли не рысцой бежим за ней. Она ведет нас по освещенным огнем коридорам, и в его оранжевом свечении песчаные стены дворца кажутся теплыми и обволакивающими. Мы спускаемся по лестнице на два пролета вниз и трижды поворачиваем налево, прежде чем принцесса останавливается.

Вдоль стен стоят столики, а на них — вазы с роскошными розовыми гибискусами. Во дворе, где рядами высажены тощие деревца, мельтешат конюхи, поднимая облака рыжей пыли. За дворцовой стеной высится Джулай, такой же пыльный и песчаный.

Кэридвен оборачивается к нам.

— Принц Терон, позвольте мне остаться с королевой Мирой наедине. Мне бы хотелось поздравить ее с возрождением королевства. Кареты ждут прямо у входа.

Терон недовольно сводит брови и, повернувшись ко мне, кладет ладонь на мое бедро. Я сжимаю его руку. Мне тоже нужно переговорить с Кэридвен наедине.

— Я быстро, — обещаю я и поворачиваюсь к Хенну, Коналлу и Гарригану: — Все хорошо. За пару минут со мной ничего не случится.

На их лицах написано сомнение. Хенн переводит взгляд с меня на пустой коридор.

— Мы будем рядом, — говорит он мне.

Коналл с Гарриганом следуют за ним, и, помедлив, Терон удаляется вместе со своей охраной. Как только они уходят, Кэридвен одаряет меня таким же неодобрительным взглядом, какой частенько бросал в мою сторону Генерал. Ее брови нахмурены, челюсти сжаты, глаза насторожены.

— Принц из Гармонии? — шипит она так тихо, что я едва различаю слова.

— Что?

Неопределенно пожав плечами, Кэридвен скрещивает руки на груди.

— Королева Мира, — как ни в чем не бывало начинает она, повысив голос. — Ваш накопитель было нелегко вернуть.

Я невольно касаюсь медальона.

— Принцесса, что…

— Как и ваше королевство, — продолжает она, растянув губы в фальшивой улыбке. — Как и людей. Я полагаю, такая правительница, как вы, должна понимать всю их ценность.

— Конечно, — медленно произношу я, не совсем понимая, к чему она клонит.

Кэридвен выпрямляется и озирает коридор так, словно может видеть раскинувшееся за его стенами королевство.

— Правители Саммера никогда не ценили ни своих, ни чужих подданных. Мое королевство заклеймено этим позором, но в то время как одни воспринимают клеймо как страшный шрам, другие видят в нем модный аксессуар.

— Мне хорошо известно, чем занимается Саммер, — киваю я.

— Уверены? — Кэридвен придвигается ко мне. Ее карие глаза подведены золотой краской, которая спиралью уходит к вискам и блестит при каждом ее движении. — Ведь мой брат устроил вашу с ним встречу в городе как раз для того, чтобы показать, как далеко простираются его торговые отношения. Он спросит, не желаете ли вы сделать свой вклад в нашу… — она умолкает, приподняв уголок губ, — экономику. И как? Вы пожелаете его сделать?

Мне требуется лишь мгновение, чтобы понять значение ее слов. Я отстраняюсь, потрясенно раскрыв рот.

— Он… что? Он хочет, чтобы я продавала ему своих людей?

Кэридвен улыбается.

— Я рада видеть ваше отношение к этому вопросу, королева Мира. Мир полон людей, которые не ценят того, что ценим мы с вами. Мы же с вами ценим одинаковые вещи?

— Да.

— Мой брат может быть крайне убедителен. Надеюсь, ваша решимость непоколебима.

— Вы даже не представляете, насколько упрямой я могу быть.

— Если бы для того, чтобы быть хорошей королевой, нужно было одно упрямство, то я бы правила миром.

Кэридвен отворачивается и идет к выходу.

— Вы поджидали тот караван, чтобы освободить сидящих в повозках людей? — спрашиваю я.

Она резко останавливается, ее плечи напрягаются. Если принцесса намеревалась освободить тех рабов, то, конечно же, не хочет, чтобы об этом кто-то узнал. Но если ей настолько претит деятельность ее брата, то, возможно, она именно та, кому я смогу доверять. Она сумеет противостоять моим врагам и поможет отыскать ключ или орден Искупителей раньше Корделла. Раньше Терона. Даже думать об этом больно. Кэридвен разворачивается ко мне лицом — половина его залита светом, а половина остается в тени.

— А она и умна к тому же, — задумчиво произносит она и, стремительно приблизившись, прижимает что-то к моему животу.

Кинжал. Как она умудрилась спрятать его в своем наряде?

— Не все в этом мире обладают силой, которую заслуживают, — низким хриплым голосом произносит она. — Не злоупотребляйте своей.

Я опускаю руку на ее ладонь, лежащую на рукояти кинжала, и слегка сжимаю.

— Я не имею ни малейшего желания злоупотреблять своей силой, принцесса, и лишь хотела предложить вам свою поддержку. Я знаю, что значит сражаться за свободу своего королевства.

Кэридвен моргает. На ее лице сначала отражается потрясение, потом ужас, затем на губах появляется холодная и жесткая улыбка. Она высвобождает свою руку из моей и убирает кинжал.

— Что ж, посмотрим, королева Мира. Наслаждайтесь Саммером.

Она уходит, и стоит ей переступить порог, как рядом со мной появляется Терон в сопровождении корделлианских солдат.

— Что случилось? — спрашивает он.

— Думаю, я только что нашла себе подругу, — улыбаюсь я.

Где бы Симон ни устроил с нами встречу, место это оказывается не близко. Миновав несколько улиц, мы останавливаемся у четырехэтажного здания, готового посоперничать своей древностью с дворцом. Его наружная часть говорит о долгих годах, проведенных в жестоком и жарком климате. В попытке скрыть жуткую ветхость балконы украшены багряными шелками и букетами оранжевых и красных цветов. Благодаря этому здание кажется внушительным и величавым, тогда как дворец выглядит совсем заброшенным.

Внутри оно еще более прекрасно, чем снаружи. Стены гладкие, углы отделаны панелями из кремового камня и золотой лепнины. Вытянувшийся перед нами коридор посверкивает радужными красками натертого пола, у десятков задрапированных альковов стоят растения с клонящимися вниз листьями.

Я пораженно моргаю, не веря своим глазам. Весь Саммер находится на грани разрухи, но только не эти хоромы? Почему? И что там внутри?

Ответ приходит, когда в одном из альковов отодвигается занавеска. Оттуда выскальзывает женщина и плавной походкой направляется к лестнице в другом конце коридора. От потрясения у меня чуть глаза из орбит не вылезают. Она полностью обнажена! Гарриган даже закашлялся от шока. Коналл бросается ко мне, но, осознав, что никакой угрозы нет, ограничивается тем, что поджимает губы и яростно смотрит по сторонам. Терон так сильно краснеет, что его кожа приобретает бордовый оттенок. Это так забавно, что я еле сдерживаю смех.

А вот Кэридвен никак не реагирует на случившееся. Она с каменным лицом доходит до середины коридора и коротко кивает спешащему поприветствовать нас мужчине. Мои спутники молча идут за ней, в разной степени шокированные и испытывающие неловкость.

Из альковов выходят еще несколько человек. За распахнувшимися занавесками обнаруживаются бесстыдно одетые женщины, похожие на тех, кого мы видели прошлым вечером в городе, и полуодетые мужчины. Большинство развалились в креслах или на кроватях, разбросав в стороны руки и ноги. Волосы у них взлохмачены, а одежда помята. Клиенты явственно разнятся по своему положению — тут и облаченные в шелка аристократы, и крестьяне в грязных лохмотьях.

Это бордель. Который, видимо, лишен предрассудков в отношении общественного положения посетителей. Какая терпимость! Судорожно вздохнув, я благодарю судьбу за то, что не взяла с собой Нессу. Даже представлять не хочу, что бы сделали Коналл с Гарриганом, если бы их невинная сестренка очутилась вдруг в таком месте.

От жары и духоты лоб покрывается испариной, по позвоночнику струится пот. Полуденное солнце нагревает здание, а внутри оно не проветривается. Бордель напоминает печь, и мне так и чудится, что спящие мужчины и женщины с шипением начнут покрываться коркой, как мясо при обжарке.

Кэридвен доводит нас до алькова, расположенного в задней части дворца. Легкие занавески раздвинуты и открывают взгляду раскинувшиеся на блестящих шелковых подушках тела.

Принцесса взмахом руки приглашает нас внутрь.

— Мы пришли, — отрывисто говорит она и, протиснувшись между нами, направляется в обратную сторону.

Мы ошеломленно таращимся друг на друга. Терон приподнимает бровь.

— У меня такое чувство, что нам здесь не рады, — шепчет он.

— Может, так и есть, принц Гармонии, — улыбаюсь я ему.

Он закатывает глаза и, блеснув улыбкой, поворачивается к алькову. На подушках, как я понимаю, спят пять человек. Все они — сплошное переплетение волос, рук и ног, мерцающего атласа и поблескивающих золотых украшений.

— Король Симон, — произносит Терон.

Ни малейшего движения. Принц сжимает зубы.

— Король Симон Пребен, — зовет он громче.

Из людской массы приподнимается голова. Несмотря на то, что король увяз в паутине подушек и чужих рук и ног, совершенно очевидно, что он молод. Не так юн, как мы с Тероном, но ему не больше двадцати пяти. Багряные спутанные пряди падают ему на глаза, один из которых приоткрывается одновременно с раздавшимся глухим стоном. Король одной рукой касается своего запястья и через мгновение, вздохнув с облегчением, с любопытством смотрит на нас. Неужели он только что снял похмелье при помощи накопителя?

Симон смотрит на Терона, выгибает бровь, а потом глядит на меня.

— Чтоб мне сгореть! Уже утро?

Его лицо светлеет, и он вскакивает на ноги, тревожа спящих с ним людей. Те недовольно кряхтят, но Симон, не обращая на это внимания, перешагивает через распластанные тела, чтобы выбраться к нам. Сдавленно вскрикнув, я опускаю голову, чтобы не видеть представшего передо мной саммерианского короля. Как и повстречавшаяся нам несколько минут назад женщина, он полностью обнажен.

Симон или не замечает моей реакции, или игнорирует ее.

— Королева Мира! Я с таким нетерпением ждал…

Терон кашляет, невежливо перебивая его, и король хрипло смеется.

— О! — восклицает он, словно и вправду забыл, что не одет. — Я дико извиняюсь… Одну секундочку.

Слышится шарканье, сонное ворчание все еще спящих в алькове придворных, затем Терон тихонько толкает меня локтем — видимо, Симон уже оделся. Я впервые в жизни увидела обнаженного мужчину, и им оказался бестактный саммерианский король. Прелестно. Отважившись взглянуть на него, я вижу, что Симон затянул на поясе ярко-красную атласную ткань. Хотя назвать это пристойным одеянием язык не поворачивается.

— Королева Мира! — снова восклицает Симон и подхватывает со столика кубок. — Я давно уже не имел удовольствия принимать в своем королевстве винтерианцев. — Он широким жестом обводит бордель рукой с кубком. — Вот почему я подумал, что нам лучше всего познакомиться здесь. Вряд ли Саммер когда-либо представал перед вами во всем своем великолепии. К счастью, это легко поправимо. Сегодня в вашем распоряжении будет вся прислуга мадам Тиа! Сегодня вы присоединитесь к самому настоящему саммерианскому празднованию в этом дворце! Мы будем есть, мы будем пить…

Переваривая поток его слов, я осознаю, что он намеревается задержать нас здесь на целый день. Симон сует мне кубок, обливая вином свою руку. Темные капли покрывают браслет на его запястье, источающий ровное алое свечение. Накопитель Саммера.

Мне хочется сказать ему, куда он может засунуть этот кубок, но сквозь пелену шока пробивается зачаток здравой мысли: он нам не угрожает. Наоборот, проявляет радушие. Просто это не то радушие, в котором я нуждаюсь.

Будь милой, Мира. Я выдавливаю слабую улыбку.

— Благодарю, но не рановато ли для вина?

Симон осушает содержимое кубка, бросает его прямо на кровать и подмигивает мне.

— Нет, если ты в себя веришь. — Он задумчиво переводит взгляд за наши спины и как-то весь никнет. — А моя сестра не с вами? Гори пламенем эта девчонка! Раньше с ней было так весело. Она хоть представилась? Моя сестрица — самая несаммерианская саммерианка из всех возможных. Но когда она позволяет себе расслабиться, тогда держи вино при себе! Эта девчонка пьет, как лошадь. Тогда она становится настоящей саммерианкой.

— Король Симон, — прерывает Терон поток его излияний.

У меня чуть не вырывается вздох облегчения. Я, конечно, пока плохо знаю Кэридвен, но уверена, ее не особенно радуют откровения брата, рассказывающего всем, что она пьет, как лошадь.

— Мы приехали к вам с предложением. Не могли бы мы его где-нибудь обсудить? Где-нибудь вдали от городской суматохи? — Терон замолкает, поморщившись. — Я слышал, саммерианские виноградники — бесподобное зрелище.

Я хмурюсь. Виноградники? Что бы ни связывало магический источник или орден Искупителей с этим королевством, оно должно иметь для Саммера большое значение или быть таким же древним, как дверь к источнику. Поэтому Терон и хочет посетить виноградники. Некоторым из них уже несколько веков. Вырезанные на двери виноградные лозы в огне уже не кажутся мне бессмысленной картинкой.

Я опускаю взгляд в пол, вспоминая, с какой гордостью на лице Симон заявил: «Вряд ли Саммер когда-либо представал перед вами во всем своем великолепии». Не только виноградники ценны Саммеру. И может, вырезанное на двери изображение не стоит толковать слишком буквально…

Симон, пошатываясь, выходит из алькова и забрасывает руку на плечи Терона.

— Это действительно бесподобное зрелище! Мы поедем туда завтра, а сегодня… — Его налитые кровью глаза впиваются в меня, и он присвистывает. — Мне бы очень хотелось познакомиться поближе с новой винтерианской королевой. Разумеется, принимать принца Корделла — честь для меня, но, сам понимаешь, монархи Сезонов должны держаться вместе. Из чувства солидарности.

Его пахнущее вином дыхание вызывает у меня рвотные позывы. Мы гости в его королевстве, построенном на рабстве, и должны вести себя тихо и мирно. Он не сделал ничего плохого. Но вести себя тихо и мирно — значит одобрять отношение этого королевства к людям.

Словно в ответ на мои мысли одна из девушек в алькове садится. Благо она одета. Ее спутанные со сна волосы торчат в разные стороны — черные завитки вокруг темно-желтой кожи. Она не саммерианка. Она якимианка.

Ее глаза густо подведены золотистой краской, размазавшейся по щекам и лбу. Она приглаживает волосы и, почувствовав мой взгляд, приподнимает голову. Я стискиваю зубы. За размазавшейся золотой краской едва заметна маленькая метка на ее щеке. Под левым глазом выжжено клеймо в виде буквы «С». Обожженная кожа зажила и загрубела: девушка живет с этой меткой уже давно. И теперь уже никогда от нее не избавится.

Я обвожу взглядом коридор. Слуги прибираются и приводят в порядок альковы. В некоторых из них еще только просыпаются полураздетые люди. Большинство из них саммерианцы: россыпь огненных кудряшек, смуглая кожа, блестящие карие глаза. Я вижу лишь несколько человек из других королевств. И у всех на лице есть метка.

Саммер клеймит своих рабов. Слуги, провожавшие нас вчера вечером в наши комнаты, тоже были с клеймом? В темноте трудно было что-либо разглядеть, и, если честно, меня тогда волновали мысли о том, как уберечь привезенные с собой драгоценные камни. Меня занимали вещи, стоящие королевского внимания, а не те, которые привлекли бы внимание солдата. Меня пронзает чувство вины. Я должна радоваться, что вела себя как королева, но ощущаю лишь отвращение.

Однако рабы-якимианцы в борделе ничем не отличаются от рабов-саммерианцев: ни те ни другие не выказывают ни малейшего неповиновения или хотя бы недовольства своей жизнью. Король Саммера мог воздействовать на саммерианцев накопителем, чтобы они беспрекословно приняли свое положение, но никакое количество магии не помогло бы ему повлиять на людей из других королевств.

Эти якимианцы ведут такую жизнь столько лет, что разучились давать отпор? Где те, кто не принял подобную судьбу? Их, наверное, держат подальше от гостей, чтобы они не портили иллюзию вечного наслаждения. Чтобы любой посетитель из других земель видел мнимое совершенство. Точно так же поступал Спринг с рабочими лагерями Винтера, держа их в глубине страны, чтобы они не мозолили глаза остальному миру.

Все. Довольно. Больше я не выдержу. Я отворачиваюсь от Симона, все еще обнимающего Терона за плечи, и несусь к двери в конце длинного коридора. Моя охрана не отстает ни на шаг и, скорее всего, вздыхает с облегчением, радуясь нашему уходу.

Дверь подпирает Кэридвен, прищурив глаза и скрестив руки. Сколько она тут стоит, наблюдая за разворачивающимся спектаклем? Позади нее появляется раб-саммерианец и шепчет ей что-то на ухо. Когда я подхожу к ней, она отходит от двери.

— Прости ее, брат, — кричит она в глубь коридора. — Вчера вечером она жаловалась на жару… Ты же знаешь, наш климат тяжеловат для винтерианцев.

Я не оглядываюсь и, по правде говоря, давно бы выскочила из борделя, если бы Кэридвен не схватила меня за руку и не удержала.

— Кэри! — взбудораженно восклицает за моей спиной Симон.

Раздается шуршание, за ним — глухой стук: король врезался в стену в конце коридора и упал.

— Я думал, ты еще не вернулась. Ты тоже должна прийти на сегодняшнее празднование! Я соскучился, сестренка.

Он все еще пьян? По выражению лица принцессы трудно сказать, искренен Симон в своих словах или нет. Она ничего не отвечает, пока он поднимается.

— Да, глотни воздуха, королева Винтера!

Мне хочется рычать от злости, и Кэридвен наклоняет ко мне голову.

— Не глупи, — шипит она.

Я вырываю руку из ее хватки.

— Ты понятия не имеешь…

— Я не имею? — Она поджимает губы и понижает голос до шепота. — Да, ты права. Это же не я жила здесь девятнадцать лет. Я понятия не имею, что творится в моем королевстве. К примеру, я не знаю о том, что если ты выкажешь неприязнь к моему брату, то он отомстит. Если не хочешь, чтобы он стал привозить рабов из Винтера, — не показывай своего отвращения!

— Что? — выдыхаю я. — Он не посмеет.

Кэридвен фыркает.

— А что его остановит? Несколько лет назад король Каспар отреагировал на моего брата точно так же, как ты. Выскочил отсюда как ошпаренный, всем своим видом демонстрируя, как противен ему Симон. Несколько недель спустя я нашла группу отемнианцев, насильно засунутых в рабский дом на юге Джулая. Так что повторяю: не глупи!

— Каспар узнал об этом? — заплетающимся языком спрашиваю я.

Не знаю, может ли нас слышать Симон. Оглянувшись украдкой, я вижу, что он беседует с Тероном. Оторвав на секунду взгляд от короля, Терон приподнимает в улыбке уголки губ. Он отвлекает Симона. В груди растекается прохлада. Благодарность чуть-чуть смягчает боль, которую я по-прежнему испытываю в душе от его предательства…

— Их вскоре нашли, — говорит принцесса, не признавая, но и не отрицая того, что освободила их именно она. — Но те, кого клеймит Саммер, больше не могут жить прежней жизнью. Не рискуй своими людьми. Терпи моего брата… мирись с его поведением.

Я медлю у выхода, с трудом шевеля мозгами, затуманенными жарой и ненавистью к Симону. Всем сердцем желаю сломя голову бежать из борделя сразу в Винтер. Но Кэридвен права. Придется мириться с выходками Симона… пока. Разве не мне пришла в голову мысль, что в этом самом здании может находиться ключ? Я не могу уйти. Во всяком случае сейчас.

Меня мутит, и я с усилием сосредотачиваю взгляд на ярком свете, льющемся из открытой двери.

— Когда я вернусь, король Симон, — громко произношу я, — то хотела бы осмотреть этот… — не могу произнести слово, — дом.

Прочешу его в поисках ключа или намека на орден Искупителей, а потом сбегу.

— Прекрасно, — радостно кричит за моей спиной Симон. — Конечно!

Я выдыхаю. Губы Кэридвен изгибаются в подобии одобрительной улыбки.

— Почему ты помогаешь мне? — понизив голос, спрашиваю я.

Она переводит взгляд на говорившего с ней раба, ожидающего ее снаружи. Кивнув, он выходит со двора на улицу.

— Как сказал мой брат, королева Мира, — говорит она, делая шаг к двери, — из чувства солидарности.

 

14

Мира

Осмотр борделя занял три часа. Три часа!

В здании имеется три крыла, одно из которых было построено более четырехсот лет назад. В одном крыле обслуживают тех клиентов, которые любят женщин, во втором — тех, кто предпочитает мужчин, в третьем предоставляются услуги обоих полов. На верхнем этаже находятся отдельные апартаменты. Симон зарезервировал для нас комнаты, но его предложение уединиться в них встретило непреклонный и бесстрастный отказ. Терон сразу понял, почему я пожелала осмотреть этот дом, и изучал его внутреннее убранство с тем же вниманием, что и я. Но ни треклятые альковы, ни растения, ни скульптуры, ни напольная плитка не содержали в себе ни намека на то, что тут побывал орден Искупителей. Во всяком случае, никаких символов, подобных тем, что были на двери магического источника, мы не нашли.

После осмотра дома, во время которого мы постоянно сталкивались с обнаженными мужчинами и женщинами, я чувствовала себя уставшей, и Симон отпускает нас передохнуть до вечернего празднества. Если такие поиски ожидают нас в каждом королевстве, то, боюсь, это путешествие я не переживу.

* * *

Празднование, которое пообещал нам Симон, начинается сразу после заката. И снова Несса с Дендерой остаются во дворце, на этот раз не без причитаний Нессы.

— Может, если с тобой будет побольше свиты, он не будет таким… — Она умолкает, заламывая руки.

Я не обо всем им рассказала, но поведала достаточно для того, чтобы у Дендеры сложилось общее представление о моем отношении к Саммеру.

— Нет, оставайся здесь, — сжимаю я руку Нессы. — Я ненадолго.

Она ловит мой взгляд.

— Ты же расскажешь мне о праздновании? Когда вернешься?

Я закусываю щеку изнутри. Если вообще будет что рассказывать.

— Я скоро вернусь.

Несса опускает плечи и садится рядом с Дендерой в углу моей спальни. Она кажется… подавленной. Несса ожидала, что я возьму ее с собой? Даже если бы я и хотела, ее братья никогда бы подобного не допустили. И были бы правы. Несса тихо улыбается мне перед моим уходом. Ну вот, она в полном порядке. Это жара делает нас всех раздражительными.

Дендера позволяет мне остаться в моих ну никак не подобающих празднованию штанах и рубашке — сдержанных, но более уместных в Саммере, чем любое платье.

Я встречаюсь с Тероном и нашим сопровождением в коридоре. Обняв меня за талию, принц непринужденно просовывает большой палец в петлю на моем поясе. Я не противлюсь этому, пытаясь морально подготовиться к предстоящему.

Слуги ведут нас в зал для торжеств. Призывная дробь барабанов вибрацией отдается от песчаных стен. С улицы тоже доносится приглушенная барабанная дробь — в городе начинаются шумные вечерние празднования. Становятся слышны голоса и смех. Мы ныряем в арочный проход, и перед нами разворачивается вечеринка.

Мы оказываемся в огромном зале под открытым небом. Окаймляющие его колонны задрапированы оранжевым, красным и золотым шелками. Четыре яруса балконов упираются в густо-синее темнеющее небо. Огонь пылает в расставленных по углам костровых чашах, мерцает разожженными факелами на стенах, изрыгается факирами поверх тесно столпившихся людей. Повсюду звучат тосты и веселые крики. Слышится звон бокалов.

Если я считала, что в борделе жарко, то здесь настоящее пекло. Стоящий у стены факир изрыгает пламя, и я ощущаю, как тепло огня оглаживает мою кожу неверными, но настойчивыми пальцами. Винтерианцы окружены аурой прохлады, а от саммерианцев волнами исходит жар. Он обволакивает меня, безжалостно опаляя. Такая жара может свести с ума.

Терон ведет меня в зал, притягиваемый мелодией барабанов и беззаботным смехом. Мой взгляд мечется в толпе собравшихся: каждое клеймо в людском море для меня словно маяк. Рабов тут не меньше, чем свободных людей, — они подают еду и напитки или танцуют с придворными. Даже те, кто подает закуски, скользя с подносами над головами, похоже, наслаждаются происходящим.

Симон на этот раз одет и восседает на помосте, установленном в центре зала. Над помостом раскинут огромный оранжевый балдахин, в пульсации огней вспыхивают лучи солнца, вышитые золотой нитью. Симон возлежит с якимианкой, которую я видела утром. Заметив нас, она быстро шепчет ему что-то на ухо. Симон мгновенно переводит взгляд к подножию помоста и расплывается в улыбке.

— Королева Винтера! — вскакивает он, не удосуживаясь поприветствовать Терона.

Почему король Сезонов так беззастенчиво пренебрегает принцем Гармонии?

Корделл не торгует с Саммером, а значит, бесполезен для Симона. И король явно не стремится наладить с ним связи, потому как, спустившись с помоста, практически отталкивает Терона, чтобы обнять меня рукой за плечи.

— Мира! Могу я звать тебя по имени? — Симон хватает с подноса мимо проходящего слуги бокал и сует его мне.

Я принимаю бокал, только чтобы король не облил меня и не уронил его, разжав пальцы.

— Попробуй… не пожалеешь. Красное вино десятилетней выдержки. Восхитительное.

Он тянет меня вперед, пытаясь затащить под балдахин на помосте, но я упираюсь и, размякнув от жары, спотыкаюсь. «Не глупи», — эхом отдается в памяти голос Кэридвен.

— Благодарю, — выдавливаю я и высвобождаюсь из его хватки, прежде чем мы соприкоснемся с ним кожей. Его воспоминания я предпочту никогда в жизни не видеть. — Но принц Терон куда больший ценитель вина.

Он удивленно моргает, когда я впихиваю ему в руку бокал.

— Да, — соглашается он и обращается к Симону: — Я обожаю вино.

— Неужели? — улыбается Симон. — Ах да, Корделл ведь делает неплохой эль. — Он задумчиво щурится, снова повернувшись ко мне. Потом радостно щелкает пальцами, будто его осенила прекрасная идея. — Я знаю, чем соблазнить тебя, королева Винтера!

Я еле сдерживаюсь, чтобы не скривиться. Симон разворачивает меня и указывает на дальнюю стену.

— Еда! Столы, полные изысканных лакомств Саммера. Даже не говори мне, что не любишь поесть.

Его невинное предложение вызывает у меня улыбку, и Симон восторженно хлопает в ладоши, радуясь тому, что нашел то, чем меня можно «соблазнить».

— Идем, идем!

Взяв меня под руку, он направляется к столикам, даже не оглядываясь назад. Терону со своей охраной приходится следовать за нами. Он покусывает губы, сдерживаясь, чтобы не возмутиться из-за вопиющего пренебрежения саммерианского короля.

Столики с едой расставлены между двумя колоннами, задрапированными блестящей желтой тканью. За ними, у самой стены, потрескивает в чашах пламя. Его огненные языки вытягиваются на приличную высоту: полагаю, все это скорее часть декора, чем необходимость. Вокруг столов снуют слуги, наполняющие блюда и развлекающие гостей. Чуть в стороне факиры танцуют, выдувая изо рта трепещущее пламя и рисуя в воздухе красивые узоры огненными шарами на концах цепей. Слугам приходится подныривать под эти цепи и уворачиваться.

Симон с улыбкой любуется огненным шоу.

— Красота, правда? О, попробуй вот это — тушеный сладкий картофель с арахисом. И это! — указывает он на хлебную пиалу, заполненную комкообразной золотистой жижей. — Вкус этого блюда — само блаженство! — Симон машет рукой танцовщице: — Покажем нашим гостям истинное саммерианское празднование?

Лицо танцовщицы освещается яркой улыбкой. Она кивает и отходит к музыкантам, отбивающим на барабанах ровный однообразный ритм. Поняв, что от них требуется, они резко ускоряют темп — быстрые удары палочек извлекают из тамбуринов мелодию, которая пульсацией отдается в моем теле.

Факиры начинают танцевать — в одном ритме выдувают пламя и крутят цепями с огненными шарами на концах. Пламя, жар от него, притоптывание ногами, вращение бедрами, головокружительные узоры пламени и энергия танца гипнотизируют всех вокруг меня. Симона, его придворных, корделлианских солдат, даже моих собственных охранников и Терона, которые взирают на представление больше с благоговением, нежели со страстью саммерианцев. Сами танцоры — исключительно саммерианцы — улыбаются и смеются, поглощенные действом. Рабы не участвуют в представлении, но восторженно любуются им.

Наблюдая за танцорами, я замечаю, как то тут, то там дает трещину аура счастья. Одна из танцовщиц оступается и припадает к земле с болезненной гримасой на лице, неловко подвернув ногу. Однако улыбка возвращается на ее лицо, а тело продолжает двигаться в танце, будто ничего не случилось. По лицу другого танцора рекой течет пот, от рваного дыхания ходуном ходит грудь, но и он улыбается, сжав зубы и превозмогая себя.

Наслаждение, везде наслаждение… в конце концов, на нем Саммер и стоит. Но сколько этих улыбок сидящий рядом со мной Симон вызывает с помощью магии? Он радостно и одобрительно кричит, поедая нарезку из свинины и глядя на то, как его люди танцуют, преодолевая усталость и боль.

Я сжимаю руки в кулаки. Мое внимание привлекает дверь, завешенная нитями бус. Точнее, возникшая возле нее Кэридвен. Все остальные увлечены представлением. На меня никто не смотрит. Это мой шанс улизнуть. Меня пронзает такое сильное и неодолимое желание урвать кусочек свободы, что я хватаюсь за предоставленную возможность и действую прежде, чем успеваю все осознать. Глаза застилает цель: избавить Винтер от власти Корделла и найти ключ или орден раньше Терона. А Кэридвен — первый человек в Саммере, которому я, возможно, смогу доверять. Принцесса что-то говорит рабу, стоящему за ее спиной. Они вместе ныряют в арку.

Я бросаю взгляд на танцоров, которые по-прежнему двигаются в быстром ритме и, кажется, не собираются останавливаться. Зрители все еще зачарованы представлением. Я плавно делаю шаг назад и вливаюсь в толпу. Никто не замечает моего исчезновения. Меня переполняет ощущение, которого я не испытывала уже несколько месяцев: азарт перед какой-нибудь проделкой или миссией. Ощущение, что я могу быть полезна Винтеру.

Я проскальзываю через нити бус, закрывающие арку. Шум праздника затихает — темный коридор поглощает звуки. На стенах мерцают свечи, двери в другие комнаты приотворены, но я смотрю в дальний конец коридора — на торопливо удаляющуюся Кэридвен и ее спутника.

Я спешу вперед, уворачиваюсь от рабов, снующих тут и там с подносами. Кэридвен вместе с рабом заходит в комнату справа. Последовав за ними, я понимаю, что это не комната, а выход на улицу.

Запах сена, конского навоза и дыма от костра густо пропитал воздух конюшенного двора. Тишину нарушают случайные взрывы смеха и одобрительные или недовольные возгласы конюхов. Они напряженно склонились над столом с игральными костями и время от времени передают друг другу бутылку вина. Факелы освещают хозяйственные постройки вокруг дворца. Кэридвен не видно, но краем глаза я выхватываю мелькнувшую на крыше амбара оранжевую ткань и рыжие волосы. Она спрыгнула… за стену?

Куда собралась принцесса? Она без лишних вопросов могла бы выйти через парадные ворота. Мира-солдат без промедления бы последовала за ней. Но Мира-королева должна вернуться на праздник в надежде на то, что никто не заметил ее отсутствия. Она должна наладить отношения между Саммером и Винтером. Однако единственный саммерианский союзник, который мне нужен, находится где-то за пределами двора.

Приглушенная дробь барабанов говорит мне, что представление еще не окончено. К стене амбара придвинуты несколько ящиков, так что забраться наверх мне удается без труда. Я залезаю на крышу и делаю шаг вперед, чтобы получше разглядеть внешнюю стену. Может, Кэридвен вернется?

Меня покачивает от слабости и дурноты, жара иссушает тело с каждой выступившей на коже капелькой пота.

— Эй, винтерианка.

Я резко разворачиваюсь. Внизу стоят двое мужчин с грязными лицами и спутанными рыжими волосами. Один из них неприятно посмеивается.

— Твоя королева послала тебя шпионить за нами?

Остальные конюхи толпятся возле ящика, пристроенного вместо стола для игры в кости, попивают вино из стеклянных бутылок и наблюдают за нами. Меня обуревают два противоречивых чувства: беспокойство оттого, что я позволила им подкрасться к себе, и облегчение оттого, что они не поняли, кто я такая. Да и как можно было это понять? С чего бы это королеве Винтера лазить по амбарам в одиночестве посреди ночи. Разумеется, королева бы подобного не вытворила.

Кинжал жжет запястье, но я не вытаскиваю его. Не хочу, чтобы они так быстро обнаружили мое оружие. Сглотнув, я поднимаюсь повыше, чтобы конюхи не смогли сдернуть меня вниз. Вот только они могут залезть на крышу по ящикам. Меня начинает охватывать легкая паника, но я тут же прогоняю ее. Я вляпывалась в ситуации и похуже. С этим я справлюсь.

— Как быстро заметят твое отсутствие? — кивает мне один из конюхов. — Нам хватит времени повеселиться?

— Я практически уверена, что под понятием «веселье» мы с вами понимаем совершенно разные вещи, — огрызаюсь я, бросив взгляд на дверь во дворец. Пусто и темно.

Конюхи заходятся смехом.

— А у нее острый язычок!

— И что же ты еще умеешь делать этим язычком, а?

У меня дрожат ноги, и я еще дальше отхожу от края крыши, поближе к самому гребню. Сквозь страх пробивается ледяной комок магии, он поднимается вверх и встает поперек горла.

Пустой двор как будто замер и выжидает, окружив меня зловещей темнотой. В сознании вспыхивает образ Ангры, и я вспоминаю Эйбрил. Ужасные вещи не случаются в многолюдных местах, они случаются там, где есть только жертва и ее мучитель. Где никто не услышит ее крики.

— Постой, милашка! Мы просто хотим поговорить. Слезай к нам.

Я вытираю испачканный лоб и полной грудью вдыхаю душный, жаркий воздух. Ладони потеют еще больше. Этот пот кажется мне… кровью. В Эйбриле я ощущала на своих руках кровь, когда убила Ирода. Он смотрел на меня точно так же, как эти мужчины. Магия накопителя вспыхивает в груди прохладой, и я лихорадочно вытираю ладони о штаны, с трудом проталкивая воздух в легкие. Я бы сейчас что угодно отдала за холод…

Нет, я в порядке… Я в порядке…

На другой стороне крыши появляется тень. Развернувшись, я на секунду теряю равновесие и чуть не падаю, затем выдергиваю из рукава кинжал. Ужас накатывает на меня волнами, а страх иглами впивается в сердце. Я делаю выпад, но перед глазами все расплывается. Мои колени ударяются о крышу, кинжал скатывается вниз. Боль исторгает из меня тихий стон и… прохладу.

 

15

Мира

Чудесная прохлада течет по венам, заполняя меня от макушки до пяток. На одно мгновение это восхитительное ощущение затмевает собой все остальное, и я испускаю благодарный стон.

Перед глазами появляется лицо. Не Ангры, не Ирода… Кэридвен. Она хватает меня за плечи.

— Мира, — зовет она, и ее голос доносится словно издалека. — Успокойся!

В ушах с шумом пульсирует кровь, в легких отчаянно не хватает воздуха, будто по мне пронесся табун лошадей. Холод отступает, разум проясняется. Передо мной сидит Кэридвен, а с неба падает… снег?

Белые пушистые хлопья медленно кружат в воздухе между нами. Мы в Саммере… этого не может… не должно быть… На лице Кэридвен написано потрясение.

— Что ты сделала?

Я молчу, дрожа от холода и ужаса. На моих ладонях тает снег. Снег. В Джулае. Я сотворила снег в чужом королевстве. Магия накопителя может влиять только на определенное королевство и его жителей. Я не могу вызывать снег в Саммере. Тем не менее я сижу и наблюдаю за снежинками, испаряющимися на безжалостной жаре.

— Я… — начинаю я, подняв горсть снега. — Я не…

— Моя королева?

Я встаю на ноги и забираюсь повыше. Гарриган, стоящий на ящиках у стены, поднимает руку, чтобы поддержать меня, если я упаду. Его потное лицо все в грязи. Он оборачивается. Конюхи ушли, и лишь валяющиеся рядом с факелом пустые бутылки вина напоминают о том, что они здесь были.

— Они… ушли, — выдыхаю я. — Они не видели? Ты видел…

Я показываю на снег, но он растаял, и остались только лужицы.

— Они настолько пьяны, что если что и видели, то наутро забудут об этом. Но, моя королева… — Гарриган умолкает, и я уже внутренне содрогаюсь при мысли о том, что мне придется ему все объяснять. Но он лишь спрашивает:

— Вы в порядке?

Спасибо!

— Да, — отвечаю я, не задумываясь. Но в порядке ли я на самом деле?

Я потираю грудь, мягко касаясь затихшей внутри магии. Нет, я не в порядке. Кэридвен задумчиво смотрит на Гарригана, потом бросает взгляд на дворец.

— Я рада, что ты все-таки сбежала с вечеринки брата, — замечает она и упирает руки в бедра. — Но что ты сделала?

Кэридвен красноречиво смотрит на лужу под ногами, не произнося больше ни слова. Я слышу в ее молчании вызов. То ли она провоцирует меня признаться во всем самой, то ли собирается умолчать о произошедшем, чтобы в подходящий момент использовать это против меня. Не знаю, что у нее на уме, но мне сейчас не до этого.

— Я шла за тобой, — пожимаю я плечами. — Ты кажешься мне единственным здравомыслящим человеком в этом королевстве. Я хотела узнать, есть ли в Саммере тот, кто заслуживает дружбы Винтера.

Ну же! Спроси меня о моей магии. Кэридвен придвигается ко мне, не сводя с меня тяжелого взгляда.

— Почему же ты преследуешь меня, а не моего брата? Это он правитель Саммера, это он обладает силой.

Она чеканит последнее слово, но ничего не говорит о моей магии. Я отступаю. Мне так надоела политика и ее двусмысленность. Я устала, кожу неприятно стягивает от высохшего пота. Все, чего я сейчас хочу, — это сбежать в Винтер и зарыться в сугроб. Однако подобные желания могут привести к губительным последствиям, что я и наблюдала минуту назад.

— Мне нужна помощь, — слабым голосом произношу я. — И не от твоего брата. Хотя ты и не владеешь магией, но все равно помогаешь своему королевству…

Я пораженно замолкаю. Кэридвен помогает своим людям, хотя и не владеет магией. Вот чего я хочу! Я мечтаю править Винтером без помощи магии. Быть королевой, быть самой собой и не зависеть от непредсказуемой силы, что обрела пристанище в моей груди. Мы так долго боролись за возвращение магии Винтера, что я никогда не задумывалась о том, пойдет ли она нам во благо. Но теперь, зная все, я бы предпочла стать обычным человеком.

Кэридвен опускает взгляд на мой медальон. Когда она вновь смотрит на меня, я напрягаюсь, готовая к нападению.

— Хотя я и не владею магией? — эхом повторяет принцесса, обшаривая глазами улицу за стеной. На ее лице мелькает досада, и я прослеживаю за ее взглядом.

Из тени аллеи выходит раб, с которым Кэридвен ушла из дворца. Кивнув, он поднимает вверх три пальца и исчезает так быстро, что я бы и не заметила его, если бы принцесса не привлекла мое внимание.

Я поворачиваю голову и удивленно вскрикиваю. Кэридвен стоит вплотную ко мне и прожигает своими глубокими карими глазами.

— Ладно, королева Винтера… Хочешь знать, что я делаю? Этот мужчина организует побег для якимианской семьи из трех человек. Но ты же заметила тот чудный подарок, которым Саммер одаривает свою собственность? Клеймо с буквой «С»? С ним они не смогут вернуться домой. Яким тут же отправит их обратно. Всю оставшуюся жизнь они проведут в лагере для беженцев, вдали от цивилизации. Мы выручаем лишь несколько человек в месяц, чтобы не вызвать у Симона подозрений. Но, думаю, он о чем-то догадывается. Это единственный способ помочь этим людям, потому что я не владею магией.

У меня учащается пульс.

— Но ты бы использовала магию, если бы могла?

Кэридвен открывает рот, готовая сказать «да», но медлит.

— Почему ты спрашиваешь меня об этом?

Следовало ожидать такой реакции.

— Хочу узнать твою позицию в этом вопросе, принцесса. И тот ли ты человек… — кто поддержит мое стремление оставить магический источник закрытым, — которому я смогу доверять.

— Откуда мне знать, могу ли я тебе доверять?

— Справедливое замечание. — Я скрещиваю руки на груди. — Ниоткуда.

Кэридвен с удивлением и любопытством смотрит на меня. Затем снова кидает взгляд на пустую улицу внизу. Медленно и глубоко вздохнув, она потирает переносицу.

— Мой брат использует накопитель, чтобы облачные дни становились солнечными, — тихо говорит она. Ее плечи опускаются, выдавая сильнейшую усталость. — Это… замечательно. Наверное. Но еще он использует магию, чтобы предотвратить нежелательные беременности в своих борделях… Заметь, нежелательные для него, но не для самих рабов. Он делает все, что ему заблагорассудится… Раньше я бы все отдала, лишь бы иметь такую силу. Но теперь… нет. — Нахмурившись, она пожимает плечами. — Я бы не хотела менять свою суть. Я трачу столько сил на исправление того, что натворил мой брат. Я устала. Бороться с пламенем при помощи пламени? Поверь, это не сработает.

Уже через секунду Кэридвен угрожающе наклоняется ко мне — время откровений закончилось.

— Учти, если хоть слово из сказанного мной дойдет до Симона…

— Нет! — обрываю я ее. — Этого не случится. Я…

Она не хочет владеть магией. Разумеется, Кэридвен думает так, пока не знает о том, что есть возможность ее получить. Но мне нужно ей доверять. Мне нужна ее помощь.

Я вспоминаю страхи Ноума. Если мы будем расспрашивать о нем, то все без труда догадаются, что мы нашли магический источник. Мне плевать на мотивы, по которым Ноум хочет скрывать источник от остальных, но у меня есть собственные причины держать весь мир в неведении относительно нашей находки. Выходит, мне ближе цель Ноума, чем Терона. Отвращение к политике вспыхивает с новой силой.

— Я кое-что ищу, — начинаю я. — То, что может предотвратить… — конец мира, — усиление Корделла. И это, скорее всего, находится здесь, в Саммере.

— Саммер никогда не вел никаких дел с Корделлом. Ничего корделлианского здесь быть не может.

— Эта вещь не принадлежит корделлианцам… Но они ее тоже ищут. Мне необходимо найти ее первой.

На лице Кэридвен отражается полнейшее замешательство: брови недоуменно сведены, губы приоткрыты.

Застонав, я закрываю глаза и прижимаю ко лбу кулак.

— Если честно, я даже не знаю, что именно ищу.

Ключ? Орден? Да все что угодно. Но откуда же начинать?

— Так ты по этой причине приехала сюда? — догадывается принцесса. — А не для того, чтобы заключить союз с Саммером?

Открыв глаза, я всматриваюсь в ее лицо.

— Не могу говорить за Корделл, но я лучше нагишом попаду в песчаную бурю, нежели объединюсь с твоим братом.

Кэридвен смеется.

— Я бы помогла тебе, если бы могла, королева Винтера. — Она снова смотрит на лужи у наших ног, но молчит.

Да, она определенно хочет попридержать информацию о том, что я могу использовать свою магию в их королевстве. Ей выгодно иметь что-то против меня, чтобы я не вздумала ее предать. Мы обе чувствуем себя друг с другом неловко, но наш разговор — это только начало. Я рада и этому.

— Нам нужно вернуться во дворец, моя королева, — касается моего плеча Гарриган.

Его слова наводят меня на мысль, что двор слишком уж пуст. Гарриган правильно понимает мой вопросительный взгляд.

— Хенн остался во дворце на случай вашего возвращения. Коналл пошел обыскивать восточную часть двора.

— Вам нельзя было разделяться… — начинаю я, но тут же бросаю поучительный тон. Это мне нельзя было выходить на улицу в одиночестве.

Гарриган осуждающе поглядывает на меня.

— Знаю, — вздыхаю я.

Подхожу к краю крыши и спрыгиваю на ящики. Мы спускаемся на пыльную землю, и я с облегчением слышу приглушенные звуки продолжающегося празднования. Понятия не имею, как воспринял мое исчезновение Симон. Меня могли убить или сделать еще что похуже, если бы Кэридвен с Гарриганом не подоспели вовремя. Мне повезло, что, потеряв контроль над магией, я всего лишь вызвала снег. До сих пор не понимаю, как это получилось.

Мне нужны ответы. Нужно поскорее найти орден Искупителей. Я чувствую вину. Как тогда, когда привела в наш лагерь в Ранийских прериях людей Ангры. Генерал не хотел отправлять меня на миссию, но я убедила его и всех остальных, что справлюсь с поставленной задачей. В итоге я всех подвела, и нам пришлось покинуть лагерь.

Сегодня из-за моего безрассудства кто-нибудь мог пострадать. От моей опрометчивости все время страдают близкие мне люди. Мне казалось, я хорошо это уяснила. Стоит Кэридвен спрыгнуть к нам, как на место раскаяния приходит понимание, что я нашла помощника.

Вытерев пот со лба, я направляюсь к дворцовой двери. Что-то звякает под подошвой моего сапога, и, опустив взгляд, я вижу поблескивающую в свете факела почти пустую бутылку вина. Нахмурившись, я наклоняюсь к ней.

Финн как-то раздобыл несколько бутылок саммерианского вина. Мне удалось подбить Мэзера украсть одну из них. Опьянение стерло многие детали того дня, но я прекрасно помню, как выглядела бутылка. Полупрозрачное стекло имело темно-бордовый оттенок, края ярлыка разлохматились, и грязь покрывала горлышко таким толстым слоем, что мне пришлось отскребать ее, чтобы добраться до пробки.

— Надеюсь, они хотя бы насладились выпивкой, — проворчал Финн, когда они с Генералом нашли нас — пьяных и безудержно хихикающих. — Они выпили саммерианский портвейн пятидесятилетней выдержки.

Сказать по правде, всю бутылку опустошить мы не смогли. Мы осилили лишь четверть портвейна, вкус у него был мерзкий. Генерал больше разозлился на то, что Финн притащил в лагерь спиртное, нежели на то, что мы его выпили. Он в ярости расколотил бутылку и обругал Финна.

«Они выпили саммерианский портвейн пятидесятилетней выдержки».

У меня появляется идея.

— Сколько лет вы выдерживаете вина? — спрашиваю я Кэридвен.

Она видит бутылку у моих ног и отталкивает ее ногой.

— Это зависит от сорта вина. А что?

— У вас есть бутылка самого старого вина?

— Есть несколько бутылок и бочонков из самой первой партии. Их выдержка исчисляется столетиями. Что-то ты не казалась мне любительницей вин.

«Столетиями».

Это вино могло быть приготовлено тогда, когда орден прятал ключи. Я выпрямляюсь и, закусив губу, задумчиво похлопываю ладонями по бедрам. Насколько я могу открыться Кэридвен?

— Думаю… они могут мне помочь.

— Не сомневаюсь. Ни для кого не тайна, что у алкоголя есть свои преимущества.

Я усмехаюсь.

— Мне не для выпивки. Где они?

Смягчившись, Кэридвен снисходительно машет рукой.

— Иди за мной.

Шагнув за ней следом, я застываю.

— Подожди… Они здесь? Не в виноградниках?

— Конечно нет, — через плечо глядит на меня Кэридвен. — Лучшее вино королевства хранится в личных запасах моей семьи столько лет, сколько в Саммере светит солнце.

Я не ожидала, что все так просто, но Кэридвен продолжает путь, и я безмолвно следую за ней. Вернувшись во дворец, мы ненадолго задерживаемся, чтобы Гарриган сбегал и передал Хенну и Коналлу, что я в безопасности. К счастью, Кэридвен огибает шумное празднование, и мы темными коридорами доходим до лестницы, которая ведет в подземные недра дворца. С каждым шагом вниз жара спадает, мое тело наполняется энергией. Может, винтерианцам оставшуюся часть визита провести в Саммере под землей? Нам тут будет явно комфортнее.

К тому времени как ступени заканчиваются, мы выходим в широкий коридор. Мое тело гудит от адреналина, а глаза зорко оглядывают помещение, будто сам орден Искупителей может прятаться тут. Но стены окутывает тьма, и лишь наши тихие шаги эхом отдаются на много метров вперед.

Кэридвен зажигает фонарь. Язычок пламени освещает винный погреб. Бесчисленное множество деревянных стеллажей простираются во всех направлениях, выходя за пределы света фонаря. На каждом из них ровными и аккуратными рядами лежат покрытые пылью бутылки или бочонки. Резкий дубовый аромат пропитан тяжелым запахом времени, подтверждая, что это место пережило поколения смуты и войн, трудностей и борьбы. Место, остававшееся в неприкосновенности десятилетиями или — я очень надеюсь на это — веками.

— Добро пожаловать в винный погреб Пребенов, — провозглашает Кэридвен сухим тоном и кивком зовет за собой.

Она идет дальше, и отсвет ее фонаря пляшет на пыльных бутылках. Мы с Гарриганом молча следуем за ней, взметая пыль подошвами сапог. Налево, налево, направо, налево… Вряд ли я смогу сама найти дорогу назад. Этот погреб огромен. Возможно, он занимает под землей всю территорию дворцового комплекса. Чем дальше мы продвигаемся, тем толще становится слой пыли, тем сильнее в затхлом воздухе ощущается тяжесть прошедших столетий.

Наконец Кэридвен останавливается и взмахом руки указывает на стеллаж, который лично для меня ничем не отличается от любого другого. Его верхние ряды заняты бутылками, нижние уставлены маленькими бочонками.

— Самое старое из всех существующих вин, — сообщает принцесса, явно не в восторге от «сокровищ» своего королевства. — Для королей Саммера выдерживать вино — дело чести.

Потянувшись за одной из бутылок, я внимательно разглядываю ее в мерцающем свете фонаря. Мне страсть как хочется поскорее их все осмотреть, но я совсем не подумала о том, что для кого-то это вино представляет огромную ценность. Не могу же я просто взять и откупорить все эти бутылки. Да и есть ли в этом необходимость? Может быть, на нужной мне бутылке есть какой-нибудь знак?

Кэридвен усмехается, видя мои колебания. Хватает бутылку и сует мне в руки. Пыль поднимается маленьким облачком.

— Делай с ней что хочешь. Мой брат гордится своим винным запасом, но при этом совершенно не заботится о своих людях. Поэтому к его ценностям я отношусь с тем же трепетом, что и он — к моим.

Я обнимаю пальцами горлышко бутылки.

— Ему известно, что ты думаешь на сей счет?

Кэридвен горько смеется.

— Уверена, что известно. Но большую часть времени он пьян. И может лишь лениво задаваться вопросом, почему я такая брюзга. Так что ты ищешь?

Я переворачиваю бутылку вверх дном, верчу справа налево, оттираю от пыли, разглядываю со всех сторон… Не знаю, что я ищу. Возможно, печать ордена Искупителей. Я не свожу глаз с бутылки и ощущаю, как по горлу пробирается холодок.

— Мне бы не хотелось вовлекать тебя в это, пока не останется другого выхода. — Я смотрю на принцессу. — Мне кажется, тебе и своих проблем хватает.

Кэридвен хмыкает, принимая мой ответ. Я ставлю бутылку на место и беру другую.

Осмотрев дюжину бутылок, я не нахожу ничего, кроме толстого слоя пыли. Опустившись на колени, осматриваю бочонки. Гарриган держится у меня за спиной. Принцесса пытается мне помочь, но бросает эту затею после девятой бутылки и садится на пол, прислонившись спиной к деревянному стеллажу и свесив голову на грудь. Фонарь она ставит рядом с собой.

Я вытаскиваю первый бочонок, внутри которого плещется вино. Не нахожу на нем ничего необычного — ни печати Искупителей, ни заткнутого за обод ключа. Со вторым то же самое. И с еще одним. И еще.

Вытащив следующий бочонок, я провожу пальцами по его деревянной поверхности. Опять ничего. Моя уверенность тает как дым, когда я тянусь за очередным бочонком. Может, я ошибалась?.. Он прилип к полке и не поддается. Я дергаю его, но он не двигается с места. Кэридвен подползает ко мне, привлеченная тем, как качается полка при каждом тщетном рывке.

— Нужна помощь?

— Не знаю, — признаюсь я, пальцами обшаривая полку и пытаясь понять, почему бочонок прилип. Его держит что-то гладкое, типа воска.

Я задумчиво морщу лоб. Кто-то приклеил бочонок к полке? Зачем? Он ценен для Саммера? Или для кого-то другого? На каждом бочонке спереди есть пробка. Я могу выдернуть ее и, если я ошиблась, на меня хлынет вино. Если нет… Это «если» побуждает меня отодвинуться от бочонка. Одной рукой я опираюсь на каменный пол, а пальцами другой обхватываю пробку. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Кэридвен вскакивает на ноги и протестующе вскрикивает, когда я подаюсь назад, рывком выдергивая пробку. Принцесса застывает, вскинув в защитном жесте руки и ожидая худшего… Но ничего не происходит. Я потрясенно вздыхаю. В бочонке не было вина. Тогда что же там?

Принцесса хмурится, но ничего не говорит. Я снова подхожу к бочонку. Его крышка тщательно прилажена. Я встаю и с силой ударяю по ней каблуком. Дерево с оглушительным звуком трескается и разламывается на несколько частей. Я выдергиваю их, усыпая пол щепками и обломками. Мерцающий у ног Кэридвен фонарь отбрасывает тусклый свет. На самом дне бочонка расположен рычаг. Я чувствую, что прикасаться к нему опасно. Не трогай… Я сжимаю пальцами рычаг и изо всех сил дергаю назад.

Сначала он не поддается, и я наваливаюсь на него всем телом. Дерево стонет, под каменным полом что-то с грохотом сдвигается. Жар лижет мои сапоги, опаляет ноги, взбирается выше и выше. Все мое тело дрожит под внезапным натиском пожирающего его тепла. Пол уходит у меня из-под ног. Я стремительно перекатываюсь вправо, и надо мной в замешательстве склоняется Кэридвен.

— Назад! — кричу я, когда рокот и волны жара усиливаются. Прямо там, где стоит принцесса.

Я бросаюсь к ней и сбиваю ее с ног. Каменный пол между стеллажами расходится в стороны, образуя не очень широкое, но довольно глубокое отверстие. И если Кэридвен оказывается на твердой части пола, то я падаю прямо в эту дыру.

— Мира! — кричит она.

— Моя королева! — взвывает Гарриган.

Я повисаю, вцепившись пальцами в края образовавшейся ямы. Лицо трется о булыжник, в живот впиваются торчащие камни, тело дрожит, словно в лихорадке. Но я цела и невредима.

— Ты как? — хватает меня за запястья Кэридвен. — Держись…

Однако я не спешу помогать ей вытаскивать меня. Это может быть как-то связано с ключом или орденом. Либо же это злая шутка, подстроенная саммерианцами для любителей вина. Я оборачиваюсь. Подо мной мерцает огненное кольцо. Стены у ямы каменные, неровные и зазубренные, с торчащими то тут, то там булыжниками. Я не вижу никаких меток и снова смотрю на огненное кольцо. В самом центре что-то блестит.

— Подождите, — говорю я Кэридвен и Гарригану, опустившимся на колени, чтобы вытащить меня.

Они удивленно замирают, и, воспользовавшись этим, я выпускаю из рук край ямы. От неожиданности Кэридвен и Гарриган ослабляют хватку, и я падаю, свалившись у самой кромки огненного кольца, подняв тучу пыли.

— Моя королева! — в панике кричит Гарриган и набрасывается на принцессу: — У вас есть веревка? Лестница? Хоть что-нибудь?

— Прости, но мы не держим в винном погребе приспособления для лазания, — ворчит принцесса.

— Тогда принесите их!

— Да успокойся ты, винтерианец. Она в порядке! — Голос Кэридвен затихает. То ли она отошла от края ямы, то ли пошла искать веревку или лестницу.

— Держитесь, моя королева, — кричит мне Гарриган.

— Со мной все хорошо, — заверяю я его.

Я делаю осторожный шаг к центру огненного кольца. Дернув рычаг, я никак не ожидала, что пол обрушится, поэтому не хочу снова рисковать. Огонь вспыхивает чуть ярче, обдавая меня волнами тепла. По лицу катится пот, когда я наклоняюсь за лежащим в середине круга предметом. Это ключ. Старый, железный, в ладонь длиной, с рисунком для оттиска на печати. Столп света, бьющий в вершину горы. Символ ордена. Я не верю своим глазам. Я нашла ключ?

— Берегись! — кричит Кэридвен.

Рядом со мной шлепается веревка. От верхней части ключа тянется цепочка. Подцепив ее, я засовываю ключ в карман и хватаюсь за веревку. Дыхание сбивается в ожидании новых сюрпризов. Однако ничего не происходит, словно ключ сам желал, чтобы я его нашла.

Может, так оно и было. Когда я вылезаю из ямы, на Гарригана страшно смотреть: от беспокойства он весь посерел. Взяв меня под локоть, он помогает мне подняться на ноги и открывает рот, чтобы спросить, не пострадала ли я… Пол под нашими ногами снова дрожит и рокочет. Я разворачиваюсь. Ямы нет. Кэридвен указывает сначала на камни, потом на меня, а затем на бочонок вина:

— Что. Это. Было?

— Я… — Снег небесный, как ей все объяснить? Я вынимаю из кармана ключ и показываю, держа за цепочку. — Нашла то, что искала. Если тебе станет легче.

Покачав головой, принцесса прижимает пальцы к вискам.

— И искала ты?..

— Ключ, — отвечаю я.

Она фыркает, всем своим видом говоря: «Да что ты?!»

— Ключ к чему-то… ужасному. Древнему. И… — Я умолкаю, зажимая в пальцах цепочку.

У меня захватывает дух. Вихрь надежды бушует в груди. Я нашла первый ключ. Но… Беспокойство, которое не оставляло меня ни на минуту, возрастает с новой силой. Я смотрю туда, где только что находилась яма. Никакого жара, никакого отверстия. Словно их и вовсе не было.

Почему ключ спрятали в Саммере? Почему орден оставил один из ключей в этом королевстве Сезонов? Почему не в Отеме, Винтере или Спринге? Почему в Саммере, в Джулае, в винном погребе дворца?

Я оглядываю стеллажи. Древность этого помещения, пыль на бутылках, благоговение саммерианцев перед выдержанным вином — ну, Кэридвен не в счет — означало, что это место пройдет испытание временем. Вино веками было символом Саммера. Найдем ли мы другие ключи?

— Мира, — зовет меня Кэридвен, и я вздрагиваю.

Она оправилась от потрясения, и на ее лице написано то же самое выражение, когда я сотворила снег. Принцесса просчитывает, как можно использовать в будущем мои слабости. На какой-то миг я вижу в ней Ноума, но потом она вздыхает, устало потирает глаза и, качая головой, спрашивает.

— Ты ввязалась во что-то опасное?

Я открываю рот, чтобы ответить, но в тяжелой тишине погреба раздается отчаянный, полный ужаса крик. Я поворачиваю голову в его сторону. Я знаю этот голос.

— Терон.

 

16

Мэзер

— Расслабь запястье и на выдохе делай бросок. — Мэзер поправил руку Холлиса так, чтобы нож в его руке метил точно в мишень, нарисованную на стене. — Бросок совершает твоя рука, но ты должен ощущать его всем телом. Плечами, грудью, ногами. Давай.

Холлис на выдохе метнул нож. Тот, вращаясь, пролетел по воздуху и с глухим стуком вошел в стену в пяти линиях от центрального круга. Лицо у Холлиса разочарованно вытянулось, но он ничего не сказал и пошел к стене выдергивать нож.

— У него получается все хуже и хуже, — заметил усевшийся на столе Кифер.

Они находились в заброшенном доме. Стол придвинули к стене, освободив середину комнаты и загородив им дверь, чтобы никто ненароком не ворвался внутрь без предупреждения.

— Если думаешь, что у тебя получится лучше… — Мэзер протянул ему нож рукоятью вперед.

Кифер мотнул головой и устроился поудобнее: прислонился к стене и вытянул ноги.

— Вы угробите себя и без моей помощи. Капитан Бреннан непременно узнает о ваших тренировках, и тогда я с превеликим удовольствием посмотрю на то, как Бывший король Мэзер на своей шкуре прочувствует, как наказывают простой народ.

Мэзер опустил нож.

— Гад ты, Кифер.

— И всегда таким был, — отозвался тот, но Мэзер заметил, как болезненно скривились его губы.

Только эти редкие проблески глубоко таящейся боли останавливали Мэзера от повторения драки, произошедшей в амбаре. Он оглядел комнату. Холлис снова встал напротив цели. Слева, в нескольких шагах от него, Трейс с Филом спаринговались в жалком подобии круга для боя на мечах. Они нарисовали его углем, и линия стиралась после каждого поединка. Парни, уклоняясь от ударов тренировочных мечей на маленьком участке, топтались по ней сапогами.

Прошло четверо суток с того дня, как Уильям по приказу Ноума вынудил Мэзера прекратить боевое обучение винтерианцев. Сделал то, о чем еще недавно просил сам Мэзер. Но он-то имел в виду, что бесполезно тренировать мужчин, которые с трудом удерживают в желудках пищу. Пожилые винтерианцы были очень слабы. Мэзер не хотел, чтобы тренировки прекратились для всех. Если уж быть до конца честным, то он тогда многое наговорил сгоряча. Особенно Элисон, Уильяму и — снег небесный! — даже Мире.

Шестнадцать лет, проведенные в бегах и стычках с Ангрой, научили Мэзера тому, что даже крошечные группки бойцов способны нанести врагу значительный ущерб. Шесть бойцов лучше, чем ни одного. Пока их было пять, но Мэзер знал, что Кифер сдастся и начнет тренироваться вместе с остальными. Так сделал его брат Эли. Он сидел у стены рядом с Холлисом и наблюдал за тем, как тот практикуется в метании ножа.

Избегать Уильяма оказалось легко. Так легко, что Мэзер удивлялся, почему ему раньше не приходило в голову тренировать парней втайне. Его никто не трогал, пока он периодически заглядывал к Элисон и мелькал то тут, то там во время восстановления очередного дома. А вот достать оружие было непросто, и над этим он до сих пор ломал голову. Все пригодное оружие в Винтере находилось под присмотром корделлианцев, и Мэзер не мог украсть его, не привлекая внимания. Но он еще придумает, как его раздобыть. Ему уже удалось стащить за едой несколько ножей.

Трейс рубанул своим тренировочным мечом по мечу Фила. От силы удара деревянное лезвие раскололось: один кусок остался у Трейса в руках, другой отлетел в сторону. Мэзер тихо ругнулся: еще один меч потерян.

Трейс подхватил падающий обломок. Теперь вместо одного меча у него было два деревянных ножа. Лицо его неожиданно просветлело. Он бросился на Фила, и тот еле удержал равновесие, вцепившись в меч двумя руками. Трейс нападал на него, стремительно нанося рубящие и режущие удары, и Фил отступал перед его напором.

Наконец Фил рухнул, тренировочный меч выпал у него из ладони и выкатился за пределы круга. Он закрыл лицо руками и закричал:

— Сдаюсь!

Трейс отступил и ухмыльнулся, глянув на Мэзера.

— Это было здорово, — сказал он, тяжело дыша.

Мэзер улыбнулся.

— Тебе следует сражаться с ножами, — ответил он и кивнул в сторону Холлиса, зачарованно глазеющего на Трейса.

С того времени как Мэзер вовлек их в эту безумную авантюру, все они не раз уже разделяли друг с другом чужую радость — когда один из них блокировал удар или попадал в цель. Однако чаще это было чужое огорчение. Например, разочарование Холлиса, не попавшего в цель. Им всем нужно лелеять мгновения, когда кто-то из них добивается успеха. Трейс, улыбаясь, вышел из круга и присоединился к Холлису. Фил с гримасой покосился на Мэзера.

— Я опять буду биться с тобой? Моя гордость вряд ли вынесет столько проигрышей за один день.

Мэзер, усмехнувшись, пошел к кругу, но кое-кто его опередил. Фидж — молчаливая зоркая тень в углу — улыбнулась, подняв оброненный Филом тренировочный меч.

— Я сражусь с тобой, Бывший король, — заявила она.

Мэзер ясно дал ей понять, что будет рад, если она тоже захочет тренироваться, но Холлис всегда находил причины для отказа. Мэзер никак не мог понять, почему Холлис против того, чтобы его сестра научилась сражаться, и почему сама Фидж уступает брату. Ведь в ночь их знакомства она показала огонь, яростно пылающий в ее душе. На самом деле Фидж действительно оправдывала данное ей Филом прозвище. Она была этаким призраком, всегда находясь рядом, но никогда не вмешиваясь.

Холлис передал нож Трейсу.

— Фидж, не думаю, что это…

— Я не тебя вызываю, — холодно отозвалась она. — Я вызываю на бой Бывшего короля.

Мэзер почувствовал тяжелый взгляд Холлиса, понимая, что примет вызов. Мэзеру хотелось понять, почему Холлис не дает Фидж сражаться. И что таится за жутким блеском ее глаз и мудрыми словами.

Мэзер безмолвно поднял обломок деревянного меча, а Фил поспешил убраться из круга. Холлис протестующе зашипел, ожидая, что Фидж подчинится и что Мэзер будет умнее его сестры. Все остальные застыли. Даже Кифер заинтересованно подался вперед.

Фидж вошла в круг и, покусывая губу, окинула Мэзера оценивающим взглядом. Он тоже оглядел ее с ног до головы, не переходя нарисованную углем черту. Одежда свободно висела на ее тощем теле — мешковатая ткань будет мешать ей, как и распущенные волосы. Либо она не обращала внимания на эти мелочи, либо ей было все равно. В груди у Мэзера разлилась прохлада. Жажда боя вперемешку с адреналином. Он ступил в круг.

Фидж бросилась на него, размахнувшись мечом. Мэзер уклонился и не спешил атаковать. Фидж обладала изяществом, ее плавные движения были точны и взвешены. Может быть, все эти дни она наблюдала за их тренировками и продумывала атакующие серии ударов. Как бы то ни было, Мэзер еще не видел, чтобы кто-нибудь из винтерианцев сражался с такой дикой страстью, как она. Такую отчаянную жажду крови он видел только у врагов.

Мэзер наслаждался боем, собранностью и подвижностью своего тела, но эта девчушка получала удовольствие от возможности пролить чужую кровь собственной рукой. В сердце закрался страх, и Мэзер стал не только отбивать удары, но и нападать. С какой бы страстью ни сражалась Фидж, с ним тягаться она не могла. Он видел: она поняла это, когда он медленно пошел в атаку.

Блеск ее глаз потускнел, с лица сошла улыбка, брови нахмурились. Теперь Фидж билась со злобой, которая лишь туманила разум и заставляла допускать промахи. Ему нужно закончить их бой прежде, чем она поранит себя или кого-то из парней, стоявших вне круга и наблюдавших за ними. Именно поэтому Холлис не хотел, чтобы она училась сражаться. Да, у всех болела душа, но это не влияло на их обучение. Наоборот, казалось, тренировки помогали им снять внутреннее напряжение. Но Фидж вкладывала в бой всю боль прошлого и, возможно, забыла, что это лишь тренировка. А возможно, вознамерилась убить его, чтобы посмотреть, облегчит ли это хоть немного ее страдания.

Мэзер размахнулся мечом и закончил бой ударом, который должен был быть смертельным. Деревянное лезвие уперлось в обнаженную шею Фидж. Однако она не сдалась, отбила его меч и бросилась на Мэзера. Тот был настолько удивлен, что даже не сразу отреагировал на ее атаку. Фидж ударила его обломком меча по ногам, так что он грохнулся на колени, и запрыгнула ему на спину. Затем дернула его голову вверх, приставив к шее деревянное острие.

Мэзер перебросил ее через себя, и Фидж распласталась на спине. Он прижал ее к полу рукой, вырвал из ее ладони деревянный клинок и отбросил свой.

— Ты могла бы стать прекрасным бойцом, — прорычал он. — Если бы научилась контролировать свой гнев.

Когда-то в детстве Мира уговорила его стащить у Финна бутылку саммерианского вина. Уильям нашел их, отобрал недопитую тару и бросил в огонь. Костер вспыхнул, и оранжевые языки пламени взвились вверх. Мэзер видел их сейчас в глазах Фидж — беснующиеся языки пламени, подпитываемые первобытным страхом.

— Слезь с меня, — зашипела Фидж.

Мэзер не успел подняться сам — его сдернул Холлис. Покачнувшись, Мэзер встал на ноги, и Фидж тут же вскочила. Ее плечи поникли, спутанные светлые волосы облепили лицо. Мэзер шагнул к ней, но Холлис вцепился в его руку пальцами.

— Хватит, Фидж, — рявкнул он.

— Нет. — Мэзер ощутил, как все вокруг него затаили дыхание. — Нельзя игнорировать что-то из-за страха. Твоя сестра должна научиться контролировать свой гнев.

— Ничего я не должна, — злобно буркнула Фидж. — Я в порядке.

— Ты не в порядке. Никто из нас не в порядке. И пока мы не признаем этого…

Замолчав, Мэзер сунул руку в карман и сжал пальцы на деревянной поделке. Когда он вытащил ее, Фидж затихла, уставившись на свое творение.

— Предвестники Расцвета, — прошептал Мэзер, задумавшись.

Он стиснул в пальцах полуцветок-полуснежинку и наклонил голову, чтобы заглянуть в глаза Фидж. Она казалась теперь такой кроткой, что Мэзеру было невдомек: как ей удается за пару минут показать столько разнообразных эмоций?

— Ты была права, — сказал он. — Наше поколение не может найти в Винтере свое место. Остальные стараются прижиться в том Винтере, каким они его когда-то знали. Но мы не обременены этим знанием. Знакомый нам Винтер всегда был лишь плодом нашего воображения. Поэтому ты права, Фидж. Мы все… — сделав паузу, Мэзер перевернул безделушку, чтобы показать всем надпись на обратной стороне: — Предвестники Расцвета. Смесь прошлого и будущего.

Губ Фидж коснулась нежная улыбка. Она поразила Мэзера не меньше, чем внезапная смена настроений. Девушка была так похожа на ту дикарку, что в детстве навлекала на его голову кучу проблем. Чьи глаза пылали отчаянным стремлением добиться успеха.

Он захлопнул перед Мирой дверь и запер ее на ключ. Теперь в его будущем были только эти ребята. Возможно, ему удастся помочь им в том, в чем не удалось помочь Мире. В чем никогда не удавалось ей помочь.

— Предвестники Расцвета, — эхом повторил Фил, почесывая подбородок. — Наш собственный маленький союз?

Глаза Эли загорелись надеждой, и он повернулся к Киферу. Тот, казалось, прокручивал эти слова в голове, пробуя на вкус их силу и точность, но испытывая те же сомнения, что и остальные. Они всей душой мечтали найти свое место в чуждом им Винтере, но никто не желал признавать это первым.

Губы Трейса дрогнули в улыбке.

— Мне нравится, — наконец признал он.

Фил засмеялся и обнял Мэзера за плечи.

— Предвестники Расцвета под предводительством Бывшего короля Винтера! Мы вселим страх в сердца наших врагов!

— И озарим будущее надеждой, — добавил Мэзер.

Слова отрезвили Фила, и он снял руку с плеч Мэзера.

— Точно…

Всех захватила эта идея. Улыбаясь и перебрасываясь шуточками, они возобновили тренировку. Даже Кифер присоединился к своему брату и Филу. Они уже втроем стали наблюдать за тем, как Трейс отрабатывает броски.

Фидж вернулась на свое место в углу, вытащила ножик и, сгорбившись, снова принялась строгать. Отвернувшись от нее, Мэзер наткнулся на стоявшего подле него Холлиса.

— Ты наш лидер, мой лорд, — прошептал Холлис. — Не злоупотребляй своей властью.

Мэзер тяжело сглотнул.

— Не буду. Нам это нужно, Холлис. Нужно принять себя такими, какие мы есть. — Он указал на Фидж. — Целиком и полностью. Со всей нашей болью.

На лице у Холлиса отразились сомнения, однако он кивнул и пошел к сгорбившейся в углу сестре. Почему-то его молчание пугало больше, чем любые угрозы. Может, Фидж и шквал эмоций, но Холлис — их эпицентр.

Пусть так. Теперь они со всем справятся. Теперь они есть друг у друга. И, как сулит их новообретенное имя, когда-нибудь они все оттают.

 

17

Мира

Кэридвен несется вперед, петляя между стеллажами. Я бегу вслед за ней и ни о чем не думаю: мысли уступили место голым инстинктам. Крик Терона затихает в тиши винного погреба. В последний раз он кричал так в тронном зале дворца Эйбрила, когда Ангра стоял над ним и ломал его ребра одно за другим…

Может, это почудилось мне или Терону, так и не оправившемуся после плена Ангры? Не знаю. Когда принцесса вылетает из-за угла и останавливается как вкопанная, я проношусь мимо нее, забывая об осторожности.

До лестницы остается еще два ряда стеллажей, свечи на стенах окутывают погреб неясным светом. Мой взгляд прикипает к фигуре, стоящей у левого ряда полок. По золоту и зелени камзола я понимаю, что это Терон. Я бросаюсь к нему, остро осознавая, насколько я сейчас беспомощна без своего оружия…

Однако я не вижу никакой опасности. Я оглядываю стеллажи, пол, даже потолок. По телу струится пот. Терон касается моего плеча. Я поворачиваюсь к нему и ощупываю с ног до головы, чтобы понять, не ранен ли он. На его руке блестит свежая кровь, и меня пронзает мучительная тревога.

Терон качает головой.

— Нет, она не моя. Увидев, что тебя нет, я пошел за тобой и…

Слова с трудом даются ему, и тогда он указывает окровавленной рукой на проход между стеллажами. Туда не достает ни свет фонаря, который несет в руках Кэридвен, ни свет свечей на лестнице. Я ничего не вижу.

— Я пытался помочь ему, но он был уже мертв.

Сердце перестает бешено стучать, мышцы расслабляются. Мне чудится, будто я нахожусь на грани сновидения…

По лестнице сбегает корделлианский солдат. Свет фонаря в его руках прогоняет тени, и в тусклом погребе становится ясно, как днем. Меня накрывает облегчение: кто-то еще услышал крик Терона, кто-то еще помог бы ему, если бы я не смогла.

Ощущение сна развеивается, когда я опускаюсь на колени рядом с мертвым мужчиной. Он не саммерианец: черные волосы спутанными завитками обрамляют кожу оливкового цвета. На его левой щеке выжжена буква «С». Безжизненными светло-карими глазами он уставился на стеллажи пыльных бутылок. Жутким ошейником сверкает собравшаяся на его шее кровь. От тела веет теплом угасающей жизни, и еще не засохшая кровь блестит ярким рубином. Он умер всего пару минут назад. Я встаю, зажав рот ладонью. Его убили, пока мы были в погребе. Меня охватывает такая сильная печаль, что руки обессиленно падают. Откуда он? Из Отема? Нет, у него слишком светлые глаза. Из Вентралли? Снег небесный, только бы он не был вентраллианцем.

— Моя королева? — тянет меня за руку Гарриган, пытаясь увести от мертвого тела.

Я так сильно стискиваю цепочку ключа, что удивительно, как металл не ранит кожу. Терон стирает тряпкой чужую кровь со своей руки. Корделлианские солдаты засыпают его теми же вопросами, что шепчет мне Гарриган:

— Вы в порядке? С вами точно все хорошо?

Я не в силах заставить себя спросить, не вентраллианец ли убитый мужчина. Не хочу привлекать внимание Терона. Смерть этого человека в любом случае ужасна, кем бы он ни был. Кэридвен единственная, кто, кажется, остается равнодушной к происходящему. Она смотрит на убитого, спокойная и серьезная, готовая ко всему, что бы ее ни ожидало. Но, разглядев лицо мужчины, принцесса отшатывается назад и роняет фонарь. Металл звякает у ее ног.

— Кэридвен? — окликаю ее я.

Она резко отворачивается. Неужели знает этого человека? Или просто расстроилась из-за его смерти? Я снова приглядываюсь к нему и облегченно вздыхаю: это не тот раб, который ей помогал. Но… кто же он тогда?

— Что ж, это происшествие, без всякого сомнения, испортит всеобщее празднество.

Мои плечи напрягаются, и, обернувшись, я вижу Симона. Он стоит у тела мужчины, окруженный десятком придворных. Среди них нет ни одного охранника, и почти все, вцепившись в бокалы с вином, глядят на нас так, будто мы — очередное представление на празднике. Кэридвен шагает к Симону, и я хватаю ее за руку, сама не понимая зачем.

— Ты сделал это… — набрасывается она на брата, но вовремя спохватывается.

Ее взгляд падает на мою руку, и, высвободившись из моей хватки, принцесса поворачивается и идет назад.

— Королева Винтера, — направляется ко мне Симон. — Зачем ты приехала в Саммер, если не желаешь наслаждаться тем, что мы можем предложить? Неужели за этим? — Он переводит взгляд на мертвое тело, и его лицо становится проницательным. Опасным.

Его поведение — сплошное притворство. Может, Симон и пьян, но контролирует он свое королевство не меньше, чем Ноум — свое.

Мне становится тошно. Симон еще припомнит мне то, что я покинула его праздник, еще припомнит Винтеру оскорбление Саммера. И он не забудет, что нашел меня в своем винном погребе рядом с мертвецом.

— Конечно, нет, — выдавливаю я. — Мы спустились сюда, чтобы взглянуть на вашу обширную коллекцию вин.

Терон шевелится рядом со мной. Я только сейчас вспоминаю, что сжимаю в ладони цепочку, на которой висит ключ. Терон опускает взгляд и, увидев его, застывает. Я без слов понимаю, что он в этот миг ощущает, — все чувства написаны у него на лице: глаза широко раскрыты, на губах играет легкая улыбка. Он испытывает радостное удивление. Затем на его лице появляется обиженное выражение: ведь я не взяла его с собой на поиски ключа.

Симон чванливо подходит ко мне.

— Я бы сам с удовольствием показал вам погреб! — Его взгляд на секунду падает на мою руку, хотя он и не понимает, почему Терон таращится на нее с таким видом. — Мы с принцем Тероном вели преинтереснейшую беседу, когда вдруг обратили внимание на то, что ты нас покинула. О чем мы там говорили? Об объединении мира? Весьма амбициозная цель для королевства Сезонов.

Я искоса гляжу на Терона. Я думала, он со своим мирным договором подождет до поездки в саммерианские виноградники. Почему он рассказал о нем Симону сегодня?

Но Терон молчит, не сводя глаз с ключа в моей руке. Я пытаюсь незаметно спрятать ключ в руке. Бесполезно — металлические звенья лишь сильнее впиваются в ладонь.

— Кто-то должен… — Я указываю на труп, не зная, что сказать. Прикрыть его? Забрать и приготовить к погребению или сожжению? Как они тут, в Саммере, поступают с умершими? И будут ли они вообще что-то делать с ним, если это раб? От этих мыслей я чувствую сильное отвращение.

Реакция Симона на мои слова подтверждает самые худшие опасения. Он отмахивается от них, словно покойник — пятно грязи на пыльном полу.

— Так что ты там говорил, принц Терон? Нужно подписать какой-то договор?

Вопрос Симона наконец-то выводит Терона из ступора.

— Мы… — Он откашливается. — Мы поедем с договором в Яким и Вентралли. А потом в Пейзли и Спринг. Я… — Взглянув на труп, Терон поспешно отворачивается. — Я составил договор, изложив в нем все необходимые условия. Поддержка во время междоусобиц, созыв совета при угрозе войны…

Симон аплодисментами обрывает Терона. Он улыбается ослепительной улыбкой, которую мгновенно подхватывают его придворные. Им всем плевать на то, что тут убит человек? Симон поднимает бокал, будто собираясь сказать тост. Его накопитель излучает тусклое красное свечение, и я вспоминаю, что накопитель Ноума светится пурпуром.

Ярость вспыхивает во мне с новой силой. Симон использует свой накопитель, чтобы его придворные чувствовали восторженную радость. Это единственное, что они ощущают, несмотря на то что происходит вокруг.

— Цель и впрямь амбициозна, — посмеивается Симон. — Кто я такой, чтобы отклонять приглашение королевства Гармонии? Ведь оно обещает новые вечеринки. И ты, сестренка, конечно же, захочешь составить нам компанию в этом путешествии, учитывая то, что мы едем в Вентралли?

Меня охватывает паника. Мы не приглашали Симона… Но Терон ничего не говорит. Кэридвен оборачивается и бросает на брата убийственный взгляд. После чего ныряет во тьму винного погреба. Симон ухмыляется, словно именно такой реакции и добивался.

— Прекрасно! — восклицает он, растягивая губы в заговорщической улыбке. — Тебе понравится Яким, королева Мира. В этом королевстве делают самый лучший виски! Ну а пока… у нас и самих вино хлещет рекой!

Симон неспешно возвращается к своей свите и начинает подниматься по лестнице, вероятно, ожидая, что мы с Тероном последуем за ним. Как только саммерианцы покидают погреб, я поворачиваюсь к охранникам Терона — только им я еще могу отдавать хоть какие-то приказания.

— Вы позаботитесь о нем? — тихо спрашиваю я, указывая взглядом на тело.

Они согласно кивают. Им не все равно. Это немного примиряет меня с их королевством. В сравнении с Саммером Корделл я ненавижу чуть меньше. Солдаты посылают кого-то за помощью, а я отвожу Терона подальше от убитого.

— Ты позволишь им поехать с нами? — спрашиваю я так тихо, чтобы меня мог слышать только Терон. — Нам не нужно…

Он хватает меня за руку и поднимает ее выше.

Пальцы Терона крепко сжимают мое запястье. Ключ случайно коснулся моей руки. Как только это происходит, перед глазами вспыхивает видение.

Я снова в темнице. Ангра сидит на корточках перед принцем, комнату заполняют темные тени, источаемые посохом. Терон наклонился вперед и тяжело дышит, хватая ртом воздух. Он моргает, дезориентированный, пока его взгляд не останавливается на Ангре. У меня сжимается сердце, когда я вижу выражение его глаз. Ни страха. Ни твердости духа. Ни злости. Только страшная усталость.

— Он не… спас ее… — задыхаясь, хрипит Терон.

Его шея блестит от пота. Сколько Ангра мучил его?

И чем он его истязал?

Ангра протягивает руку и мгновение медлит, прежде чем коснуться щеки Терона. Отшатнувшись назад, я натыкаюсь плечами на каменную стену. Ангра медлил. Всего какую-то секунду, словно в чем-то сомневается. Ангра никогда ни в чем не сомневался и не осторожничал. НИКОГДА.

— Что происходит? — кричу я, хотя ни Ангра, ни Терон не обращают на меня ни малейшего внимания.

— Он мог ее спасти, — тихо отзывается Ангра. Его голос лишен привычной мне злобы и из-за этого кажется вялым. Точно цветок, обронивший свои лепестки. — Он обладал огромной силой. Он мог отослать ее в родное королевство, мог помочь ей исцелиться. Но он этого не сделал. И в этом мире существует много тех, кто не заслуживает силы. — Ангра наклоняется к Терону. — Но кто заслуживает силы, принц Терон? Кто?

Отступив назад, я поскальзываюсь на пыльном каменном полу погреба, дезориентированная не меньше Терона в моем… видении? Воспоминании? Не знаю. Не хочу знать…

Неправда. Я знаю. Это действительно происходило с ним. Эти видения — воспоминания Терона, подавленные или скрытые магией Ангры.

Получается, в ключе заключена та же магия, что и в барьере. Снег небесный! Терон забрал его. Он забрал ключ, пока я была поглощена видением. Я бросаюсь к нему. Терон рассматривает ключ, вертя его в пальцах и совершенно не замечая ничего вокруг.

Кожа его блестит от пота. В эту секунду он напоминает мне себя из видения: сломленного, напуганного, бессильного. Ну как я могу отобрать у него ключ? К тому же я не рискую прикоснуться к ключу, боясь снова увидеть, как Ангра мучил Терона. Принц не помнит этого. Он пытается оправиться от пережитого. Я вижу, как важен ему этот ключ. Важен настолько, что он вцепился в него и вздохнул так, словно с его плеч свалилась часть непосильного груза.

— Ты нашла его, — говорит Терон. — Где?

Я боюсь неаккуратным словом разбередить его душевные раны.

— В винном бочонке.

С одной стороны, я не хочу лгать ему, но с другой, понимаю, что не стоит рассказывать все. Ведь он уже однажды предал меня. Терон продолжает о чем-то меня спрашивать, но тут в погреб возвращаются корделлианские солдаты. Они привели саммерианских рабов, чтобы те позаботились об убитом. Рабы попытаются выяснить, кто это сделал? Убийцей может быть кто угодно — наверху собралась целая толпа.

— Я знаю, что тебе не нравится Саммер, — говорит Терон. — Но нам нужно объединиться перед… — замолчав, он понижает голос до шепота, — перед открытием магического источника. Отец по доброй воле никогда не согласится поделиться магией со всеми. Он будет сражаться. Потому-то я все это и затеял. Нам нужен сильный союз, который заставит его подчиниться.

Терон смотрит на меня решительно, сжав зубы. Что-то из последнего видения тревожит мое сознание, не давая покоя. «Сила, — повторял Ангра снова и снова. — Он обладал огромной силой». Так вот чего Терон жаждет больше всего на свете. Перестать быть бессильным.

Но какой бы прекрасной ни была цель Терона, я вижу в ней одни недостатки. Магию постепенно начнут использовать во зло. И как бы мы ни добивались мира на всей земле, между королевствами всегда будут существовать разногласия, которые не сгладить сладкими речами. Я же хочу совершенно другого: чтобы магию использовали как можно реже. Тогда не будет угрозы возникновения Распада. Я больше не в силах лгать.

— Ты не находишь странным, что Симон так легко согласился подписать договор?

Терон качает головой.

— Это королевства Гармонии придется долго убеждать. Сезоны всегда отчаянно желали мира. Я сразу знал, что нам удастся склонить их на свою сторону.

Я удивлена его словами, ведь из всех королевств именно Сезоны более всего предрасположены к войне. Кроме прочего, сказанное Тероном не объясняет того, почему Симон так быстро уступил. Саммер никогда не участвовал в конфликтах других королевств, счастливо пьянствовал и время от времени совершал со Спрингом торговые сделки. К тому же Саммер поддерживает союз — пусть даже тайный и неофициальный — с королевством Гармонии, Вентралли. Чего ради ему заботиться об объединении королевств, когда ему и так ничего не грозит?

Я потираю ладонью лоб: от обилия вопросов, на которые нет ответа, разболелась голова. Не говоря больше ни слова, я направляюсь к лестнице.

Может, стоит пойти за Кэридвен? Но я вряд ли отыщу ее здесь. Надеюсь, с ней все будет хорошо. Вместе с Тероном и Гарриганом я покидаю погреб.

 

18

Мира

Мы задерживаемся в Саммере на целую неделю, и у меня едва хватает терпения ее пережить. Каждый день долог и жарок, каждая ночь заполнена однообразными празднованиями.

Терон все же едет в виноградники Саммера, чтобы там уговорить Симона подписать договор. Я отказываюсь сопровождать их, притворившись больной. Я и правда неважно себя чувствую из-за жары, просто не настолько критично. Наслаждаюсь покоем вдали от Терона и саммерианского короля, знать не знающего такого понятия как «личное пространство». Симон уверил меня, что дал своим людям указание разобраться с убийством раба, но уже после того, как сам легкомысленно от него отмахнулся.

«Рабов в Саммере часто постигает неприглядный конец», — сказал он мне так, будто говорил о чем-то само собой разумеющемся. Например, о том, что в Саммере жарко.

Обладай я здесь хоть какой-то властью, сама бы начала расследовать убийство, но у нас с Симоном и так довольно шаткие отношения. Если он узнает, что я самовольно решила разобраться…

Я сама себе противна. Прежняя Мира без оглядки пошла бы на риск, желая найти и наказать убийцу. Но королева Мира думает о другом: если Симон выкрал людей из Отема, с Винтером он поступит так же? Теперь я несу ответственность за целое королевство и его подданных. Мне непозволительно совершать ошибки.

Единственная, кто меня радует, это Кэридвен. Но ее я вижу только за завтраком, и то на другом конце стола. Поскольку наши дружеские отношения политически неприемлемы, я не позволяю себе с ней заговорить. Как легко мой разум приспособился к политическим тонкостям. Бездушная политика требует, чтобы я не разговаривала с девушкой, которая может стать мне хорошей подругой. Если я сделаю это при Симоне, он задастся ненужными вопросами.

Когда мы наконец покидаем Саммер, наш караван состоит уже из представителей двух королевств Сезонов и одного королевства Гармонии.

Мы отправляемся в Путнам — столицу Якима. Первые дни мы едем по палящей жаре, и все кругом подернуто маревом. К счастью, дорога приводит нас к северо-восточной части Элриджского леса. Густые деревья окаймляют западную границу Саммера до самых Кларинских гор.

Температура воздуха наконец-то снижается. В то время как винтерианцы в более прохладном климате чувствуют себя комфортнее, наши саммерианские спутники зябко поеживаются. Их неудобства еще только начинаются: в Якиме наступила весна, и здесь достаточно прохладно. От этой мысли я слегка расслабляюсь.

Где может быть спрятан ключ в Якиме? Это может быть любое древнее здание из сотни библиотек, университетов и складов Якима. А что, если искать нужно вовсе не там? Или нечто совершенно другое.

Через три дня пути мы достигаем притока Фения, впадающего в реку Лэнгстоун. Лэнгстоун течет вдоль восточной границы Якима и Вентралли и впадает в озеро у северной части Пейзлийских гор. Именно по этой реке зачастую и предпочитают путешествовать. Она достаточно широка и глубока, а на берегах много поселений, что создает прекрасные возможности для речной торговли. И когда наш обширный караван из корделлианских, саммерианских и винтерианских представителей въезжает в Яким по главной дороге, мы впервые окунаемся в хозяйственный хаос этого государства.

Вокруг царит невероятная суета. Между деревнями снуют туда-сюда рабочие на повозках, запряженных лошадьми. Они перевозят сено, инструменты, ремесленные изделия… Рабочие таращатся на нас, открыв рты, пораженные скоплением людей из разных королевств.

— Как их… много, — выдыхает Несса, подавшись в седле вперед.

Она не скрывает своего изумления, и ее глаза так широко распахнуты, что я гадаю, моргнула ли она хоть раз с той секунды, как мы пересекли границу Якима.

Река Лэнгстоун раскинулась так широко, что не видно другого берега. Это бескрайнее синее полотно со множеством самых разных судов. Именно они захватили внимание Нессы, а не проходящие и проезжающие мимо люди, которые глядят на нее с тем же потрясением, что и она — на корабли. «Винтерианцы», — читаю я по губам якимианцев и вижу, как они презрительно морщат носы. Мы в королевстве Гармонии и еще не раз столкнемся с предвзятым отношением к королевствам Сезонов.

Я трогаю зацепку на своем дорожном наряде — том самом, что Дендера заставила меня надеть перед отъездом из Винтера. До этого дня она позволяла мне носить обычную одежду, но сегодня предельно ясно объяснила: несмотря на то что до Путнама еще несколько дней пути, необходимо произвести наилучшее впечатление. Я согласилась с каждым сказанным ею словом. Нельзя допускать ошибок. Нельзя рисковать.

— Моя королева! — Несса возбужденно указывает рукой на реку. — Это корделлианский корабль?

Я киваю, с радостью отвлекаясь от своих дум.

На мачте одного из покачивающихся на воде огромных деревянных монстров развевается зеленый стяг с изображением лавандового стебля в центре золотого кленового листа.

— А тот — вентраллианских — указываю я на стоящий рядом с ним корабль. На пурпурном фоне стяга блестит серебряная корона. — Этот — якимианский, — говорю я, махнув рукой на корабль, где на коричневом флаге золотом горит секира.

Воспоминания об уроках Генерала приносят чувство щемящей ностальгии. С нашего расставания прошло не больше двух недель, а сердце уже ноет от тоски по нему. А может, эта боль все время была со мной, просто я ее не замечала.

Генерал, наверное, занят управлением Винтера под неусыпным контролем Ноума и обучением винтерианской армии во главе с Мэзером. Когда я представляю их на тренировочном дворе, отрабатывающих удары и устраивающих бои на мечах, тоска по дому усиливается. Кажется, я уже успела привыкнуть к этому чувству.

Я выпрямляюсь и сжимаю зубы. Мы уже не так близки, как раньше, — мой Генерал и… тот, кем хочет быть Мэзер. Далеким, деловым и ненужным мне.

Несса вздыхает, и я разворачиваюсь к ней. Хоть она у меня осталась. Изумление на ее лице сменяется любопытством.

— Я хочу увидеть все эти королевства.

— Увидишь, леди Кентигерн, — улыбаюсь я. — Теперь ты у нас путешественница.

Несса никнет, и я напрягаюсь, но она лишь пожимает плечами.

— Если бы ничего этого не было, я бы, наверное, отправилась в якимианский университет. Узнала бы о нашем мире все, что только возможно.

— Ты еще сможешь пойти учиться. — Я замолкаю. Сможет ли? Я слышала, что в университеты Якима принимали кого-то из Сезонов, но это случалось нечасто. Если Несса захочет поступить в университет, я найду способ этого добиться. — Ничто больше не помешает тебе жить полной жизнью.

— Я счастлива там, где нахожусь. — Несса переводит взгляд на своих братьев, которые едут прямо перед нами. Они нас на самом деле не слышат или только делают вид? — Но если бы все сложилось иначе… Не знаю. Мне нравится представлять, что могло бы быть. Это ведь тоже часть свободы — мечтать, зная, что при желании мечту можно воплотить.

Как ей все время удается одновременно и радовать, и печалить меня?

— Ты набралась мудрости за наше путешествие.

Несса смеется.

В последнее время мы отдалились друг от друга, но сейчас я чувствую, что мы снова близки. На мгновение мы вновь ощущаем себя прежними — двумя шестнадцатилетними девчонками, которые отчаянно пытаются выжить. Когда все это закончится, я открою в Винтере университет или хотя бы библиотеку. Соберу там коллекцию исторических, научных и литературных трудов. Там Несса сможет быть такой, какая она есть, и такой, какой она могла бы стать, — девушкой, окруженной книгами, свитками и научными работами, взирающей на каждое рукописное слово с незыблемой и твердой надеждой.

Улыбка сходит с губ Нессы, ладони крепко стискивают поводья. Она молча взирает на меня в ожидании.

К нам приближается Кэридвен. Принцесса смотрит прямо вперед, будто не сознавая, что отделилась от саммерианских всадников. Она вцепилась в накинутый на плечи плотный коричневый плащ, но сохраняет королевскую осанку. Побледневшие костяшки пальцев — единственное, что выдает ее непривычность к холоду. А вот закутавшийся с ног до головы саммерианский солдат за ее спиной откровенно дрожит.

Кэридвен молчит, и я, глядя на Нессу, красноречиво приподнимаю бровь. Несса разочарованно вздыхает. Она хотела, чтобы я что-то сказала? Открываю рот, чтобы спросить ее об этом, но она уже пришпоривает лошадь и присоединяется к Гарригану. Кэридвен поворачивается ко мне.

— Думаю, мне следует подготовить тебя к Якиму, королева Мира, — с бесстрастным лицом заявляет принцесса. — Я так понимаю, ты почти не имела дел с другими королевствами Гармонии, а Яким… уникален. Королева Жизель — продукт строго упорядоченного, логически последовательного общества и поэтому…

— Так мы теперь разговариваем? — Мои слова звучат резко, и я жалею об этом. — Благодарю за беспокойство, принцесса, но я как-нибудь справлюсь сама. Не нужно мне помогать. Не хочу втягивать тебя в свою войну.

Моя лошадь издает ржание, когда я дергаю поводья, чтобы отъехать от Кэридвен, но принцесса внезапно хватает меня за руку и сразу же отпускает. Ослабив поводья, я еду рядом с ней.

Ближайший саммерианец отстает на несколько шагов и не может нас слышать, но я все равно наклоняюсь поближе.

— Что происходит?

Она пристально смотрит мне в глаза.

— Мой брат подозревает меня… и не доверяет тебе. Я боюсь раздувать пламя его подозрений, потому стараюсь не приближаться к тебе.

По той же самой причине я сама держусь от нее подальше.

— Прости.

Кэридвен удивленно моргает.

— За что?

— Ты знала того мужчину. Тело которого мы нашли в винном погребе. — Я еду с невозмутимым лицом, ничем не показывая, что говорю об убийстве. — Я должна была… не знаю… помочь тебе. Прости.

— Не тебе надо просить прощения. — Хладнокровие Кэридвен дает трещину. — Он был рабом моего брата. Симон несет ответственность за его смерть. Наличие магии не говорит о том, что человек ее достоин.

Она не извиняется за свои слова и не исключает меня из списка тех, кто обладает магией, но не достоин ее. И почему-то это вызывает у меня уважение. Мне нужны люди, которые будут во мне сомневаться, которые смогут принять то, что у меня есть недостатки и что я не идеальна.

— Убийцу нашли? — мягко спрашиваю я.

Кэридвен отрицательно качает головой.

— В Джулае убийства отнюдь не редкое явление.

Ее слова повисают в воздухе между нами, и я знаю, будь мы одни, она бы их пояснила. Однако сейчас обсуждать подобные вещи рискованно, поэтому я перевожу разговор в другое русло.

— Расскажи мне о Жизель.

Кэридвен кивает.

— Когда ты только познакомилась с моим братом, то заметила, что большую часть времени он совершенно беспечен?

Я оглядываюсь на саммерианцев. Симон едет с отрядом своих солдат, на его кожаном нагруднике выделяются рубиново-красные цепи. За его спиной пара длинношерстных буйволов везет изящную карету из темно-красного дерева с нарисованными на ней огненными всполохами и золотыми лучами. Со скошенной крыши свисают кисточки, из-за которых выглядывает несколько лиц. Разве это не личная карета Симона? Кто эти девушки внутри?

Одна девушка поворачивается лицом ко мне, и я скриплю зубами, увидев на ее левой щеке клеймо. Я вопросительно смотрю на Кэридвен, и она устало вздыхает.

— Да, мой брат везет с собой шлюх, — цедит она. — Да, он берет их с собой во все путешествия. И, да, это вызывает у меня непреодолимое желание лишить его мужского достоинства, но я ничего не могу поделать, не бросив ему открытого вызова. Но я спрашивала тебя не об этом.

Сжав губы, я смотрю вперед.

— Из-за жары Саммера я была слегка рассеянной, но действительно заметила, что твой брат беспечен. Это важно?

— Да. — Потому что Жизель — его прямая противоположность. Ее королевство — средоточие знаний. Это приносит ему огромную выгоду, которая дается непростой ценой. Якимианцы делятся на привилегированный класс, у которого благодаря королевскому накопителю развиваются способности в разных областях знаний, и простонародье. Правда, есть одна группа людей из низших слоев, которая смогла доказать королеве свою пользу. Видишь ли, движущая сила в этом королевстве — польза. В целом картина замечательная, но, если приглядеться к деталям… — Кэридвен взмахом руки указывает на проходящих мимо крестьян, волочащих тележки или погоняющих мулов. — Жизель считает разумным иметь огромное количество бедняков-чернорабочих и маленький круг ученых, профессоров, законодателей, которые занимают привилегированное положение.

Я кошусь на Кэридвен.

— То есть ее народ живет в нищете, несмотря на то что она обладает знаниями и силой, чтобы помочь ему?

Кэридвен кивает, и я с горечью восклицаю:

— Ну почему из всех монархов, с которыми я знакома, мне понравился только один?!

— Потому что невозможно ненавидеть ребенка, — улыбается принцесса.

Я смеюсь, однако моя улыбка быстро тает.

— Но почему? — шепчу я. — Почему Отем не прогнил так, как эти королевства?

Кэридвен пожимает плечами.

— Там есть достойные мужчины, — говорит она, устремив взгляд вдаль и словно всматриваясь в собственные воспоминания. — Большая редкость — встретить достойного и сильного мужчину среди достойных и слабых. Последние губят мир. Они хотят лучшего, но постепенно сгибаются под напором чужих мнений и взглядов. И тогда их лучшие намерения разрушают бессчетное количество жизней.

Я ослабляю поводья.

— Ты ведь говоришь не об Отеме?

Кэридвен приподнимает бровь.

— Я отвечу на этот вопрос, королева Мира, если ты объяснишь, как сотворила в Джулае снег и как нашла огненную яму в винном погребе моего дворца.

Я напрягаюсь, но молчу. Принцесса скупо улыбается.

— Нам всем есть что скрывать, — замечает она и возвращается к саммерианскому отряду.

 

19

Мира

Из окон моей спальни на четвертом этаже Ланглейсского замка отрывается вид почти на весь Путнам. Другая часть замка простирается прямо над рекой Лэнгстоун, и лопасти огромных вращающихся колес вспенивают воду, подавая в здание энергию. Благодаря ей свет зажигается простым поворотом ручек, а горячая вода бежит прямо из кранов, а не подогревается на огне. Кэридвен объяснила нам, как это происходит, но меня все равно поражают такие вещи.

Комната заставлена странной мебелью и приспособлениями. Кровать, стол и кресла сделаны из полированного дуба и кожи. Они покрыты множеством серебряных и медных кнопок и рычагов. Но больше всего меня поражает прибор, стоящий в углу и заменяющий камин. На одном его конце куча рычагов, а другой соединен со стеной и источником питания. Вся остальная часть состоит из змеевидных стеклянных трубок, которые расходятся в двух противоположных направлениях. Поворачиваешь один рычаг, и левая сторона стеклянных спиралей вспыхивает красным, источая жар; поворачиваешь другой, и правая сторона вспыхивает синим, источая холод. Подкрутив оба рычага, можно установить комфортную температуру.

Когда я только вошла в комнату, прибор нагревал воздух, прогоняя весеннюю прохладу. Стыдно признаться, но я немало времени забавлялась тем, что крутила рычаги и восхищалась мгновенным изменением температуры.

Вволю подивившись на чудные устройства, я вдруг обнаруживаю, что голова просветлела, а тревога перед встречей с якимианской королевой чуть-чуть отступила. Самое время подумать, с чего начать поиски ключа. Я поворачиваю рычаг влево. Жарко. Вправо. Холодно.

Для начала нужно решить, какие здания осмотреть первыми. Подсказкой, по которой Терон догадался, что один из ключей к магическому источнику находится в Якиме, была стопка книг. В Якиме десятки, а то и сотни библиотек, но можно начать поиск с самых древних районов Путнама. Терон наверняка так и поступит. Мы можем вместе отправиться на поиски. Но первый ключ теперь у него… И если он завладеет вторым…

Мне нужно найти средство давления на Корделл. Нужно всецело сосредоточиться на поиске ордена Искупителей и узнать как можно больше о магии. И в это нельзя вовлекать Терона.

Дверь в комнату открывается, и я радуюсь, что меня отвлекли от тяжелых мыслей. Входит Дендера.

— Остальные уже собрались. Пойдем, я тебя отведу.

Я приподнимаю юбку и выхожу вслед за Дендерой в коридор, где нас дожидаются Коналл и Гарриган. Дендера не предложила мне надеть обычную одежду, но я и сама вижу, что в Путнаме не так опасно, как в Саммере. Да и сложно найти разумную причину для разгуливания по замку с оружием. Сейчас слишком многое зависит от того, поддержит ли нас Жизель. Единственная опасность — политика и эмоции: предвзятое отношение к королевствам Сезонов и завуалированные оскорбления.

Коридоры Ланглейсского замка заставлены такой же странной мебелью и приспособлениями, что и моя комната. На каменных стенах то тут, то там встречаются панели с кнопками и рычагами. Мутные желтые сферы излучают ровный свет, пол застилает тканый коричневый ковер.

Пройдя за Дендерой два коридора, мы с Коналлом и Гарриганом заходим в просторный кабинет. На узорчатом темно-рыжем ковре расставлены кожаные кресла. На стенах висят полки с таким количеством книг, что мне сразу вспоминаются покои Терона, однако ощущения они вызывают совершенно иные. Терон бережно относится к своим книгам и по необходимости их реставрирует, здесь же книги пусть и расставлены в строгом порядке, но изрядно потрепаны. Я никогда не задумывалась о сохранности вещей, которые достались Терону от матери-вентраллианки, но даже мне неприятно смотреть на то, в каком состоянии находятся здесь эти фолианты.

Терон поднимается из кресла и пересекает кабинет, чтобы встретить меня.

— Это одна из причин, по которым у Вентралли с Якимом довольно натянутые отношения, — объясняет он, обводя взглядом окружающие нас полки. Потом массирует затылок и морщится, будто превозмогая боль. То ли на него так подействовало плачевное состояние книг, то ли сказывается все возрастающее напряжение от нашего путешествия. — Разница приоритетов: искусство против знаний.

— Ни за что больше не буду восхищаться их изобретениями, — обещаю я, и Терон улыбается.

— Поигралась с температурным устройством?

К моим щекам приливает кровь.

— Чуть-чуть.

Он понимающе кивает.

— В свой первый приезд в Путнам я пропустил королевский ужин, потому что разбил эту штуковину и чуть не спалил свою комнату. Затем я умудрился застрять в одном из… — он подыскивает подходящее слово, — лифтов. Кажется, так они называются. Комнатки, которые двигаются вверх-вниз и используются вместо лестниц. Это королевство — одна сплошная ловушка.

Я удивленно моргаю.

— Почему же я нигде раньше не видела этих изобретений? Странно, что помешанный на пользе и производительности Яким не продает их в другие королевства.

— Он продает только то, что необходимо для выживания. Знания — сила, а изобретения Якима, какими бы крохотными они ни были, — самая главная его сила.

— Наверное, это к лучшему, — усмехаюсь я. Снег небесный, как же приятно улыбаться ему. — Мне бы очень не хотелось, чтобы всякие рассеянные принцы могли пострадать от горячих стеклянных спиралей или двигающихся комнатушек.

Терон выгибает бровь, но легкий румянец на его щеках выдает, что ему, как и мне, приятны наши добродушные подшучивания.

— И сколько же времени ты забавлялась с температурным устройством?

— Не твое дело.

— Я так и думал.

Он подводит меня к мягкому дивану. Дендера уходит к Нессе помочь ей распаковать и разложить вещи. Коналл с Гарриганом, встав у дверей, изо всех сил пытаются слиться с окружающим фоном. Хенна с ними нет. Он впервые доверил им мою охрану за пределами Винтера. Я еле сдерживаю улыбку, когда вижу, что Гарриган буквально светится от гордости.

Симон с Кэридвен устроились на полу у температурного устройства, нежась в исходящем от раскаленных спиралей тепле. Все облачились в наряды, представляющие их королевства. Терон — в корделлианское зелено-золотое обмундирование, я — в белоснежно-серебристое платье, но Кэридвен с Симоном, как мне кажется, перещеголяли нас обоих.

Симон, похоже, намеренно украсил себя всевозможными символами. Полотно алой ткани с узором из огненных всполохов, крестообразно перевязанное витыми красными шнурами, напоминает декоративный нагрудник, надетый прямо на обнаженный торс. На запястье светится саммерианский накопитель. Глаза Симона подведены золотой краской, рыжие волосы стянуты в высокий хвост, перевиты гроздьями рубинов и украшены драгоценностями в виде маленьких сверкающих солнц. В таком наряде он должен бы выглядеть невероятно царственным, но скорее похож на мальчишку, которого вынудили приодеться для особого случая. Так и чудится, что он сейчас вскочит и устроит истерику.

Кэридвен сбросила с себя меха и переоделась в саммерианскую одежду — затейливое переплетение тканей, шаровары с посадкой на бедрах и сандалии с идущей по голеням шнуровкой. Несмотря на неброский наряд, она со своим единственным украшением — а может, как раз благодаря ему — выглядит гораздо царственнее брата. Под ее левым глазом, в том месте, где в Саммере ставят клеймо рабам, красуется нарисованный алый язычок пламени.

У меня округляются глаза. Кэридвен видит мое удивление, но никак не реагирует на него — лишь поворачивается к температурному устройству и протягивает к нему руки. Она всегда такая храбрая?

Кто-то вежливо покашливает, и я вздрагиваю, заметив в комнате единственного незнакомого мне человека. В дверях возвышается мужчина, и, судя по удивленному выражению лиц всех остальных, они его тоже только что заметили. Он останавливает на мне взгляд бездонных черных глаз. Морщины на темной коже и седина в тугих завитках черных волос выдает в нем ровесника Генерала. Щеку от виска до подбородка пересекает тонкий светлый шрам.

Он сцепляет руки на уровне живота.

— Королева Жизель приглашает вас присоединиться к ней в лаборатории Путнамского университета. Кареты поданы, — произносит он, глядя мне в глаза.

У меня возникает ощущение, будто он изучает меня. Мы же в Якиме, который как раз и славится тем, что все изучает. Одет мужчина так, будто сам минуту назад вышел из лаборатории: в белую рубашку с закатанными до локтей рукавами, кожаный передник и обтягивающие коричневые штаны. Я приглядываюсь к нему. Разве у якимианцев кожа не более светлого оттенка? Может, я просто невнимательно слушала уроки Генерала про Яким?

Прежде чем я успеваю как следует его разглядеть, мужчина выскальзывает за дверь так же бесшумно, как появился. Мы все поднимаемся, чтобы последовать за ним, и я поворачиваюсь к Терону.

— Королева в университете?

Терон кивает так, словно ничуть этому не удивлен, и рассеянно проводит рукой по нагрудному карману мундира. Его жест вызывает во мне всплеск эмоций и напоминает о моих собственных обязательствах. Саммерианский ключ. После показательного выступления перед якимианской королевой с нашей ложью-которая-не-является-ложью Терон отправится обыскивать Путнам.

Однако теперь никакого обмана не будет. Я все еще хочу заручиться поддержкой союзника в противостоянии с Корделлом. Кэридвен мне помогает, но мне нужен кто-то достаточно сильный, чтобы высвободиться из хватки Ноума. Драгоценные камни из наших рудников дожидаются того момента, когда я смогу преподнести их Жизель. Я должна сделать это в отсутствие Симона.

От всей этой хитроумной политики, тайных планов и закулисных интриг у меня болит голова. Но мысли о том, что притворяться перед королевой Якима придется меньше, чем перед Симоном, помогают держать спину прямо и укрепляют мою решимость.

— Жизель проводит там большую часть своего времени, — объясняет Терон. — Она…

— …Тратит время на изобретение выключателей света, вместо того чтобы изживать нищету в своем королевстве, — заканчивает за него Кэридвен.

Я приподнимаю бровь. Принцесса замыкает нашу группу, следуя за мной и Тероном. По ее виду и не скажешь, что она только что оскорбила королеву Якима.

Терон пожимает плечами.

— Да, некоторые так считают, — отзывается он, стрельнув взглядом в слугу, который может нас слышать.

Кэридвен обмахивается рукой.

— О, я и позабыла, как душно становится там, где собираются представители нескольких королевств Гармонии.

Терон хмурится, а потом подмигивает Кэридвен:

— Ревность тебе не к лицу, принцесса.

Кэридвен переводит взгляд с Терона на меня и обратно. Ее глаза пронизаны искренним чувством, явно связанным с теми тайнами, что она хранит. Правда, я не понимаю какими.

— Представительница Сезонов — неподходящая для тебя возлюбленная, принц, — парирует она.

Кэридвен будто дала мне под дых, и я таращусь на нее, открыв рот. Спокойно обойдя нас с Тероном, Кэридвен встает рядом с братом. Ее слова пробиваются сквозь стену, которой я отгородила свои чувства к Терону, и напоминают о том, что нас разделяет. Терон уверен: ему удастся объединить королевства Гармонии и Сезонов. А я не уверена, что хочу этого.

Принц хватает меня за руку.

— Не слушай ее.

Я бросаю на него взгляд, но он упрямо смотрит вперед.

Мы спускаемся к выходу из замка — обширному помещению с двумя дорожками по сторонам выгнутого деревянного моста. Вращающиеся колеса вспенивают воду, текущую прямо по центру помещения, — миниатюрная версия огромных водяных колес на реке Лэнгстоун. От воды в комнате тепло и сыро. Когда мы пересекаем мост и выходим из замка, воздух снаружи оказывается лишь чуть прохладнее, чем внутри.

Перед нами раскинулся двор, окруженный стеной из серого камня. Мимо нас суетливо спешат конюхи и якимианские чиновники. У подножия лестницы нас ждут кареты, мужчина со шрамом уже занял место кучера на козлах одной из них.

Снова поймав на себе его оценивающий взгляд, я хмурюсь. Чем вызван этот пристальный интерес? Видимо, тем, что я — возникшая из ниоткуда юная правительница павшего королевства Сезонов. Я в упор вопросительно смотрю на него. Уголки его губ изгибаются в легкой улыбке, от которой натягивается шрам. Он переводит взгляд на дорогу.

В его карете сидит Кэридвен, подперев рукой подбородок. В другой разместились несколько корделлианских солдат. Ну а третья принадлежит Симону, та самая, из темно-красного дерева, запряженная буйволом. Поморщившись, я забираюсь в карету к Кэридвен, следом за мной — Терон, Гарриган и Коналл. Как только все устраиваются, лошади трогаются, и мы отправляемся в путь по широкой дороге, ведущей в город.

Путнам похож на любой другой город Якима. Соломенные крыши, беленые стены и скромный декор. Вокруг дворца высятся роскошные четырех- и пятиэтажные здания с гигантскими часами на башнях и медными трубами, замысловато извивающимися по бокам.

Одежды людей, прогуливающихся по улицам, не уступают богатству домов: высокие коричневые шляпы, пышные юбки цвета слоновой кости, дорогие карманные часы, трости с золотыми набалдашниками. Якимианская мода настолько сильно отличается от саммерианской и настолько экстравагантна, что я с удивлением глазею на людей.

После того как мы пересекаем мост через рукав реки Лэнгстоун, здания становятся более однообразными. Низкими, узкими, с потрескавшимися стенами, отвалившейся черепицей на крышах и грязными стеклами. Люди здесь тоже одеты по моде, но их наряды, как и дома, потрепаны и грязноваты. Большинство встречных якимианцев заняты каким-нибудь делом.

Сидящая напротив меня Кэридвен облокачивается на дверцу кареты. С каждым толчком нашего экипажа мы ударяемся друг о дружку коленями. Принцесса рассматривает меня, а не Путнам, время от времени переводя взгляд на держащего меня за руку Терона. Однако он упрямо смотрит в противоположное окно.

Мы сидим в тяжелом удушливом молчании, пока Кэридвен не издает тяжкий вздох.

— Путнамский университет построен вдали от замка, в центре города.

Мы проезжаем мимо мастерской стеклодува. Позади мужчины, дующего в длинную металлическую трубку, ревет пламя. Я успеваю увидеть, как образуется полупрозрачный белый пузырь, прежде чем мы сворачиваем на соседнюю улицу.

— Якимианцы решили, что лучше разделить свое имущество и капитал на случай войны.

Я ерзаю, и Терон крепко, почти болезненно стискивает мою ладонь, отказываясь ее отпускать. Горло у меня сжимается, и я откликаюсь на слова Кэридвен, чтобы хоть как-то избавиться от неловкости:

— Значит, не все живущие в городе могут туда попасть?

Терон бросает на меня удивленный взгляд. Я что, должна была томиться в молчании? К тому же Кэридвен не сказала ничего плохого. Она просто открыто выразила свои мысли.

Принцесса качает головой.

— К сожалению, нет. Лишь малая часть якимианцев может получить образование в университетах Якима. Остальные же…

Она указывает в окно на детей, несущих деревянные брусья, завешанные десятками тяжелых железных подков. Кажется чудом, что их худенькие ноги выдерживают вес собственного тела, не говоря уже о таком непосильном грузе. Лица испачканы сажей, одежда грязная и измятая.

В груди становится тесно.

— Жизель не заслуживает доверия?

— Она похожа на моего отца, — начинает Терон, и я сжимаю его ладонь. — Я часто задавался вопросом: почему он женился на женщине из Вентралли, а не из Якима? Яким разделяет многие его убеждения. Для него на первом месте стоят предприимчивость, систематизация, производительность. Но все же, несмотря на сходство, есть одно большое различие, которое оттолкнуло даже моего отца.

— Какое? — спрашиваю я.

Но Кэридвен привлекает мое внимание и показывает куда-то на улицу. Я вижу, как карета, едущая за нами, сворачивает, чтобы углубиться в город. На винного цвета дереве ярко горят огненные краски Саммера. Похоже, Симон решил не встречаться с Жизель.

Куда повезли этих бедных девушек? Продавать их услуги? У меня сводит живот.

— При всех недостатках отца, — тихо продолжает Терон, — я никогда не смогу назвать его плохим королем. Он не обделяет вниманием ни одного корделлианца, каким бы ничтожным тот ни был, и зеленеет при мысли о том, чтобы продавать своих людей в Саммер, как это делает Яким.

Кэридвен хмурится.

— Совестливое королевство Гармонии? Интересно, какие еще чудеса грозят этому миру. Может, в Саммере вдруг пойдет снег?

Ее высказывание поначалу звучит абсурдно, но потом наши взгляды на секунду пересекаются, и я понимаю, что таким образом она напомнила мне о моем маленьком снегопаде в Джулае. Я молчу, не желая поддаваться на ее провокации. Лицо Терона мрачнеет.

— Не оскорбляй мое королевство, когда твое собственное купается в недостатках.

Кэридвен таращится на него, после чего оскаливается, скрещивая руки на груди. Я вопросительно смотрю на Терона.

— Мне казалось, твоя цель — объединение всех королевств. Избавление от предрассудков, приятное обхождение.

Удивленно моргнув, Терон качает головой, а потом разжимает пальцы, и я высвобождаю ладонь.

— Прошу прощения, — наклонившись вперед, говорит принц.

— Вообще-то меня восхищает позиция твоего отца в этом вопросе, — вроде бы тоже извиняется принцесса и смотрит в окно. — Мне бы очень хотелось, чтобы и другие королевства ценили своих собственных подданных.

Губы Терона трогает легкая улыбка.

— Возможно, благодаря нашему объединению так и будет.

Я закусываю губу. Перед внутренним взором проносятся увиденные в пути картины. Богатые представители высшего общества с их идеальными домами и дети, несущие тяжеленные подковы. На короткое мгновение мне вспоминается Эйбрил и то, как там относились к детям. Единственная разница между этими детьми и теми — цвет кожи. В королевстве, гордящемся своей прогрессивностью, люди не должны походить на рабов из рабочих лагерей Ангры. Даже если они крестьяне, даже если они бедны. В лагере Ангры я ничем не отличалась от любого другого винтерианского раба, а теперь разъезжаю в красивой карете. В чем разница между мной и этими людьми? В том, что я обладаю магией?

Пейзаж за окном меняется. Теперь мы окружены высокими стенами, превосходными кирпичными зданиями и людьми в традиционной якимианской одежде: прямые линии, коричневые ткани, медного цвета вставки. Должно быть, мы на территории университета. Я удивляюсь резкой смене декораций. Либо бедность, либо богатство. Это напоминает мне Саммер, где людей буквально принуждают вкушать радости жизни и находиться в вечном дурмане счастья. Прими это или… страдай. Кэридвен прекрасный тому пример. Этот мир соткан из одних только крайностей.

Был бы наш мир другим, если бы не владели магией? Конечно, нет. Однако никто бы не обладал нечеловеческой и опасной силой. Мы были бы равны. Да, отсутствие магии не исцелит все болезни общества, но, возможно, без нее станет чуточку лучше. Я выпрямляюсь на сиденье. Вот о чем я спрошу орден, если смогу его найти: «Как очистить наш мир от магии?»

Терон берет меня за руку, и я вздрагиваю от неожиданности. Внезапно моя магия просыпается. Она льдом растекается по венам, сминает тело изнутри неистовством снега и холода. Я выдергиваю ладонь из руки Терона и забиваюсь в угол кареты. Мне ничего не угрожало, я не была напугана. Почему тогда моя магия так себя ведет? Горло сковывает иней, и я хватаю ртом воздух. Открыв глаза, понимаю, что сижу на полу кареты на руках у Гарригана.

— Моя королева, — причитает он.

Как долго он меня зовет?

Дверца кареты распахивается. Снаружи стоит слуга. Его взгляд останавливается на моем лице. В темных глазах читаются печаль и жалость.

«Бедная сломленная винтерианская королева», — говорят мне его глаза.

Никто не бранит слугу за то, что он остановил карету и открыл дверцу. Наоборот, все смотрят на меня с таким же выражением лица.

Холод бурлит в груди и стекает вниз, превращая тело в кристаллический лед. Я вырываюсь из рук Гарригана. Магия звенит во мне, желая вырваться из тела и подчинить себе Коналла или Гарригана. Она хочет вредить, подчинять и разрушать. Поспешно отодвинувшись, я вжимаюсь в мягкое сиденье кареты.

— Прочь! — кричу я.

Может, если рядом со мной не будет ни одного винтерианца, то магия рассеется и никому не навредит. А может, я вызову в Якиме снежную бурю, и тогда не только саммерианская принцесса увидит, что случилось с моей магией, но и жители Якима.

Я пытаюсь усмирить магию. Что бы сказала Ханна, будь она сейчас рядом? Нет, не хочу, чтобы она была здесь… Не хочу ее слышать. Она — часть магии, а я так от нее устала.

Успокойся, успокойся, пожалуйста, успокойся…

Ледяной холод устремляется по моим рукам и выплескивается наружу прежде, чем я успеваю его остановить. Пронзившая меня вспышка боли прожигает мышцы и разрывает сердце надвое.

Но ничто не сравнится с тем диким ужасом, что обуревает меня, когда я вижу, что сделала с Коналлом и Гарриганом. Мой приказ «Прочь!» вобрал в себя магию и выстрелил потоком ледяных кристаллов, вонзившихся в их тела…

…и выбросивших их из кареты.

 

20

Мэзер

Прохладный ветер хлестал по лицу, остужая вспотевший лоб. Мэзер стоял на стропилах крыши одноэтажного дома, и ветер, сквозив между другими полувосстановленными зданиями, обдавал его снегом. Снежинки липли к обнаженной груди и таяли на горячей коже. Порыв ветра толкнул его вперед, и Мэзер воспользовался этим, чтобы проверить крепость досок, которые только что приколотил. Они заскрипели под ногами, но вес выдержали.

— Я тебя ловить не буду! — предупредил снизу Фил.

Его пальцы проворно выдергивали старые гвозди из прогнивших половиц.

— Твоя забота очень трогательна, но я падать не собираюсь, — отозвался Мэзер.

В доказательство этого он выпрямился, балансируя на коньке двускатной крыши.

— Пижон, — фыркнул Фил.

Мэзер усмехнулся и, чтобы не упасть, ухватился за длинный брус. С крыши открывался вид на площадь: деревянные стропила десятка крыш и каркасы восстанавливаемых зданий. Внизу сновали винтерианцы, занятые тем же, что и Мэзер с Филом.

Мэзер перевел взгляд на северо-восточную часть города. Дом, где они тренировались, пока находился далеко от эпицентра строительства. У них есть еще пара месяцев, прежде чем придется искать другое место.

До сих пор им везло — мало кто забредал в заброшенную часть города. Везло и в том, что достаточно было изредка помогать строителям с ремонтом домов, чтобы никто не обращал внимания на их отсутствие в другие дни. А еще везло потому, что они начали тайно тренироваться всего пару недель назад и пока не было необходимости в настоящем оружии.

Группа корделлианских солдат прохаживалась по площади, наблюдая за винтерианцами. Мэзер прожигал их яростным взглядом. На поясе у каждого солдата висело по мечу и паре кинжалов — превосходно заточенное оружие, которое, словно в насмешку, бесполезно болталось на бедрах мужчин. Даже тренировочные мечи, с которыми винтерианская армия практиковалась до запрета Ноума, позаимствовали у Корделла. Корделлианцы заметят, если из их оружейной палатки пропадет пара-тройка мечей? Наверное, да.

Мэзер зло следил за солдатами, приближающимися к дому, который они восстанавливали. Властные и собственнические взгляды, которыми корделлианцы окидывали винтерианцев, резали Мэзера, точно тупое лезвие плоть.

Мэзер уставился на соседний дом, ремонтом которого занимались Холлис, Трейс и Фидж. Его крыша состояла из нескольких сложенных параллельно полу брусьев, и Мэзер сверху прекрасно видел, что происходит внутри одноэтажного здания. Он пошатнулся и снова схватился за брус, чтобы не упасть.

— Все равно не буду ловить тебя, — протянул Фил, рассматривая со всех сторон никак не поддающийся гвоздь.

Проигнорировав его, Мэзер глянул на корделлианцев, которые проходили совсем рядом.

Любое внезапное движение привлечет их внимание, а это последнее, что ему нужно. Потому что именно в этот момент Фидж приняла стойку для броска, отведя назад руку… с ножом. Второй нож она только что всадила в стену, и его рукоятка все еще покачивалась от силы броска. Эти два жалких клинка Мэзер стащил у корделлианцев для тренировки. Но только не на глазах у солдат.

Мэзер свистнул стоящим за домом Трейсу и Холлису: один придерживал брус, другой распиливал его. Однако его свист заглушили стук топоров и визг пилы.

— Что это тут у нас? — Корделлианский солдат вошел в дом как раз в тот момент, когда Фидж делала бросок.

Ее рука дрогнула, и нож, ударившись о стену, упал на пол.

Фидж бросилась за ним, подняла с пола и развернулась, держа нож перед собой. Комната в длину была не больше десяти шагов. Фидж оказалась у одной стены, а солдат, перегородивший ей дверь, у противоположной. Даже Мэзер ощутил бы на ее месте страх, но лицо Фидж словно окаменело. Бледная кожа приняла мертвенно-серый оттенок, глаза не моргали, девушка подобралась, готовая обороняться.

Мэзер начал действовать в тот же миг, как солдат шагнул к Фидж. Он оттолкнулся от крыши и прыгнул, чтобы разом пересечь разделяющее его с соседним домом пространство.

— Оружие? — спросил солдат, каждым шагом бросая Фидж вызов. — И что же ты с ним делаешь?

Мэзер приземлился на крышу дома. Очень вовремя, потому что в следующую секунду Фидж закричала.

Это был крик, который много лет подряд всеми силами подавлял в себе каждый винтерианец. Крик, порожденный мучениями и нескончаемыми страданиями. Он походил на волчий вой и выворачивал душу наизнанку. Он напоминал о том, чего Мэзер не желал слышать. Он понимал ужас Фидж, но в то же время знал, что пережитое им не идет ни в какое сравнение с тем, что вынесла она.

Фидж бросилась вперед и полоснула солдата ножом по щеке. Корделлианец взвыл от боли, и она новым выпадом распорола ему рукав. Солдат уклонился от следующего удара и попытался ее схватить.

Мэзер ухватился за ближайшую балку и повис на ней. Необработанное дерево занозами впилось в ладонь. Согнув и резко распрямив ноги, он с силой ударил ими подоспевшего на помощь второго солдата. Тот как подкошенный свалился на пол. Мэзер спрыгнул и повернулся к корделлианцу, который пытался схватить Фидж.

— Что ты творишь? — заорал тот.

Мэзер схватил его за воротник и вышвырнул на улицу мимо Трейса и Холлиса, вбежавших в дом. Развернувшись, Мэзер увидел, что Фидж забилась в угол и выставила перед собой нож. Она по-прежнему кричала, словно потеряв над собой контроль.

Холлис подошел к сестре, опустился на колени на расстоянии вытянутой руки от нее и оглянулся на Трейса. У него был вид несчастного, сломленного человека, который готовился к единственному сражению, а попал на настоящую войну.

Один солдат все еще катался по полу перед Мэзером. Мэзер схватил его за руку и вытащил за дверь. Второй корделлианец уже поднялся на ноги и стоял во дворе с разъяренным лицом и обнаженным мечом.

— По приказу короля только корделлианцам разрешено иметь при себе оружие! — пролаял солдат.

Крики Фидж в доме теперь перемежались мягкими увещеваниями Холлиса. Мэзер повалил одного корделлианца к ногам другого и твердо уперся пятками в снег перед домом.

— Это был всего лишь кухонный нож, — с угрозой произнес он.

Они привлекли к себе всеобщее внимание. Винтерианцы развернулись и застыли с молотками в руках.

— И, если ты хоть пальцем ее тронешь, я выпущу тебе кишки.

— А мы поможем, — добавил Фил, встав с Трейсом по левую руку от него.

Под неумолкаемые крики Фидж подбежали и встали справа Кифер и Эли. Все четверо выстроились рядом с Мэзером единым фронтом.

Гордость распирала его грудь и туманила разум.

— Мэзер!

Сквозь толпу пробирался Уильям вместе с Гриром. За ними, прервав раздачу воды рабочим, шла Элисон. Все трое встали между парнями и корделлианскими солдатами.

— Прекрати, — зашипел Уильям.

Находись они по-прежнему в своем кочевом лагере, его приказ бы сработал. Но не теперь.

— Ты приказываешь мне остановиться? — Мэзер был так потрясен, что злость схлынула. — Не им? — Шагнув вперед, он ткнул пальцем в корделлианцев, которые наблюдали за их спором с прежней яростью.

— Не устраивай сцену! — рявкнул Уильям и развернулся лицом к солдатам. — Приношу свои извинения за это недоразумение. Мы исправим ситуацию и подчинимся всем приказам короля Ноума.

Его слова взбесили Мэзера.

— Ты же не можешь…

— Уймись, — приказал Грир, положив тяжелую ладонь на его плечо.

Мэзер дернулся, но Грир лишь сильнее стиснул пальцы, сверля его мрачным и твердым взглядом.

— Ты не слышал ее крики? Это из-за них она так кричала!

К счастью, Фидж к этому времени притихла, то ли успокоившись, то ли выдохшись.

Один из солдат, похоже, решил, что победа в этой схватке не стоит его сил и энергии.

— В следующий раз мы не будем так добры, Генерал, — махнул он Уильяму рукой.

— Благодарю, — склонил голову Генерал.

Солдат, скривив от отвращения губы, развернулся и пошел прочь. За ним последовал второй. Оба ухмылялись и, оборачиваясь, бросали на Мэзера победоносные взгляды. Они и правда одержали моральную победу, и Мэзеру оставалось лишь беспомощно смотреть им вслед.

Прежде чем он успел произнести хоть слово, Уильям схватил его и зашипел на ухо:

— Корделлианцы — наши единственные союзники до тех пор, пока королева не найдет других. И если у нее не получится это сделать, то Корделл так и останется нашим единственным союзником. Нельзя ему противостоять.

— Они бы навредили Фидж, — огрызнулся Мэзер. — Они бы…

— Ты не можешь этого знать.

— И не хочу узнавать! Ты бы допустил, чтобы она и дальше из-за них кричала?

Винтерианцы за спиной Уильяма вернулись к работе, подгоняемые Гриром. Только Элисон осталась стоять рядом. Она улыбнулась ему той умиротворяющей улыбкой, которую Мэзер часто видел раньше. Улыбкой, которая говорила, что все будет хорошо.

У дома, уставившись на падающий снег, стояла Фидж. Нож у нее отобрали, и она лихорадочно заламывала ничем не занятые руки. Мэзер шагнул к ней, но Холлис за ее спиной резко помотал головой.

— Фидж? — позвал Мэзер.

Она вздрогнула и посмотрела на него. Ее глаза наполнились слезами.

— Я не хотела больше быть беззащитной, — прошептала она.

У Мэзера сжалось сердце.

Холлис увел Фидж. Остальные парни медлили и не уходили. Они все еще ждали, что кто-то не выдержит и сломается. Грудь теснило ощущение, что этим кем-то будет он сам.

— Что, если у нас никогда не будет выбора? — повернулся Мэзер к Уильяму. — Что, если Мира вернется, но самым могущественным нашим союзником по-прежнему останется Корделл? Что, если Ноум откроет этот чертов магический источник и станет еще могущественнее? Что тогда?

— Мы никогда не окажемся в таком положении, — процедил сквозь зубы Генерал.

— Мы уже в таком положении! Так же, как было в Битае. Ангра послал за нами армию, Ноум согласился продать меня, а ты просто стоял и ничего не делал. Ты всегда думал, что мы потерпим поражение. Мы множество раз добивались того, чего и не чаяли добиться, но с каждым разом ты все больше и больше боялся. Чего ты боишься? Мы уже потеряли все. И мы выжили! Мы можем выжить без Корделла! Мы можем сразиться с ним!

— То, что мы можем сразиться с Корделлом, не значит, что мы должны это делать. Есть другие пути, которые не требуют рисковать жизнями наших людей, — решительно возразил Уильям. Его усталость как рукой сняло. — Мы на самом деле все потеряли. И возвращали потерянное шестнадцать долгих лет! Мы не будем больше рисковать. Мы будем ценить то, что имеем: наше королевство, наши жизни, наши семьи.

Мэзер застыл. Уильям произнес слово «семьи» как нечто само собой разумеющееся, будто они есть абсолютно у всех. Мэзер посмотрел на Фила, Трейса, Кифера и Эли, а потом на стоявших перед ним Уильяма с Элисон. Разница была налицо.

— Мы были неразлучны шестнадцать лет, — начал Мэзер, глядя на Генерала. — Все мы. Финн и Грир, Хенн и Дендера, те, кто погибли. И я ни разу не почувствовал единения и всеобщего желания быть вместе. Но это и неудивительно. Мы не хотели быть вместе, не хотели создавать семьи, потому что тогда невозможно было бы вернуть те, что у нас были когда-то. А теперь… мы вдруг стали семьей? Вот так просто?

К нему придвинулась Элисон.

— Мэзер, мы все любили друг друга…

— Я знаю, — резко перебил он ее.

Он и сам не понимал, чего хотел добиться этим разговором. Уильям просто смотрел на него, ничего не говоря и никак не реагируя. Мэзер расправил плечи, сделал глубокий вдох и постарался успокоиться. Не получилось. Он не мог остановиться на полпути и задал вопрос, который его мучил.

— Почему шесть сирот мне намного ближе, чем когда-либо были мои родители?

Элисон покачала головой, не понимая его и тем самым причиняя боль. Уильям уставился на него в замешательстве. Мэзер не желал слышать их ответы, поэтому круто развернулся, чтобы уйти за Холлисом и Фидж.

Уильям схватил его за руку.

— Не отворачивайся от меня, сын…

— Я не твой сын! — Слова вырвались с такой болью, что странно, как рот у Мэзера не наполнился кровью. — Я хочу им быть… Ты понятия не имеешь, как сильно я этого хочу. Но я не чувствую себя твоим сыном, Уильям, и не знаю почему. Скажи мне, почему я всегда чувствовал и чувствую до сих пор, что я для тебя — обычный винтерианский солдат.

На щеках Уильяма заиграли желваки, взгляд ожесточился.

— Ты и есть винтерианский солдат, — тихо ответил он. Его голос дрогнул, словно он не выдержал. Будто слова Мэзера его действительно ранили. — Мы все в первую очередь винтерианцы. Мы должны принять нашу жизнь такой, какая она есть. Ты — наш сын. Винтеру необходим Корделл. И точка.

Мэзер попятился, качая головой. Между ним и Уильямом прошла трещина. Последняя черта, разделяющая их взгляды, способные расколоть королевство и привести всех к гибели.

— Ты ошибаешься, — сказал Мэзер. — Наша жизнь не так проста. Мы добились свободы, но нам по-прежнему грозит опасность. Никогда и ничто больше не будет как прежде.

Он пошел прочь, а за ним — Предвестники Расцвета.

В ту ночь Фил победил его в спарринге. Мэзеру хотелось бы списать все на испытанное ранее напряжение, но даже Кифер стряхнул с себя презрительную расслабленность и остервенело взялся за тренировку.

Поэтому, когда Мэзер шагнул влево, а Фил ударил его тренировочным мечом в грудь, все в доме бросились к ним, чтобы одобрительно похлопать Фила по спине. Все, кроме Холлиса и Фидж, которые весь вечер сидели в углу. Фидж снова что-то строгала, сидя на стуле, а Холлис устроился на полу рядом с ней. Мэзер шагнул к ним. Он не рискнул подойти ближе — Фидж кривилась даже от самого неприметного движения в ее сторону, хотя и не отрывала взгляда от деревяшки.

— Фидж, — позвал Мэзер.

Парни за его спиной притихли. Мэзер протянул к ней руки, испытывая непреодолимое желание, чтобы все разделили победу Фила, чтобы все почувствовали в гнетущем воздухе это мгновение.

— Фидж, тебе нечего стыдиться.

Холлис ожег его злым взглядом.

— Тебе этого недостаточно? — произнес он яростно, но так тихо, что Мэзер едва его услышал. — У нее бы не было ножа, если бы ты не устроил все это.

Мэзер опустился на колени.

— Я знаю, что если бы я не устроил все это, то у нее бы не было ножа и она бы сегодня не сорвалась. Но когда-нибудь это все равно бы произошло. Однажды кто-нибудь из вас так же может не выдержать. Мы пережили жуткие вещи и, скорее всего, столкнемся с ними еще не раз. Главное не в том, чтобы не позволить нас сломить. Главное в том, чтобы не позволить поработить нас. Мы — Предвестники Расцвета, и нас не одолеют ни воспоминания, ни жестокие люди.

Фидж подняла на него чистые голубые глаза, медленно взвешивая каждое слово.

— Мы — Предвестники Расцвета, — решительно кивнула она. — И нас не одолеть.

Холлис судорожно выдохнул рядом с ней, и когда Мэзер посмотрел на него, в его глазах уже не было упрека. Лишь страшная усталость и… понимание. А это хорошее начало.

— Нас не одолеть, — повторил Мэзер.

И он действительно в это верил.

 

21

Мира

Коналл с Гарриганом вылетают из кареты, сшибают с ног слугу и врезаются в кирпичную стену ближайшего здания. У меня кровь стынет в жилах. Это я с ними сотворила.

Меня поднимают чьи-то руки, тихо перешептываются голоса. Перед глазами все кружится, каждый нерв болезненно отзывается магией. Я закрываю веки… всего на секунду.

— Она больна? — вопрошает незнакомая женщина совсем рядом.

Открыв глаза, я вижу, что сижу в кресле в роскошной комнате. Надо мной склонились два человека. Я не помню, как сюда попала, и в смятении поворачиваюсь к этой женщине. Ей больше тридцати, вокруг огромных проницательных глаз собрались легкие морщинки. Густые черные локоны уложены блестящими, точно оникс, спиралями. На спине у нее секира: два острых сверкающих лезвия на тяжелой рукояти. От секиры исходит легкое золотистое свечение. Это накопитель Якима. А значит, передо мной королева Жизель. Мое внимание переключается на Терона. Вид у него встревоженный, и я выхожу из ступора.

— Коналл… Гарриган…

Мой взгляд мечется по комнате размером с половину бального зала в Дженьюри. Низкий потолок, каменные серые стены и черный пол создают гнетущую атмосферу. Столы загромождены высокими стеклянными колбами, над открытым огнем в резервуарах бурлит жидкость. Стены заставлены полками и шкафами, а те забиты книгами и бумагами, сосудами и склянками, инструментами и темными очками. Кроме Жизель, тут нет ни одного якимианца, как будто их специально прогнали.

Обвожу взглядом всех в этой комнате: Кэридвен, корделлианцы и…

Я так резко сажусь, что Терон вскакивает на ноги и хватает меня под локоть. Кровь приливает к голове, когда я с усилием фокусирую взгляд на Коналле и Гарригане. Коналл поддерживает одну руку другой, а Гарриган, прижимает ладонь ко лбу.

— Что я натворила? — сдавленно выдыхаю я.

Гарриган улыбается краешком губ, но молчит. Какое оправдание можно для меня придумать? Я магией вышвырнула их из кареты. Этому нет оправдания. Однако корделлианцы нашли объяснение произошедшему. Они переглядываются, покачивают головами и тихо посмеиваются. Я практически слышу их мысли: «Хилая королевишна даже не умеет пользоваться магией».

Я обхватываю себя руками, прикрываю веки и выдыхаю. Хватит. Это было в последний раз.

Королева Якима поднимается из кресла и, подойдя к ближайшему столу, начинает писать что-то в книге счетов, словно падающие в обморок чужеземные королевы для нее дело привычное. Наряд Жизель зеркально отражает убранство ее королевства: облегающий коричневый жакет с длинными рукавами, блестящими медными пуговицами и высоким воротником-стойкой и волнами бьющая из-под него белая плотная юбка.

Я тоже не собираюсь делать вид, что мне не наплевать на нее. Обессиленная, иду к двери, еле передвигая ноги, но на полпути меня хватает за руку Терон.

— Мира… куда ты?

Обшаривать королевство в поисках ответов на свои вопросы.

— На выход, — рявкаю я. — Отпусти меня.

Он и не думает слушаться.

— Я знаю, последние месяцы дались тебе тяжело, но если ты сейчас уйдешь, то мы так никогда и не узнаем, на что способны все вместе. Пожалуйста! Я сам провожу тебя назад во дворец после официального знакомства.

Я на грани того, чтобы высказать ему все, чего он не желает слышать: «Если ты добьешься своей цели, то мир снова погрязнет в Распаде», «Твой отец никогда не уступит тебе, какой бы поддержкой ты ни заручился», «Ты ошибаешься, Терон!».

И меня больше не волнует его простодушие, которое я так оберегала. Меня не волнует то, что он отчаянно желает осуществить свою цель. Все, что меня сейчас волнует — это состояние Коналла и Гарригана. Они пострадали из-за меня. Я буду двигаться к собственной цели — обезопасить Винтер.

— Ты единственный, кто верит в эту авантюру с мировым договором, — в ярости шепчу я. — Жизель не заинтересует идеализированный проект, преподнесенный ей ребенком. Ты что, этого не понимаешь?

Терон, побледнев, отступает, но быстро берет себя в руки.

— Иногда достаточно одного человека, чтобы все изменить.

— Не могу не согласиться с вами, принц Терон, — подходит к нам Кэридвен.

Ее взгляд устремлен на спину Жизель. Королева словно напрочь забыла о нашем присутствии.

— Мне не требуется твоя помощь, — огрызаюсь я. — Мне надо уйти. Эта встреча бессмысленна.

— Правда? — Кэридвен придвигается ко мне. — Тебе нужны союзники или нет?

Она бросает короткий взгляд на Терона. Поняв ее намек, я теряю запал. Корделл. Мне действительно нужны союзники. С армией. Как так случилось, что Кэридвен уже знает, как на меня повлиять? Может, это потому что у нас одинаковые слабости? Но что ей с этого?

— Чего ты хочешь? — спрашиваю я.

— А кто сказал, что я чего-то хочу?

Закатив глаза и ничего не ответив, я встаю рядом с Тероном. Принц переводит взгляд на Кэридвен и, клянусь, губами говорит ей «спасибо».

— Отлично. — Это уже адресовано мне.

Нет, не отлично. Я должна бежать отсюда и прочесать это королевство сверху донизу в поисках ключа или ордена, а вместо этого я… Приняла решение, достойное королевы. Обдуманное, а не поспешное решение. Тогда почему так ноет сердце? Я внимательно смотрю на Коналла и Гарригана. Они заняли свое место позади меня и пытаются держаться как обычно, но, когда им кажется, что я на них не смотрю, оба осторожно ощупывают ребра и синяки на лицах.

Несмотря ни на что, они все равно готовы меня защищать. Меня обуревают два чувства: угрызение совести и злость на саму себя. Я стану достойной их преданности.

— Королева Жизель, — громко произносит Терон, шагнув вперед. — Я…

— Ваш визит довольно оригинален, — прерывает его Жизель, не отвлекаясь от записей.

Наверное, она слышала весь наш разговор.

— Ваше величество, — снова начинает Терон ровным и спокойным тоном. — Мы прибыли с благими намерениями. Нам выпала благоприятная возможность объединить все королевства Примории.

«И отвлечь тебя достаточно надолго для того, чтобы открыть магический источник без твоего ведома», — мысленно добавляю я.

Жизель отрывается от записей и переводит взгляд с Кэридвен на Терона и меня.

— Яким никогда не воевал ни с одним из ваших королевств. Почему я должна быть вовлечена в то, что не имеет никакого отношения к моему королевству?

Терон делает к ней еще один шаг.

— Потому что речь идет не только о мире, но и о равноправии. О разрушении старых стереотипов и установлении нового мирового порядка между всеми королевствами Примории.

— Равноправие. — Жизель цокает языком, словно это слово горько на вкус. — Какую выгоду принесет новое мироустройство?

Я не свожу с нее глаз, но она, похоже, не замечает никого, кроме корделлианцев. Осознав это, я внезапно чувствую себя ребенком, подслушивающим разговор взрослых.

Терон достает из камзола пергаментный свиток и передает королеве.

— Это договор, уже подписанный Саммером, Отемом и Корделлом. Условия довольно просты. Закладывание основ для мира, в котором все восемь королевств будут служить не только своим народам, но и друг другу. Созыв совета при угрозе войны. Оказание помощи в трудные времена. Полагаю, вы пожелаете изучить этот договор, поэтому не прошу вас подписывать его сегодня.

Жизель задумчиво забирает у него свиток. Терон произнес прекрасную речь, но я еле сдержала стон. Разве этот договор хоть что-то изменит?

— Ноум его подписал? — резко спрашивает Жизель.

Терон и бровью не ведет.

— Да, Корделл его подписал.

Жизель улавливает сквозящую в словах Терона ложь и смотрит на него, прищурившись. После долгого молчания она вздыхает.

— Ты так похож на своего отца. Какая жалость, — тихо произносит она, то ли намеренно, то ли нечаянно выразив мысли вслух.

Мы с Тероном хмуримся. Это был выпад в сторону Ноума? От другого королевства Гармонии? Прежде чем во мне успевает проснуться надежда на то, что я ошибалась и Яким может оказаться неплохим союзником, Жизель переводит взгляд с Терона на меня.

— Винтер еще не подписал его?

Проклятие. Она права. Я еще не подписала этот договор. Терон с улыбкой поворачивается ко мне. Судя по его виду, все идет по плану.

— Нет, — отвечает он Жизель. — Но если Яким согласится подписать этот договор, то я надеюсь устроить церемонию его подписания между Якимом и Винтером. Это будет очень символично: королевства Гармонии и Сезонов рука об руку в своем желании привести договор в исполнение.

Любопытство на лице Жизель сменяется расчетливым выражением.

— И почему же Винтер хочет подписать этот договор вместе с Якимом? Я так понимаю, именно Корделл связан с этим королевством Сезонов.

До этого мгновения мне казалось, что Жизель не радует наше присутствие, но этим вопросом она разом выдала свои истинные чувства. Она прислала мне приглашение в свое королевство через Финна и Грира, а я вдруг явилась с Корделлом, выступающим за мировое объединение и сулящим великое будущее, в котором все будут находиться в равном положении. И это в ответ на попытку Якима освободить Винтер от Корделла.

Как бы ни был искренен Терон, что бы ни имела в виду Жизель странной фразой о схожести Ноума и его сына, своим визитом мы нанесли Якиму оскорбление. Сожаление затмевает мою злость. Я не обдумала все заранее… Терон улыбается Жизель.

— Винтер ждал, потому что хотел преподнести Якиму свой дар — долю драгоценных камней из Кларинских гор.

Терон машет рукой, и в комнату заходят корделлианские солдаты. Один из них несет ящик. Откуда он его взял? Из кареты?

Солдат опускает ящик у ног Жизель.

— Гармония теперь тоже владеет тем, чем когда-то владели только Сезоны, — продолжает Терон, игнорируя мой ошеломленный взгляд.

Он не сказал, что собирается дарить королеве Якима драгоценные камни Винтера — камни моего королевства. Он должен был предупредить меня. Да, я сама собиралась предложить это Якиму, но я собиралась сделать это ради Винтера, а не ради планов Терона. Кларинские горы не принадлежат Корделлу.

Жизель смотрит на ящик с каменьями, и ее гнев стихает. От потрясения глаза у королевы широко распахнуты, губы сжаты, одна бровь изогнута. Подняв взгляд на Терона, Жизель перехватывает договор пальцами.

— Позвольте мне подумать над вашим предложением.

— О большем я не смею и просить, — улыбается Терон.

— Это точно, — отзывается Жизель, вернувшись к своим записям.

Терон с ослепительной улыбкой поворачивается ко мне.

— Видишь? Не такая уж и бессмысленная встреча.

Я все еще не верю, что он так со мной поступил, и чувствую себя опустошенной.

— Мне нужно прилечь, — говорю я и отворачиваюсь, сжав в пальцах ткань юбки.

— Конечно.

Терон обнимает меня рукой за талию, предлагая свою поддержку и помощь без всякого стеснения. Он не понимает, что поступил неправильно, и от этого мне еще больнее. Но с чего бы ему это понимать? Я сказала ему, что я на его стороне. Я солгала ему и сейчас пожинаю плоды своей лжи. Терон верит, что наши цели совпадают. Но даже если бы я и правда была на стороне Терона, то его действия все равно бы мне не понравились. Потому что мы не просто два друга, объединенные одной целью, мы — представители королевств Сезонов и Гармонии. И только что наследник Корделла принес в дар королеве Якима часть Винтера. Терон не имел права так поступать.

Сквозь боль и шок прорывается жесткая решимость. Я останавливаюсь и разворачиваюсь к Жизель, одновременно высвобождаясь из объятий Терона. Шаткой походкой за мной идут Коналл с Гарриганом. У ног Жизель лежит ящик с драгоценными камнями, а на подставке для книг — договор Терона.

Может, Терон и лишил меня возможности самой преподнести подарок Якиму, но так просто меня не одолеть. Как сказал он сам: «Иногда достаточно одного человека, чтобы все изменить».

— Тебе нехорошо? — наклоняется ко мне принц.

— Оставь одну карету для меня.

Терон бросает взгляд на Жизель.

— Ты хочешь поговорить с ней? Я бы мог…

— Нет, — отрезаю я и, поняв свою грубость, смягчаюсь. — Спасибо, но нет. Винтеру нужно выстраивать взаимоотношения с Якимом. Позволь мне сделать это самой. Я просто хочу представить ей свое королевство.

На его лице читается сомнение, и тем не менее он кивает:

— Хорошо.

Если он что-то и говорит, то я этого не слышу. Кэридвен уже ушла и, наверное, ждет нас в карете, поэтому с уходом Терона в громадной лаборатории остаемся лишь мы с Жизель и моя охрана. Жизель снова вернулась к своим записям и, видимо, не замечает моего присутствия. Мучительно тянется молчание, громко булькает пузырящаяся в стеклянных колбах жидкость. Я глубоко вздыхаю.

— Королева Жизель, — обращаюсь я к ней. Официально. Церемонно. Как королева к королеве. — Мне бы хотелось…

— Я знаю, что вы думаете обо мне, королева Винтера, — прерывает она меня ровным и бесстрастным голосом. Опускает перо на книгу счетов, поворачивается ко мне и обводит оценивающим взглядом.

Я тяжело сглатываю.

— Знаете?

— Вам не по душе то, как я правлю своим королевством. Вы считаете меня бессердечной.

На ее лице никаких эмоций, только тяжелый взгляд. Да, она угадала мои мысли и чувства. Я скрещиваю руки на груди.

— Признаю, мне тяжело видеть, что другие королевства обращаются со своими подданными так, как я бы никогда не обошлась со своими. В особенности после того, какой ценой мне далось возвращение моего королевства. — Я сама дипломатичность и любезность. Жизель улыбается — холодно и неприятно.

— Вы слишком предвзяты для девушки, ничего не понимающей в том, как устроен этот мир.

А вот это не было дипломатично и любезно.

— Простите?

Королева кивает на вторую дверь.

— Идемте.

Никаких объяснений. Жизель пересекает комнату и исчезает за дверью, ожидая, что я, как послушный ребенок, последую за ней. Я взмахом руки останавливаю Коналла и Гарригана, собравшихся пойти за мной.

— Оставайтесь здесь.

— Моя королева… — хрипло начинает Коналл.

— Оставайтесь здесь. — Самой противно, как повелительно прозвучал мой голос.

Коналл не спорит и устало сутулится, стоит мне только подхватить юбку и направиться к двери. Мы идем по коридору, освещенному сферами. Дверь в другом его конце распахнута, и на тусклое коричневое убранство проливается трепещущий белый свет. Переступив порог, я чуть не шарахаюсь назад. Дверь ведет на балкон, откуда я вижу зал, который уходит вниз как минимум на два этажа. Помещение заполнено рядами машин и столов. Якимианские рабочие снуют по нему туда-сюда, дергая за разные рычаги. Они действуют слаженно, как единый организм.

Жизель сжимает пальцы на железной сетке, ограждающей балкон.

— Это одна из фабрик Путнамского университета. Тут проводятся испытания. Мои профессора проектируют новые устройства, а здесь изготавливают их производственные образцы. — Она смотрит на меня, приподняв бровь. — Скажите мне, королева Винтера, кто-нибудь из находящихся внизу людей выглядит несчастным или жалким?

Совладав с собой, я подхожу к ограде и устремляю взгляд вниз. Меня коробит тон, которым говорит со мной Жизель, и окружающая ее аура превосходства. Она хочет доказать, что я не права.

Кто бы ни были эти рабочие, они ничуть не похожи на тех, кого я видела по пути сюда. На них чистая, и опрятная одежда. Лишь кожаные фартуки заляпаны густой черной смазкой, покрывающей некоторые машины. Похожим веществом смазывают колеса карет и повозок.

— Конечно, об этих людях заботятся. — Я смотрю на Жизель. — Они же представляют высший слой вашего общества. Я бы охотно прониклась к вам уважением, если бы все жители вашего королевства выглядели так же, как эти рабочие. Однако это не так.

Только закрыв рот, я осознаю, что сказала. Оскорбление королевы Якима — не лучший способ заключить с ней союз. Но Жизель лишь смеется, окидывая меня взглядом с ног до головы.

— Вы еще так молоды. Да, я согласна, что не обо всех в моем королевстве так заботятся, но эти рабочие не имеют никакого отношения к высшему обществу. Это крестьяне, доказавшие свою пользу. Они поднялись из низов, и, хотя кажется, что это обычные чернорабочие, которые подчиняются приказам высших лордов, в свободное время они вольны работать над собственными проектами. Их всячески поощряют это делать. Я не обесцениваю своих подданных, как вы думаете. Я просто ценю тех, кто этого заслуживает.

Я наблюдаю за суматохой рабочих. Все они увлечены своим делом.

— Им повезло. Они сумели вписаться в вашу систему. Но выбрали они бы ее, если бы вы насильно не вливали в них тягу к знаниям?

Жизель удивленно моргает.

— Так вы презираете мою магию? — Она прищуривает глаза и секунду спустя хмыкает, словно ей пришла в голову какая-то мысль. — Все люди тянутся к знаниям. Все… включая вас. Я лишь поддерживаю и усиливаю эту тягу. Это в других королевствах людей заставляют испытывать не свойственные им эмоции и питать интерес к тому, к чему у них даже нет склонности. К знаниям же стремится весь мир. Не стоит складывать мнение обо мне, основываясь на беспочвенной ненависти, королева Мира.

— Она не беспочвенна…

— Беспочвенна, — прерывает меня Жизель взмахом руки. — Любой крестьянин из тех, кого вы видели, может в одночасье изменить свою судьбу. Если он докажет свою пользу Якиму, то тут же займет подобающее положение. Приносить пользу своему королевству — не право, королева Мира, а привилегия.

Я открываю рот, чтобы возразить, но понимаю, что отчасти с ней согласна. Не все заслуживают силу и власть. Поэтому я и не хочу открывать магический источник. Якимианское общество устроено так, что люди из любого слоя населения могут выбиться наверх и заслуженно занять лучшее положение. Возможно, это королевство не так уж и ужасно.

— Если вы считаете, что каждый житель вашего королевства может принести пользу, то почему продаете своих людей Саммеру? — спрашиваю я.

Жизель смотрит на меня в упор и уничижительно улыбается.

— Ради безопасности своих королевств мы все совершаем вещи, в которых не обязаны отчитываться перед посторонними. Если вы так сильно не любите Корделл, то почему позволяете ему господствовать над Винтером?

Она продает своих людей в Саммер, чтобы обезопасить свое королевство? Что она имеет в виду? Я до боли закусываю щеку.

— Я ничего не позволяю Корделлу. И вы, похоже, тоже не особенно любите Ноума. Что заставляет меня задаваться вопросом: как глубоко простирается ваша нелюбовь?

Жизель приподнимает бровь.

— Если вы желаете сыграть на моих чувствах, то у вас не получится. Я не смотрю свысока на королевства Сезонов, как это делают другие королевства Гармонии. Сезоны, подобно моим подданным, имеют возможность доказать мне свою пользу. Но чем Винтер может быть полезен мне сейчас? Нет, королева Мира, ваши проблемы — это ваши проблемы. Сколь сильно я ценю пользу, столь же сильно я ненавижу препятствия. Я сделаю все возможное, чтобы мое королевство продолжало нормально функционировать. Даже не пытайтесь переложить свои проблемы на нас.

Я боюсь сказать что-нибудь не то, поэтому молчу. Лицо Жизель остается совершенно невозмутимым, словно она не запугивает меня, а просто констатирует факты.

— Королевства Гармонии уничтожат вас, дитя, если вы их не остановите, — добавляет она все с тем же выражением лица. Отвернувшись, она направляется к ведущей вниз лестнице. — Можете идти, королева Мира. Передайте принцу Терону, что я подумаю над его предложением.

Я стою на балконе, переваривая услышанное. Прямота Жизель была бы приятна, если бы не моя подсознательная ненависть к ее ауре превосходства. Ведь все это было проверкой? Она пыталась найти пользу во мне. В Винтере. А Терон отдал ей то единственное, чем бы я могла эту пользу доказать. Я снова злюсь на него.

Спустившись вниз, Жизель идет между машин и столов, разговаривает с рабочими, останавливается, чтобы осмотреть какой-то огромный механизм. Каждый рабочий, к которому она обращается, с рвением бросается показывать ей свой проект.

Она и правда заботится о тех, кого ценит. Но это же ужасно — ценить только тех, кто способен бороться и доказывать свою пользу. А как же дети, которые еще слишком малы, чтобы приносить пользу, и потому погрязли в нищете? Как же те, кто не хочет посвящать свою жизнь знаниям, но понимают, что для достижения успеха обязаны склониться перед волей Жизель? Как же слабая и глупая королева Винтера, из-за недальновидности которой все путешествие с самого его начала идет прахом?

Я потираю виски. Ладно, у меня есть проблемы посерьезнее. Я злюсь на саму себя и на магию внутри. Магия принуждает людей жить жизнью, которой они сами для себя не желают. Вот что меня расстраивает больше всего. Люди не должны вымаливать у тех, кто наделен властью, право быть самими собой. Их не должны заставлять становиться теми, кем они не являются.

 

22

Мира

Как только мы возвращаемся в мою спальню, Несса с Дендерой помогают Коналлу и Гарригану расположиться в креслах. Коналл держится из последних сил, согнувшись и прижав к животу покалеченную руку. Гарриган также склонился, обхватив голову руками. При взгляде на них щемит сердце. Я делаю шаг к ним и тут же отступаю назад, не доверяя себе.

— Как вы? — выдавливаю я.

Лицо Коналла кривится от боли, но он быстро овладевает собой.

— Мы поправимся, моя королева, — кивает он.

Несса кладет ему руки на плечи.

— Что случилось?

— Я утратила над собой контроль. Снова, — признаю я бесцветным голосом.

Дендера бежит в смежную ванную комнату, чтобы принести им воды.

Гарриган косится на меня, зарывшись одной рукой в волосы:

— Такое часто случается с обладателями накопителей?

— Не знаю, — отвечаю я. — Но я обуздаю свою магию.

Дендера, вернувшись, проводит по лбу Гарригана мокрой тканью, смывая грязь и пот. Другой кусок ткани она протягивает Нессе, чтобы та поухаживала за Коналлом. Под их нежными и заботливыми руками братья слегка расслабляются.

— Отдыхайте, — говорю я и поворачиваюсь к двери.

Дендера разворачивается ко мне.

— Одна ты никуда не пойдешь, — встревоженно заявляет она.

— А если Хенн занят?

— Он изучает окрестности. Вернется через час.

— У меня нет часа.

Терон уже, наверное, вовсю ищет ключ. Я должна опередить его, чтобы помочь своему королевству выйти из-под власти Корделла. Яким отказался объединяться с Винтером. У меня еще есть возможность создать альянс с Вентралли, и я приложу для этого все усилия, но… Терон наполовину вентраллианец. Они встанут на его сторону, что бы он ни сказал. Мне нужно найти ключ или орден. Немедленно.

— Со мной ничего не случится… Обещаю. Со мной же ничего не случилось в Саммере, а там было намного опаснее. — Тут я, конечно, слукавила, но как иначе добиться своего?

Мои слова не успокаивают разволновавшуюся Дендеру.

— Возьми с собой хотя бы Нессу.

Чтобы она мучила меня вопросами, почему я расстроена? Чтобы я своими ответами разбередила ее прошлое?

— Нет, — огрызаюсь я, сметая радость с лица Нессы. А мне казалось, что сильнее я себя ненавидеть уже не способна. — То есть… мне нужно, чтобы ты осталась и позаботилась о братьях.

Несса опускается рядом с креслом Коналла, положив ладонь ему на руку. Она не смотрит на меня, сжав губы в тонкую линию. Я обидела ее. Мое и так истерзанное сердце разбивается на кусочки. Дендера недовольна, и в каждом ее слове сквозит явное неодобрение:

— Скажи мне, куда ты направляешься. Как только Хенн вернется, я отправлю его к тебе.

— В библиотеки Якима. Начну с той, что находится во дворце.

Дендера кивает, не найдя в моем ответе ничего подозрительного, а Несса хмурится. Они обе знают о магическом источнике и о том, что истинная цель нашего путешествия — найти способ его открыть. Они знают, что я ищу ключи, и знают, что ищу их без Терона.

— Я схожу за кем-нибудь, кто проводит тебя, — говорит Дендера, поднимаясь. — Не хватало, чтобы ты тут заблудилась. — Она вытаскивает из ножен клинок Гарригана. — Держи.

Я удивлена. Для человека, выступающего против использования мною оружия, она в последнее время слишком часто вручает его мне сама.

— Спрячь его в корсете, — велит Дендера и, прищурившись, добавляет: — И не заставляй меня пожалеть о том, что я тебе его дала.

Я забираю из ее руки кинжал.

— Этого не случится, — отвечаю я так пылко и искренне, что напряженность Дендеры сменяется удивлением.

Она уходит и вскоре возвращается со слугой.

— В библиотеках дворца собраны самые древние и ценные книги, — объясняет он, когда мы спускаемся по лестнице. — В Путнамском университете хранятся научные тома, предназначенные для изучения и внедрения знаний в жизнь. Однако, по моим размышлениям, для королевства Сезонов вряд ли подойдет здешнее собрание книг.

Для королевства Сезонов? Я просто сказала ему, что хочу посмотреть библиотеки Якима. Сверлю хмурым взглядом макушку слуги, прокручивая в голове его слова, и наконец понимаю их значение. Он считает, что меня не могут заинтересовать книги для «изучения и внедрения знаний в жизнь». И таким завуалированным образом очень по-якимиански обозвал меня тупой.

— Вполне подойдут. Обожаю просто смотреть на книги. Иногда даже могу разобрать пару-тройку слов, — не остаюсь я в долгу.

Слуга, обернувшись, смотрит на меня, но я так невинно хлопаю глазами, что ему приходится проглотить обиду и отвернуться. Наше путешествие по дворцу продолжается в молчании.

Пройдя два коридора, мы заходим в огромный зал высотой в три этажа. Я чувствую запах пергамента и кожи. Тут нет ни каминов, ни костровых чаш. Свет источает множество сфер. Вдоль балконов, застеленных рыжеватыми коврами, рядами тянутся кожаные кресла. В конце каждого стеллажа висит металлическая овальная пластина, на которой выгравированы номера книг, покоящихся на его полках.

Слуга останавливается в центре кресел, расставленных кругом, и, сложив руки за спиной, разворачивается лицом ко мне.

— Это библиотека королевы Якима Эванджелины Второй, основанная ею шестьсот тридцать два года назад.

Шестьсот тридцать два года назад? Может, и правда стоило начать именно с дворцовых библиотек? Терон тоже это понял? Глядя на меня в упор, слуга снова начинает говорить, и я осознаю, что он ожидает от меня какой-то реакции — восхищения или признательности, но точно не молчания и отсутствующего вида.

— Если вам понадобится помощь, то библиотекарь всегда находится на своем месте, — медленно и с расстановкой говорит слуга, будто разговаривает с ребенком. — Постарайтесь отнестись к этому месту с должным уважением.

После чего стремительно уходит. Резкая прямота, похоже, характерная черта якимианцев. Я направляюсь к первому ряду книг и обнаруживаю, что я здесь не единственный посетитель. Бросив в мою сторону короткий взгляд, все потрясенно застывают. Они в открытую разглядывают меня, точно я каменная статуя, а не живой человек.

Миновав четыре ряда бесполезных табличек с цифрами, я останавливаюсь. Впереди нет ни одного якимианца, и я облегченно вздыхаю. Самое печальное, что я опять сама не знаю, что ищу. Я читаю названия книг: «Законодательство и правосудие», «Культура и образование в небольших городах», «Декларации Западной Ардиты». Ни одного упоминания о магии или Кларинских горах.

От усталости путаются мысли, и я в изнеможении прислоняюсь к полке. Может, убедить Терона показать мне найденный в Саммере ключ? Может, я упустила подсказку? Но это значит, что мне придется снова его коснуться, а я не хочу заполучить новую порцию… воспоминаний.

— А ты была довольно убедительна.

Подпрыгнув, я ударяюсь о полку. В конце ряда стоит Кэридвен, скрестив руки на груди и изогнув губы в насмешливой улыбке. Рядом с ней раб, которого я уже видела в Саммере. Он встал так, чтобы видеть все ряды за нашими спинами. Должно быть, это ее личный раб. Хотя мне трудно представить, чтобы она пожелала иметь раба, зная ее отношение к этой традиции. Может, он ее друг?

— Убедительна в чем? — спрашиваю я.

— В своем притворстве. Терон клялся, что по возвращении ты направишься прямиком к себе в комнату, и я тоже была в этом уверена… пока не спросила себя: если бы королевство Гармонии отдало что-то, принадлежащее Саммеру, то какая бы болезнь удержала меня? — Ее улыбка меркнет. — Я такой придумать не смогла.

Я сжимаю челюсти. Если стоящий за ней слуга — ее друг, то, наверное, ему можно доверять, но я все равно понижаю голос:

— Я же говорила, что не хочу вовлекать тебя в это. Тебе это ни к чему. Это не…

— Я приехала сюда вместе с тобой и Корделлом, — обрывает меня Кэридвен. — Я уже в это вовлечена. И хотела бы знать правду! Я же помогла тебе в прошлый раз? И потом, — вновь улыбается она, — мне нравится, что ты передо мной в долгу.

Я замечаю, что глаза Кэридвен лукаво блестят. Она вроде как по-дружески подтрунивает надо мной. Я киваю на мужчину, который наблюдает за мной с осторожным интересом.

— Полагаю, ему можно доверять?

Он улыбается, сверкая белыми зубами. Клеймо под глазом в форме буквы «С» морщится. Однако Кэридвен опережает его с представлением:

— Лекан, — она ладонью хлопает по его груди. — Он помогал совершать облавы на караваны с рабами задолго до меня, а его муж руководит лагерем, куда мы отправляем освобожденных рабов. Ему можно доверять.

— Моя принцесса доверяет вам, а значит, и я тоже, — кланяется Лекан.

Я улыбаюсь, и тут меня внезапно озаряет:

— Но ты же саммерианец. Разве на тебя не действует магия Симона?

В этой суматохе я ни разу не догадалась спросить Кэридвен: как ей удается сохранять ясность ума, когда ее брат затуманивает разум всех жителей своего королевства тягой к наслаждениям?

Мой вопрос стирает улыбку с лица Лекана, но вызывает тихий смех у Кэридвен.

— Долго же до тебя доходило, — цокает она языком. — Ты явно не семи пядей во лбу.

— Не вынуждай меня избивать тебя в библиотеке.

Кэридвен снова смеется.

— Годы практики и обучения тому, как отличать собственные чувства от тех, что вызвала магия. Помогает и то, что магия Саммера, если можно так выразиться, ослабла. Предки в эйфории зачастую тратили ее, не жалея. Но большинство саммерианцев так привыкли к ней, что им нужно совсем немного, чтобы находиться в постоянном блаженстве.

Она говорит об этом так спокойно, будто мы обсуждаем погоду. Лекан отходит от нас, нарушая показное спокойствие Кэридвен. Они сопротивляются королевской магии, а сделать это очень непросто. Намного сложнее, чем Кэридвен хочет мне показать. Нехватка магии в накопителе принесла бы пользу Саммеру, если бы его королю пришлось править, опираясь исключительно на свою силу воли и крепость духа. Позади кто-то вежливо покашливает, и я инстинктивно тянусь рукой к спрятанному кинжалу.

Это слуга, провожавший нас к Жизель. Его черные глаза снова изучают меня, и такие взгляды мне уже порядком надоели.

— Я могу вам помочь, ваше величество? — спрашивает он. Смотрит на Кэридвен и Лекана, но, видимо, не найдя их достаточно интересными, опять переводит взгляд на меня.

— Кто вы? — прищуриваюсь я.

Слуга изысканно кланяется.

— Рарес, придворный библиотекарь. Вы кажетесь мне потерянной, душа моя… Я могу вам помочь?

— Вы библиотекарь.

— Да.

— И кучер?

Улыбка на его губах даже не дрогнула.

— Я сам вызвался сопроводить вас к королеве. Здесь, в Путнаме, вы настоящая диковинка. Девушка, собственноручно освободившая королевство! Я не мог упустить возможности лично познакомиться с вами.

— Рада, что смогла вас развлечь.

— А я рад, что могу предложить вам свою помощь, — отзывается Рарес. — Что привело вас в великую библиотеку Эванджелины Второй?

Кэридвен наклоняется ко мне, заинтересованная ответом не меньше его, а Лекан, наоборот, отходит. Его глаза зорко оглядывают библиотеку.

Мне же нужна была помощь? Я могу попросить ее сразу у двух человек. Возможно, кто-то из них может знать об ордене Искупителей. Я должна рискнуть. Я поворачиваюсь к Раресу.

— У вас есть какие-либо сведения о так называемом ордене Искупителей?

— О каком ордене? — хмурится Кэридвен. — Искупителей?

— Мне нужна помощь этого ордена, но я понятия не имею, где их искать.

Я замолкаю, наблюдая за реакцией Кэридвен и Рареса. Если кому-то из них известно об ордене, то они поймут, что мне нужно. Выражение лица Кэридвен не меняется, она лишь задумывается, рассеянно обводя взглядом библиотеку. Рарес, поразмыслив некоторое время, радостно улыбается и идет назад, кивком поманив нас за собой.

— Мне не приходит на ум ни одна из хранимых в этой библиотеке книг. Но здесь собраны довольно прозаичные сочинения, а название «Орден Искупителей» звучит невероятно таинственно. Внизу расположена библиотека Клариссы, и, по-моему, она гораздо больше подходит для ваших поисков.

Ни Рарес, ни Кэридвен не знают, что это за орден. Я спешу за библиотекарем и, когда он оборачивается, вопросительно склоняю голову набок.

— А какие книги собраны в этой библиотеке?

— Законы и указы.

Я возвожу глаза к потолку. Слуга привел меня в законодательную библиотеку? Я что, произвожу впечатление человека, который желает провести время за изучением законов?

Рарес, видя мою досаду, смеется.

— Приношу свои искренние извинения, душа моя. Вы ведь не этого ожидали?

— Не этого. — Я стараюсь не отставать от него. Мы проходим еще один ряд книг и поворачиваем к стене. — Вашей помощи я тоже не ожидала. Вы якимианец?

— Нет, душа моя. Я не из Якима.

— Из Вентралли? — спрашивает Кэридвен, рассматривая черты его лица. — На вентраллианца ты тоже не похож.

Рарес склоняет голову, будто кивая.

— Вы ведь знакомы с вентраллианцами? Мое присутствие здесь действительно странно, но кто-то же должен заботиться о собранных во дворце книгах. То, в каком состоянии они находятся, — постыдно. Поэтому я восстанавливаю что могу, обеспечивая материалом королевство, которое обожает изучать необычные явления. — Он подмигивает мне. — Они ужасно невоспитанны, эти якимианцы. И, боюсь, я перенял у них множество неподобающих манер. Вот мы и пришли. Добро пожаловать в библиотеку Клариссы — обитель исторических книг и документов.

Рарес толкает дверь, расположенную в задней части законодательной библиотеки, открывая перед нами еще один зал, такой же огромный, как и предыдущий. Однако посетителей тут не наблюдается. Только одинокий слуга подметает ковры.

Рарес неспешным шагом идет вдоль стеллажей, словно зная, что именно ищет, и останавливается только для того, чтобы выхватить с полки книгу и сунуть ее мне в руки.

— Перепись, но только Якима и проведенная прошлой весной. Переписи Якима за остальные года собраны в этом и соседних рядах. В них записаны люди, торговые предприятия, порой встречаются даже лошади. Если что-то под названием «Орден Искупителей» и существует в Якиме, то в этой переписи он обязательно упоминается. — Рарес поворачивается к ряду стеллажей за своей спиной. — В этом ряду собраны переписи Вентралли, а в том — Корделла. Якимианцы пытались провести перепись и в Сезонах, но вы же знаете, какие у них натянутые отношения. Вот тут несколько переписей Пейзли — достаточно старые и по большей части неточные. Я слышал, что путешествие в эти земли — сплошной кошмар. Пейзлийские горы гораздо коварнее Кларинских.

Рарес переходит к следующим стеллажам, ведя меня за собой. Я бросаю на Кэридвен вопросительный взгляд. Сдерживая смех, она пожимает плечами, будто говоря: «Ты сама напросилась».

— А вот это уже интереснее… «Биссетовы исследования тайных обществ». — Рарес выдергивает с полки книгу и сует мне в руки. — От нее кровь в жилах стынет! Хотя, полагаю, вас этим не запугать. Ага, вот эта книга точно должна помочь: «Познание неизвестного». О, и обязательно посмотрите «Позабытые слова». Ришелье явно увлекался писаниной, наслаждаясь звуком пера, поскребывающего по бумаге, но через каждые пару-тройку десятков страниц можно найти действительно стоящую информацию. Ах да, и…

К концу обхода библиотеки мы с Кэридвен и Леканом плетемся уже с огромными стопками книг. Еще больше рекомендованных трудов ожидают нас на полках. Я глупо таращусь на Рареса, руки грозят отвалиться от тяжести, и тогда вместо изучения этих книг мне придется собирать разлетевшиеся по всей библиотеке листы.

Наверное, поиск сведений об ордене Искупителей был не самой лучшей моей идеей. Как быстро я забыла о своих мучениях с «Магией Примории»! Теперь вот вспомнила, и мозг заранее кипит от одного взгляда на обложку книги «Правление королевы Эвелин Первой и общественные устои того времени».

Смилуйся, снег небесный!

Рарес хлопает в ладоши.

— Когда вы, душа моя, изучите эти книги, оставьте их в беспорядке на столе. — Он указывает на стол за моей спиной, поставленный между двумя рядами книг. — Библиотекарь, ответственный за библиотеку Клариссы, — пренеприятнейшая личность, и мне доставит огромное удовольствие обременить его ненужной работой. И, пожалуйста, дайте мне знать, если найдете в этих книгах то, что ищите, или если вам понадобится подобрать другие.

— Подожди. — Кэридвен сваливает свою ношу на стол и задумчиво закусывает щеку. — Искупители, — повторяет она, словно пробуя слово на вкус. — Такое слово использовали бы вентраллианцы.

Улыбка на губах Рареса становится шире. Он, видимо, понимает, куда она клонит, а я — нет.

— Почему? — спрашиваю я.

Кэридвен прижимает ладонь к груди и отводит взгляд, будто желая избежать предстоящего откровения.

— Потому что оно означает жертвенное очищение. Вентраллианская культура славится поэтическими словами с экстравагантным значением. Дурным поступкам она дает прекрасные названия, прекрасным — дурные. — Кэридвен поворачивается к Раресу. — Где у вас книги по Вентралли? И я говорю не о переписях, — морщится она.

Я улыбаюсь. Хорошо хоть не одна я кривлюсь при мысли о том, что нам предстоит во всем этом копаться. Если бы с нами был Терон, то он бы с радостью зарылся носом в книги. Сердце сжимается, но я отмахиваюсь от мыслей о Тероне. На самом деле неплохо было бы взглянуть на книги по Вентралли. Последней подсказкой у входа в магический источник была маска. Именно у вентраллианцев принято носить маски. Возможно, Кэридвен на правильном пути.

Рарес постукивает пальцем по губам.

— Логичные рассуждения, принцесса. Мы еще сделаем из вас якимианку.

— Не оскорбляй меня, — ощетинивается Кэридвен.

Шикнув, Лекан шлепает ее по плечу. Кэридвен ожигает его злым взглядом, на что он смело отвечает таким же. Мне это кажется странным. Однако уже спустя секунду Кэридвен остывает.

— Прошу прощения, — тихо говорит она.

Извинения были адресованы Раресу, но именно Лекан принимает их, кивая головой. Рарес, не обратив на это ни малейшего внимания, показывает в дальний левый угол библиотеки.

— Последний ряд, полки с нумерацией от двухсот семидесяти трех до четырехсот девяноста двух. Вы же заметили таблички в конце стеллажей? Замечательные, не правда ли? И, как вы убедитесь, чрезвычайно полезные. Что-нибудь еще?

— Нет, если жизнь будет ко мне хоть чуточку добра, — ворчу я. Потом осознаю, как бестактно это прозвучало, и гордо выпрямляюсь. — Благодарю.

— Наслаждайтесь Якимом, ваше величество, — подмигивает мне Рарес.

Он идет к выходу из библиотеки, а Кэридвен с Леканом направляются к вентраллианским книгам. Мне остается либо следовать за ними, либо разбираться с теми книгами, что посоветовал Рарес. Я сваливаю книги на стол и без колебаний отправляюсь к стеллажам. Зеркальные пластины блестят, номера на них словно танцуют в свете сфер. Кэридвен останавливается рядом с табличкой.

— Как ты сказала, орден Искупителей? — спрашивает принцесса, пробегая взглядом по корешкам книг.

— Да.

Мое внимание привлекает табличка в конце ряда.

Она что, изменилась?

Я подхожу ближе и склоняю голову набок. На пластину падает свет от ближайшей сферы и… Удивленно вскрикнув, я запрыгиваю на кресло рядом со стеллажом, чтобы поближе взглянуть на табличку. Кэридвен поворачивается ко мне, а Лекан, пожав плечами, отходит, чтобы следить за проходами между стеллажами.

— Что там? — спрашивает принцесса почти шепотом.

Я хватаюсь за полку руками. Совершенно обычная овальная табличка с выгравированными номерами. Ничего примечательного. Но стоит склонить голову набок, как свет меняется и на пластине проявляется люминесцентная картинка. Луч света, бьющий в вершину горы. Печать ордена Искупителей, скрытая на отражающей поверхности металла.

— Это здесь, — говорю я, сама не зная, что я нашла.

Пульс учащается, когда я провожу ладонью по овальной пластине. Пальцы скользят вниз, к самой кромке, и вдруг я смеюсь. Пластина сдвинулась. Я провожу пальцем еще раз, и табличка медленно проворачивается. Кэридвен переводит взгляд на полку и пораженно отшатывается назад.

— Жар и пламя! За одной из этих полок есть потайной отсек.

Наклонившись, я осматриваю пол рядом со стеллажом.

— Осторожно…

Но Кэридвен не нуждается в моих предостережениях. Она уже ощупывает ногами пол, на всякий случай ухватившись за полку.

— Давай.

Принцесса смахивает с полки книги, и те грудой падают на пол. Я продолжаю поглаживать пластину, сдвигая ее миллиметр за миллиметром, пока табличка, сделав полный круг, не встает на место. Моя юбка взметается, когда я спрыгиваю с кресла и осторожно обхожу сброшенные Кэридвен книги. Одна из полок выдвинулась, открыв тайное отделение. Кэридвен, прижав к груди стопку книг, разворачивается ко мне. Потрясение на ее лице уступает место радости. Она кивает на полку, отчего ее кудряшки подпрыгивают.

— Видишь? — торжествующе заявляет принцесса. — Я тебе не нужна, королева Винтера.

Я хватаюсь за полку и сдвигаю ее в сторону. Старое дерево протестующе скрипит, в лицо летит пыль. Я вижу узкую нишу. Пальцы подрагивают от желания засунуть руку внутрь, но я не тороплюсь, памятуя о том, к чему привело соприкосновение с первым ключом. Второй ключ тоже является накопителем?

В дальнем углу ниши лежит свернутая ткань. Я мну ее, ожидая ощутить рельеф металлического ключа, но предмет, обернутый толстым слоем материи, кажется бесформенным. Вытаскиваю его и разматываю ткань. Я одновременно и хочу, чтобы это оказался второй ключ, и боюсь этого. Развернув ткань, вижу его, как две капли воды похожего на тот, который я нашла в Саммере. Как просто. Опять. Меня это настораживает. Предчувствие опасности сдавливает грудь, в то время как я должна чувствовать облегчение. Я близка к тому, чтобы найти орден, или хотя бы к тому, чтобы заполучить инструмент воздействия на Ноума. Это же хорошо. Может, орден хотел, чтобы ключи легко нашлись?

Я нашла ключи, но не ответы. Я по-прежнему ничего не знаю об ордене или о том, как усмирить собственную магию. Почему орден спрятал ключи именно здесь? Почему именно Саммер, Яким и Вентралли… Что общего у этих трех королевств?

На материи, в которую обернут ключ, выткана картина, похожая на ту, что я видела на гобелене вентраллианской королевы, которую она прислала мне в подарок. Горы окаймляют залитую светом долину, а в самом центре желтыми, белыми и голубыми нитями вышит сияющий шар. Магия. Я судорожно вздыхаю. Руки дрожат. Ключ не просто так обернули в этот гобелен и спрятали среди вентраллианских книг. Последний ключ точно находится в Вентралли.

Я поднимаю взгляд на Кэридвен.

— Теперь мы…

Она морщится, прежде чем я успеваю продолжить. Я смотрю на Лекана, а тот — с сочувствием — на принцессу.

— Следующее на очереди королевство — Вентралли, — понимающе кивает она. — Мы все равно туда собирались.

— Да, но… тебе необязательно с нами ехать.

Кэридвен опускает книги на пол.

— Благодарю, но я знакома в Вентралли с человеком, который может нам помочь. — Она кивком указывает на вышивку, ее лицо совершенно спокойно. — Этот гобелен куда-то тебя приведет? Признайся уж наконец, что без меня ты совершенно беспомощна.

По каким-то причинам Кэридвен напрягает поездка в Вентралли, но я улыбаюсь. Внезапная мелодия разбивает тишину библиотеки и заставляет меня вздрогнуть.

 

23

Мира

Звучащая неподалеку фортепьянная музыка тревожит тишину, звеня капелью нот. Я знаю, кто это играет. Меня охватывает чувство дежавю: когда мы с Кэридвен нашли первый ключ, нас тоже прервал Терон.

В Саммере я списала нашу встречу в винном погребе на случайность. Он пошел искать меня, скорее всего, поспрашивал обо мне слугу, а тот направил его в погреб. И вот он снова рядом именно тогда, когда я нашла второй ключ. Терон пошел за мной? Но почему он тогда не участвовал в поиске?

Мне становится не по себе, по коже пробегают мурашки. Нет… я все равно доверяю ему. Терон все еще мой друг. Он никогда не поступит со мной плохо.

«Но он уже дважды предал тебя, — слышу я внутренний голос. — Он рассказал Ноуму об источнике, а Жизель отдал драгоценные камни из Кларинских гор».

Я крепко сжимаю гобелен. Этот ключ тоже является накопителем? Вероятнее всего. Я помню, что случилось у магического источника и после того, как я нашла первый ключ. Однако видения появлялись, только когда я дотрагивалась до Терона. Значит, если я коснусь ключа, а Терона рядом не будет, то мне ничего не грозит.

Я оттопыриваю карман юбки и вытряхиваю туда ключ из гобелена. Его прикосновение чувствуется через ткань платья.

— Сохрани его у себя, — отдаю я гобелен Кэридвен. — Пожалуйста.

Она медлит. Не знаю, чем вызваны ее колебания. Тем, что мы нашли вентраллианскую вышивку в якимианской библиотеке, или тем, что ее терпение кончилось.

— Только если объяснишь, что происходит. В подробностях, — требует Кэридвен.

Я молчу. Она ждет.

— Объясню, — уступаю я, сама не зная, говорю правду или лгу. — Вскоре. Обещаю.

Кэридвен раздумывает одну секунду, две… Наконец она со вздохом забирает у меня гобелен и задвигает полку на место.

— Ладно. Иди разбирайся со своим принцем.

Удивительно, но Кэридвен тоже поняла, кто играет.

Не сказав больше ни слова, она уходит вместе с Леканом.

Я рассеянно сжимаю висящий на шее медальон. Пустой накопитель дарит мне своего рода облегчение, что совершенно нелепо: я переполнена магией, а меня успокаивает бесполезный кусок металла?

Иду на зов музыки, позволяя ей вести себя между стеллажами. Последний поворот, и передо мной открывается закуток с несколькими креслами и стоящим у стены фортепьяно. Терон наигрывает медленную и меланхоличную мелодию, которая наполняет воздух тоской. Каждая нота отзывается болью в сердце. Он ни слова еще не произнес, а я уже чувствую себя несчастной и сломленной.

Терон не поднимает взгляда, сосредоточенно сжав губы и покачивая головой в такт музыке. Но я знаю, что он увидел меня. Это выдают его резко дернувшиеся плечи и сорвавшаяся из-под порхающих над клавишами рук неверная, надломленная нота.

— Я думал, тебе нездоровится, — говорит Терон, не глядя на меня.

Я молчу, закусив губу. Он перестает играть, и музыка резко обрывается.

— Я ездил на одну из фабрик Путнама. Подумал, что если ты нашла саммерианский ключ в винном погребе, то, возможно, второй ключ найдется в месте, которое является символом королевства Яким. Однако, чтобы побывать на самых древних фабриках, нужно разрешение Жизель. В ожидании я пошел в твою комнату убедиться, что с тобой все в порядке, и узнал у Дендеры, что ты ушла. — Он кидает на меня такой быстрый взгляд, что я едва успеваю его заметить. — Похоже, тебе не так уж и нездоровилось. Мой промах.

Терон тоже отправился на поиски ключа без меня. К счастью, он выбрал не тот символ Якима.

— Я хотела побыть в одиночестве. И извиняться за это не намерена, — говорю я и лишь слегка морщусь, слыша в своем голосе жесткость. — Это ты должен извиняться передо мной. Ты не имел никакого права отдавать Жизель камни из Кларинских гор.

— Поэтому ты расстроилась? Но это же одна из причин нашей поездки! — вскакивает со скамейки Терон. — Мы должны были передать ей долю из наших рудников. Жизель представляет королевство Гармонии. Она бы никогда…

— Хватит. — В груди разливается холод, и я позволяю магии покрыть льдом и снегом каждую частичку своего тела. Я слышу, как холодно звучит мой голос. — Это рудники Винтера. Они не «наши».

Терон хватает меня за плечи и привлекает к себе. Его губы накрывают мои, но не нежным и любящим, а жестким и отчаянным поцелуем. Его пальцы словно тиски, губы настойчивы, тело — грозная скала. Я будто попалась в ловушку.

— Но «мы» все еще есть, — говорит он. — И всегда будем.

— Нет, — твердо отвечаю я, отстранившись. — Мы всегда будем разделены.

Тяжело дыша, Терон зарывается руками в волосы.

— Перестань это делать, — сердито роняет он.

— Делать что?

Я не понимаю, о чем он. О том, что я лгу? О том, что ставлю Винтер превыше его собственных целей? Терон раздраженно вздыхает, возведя глаза к потолку.

— Отталкивать меня. Как ты ожидаешь…

— Подожди… — поднимаю я руку. — Ты огорчен тем, что я тебе не открываюсь?

Он кивает, и я чувствую нарастающую внутри злость.

— Но я пыталась, Терон! Я рассказала тебе, что думаю о магическом источнике, рассказала, какие чувства вызывает во мне твой отец. Но ты пренебрег моими словами, проигнорировал все плохое и зациклился на своей надежде. Не тебе на меня злиться. Мне приходится держать все в себе, потому как никто другой не способен выдержать правды.

— Тебе нужно кому-то открыться, — настаивает Терон. — Я понимаю, что ты не можешь поделиться всем со своими людьми, но тебе кто-то нужен для этого. И я думал… — Он обрывает фразу, не решаясь произнести следующие слова. — Я думал, что ты…

Что-то меняется в его глазах. Словно ему приходит в голову мысль — шокирующая, вызывающая отвращение, заставляющая выпрямиться и оскалиться.

— Мэзер, — рычит он. — Все дело в нем?

— Мэзер? — с запинкой повторяю я. Его имя хлещет меня, подобно порыву ледяного ветра.

— Все это время… — продолжает Терон. — Я знал, что ты его любила, но думал, что ты охладела к нему…

— Я действительно люблю… то есть любила его, но…

— …И думал, что все изменится к лучшему. И все действительно изменилось к лучшему! Мы нашли магический источник, твое королевство свободно, мы можем быть самими собой…

— Я больше не могу так!

Терон замолкает. Мы смотрим друг на друга в тягостном молчании.

— Не можешь чего? — выдыхает Терон, но сам не дает мне ответить. — Я ведь и пытаюсь донести это до тебя. Тебе не нужно держать все в себе. Я рядом с тобой, и я…

Он пытается утешить меня словами, но я вижу, как его плечи никнут, и вся поза выдает, что он говорит только для того, чтобы не дать сказать мне.

— Нет, Терон, — шепчу я, и он замолкает на полуслове. — Я не могу… быть с тобой. Только не так. Возможно, когда-нибудь и смогу, если Ноум потребует нашей женитьбы и если это будет в интересах Винтера. Но не сейчас. Не тогда, когда мы так разобщены. — К глазам подступают слезы. — Я давно уже это понимаю, но не хотела добавлять тебе мучений, ведь ты и так страдаешь. Я уже принесла тебе достаточно боли. А сейчас приношу еще больше.

Я опускаю руки. Слезы глаза застилают, и я лишь вижу расплывчатые очертания стоящего передо мной Терона.

— Я не знаю, как тебе помочь. Не знаю даже, как помочь себе. Ты думаешь, все изменилось к лучшему, но это не так, Терон. Я не могу поддержать тебя в твоих стремлениях. Не хочу, чтобы магический источник был открыт, и сделаю все для того, чтобы этого не случилось. В этом путешествии у нас с тобой разные цели. — Сердце подскакивает к горлу, встает поперек него, мешает вздохнуть. Меня душат слова, которые уже давным-давно нужно было сказать. — Прости. Я не должна была тебе лгать, но я не хотела…

Я тру глаза пальцами, пока не начинаю видеть Терона ясно, а увидев, вздрагиваю. Он смотрит на меня с болью, но в то же время жестко и отстраненно.

— Я не хотела причинить тебе боль, — заканчиваю я.

— Ты только в этом случае любила бы меня? — выплевывает Терон. — Если бы тебе приказал это сделать мой отец?

— Это все, что ты понял из моих слов? — хрипло спрашиваю я.

Его лицо каменеет. Зря я это сказала. Весь подобравшись, он наклоняется ко мне.

— Я понял, что ты использовала меня. Я думал, что из всех людей уж ты-то понимаешь, каково это. Но ты такая же, как мой отец. — Он сдавленно вздыхает. — Такая же, как…

— Я не такая, как Ноум, — отрезаю я. — Потому и прошу у тебя прощения, Терон. Прости, что лгала тебе. Прости за все. Но я сама уже не знаю, как быть. Все, что я делаю, я делаю ради Винтера. Твой отец когда-нибудь извинялся за сделанное им? Нет. Так что не смей сравнивать меня с ним. Я не Ноум!

Ярость Терона постепенно стихает, и я вижу его самого. Дрожащая тень, которую мы все прячем глубоко, страшась того, что однажды ее кто-то увидит.

Проходит еще одно долгое мгновение. Никто из нас не знает, что еще тут можно сказать.

Терон отступает на шаг.

— Договор, — тихо произносит он. — Если Жизель согласится его подписать, ты его подпишешь? Он в интересах твоего королевства.

— Да, — говорю я, прежде чем он продолжит.

По правде говоря, договор не имеет никакого значения. Я подпишу его, если это успокоит Терона. Но я жду, когда он спросит о главной нашей цели. Он рассеянно касается своего кармана. Он носит с собой ключ. И пока не знает, что я нашла еще один.

Я подавляю желание коснуться своего кармана, я и так ощущаю тяжесть ключа у бедра. Что будет, если Терон начнет его искать и не найдет? Продолжим ли мы тогда наше путешествие в Вентралли?

— Мы можем хотя бы делиться найденной информацией? — спрашивает Терон тихим голосом.

— Информацией?

Он склоняет голову набок.

— К примеру, что привело тебя в библиотеку.

Я сглатываю. Он никогда не говорил со мной бесстрастно, ясно показывая, что его со мной связывает только политика. Мое тело гудит от кружащей внутри обжигающей магии. Теперь она подпитывается не только злостью, но и печалью.

Больше никакой лжи. Терон знает, чего я хочу. Я знаю, чего хочет он. Поэтому я не говорю ему, что нашла ключ. Во всяком случае, прямо.

— Нам нужно ехать в Вентралли, — выдавливаю я. — Как только Жизель подпишет договор.

Брови у Терона взлетают вверх, он потрясенно смотрит на меня. Затем недоверчиво хмыкает, проводит рукой по волосам и напряженно застывает.

— Когда мы откроем источник, — начинает он, — ты увидишь: все, что я делаю, я делаю для твоей безопасности.

Не думала, что мне может быть больнее, чем уже есть, но боль гулко стучит во мне в том месте, где находится сердце.

— Мне не нужна безопасность. Мне нужно, чтобы Винтер был в безопасности.

Терон смотрит на меня, опустив руки.

— Ты значишь больше, чем королевство.

Он пытается быть милым, быть Тероном, в которого я влюбилась в Битае. Но мне больше не нужны его нежности. Мне нужен… Винтер. Мне нужен кто-то, кто будет сначала думать о защите Винтера, а только потом о моей. Не наоборот.

— Нет, — возражаю я. — Это не так.

Терон некоторое время изумленно глядит на меня, затем качает головой. Не произнеся больше ни слова, он разворачивается и уходит. Я провожаю его взглядом и жду, когда мое сердце разобьется на мелкие осколки. Но этого не происходит. Я знаю, что поступаю правильно. Я мало что могу поставить превыше безопасности Винтера. И это точно не Терон. Когда дверь за ним захлопывается, я сую руку в карман и крепко сжимаю пальцами ключ.

У меня есть один из ключей. У меня есть способ… Стоит мне коснуться его, и я сразу же понимаю, как ошибалась. Какую бы магию ни хранили в себе ключи, она далеко не так проста. Онемение мгновенно охватывает мою руку и распространяется по груди. Пошатнувшись, я падаю, даже не успев испугаться.

— Моя королева!

Я вижу Хенна. Он что-то мне говорит, но в глазах темнеет, и нахлынувшая стремительным потоком магия отправляет меня в небытие.

 

24

Мира

Магия окутывает меня холодком. Я растеряна, и мое замешательство лишь усиливается, когда чей-то голос озаряет меня, подобно солнцу, восходящему над погруженной в ночь землей.

— Магия не должна оказаться в руках человека с порочной душой. Душа его должна быть чиста… нет, добра… Нет, все не то. Магия должна находиться у человека, чья душа к ней готова. Люди должны быть готовы к магии. Грядущие испытания… подготовят их к ней.

— Какие испытания? К чему мы должны быть готовы? — спрашиваю я. Но кого? Здесь нет никого, кроме меня. Голос звучит в моей голове, знания идут от… ключа?

Наверное, я держу ключ, и он говорит моим собственным голосом.

— Грядущие испытания… подготовят их.

Небытие расходится по сторонам, словно раздвигаемые на окне занавески. Меня окружают стены, обшитые деревом цвета слоновой кости с серебряной отделкой.

Это Винтер. Я в кабинете Дженьюрианского дворца.

— Я должна это сделать!

Ханна стоит в центре комнаты спиной ко мне и разговаривает с мужчиной, который прислонился к стене лбом.

— Ты не понимаешь, — стонет она. — Только так мы можем их спасти.

Лишь сейчас я понимаю, как соскучилась по ней. Однако она не обращает на меня внимания — ни когда я зову ее по имени, ни когда встаю прямо перед ней.

— Им это нужно, Дункан, — говорит Ханна и плачет.

Я поворачиваюсь, но мужчина не показывает своего лица, спрятав его в ладонях. Дункан. Мой отец.

— Я спрашивала у магии, — продолжает Ханна. — Умоляла ее подсказать мне, что делать. Я не просто хочу спасти их от Ангры, я хочу спасти их от всех опасностей в мире. — Ее рыдания становятся тише, лицо каменеет, плечи расправляются. — Я спросила, как спасти Винтер.

— Я должна позволить ему убить нас, — говорит Ханна, пытаясь убедить в этом не только Дункана, но и себя.

«Убить нас»?

Я смотрю на нее, и в сознании разворачивается полная картина произошедшего. У меня перехватывает дыхание. Почему я раньше этого не понимала?

Ханна договорилась с Ангрой, что он не только сломает накопитель, но и убьет ее. Это было частью сделки. Она пообещала оборвать их королевскую линию крови, не зная о своей беременности и не понимая, что тем самым убьет и своего ребенка.

— Если пожертвовать накопителем ради спасения королевства, то правитель этого королевства сам станет накопителем. Если правитель, последний в своем роду, умрет, защищая свое королевство, магия вольется во всех его жителей. — Она замолкает, чтобы перевести дух. — Они… ты… никогда и ни в чем не будете нуждаться. Ангра должен убить нас, чтобы Винтер был спасен.

Нет… это неправильно. Это испытание…

— Они должны быть готовы. Грядущие испытания… подготовят их.

Снова мой голос, будто насмехающийся надо мной. Запустив пальцы в волосы, я мотаю головой. Я не хочу обладать этими знаниями. Но уже поздно.

Если сказанное Ханной правда… Если бы шестнадцать лет назад Ханна позволила Ангре убить нас обеих, то Винтер бы уцелел. Генерал бы вырастил Мэзера как своего сына. Несса, Гарриган и Коналл были бы наполнены силой. Спринг бы пал, и Распад остался бы далеким воспоминанием, вытесненным могущественной магией винтерианского накопителя.

Это хотел показать мне ключ? То, что само мое существование лишило мой народ безопасности?

— Магия должна быть у человека, чья душа к ней готова, — повторяет магия. — Грядущие испытания подготовят тебя.

Я громко кричу, выплескивая все свое отчаяние, разочарование и усталость. Я так устала сражаться в войне, которую не понимаю. Я так устала быть единственной, кто вообще знает об этой войне.

И что теперь? Я должна позволить убить себя, чтобы мой народ получил магию? При чем здесь тогда магический источник? Ведь я ищу ключи, чтобы его открыть.

Но видения, которые были раньше, тоже не имели никакого отношения к источнику. Почему их вижу только я? Из-за моей магии? Тот, кто не владеет магией, не сможет получить доступ к источнику?

Какая-то бессмыслица.

— Что происходит? — кричу я. — Зачем мне это нужно? ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?

* * *

Никогда не забуду первую в Винтере метель. Спустя несколько дней после нашего возвращения погода будто решила отпраздновать его. Небо затянули серые облака, в воздухе пеленой закружились снежинки, температура понизилась. Все вернувшиеся в Дженьюри винтерианцы выбежали из дома навстречу метели, чтобы с восторгом окунуться в манящую прохладу.

Я стояла во внутреннем дворе дворца, подняв руки к небесам и закрыв глаза. Холод притуплял все чувства, а ветер заглушал все звуки. Никогда за всю свою жизнь я не чувствовала себя такой необычайно одинокой. Но это чувство было восхитительно приятным и походило на хрупкий сказочный покой.

Очнувшись, я чувствую себя несчастной, одинокой и покинутой.

Я резко сажусь, задевая балдахин кровати.

— Моя королева?

Несса держит мою ладонь в своих руках, ключ лежит на одеяле рядом. Мои пальцы скрючены. Видимо, Нессе пришлось насильно разгибать их, чтобы достать ключ. Я судорожно вздыхаю. Легкие горят, словно я надолго задерживала дыхание. Я выдергиваю ладонь из рук Нессы и соскакиваю с постели. Мой взгляд прикован к ключу, меня трясет с ног до головы.

— Что случилось? — спрашиваю я, уже зная ответ.

Я чувствую заполняющее меня новое знание, им пропитана каждая частичка моего тела.

Несса поднимается.

— Хенн сказал, что ты упала в обморок в библиотеке. Дендера позвала врача, но он заверил нас, что ты в порядке. Но ты была так неподвижна! С тобой что-то происходило. Что-то неестественное. Потом они ушли, а я осталась присмотреть за тобой и увидела, что у тебя ладонь сжата в кулак. Дело было в ключе. Он на тебя как-то влиял. Как? Должно быть, все это связано с магическим источником…

— Несса, — поспешно обрываю ее я.

Ханна планировала и мою смерть, но по какой-то причине не смогла осуществить задуманное. Если я хоть что-то расскажу Нессе, то лишь испугаю ее. Я не переживу, если она сломается…

— Я не могу тебе рассказать…

— Почему? — Она обходит кровать, чтобы подойти ко мне. Ее щеки горят.

— Потому что это не твоя битва.

Ее взгляд ожесточается.

— Лгунья.

Я замираю. Несса, моя нежная Несса злится на меня.

— Я знаю, ты что-то скрываешь, — продолжает она. — Знала с самого нашего возвращения в Винтер. В то время как все были счастливы, ты была несчастна. Мы выиграли войну, но у тебя был такой же испуганный вид, как и в рабочем лагере Спринга. Ты словно ждала, что вот-вот произойдет ужасное. Все дело в магическом источнике? Что-то заставляет тебя нервничать и переживать. Ноум? Корделл?

Я лишь качаю головой — то ли в ответ, то ли потому что не могу и не буду признаваться.

— Перестань таить это от меня! Я выросла в страданиях. Не знаю, почему все считают меня слабой и хрупкой. Я способна выдержать правду!

Распахивается дверь, ведущая в смежную комнату. Дендера, Хенн, Коналл и Гарриган вбегают к нам и застывают.

— Но ты не должна! — отвечаю я ей. — У тебя должна быть другая жизнь. И я сделаю ее лучше.

— Ты не обязана это делать!

— Я королева! И это моя обязанность.

— Это не так! — Несса тычет в меня пальцем. — Твоя обязанность — позаботиться о том, чтобы у нас были пища и кров. В твои обязанности не входит сделать нас всех счастливыми. Я заслуживаю знать, что происходит. Ты не единственная, кто любит Винтер и хочет его защитить.

— Но я накопитель Винтера, Несса. — Мой голос надламывается. — Я единственная, кто может…

— Хватит! — Несса обводит рукой всех собравшихся в комнате. — Ты не одна. Винтер в такой же степени мое королевство, как и твое. Это и моя война!

«Это и моя война, Генерал! Вы должны позволить мне сражаться. Я могу помочь, знаю, что могу!» Я слышу свой собственный голос и моргаю. Десятки раз я говорила Генералу те же самые слова.

Я зажимаю рот руками, оцепеневшая и потрясенная до глубины души. Дендера с Хенном осознают это вместе со мной, и беспокойство на их лицах сменяется печалью, вызванной всей тяжестью правды.

Я поступала с Нессой так, как много лет поступал со мной Генерал. Он пытался самостоятельно выполнять самые безумные миссии. Он всегда был одиноким, жестким и привлекал нас к опасным заданиям, только если другого выбора не оставалось. Он нес на своих плечах всю тяжесть наших поражений, чтобы мы могли пережить болезненную и сокрушительную правду о том, во что превратились наши жизни. Я ненавидела его за это. Как и остальные. Я видела, как Дендера обменивалась взглядами с Элисон, как огрызался на Генерала Финн. Я знала, что в какой-то степени все испытывали то же остервенелое желание встряхнуть Генерала, чтобы он наконец понял: наша жизнь и так находится в постоянной опасности. И его нежелание принять нашу помощь, наоборот, лишь усугубляет положение.

Сейчас я так же пытаюсь насильно заставить Нессу жить другой жизнью.

Странный звук вырывается у меня из горла. Дендера вопросительно смотрит на меня. Я зажимаю рот руками, но не могу удержаться. Я истерически смеюсь и сгибаюсь, не в силах дышать. Какой абсурд! Я стала Генералом! Все в комнате таращатся на меня, отчего я еще сильнее захожусь хохотом. Румянец, вызванный яростью, почти сошел с лица Нессы.

— Мира?

Я опускаю руки, смех стихает, сердце в груди дрожит и трепещет.

— Ты назвала меня Мирой.

Вздохнув, она ослепляет меня улыбкой, которая омывает мою душу приятной прохладой.

— Ты всегда была Мирой, — говорит она так, словно это самая обычная вещь на земле.

Я мотаю головой. Дендера присоединяется к нам, тоже вставая рядом на колени.

— Я пыталась не быть ею. — Слова вырываются прежде, чем я успеваю их обдумать.

Дендера берет меня за руку.

— Почему?

— Потому что я достала половинку медальона, но привела разведчиков Ангры прямо к нам в лагерь. Потому что противилась замужеству с принцем Корделла, хотя оно бы решило множество наших проблем. Потому что вломилась в кабинет Ноума, рискуя разрушить наш союз. Потому что даже в лагере Эйбрила, обрушив строительные леса, я могла погубить винтерианцев. Все мои поступки были порывистыми и рискованными. И я всем причиняла боль. — По щекам текут обжигающие слезы. — Я была королевой каждую секунду своей жизни! И я могла помочь всем, но не сделала этого. Я была такой эгоистичной. Я могла сделать больше, я могла…

Спасти всех.

Все в Винтере были бы спасены, если бы Ханна позволила убить нас обеих. Но она не смогла. Я такая же, как она. Слабая, напуганная, выбивающаяся из сил. Но этого недостаточно. Поэтому я и пыталась стать кем-то другим.

Дендера останавливает поток моих слов, касаясь ладонью моей щеки.

— Послушай меня, Мира Динам. Да, ты совершала ошибки, но я вижу, как в последние месяцы ты мучаешь себя, стараясь вжиться в новую роль. Я поняла, что это самая большая твоя ошибка. Самая большая наша ошибка. Мы все боимся, Мира, но посмотри на меня. Ты спасла нас. Ты — прекрасная необузданная девушка — спасла нас. Поэтому стань снова собой, и это будет именно то, что нам нужно.

«Ты спасла нас».

Ее слова окутывают меня, соблазнительные и манящие. Я никогда не думала об этом. Никогда не позволяла себе вспоминать то хорошее, что я сделала.

Я вздыхаю, позволяя себе ощутить это чувство.

Дендера встает и отходит к стоящему у стены дорожному сундуку. Он набит бесчисленными рулонами ткани и недошитыми вещами. Дендера роется в сундуке. Когда она вытаскивает руку наружу, я, потрясенно охнув, вскакиваю на ноги.

В ее руке шакрам: мой обожаемый металлический диск, отполированный и блестящий, с вытертой до гладкости рукоятью посередине.

— Моя королева, — с поклоном протягивает мне его Дендера.

Я обхватываю пальцами рукоять, шакрам привычно устраивается в ладони. На меня снисходит такой покой, что каждый мускул в теле расслабляется. Я никогда не должна была его отдавать. Вот она — настоящая я. Рассудительная и осторожная королева, которой я заставляю себя быть, и необузданная вспыльчивая девчонка, которая чуть не погубила свое королевство, а потом сама же и спасла.

Королева-воин.

Я устала сражаться с собой. У меня слишком много врагов, слишком много препятствий, чтобы тратить энергию еще и на это. У меня слишком мало друзей, чтобы отдалять от себя самых близких людей. Нужно начинать доверять им. А если они сломаются… мы их просто заново соберем.

Я поворачиваюсь к Нессе.

— Хорошо. Я вам все объясню. Но сначала… — я выдыхаю. — Есть еще один человек, который хочет услышать правду.

 

25

Мэзер

Стычка с корделлианскими солдатами, должно быть, переполнила чашу терпения Уильяма. Теперь Мэзер был просто завален поручениями. Уильям передавал ему задания через других: то Финн посылал его шкурить доски, то Грир отправлял мыть посуду. Самого Уильяма Мэзер не видел, и чем дольше не видел, тем злее становился.

Мэзер заслужил гнев Генерала за свое дерзкое поведение. Сам он, конечно, о нем не жалел, но если бы такое случилось в их кочевом лагере, то Уильям бы лично вдолбил ему в голову слово «повиновение». Однако в их новой жизни Уильям не сделал ему выговор и не обсудил произошедшее. Он без раздумий отмахнулся от случившегося и продолжил спокойно жить дальше. Для Мэзера это тоже стало последней каплей. Последним доказательством того, что он занимается нужным делом — готовит оборону. Поскольку с такими лидерами, как Уильям, Винтер сможет разгромить всего лишь несколько солдат.

Мэзер привычно свернул на узкую аллею, чтобы запутать преследователей, если таковые имеются. Конечно, при желании никому не составит труда узнать, куда он уходит каждый вечер. Но осторожность никогда не помешает. Очутившись в двух зданиях от нужного дома, он облегченно вздохнул. И замер, когда заметил на ступеньках согбенную фигуру, которая топталась на месте и позвякивала чем-то металлическим. Корделлианский солдат? Кто-то узнал об их тайных тренировках?

На Мэзера снизошло спокойствие, которое обычно бывает перед битвой. Он бросился вперед, обхватил человека за шею и утащил в темноту улицы. У незваного гостя были длинные волосы, а вместо доспехов он носил одежду. Когда он упал на землю и вскрикнул, его крик прозвучал слишком… женственно. Солнце уже заходило за горизонт, но Мэзер смог разглядеть лицо. Он тут же вскочил и поднял женщину на ноги. Снег небесный, это был вовсе не солдат, а… Элисон. Она моргнула, поймала его взгляд и вопросительно приподняла брови. Он поморщился.

— Я думал, что ты… — начал он и умолк. — Прости.

Элисон положила ладонь ему на плечо, будто для устойчивости, однако он знал: она коснулась его, чтобы убедиться, что с ним все хорошо.

— Ты принял меня за корделлианца?

Распахнулась дверь, и из дома вылетел Фил, а за ним — остальные. На пороге Фил споткнулся о лежавший на верхней ступеньке сверток. Тот самый, над которым до этого склонялась Элисон.

Фил замер с зажатым в кулаке тренировочным мечом. Наверное, парни услышали удивленный вскрик Элисон. Кровь отлила от лица Мэзера. Теперь, увидев Фила с его тренировочным мечом, Элисон поймет, что Мэзер ослушался Уильяма. Но она не была напуганной, она была удивленной.

— Вы добились таких результатов, используя деревяшки?

У Мэзера отвисла челюсть. Он закрыл и снова открыл рот.

— Что?

— Эй!

Раздалось глухое позвякивание металла. Фил, согнувшись, шарил в свертке. Толстое одеяло распахнулось, открывая взгляду оружие. Мечи, кинжалы, лук и стрелы.

Все уставились на оружие, хлынувшее вниз смертоносным водопадом. Особенно Мэзер — его жадный взгляд подсчитывал, сколько тут мечей, сколько клинков. Семь мечей. Четыре пары клинков.

Он повернулся к Элисон, которая, скрестив руки на груди, молча наблюдала за ними, словно боялась, что они в любой момент могут исчезнуть. Все бросились рассматривать оружие.

— Где ты все это достала? — спросил Мэзер. Его руки дрожали, будто он уже знал ее ответ. — Откуда ты узнала?

Элисон нежно улыбнулась ему, а потом открыто рассмеялась.

— Я провела шестнадцать лет в лагере, где только и делали, что тренировались. Думаешь, я бы не заметила, что группа худых, как и все остальные винтерианцы детей, вдруг начала обрастать мышцами? Что в то время как эти дети должны быть слабыми и неловкими, они проворно снуют по улице? — Она поцокала языком. — Пусть сама бы я никогда за меч не взялась, но это же не значит, что я слепая.

— Ты знала? Ты знаешь? Кто еще… и где ты взяла…

Но как бы Мэзер ни пытался, у него не получалось выдавить из себя ничего путного. Он знал, что ребят скоро начнет выдавать их физическая форма, но предположил, что все спишут это на активное участие молодых людей в восстановлении домов. Но Элисон заметила… Элисон, которая никогда не наблюдала за тренировками. Кто еще заметил? Видимо, прочитав на лице Мэзера ужас, Элисон успокаивающе похлопала его по щеке.

— Конечно, Уильям знает, но в последнее время он не замечает многое из того, что стоило бы заметить.

Мэзер мотнул головой, боясь, что неправильно ее расслышал.

— Ты не согласна с ним? — И тут он сообразил. — Генерал не знает, что ты принесла сюда оружие, — с сожалением произнес он. Мэзер понял, что ему очень хотелось получить одобрение Уильяма. Чтобы его глаза наполнились той же гордостью, которая светилась сейчас в глазах Элисон.

— Но почему? — выдохнул он.

Элисон сжала его плечо.

— Тебе это нужно. Ты мой сын, как бы этому ни противился. Ты всегда был и будешь моим сыном. Именно так поступают близкие люди: когда один слеп, другой видит за двоих. Когда один колеблется, другой становится ему опорой.

Мэзер коснулся ее запястья. Он был до крайности изумлен.

Перед ним стояла Элисон — женщина, которая помогала винтерианцам, сражающимся с Ангрой в тылу лагеря, а не на передовой. Он никогда не видел в ней источник силы. Этой силой для него всегда был Уильям. Но Мэзер ошибался. Во многом.

— Не ты должна объединять нас, — прошептал он.

Парни высыпали на улицу перед домом, примерялись к оружию и смеялись над тем, насколько настоящие мечи тяжелее их тренировочных деревяшек. Мэзер не хотел, чтобы они его слышали, не хотел разбивать хрупкую близость между собой и матерью. Матерью. Снег морозный, эта мысль впервые не вызвала в нем отторжения.

Улыбка Элисон растаяла.

— Ты больше нуждаешься во мне, чем в нем. Как и Уильям. Я давно уже поняла, что должна быть той, на кого опирается Уильям, пока Винтер опирается на него. И… — она помедлила, заговорщически выгнув бровь, — если ты захочешь, то однажды станешь таким человеком для Миры.

У Мэзера голова пошла кругом. Элисон и об этом знала. Хоть что-то прошло мимо ее зоркого глаза? Она наклонилась поближе к нему.

— Меня впечатляет то, как ты сражаешься за Винтер. Я сейчас, как никогда, испытываю гордость, когда называю тебя своим сыном, и сделаю все возможное, чтобы помочь тебе так же, как ты помогаешь нашему королевству. Но не забывай сражаться и за себя самого… в этом нет ничего постыдного.

Мэзер прикрыл глаза и опустил голову в знак… покорности? Согласия? Благодарности? Всего. Он почувствовал раскаяние, сквозь которое яркой искоркой пробивалась радость: у Предвестников Расцвета теперь есть оружие! Настоящее оружие и поддержка Элисон.

Из головы не выходило выражение лица Миры в ночь празднования, когда он покидал ее спальню. Ее полные отчаяния глаза, текущие по щекам слезы. В ту секунду его душа корчилась и умирала оттого, что он вынужден ее оставить.

Ему не следовало покидать ее. Все, чего ему тогда хотелось, — бежать к ней и сражаться за нее. Именно это он и должен был сделать.

Мэзер понял это сейчас, увидев внутреннюю силу Элисон. Снег небесный, он знал Элисон всю жизнь, и она ни разу не показывала свою слабость. Лишь иногда несколько слезинок сбегало по ее щекам, когда погибал кто-то из беженцев-винтерианцев. И только. Больше никоим образом она не выдавала своей боли. Мэзеру вспомнилось, как Элисон стояла рядом с Уильямом, положив ему ладонь на плечо, или как она молча кивала, прощаясь с теми, кто отправлялся на миссию. Спокойная и непоколебимая. Мэзер никогда этого не замечал. Как долго он был слеп.

Открыв глаза, он собрался ей сказать об этом и извиниться за то, что был таким неблагодарным сыном. Однако на смену царящему умиротворению пришло знакомое чувство опасности: что-то не так. Мэзер увидел, как парни вскинули оружие, приготовившись к бою. Кто-то приближался к ним с другой стороны улицы. Мэзер резко развернулся, выхватив из голенища сапога кинжал.

Взгляд Элисон проследил за ним и его вскинутой с кинжалом рукой, но сама она не двинулась — лишь свела вместе брови, приоткрыла рот и тихонько застонала.

Мэзер не мог понять выражение ее лица. Нет, он отказывался понимать то, что видел. Он уже видел такой взгляд раньше… он знал, что он значит…

На груди Элисон, обагряя синюю ткань платья, расцветало алое пятно. Торчащий из груди кончик меча посверкивал, словно какое-то жуткое украшение. Враг подкрался к ним так близко, что Мэзер должен был услышать его и остановить…

Лезвие меча выдернули из спины Элисон. Ее глаза закатились, она покачнулась и упала прямо на руки Мэзера. Он выронил кинжал. Сердце сжалось, кровь застыла в жилах. Мэзер поддержал Элисон за плечи, всматриваясь в ее лицо…

— Она украла оружие. — Это произнес корделлианский солдат, стоявший за спиной Элисон. Тот самый, что угрожал Фидж несколько дней назад. Лезвие его меча, покрытое густой бордовой кровью, блестело в сумеречном свете. — А мы не потерпим воров в корделлианской колонии.

С пронзительным криком Фил бросился вперед, подняв над головой меч. Мэзер тоже закричал, когда корделлианский солдат повернулся к Филу. Закричал, потому что еще одна потеря была не выносима.

Солдат взмахнул мечом, и конец клинка остановился прямо у шеи Фила. Парень замер в миллиметре от смертоносного острия, его грудь тяжело поднялась и опустилась.

Мэзер вздохнул с облегчением, но тут корделлианец широко ухмыльнулся: со всех сторон слышались крики и бряцанье оружия. По городу эхом прошелся победный клич. Громко затрубил рог, сигнализируя о…

«… корделлианской колонии».

Ноум. Он захватил Винтер. Нет, этот рог будет означать конец корделлианской оккупации Винтера. И закончится она сегодня.

Чьи-то руки тянули Мэзера, чьи-то голоса вырывали из охватившего его оцепенения.

— Нужно бежать!

— Их слишком много. Вставай!

Мэзер зарычал, пытаясь освободиться. Они еще ответят за смерть Элисон, за то, что ее тело неподвижно лежит там, где он его оставил. Мэзер схватил кинжал и налитыми кровью глазами проследил за бросившимся прочь корделлианцем. Этот трус сбежал к другим солдатам, которые уже появились в конце улицы. Трусы. Каждый из них — трус. И Мэзер перебьет их всех.

— Их слишком много, — умолял Холлис. — Ты сам учил нас. Учил правильно оценивать расстановку сил и отступать при необходимости. Сейчас нам нужно бежать.

Сквозь ярость пробилась разумная мысль. Отряд корделлианцев распределился по северной части улицы, отрезая путь к заброшенным районам Дженьюри. По меньшей мере два десятка солдат направлялись к ним ровным и неторопливым шагом. Их гонят в самое сердце Дженьюри. Судя по испуганным и тревожным крикам в других частях города, винтерианцам блокируют пути к отступлению. Корделлианцы окружили их.

Мэзер спрятал кинжал, подхватил тело матери и побежал.

Парни с оружием в руках, которым они толком не умели пользоваться, последовали за ним. Но они сжимали рукояти мечей с такой убийственной решимостью, что Мэзер посочувствовал бы любому корделлианцы попытавшемуся им помешать. И куда же теперь идти?

Во дворец. Там Уильям. А Мира? Ноум окончательно и бесповоротно захватил Винтер. Он открыл магический источник? Мира его подвела? Ноум в Винтере или разыскивает ее? Она еще жива? Мэзер прогнал мысли, грозившие истерзать его изнутри. Нет, нельзя сейчас об этом думать. Мира должна быть жива. Если это не так, то ничто в Примории не спасет Ноума от неминуемой смерти.

* * *

Ступеньки дворцовой лестницы пронеслись под ногами Мэзера. Он плечом открыл дверь, и та с грохотом ударилась о стену. Был поздний вечер, а значит, все рабочие разошлись по домам или вернулись в свои дворцовые комнаты. Коридоры были пусты. Семь пар сапог пересекли бальный зал, поднялись по мраморной лестнице и устремились в глубь белоснежно-серебристых коридоров. Все происходящее казалось дурным сном, от которого можно очнуться…

Они пронеслись по длинному коридору, ведущему в кабинет Уильяма, подхлестываемые гуляющим на балконе холодным ветром. Дверь в кабинет была приоткрыта, и Мэзер затормозил в нескольких шагах от нее. Руки сводило от того, как крепко он держал тело матери.

Она мертва, Уильям. Корделл убил ее, потому что ты не слушал меня, потому что позволил солдатам остаться здесь, потому что я недостаточно старался, чтобы защитить Винтер. Она мертва, потому что мы оба слабы, Уильям. Потому что я — твой сын, и я похож на тебя.

Но ни слова не сорвалось с губ Мэзера, когда он вошел в кабинет Уильяма, потому что тот стоял спиной к двери и лицом к Бреннану, наставившему на него меч.

— …Слишком долго, — говорил Бреннан. — Моему хозяину больше не нужна свобода этого королевства, и он повелел захватить то, что по закону принадлежит Корделлу. Мои поздравления: вы — первое королевство Сезонов, ставшее корделлианской колонией. Вторым будет Отем. Уверен, вы почтете это за честь.

Из горла Уильяма вырвалось рычание.

— Я уже слышал подобное обращение к королю: «мой хозяин». Ты говоришь не о Корделле. Ты ведь служишь не Ноуму?

Бреннан поцокал языком.

— Ноум приносит определенную пользу, но кто из нас предпочтет заходящее солнце восходящему?

«Восходящее солнце»? «Мой хозяин»? О ком это он? Мэзер слышал такое обращение к королю только у солдат, служивших Ангре. Но Бреннан же сказал: «…то, что по закону принадлежит Корделлу».

Не важно. Все, что важно, — тяжесть и тепло тела в руках Мэзера.

— Уильям.

Мэзер поразился тому, как глухо и бесцветно прозвучал его собственный голос. Он царапал горло, как сухой воздух в жаркий день.

Генерал оглянулся, на мгновение позабыв о Бреннане. Его взгляд, на миг коснувшись Мэзера, замер на теле Элисон. Лицо Уильяма посерело и вытянулось.

Мэзер видел, как Генерал реагировал на смерть израненных солдат, которые возвращались в лагерь только для того, чтобы умереть несколькими часами позже. Он стоически переживал потерю, показывая свою боль лишь скупыми жестами: возложенной на лоб погибшего ладонью, поклоном мертвому телу. Но сейчас Мэзер видел, каково это — ощущать настоящую боль от смерти близкого человека. Уильям смотрел на тело Элисон так, словно всей душой желал вдохнуть в нее собственную жизнь. Словно не мог разумом понять случившееся. Словно уже видел внутренним взором, как прикончит ее убийцу, — от первого взмаха меча до последнего стона солдата, тихого и мучительного.

Мэзер упал на колени, и тело Элисон выскользнуло у него из рук.

Уильям повернулся к Бреннану, в его пальцах блеснуло лезвие ножа. Он резко ушел в сторону, схватил Бреннана за руку, которой тот держал меч, и резко вывернул. Корделлианец закричал от боли. Он дернулся, чтобы нанести ответный удар, но получил ножом по горлу. Бреннан качнулся назад, завалился спиной на книжную полку и съехал на пол. Уставившись в потолок, он зажимал рану на шее. Стоя над ним, Уильям молча наблюдал за тем, как, булькая, сквозь пальцы Бреннана сочится кровь.

Когда капитан корделлианцев затих, в голове Мэзера билась одна только мысль: «Слишком быстрая смерть для него. Он должен был страдать. Снег небесный, я так хотел, чтобы он страдал!»

Уильям присел рядом с телом Элисон. По его лицу невозможно было ничего прочесть. Мира несколько раз замечала, что у него бывает точно такое же непроницаемое лицо. Она считала, что они специально прячут свои чувства, но это не так. И сейчас Мэзера обуревало неистовое желание схватить Уильяма за плечи и трясти до тех пор, пока на свет не прольются его истинные эмоции.

— Уезжай, — произнес Генерал, а потом взял тело Элисон на руки и поднялся. — Отправляйся в Вентралли. К тому времени, как ты его достигнешь, королева, скорее всего, уже будет там. Направляйся к Фению. Водным путем ты доберешься туда быстрее. Сядешь на борт любого судна. Сделай все возможное, Мэзер. Все возможное.

Мэзер вздрогнул, когда Уильям положил тело Элисон на стол. Ее голова качнулась, белые волосы с окровавленными прядями волной скользнули по щеке. Открытые глаза невидяще смотрели куда-то в глубь кабинета.

Давно ли, стоя на этом самом месте, Мэзер обвинял мать в трусости? И она ни единым словом не возразила ему.

Мэзер сжал кулаки, лихорадочно пытаясь вспомнить все, что она ему сказала. Он должен был все это записать, выжечь на собственной коже. Должен был, должен был, должен был.

Это сломило его. Это, а не произошедшее на его глазах убийство матери, не звук до сих пор трубящего рога, возвещавшего о захвате Винтера.

— Мне очень жаль, — простонал Мэзер.

Уильям развернулся и схватил Мэзера за руки, сжав пальцы, точно тиски.

— Ты не можешь позволить себе быть слабым. Ты отправишься к нашей королеве и обеспечишь ее безопасность.

Уильям встряхнул его, и Мэзер застонал. Проклятие, он такой слабак.

— Ты меня понял?

Мэзер вырвался из его хватки. Нет, он не позволит Генералу притворяться, будто он сильный. Они оба знают, кто из них троих был сильным. И теперь она мертва. Мэзер только что потерял мать. Ему хотелось, чтобы Уильям сейчас был отцом, чтобы обнял его и уверил, что они переживут эту потерю вместе. Но этого не случится. Таковы их отношения. Были, есть и будут. Поэтому Мэзер, подавив рыдания, ощерился.

— Ты тоже не можешь позволить себе быть слабым. Если я почувствую в тебе слабину… — Может ли он запугать Уильяма? — Я тебя убью. Клянусь, Уильям, я тебя убью. Ты допустил захват Винтера. И этот раз был последним. Я не допущу нового падения королевства.

Генерал отвернулся от него, ничего не ответив, и Мэзер покинул кабинет. Позади раздался лязг меча — Уильям готовился к сражению.

Предвестники Расцвета молча последовали за Мэзером, и он был благодарен им за то, что они не пытались с ним заговорить. Он знал, что они в ужасе от того, какой короткой оказалась их свобода. Однако он не останавливался, чтобы успокоить ребят. Он спешил вперед по темным улочкам погружающегося в хаос города. Повсюду корделлианцы захватывали вентраллианцев в плен.

Мэзера тошнило от того количества соотечественников, которые без боя склоняли головы перед врагом. Но они всемером не могли противостоять целой армии противника. Зато им было легче выбраться из Дженьюри. Это все, что они могли пока сделать. Им нужна Мира. Ему нужна Мира.

Может, Мэзер и не запомнил все то, что сказала Элисон, но он запомнил ее последние слова: «Но не забывай сражаться и за себя самого… в этом нет ничего постыдного». Эти слова станут его доспехами вместе с обещанием, данным Уильяму. Он не допустит нового падения Винтера.

 

26

Мира

Устроившись в моей спальне рядом с температурным прибором, Кэридвен нежится в его тепле. «Находиться в комнате, переполненной винтерианцами, — все равно что сидеть в бадье с ледяной водой», — заявила она. После моих нелепых объяснений и метаний по спальне туда-сюда, ей явно требуется хоть немного комфорта.

— Погоди, — тычет она пальцем в воздух, будто указывая на выложенную мной информацию. — Когда медальон твоей матери был сломан, накопителем стала ты сама. Это мне понятно. Мне непонятно другое. Найденные нами ключи — тоже накопители? И они каким-то образом влияют на твою магию?

— Не влияют. — Я прислоняюсь к стойке балдахина. — А взаимодействуют. Это испытания ордена Искупителей, которые должны помочь тому, кто их нашел. Как — не знаю. Моя душа должна быть готова. Я не понимаю, как увиденное мною может к чему-то подготовить. И имеет ли это все какое-либо отношение к магическому источнику.

— Вы уверены, что создатель ключей — орден? — спрашивает Коналл, поддерживая перевязанную руку. — Вы сказали, что Ангра может оказаться накопителем Спринга, как вы — Винтера. Что, если это его рук дело? Он присутствовал в вашем первом видении. Все это может быть уловкой.

— Но о нем ничего не слышно, — вмешивается Хенн.

Гарриган пожимает плечами, задевая ими спинку кресла, в котором сидит вместе с Нессой.

— С падения Спринга прошло больше трех месяцев. Если он жив, то чего так долго ждет? В этом нет никакого смысла. Должно быть, ключи создал орден. К тому же источник магии нашли всего лишь несколько недель назад. Как Ангра мог все это провернуть без нашего ведома?

— Он шестнадцать лет свободно владел вашим королевством, — замечает Кэридвен.

Дендера качает головой.

— Но он не трогал рудники. Когда мы открыли их, то поняли, что их не использовали более десяти лет. Они находились в таком заброшенном состоянии, что в них стало опасно работать. Не думаю, что это он все подстроил.

Я тереблю медальон, слушая их разговор. Они восприняли сказанное мной намного спокойнее, чем я ожидала. Выслушали все, что я знаю об Ангре, магии, источнике и Корделле, лишь удивленно переглядываясь и терпеливо кивая. Ну, почти все.

Я рассказала им только, что видела Ханну и Дункана, но не упомянула о том, что, по словам Ханны, случится в случае моей смерти.

По ладони пробегает сильная дрожь, и я скрещиваю руки, чтобы ее скрыть.

Я найду другой способ наделить силой своих людей. Этому миру не нужно целое королевство людей-накопителей. Я люблю Винтер, но такие сила и власть — это уж слишком. Не важно, что сказала Ханна. Мне нет нужды умирать ради этого. И я не умру.

Хенн, почесывая подбородок, проходит мимо Дендеры, сидящей на скамеечке у стены.

— Согласен. Думаю, эти ключи — наша возможность получить хоть какие-то ответы. Найдя последний ключ, мы сможем воздействовать на Корделл и не допустить открытия магического источника.

— Будет ли их достаточно? — Коналл кривится от боли в руке. — Ноум может силой забрать их у нас. Как мы его остановим?

— Мы можем отобрать у принца первый ключ, — предлагает Гарриган. — Открыть источник. Взять столько магии, чтобы ее оказалось достаточно…

— Нет, — обрываю его я. — Мы продолжим путь в Вентралли, мы не будем открывать источник. Риск слишком велик. Есть другой способ лишить Ноума власти. Я могу попытаться добиться поддержки Жизель или Вентралли.

Мои слова звучат неубедительно даже для меня самой. Последующие слова Кэридвен ломают мою и без того хрупкую надежду.

— Мне не хочется разжигать на льду твоей веры пламя, но Яким не станет ради тебя воевать с королевством Гармонии. Я годами умоляла Жизель поддержать Саммер: продавать нам продовольствие и товары вместо людей. И все время получала отказ.

— А что, если я докажу ей свою пользу? Я дам ей все, что она пожелает. Снег небесный, я готова отдать ей столько рудников, сколько она потребует.

— И что произойдет, когда она узнает, что Корделл уже нашел магический источник? Она посчитает себя обманутой, и тогда на тебя ополчатся два королевства Гармонии.

Я со стоном подавляю охватывающее меня отчаяние. В любом случае после разговора с Жизель я на помощь Якима не рассчитывала.

— Что насчет Вентралли?

Кэридвен смеется.

— Ты же знаешь, кем была жена Ноума? Может, она и умерла у Ноума на руках, но, жар и пламя, вентраллианцы любят Терона! Скорее Симон бросит пить вино, нежели Вентралли пойдет войной против Корделла.

— Но и Яким, и Вентралли сами предложили Винтеру встречу, — отзываюсь я и в бессилии опускаюсь на постель. Прикрыв глаза, потираю виски. — Они пригласили меня, чтобы посмотреть, крепка ли власть Корделла над Винтером. Корделл ответил мирным договором, а я тем, что приехала вместе с Корделлом. Если они и приоткрыли для меня дверь, то я не просто с треском ее захлопнула, но и перегородила ее проклятым корделлианским барьером. И теперь единственный союзник Винтера…

Я перевожу взгляд на Кэридвен, и она разводит руками.

— Оставь меня с Ноумом наедине, и я мигом разрешу твою проблему.

— Звучит заманчиво, — фыркаю я. — Но это лишь создаст еще большие проблемы.

— Тогда какой у тебя план? — поднимается Дендера.

Я размышляю, глядя на нее.

От Якима помощи не добиться. От Вентралли тем более. Пейзли находится слишком далеко, чтобы хоть чем-то помочь. У меня есть слабая поддержка Саммера и шаткий союз с Отемом — не думаю, что Николетта восстанет против своего брата, каким бы ослом тот ни был. Если только он в открытую не захватит Отем. Но вряд ли он настолько глуп?

Остается…

— Орден, — объявляю я всем. — Он — наша единственная возможность найти способ запечатать дверь к магическому источнику или даже полностью избавиться от магии. И в том и в другом случае мы остановим распространение власти Корделла и получим средство воздействия на него. Ну, по меньшей мере инструмент для ведения переговоров о свободе Винтера. Нужно искать последний ключ и орден. И если орден скажет, что запечатать магический источник и остановить Корделл без использования магии невозможно, то я собственноручно открою эту дверь. Но до поры до времени давайте не будем рассматривать этот вариант событий.

Губы Хенна медленно расплываются в улыбке.

— Здравое решение, моя королева. Где, по-вашему, находится последний ключ? Понятно, что в Вентралли, но где именно?

Я закусываю губу.

— Какой у Вентралли символ? У Саммера — вино, у Якима — книги. Подсказка на двери указывает на вентраллианскую маску. Однако найденный в Якиме ключ был завернут в гобелен, являющийся еще одним символом вентраллианской любви к искусству. — Я встречаюсь с Хенном глазами, обдумывая эту мысль. — Возможно… ключ находится в одном из их музеев. Оттуда и начнем. Неплохо было бы заглянуть в их гильдии. Так что они будут следующими на очереди.

— Хорошо, — кивает Дендера. — У нас есть план.

— Да.

Теперь, когда шакрам уютно устроился у меня за спиной, руки чешутся ринуться в бой. Я разрушила защитные стены, которые сама возвела вокруг себя. Теперь у меня есть те, кто делают меня сильной. Я раскрылась перед Кэридвен, Коналлом, Гарриганом, Нессой, Дендерой и Хенном, поведав им обо всем, что меня тяготит. Я буду сохранять спокойствие и осторожность, но в нужный момент позволю себе быть безрассудной. Я извлеку уроки из своих ошибок. В отличие от Ханны. Она лгала мне и заставила других лгать всю мою жизнь. Она продолжала скрывать многие вещи и после смерти, когда могла бы мне все рассказать. Может, если бы она извлекла уроки из своих ошибок, то мы бы не оказались в таком положении. Может, если бы не было всей этой лжи, то мы бы обрели свободу раньше.

Я выпрямляюсь. Нет. Не буду о ней думать. То, чего она хотела, не имеет значения.

— Нам всем нужно поспать, — замечает Гарриган. — Скоро рассветет.

— Погодите. — Я смотрю на Хенна. — Ты вернешься в Винтер?

— Конечно, — ни секунды не мешкает он. — Но почему, моя королева?

— Потому что мы с Тероном… Между нами все изменилось, — торопливо объясняю я, и сердце болезненно сжимается. — Мы больше не стремимся к одной цели, как это было когда-то, и я не знаю, чего от него ожидать. Не думаю, что он сделает что-то ужасное, но он был нашим сильнейшим корделлианским союзником. Правда, нам это мало чем помогло. Но сейчас… пожалуйста, просто проверь, как обстоят дела в Винтере.

Помрачнев, Хенн медленно склоняет голову.

— Конечно, — повторяет он.

Дендера быстро и нежно целует его. Сжав на прощание ее плечо, он уходит в смежную комнату, чтобы подготовиться к путешествию. Гарриган с Коналлом следуют за ним в ожидании последних указаний.

Кэридвен поднимается и подходит ко мне.

— Мне очень жаль.

Я тоже встаю и просовываю большие пальцы под ремни, которые крепят чехол шакрама к спине. Снег небесный, как же приятно снова иметь его при себе. Так приятно, что я могу даже сделать вид, будто не поняла Кэридвен.

— Ты о чем?

Она окидывает меня понимающим взглядом, в котором сквозит досада.

— Мужчины Гармонии умеют разбивать сердца, — говорит она, и на ее лице отражается печаль. — Но я не отказываюсь от своих слов. Он тебе не подходит. Ты слишком хороша для него.

Шею опаляет жаром, и я бросаю взгляд на Дендеру и Нессу, но они тихо перешептываются о чем-то у двери.

— Он не был моим возлюбленным, — шиплю я. — Снег небесный, это все, о чем вы, саммерианцы, способны думать?

— Поверь, когда ты найдешь подходящего мужчину, то только о нем и будешь думать, — слабо улыбается Кэридвен.

Склонив голову, я понижаю голос:

— Я поделилась своими секретами. А ты когда-нибудь поделишься со мной своими?

Она удивленно моргает, но быстро берет себя в руки.

— Это не было частью нашей сделки, королева Винтера.

Не сказав больше ни слова, Кэридвен уходит. Потрясенно проводив ее взглядом, я отвлекаюсь на подошедшую ко мне Нессу.

Она выслушала сказанное мной тихо и молча, будто складывая полученную информацию в голове каким-то своим определенным образом. И меня вдруг пронзает уверенность, что именно она способна увидеть то, чего никто из нас не смог разглядеть.

Несса стискивает руки.

— Ты все еще боишься ее?

Я касаюсь медальона — пустой оболочки, когда-то содержавшей магию. Мое молчание говорит само за себя.

— Я бы тоже боялась, — признается Несса. — Не вини себя за то, что сделала. Я не думаю, что твоя магия настолько плоха, как ты считаешь. В конце концов, она принесла много хорошего. Она исцелила нас, помогла нас спасти, сражалась в Эйбриле с Ангрой. Знаю, это не делает ее менее страшной, но… — Несса пожимает плечами. — Она — наше оружие, а мы рады любому оружию в наших руках.

Я улыбаюсь.

— Ты и правда набралась мудрости, леди Кентигерн.

Ее щеки вспыхивают румянцем. Она покидает комнату, а за ней и Дендера. Я остаюсь в окружении приборов и приспособлений, кнопок и рычагов. Сквозь занавески проглядывают бледные лучи восходящего солнца. Не знаю, как долго мы разговаривали. На меня наваливается усталость, разум заволакивает легкой дымкой. Я погружаюсь в состояние между сном и явью, когда сознание улавливает мысль, которую я упустила.

Слова Нессы звучат в голове: «Она — наше оружие, а мы рады любому оружию в наших руках».

Я была права. Несса увидела то, чего я предпочитала не замечать: магия принесла много хорошего. Я столько времени подавляла ее, столько времени боялась ее, но… что, если она сможет помочь мне? Да, она нестабильна, но все же это магия. Это сила. Надо хотя бы попытаться.

Я сажусь на край своей кровати. Ключ Искупителей по-прежнему лежит на одеяле — древний и зловещий. Я смотрю на него, прокручивая в голове все, что мне известно о магии накопителей. Как она вошла в меня после смерти Ханны и разрушения медальона. Как дремала во мне, пока я не осознала ее присутствия. Как бездействовала, пока я случайно не вызвала ее. Как задолго до этого Ханна пришла в такое отчаяние, что умоляла магию подсказать ей, как спасти Винтер. Я хмурюсь. В магии многое зависит от нашего выбора, и Ханна сделала свой, попросив у нее совета.

«Душа должна быть готова», — сказала магия ключа. Готовность тоже рождается в выборе, когда ты принимаешь сознательное решение встретиться лицом к лицу со всем, что бы тебя ни ожидало. Что она стремилась до меня донести?

Что, если Ханна спросила не о том, как спасти Винтер? Что, если она спросила о том, как остановить Ангру или как одолеть Распад? Может, ответ магии зависел от того самого вопроса? Что я должна быть готова спросить?

Я откидываюсь на подушки и чувствую, как в спину упирается шакрам. Дремота не берет меня в эту ночь, перед внутренним взором разворачиваются события прошедших недель. Я тянусь к магии. Мягко и осторожно касаюсь ее, возвожу между нами мост и на другой его конец посылаю одну-единственную мысль: «Какой вопрос будет правильным?»

В груди растекается прохлада, магия нежным откликом рисует на моем теле морозный узор. Когда она заговаривает, я снова будто слышу свой голос. Моя магия, как и магия ключа, использует мои собственные эмоции и наполняет меня знаниями так, словно они всегда были со мной. Во мне рождается и укрепляется настойчивая мысль, которая убаюкивает меня, погружая в сон:

«Я сама пойму какой, когда буду готова его задать».

* * *

На следующее утро Хенн отправляется в Винтер. К великому облегчению, я узнаю, что мне не нужно готовиться к подписанию мирного договора Терона: Жизель отказалась подписывать его, «пока это не сделает другое королевство Гармонии». Она заявила об этом, проигнорировав тот факт, что договор уже подписан Корделлом.

Из-за этой размолвки между Якимом и Корделлом наше пребывание в Путнаме стало более чем неловким. Терон без всяких уговоров согласился отбыть в Вентралли, и через несколько дней мы снова отправляемся в путь. Я знаю, Терон надеется на то, что король Вентралли подпишет договор и это повлияет на Яким.

Наш караван покидает Ланглейсский замок, и я смотрю на Терона. Не считая короткого разговора о предстоящем путешествии, мы с ним практически не общались. И сейчас оба держимся рядом со своими людьми.

Терон оборачивается, почувствовав мой взгляд. Даже издалека я ощущаю тягостное напряжение.

Рядом со мной садится на свою лошадь Дендера. То, что они с Хенном наконец-то признались в своих чувствах, казалось само собой разумеющимся. В одну секунду они не были вместе, в другую — стали парой. Это было так правильно и так естественно, что никто и бровью не повел. И глядя сейчас на Дендеру, я словно вижу лишь ее половинку. Отношения и должны быть такими. Простыми и ясными. Я хочу, чтобы у меня было так же. Хочу смотреть на кого-то и знать, что наши нужды, желания и помыслы едины.

Поэтому я не смотрю на Терона, а поворачиваюсь к Нессе, лишь бы не встречаться с ним взглядом. Через пару секунд я чувствую, как он отворачивается.

* * *

Ринтиро — столица Вентралли — расположен севернее Якима, всего лишь в полудне езды от него. Все рассказы Генерала об этом королевстве крутятся вокруг любви его подданных к искусству. С его помощью они в красках передают жизнь и красоту, боль и несовершенство. Их накопитель подчиняется мужской линии крови. Это серебряная корона, которая принадлежит нынешнему королю Джессе Донати. Ему сейчас чуть больше двадцати лет. Его жена Раэлин родила ему троих детей — двух дочерей и одного сына. Самому старшему ребенку еще нет и трех лет. Или король с королевой так сильно любят детей, или пытались как можно быстрее родить наследника. Скорее всего, верно второе.

Тяга вентраллианцев к прекрасному становится очевидна, когда мы на закате достигаем Ринтиро. Закатное солнце украшает этот город, как звезды украшают ночное небо.

Мы пересекаем череду холмов — границу между Якимом и Вентралли — и спускаемся в долину. Город, похожий на драгоценный камень, виден как на ладони.

Ринтиро изгибается полумесяцем узких и длинных гор и прямыми линиями причалов, выступающих над водами Лэнгстоуна. Все это венчают темно-синие небеса. В воздухе стоит прохлада весенней ночи. Улицы окутаны мягкими золотистыми лучами светильников или фонарей. Ничего похожего на яростное пламя саммерианских костров или ровный свет якимианских сфер.

Четырех- и пятиэтажные здания льнут друг к другу, поражая воображение буйством цвета и красок. Синева будто взята прямо из реки Лэнгстоун, яркий пурпур похож на румяна придворной дамы, а нежно-персиковым тонам позавидовал бы любой владелец фруктовых садов. Между домами рассыпано не меньше дюжины гильдий — их стеклянные купола отражают несравненную красоту ночного неба.

Все строения будто ровно и спокойно дышат, мерцая и трепеща в золотистом свечении. Подъезжая к городу, я тоже делаю глубокий вдох. Вентралли отличается от других виденных мной королевств своим спокойствием. Дорога не забита крестьянами, возвращающимися с работы, в небольших деревеньках, встречающихся по пути, нет ни грязи, ни гнили, ни нищеты. Все вокруг выглядит таким, каким и должно быть, — красивым и цельным. Тут всем дорожат.

Наверное, поэтому Ноум связал себя с Вентралли, женившись на матери Терона. Пусть Корделл и имеет много общего с Якимом, но, пробыв в Вентралли менее часа, я ощущаю здесь дух Корделла.

Проехав по извилистым улицам Ринтиро, мы углубляемся в густой лес, живой стеной окружающий дворец. Дворец, как и город, совершенно безмятежен и погружен в сон. Конюхи забирают наших лошадей, а слуги разводят нас по комнатам. Оставшиеся ящики с драгоценными камнями убраны и заперты.

Похоже, на всех подействовала умиротворенность Ринтиро. Мы без лишних разговоров забираемся в постели и засыпаем, окутанные отблеском звезд.

 

27

Мира

«Сила вещей сокрыта», — гласит крупная витиеватая надпись на дверях в тронный зал дворца Донати.

Я стою напротив белых вычурных дверей, дивясь обилию серебристой лепнины и крошечных сапфиров.

— Ты уверена, что это необходимо? — спрашиваю я, касаясь маски на своем лице.

— Тебе она не нравится? — Дендера трогает собственную маску на пол-лица с маленькими хрустальными снежинками вокруг глаз.

Вентраллианские слуги снабдили нас множеством масок, подходящих для каждого королевства. Они всегда держат их про запас для чужеземных гостей. Слуги пришли в восторг оттого, что кто-то наконец наденет винтерианские маски — десятилетиями те выступали лишь в качестве расставленных на полках красивых украшений.

Коналл с Гарриганом, неизменно сопровождающие меня, без роптаний надели свои простенькие маски, белоснежность которых не выделяется на фоне их светлой кожи и волос.

— Не в этом дело, — отвечаю я. — Просто не вижу в них необходимости. Мы же не вентраллианцы.

Дендера улыбается, но по выражению ее лица непонятно, что она чувствует.

— Это дань уважения их культуре. К тому же если мы не будем следовать вентраллианским ритуалам, то они, скрывая лица за масками, будут обладать перед нами преимуществом.

Я ловлю свое отражение в одном из позолоченных зеркал на стене коридора. Дендера выбрала для меня маску в виде половины снежинки, прямые линии которой естественным образом создают прорези для глаз и узором расходятся вокруг лица. Она завила мои длинные белые волосы локонами и оставила их распущенными. А когда служанка предложила нам коллекцию платьев и туфель вместо моих заношенных или недошитых нарядов, Дендера чуть не прослезилась от счастья.

Вентраллианская мода уникальна. Мое платье представляет собой бесчисленное количество слоев розовой и персиковой прозрачной ткани, а самый верхний слой украшен перевитыми нитями бус. Рукава платья совершенно прозрачные, и мои бледные руки видны сквозь персиковую дымку материи.

Я видела и другие наряды, приготовленные для нас слугами: облегающие платья из драгоценных камней, нашитых на ткань телесного цвета, юбки, едва прикрывающие колени, воротники из жесткой накрахмаленной ткани, охватывающие шею широким веером. От всех этих нарядов веяло бережным отношением и заботой.

В моем платье есть карман, где теперь лежит найденный в Путнаме ключ, обернутый кусочком ткани. Нас ждет еще одно официальное представление, и чем быстрее мы с ним покончим, тем скорее я смогу приступить к поиску последнего ключа в музеях Ринтиро.

Дендера расправляет плечи и поворачивается, мы одновременно услышали приближающиеся шаги. По длинному зеркальному коридору идут остальные участники нашей делегации. Терон и его солдаты одеты в корделлианскую униформу. На их лицах зеленые маски, украшенные золотыми кленовыми листьями и стеблями лаванды. Из-за маски мне не видно выражение лица Терона, но я вижу, как он встречается со мной глазами и приоткрывает губы, словно желая что-то сказать.

Я отворачиваюсь от него и ищу в толпе Кэридвен. На Симоне и его охране маски, соответствующие Саммеру: рукотворные языки пламени вьются по их лицам и исчезают в багрянце волос. Симон нарядился в те же одежды, что носил в Путнаме, а вот платье Кэридвен прекрасным образом сочетает в себе стили Вентралли и Саммера. Ее грудь охвачена золотой полоской ткани, от которой до самого бедра струится красная кисея. Когда она идет, слой прозрачной ткани расходится в стороны, открывая кроваво-красный шелк с вышитым на нем замысловатым огненным узором, а торс оплетает множество золотых ремешков. Ее наряд — восхитительное сочетание золотых, алых и оранжевых цветов, слияние пламени, красоты и мастерства.

Кэридвен смотрит на двери так, словно они — ее враги, и невозможно понять: то ли она готовится бежать, то ли сражаться.

— Принцесса? — обращаюсь я к ней, когда саммерианцы подходят к нам. — Ты…

— Правда, моя сестра — прелесть? — Симон треплет ее по щеке, касаясь накопителем на своем запястье ее обнаженного плеча. — Она просто волнуется, вот и все.

Кэридвен уклоняется от его руки.

— Только тебя мне сейчас не хватало…

Двери в тронный зал отворяются, и собравшиеся возле них затихают. Наступившая тишина давит на Кэридвен, и она сутулится, опустив голову и плечи.

— Король примет вас, — возвещает распорядитель в простенькой пурпурно-серебряной маске.

Развернувшись на каблуках, он идет в тронный зал. Мы следуем за ним медленно текущей рекой почетных гостей, цепляясь за неуютное молчание, словно только оно способно удержать нас на плаву.

Тронувшись было вместе со всеми, я вдруг замечаю, что Кэридвен медлит, уставившись в зал и учащенно дыша. Я останавливаюсь рядом с ней. Все проходят мимо, и даже Дендера дает нам возможность поговорить. Только Коналл с Гарриганом ждут меня у стены, и один человек отделяется от саммерианской группы, чтобы встать позади Кэридвен. Лекан.

Он встречается со мной взглядом, но его глаза прикрыты красной шелковой маской, и я не могу прочитать их выражение.

— Ты чуть ли не каждый день бросаешь вызов собственному брату, но боишься Вентралли? — спрашиваю я Кэридвен.

Будто очнувшись, она качает головой и переводит взгляд на меня. Так смотрел Генерал, отказываясь принимать мою помощь. Грудь обжигает знакомое чувство.

— Что с тобой? — спрашиваю я.

Кэридвен облизывает губы и заламывает руки.

— Это платье преподнес мне король Вентралли, — говорит она, словно не осознавая, что произносит эти слова вслух.

— Оно прекрасно.

— Я не должна была его надевать.

Кэридвен приподнимает юбку, зажав ткань в кулаке, и делает несколько быстрых шагов по коридору, но останавливается, когда мы с Леканом следуем за ней. Так мы и стоим: я — с вытянутой рукой, она — прижав ко лбу ладонь, Лекан — готовый бежать за ней.

— Кэридвен, скажи мне, что происходит, — снова обращаюсь я к ней.

Она оглядывается, обводит меня воспаленными глазами, фыркает и выпрямляет спину.

— Ничего, — резко отвечает она. — После окончания официальной церемонии следуй за мной. Я отведу тебя к тому, кто сможет помочь тебе с… — Она прикладывает ладонь к лифу платья. Видимо, там спрятан гобелен.

Я ошарашенно киваю.

— Хорошо, но…

Не дослушав меня, Кэридвен проходит мимо и ступает в тронный зал. Лекан спешит за ней, склонив передо мной голову и, кажется, пробормотав извинения.

Я удивленно приподнимаю брови. Коналл с Гарриганом тоже кажутся озадаченными. Гарриган, пожав плечами, одаряет меня обнадеживающей улыбкой. Улыбнувшись ему в ответ, я захожу в зал.

Стискивая пальцами ткань юбки, я настороженно ожидаю того, чего так боится Кэридвен. Два ряда колонн цвета терракоты стоят на зелено-белом кружеве мраморного пола. Небесно-голубые панели застилают потолок с золотым куполом по центру, который сияет, словно солнце. На стенах зелено-коричневой мозаикой выложены трава, кустарники и деревья.

Мы будто очутились в настоящем лесу. Я останавливаюсь рядом с Дендерой, стараясь сильно не глазеть на окружающее нас чудо.

Чем дольше я в него всматриваюсь, тем больше деталей подмечаю: лань за мозаичным деревом, вырезанные на куполе солнечные полусферы, короля и королеву Вентралли, сидящих на троне, сделанном из… зеркал?

Восьмиугольные зеркала размером с ладонь, соединяясь друг с другом, образуют престол, блестящий, словно бриллиант. Возле него собрались придворные — мужчины и женщины. Одна из дам стоит ближе к трону короля, чем остальные. Ярко-желтая маска не скрывает отражающегося на ее лице презрения. Поджав сморщенные губы, женщина наклоняется и шепчет что-то на ухо королю.

Мой восторг улетучивается, и кольнувшее беспокойство заставляет двинуться вперед. Тело гудит, как натянутая тетива, от желания побеседовать с Джессе и Раэлин, пока кому-нибудь не вздумалось выступить за благо Винтера.

Дендера хватает меня за руку: она решила сопровождать меня только ради того, чтобы помочь мне сохранить спокойствие. Судя по ее взгляду, она хочет, чтобы король и королева Вентралли заговорили первыми. Словно почувствовав это, королева поднимается. Пожилая придворная дама отстраняется от короля и выразительно смотрит на королеву, подавая ей непонятный мне сигнал.

Юбка Раэлин Донати, колыхнувшись, замирает. Черный корсет поддерживает сзади у пояса каскад черного шелка, разливающийся блестящей тьмой. Передняя часть юбки поражает буйством красок: множество слоев прозрачной ткани ярко-желтых и багряных оттенков. Маска сочетает в себе те же цвета, что и платье, и незаметно крепится к густым темным локонам. Орехового цвета глаза придирчиво останавливаются на каждом из нас. Такое ощущение, будто королева перебирает разную ткань, чтобы выбрать ту, что вызывает меньшую неприязнь.

Взгляд Раэлин замирает на Кэридвен. Маска не скрывает того, как легкая скука на ее лице сменяется раздражением. Губы королевы недовольно кривятся. Я осмеливаюсь посмотреть на принцессу. Она стоит, устремив взгляд в мраморный пол. Напряженная и окаменевшая, подобно одной из колонн. Раэлин делает шаг вперед и, оказавшись у края небольшого помоста, поворачивается ко мне.

— Королева Мира, — произносит она, сцепляя руки за спиной.

Боюсь, что королевская чета Вентралли тоже будет недовольна моим союзом с Корделлом. Жизель отказала мне в помощи… Как поступят вентраллианцы? Всей мощью встанут на защиту Корделла?

К моему удивлению Раэлин вдруг вздыхает.

— Я сожалею, что на долю вашего королевства выпали страдания, но рада слышать, что вы достигли мира.

Ее слова любезны, но сказаны тоном, каким, наверное, выносят смертный приговор.

Дендера тихонько пихает меня локтем.

— Эм, спасибо. — Я прочищаю горло. — Спасибо, королева Раэлин. Винтер признателен вам за… — Поддержку? Нет. Сочувствие? — Вашу доброжелательность.

Королева кивает, принимая мой ответ, и поворачивается к мужу.

— Милорд, наши гости проделали долгий путь, а мы не оказали им достойного приема. — Она кладет ладонь на руку Джессе. — Мы ведь сегодня устроим празднование в честь гостей?

Все взгляды устремляются на короля, взгляд которого обращен к Кэридвен. Его глаза широко раскрыты, шея напряжена, челюсти сжаты. У меня возникает ощущение, что мы подглядываем за двумя влюбленными и что нам следовало бы удалиться, оставив их наедине.

Подавившись застрявшим в горле воздухом, я изо всех сил стараюсь не закашляться в наступившей тишине. А ведь так и есть! На это намекал Симон, и это прекрасно известно Раэлин, собственнически касающейся руки Джессе и усмехающейся Кэридвен. Король Вентралли любит Кэридвен. И, судя по тому, как она смотрит на него… Кэридвен тоже любит его.

Это и есть ее секрет. Потому ей были так неприятны мои отношения с Тероном. Мы с ней в одинаковом положении. И ее отношения с Джессе так же запутаны, как и мои с Тероном.

Пожилая дама, наклонившись вперед, опускает ладонь на другую руку короля, будто помогая Раэлин удержать его на троне. Ее прикосновение приводит Джессе в чувство. Он вскакивает на ноги, сбросив руки двух женщин так грубо, что потрясение на их лицах не скрыть никакими масками.

Джессе обводит всех нас взглядом, словно только что увидел. Словно яркая, как пламя, принцесса Саммера затмила для него всех и вся.

— Конечно, миледи.

Его распущенные темные волосы и простая красная маска на пол-лица оттеняют наряд жены, но взгляд продолжает возвращаться к Кэридвен. Похоже, он даже не осознает, что Раэлин снова взяла его за руку, цепко обхватив изящными пальчиками.

Взгляд его светло-карих глаз вновь проходится по нам и останавливается на Тероне.

— Принц Терон, — произносит Джессе. — Разумеется. Мы… мы ждали вас. Да. Сегодня будет празднование. — Он поворачивается к жене и склоняет голову. — Да. Празднование, — повторяет он, разворачивается и ныряет в проход между двумя зеркальными тронами.

Пожилая дама, последовав за ним, что-то шепчет ему на ухо, и до меня доносится его резкий ответ:

— Не сейчас, мама.

Мама?

Я улавливаю отблеск серебра. Вентраллианская корона висит у бедра короля, подобно кинжалу. Тонкие серебряные зубцы украшает россыпь драгоценных камней: рубины, изумруды, бриллианты. От короны исходит слабое серебристое свечение — та же аура магии, что источают все предметы-накопители. Почему я не заметила ее раньше? И почему она прикреплена к поясу короля, а не венчает его голову?

Джессе так поспешно скрывается за расположенной позади помоста дверью, точно бежит от собственной матери, идущей за ним по пятам. Его поведение кажется странным для человека, обладающего силой и властью.

— Увидимся сегодня вечером, — обращается к нам Раэлин, как только Джессе уходит.

Она взмахивает ладонью, отпуская нас, и удаляется тем же путем, что и король, вцепившись в руку одной из придворных — пожилой женщины, окинувшей напоследок Кэридвен хмурым взглядом.

Я делаю шаг вперед, но кто-то хватает меня за руку.

— У меня не было возможности…

Но это не Дендера. Это Терон.

Он продевает мою руку в свою и как ни в чем ни бывало тянет за собой из тронного зала. Будто между нами ничего не изменилось. Разговаривающая с Коналлом и Гарриганом Дендера, видя меня под руку с Тероном, приподнимает брови, молча вопрошая, нужна ли мне ее помощь.

Я поворачиваюсь к Терону, тем самым отвечая на ее вопрос.

— У нас еще будет возможность с ними поговорить, — тихо замечает Терон. — Дай им время.

Он обращается ко мне, но его взгляд устремлен на Кэридвен. Подхватив юбку, она почти бежит из зала, а за ней — Лекан. Принцесса выскакивает за двери, и из коридора доносится стук ее каблучков. Симон с саммерианцами посмеивается над ее поспешным уходом. Я непроизвольно сжимаю руку Терона, когда разрозненные части картинки складываются в голове в единое целое.

— Ты знал о них? — шепотом спрашиваю я.

Терон смотрит на меня и сжимает мои пальцы своей рукой. Нет, я не должна с ним держаться за руки, но он не отрывает от меня глаз, а я из-за этих дурацких масок не могу понять, о чем он думает.

— Многие знают, — отвечает он. — Просто никто об этом не говорит. Их отношения легли многолетним позором на семью Донати, и Раэлин тревожилась из-за них… до недавнего времени.

— Пока не родила Джессе сына, — понимаю я. — Она обеспечила королевский род наследником, и теперь никто и ничто не угрожает ее положению. — Я тяжело вздыхаю, устремив взгляд на дверь, к которой мы приближаемся. — А Кэридвен по-прежнему любит его.

Я чувствую на себе взгляд Терона — якорь, когда-то не дававший мне потонуть, а теперь сковывающий и удерживающий на месте.

— Он тоже по-прежнему любит ее, — тихо говорит Терон. — Несмотря на то, что множество людей считают это неприемлемым. И на то, что множество придворных презирают его за это. Он всегда будет ее любить.

Смелое заявление. Откуда ему это знать?

Терон проводит большим пальцем по тыльной стороне моей ладони. Он уже говорит не о Джессе. Слава снегу, в этот момент в тронный зал забегает Несса.

— Мира, — берет она меня за руку. — Мне нужно тебе кое-что показать.

Она и бровью не ведет, называя меня по имени, и мне хочется ее за это расцеловать. Конечно же, я с радостью хватаюсь за возможность сбежать от Терона.

— Увидимся позже, — бросаю я ему, высвобождая руку.

Дендера, Коналл и Гарриган следуют за нами. Я иду за Нессой, притворяясь, что не вижу, как за маской лицо Терона исказилось от боли. Может, маски не так уж и плохи. Они позволяют нам жить в своем мире, таком же неприкосновенном, как мозаичный лес тронного зала: чистом, сверкающем и безупречном. Где я могу сосредоточиться на своей главной цели.

— Я должна пойти за Кэридвен, — тихо объясняю я Нессе, как только мы выходим из тронного зала.

Коридор уже почти опустел, саммерианцы поворачивают за угол, направляясь в переднюю часть дворца.

— Знаю, но нам это поможет! — Сжав мою руку, Несса тянет меня налево, выводя из главного коридора в боковой. — Я собиралась распаковать вещи и дожидаться новостей, поэтому спросила одного из слуг, какие во дворце есть гобелены.

Улыбнувшись, Несса снова поворачивает налево, а потом направо.

— Гобелены? — переспрашиваю я.

— Похожие на тот, что ты нашла в Путнаме. Я подумала, что неплохо бы начать с них! Слуга сказал, что есть гильдия ткачей, которые создают гобелены, но она расположена в центре города. Однако во дворце, что неудивительно, есть сотни гобеленов. Он показал мне…

— Он? — влезает в разговор Коналл, обгоняя нас.

Мы все вместе почти бежим по коридору.

Несса краснеет, но пытается скрыть смущение, закатывая глаза.

— Да, он. Жизнерадостный семидесятилетний дворецкий. Ну серьезно, не стоит обо мне так волноваться.

Коналл отступает, ворча что-то себе под нос.

— В общем, — продолжает Несса, — он показал мне те гобелены, которыми они больше всего гордятся. Смотри сама!

Она распахивает передо мной дверь в галерею, увешанную самыми разнообразными гобеленами, изображающими пейзажи, битвы, огромные толпы людей. Но ни один из них не привлекает внимание Нессы, и она тащит меня через пустую комнату к дальней стене, где висят восемь гобеленов, одинаковых по форме и размеру.

Четыре из них тотчас бросаются в глаза. На одном рыжеволосые люди облачены в одежды огненного цвета с узором из пламенных языков. Ткань их нарядов перекручена и переплетена многочисленными кожаными ремешками. На заднем фоне изображена растрескавшаяся земля пустыни. Ослепительно палящее солнце вышито блестящей золотой нитью. И всю картину рамой оплетают виноградные лозы.

На другом изображены мужчины и женщины в атласных туниках бирюзового, бордового и коричневого цветов. Благодаря темной коже и черным волосам они почти не выделяются в тени деревьев с красными, желтыми и бурыми листьями.

На следующем гобелене вышиты женщины в гофрированных платьях цвета слоновой кости и мужчины, чьи торсы поверх одежды крест-накрест обернуты белой тканью. В воздухе кружат снежинки, а набухшие пасмурные небеса обещают еще больший снегопад.

На переднем плане последнего гобелена изображены люди в воздушных нарядах нежных оттенков — розового, лавандового и желтого. Позади них морем разлиты цветочные поля. Королевства Сезонов. Я видела Спринг, окутанный войной и Распадом, а на гобелене он показан таким, каким когда-то был. Нити от времени выцвели, ткань пообтрепалась по краям. Этим гобеленам, наверное, сотни лет. От вспыхнувшей в душе надежды перехватывает дыхание.

На четырех гобеленах слева от меня изображены королевства Гармонии. Корделл с его зелено-золотыми красками и лавандовыми полями. Яким с его коричневыми цветами, медью и различными механизмами. Вентралли с его великим разнообразием стилей и пестрыми зданиями. И, наконец, Пейзли с его… горами.

Несса направляется к гобелену с изображением Пейзли и, подпрыгнув, указывает:

— Ты показала нам гобелен, найденный в Якиме. Я знаю, он сейчас у Кэридвен, но я достаточно хорошо его помню. Этот гобелен очень похож на него.

Я подхожу к ней и от удивления раскрываю рот.

— Не просто похож, — отвечаю я. — Это те же самые горы.

Так и есть. Я смотрю на горы, которые уже видела на полотне, найденном в Путнаме. Но внутри горного кольца изображен не магический шар, а люди. Они облачены в длинные бордово-черные мантии, широкие рукава которых украшены замысловатым золотым узором, а высокие воротники поднимаются до самых волос. Их кожа темна, и черные как смоль пряди заплетены в жгуты.

— Пейзли? — спрашиваю я.

На гобелене вышиты Пейзлийские горы? Или это лишь подсказка, ведущая к ключу?

Подойдя к гобелену вплотную, я провожу рукой по его плотной ткани. Он висит довольно высоко, и я могу дотронуться только до самого краешка. Я осторожно ощупываю, а потом приподнимаю низ полотна. На стене под ним пусто. На гобелене с изнанки нет никаких потайных карманов, и, насколько я могу судить, нет ничего, указывающего на орден.

— Это ведь не может быть совпадением? — поворачиваюсь я к Нессе.

Она разочарованно пожимает плечами.

— Может, я ошиблась? Может, это не те же горы?

Я отхожу назад и внимательно оглядываю гобелен. Это те же самые горы.

— Нам следует отправиться в Пейзли? — размышляю я вслух.

— Во имя холодов, надеюсь, что нет, — фыркает Дендера.

Но я не вижу другой связи. Гобелен из Путнама привел нас сюда. Может, мы найдем что-то еще, обыскав музеи и гильдии Вентралли? Может, это просто странное совпадение?

Ход моих мыслей прерывает чье-то вежливое покашливание у двери. Это распорядитель. Он стоит, вздернув подбородок и сцепив руки за спиной.

— Король просит вашего присутствия, — возвещает он, разворачивается и исчезает за дверью.

Он так поспешно уходит, что сказанное им доходит до меня, когда он уже достигает середины коридора. Сжав ладони в кулаки, я устремляюсь за ним. Дендера хватает меня за руку.

— Нам не стоит это обсудить?

— Нет, — ровным тоном отвечаю я. — Ключа здесь нет. Мне нужно время, чтобы понять, что делать дальше. К тому же необходимо встретиться с Джессе. Вряд ли наша с ним встреча как-то нам навредит.

Однако я не знаю, чего может хотеть вентраллианский король. Возможно, он и найдет способ как-то навредить нам.

Мы следуем за управляющим, оставляя позади гобелен с изображением Пейзли.

 

28

Мира

Джессе ждет нас в настолько тесном и захламленном кабинете, что наша встреча вызывает у меня еще большее любопытство. В такой комнате не встречают чужеземных сановников, властью и экстравагантностью в ней не поразишь. Это самый настоящий рабочий кабинет, заваленный пергаментами и потрепанными приходно-расходными книгами.

Если бы у меня оставались хоть малейшие сомнения в том, что Джессе связан родственными узами с Тероном, то сейчас они бы развеялись. Кабинет пестрит произведениями искусства: груда масок в углу, гобелен, свернутый в рулон на полу, прислоненная к стене картина. Эта комната так сильно напоминает покои Терона в Битае, что мне чудится, будто я вот-вот увижу его самого. Однако в кабинете нас ждет один Джессе, и когда за нами захлопывается дверь, он вздрагивает и резко разворачивается.

— Королева Мира! — восклицает он и роняет книгу учета на бархатистую зелень ковра.

Похоже, Джессе сделал это намеренно, потому как, позабыв о книге, тут же кидается к кипе бумаг на столе.

— Не ожидала от короля Вентралли такого пренебрежительного отношения к книгам, — замечаю я.

Дендера тихонько шипит на меня, однако Джессе, по-видимому, не услышал моих слов.

— О нет, это бесполезно. — Отбросив взятые бумаги и невнятно что-то бормоча, он берет свиток.

— Король Джессе? — обращаюсь я к нему.

Вздернув голову, он недоуменно моргает. Его взгляд перемещается к двери и поочередно останавливается на Дендере, Нессе, Коннале, Гарригане и мне. Джессе тяжело и неровно дышит.

— Им можно доверять? — спрашивает он, постукивая пальцем по свитку. — Конечно, можно. Они — твои люди. Ты спасла их.

— Я не понимаю…

— Королева Мира, мне нужна твоя помощь.

Джессе выходит из-за стола и пересекает кабинет.

Он складывает руки за спиной и выпрямляет спину, принимая королевскую осанку. Корона на его бедре посверкивает серебром.

— Понимаю, что это необычно и странно, но я хочу заключить с тобой союз.

От потрясения я таращусь на него так, что даже маска на лице съезжает.

— Ты хочешь заключить со мной союз?

Джессе кивает, и Дендера радостно ахает.

— Ты освободила себя, своих людей, — объясняет Джессе, и его плечи никнут. — Ты низвергла великое зло. Мне нужно сделать это. Мне нужна… помощь.

Мое потрясение тут же сменяется настороженностью.

— Что именно тебе нужно?

Джессе отмахивается, не понимая моего беспокойства.

— Нет, нет, не волнуйся, я тебе обязательно отплачу. Дам все, что ты пожелаешь. Все. Я просто… — Его взгляд утыкается в пятно на полу. — Все зашло слишком далеко. Моя жена. Ее нужно остановить.

У меня вырывается судорожный вздох.

— Ты хочешь свергнуть жену?

Посмотрев мне в глаза, Джессе кивает. Я вспоминаю нашу короткую встречу с Раэлин. Она не показалась мне ужасной, но мы находились в одном помещении всего каких-то пару минут. Она показалась мне надменной и отчужденной. Но это же Вентралли, их культура зиждется на скрытности и тайнах.

— Ты король, — говорю я скорее для того, чтобы напомнить себе, что Джессе — самый влиятельный в этой стране человек. — Зачем ты просишь о помощи королевство Сезонов? Разве ты не можешь просто потребовать развода?

Джессе отрицательно мотает головой.

— Думаешь, я не пытался решить дело мирным путем? Раэлин обладает поддержкой. Большой поддержкой. Ее поддерживает даже моя мать. Знаешь, чем я занимался до твоего прихода? Пытался разобраться с перепиской и понять, какие союзники у меня остались. Но мне нужна ты. Ты одолела Ангру. Ты разбираешься в этих вещах.

— Я одолела его в кровавой войне и дорогой ценой, а не посредством политических игр. Почему ты не объединишься с Корделлом?

Внутри у меня все переворачивается. Король Гармонии чуть ли не на коленях молит о союзе, а я его отвергаю. Но у меня нет ресурсов, чтобы помочь ему в том, в чем он нуждается. И все, что я могу ему предложить, будет косвенно идти от Корделла.

— Я просил Корделл о союзе. — Вернувшись к столу, Джессе рассеянно перебирает лежащие на нем бумаги. Когда он вновь поднимает на меня глаза, в них нет прежнего отчаяния. — Боюсь, влияние моей жены на Корделл уже довольно велико. Она хочет отрезать мне все пути отступления, чтобы единственным моим союзником осталась она сама.

Я шагаю к нему.

— Что ты имеешь в виду, говоря о том, что ее влияние на Корделл велико?

— Я позвал тебя так внезапно, потому что Раэлин сейчас на встрече с Тероном. Мне нужно было увидеться с тобой прежде…

Он продолжает говорить, а мой мозг заклинивает.

Раэлин… и Терон? Так он отправился в Вентралли к ней, а не к своему кузену? Точно! Финн с Гриром говорили, что фактически королевством правит Раэлин. И кому из них мне довериться? Я не знаю ни Джессе, ни Раэлин. Однако логичнее заключить союз с обладателем накопителя, ведь именно его линия крови всегда будет властвовать. Если только он не умрет и корона не перейдет к его новорожденному сыну. Тогда до совершеннолетия наследника королевством будет править Раэлин. И она станет еще более свирепой в своем всевластии. Она именно такая? Джессе, похоже, считает, что да. Я поражаюсь самой себе. Кажется, я лучше начала разбираться в политике. Не знаю, правда, стоит ли этим гордиться.

Джессе, склонившись, перебирает лежащие на полу бумаги и все еще говорит:

— …люди, находящиеся на западе и хранящие мне верность.

В этом королевстве меня окружают не только красота и великолепие, но и жаркое пламя политики. Я поворачиваюсь к Дендере, и, к моему удивлению, она кивает.

«Принять его предложение?» — одними губами шепчу я.

Она снова кивает. Но меня что-то тревожит. Похоже, тревога стала моим постоянным спутником.

— Почему сейчас? — спрашиваю я Джессе.

Он отрывается от бумаг, чтобы посмотреть на меня.

— Мне тоже нужны союзники, король Джессе. И если мы объединимся, то поддержка мне понадобится в ближайшее время. Почему ты ищешь союзников для борьбы со своей женой прямо сейчас?

Его лицо бледнеет.

— Потому что она… — Его голос затихает, подбородок подрагивает.

Я напрягаюсь всем телом. Охватившее меня предчувствие чего-то непоправимого бередит память.

Мне было всего четыре или пять лет. Я была такой маленькой, что воспоминания о том времени состоят из смутных обрывочных образов, которые могут быть как настоящими, так и выдуманными. Лесной полог из тяжелых и влажных листьев в Элриджском лесу, обнимающие меня руки Элисон, разведенный костер, громкий и резкий треск ломающейся ветки.

Ничего необычного — в Элриджском лесу ветви ломались постоянно. Но этот звук запомнился мне как самый громкий и пугающий, потому что спустя миг Элисон сбросила меня с коленей и упала на распластанное и неподвижное тело Генерала. Он так долго не шевелился, что казалось, прошли не секунды, а дни.

Наконец, Генерал перевернулся и шепнул, что его напарника убили солдаты Ангры. Я смотрела на него, на склонившуюся над ним Элисон и суетившихся вокруг людей, а в ушах стоял треск ломающейся ветки, на которую наступил Генерал, упав у костра. Долгие годы потом при хрусте веток мне становилось страшно, а взгляд метался в ожидании надвигающейся смерти.

Стоя сейчас в кабинете вентраллианского короля, я точно так же слышу звук, предвещающий нечто ужасное. Не треск ломающейся ветки, но звук такой же заурядный. Он возвещает о том, что грядет нечто неподвластное мне.

Стук в дверь. Я разворачиваюсь, а Джессе подскакивает и с болезненно посеревшим лицом бросается распахивать дверь.

Стоящий за ней Лекан поднял кулак, чтобы еще раз постучать. Его лицо блестит от пота. Увидев Джессе, он вздрагивает и резко отшатывается.

— Мне нужна королева Винтера, — скривив губы, говорит он.

Джессе загораживает дверь.

— Где Кэридвен? Ты видел ее? Ты можешь…

— Мне нужна королева Винтера, — повторяет Лекан и отталкивает Джессе.

Отталкивает вентраллианского короля! У меня даже рот открывается от изумления. Я знаю, что Джессе был в отношениях с Кэридвен и что Лекан ее друг, но… вот это наглость! Я хмыкаю про себя, вспомнив, как заперлась в кабинете корделлианского короля.

— Мне нужна ваша помощь, — впивается в меня взглядом Лекан.

— Сегодня я нарасхват, — шучу я.

— Где она? — не отстает Джессе.

Я искоса смотрю на него. Стоило ему увидеть Лекана, как он пристал к нему с вопросом, где Кэридвен. Но… между ними же что-то было? Почему он не знает, где она? Что-то случилось? Поэтому он так срочно ищет союзников?

«Она хочет отрезать мне все пути отступления, чтобы единственным моим союзником осталась она сама».

Снег небесный! Раэлин чем-то навредила Кэридвен? Она не трогала ее несколько лет, но, возможно… возможно, теперь она в конце концов предприняла какие-то действия против любовницы своего мужа?

— Конечно, — киваю я Лекану.

Джессе сдавленно стонет, разрываясь между желанием, чтобы я помогла Кэридвен, и желанием, чтобы я помогла ему. Но он почти сразу уступает.

— Пожалуйста, королева Мира, — молит он, поймав мой взгляд. — Обдумайте мое предложение. Мы можем обсудить его после того, как…

Он тянется к висящему на стене мечу. Узор на ножнах и драгоценные камни на рукояти практически кричат: «Украшение». Да и сам Джессе совершенно безоружен. Это говорит о том, что он не боец.

— Это тебя не касается, — рявкает Лекан. — Оставайся здесь. Ничего не делай. У тебя это лучше всего получается.

Джессе, сжавшись, прячет лицо в ладони. Прежняя Мира оценила бы дерзость Лекана, королеву же Миру душит смех.

— Он — король Вентралли, — фыркаю я.

Лекан хватает меня за руку:

— Ничего, переживет.

Мы бежим прочь, оставляя Джессе с накопителем, бесполезно болтающимся на бедре.

* * *

Коридоры дворца Донати ужасно длинны. Я раздеваюсь прямо на бегу, и, когда влетаю в свою комнату, Коналл с Гарриганом захлопывают дверь, а Дендера кидается к дорожному сундуку. Она поспешно вытаскивает из него одежду, более подходящую для поисков кого-либо. Несса выхватывает вещи из ее рук и пихает меня за ширму для переодевания.

— Она любит его, — говорит Лекан.

У меня сжимается сердце.

— Уже четыре года. Нет, больше. Она полюбила его еще до того, как он женился на Раэлин. Но это не важно. Она пошла к нему сразу после официальной встречи в тронном зале. Сказала, что с нее хватит, что она хочет покончить с этим. Кэридвен не раз пробовала порвать с ним, но в этот раз она была настроена очень серьезно.

— Чем этот раз отличался от других? — спрашивает Дендера.

— Тем, что королевство Вентралли начало продавать людей ее брату.

Я наклоняюсь вперед, ухватившись рукой за ширму. Вентраллианец, которого убили в винном погребе. Его смерть должна была огорчить меня не только чисто по-человечески, но и с политической точки зрения. Я знала, что лишь Яким и Спринг продают людей Саммеру, но не придала этому значения, так как моя голова была забита другими мыслями.

Кэридвен следовало рассказать мне о том, что происходит в Саммере. Что ее останавливало? Гордость? Или я постоянно говорила о собственных проблемах и в этом все дело?

— Он предал ее, — вздыхает Дендера.

Ее слова больно задевают меня, и я закрываю глаза, словно отгораживаясь от них. Мне не нужна прозорливость Дендеры, чтобы понять, сколь мы с Кэридвен схожи. Обе вовлечены в обреченные отношения с королевскими особами Гармонии.

— Вряд ли, — фыркает Лекан. — Я думаю, все подстроила его жена. Она умеет манипулировать и не погнушается ничем, чтобы поднять экономику Вентралли. Джессе не бездушен. Он слаб, но не бездушен. — Лекан тяжело вздыхает. — Кэридвен не послушала меня. Она пошла поговорить с ним, и больше я ее не видел. Но слуги сказали, что она вскоре вернулась, переоделась и… взяла оружие. Так вот почему Джессе так всполошился. Кэридвен порвала с ним, рассказала о согласии его жены продавать подданных Вентралли в Саммер и ушла.

Несса складывает снятое мною платье. Я вновь в своей обычной одежде, которую носила в Саммере: черных штанах и белой рубашке. В кармане ключ, по-прежнему завернутый в ткань, на спине — шакрам. Я выхожу из-за ширмы, поправляя ремни чехла.

— Мне известно, куда она пошла, — сообщаю я.

Лекан подается вперед.

— Что? Откуда?

— Я знаю, как бы поступила сама, если бы мое сердце было разбито, — объясняю я. — А мне начинает казаться, что мы с Кэридвен во многом схожи.

Я бы пошла войной! Именно этого жаждет моя душа с тех самых пор, как я приняла себя такой, какая я есть, — королевой-воином. Я хочу встречаться лицом к лицу с трудностями, а не прятаться от них.

Мы должны продолжать искать ответы. Но если я оставлю близкого мне человека в беде, то в любом случае проиграю.

Я бы сделала то же самое ради Нессы, Мэзера или Генерала. Так поступила бы моя безрассудная часть — осиротевшая девчонка-солдат Мира. Та, которая действует импульсивно, но всегда с добрыми намерениями.

Я помогу Кэридвен и своему королевству. Я могу спасти всех.

Я могу спасти всех.

Так-то!

Меня затопляет холодом, и я удивленно моргаю, глядя на Лекана. Я знаю, какой вопрос задать магии накопителя. Но я без труда задвигаю эту мысль в глубь сознания. Сейчас главное — помочь Кэридвен.

— Но куда она пошла? — спрашивает Лекан.

Мое лицо каменеет.

— Останавливать брата.

* * *

Коналл с Гарриганом возражают, когда я приказываю им разделиться. Гарригану я велю остаться с Дендерой и Нессой, на случай если что-либо произойдет в мое отсутствие, а Коналлу — сопровождать меня и Лекана. Коналл спорит, что меня должен охранять Гарриган, так как у него самого беда с рукой — пусть это и не перелом, а растяжение связок. Именно поэтому-то я и хочу, чтобы с женщинами остался Гарриган. Он сможет защитить Дендеру и Нессу. А у меня теперь есть шакрам. Большей поддержки мне и не нужно.

Несса машет нам рукой, и мы выскальзываем из комнаты, бесшумно ступая по мраморному полу. Лекан знает, где расположились саммерианцы, поэтому, когда мы выходим из дворца, он устремляется вперед по извилистым булыжным улочкам Ринтиро. Он одет в просторные рыжие штаны и грубый коричневый плащ и совершенно безоружен. Надеюсь, он готов к тому, что нас ожидает. Ну а приготовления Коналла заключались лишь в снятии маски.

Я бегу за Леканом по аллее, залезаю на стену, спрыгиваю с другой стороны на соседнюю улочку. Может, нам следовало бы собрать побольше людей на помощь Кэридвен? Не ее ли сопровождали по меньшей мере с десяток разбойников, когда мы впервые встретились с ней в Джулае? Не одного же Лекана она взяла с собой в путешествие? Но если она не собиралась идти против брата, то, возможно, не взяла с собой всю свою свиту.

Нас всего четверо против десятка-двух или бесчисленного множества солдат. И это напоминает мне еще об одном важном деле: вопросе, который я хочу задать магии накопителя.

Вместе с Леканом и Коналлом мы петляем по пестрым улочкам и паркам, проходя мимо вентраллианцев, которые закупаются на базарах, подметают веранды и набирают воду из колодца под полуденным солнцем.

Этот вопрос неотступно преследует меня, и я не понимаю, почему не задала его раньше. Я лихорадочно прокручиваю в сознании нужные слова и осторожно выталкиваю их одно за другим в трепещущий внутри комок льда и магии.

«Как мне всех спасти?»

Потому что я хочу спасти мир, а не один только Винтер. Я хочу, чтобы все в Примории освободились от Ангры, магии и зла, чтобы мы имели хоть какой-то шанс на победу.

Может, магия подскажет, как спасти Кэридвен от людей ее брата? Может, подскажет, как обойтись без ордена в спасении Винтера? Может, она все исправит, потому что я задала верный вопрос? Я всей душой ощущаю, что это верный вопрос. Я все делаю правильно.

Магия слышит меня. Я чувствую, как она пробуждается от моих слов, мягко мне поддаваясь. Ответ приходит так, словно я всегда его знала — внезапным осознанием, поглощающим все остальные мысли.

Я останавливаюсь, придавленная тяжестью ответа. Ответа, который я так жаждала услышать…

Нет. Нет, я этого не хочу. Не хочу.

Я падаю на колени и хватаюсь за голову руками, будто могу залезть в свой мозг и вытащить знание наружу.

Ханна спросила, как спасти свой народ, и магия сказала ей, как спасти Винтер. Ханна позволила Ангре сломать накопитель и убить ее, потому что хотела разделить магию со своим народом. Она пожертвовала собой, не понимая, что нужно было задать другой вопрос, что пожертвовать нужно было гораздо большим.

Я чувствую ладонь Коналла на своей руке, слышу голос Лекана, который говорит, что мы недалеко от цели нашего пути. Мое тело двигается само по себе, голова идет кругом от проносящихся мыслей, и я бегу, бегу, бегу по Ринтиро.

В магии все зависит от того, что ты выбираешь. Использовать магию или подчиниться ей. Взять ее из магического источника или выпустить на волю, сломав накопитель. Самая могущественная магия — это сам выбор. А самый страшный выбор, какой кто-либо может сделать, — самопожертвование. Люди взяли магию из магического источника. И так же, как никому не приходило в голову подчиниться своему накопителю, никому не приходило в голову вернуть магию обратно. Самый невозможный выбор для всех — отдать накопитель магическому источнику. Стать обычным, слабым человеком. Предпочесть безопасность мира собственному могуществу. Лишь акт бескорыстного пожертвования — возвращение накопителя магическому источнику — приведет к его разрушению и исчезновению магии. А поскольку Распад тоже является магией, то и он полностью исчезнет. Ничего сложного для обладателя накопителя, желающего спасти мир: найти источник, бросить туда накопитель и выйти в новый мир.

Но накопитель Винтера — я.

И чтобы уничтожить магию, я должна по собственной воле броситься в бездонный источник энергии и силы. В источник, который убивал людей, если они слишком близко к нему приближались. Я должна буду умереть.

Лекан останавливается у стены, и я понятия не имею, где мы оказались. Где-то в закоулках Ринтиро. Солнце ярко светит над головой, и я не вижу ничего, кроме его слепящих золотых лучей. Тут тепло. Не так удушающе жарко, как в Саммере, но достаточно для того, чтобы я вспотела. Хотя, может, меня бросило в пот не от жары, а от ужаса.

Лекан всматривается в мое лицо:

— Вы в порядке?

Я не могу сформулировать ответ. Все мои мысли поглощены полученным знанием. В это мгновение я так ненавижу Ханну. Мне хочется рухнуть на дорогу и стереть из памяти слово «умереть», потому что только его я теперь и вижу. Ханна хотела позволить мне умереть ради Винтера. И чтобы спасти всех в Примории я опять же должна умереть.

Если бы Ханна не задала накопителю неправильный вопрос, если бы она не позволила Ангре сломать накопитель, убить ее и превратить меня в накопитель Винтера, то у меня бы все получилось. Я бы смогла спасти всех и себя, и мое сердце не разрывалось бы сейчас от боли.

Я прислоняюсь спиной к ближайшей стене. Шероховатые камни задевают рукава, когда я закрываю лицо ладонями. Я хочу жить. Хочу найти способ спасти всех и ЖИТЬ. Неужели я так многого желаю?

Лекан тянет мои руки вниз, убирая от лица. У него теплый взгляд, брови печально опущены.

— Караван находится прямо за углом, — кивает он в сторону. — Я понимаю, это не ваша война, королева Винтера, но мне необходима ваша помощь.

Караван. Кэридвен. Я должна ей помочь. У нее гобелен… Где-то скрывается орден. Может быть, Искупителям известен другой способ спасти всех. Может быть, им известно то, что может мне помочь. Может быть, может быть, может быть. Больше я не буду терять время на разные «может быть». Хватит с меня. Хватит. Единственное, в чем я сейчас уверена, — в том, что Кэридвен нужна моя помощь. И это затмевает все. И тяжесть нового знания. И магию, таящуюся внутри и жаждущую освободиться после того, как я подчинилась ей. Нет. Больше я ей не подчинюсь. Я не принимаю ее ответ.

На глаза наворачиваются слезы.

— Хорошо, — говорю я Лекану.

 

29

Мира

Лекан склоняет голову в знак благодарности и начинает что-то говорить, но меня отвлекает движение в стороне. Я резко разворачиваюсь, а Коналл здоровой рукой хватается за кинжал. К нам с перекошенным от ярости лицом бежит Кэридвен.

— Что вы здесь делаете? — рявкает она.

Не думаю, что ее злость направлена на нас. Просто она разгневана, и ей трудно сдерживаться. Вперед выходит Лекан.

— Мы пришли не дать тебе наделать глупостей.

Я судорожно вздыхаю. Сосредоточься. Сосредоточься. Не думай ни о чем другом. Я солдат. Генерал учил меня контролировать свои эмоции. Я могу это сделать.

Я не хочу умирать…

— Лекан не мог тебя найти. — Я сжимаю руки в кулаки, подавляя дрожь в голосе. — Я подумала, что ты решила помешать своему брату приобрести новых рабов.

Верхняя губа Кэридвен дергается, и принцесса переводит взгляд с Лекана на меня.

— Не новых рабов, — поправляет меня она, — а рабов вообще.

Лекан осознает сказанное прежде меня. Он бросает взгляд на дорогу за аллеей и, видя, что путь еще свободен, сердито замечает:

— Тебе его не одолеть, Кэри.

— В Саммере — точно не одолеть, но в Вентралли он взял с собой лишь часть своих людей. Или я воспользуюсь выпавшей возможностью, или упущу ее. Ты прекрасно знаешь, что этому пора положить конец.

Лекан проводит рукой по волосам, зарываясь пальцами в густые рыжие завитки.

— Как ты хочешь ему помешать? — спрашиваю я, и тут до меня доходит.

Она хочет убить своего брата.

— Кэридвен, — выдыхаю я так, словно мне заехали кулаком под дых.

— Не смей, — обжигает она меня взглядом. — Не смей осуждать меня. Он — последний наследник Саммера, и если он умрет, то мы освободимся от магии. Саммер избавится от дымки навеянных наслаждений, и если я однажды рожу сына, то сделаю все возможное, чтобы он был лучшим королем, чем мой брат. Ты понятия не имеешь, каково так жить. И я не могу…

— Почему сейчас? — мрачным тоном интересуется Лекан. — Если дело в Джессе…

— Он тут ни при чем! — чуть не срывается на крик Кэридвен, но вовремя спохватывается и понижает голос до шепота. — Симон… он… Ты же видел это, Лекан. Неужели ты этого не видел?

Лекан качает головой.

— То, что он делает с рабами-несаммерианцами, — объясняет Кэридвен. — Он может управлять ими, точно вещами. Не знаю, как у него получается, но нельзя позволять ему продолжать это делать. Особенно если его влияние распространяется на другие королевства. Это уже слишком.

— Подожди… Чужеземные рабы в Джулае вели себя как саммерианские, потому что ими управлял Симон? — уточняю я.

Кэридвен кивает. Я думала, все рабы ведут себя так, потому что смирились со своей судьбой, но… Симон управляет несаммерианцами. Только один человек был способен влиять на людей из чужого королевства: Ангра.

— Нет, Кэри. Они просто одурманены наркотиками, — неуверенно возражает Лекан. — Разве нет?

Юркнув между мной и Леканом, Кэридвен направляется по дороге, на которой расположился караван. Лекан хватает ее за руку, останавливая, и разворачивает к себе, но она выдергивает руку и указывает на него.

— Ты мне нужен на земле, — заявляет она и поворачивается в мою сторону. — Ты у меня в долгу, королева Винтера. Шакрам тебе лучше пускать с крыши. А вот твой охранник пусть идет со мной.

— Я здесь не для того, чтобы сражаться за тебя, — возражает Коналл. — Я здесь для того, чтобы защищать свою королеву.

Кэридвен в гневе кривит губы, но я хватаю Коналла за здоровую руку. Мое тело двигается само по себе.

— Я заберусь на крышу, — говорю я ему. — А ты будешь сражаться внизу.

Ангра.

Симон управляет чужими подданными? Нет, должно быть, она ошибается…

Коналл не рад моему решению, но слышит в моем голосе приказ и послушно кивает.

Кэридвен одобрительно хмыкает и хочет уйти.

— Подожди, — не отпускает ее Лекан.

Ее взглядом можно прожечь кирпичную стену.

— Он столько времени вредит нашему королевству! И если он воздействует магией на чужих подданных…

Мне хочется кричать из-за нахлынувшего на меня страха. Нет, это не может быть Распад… Это не может быть темная магия. Ни Ангра, ни его магия ни проявляли себя все эти месяцы. Но Распаду нужен носитель, как и любой другой магии. Он должен от кого-то исходить…

Скрипнув зубами, Лекан кидается к Кэридвен. Он молча смотрит на нее, и его взгляд говорит больше любых слов. Наконец он кивает — коротко, но решительно, — и Кэридвен, сверкнув убийственной улыбкой, поворачивает за угол. Лекан следует за ней, вытащив из-под плаща пару ножей.

Я провожаю их взглядом. Окружающий город тих, только вдалеке слышен приглушенный гомон людей, и чуть ближе — резкие голоса солдат. Я смотрю на Коналла. Он ждет. Он не понял, что значат слова Кэридвен.

Магия Ангры не рассеялась. Возможно, он жив.

Я киваю Коналлу. Он поворачивает за угол и, растворившись в тенях улицы, устремляется за Кэридвен и Леканом.

Я не оставляю себе времени на раздумья. Сейчас я просто обычная девчонка, которая помогает предотвратить нечто ужасное. Я залезаю на стену и перебираюсь от окна к окну, от выступа к выступу. От порывов ветра меня бросает в дрожь.

Ангра жив. Он жив. Он…

Мысль вспыхивает в моем сознании снова и снова. Я медленно и осторожно ступаю по черепице пологой крыши, опускаюсь на корточки и смотрю вниз, на площадь в трех этажах от меня.

Сосредоточься. Надо помочь Кэридвен. Может быть, я увижу то, что объяснит возможности Симона… Может быть, все станет на свои места. Если честно, это пугает меня больше всего.

Маленькая открытая площадь вымощена светло-желтым булыжником. Окружающие ее здания сияют в свете дня пурпурными и персиковыми тонами, создавая красочный фон. Вокруг пестрой саммерианской кареты расположились пятнадцать солдат. Они оживленно болтают, хохочут и передают друг другу кувшин вина, хотя должны стоять на страже. Взрывы смеха доносятся из кареты, как и отвратительные звуки, от которых у меня сводит живот. Дверца кареты распахивается, и из нее вальяжно выходит Симон. Его невозможно спутать с кем-то другим из-за мягкого красноватого свечения, исходящего от накопителя на запястье. Мой взгляд прикипает к нему, отвращение сменяется страхом.

Может, Кэридвен ошибается? Может, Симон и правда дурманит несаммерианцев наркотиком? Или, может, Ангра объединился с Саммером… Еще давно. Или, может, Распад убил Ангру и нашел себе нового носителя.

Симон говорит что-то одному из охранников и снова ныряет в карету. С противоположной стороны площади раздается булькающий стон. Глянув в сторону звука, я вижу, как падает и затихает на земле саммерианский солдат. Кэридвен, не мешкая, красной размытой тенью кидается к следующему саммерианцу. Заметив ее, солдаты подымают крик, предупреждая остальных о нападении. Никто не увидел ни притаившегося в тени дома Коналла, ни меня на крыше.

Я опускаюсь на колени и вынимаю из чехла шакрам. Прикидываю, в кого из солдат смогу попасть. Пускаю шакрам таким естественным и привычным движением, словно и не было тех месяцев, когда я к нему не притрагивалась. Металлический диск, скользнув по ноге саммерианского солдата, возвращается в мою ладонь.

— Сестренка! — насмешливый голос Симона эхом отскакивает от зданий.

Припав к крыше, я оглядываю площадь. Симон вылезает из кареты, и его солдаты отступают. Они не будут нападать? Кэридвен с Леканом тоже поражены. Они стоят спиной к спине, сверкая красными от крови клинками. Оба тяжело дышат, но готовы драться. Однако Симон не велит своим солдатам атаковать их. Он идет к Кэридвен, и его голос заполняет всю площадь:

— Что привело тебя в сомнительные районы Ринтиро? Ведь не может такого быть, чтобы именно ты организовывала нападения на мои караваны с рабами. Я знаю, что моя сестра никогда бы так меня не предала.

Слова Симона не успевают затихнуть в ушах, как Кэридвен вскрикивает. Она валится на колени, и ее клинки с бряцанием падают на мостовую. Лекан бросается к ней, но его хватают и удерживают солдаты Симона. Кэридвен снова кричит, корчась на камнях. Рядом с ней никого нет, ее никто не трогает, даже…

Это Симон. Он причиняет ей боль при помощи накопителя. А любая магия, используемая во зло, подпитывается Распадом.

Распластавшись, я скольжу по крыше вниз, пока не нахожу взглядом Коналла. Он наблюдает за происходящим из своего укромного уголка между двумя зданиями и, когда я сдвигаюсь, смотрит на меня. Я указываю на него, потом — в сторону дворца.

«Предупреди их, — молю я, — о темной магии Ангры».

Будь это любая другая угроза, я бы даже не подумала воспользоваться собственной магией, но мне нельзя сейчас страшиться того, что может помочь.

Лицо Коналла бледнеет. Он чувствует, что я подпитываю его магией. Обладатели накопителей иногда управляют своими солдатами на поле боя. Коналл отрицательно мотает головой, но покорность на его лице противоречит этому жесту.

«Иди!» — велю я.

Коналл хмурится, но отступает и бежит по улицам прочь от саммерианцев. Как только он исчезает, я поднимаюсь по крыше вверх, цепляясь пальцами за черепицу.

Кэридвен перестала кричать. Она не сводит глаз с Симона, который издевательски медленно идет к ней. Он останавливается, склоняет голову набок и вдруг оборачивается.

На его лице появляется озадаченное выражение. Он опускает взгляд на свой накопитель, крутит его на запястье и смотрит куда-то вправо.

Я слежу за его взглядом, и у меня замирает сердце.

— Принцесса Кэридвен, — воркует Раэлин.

Пока она не спеша и уверенно идет вперед, площадь заполняют вентраллианские солдаты.

— Я так рада, что ты к нам присоединилась.

— Это не входило в наш план, — шагает к ней Симон. — Она — моя пленница, и мне с ней разбираться.

Волосы Раэлин буйными кудрями вьются вокруг маски в цвет изумрудно-обсидианового платья, струящегося по камням. Вентраллианцы рассредотачиваются по площади, перекрывая все выходы. Рабов из кареты Симона вытащили на улицу и согнали в кучу.

Однако Раэлин видит только Кэридвен. Ярость на ее лице сменяется радостью и удовлетворением. Она наклоняет голову, и Кэридвен кричит от боли. Не только Симон использует Распад. Каждый раз, как Раэлин кивает головой, тело Кэридвен неестественно выгибается в конвульсиях. Я стискиваю шакрам. Мое тело словно окаменело.

Распад использует человек, не являющийся обладателем накопителя.

Значит, носитель Распада кто-то другой? Судя по смятению на лице Симона, это точно не он.

Распад был вызван тем, что тысячи людей использовали свою магию во зло. Под его влиянием разум заполоняли самые ужасные, самые грешные мысли, а владельцев накопителей он наделял небывалой силой. Распад, в отличие от королевских накопителей, может воздействовать на всех без исключения. Мы с Тероном сполна испытали его воздействие на себе, когда были в плену Ангры. Распад — связующее звено, созданное в те времена, когда у каждого человека был свой накопитель.

Возможно, когда Мэзер сломал посох Ангры, Ангра стал накопителем Спринга, и Распад обрел достаточную силу для того, чтобы наделить людей не только порочными желаниями, но и магией. Распад, Ангра и накопитель Спринга вместе могли превратиться в безграничное зло, которое разрушило бы все наши представления о магии.

В моей голове возникает вопрос… Если Ангра жив, то где он?

Или после многовековой подпитки от Ангры Распад обрел такую силу, что теперь может влиять на кого угодно?

Грудь сдавливает тяжесть понимания. Я не могу спасти Кэридвен и Лекана — не сейчас и не здесь, — потому что могу влиять своей магией только на винтерианцев. Поэтому я с беспомощным ужасом взираю на то, как Раэлин подходит к Кэридвен и качает головой, оглядывая лежащую у ее ног саммерианскую принцессу.

— А это приятнее, чем я думала, — громко произносит королева, чтобы ее все услышали.

Она наслаждается своим представлением в кругу зрителей — потрясенных саммерианцев и зловеще ухмыляющихся вентраллианцев.

Симон направляется к ней, за ним саммерианские солдаты с обнаженными мечами.

— Что ты делаешь?! Это не…

Раэлин взмахом руки велит своим людям схватить саммерианских солдат. Теперь они, как и Лекан, беспомощны и безоружны. Королева переводит взгляд на Симона, и тот падает на колени у ее ног, хватая ртом воздух, словно его горло сжала невидимая рука. Лицо Симона медленно багровеет, и Раэлин запускает длинные пальцы в его непослушные пряди волос.

— Мой милый саммерианский король, — говорит она, — боюсь, твой план провалился.

— Ангра… обещал мне, — с трудом выдыхает Симон. Его руки сжимаются в кулаки, лицо темнеет все больше и больше.

Меня сотрясает такая сильная дрожь, что, наверное, здание вибрирует вместе со мной. Слова Симона эхом отдаются в голове.

— Что Спринг с Саммером станут союзниками, — отзывается Раэлин таким тоном, будто наставляет непослушное дитя. — Да, я знаю. Но неужели ты и правда думал, что кто-то настолько могущественный станет союзником Саммера? Ангра наделил тебя истинной магией, чтобы занять на то время, пока настоящие правители решают, что станет с твоей землей. — Она умолкает, продолжая поглаживать его волосы. Симон давится и кашляет. — И мы решили, что Саммер принесет пользу новому миру без своего накопителя. Как видишь, Спринг не будет твоим союзником. Ты нам совершенно не нужен.

Пока Раэлин переключила свое внимание на Симона, Кэридвен приподнимается на локтях, впиваясь пальцами в булыжники мостовой. Она смотрит на Раэлин так, словно та не человек, а бешеный зверь.

— Истинная магия? — хрипит Кэридвен.

— Спринг, — поворачивается к ней Раэлин, и Симона отпускает удушье. — Он нашел истинный источник силы, который никак не связан с бесполезными побрякушками, напитанными вековой магией. Спринг владеет силой, которая гораздо могущественнее любого накопителя.

— Темная магия Ангры? — качает головой Кэридвен. — После того, что он сделал с Винтером, после тотального контроля, который установил над собственными людьми? Ты с ума сошла. Это же сродни рабству. Джессе никогда не допустит подобного!

Кэридвен замолкает, уставившись на Раэлин. Имя короля эхом кружит вокруг них. Джессе.

— Ты права, — злится Раэлин и ударяет Кэридвен ногой в живот.

Лекан вскрикивает, но никто не обращает на него внимания, все зачарованы нарастающей бурей между вентраллианской королевой и саммерианской принцессой.

— Джессе слишком слаб. Он страшится этой силы и обречет королевство на гибель, как сделал это, когда возлег с тобой. Но Джессе нам больше не нужен… Мне он больше не нужен.

— Нет, — сдавленно выдыхает Кэридвен, судорожно глотая воздух.

Приподняв юбку, Раэлин придавливает горло Кэридвен ногой и кричит:

— Я убью его, милая. Я убью его и всех его выродков, потому что они мне не нужны. Время королевских накопителей прошло. Настало время истинной силы.

— Остановись… Раэлин… — полузадушенно молит Симон. — Оставь ее в покое!

Раэлин отворачивается от Кэридвен, взметнув зелено-черный вихрь юбок. И будто чувствуя, что произойдет дальше, Кэридвен с трудом поднимается на четвереньки и кричит:

— Нет!

Раэлин поворачивает запястье. Симон издает короткий судорожный вздох, а потом его шея с неприятным хрустом ломается. Быстрая и легкая смерть.

Крик Кэридвен обрывается, а она сама цепенеет, глядя на безжизненное тело брата. Вооруженные саммерианские солдаты бросаются в бой, но вентраллианцев больше. Всю площадь заливает саммерианская кровь, и трудно представить, что когда-то эта мостовая была желтого цвета. Клейменные рабы падают на колени и съеживаются в смиренном подчинении. Их не трогают. Даже Лекан, обмякший в руках вентраллианцев, жив и с горькой печалью смотрит на Кэридвен.

Принцесса никак не реагирует, когда Раэлин хватает ее за волосы и вздергивает голову, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Не для этого ли ты пришла сюда? Чтобы убить своего брата? Я сделала это за тебя. Ты должна быть мне благодарна. — Раэлин запрокидывает голову Кэридвен, и та вскрикивает от боли. — Ты будешь мне благодарна, принцесса. Будешь умолять меня о смерти, и когда я откликнусь на твои мольбы, твоими последними словами будут слова благодарности.

Я бросаю шакрам. Мой великолепный вращающийся диск еще летит, но я уже знаю: промахнулась. От охватывающего меня ужаса рука дрогнула, и шакрам полетел не под тем углом. Он мазнул Раэлин по плечу, хотя я целила в шею.

Королева вскрикивает от боли и ярости. Все, кто стоит на площади, провожают взглядом летящий ко мне шакрам. Как только я подпрыгиваю, чтобы его поймать, солдаты пускают в меня стрелы. Я падаю на спину, скрываясь за выступом крыши и прижав шакрам к животу. Стрелы с громким стуком вонзаются в крышу. Несколько падают рядом с моей головой, осыпая меня дождем из черепичных осколков.

— Прекратить! — кричит королева, и солдаты перестают стрелять.

Я лежу, упершись ногой в черепицу, чтобы не скатиться с крыши.

— Королева Винтера? — с насмешкой зовет Раэлин.

Чтоб мне пусто было! Как я могла промахнуться?!

— Я не убью тебя, королева Винтера. Эта честь оказана другому королевству Гармонии. Однако я должна доставить тебя к нему, так что будь паинькой и сдавайся. Мирового переворота не избежать.

Оскалившись, я собираю в кулак все силы. Я готова мстить. За причиненную Кэридвен боль, за смерть саммерианского короля, за мой собственный ужас. За неизбежное и тягостное понимание, что каждое мгновение нашего путешествия было ловушкой. Ловушкой, в которую я не просто угодила, но и помогла ее устроить. Кто еще поддался власти и силе Ангры?

Раэлин упомянула о другом королевстве Гармонии. Ноум. Корделл.

Я вскакиваю на ноги, чтобы бросить шакрам. В этот раз я не промахнусь. Раэлин умрет с самодовольной ухмылкой на губах. Но тут же инстинктивно дергаюсь назад — тело реагирует на опасность прежде, чем ее успевает осознать разум.

Вентраллианские солдаты. Пятеро солдат лезут на крышу. Раэлин отвлекала меня достаточно долго для того, чтобы они успели подобраться ко мне.

Засунув шакрам в чехол, я бегом пересекаю крышу и перепрыгиваю на соседнюю. Мимо со свистом пролетают стрелы. Ноги неловко подворачиваются, я падаю на локти и качусь по крутому скату. Одна стрела вскользь цепляет руку, царапая кожу. Я морщусь от боли, но мне некогда думать о ране. Не удержавшись, я срываюсь с крыши и лечу вниз.

К счастью, я падаю на крышу одноэтажного здания — черепица крошится, когда я валюсь на нее. Я быстро вскакиваю на ноги и снова бегу, не обращая внимания на боль в руке. Короткий взгляд назад, и я вижу, что вентраллианские солдаты преследуют меня и неумолимо приближаются. Я прыгаю и цепляюсь за край ближайшего здания. Взобравшись на него, смотрю на северо-восток, в сторону дворца. Буйство красок выделяется на фоне густой зелени парка. Я разбегаюсь, чтобы перепрыгнуть на соседнее здание. Оно на этаж выше, но до него легко достать…

Однако путь мне преграждает вентраллианец, спрыгнувший передо мной. Плавным движением он обнажает меч. Я кидаю шакрам, но солдат с легкостью отбивает его клинком. Мое оружие с глухим стуком падает на изогнутую черепицу, и солдат сбрасывает его ногой с крыши. Я разворачиваюсь и бегу в другую сторону, но на краю крыши меня поджидают четыре вентраллианца. Я окружена, безоружна, один из моих союзников пленен или даже убит. Поэтому, когда солдаты начинают падать с крыши один за другим, моему разуму трудно осознать происходящее.

Чьи-то руки появляются из-под козырька, вцепляются в лодыжки двух солдат и сдергивают их вниз. В живот третьего вентраллианца вонзается прилетевший откуда-то нож. Четвертый солдат тоже падает: ему на спину запрыгивает девчонка, перерезает горло и пинками скидывает тело вниз.

Я ошарашенно наблюдаю за происходящим, не понимая, кто все эти люди. За спиной кричит последний солдат, крыша сотрясается под его тяжелыми шагами. Я разворачиваюсь и приседаю, вскинув руки вверх, будто способна сражаться с мечом голыми руками.

Но вентраллианец останавливается, напрягшись всем телом и издавая булькающий звук. Он хватается за грудь, где медленно расплывается кровавое пятно, а потом валится на черепицу. За его спиной стоит Мэзер. В одной руке он держит окровавленный меч, а в другой — мой шакрам. Он не сводит с меня сапфировых глаз.

— Ты не ранена? — спрашивает Мэзер.

 

30

Мэзер

Одно единственное слово подгоняло Мэзера всю дорогу от Винтера до Вентралли: «Вперед!» Когда он с Предвестниками Расцвета добрался до Фения, то увидел десятки только что пришвартовавшихся корделлианских кораблей. Сотни солдат сходили на берег, чтобы захватить Винтер. Глубокой ночью они тайком пробрались на борт самого маленького судна, спустили его на воду и поплыли прочь от вновь порабощенного королевства. Несколько дней они сходили с ума от ожидания и вынужденного бездействия, пока плыли по реке. «Вперед, не останавливаться, сражаться».

Никто из ребят не пытался заговаривать с ним о случившемся. Никто не упоминал о смерти Элисон или захвате Винтера Корделлом. Никто не делал предположений о возможной судьбе Миры. Все просто держали глаз и ухо востро и выполняли приказы Мэзера, хотя управлять судном он умел не намного лучше их. За всю свою жизнь он ходил под парусом всего несколько раз.

В детстве тренировки казались Мэзеру хорошо продуманной игрой с деревянным оружием и побрякивающими доспехами. Только в одиннадцать лет, впервые убив человека, он осознал их серьезность. Тогда он отправился в обычную разведывательную миссию с Уильямом, но они наткнулись на патруль Спринга. Солдат было трое, и, пока Генерал сражался сразу с двумя, Мэзеру пришлось биться с третьим. Он обнажил свой меч и бросился на врага. Тело действовало инстинктивно, разум будто отключился. Промелькнувший как в тумане бой завершился кровью на его руках и телом у его ног.

Мэзер был поражен тем, что все, чему его учил Уильям, оказалось не игрой, а наукой убивать людей. Это было одно из самых ужасных мгновений. Разумеется, он всегда знал, чем заканчиваются подобные бои, но до той минуты не мог до конца осознать это. Поэтому Мэзер понимал: Предвестники Расцвета переживают сейчас то же самое, что и он тогда. Теперь у них есть настоящее оружие, и они своими глазами увидели, к чему он их готовил. Тренировки не были игрой. Они были преградой между свободой и рабством, между счастьем и страданиями, между жизнью и смертью. Они были нужны для будущего их королевства.

Их всего семеро, они еще почти дети и смогут победить опытных солдат, только используя эффект неожиданности и превосходя противника числом. Спринг был повержен небольшим числом воинов, но беженцев винтерианского кочевого лагеря поддерживали солдаты Сезонов. А те были далеко не подростками.

Хватит. Сейчас не время для сомнений.

«Вперед!»

* * *

Они достигли Ринтиро за несколько часов до заката. В доках стояла тишина, лишь лодки лениво покачивались на воде да моряки перевязывали товар.

— Куда пойдем? — спросил Фил.

Остальные, разинув рты, уставились на представший перед ними город. На их лицах отражалась смесь радости и страха. Они наконец-то стояли на твердой земле, но были так далеко от дома.

Мэзер оставил их любоваться красотой Ринтиро. Он схватил за плечо первого попавшегося человека — моряка, наматывающего на руку канат.

— Королева Винтера, — рявкнул он. — Она здесь? С ней ничего не случилось?

Моряк вскрикнул, когда пальцы Мэзера стиснули его руку.

— Я… эм… что? Кто…

Мэзер встряхнул его.

— Королева Винтера здесь?

— Д-да!

Она здесь. Она жива? Не отвлекайся! ВПЕРЕД!

Мэзер еще сильнее сдавил руку моряка.

— Она во дворце? Где она?

Моряк кивнул и, глянув за плечо Мэзера, затрясся от страха. Похоже, вдоволь налюбовавшись, к вожаку подошел его отряд. Бедолага вентраллианец, наверное, только и мечтал о кружке эля да теплой постели, а тут вдруг его окружили угрюмые винтерианцы. Мэзер отпустил мужчину, сделал шаг назад и примирительно поднял руки. На это ему потребовались титанические усилия. Желание скорее найти и защитить Миру, спасти свое королевство боролось с убежденностью, что нельзя пугать невинных людей.

— Я… я думаю, да… — Моряк махнул рукой на северо-запад. — Дворец там… в центре города, в лесу…

Мэзер благосклонно сжал плечо моряка, но тот, испуганно вскрикнув, закрыл голову руками.

— Прости. Спасибо.

Мэзер бросился бежать в сторону дворца. Ребята понеслись следом, и Фил, поравнявшись с ним, заметил:

— Он испугался нас.

Мэзер кинул на него взгляд. Напряжение в мышцах, скованных долгим плаванием, начало понемногу отпускать.

— Да.

Грудь Фила вздымалась от бега.

— Никогда бы не подумал, что могу кого-то напугать.

Мэзер свернул в переулок, ведя всех на северо-запад.

— Он перепугался, потому что нас было много, а он один. Потому что он не ожидал нашего появления. Или потому что понял: мы винтерианцы, и боялся возмездия.

— Возмездия? — покосился на него Фил. — За что?

За то, чего Мэзер не в силах был произнести вслух.

За смерть нашей королевы на их земле.

— Он мог обмануть насчет Миры.

Фил обогнул стоявшую посреди мощенной булыжником улицы бочку, и только тогда до него дошел смысл сказанных Мэзером слов. На его лице отразилось понимание, но он ничего не сказал, лишь прибавил шагу.

Они остановились, чтобы уточнить направление, после чего выбежали к густой чаще. В глубь леса вели несколько узких тропинок и одна широкая дорога с богато украшенными воротами. Мэзер повел их подальше от главного входа, не желая показываться на глаза вентраллианцам. Кто знает, что их ждет дальше?

Узкая дорожка слева показалась ему подходящей. Скорее всего, ею пользовались слуги. Но стоило Мэзеру повернуть к ней, как Холлис схватил его за руку.

— Милорд, — шепнул он и кивнул в сторону широкой дороги.

По ней двигались десятки солдат верхом на лошадях, в доспехах и при оружии. Словно они собрались на войну. Их возглавляла вентраллианская женщина, весь ее вид говорил о высоком титуле и богатстве.

Отряд молчаливо и зловеще направился в город. Будто перед глазами солдат маячила какая-то цель.

Мэзер шагнул вперед, провожая взглядом исчезающих среди пестрых зданий вентраллианцев.

— Милорд? — позвал Холлис.

— Для чего такой большой отряд солдат сопровождает знатная дама? — вслух задумался Мэзер.

— Не к добру это, — проворчал Трейс.

— Верно, — согласился Мэзер и побежал вслед за солдатами.

Никто не спрашивал его, почему он решил идти за ними, а не пробираться во дворец. Если честно, он и сам не знал. Но интуиция подсказывала ему двинуться за отрядом. Солдаты, возглавляемые женщиной в вентраллианской маске, которую окружала аура зла… Ничего хорошего это не предвещало.

Мэзер довольно неплохо знал Миру, чтобы понимать: скорее всего, ее затянет в самую гущу дурных событий.

Они держались позади вентраллианского отряда, сохраняя дистанцию в несколько домов. Солнце омывало их теплом угасающих лучей, на город опускался вечер. Их длинные тени на дороге могли привлечь внимание вентраллианцев, и Мэзер приотстал, но не выпускал отряд из виду.

Поэтому к площади Мэзер вышел, когда столкновение между саммерианцами и вентраллианцами уже произошло и тело короля Саммера рухнуло на мостовую. О его высоком положении говорил накопитель на запястье.

— Проклятие, — ругнулся Мэзер, дернув Фила в тень аллеи.

Остальные ребята столпились в темноте за их спиной. Знатная дама оказалась королевой Вентралли. Она повернулась к саммерианской девушке, оцепеневшей от потрясения и не сводящей глаз с тела короля Саммера. Мэзер не слышал их разговор, в его ушах гулко стучала кровь. Он смотрел на тело, лежащее на мостовой.

Королева Вентралли сломала шею королю Саммера, не тронув его и пальцем. Без раскаяния и сожалений. И теперь повелительно возвышалась над саммерианкой. Мэзер окаменел от охватившего его ужаса, рукой пригвоздив Фила к стене. Если вентраллианская королева убила саммерианского короля… То что она сделала с Мирой?

Взгляд Мэзера заметался по площади. Ни одного трупа. А что во дворце? Нужно возвращаться. Это государственный переворот или здесь замешан сам король Вентралли? Мира у него? Он мучает ее так же, как королева мучила саммерианку?

От ужаса Мэзера бросило в жар, потом в холод, и он повернулся к площади спиной. Он ничего не видел и ничего не слышал: перед глазами стоял образ Миры, лежащей на одной из красивых улиц Ринтиро. В ушах бешено стучал пульс.

— Мэзер! — вцепился в его руку Фил.

Нет, больше ничего не имело значения. Были только он и Мира, и он найдет ее…

— Мэзер! — воскликнул Фил. — Смотри!

Фил развернул его, и взгляд Мэзера уловил что-то круглое и плоское, летящее от вентраллианской королевы к крыше противоположного дома. Та, держась за плечо, смотрела на этот предмет.

Мэзер подался вперед. Это был шакрам.

— За мной, — велел он.

Каждый мускул в его теле напрягся, готовый к действию. Мэзер бросился к дому, с крыши которого пустили шакрам. Он бегом огибал здания и петлял по боковым улочкам. В голове не осталось ни одной мысли, кроме одной: солдаты забираются на здание, чтобы поймать Миру. Их всего пятеро, и Предвестники Расцвета смогут с ними справиться. Послышался звон мечей. Наверное, королева приказала убить остальных саммерианцев…

Над головой мелькнула тень. За ней последовало еще несколько. Погоня. Мэзер резко остановился.

— Трейс, заберись на следующую крышу. Остальные — на южную часть здания. Только тихо. Наше преимущество — внезапность.

Все ринулись исполнять приказ, но стоило Мэзеру уцепиться за подоконник, как что-то упало с крыши и забряцало по мостовой. Шакрам Миры.

Мэзер спрыгнул вниз, подхватил диск и снова стал забираться по стене дома. Мира наверху. Она жива. Снег морозный, какое облегчение — узнать, что с Мирой все в порядке. Он чувствовал себя так, словно свежий воздух разогнал стоявшее на поле битвы зловоние, словно прохлада исцеляющей мази уняла жар мучительной раны.

Из-за шакрама, зажатого в ладони, быстро забраться по стене не получилось, но Мэзер оказался на крыше всего секунду спустя после всех остальных.

Эффект неожиданности сработал: четверых солдат на противоположном краю крыши ребята убили практически бесшумно. Последний стоял к Мэзеру спиной. С яростным воплем вентраллианец поднял меч над головой и бросился вперед. Мэзер рывком вытащил собственный меч. Кинувшись вслед, он проткнул мужчину со спины и сразу выдернул клинок. Солдат рухнул как подкошенный, открывая глазам… Миру. Она припала к крыше, вскинув руки и приготовившись обороняться. Ее взгляд метнулся от солдата к Мэзеру, брови сошлись на переносице. Мэзер и сам не до конца осознавал происходящее, поэтому понимал, как ошеломлена королева Винтера.

Ему вспомнилась их последняя встреча и разговор, о котором он бесконечно сожалел. Он многое передумал за это время и понял, что будет любить ее всегда. И хотя его душа изнывала от желания броситься к ней и заключить в объятия, он просто стоял. Спокойный и ко всему готовый. Принадлежащий ей и душой, и телом.

— Ты не ранена? — спросил он, потому что нужно было разрушить это мгновение, чтобы оно не поглотило его целиком.

Мира моргнула, смятение сошло с ее лица, уголки губ поползли вверх. И прежде чем Мэзер успел еще что-то сказать, она бросилась к нему и обняла, обхватив руками за шею.

— Ты здесь, — выдохнула она. — Ты и правда здесь.

Меч с шакрамом выпали у него из рук, и он прижал ее к себе, стискивая в объятиях. Снег небесный, он и забыл, каково это — обнимать ее хрупкое, но сильное тело. Он приник к ней, наслаждаясь тем, как она его обнимает, как уткнулась ему в плечо лицом, как неровно дышит.

Он позволил себе раствориться в этом мгновении. Ему нужно было унять боль от утраты, после которой в душе разверзлась бездна пустоты.

Мира жива. Она жива и спасена, даже если он не смог спасти Элисон. Мэзер прислонился лбом к виску Миры и глубоко вздохнул.

— Ты в порядке. — Его слова прозвучали как вопрос и утверждение одновременно.

Мира кивнула, прижимаясь к нему так же отчаянно, как и он к ней. Они стояли, глубоко дыша и насыщаясь друг другом.

— А ты?

Мира отстранилась, но не расцепила рук. Она была так близко…

— Как ты?.. Почему ты здесь?

Этот вопрос будто бы отрезвил ее. Она высвободилась из его объятий и уставилась на Предвестников Расцвета, которые тихо стояли и смотрели на них.

Фил встретился взглядом с Мэзером, и его губы изогнулись в ухмылке. А когда Мира взяла Мэзера за руку — рассеянно, будто нуждаясь в опоре, — выразительно подвигал бровями.

Мэзер ответил на его поддразнивания улыбкой. Теперь он мог дышать полной грудью. И потому в это мгновение все воспринималось им остро и ярко.

— Кто вы? — потрясенно спросила Мира.

Мэзер шагнул вперед, уверенно сплетя ее пальцы со своими.

Мира остановила короткий, но внимательный взгляд на каждом из ребят, и Мэзер видел, как потрясение на ее лице сменяется ожесточенной решимостью. Такое выражение он часто видел у нее в детстве и юности, но сейчас к нему добавилась твердость. Как будто Мира направила энергию, уходившую ранее на упрямство и сумасбродство, на достижение важной цели. Видя ее взгляд, Мэзер знал, какова эта цель. Винтер.

— Это Предвестники Расцвета, — представил он ей ребят. — И нам многое нужно рассказать тебе, моя королева.

 

31

Мира

Мы мчимся со всех ног по крышам домов и магазинов Ринтиро. Из-за зданий, то рвущихся ввысь, то невысоких и приземистых, приходится бежать зигзагами. Но мы не решаемся спуститься вниз, опасаясь столкновений с солдатами и возможным оцеплением.

Когда мы вернулись на площадь, Раэлин со своим отрядом уже покинула ее. Только кровь на мостовой свидетельствовала о том, что здесь произошел бой. Королева забрала с собой Кэридвен и Лекана: они были нужны ей живыми. Не могу допустить и мысли о том, что это не так. Никогда не прощу себя, если моих друзей убили, пока я убегала от солдат.

Я прокручиваю в голове рассказ Мэзера о том, как Ноум запретил винтерианцам тренировать свою армию, как Мэзер тайком обучал ребят, невзирая на запрет Ноума. А ведь я и не предполагала, что моему народу так скоро понадобится защита. Мое сердце наполняется благодарностью.

Мэзер приглядывал за Винтером. Он оберегал Предвестников Расцвета, как оберегал меня. Если мы выживем, то у меня будет время на то, чтобы посокрушаться над собственной глупостью. Но сейчас ощущение, подаренное нашим объятием на крыше, стало для меня ярким светом в конце длинного пути. И я хочу испытать его еще раз.

Мэзер не знает, что сталось с Винтером. Сбежал Генерал или нет. Кто пережил захват Винтера. У меня сердце сжимается при мысли о Хенне, который слепо мчится прямо в захваченный город. И все же он умен и опытен и сможет постоять за себя. А его знания и умения понадобятся Винтеру.

Я вспоминаю страшную весть, которую принес мне Мэзер. Его губы дрожали, но лицо было каменным, когда он тихо произнес: «Элисон умерла».

Я должна была предвидеть предательство Ноума. В глубине души я знала, что так и будет, просто мне не хватало смелости посмотреть правде в глаза. Не хватало смелости рассказать своим людям о том, что их ждет, и о том, что Ангра может сотворить с миром. Я недооценивала их. Да, кто-то сломлен и слаб, но есть те, кто выстоял. Кто готов сражаться и следовать за мной. Я останавливаюсь на крыше дома, расположенного в нескольких улицах от дворца, чтобы остальные догнали меня. Присев, я вцепляюсь пальцами в изогнутую черепицу.

Король Саммера мертв. Королева Вентралли, снедаемая Распадом, планирует государственный переворот. Король Корделла предал меня и захватил Винтер. Ангра жив. Все идет прахом. Мои попытки найти ключи и не дать открыть источник оказались совершенно бесполезны.

Может быть, Ангра действительно победил. Я заставляю себя подняться. Ангра не победит, пока хотя бы один человек способен сражаться с ним. Пока я жива. Эти мысли душат меня. Нет. Мне не придется умирать. Я — королева Винтера, я обладаю магией. Я — та девушка, которая уничтожила рабочие лагеря Ангры и освободила наше королевство.

Когда меня догоняет Мэзер со своим отрядом, я решительно киваю. Со мной рядом люди, какими могут стать все жители Винтера — сильные, храбрые и умелые.

Я остановлю это. Нет. Мы остановим это, потому что я больше не одна. И никогда не была одна.

* * *

Дворцовый двор заставлен каретами гостей, приехавших на устроенное в нашу честь празднование. Увидев стены дворца, сверкающие в лучах заходящего солнца, гостей в экстравагантных вентраллианских нарядах, лакеев, ведущих пары вверх по широким мраморным ступеням, я с трудом подавляю стон. Торжество. Все идет как обычно, а значит, никто больше не знает о том, что произошло. Может быть, Раэлин не вернулась? Может, она сбежала? Может быть, у меня есть время, чтобы предупредить всех об опасности?

Полные надежды предположения эхом отдаются в сердце, и я чувствую, насколько они пусты. Нет, просто и легко не будет.

Я пересекаю двор, миную гостей и застывших с открытым ртом лакеев, глазеющих на мои разодранные штаны, рану от стрелы на руке и свиту из потрепанных винтерианцев. Несколько слуг спешат ко мне, чтобы преградить путь во дворец, и я пригвождаю их к месту яростным взглядом и блеском своего медальона. Они знают, что это королевский накопитель и что единственный человек, который может его носить, — королева, даже если у нее на спине болтается шакрам.

Войдя во дворец, я вливаюсь в поток гостей. Они направляются в бальный зал по белым коридорам с высокими потолками и позолоченными зеркалами. Я ловлю свое отражение в одном из зеркал и вижу позабытую уже девчонку с растрепанной белой косой, сжатыми в кулаки руками и нахмуренным лицом. Тело гудит от напряжения, как воздух перед снегопадом. Я стараюсь не думать ни о чем лишнем, боясь, что под гнетом мыслей рассыплюсь на части.

Иди быстрее. Здесь поверни. Шакрам? Нет, еще рано для оружия. Сбавь скорость. Пусть Мэзер тебя догонит.

Справа открывается бальный зал. Из распахнутых дверей доносится легкая струнная музыка, смех и звон бокалов. Остановившись, я устремляю взгляд внутрь. Одна стена зала полностью сделана из стекла и открывает вид на залитый закатным солнцем стеклянный сад. Кэридвен рассказывала мне о нем по дороге из Якима. О том, что все растения в нем вылиты из стекла. Еще один пример того, как королевство Вентралли стремится создавать неестественно идеальные вещи.

При мысли о Кэридвен я сжимаю руки в кулак. Я найду и спасу ее.

Я смотрю на толпы гостей. Здесь собралось по меньшей мере два десятка людей с темными волосами и глазами цвета ореха. Большинство из них — вентраллианцы. Их лица скрыты масками, которые начинают меня раздражать. Из-за них я не могу найти нужное лицо, и мне приходится рассматривать каждого человека в поисках корделлианских светлых волос или вентраллианского накопителя.

Вокруг моей шеи обвиваются чьи-то руки, и, охваченная страхом, я узнаю голос Нессы.

— Где ты была? — шепчет она. — Вернулся Коналл, и мы решили… мы решили, что что-то случилось и…

Я расцепляю руки Нессы. Из толпы выскальзывают ее братья. Судя по их лицам, они рассержены и обеспокоены одновременно. За ними, сжав губы в тонкую линию, идет Дендера, и уж ее-то не разрывают противоречивые чувства. Подлетев ко мне, она вцепляется в мою руку.

— Почему, во имя холодов, ты отослала Коналла?

Она умолкает, заметив Мэзера и других винтерианцев. Ее глаза широко распахиваются, и беспокойство перерастает в тревогу.

— Раэлин убила Симона, — слышу я сама себя. — А Ноум…

Музыка обрывается, скрипки со стоном умолкают. В ушах снова стоит звук, не предвещающий ничего хорошего. Такой же, как стук Лекана в дверь кабинета Джессе. Такой же, как хруст треснувшей под сапогом Генерала ветви, когда он вернулся в лагерь, еле держась на ногах. Я поворачиваюсь в сторону Раэлин, стоящей в углу на возвышении для музыкантов. Ее руки сцеплены поверх юбок, зеленый шелк маски блестит на свету.

Меня душит паника. Как ей удалось вернуться так быстро? Пока мы бежали по крышам, она, наверное, галопом скакала по улицам города. К тому же она наверняка распланировала все до последней секунды, прекрасно зная, что Кэридвен бросится останавливать брата.

Кэридвен. Паника снова накрывает меня бурной волной. Что Раэлин с ней сделала? Где она?

— Раэлин!

Ее имя криком срывается с моих губ. Взгляд падает на едва различимую повязку у нее на плече. Пальцы неосознанно сжимаются от острого желания вытащить шакрам и перерезать им горло Раэлин. Уж на этот раз я не промахнусь. Но вокруг меня много людей, и я не спешу, успокоенная тем, что из этого зала Раэлин живой не уйдет. Я ее не отпущу. Она изгибает губы в улыбке, наблюдая за тем, как я иду сквозь толпу со своими винтерианцами. Я чувствую их присутствие за своей спиной. Все в зале затихают, когда я подхожу к возвышению.

— Королева Винтера, — нараспев произносит Раэлин, склонив голову набок. — Тебе не по вкусу торжество?

По толпе проходит шепот смятения, гости волнуются, не понимая, что происходит. Я не скрываю своей злости, мне сейчас не до приличий.

— Тебе следовало бежать, Раэлин, — указываю я на ее руку. — Второй раз я не промахнусь.

Гости рядом со мной расступаются, пропуская Джессе. Он не переоделся к празднованию, и его одежда не сочетается с нарядом жены. Блестящие темные волосы заплетены в тугую косу.

— Что происходит? — спрашивает он, переводя взгляд с меня на Раэлин и обратно.

— О, — вздыхает Раэлин, — полагаю, что теперь тебе можно все открыть, дорогой.

Ее сочащийся ядом голос подобен пагубному заклинанию. Он принуждает Джессе сделать шаг вперед, а толпу — шаг назад. Раэлин обводит взглядом придворных с улыбкой, столь же убийственной, как и тон ее голоса.

— Благодарю за то, что вы пришли на торжество. Королева Винтера, королевская семья Саммера и принц Корделла собрались вместе ради мирового блага. Союз, достойный того, чтобы его отпраздновать.

Она усмехается, заметив что-то или кого-то в задней части зала. Я оборачиваюсь. Ноум. Я хочу побежать к нему, но Мэзер хватает меня за руку, не давая устроить резню в бальном зале. Ноум видит мою реакцию, маска не скрывает блеск его глаз и слишком знакомую мне насмешливую улыбку. Снисходительную и самодовольную.

Я сотру эту улыбку с его губ.

— Сегодня мы восславим наше объединение! — звенит голос Раэлин. — Король Ноум, прошу вас, присоединитесь ко мне.

Ноум неосознанно подается назад, не сводя с меня глаз. Отразившееся на его лице замешательство стирает улыбку с губ, и я инстинктивно напрягаюсь. Ноум не ожидал, что Раэлин попросит его выйти к ней? Зачем он здесь? И где Терон?

Пройдя сквозь толпу со своей охраной, он поднимается на возвышение и встает прямо напротив меня. Он, как и я, чувствует что-то неладное.

— Раэлин, — говорю я, привлекая ее внимание к себе. — Почему бы тебе не пригласить и короля Саммера?

Гости настороженно, но с любопытством наблюдают за нами. Раэлин наклоняет голову, и когда в ее глазах появляется довольный блеск, меня обуревает ужас. Она поворачивается к распахнутой рядом с возвышением двери и подает кому-то знак. Из тени выходит солдат с коричневой холщовой сумкой в руке. Он встряхивает сумку, и из нее с тяжелым стуком вываливается голова Симона. Безжизненные карие глаза смотрят в пустоту сквозь пряди огненно-рыжих волос.

Придворные бросаются врассыпную. Крики эхом отскакивают от персиковых стен, дрожат в рамах стекла, люди в панике пытаются прорваться к выходу. А мы просто стоим: винтерианцы, Джессе, Ноум, Раэлин и вентраллианские солдаты. И не можем отвести взгляд от широко раскрытых пустых глаз короля Саммера.

Джессе первым выходит из ступора. Он взбирается на возвышение, и в тот миг, когда он приближается к своей жене, сложившийся у меня в голове образ слабого и отчаявшегося вентраллианского короля разбивается вдребезги. Он — сила и власть, его глаза горят пламенем, а тело двигается ловко и стремительно.

Джессе хватает Раэлин за воротник платья и вздергивает в воздух.

— Что ты сделала с Кэридвен? — рычит он, и будь его слова стрелами, они бы вошли прямо в сердце Раэлин.

Но королева лишь смеется. Мне становится не по себе от этого смеха, и, снова напрягшись в ожидании сама не зная чего, я резко разворачиваюсь к двери в зал.

— Терон, — говорю я.

На нем нет маски, поэтому ничего не скрывает его посеревшее от волнения лицо. Он, кажется, не замечает никого вокруг, кроме меня. Терон подходит и уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут заговаривает Раэлин:

— Твоя шлюха жива, — выплевывает она Джессе. — По крайней мере пока.

Я облегченно вздыхаю, с души спадает тяжесть вины за то, что я оставила Кэридвен на площади. Раэлин, к счастью, еще не выполнила своей угрозы. Но стоит мне выдохнуть, как из той же двери, из которой вышел только что солдат с головой Симона, появляются другие вентраллианские воины, ранее сопровождавшие Раэлин.

Джессе несколько раз ошарашенно моргает, прежде чем осознает, что собственные солдаты оттаскивают его от королевы и ставят перед ней на колени.

— Отпустите меня! — приказывает он, но тщетно.

Тогда он с ненавистью смотрит на жену.

— Что ты творишь?! Отпустите меня!

— Они больше тебе не подчиняются. — Раэлин разглаживает складки на платье, в ее голосе слышна легкая досада. — На чем я остановилась? Ах да. Объединение. Истинное объединение. Мы более не потерпим слабых правителей, и Сезоны более не будут называться королевствами — во всяком случае, Саммер, Отем и… — она бросает взгляд на Ноума, — Винтер. Мне самой им об этом объявить или вы это сделаете?

Ноум выглядит не менее потрясенным, чем я. Но когда Раэлин обращается к нему, в его глазах разгорается властный огонь.

— Корделл не является частью чьей-то крупной игры. Винтер принадлежит Корделлу, и я прибыл сообщить об этом королеве.

Пока он говорит, Терон делает шаг вперед, вставая ко мне спиной. Я вижу, как ссутулились его плечи.

— Сезоны наконец-то находятся там, где им самое место, — воркует Раэлин. — Разве это не чудесно? Винтер и Отем подчиняются Корделлу…

Ноум успел захватить и Отем?

— …Саммер был очищен от скверны, а Спринг… что ж, Спринг — единственный из Сезонов, достойный считаться королевством. Благодаря ему будет образован новый мир. Следуя его примеру, мы очистим от недостатков всю Приморию. Нам больше не нужны королевские накопители, не нужны привязки к слабым родам. Мы создадим наши собственные королевства и органы управления, которые возглавят достойные люди. — Раэлин ступает вперед и наклоняется, чтобы посмотреть в глаза Терону. — И вообще-то Корделл является частью нашей крупной игры. Не так ли?

— Нет! — кричит Ноум.

Терон разворачивается к нему.

— Тебе ничего не известно!

Мне не совсем понятно, почему Терон не спрашивает, а утверждает это. Он должен был вопросом вынудить отца признать, что тот знал о происходящем. Но его тон… Нет. Наверно, я ошиблась… Это должен был быть вопрос. Ноум скрипит зубами, теряя над собой контроль.

— Корделлу не нужно ничего из того, что ты можешь предложить, — заявляет он Раэлин. — Корделл владеет истинной магией. Нам не нужна ваша пагубная зараза.

Терон сжимает ладони в кулаки.

— Магия не принадлежит Корделлу. Она принадлежит всему миру. Ее заслуживает иметь каждый. Вот чего я пытался добиться этим путешествием — объединить всех, чтобы показать, каким может стать мир. Я составил договор, ты знал об этом? Договор, который восстановит мир на земле.

— Наивный эгоистичный мальчишка! — Ноум так взбешен, что брызжет слюной. — Ты за моей спиной заключаешь мирный договор, слушая нашептывания своей винтерианской подстилки?!

Терон на мгновение ошеломленно замирает, а потом, оскалившись, подается вперед:

— Конечно же, ты не хочешь делиться силой. Это твоя извечная проблема. Корделл бесспорно важен, но нельзя вести себя так, будто мы — единственные люди на земле, достойные жизни!

Ноум в ярости сжимает кулаки.

— Я всегда все делаю во благо нашего королевства. Тебе известно, что случается, когда правитель не делает того, в чем нуждается его королевство? Вот что! — Он с отвращением машет рукой в сторону головы Симона, бесстрастно смотрящей на разворачивающийся перед ней хаос. — Это заканчивается плохо и для правителя, и для его королевства, которым жаждут поживиться другие монархи. Я лучше умру, чем позволю Корделлу так низко пасть.

Я стараюсь не смотреть на голову Симона, оглушенная словами Ноума. Саммер теперь в том же самом положении, в каком так долго находился Отем, не имея наследника нужного пола. Раэлин убила единственного мужчину королевской крови Саммера и убьет Кэридвен, чтобы навсегда прервать их род. Мне становится нехорошо.

Терон смеется — надломленным, сдавленным смехом человека, который близок к тому, чтобы заплакать.

— Поэтому моя мать умерла. Потому что гордость не позволила тебе признать, что Корделлу нужна помощь. Мама не была корделлианкой, и сколько бы ты ни пытался ей помочь…

— Молчи! — кричит Ноум. — Я приказываю тебе…

— …Ты не мог ее исцелить. Корделл не мог ей помочь, но вместо того чтобы признать это и отпустить ее в Вентралли, чтобы ее излечил их накопитель, ты позволил ей…

Лицо Ноума багровеет, слюна брызжет изо рта, когда он с возвышения орет:

— Замолчи!

— Ты позволил ей умереть! — кричит Терон. — И сейчас разрушаешь нашу последнюю возможность на мир. А я всего лишь хочу, чтобы всем нам ничего не грозило.

Кажется, Раэлин что-то говорит или это Джессе кидается к ней… Но я вижу лишь лицо Терона, который оборачивается ко мне. Он мертвенно бледен, брови страдальчески изогнуты, губы подрагивают. Внутри него растет ярость. Он будто бы вспоминает каждое мгновение, когда он противостоял отцу, когда был пешкой в его игре. Когда он желал одного, а отец делал совершенно другое. Он был так соблазнительно близок к изменению мира, но его замыслам, как всегда, помешали чужие намерения.

Такое лицо у него было в моих видениях, когда он корчился в темнице Ангры, рыдая о том, что не обладает той властью, какой владеет отец. Терон хотел лишь одного — обезопасить все королевства Примории. Раэлин специально употребила слово «объединение», будто знала, что за ним скрывается.

«Сегодня мы восславим достигнутое объединение!»

Я поняла. Вдруг видения, являвшиеся мне, должны были подготовить меня к тому, чтобы я сама открыла магический источник? Еще тогда Терон сказал: если магический источник загородили барьером, то, скорее всего, для того, чтобы только достойные могли получить к нему доступ. Может быть, ключи должны помочь тому, кто их найдет, стать достойным? Они показали мне, что магия способна на гораздо большее, нежели превращение правителей в накопители. И чтобы найти нужный мне выход из положения, я должна задать правильный вопрос.

Магия этих ключей открыла мне, что единственный способ спасти всех — пожертвовать собой… И что Терон все это время был для меня угрозой.

— Мне жаль, Мира, — тихо говорит он. — Мне очень жаль.

Паника накрывает меня с головой, когда я вижу выражение лица Терона. Только раз я была свидетелем того, как душевно ломается человек: в то жуткое мгновение в Битае, когда Мэзер решил, что лучше пожертвует собой, чем позволит нам вести бесконечную битву с Ангрой. Я вижу, как Терон, мучительно переживая обрушившуюся на него реальность, приходит к единственно возможному решению.

— Терон… — тянусь я к нему.

И он тоже тянет ко мне руку… Нет, не ко мне. За мою спину. Он выдергивает из чехла шакрам.

— Нет! — кричу я.

Терон отталкивает меня назад, и уже через секунду я пытаюсь вцепиться в его руку. Но он все равно успевает метнуть шакрам в своего отца. Вращающееся лезвие летит так медленно, что мне чудится, будто все кругом застыло. Шакрам достигает цели. Идеальным ударом он перерезает Ноуму шею.

Все приходят в движение. Мэзер бросается ко мне, но его хватают корделлианские солдаты. Гарриган ловко уходит от них и тоже спешит ко мне. Вентраллианцы загораживают собой Джессе и Раэлин. Корделлианская охрана ловит заваливающегося назад Ноума. Я кидаюсь к Терону. Его нужно остановить. Но зачем? Все сделано…

Я прикасаюсь к Терону, и он разворачивается ко мне с перекошенным от гнева лицом. Никогда еще я не видела у него такой дикой ярости. Он хватает меня за руки и припечатывает к стене, в плечи больно впивается лепнина. Разум цепенеет от мысли, что Терон так поступает.

Мой взгляд улавливает движение за спиной принца. Ускользнувший от солдат Гарриган оказывается на том самом месте, где только что стоял Терон. Должно быть, это сон. Кошмар. Потому что, пока я смотрю в его светло-синие глаза, пронизанные страстным желанием меня защитить… Мой шакрам летит назад. Весь мир рассыпается на части и собирается заново в те мгновения, когда Гарриган поворачивается и замечает смертоносное лезвие. Он не успеет схватить его.

Шакрам входит в его тело. Гарриган опускает глаза на торчащее из его груди оружие. Даже страшные раны на теле Генерала во время битвы при Эйбриле не несли такую мгновенную и неизбежную смерть. Гарриган умирает прежде, чем я успеваю подумать о том, чтобы спасти его магией. Он падает на колени и заваливается на бок.

Мир обрушивается на меня взрывом звуков и вихрем движений, возвращая в настоящее. Кто-то твердит бессмысленные слова и что-то невнятно бубнит.

— Он мертв. Король Корделла мертв…

Я смотрю на Терона. Мое тело сотрясает дрожь. Устремленные на меня глаза Терона почти так же без жизненны, как и тела только что убитых им людей.

 

32

Мира

Раэлин и ее солдаты улыбаются — единственные в зале люди, не шокированные произошедшим. Они довольны творящимся хаосом.

Потрясение сметает все остальные эмоции, приводя мое одеревеневшее тело в действие. Я со всей силы ударяю Терона коленом в живот. Оттолкнув его от себя, я кидаюсь к Раэлин. Ангры здесь нет, и мне дурно от этой мысли, потому что если он приносит такую боль сейчас, то что же будет с остальным миром? Пусть я не могу в этот момент сразиться с ним, но Раэлин… Раэлин умрет. Кто-то заплатит за это…

Я прыгаю к королеве, но бальный зал кренится, и страшная сила сбивает меня с ног. Я падаю, ударяясь локтями. Боль простреливает руки и опаляет рану, полученную во время побега от вентраллианских солдат по крышам Ринтиро.

Оглушенная, я смотрю на то, как солдаты опускают тело Ноума на пол и снимают с его ремня накопитель Корделла. Голова идет кругом. Мэзер со своими ребятами пытается пробиться ко мне, но их сдерживают вентраллианские солдаты. Коналл с Нессой склонились над Гарриганом, Несса положила его голову к себе на колени и тихо поет колыбельную, не обращая внимания на царящий вокруг хаос.

— Приляг головкой на снег…

Ее слова перемежаются рыданиями, но она продолжает выдавливать их, мучая и себя, и меня. Не понимаю, какая сила сбила меня с ног. Лишь одна фраза пульсирует в голове: все это так неправильно.

Наклонив голову, Терон рассматривает меня, будто какой-то ценный трофей или загнанное на охоте животное. Он словно прикидывает, как меня получше освежевать. Никогда раньше Терон не смотрел на меня с таким собственническим выражением. От этого меня бросает в дрожь.

— Мой король!

Один солдат кидает что-то Терону. Терон ловит это, не сводя с меня глаз. Его пальцы сжимаются на рукояти кинжала, окруженного бледно-лиловым свечением. Корделлианский накопитель. Его накопитель. Терон теперь король Корделла.

Боковым зрением я улавливаю какое-то движение, и сердце уходит в пятки. Последние силы оставляют меня, когда из тени двери у возвышения на свет выходит человек.

Я бы приняла его за очередное свое видение, если бы на него не смотрела Раэлин. И Джессе, и винтерианцы. Все уставились — кто с радостью, а кто с ужасом — на короля Спринга.

— Впечатляюще, король Терон, — мурлычет Ангра, глядя ему в глаза. — Действительно впечатляюще.

Я не хочу смотреть на Терона. Лучше буду с ужасом смотреть на Ангру, нежели взгляну в лицо страшной реальности, что Терон, как и Раэлин, одержим Распадом. Ангра теперь сам себе накопитель, и Распад ничем не ограничен. Он может перекинуться на любого, кто не обладает чистой магией накопителя.

Я без раздумий тянусь к своей магии и вливаю ее в винтерианцев, наполняя их ледяной защитой.

Ангра завладел Тероном. Он сделал это еще в Эйбриле, когда при помощи Распада залез в его разум и вытащил наружу все его слабости. Терон сейчас — и все эти месяцы — терзался ими. Я должна была увидеть в нем перемену… Должна была выяснить, почему его душа болит, должна была ему помочь…

Осознает ли он, что его поглотил Распад? Осознает ли он, что происходит? Он стал обладателем корделлианского накопителя, но если Распад уже поселился в его сознании, а он не знает, как использовать свою магию, чтобы сопротивляться ему…

В магии все зависит от выбора. Она не спасет его, если он того не желает.

В отчаянии я на четвереньках ползу к возвышению, на котором стоит Ангра. Я скалюсь, как бешеный волк, сжимая пальцы, точно когти, на мраморном полу. Я остановлю это, я еще могу все исправить, я…

В ткань моей рубашки вцепляются пальцы, и я обмякаю, зная, чьи это руки. Когда-то они с нежностью меня обнимали, а сейчас меня подташнивает от их грубости. Перед глазами мелькает кинжал за поясом, когда Терон поднимает меня на ноги.

Раэлин поворачивается к Джессе. Тот наблюдает за всем пустыми глазами человека, который не в силах поверить в происходящее.

— Пожалуйста, остановите это, — тихо просит он хриплым печальным голосом.

— Если хочешь, чтобы солдаты подчинились тебе, заставь их исполнять свои приказы, — с вызовом заявляет Раэлин. — Но ты не сможешь этого сделать, потому как слаб. А мы более не потерпим слабых правителей.

Она подает знак одному из своих людей, чтобы тот сорвал с ремня Джессе вентраллианский накопитель. Солдат бросает корону Раэлин. В руках королевы накопитель не имеет никакой силы: этот предмет реагирует только на Джессе. Но он ей и не нужен. У нее есть Распад Ангры.

— Красивая безделушка, — воркует Раэлин, проводя пальцами по зубцам короны. — И такая хрупкая.

Я открываю рот. Она же не сделает это? Ангра не позволит ей сломать накопитель, ведь тогда Джессе станет, как и мы с ним, обладателем безграничной силы.

Раэлин расправляет плечи.

— Говорят, когда королевские накопители ломаются при угрозе королевству, случается что-то невероятное. Но если я сломаю его случайно…

Джессе подается вперед, с ужасом взирая на жену. Она поворачивается и делает шаг к нему. Прежде чем кто-либо успевает хоть что-то сделать, она ударяет его короной по щеке. Джессе отшатывается, его лицо заливает кровь, по залу эхом проносится звяканье двух отвалившихся и упавших на пол зубцов.

Накопитель сломан. Сизоватое свечение вокруг него сразу затухает. Я выжидающе смотрю на Джессе, надеясь, что Раэлин ошиблась.

Накопитель Вентралли не был сломан при угрозе королевству, он лежит на полу, пустой и бесполезный. Но, возможно, магия нашла своего носителя…

Джессе переводит взгляд со сломанных зубцов короны на Раэлин, из уголков его губ течет кровь. Он не думал о защите своего королевства, когда ломали его накопитель. В нем не вспыхнуло ни единой эмоции, которая могла бы подстегнуть и направить его магию.

Что случается с магией, если накопитель ломается случайно? Если в глазах его обладателя не отражается никаких чувств, если он не жертвует собой и не совершает ничего самоотверженного? Если в его взгляде, устремленном на жену, сквозит только боль поражения?

В магии все зависит от выбора. И если Джессе выбрал безразличие, то, возможно, магия просто… ушла. Я никну в руках Терона.

Ангра расширяет свою власть. Почему сейчас? Если Ангра планировал переворот с самого падения Эйбрила, то почему так долго ждал? Почему сразу же не встряхнул весь мир?

Ангра подходит ко мне, улыбаясь, как другу, которого встретил после долгой разлуки.

— Действительно, почему же, светлейшая? — насмешливо интересуется он.

Я вздрагиваю от удивления. Ангра услышал мои мысли. Мы оба обладаем безграничной магией. Она связывает нас? Эта мысль слишком неприятна, чтобы ее обдумывать.

Он наклоняется ко мне.

— Ты ведь с трудом контролируешь свою магию? Я ожидал от тебя гораздо большего после того хаоса, что ты учинила в Эйбриле. Но это не важно.

— Мира! — надрывно кричит Мэзер, сдерживаемый солдатами, как и остальные винтерианцы.

Бряцает оружие, когда он пытается освободиться.

— У тебя же есть план, королева Винтера? — мурлычет Ангра.

Он проводит пальцем по моей щеке, и я внутренне напрягаюсь, готовясь к стремительному потоку непрошенных видений… Однако их нет. Ангра ухмыляется.

— Да. И какой благородный план!

Он что-то увидел, а я — нет? Ангра… блокирует мою магию. Меня охватывает ужас. В отличие от меня, он прекрасно контролирует свою магию. Мертвые тела у моих ног и победоносная ухмылка Ангры… Я боялась этого всю свою жизнь. Я не могу пошевелиться. Каждый мускул в моем теле обмяк от осознания того, что мы проиграли. Я подвела Винтер.

— Я всегда был намного сильнее тебя, — выплевывает Ангра.

Терон впивается в меня пальцами.

— Ты думаешь, что можешь победить меня, если убьешь себя? Нет, светлейшая. Уж поверь, я постараюсь, чтобы ты прожила достаточно долго для того, чтобы увидеть, как я перебью всех жителей твоего королевства. А когда умрут все винтерианцы, когда я буду владеть каждой снежинкой на твоей жалкой земле… — Он замолкает, опускает руку в мой карман и выдергивает из него обернутый в ткань ключ. Не спуская с меня глаз, лезет в карман Терона и достает второй ключ. Потом победоносно поднимает оба ключа к моему лицу. — Я на твоих глазах уничтожу все ваши рудники. Все до единого, раз и навсегда. Я обрушу Кларинские горы.

Я раскрываю рот. Наши рудники? Зеленые глаза Ангры встречаются с моими, и все вопросы сметает ответ, которого я добивалась годами.

После захвата Винтера Ангра никогда не использовал наши рудники. Он закрыл их, несмотря на содержащиеся в их недрах богатства.

Каждый раз, когда другое королевство пыталось отобрать эти рудники у Ангры — силой ли, как это хотели сделать Яким и Вентралли, или соглашением, как это хотел сделать Ноум, — он давал яростный отпор. Ангра уничтожал целые армии и вторгался в королевство, посмевшее покуситься на Винтер.

Ангра захватил единственного в мире человека, желавшего наделить магией всех людей, — Терона. А тот в свою очередь убил единственного человека, желавшего открыть магический источник, — Ноума.

Рудники. Магический источник. Вот что было причиной войны. Вот почему Ангра веками терзал Винтер. Он знал, что однажды мы найдем источник. Готовя мировой переворот, Ангра даже позволил Терону искать ключи, чтобы потом завладеть ими и стать тем, кто может открыть магический источник.

Вот его слабость. Вот чего он страшится. Чистая магия источника может противостоять Распаду. Ангра улавливает мои мысли — я вижу это по его окаменевшему от ярости лицу. Однако спустя миг он усмехается, переводит взгляд на Терона и наклоняется ко мне. Он не хочет, чтобы Терон услышал сказанное им. Я стараюсь ни о чем не думать, чтобы Ангра не уловил другие мои мысли.

— Тебе никогда меня не победить, — шипит Ангра. — Я разрушу все, не дав тебе ни единой возможности меня одолеть. Ты ничто в этой войне, какого бы высокого мнения о себе ни была. Но я с радостью возложу на тебя вину за каждую секунду вынужденного ожидания этой свободы. Ты не в силах меня остановить, светлейшая, и ты сама это понимаешь. Какой бы путь ты ни выбрала, он приведет тебя к поражению и смерти.

Я пытаюсь вырваться из рук Терона, неожиданно почувствовав прилив сил. У Ангры есть слабость. Есть то, чего он боится.

— То, что ты предлагаешь, — вовсе не свобода. Мир поймет это. Люди не поддадутся твоему контролю.

На губы Ангры возвращается гадкая усмешка.

— Король Терон, — по-прежнему не сводя с меня глаз, произносит он. — Отведи их в темницу. Похоже, им нужно время, чтобы свыкнуться с новыми обстоятельствами.

— Терон, — сопротивляюсь я, когда он делает шаг назад, таща меня за собой. — Хватит, Терон. Ты видел, что Ангра сотворил с миром! Ты можешь бороться с этим… Ты теперь обладаешь магией!

Мой голос разносится по всему залу, и все напряженно застывают, словно так же отчаянно ждут ответа Терона, как и я. Он смотрит на меня, и в его глазах мелькает целая гамма эмоций. Непоколебимость, печаль, надежда.

— Ты поймешь, — отвечает он, — что это лучший способ объединить весь мир. Я месяцами обдумывал это, Мира. Месяцами искал другой выход. Ангра предлагает свою силу всем. Больше не будет накопителей, больше не будет ограничений. Ты увидишь. Ты обязательно поймешь.

Мне было бы легче, если бы в его словах скользило безумие. Если бы он, как Ангра, зло и жестко вещал о том, что весь мир преклонит перед ним колени. Но то, что он говорит, так похоже… на него.

На губах Ангры, наблюдающего за тем, как Терон пытается убедить меня в правильности своих поступков, на мгновение появляется мягкая улыбка. Это так поразительно, что я спрашиваю себя: не пригрезилась ли мне она? Но нет, Ангра на самом деле улыбнулся, глядя на Терона. Здесь происходит что-то, чего я не понимаю? Я чего-то не заметила в моих видениях?

Тем временем корделлианцы оттаскивают Нессу с Коналлом от тела Гарригана. Несса пронзительно кричит, когда солдаты ногами задевают труп.

— Ты увидишь, — рассеянно повторяет Терон и тянет меня к двери.

Вентраллианцы уводят Джессе в другой конец зала — наверное, чтобы с ним позже разобралась Раэлин.

Терон тащит меня прочь, и его солдаты следуют за нами вместе с винтерианцами. У меня нет сил даже подбодрить своих людей, мой разум занят мыслями о том, как быстро все рухнуло. Почему я не предвидела этого? Почему не ощущала, что пагубная магия Ангры проникла в душу одного из моих ближайших союзников… одного из моих ближайших друзей?

И теперь Ангра завладел двумя ключами из трех. У Терона был ключ, найденный в Саммере, у меня — найденный в Якиме, а тот, что в Вентралли…

Я вздрагиваю. Где третий ключ? Терон ведет меня по позолоченным коридорам дворца вниз, пока мы не доходим до двери. В Вентралли все вещи прекрасны, но эта дверь в нише удивительно проста: обычная железная пластина с примитивными железными засовами. Дверь в темницу дворца.

Красочное великолепие дворца сменяется серым камнем, поблескивающим в дрожащем свете фонаря. Множество ступеней уводит нас вниз, отрезая любую возможность побега. Мы достигаем длинного прямого коридора с железными дверями по обе стороны. Камеры.

— Заприте их, — велит Терон.

Крик Нессы обрывает захлопнувшаяся перед ней, Коналлом и Дендерой дверь. Предвестников Расцвета загоняют в соседнюю с ними камеру, Мэзера — последним. Он борется с корделлианцами, дерется с рвением и силой, которых у меня больше нет. Отталкивается ногами от дверного косяка и отшвыривает держащих его солдат к противоположной стене. Я застываю в руках Терона, когда корделлианец кулаком ударяет Мэзера по скуле.

— Хватит. — Терон открывает камеру и толкает меня внутрь. — Посадите его сюда и оставьте нас.

Я, споткнувшись, прохожу в глубь камеры и поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы поймать Мэзера, которого солдаты толкнули вслед за мной. Восстановив равновесие, он разворачивается лицом к корделлианцам. Мэзер встает так, чтобы загородить меня собой. Я вцепляюсь в него, желая обрести опору, и он принимает защитную стойку, снова готовый биться.

Корделлианские солдаты, следуя приказу, уходят. Терон, склонив голову, слушает, как они поднимаются по лестнице. Когда дверь наверху захлопывается, он заходит в камеру.

— Тронешь ее, и я тебя убью, — рычит Мэзер, еще плотнее вставая ко мне спиной.

Пройдя мимо нас, Терон останавливается у правой стены, оставив дверь открытой. Мы с Мэзером замечаем это одновременно. Мэзер кидается к двери, потянув меня за собой. Мы почти достигаем ее, когда позади раздается звук, заставляющий меня затормозить. Громкий щелчок замка.

Я выдергиваю руку из пальцев Мэзера. На его лице написана тревога, но я поворачиваюсь к Терону. Тот стоит лицом к стене, уронив руки. Его запястье приковано цепью к стене. Он приковал себя к стене? Терон опускается на колени, глядя в грязный каменный пол. Его тело сотрясает крупная дрожь, и он покачивается взад-вперед.

— Терон? — зову я его сдавленным от отчаяния голосом.

— Я долго так не продержусь, — отзывается он.

Я кидаюсь к нему, а Мэзер — ко мне.

— Стой! Что ты делаешь? Нам нужно бежать!

— Нет! — кричу я, и слово эхом отскакивает от стен. — Я не оставлю его здесь…

— Оставишь, — хрипит Терон, впиваясь пальцами в трещины между камнями. Костяшки его пальцев белеют, на лбу выступают капли пота. Горящие в коридоре свечи окрашивают его неровным, мерцающим светом. — Я не должен отпускать вас. Я должен держать вас здесь, но… вам надо уходить. Немедленно.

Я осознаю, что происходит с Тероном. Это последняя крупица озарения перед тем, как Распад полностью овладеет им. Последний вздох перед погружением во тьму.

Я делаю шаг к Терону. К тому, чьи цели прямо противоположны моим. Нас ничего больше не связывает, но я знаю, что не могу позволить Ангре его забрать.

— Нет, ты пойдешь с нами, — подхожу я к нему. — У тебя теперь есть королевский накопитель, ты можешь использовать его магию, чтобы избавиться от проникшего в тебя Распада. Ты просто должен пожелать этого, Терон, ты просто должен…

— Я этого не желаю. — Он достает из-за пояса кинжал и отбрасывает в сторону так стремительно, словно кинжал — живое пламя, а он сам — сухое полено. — Я… я согласен с Ангрой. Мне нужна его магия, а не накопители. Довольно с нас накопителей. Я хочу, чтобы мир освободился, чтобы все стали равными, но я не хочу… причинять тебе боль. Я не причиню тебе боли. — Вырвавшееся из груди Терона рыдание сотрясает все тело. — Я не сделаю с тобой того, что сделал с моим…

Он сгибается, зарывшись руками в волосы, рыдания перемежаются рваными стонами. Я открываю рот, но не произношу ни слова. Что я могу сказать? Что могу сделать?

Опустившись перед ним на колени, я кладу ладонь ему на руку.

Терон теперь обладатель накопителя, и между нами образуется непостижимая магическая связь. Сознание открывается видениям, и я с болью в душе смотрю их.

Терон в Винтере перед нашим отъездом отдает приказ своим людям захватить Винтер в мое отсутствие. Что бы там Ноум ни думал, власть уже не была в его руках. Она была в руках Терона. Правда, Терон не осознавал того, что делает. Приказы и пожелания мгновенно приходили ему в голову и столь же стремительно покидали ее, точно свечу на миг зажигали и тут же гасили.

Терон в Саммере разговаривает с мужчиной в винном погребе. Губы вентраллианского раба изогнуты в неестественной, лживой улыбке. Он весь пропитан Распадом.

— Ты помнишь о том, что случилось? — спрашивает он, выходя их тени. — Помнишь о том, что он тебе показал?

Винный погреб исчезает, и его место занимает другое видение.

— Отец, остановись!

Юный Ангра кричит на отца — мужчину, который внешне напоминает нынешнего Ангру, только крупнее и выше. Они стоят у входа во дворец Эйбрила. Полумрак мешает рассмотреть все в подробностях. Мужчина поднимает руку и резко опускает вниз, и я слышу треск кости, ломающейся о камень. Ангра кричит. Его отец убегает, спотыкаясь во тьме, оставив сына у лежащего на полу тела.

Светлые волосы каскадом струятся по плечам женщины, одна сторона ее головы превратилась в кровавое месиво. Я видела ее на картинах во дворце Эйбрила. Она смотрит на Ангру так же, как Ханна смотрела на меня. Эта женщина — его мать.

Видение тает, и Терон, отшатнувшись, ударяется о полки в винном погребе Саммера.

— Нет, — шепчет он, прижав ладони к вискам.

Но его голос слаб, в нем сквозит неуверенность, будто часть его помнит, что показывал ему Ангра. Будто часть его трепещет от этого воспоминания и наслаждается им.

Отец Ангры убил свою жену. Ангра использовал сходство их судеб, чтобы сломить Терона.

— Нет! — кричит Терон.

— Ты такой же, как он, — продолжает раб. — Он идет. И он придет за тобой.

Сверкает лезвие.

Терон стоит над трупом, кровь толчками выходит из перерезанного горла мужчины.

Терон ничего этого не помнит, Распад швыряет его из стороны в сторону, пытаясь поглотить сознание.

Что-то из предлагаемого Распадом совпадает с его желаниями. Например, могущественная сила, которую можно распространить по всему миру. Другое он отказывается принимать — например, захват Винтера и принуждение пойти по безопасному, по его мнению, пути. Ради меня.

Но сейчас он все вспоминает. Он видит все это вместе со мной, моя связь с его магией вытаскивает из Терона воспоминания, в то время как с каждым новым ударом сердца Распад пробирается в его разум и оседает на дне.

И теперь Терон больше не в силах противиться Распаду. Он сопротивлялся ему, боролся с ним почти с той же страстью, с какой хотел открыть магический источник. Однако одно его желание перевесило все остальные, и именно им воспользовался Ангра, чтобы добиться повиновения Терона.

Желание объединенного мира, где все обладают магией.

Терон стонет, и я отстраняюсь от него. У меня перехватывает горло.

— Ты нужна мне здесь, — тихо говорит он. — Так надо. Это правильно. Это всех спасет…

— Терон?

Он поворачивается к Мэзеру и низким голосом велит:

— Уведи ее отсюда!

Мэзер подчиняется. Повесив корделлианский кинжал себе на пояс, он подхватывает меня под руки и поднимает. Я брыкаюсь, охваченная уверенностью в том, что никогда больше не увижу Терона. Ангра уничтожит его, Распад убьет в нем все хорошее. Он исчезнет, как все, к чему прикасается Ангра. Как часть нашей жизни, которую он у всех отобрал. Если только я не спасу всех. Я не смогу жить в мире, в котором Терон будет игрушкой Ангры. И тогда единственный выход — не жить.

Мэзер выносит меня в коридор, захлопывает дверь в камеру и опускает тяжелый затвор, запирая в ней Терона. Стоит ему это сделать, как стоны Терона перерастают в крики и начинает греметь цепь.

— Освободите меня! — кричит Терон. — Солдаты! Пленники бежали! Освободите меня!

Я приваливаюсь к двери камеры, слушая крики Терона, погрузившегося в безумие Распада. Ощущение, что я его потеряла, снедает меня изнутри. Все, что я могу делать, — безучастно смотреть в пустоту коридора.

Мэзер подбегает к камерам, в которых заперты винтерианцы. Он пытается поднять тяжелый засов, тот со скрипом поддается, но лишь слегка.

— У нас мало времени! — в панике бросает он мне. — Нам нужно…

Мэзер умолкает.

У подножия лестницы стоит мужчина. Черные волосы лежат тугими завитками, по бордовой мантии кружевом идет золотой узор, высокий воротник поднят до самых ушей. Щеку от виска до подбородка пересекает шрам.

Когда мужчина делает шаг вперед, Мэзер бросается к нему с единственным оружием, которое у него есть: корделлианским накопителем. Я вскидываю руку, останавливая Мэзера.

Рарес. Придворный библиотекарь Якима.

— Ты… — выдавливаю я.

Его присутствие озадачивает. Мой разум переполняют не состыковывающиеся друг с другом детали. Его взгляд в Якиме — изучающий, заинтересованный. Его нынешний наряд — столь похожий на какой-то другой, на…

Гобелен в галерее дворца Донати. Тяжелые мантии, темная кожа. Он не якимианец. Рарес — пейзлианец.

Он коротко улыбается в знак приветствия.

— Ложь была необходимостью, душа моя. Я не знал тебя, ты не знала меня. Разумеется, ты все еще не знаешь меня, но если хочешь, чтобы я тебе помог, то мы должны поторопиться.

Он поворачивается к лестнице. Я ошарашенно таращусь ему в спину. Мэзер хмурится, Терон кричит в своей камере, требуя его освободить.

Я кидаюсь к Раресу.

— Подожди! Что ты…

Рарес разворачивается ко мне.

— Тебе нужна была помощь, — заявляет он таким тоном, будто констатирует факт, что зимой идет снег.

Я качаю головой.

Мэзер оглядывает лестницу, ожидая, что дверь наверху откроется и нас схватят. Тогда жертва Терона будет напрасной.

— Я… Почему ты? — выдыхаю я.

Рарес достает из кармана мантии ключ. Ключ. Последний из трех. Так гобелен указывал, что мы должны найти Рареса? Рарес подходит ко мне и касается ладонью моей щеки.

Мэзер стремительно бросается к нему, и Рарес был бы мертв, если бы я не успела остановить Мэзера взмахом руки. Я смотрю в глаза Рареса и не могу дышать. Его кожа согревает мою щеку. В сознании возникает образ: гора, сияющая свинцом и пурпуром, омытая столпом золотого света.

Символ ордена Искупителей. Рарес убирает ладонь.

— Я должен был убедиться, что тебе можно доверять.

— Как… — потрясенно хриплю я.

Он улыбается.

— Обещаю, я объясню тебе все, душа моя. А теперь ты пойдешь со мной?

Я хмурюсь, пытаясь понять случившееся. Видения приходят ко мне, только если я касаюсь обладателя накопителя обнаженной кожей. Ни у кого другого в Примории магии нет, и даже пропитанный Распадом человек не может вызвать подобной реакции. Иначе бы я давно поняла, что с Тероном что-то не так. Но у Рареса есть ключ… Может, это очередное видение. Не может быть. Чтобы на меня воздействовала магия ключа, я должна прикоснуться к нему.

Кем бы ни был стоящий передо мной мужчина, он обладает магией. Он — член ордена Искупителей. И он — пейзлианец.

Мои мысли переносятся к таинственному королевству в окружении Пейзлийских гор. Вентралли, Яким, Саммер. Кларинские горы. Все королевства, в которых были спрятаны ключи, вели от Пейзли до Кларинских гор. От ордена до магического источника. Поэтому ключи спрятали там? Но почему их было так просто найти? Как много вопросов… Но теперь я знаю, как получить ответы. И знаю, куда все это время вели меня ключи.

— Мира, — предостерегает Мэзер.

У меня дрожат руки. Я все это время понимала, как надо поступить. Если бы я сделала правильный выбор, если бы слушала свое сердце и поступала так, как нужно моему королевству, то могла бы предотвратить случившееся.

Поэтому я киваю Раресу. Если есть хотя бы малейший шанс на то, что он поможет остановить жуткий хаос вокруг меня, то я пойду с ним. Какая бы опасность мне ни грозила… я должна получить ответы.

Останусь здесь — и Ангра поработит весь мир. Отправлюсь с Раресом — и, возможно, смогу найти способ остановить Ангру. Нельзя терять надежду.

— Что? — выдыхает Мэзер.

Я разворачиваюсь к нему.

— Ты должен освободить всех и увести отсюда как можно дальше. И Кэридвен — принцессу Саммера… Ты должен освободить и ее…

— Ты сошла с ума? Я не позволю…

— Я не спрашиваю твоего разрешения, Мэзер. — Я действительно сошла с ума, раз делаю это. — Я приказываю тебе. Я — твоя королева.

Это его добивает. Где бы он ни брал до этого силы, в это мгновение они иссякают. В его глазах то же самое выражение, что было в моей комнате в Дженьюрианском дворце, когда он ушел со слезами на глазах, опустошив мою душу.

На этот раз ухожу я сама. Но от этого ничуть не легче. Я подаюсь к нему и обнимаю руками за шею, как делала это на крыше. Я ощущаю себя так, будто вернулась домой. Он сохранит мое королевство в безопасности. Он сохранит наше королевство в безопасности. И, зная это, я еще крепче прижимаюсь к нему. Мэзер — тоже выбор, который я должна была сделать. Он сжимает меня в объятиях с тем же жаром, что и я — его. И в эти секунды мы снова становимся самими собой. Просто Мирой и Мэзером.

Твердая, ничем не замутненная решимость прогоняет печаль. Рарес, не говоря больше ни слова, взбегает вверх по ступенькам, и я отстраняюсь от Мэзера. Он снова принимается за засовы, а Терон по-прежнему требует, чтобы его освободили. Хаос, один лишь хаос, и я бегу прочь.

Нет, я убегаю не от него. Я бегу… за помощью.

«Я все исправлю, — мысленно обещаю я винтерианцам. — Любой ценой. Что бы мне ни пришлось сделать и кем бы ни пришлось стать».

Я не допущу крушения этого мира.

 

БЛАГОДАРНОСТИ

Сиквелы даются тяжело. Они будто страдают от своеобразного книжного «синдрома среднего ребенка». Поэтому-то я и обязана появлением этой книги такому огромному количеству людей.

Прежде всего я, как всегда, хочу поблагодарить своего литературного агента Маккензи Брэди и абсолютно всех из The New Leaf Team (в особенности Дэниэль, которая делала просто потрясающие замечания). Если бы у каждого автора был такой великолепный литературный агент, как Маккензи, то мир бы лучился от счастья.

Благодарю моего редактора Кристин Ренс — путеводную звезду на пути моего прихотливого, многоречивого круизного лайнера. Эта книга — БОЛЬ (ох уж эти сиквелы!), но Кристин Ренс провела меня через всю эту боль и страхи и помогла создать связный роман. Она бесподобна.

Благодарю всю несравненную команду Harper: Эрин Фицсиммонс (твои рисунки прекрасны до безобразия); экстраординарного агента по рекламе Кэролайн Сан (вечная тебе благодарность за управление моим сумасшедшим расписанием); Джойс Стейн — второго экстраординарного агента по рекламе (твое терпение и настойчивость — бесценны) и всю группу Epic Reads за то, что они поддерживали мои книги с чувством, тактом и крутизной.

Благодарю Кейт Руд не только за помощь в изображении Миры, но и за то, с каким восторгом она ее оказывала.

Джефф Хуанг. Приятель! Твой шакрам… У меня по-прежнему захватывает дух от твоих умений!

Келсон. Такой терпеливый, поддерживающий и гордящийся своей женой муж, как ты, — мечта каждого автора. Я бесконечно благодарна судьбе за то, что наш с тобой роман не был так сложен, как роман Миры.

И так как я не включила их в благодарности в своей первой книге, то вдвойне благодарю всех своих родственников со стороны мужа. Анетта, Дэн, Трентон и Каро — вы раскрашиваете нашу с Келсоном жизнь! И Майк, мой не-свояк-свояк, спасибо тебе за то, что миришься с безумной толпой моих друзей-авторов. Твой дом чудесен, как и ты сам.

Благодарю своих родителей, снова, и снова, и снова. Нежась в вашей бесконечной поддержке и любви, я все время вспоминаю то время, когда мне было двенадцать. И как счастлива я была бы тогда узнать, что мои странноватые короткие записи превратятся в книгу. Благодарю Мелинду — свою сестру года! Прости, что в этой книге ты еще не появилась, но, обещаю, в третьей книге ты будешь очень важным персонажем.

Огромное спасибо всей моей семье. Бабуле и дедуле, Дебби, Дэну, тете Бренде, Лизе, Эдди, Майку, бабуле Конни, Сюзанне, Лиллиан, Уильяму, Брэди, Хантеру, Лорен, Люку, Делани, Гаррету, Крисси, Уайтту, Брэнди и Кайле-библиотекарше. А также Келси и Кайлей — благодаря вам, девчонки, день подписи моих книг становится для меня в сто раз особеннее.

Благодарю своих друзей-писателей (хотя я и оставила большинство из вас, переехав на восток, надеюсь, вы все еще меня любите!). Дж. Р. Йоханссон, Кейси Уэст, Натали Уиппл, Бри Деспейн, Мишель Д. Аргайл (твои рисунки прекрасны), Кэндис Кеннингтон, Л. Т. Эллиот, Саманту Верант, Кэтрин Роуз, Джиллиан Шмидт и кузину Никки (вместе со всеми твоими детишками).

Благодарю своих новых друзей-писателей! Клэр Легранд (наши книги так хорошо смотрятся вместе), Джоди Медоуз (твое искусство письма феноменально!), Морган Родес (я все еще в восторге от твоего отзыва на «Снег как пепел»), Анну Бланкман (соседи вроде как), Лизу Максвелл (больше кофе и свиданий!), Мартину Бун (YASI всегда в моем сердце), Джой Хенсли и Кристен Липперт-Мартин (наш союз осенних дебютов), Сабу Тахир (за Элиаса), Сару Дж. Маас (северо-восток рулит) и всех членов группы Young Adult DC (друзья, для меня преогромная честь — быть частью вашей группы. И не только из-за карманного Джейми).

А теперь настал черед, наверное, самого важного абзаца раздела моих благодарностей. Я благодарю своих фанатов. ВСЕХ ВАС! Невозможно выразить словами, как сильно я вас люблю. Меня до глубины души тронуло то, с каким воодушевлением вы приняли Миру, Мэзера, Терона и всех остальных из «Снега как пепел», как искренне и эмоционально вы переживали за них. Мне бы очень хотелось упомянуть тут вас всех, но, боюсь, могу кого-нибудь позабыть, из-за чего потом сильно расстроюсь. И все же я попытаюсь. Спасибо! Спасибо всем вам: твиттер-фан-аккаунту «Снега как пепел», Весаун Палмер (твоя рецензия на «Снег как пепел» навсегда останется в моем сердце), Маше, junapudding, Ри, Ирис, Селесте, Маргарите, Десси, Стефани, Кэти, Эли, Кристал, Кэрол, Морган и Фэллон, Аманде, Кристи, Габи, Джесс, Джулии Нолли, Саре К., Джеки Ларраури… и я знаю, что кого-то забыла, но слезы застилают глаза. РЕБЯТА, Я ВАС ВСЕХ ТАК ЛЮБЛЮ!

И, конечно же, спасибо тем блогерам, благодаря которым эти книги имеют такой успех (опять боюсь, что кого-нибудь позабуду упомянуть, и, если так и будет, то смело пропесочьте меня в «Твиттере»): Лизе Паркин (Uppercase и HuffPo рулят!); Никке Вонг с Fiction Freak; Rockstar Blog Tours; The Valentines; Джен, ведущей блог Hypable Books; Нове, ведущей блог Out of Time; Эмме, ведущей блог Awkwordly Emma; Дженни, ведущей блог Supernatural Snark; Tween 2 Teen Books; Чайне; Ариане с The Bookmark; Каролине и всем остальным, кто брал у меня интервью, писал рецензии на мои книги и благодаря кому издание книги превращается в удивительный и прекрасный мир.

Я уже сказала, что эта книга обязана своим существованием множеству людей. Но «Лед как пламя» все же не имела бы никакого значения без ВАС, мои драгоценные читатели. Вы, всегда и на веки вечные, будете лучше, сильнее и прекраснее любого источника магии. Спасибо вам за то, что продолжаете проживать вместе со мной историю Миры. Я счастлива быть здесь с вами, в щемяще-печальной середине между началом и концом.

Так не закончить ли нам эту войну всем вместе?

Ссылки

[1] YASI (англ. Young Adult Series Insiders ) — сообщество авторов подростковой литературы.

[2] junapudding — никнейм.

[3] Uppercase (англ.) — платная книжная подписка, по которой пользователь раз в месяц получает посылку с недавно изданными книгами в жанре подростковой литературой с маленькими бонусами в виде книжных закладок, канцелярских принадлежностей и украшений.

[4] HuffPo (англ. The Huffington Post ) — «Хаффингтон пост», американское интернет-издание и блог.