— Лиза, пожалуйста! — взмолилась Ника, вытирая платком заплаканные глаза шестилетнего ребенка. — Я сделаю, как ты просишь, только не плач! Я им позвоню на следующей неделе. Честное слово! Я обещаю! — девушка с печалью посмотрела на красное лицо племянницы, на котором читалась обида.

Девочка с недоверием взглянула на тетю и, почувствовав, что она говорит правду, а не для того, чтобы просто ее успокоить, перестала плакать. Последняя влажная капля покатилась по ее щеке, но была поймана, и без того намокшим платком.

— Мама, ты обещаешь? — в очередной раз осведомилась Лиза и посмотрела в упор на тетю.

— Обещаю! — коротко ответила девушка и с трепетом посмотрела на успокоившуюся племянницу.

Лиза повернулась к переулку, по которому она только что шла со своей тетей.

— А может быть, они не ушли? — с сомнением спросила она, глядя на угол старого пятиэтажного дома.

Ника присмотрелась к племяннице.

— Почему ты ушла? — спросила она обыденным голосом, скрывая печать.

Глаза девочки стали похожи на два переполнившихся маленьких озерца, из которых вот-вот польются влажные ручейки.

— Я… я не хотела, — прошептала она, всхлипывая, и слезинки одна за другой закапали вниз, — чтобы они видели как я плачу!

Лиза разрыдалась. Сердце Ники сжалось, на глаза навернулись слезы.

— Только не плач, пожалуйста! Я тоже сейчас расплачусь! — девушка нежно обняла малышку и прижала ее к себе. — Они ведь очень плохие, не плач, пожалуйста! — она почувствовала, что предательские слезы потекли по ее собственным щекам.

Лиза отстранилась от тети и попыталась вырваться из ее объятий.

— Это ты плохая, раз так говоришь! — девочка попыталась оттолкнуть Нику, но та не разомкнула рук, а лишь сильнее прижала ребенка к себе — Они хорошие! — она снова расплакалась и обняла тетю за шею. Ника посмотрела в глаза племянницы и, поймав немного упокоившийся взгляд, поцеловала ее в щеку.

— Ты права. Они хорошие, — произнесла она, глядя в глаза ребенка. — Но они и плохие. Ты это сама прекрасно знаешь.

Девочка замерла.

— Но они больше хорошие, чем плохие! — без слез заявила она и снова обняла тетю за шею. — Та девочка очень хорошая и она… — слова Лизы утонули в ее плаче.

Ника погладила ее по волосам.

— Прости. Ты как всегда права. Они больше хорошие, чем плохие! Но… только дети, а вот… — она увидела в глазах Лизы ужас и сильнее прижала к себе, пытаясь унять ее рыдания. — Но и в нем еще есть что-то хорошее.

Два силуэта: взрослый и ребенок стояли, обнявшись посреди улицы, по которой туда-сюда сновали прохожие, но кроме тети, никому не было дела до трагедии маленького шестилетнего человека.

— Мама, ты им позвонишь? — задала она вопрос, успокоившись, и провела рукой по шелковистым волосам Ники.

— Я ведь обещала, — прошептала девушка и выпрямилась. — Но пообещай и ты мне! — произнесла она не дозволяющим отказа тоном и посмотрела на Лизу.

— Я не буду больше плакать! Я обещаю! — слезы высохли, и ничто не выдавало недавнего происшествия. Ника продолжала смотреть в двойники своих глаз. — Точно! — подтвердила она и улыбнулась.

— Вот и хорошо! — констатировала Ника и, ухватившись за руку Лизы, повела ее по улице. — На чем хочешь прокатиться сегодня? — как ни в чем не бывало, поинтересовалась она.

— На метро! — заявила Лиза и бросилась к подземному переходу, что одновременно являлся и переходом к линии метро.

Пока они двигались в сторону стеклянного входа в метро, Ника думала о том, что если бы она не была отвлечена баловством Лизы, то сразу же, без особого труда, смогла бы распознать в своих новых знакомых не обычных людей, а таких же, как она. В особых кругах их называют 'спецами', но они всего-навсего люди, с более выраженными, чем у других, скрытыми способностями, которые из-за ненадобности, когда-то давно исчезли у представителей человечества и вернулись по какой-то причине, по прошествии нескольких десятков тысяч лет. Ника удивилась своим мыслям, но еще больше она удивилась, осознав, что такие, как они, были всегда во все времена и почти всегда их привлекали к шпионажу. Но это в прошлом. Она же живет сейчас здесь, в настоящем и не собирается больше туда никогда возвращаться.

Спустя час Ника с племянницей остановились у дверей девятиэтажного дома. Девушка достала магнитный ключ от домофона и вдавила его в сверкающее красными точками отверстие. Дверь издала неприятный резкий звук, просигналив всем в радиусе добрых полусотни метров о том, что она открыта. Ника подумала о непрактичности такого рода свиста, словно жильцы сознательно созывают к себе в подъезд всех мало-мальски желающих прикорнуть на ступеньках, но она опомнилась, что это был бы самый простой вариант, а бывает и совсем по-другому… От тягостных размышлений ее отвлекла Лиза, ухватившаяся за ручку металлической двери и не желающая ее отпустить.

— Милая, мы не дойдем так с тобой домой от подъезда и за сутки! — произнесла она, строго глядя на ребенка.

Лиза лукаво улыбнулась, затем ее лицо вдруг стало очень серьезным.

— Когда ты со мной снова поиграешь? Когда мы съездим к Кире? — спросила она, все еще сжимая металлическую ручку.

— Я обещаю, что позвоню им, и когда они смогут, мы поедем к ним в гости.

— Ура! — прокричала Лиза и опрометью бросилась к двери квартиры бабушки, с которой она жила последний год.

— Аккуратно! — со смешком проговорила ей вдогонку тетя, и устремилась вслед за шустрым ребенком.

Поднявшись на третий этаж, Ника заметила племянницу, дожидающуюся ее у металлической двери.

— Я чуть не забыла, что ты ребенок, представляешь! Вот и решила не спешить! — подавив улыбку, сказала она.

— Звони! — потребовала Лиза и попыталась еще раз дотянуться до звонка.

— И чего это ты ростом не вышла? — пошутила Ника, наблюдая за очередной попыткой племянницы.

Девочка подавила вздох и замерла у двери, которая отворилась так внезапно, что она от испуга отскочила в сторону.

— Привет! Я знала, что это вы тут шумите! — улыбаясь, констатировала темноволосая, изящная женщина невысокого роста. Лишь морщинки вокруг глаз выдавали ее настоящий возраст.

— Привет ба! — пролепетала девочка, смутившись тому, что ее застали врасплох.

— Привет, мама. Как всегда, мы с Лизой решаем, кто из нас взрослый, а кому еще расти да расти! — смеясь, проговорила Ника и прошла внутрь просторной прихожей, где Лиза уже стаскивала сандалии, сидя на маленьком детском стульчике.

— Передаю, что называется из рук в руки, — с улыбкой сказала она и потрепала Лизу по щеке.

Немой вопрос читался в глазах женщины, и Ника не стала ничего умалчивать.

— Я бы рада остаться, но мне и правда нужно на встречу, — девушка посмотрела на наручные часы. — Если я не выйду сейчас, то точно опоздаю… Мы с Лизой немножко повеселились в новой компании, вот и не осталось ни минутки, — она заговорщицки подмигнула уже переобувшемуся ребенку и снова посмотрела на озадаченную маму.

— С каких пор у вас появились новые общие знакомые, с которыми вы весело проводите время? — женщина поочередно бросала взгляд то на дочь, то на внучку, точную копию своей мамы и тети в детстве, подавила нахлынувшую тоску и тяжело вздохнула. — С каких пор вы за моей спиной секретничаете? — с деланным любопытством спросила она. Требовательные интонации в голосе исчезли, и на ее лице отразилась наигранная обида.

— Вот еще! — со смехом прокричала Лиза и побежала в раскрывшиеся объятия своей крестной.

— Пока, Лиза, — произнесла с любовью Ника и сильно сжала девочку в объятиях. — Я обязательно сдержу слово, — прошептала она ей на ухо и, поцеловав, отпустила.

— Пока! — твердым голосом сказала Лиза и сильно-сильно заморгала в знак согласия. — Я буду ждать! Ты пообещала!

— Заканчивайте шушукаться! Айда приводить себя в порядок, и на кухню! — строгим тоном произнесла бабушка, ухватив внучку за руку, и мягко подтолкнула ее к двери в ванную.

Лиза послушно направилась умываться.

— Может, все-таки останешься? — тихо спросила женщина, глядя на дочь.

— Я честно опаздываю! — взмолилась та и обняла маму. — Спасибо. В следующий раз обещаю, что останусь на целый день. Честно! — убедительно произнесла Ника и, попрощавшись, направилась к входной двери.

— Только смотри! Больше никакие отговорки не принимаются! — заявила мама, скрывая улыбку.

— Кто бы сомневался! — проурчала девушка и зашлась смехом.

Тяжелая дверь закрылась за ее спиной и Ника почувствовала облегчение, когда раздался двойной щелчок. Мама следовала ее совету.

Домофон, конечно же, необходимость, но даже он не может препятствовать проникновению в подъезд нежеланных гостей. Таких везде полно и к своему большому сожалению, Ника подумала о том, что со времени экономического кризиса и мирового помутнения сознания, их становится все больше и больше. Люди все чаще предпочитают зарабатывать деньги скользким легким способом, нежели посредством ежедневной рутинной работы. Однако, даже в этой рутинности многие старательные исполнители находят свое удовольствие… Звучит смешно, будто рутина похожа на паутину, которая затягивает все больше… Чем сильнее пытаешься вырваться, тем сильнее тебя заворачивают в липкий кокон, чтобы потом при необходимости (которой у представителей паукообразных является естественный голод) съесть тебя на трапезе линчевания, дабы кое-кто из начальства мог избавиться от раздражения и ярости, вызванной очередным провалом в добросовестно выполненном деле, мумифицированным исполнителем. Причем провал может быть непосредственным следствием неуравновешенности или излишней концентрации над продумыванием малейших ходов этого неудавшегося дела, собственно говоря, самим же руководством, а слетели ни в чем неповинные головы… Хотя, пожалуй, лучше голове слететь с плеч до того, как ее еще и на кол насадят для всеобщего обозрения… — Ника тяжело вздохнула и ускорила шаг. — Ведь могут снять, а потом обдуматься и пересмотреть свою поспешность. Только, несмотря на мастерство хирургов и достижения в медицине, голову без последствий просто так на место не приклеишь, человека жаль — будет всю жизнь мучиться да работать на логопеда, а то и вовсе, если перестараются с головой, на место ее не приклеишь. Мозг не сплетение нитей ткани и его не заштопаешь, и без того бездумных исполнителей, не уступающих похоже даже зомби, развелось слишком много, да и страдают в первую очередь они сами… И не только, а ведь можно было бы все предусмотреть… Впрочем, не все. Даже самые лучшие аналитики или спецы не в силах все предвидеть… И сама я когда-то попалась в эту ловушку', - подумала Ника и прошептала:

— Почему я не осталась в Минске, когда была так нужна?

Ее лицо исказилось от гримасы смешанных чувств. Она села в свою машину, припаркованную недалеко от только что оставленного дома и осторожно выруливая, медленно выехала на проезжую часть.

'Тайота', предназначенная для перемещения только по должным образом заасфальтированным дорогам, которых в Беларуси немало, в отличие от некоторых прозападных стран, где заправок не многим меньше, чем выбоин и ям на проезжей части, устремилась к светофору перекрестка, где остановились еще несколько разноместных четырехколесных игрушек для взрослых.

'Что ни говори, лучше жить пару десятилетий после тоталитарного неоига, при неосталинском режиме, как выражаются очень прозападные оппозиционеры, но при этом ездить по нормальным дорогам, чем купаться в нефти и ее продуктах переработки, стремительно расплескивающихся на увесистых ухабах, достигших дочерних слоев первородного смолистого проасфальта… Просто жуть! — мысленно воскликнула девушка. — О чем я только думаю? Я же не собираюсь возвращаться! Пока не разберусь, что произошло…'

Ника прервала мысленную самодискуссию и въехала на переполненную стоянку у здания, архитектор которого по всей вероятности, был ярым постмодернистом и новатором. Даже спустя десятилетия его памятник искусству домостроения заставлял удивляться возможностям и достижениям человеческой цивилизации и таланту отдельно взятого индивида. Девушка припарковала машину на автостоянке, выключила зажигание, глубоко вздохнула и захватила с собой увесистую папку, лежащую на заднем сидении, захлопнула дверь и включила сигнализацию.

В правом крыле первого этажа здания, к которому приблизилась Ника, располагался маленький гостиничный ресторанчик. Туда она и направилась, по ходу пересматривая гору бумаг, невообразимым образом уместившуюся в папке.

Пройдя в помещение ресторана, Девушка оторвала взгляд от фотографически изученных документов и заметила человека, сидящего спиной к залу, дожидающегося ее за столиком у окна. Об этом ей подсказывал внутренний голос, и взглянула на часы — она опоздала на минуту. Не такая уж и большая для обычных людей оплошность, но это был необычный человек и он, насколько могла судить сама Ника, очень, мягко сказать, не любил, когда в его планах возникает непредвиденная брешь, даже сроком в одну минуту. Ее это обстоятельство ничуть не огорчило, так как работа, выполненная за сутки, могла обойтись этому плотно сложенному низкорослому человеку, с постоянно запущенной рукой в цвета вороньего крыла волосы, нескольких дней, если работу следовало выполнять одному, а не трем-четырем хорошо напрактикованным переводчикам.

— Здравствуйте! — уверенным голосом произнесла она, обращаясь к нервно вскочившему при ее виде человеку.

— Здравствуйте, — поприветствовал ее краснощекий клиент.

Ника обратила внимание на его притворное добродушие, вернее почувствовала, что оно было таковым, не смотря на то, что собеседник ничем себя не выдавал, и озарила его притворно лучезарной улыбкой, преобразившей ее несколько неподходящий для ресторана вид, до неузнаваемости.

Когда женщины так улыбаются, большинство мужчин теряет головы, но только в том случае, если они не фанатики (не женской красоты, конечно же!) или трудоголики. Собеседник относился по всей вероятности именно к категории последних, хотя Ника подозревала, что он может оказаться и в числе фанатичных трудоголиков.

'Вот уж чего не ожидал, так это того, что она на меня западет! Не хватало смешивать работу и личные дела! Впрочем… да нет. Мне еще с ней долго возиться. Лучше не стоит', - озлобленно подумал еще сильнее раскрасневшийся от нетерпения клиент и переключил свой взгляд на бумаги, словно они были важнее стакана с хрустальной водой, к которому он, наконец, сможет припасть после суточного продвижения по жаркой пустыне.

Ника подавила смех, чуть не выдав свои эмоции и без того раздосадованному ее минутным опозданием клиенту.

'Перебьется еще несколько минут', - решила она и положила папку себе на колени. Глаза собеседника сузились и еще сильнее заблестели.

— Какой результат? — спросила она невинным тоном, внутренне хохоча над нетерпением высокопоставленного бюрократа и подумала: 'Уж он то должен уметь держать себя в руках… Если бы его поставили к импровизированной стенке ради шутки, он бы и мать свою родную сдал, лишь бы поскорее сбежать от накинувшихся мнимых стервятников, коими могли вполне оказаться и обычные разноперые городские голуби. Откуда ему знать, если у страха глаза велики да душа в пятках живет…'

Ника уловила изменение, произошедшее в собеседнике, и взглянула на появившийся из его дипломата лист, на котором виднелись стройные ряды чисел — примитивных код, спасающий от назойливых сотрудников, но бесполезный для специалистов или посвященных, читающих его залпом.

— Вы выполнили мою скромную просьбу! — наигранно восхищенно воскликнула она и натянула чарующую улыбку, в то время как у нее в груди заколотилось сердце. Ника вдохнула так медленно как, только могла, чтобы клиент не смог догадаться о поглотившем ее не меньшем волнении, с коим он сам боролся несколько последних минут. — Я знала, что вы в своем деле мастер, но чтобы сделать это за столь короткое время! Я просто поражена вашим талантом! — лукаво простодушно произнесла она.

— Вы меня перехвалите, Ника! Это был, так сказать, небольшой пустячок, — выдавил он с усилием.

— О! Я вам премного благодарна за то, что нашли время этот 'маленький пустячок' для меня сделать. У вас было совсем немного времени. Даже меньше, чем у меня, но вы поразительно быстро с ним справились! — восхищение на лице Ники было воспринято собеседником как заслуженная лесть.

— Извините меня за мое безрассудство! Что вы будете? — с деланным сожалением спросил он и кивнул официанту.

Молодой человек в безупречной форме подошел к их столику.

— Что вам принести? — спросил он у Ники, не отрываясь от ее карих глаз.

— Пожалуй, только сок, — произнесла девушка и, почувствовав внутренний протест клиента, безапелляционно назвала его наименование, чем очень сильно раздосадовала своего соседа. — Томатный, пожалуйста!

Официант удалился.

Лицо клиента при ее взгляде смело с лица маску неприязни и стало странно-дружелюбным. Странным потому, что этот человек был неспособен на настоящую дружбу ни с кем в мире — констатировала Ника своему внутреннему 'Я'. Она подавила вздох облегчения, когда на столик поставили стакан сока, по консистенции похожего на разбавленное томатное пюре и перевела взгляд на мужчину, метающего вспышки гнева.

Хорошо иногда бывает закрывать глаза на то, что ты видишь, но клиент по всей вероятности не собирался легко сдаться и Ника, взяв стакан, и отпила сок. Она посмотрела на соседа и, убедившись, что он уступил в своей двусмысленной игре из-за отвращения к томатному соку, протянула ему папку с бумагами. Человек оживился и стал просматривать ее содержимое, как всегда удостоверяясь в соответствии документов оригиналу на английском языке.

— Никто кроме вас не справился бы с этой нелегкой задачей в столь короткий временной отрезок! — промурлыкал он, словно только что его досыта накормили. Впрочем, для него бумаги, похоже, были лучшей пищей, по крайней мере, для ума. А он, у этого ложно добродушного человека, несомненно, был, хоть и использовался для выстраивания хитросплетенных козней и ловушек.

Нику же интересовала совершенно иная игра, менее политизированная, но несомненно более изощренная. Она забрала протянутый ей драгоценный листок и пробежала глазами по его содержанию.

Девушка почувствовала облегчение с примесью разочарования. Такая конспирация игры неизвестными организаторами не показалась ей забавной, Прочитать текст, зашифрованный с помощью чисел — задача не из легких. Даже для специалистов. Расшифровка у обычного человека может занять уйму времени, а у нее его нет.

Ника впервые получила своего рода послание для участия в фи-саге, выстроенной в реальном времени и в реальном городе. Если она сможет прочитать сообщение, значит, она прошла тест и без проблем станет одним из немногочисленных участников игры — об этом она мечтала последний год. И лишь ради этой информации почти полгода выполняла заказы человека, сидящего сейчас напротив нее. Что касается игры, то время для каждого такого рода развлечения, было, несомненно, реальным и ограниченным, как и в любой мало-мальски перспективном забаве для обеспеченных и не в чем себе не отказывающих юных или повзрослевших детишек, по возможностям места своего пребывания или рождения которых, по стечению обстоятельств был Минск.

Игра и проводимые в ее рамках фи-саги не были смешнее фильма ужасов, где после нескольких минут просмотра не остается в живых парочки-другой, обезумевших от страха героев. В отличие от придуманных или выборочно жизненно демонтированных и сыгранных сюжетов, крови жертв было не так уж и много — игра есть игра, и слишком увлекаться участникам не доводилось, ибо существовали на то свои рефери и жюри.

Как и следовало предположить, призом для победивших игроков, конечно же, служили деньги. Их собирали накануне игры и охраняли поверенные лица до ее полного завершения. Выигрышным суммам могли позавидовать многие актеры, к тому же они дополнялись внушительными процентами от ставок зрителей. Благо, таких было немало и они не скупились на оплату зрелищных представлений, не уступающим по возрастанию адреналина ни одному из реалити-шоу, когда-либо показанному по местному кабельному телевидению. Но, несмотря на то, что время было ограничено, иногда игра продолжалась до нескольких суток.

Зрители получали на свои мобильные телефоны голосовые сообщения с началом представления и, при желании, имели возможность просмотреть его повтор в цифровом формате, если в случае непредвиденных обстоятельств, рьяный болельщик не мог попасть непосредственно в апартаменты для просмотра экстремальной фи-саги. В целях сохранения конфиденциальности, носители с записью доставлялись курьером, непосредственно в руки адресата, что обеспечивало защиту от прослушивания записи и госбезопаснотью, и некоторыми особыми госструктурами, коими проводится неусыпное наблюдение за правопорядком в стране.

Ника сложила лист с помощью которого можно узнать информацию о дате и месте проведения очередной увеселительной игры, для любителей пощекотать нервы себе и другим, к которым она никакого отношения не имела, но по роду своей недавно закончившейся непродолжительной карьеры дипломатического переводчика, не испытывала проблем в самоконтроле и уличении людей в мошенничестве. Она пока не стала частью никакой из немногочисленных новообразованных команд, но намеренно получила билет в одну из них — ее она выбрала давно, оставалось лишь найти способ попасть на игру и в команду. Листок, который она спрятала в карман джинсов, и был этим своеобразным билетом со своеобразным игровым подчерком.

Никто фи-сагу всерьез не воспринимал, но Ника подозревала, что и зря. Так как непременно стоило бы. Иначе ее несчастным участником мог оказаться любой человек, предвзято относившийся к подобного рода забавам, и пожалеть об этом, так как играют в ней по-крупному, и понятие жалости и сострадания для игроков, в силу своей избалованности и эмоциональной ненасытности зачастую неизвестно. Тем более высокопоставленным зрителям, ибо, как говорилось еще в старые времена вождями народа, незаменимых людей у нас нет, а раз так, то и менять их можно как перчатки, даже если их порвал сам исполнитель, разгребая своими пальцами разношерстный мусор.

Все это время, пока девушка размышляла и маленькими глотками отпивала томатный сок, ее осведомитель трепетно изучал перевод, выборочно просматривая страницы из папки. Убедившись, что все в порядке он одобрительно кивнул, и на его лице запечатлелась довольная ухмылка — все лавры, несомненно, достанутся ему, и отчет перед западным руководством достойный рук профессионала уже был в его собственных руках.

— Я рад, что именно вы занялись этой сложной проблемой. Вы, несомненно, профессионал в своем нелегком деле! — слишком наигранно произнес он и удержал взгляд на обложке папки, предвкушая, как он рьяно будет отчитываться за расход средств и выполнение специфических поручений своего западного хозяина. — Думаю, я могу рассчитывать на безусловную конфиденциальность моего заказа и его содержания?

Ника отвлеклась от своих мыслей, но уловила вопрос, витавший в воздухе, на который могла дать лишь утвердительный ответ, поскольку другого рода высказывания были равносильны собственноручно исполненному смертному приговору.

— О чем вы говорите! — воскликнула она, столь же изящно играя роль переводчика-пустышки, как и ее сосед роль добродушного простака. — Безусловно! Это ведь конфиденциальная работа! — вторя его словам, произнесла Ника и допила сок, чувствуя, как сменяются эмоции собеседника, словно она вызвала в нем массу вопросов.

— Мне рассказывали о вашем таланте, но я не мог представить, что он настолько велик! — без намека на иронию произнес он. — Когда вы мне сегодня позвонили и сообщили, что заказ выполнен, я право был очень сильно поражен и отложил массу дел дабы поскорее насладиться плодами вашего и, несомненно, своего кропотливого труда. Я был убежден, что вы позвоните мне не раньше чем через три дня, и я право было подумал, что могло пострадать качество работы из-за некоторой поспешности, но ознакомившись сейчас с бумагами, понял, что был несколько самоуверен и ошибался на этот счет, чему очень рад, так как есть дела, а это, безусловно, одно из них, которые требует максимально возможного быстрого разрешения и эффективного исполнения… Я буду рад продолжить с вами сотрудничество и порекомендую вас нескольким своим добрым знакомым, которые имеют проблемы в разрешении подобного рода вопросов в силу разных причин.

'Одной из которых, по всей вероятности является боязнь огласки', - мысленно продолжила Ника и прикрыла на мгновение глаза, чтобы скрыть полыхающие искорки гнева и отвращения к этому обрюзгшему исполнителю сомнительных делишек своего западного руководства.

— Я очень рада, что выполнила ваш заказ так легко, — деловито размышляя, произнесла она. — Хотя и не уловила сути, конечно же, не семантической, а жизненной некоторых бумаг.

Клиент, как ему казалось, удачно скрыл злобную ухмылку.

'Я на это и рассчитывал, куколка. Иначе излишнее любопытство и аналитичность могут помешать нашему дальнейшему сотрудничеству… Мой старый знакомый был прав насчет тебя, крошка, — клиент внутренне засмеялся, а на его лице застыла маска добродушия, — когда назвал тебя очень красивым и профессиональным полиглотом, но столь же невдумчивой пустышкой, как энциклопедический словарь по семи известным тебе языкам'.

— О! Не забивайте себе голову пустяками, Ника! У вас и так слишком много дел и других бумаг, насколько мне известно, не только я пользуюсь вашим благожелательным отношением! — на самом деле произнес он.

Девушка с деланным безразличием посмотрела на папку, которую клиент спрятал в дипломат. Но сделала она это так, чтобы он, несомненно, смог это увидеть и убедился еще больше в своей правоте относительно ее бездумности куклы-пустышки.

'Вообще-то без особого труда я понимаю все используемые в мире языки, — мысленно уточнила Ника и улыбнулась. — Как долго я смогу водить тебя за нос? Твой старый друг был более проницателен, но так и не смог меня раскусить, так что с тобой я повеселюсь вдоволь… Кстати, с кем ты работал раньше? Наверняка твоего старого переводчика уже нет в живых. Интересно, что сыграло с ним в русскую рулетку, его любопытство или двойная работа? Скорее всего, второе…

Ника встала из-за столика так как, судя по мыслям ее соседа, он уже давно был готов вскочить с места, будто кто-то положил что-то ему на стул, и это что-то все время кололо, доставляя неудобство, а браниться в людном месте ему не пристало.

'Может, и у его собственного виска кто-то давно держит пистолет и при малейшей оплошности готов спустить курок, сыграв с адресатом свинца в русскую рулетку?' — задалась она вопросом, создав вокруг себя ареол отвлеченности и безрассудства, как всегда безупречно работающим в отношении самоуверенных в своей прозорливости и излишней подозрительности клиентов, а были ими раньше и не только такие третьесортные исполнители, как пропускающий ее в дверях человек, а что ни на есть те, самые 'истинные демократы' держащие в своих руках тысячи позолоченных нитей, и дергающие их при необходимости с такой силой, что шеи персонажей реального кукольного театра ломаются с пронзительным треском, пугающим других доблестных актеров, сожалеющих о том, что им не удалось после несчастной кончины своего собрата занять его место, или, в крайнем случае, хотя бы головами поменяться. Погибшему она ни к чему, а вот бездарному исполнителю, за шею которого к его большому сожалению дергает не золотая, а льняная нить, голова собрата по кукольному цеху, несомненно, пригодилась бы. Однако, как и любой уважающий себя режиссер, хозяин не намерен брать к себе на поводок все такую же копию безвременно почившего актера, дабы в очередной раз не вляпаться в то же болото, из которого он сумел выбраться, дергая за шею своего старого верного пса, послужившего хоть эту достойную службу своему хозяину, похвальную для каждой безродной дворняги с золотым ошейником.

— Я скоро с вами свяжусь, — прошелестел клиент и, попрощавшись, удалился к своей машине.

Ника была очень рада, что по наитию припарковала свою машину в противоположном конце стоянки. Еще минута общения с этим человеком и она бы точно прочистила ему мозги в самом что ни наесть прямом смысле. Вряд ли бы он и имя свое вспомнил, но тогда… ее бы непременно нашли, а значит, ничего другого не остается, как играть в эту не очень приятную, навязанную обстоятельствами игру и лишь потом, передать информацию куда следует, но только после того, как она доведет до конца дело, ради которого и вернулась год назад в Минск.