В моей жизни, в целом довольно однообразной, произошло интересное событие. Я приняла участие в журналистском рейде в США.

Союз журналистов время от времени выделял нашей компании бесплатные билеты на поездки за границу. Это обычно было связано с освещением вопросов туризма. Поскольку ни в одной из газет нашей компании не было специальных корреспондентов по вопросам туризма, каждый журналист имел шансы на получение билета. Все зависело от выбора Гимельфарба.

Несколько моих коллег уже побывали с помощью таких билетов в Европе. Я не ожидала, что придет и моя очередь, так как я всегда состояла в комитете журналистов и конфликтовала с Гимельфарбом по вопросам улучшения условий труда. Я была уверена, что он терпеть меня не может. Каково же было мое удивление, когда на мою долю выпал самый крупный куш – билет на полет в США! Участники рейда – группа журналистов из газет, радио и телевидения – должны были провести три дня в Чикаго как гости авиакомпании «Эл-Ал», после чего могли путешествовать по США, как им вздумается (за свой счет, разумеется). Можно было самим избрать дату возвращения, в пределах одного месяца.

Щедрость авиакомпании «Эл-Ал» была связана с важным транспортным событием – открытием линии прямых рейсов в Чикаго. На первый полет по новой линии была приглашена группа журналистов. Нашей компании досталось два места в рейде: одно получила журналистка из румынской газеты, второе – я.

Правду говоря, я побаивалась этой поездки. Английским языком я владею очень слабо; то немногое, что я знаю, было результатом самостоятельной учебы с помощью серии книжек и магнитофонных кассет. Несмотря на то, что я обычно легко овладеваю новым языком (я владею русским, ивритом, идишем, латышским, немецким и немножко испанским), с английским у меня получилась заминка. Что-то во мне противится этому языку; в нем главное – не запоминание слов, а произношение. Я быстро поняла, что, сколько бы ни старалась, у меня никогда не будет хорошего англо-саксонского произношения; следовательно, мой английский всегда будет «плохим». А если это так, стоит ли прилагать усилия? К тому же среди множества моих занятий я не могла выделить много времени на то, что мне, практически, было не очень нужно.

И вот теперь этот язык мне вдруг понадобился. Что я буду делать одна в огромной стране, жители которой не знают иных языков, кроме английского? Первые три дня в Чикаго проведу с группой, но потом останусь одна. Я предпочла бы вообще не ехать, но понимала, что отказ от столь щедрого подарка поставил бы меня в смешное положение.

В те дни я узнала, какой глупостью было мое нежелание вступить в фонд усовершенствования, чтобы сэкономить немного денег на взносах. Остальные участники рейда взяли деньги на поездку по США из этого фонда – только у меня не было такого источника. Лишь тогда мне объяснили, что две трети суммы, накопляющейся в фонде, вносит работодатель; эту сумму я потеряла, отказавшись от вступления. Сразу по возвращении из поездки я записалась в фонд – лучше поздно, чем никогда.

Другую глупость я сделала перед поездкой. Мне советовали составить план, в каких местах я намерена побывать после Чикаго и сколько дней проведу в каждом из этих мест. С этим планом, по совету бывалых путешественников, нужно пойти в туристическую фирму и заказать при ее посредничестве места в гостиницах и билеты на перелеты внутри США. План я, правда, составила, но приблизительный, без четкого расписания по дням. Поэтому и в туристическую фирму не пошла. Кроме того, я думала, что свободная поездка, без платы за услуги фирмы, обойдется мне дешевле.

О современном мире туризма у меня было весьма смутное представление. Не может быть, думала я, что прибуду, к примеру, в Вашингтон или другой город и не найду там свободный номер в гостинице. Я думала, что гостиницы стоят полупустыми и что их владельцы рады предоставить номер каждому приезжему.

В общих чертах план мой был таков: из Чикаго вылететь в Вашингтон, провести там несколько дней, а оттуда поехать в Балтимор, где у меня есть родственники. Мне хотелось также посетить дядю Якова, брата мамы, в городе Чарльстон штата Индиана, но этот пункт плана был под вопросом. После Балтимора – Нью-Йорк, проведу там несколько дней и вернусь домой.

Я взяла у мамы в долг 1000 долларов. И вот я лечу в страну неограниченных возможностей.

Многочасовой полет и контроль пограничной полиции – все это было долго и утомительно. В Чикаго мы гуляли всей группой. Я старалась не терять членов группы из виду – и все же один раз задержалась у какой-то витрины и не заметила, как группа ушла. Я оглядывалась вокруг в панике. К счастью, в нашей группе был очень высокий мужчина – известный тележурналист Яков Ахимеир, который всегда возвышался на целую голову над толпой. Он послужил мне «маяком»: я увидела его, побежала в его сторону и присоединилась к группе.

Мы побывали в редакции местной газеты и впервые увидели, как работают по новой технологии, основанной на компьютерном наборе и фотографировании. В Израиле новая технология делала тогда первые шаги. В экскурсиях по городу нам показали самое высокое здание в США, и мы даже поднялись на последний этаж, откуда открывалась панорама всего города. Мы увидели и ряд других объектов, каждый из которых «самый-самый». Я поняла, что это главный девиз Америки – чтобы все было «самым-самым». Самым высоким, самым большим, самым сильным.

Мне не очень нравилась эта гигантомания; в ней, на мой взгляд, есть что-то умаляющее человека, превращающее его в карлика. Но американские труженики достойны глубокого уважения за их старательность, эффективность и полет творческой мысли. Результаты этого видны на каждом шагу.

Кончились три дня наших прогулок по Чикаго. Я купила билет и вылетела в Вашингтон. Вот где я действительно почувствовала себя потерянной! Сойдя с самолета, я не знала, куда направиться. Стояла у здания аэропорта, мимо меня проезжали автобусы, развозившие туристов по гостиницам. В каждом автобусе был список гостиниц, к которым он подъезжает.

Пассажиры быстро разъехались, а я осталась на месте. Один из сотрудников аэропорта обратил на меня внимание, подошел ко мне и спросил, жду ли я кого-нибудь. К счастью для меня, он оказался иммигрантом из Европы и знал немецкий. Я рассказала ему, что нахожусь в США впервые, не заказала заранее место в гостинице и теперь не знаю, что делать. Хотела бы попасть в недорогую, но приличную гостиницу. Он успокоил меня и обещал помочь. Когда подъехал очередной автобус для туристов, он поговорил с водителем, и вместе они решили, какая из гостиниц подойдет мне. Он также попросил водителя обратить на меня внимание и сказать, где я должна сойти. Водитель сказал «о-кей» и улыбнулся мне. Их доброжелательность поразила меня.

Водитель предложил мне сойти возле большого серого дома, который оказался гостиницей среднего уровня. Кажется, ее название было «Гаррисон». Первый вопрос, который задал мне администратор – заказала ли я заранее номер. Мой отрицательный ответ удивил его. Он сказал, что у них нет свободных номеров, все расписано по предварительным заказам.

Среди служащих администрации оказался один уроженец Словакии, знавший русский язык. Я сказала ему, что мне некуда идти и что я прошу разрешения сидеть в фойе и ждать, когда освободится какой-нибудь номер.

Служащие сказали, что мало шансов на получение свободного номера, потому что каждый освобождающийся номер достается следующему заказчику. Они очень жалели меня и стали советоваться, что делать. Через некоторое время вдруг откуда-то взялся свободный номер. Он предназначен для пары, и если я хочу занять его, то должна уплатить полную цену – 50 долларов за ночь. Я согласилась и взяла этот номер на три ночи, с возможностью продления.

На следующее утро мне рассказали, что прибыла супружеская чета из Израиля, и посоветовали присоединиться к ней для прогулок по городу. Мы познакомились, израильтяне оказались симпатичными людьми и охотно согласились принять меня в их компанию, вместе с еще одной парой из Израиля. С тех пор мы вместе совершали прогулки, и я уже не чувствовала себя такой потерянной.

Вашингтон мне понравился; его широкие бульвары и здания в неоклассическом стиле напоминали Петербург, город, который я люблю. Мы побывали в здании Конгресса, в Пентагоне, меня поразила свобода входа граждан и туристов в центральные учреждения власти.

Мои новые знакомые отыскали для меня в телефонном справочнике номер моего двоюродного брата Бена в Балтиморе. Я знала его, он приезжал в Израиль в первый год после нашей алии. У меня много родственников в Балтиморе, все со стороны мамы: дети и внуки ее сестер и брата, умершего молодым. Кроме Бена, я никого из них не знала лично.

Я позвонила. Бен Смолл с удивлением узнал, что я нахожусь в США. По его словам, само собой разумеется, что я смогу погостить либо в его доме, либо в доме его брата, более просторном. Они посоветуются и найдут наилучшее решение для меня.

Он спросил, как я намерена прибыть. Я собиралась ехать автобусом: мне сказали, что это удобнее всего и что расстояние невелико, всего несколько часов езды.

– Что, ты думаешь ехать автобусом?! – вскричал Бен. Он был настолько ошеломлен, будто речь шла о полете на космическом корабле.

– Да, почему бы нет? Что в этом особенного?

– Об этом не может быть речи, – решительно сказал Бен. – Ты не поедешь автобусом!

– Но почему? Я привыкла ездить автобусами!

– Знаешь ли ты, кто ездит автобусами?

– Люди, я полагаю.

– Только пьяные и наркоманы ездят автобусами! – сказал Бен с отвращением в голосе. – Ты не поедешь автобусом. Я приеду на своей машине и заберу тебя.

– Зачем тебе брать на себя такой труд? Что может случиться со мной в автобусе?

– Ты ничего не смыслишь в американском образе жизни! Я постыдился бы рассказать друзьям, что моя кузина приехала автобусом. Решено и подписано – я приезжаю за тобой!

На этом спор был окончен.

Так и было. Мы ехали несколько часов, и по дороге я любовалась живописным ландшафтом. Красочные поселки, которые мы пересекали, нравились мне больше гигантских городов.

Пригород Балтимора, где жил Бен с женой Гарриэт, напоминал поселок: одно – и двухэтажные домики, окруженные ухоженными скверами, были в большинстве построены в так называемом колониальном стиле – из красного кирпича с белыми орнаментами. На улицах вообще не было тротуаров; Бен объяснил, что у них не принято гулять пешком. У каждой семьи несколько машин. Ходить пешком – это опасно.

Странный он все-таки, этот американский образ жизни. Дома совершенно не защищены, даже на нижних этажах окна без решеток, входные двери зачастую застекленные и открытые настежь. Раздолье для взломщиков! Это не опасно, а просто ходить по улице – опасно!

Бен считался наименее обеспеченным среди родственников. Он жил в одноэтажном домике, в котором не было свободной спальни. Поэтому, сказал он мне, они договорились, что я буду жить у его брата, в большом доме которого есть свободные комнаты, так как дети выросли и покинули дом. Я настаивала на том, что хочу остаться у него: с его братом я незнакома, а с ним чувствую себя непринужденно. Спать я могу в его кабинете, даже на полу. Он сказал, что в подвальном этаже у него есть матрац и раскладная кровать. Отлично, сказала я, что еще нужно человеку?

– Вы, американцы, понятия не имеете, что такое теснота! – сказала я.

Бен не работал – он был уволен с работы несколько лет тому назад. Гарриэт работала на частичную ставку. Они жили, в сравнении с принятым в Америке уровнем, очень скромно. У них были две старые машины – «жучки» фирмы «Фольксваген», таких сегодня даже в Израиле не увидишь. Это были единственные «жучки», которых я видела в США.

Бен славился во всем городе как любитель и защитник животных. Стоило ему увидеть на улице брошенную собаку, как он тут же звонил в соответствующее общество и сообщал о ней. Ему днем и ночью звонили люди, желающие кастрировать или стерилизовать своих домашних животных, и он связывал их с ветеринарами, занимающимися этим. Если бы он брал за это плату, то был бы миллионером. На машинах – его и жены – были укреплены плакаты со следующим текстом: «Животные – наши друзья. Любите их и не ешьте их!» Люди всюду встречали его с улыбкой. Само собой понятно, что и он, и его жена были вегетарианцами.

В Балтиморе я в основном отдыхала. Приятно было передохнуть после долгих лет сумасшедшей работы. Бен знал книжный магазин, где можно было брать книги на немецком языке и затем возвращать их, как в библиотеку. Один раз Бен устроил мне поездку по центру города. Мы вошли в несколько учреждений, с которыми он был как-то связан, и всюду он с гордостью представлял меня: «Моя кузина, журналистка из Израиля!»

Другой двоюродный брат устроил в мою честь прием в саду; угощение состояло из вина, коктейлей и различных сыров. Это дало мне возможность познакомиться со всей родней. Трудностей с коммуникацией не было: все знали идиш. Но была другая проблема – отсутствие интереса. О пережитом нами в Сибири и о нашем возвращении в Ригу никто не спрашивал. Что ж, ведь и я тоже не расспрашивала их о прошлом.

Брат Бена и его жена пригласили нас на обед. Это был единственный нормальный обед, который я получила в Балтиморе: Бен и его жена питались только сырыми овощами, которые они нарезали палочками и макали в различные соусы. Мне разрешалось готовить себе яичницы (они к ним не прикасались) и есть хлеб с мягким сыром.

Я оказалась «миротворцем» между братьями: до моего приезда они несколько лет не встречались и не разговаривали из-за какой-то пустячной ссоры. Разрыв отношений между ветвями расширенных семей – обычное дело в Америке; по моему впечатлению, люди там зачастую одиноки, замкнуты в своих домах. Там не принято собираться всем кланом и вместе отмечать праздники.

Я решила позвонить дяде Якову, брату мамы, тому, который помогал нам в годы войны, а затем без видимой причины покинул Балтимор, разорвал связи со всей родней и поселился в далеком городе Чарльстоне. Тому дяде, который отказался встретиться с мамой и папой, когда они гостили в США.

После отъезда из города и разрыва контактов с семьей дядя Яков превратился в глазах родственников в таинственную фигуру. Само мое намерение позвонить ему повергло Бена и его жену в большое волнение, смешанное со страхом. Это странно, если учитывать, что Яков и Бен приблизительно одного возраста и в течение многих лет были друзьями. Из всех родных только Бен переписывался с Яковом какое-то время после переезда Якова в Чарльстон. Переписка прервалась, потому что Яков перестал отвечать на письма.

Теперь Яков и Гарриэт, крайне взволнованные, стояли передо мной, и Бен сказал, что, может быть, не стоит звонить. Я ответила ему, что дядя Яков много помогал нам в военные и послевоенные годы и что без его помощи, возможно, я не стояла бы сейчас здесь. В моих глазах он человек, спасший нам жизнь. Я помню его по приездам к нам в 1938-м и 1939-м годах. Он, правда, с нами, детьми, в разговоры не пускался, но это был обаятельный мужчина, и мои старшие кузины были влюблены в него.

– Как я могу не позвонить? Что уж он может сделать мне по телефону? Ударить меня?

– Как хочешь, – сказал Бен, – но будь готова к любой реакции с его стороны. Он может бросить трубку, может оскорбить тебя. Не питай надежд на сердечное отношение.

– Ладно, – сказала я, – выдержу это.

Он дал мне номер, и я позвонила.

– Алло! – услышала я глубокий баритон, который помнила с детства.

Я сказала ему, на идише, что я дочь его сестры Мэри и нахожусь в США с журналистским рейдом.

Он не бросил трубку и даже проявил интерес. Спросил, где я уже побывала и какова цель рейда. Я рассказала ему об открытии линии прямых рейсов в Чикаго, о трехдневном пребывании в этом городе в качестве гостей авиакомпании и о посещении Вашингтона. Теперь я нахожусь в Балтиморе и гощу в доме Бена. Официальная часть рейса кончилась, и теперь я могу разъезжать по США как хочу.

Он не счел нужным спросить, как поживает его сестра и семья Бена. Только спросил, каковы мои впечатления от США и дальнейшие планы.

Я набралась смелости и сказала, что была бы рада навестить его, а затем провести несколько дней в Нью-Йорке и вернуться домой. Он сразу ответил, что к нему я не могу приехать. Я была готова к такому ответу и не стала спрашивать его о причине. Он добавил, что вышлет мне чек на сумму триста долларов на нужды времяпрепровождения в Америке. На этом беседа закончилась.

На протяжении всего этого разговора Бен и его жена стояли рядом со мной, бледные, как мел. Бен был глубоко уязвлен: Яков, друг его молодости, не спросил о нем и не упомянул его вообще.

– С твоей точки зрения хорошо, что ты позвонила, – сказал он. – Смотри, даже подарка удостоилась. Это лучше, чем я ожидал.

Через несколько дней по почте пришел чек. В Балтиморе мне было скучно, но куда я могла поехать? Мне очень хотелось посмотреть на водопад Ниагара, и я предложила Бену поехать вместе, но он отказался. Сказал, что не может себе это позволить. Ехать одна я не хотела.

Оставался Нью-Йорк. Билет на полет мне не понадобился: Бен опять вызвался подвезти меня туда на машине. Мне не понадобилась и гостиница: во время полета из Израиля я познакомилась с симпатичной женщиной, и она пригласила меня погостить в ее доме, когда буду в Нью-Йорке. Я с радостью приняла приглашение. Прежде чем мы выехали в путь, Бен позвонил ей, и она подтвердила приглашение и дала ему адрес. Я решила не расходовать деньги, взятые в долг у мамы, и обойтись суммой в триста долларов, полученной от дяди. По сути дела, мне не на что было тратить деньги, не пойду же я одна в театр или оперу. Племянница моей хозяйки, безработная, располагавшая свободным временем, взяла надо мной шефство и совершила со мной несколько поездок по городу. Мы побывали в Бруклине, в Бронксе и даже в Гарлеме, показавшемся мне довольно устрашающим. Пугали пустые коробки домов, выжженные внутри. На улицах было мало прохожих. Моя спутница объяснила мне, что жители Гарлема, афроамериканцы, в большинстве своем проживающие в социальном жилье, имеют обыкновение поджигать свои дома, чтобы получить новые и более просторные квартиры.

По Манхэттену я гуляла одна и побывала в музее Метрополитен. Мне не понравился Нью-Йорк с его гигантскими зданиями, с бесконечными рядами окон, которые все выглядят одинаково. Я слышала и читала много восторженных откликов о Нью-Йорке, но не почувствовала очарование этого города. Возможно, причина в том, что я была одна и не знала, на что стоит обращать внимание. Пригороды американских городов казались мне гораздо более приятными. В Манхэттене есть что-то нечеловеческое: между рядами небоскребов человек чувствует себя как муха. Если мне что-то там понравилось, то это нумерация улиц: благодаря ей всегда знаешь, где находишься и в какую сторону надо идти.

Я позвонила в филиал «Эл-Ал» и утвердила дату обратного вылета. Почувствовала огромное облегчение, когда самолет поднялся в воздух. Америка, конечно, велика и прекрасна, но я предпочитаю свою маленькую страну.