#img_5.jpeg

#img_6.jpeg

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

М а р у н и н  К и р и л л  Д м и т р и е в и ч — директор среднего ПТУ металлистов.

Е р ш о в  Р о д и с л а в  М а т в е е в и ч — мастер того же ПТУ.

З о я  П а в л о в н а — преподаватель литературы.

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а — преподаватель математики.

Г л у ш к о  Н и к о л а й  С е р г е е в и ч — главный инженер машиностроительного завода.

Г о р о х о в  С л а в а }

Н и к о л а е в а Н а д я }

Б е л ы х  М а ш а }

С л е з к и н  С е р г е й }

С е л е з н е в  Г е н а }

Н и к у ш к и н  В и к т о р } — ученики ПТУ

Г о р о х о в  М и х а и л  И в а н о в и ч — отец Славы.

Т и м о х о в а  В а р в а р а  Я к о в л е в н а — заведующая детской комнатой милиции.

Д а р ь я — подруга Славы.

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Зазвучала электронная музыка, и зажглось световое табло, такое большое, что из самого последнего ряда можно прочитать возникающие на нем надписи.

На табло, изготовленном учениками среднего ПТУ, где учатся или работают основные герои пьесы, фиксируется все, что происходит в аудиториях и мастерских.

Табло будет перед нами во всех сценах, происходящих в училище, и может стать основным элементом декоративного оформления. Сейчас на табло надпись:

«СЕГОДНЯ 8 ФЕВРАЛЯ. ПЯТНИЦА.

7.45—8.30

ЗАВТРАК».

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Вестибюль училища. За ажурной металлической решеткой — раздевалка. У входа стоит  С е р г е й, на рукаве повязка дежурного. Где-то рядом столовая, оттуда слышен стук посуды, неясный гул голосов.

Дожевывая на ходу, входит  В и к т о р, потом появляется  Н а д я. Ребята собираются у раздевалки, о чем-то негромко беседуют. Судя по всему, разговор невеселый. С улицы стремительно вбегает  М а ш а.

С е р г е й (Маше). Опаздываешь, завтрак кончается.

Маша пытается что-то сказать и не может — задыхается от быстрого бега.

Ты что? В «Спортлото» выиграла?

В и к т о р. Дыши жабрами. Ну!

М а ш а. Родислав… Приехал… На углу возле киоска… Видела… Сейчас будет здесь.

Пауза.

В и к т о р (вдруг схватился за голову, завертелся на месте). Сдохнуть!

М а ш а. Что будет? А?

Н а д я. Нужно сразу все рассказать.

Пауза. Все с надеждой смотрят на Сергея.

С е р г е й. Почему я? Нет, не могу.

М а ш а. Ты командир.

С е р г е й. А вы меня слушали? (Маше.) Ты больше всех виновата, ты и говори.

М а ш а (с ужасом). Нет! Как я ему в глаза посмотрю? Я же умру на месте.

С е р г е й. Витька!

В и к т о р. Язык не повернется… Лучше морду набейте.

С е р г е й (умоляюще). Надя…

Н а д я. Эх вы!

М а ш а (выглядывает за дверь). Идет!

Ребята бросаются врассыпную. У раздевалки мечется один Сергей — схватил книгу, раскрыл, делает вид, что поглощен чтением. Входит  Е р ш о в. Он в пальто, в руках небольшой чемоданчик, газеты; направляется к раздевалке.

Е р ш о в. Здравствуй, Сергей!

С е р г е й (будто только сейчас заметил Ершова, вскочил). Родислав Матвеевич! С приездом.

Е р ш о в. Дежуришь?

С е р г е й. До обеда. А мы вас завтра ждали.

Е р ш о в (раздевается, отдает Сергею чемоданчик). Поставь где-нибудь. Прямо с вокзала.

С е р г е й. Как сдали?

Е р ш о в. Машиноведение — единица, философия — два.

С е р г е й. Ну да!

Е р ш о в. А что, только вам двойки получать?

С е р г е й. Нет, правда…

Е р ш о в. Нормально. Пальто повесь, что ты в него вцепился?

С е р г е й (скрывается с вещами Ершова в раздевалке, возвращается, подает номерок). Зачитался.

Е р ш о в (берет книгу). Детектив?

С е р г е й. Памфлет.

Е р ш о в. Скажи пожалуйста! (Читает заглавие.) «Люди или животные?»

С е р г е й. Перевод с французского. Не читали?

Е р ш о в. Не попадалась. Интересная?

С е р г е й. Ага. Содержательная. Ученые нашли в дебрях Новой Гвинеи неизвестное племя полулюдей-полуобезьян и не могут определить, к какому виду их отнести: к гомо сапиенс — людям разумным или к обезьянам. Для этого нужно точное определение, кого можно назвать человеком, а кого нет. И вот герой убивает детеныша.

Е р ш о в. Не рассказывай, дашь потом почитать. Что нового?

С е р г е й. Конкурс был на лучшего по профессии. Результаты завтра.

Е р ш о в. Все?

С е р г е й. В общем… (Хочет что-то сказать, но не решается.)

Е р ш о в. Ну ладно. (Идет по направлению к столовой.)

С е р г е й (провожает его взглядом, потом, решившись, окликает). Родислав Матвеевич!

Ершов обернулся, ждет.

Горохов…

Е р ш о в. Что Горохов?

С е р г е й. Пропал.

Е р ш о в (быстро возвращается). Как это пропал?

С е р г е й. Пятый день нет в училище.

Е р ш о в. Домой ходили?

С е р г е й. Ходили. Отец тоже не знает, где он.

Входит  З о я  П а в л о в н а.

З о я  П а в л о в н а. С приездом, Родислав Матвеевич! (Подает руку.) Рада вас видеть. Подержите-ка мой сундук. (Отдает Ершову плотно набитый портфель, снимает пальто.) Как зачеты?

Е р ш о в. Нормально.

З о я  П а в л о в н а. Оглянуться не успеем, инженером станете. (Отдает пальто Сергею.) С краю повесь, я после третьего урока уйду. (Ершову.) Кирилла Дмитриевича видели уже?

Е р ш о в. Только что вошел.

З о я  П а в л о в н а. Приготовьтесь к неприятности. Ваш ученик…

Е р ш о в. Горохов?!

З о я  П а в л о в н а. Вчера в кабинете у Кирилла Дмитриевича случайно стала свидетельницей телефонного разговора: его разыскивает милиция.

Е р ш о в. Что он натворил?

З о я  П а в л о в н а (посмотрела на Сергея, после паузы). В подробности не посвящена, о них, я думаю, лучше могут рассказать ваши ученики. (Взяла у Ершова портфель.) Дома катастрофически невозможно работать. Так и таскаю тетради из училища домой, из дома в училище. (Пошла, остановилась, возвратилась к Ершову.) Не горюйте, это не последняя и, наверное, не самая большая неприятность из тех, что впереди. Я оптимистка, не правда ли? Пока. Увидимся.

Уходит.

Е р ш о в (Сергею). Выкладывай!

С е р г е й. Вы только не волнуйтесь, Родислав Матвеевич… (С облегчением.) Кирилл Дмитриевич идет.

Входит  М а р у н и н. Увидал Ершова, смутился на мгновение, но тотчас взял себя в руки.

М а р у н и н. С приездом!

Е р ш о в. Здравствуйте, Кирилл Дмитриевич.

М а р у н и н. Как зачеты?

Е р ш о в. Нормально. Что с Гороховым?

М а р у н и н. После того как повидаетесь с группой, зайдите, пожалуйста, ко мне, поговорим.

Уходит. Входит  Н а д я, за нею нерешительно появляются  М а ш а  и  В и к т о р.

Н а д я. Здравствуйте, Родислав Матвеевич.

Е р ш о в (смотрит выжидающе, ждет, пока ребята подойдут ближе, и только после этого). Здравствуйте, гомо сапиенс — люди разумные…

М а ш а. Как сдали?

С е р г е й (отвечает за Ершова). Нормально.

Пауза.

Е р ш о в. Ну!

Ребята стоят потупившись, стараются не встречаться с Ершовым взглядами.

Смелости не хватает? Или действительно никто ничего не знает?

Н а д я (решительно шагнула к Ершову). Я знаю. (Достает из портфеля и отдает Ершову конверт.) Вам. От Славы. Просил передать. Лично. Как только вернетесь.

М а ш а. Надька! Ты видела его?

Н а д я. Да.

М а ш а. И ничего не сказала! Когда?

Н а д я. Давно. На другой день после того, как все это случилось.

Е р ш о в. Что случилось? Высказывайтесь!

Пауза. Ребята смотрят в пол.

(Вскрывает конверт, читает.) «Резолюция. (Дальше произносит вслух только отдельные поразившие его фразы.) «Противоречит интересам коллектива…» Вот как! «Если ты, подонок, сам не уберешься, мы тебе устроим такую жизнь, что на карачках уползешь…» (Кончил читать, медленно сложил бумагу.) Интересно, что вы сами о себе думаете?

С е р г е й. Родислав Матвеевич, я вам сейчас объясню…

Е р ш о в. Излишне, тут все написано. (Взрывается.) Я в восторге! Горжусь вами! (Стремительно идет к раздевалке.) Пальто! (Убегает, одеваясь на ходу.)

Все смотрят ему вслед. Длинная пауза.

Затемнение. Светится только надпись на табло:

«СЕГОДНЯ 8 ФЕВРАЛЯ. ПЯТНИЦА.

7.45—8.30

ЗАВТРАК».

Музыка. Числа и месяцы на табло быстро сменяются в обратном порядке: 7, 6, 5… январь, декабрь, ноябрь, октябрь.

На табло надпись:

«СЕГОДНЯ 18 СЕНТЯБРЯ. ВТОРНИК.

9.20—10.05

ВТОРОЙ ЧАС ЗАНЯТИЙ».

КАРТИНА ВТОРАЯ

Кабинет директора училища.

Стеллажи с образцами технического творчества учащихся, спортивными наградами. В углу — переходящее Красное знамя. За столом  М а р у н и н. Входит  Т и м о х о в а.

Т и м о х о в а. Разрешите?

М а р у н и н. Входите, входите, Варвара Яковлевна. (Встает из-за стола, идет навстречу.) Давненько не были у нас.

Здороваются за руку.

Т и м о х о в а. И слава богу. От меня радости мало — одни неприятности.

М а р у н и н. Кто-нибудь из наших детей набедокурил?

Т и м о х о в а. Пока сигналов не поступало.

М а р у н и н. Ну, значит, еще один подопечный.

Т и м о х о в а (смеется). Почему уж так непременно? Может, просто проведать зашла? Как здоровье, Кирилл Дмитриевич? Отдыхали уже?

М а р у н и н (махнул рукой). Новый корпус строим, ремонт… А вы?

Т и м о х о в а. По графику — в октябре.

М а р у н и н. Прошу садиться.

Т и м о х о в а (села, достала из портфеля папку с бумагами, подала Марунину). Не подарочек, конечно, но пристраивать парня нужно.

М а р у н и н (взял бумаги, просматривает). Горохов Слава. Так, так. В аттестате, конечно, одни тройки. Два привода в милицию. Действительно не подарочек. Характеристика. (Читает.) «Горохов Слава учился в школе номер двадцать шесть с первого по восьмой класс. Успевал плохо. С преподавателями дерзок. В коллективе малообщителен. Общественной работой не занимался. Рекомендуется для поступления в ПТУ. Директор школы…» (Захлопнул папку, встал, ходит по кабинету.)

Т и м о х о в а. Компания в микрорайоне подобралась — беда. Пока по отдельности — мальчишки как мальчишки, а сойдутся вместе…

М а р у н и н (взволнованно, как о давно наболевшем). У нас некоторые группы до сих пор не полностью укомплектованы: школы не отпускают восьмиклассников, уговаривают, не выдают документов. А тут — пожалуйста: рекомендуется… Упустили парня, потом натянули тройки по всем предметам и с глаз долой. Лишь бы избавиться от обузы. Это брак средней школы. Брак. Но ведь не всякий брак можно исправить. (Вернулся к столу, заглянул в папку.) Погодите, восьмой-то класс он закончил не в этом, в прошлом году!

Т и м о х о в а. Год проболтался… А парень неглуп, учиться может.

М а р у н и н. Не могу, Варвара Яковлевна, вы же знаете: у нас училище на виду. (Берет со специального столика большой роскошный альбом, открывает, читает.) «Поражены вниманием, которое уделяется в вашей стране профессионально-техническому образованию молодежи. Училище замечательно оборудовано. Прекрасное впечатление производят юноши и девушки, которые здесь учатся. Спасибо. Учителя ремесленной школы. Город Магдебург. ГДР».

Весело зазвучала музыка. Тимохова удивленно оглянулась, смотрит на табло.

(Смеется, довольный эффектом.) Это у нас теперь вместо звонка. Здорово придумали, правда?

На табло меняется надпись:

«ПЕРЕМЕНА 15 МИНУТ.

10.05—10.20».

Бегут светящиеся точки, отсчитывая время перемены.

Т и м о х о в а. Метро. Ну прямо метро!

М а р у н и н (указывая на один из призов, стоящих на стеллаже). Премия на смотре технического творчества молодежи. (Указывая на другие призы.) И этого вы еще не видели. Областная олимпиада. Смотр художественной самодеятельности…

В дверь стучат.

Можно. Входите.

Входит  Е р ш о в.

Е р ш о в. Заняты, Кирилл Дмитриевич?

М а р у н и н. Сейчас освобожусь.

Е р ш о в (Тимоховой). Здравствуйте.

Т и м о х о в а. Здравия желаю.

М а р у н и н (знакомит Тимохову и Ершова). Варвара Яковлевна Тимохова — заведующая детской комнатой милиции. Ершов. Родислав Матвеевич. Наш новый коллега. Мастер.

В дверь просовывается голова  С е р г е я.

В чем дело, Слезкин?

С е р г е й. Мне Родислава Матвеевича. Важный вопрос. Срочно.

М а р у н и н. Пяти минут не можете прожить без своего Родислава Матвеевича.

Е р ш о в. Извините. (Скрывается с Сергеем за дверью.)

М а р у н и н (ворчливо). Бегают за ним, как цыплята за наседкой.

Т и м о х о в а (усмехнувшись). Ревнуете?

М а р у н и н (пожал плечами). Цыплят по осени считают. Учебный год только начался. Поначалу они все в рот мастеру смотрят…

Т и м о х о в а. Был у меня знакомый лет пятнадцать назад. Тоже мастер производственного обучения. Заводной парень. За мальчишек в огонь и в воду. И за ним бегали, как цыплята… Марунин Кирилл Дмитриевич. Не встречали?

М а р у н и н. Парни становятся мужчинами, Варвара Яковлевна, есть у них такое свойство. Некоторые даже директорами. А директоров уважать должны. И бояться. Иначе порядка не жди.

Т и м о х о в а (кивнув на дверь, за которой скрылся Ершов). Техникум закончил?

М а р у н и н. Производственник. С машиностроительного. Партком рекомендовал.

Т и м о х о в а. Вот к нему бы в группу и определить Горохова.

Е р ш о в (входя). В мою? Какого Горохова?

Т и м о х о в а. А вот этого. (Подает Ершову папку с документами.)

Ершов просматривает документы.

Ну как, возьмете?

Марунин за спиной Тимоховой отрицательно качает головой. Ершов молча возвращает папку Тимоховой.

Эх, товарищи! Кто же будет заниматься этим Славкой Гороховым? Школа отказывается, ПТУ отказывается, родителям не до него. Никому не нужен. Остается одно: ждать, пока совершит преступление, и в колонию. Да вы хоть взгляните на него, он здесь, в коридоре дожидается.

Быстро выходит, возвращается со  С л а в о й.

На Славе широко расклешенные пестрые брюки, потертая джинсовая куртка, волосы до плеч. Очень похож на девочку. Держится скромно, но с чувством собственного достоинства.

Входи, входи, не стесняйся.

С л а в а. Извините. Здравствуйте.

М а р у н и н. Здравствуйте. Садитесь.

С л а в а. Благодарю вас. Здесь можно?

М а р у н и н. Будьте любезны.

С л а в а. Спасибо.

М а р у н и н. Пожалуйста.

Пауза. Марунин и Ершов разглядывают Славу.

С л а в а (смущенно потупился). Я постригусь. Если примете.

М а р у н и н. И не стыдно вам ходить по улицам в таком виде?

С л а в а. Стыдно. Надеть больше нечего. Фирменные «Леви Страус» очень трудно достать. Стоят дорого. (Подбирает клеши своих пестрых штанов.) Одна девочка сшила. Две пары — себе и мне. А у вас здесь обязательно носить форму?

М а р у н и н. Да, обязательно. Не устраивает?

С л а в а (поспешно). Устраивает. А галстуки тоже казенные или можно свои?

М а р у н и н. Галстуки можно свои, не запрещаем. Значит, хотите поступить в наше училище?

С л а в а. Хочу.

М а р у н и н. Сами хотите или Варвара Яковлевна принуждает?

С л а в а. Сами. По зову сердца. Мечтаю влиться в ряды героического рабочего класса.

М а р у н и н (с сомнением). Да?

С л а в а. С детства. Я живу недалеко от завода. Каждый день проходил мимо по дороге в школу. Очень любил в окна заглядывать. И всегда завидовал людям, которые куют там чего-то железного.

Т и м о х о в а. Не паясничай! Учти: это для тебя последний шанс.

С л а в а. Я не паясничаю, тетя Варя, я правда любил заглядывать. (Марунину.) А у вас на какие профессии можно учиться?

М а р у н и н. Токарей учим, слесарей, секретарей-машинисток…

С л а в а (оживился). Во! Это мне подходит.

Т и м о х о в а. Нет, ты все-таки хочешь в колонию, Горохов.

С л а в а. Не хочу, тетя Варя. (Марунину.) А больше никаких профессий у вас нет?

М а р у н и н. Есть отделение фрезеровщиков, электросварщиков.

С л а в а. «Электрокабель за собою волоча»?

М а р у н и н. Что-что?

С л а в а. Извините, это не я придумал, это у вас в стенгазете так напечатано. Пока ждал, читал в коридоре. Там вначале что-то про комсомольские стройки… «По ночам… электрокабель за собою волоча, мы салютуем, создавая новое…»

Е р ш о в (негромко Марунину). Стихи Маши Белых. Действительно в стенгазете напечатаны.

М а р у н и н. «Электрокабель за собою волоча»? Куда только Зоя Павловна смотрит! (Славе.) Значит, не понравились вам стихи Маши Белых?

С л а в а. Миша Ножкин пишет лучше.

М а р у н и н. Кто это Миша Ножкин?

С л а в а (крайне изумлен). Вы Мишу Ножкина не знаете? Известный киноартист и эстрадный исполнитель. Ну, это… (Поет.)

Неужели никогда не слыхали?

М а р у н и н. Представьте, нет. Предпочитаю поэзию другого направления:

Узнаете?

С л а в а. Высоцкий, что ли?

Т и м о х о в а. Пушкин это! Слыхал такого?

С л а в а. Простите, кто сейчас читает Пушкина? Молодежь не читает, это точно.

Т и м о х о в а. Ты за всю молодежь не расписывайся!

М а р у н и н. Как же вам в аттестат поставили тройку по литературе?

С л а в а. А что им оставалось делать? Не оставлять же меня на второй год. Мой родитель человек занятой, но иногда вспоминает, что меня нужно воспитывать. Однажды до того обнаглел, что пошел к бабушке Вере. Это завучиху у нас так звали — бабушкой Верой. Она как начала меня костить! Батяня так обиделся: «По-вашему выходит, мой сын самый плохой ученик в классе?» Бабушка Вера так и замахала ручками: «Что вы, что вы, — в школе!»

Тимохова за спиной Марунина подает Славе знаки, пытается остановить поток его красноречия.

М а р у н и н. Не трудитесь, Варвара Яковлевна, картина в общем ясна. (Славе.) Скажите, Горохов, а не надоела вам такая жизнь? В школе шпыняют, дома шпыняют, в милиции…

С л а в а (перебивает). Он привык.

М а р у н и н. Кто «он»?

С л а в а. Есть такая хохма: здоровенный грузин ведет маленького белого барашка резать на шашлык. Его спрашивают: «Вано, не жалко тебе резать такого маленького?» (С акцентом.) «Э-э, он привык».

М а р у н и н (смеется). Ну, шашлык из тебя вряд ли получится, разве что по-карски, на ребрышке. Спасибо за содержательную беседу. Можете идти.

С л а в а. Совсем?

Т и м о х о в а. Подожди в коридоре.

С л а в а (Марунину). Извините за беспокойство.

М а р у н и н. Пожалуйста.

С л а в а. Всего наилучшего.

М а р у н и н. Будьте здоровы.

Слава уходит.

Не хочет он в училище, Варвара Яковлевна.

Т и м о х о в а. Он пока сам не понимает, чего хочет. Мальчишка. Все сходит с рук. Сколько раз на суде замечала: до самого последнего момента хорохорятся, пока не вынесут приговор и не возьмут под стражу; только тогда доходит — шутки кончились.

М а р у н и н. Ваше мнение, Родислав Матвеевич?

Е р ш о в. Мое? Пожалуйста. Забавный парнишка. Но рабочий из него… Работать не будет. То есть добровольно не будет, заставить, конечно, можно. Но ведь у нас не исправительно-трудовая колония. Так?

М а р у н и н. Безусловно.

Е р ш о в (ободренный поддержкой). Зелененький, а уже презирает труд. Иронизирует, понимаете. Потребитель! Секретарем-машинисткой — аж подпрыгнул, а сварщиком: «Электрокабель за собою волоча…» (Тимоховой, распаляясь все больше.) Вы посмотрите на доску объявлений, товарищ капитан: «Требуются, требуются…» У нас на машиностроительном перманентно не хватает пятнадцати процентов станочников! Откуда они возьмутся, если мы не дадим?

М а р у н и н (очень доволен речью Ершова). Вывод?

Е р ш о в. Мы рабочих должны выпускать. Квалифицированных рабочих. Для этого существуем. А такого учить — зря время тратить. И деньги.

М а р у н и н. Конкретно: брать или не брать?

Е р ш о в. Брать.

М а р у н и н (изумленно). Железная логика…

Е р ш о в. Пропадет пацан. В общем, беру в свою группу.

Музыка.

На табло меняется надпись:

«ТРЕТИЙ ЧАС ЗАНЯТИЙ.

10.20—11.05»

З а т е м н е н и е.

На табло все та же надпись.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Вестибюль училища.

Тихо, пусто — идут занятия. У зеркала, что-то негромко напевая, прихорашивается  М а ш а. Входит  Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. В руке мокрый зонт.

М а ш а. Доброе утро, Лариса Леонидовна.

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Доброе утро.

М а ш а. Ой, у вас ресницы потекли!

Стоят рядом у зеркала, каждая занята своим туалетом.

(Доверительно.) Вы какой тушью пользуетесь?

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Обыкновенной, за сорок девять копеек.

М а ш а. Хотите, я вам импортную дам, несмываемую? (Выгребает из портфеля тетрадки, книги, находит среди них коробочку с тушью, подает Ларисе Леонидовне.) Ваш цвет — темно-синяя.

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а (берет коробочку, читает название на этикетке). «Иресистебл гланс» — «Неотразимый взгляд». Где вы только достаете! (Возвращает коробочку с тушью.) Уроки учи, девица. Где ваш мастер?

М а ш а. У директора.

Лариса Леонидовна уходит. Входит  С л а в а. Он забрел сюда случайно, слоняясь по коридорам в ожидании решения своей участи. Увидел Машу, сел на диванчик против зеркала, как-то особенно прищурившись, разглядывает ее.

Не смей смотреть на меня так.

Слава встает, не спеша подходит, облокачивается о стену, продолжает ее разглядывать.

Дурак!

С л а в а. Вот не думал, что в ПТУ такие девочки учатся! Пожалуй, мне здесь еще понравится.

Маша причесывается, напевает, демонстративно не обращая на него внимания.

Ты что, куришь?

М а ш а. Совсем дурак.

С л а в а. У тебя голос — фирма. С хрипунчиком.

М а ш а. А тебе что за дело!

С л а в а. А вдруг ты вторая Эдит Пиаф? (Напевает.) «Ля Пари… Ля-ля-ля-ля-ля-ля, ля Пари…» Что же ты замолчала? Пой.

М а ш а. Я тебе не магнитофон.

С л а в а. Ну пой, пожалуйста, как человека просят.

М а ш а. Отстань. Сейчас дежурного по училищу позову.

С л а в а (сочувственно). Ты что, очень ограниченная?

М а ш а (как отрезала). В том смысле, что ты надеешься, да.

С л а в а. А в каком смысле я надеюсь?

М а ш а. В том самом…

С л а в а. Глубоко заблуждаешься. Ты меня интересуешь с эстетической точки зрения.

М а ш а. Трепач.

С л а в а. Грубо! Я говорю честно: очень редко встретишь девочку, которой можно любоваться. Не так давно в Москве была выставка известной картины Леонардо да Винчи «Мона Лиза». Говорят, очереди всю ночь стояли, народ просто с ума сходил, чтоб только посмотреть на нее. Слыхала, конечно?

М а ш а. Нам на эстетике репродукции показывали. Загадочная улыбка и прочее.

С л а в а. У тебя точно такая. Неужели тебе никто не говорил?

М а ш а. Нет. Ты что, будешь у нас учиться?

С л а в а. Возможно.

М а ш а. У нас училище хорошее. В общем, та же десятилетка, только не два, а три года. Зато специальность. И зарплата. И форма. А захочешь в институт — льгота как производственнику.

С л а в а. Агитируешь?

М а ш а. Очень надо. А почему тебя милиционер привел?

С л а в а. Меня?

М а ш а. Сама видела. Женщина-милиционер.

С л а в а. Это не милиционер, это моя тетя.

М а ш а. Ой…

С л а в а. Тетя Варя. У нее много племянников, но меня любит больше всех. Сейчас у директора. Хлопочет, чтоб приняли.

М а ш а. А почему после начала учебного года?

С л а в а. Потому что я киноартист. Задержался на съемках многосерийного телебоевика.

М а ш а. Ой, ой, держите меня!

С л а в а. Между прочим, у моего друга кинорежиссера есть мотоцикл. Зверь машина. С коляской…

М а ш а. Ну и что?

С л а в а. Лучший отдых в выходной день. Небольшая прогулка с познавательной целью. Нет, правда, в Москве югославская группа дает гастроли. Не фонтан, конечно, но послушать можно. Боишься? Или мама не разрешит?

М а ш а. При чем тут мама…

С л а в а. Значит, заметано?

М а ш а (кокетливо). Какой быстрый… Может быть. Возможно.

Убежала.

Входит  Н а д я.

С л а в а (мгновенно забывает о Маше). Здрасьте… (Осматривает ее взглядом знатока.) Мне здесь точно понравится!

Надя смотрит на него серьезно, без улыбки, ждет, что будет дальше.

Я буквально поражен. Вы знаете, мой любимый живописец — Леонардо да Винчи. Слыхали, конечно? У него есть шедевр: «Джоконда», или «Мона Лиза». Известна своей загадочной улыбкой. Вас случайно зовут не Лизой?

Надя молчит, смотрит все так же серьезно.

Улыбнитесь, пожалуйста. Я уверен: ваша улыбка в сто раз лучше.

Надя молчит.

(Галантно подает руку.) Вам повезло: перед вами известный киноартист Владислав Горохов. Надя. Здравствуй, киноартист.

Рукопожатие.

С л а в а. Ой! (Вырывает руку.) Ваша фамилия случайно не Юрий Власов?

Н а д я (невозмутимо). Надя. Николаева. Будем знакомы?

С л а в а (трясет руку). Будем…

Вбегает  Г е н а.

Г е н а. Родислав Матвеевич не выходил?

Н а д я. Нет.

Г е н а (хотел бежать дальше, увидел Славу, замер, точно с разбегу натолкнувшись на стену). Кузнечик…

С л а в а. Свободен. (Повернулся, быстро пошел к выходу.)

Г е н а (бросился за ним, схватил за ворот). Стой! Куда? На этот раз не убежишь!

С л а в а (кричит с ужасом). Джинсовку разорвешь, кретин!

Г е н а. Я кретин? Да? Кретин? А ты кто? Я на тебе все разорву! Отдавай десятку!

С л а в а. Тихо. Не ори. Нет у меня с собой денег. Завтра отдам.

Г е н а. Знаем твои «завтра». Сейчас отдавай! Сей момент!

С л а в а. Как человека просят, не ори.

Г е н а (издали увидал друзей). Серега! Виктор! Сюда!

Подбегают  С е р г е й  и  В и к т о р.

В и к т о р. Это кто?

Г е н а. Тот самый Кузнечик! Возле музыкального на проспекте Космонавтов познакомились. Он там вечно отпивается! Эби Роута сторговал у него за десятку, дома поставил на проигрыватель, а там «Песняры». На этикетке одно, а на диске — другое!

Н а д я. «Киноартист»…

Г е н а. Жулье! Спекулянт чертов! Отдавай гроши!

Слава вырывается. Ребята хватают его. Свалка. Входят  Е р ш о в  и  Т и м о х о в а.

Е р ш о в. Прекратить!

Ребята отпускают Славу, поправляют галстуки. Почему-то галстуки их заботят больше всего, возможно, оттого, что до поступления в училище не носили их.

А теперь познакомьтесь. Ваш новый товарищ по группе — Слава Горохов. Ну, смелее.

Ребята по очереди подходят к Славе, нехотя подают руки.

С е р г е й. Сергей.

Г е н а. Геннадий.

В и к т о р. Виктор.

З а т е м н е н и е.

Музыка.

На табло меняется надпись:

«СЕГОДНЯ 5 НОЯБРЯ. ВТОРНИК.

ЗАНЯТИЯ ОКОНЧЕНЫ».

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Учительская. В разных ее углах  З о я  П а в л о в н а  и  Л а р и с а  Л е о н и д о в н а  проверяют тетради. На переднем плане Ершов выписывает из классного журнала оценки, громко вздыхает.

Е р ш о в. Ну вот, опять двойка.

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. У кого это?

Е р ш о в. Да Горохов. Четыре оценки по химии: две двойки, две тройки.

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. По математике примерно та же картина.

З о я  П а в л о в н а. Горохов — такой высокий, хорошенький? Способный мальчик. Но что он делал восемь лет в средней школе, лично для меня загадка. Как у него со спецпредметами?

Е р ш о в. Легче зайца выучить на барабане, честное слово. А может, все может, чувствую.

Пауза. Все заняты своей работой.

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Родислав Матвеевич, извините за нескромный вопрос: зачем вы пошли работать в училище?

Е р ш о в. А что?

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. С завода ушли почему? Была же причина?

Е р ш о в. А-а… Вообще — да, была. Так, понимаете, сложилось. Я временно. Я еще посмотрю.

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Любите детей?

Е р ш о в. Терпеть не могу.

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Многие терпеть не могут детей, но никто не бросает из-за этого хорошую работу с большой зарплатой. У вас, говорят, своих трое.

Е р ш о в (с интересом). Говорят?

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Говорят.

Дверь распахивается, за ней никого не видно, только слышна какая-то возня, пыхтение, затем в учительскую влетает вытолкнутый невидимой силой  С л а в а, и дверь сама собой закрывается за его спиной.

Слава пострижен, в форме; только яркий галстук напоминает о его прошлом облике.

С л а в а (невозмутимо). Здравствуйте. (Ершову.) Слезкин сказал, вы велели зайти после занятий.

Е р ш о в (усмехнулся). Долго шел. (Учителям.) Мы вам не помешаем?

З о я  П а в л о в н а. Нет.

Е р ш о в (Славе). Садись.

Слава сел. Жует жвачку. Пауза.

Ершов и Слава смотрят друг на друга.

Перестань жевать.

С л а в а (спрятал жвачку за щеку). Извините.

Е р ш о в (его смущает присутствие учителей. Указывая на тетрадку, в которую выписывал оценки). Результаты у нас с тобой на данный период плачевные. Ты меня форменным образом поражаешь, Горохов. Педагоги говорят — способный, учиться может на четыре и даже на «пять». Ты что, собственной выгоды не понимаешь? Тебе государство предоставило возможность получить ценную профессию. Слесарь-сборщик! Это же рабочая элита. Престиж, уважение, хорошие заработки. Работа чистая. На наше отделение по конкурсу принимают. Как думаешь, почему?

С л а в а. Вы сами сказали.

Е р ш о в. Не только. Сборка — конечный этап производства. (Старается воодушевить Славу.) Перед тобой куча мертвых деталей. Металл. Холодный. А ты своими руками, своим разумом, понимаешь, даешь им жизнь! Кто ты после этого? Бог! Созидатель! Понимаешь?

С л а в а. Теперь понимаю. Как в песне. (Поет.) «А без меня, а без меня здесь ничего бы не стояло…»

Пауза. Слава и Ершов смотрят друг на друга.

Е р ш о в. Взял я тебя на свою голову.

С л а в а. Это точно.

Е р ш о в. Перестань жевать, тебе говорят! Можешь ты хоть раз всерьез подумать о своем будущем?

С л а в а. Всерьез? Боюсь, что нет. Неловко вас огорчать, Родислав Матвеевич, но возиться с таким типом, как я, — занятие дохлое. Знаете, почему верблюд вату не ест? Не хочет.

Е р ш о в. А чего верблюд хочет?

С л а в а. А ничего верблюд не хочет. В том-то и фокус — ничегошеньки. Он сытый.

З о я  П а в л о в н а (не отрываясь от тетрадей). Верблюд — он вроде осла, только без ушей. У него рогов нет, зубов нет, он ноздрей слышит.

С л а в а (смеется). Точно! Это откуда?

З о я  П а в л о в н а. Продержишься до третьего курса — узнаешь.

Е р ш о в (Славе). Что же мне с тобой делать? Посоветуй.

С л а в а. Выгнать — и рыба.

Е р ш о в. Рад бы, не могу. Я за тебя поручился. Я директору слово дал, что человека из тебя сделаю.

С л а в а (искренне, с печальной усмешкой). Если вам это удастся, буду очень признателен.

Е р ш о в (кричит). Выплюнь жвачку!

Слава выплевывает жвачку на пол.

Куда плюешь! Подбери!

Слава подбирает жвачку.

Верблюд! Чтоб завтра был в училище без опозданий! Ступай!

С л а в а (разводит руками, как бы извиняясь за собственную непутевость). Всего наилучшего.

Уходит.

Пауза.

З о я  П а в л о в н а. Как к нему относятся в группе?

Е р ш о в (ему не хочется говорить на эту тему). Нормально. Все нормально.

З о я  П а в л о в н а. Ох, смотрите, Родислав Матвеевич, это ведь самая опасная разновидность трудного подростка — обаяшка. Держится-то как! Невольно залюбуешься.

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Потом удивляемся, что ребята разболтанны, дисциплина хромает… Зачем таких брать в училище?!

З о я  П а в л о в н а. По-моему, у нас обязательное десятилетнее образование.

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Обязательное или принудительное? Если принудительное, тогда другое дело: давайте вводить розги, карцер, оставлять без обеда. Как иначе прикажете учить тех, кто не желает учиться? Он же считает, что выучить таблицу умножения — ниже его достоинства. И твердо убежден, что восемью девять — сорок пять. И все-таки, вероятнее всего, мы ему торжественно вручим аттестат зрелости. Официальное свидетельство о том, что он получил среднее образование.

З о я  П а в л о в н а. Я знаю только одно: наше дело учить. Иногда это бывает трудно, мучительно, но надо. На-до!

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Учить… Заставлять по три раза переписывать сочинения? Пока не напишут на положительную оценку? Я лично никогда этого не делала и делать не стану. Не знаю, как по вашим предметам, а по моим Горохов экзаменов никогда не сдаст.

Е р ш о в. Зачем же хоронить заранее? Сдаст.

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Не обольщайтесь, коллега, не сдаст.

Е р ш о в. С таким настроением, извините… (С неожиданной резкостью.) Выжить его не дам! Понятно?

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Кажется, Кирилла Дмитриевича не зря предупреждали, что характер у вас…

Е р ш о в. Кто предупреждал? Когда?

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Трудящиеся. В свое время. До свидания.

Уходит.

Пауза.

Е р ш о в (раскрыл классный журнал, захлопнул, ходит по учительской, бормочет). «Тот, кто верой обладает в невозможнейшие вещи, невозможнейшие вещи совершать и сам способен…»

З о я  П а в л о в н а. Что это вы бормочете?

Е р ш о в. Стишки…

З о я  П а в л о в н а. Генрих Гейне, кажется? Слушайте, Родислав Матвеевич, а ведь вы не так просты, как стараетесь казаться.

Е р ш о в (уклоняясь от разговора на эту тему). Я веду себя глупо?

З о я  П а в л о в н а. Скажем так: неосторожно. Мнение Ларисы Леонидовны, как правило, совпадает с мнением руководства.

Е р ш о в. На Кирилла Дмитриевича намекаете?

З о я  П а в л о в н а. Боже избави, ни на кого конкретно! Что касается Кирилла Дмитриевича, это сложный человек: умница, прекрасный организатор, хозяин, но… Как известно, наши недостатки не что иное, как продолжение наших достоинств. Он всего себя в это училище вложил, не стоит судить его слишком строго. Что же касается Горохова, правы вы безусловно. Делать его нужно здесь, только здесь.

Е р ш о в. Понимаете, Зоя Павловна, этот пацан… Отделаться просто. Мы выгоним, другие выгонят… А что потом? С государственной точки зрения… Да нет. И с государственной, и с личной… Ну, нравится он мне чем-то. Просто нравится. Что-то в нем есть. Выгнать — не могу. Отделаться — не могу. Он для меня, ну, как испытание, экзамен. Выдержу — значит, могу, имею право… Как старый товарищ, скажите.

З о я  П а в л о в н а (подошла к Ершову, с материнской нежностью заглянула в глаза). Дорогой мой, это прекрасно!

З а т е м н е н и е.

Музыка. Табло гаснет.

КАРТИНА ПЯТАЯ

Сквер. Сквозь голые ветви деревьев светится неоновая вывеска расположенного на другой стороне улицы магазина «Музыка».

Входят  Е р ш о в, Н а д я, М а ш а, С е р г е й, В и к т о р, Г е н а.

М а ш а (продолжая разговор). Ни с кем вы столько не нянчитесь, сколько с этим Гороховым.

В и к т о р. Генке за опиловку пару влепили, а ему — три. А Генкина заготовка в сто раз лучше была. Мы специально сравнивали. Это справедливо?

Е р ш о в. Много ты понимаешь в справедливости! С него спрос другой!

Г е н а. Он что, не такой, как все? Особенный?

Е р ш о в. А ты вообще молчи. У тебя с ним личные счеты.

С е р г е й. Вы тогда всем педагогам скажите, пусть Горохову натягивают отметки. А то он нам показатели портит.

Е р ш о в. Что делает с человеком должность! Три месяца пробыл командиром — и уже готовый бюрократ. (Передразнивает.) Показатели… Ты б лучше за дисциплиной в группе следил.

С е р г е й. А что я могу, если меня не уважают? Поддерживайте мой авторитет. Я сколько раз предлагал Горохова обсудить на общем собрании? Вы не велели.

Е р ш о в. Слова недорого стоят. Цену имеют только поступки. Да относитесь вы к нему добрее, ну, как к больному, что ли.

В и к т о р. Хорош больной!

Г е н а. Мы тоже больные.

Е р ш о в. А вот сейчас посмотрим, какие вы больные. (Ловко проводит захват, бросает Гену в сугроб.)

Сергей и Виктор с воинственными криками бросаются на Ершова. Он и их бросает в сугроб. Наконец всем троим удается повалить его. Барахтаются в снегу. Хохочут.

Сдаюсь! Больные! Сдаюсь!

Встают, отряхиваются, очень довольные друг другом.

Хотите, научу веселой песенке?

Р е б я т а (дружно). Хотим!

Е р ш о в (поет и пританцовывает).

Р е б я т а (танцуют).

М а ш а (шутливо, заранее предвидя ответ). А кто это сочинил?

Е р ш о в. Не я, не я. Был такой великий шутник — Генрих Гейне. Слыхали? Да, кстати… О Горохове. Раны у человека зарастают быстро. Но на их месте получается рубец, рубцовая ткань. Нечувствительная. Ей не больно. Вот, понимаете, какая штука…

Пауза.

В и к т о р. А правду говорят, вы ушли с завода потому, что Пузырькову — предзавкома по физиономии дали?

Е р ш о в. Легенда. На собрании резко выступил — было, факт. Он человека обидел.

В и к т о р. А вам кто этот человек, приятель?

Е р ш о в. А если просто человек?

В и к т о р. Тогда молчу, рыба.

Г е н а (Ершову). Пошли с нами в кино.

Е р ш о в. Не могу. Экзамены скоро. Нужно зубрить. Ну понимаете вы — не могу.

М а ш а. А зачем в институт поступали?

С е р г е й. Что, не понимаешь? А престиж? Моя мать, например, говорит, что умрет спокойно, только когда я высшее образование получу.

М а ш а. Вот и не ходи в институт — пусть поживет старушка.

В и к т о р. Родислав Матвеевич, а правда…

Е р ш о в (перебивает). Все, хватит! Надоели за день. Видеть больше не могу. Дальше не провожайте. Разбегайтесь. Мне тут рядом.

Г е н а. Куда это вы? Вы же не здесь живете.

Е р ш о в. Тебе отчет дать, куда иду? К товарищу. Вместе к экзаменам готовимся. (Сергею.) Утром чтоб заготовки были на месте. И не забудь предупредить группу: в три собрание. Спокойной ночи, малыши!

Уходит.

Н а д я (смотрит вслед Ершову). Горохова пошел караулить.

С е р г е й. Ну да?

Н а д я. Он почти каждый день сюда приходит.

М а ш а. И чего он нянчится с этим подонком?

Н а д я. Он же тебе нравится!

М а ш а. Кто? Горохов? До лампочки!

Н а д я. Не скрытничай. Ты с ним в Москву ездила.

М а ш а. Я?!

Н а д я. Ты. На мотоцикле.

М а ш а. Откуда ты знаешь?

Н а д я. Он сам рассказывал.

С е р г е й (Гене и Виктору). Во, во, видали! Сейчас передерутся из-за этого Горохова. Все девчонки ему симпатизируют.

М а ш а. А вы завидуете. И злитесь.

Н а д я. Он всем нравится, только сознаться боитесь. Полгруппы переняло его словечки: рыба, фирма…

Со стороны магазина слышна музыка.

Г е н а (прислушался). Стива Уайдлера кто-то крутит. (Маше.) Давай, что ли, вспомним молодость! Маша. Поехали!

Маша и Гена танцуют, потом к ним присоединяются Виктор и Надя. Музыка оборвалась. Со стороны магазина слышны милицейские свистки, крики. Вбегает  С л а в а. В руках пластинки в упаковке с пестрыми заграничными этикетками. За ним  Е р ш о в. Загнал его в какой-то угол.

Стоят лицом к лицу. Тяжело дышат.

Ребята в стороне молча наблюдают.

С л а в а. Стукните, ну стукните! Я директору скажу…

Е р ш о в (сдержался, взял себя в руки). Дешево отделаться хочешь. Интеллигентный человек. (Кричит.) Тебе что, зарплаты не хватает?

С л а в а (скривился). Зарплата…

Вбежала девчонка лет шестнадцати в паричке, наимоднейшем самодельном жакете из нестриженой овчины, точно таких же пестрых клешах, какие мы видели на Славе.

Это  Д а р ь я.

Д а р ь я (подлетела к Ершову и с места в карьер). Я тебя поцелую!

Е р ш о в (опешил). Зачем?

Д а р ь я. В знак признательности. Хочешь?

Е р ш о в. А словами выразить не можешь?

Д а р ь я. Нет слов! (Вдруг бросается Ершову на шею, целует.) За Славку. За Славку. За Славку. За то, что выручил его.

С л а в а. Прекрати.

Дарья чмокнула Ершова в последний раз и так же стремительно отскочила.

Е р ш о в (обалдело). Все?

Д а р ь я. На данном этапе.

С л а в а (дергает Дарью за рукав). Прекрати, Дарья.

Д а р ь я. А что? Может, он мне понравился. (Подает Ершову руку.) Дашка.

Е р ш о в (в тон). Родька.

С л а в а (смотрит в сторону). Сестра. Двоюродная.

Е р ш о в (иронически). Кузина?

Д а р ь я. Врет. Никакая не кузина.

Е р ш о в. Подруга?

Д а р ь я. А что? Ты ханжа?

Е р ш о в. Кажется, нет.

Д а р ь я. Тогда кончим с этим вопросом.

Е р ш о в. Значит, на пару работаете?

Д а р ь я. А что? В кафе посидеть надо? Надо. Приятелей угостить. То да се. Родители этого не понимают. Они думают, мы все еще дети.

С л а в а (теряет терпение). Прекрати!

Е р ш о в (Дарье). Прекрати, тебя же просят.

Д а р ь я (Славе). Нет, он мне точно нравится! (Ершову.) Слушай, Родька. Пойдем посидим где-нибудь?

С л а в а (оттащил Дарью в сторону, сквозь зубы). Дура, это мой мастер.

Д а р ь я. Я падаю… (Попятилась от Ершова.) Извините… (Вдруг прыснула, захохотала неудержимо и исчезла.)

Пауза.

Е р ш о в. Ладно, о честности с тобой говорить бесполезно…

С л а в а. Почему? Если можете сказать что-нибудь новенькое.

Е р ш о в. Могу. Жить, Горохов, нужно по совести.

С л а в а. Здорово! Сами придумали?

Е р ш о в. Сам.

С л а в а. Говорят все по совести, а живут кто как может. По выгоде.

Е р ш о в. Где ж твоя выгода? Из-за рюмки коньяку жизнь уродовать? Хочешь, я тебе из своих буду добавлять? На коньячок.

С л а в а. Сколько? Я исключительно «КВ» признаю.

Е р ш о в. Аристократ. (Взял у Славы из рук пластинки.) Фирменные или опять липой торгуешь?

С л а в а. Фирма.

Е р ш о в. Почем?

С л а в а. Это рубля за полтора пройдет, а это — не меньше пятерки.

Е р ш о в. Пять рублей.

С л а в а. Вы даете!.. (Хохочет над невежеством Ершова). Пять красненьких.

Е р ш о в. За такую дребедень полсотни?

С л а в а. Это, к вашему сведению, Элис Купер. Крик. (Втолковывает терпеливо, как несмышленому ученику.) Поп-искусство родилось на Западе как протест молодежи против бездушия современной цивилизации. Эта музыка не для вас, она для молодых, веселых.

Е р ш о в (перебивает). Где уж нам, сирым! (Сердито.) Достаешь почем?

С л а в а. По десятке. В среднем.

Е р ш о в (достает деньги). Вот тебе двадцать рублей. Пластинки беру себе.

С л а в а. А за дорогу? Я за ними к одному клиенту в Москву ездил.

Е р ш о в. Небось зайцем ездил на электричке?

С л а в а. Что я, нищий! В купированном.

Е р ш о в. Красиво живешь, парень! Лично я езжу в плацкартном. Ладно, держи еще пятерку.

С л а в а (взял деньги, небрежно сунул в карман, усмехнулся). Интересно, что они о нас сейчас думают?

Е р ш о в. Кто?

С л а в а. Оглянитесь. Слева за кустами.

Е р ш о в (оглянулся). Идем отсюда.

Слава и Ершов уходят. Пауза. Входят  М а ш а, Г е н а, В и к т о р, С е р г е й. Смотрят вслед Ершову и Славе. Со стороны магазина слышна музыка.

З а н а в е с.

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Зазвучала музыка, и зажглось табло. На нем надпись:

«СЕГОДНЯ 26 ЯНВАРЯ. СУББОТА.

ШЕСТОЙ ЧАС ЗАНЯТИЙ.

12.30—13.15».

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Слесарная мастерская.

Верстаки с устройством для автоматического контроля за процессом опиливания. У верстаков ученики. Е р ш о в — у стола, оборудованного пультом общего контроля. Время от времени он подходит к кому-либо из учеников, поправляет, дает указания. Вместе с тем чувствуется, что мастер чем-то обеспокоен: поглядывает на часы, подходит к двери, смотрит в коридор.

С е р г е й (работает). Родислав Матвеевич, а кто должен прийти?

Е р ш о в. Увидите. Почему нет Горохова?

С е р г е й. До обеда он был.

Г е н а. Его в райком вызвали.

Смех.

А чего вы смеетесь? Прибежала тетя Клаша с вытаращенными глазами: «Кто тут у вас Горохов? Срочно к телефону из райкома комсомола».

М а ш а. Так он же не комсомолец!

И опять смеются ребята.

Е р ш о в. Внимание! Посмотри на контрольную лампочку, Селезнев.

Пауза. Все работают. Входят  М а р у н и н  и  Г л у ш к о. Глушко немногим за тридцать, он элегантен, подтянут, привык к тому, что сказанное не приходится повторять дважды.

М а р у н и н (пропуская Глушко вперед). Пожалуйста, Николай Сергеевич. Прошу.

Г л у ш к о. Здравствуйте, товарищи!

Ребята отвечают на приветствие.

М а р у н и н (представляет Глушко Ершова). Руководитель группы — мастер Ершов.

Г л у ш к о. Здравствуйте, товарищ Ершов. Вы, кажется, работали у нас на заводе?

Е р ш о в. Да.

Г л у ш к о. Группа действительно хорошая?

Е р ш о в. Хорошая. (Ребята, которые понимают, что происходит что-то необычное, не спускают с гостя глаз.) Продолжаем работать, урок не закончен.

Глушко идет вдоль верстаков, внимательно присматривается к работающим ребятам.

М а р у н и н (идет за ним, дает объяснения). Класс оборудован системой автоматического контроля за процессом опиливания. Если горит зеленая лампочка, инструмент движется в нужной плоскости, если красная…

Г л у ш к о (останавливает его). Я вижу. (Задержался возле верстака, у которого работает Надя.) Николаева-младшая?

Н а д я. Да.

Г л у ш к о. Решили избрать профессию отца?

Н а д я. Да. У нас много заводских учится: Сергей Слезкин, Маша Белых.

Г л у ш к о. Хорошо. (Ребятам.) Работайте, товарищи, работайте.

Надевая на ходу халат, вбегает запыхавшийся  С л а в а.

С л а в а (в первый момент не замечает, что в классе посторонние). Бежал, как от милиции. Извините, Родислав Матвеевич… (Заметил Глушко и Марунина, осекся.) Здравствуйте.

Г л у ш к о (разглядывает Славу). Здравствуйте.

Е р ш о в (Славе вполголоса). Становитесь к верстаку, живо.

С л а в а бежит к верстаку, хватает напильник, работает. Глушко подходит, наблюдает. Над верстаком то и дело вспыхивает красная лампочка.

Г л у ш к о (указывая на лампочку). Плоскость завалена.

С л а в а (работает). Коню понятно.

Г л у ш к о. Что понятно коню?

С л а в а. Завалена.

Г л у ш к о. А при чем тут конь?

С л а в а. У него голова большая.

По мастерской пронесся смешок.

М а р у н и н (тихо Ершову). Уймите его.

Е р ш о в (подходит к Славе). Спокойно, не напрягай руку.

Г л у ш к о (Славе). Мыслительные способности зависят не от объема черепной коробки, а от количества решающих единиц — нейронов. У человека в каждом кубическом сантиметре мозга их содержится около десяти миллионов. Прискорбно, что некоторые не умеют этим богатством пользоваться. (Марунину.) Начнем.

М а р у н и н. Ребята, у нас сегодня дорогой гость: главный инженер нашего базового предприятия Николай Сергеевич Глушко! (Он делает паузу, явно рассчитанную на аплодисменты.)

Ребята охотно аплодируют.

Г л у ш к о. Это лишнее.

М а р у н и н. Николай Сергеевич сделает сообщение, которое вас безусловно заинтересует.

Г л у ш к о. Товарищи, в ближайшем будущем мы приступаем к освоению автоматических линий нового типа. Таких пока нет нигде: ни у нас, ни за границей. Кто из вас знает, что такое обратная связь?

Виктор поднимает руку.

Мы слушаем.

В и к т о р. Управляющая часть машины посылает командные сигналы. А к ней от исполнительной части поступают сигналы, несущие информацию о работе механизмов. Если входной и выходной сигналы не совпадают, возникает сигнал ошибки. Таким образом, обратная связь соединяет части машины в одно целое, в одну систему.

Г л у ш к о. Интересуетесь автоматикой?

В и к т о р. Интересуюсь.

Г л у ш к о. Как ваша фамилия?

В и к т о р. Никушкин.

Г л у ш к о (вынимает блокнот, записывает). Так вот, товарищи: новая линия имеет двести сорок каналов обратной связи, двести сорок контролируемых параметров. Плюс решающее электронное устройство. Это сложная саморегулирующая система. Отладка такой линии кроме знания механики требует подготовки в области электроники, электротехники. А также абсолютной собранности, аккуратности, внутренней дисциплины. Первые линии мы планируем подготовить к выпуску примерно через два года.

С е р г е й. Как раз мы будем кончать!

Г л у ш к о. Да, по срокам вы нам подходите. Мы решили заранее специализировать одну из групп училища. О том, насколько интересна эта работа, не говорю, о заработках тоже. Вы сразу со школьной скамьи попадете в завтрашний день техники. Первые специалисты, очевидно, станут представителями фирмы, а это, кроме всего прочего, работа на выставках, международных ярмарках и так далее. Но предупреждаю: программа обучения серьезно расширится, увеличится нагрузка. Жду ответа.

Ребята заговорили разом, засыпали Глушко вопросами.

Г о л о с а. Мы согласны!

— Еще бы не согласны!

— Представляешь!

— Ур-ра!

— И электронику нам будут преподавать?

— А кибернетику?

— А практику будем проходить на заводе?

— А как же общеобразовательные?

— А когда начнутся занятия?

М а р у н и н. Тихо, тихо! Все подробности потом.

Г л у ш к о (Ершову). У вас, надеюсь, тоже нет возражений?

Е р ш о в. Конечно, нет.

Г л у ш к о. Значит, будем считать, что договорились. (Мимоходом, указывая на Славу.) Этого юмориста уберите из группы.

Е р ш о в. Как убрать? Куда?

Г л у ш к о. Это уж ваше дело.

М а р у н и н (Ершову). Мы потом обсудим…

Е р ш о в. Николай Сергеевич, он ведь способный парень…

Г л у ш к о. Возможно. И все-таки он не подходит. У него плохо поставлены руки. Если с самого начала занятий у человека плохо поставлены руки, из него не выйдет хорошего музыканта. Даже при выдающихся способностях. В равной степени это относится к профессии слесаря. Кроме того, он несерьезен, разболтан. Я ценю юмор в свободное от работы время. Отец кибернетики Винер однажды заметил: «Самая совершенная машина ценна ровно настолько, насколько ценен управляющий ею человек».

Е р ш о в. Я мог бы привести другую цитату из Винера: «В век технической революции люди все больше забрасывают мудрость ради знания».

Г л у ш к о (посмотрел на Славу, на Ершова. После паузы). Я вас понял. Но это сказал не Винер. Впрочем, все равно. В век технической революции мудрость заключается в том, чтобы дело делать. Мы договорились?

Е р ш о в. Берите группу целиком.

М а р у н и н. Ростислав Матвеевич…

Е р ш о в (упрямо). Нет!

Г л у ш к о (усмехнулся). В розницу не торгуете, только оптом?

Е р ш о в. Вот именно.

Г л у ш к о (пожал плечами). В таком случае мне придется поискать подходящую группу в другом училище. Детский сад какой-то! (И пошел к двери.)

М а р у н и н. Николай Сергеевич!

Глушко идет не оглядываясь.

(Ершову.) Вы что, с ума сошли! Идите со мной. (Спешит за Глушко.)

Е р ш о в (ребятам). Все по местам. Урок продолжается. Слезкин, отвечаешь за порядок. (Уходит.)

Пауза. Взгляды ребят постепенно концентрируются на Славе.

С л а в а (ему не по себе, но старается сохранить независимый тон). Я бы ему наработал… Анекдот есть такой. У причала стоит белый океанский лайнер, на палубе капитан в белом кителе с трубкой. А по причалу идет бродяга и спрашивает (изображает в лицах диалог биндюжника и капитана): «Кэп, тебе боцмана нужны?» — «Не-ет». — «А матросы тебе нужны?» — «Не-ет». — «Может, тебе кок нужен?» — «Не-ет». — «Ну, твое счастье, кэп, я б тебе наработал».

Никто не улыбнулся. Опять пауза. Молчание ребят становится зловещим.

В чем дело, граждане? Что-нибудь не устраивает?

В и к т о р. Не понимает…

М а ш а. Наивный…

Г е н а. Шлангом прикидывается.

С е р г е й (с надеждой). Может, они еще уговорят Родислава?

Г е н а. Ты что, Родислава не знаешь? Это же бульдозер. Все. От слона уши.

М а ш а. Господи, из-за такого ничтожества!

Точно плотину прорвало — все бросились к Славе, замахали руками, заорали.

Г о л о с а. Скотина!

— Паразит!

— Предатель!

— Спекулянт паршивый!

— Таких давить надо!

— Темну-ю-у!

Г е н а (бежит к двери, выглядывает в коридор). Никого. Можно.

Виктор сбрасывает халат, приближается к Славе, готовится набросить халат ему на голову.

Н а д я (бросается между ним и Славой). Не смей!

В и к т о р. Отойди! Его убить мало!

Н а д я. Сергей, проснись, с тебя спросят!

С е р г е й (вырывает у Виктора халат). Вы что, чокнулись?! Не надо. Не трогайте его. Расходитесь.

Его никто не слушает, шум, крик. Виктор стучит молотком по зажатой в тисках детали. Шум немного стихает.

В и к т о р. Почему все должны страдать из-за одного? Это справедливо?

Г о л о с а. Не-ет!

— Несправедливо!

В и к т о р. Кто он такой? Гений? Наследный принц? Три копейки цена со всеми хохмочками! Гамузом! Глушко — гигант! Это же мечта — работать у Глушко. Такой случай бывает раз в жизни. Поняли? Раз в жизни! Родислав не имел права решать за всех.

Г о л о с а. Правильно!

— Не имел!

— Нас всех на одного подонка променял!

Кто-то пропел: «Нас на бабу променял».

— Заткнись! Командир, давай собрание!

— Собрание!

— Давай собрание!

С е р г е й. Если все хотят… Только по местам идите. Родислав в любую минуту может вернуться.

Г е н а. Я на атасе.

Бежит к двери.

Все расходятся по рабочим местам. Слава один посреди мастерской.

С е р г е й. Считаю открытым. Кто хочет высказаться?

М а ш а. Я. (Искренне, взволнованно.) Просто не могу молчать. Просто все кипит. Кто виноват в том, что только что сейчас здесь произошло? Мы? Нет! Ребята! Товарищи! Разве мы не протягивали ему руку? Разве не предлагали дружбу и товарищескую взаимопомощь? Сто раз предлагали. Он просто не желает нормально относиться к товарищам и к учебе. Он просто не желает быть таким, как все мы. Он просто презирает нас в душе. Не знаю, почему его так защищает Родислав Матвеевич, не понимаю. Может быть, конечно, у него есть личные соображения…

С л а в а. Ну дает! (Смеется.)

М а ш а. Не смей ржать, Горохов! Ты позоришь ряды героического рабочего класса!

С л а в а. Да ну вас!

Сбрасывает халат, идет к двери.

С е р г е й. Вернись!

С л а в а. Пришлите мне вашу резолюцию по почте в трех экземплярах. Желательно, чтобы бумажка была помягче.

Отталкивает стоящего у двери Гену, уходит.

Пауза.

М а ш а (кричит почти истерически). Он же издевается, он же плюет нам в лицо!

Точно электрическая искра пробежала по мастерской, ребята закричали, забегали.

С е р г е й. Тихо! Да тихо же!

В и к т о р. Предлагаю решение! Горохов должен сам, по собственному желанию убраться из училища.

С е р г е й. А если он не захочет?

Г е н а (полон охотничьего азарта). Пусть только попробует — не захочет, уползет на карачках. Рыба!

Смех. Аплодисменты. Тот же голос, что и раньше, поет: «И за борт его бросает в набежавшую волну!»

Н а д я. С ума посходили… Куда он пойдет? Ему одна дорога.

Ей не дают говорить — свист, крики.

Вы что, озверели?

М а ш а. Не смей заступаться за этого подонка!

Н а д я. Ты просто влюблена в него и бесишься, что он перестал обращать на тебя внимание.

М а ш а. Врешь! Ты сама влюблена. Я принципиально.

Н а д я (мечется от одного к другому). Витька! Ребята! Подумайте о Родиславе!

Г е н а. А он о нас подумал? Мудрец! Горохов ему дороже, чем вся группа!

Н а д я. Дураки, вы же ничего не поняли!

М а ш а. Не глупее тебя — поняли.

В и к т о р. Кончайте базар! Сегодня суббота. До понедельника Глушко ничего не решит, а в понедельник Родислав уезжает сдавать экзамены. К его возвращению Горохова не должно быть в училище. Кто за это предложение?

Все, кроме Нади и Сергея, поднимают руки. Пауза. Сергей поколебался, тоже поднял руку.

(Наде.) Ты против?

Надя молчит.

За?

Надя молчит.

Г е н а. Она воздержалась.

В и к т о р. Единогласно при одном воздержавшемся.

Крики «ура!», аплодисменты, топот.

Тихо! Он просил резолюцию. Будет ему резолюция. Кто у нас живет недалеко от Горохова?

Н а д я. Я.

Г е н а. Ты же воздержалась.

Н а д я. Пишите, я отнесу.

В и к т о р. Кто секретарем?

М а ш а. Я.

В и к т о р. Надеюсь, среди нас нет предателей? (Маше.) Садись, пиши.

Маша устраивается возле одного из верстаков. Все сгрудились вокруг нее — ни дать ни взять картина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану».

Сверху большими буквами: «секретно».

Началось коллективное «творчество».

Г о л о с а. Подонку!

— И отщепенцу!

— Горохову!

— Лично!

— Резолюция!

З а т е м н е н и е.

Музыка.

Табло гаснет.

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Комната в квартире Гороховых.

Когда-то ее обставили с любовью. Мебель и теперь стоит на прежних местах, но все пришло в запустение. Одна стена заклеена фотографиями модных исполнителей, переснятыми из заграничных журналов, на другой стене портрет молодой красивой женщины — это Славина мать. На полную мощь гремит магнитофон. С л а в а  сидит в кресле, откинув голову на спинку, закрыв глаза.

Входит  Г о р о х о в. Он что-то говорит, но слов не слышно из-за рева магнитофона. Горохов подходит к магнитофону, нажимает на клавишу. Музыка обрывается. Становится слышен резкий стук по трубам центрального отопления. Слава открывает глаза. Где-то наверху еще несколько раз сердито ударяют по трубам, и все стихает.

С л а в а. Ты чего?

Г о р о х о в (кричит). Разобью твой агрегат!

С л а в а (лениво потягиваясь). Только без нервов, спокойно.

Г о р о х о в. Давно не видал участкового? У Хасановых старик болен, а ты…

С л а в а. В воскресенье у них гости были — до трех часов топали. Ничего?

Г о р о х о в. Что ж, людям и повеселиться нельзя?

С л а в а. Так я ж не стучал им по трубам.

Г о р о х о в. Хулиган!

С л а в а (добродушно). Устал, батяня?

Г о р о х о в. Опять форму разбросал по всей комнате.

С л а в а (не двигаясь с места). Сейчас соберу.

Г о р о х о в. И сидит. Совсем одурел от этого воя. (Хватается за магнитофон.) Разобью!

С л а в а (спокойно). Прекрати.

Г о р о х о в (устало махнул рукой, вынул из сумки бумажный кулек). Огурчики. Пикули. Килограмм взял.

С л а в а. Взял или купил?

Г о р о х о в. Стыдить будешь?

С л а в а. Интересно, сколько человек у вас в магазине работает?

Г о р о х о в. Не беспокойся, покупателям кое-что остается.

С л а в а. Что-то я таких на прилавке не видел. (С хрустом откусывает огурец.) Вкуснятина.

Г о р о х о в. Как дела в училище?

С л а в а. Нормально.

Г о р о х о в. Вот я схожу, поговорю с твоим мастером.

С л а в а. Сходи. Только учти: после такого визита вежливости ноги моей в училище не будет.

Г о р о х о в. Стыдишься отца?

С л а в а. Горжусь. Ты ж у меня личность известная — космонавт. Получки не было?

Г о р о х о в. Завтра.

С л а в а. Не забудь, ты мне шесть рублей должен. (Встал, идет к двери.)

Г о р о х о в. Куда?

С л а в а. В булочную. Есть небось хочешь. Хлеба ни крошки.

Уходит.

Горохов собирает валяющуюся по всей комнате форменную одежду, вешает на плечики, убирает в шкаф. Уносит в переднюю ботинки. Звонит телефон.

Г о р о х о в (берет трубку. Солидно). Квартира Гороховых. Кто его спрашивает? Откуда? (Вдруг срывается на крик.) Я тебе дам райком комсомола! Студент! Ты! Не меняй голос. Что тебе нужно? Нет его. И не звони больше. Оставь Славика в покое. Он учится. Ах ты прохвост!

На другом конце провода повесили трубку, очевидно сказав на прощание что-то не слишком вежливое.

(Бросает трубку.) Прохвост!

Звонок в передней. Горохов выходит, возвращается с  Н а д е й.

Посидите, пожалуйста, он сейчас придет, с минуты на минуту.

Н а д я. Он сегодня раньше ушел с занятий…

Г о р о х о в (поспешно). Заболел. В поликлинику пошел за бюллетенем. Катар, наверное, или тонзиллит. У него вообще носоглотка рыхлая, с детства. (Усаживает Надю в кресло, садится напротив.) В одной группе занимаетесь?

Н а д я. Да.

Г о р о х о в. А как вас зовут?

Н а д я. Николаева. Надя.

Г о р о х о в. Очень приятно. Горохов. Михаил Иванович. Ну, как вы там? Какие достижения? Какие успехи?

Н а д я. У кого? У меня? Хорошие.

Г о р о х о в. А у Славика?

Н а д я. Вы с мастером поговорите. У нас мастер серьезный. Он любит, когда родители приходят. (Старается перевести разговор на другую тему. Указывая на фотографии.) Это кто? Битлы?

Г о р о х о в. Славик собирает. У него прекрасный слух. Два года в музыкальную школу ходил. Пианино рижское ему взяли. Вальс Шопена выучил. (Указывая на фотографии.) Лично я не поклонник. Я в молодости на кларнете в духовом оркестре играл. Вот это дело серьезное — на торжественных собраниях, на похоронах…

Н а д я. Теперь духовой оркестр никто не станет слушать. В моде ансамбли. У нас в училище тоже есть. На вечерах отдыха играют, на смотрах.

Г о р о х о в. А Славик… Он не ходит туда?

Н а д я. В ансамбль с двойками не берут. (Поняла, что сказала лишнее, встала.) Я подожду на улице.

Г о р о х о в. До пятого класса он хорошо занимался. Одно наслаждение было в школу приходить. Грамоты получал. (Засуетился, распахнул дверцы шкафа, достал из ящика свернутые трубочкой и перевязанные лентой грамоты, подал Наде.) Посмотрите. За отличные успехи и примерное поведение…

Н а д я (берет грамоты, разворачивает). Он способный. Извините, конечно, но вы его очень распустили.

Г о р о х о в. Это верно. Кричу, ногами топаю, а рассердиться по-настоящему не могу… Жалею. Я вам честно скажу, Надя: не верю, что человека можно силой заставить быть хорошим. Притворится, а хорошим не будет. До случая. Вот, говорят, в мире теперь много насилия. Примеры видим в западном кино. Я так полагаю: насилие от насилия, а добро от добра. Вы согласны?

Н а д я. Не знаю… Распускать тоже нельзя. Что же тогда будет?

Г о р о х о в. Тоже ничего хорошего не будет… У меня, как это говорится, комплекс. Чувствую свою вину. Ведь это я, мы детство ему исковеркали. Эгоизм.

Пауза.

Н а д я. Я пойду, ладно? Подожду на улице.

Г о р о х о в. Извините, поговорить не с кем. А Славик сейчас придет. Вот-вот. Хотите фотографии посмотреть?

Достает из шкафа толстый альбом, смахивает рукавом пыль, подает Наде.

Семейная хроника.

Н а д я (смотрит альбом). Это вы в военной форме?

Г о р о х о в. Отец. Мой отец. Погиб. Под Харьковом. Без вести пропал. Мне тогда одиннадцати не было. А это Славик.

Н а д я. Глазастый.

Г о р о х о в. Шесть месяцев. Это тоже он — шесть лет. Мы с ним на демонстрации. А это он с мамой. В школу идут. В первый раз в первый класс…

Н а д я. Красивая.

Г о р о х о в. Да. (Смотрит на фотографию.)

Н а д я. Вы разошлись?

Г о р о х о в. Это сказать просто — разошлись, сошлись… Научные исследования показывают, что даже у животных, у собак например, присутствует духовная жизнь. Страдают, мучаются, умирают от разлуки. Что же мы, скуднее собак? Я, возможно, несовременно рассуждаю? Возможно, вам слушать меня смешно?

Н а д я. Нет-нет, что вы?

Г о р о х о в. Вот и получается: для природы натуральна не одна только радость жизни, но и страдание, душевная боль. Заслуживает уважения. Это помнить надо, а не просто — давай-давай… Глаза у вас хорошие. Серьезные. Слушаете хорошо. С вами говорить хочется; Вас, наверное, учителя любят?

Н а д я. При чем тут я?

Г о р о х о в. Это так, к слову. (Перевернул страницу альбома.) Узнаете?

Н а д я. Неужели вы?

Г о р о х о в. Какая форма! Не то что теперь. Идешь по улице, каждый видит: рабочий класс, трудовые резервы. Я ведь по профессии маляр, альфрейщик. На ВДНХ бывали? Моя работа… В сорок шестом учили нас быстрее и кормили не так сытно, как вас… (Прислушался.) Славик вернулся… (Засуетился, направился к двери.)

Входит  С л а в а.

(Подмигивает.) Что сказал доктор? Полоскать велел?

Слава молчит, смотрит на Надю.

Н а д я. Дали больничный?

С л а в а. Зачем мне больничный?

Н а д я. Ты же в поликлинику ходил.

С л а в а. Я был в булочной.

Г о р о х о в (смущен). В булочной? А я думал, ты…

С л а в а (подает отцу авоську с хлебом). На. Котлеты в холодильнике.

Г о р о х о в (обращается больше к Наде). А может, все вместе…

Н а д я. Спасибо, я обедала в училище.

Слава многозначительно посмотрел на отца, тот вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

(Достала из портфеля резолюции.) Я должна тебе кое-что передать.

С л а в а (протянул руку). Давай.

Н а д я (спрятала резолюцию за спину). Сначала скажи: что делать собираешься?

С л а в а. Да вот думаю в кино прошвырнуться. Пойдем?

Н а д я. Кончай кривляться. Ты понимаешь, о чем я.

С л а в а. Понимаю. Что, уговорили Родислава?

Н а д я. Нет, не уговорили. Маруня разозлился — красный как рак бегал.

С л а в а. Еще не хватало… Ты передай коллективу, чтоб не волновались — будут им и международные ярмарки, будет и обратная связь. (Запел похабным голосом.)

(И умолк.)

Н а д я. Дальше.

С л а в а. Дальше не того.

Н а д я. С каких это пор ты таким стеснительным стал?

С л а в а. А Машка-то, Машка! Ну подлючка… «Личные интересы»! Может, она думает, Родислав мой незаконный отец или я ему взятки даю?

Н а д я. Дурак ты, Горохов. Есть вещи, которых девчонки не прощают. Ты ее дико обидел.

С л а в а. Бог ее обидел.

Н а д я. Что, оказалась порядочнее, чем предполагал?

С л а в а. Да стоило мне только захотеть… Примитивчик!

Н а д я. Не хами!

С л а в а. В общем, можешь передать: не буду я у вас учиться. Уйду.

Н а д я. Куда?

С л а в а. Видно будет.

Н а д я. А Родислав?

С л а в а. Что Родислав? Напрасно он из-за меня полез в бутылку. Ему же проще будет.

Н а д я. Плохо ты знаешь Родислава.

Пауза.

С л а в а. А ну их к черту! Слушай, я ужасно рад, что ты пришла. Хочешь, буду прыгать от радости до потолка?

Прыгает, достает руками до потолка, еще раз, еще.

Н а д я (улыбнулась). Псих.

С л а в а. Ага.

Прыгает.

Н а д я. У вас потолки сколько: два пятьдесят пять?

С л а в а. Два шестьдесят. Хочешь послушать музыку?

Н а д я. У тебя что, «поп»?

С л а в а. Не уважаешь?

Н а д я. Смотря что.

С л а в а. Я тебе «Деторс» закручу.

Ищет пленку, потом заряжает магнитофон.

Ты садись.

Н а д я (садится в кресло). Только не думай, что я ради тебя пришла, мне Родислава жалко.

С л а в а. Понятно. Кроме Родислава, для тебя людей нет. Учти, у него трое детей и жена дико ревнивая.

Н а д я. Нет у него детей. И жены нет. Он не женат.

С л а в а. Неясно.

Н а д я. Нарочно распустил слух, чтоб девчонки не липли.

С л а в а. Откуда ты знаешь?

Н а д я. Я про него все знаю. Видал у него на лбу шрам? Парни на улице приставали к женщине. Он заступился. Их трое было. Они его камнем. Милиция потом искала — не нашла. Сам нашел. Знаешь, что он с ними сделал? В свой цех устроил учениками. А мастер он какой! Знаешь, сколько зарабатывал?! И к нам ушел. В училище. Не отпускали. Скандал. А он в партком. Дураки смеются: какая выгода? А он сказать стесняется. Просто любит нас. Ты понимаешь, что значит любит? Мне иногда кажется, люди перестали это понимать. Любит. Вот и все.

Пауза.

С л а в а. Нет, он все-таки с приветом. Вот чудеса… (Подошел к фотографии матери, постоял, посмотрел, повернул лицом к стене.)

Н а д я. Ты что?

С л а в а. Да ну ее!

Н а д я. Странный ты тип, Горохов: с одной стороны, чересчур взрослый, трезвый такой, практичный, а с другой… ребеночек беззащитный, понянчить хочется.

С л а в а. Что же ты? Понянчи. (Опустился на пол возле ее ног, положил голову ей на колени. Совсем по-детски.) Понянчи, ну понянчи…

Н а д я (сначала хотела оттолкнуть, не оттолкнула, осторожно провела рукой по волосам). Наши считают, что ты подонок, а по-моему, ты все-таки непохож на обыкновенного подонка.

С л а в а. Спасибо. (Засмеялся, вскочил на ноги.) Я необыкновенный подонок! (Подошел к магнитофону.) Это рок-опера. «Кадрофония». Герой — парень из рабочей среды. Джимми. Он оптимист, но абсолютно разочарован в жизни.

Н а д я. Странно… Как будто вижу тебя в первый раз. В училище ты совсем другой — все время дурака валяешь.

С л а в а. Сам себя не пощекочешь, никто тебя не рассмешит. (Включает магнитофон.)

Музыка. Надя слушает некоторое время, глядя куда-то вдаль, в окно, потом встает и выключает магнитофон.

Не впечатляет?

Н а д я. Почему твой отец в овощном работает? Он ведь выставку расписывал…

С л а в а (листает страницы альбома с фотографиями). Что он тебе еще рассказывал? Про мать?

Н а д я. Сказал, что она живет в другом городе. Я его сразу узнала, как только вошла. Меня мама часто в овощной посылает. Недавно видела — он разгружал машину и упал с мешком. А потом спал на мешках с картошкой. Пьяный. Покупатели смеялись. А мне его стало жалко. Как будто знала, что это твой отец.

Пауза.

С л а в а. Ладно, поговорили… Давай, что ты там принесла, и уходи.

Н а д я. Забудь об этом. Я тебе ничего не принесла. В понедельник я за тобой зайду, вместе пойдем в училище. И не вздумай сбежать. Что бы там ни произошло. Не вздумай. (Показывает кулак.) Убью!

Уходит.

Пауза. Слава включил магнитофон, опустился в кресло, сидит неподвижно, закрыв глаза. Тихо открывается дверь, входит  Е р ш о в. Некоторое время молча стоит у двери.

Е р ш о в. «Кто».

С л а в а (вскочил). Что?

Е р ш о в. Я говорю: эта поп-группа называется «Кто», по-английски «Ху».

С л а в а. Нет, это «Деторс».

Е р ш о в. Сначала их было трое: гитарист Питер Тауншед, певец Роджер Долтрей и бас-гитара Джон Энтуистл. Тогда они называли себя «Деторс». Потом к ним присоединился ударник Кейт Мунд, и они стали называться «Ху».

Слава смотрит на Ершова с изумлением.

(Продолжает как ни в чем не бывало.) В подлинной записи — двойная стереофония. Подчеркивает раздвоение личности. Герой этой рок-оперы — Джимми. Он шизофреник. (Подошел, выключил магнитофон.) Завтра я уезжаю в Москву. На десять дней.

Пауза.

С л а в а. Я лучше уйду из училища, Родислав Матвеевич…

Е р ш о в. Это будет самая большая подлость, какую ты можешь сделать. Пойми, старик, дело тут не только в тебе, речь идет о всех, о всей группе. Есть позиции, с которых отступать нельзя, невозможно. Поговорим?

С л а в а. Поговорим.

З а т е м н е н и е.

Музыка.

На табло появляется надпись:

«СЕГОДНЯ 28 ЯНВАРЯ. ПОНЕДЕЛЬНИК.

7.45—8.30

ЗАВТРАК».

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Вестибюль училища.

Еще почти никого нет, ребята только начинают собираться. Поглядывая в сторону входной двери, прогуливается  М а ш а.

Входит  С е р г е й.

С е р г е й. Ты уже здесь…

М а ш а. Брат на машине подвез. Привет! Не пришел.

Сергей идет к раздевалке, снимает пальто.

И Надежды еще нет.

С е р г е й. А Родислав?

М а ш а. Не видела.

Входят  В и к т о р  и  Г е н а. Потом появляются другие ребята из группы Ершова.

В и к т о р. Есть новости?

С е р г е й. Без существенных.

Г е н а (Сергею). Что же ты на каток вчера не пришел?

С е р г е й. Антресоли с отцом делали. Квартира здоровая, а все равно барахла столько, что девать некуда.

В и к т о р (посмотрел на часы). Что-то долго Надежда не идет, обычно она первая за столом.

С е р г е й (отводит Виктора в сторону). Слушай, Витек, мы вчера не перегнули палку?

В и к т о р. Что написано пером… Что же ты теперь, после драки?

С е р г е й. Хорошая мысля приходит опосля. Я, понимаешь, отцу рассказал. Ну так, в общих контурах. Мой ветеран слушал-слушал, а потом как треснет меня по уху. Подлецы вы, говорит. Представляешь? Мы еще и подлецы…

Г е н а (подходит). О чем звук?

В и к т о р. Лирика, несущественно.

Входят  Н а д я  и  С л а в а. Все замолчали.

С л а в а (небрежно). Чао!

Н а д я. Вы почему не идете завтракать?

Ей никто не ответил. Надя и Слава идут к раздевалке, раздеваются, их провожают настороженными взглядами.

Г е н а (Наде). На пару слов.

М а ш а (Славе). А ты, Горохов, иди.

Н а д я. Иди, Славик, займи мне место.

Слава уходит, что-то беспечно напевая. Пауза.

Все вопросительно смотрят на Надю.

М а ш а. Ну! Отдала?

Надя открывает портфель, достает резолюцию, молча протягивает ребятам.

Я говорила! Она нарочно взяла. Она заранее знала, что не отдаст. Она…

Н а д я (спокойно). Не суетись. Думаете, мне не хочется работать у Глушко? Я не знала, как поступлю, знала только, что должна побывать у него. Не каждого можно простить, но каждый человек, любой, имеет право на то, чтоб его поняли. Возьмите вашу резолюцию. Матери у него нет, она их бросила, а отец — слабый, опустившийся человек, алкоголик.

Г е н а. Подумаешь — алкоголик! У меня отец тоже выпивает, я же не подонок.

Н а д я. Ты в этом уверен, Геночка? Охамить человека, пригрозить, что уползет на карачках… Для этого не требуется ни ума, ни сердца.

Г е н а. Слыхали? Мы бессердечные гамадрилы, а она — гомо сапиенс, разумная и добренькая.

Н а д я. Я не добренькая. Я даже сама себя пугаюсь, какая я недобренькая. Вот сейчас, например, мне дико хочется дать тебе по роже.

Г е н а. Попробуй только, ты, небесное создание!

Н а д я. В общем, так: если вы отдадите эту мерзость Горохову, я все расскажу Родиславу. В управление пойду. Не испугаюсь — вы меня знаете. Скандал будет. Тогда уж точно Глушко не возьмет нашу группу. Я не сгоряча говорю, спокойно все обдумала. Решайте.

В и к т о р. Это что, ультиматум?

Н а д я. Не обижайся, Витя, иначе не могу.

В и к т о р. Ладно, давайте разбираться. Тебе жалко Горохова?

Н а д я. Жалко. Не знаю. Не то слово.

В и к т о р. Дело не в слове. Ты ему сочувствуешь. А мне? У меня мать инвалид. Деньги нужны. Я в институт мечтал, на электронику, а пошел в училище. Я с третьего класса в кружке в Доме пионеров занимался. Горохов твой в это время что делал?

Г е н а. Пласты базарил. Что ты с ней разговариваешь, Витек, она же втюрилась в него. Точно Машка говорит — втюрилась!

Надя молча пошла на Гену.

(Увертывается от нее, прячется за ребят.) Втюрилась, втюрилась!

Входит  Е р ш о в. В руке у него уже знакомый по первой картине чемоданчик. В суматохе его не замечают.

С е р г е й. Братцы, не будем ссориться! Может, все к лучшему? Правда, погорячились в субботу. Это же не собрание у нас было — толпа. Страшное дело — толпа: все орут, никто ничего не соображает. Родислав ведь тоже о чем-то думал, он нам не враг. Нужно поговорить с Родиславом, пусть объяснит свою точку зрения.

Е р ш о в. Что требуется объяснить?

Ребята смутились, суетливо здороваются.

В и к т о р. Вы знаете, Родислав Матвеевич, мы вас уважаем, даже очень…

Е р ш о в. Давай без реверансов, на завтрак опоздаете.

В и к т о р. Хорошо, без реверансов. (Твердо.) Мы хотим, чтоб нашу группу взял для специализации Глушко.

Е р ш о в. Я тоже хочу. Вопрос еще не решен окончательно. Как решится, не знаю. Очень возможно, что ничего не выйдет. Даже наверняка.

М а ш а. Из-за Горохова?

Е р ш о в. У меня есть свои принципы. Вам они, очевидно, кажутся непонятными, но я от них отступиться не могу.

В и к т о р. По-моему, вы делаете ошибку, Родислав Матвеевич.

Е р ш о в. Какую?

В и к т о р. Мы не дети, говорите без педагогики, прямо. Может, поймем?

Е р ш о в. А вы не боитесь прямого разговора? (После паузы.) Ну хорошо. Есть такое страшное слово: предательство. Как вы к нему относитесь?

Г е н а. Предавать можно только своих, а Горохов…

Е р ш о в. Горохов такой же, как все вы. Что получится из каждого из вас в будущем, никому не известно. А если завтра ты окажешься в положении Горохова?

Г е н а. Не окажусь.

Е р ш о в. Не зарекайся, жизнь, она, знаешь, штука сложная.

В и к т о р. Если я окажусь в положении Горохова… Считаю, что коллектив имеет право пожертвовать мною ради общих интересов.

Е р ш о в. Смело говоришь. А что такое, по-твоему, общие интересы?

В и к т о р. То, что выгодно всем, коллективу. Вы же отлично понимаете, Родислав Матвеевич, что предложение Глушко — дорога на всю жизнь. Это же классная специальность. Нас тридцать, а Горохов один. Взвесьте, подумайте о нас.

Е р ш о в. Я думаю о вас. Я сегодня ночь не спал — думал. Коллектив, понимаешь, не стадо, не толпа. Ты, Надя, Сергей, Геннадий… Характеры. Все разные, непохожие. И судьбы у вас сложатся по-разному. Только одно общее: люди вы, ребята, молодые люди. Ты толково говорил об обратной связи, Виктор. Она существует не только в машинах. Все мы связаны между собой обратной связью. Совесть — наш сигнал ошибки. Если не прислушиваться к этому сигналу, он начинает звучать все реже. А потом наступает духовная глухота. И вот ходят, понимаешь, по жизни такие специалисты… (После паузы.) Да… В общем, Глушко вы понравились. Идите к директору, изложите свою точку зрения. Возможно, он вас поймет. Горохова уберут из группы. Но я с вами работать не буду. Не смогу. Оттолкнуть Горохова — это сделать первый шаг. И страшен он тем, что второй сделать гораздо легче…

Пауза. Входит  М а р у н и н.

Здравствуйте, Кирилл Дмитриевич.

М а р у н и н (сухо). Здравствуйте.

Е р ш о в. Можно зайти к вам?

М а р у н и н. После занятий, сейчас занят.

Е р ш о в. В час тридцать я уезжаю. (Идет за Маруниным.)

Марунин и Ершов уходят.

С е р г е й. Давайте резолюцию. (Кричит.) Давайте, вам говорят!

Г е н а. Ты что, взбесился?

С е р г е й (кричит). Я командир, я отвечаю за группу!

Н а д я. А Родислав прав — есть у него характер.

С е р г е й. Вы моего характера еще не знаете, я вам еще покажу характер! У кого резолюция?

Ребята вопросительно смотрят друг на друга.

Г о л о с а. У меня нет.

— Я тоже не брал.

— У меня взял Слезкин.

— Я Генке отдал.

— У меня тоже кто-то…

В и к т о р. У кого резолюция? Отдайте ему.

М а ш а. Может, выронили?

Все оглядываются, ищут на полу. Резолюции нет.

Входит  Л а р и с а  Л е о н и д о в н а.

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Без завтрака хотите остаться? В столовую живо!

З а т е м н е н и е.

Музыка.

На табло меняется надпись:

«СЕГОДНЯ 2 ФЕВРАЛЯ. СУББОТА.

ТРЕТИЙ ЧАС ЗАНЯТИЙ.

10.50—11.35.

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

Вестибюль училища.

Идут занятия. Сегодня дежурит  Г е н а. Он разговаривает по телефону и раскачивается на стуле. Входит  М а р у н и н, останавливается, слушает.

Г е н а (в трубку). Да так, вообще. Сам понимаешь. Ага. (Смеется.) Я сломался. Спрашиваешь! (Смеется.) Ну да? Ах ты, боже ж мой! Ну, финиш! (Замечает Марунина, бросает трубку на рычаг, вскакивает.) Извините, Кирилл Дмитриевич, я по делу…

М а р у н и н. Так и понял. Дай-ка стул.

Г е н а (подает стул). Пожалуйста, садитесь.

М а р у н и н. Переверни.

Г е н а. Как?

М а р у н и н. Кверху ножками.

Гена переворачивает стул.

(Пробует ножки — не расшатались ли.) После занятий отнесешь в столярку, склеишь. (Тычет пальцем в горшки с цветами.) Почему не политы?

Г е н а. За цветы ответственные девчонки из «СМ».

М а р у н и н. А ты безответственный? Ты не здесь учишься? Это не твое училище?

Г е н а. Мое. Я просто не обратил внимания…

М а р у н и н. Обрати. Лейка в туалете. Вода в кране. Нужны еще какие-нибудь указания?

Гена убегает. Марунин осматривает вестибюль — все ли здесь в порядке, поправляет бумажки на доске приказов, проводит пальцем по карнизу — нет ли пыли. Возвращается Гена с лейкой.

Должны приехать гости. Проводишь прямо ко мне. Только без этих — «супер», «финиш» — скромно, вежливо, корректно.

Уходит.

Пауза. Гена поливает цветы. Входит  Г о р о х о в. Очевидно, пришел прямо с работы; на нем грязная телогрейка, в руках закрытая хозяйственная сумка, небрит, пьян.

Г е н а. Э-э, куда? (Ставит лейку, преграждает Горохову дорогу.) Вам чего нужно?

Г о р о х о в (смотрит на него долгим ласковым взглядом, протягивает руку, намереваясь коснуться его лица). Малый…

Г е н а. Только без рук. Не туда забрел, мужик. Здесь училище, пивная за углом.

Г о р о х о в (достает из кармана огурец, вытирает о телогрейку, протягивает Гене). На. Пик…

Г е н а (смеется). Чего?

Г о р о х о в. Пик… Пик… куля.

Г е н а (пытается вытолкнуть его за дверь). Ступай, ступай.

Г о р о х о в (добродушно). Брось. (Снова пытается коснуться его лица.) Малый…

Г е н а. Иди по-хорошему, а то силой выведу.

Г о р о х о в. Ты? Меня? (Смеется.) Давай!

Г е н а (наскакивает на Горохова, пытается столкнуть с места, тот стоит непоколебимо). Силен мужик…

Г о р о х о в (достает из кармана морковку, протягивает Гене). На. Кушай.

Г е н а. Что я тебе, кролик? Училище здесь, понимаешь? Стряхни пыль с ушей. Что тебе нужно, в конце-то концов?

Г о р о х о в. Ты Славика знаешь?

Г е н а. Какого Славика?

Г о р о х о в. Сына моего — Славика Горохова знаешь?

Г е н а. Так ты… Вы… Славки Горохова отец, что ли?

Г о р о х о в. Отец. Горохов Михаил Иванович.

Г е н а. Ну, цирк! На уроке Славка. Скоро перемена — позову.

Г о р о х о в. Ни-ни. Звать не надо. Он не велит мне в училище ходить.

Г е н а. С мастером хотите поговорить? Его нет, уехал.

Г о р о х о в. Я с товарищами его хочу поговорить. С которыми вместе учится. Можешь сделать?

Г е н а (заранее предвкушая предстоящую потеху). Это для нас не вопрос. (Придвигает стул.) Садитесь, Михаил Иванович. А о чем вы хотите говорить?

Г о р о х о в (шарит по карманам, складывает на стол огурцы, репу, яблоки; одно протягивает Гене). Ранет.

Г е н а. Не надо, Михаил Иванович, я так, из уважения все для вас сделаю.

Горохов находит наконец в кармане смятый конверт, показывает Гене.

(Выхватывает конверт, вынимает бумагу, читает.) «Резолюция… общего собрания группы «ССБ-1» среднего ПТУ…» Откуда это у вас? Почта?

Г о р о х о в. Славику. Не показал, спрятал. Он… он… (Вынимает спрятанный под телогрейкой слесарный циркуль, такой, какие делали ребята на занятиях в мастерской.) Дома. (Изображает работу напильника.) Вжик-вжик, вжик-вжик…

Г е н а (берет, рассматривает с профессиональной придирчивостью). Курсовая работа — слесарный циркуль. Скажи… Заклепка недоработана. Шарнир пригнал плохо. Фаски не сняты. А уж отделочка! (Проверяет на глаз прямизну поверхностей.) Это не циркуль — это каракатица.

Г о р о х о в. Малый, не в этом суть. Страшно!

Г е н а. Что страшно?

Г о р о х о в. Не понимают они жизни. Ничего не понимают. Глупые. Я объясню. Я попрошу. Наболело. Надо сказать. Столько мне надо сказать.

Г е н а. Речь!

Г о р о х о в. Речь!

Г е н а (заводит его). Правильно, Михаил Иванович, пусть хоть раз послушают умного человека!

Г о р о х о в. Пусть. Я скажу!

Г е н а. Скажи, скажи.

Музыка.

На табло меняется надпись:

«ПЕРЕМЕНА 15 МИНУТ.

10.05—10.20».

Хлопают двери, коридоры наполняются шумом, голосами. Появляются  М а ш а, потом другие  р е б я т а.

Эй, все сюда.

М а ш а. Что случилось, кто это?

Г е н а. Ты Горохову резолюцию посылала?

М а ш а. Какую еще резолюцию?

Г е н а. Мне-то не ври, я же видел, как ты ее в портфель прятала. Отец его пришел. Ну, сейчас цирк будет!

М а ш а (испуганно). Какой цирк? Не надо…

Вокруг них начинают собираться ребята, сыплются вопросы.

Г о л о с а. Что за цирк?

— Почему не надо?

— Что тут происходит?

— Говорят, цирк приехал.

— Ну да?!

— Эй, приехал цирк!

Г е н а. Тихо, граждане! Сейчас Михаил Иванович речь говорить будет! Говори, Михаил Иванович, говори.

Г о р о х о в (поднимает руку и, когда наступает тишина, начинает, очень волнуясь). Дорогие детки… Цветочки жизни нашей, черт бы вас побрал… (Больше он ничего не может произнести, открывает сумку и начинает пригоршнями бросать ребятам мандарины.)

Шум. Хохот. Никто ничего не понимает. Ребята ловят мандарины.

Слышны возгласы.

Г о л о с а. Кто это?

— Не знаю.

— Это же Дед Мороз!

— Ура, Дед Мороз приехал!

Как-то сам собою образуется хоровод: взявшись за руки, ребята кружатся вокруг Горохова и поют: «В лесу родилась елочка, в лесу она росла…» Маша растерянно мечется — не знает, что делать. В центре хоровода Горохов и Гена. Горохов пытается отнять у Гены циркуль, тот увертывается, хохочет.

Г о р о х о в. Отдай, малый! Отдай!

Г е н а. А ты покукарекай, тогда отдам!

Г о р о х о в (кукарекает). Отдай!

Шум. Хохот. Входят  С л а в а  и  Н а д я. Оба замерли, пораженные происходящим.

Н а д я (ворвалась в кольцо ребят, кричит исступленно). Перестаньте! Что вы делаете?!

Хоровод остановился, рассыпался. Послышались голоса.

Г о л о с а. А что? В чем дело?

— Это же Дед Мороз…

— Все поют, и я пою…

Маша бросается к Славе, хочет что-то сказать ему, объяснить. Слава отстраняет ее, медленно подходит к Гене, вырывает циркуль, сильным ударом сбивает его с ног. Гена вскакивает, бросается на него. Драка. Оба катаются по полу. Все разом бросаются их разнимать. Свалка. Разобрать ничего невозможно.

Г о р о х о в (пытаясь перекричать шум). Детки! Жалейте друг друга, детки-и!

Вбегает  М а р у н и н.

М а р у н и н. Это еще что такое! Позор!

Все расступаются, с пола поднимаются Слава и Гена.

Г е н а. Я не виноват, Кирилл Дмитриевич, отец его пришел. Пьяный.

М а р у н и н (кричит Славе). Вон из училища! Вон! Вон!

З а т е м н е н и е.

Светится только надпись на табло:

«СЕГОДНЯ 2 ФЕВРАЛЯ. СУББОТА.

ТРЕТИЙ ЧАС ЗАНЯТИЙ.

10.50—11.35».

Музыка.

Надпись на табло меняется:

«СЕГОДНЯ 8 ФЕВРАЛЯ. ПЯТНИЦА.

ЗАНЯТИЯ ОКОНЧЕНЫ».

КАРТИНА ДЕСЯТАЯ

Кабинет директора училища.

За столом  М а р у н и н. Входит  Е р ш о в, направляется к столу, кладет перед Маруниным бумагу.

М а р у н и н (берет бумагу, читает). «Прошу освободить от должности мастера производственного обучения как не справившегося с работой». (Отложил бумагу. После паузы.) Где вы были?

Е р ш о в. Искал Горохова.

М а р у н и н. Я же просил вас зайти после того, как повидаетесь с группой. Не стоило целый день носиться по городу, его уже нашли.

Е р ш о в (почти равнодушно). Где? Когда?

М а р у н и н. Часа два назад. Прятался на садовых участках. Зря панику подняли.

Пауза.

Е р ш о в. Подпишите заявление.

М а р у н и н. И не подумаю.

Е р ш о в. Силой не удержите, отработаю две недели, как по закону полагается, все равно уйду. Лучше без волынки.

М а р у н и н (подошел к Ершову, обнял за плечи). Родислав Матвеевич…

Ершов отстранился.

Обиделись. Готов просить прощения. Погорячился. Каюсь. Делегация с минуты на минуту, а тут этот балаган, драка… Может быть, все-таки присядете, потолкуем?

Е р ш о в. Толковать не о чем. Дело минутное, постою.

М а р у н и н. Хотите правду? В этой истории с Гороховым, как педагог, я восхищался вами.

Е р ш о в. Не заметил. А вот как старались любой ценой уладить дело с Глушко — заметил.

М а р у н и н. Не представляете, как хочется иногда бросить все эти оргдела! Поймите же и меня: Глушко — величина. Для училища может сделать многое. Кроме того, вопрос престижа…

Е р ш о в. Сегодня в жертву престижу Горохова, а завтра… Что понесут в мир? (Вынимает из кармана знакомый конверт, подает Марунину.) Это?

М а р у н и н (вынул из конверта бумагу, пробежал глазами). Негодяи! Ах, негодяи! Кому-нибудь показывали?

Ершов усмехнулся, пожал плечами: мол, вот что вас волнует.

Комиссиями замучают. (Убрал бумагу в ящик стола.) Мы получаем детей не с небес, не из рождественской сказки — вы это знаете не хуже меня, — живых, реальных, тех, что дает школа, со всеми их достоинствами и недостатками. Между прочим, во время вашего отсутствия они ходили к Глушко, пытались попасть на прием. К счастью, Николая Сергеевича не было — уехал в командировку.

Пауза.

Ну, что же вы молчите?

Е р ш о в. Все, что мог, сказал, больше нечего.

М а р у н и н. Тогда я вам скажу: сейчас вы, как никогда, нужны группе. Они там, кажется, все переругались. Вы знаете, какую роль в истории Горохова сыграли Селезнев и Белых. Одни осуждают, другие оправдывают…

Е р ш о в. Да имеют ли они вообще право судить! Эти двое только довели до конца подлость, которую задумали все.

М а р у н и н. В конце-то концов виноваты оказались не все…

Е р ш о в. Я виноват, один. Не справился. Все. С самого начала решил: не выйдет с Гороховым — обратно на завод.

М а р у н и н. Принцип?

Е р ш о в. Принцип.

М а р у н и н. Уважаю принципы. Но принцип, возведенный в абсолют, очень часто оборачивается беспринципностью. Знаете, на что похоже сейчас ваше поведение? На дезертирство.

Е р ш о в. Это не так.

М а р у н и н. Извините, Родислав Матвеевич, но с моей точки зрения это выглядит так. В группе у вас тридцать человек. В конце концов, в каждом деле есть неизбежный процент отхода.

Е р ш о в (кричит). Мы не пылесосы делаем, не тракторы! Их можно на переплавку, под пресс! А детей куда? Тоже под пресс? В утиль? На свалку? Куда?

М а р у н и н (кричит). Хватит демагогии! Слушать противно. Хватит в облаках витать, спуститесь на землю. Я не бог. Мы живем в реальном мире, а он бывает жесток, груб, несправедлив. Но мы все равно должны делать свое дело. Должны! Вы на кого, собственно, обиделись — на меня или на своих учеников? Если на учеников — глупо, если на меня… Вы коммунист, вас партком сюда направил, — боритесь, жалуйтесь.

Е р ш о в. Жаловаться не на кого, разве что на себя самого. Может быть, это самое трудное дело на земле — быть воспитателем. Не смог научить самому главному. Не тяну. Нет у меня педагогических способностей.

М а р у н и н. Я, по-вашему, кто — Сухомлинский? Где их взять — Сухомлинских? Давайте все разбежимся, потому что мы не Макаренко, не Ушинские! Ладно, хватит дурака валять, вы нужны не мне, а ребятам, вашим ученикам. Уйдете, они обвинят в этом Селезнева и Белых. Скажут, из-за них. Хотите, чтоб этих тоже пришлось разыскивать с милицией? Вы им нужны. И они нужны вам. Вы ведь жить теперь без них не сможете!

Е р ш о в. Смогу.

М а р у н и н. Не сможете.

Е р ш о в. Смогу! Подпишите заявление.

Дверь распахивается, в кабинет толпой вваливаются  р е б я т а. Здесь все ученики Ершова. Они расступаются, и вперед выходит… С л а в а. Так они и стоят друг против друга: Ершов, Слава, а за его спиной вся группа.

М а р у н и н. Ну вот, а вы говорите: не научили… (Не спеша, обстоятельно рвет заявление Ершова.)

Пауза.

З а т е м н е н и е.

Музыка.

На табло меняется надпись:

«СЕГОДНЯ 9 ФЕВРАЛЯ. СУББОТА.

7.45—8.30

ЗАВТРАК».

З а н а в е с.