Кондиционер помог. Они сидели в коттедже, у них была выпивка. Бенни подумал, что выпивка лучше другой дряни, и Пэт она помогла, причем настолько, что он мог справиться с ситуацией. Иногда, видя ее спящей, видя, как вытянулось ее лицо, как выступали кости, он заливал выпивкой находившее на него смутное чувство. Это тоже помогало. Потом, потом уж точно, обещал себе Бенни, он все будет делать правильно. Потом, когда спадет напряжение и выгорит дело… До тех пор он не принесет ей ничего хорошего. Кроме выпивки. Когда он дает ей выпить, это все-таки лучше другого.

Нью-Йорк его беспокоил. Денег в «Вестерн Юнион» не оказалось. И никто не отвечал на звонки.

Он ездил дважды в день. Сидел на переговорном пункте, смотрел, как молодая телефонистка переключает штекеры.

— Пока ничего, сэр. Одни гудки. — Она оглянулась на Бенни с ободряющей улыбкой.

— Звоните, звоните.

Один красный огонек продолжал монотонно мигать. Бенни ждал. Неужто эта девчонка строит ему глазки? Он видел, как она косится на него. Он встал, облокотился на стойку, спросил:

— Пока ничего?

— Боюсь, нет, сэр, — с улыбкой взглянула она на него.

И нечего ей так радоваться, черт побери!

Подошел клиент разменять монеты, она принялась пересчитывать. Потом снова взглянула на Бенни:

— Вы сюда регулярно заходите, да?

На щеках у нее были ямочки, и Бенни разглядывал их.

— Да, захожу и ухожу.

Телефонистка хихикнула и отвела взгляд. Он еще о чем-то заговорил, надеясь прояснить дело, потом опомнился. Он смотрел на операторский микрофон, который поднимался и опускался в такт ее дыханию, на ее руку, пухлую, розовую, с двумя складочками возле локтя. Заставил себя отойти от конторки:

— Отмените вызов. Никого нет дома, — и пошел к выходу.

— Сэр!

Бенни вернулся и, делая вид, что торопится, спросил:

— В чем дело?

— Я хотела… — Тут девушка замолчала, стараясь сообразить. — Не знаю, надо ли вам сказать, или, может быть, это вас не касается. Правда, это нарушение правил, но он… так странно говорил, что я собралась вас спросить. Я про это никому не сказала, потому что это против правил, а может, вообще какая-то чепуха, но если вы пообещаете никому не говорить, я скажу. Обещаете?

— Слушай, детка, хочешь что-то сказать, говори.

— Ну вот как было дело. Я дежурила как-то вечером до двенадцати, и, наверно, без четверти поступил тот звонок из Нью-Йорка. Спрашивали кого-нибудь на переговорном пункте, я и ответила, потому что, естественно, кроме меня, в это время на переговорном пункте…

— Ну давай же, — застонал Бенни, — рассказывай!

— Так вот, он сказал: «Записывайте, леди, да побыстрей, долго я разговаривать не могу». Я старалась быстрей записать, а он все говорил, а потом мы разъединились.

— Ну и что он сказал? Кто он такой?

— Мы разъединились, или он бросил трубку. По-моему, он бросил трубку.

Бенни вытер лицо.

— Господи Иисусе, — пробормотал он и посмотрел в потолок.

— Думаете, это вас касается? — Она окинула его невинным взглядом.

— Откуда мне знать? — Он сбавил тон и набрался терпения. — Дальше, детка, давай рассказывай.

— У него не было возможности как следует объяснить, но, по-моему, это касается вас, потому что он сказал, это ему отсюда звонят… звонит какой-то Тэллоу. Ваша фамилия Тэллоу?

— Да, да, дальше, дальше!

— Он сказал, я должна передать вам, когда вы придете, потому что ему уже, может быть, не удастся добраться до телефона. Сказал что-то вроде «умный папаша», и тут как раз это произошло. Я хочу сказать, мы разъединились.

Бенни закрыл глаза, открыл рот, словно мгновенно заснул.

— Что он сказал? — И ждал ответа с закрытыми глазами.

— Сказал что-то про умного папашу.

— Про какого папашу?

— Ой, теперь вспомнила! Он сказал про «ее папашу».

— Отлично, давай еще попробуем. Ее умный папаша?

— Да, что-то вроде этого. И на самом деле он не говорил «папаша». Он сказал «старик», — уточнила она с довольным видом.

Бенни помолчал минутку, глядя на девушку и не видя ее.

— Может быть, он сказал, что ее умный старик…

— Ну конечно! Он сказал, «ее старик умный».

Бенни повторил, произнеся последнее слово другим тоном:

— Ее старик умный.

Пендлтон.

Он рванул из переговорного пункта, дернув дверь с такой силой, что она отлетела к стене, несмотря на пневматический доводчик. Сделал только одну остановку — заскочил в «Вестерн Юнион», но для него ничего не было. Клерк дважды проверил, покачал головой и занялся следующим клиентом. Впрочем, следующий клиент сказал, нет, он передумал. Разорвал надвое заполненный бланк и вышел следом за Бенни.

Мчась в Малкотт по небольшому хайвею, Бенни понял, что никогда раньше он так не жаждал увидеть Пэт. Может быть, ее там уже нет, вместо нее на кровати сидит ретивый бандюга с пистолетом на коленях, ждет, когда дверь откроется, чтобы сразу пальнуть так, чтобы потроха разлетелись по всему полу… Но это не похоже на Пендлтона. Абсолютно. Скорее нож, веревка или даже просто пустая комната, где в одном углу сидит парень и ест хороший обед, а в другом Бенни умирает с голоду, прикованный к батарее. Это больше похоже на Пендлтона. Однако в данный момент для Бенни это не имело особого значения. Он изо всех сил жал на газ, летя к невысокой дрожащей тени, которая черным листком маячила над дорогой прямо перед машиной.

Во дворе мотеля не было ни души. Послеобеденное солнце обрушивалось с небес, как молот, и он, заглушив мотор рядом с коттеджем, услышал гудение кондиционера. Сунув руку в карман, подкрался по гравию, остановился — только гудение кондиционера в коттедже да нестерпимая жара. Тогда он быстро распахнул дверь. Пэт даже не подпрыгнула.

— Это ты, Бенни? — оглянулась она через плечо. — Привет.

Она стояла в потоке холодного воздуха перед оконным кондиционером, широко расставив ноги, закинув руки за голову, обнаженная.

Спина как шелк, или нет, как нейлон, подумал он. Живот плоский, даже впалый, груди острые, бесстыдные. И вздрогнул, услышав шум.

— Ты одна?

— Почему ты спрашиваешь? — повернулась Пэт.

— Не слышишь?..

— Занавеска в душе. — Она положила тонкие руки ему на плечи и улыбнулась. — Рада видеть тебя. — И легонько поцеловала в губы. — А ты рад меня видеть? — Она отступила назад.

— Да.

— Правда? Взгляни. Ты на меня даже не посмотрел. Ну и ладно.

Снова приблизилась, прижалась покрепче, положила голову ему на плечо, потерлась о шею, как кошка. Хриплым голосом повторила:

— Привет! Привет, малыш!

Он обнял ее с дикой силой, но сразу сдержался и ослабил хватку.

— Малыш! — продолжала она. — Почему…

Он оттолкнул ее. Время истекало.

— Слушай, Пэт… Давай выпьем, а? — напряженно, отрывисто предложил Бенни.

— Хочешь выпить, малыш?

Время истекало.

— Конечно. И ты тоже хочешь.

Он пошел в ванную, где они держали в раковине стаканы и бутылку. Крикнул через дверь:

— Стой там! Стой там, сейчас я налью.

И налил, потому что время истекало. Приготовил крепкий напиток, большую порцию, чтобы она вырубилась, отключилась, не путалась под ногами, не помешала, не повредила.

— Вот. Поехали!

Пэт поднесла стакан прямо к глазам, подмигнула, спросила:

— За нас?

Он смотрел на нее, почти вытаращив глаза, наблюдал, как она принюхивается к стакану, запрокидывает его, как исчезает спиртное, медленно и равномерно.

— Ну как?

— Горько.

Бенни отвернулся. Пэт легла на постель, накрывшись тонкой простыней:

— Сядешь здесь?

— Конечно. Конечно, детка.

Он засуетился, поставил бутылку, снова схватил, не зная, как протянуть время.

— Ты опять назвал меня «деткой», — проговорила она таким тоном, что он насторожился. Ему был знаком этот тон — за ним следует ад. Он на секунду расслабился. В данный момент она накачана, так что не имеет значения, даже если решит выстрелить ему в спину.

И он снова засуетился.

— Бенни, — сказала она, приподнимаясь на локте. — Я хочу поговорить.

— Конечно, говори. Я слушаю.

— Ты ведь так и не сел на кровать!

Он пристально смотрел на нее, не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Пэт покачнулась. Или нет? Оперлась на другой локоть, повернулась, чтобы лучше видеть его у окна:

— Какой ты медлительный, Бенни. Почему так всегда получается: я спешу, а ты медлишь?

Он слизнул пот с губы, подошел к кровати:

— Пэт!

— А? — Она открыла глаза. Открыла и повалилась на спину на подушки. — Бенни, почему ты… никогда… никогда… — И тут расслабилась, отключилась, рот раскрылся, тупо, бессознательно.

Бенни отвернулся.

Он уложил новый чемодан, вынес его из коттеджа. На дворе никаких признаков жизни. Раскаленный добела воздух, казалось, вот-вот зашипит от жара, деревья в узкой долине за коттеджем стояли словно подернутые дымкой. Он положил чемодан на заднее сиденье. Потом нажал кнопку, чтобы поднять верх, но ничего не вышло. Ни гудения, ни щелчка. Он побежал в коттедж забрать Пэт.

Сообразив, что она голая, Бенни чуть не задохнулся от злости. Все уложено в чемодан. Он помчался к машине, схватил чемодан, но прежде чем вернуться, нырнул в переднюю дверцу и нажал на стартер. Раздался звук «буль!», и все. Бенни замер на секунду. Потом попробовал еще разок, зная, что ничего не получится.

На капоте виднелись четкие отпечатки пальцев на серой пыли.

Если за ним следили, он никого не видел; если они рядом, ничем себя не выдают. По коже от ужаса побежали мурашки. Он вылез из машины, пошел к багажнику. Нервы. Всего-навсего разгулялись нервы. Будь они тут, ждали бы его в коттедже, забрали бы Пэт до его возвращения. А может, и нет. Так сделал бы Пендлтон. Не оставил бы дочь в таком положении. Капля пота стекла на губу. Слизнув ее, он схватил чемодан и вошел в коттедж. Первым делом ее надо одеть. Потом машина. Починить машину.

Кожа Пэт была холодной, сухой. Бенни возился с платьем, забыв про нижнее белье. Потом туфли. Это ерунда. Готово. Он помешкал, прежде чем поднимать ее, снова вышел на улицу. Действительно, на капоте отпечатки пальцев. Ну и что? Он нажал на рычаг, капот быстро, спружинив, поднялся. Отсоединен провод от батарей. Бывает. Он приладил его, захлопнул капот, огляделся вокруг. Все, как раньше, — горячая пыль, белый гравий, все замерло. Подъездную дорогу перебежала кошка, шмыгнула под соседний коттедж. Бенни стоял на открытом месте, как в призрачном городе, страшась тихого полуденного часа, тревожно приглядываясь к рваным теням за рядами коттеджей.

Потом раздался звук, который в любой другой момент показался бы скрипом пружины. Он тремя прыжками домчался до коттеджа.

Там было темно и прохладно. Пэт все так же лежала на постели, только теперь на животе.

— Она начала было храпеть, так мы ее перевернули.

Они ухмылялись. Они вышли из ванной, и сперва ухмыльнулся тощий с адамовым яблоком, а потом лысый крепыш. Вид у них был вполне дружелюбный, если не считать пистолетов. Тощий нацелил свой, а за ним лысый.

— Лучше не пробуй смыться.

Когда Бенни видел их в прошлый раз, они держали не пистолеты, а бокалы с коктейлями.

— Мы должны доставить тебя живым, а побег все испортит.

Он знал, откуда они явились. Должны доставить его живым. Это приказ Пендлтона.

— Меня зовут Джон Смит, — представился тощий, — а это мой партнер, Джек Браун. — И медленно, лениво улыбнулся. У него были круглые желтые глаза с острыми черными точками зрачков в центре, точно как у цыпленка. Потом он сказал: — Джек Браун, обыщи задержанного.

Бенни шагнул назад, и оба пистолета вскинулись. Он остановился.

— Знаю, приятель, что ты сейчас хочешь сказать. Ты хочешь сказать: «Ребята, вы ошиблись». Правда, Тейпкоу?

Смит застыл в ожидании, но Бенни ничего не сказал.

— Джек Браун, — уже без улыбки приказал Смит, — обыщи задержанного.

Лысый подошел и вытащил из кармана Бенни стрелковый пистолет. Безволосый череп оказался прямо под подбородком, и Бенни учуял исходивший от мужчины кислый запах пота.

— Ну и оружие для героя, — сказал Смит. — Браун, покажи Тейпкоу, какой он герой.

Браун, даже не отступив назад, всадил кулак под ребра. Бенни согнулся вдвое, ощутив в желудке тошнотворную боль.

— Джек Браун — человек примитивный, — слышал он тонкий голос, — но ведь такой герой, как ты, не поморщится, когда лошадь лягнет его копытом, правда, Тейпкоу?

Смит шагнул и легонько коснулся рукой головы Бенни. Толчок был легкий, но Бенни упал.

— Не устоял, герой?

Он лежал на полу, ослепнув от боли. Он не чувствовал себя героем, но знал то, чего не знал Смит: он может устоять. Может устоять так или иначе, а потом придет его очередь. Он тяжело дышал, почти надеясь, что Смит еще что-нибудь сделает. Это добавит огня, ускорит медленно нарастающий взрыв, который готовился среди всей этой боли.

— Скажи-ка мне, Тейпкоу, — дружелюбно продолжал тощий, — почему леди так крепко спит? Мы старались ее разбудить, старались изо всех сил. Объясни, Тейпкоу.

Бенни видел прямо перед глазами пару отлично начищенных туфель, черных, остроносых. Одна медленно поднялась и носком пнула его под подбородок. «Ну еще разок, — думал он. — Еще разок, посильней».

— Отвечай, Тейпкоу.

Туфля ударила в щеку.

— Она пьяная.

— Странное время для выпивки! Когда проспится?

— Не знаю. Она напилась.

— Вот как герой обращается со своими женщинами! Мне стыдно за тебя, Тейпкоу. Браун, помоги ему сесть.

Под нацеленным пистолетом Смита Браун подхватил Бенни под руки и одним легким усилием швырнул в кресло-качалку. Бенни на секунду подумал, что его сейчас вырвет.

— И давно это продолжается, Тейпкоу? Ну, не важно, леди не может себя защитить, так что, думаю, мы ее заберем и в таком состоянии. Джек Браун…

— Нет, — с усилием заговорил Бенни. — Слушай, Смит. Она очнется в жутком виде. Вам надо знать, что делать. Сперва дайте ей…

— А ты будешь рядом, приятель. Останешься живой, помнишь? Джек Браун, подгони машину.

Лысый ушел, и Бенни слышал, как затихает звук его шагов по гравию. Должно быть, они припарковались на хайвее.

— Пока мы тут просто сидим, Тейпкоу, объясни, зачем ты это сделал. Я — настоящий исследователь человеческой натуры. Почему из всех женщин на свете выбрал именно дочь Пендлтона? Растолкуй. — Цыплячьи глаза Смита моргали с искренней заинтересованностью, и тут Бенни сообразил, когда Смит продолжил: — Я однажды и сам был влюблен, приятель, так что можешь мне доверять. Скажи, Тейпкоу, ты и правда решил разыграть героя, взявшись за такое дело?

Они не знали. Пендлтон не знает. Они думают, он просто-напросто закрутил роман.

— Расскажи, Тейпкоу. — Смит вытянул тощую шею, прикрыл глаза. — Хороша она?

— Чего ты, вонючка…

— Ай-ай-ай! — Пистолет снова нацелился.

Смит подошел к кровати, положил руку на плечо Пэт, встряхнул ее, но она не проснулась.

— Полагаю, герои знают, что делают, — сощурился Смит, — но для меня это каждый раз тяжелый случай.

Он небрежно перевернул бесчувственную девушку на спину.

— Отойди от нее! — крикнул Бенни, почти забыв про пистолет.

— Да, приятель, каждый раз. Ты только посмотри, Тейпкоу. — Смит провел рукой по плечу, ниже. — Тут ведь ничего нет, кроме…

Бенни ринулся на него.

Пистолет выскочил, но не выстрелил. Так он и думал. Они должны доставить его живым; собрались позабавиться и привезти его к Пендлтону в целости и сохранности.

Он схватил отскочившего от кровати Смита за горло, тот ткнул его пистолетом в живот. Бенни нащупал острое адамово яблоко и надавил.

— Приятель, — с трудом выдавил Смит, — я тебя не убью. Тебе будет гораздо хуже.

Ему уже не хватало воздуха, но Смит продолжал смотреть Бенни прямо в глаза. Потом Бенни увидел мелькнувший высоко в воздухе пистолет, который плашмя обрушился ему прямо на голову. Ноги мягко подогнулись, и он упал на пол.

Сквозь тупую боль услышал скрежет гравия, сквозь туман увидел остроносые туфли Смита, которые как бы покачивались, словно лодки на волнах.

— Бери ее, — прозвучал голос Смита.

Бенни пытался подняться, напрягая каждый мускул, но ничего не вышло.

— Когда очнется, покажи письмо Пендлтона. Забрось, куда приказано, а потом заберешь меня.

Заскрипели пружины кровати, кто-то закряхтел, раздались тяжелые шаги. Бенни едва расслышал шум автомобиля и не знал, сколько прошло времени до того, как он снова увидел ноги Смита, на сей раз отчетливо, стоявшие рядышком на нижней перекладине поскрипывавшей качалки.

— Тейпкоу, я знаю, ты очнулся, — скучным голосом объявил Смит. — Эй, Тейпкоу!

Одна остроносая туфля внезапно расплылась перед глазами, и в голове Бенни вдруг взорвались тысячи разноцветных искр.

— Не слишком сильный пинок, правда, приятель? Давай поглядим, как ты встанешь.

Бенни медленно встал, чувствуя приливы тошноты. Через какое-то время ему полегчало.

— Где Пэт? — спросил он, присев на пустую кровать, не поднимая глаз.

— Подружка в дороге. Наш личный док Браун о ней позаботится, а совсем скоро любящий папочка Пендлтон примет бедную дочку в объятия. Конечно, тебя он встретит по-другому, приятель.

Оба замолчали. Бенни впал в ступор, а Смит начал снова раскачиваться в качалке. Ее медленный скрип был каким-то согревающим, дружелюбным лекарством, от которого Бенни забыл жуткую тяжесть своей неудачи и предстоящий кошмар. То есть забыл на какое-то время. Поскрипывание продолжалось и начинало раздражать, действовать на нервы, напоминая свист кнута.

— Нервничаешь, приятель? — Смит закурил сигарету.

— А мне дашь закурить?

Смит глубоко затянулся, задержал дым, а потом щедро выдохнул его Бенни в лицо:

— Покури. Еще хочешь? — и проделал это еще раз.

Качалка по-прежнему медленно, злобно скрипела, почти визжала. Бенни заметил, что при качке назад ноги Смита отрываются от пола.

— Смит, я немного прошу. Всего одну затяжку. Пожалуйста!

— А на колени встанешь?

— Конечно, сэр, как прикажете.

Он соскользнул с кровати, встал на колени поближе к полозьям качалки. Смит раскачивался с довольным видом. Качнулся назад — и длинная физиономия изумленно застыла, а голова сильно ударилась о стену сзади. Пистолет выстрелил, пробив в матрасе рваную дыру, Бенни вскочил, обеими руками схватил Смита за ногу, с силой выкрутил. Кресло нерешительно накренилось и рухнуло набок. Ногу Бенни ни на секунду не выпустил. Смит вопил хриплым чужим голосом, корчась на полу, пытаясь перевернуться. Забытый пистолет где-то валялся. Бенни стал перехватывать ногу для завершающего рывка, но Смит исхитрился и ударил его в пах. Он замер на месте, потом стал валиться набок. Услышал хруст, почувствовав, что нога поддалась, отпустил ее и упал.

Они лежали на полу так близко, что могли дотронуться друг до друга. В глазах Смита стояли слезы, тонкие губы открылись, обнажив десны, отчего лицо походило на череп. Но и Бенни не мог до него дотянуться. Жгучая боль в паху разрасталась, как виноградные усики, пронзая каждую клетку тела, парализуя его. Лицо было потным и сальным, он мог только смотреть на Смита, вблизи рассматривать его, не в силах пошевельнуться. Так они и лежали, отгороженные друг от друга прочным барьером убийственной ненависти.

Потом Смит моргнул, раз, другой, и его физиономия потемнела от напряжения. Медленно, целенаправленно поползла рука, нашла лицо Бенни, трясущиеся пальцы впились ногтями в кожу. Бенни отполз, перевернулся, умудрился подняться. Весь дрожа от чудовищного усилия, он рухнул вперед, обхватив руками тощую шею Смита. Он даже не смотрел, он давил, давил с силой гигантской машины, которая ничего не понимает и которой ничего понимать не следует. Через какое-то время шея обмякла, и Бенни посмотрел вниз. Он увидел, что душит труп.

Когда на улице стемнело, он вылез из качалки и пошел в ванную. Напился из-под крана, плеснул водой в лицо. Прежде чем выйти из отделанной кафелем кабинки, задернул как следует занавеску у душа, пнул спрятанное за ней тело, проследил, чтобы ничего не было видно. Потом снова уселся в качалку, закурил, повернул кресло к двери и взял пистолет. Так и сидел.

Услышав снаружи шум гравия, он одной рукой снял предохранитель, четырьмя длинными прыжками миновал комнату и выскользнул в заднее окно, оставив его открытым.

Браун был не слишком сообразительным. Он распахнул дверь и встал, вырисовываясь в слабом свете ночного неба.

— Эй, — сказал он. — Я вернулся.

Не получив ответа, вошел, попробовал нашарить выключатель, на всякий случай вытащил пистолет.

Бенни мог попасть в него прямо оттуда. Мог всадить пулю в живот, в голову, в грудь, в любое место, куда пожелал бы, пока Браун стоял в пустом коттедже, хлопая поросячьими глазками, чтобы привыкнуть к свету. Бенни ждал. Всему свое время.

— Эй! — снова окликнул Браун. — Что за черт!

Тон у него был воинственный. Он заглянул под кровать, в шкаф, потом в ванную. Бенни уже не видел его, но услышал, как отодвигается шторка душа. Примерно через секунду голос Брауна произнес:

— О Господи! — Он, спотыкаясь, вывалился из ванной и повторил: — О Господи!

Теперь Бенни пристроил дуло пистолета на подоконнике:

— Стоять!

Браун замер.

— Брось оружие!

Браун выронил пистолет.

— Руки за голову, и не оглядываться.

Браун молча повиновался, и Бенни влез в комнату через окно. Приставил пистолет к спине коротышки, обыскал его. Обнаружил нож с выкидным лезвием, пачку денег и полупустую упаковку леденцов.

— Прислонись к стене, док Браун. Нет, лицом к стене. Отступи на шаг. Теперь упрись в стенку указательным пальцем. Да обоими, дурья башка.

Браун слушался. Уткнувшись пальцами в стенку и наклонившись, он почувствовал сильную боль в суставах.

— Удобно?

— Нет, сэр, — простонал коротышка.

— Хорошо. Так и стой.

Вскоре на лысине выступил пот, кончики пальцев побагровели. На пол с губ Брауна медленно капала слюна, но он не издавал ни единого звука.

— Удобно, Браун?

— Нет, сэр.

— Где Пэт?

— Не знаю, сэр.

Бенни стукнул его по ребрам, отчего тот согнулся, оторвался от стены и ударился головой о тонкую перегородку. Под внимательным наблюдением Бенни медленно встал, снова уткнул в стену пальцы и наклонился.

— Ты ведь впервые в игре, правда, Браун? Где Пэт?

Браун оглянулся и сказал:

— Я не знаю.

Бенни не стал его больше бить, нахмурился, постукивая ногой по полу:

— Может быть, и не знаешь. — Секунду поколебавшись, добавил: — Можешь отойти от стены. Сядь на кровать.

— Спасибо.

Браун осторожно отклеился от стены и подошел к постели. Бенни смотрел, как он садится, растирая пальцы.

— Хочешь сигарету?

— Нет, сэр. Можно мне леденец?

Бенни бросил ему упаковку. Браун вытащил леденец и начал сосать.

— Ну, начнем с начала. Тебя Пендлтон нанял? — Браун кивнул. — Нанял только для этого дела?

— Он Смита нанял. А я при нем.

— Так. Чтобы взять меня?

— Точно.

— Зачем?

— Вы забрали дочку Пендлтона. Он переживает, хочет ее вернуть. Не хочет, чтобы вы путались с его дочкой.

— И все?

— Конечно.

— Как вы собирались доставить ее обратно?

— Посадить в поезд.

— Одну?

— Нет, еще с одним парнем.

— Посадили?

— Нет, сэр. Она удрала.

— Как?

— На полпути к городу пришла в себя. Плохо ей было. Спросила: «Где я?» Я и говорю, возвращаетесь домой, к папе, вручаю письмо Пендлтона. Там объяснялось, что мы вернем ее домой. — Браун замолчал.

— Ну, что дальше?

— Приехали в город, она говорит: «Остановите у аптеки, мне туда надо зайти». Я остановился, жду. Время идет, а она не выходит. Я пошел, а мисс Пендлтон нет.

— Ну?

— Возвращаюсь спросить Смита, что дальше, а Смит мертвый в душе за занавеской.

— Да. Это я знаю. — Бенни прошелся взад-вперед, не зная, о чем еще спрашивать. Спрашивать было нечего. — Ладно, Браун. Вставай. — Браун встал. — Вытащи оттуда своего дружка и положи на кровать.

Браун возился с трупом в тесной ванной. Тело уже окоченело. Вытащив и уложив на кровать, он попробовал его выпрямить, но ничего не вышло. Выглядел Смит безобразно.

— Ну не важно. Оставь его.

Браун стоял у постели, глядя на Смита.

Бенни подошел к нему сзади:

— Браун, могу я тебя нанять?

— Нет, сэр.

— Заплачу больше.

— Я со Смитом.

— О’кей, Браун.

И ударил рукояткой пистолета по лысой голове. Замахнулся как следует, считая, что голова у Брауна каменная. И не ошибся. Рукоятка скользнула по черепу, а Браун покачнулся.

— О Господи, — сказал он.

Бенни опять замахнулся и на сей раз попал. Перешагнул через упавшего на пол Брауна, протер своим носовым платком посиневшую шею трупа, потом туфлю, торчавшую под неестественным углом. Протер пистолет сорок пятого калибра, сунул его мертвецу в руку, но пистолет не держался, упал на пол. Там он его и оставил. Выключил в коттедже свет и вышел. В темноте слышалось гудение кондиционера, потом мотор умолк. Бенни промчался по хайвею по направлению к От-Платт.

Всю ночь он разыскивал Пэт, не думая про двух мужчин в коттедже, мертвого и еще живого, не думая ни о копах, ни о собственной вызывающей изумленные взгляды физиономии с распухшими, исцарапанными, разодранными щеками. Пэт не было ни в городе, ни в окрестностях.

В четыре утра его обнаружили за рулем автомобиля. Под глазами у него залегли темные круги, из-за щетины на подбородке он выглядел бледным, измотанным.

— Избавь нас от поездки в твой коттедж, — сказал старый коп. — Пошли с нами.

Бенни подчинился, на сей раз без всякой надежды.