Среди сионистов граница между левыми и правыми стирается. Эти термины, постоянно используемые в самом Израиле и за его пределами, весьма относительны. Люди, голосующие за левых, как правило, лучше образованны и более обеспечены, чем избиратели правых. В Израиле точнее было бы говорить о разногласиях между поборниками замкнутого в себе еврейского национализма и сторонниками открытого общества, в котором граждане взаимодействуют вне зависимости от своей этнической и конфессиональной принадлежности. Поскольку в рамках сионистской идеологии открытое общество такого рода невозможно, левое крыло сионистов оказывается не так далеко от правого. То, что их сближает, – убежденность в правоте сионизма, – важнее, чем различия в стиле. Например, считающаяся более левой партия «Авода» не менее активно поощряла создание поселений на Западном берегу, чем их противник – правое националистическое движение «Ликуд».

В сионистских кругах нередко можно услышать: «Израиль в опасности». Предчувствие беды, о котором так часто говорят самые убежденные сионисты, кажется парадоксальным: Государство Израиль, которое они сами же представляют единственным местом, где еврей может жить спокойно, а то и вовсе его последним убежищем, стало одним из самых опасных мест для евреев. Немало израильтян понимают, что, несмотря на военное превосходство Израиля на Ближнем Востоке, они и их дети попались в «кровавую западню». Такое ощущение в Израиле не редкость.

Мы уже отмечали, что чувство безвинной жертвы начало кристаллизоваться по мере того, как рушилось традиционное толкование вековых гонений. Сейчас оно переросло в комплекс жертвы, ставшей неотъемлемой частью самосознания израильских евреев. Между ролью этого чувства в израильском самосознании и ролью страдания в самосознании общееврейском есть и сходства, и различия.

Комплекс жертвы присутствует во многих видах национализма, но особенно активно его используют в целях патриотического воспитания в Израиле. Первые поселенцы неутомимо создавали образ «нового еврея», отважного и доблестного, ничего общего не имеющего с образом еврея-жертвы. Много позже перед лицом сопротивления своей поселенческой деятельности сионисты ощутили себя невинными жертвами, вынужденными браться за оружие для самообороны. Именно так получило распространение выражение «эйн брера» («нет выбора») для оправдания военных действий против палестинцев и их союзников. И «Яд ва-Шем» – музей жертв нацистского геноцида, и посещение концентрационных лагерей, и день, посвященный солдатам, павшим за Государство Израиль, – все это входит в дидактический арсенал сионизма. Даже Изгнание евреев после разрушения Храма усиливает у многих израильтян ощущение невинной жертвы, хотя в еврейской традиции этот эпизод библейской истории всегда толковали как заслуженную Божественную кару.

Почти все израильские евреи, независимо от происхождения, считают себя наследниками жертв нацизма, вынужденными защищаться от нескончаемого и иррационального насилия со стороны арабов. Однако такая позиция подвергается критике в постсионистских трудах по истории и социологии, а также в массовой культуре – фильмах, романах и театральных пьесах. Все чаще осуждают то, как официальный дискурс превращает женщин, бедных, иммигрантов – и даже тех, кто пережил в Европе Вторую мировую войну – в потенциальных жертв палестинцев. Некоторые из тех, кто продолжает ощущать себя жертвой, начинают понимать, что на самом деле они оказались жертвами сионизма, вовлекшего их в бесконечную войну и сделавшего из них, особенно из евреев афро-азиатского происхождения, граждан второго сорта.

С каждым годом существования Израиля все чаще официальные истины обращаются в свою противоположность. Сионизм как идеология национального освобождения приобрел образ всесильного государства, притесняющего палестинцев и унижающего их национальное и человеческое достоинство. Сионизм, бывший символом борьбы против расизма и за права человека, стал идеологией, поощряющей еврейский расизм и на уровне государственных институтов сильно напоминающей южноафриканский апартеид. Так, например, палестинцам надо получать более сотни разнообразных разрешений, регламентирующих различные сферы их жизни. Сионистское государство, призванное стать символом национального освобождения, на деле превратилось в бюрократическое образование, цель которого – установление контроля над земельными, водными и прочими ресурсами палестинцев. Лидеры сионизма, мечтавшие сделать из евреев производительных тружеников, в итоге создали экономическую систему, при которой весь капитал и средства производства находятся в руках израильских евреев, а физическим трудом занимаются в основном иммигранты-неевреи, подчас в жутких условиях.

Фактором, хоть как-то объединяющим этнически, религиозно и культурно раздробленное израильское неарабское общество, стала «арабская угроза». Как только она ослабевает, в обществе немедленно обостряются внутренние противоречия между поселенцами и их левыми хулителями, новоприбывшими и коренными израильтянами, а также между харедим и всем остальным обществом. Представители этих слоев слушают разную музыку, читают разные книги и даже ходят в разные продуктовые магазины. Напомним, что большинство харедим с момента основания государства освобождены от обязательной службы в армии – важного механизма социальной интеграции.

Напоминания о массовых убийствах евреев в Европе и непрестанное ощущение опасности позволяют многим израильтянам и сионистам в других странах избегать моральной оценки действий Израиля. И это неудивительно, поскольку «в то время как иудейство помещает в центр системы ценностей долг человека перед Богом, понимая обязательства перед общиной как часть отношений человека с Богом, новая гражданская религия делает упор на обязанности индивидуума перед нацией». Гражданская религия, не давая ответа на вопрос о смысле жизни, требует этой жизнью жертвовать. Гражданское пространство («civic space») в Израиле отождествляется прежде всего не с жизнью, а со смертью за Родину, и это отождествление существует с самого начала сионистской колонизации. Еще в 1911 году в Палестине стали публиковаться первые книги воспоминаний об охранниках поселений, убитых при исполнении.

Хотя гражданской религии следует значительная часть населения, она, призванная заменить иудейство, совершенно чужда харедим. С другой стороны, все больше и больше израильтян-атеистов видят в гражданской религии подобие устаревшей европейской идеологии «крови и почвы», сдобренное выборочным толкованием еврейских источников.

Любое общество, основанное на идеологии, рано или поздно должно пройти через стадию сравнения заявленных целей и полученных результатов. Израильское общество – не исключение, несмотря на то, что такие сравнения способны ослабить его еще больше. Многие видные израильтяне задаются вопросом, не движется ли Государство Израиль к коллективному самоубийству. Именно такого рода тревога чувствуется в статье, появившейся во время второй интифады в израильской газете «Га-Арец». В ней Ариэля Шарона с изрядной долей сарказма сравнивают с римским императором:

«Мы начинаем задаваться вопросом, не принял ли ты ради достижения своих целей решение переместить поле боя не на вражескую территорию, как это обычно делается, а в совершенно иное измерение реальности – в царство полного абсурда, полного самоуничтожения, где никто ничего не выиграет – ни мы, ни они. Большой жирный ноль… Так или иначе, когда мы в конце концов поймем, каковы были эти мотивы и причины, которые ныне выше нашего понимания, то осознаем… почему согласились прожить нашу единственную и неповторимую жизнь как своего рода латентную смерть. До тех пор мы будем поддерживать тебя всем сердцем. Мы, идущие на смерть десятками, сотнями и тысячами, приветствуем тебя, о Цезарь!»

В 2006 году сын автора этой статьи трагически погиб во время войны в Ливане, развязанной Ариэлем Шароном.

Эмиграция из Израиля – явление не новое. Многие годы уехать из сионистского государства считалось постыдным поступком, однако сейчас дети и внуки беженцев из Германии, Польши в других европейских стран получают паспорта Европейского Союза. В качестве примера можно отметить тот факт, что количество выданных в Израиле немецких паспортов в последние годы значительно увеличилось. Более того, бывший председатель Еврейского агентства (Сохнута) Авраам Бург смотрит в будущее Израиля без особого оптимизма и открыто советует всем, кто может, обзавестись европейским паспортом. Количество людей, предпринявших такой шаг или помышляющих об этом, достигает двух третей населения. Если во время Второй мировой войны евреи мечтали о документе, который позволил бы им уехать из Европы в Палестину, в наши дни, получая европейские паспорта, они приобретают возможность покинуть Израиль. Полмиллиона израильтян имеют паспорт США. Путь эмиграции в эту страну выбирают в основном люди из самых образованных слоев. Например, почти четверть выпускников университетов Израиля уезжает работать в США.

Вот уже больше двух десятилетий пересмотр постулатов сионизма, часто связанный с понятием «постсионизм», поляризует израильское общество. Некоторых видных авторов и активистов, например Леву Элиава и Симху Флапана, можно назвать пионерами или предшественниками этого метода, знакомого сегодня тысячам студентов. Этот метод нередко используют историки, социологи и антропологи.

Существует несколько подходов к объяснению постсионизма, влияние которого заметно в литературе, театре, кинематографе, да и во всей культуре страны. Постидеологический подход (отголосок концепции «конца идеологий» Дэниела Белла) фиксирует переход израильского общества на новый виток развития, на котором сионизм, бывший важным на этапе построения государства, становится лишним и трансформируется в постсионизм. С другой стороны, постмодернистский подход выделяет не развитие, а крушение идеологии сионизма и утверждает, что этнический национализм, будучи еще одной формой угнетения людей, должен уступить место мультикультурализму. В рамках этого подхода сионизм и Израиль не являются адекватными и уж тем более необходимыми ответами на проблемы еврейства; утверждается существование множества вариантов еврейского самосознания, не замыкающихся на Государстве Израиль.

Постколониальный подход ставит под сомнение способы восприятия и изображения колонизированных народов в литературе и политике и рассматривает сионизм в рамках дихотомии «Запад-Восток». Основатели этого интеллектуального течения Франц Фанон (1925–1961) и Эдвард Саид (1935–2003) исследовали национализм, который стал появляться в бывших колониях как реакция на господство насаждаемых европейских ценностей. В рамках постколониального подхода особое внимание уделяется истории сионисткой мысли и ее практическому воплощению в вопросах самосознания и международных отношений. Фанон и Саид подчеркивают, что сионисты уготовили одну судьбу всем арабам еврейского, христианского или мусульманского вероисповедания, ибо они обладали общим недостатком: не были европейцами.

Отметим, что постсионистский дискурс, выстроенный во многом на понятиях постколониализма, разработан преимущественно евреями. Палестинские арабы, поскольку своего государства у них нет, естественно, не могут его критиковать и остаются в основном на националистических позициях. Постсионизм вызывает споры, подобные тем, что возникали в Европе между деятелями Просвещения и адептами романтического национализма, в которых сталкивались идеи равенства всех людей и верховенства Нации.

Однако политические тенденции израильского общества идут вразрез с постсионизмом. Например, одно социологическое исследование показало, что 68 % израильтян-евреев не хотели бы иметь соседей-арабов. Проекты законов, рассматриваемые в Кнессете, направлены на укрепление сегрегации и подавление инакомыслия. Постсионизм выявил конфликт между еврейским и демократическим измерениями израильского общества. В то время как многие антисионисты считают, что эпоха сионизма не окончена и ему по-прежнему необходимо твердо противостоять, немало постсионистов видят в сионизме просто пережиток прошлого, мешающий израильскому обществу двигаться к демократии и мультикультурализму, то есть к государству всех своих граждан.

Несмотря на то что далеко не все израильские мыслители считают себя постсионистами, многие их них критикуют израильское общество, разрушают мифы отцов-основателей, разоблачают идеологический характер государственных структур, то есть занимаются тем, что характерно для интеллектуалов всего мира. Например, вместо термина «репатрианты» («олим*») они используют лишенное идеологической нагрузки понятие «иммигранты». В израильском обществе такое интеллектуальное диссидентство вызывает страх за будущее государства и усугубляет комплекс жертвы.

Кризис, который переживают евреи в начале XXI века, довольно часто подталкивает их к искушению сплотиться под флагами сионистской идеологии. Многие века евреев обвиняли в том, что они слишком рассудочны. Похоже, что сионизм так подстегнул их эмоции, что многим все труднее относится к нему рационально. Ставить под вопрос сионистскую сущность государства стало тоже непросто. А ведь, помимо религиозных антисионистов, многие известные ученые и мыслители – например, философ Мартин Бубер и президент Еврейского университета Иегуда Магнес в Израиле; Ханна Арендт и Альберт Эйнштейн в США, – были открытыми противниками идеи отдельного еврейского государства. Но их усилия не увенчались успехом. Магнес, прощаясь с университетом, сожалел, что евреи мира, особенно США, «оказались в тисках сионистского тоталитаризма, который хочет подчинить себе каждого еврея, применяя при необходимости силу и прибегая к насилию».

Кажется, что этот тоталитаризм и не думает ослабевать. При том что обсуждение некоторых политических шагов Израиля допускается, любая иудейская критика сионизма делегитимизируется, а люди, которые позволяют себе подобные критические высказывания, систематически исключаются сионистскими организациями из пространства общественного обсуждения. Акции протеста антисионистов-харедим попросту игнорируются, а их самих многие евреи воспринимают как «врагов еврейского народа». Вспомним, что вожаки социалистического сионизма решили устранить Якоба Де Хаана как раз за «критику движения перед внешним миром», а также за то, что он был способен дискредитировать сионистские планы и даже позволял себе публично над ними насмехаться.

Страх за будущее Израиля, который испытывают многие евреи, сильно затрудняет честное обсуждение возникающих проблем. Такая чувствительность к любой критике государства легко объясняется тем, что в качестве стержня еврейского самосознания преданность Израилю давно заменила приверженность иудейству. Но евреи диаспоры верны идеальному, воображаемому государству, а не реальному Израилю – сильнейшей экономической и военной державе в Западной Азии. В то же время существуют и обратный вариант еврейского самосознания, когда еврейство выражается исключительно в критике и осуждении Израиля. Для некоторых евреев – это солидарность с палестинцами и требование справедливости для исконных жителей страны, которые пострадали при образовании сионистского государства.

Еврейские общины в большинстве своем отказываются вести диалог с израильскими диссидентами. Четко скоординированными усилиями любые идеи, способные посеять в евреях сомнение в праведности дела Израиля и сионистской идеологии, отметаются в сторону, а в еврейской прессе очень редко дают слово их носителям. По мнению историка Джека Росса, «тоталитарное стремление сионистской идеологии объявить любую оппозицию нелегитимной и недопустимой живо и в наши дни». Вызывает тревогу и то, что: «…любое общество, отказывающееся подвергать свою политику моральной критике, обязательно начинает разлагаться». В современном Израиле, к сожалению, раздается слишком много резких и властных религиозных голосов, требующих, чтобы общество двигалось именно в эту сторону». В настоящее время эти голоса явно преобладают.

Особенно яростная критика обрушивается на тех, кто осмеливается выступать против фундаментальных принципов сионизма. Примером может служить судьба шести харедим, которые в 2006 году участвовали в посвященной Холокосту конференции в Тегеране. Несмотря на то что они не раз там заявляли, что члены их семей стали жертвами нацистского геноцида, в Израиле и других странах их обвинили в отрицании Холокоста. Справедливости ради отметим, что такие идеи действительно были высказаны на той конференции. Многие синагоги «отлучили» этих харедим, закрыв для них свои двери. Администрация местного еврейского кладбища заявила, что откажется хоронить одного из них, несмотря на то, что он уже приобрел там участок. Детей другого раввина тут же исключили из еврейской школы, а он сам был избит израильским активистом, который в знак одобрения своих действий в следующую субботу был вызван к Торе в синагоге. Такой накал эмоций легко объяснить. Визит харедим в Тегеран и их встреча с тогдашним президентом Ахмадинеджадом ударили сразу по двум болевым точкам нового еврейского самосознания – поддержке Государства Израиль и роли нацистского геноцида в оправдании его существования. Для носителей нового самосознания эти евреи, несмотря на их приверженность иудейству, стали изменниками и еретиками. Визит харедим в Тегеран пошел вразрез с новым самосознанием, явно очертил его контуры и тем самым помог лучше его понять: нас часто характеризует то, что мы ненавидим.

Нападки на диссидентов и их семьи становятся все более распространенным явлением. Когда Адам Шапиро, американский еврей, поехал в Рамаллу на встречу с Ясиром Арафатом, чтобы предотвратить его весьма вероятное убийство израильскими войсками, многие нью-йоркские газеты прозвали его «евреем из Талибана», а его пожилые родители стали получать угрозы и были вынуждены переехать из Бруклина. Евреи, которые осмеливаются осуждать действия сионистов и Израиля, все чаще подвергаются остракизму.

Многие евреи мира отождествляют себя с Израилем, посещают концерты израильских певцов и защищают репутацию этого государства. Вот уже несколько десятилетий по всему миру в большинстве еврейских школ (за исключением школ харедим) молодое поколение воспитывают в духе преданности Израилю как центра еврейской жизни. Существование государства с национальным флагом, мощной армией и процветающей экономикой дает многим евреям чувство уверенности.

Такого рода израильский патриотизм на расстоянии с легкостью заменяет традиционное самосознание еще и потому, что так куда проще жить. Традиционное самосознание было основано на подчинении заповедям Торы, а влияние его распространялось как на личную жизнь (например, пищу и интимные отношения), так и на публичную (запрет на использование машины в субботу или необходимость скромно одеваться). Напротив, «дистанционный патриотизм» дает своим последователям чувство принадлежности к чему-то важному и в то же время не налагает на них никаких обязательств. Разрыв с традицией настолько глубок, что теряется даже чувство долга помогать униженным и угнетенным. По мнению Боаза Эврона, «нравственная самоидентификация с политикой сильного – суть идолопоклонничество». Марк Эллис считает, что в этом отождествлении скрывается «моральный крах», и напоминает, что «коллективная гордость подразумевает коллективную вину».

События нацистского геноцида имели место более полувека назад. Ныне всемирные еврейские организации многочисленны и представлены в большинстве развитых стран во многих профессиональных областях: в политике, праве, журналистике и т. д. Руководители этих организаций утверждают, что Израиль занимает центральное место в еврейской жизни. И такое утверждение де-юре и де-факто делает членов этих организаций агентами израильского влияния и преданными сионистами.

Однако подавляющее большинство сионистов сегодня совсем не евреи, а христиане. Некоторые из них даже готовы защищать Израиль с оружием в руках. Евангелистские церкви уже многие годы являются столпом поддержки этого государства. Идея репатриации евреев в Святую землю приводит в восхищение миллионы сионистов-христиан по всему миру. Они готовы оказать сионистскому государству и самым непримиримым националистам щедрую и безоговорочную помощь. Джеффри Визенфельд, деятель американского сионизма, признает, что «хоть это и трагично, но мы можем обойтись без 80 % евреев – Государство Израиль прежде всего защищают правоверные христиане». Напротив, поддержка евреев менее надежна и, самое главное, сопряжена с большим количеством оговорок. Социологические исследования подтверждают такое мнение. В октябре 2013 года 82 % белых христиан-евангелистов США считали, что Бог даровал Землю Израилеву евреям. Среди американских евреев такой ответ дали лишь 40 % респондентов.

Мировая история изобиловала религиозными противостояниями, но конфликты, в которых участвует Израиль, имеют совсем иную природу. Это государство остается пережитком колониальной эпохи, когда западные державы наделили себя правом вторгаться в чужие земли и насаждать среди местного населения свою культуру. Пользуясь этим правом сейчас, Израиль как бы ставит себя в авангард правых сил мирового сообщества. Даже если эта позиция приносит непосредственную пользу, она остается весьма шаткой, о чем свидетельствует резкая реакция израильского правительства на акцию пропалестинских пацифистов, которым запретили въезд в сектор Газа и на Западный берег реки Иордан. Международная кампания за бойкот, вывод вкладов и введение санкций в отношении израильских товаров делегитимизируют «еврейское демократическое государство».

Сторонники Израиля, принимающие себя за последних защитников евреев, считают, что критика политического сионизма напрямую ведет к новому геноциду евреев. В ответ на предложение обсудить сценарии реорганизации территорий между Иорданом и Средиземным морем в единое государство видный апологет Израиля из Канады пишет:

«За идеей единого государства стоит нечто поистине чудовищное: если Израиль, как еврейское государство, является центром еврейского народа, правопреемником [жертв] Холокоста, то здесь мы стоим не просто перед ликвидацией государства, но и фактически перед уничтожением всего народа».

Подобный ужас ощущают в Израиле каждый раз, когда в соседних странах, население которых настроено более враждебно, чем их руководство, возникает надежда на осуществление демократических преобразований. События Арабской весны чрезвычайно обеспокоили израильскую элиту. Мощный и процветающий Израиль по-прежнему кажется чуждым для региона образованием и недолговечной авантюрой.

Позиции этнического национализма в Государстве Израиль продолжают укрепляться. Весной 2011 года декларация, подписанная более чем 300 раввинами – в основном, последователями национал-иудаизма – призвала запретить продажу и сдачу внаем квартир неевреям. Один из подписавших декларацию раввинов был автором вступления к вышеупомянутой книге «Торат а-Мелех» («Тора Царя»), в которой одобрялись насилие и террор в отношении палестинского населения. Мнения евреев, в том числе и в лоне национал-иудаизма, разделились. В итоге ряд известных раввинов дистанцировался от этой декларации на том основании, что она не только дискредитирует иудейство, но и представляет опасность для евреев всего мира, которые рискуют оказаться жертвами таких ограничений даже в относительно либеральном обществе.

Желание израильских руководителей действовать по примеру Герцля от имени всех евреев мира можно понять: они хотят узаконить сохранение откровенно этнического государства и его политики. Их союзники в разных странах диаспоры, открыто заявляющие о единой и безграничной поддержке Израиля еврейскими общинами, стоят перед дилеммой: они знают, что их заявления усиливают враждебность или даже агрессию по отношению к евреям. Хотя многие евреи безоговорочно солидарны с Государством Израиль, есть и такие, которые яростно протестуют, веря, что еврейский долг заставляет их поддерживать палестинцев.

Идея отдаления евреев от Израиля и его политики сгладила некоторые давние разногласия, однако возникли и новые. Яркой иллюстрацией расхождения мнений по израильскому вопросу может служить событие, которое произошло в 2011 году во время вручения дипломов Брандейского университета в Массачусетсе – alma mater многих студентов-евреев. В американских университетах существует традиция: каждый год для выступления перед выпускниками на церемонии вручения дипломов приглашают известного человека. В 2011 году ученики отвергли кандидатуру посла Израиля на роль почетного гостя, потому что его участие «вызвало бы раскол в аудитории». Израиль больше не объединяет евреев, а скорее сеет между ними раздор.

Пока неясно, насколько серьезен раскол между приверженцами еврейской традиции и евреями, поставившими во главу угла Государство Израиль. Раскол этот может оказаться гибельным для евреев и иудейства, но не для Израиля, среди сторонников которого куда больше христиан, чем евреев.

Страх гибели в пустыне постоянно витает над Израилем, но драматический накал, характерный для отношения многих евреев к этому маленькому государству в Западной Азии, быть может, чрезмерен:

«Все государства в мире, в том числе и Государство Израиль, появляются и исчезают. Государство Израиль тоже, конечно, исчезнет через сто, триста или пятьсот лет. Однако еврейский народ будет существовать, коль скоро существует иудейская религия, быть может, еще тысячи лет. Существование этого государства не имеет никакого значения для существования евреев… Евреи мира могут прекрасно жить без него».