Плохие известия всегда приходят поздно вечером. Это было в начале октября. Телефон зазвонил около полуночи. Сильвия сразу же взяла трубку.

— Алло! — сонным голосом выдавила она.

На противоположном конце провода девушка ожидала услышать голос врача или сиделки, ухаживающей за ее приемной матерью. Но это оказалась телефонистка междугородной станции.

— С вами желает говорить Дженни. Разговор за ваш счет. Согласны?

Сон мигом оставил Сильвию. Она села на кровати и включила ночник на тумбочке.

— Согласна! — быстро ответила она.

В течение трех последних дней она безуспешно пыталась связаться со своей сестрой, и наконец ее молитвы были услышаны! В трубке что-то щелкнуло, и раздался далекий голос:

— Сильвия!

Неяркий свет ночника освещал скудное убранство спальни крошечного бунгало, в котором она жила вдвоем с Марией. Отбросив с лица прядь ослепительных красновато-коричневых волос, Сильвия спросила:

— Где ты пропадала, Дженни? Я пытаюсь дозвониться до тебя с воскресенья и все время общаюсь лишь с автоответчиком.

— Меня не было дома всю неделю, — ответила сестра едва различимым шепотом.

Для Дженни, экспансивной и легко увлекающейся, столь долгое отсутствие было вполне естественным, и Сильвия это знала уже давно. И все же промолчать она не могла:

— Дженнифер, я должна тебе сказать…

— Сильвия, я попала в беду, — прервала сестра прерывающимся тихим голосом.

Эти слова отозвались тревожным эхом в душе Сильвии. Она поудобнее устроилась на кровати и непроизвольно взглянула в овальное зеркало, висящее над туалетным столиком. Рядом со своим отражением она сразу же представила себе свою вторую половину — сестру-двойняшку Дженни.

Обе они были высокими, с темно-рыжими густыми вьющимися волосами, которые красивыми волнами ниспадали на плечи, и обе — с глазами изумрудного цвета. После смерти родителей Сильвия осталась жить с Марией в ее доме, а Дженни, как только закончила школу, решила жить самостоятельно. По последним данным, которые имелись у Сильвии, сестра работала банкометом в одном из казино в Спрингфилде, штат Иллинойс.

— Что у тебя за неприятности? — Сильвия даже закрыла глаза, как бы прогоняя образ Дженни в зеркале.

— Я встретилась с человеком, который оказался сумасшедшим. — Дженни нервно вздохнула. — Он кого-то убил…

— Убил? — переспросила Сильвия, с трудом выговорив это слово.

— Да, убил умышленно, и полиция хочет, чтобы я дала свидетельские показания против него, — рассказывала Дженни дрожащим голосом. — Меня задержали еще на прошлой неделе и содержат под охраной. Это у них называется превентивное задержание. Сильвия, я не знаю, что делать! Хотят, чтобы я выступила на заседании Большого жюри, тогда ему могут предъявить обвинение в умышленном убийстве и отдать под суд.

— Кто этот человек? — спросила Сильвия.

— Ник Гаррисон! Я думала, он обычный посетитель казино. Внешне казался приятным. Как-то предложил мне пойти поужинать. Когда мы встретились, он был навеселе и начал рассказывать всякие ужасы о том, что натворил. Теперь полиция считает, что я единственный человек, который может доказать его причастность к убийству.

Сильвия буквально оцепенела и не могла вымолвить ни слова.

Дженни, по-видимому, не обратила внимания на странное молчание сестры и продолжала беспорядочно сыпать словами.

— Мне не разрешают никуда выходить. В понедельник я должна появиться в суде и рассказать все, что говорил Ник. Я не хотела звонить и беспокоить тебя и Марию, но мне ведь нужно поговорить с кем-нибудь! Кажется, что я сама сойду с ума!

Бедняга! — подумала Сильвия, возвращаясь к реальности, и страх охватил все ее существо.

— Дженни, я пыталась так настойчиво связаться с тобой по телефону потому, что Марию увезли в больницу…

— О боже, нет! — в голосе сестры слышалась мольба.

— Сейчас она чувствует себя лучше, немного болит сердце. Во вторник ей предстоит операция. Она хочет тебя видеть, Дженни. Ей это очень нужно!

— О, Сильвия, если с ней что-нибудь случится…

— Врач надеется, что операция пройдет удачно. Но ей нужно повидать тебя, Дженни!

— Мне тоже нужно, но как? Полиция не разрешает мне даже за дверь выходить, не то чтобы поехать в Чарлстон!

— А ты не можешь рассказать в полиции, что случилось? Наверняка они смогут что-нибудь придумать. Это чрезвычайные обстоятельства! Ты же не находишься под арестом?

— Фактически нет, но я не говорила в полиции о тебе и Марии потому, что Ник Гаррисон не простой человек. Его отец, Мэтью Гаррисон, пользуется в штате реальной властью. Полиция даже не раскрывает моего имени. Они все стараются сделать втайне до заседания Большого жюри. Кроме того, если кто-нибудь узнает про тебя и Марию, то вас могут использовать, чтобы добраться до меня! Они могут давить на вас, запугивать, а ты знаешь, что я сделаю все возможное для вашей безопасности.

— А я хотела попросить тебя приехать сюда… — задумчиво произнесла Сильвия.

— Я бы приехала. — Дженни запнулась, но тут же продолжила быстрой скороговоркой шепотом: — Скажи, у тебя по-прежнему длинные волосы?

— Не понимаю.

— Да или нет?

— Да.

— Ты не растолстела?

— Во мне сто пятнадцать фунтов.

— Это хорошо! — прошептала Дженни.

— Что хорошо?

— Слушай! Я не могу долго говорить!

— Но ты можешь говорить по крайней мере громче?

— Не могу. Пришлось притвориться, что меня тошнит и мне нужно в туалет, только эта уловка дала возможность добраться до телефона без сопровождения охраны. Поэтому слушай внимательно, у меня не будет времени повторять!

— Хорошо.

— Мы с тобой близнецы. Ты подменишь меня ненадолго, а я смогу приехать домой и повидаться с Марией.

— Это невозможно! Кроме того, ты ведь сказала, что за тобой все время следят. Я вряд ли вынесу тюрьму!

— Я не в тюрьме. Меня держат в отеле, очень приличном отеле, и у меня один телохранитель. Мне кажется, что мы сможем поменяться местами.

— И в конечном счете обе окажемся в тюрьме или еще хуже!

— Выслушай меня! В пятницу во второй половине дня меня доставят в здание суда для встречи с адвокатом. В отель прийти ему не разрешат. Мне удалось выяснить, что в полиции мою охрану заменят, так как женщина, наблюдающая за мной, должна уехать, у нее дочь скоро родит.

— А не мог бы этот адвокат помочь тебе выбраться оттуда законным путем? — спросила Сильвия, хватаясь за последнюю соломинку.

— Он общественный защитник и наверняка не будет давать мне какие-то рекомендации. Я ему не доверяю, — продолжала Дженни тоном, не допускающим возражений. — В последний раз, когда меня возили в суд, я пользовалась туалетом в цокольном этаже у запасного бокового входа в здание. В пятницу я опять сделаю вид, что меня тошнит, зайду в туалет и встречусь с тобой. Мы поменяемся одеждой, я полечу в Чарлстон и навещу Марию в больнице. Потом прилечу обратно, и в понедельник утром мы встретимся точно так же и опять поменяемся одеждой. О черт, сюда идет моя охранница! Я не могу больше говорить. Прошу тебя, сделай это ради меня! Я должна повидать Марию! Все, что от тебя требуется, — быть в этой туалетной комнате в четыре часа дня в пятницу, занять мое место и до понедельника пожить в номере шикарного отеля.

— Хорошо, я сделаю это.

Понимая, насколько важна для Дженни встреча с Марией, которую она считала своей матерью, Сильвия согласилась, но в душе была уверена, что потом будет сожалеть об этом.

— Спасибо! — быстро ответила Дженни. — Скажи Марии, что я приду к ней в пятницу вечером. Значит, в туалетной комнате в четыре часа дня в пятницу. Заходи в последнюю кабинку — она побольше, так как предназначена для инвалидов, и постарайся сидеть так, чтобы не было видно твоих ног. Не закрывай плотно дверь. Да, возьми с собой деньги. У меня нет ни цента! Все! Я должна идти. Я люблю тебя! — Щелчок, и связь прервалась…

Как все может измениться буквально за несколько дней! — с горечью подумала Сильвия и вновь потянулась к телефону. Набрав номер авиакомпании, она зарезервировала билет на самолет до Спрингфилда на утренний рейс в пятницу, обратный билет на рейс в восемь тридцать вечера в тот же день, билеты на самолет, вылетающий рейсом из Чарлстона в Спрингфилд в шесть тридцать утра в понедельник, и на обратный путь в Чарлстон на вторую половину того же дня.

Ей не требовалось никого предупреждать о том, что не появится несколько дней. Она работала фотографом в рекламном агентстве и, когда поступали заказы, сама планировала свое время. Сейчас в работе был перерыв. В личной жизни — также полное затишье. Сильвия иногда встречалась с банкиром Ричардом Кроули, с которым познакомилась в агентстве, но он не играл в ее жизни важной роли. В отличие от Дженнифер, которая без колебаний влюблялась и расходилась, Сильвия в любовь особенно не верила. Будучи по натуре уравновешенной, она несколько минут назад ни за что бы не поверила, что ее сестра может спутаться с любовником-убийцей!

В небольшой комнатке на втором этаже здания суда в Спрингфилде Стивен Кинг готовился к сдаче государственных экзаменов на получение звания адвоката. Он машинально смотрел на мелкий текст юридического учебника, потом откинулся на стуле и смежил веки с пушистыми ресницами. Слова нанизывались на слова, идеи на идеи, и ему начинало казаться, что из всего прочитанного за прошедшие несколько недель в голове у него отложилось очень мало.

Неужели он обманывает себя? Может, вообще не способен сдать экзамены? Конечно, в нем говорит честолюбие, он не хочет мириться с судьбой, как другие полицейские, и старается изо всех сил отойти от общего шаблона. Да, именно шаблона! Ведь сейчас он идет по проторенному пути. Это путь двух братьев-полицейских, дядюшек и двоюродных братьев. Каждый скажет, что это у него в крови! Но у него нет особого выбора. Кинги всегда были полицейскими, и точка!

Однако его не устраивало это объяснение. В академию полиции он поступил сразу после колледжа, а потом стал работать в полицейском департаменте штата в Спрингфилде. Тем не менее он никогда не давал подписки в том, что до конца дней своих будет оставаться полицейским.

Стивен провел рукой по лицу, и его пальцы остановились на хорошо зажившем шраме, который неровной косой линией пересекал подбородок.

Его решение созрело пять лет назад, когда он столкнулся со смертельной опасностью. В нем окрепло убеждение, что преступники должны получать за свои деяния по заслугам, что они не должны выкручиваться с помощью разных юридических хитростей, из-за недостаточности улик или несоблюдения прав подозреваемых. Законник мечтал сидеть в суде за столом адвоката и убеждать присяжных и судью в том, что преступники не должны свободно разгуливать по улицам.

— Стив!

Дверь с шумом отворилась, и Стивен увидел своего сослуживца по полицейскому департаменту Роберта Блэкпула — лысеющего мужчину с острым подбородком, одетого в костюм-тройку. Его лицо, как всегда, выражало недовольство. Сегодня утром он позвонил Стивену и договорился встретиться с ним в суде. Для чего, Стив не знал.

— Я хотел зайти к тебе домой, но у меня совершенно нет времени. — Роберт снял пиджак и повесил его на гвоздик у двери, подошел к столу и опустился в стоящее рядом кресло. — Ты действительно решил сдавать экзамены?

— Это нужно было делать раньше, когда мозги лучше работали. — Зная скептическое отношение Блэкпула к его честолюбивым планам, Стивен отвечал неопределенно, но твердо. Просто я хочу сменить поле битвы. Отстаивать справедливость в прокуратуре федерального судебного округа так же сложно, как и работать с полицейским знаком на отвороте пиджака. — Стивен с некоторым вызовом взглянул на Блэкпула. — Я не должен буду стрелять, и в меня не будут стрелять. Ну, это все философия! Так какова причина нашей встречи?

— Хочу просить тебя об одолжении, — в тоне Роберта не чувствовалось колебаний.

Стивен хорошо относился к коллеге, так же как и ко всем остальным своим сослуживцам по полицейскому департаменту штата. Поэтому он шутливо воскликнул:

— Рад служить, а если требуются деньги, готов отдать последние десять баксов из своего кармана!

— Спасибо. — Лицо Блэкпула не изменило хмурого выражения. — Я хочу попросить тебя кое о чем посложнее, что не так уж часто бывает в нашей практике.

— Пострелять? — Кинг прищурился.

— Дело касается Ника Гаррисона.

У Стивена на секунду перехватило дыхание, и он медленно сжал ручки кресла, чтобы удержаться от поглаживания шрама на подбородке.

— Как ты знаешь, расследование поручено мне, а тебя постарались держать подальше, поскольку в последний раз ты был очень сильно замешан в деле с этим типом.

— Замешан? Я так и думал, что ты скажешь нечто подобное! — Стивен, усмехнувшись, выпрямился в кресле. — Этот подонок вел роскошную жизнь, ему просто везло, но я надеюсь, ты наконец положишь конец его везению!

— Это входит в мои планы, — сурово согласился Роберт.

Стивен тоже хотел этого пять лет назад, но Гаррисон отвертелся от обвинения в оскорблении действием с применением оружия и в попытке убийства. Единственный свидетель, который мог выступить против него, исчез, а высокооплачиваемому адвокату удалось доказать, что Гаррисон был «лишен своего законного права на получение юридического совета», когда его допрашивали после ареста.

Стивен не спрашивал, почему ему не дали дело Гаррисона. В его работе не должно быть эмоций! На этот раз Гаррисону не противостоял детектив, чьи рубашки и брюки были залиты кровью. Не оказалось несчастливого детектива на пути человека, который, уже арестованный, схватил железный прут, ударил им копа по подбородку и повредил плечо. И если на этот раз Большое жюри признает Ника виновным в совершении убийства, Кинг будет искренне рад.

— Хотел бы я увидеть его на электрическом стуле, — пробормотал он.

— Николас глупый и думает, что и на этот раз ему удастся выпутаться без особых проблем, — покачал головой Роберт. — Но я постараюсь сделать все возможное, чтобы не допустить этого. Наше дело верное!

— А у вас есть свидетели?

— Конечно, есть! Некая Дженнифер Рэдфорд, банкомет в казино, пассия и доверенное лицо Ника Гаррисона. Она не присутствовала при убийстве, но часто встречалась с нашим подопечным и могла узнать об этом от него самого, — пояснил Роберт, и на его губах появилось подобие улыбки. — Ник подробно рассказал ей все, что сделал с Крисом! Включая и то, как его повесил. Свидетельница согласна выступить на заседании Большого жюри и все рассказать присяжным. В результате обвинение состоится, и мы осудим его!

— Ты держишь свою свидетельницу в безопасном месте?

— Она постоянно в поле нашего зрения. Никаких фамилий прессе не давали. В списке свидетелей она проходит просто под номером. Мы не можем рисковать, учитывая, что старый Гаррисон скорее всего пожелает помочь сыночку.

— Вы не должны упускать из виду, что он обязательно попытается это сделать! — тихо сказал Стивен. — Я все же надеюсь, ему не удастся добраться до свидетельницы.

— Мы пользуемся надежными местами. Пока все идет нормально.

— А она согласилась выложить все, что знает?

— Я бы не сказал, что окончательно согласилась. Девица производит хорошее впечатление, но, безусловно, боится и может передумать. Однако нам удалось с этим справиться.

— Каким образом?

— Мы гарантируем ей, с одной стороны, безопасность свидетельских показаний, а с другой — тюрьму как соучастнице преступления, которая знала о нем, но не сообщила. Девица не пришла к нам по собственному желанию. Мы вынуждены были сами искать ее и убеждать поверить нам. Главное сейчас в том, что она с нами! С ней Лора Дербин — с того самого момента, как мы вышли на Дженнифер Рэдфорд. Но как раз сейчас у меня и возникла маленькая проблема. Не позже завтрашнего утра Лора должна нас оставить, поскольку ее дочь готовится к родам, и мать хочет быть рядом с ней.

— Только не проси меня стать нянькой у любовницы Ника Гаррисона.

— Нет, я не буду просить тебя стать у нее нянькой. Ты мне нужен для того, чтобы обеспечить ее безопасность до момента, пока мы не доставим ее в целости и сохранности в зал заседаний Большого жюри к десяти часам утра в понедельник.

— Нет, — ответил Стивен решительно, — мне не двадцать шесть лет, а тридцать пять. А в этом возрасте, как ты знаешь, мозги уже начинают плавиться, поэтому я не могу терять времени и должен заниматься!

— А ты и не будешь его терять! — Блэкпул резко встал с кресла, глядя Стивену в глаза. — Ты сможешь читать свои книжки все оставшееся до понедельника время. Мне просто нужно, чтобы ты находился в номере отеля вместе с этой женщиной и не разрешал ей никуда выходить! — Хмурое выражение на его лице несколько смягчилось, а в уголках губ появилось подобие улыбки. — Поверь мне, она совсем не дурна!

— Я и не думаю, что любовница Гаррисона безобразна, — с сожалением улыбнулся Кинг.

— Ну, она уверяет, что была ему не любовницей, а просто другом! — примирительно заметил Роберт, протягивая к Стивену руки ладонями вверх.

— Что ж, каждый вкладывает свой смысл в понятие «друг»! — Стивен громко рассмеялся и продолжил более спокойно: — Очень важно, насколько эффективными могут оказаться ее показания.

— Чистое золото! — Роберт достал из конверта и бросил на стол цветную фотографию размером восемь на десять сантиметров. — Вот она. Дженнифер Рэдфорд, ахиллесова пята Ника Гаррисона, дама, которой он рассказал об убийстве Майкла Криса.

— Ник Гаррисон никогда не умел держать язык за зубами! — Стивен взял фотографию и начал рассматривать женщину, стоящую у входа в казино.

— Мы сделали этот снимок, когда от надежного осведомителя получили сведения о том, что она располагает нужной информацией, — пояснил Блэкпул.

Молодая женщина была на фотографии в солнцезащитных очках очень большого размера. Тонкое лицо, сочные губы, копна рыжих вьющихся волос, рассыпавшихся по хрупким плечам. Темные джинсы, плотно прилегающая желтая тенниска, соблазнительно обрисовывающая полные груди, — все подчеркивало ее поразительно стройную фигуру.

Красивая женщина! — подумал Стивен. Однако тот факт, что она была связана с Ником Гаррисоном, затмевал эту красоту.

Стивен не мог допустить, чтобы Ник и на этот раз ускользнул от правосудия. Если я в той или иной форме поучаствую в деле осуждения Гаррисона-младшего, подумал Стивен, то могу считать эту часть своего жизненного пути достойно завершенной и могу приступить к новой работе!

— Хорошо! — выдохнул он. — Согласен. Я сделаю это!

— Я твой должник! — Роберт взял фотографию, вложил ее обратно в конверт, и лишь после этого взглянул на Стивена со смущенной благодарностью. — Она придет в суд в пятницу на встречу со своим адвокатом, общественным защитником. Тогда мы и заменим ее телохранителя. Будь здесь в четыре часа дня, и я лично представлю тебе Дженнифер Рэдфорд, твою компаньонку на ближайшие несколько дней.