Пролог

— Скажи мне твое самое сокровенное желание, — молвил Джинн.

— А как же три?

— Три? Не жирно? Три — это только по дисконту. Хоть бы лампу протер. Одно говори.

— Хочу…

— Ты не торопись… Подумай, поразмышляй…

— Хочу… Чтобы… Все жили вечно!

— Уверен?

— Нет, стой! Это же мое желание, правда?

— Правда, правда, — зевнул Джинн.

— Хочу… Сам жить вечно!

— Какие вы, люди, нудные. Даже когда солнце погаснет, и земля превратится в мечущийся по космосу кусок льда?

— Но…

— Ты же говорил про «вечно».

— Хорошо… Тогда хочу жить долго!

— По сравнению с кем? Не надо на меня так смотреть. Я еще, между прочим, не исполнил желание. Ты определись. Дольше, чем собака, или червяк, или орел какой-никакой завалящий… Цифру скажи.

— Прекрати издеваться! Ты же раб… Триста… Нет… Пятьсот… Нет, две тысячи… Стой-стой-стой!

— Ну стою. Все? Больше желаний нет? Еще про золото забыл.

— Не надо меня злить! Я могу пожелать, чтобы ты умер?

— Брось, — улыбнулся Джинн. — Ты никогда не загубишь на такую ерунду свой единственный в жизни шанс.

— Полковник, я тебя не понимаю.

— А что тут непонятного? И вообще, попрошу вас называть меня по имени-отчеству. На брудершафт не пили…

— Извините… Я думал, что мы прекрасно договоримся, Евгений Петрович. Ведь мы же адекватные люди…

— Прискорбно. Вы пришли в чужой монастырь со своим уставом. Нет, хуже. Вы пришли со своими правилами и предрассудками в другой мир.

— Неужели здесь в ходу иная валюта?

— Не ерничайте. Вам не идет. Вы же тоже бывший военный… Здесь не мы решаем. И я вам могу с уверенностью сказать, что решение уже принято. Лучше выметайтесь, и будем считать, что я вас не видел.

— Зря вы так. Даже контингент с нами, и они готовы выступить плечом к плечу с вашими людьми. Насколько я понимаю, до сегодняшнего дня подобное было немыслимым.

— Ничего вы не понимаете. И даже не осознаете, что только что своими словами подписали себе приговор. Нет, не от моих рук, не переживайте… Я вас уверяю, что до того момента, как солнце сядет за горизонт, вы в этом убедитесь. Желаю удачи, и не забудьте прикрыть за собой дверь…

String (англ.) — строчка.

В западном медиасообществе стрингерами называли внештатных корреспондентов, получающих гонорары только за количество строк. Чуть позже этим термином стали обозначать всех журналистов, работающих в чрезвычайных ситуациях и подвергающих свою жизнь опасности.

Стрингер — человек, который за тысячу баксов в месяц таскает на плече двести тысяч.

Стрингерская шутка

 

Глава 1

— 16:04 по Москве, 11 августа 2031 года. В ходе мощного выброса так называемая Зона отчуждения вокруг бывшей Чернобыльской АЭС расширилась еще на пять километров. За три дня коалиционеры успели укрепиться на линии Приборск — Горностайполь — Страхолесье. Как отметил командующий коалиционными силами генерал Билл Форестер, более предпосылок к расширению территории, называемой местными жителями просто Зона, нет. Между тем Верховная рада Украины отказалась брать на себя ответственность за действия коалиционеров. Большинством голосов этот небольшой участок суши был выведен из состава Украины. Киевские политологи сходятся на мысли о негласном давлении России на принятие столь важного решения украинскими парламентариями. Однако украинские войска по-прежнему контролируют свою часть барьера. Укрепительные сооружения также возводятся на противоположном берегу реки Тетерев. «Голубые каски» совместно с украинскими и российскими войсками эвакуируют население. На западе стоят немецкие и польские части, на севере — белорусские. По особой просьбе президента Белоруссии северную границу укрепили американские и российские специализированные мотопехотные бригады «Чернобыль» и «Шторм». Специально для «Глобал Ньюс». Дин Фрост. Нейтральная территория.

Алексей закончил начитку и выключил камеру. На кухне как раз заверещал чайник, старый и порядком подкопченный. Вообще все, что его окружало последние две недели, было старое и порядком подкопченное. И эти желтые подранные обои, и вечно сырые облупленные трубы в нужнике, и пыльные окна. Все. Он так не привык. Уж лучше либо цивилизация, либо экстрим. Цивилизация на грани экстрима давила на нервы, постоянно вгоняя в депрессию и состояние безысходности.

Айрат, местный пьянчуга, орал там что-то на улице, когда Алексей ходил в киоск. Вы, орет, все передохнете от этой Зоны, детей своих не спасете. Все они у вас уродами будут, пожрет она вас с косточками, даже места мокрого не останется. А потом еще по-хохловски лопотал. Толком и не разобрать. Вроде имя казахское, а сам вылитый украинец. Увязался следом, думал, приезжий ему проставится. Ага, сейчас… До самой двери ковылял.

Алексей щелкнул единственной целой ручкой конфорки и взял со стола мобильный.

— Дин? Хай, Дин. Ноу. Дин, ай донт спик инглиш. Ю ремембер? Онли джерман ор раша. Спик раша! — проорал быстро вышедший из себя Алексей.

«Урод».

— Короче… Ты меня понимаешь?..

Его понимали. Это он знал точно. Английский придурок Дин прекрасно лопотал по-русски, но любил поиздеваться. Ему в чистом офисе под кондиционером было комфортно и скучно.

— Дин, заткнись, иначе останешься без темы. Да плевать, устал я уже с тобой. Давай не будем ругаться, а?.. Ничего за эти три часа с тобой не случилось… Ты хоть раз пробовал пробиться к Форестеру за комментариями? Ну вот и не выпендривайся… Что такое «выпендриваться»? Дин!.. Я и так говорю медленно. Я очень медленно говорю, Дин. Минут через двадцать я тебе залью сюжет. Там все о'кей… По-русски говори! Съемки нормальные, весь Периметр на пузе испахал. Зачитаешь, и можешь закидывать в эфир… Я его даже собрал. Стенд-апа нет, уж извини. Себя обозначь в конце… Да, я прекрасно понимаю, что тебя здесь нет… Да насрать на руководство! Что такое «насрать», тебе не надо объяснять?.. Устал я, Дин, а впереди работы прорва. Извини… Просто не свети меня, и все тут, а то мой заказчик обидится. Типа я на его бабки для вас сюжеты собираю. Все, Дин, лови. Давай… Да, еще… Мне деньги нужны. Дин. Лучше завтра. Сразу за все три сюжета… На кредитку… Пока.

«Козел».

Ну вот и разобрался, наконец, с халявкой. Самое неприятное в левых заказах — это когда в редакциях брезгливо морщили лоб из-за малейших косяков с качеством картинки или звуком. Хотя сами новостники (те, кто сидел на зарплатах) легко могли даже из конфетки сделать какашку. Приходилось учитывать за них каждую мелочь. Качество — это имидж. Смертин относился к своему имиджу ревностно.

Алексей немного успокоился, поколдовал у ноутбука и налил себе чай.

Две недели в этом свинарнике — и по нулям. Информации не прибавилось ни на грош. Ни оборудования, ни карт и, что самое важное — проводника. Он пытался пробиться в полулегальный бар, в котором, по слухам, собирались местные сорвиголовы. Только зря потратил время. В этом забытом Богом месте все друг друга знали. И, в отличие от тысяч других Богом забытых мест, к приезжим относились с подозрением. Алексей никак не мог понять — почему? Никакого гостеприимства. Ни тебе хлеба-соли для дорогого гостя с видеокамерой, ни «а меня покажут по телевизору?», ни «все тут разворовали, все пропили», ни дружеских похлопываний по плечу и приторных разговоров с главой администрации о бурном экономическом росте района. Только военные, как всегда, были в своем репертуаре — разговаривали коротко, холодно и аккредитации, естественно, не дали. В Зону нет аккредитации.

И теперь Смертин тупо ждал звонка киевского коллеги. Тот обещал все устроить.

«Ну да, вот прямо из Киева все и устроит», — в очередной раз подумал Алексей, разжевывая конфету.

Телефон разродился «Облаками» Дельфина. Он любил эту старую песню. Воспоминаний с ней было связано немало — лето, Москва, прекрасная незнакомка, грациозно замершая у киоска с музыкальными дисками… А еще пыльная грунтовка, дребезжащий «уазик», беззубый и какой-то сморщенный афганец-проводник за рулем, наушники, громкость побольше, чтобы не слышать выстрелы… Весело тогда было. Эти «Облака» будто преследовали его всю жизнь.

На экране высветилась бородатая рожа со здоровенной родинкой на щеке и подпись: «Вася 2 Москва».

— Здоров. Кто тебе слил? Ну да, у Зоны я. Толку-то… Не, Вась, извини, съемки уже куплены. Ну да. Бумажки тоже подписывал… Не, и не проси, не продам. Тем более что пока и нет ничего… Вась, я все решил… Да нет тут никакой радиации. Да что ты веришь этим желтым бредням! Ни одного достоверного репортажа… Мне заказано прямо из центра… Ты что, псих?! Не, на ЧАЭС я не пойду, но один из объектов в девяти километрах от нее… Так, хорош меня прессовать, чекист хренов. Больше ничего не скажу. Увидимся…

Быстро утекает информация. Не хуже воды из сливного бачка, поэтому и назвали честно и без всяких купюр — сливом. Самое интересное, что он в Украине, а слив — в Москве. Если уж Вася узнал, то местным «спеццензорам» вообще ничего не стоит. Понабрали петухов, вот они и кудахчут. Этого нельзя, это вырезать, звук выровнять. Совсем работать не дают. Готовы в прямую кишку залезть, если узнают, что там тоже съемки намечаются.

Телефон убрать не успел. Только-только засунул его в карман неудачно выстиранных, севших на размер джинсов — еще один звонок. Номер не определен.

С ума, что ли, они все посходили!

— Да… Он самый. Жду. Улица Сахарова, дом, кажется, пять. Трехэтажка, короче. Второй этаж. Тут напротив подъезда еще машина битая стоит. Бордовая, без колес. Кажется, «москвич»… Ну найдете.

Алексей довольно улыбнулся. Коллега не подвел. Он его тут всякими нехорошими словами склоняет, а человек, оказывается, работает. Причем на благотворительных, так сказать, началах, что в наше время — несусветно большая редкость.

Где-то за Тетеревом стреляли. Долго и надрывно.

Сталкер Жук, как он себя назвал, пришел рано утром. Алексей ожидал увидеть матерого щербатого мужика или, на худой конец, деда в бейсболке и с хитрым прищуром, но жестоко ошибся. Перед ним стоял пятнадцатилетний парнишка.

Сопля зеленая, а уже сталкер Жук.

— Ксива есть? — взял сразу быка за рога паренек.

— Есть, конечно… А кто меня поведет?

— Покажи.

Алексей, покопавшись в карманах, достал одну из корочек собкора.

— Это хорошо. Может, даже вояки тебя сразу не застрелят. По крайней мере ооновские.

— Чего?

— Того! Деньги покажи.

— Брат, ты бы поаккуратней, а то ведь попу напорю…

Совсем молодежь распоясалась. Никакого уважения к старшему поколению. Того и гляди, вечером во дворе битой по черепу. Страх потеряли.

— У-у-у, все с тобой ясно. Бывай.

— Стой! — крикнул в спину пацану Алексей. — Заходи. Говорить будем.

На все расспросы мальчишка жестко отрезал: «Сам увидишь». Сожрал все конфеты, прощупал взглядом квартиру и только тогда продолжил:

— Оборудование есть?

— Специальное. Ноут, камеры…

— Да ты не понял. Для Зоны оборудование есть?

— Нет.

— Еще пятнадцать штук баксов сверху, — безапелляционно заявил парнишка, вальяжно откидываясь в кресле.

— За что? — совершенно искренне возмутился Алексей.

На такие деньги в Москве можно очень нехило погулять. Мухосранск, а цены как на нью-йоркской фондовой бирже. Развод какой-то.

— Ноут свой забудь. Я тебе ПДА принесу… А лучше мне отдай, — смекнул вдруг пацан. — Играть буду.

— Тогда четырнадцать.

— Ладно. Костюм армейский, боты… У меня, кстати, ооновские есть сорок пятого…

— Подойдут.

— Плащ кожаный со спецпокрытием, счетчик радиации, детектор аномалий… Бронежилет нужен? Есть классный.

— А надо?

Сталкер Жук посмотрел на него как на идиота.

— Аптечка, пилюли. Из оружия, извини, только помповик. Ну и патроны, конечно. Нож. Жратва, — загибал он пальцы, уткнувшись взглядом в запятнанный от сырости потолок.

— Нож не надо, жратвы тоже. Это я все уже у вояк по случаю прикупил.

— Идем завтра вечером, пока «каски» еще не все дыры в Периметре успели заткнуть после прорыва.

— Чего?

— В Зоне все узнаешь. В Зоне, знаешь ли, тоже люди живут.

Уже захлопывая дверь, Жук остановился, обернулся:

— А оно тебе надо туда? Бронежилет жалко, я его с такими трудами доставал.

Странный он был какой-то, этот Жук. Да и вообще, все здесь были странными.

Но главное, что все сложилось. А за шмотки пускай Дагонов башляет. Непредвиденные расходы и все такое. Зона-то — вот она.

Что для стрингера бабки? Фуфло. Деньги всегда на последнем месте. Не верите? И правильно делаете, потому что ни один стрингер не будет работать бесплатно. Стрингер знает цену себе и своему товару. Он всегда на линии огня. Всегда беззащитен. И в этом весь кайф.

Нет, из мазохистов, честно говоря, хреновые стрингеры. Просто все эти парни и девки совсем без башни. Вот скажите, есть ли крыша у того, кто прямо в эпицентре пожара, задрав голову, снимает, как рушится балка-перекрытие? Стрингер не понимает, что рушится именно на него. Он не понимает, что бровей уже нет, а подошвы кроссовок липнут к раскаленному бетону.

Он творит!

Только попробуйте оттащить его, пока не рухнула эта чертова балка. И самое удивительное, что стрингеры не мрут пачками. Их защищает какой-то немного безумный стрингерский бог. Балки падают чуть правее, душманы валят солдат по соседству, гранаты улетают за спину, а осколки еще дальше. Так бывает почти всегда.

Смертин был из таких.

Загадочная Зона. Военные отсекали любые попытки собкоров. Крупицы правды и море желтухи. За десять лет здесь пропало двадцать талантливейших ребят. Один парень — с мировым именем. Top secret. Terra incognita. Особо охраняемая территория.

Притом что постоянно витали слухи о бесстрашных проводниках Зоны — людях, не боящихся ни военных, ни уголовного преследования за нарушение целой кучи законов и специальных актов, ни смертельных ловушек, которыми, как утверждали длинные языки, Зона была прямо-таки напичкана.

После таких рассказов неудивительно, что эта земля манила стрингеров, как гнилье мух. И они слетались. Проникали через блокпосты, висли на колючке, некоторые доползали до минных полей. Их отлавливали, брали еще на подходах, таскали по кабинетам, отнимали оборудование, снова и снова таскали по кабинетам, выдворяли за пределы Украины, а те все лезли и лезли. Нужна сенсация. Ее всегда сопровождает терпкий запах денег, который является лишь фоном. Удивленный возглас коллег, взмыленный редактор, орущий «Срочно готовьте! Срочно!», звонки, от которых сотовый будет разрываться после эфира, неизвестные люди, жмущие руку. Приятно, черт возьми. Понимаешь, что твоя работа хоть кому-нибудь нужна.

Разве может испугать настоящего стрингера какое-то минное поле или три-четыре часа, проведенные в обшарпанной комнатушке следователя?

Смертин давно проанализировал ситуацию в Украине и даже собрал небольшой архивчик. Пара научных работ на тему выбросов — бред полный, целая подборка желтухи из Сети, устаревшие карты, фото мутантов — всего двенадцать штук.

На снимках были стаи явно претерпевших физические изменения собак, огромные крысы, непонятные, скорее всего плотоядные, растения, а также смутно угадываемая тварь с человеческим силуэтом, но не человеческими пропорциями головы и конечностей.

Надо сказать, что Алексей пытался задействовать местных, предлагая немалые деньги за снимки. Даже технику втюхивал и готов был научить «какую кнопочку тыкать». Все наотрез отказывались. Ну не Айрата же с похмелья засылать, хотя тот за бутылку удавится. Колоритный «синяк». Айрат бы пошел… в ближайший ломбард. Загнал бы камеру и бухал дальше. Все это несерьезно, все равно нужен первоисточник.

Спецслужбы коалиционных войск пролоббировали через Раду законопроект, по которому все файлы наблюдения из Зоны подлежали немедленному досмотру Комиссии по Контролю За Информационной Безопасностью Особого Международного Объекта «Зона отчуждения ЧАЭС». Попридумывают, хрен выговоришь. Сроки за нарушения были немалые. С учетом тонкой, человеколюбивой атмосферы хохловских тюрем, можно сказать, пожизненные.

Кое-что, конечно, просочилось. В первую очередь информация о черных рынках артефактов, производимых выбросами.

Самыми же важными в архиве Алексея были документы некоего сталкера Журналиста, вышедшего на связь с редакцией «TS-Россия» семь лет назад. Скорее всего, получив специфические рекомендации в Администрации Президента, ушлый редактор «утопил» материалы Журналиста, но его зам на всякий случай сделал копии.

Вечер в бане с девками, хорошая водочка, содействие Дагонова — и вот они уже на ноуте Смертина.

Алексей долго ждал, пока все уляжется. Тем более американцы все-таки ввели войска в Иран. Работенка была горячая. А Зона… Да куда она денется?

Потом нарисовался олигарх.

Стрингер знал, что после встречи с Форестером его будут пасти. Ненавязчиво, конечно, но обязательно будут. Он даже морально готовился к этому, но все равно испугался, когда приметил «шпиков», наблюдавших за его съемной квартирой. В этот момент как раз и закралась первая мысль, что не надо было браться за халявку. Не стоило оно того. Но в человеке всегда велико желание убить двух, а то и трех зайцев одновременно. Такая уж он ленивая скотина. Человек, в смысле.

Вечер следующего дня встретил грозой. Богданы они покинули еще засветло. Жук уверенно вел на запад, в сторону Хомичева брода. Справа, разогнав волну, недовольно роптала река Тетерев. Шли полями и пролесками, почти не останавливаясь.

Нагло.

Пару раз видели патрули, но Жук не скрывался.

— Сезон на утку открыли. Наших полно шастает по озерам. Скоро повыгоняют, наверно, — вздохнул он. — За бродом придется уходить в болота. Там уже шмонать начнут.

— А здесь чего же?

— А, — махнул рукой пацан, — ленивые они. Лишних проблем не хотят. Бумажки там всякие строчить, в комендатуру тащить. Гражданских много. Да и чего они нам здесь предъявят? Линия обороны начинается за Тетеревом. Здесь вояки на птичьих правах.

На этот раз парень строчил без умолку. То ли на него повлияли темнота и гроза, то ли в квартире он просто гнул пальцы перед городским. Утопая по щиколотку в жирной украинской земле, сталкер Жук превратился в обычного деревенского мальчугана. Даже не верилось, что он сумел достать все, что обещал, и потащил Смертина черт знает куда на ночь глядя.

Прямо через тугие струи дождя.

А вообще крепкий он пацан. Такие — кровь с молоком. Через пяток годков железки на раз будет гнуть бабам на потеху.

Алексей все пытался обнаружить хвост, а потом бросил это гиблое дело. Если его и будут брать, так наверняка у Периметра.

Кстати, облажался Жук здорово. «Помповик», аккуратно завернутый в грязную простыню, оказался и не помповиком вовсе. Полуавтоматическая пятизарядка двенадцатого калибра с удлиненным стволом и накруткой «Парадиз» двухтысячного года выпуска. На коробке чуть ниже аккуратной гравировки сцены охоты на фазана было выведено: «Benelli Edition». Гравировка отливала серебром, крылья фазана блестели позолотой. В армии Смертин никогда не служил, а вот охотой увлекался серьезно. Такая игрушка стоила много более пятнадцати штук баксов. Штучный вариант.

«Заберу в Москву», — решил вдруг Алексей, внимательно рассматривая затвор вороненой стали. Обычно в этой серии делали блестящие, а тут поди ж ты… Заказчик специально попросил, видать.

— А еще накрутки есть?

— Неа, — уважения во взгляде Жука, внимательно наблюдавшего за стрингером, чуть-чуть прибавилось.

В темноте мягкой фосфоресцирующей точкой трепетала съемная мушка.

Вообще, военкоры обязаны были служить. Хороший военкор — непременно в офицерском чине. Без подобного опыта серьезные издательства и телеканалы не доверяют. Боятся тратиться на командировки непонятно кого. Смертину повезло — помогли братья-иностранцы. Ленивым буржуинам оказалось все равно, кто таскает на плече камеру, лишь бы видео было погорячее. В хорошем смысле этого слова.

К полуночи они вышли к болотам. Алексей это понял по все чаще преграждавшим путь протокам, густо поросшим камышом. Пацан постоянно лавировал, выводил на высокие глиняные плотины, показывал едва заметные тропы. Дождь поутих и уныло моросил, но с севера ползли тяжелые иссиня-черные тучи. На перемену погоды надеяться не стоило. Смертин и Жук и так уже давно промокли насквозь. В ооновских ботинках противно хлюпало, а спецпокрытие на плащ нанести неизвестные производители, похоже, забыли.

Смертин не питал иллюзий по поводу Жука. И невооруженным взглядом было видно, что пацан знает только подходы к Периметру. Но и этого было вполне достаточно. Самое сложное — пробраться мимо военных. По крайней мере Алексей так рассуждал. А то, что там балаболят о «смертоносной Зоне»… сказки, скорее всего. Сколько стрингер себя помнил, врали всегда. Цели и причины только были разные. Врали, чтобы журналисты обязательно приехали, потому что к ним обращались как к последней инстанции. Врали, чтобы ни в коем случае не приезжали и не увидели, чего лучше не видеть. Так что масштабы опасности зачастую очень преувеличенны. Сплетни, слухи, домыслы.

Его профессия, конечно, входила в группу риска… Но даже в горячих точках спецкоров обычно старались собрать в безопасных лагерях в тылу. Если те и лезли под пули, то только либо по молодости, либо… как Смертин.

Жук уже успел взахлеб рассказать об атаках монстров на военных, о богатом хабаре, который выносят из Зоны, о псевдособаках, чернобыльском псе и крысином волке. Об аномалиях и болтах для их опознавания. Знал он немного, и с чужих слов. Смертин даже виду не подал, кивал только и впитывал информацию, как губка. Монстры… Алексей чуть не рассмеялся только от одной этой мысли. Какая глупость! Те, что на фотографиях, выглядели как подстава. Куклы. Скорее всего, эту страшилку придумали военные, которые прятали в Зоне свои секреты. А почему нет? Стрингеру эта версия казалась более правдоподобной. Опять натворили чего-нибудь, а теперь пытаются замести следы. Вон сколько колючки развесили.

Все это звучало глупо. Получается, уснувшая было атомная станция опять ни с того ни с сего жахнула новым взрывом. Да не каким-нибудь, а аномальным. По Зоне бегают мутанты, повсюду разбросаны необъяснимые наукой ловушки, а во всем этом бедламе лазают сталкеры в поисках уникальных артефактов. И вообще, все ночное предприятие начинало порядком надоедать. Холодно, темно, мокро, грязно, да еще кряквы орут. Так и просят дроби под пернатый зад.

Пробившись через плотную в человеческий рост осоку, стрингер и мальчишка, наконец, выбрались на берег Тетерева. Далеко на юго-востоке светились едва различимые огни Ораное. Там теперь базировался штаб «голубых касок».

— Здесь можно перейти вброд, только передохнем немного, — сказал Жук, усаживаясь прямо на сырую траву.

— Придется плыть?

— А ты как думал!

Пацан хлюпнул носом. Ему, судя по всему, эта затея нравилась не больше чем стрингеру.

Алексей достал камеру и установил на нее подсветку. Лампа до слепоты резала глаза. Но деваться было некуда.

— 01:12 по Москве, 13 августа 2031 года. На той стороне реки начинается Зона. Отсюда стартует мое путешествие. Со мной местный проводник. Надеюсь, что через три часа все блокпосты будут за спиной. Я даже не представляю, что меня там ждет. Всю дорогу льет дождь. Встречают нас не очень гостеприимно. Направление — север, бывшее село Андреевка.

Понеслось. Корвет уходит в небеса. В парусах гуляет ветер, грот-мачта гудит от вчерашнего хренового местного пива, палубу залило волной, но корпус вполне себе ничего. Пару штормов выдюжит. Мальчишка сунул ему аптечку, в которой было, казалось, все, кроме одного. Нурофенчику бы или, на худой конец, кеторольчику. Голова того и гляди лопнет.

За рекой вновь раскинулось болото, а за ним широкий луг.

— Дальше не пойду, — остановился на самой границе осоки Жук. — Ты в Зоне. Я сдержал свое обещание. Возвращаюсь. Там дальше заброшенная землянка пастухов, в ней и переночуешь.

— Может, проводишь?

— Нет!

Мальчишка совсем расклеился. Он наотрез отказался идти дальше. Даже в темноте было видно, как мелко подрагивали губы и кончики пальцев. Чего ссать-то? Вполне приятный лужок.

— Обратно не боишься один идти?

— Боюсь, — вдруг честно признался Жук. — Но ведь ты же мне заплатил. И я сдержал обещание. Ведь так?

Он тихонько шмыгнул носом.

— Да.

— Через километр будет трасса. Ее вояки контролируют. Это их последний кордон.

Трясется будто осиновый лист на ветру. И чего они так боятся этой Зоны? Параноики одни. Что в деревне, что среди вояк.

— Спасибо.

— Болты у тебя есть?

— Есть.

— Я ухожу?

— Уходи.

— Я сдержал обещание. — Жук нырнул в темноту, и Алексей остался наедине с самим собой. И с Зоной.

Вот так? Совсем просто? Ни тебе бетонных дзотов, ни бункеров, ни бронетехники. Луг и Зона. Иди на все четыре стороны.

Что-то здесь было не так. Стрингер пытался понять, что конкретно его не устраивает, но не мог. Сомнение. Вот что сейчас давило на него. Ему не верилось, что самую тяжелую часть пути он преодолеет так легко. Можно сказать, марш-броском. «Вот сейчас, — все время думал он. — Сейчас». В глаза ударит луч света, и солдаты положат их лицом в грязь, пиная по ребрам. Но никто не кричал, что надо остановиться и бросить оружие. Никто не стрелял в воздух.

Надо идти вперед, до землянки, а утром разберемся. Утром все встанет на свои места.

И он пошел.

Стояла поразительная тишина, нарушаемая только звоном комаров и трелями цикад. Дождь закончился. На небе появилась огромная желтая луна и с укоризной посмотрела на одинокого путника, бредущего по мокрой траве.

Крыши у землянки не было совсем. Вероятно, ее снесло во время урагана. Остался только огромный котлован, обшитый изнутри листами шифера. Дощатый пол был залит водой, но в самом углу Алексей нашарил грубо сколоченную лежанку. Рядом в землю врыли столик. Он зарядил ружье, перекусил шоколадкой и увалился на голые доски.

«Ну вот тебе и экстрим».

Смертин открыл глаза. Что-то было не так. Взгляд метался по сторонам. Лужа, стены землянки, потрескавшиеся куски шифера, горизонт…

Он не узнал небо.

Серое, страшное, нелепое.

Такое небо он не видел нигде.

Такое небо могло только вгонять в депрессию, уничтожать в человеке любые позитивные эмоции. Будто сверху навалилась незримая плита и давит, давит, давит вниз, убивает волю. Так бывает. Просыпаешься утром, и все плохо. Нос забит, мышцы дрожат от бессилия. Солнца нет. Кругом снег, конец февраля, в квартире тихо и до безумия одиноко. Ты смотришь в окно на серое небо, на копошащихся внизу людей, на грязные машины. Кажется, об этом пел Цой: «Белая гадость лежит под окном, // я ношу шапку и шерстяные носки. // Мне везде неуютно и пиво пить в лом. // Как мне избавиться от этой тоски…» В точку. Но даже в таких ситуациях небо не такое серое.

Так смешно смотреть, как оно проникает в темно-зеленые стебли луговой травы. Впитывается и постепенно ее перекрашивает. Уничтожает своей убогостью. И в стрингера оно тоже проникает. Въедается в кожу, в волосы, в одежду. Какой-то странной дымкой стелется над землей, тянется к ногам, обступает, поднимается выше и выше.

«Ничего себе „Облака“», — подумал Алексей, оглядываясь.

— 7:15 по Москве, 14 августа 2031 года. Зона…

Камера погасла. Просто взяла и прекратила работать. Оранжевый огонек-глазок подмигнул и потух. Баста.

— Я что вам тут, «Ведьмы из Блэр» снимаю?! — проревел Алексей.

И испугался собственного голоса. Его настигло ощущение, скорее даже предчувствие, что здесь не стоит не то что орать, но даже шептать. Почему? Он бы не смог этого объяснить. Везде серое небо и мертвая тишина. Именно мертвая. Жутковато.

Стрингер еще раз огляделся по сторонам, проверяя, не следит ли кто за ним. Ему начало казаться, что его оценивающе разглядывают несколько пар глаз. Спереди, сзади… отовсюду. Из тех густых кустов на краю луга, из камышей за спиной, из леса, виднеющегося вдали.

— Да идите вы все! — махнул рукой Смертин, тут же ловя себя на мысли, что разговаривает сам с собой.

Так не пойдет. Так много не наработаешь. Нервные клетки не восстанавливаются. Надо успокоиться, посидеть немного, свыкнуться. Обычный стресс.

Он взял себя в руки. Несколько раз вдавил кнопку активации, заменил батарею. Бесполезно. Ну и что теперь делать? Не обратно же идти? Потом двинул со всей силы по крышке, не надеясь на успех. Скорее от злобы.

Огонек моргнул, камера загудела, а потом вновь как из сети выдернули.

— Эй-эй, постой!

«DSR-N1200Pro» — отличный агрегат. Япошки постарались на славу. Литой ударопрочный корпус, тройная защита матриц, авторегуляция изображения, повышенная четкость, объектив приближает, как военно-морской бинокль, батарея на трое суток непрерывной работы. Атомная она у них, что ли? И вот теперь это чудо конструкторской мысли, купленное всего два месяца назад, отказывалось отрабатывать вложенные в него деньги. Обидно. Притом что ее не бросишь. Как мобильник, благополучно закончивший свое бренное существование на дне Тетерева. Дагонов две шкуры спустит. Ладно связь не работает, а камера здесь при чем?!

Алексей достал из рюкзака «Пчелку». Миниатюрная машинка, похожая на диггерский фонарик, и не думала отключаться.

Парадокс.

Он укрепил ее на голове, ослабил немного застежки жгутов и тяжело вздохнул.

Все летело в тартарары.

Смертин уставился на свое отражение в луже на дне землянки. Слипшиеся грязные волосы. Из пшеничных они превратились в серые, такие же, как здешнее небо. Кривоватый нос — «поправили» в детстве во дворе. Красные от недосыпа глаза. Трехдневная рыжая щетина, как у ирландского боцмана. Объект приколов и шуточек многих коллег и причина трех выбитых по пьяни зубов. Не своих.

А ведь у него сегодня день рождения — тридцать лет. Половина жизни. И где он ее встречает? В шикарном бунгало на берегу Тихого океана? Официант, еще мохито, пожалуйста, для меня и моей подруги. И принесите подушки — у вас ужасно неудобные кресла. Нет? В залитой водой землянке пастухов, прыгая вокруг убитой камеры. Жизнь не всегда идет по следам наших грез. Обычно она заводит не туда, куда мы стремимся, а мимо, все дальше и дальше, на дно всеобщей людской свалки. Или в Зону, например.

Стрингер покопошился в рюкзаке, извлек на свет баллончик белой краски и снял плащ.

«PRESS» — написал он большими буквами на спине.

Мандраж постепенно сходил на нет, сменяясь здоровым профессиональным куражом. Пора было прощупать эту Зону объективом. Ей понравится.

Хорошая штука этот ПДА. Лучше любой карты. Вот только разобраться в нем опупительно сложно. Совсем не для людей делают. Зато можно вести дневник в блокноте, закачать несколько гигабайт игрушек или музыки, просмотреть видео, ну и найти свои координаты. Покруче любого GPS-навигатора. Еще можно отправить сообщение по типу SMS, но, как это сделать, Смертин так и не разобрался. Адресный лист был чист.

— ПДА, ПДА — не понятно ни хера… — тихонечко напевал он себе под нос, тыкая по миниатюрным клавишам прямо на ходу.

До трассы оставалось метров сто. Буквально пять минут назад по ней пролетел БТР. Да так резво, что Алексей едва успел укрыться в ближайшие заросли бурьяна и вжаться в землю. Солдатня явно куда-то торопилась.

Стрингер шел прямо на покинутый пулеметный расчет, собранный на обочине из наваленных по кругу мешков с песком. Чуть справа врылась в грязь проржавевшая «Нива» без стекол и колес, вся усыпанная осколками водочных бутылок — солдаты пристреливались. А может, просто веселились в пьяном угаре. Кто знает?

«А вдруг здесь есть аномалии?» — запоздало подумал стрингер, отрываясь от кнопочек.

Еще одна байка, в которую он упорно отказывался верить. Аномалии — это вроде места, где происходит что-то необъяснимое. Зашел туда человек — и загорелся, или бац — и, как по волшебству, оттуда молния летит. Бред. Тоже, поди, военные придумали, чтобы местных пугать. Только у солдатни такая бурная фантазия. В Ираке, кстати, пустынных духов напридумывали, чтобы излишне любопытные к базам не совались. Так туда все валом поперли тех самых духов снимать.

Хотя Журналист что-то писал об этих аномалиях. Другой вопрос — насколько можно верить полусумасшедшему коллеге. Ведь его наверняка здесь отлавливали и прессовали. Методы известные — пара ведер ледяной воды, потом по почкам, потом еще ведро и вновь по почкам, светом в лицо, еще водички, опять по почкам. Долго ли протянешь?

Вообще, самую большую опасность стрингер видел в военных. Очень много ребят здесь пропало. И аномалии с монстрами, судя по всему, ни при чем. Ребята засунули слишком далеко свои носы, разнюхали какую-нибудь гадость. Очередную пакость, которую устроило государство для граждан за их же деньги налогоплательщиков. Либо что-то глобальное, связанное с экологией, либо то, что могло повлечь скандальчик в Евросоюзе. Тут ведь до Германии или Польши — раз, два — и там. Вот спецкоров и того… решили не высылать.

Однако надо все равно быть настороже. Болты так болты. Хуже от них точно не будет.

Вместо болтов стрингер наковырял полные карманы шариков от подшипников. Они были компактней и аккуратней. Все это удовольствие стоило разбитого пальца и кучи ржавых железных колец, которые он оставил хозяину квартиры прямо на коврике. Сволочью тот был порядочной. Приходил, когда ему вздумается, не предупреждая. Содрал деньги за сломанный шкаф, к которому Смертин даже не прикасался. Да еще воду горячую перекрыл, заявив, что у него счетчик, а журналюга сбежит и денег не оставит. Надо было линолеум в этом клоповнике сжечь или ковер. Лучше ковер — он дороже.

Что делать с шариками, Алексей не знал.

Сталкер Журналист писал, что надо двигаться прямо на болт. Смертин начал швырять железки куда ни попадя. Ничего не происходило. Такая вот интересная сталкерская забава.

В ход пошел уже пятый или шестой, когда…

Мир перевернулся.

Земля выскочила из-под ног. Сбоку накрыло чем-то обжигающим и страшным. По ушам хлестануло. Незримая волна с легкостью великана-циклопа ухватила стрингера и отбросила его в сторону, выбивая из легких воздух. Сверху градом сыпались комья грунта и ошметки грязи. Голову заполнил гул. Непонятный и пугающий.

— Мать мою… Мать-перемать…

Минут пять Смертин приходил в себя, плотно стиснув уши ладонями. Жадно, по-рыбьи, глотал воздух, боясь даже на мгновение приоткрыть глаза.

— Боже…

Результаты бурной деятельности противопехотных мин ему видеть приходилось. В Нигерии. Черные, сурового вида парни национальной гвардии распихивали прямо по овощным холщовым мешкам человеческие конечности. Просто цепляли неким подобием вил и грузили. А он снимал. Было до дрожи забавно.

Сознание возвращалось долго. Оно воевало со звериным инстинктом вжаться во влажную землю и забыть обо всем на свете. Лежать не шевелясь. Тихо-тихо.

— Аномалия…

Алексей не знал, посекло ли его осколками, потому что ничего не чувствовал. Наверное, посекло. Хотя крови не было. Но ведь не может же зацепить без крови. Хотя казалось, что точно посекло. Просто шок, а он ничего не чувствует.

Не видно.

И стрингер начал судорожно искать. Хлопать себя по бокам, тыкать кулаком в грудь, щупать ноги.

«Конечно, зачем тянуть колючку, возводить стены, ставить заграждения? Зачем торопиться, когда можно все сделать с чувством, с толком, с расстановкой. А пока заминировать все на хрен, — билось в голове. — На хрен все заминировать. Километр мин. Какой дурак сюда полезет… Чертов крысеныш вывел на минное поле! И ведь не было таблички! Или была? Какая, на хрен, табличка!!! Ночью вывел, гад. А я, как идиот, перся прогулочным шагом. Песенки напевал!»

Смертин представил, как его тело разрывает на части. В одну секунду. И что он при этом должен почувствовать. По спине пополз липкий пот. Он почти поднялся, но ноги налились свинцом и отказывались держать. Голова кружилась.

Алексей обернулся. На глаз замерил расстояние от самого края болота и нервно захихикал. Может, Гиннессу написать? Мол, такой-то такой-то прошел, не зная того, километр по минному полю. Прошу запротоколировать. И фотку не забыть. Мир должен знать своих клоунов.

Вот же!..

До трассы оставалось почти сто метров.

До «Нивы» — около семидесяти.

Офигенные аномалии! Бац — и тебя огнем, бац — и молнией. На самом деле — обычной миной в клочья. Вот и все аномалии. Тут не болты нужны, а рота саперов. Или собачка какая-нибудь натасканная. Или миноискатель. Аномалии — для сельских дурачков, они же до сих пор в домовых верят. Напустить страху, дескать, не лезьте, и заминировать все.

Так медленно стрингер никогда не передвигался. Идти было нужно. Просто необходимо. До ржавого бока «Нивы» рукой подать. Отсюда было видно приоткрытую дверцу, рваные сиденья и даже какого-то миниатюрного медвежонка, свисающего с зеркала.

Не обратно же возвращаться.

Сначала Смертин добрался до воронки. Дополз на четвереньках, просматривая перед собой каждый миллиметр земли. Потом свернул к «Ниве», рассудив, что надо было как-то солдатам расставлять на капоте и крыше мишени.

Двадцать шагов…

Десять…

Нервы звенят, как натянутая струна.

Пять…

Три…

«Все плохое обычно случается в конце».

Два…

«Ну не может так везти!»

Один…

Вверх по насыпи на раскореженный асфальт. Щелчок зажигалки и сигарета в трясущихся пальцах. Щелчок, еще один. Не получается! Еще одна попытка. Пламя дрожит вместе с рукой, его почти невозможно поймать кончиком сигареты. Стрингер сложил ладони лодочкой, закрываясь от ветра, выдохнул. Замер на секунду и глубоко затянулся. Успокоился. Смертин сделал еще одну затяжку и бросил взгляд за дорогу, в глубину Зоны.

Только два слова могли охарактеризовать то безумие, что он увидел.

Выжженная земля.

— Вик, ты только посмотри на этого придурка!

— Чего?

— Глянь, говорю.

Маявшийся от безделья Вик подошел к провалу окна. Рассохшиеся доски пола глухо заскрипели, едва выдерживая его массивную тушу.

— Вышел вон из того подлеска. Увидел псевдопсов — на пузо — и к ним.

Метрах в трехстах от заброшенного хутора, на территории которого обосновался их небольшой отряд, бродил одиночка. Точнее, не бродил, а ползал, наблюдая за стаей собак, гонявших по дикому просяному полю кого-то, издалека напоминавшего зайца.

— Ну и что ты пялишься? Кончи его, и все, — проворчал Вик.

— Нельзя. А вдруг услышат? Да и далековато.

— Смотри, Бешеный, — толстяк недовольно насупил брови, — а то он нам все планы порушит.

— А что ты сразу на меня-то все валишь! — вскипел Бешеный. — Пойди сам и пристрели. Может, нормальный мужик, за хабаром лезет.

— Нормальные мужики вокруг псевдопсов на брюхе не ползают, — отрезал Вик, усаживаясь на драное цветастое кресло.

— Да заткнетесь вы или нет? — прошипел Пирог из соседней комнаты.

Он тоже внимательно наблюдал за происходящим на их глазах цирком.

Тем временем окруженный со всех сторон «заяц» совершил два обманных прыжка и неожиданно лопнул, угодив в «мясорубку». Собаки раздосадованно заскулили, но уходить не спешили — почуяли соседа. Человек нагло встал.

Вик подтащил кресло к окну, чтобы было удобней наблюдать. С комфортом, так сказать. Бешеный прыснул в ладонь:

— Идиот…

Псевдопсы, глухо рыча, отбежали в сторону. Незнакомец установил треногу, прикрутил к ней какой-то предмет и направился прямо к аномалии. Псы просто обалдели от такого хамства. Отползли дальше, внимательно наблюдая за наглецом. Они готовы были сорваться в любой момент. Не хватало только решимости. Пока.

Человек спокойно остановился у самого края «мясорубки», достал что-то из кармана и помахал перед мордами мутантов.

— Кутя-кутя-кутя… — донес со стороны поля едва уловимый ветерок.

— Ты смотри, что творит! — Челюсть Бешеного медленно ползла вниз.

Даже пофигист Вик достал миниатюрный бинокль.

— Глянь. У него на спине что-то намалевано. — Пирог сплюнул. Было слышно, как он нервно крутит алюминиевую крышку фляги. — Может, «Долг»?

Спустя несколько секунд, одна из тварей осторожно, будто бы нехотя, начала приближаться к странному незнакомцу. Все это время тот смотрел мутанту прямо в глаза, словно боялся, что стоит ему отвернуться, и тварь тут же бросится вперед. Псина подкралась практически вплотную, оскалив пасть и задрав обрубок хвоста, когда чужак резко бросил приманку в аномалию. Вик не знал, остались ли у псевдопсов инстинкты нормальных сородичей, но собака инстинктивно прыгнула следом, оросив все вокруг внутренностями и ошметками мяса. Стая сорвалась. Человек вскинул дробовик, пальнул по ближайшей твари, и псы прыснули в стороны. Их было больше десятка, но они так и не решились связываться с этим психом. Человек стрелял еще и еще. Парочку поранил точно, но на земле так и не осталось ни одного трупа.

— Не перевелись еще в Зоне дураки, — вздохнул Вик, щелкая предохранителем.

 

Глава 2

Здесь все было серым и угрюмым. Воздух какой-то тяжелый, словно в нем содержались мельчайшие частицы свинца. И еще постоянный привкус крови во рту. От этого гадкого сладенького привкуса невозможно избавиться, сколько воды ни пей. Голова гудела. Сердце безумно колотилось — наверное, хотело вырваться из ставшей такой тесной грудной клетки. А воздуха не хватало.

Каждый шаг давался с трудом. Алексей хотел себя отвлечь хоть чем-нибудь. Пробовал мурлыкать под нос простенький мотив — не помогло, попытался вспомнить что-то хорошее из прошлого, что обязательно подняло бы настроение. Воспоминания были призрачными, неуловимыми, почему-то в основном страшными и вызывали только чувство брезгливости. Стрингер пыжился изо всех сил, но ничего не получалось. Перед глазами всплывало миленькое лицо первой девушки, но тут же превращалось в ужасную гримасу, покрывалось морщинами, изменялось, трансформируясь в синюшную рожу Айрата. Потом тот появлялся целиком, ссутулившийся, грязный, и грозил ему пальцем, монотонно начитывая скрипучим голосом: «Всех пожрет, всех пожрет, всех…»

Стрингер мотал головой, избавляясь от навязчивого видения, снова взывал к воспоминаниям. Он дошел до того, что пытался вспомнить прекрасные формы моделей с глянцевых обложек журналов. Но волосы богинь тут же седели, кожа покрывалась черными пятнами, глаза лопались, и на журналиста смотрели жуткие головы каких-то то ли ведьм, то ли бестий. В конце концов стрингер сдался и принялся считать шаги. Один, два, три… до десяти, а потом сначала.

За шоссе Смертин наткнулся на четыре трупа. От двух остались только кости и клочья истлевшей одежды, один был наполовину обглодан неизвестной тварью, последний — совсем свежий. Только птицы успели выклевать глаза. Несчастный так и сидел, привалившись спиной к булыжнику, страшно уставившись на горизонт пустыми глазницами. Остановился отдохнуть и решил умереть, сжимая в руках «Калашников».

Стрингер почему-то не испугался. Скорее пытался здраво оценить ситуацию и понять от чего же тот умер. Ответа не было. На первый непрофессиональный взгляд — ни ран, ни переломов. Заболел? Отравился? Хотя какая разница?!

После этой неприятной находки стрингер отчетливо осознал, что испытывает явный дискомфорт от одиночества. Он редко работал в команде, хотя иногда чисто с технической точки зрения это было удобно. Все-таки два разных ремесла — описывать окружающее через объектив видеокамеры и рисовать ситуацию словами, передавая зрителю эмоции и настроение. Если съемки были рядовыми, то редакции часто старались впихнуть Смертину какую-нибудь практикантку. Алексей всеми силами сопротивлялся. А сейчас бы не отказался от компании. Нет, конечно, не надо ему сюда миленькую девочку в короткой юбке, удивленно хлопающую длиннющими ресницами. Коллеги спецкоры, с которыми жизнь сталкивала в самых отдаленных уголках, — с ними бы сейчас поболтать. Например, со здоровяком венгром Золтаном, невообразимо коверкающим английский и никогда не расстающимся с малюсенькими стограммовыми бутылочками коньяка. Или с датчанином Йенсом, на удивление тщедушным и низкорослым, рушащим все стереотипы об агрессивных предках викингах.

Но перед глазами опять всплывали лица одно страшнее другого. Живчик Йенс становился злобным карликом с красными горящими глазами и тонкими длинными руками, которые тянулись к Смертину в попытке стиснуть его в смертоносных объятиях. Золтан представал бесформенной зеленой массой с едва угадывающимися человеческими чертами. И понять, что это некогда был его образ, можно было только по характерной бородке, которая постепенно тоже исчезала в потоках слизи и какой-то гнойной гадости. Алексей только стискивал зубы и брел дальше, стараясь вообще заблокировать все воспоминания.

Ни хрена здесь не игрушки. Дагонов, конечно, красавец. Ты, говорит, езжай, Лех, поснимай. Недолго ведь. Чего там, пятнадцать километров до объекта, пятнадцать обратно. Вояк прикупи, они тебя и проводят. Ну да. Знал бы заказчик, что один вшивый сержант запросил пятьдесят кусков евро. Просто за открытый шлагбаум или чего у них там… А лейтенант так в цвет и говорит — нам, мол, нужны рекомендации вышестоящего начальства. Внаглую, даже бровью не дернув. Стоит, лыбясь, и пальцами противно пощелкивает.

Форестер ни черта не понимает, что творится в русских спецбригадах. Но это уже отдельная тема, отдельный репортаж…

А ведь стрингер еще ничего толком и не увидел. Тление. Тут все будто пропиталось трупным ядом и начало угасать, но кто-то невидимый замедлил процесс, а потом и вовсе остановил, чтобы оставить все живое в странном состоянии полусмерти-полужизни. Состоянии вечной осени. Тонкие прожилки стеблей травы были заполнены какой-то непонятной грязно-коричневой массой. Смертин попробовал растереть пальцами несколько листьев, и из них брызнула странная вонючая гадость. Его чуть не вырвало от тошнотворного запаха и ощущения невероятной брезгливости. Словно в кулаке хрустнул раздавленный таракан. Стрингер еще долго тер ладони о штаны, дав себе зарок как можно меньше прикасаться к местным растениям.

Похоже, Журналист был не таким уж и сумасшедшим. По крайней мере часть из того, что он описывал, имела место быть. Даже аномалии. Смертин видел одну издалека — странный пульсирующий синим пламенем круг, над которым вился рой черненьких точек. Сначала стрингер хотел подобраться ближе и заснять это чудо, но идти до него было прилично, к тому же дорогу преграждал глубокий овраг, из которого кольями торчали высохшие стволы молодых тополей.

Может, и не зря вояки тянут проволоку, закрывая Зону от людей? Местные кричали, что это ад. Особенно деревенские бабы. Теперь понятно, что им вовсе не мозги промыли, настроив негативно через зомбоящик. Трупы тех несчастных могли оказаться чьими-то сыновьями или мужьями.

В душе стрингера нарастало ощущение тоскливой безысходности. Нервы были напряжены до предела. Одиночество кислотой разъедало сознание Алексея, и туда, наряду со страшными образами исковерканного местной атмосферой прошлого, проникали новые яркие картинки. Будто придуманные в другом мире, но настырно навязываемые чьей-то незримой волей.

А что в Зоне такого необычного? Гниль, об которую можно испачкаться, брезгливо вытерев потом пальцы? Тление, от которого шарахаешься в сторону, но к которому быстро привыкаешь? Аномалии, сравнимые по своей красоте с самыми уникальными чудесами природы? Что в Зоне не так? Может, человеческий глаз пока еще не привык к новому миру, появившемуся неизвестно откуда? Ведь восхищаются же бедуины красотами мертвых пустынь, а астрономы восторгаются геометрическими формами поверхности безжизненного Марса. Возможно, Зона по-своему прекрасна?

Алексей мотал головой, стараясь не думать об этом. Но до него уже достучались. Мозг, независимо от сознания, анализировал потоки чужеродной информации, перерабатывал ее, перестраивал и структурировал.

Это было какое-то зловещее наваждение.

Мир за Периметром ненамного лучше. Просто там существуют правила игры, которые диктуют люди. Причем не самые честные правила. Их уже не истребить. Они засели в головах миллионов, которые готовы будут скорее умереть, чем лишиться этой призрачной защиты друг от друга. А Зона девственна в этом отношении. Можно переписать все заново. Начать с нового листа, установить справедливые для всех порядки. Зона максимально искренна. Она не прячет смерть подальше от впечатлительных глаз. Она не камуфлирует сопутствующее любой жизни тление. Зона выставляет все как есть, давая свободу выбора, делая всех, кто на ее территории, сильными и готовыми воспринимать реальность такой, какая она есть.

Смертин соглашался. С такими доводами невозможно было не согласиться. Он даже не замечал, что спорит вслух с самим собой. Его сознание, как и мозг, были слишком увлечены новой идеей.

Стрингер очнулся от захвативших и поглотивших его почти целиком мыслей. Возможно, на него так подействовали выжженные артиллерией поля за Периметром. Он не знал. Там действительно было страшно, хотя сознание стрингера не совсем проникалось этим термином. Алексею было ближе выражение «опасно». Его профессия не позволяла бояться так, как это делают остальные, потому что тогда он переставал быть стрингером. Становился обывателем, бегущим от неминуемой гибели, здравомыслящим человеком, рассудительно не лезущим на рожон, но не стрингером. Только реальный взгляд на уровень опасности давал возможность работать профессионально. Даже солдатам на поле битвы полезно бояться. Страх толкает их на укрепления противника — быстрее добежать, чтобы все закончилось, и быть в безопасности. Стрингеру так нельзя. Ему нужно работать. То есть в самые критические моменты мыслить здраво.

Камера снова активировалась, но Смертин ничуть не удивился. Он вообще чувствовал себя как будто проходил акклиматизацию после длительного перелета. Унылый и подавленный человек одиноко брел по мертвой земле. В никуда.

Выжженный дотла лес, испещренный широкими пятнами гари. Стволы деревьев разъедала чернота. От ботинок во все стороны летели невесомые струпья сажи, оседая грязными кляксами на штанах. Волны жара накатывали одна за другой. Смертин не мог понять, то ли это действительно потоки горячего воздуха, то ли его знобит, и он температурит. Во рту пересохло. Фляга висела на ремне, но Алексею казалось, что потребуется невероятное усилие, чтобы достать ее, раскрутить крышку и утолить жажду. Он опасался, что на это уйдут последние силы, поэтому терпел. Стрингера мутило от сухой жары. Он снова и снова тянулся к фляге, но тут же расслаблял руку, как только пальцы касались отчего-то прохладного алюминия. Все-таки у него была температура.

Тело просило отдыха, но Смертин настырно переставлял ноги, шаг за шагом уходя все глубже и глубже в Зону. Он не мог позволить себе останавливаться здесь, в этом сгоревшем лесу. Несмотря на то что кожа на сгибах зудела, несмотря на то что щеки горели и было больно моргать воспаленными веками.

Ни души. Абсолютное одиночество. Полное отчуждение. Даже ветки под ногами хрустели как-то глухо и неестественно. А может, просто заложило уши? Здесь все может быть. Смертин в этом уже не сомневался. Он корил себя за единственный роковой промах. Надо было найти нормального проводника.

Сгоревший лес резко перешел в очередное поле. Алексей инстинктивно остановился на границе, не удержался и упал на колени. Впереди виднелись обветшавшие постройки старого, еще советско-колхозного, типа: дом, пара огромных сараев, местами обвалившийся забор, настежь распахнутые ворота и ржавая цистерна.

Стрингер переночевал на всеми забытой ферме. Побродив по полуразрушенным, вытянутым, как гробы, каменным загонам, Алексей все-таки решился подойти к аккуратному срубу, стоявшему чуть поодаль. Раньше там, скорее всего, базировалась администрация. Теперь двери не было. Пол внутри провалился и зарос бурыми вьющимися сорняками. С обратной стороны к дому была приставлена короткая ржавая лестница. Она едва доставала до верхней балки окна. Смертин подтянулся, ухватившись за козырек, и на карачках заполз на чердак, заваленный всяким хламом. Пахло сыростью и почему-то грибами.

Ночью среди остовов коровников кто-то бродил, мерзко подвывая и всхлипывая. Но Алексей этого не слышал. Он спал мертвым сном.

Утром отпустило. Голова прояснилась, кровь разбавил адреналин. Без причины. Обычно так бывает перед важным событием, готовым перевернуть с ног на голову всю жизнь. Состояние острейшего эмоционального возбуждения. Как у студента перед экзаменом.

Денек был тот еще. Чего стоили только съемки неожиданно попавшей на глаза аномалии. Отличный кадр! В такую удачу верилось с трудом.

Произошло все как-то спонтанно. Что-то щелкало в лесу, недалеко от фермы. Алексей услышал странные звуки сразу как проснулся.

Щелк-шелк-щелк…

Продрав глаза, Смертин полез на улицу, разобраться, в чем дело. Ничего там не изменилось за эту ночь. Все то же серое небо, все та же пожухлая трава, сухие кусты, облепившие постройки, сгоревший лес, подступивший к ферме совсем близко. Едва заметная тропинка тянулась к иссохшим зарослям вишни на взгорке, метрах в двухстах от дома. Бежала змейкой через ковер полыни, мимо провалившегося сортира, ныряла в балку и поднималась вверх, к миниатюрному саду. Оттуда, из этих зарослей, как раз и шли странные щелчки.

Стрингер пытался вглядеться между деревьями, но ничего увидеть так и не смог. В один момент ему показалось, что там мелькнул чей-то силуэт. Что-то необычное, прозрачное, практически бестелесное. Какой-то белесый дым или облачко. Сколько потом стрингер ни напрягал глаза, эта штука так больше не появилась.

Он перекинул с плеча ружье, так чтобы ремень пересекал грудь, и оно не мешало, поправил «Пчелку», приготовил камеру. Щелчок по кнопке активации — и, слава Всевышнему, панель заморгала индикаторами, показывающими настройки. Смертин прошептал слова благодарности незримому стрингерскому богу и понесся к зарослям. Он опасался, что, пока суд да дело, облачко скроется в неизвестном направлении, оставив его без столь желанного видео.

Что-то хлопнуло за спиной так, будто оголенный провод под напряжением угодил в воду. Но стрингер решил не оборачиваться, потому что боялся упустить из виду заросли. Он вбежал на пригорок, бросил взгляд через сплетение сухих ветвей, выдохнул, положил камеру на землю и пригнулся, уперев ладони в колени. Опоздал. Сердце колотилось как бешеное. Со всей экипировкой, ружьем, камерой и рюкзаком не больно-то и побегаешь. Было обидно, потому что не хватило чуть-чуть. Самой малости.

Только сейчас Алексей сообразил, что звуки не прекратились. Кто-то в гуще сада продолжал монотонно щелкать, и облачко здесь было ни при чем. Что-то там чернело, какой-то бугорок высотой с бочку. Стрингер был так увлечен, что сразу его не приметил. Точно бугорок. Странный, идеально ровный. Словно кто-то положил между деревьев огромный мяч и накрыл его сверху простыней, а потом еще посыпал сухой листвой, чтобы окончательно замаскировать.

Стрингер закинул на плечо камеру и увеличил изображение, так чтобы максимально приблизить объект. Сфокусировал картинку. Чуть-чуть уменьшил, потому что в видоискатель было видно только черное пятно. Алексей никак не мог сообразить, что же там такое прячется. Он долго наблюдал за горкой, не шевелясь, и чуть не издал вопль восторга, когда приметил едва уловимое движение.

Ох, как манил этот бугорок! Так и тянул к себе магнитом. Стрингер не мог оторвать взгляда. Сейчас он отвернется, и это неизвестное что-то, которое, может, никто никогда и не видел, куда-нибудь пропадет. Как все здесь пропадает, как только Алексей включает камеру.

Он медленно сунул руку в карман плаща и нащупал железный шарик. Надо как-то растормошить эту живность, иначе она так и будет прятаться.

Метать, уставившись в видоискатель, было неудобно. Стрингер размахнулся и исхитрился более или менее точно закинуть шарик в гущу кустов. Картинка в видоискателе помутнела и истерично запрыгала из-за резкого движения. Алексей принялся торопливо крутить объектив, чтобы настроить четкость. На глаза попалось что-то девственно-белое, что никак не могло появиться в этих кустах. Если только облачко вернулось, но оно было прозрачным, а то, что сейчас пытался разглядеть журналист, — плотным, с глубокими вертикальными бороздками и каким-то пористым. Смертин все-таки справился с волнением, чуть уменьшил картинку и вздрогнул от неожиданности. Тонкие костяные пальцы мертвой хваткой держались за нижний сук, словно их обладателя волокли в самую чащу за ноги, но он из последних сил ухватился за дерево и не ослаблял хватки до самой смерти. Там были видны еще какие-то кости. Стрингер скользил по ним взглядом, стараясь понять, сколько человек погибло в вишневом саду.

Его будто выключили на несколько секунд. Когда Алексей очнулся, первое, что он понял, — щелчки звучали иначе. Грозно и звонко, все ускоряясь и ускоряясь. Смертин приподнял камеру и остолбенел. Прямо из центра бугорка на него немигающе смотрел огромный, с кулак, красный глаз. Глаз моргнул и покрылся желтой пленкой. Стрингер инстинктивно отшатнулся, подался назад. Он споткнулся о камень, не удержал равновесия и кубарем покатился по склону холма. Щелчки превратились в однородный шум, от которого заложило уши. Все вокруг крутилось волчком. Ствол дробовика несколько раз угодил Алексею по затылку, но было совсем не больно. Смертин затормозил руками, в итоге все-таки оказался на спине, быстро перевернулся, отполз на карачках метров на пять в сторону. Потом и вовсе вскочил на ноги, но долго не продержался. Упал на колено, ойкнул, развернулся лицом к вершине холма и начал нервно стягивать ружье через шею.

Ничего не было ни слышно, ни видно. Со стороны сада в него летели ветви, словно в самой гуще по кругу метался вепрь и крушил сушняк. Стрингер все-таки справился с ружьем. Он упер приклад в плечо, вдавил предохранитель и нажал на спусковой крючок.

Сплюнул, выругался, зло дернул затвор, загоняя патрон в ствол, снова приложился. Стрелять было бессмысленно, потому что никто не преследовал Алексея, не гнался за ним по склону, но срочно требовалась какая-то разрядка.

Стрингер все-таки выстрелил. На всякий случай. Скорее для профилактики. Чтобы та тварь даже нос не высовывала из своих зарослей.

— Вот тебе! — крикнул он запоздало и тут же взял вершину холма на мушку.

Алексей посидел так еще несколько минут, приходя в себя, и только потом решил осмотреться. На горизонте за лощиной виднелись еще какие-то строения. То ли хутор, то ли околица деревни. Но самое интересное было посреди лощины. Там резвилась стая собак.

Смертин привалился спиной к стене обложенной кирпичом одинокой избы. Часть кладки рухнула, обнажив гнилые бревенчатые стены, обильно обмазанные глиной. Уютное было когда-то хозяйство. Баня, два сарая, скотный двор, гараж, приличный по размерам огород и вишневый сад.

«Помешались, что ли, они тут на этих садах?» — лениво думал стрингер, наслаждаясь блаженством отдыха.

Хозяин наверняка гордился своей «копейкой» или «москвичом». А летними вечерами они с женой сидели в беседке и чинно завтракали в тени густых вишен. Гудели комары, вкусно пахло хлебом и жаренной с грибами картошкой. Дети возились у качелей, подбегая иногда к столу, чтобы схватить очередной пирожок. Смертин почти увидел это призрачное прошлое одинокой избы, окруженной завалами мусора и останками стен некогда богатого подворья.

Стрингер жевал безвкусную армейскую тушенку и думал о вечном, когда в затылок ткнулось что-то холодное и земное. Проглотить он так и не успел.

— Привет! — Из окна вылезла рука в обрезанной грязной перчатке и втащила стоявшее рядом ружье внутрь дома. — Ты кто?

Так можно и коня привязать. Зачем людей-то пугать?

— Человек, — промычал с набитым ртом Смертин.

— Залезай к нам, поговорим… только медленно…

Его тут же грубо схватили за воротник и потащили внутрь. Банка полетела под ноги, разбрызгивая по пыли комбижир. В бок кольнуло острие ножа.

— Тихо ты…

Началась какая-то суета, тяжелые ладони ударили по бедрам, животу, ребрам.

— Чистый.

Смертина бросили в угол. Прямо на гору мусора и битого стекла. Выскользнув из-под ног, по полу покатилась голова куклы и застыла, глядя на стрингера единственным уцелевшим глазом.

Напротив стоял одетый в потрепанный камуфляжный костюм молодой парень. По невыразительному лицу блуждала загадочная улыбка, в больших карих глазах бегал хулиганский огонек, автомат нацелился прямо Алексею в голову. Рядом, небрежно держа широкий нож, на корточках сидел здоровяк. Седые волосы, выразительный нос с горбинкой и длинная борода.

— Давай знакомиться, — подмигнул молодой. — Это Вик, я — Бешеный, — он ткнул себя в грудь большим пальцем. — Пирога, уж извини, не представлю. На позиции он.

— Алексей… — знакомиться как-то совсем не хотелось.

— А кликуха как?

— Никак. Журналист.

— Чего? — удивленно уставился на него молодой.

— В смысле, работаю журналистом. Смертин я.

— У-у-у, — протянул Бешеный и цокнул языком. — Плохая фамилия. Совсем не по Зоне. А ты вовремя к нам пришел, Алексей. Мы друзей ждем с минуты на минуту.

— Может, зарежем его? — совершенно серьезно спросил здоровяк.

Молодой задумался. Сверху, с крыши раздалось три коротких стука. Бешеный бросил еще один взгляд на стрингера, прикусил губу, постоял так немного, а потом решительно сорвал с разгрузки гранату, натренированным движением распрямил усики, дернул кольцо и вложил Смертину прямо в ладони.

— Некогда тебя связывать. Пока держишь вот эту штуку, — молодой кивнул на скобу, — все будет нормуль. Как только отпустишь — порвет на части. Усек?

— Хорош дурить-то, — проворчал Вик.

Он убрал нож и начал ковыряться с видавшим виды «Калашниковым», пытаясь прикрепить отлепившийся от приклада краешек синей изоленты. Нежданный гость не вызвал в толстяке бурю позитивных эмоций. Бешеного, напротив, вся ситуация, похоже, очень веселила.

— Надо как-то имидж поддерживать, — подмигнул он стрингеру.

— А если я в тебя ее кину? — совершенно серьезно спросил Алексей, глядя на гранату.

— Всех посечет, — гоготнул Бешеный.

Хотя ничего смешного вроде бы не сказал.

— А если выкину в окно?

— Пристрелю.

Что-то подсказывало Алексею, что именно так и будет.

— Идут. На одиннадцать часов. Тропа к колодцу. Двое. Блек-Джек замыкает, — донеслось с чердака.

— Все. Сиди тихо-тихо. И знай — если мы тебя не убьем, то обязательно убьют они. Обязательно. Даже не сомневайся, — похлопал молодой по плечу ошалевшего Смертина.

Все вроде бы налаживалось. Только-только наклюнулась работа, и вот на тебе! «В Зоне тоже люди живут» — припомнилась стрингеру фраза, брошенная Жуком.

Алексей уже не надеялся встретить на этих пустошах хоть кого-то разумного. Тут все выглядело слишком безжизненным, покинутым навсегда, будто над этой землей висело страшное проклятие. Военные остались где-то у Периметра. По слухам, вглубь Зоны они совались крайне редко, только большими группами и на бронетехнике. Чем сильнее увеличивалось расстояние от Периметра, тем меньше стрингер рассчитывал на помощь людей. Он бы и рад был заплатить какому-нибудь проводнику, но на глаза вот уже второй день никто не попадался. Потом Алексей и вовсе решил, что все разговоры про сталкеров — чистой воды вымысел. Точнее, не совсем так. Есть, конечно, те, кто лазает сюда в надежде найти какие-то артефакты, но далеко они вряд ли уходят. Зачем? Ведь необязательно тащиться к центру. Можно поискать там, где безопасней, чтобы в случае чего тут же слинять или надеяться на помощь патруля военных.

А тут все как-то закружилось, понеслось. И из безжизненной пустыни журналиста втащили в дом, набитый людьми. Кто они? Те самые сталкеры? Или обычные мародеры? А может, и вообще какие-нибудь отщепенцы, бегущие из нормального мира. Тут, например, идеальное место, чтобы прятаться от закона, скрываться уголовникам, отсиживаться после каких-нибудь грязных делишек всяким психопатам. Никто даже искать не будет.

Как-то по-другому Алексею виделась встреча с людьми. Теплее, что ли. Вроде делить нечего, кроме рюкзака, ружья да аппаратуры, истинную стоимость которой знает только сам Смертин. Или этим подонкам вообще по фигу — с паршивой овцы хоть шерсти клок? Закон-то досюда не добрался, никаких последствий не будет. Прикопают где-нибудь в огороде…

Нет, ну а на что он надеялся? Сталкеры увидят его, бросятся обниматься и станцуют от радости джигу? Потом будут позировать перед камерой, пафосно закидывая стволы на плечи, попросят прислать видео для домашнего архива и надарят гостинцев в дорогу?

Хорошие гостинцы.

Стрингер еще раз посмотрел на гранату.

Он долго заставлял себя не смотреть, зажмуриться, будто бы и нет ничего. Есть только вдох и выдох, очередной вдох и очередной выдох. Бесконечные секунды, растекающиеся медленно, будто остывающая смола. Вдох. Выдох.

Но он сдуру открыл глаза.

Панический страх проник в мышцы, спина покрылась гусиной кожей, пальцы едва заметно задрожали. Между ними был зажат другой мир, другая вселенная, ничто, бесконечность.

Стрингеры не ведают страха. Опасность — да. Но только когда на плече камера, а они творят. Они не боятся, потому что в душе считают себя избранными.

Эти красные корочки собкоров — люди относятся к ним с опаской. Они боятся, что все их гнилье, все их слабости и грехи вывалят наружу — на всеобщее обозрение. А потом и самих «героев» поднимут на смех, будут им улюлюкать, закидают упреками. Не опасаться можно, только когда ты абсолютно чист, девственен. Но разве бывают такие люди? И тогда они начинают лицемерить, врать, заискивать, делать черное белым, а белое черным. Когда и это не помогает, в ход идут деньги, власть и сила. Чтобы заткнуть надоедливую тварь, стервятником кружащуюся над их низменными страстями.

Обычно журналистов просто били.

На лбу у Смертина урчала «Пчела». Она тоже уставилась своим миниатюрным объективом на застывшую в человеческих руках смерть. Но Алексей об этом не знал. Ничего от стрингера внутри него уже не осталось. Камера валялась под ногами напряженно застывшего у окна с автоматом наперевес Бешеного. Исчез спасительный круг, барьер между стрингером и опасностью, не позволявший страху проникать в сознание. Алексей был заворожен. Стальная рубашка, разрезанная на ровные аккуратные квадратики, гипнотизировала, словно кобра. Пальцы становились мягкими, податливыми, скользкими. Убийственными. Смертин все сильнее вжимался в стену, будто пытаясь отстраниться. Кобра не отпускала, следила за каждым его движением, готовая в любой момент броситься и разорвать в клочья.

Что-то кололо в бок, сидеть было неудобно. Алексей заелозил, но сделал только хуже. Теперь острая железяка впилась в задницу, а локоть упирался в целую пригоршню дробленого стекла.

Из транса вывели выстрелы.

— Блек-Джек! Бросай оружие! — орал Бешеный, торопливо меняя магазин.

— Сам бросай! — раздалось совсем с другой стороны, откуда-то с противоположной стены дома. — Оставлю жить, если до бара голыми дойдете!

— Отмычки! — крикнул Пирог с чердака. — Слон нас сдал. Сука! Они их на мясо заслали! Шесть или семь заходят с оврага! Вик…

О крышу ударили гранаты. Одна скатилась по шиферу и грохнула, обрушив целый угол. Вторая юркнула прямо в щель. Они рванули практически одновременно. Часть перекрытий рухнула, осыпав пол кусками досок и клочками шифера. Прямо перед Смертиным с чердака упало развороченное тело того самого Пирога. Одной ноги не было. Грудь вскипела кровью. И только глаза смотрели как будто с обидой в никуда.

В ушах засела вата, а в глазах пыль. Странно, но гранату стрингер умудрился не выронить.

Стреляли отовсюду. Пули с противным чавканьем стучали по подгнившим бревнам, рикошетили от кирпичей, разрисовывали стены. Бешеный и Вик пытались огрызаться, но их окружили и плотным огнем заставили прижаться к полу. Отмычки успели доползти до ржавой цистерны и теперь палили без разбора практически в упор. Один из них попытался прорваться к стене дома, зажав в ладони гранату, но Бешеный вовремя вскочил на одно колено, высунулся в окно и короткой очередью отправил его на тот свет. Граната выпала, покатилась в сторону цистерны и завязла в траве, так и оставшись там лежать.

Что-то громыхнуло. В стенах появились дыры толщиной с палец. Потом громыхнуло еще и еще.

— Сними того, с подствольником! — орал толстяк. — Он за сортиром!.. Держу его, держу!!!

— Можно я брошу гранату? — пролепетал едва слышно Алексей, морщась от вездесущей пыли.

— Вик, до забора не дай! — верещал молодой, садя короткими очередями.

— Суки!

Никто не обращал на стрингера внимания.

В окно влетела еще одна РГ-шка. Вик не растерялся и успел швырнуть ее обратно, смешно крякнув. Он тут же упал на задницу и выдал короткую очередь в сторону сеней. Оттуда послышался всхлип, а потом грохот падения чего-то тяжелого.

Это, конечно, все безумно увлекало Алексея, но ладони были уже скользкие, будто маслом намазанные:

— Можно я брошу гранату?

Под ногами очутился Бешеный с жуткой гримасой на лице. Он вмазал Смертину по щеке тыльной стороной ладони, перекатился в угол и застыл.

— Не пищи!

Бешеный выкинул бесполезный пустой магазин. От ствола его автомата струился едва заметный дымок:

— Они близко уже. Будешь пищать — пристрелят прямо через доски. Лучше на пол ложись, хотя…

Молодой махнул рукой, давая понять, что дела их плохи.

— Гранату куда? — настойчиво спросил Алексей.

— Да отвали, что ли, ты со своей гранатой! — вспылил Бешеный.

Он нервно выдохнул и перекатился обратно к окну. Там все вскипело от пуль, и Смертину показалось, что в молодого попали. Но тут же в облаке пыли замаячила вихрастая голова.

— Сдерживай их! К стене не пусти! — кричал толстяк со стороны сеней.

— МОЖНО Я НАКОНЕЦ БРОШУ ЭТУ ЧЕРТОВУ ГРАНАТУ?! — не выдержал стрингер.

Что-то оборвалось внутри него, и ему стало глубоко по барабану, что с ним сделают эти ушлепки. Алексей перекатился к окну и метнул. Липкие пальцы в последний момент едва не подвели.

Часть цистерны оторвало взрывной волной. Кто-то истошно заорал. Бешеный только на секунду обернулся, посмотрев на Алексея безумным взглядом, и пнул ему под ноги дробовик.

Вик, отсеченный рухнувшими перекрытиями, матюгнулся в сенях. Пробив путь через завалы, он ухватил Смертина за плечо и швырнул к кладовке.

— Уходим! Через сад!

— Постреляют! — замотал головой Бешеный.

— Уходим! Тут край! — зарычал Вик.

Спорить с ним сейчас было бессмысленно.

Под неумолкающим огнем они набились в тесную кладовку. Толстяк пару раз приложился плечом, и гнилые доски поддались под его весом. Захрустело. Целый кусок стены вывалился на улицу. Глаза на мгновение ослепли от яркого света.

— Я эту перегородку давно приметил, — довольно сообщил Вик, выпрыгивая наружу.

Вся компания рванула к густым зарослям вишни.

Смертину совершенно не хотелось бежать в эти самые заросли. Может, та тварь, что испугала его у фермы, любит селиться именно среди сухих вишневых деревьев. К тому же воздух там странно дрожал, будто кто-то вылил к корням несколько канистр бензина, и теперь тот испарялся, поднимаясь колышущимися волнами вверх.

Алексею казалось, что Вик и Бешеный ничего этого не видят. Что сейчас они начнут продираться через кусты, и случится бог весть что. Действительно. А что могло с ними случиться? Стрингер никак не мог придумать что именно, но чувствовал исходящую от этого марева угрозу. Он попытался уйти в сторону, на самый край вишневой гущи, но замыкавший Бешеный отвесил ему пинок.

— Шевелись ты!

Несколько пуль ударили в землю прямо перед тупыми носами ботинок Алексея. Он инстинктивно прыгнул вперед и чуть не растянулся в пыли.

Бешеный тяжело сопел за спиной. Он время от времени равнялся со стрингером, чтобы выиграть мгновение и успеть вполоборота ответить преследователям несколькими одиночными выстрелами. В один из таких моментов что-то громко щелкнуло со стороны хутора, и Алексей ощутил спиной, что сзади уже никого нет.

— Эй!!! — позвал он толстяка, но тот ломился вперед.

— Э-э-э-э-й-й-й-й!!!

Стрингер обернулся.

Не было больше Бешеного. И лица его, молодого, с правильными чертами, смазливого, покрытого легкой сыпью веснушек, тоже не было. На его месте расползалась кровавая каша.

Алексей инстинктивно схватил обеими руками сталкера за рукав, протащил несколько сантиметров и только потом сообразил, что Бешеному уже ничем не помочь.

— Брось!!! — услышал он вопль Вика и тут же брезгливо разжал пальцы.

В кармане куртки сталкера что-то пищало, но времени разбираться не было, и Смертин сделал последний рывок к спасительным кустам.

Несколько пуль срезали ветки прямо у лица. Алексей отшатнулся, бросил последний взгляд на то, что осталось от Бешеного, и нырнул в колеблющееся марево.

Со стороны хутора рвануло.

«Черт, как же быстро все…» — думал стрингер, отмахиваясь от настырных сучьев, хлещущих по лицу.

Один раз он снимал отстрел опьяненных людской кровью леопардов в Индии. История знала случаи, когда один леопард вырезал за ночь целое селение. Охотники рассказывали, что нанесли одной кошке восемнадцать ран, но она продолжала бросаться, пока не достала проводника-индийца. В Ираке тоже был случай… Алексей случайно попал в госпиталь и решил поинтересоваться мнением одного из раненых об успехах американцев. Его привели к сержанту, в которого попали четырнадцать пуль, из них две — в голову. Живчик, кстати, был и шел на поправку.

Неудачливым парнем оказался Бешеный.

Атакующие заняли хутор и настырно шли по следам. Алексей едва успевал за Виком, несшимся словно боров через густые заросли вишни. Шансов у них почти не было. Сквозь просветы виднелся абсолютно лысый пригорок. У команды Блек-Джека был отличный шанс посоревноваться в меткости.

Смертин, сам того не ожидая, рухнул мешком на ковер из прелой листвы, уткнувшись носом в почву. Что-то уцепилось в ботинок и никак не хотело отпускать. Он вскрикнул, обернулся. Над самым ухом оглушительно заревел автомат Вика. Отрезанный очередью кусок голубоватого отростка извивался, словно оторванный у ящерицы хвост. Он еще и пищал! Стрингер забарахтал ногами от отвращения, стараясь отползти как можно дальше. Отросток не отставал, тянулся к подошвам ботинок.

— Ходу! — заорал стрингеру в ухо Вик. — Брошу на…

Кусты справа затрещали. Там кто-то был. Возможно даже, тот самый бугорок с красным глазом, который так любил вишню. Вик начал стрелять в плотную стену кустов.

Куда? Зачем? Что вообще творится?

Сталкер выпустил весь рожок, прежде чем на него выпрыгнуло нечто нечеловечески огромное и уродливое. Мутант повалил Вика на землю, вдавил своим весом и занес в замахе кривую когтистую конечность.

Алексей сам не понял, как ружье запрыгнуло в руки. Он, не целясь, нажал на спусковой крючок.

Опять ничего не произошло.

— Да етит ее!!!.. — проревел стрингер.

Резким движением он упер дробовик прикладом в землю, зло дернул рычаг затвора, вскинул и выстрелил, стараясь попасть в голову твари.

Алексей мысленно дал себе зарок, что больше никогда не оставит ствол пустым. Патрон там должен быть обязательно. Иначе из-за психоза пострадает ружье. Либо об дерево его расколошматит, либо утопит в ближайшем болоте.

Часть шишковатой головы твари разнесло в клочья. Мутант повалился на землю, истошно вереща и извиваясь. Перемазанный кровью и еще какой-то желтой гадостью Вик резко вскочил, пнул урода в голову и размашисто вонзил нож в шею. Тварь конвульсивно дернулась и наградила сталкера хлестким ударом в спину. Вик ойкнул, кувыркнулся, выпустив рукоятку ножа. Смертин выстрелил. Потом еще. Прямо в рот, заросший длинными щупальцами. Он садил, пока в магазине не кончились патроны. А тварь все верещала и барахталась.

До безобразия неприлично, мать ее раз так!

— Брось! Уходим! — выдохнул Вик и резво заковылял вперед, придерживая рукой поясницу. По искривленным от боли губам Алексей понял, что досталось ему прилично.

Когда они вырвались на пригорок, со стороны преследователей донеслись истошные выкрики и беспорядочная пальба.

— А-а-а-а… Там тоже жрут, — злорадно заметил, задыхаясь от марш-броска, Вик. — Кровососов за собой притащили, придурки. Ничего, это еще цветочки. За Вересней ягодки пойдут. Жив, чертово семя? Принесло тебя на нашу голову…

«Поселок Пески», — сообщил ПДА по ссылке на локальной карте. «Население 79 человек, жилой. Контролируется корпусом миротворческих сил ООН».

— Вранье, — промямлил, жуя на ходу сухарь, Вик. — Старпер Че не обновил базу после выброса. Че, похоже, решил жить в границах старой Зоны. Всех сталкеров обирает за свои информационные рассылки, а информация к тому же еще и несвежая.

— Ты говорил про ягодки. Когда мы убегали от этих…

Стрингер и Вик брели по высохшему бетонному дну оросительного канала. Идти, в общем-то, было несложно, но дорогу постоянно преграждали горы гнилых веток и всякого хлама, которые приходилось обходить, а зачастую проползать в дырки прямо в завалах. То и дело встречались беспорядочно разбросанные бороны, косилки и остовы дюралевых поливалок с прикрученными к ним проржавевшими колесами — наследие сельскохозяйственного прошлого.

По крайней мере лучше, чем месить грязь на поле.

Вик шел впереди. Он нервничал, от чего, как только начинал говорить, брызгал слюной. Толстяку не нравился ограниченный обзор. Что верно, то верно. В случае опасности вылезти по скользким стенам будет непросто. Пару гранат в канаву — и их можно собирать по кусочкам. Но на заросшем полынью, бурьяном и еще неизвестно какой гадостью поле было хуже. И намного опаснее.

Это Вик так сказал. Ему виднее.

В двух километрах справа, согласно информационной базе ПДА, между двумя холмами спрятался небольшой поселок Пески. За массивными плитами была видна только бровка дикополья, примыкавшая к канавам, да жидкие посадки, разросшиеся параллельно оросительным конструкциям. И никаких Песков. Ни домов, ни антенн.

— Ягодки? Знать бы самому, где эти ягодки… — проворчал сталкер. — После выброса Зона увеличилась еще километров на пять.

— И что?

— Ну вот если твоя комната станет больше на пять метров. Стол останется стоять в центре, а диваны и кресла ты подвинешь к стенам?

Сравнение Смертину не понравилось, но он утвердительно кивнул.

— Мы идем по территории, которая совсем недавно контролировалась войсками. Зона здесь еще не вошла в свои права. Как бы тебе объяснить… Слаба она пока здесь…

— Угу, — стрингер сделал вид, что понимает. Даже сморщился, изображая интенсивную работу мозга.

— Аномалий меньше, тварей тоже, — продолжал рассуждать толстяк. — Хотя… Черт ее знает! Тут каждый день все меняется. Вчера была лужа, а завтра — «ведьмин студень».

— Чего?

— А… — махнул рукой Вик. — Ты как с луны свалился.

Он прошел несколько метров молча, а потом ткнул пальнем на красный плющ, захвативший участок бетонного ската:

— Знаешь, что это?

— Нет.

— Вот и я не знаю, — вздохнул Вик. — Цветочки видишь?

— Угу.

— А видишь от них такие желтенькие ниточки торчат?

— Вижу.

Вик замолчал, зашуршал чем-то в кармане. А потом и вовсе забыл про стрингера.

— Так что за ниточки? — не выдержал, наконец, тот.

— Да не знаю я! Нехорошие они просто!

— С чего ты взял? — не понял Алексей.

— Нехорошие, и точка!

— Но все же?

— Дотронься, проверь, — усмехнулся толстяк.

Он шел, смешно переваливаясь из стороны в сторону, как селезень, широко переставляя огромные, стоптанные на внутренней стороне каблуков кирзовые сапоги. Из-под края солдатской «кожи», у самой задницы, неряшливо торчал клок светлой футболки. Штаны едва держались на ремне и сползли вниз, к копчику, обнажая участок белой кожи.

Вообще, всем своим видом Вик напоминал Алексею добродушного толстяка-соседа, щекастого, вечно страдающего одышкой, не расстающегося с ингалятором. Тот часто захаживал к нему за журналами, а иногда и просто поболтать за жизнь.

— Сам проверяй, — немного подумав, ответил Смертин.

Кусточки и впрямь выглядели агрессивно.

— Зона непостоянна и непредсказуема, — Вик остановился и принялся разминать поясницу. — Мы еще не прошли старый Периметр. Интересно посмотреть, что от него осталось… Старайся меньше распускать руки и хватать все без разбора. Ты, вообще, чей?

— Я же сказал — журналист.

— А-а-а-а… Точно. Там такая кутерьма началась, что я и не запомнил. И чего ты тут забыл, журналист?

Толстяк хохотнул. Потом ойкнул, вновь ухватившись за поясницу.

— Ты чего?

— Смешно…

— По-моему, совсем не смешно, — Алексей задумчиво почесал затылок. — Твоих всех положили, меня вы чуть не угробили, по почкам ты получил. Не вижу ничего смешного.

— Я-то хоть знаю, за что по почкам получил, а вот ты чего сюда полез? Смешно то, что таких дурачков, как ты, становится все больше. Лезут и лезут… Медом вам, что ли, тут намазано?

— Типа, оставьте ринг профессионалам-рестлерам? — ухмыльнулся стрингер.

— Типа да, — зло ответил Вик, передразнивая.

— Я-то хотя бы тут делом занимаюсь. А вот что тебя сюда потянуло? — парировал Алексей. — Седой вон, а все веришь в сказки про артефакты и сокровища.

Вик снова загоготал, хватаясь толстыми пальцами за отвисшее пузо, будто испугался, что оно лопнет.

— И это, — он кивнул на камеру, — ты называешь работой?

— Кто на что учился. Ты, как я посмотрю, шибко ученый. Прям теневой воротила здешний.

В Смертине проснулось какое-то мальчишеское хулиганство. Толстяк раздражал его тем, что постоянно пытался наставлять и вообще вести себя как лидер. Поэтому Алексею хотелось обязательно уколоть его или как-то задеть.

Вик, похоже, сильно разозлился из-за последней фразы. Щеки толстяка побагровели, глаза сузились и стали неприятно колкими.

— Здесь моя территория, — процедил сталкер. — Я здесь все, а ты — никто. И если ты своим поганым ртом вякнешь еще хоть слово, я тебя задавлю прямо в этой канаве. Ты, дурак, не понимаешь, что без меня завтра же станешь кормом для ворон. А мне на тебя насрать.

— Тихо-тихо. Не хотел обидеть, — соврал Смертин.

— Ты глупый. Ничего не знаешь о Зоне и о сталкерах тоже ничего не знаешь. Артефактов кругом полно, только не за все платят. Это все равно что копаться в куче дерьма в поисках бриллианта. Понял?

— Понял. И хорошо платят? Стоит оно такого риска?

— Плохо.

— Тогда зачем? — не унимался Алексей.

— Это как воровать яблоки из чужого огорода. Сколько ни хапнешь, а все равно туда тянет, пока солью по заднице не получишь. Усек?

— Нет, — отрицательно помотал головой Смертин. — Одно дело солью, а другое дело, когда кишки наружу.

— Да что ты пристал! — неожиданно вспылил толстяк. — Лучше о себе побеспокойся! За те же самые гроши, уж не знаю сколько вам там платят, без всякой подготовки приперся сюда и думает, что ему тут все коврами выстелено! Ты пойми… — Вик приблизился вплотную и дыхнул стрингеру в лицо смрадом давно не чищеных зубов. — Там, за стенкой, у меня выжить шансов не больше, чем здесь! Но здесь я хотя бы принадлежу сам себе. И никто мне не указ. Теперь понял?

— Я не за деньги. Я — идейный, — хитро улыбнулся стрингер.

— Идейные сидят у Монолита.

— Чего?

— Того… Это я к тому, что идейным никакой хабар к чертовой матери не нужен. Они либо психи, либо дебилы. Выбирай, что тебе больше нравится.

Смертин промолчал. Он осторожно перелез через трубу и матюгнулся, глядя на очередной завал, преградивший дорогу. Между скатом и кучей мусора виднелся узкий проход, но внутри него от плит шел непонятный сизоватый дым.

— Не вздумай туда лезть, — тут же поймал Алексея за плечо толстяк. — Видишь, — сказал Вик, как только перебрался на противоположную сторону прямо поверху, по ржавым колесам и останкам комбайна, — ты ничего не знаешь о здешних местах. Таких, как ты, называют отмычками. Берут на дело только в крайних случаях, чтобы использовать как живой щит.

— Да ладно! — удивился Смертин.

— Ага. Только отмычки держат язык за зубами и не перечат взрослым дядям. А если пойдешь один — тебя догола разденут. Все отнимут — и рюкзак, и эту твою дурацкую камеру, да еще голову открутят. Так что молись на меня, отмычка.

— Да иди ты… — рассердился Алексей.

— Чего?

— Иди, говорю, своей дорогой, сталкер. Я к тебе в компанию не напрашивался, спаситель хренов.

Толстяк недоуменно посмотрел на Смертина, замедляя шаги.

— Иди-иди, — стрингер остановился. — Давай шуруй.

— Ты дурак, — сказал, словно выплюнул, Вик.

— Зато хоть чего-то добился, в отличие от тебя, нытика. Хреново ему за стенкой. Там он никто, а тут король! Властелин Зоны! Может, хреново, потому что ты и не умеешь больше ничего, кроме как по радиоактивным помойкам шариться?

Вик долго не мог нащупать нож. Хлопал пухлой ладонью по поясу, выпучив глаза, и не находил. Он забыл, что оставил клинок в горле кровососа. Сталкер покраснел и готов был взорваться в любую минуту. На лбу взбухла жирная вена. Смертин даже невзначай схватился за дробовик, отходя на шаг назад.

— Ты иди, — кивнул, словно указывая дорогу, Алексей. — Я-то один как-нибудь разберусь. А вот ты сможешь? Увязался за мной и делает вид, что облагодетельствовал. Все просто. Я башляю деньги, и ты без всяких дешевых понтов ведешь меня туда, куда мне нужно. Либо мы расходимся, и мне плевать на твои психологические трудности.

— Да пошел ты в задницу со своими деньгами! — Вик резко развернулся и ускорил шаг. — Ты сдохнешь здесь! — крикнул он Алексею. — И если будешь верещать как девчонка, а я окажусь рядом — даже пальцем не пошевелю!

Из завала на сталкера, грозно рыча, бросился зомби. Толстяк пальнул накоротке, даже не замедляя шаг, и устремился дальше.

— Козел, — сплюнул Смертин, доставая камеру и зависая над пытающимся подняться живым трупом. — Даже отснять не дал.

Красавчик. Мечта некрофила. Так и улыбается оставшейся половинкой головы, шевелится, пень трухлявый. Зомби — это мелочь. Подумаешь, живые трупы. Не дай бог на такого ночью нарваться, но бывает и хуже.

Зомби стрингер уже видел, причем не в Зоне. Под Орлом практиковал один колдун вуду, так тот напугал до седых волос. Алексей тогда тоже не верил, но усердно за ним следил. А домик был как раз в самой глуши. Поля, перелески, каскад прудов, окутанных камышами. Хорошие, одним словом, места, крепкие. Колдун этот вычислил его на второй день и четыре часа по лесу гонял, используя своих трупов как загонщиков. Правда, те свежие совсем были. Тогда он натерпелся, а пленку впервые в жизни сразу ментам отдал. Не хватало еще, чтобы вудуист потом вычислил и встретил где-нибудь в темном переулке вместе со своими зверушками.

Так что эти — детский лепет. Улыбайся, урод. Тебя снимают.

— 18:25 по Москве, 15 августа 2031 года, Зона. Сегодня был очень напряженный день. Я не хотел писаться, но обязан согласно контракту… В задницу контракт. Ухожу от репортажного формата. Репортажи здесь делать невозможно. Короче, день сегодня был очень насыщенный. Я узнал, что такое граната без чеки, застрелил случайно какую-то тварь, видел бугор с красным глазом, отыскал пару аномалий и разосрался вдрызг с одним сталкером, рискуя остаться без головы… Я уже не уверен, что смогу вернуться за Периметр. Почему? Не знаю. Просто предчувствие. Пусть это будет мой дневник. Прав был этот самый Вик. Здесь смерть такая же норма, как и жизнь. Как я понял из нашего недолгого общения, все друг друга режут, тихо ненавидят, загоняют в ловушки. Особенно не любят новичков. Над ними издеваются хуже, чем деды над новобранцами. Меня это не удивляет, потому что… что-то сломалось. Бред, конечно. Увидев эту запись, вы наверняка скажете, что я двинулся… Ваше право. Всего два дня в Зоне. Я даже не прошел старый Периметр. Не поверите… Я рад, что здесь оказался. Глупо. Эйфория в самой глубине души мешается с постоянным страхом. Рассудок кричит: «Вали отсюда», — а я рад. Тут куча работы, тут масса нового, каждый день — как открытие. И эти сталкеры… Они, по-моему, какие-то ненормальные, загнанные в угол, блуждающие тут не по собственной воле.

Умиротворенно потрескивал огонь. Смертин сидел на гладком удивительно ровном бревне и ковырял веткой угли. Навеяло из детства: подгоревший хлеб, свисающий с тростинок, запеченная чуть ли не до углей картоха, костер и речка. Здесь речки не было. Картохи с хлебом, впрочем, тоже. Алексей устроился на самой опушке сосняка, недалеко от сошедшего с рельс железнодорожного состава. Впереди — усыпанный щебнем вал, рельсы и кладбище вагонов, за спиной — лес. А все равно было уютно. Даже невзирая на пристально смотрящие на него в закатном, почему-то белом, солнце черные провалы пассажирских окон. От них веяло холодом и угрозой.

— Дурак ты все-таки, журналист, — беззлобно сказал подошедший со стороны леса Вик.

Он остановился у костра и посмотрел на Алексея.

— Решил вернуться?

— Хоть бы пальнул, что ли, для приличия, так от тебя любая тварь ни рожек, ни ножек не оставит… Нож потерял я. Консервы нечем открыть. А вообще… пришел извиниться. Ты мне все же жизнь спас. Зря я…

— У твари той нож забирай. Скучно тебе стало? — перебил его стрингер.

— Можно сказать и так.

Вик присел на корточки, положив автомат на оранжевую от отблесков огня траву. Сталкер устроился поудобней, задумчиво провел ладонью по бороде:

— Я откровенно тебе скажу. Ты во многом прав был. Но когда правду вот так в лицо… Это неприятно и больно.

Толстяк выглядел каким-то осунувшимся, уставшим, жалким. Он вытащил из кармана непонятную безделушку и принялся крутить ее в ладонях. Алексею показалось, что игрушка Вика несколько раз блеснула в свете костра.

— Хорошо, больше не буду.

— Ну вот что ты ехидничаешь?! Все вы, что ли, такие, сучье семя? Профессиональное у вас, что ли?

— Угу, — согласился стрингер.

— Короче, не по себе мне одному, — признался, наконец, сталкер. — Все время как-то в группе, в группе… Все время кто-то вел, подсказывал, что нужно делать… Как подумаю, что один останусь, — все мышцы сводит, ноги идти отказываются.

— Страшно?

— Не то чтобы страшно… неуютно, что ли… Ну чего ты меня мучаешь?!

— Понимаю, — кивнул Смертин.

Он подбросил в огонь несколько сухих веток и достал и кармана очередную шоколадку.

— Одним словом, ты решил взять меня в напарники?

— Что-то вроде того… Я, вообще, за Периметр собирался, если честно, — неуверенно сказал толстяк.

— Э, нет. У меня тут дела.

— Не дурак, сообразил. Думаю, в бар нам надо. И тебе туда, чтобы все разнюхать, и мне. Там на хвост кому-нибудь сяду — и на хрен отсюда.

— Чтобы никогда больше не вернуться?

Толстяк задумался. Он еще настойчивей принялся перекатывать из ладони в ладонь свою блестящую вещицу, а потом и вовсе растопырил пальцы, словно хотел бросить ее на землю. Тонкая цепочка расчертила воздух, и Алексей увидел, как у самой травы болтается туда-сюда небольшое распятие. Вик подождал секунду, затем снова сгреб его в ладонь, с силой сжав пальцы в кулак.

— Не знаю. Я уже сам себе три раза клялся, жене несколько раз… Зона — как наркотик. Вроде чуть отпустит, вроде все уладится… Быт там, дети, хозяйство… А в один прекрасный момент загорится все внутри, и снова бежишь сюда, как на поклон.

— Ясно.

Повисло напряженное молчание. Алексей монотонно работал челюстью, разжевывая шоколад. Проглотив последнюю дольку, стрингер свернул обертку в аккуратный комок и бросил в огонь.

— Она зовет тебя? — неожиданно нарушил молчание Смертин.

Замялся, попытался более четко сформулировать вопрос:

— Какое-то дурацкое чувство внутри… какие-то голоса… образы, шепот… Трудно вот так словами объяснить.

— Глупости все это, — озадаченно посмотрел на журналиста Вик. — Ты просто не адаптировался. Со мной похожая херня была в первый раз. Лучше костер затуши, а то все окрестные твари соберутся. Да и глаза слепит.

Смертин молча бросил в тщедушный огонек несколько свежих сосновых лап и затоптал угли рифлеными подошвами ботинок. Пахнуло горьким дымом.

— Надеешься дожить до утра? — вздохнул сталкер.

— Почему бы и нет?

— Здесь не получится, — буднично сообщил Вик.

Алексей кивнул в сторону заваленной на бок огромной цистерны. В таких железнодорожники перевозят обычно мазут или нефть:

— Там получится.

Изнутри тяжелый люк задраить было невозможно, поэтому пришлось пропустить армейский ремень через массивный железный вентиль снаружи и закрепить на выпирающем штыре. Теперь с Алексея сползали штаны. Конструкция получилась хлипкая, но лучше чем ничего. Внутри было грязно, холодно и до одурения воняло бензином. Голова пухла и кружилась. Хорошо еще, что через тонкую щель задувал легкий ветерок. Смертину не спалось. Да и как можно уснуть в этом железном гробу?

— Мне нужен проводник. Ты прав, я тут ничего не знаю, но зато у меня есть с собой деньги. Сумма приличная, — сказал стрингер, как только устроился поудобней.

— Сколько? — неожиданно резво откликнулся толстяк.

Алексею не понравилась эта резвость.

— Неважно. Доведешь до бара — хорошо заплачу. Если найдешь толкового проводника — добавлю еще.

— Договорились, — быстро согласился Вик. — Я сам застрял после выброса. Отомстить за нашего с парнями решили… А в баре точно путевого человечка найдем, там есть хмыри, которые все тропы знают. Только это… на будущее, если кто-то за деньги согласится по карте дорогу показать — не верь. Тут нет проторенных дорог и безопасных троп. Верь, только если человек сам тебя поведет. И это… Если забредете с ним в тупик, и он скажет тебе возвращаться и отправит первым — не иди по своим следам. Никогда не возвращайся прежним путем. Даже если я тебя буду просить и орать, пока мы вместе идем, — тоже не возвращайся.

Толстяк подполз ближе. Алексей ощутил на плече его тяжелую ладонь.

— Люди слабые по натуре. Зона из них веревки вьет, выжимает из людишек, как из тряпок, все хорошее, искушает постоянно… Никому не верь, даже мне. И не говори потом, что я тебя не предупреждал.

— Уже можно бояться? — съехидничал Смертин, не проникшись откровениями толстяка.

Вик этого не понял.

— Нет, — он продолжал говорить серьезно. — У сталкеров законы есть свои: не крысятничать, не валить слабых, не бросать своих… Но только ты не особо на эти законы рассчитывай. Сегодня человек по ним живет, а завтра дойдет до крайней точки, скурвится. Говорят, что Зона таких наказывает, но тебе от того легче будет?

— Нет.

— То-то же. Помянем моих?

Сталкер протянул стрингеру что-то железное и холодное. Смертин нащупал горлышко. В ноздри, перебивая бензиновое амбре, ударил знакомый запах рома. Алексей сделал маленький глоток.

— «Гавана Клаб»?

— Угу. Я человек небогатый, но ведь надо себе иногда хоть что-то позволять. Верно?

— Верно.

— Меня жена постоянно носом в этот ром тычет. Но ведь она в Зону не ходит, ей, бабе, не понять. Так что тебе тут нужно? Монолит хочешь увидеть?

Алексей рассмеялся.

— Это та штуковина, которая, как думают сталкеры, исполняет желания?

Толстяк отстранился. Смертину даже показалось, что Вик обиделся.

— Зря смеешься. Есть он — точно тебе говорю. Иначе не было бы сталкеров.

— Да ладно!

— Каждый в душе мечтает до него добраться. Если бы не эта призрачная надежда, мало кто сюда бы полез.

— И ты тоже мечтаешь?

— Конечно. Но никогда к нему не пойду — духу не хватит.

Толстяк завозился, засуетился, двинул прикладом автомата по дну бочки, а потом резко затих.

— Слышишь?

— Что?

— Двигатель там вроде шумит, — прошептал Вик.

— Нет, ничего не слышу, — ответил шепотом стрингер.

— А ты прислушайся.

— Нет ничего.

— А я тебе говорю — шумит, приближается.

— Тебе кажется. Когда кажется, креститься надо. Смертину показалось, что толстяк действительно перекрестился.

— Все, больше не шумит, — продолжал шептать он. — Тут среди этих вагонов чего только не померещится. Так куда ты там идешь, если не к Монолиту?

— Есть у меня одна цель, но сказать не могу. Извини.

— А направление? — выпытывал толстяк.

— Вообще, сначала до Андреевки планировал добраться. Но ты же сам сказал, что идем в бар. Не знаю, что уж там за бар такой…

— Бар как бар, самый обычный.

— Ага, — хохотнул стрингер.

— Слушай… Тут дело такое, — толстяк на мгновение замолчал, будто собирался с силами. — Раз уж мы с тобой… Тот кровосос меня чуть не… того… Короче, я, когда с группой иду, со всех беру обещание, что если… Если…

— Нет, — перебил его Алексей.

— Что нет? — не понял толстяк.

— Ну ты же хочешь попросить, чтобы я тебя добил в случае чего. Я отвечаю — нет. Не смогу.

— Да не о том я! Я — православный, понимаешь?

— И?

— Меня в дрожь бросает, как подумаю, что останусь валяться около какой-нибудь «жарки» на корм собакам. Короче, если что — похорони меня. В землю закопай, чтобы никто не добрался. И если с тобой чего случиться — я тебя тоже закопаю.

— Спасибо.

— Не-не. Ты не так подумал, я имел в виду… — Толстяк совсем запутался.

— Я тебя понял. При случае обязательно закопаю, — попытался отшутиться Смертин.

— Вот опять ты… — обиделся Вик. — Ничего святого в тебе нет.

— А в тебе есть?

— Конечно. Ты думаешь, меня тут кто бережет? Уж точно не Зона.

— Значит, мне можно спать спокойно?

— Ты о чем?

— Да так… Ты же говоришь — никому нельзя верить.

Толстяк ничего не ответил. Повернулся спиной и сделал вид, что укладывается спать.

Вот и думай потом что хочешь. Алексей начал укорять себя, что рассказал про свои скромные капиталы, которые, по местным меркам, были целым состоянием. Он-то рассчитывал хоть как-то заинтересовать сталкера, но не сообразил, что тот может забрать деньги другим способом. Банально снести Смертину башку или в какую-нибудь ловушку загнать. Эта мысль теперь засела в голове и не давала уснуть. Глупо получится, если он не дойдет до цели из-за своего длинного языка.

Все-таки толстяк был прав. Откуда-то со стороны кладбища вагонов слышался тихий мерный гул работающего двигателя.

Химера преследовала их с самого утра. Черное гибкое тело скользило от одного укрытия к другому, пролетая за доли секунды открытые пространства. Она пряталась, потом появлялась вновь, сливалась с развалинами домов, исчезала в зарослях акаций и бурьяна. Вик чувствовал кровожадный взгляд даже спиной. Сталкер пытался хотя бы держать ее в поле зрения, но все было тщетно. Химера плавными огромными скачками рассекала свои охотничьи угодья, не оставляя ни единого шанса скрыться или оторваться.

Вик и Смертин заметили ее зайдя в заброшенное село, раскинувшееся вдоль небольшой речки. Точнее, толстяк заметил. Смертин вообще плелся тупо смотря себе под ноги. Наблюдая за журналистом, сталкер даже подумал, что тот вряд ли дойдет до старого Периметра, не то что до бара.

И вот надо было ему, дураку, предупредить об этой твари. Смертин тут же оживился и, вместо того чтобы ускорить шаг, принялся расчехлять свою чертову камеру. Вик подгонял, но журналист только ворчал. Впереди высились элеваторы, а за ними лабиринты животноводческого комплекса. Вот там химера наверняка должна атаковать.

Откуда она только взялась? Ну ладно на Агропроме или в пригородах Чернобыля. Там этой братии — пруд пруди. А тут как снег на голову.

Воздух стал горячее. Вик начал внимательней глядеть под ноги. Он осторожно обогнул «жарку», нарвался на стайку бройлеров в одном из дворов и тут же ушел в сторону, таща за собой журналиста. Смертин попытался было запечатлеть мутантов, но сталкер вовремя успел его оттащить. Вот, если бы журналист хоть раз получил плевок желудочного сока этих зараз, пусть даже на руку, был бы точно порасторопней.

Бройлеры были во многом безобидны и охотились в основном на крыс. Впрочем, от человечинки «птички» тоже не отказывались, случись такая возможность. Нападали скопом со всех сторон, стараясь заплевать жертву. Если человек падал на землю, твари тут же набрасывались со всех сторон, рвали в клочья своими короткими, но очень сильными «ручками» или ломали ребра массивным клювом. На этот раз бройлеры были чем-то увлечены, мечась из стороны в сторону на своих длинных кривых ногах. Разминуться с ними особого труда не составило.

Оставалась только химера.

Может, ей бройлеры придутся по вкусу?

«Журналист этот — полный придурок, — думал Вик. — Постоянно лезет на рожон. Доведет этот хиляк меня до беды, к гадалке не ходи. Собирался домой, и тут Че со своим месседжем. Ребята, дескать, Блек-Джек завалил Кису. Блек-Джек, конечно, крепкий авторитет, но Пирог не стерпел. Киса хабар нес из схрона. Общий хабар, и они козлы порядочные, что его не подстраховали… После разборки на хуторе дорога домой наверняка перекрыта людьми Блек-Джека. Одна надежда — найти в баре своих. Киса тоже молодец, психанул, пока они в баре пороли. Подождал бы… и тогда Блек-Джек повалил бы всю шайку-лейку. Нет уж. Спасибо тебе, Киса, и пусть земля тебе будет пухом».

Толстяк скосился на Смертина.

He уйдет от химеры. Видит Бог — не уйдет и его за собой утянет.

Из-под беспорядочно нагроможденных рядом с ближайшим элеватором шлакоблоков с визгом выбежала пара чернобыльских кабанов. Они повалили хлипкий деревянный забор, отгораживающий комплекс от села, и скрылись где-то в развалинах домов. Вик вздрогнул и матюгнулся, внимательно рассматривая нависавший над ним железный каркас. Химера мелькнула в небольшом окошке на среднем уровне. Совсем близко.

— Играется, сволота, — сквозь зубы процедил сталкер.

Если бы его спросили, каких тварей он боится больше всего в Зоне, то Вик однозначно ответил бы — химер. Ни бюреров, ни псевдогигантов, ни слизней, ни изломов, ни варанов, ни даже контролеров. Хуже химер не было никого. Единственная тварь, известная сталкеру, убивающая исключительно ради удовольствия. Притом со смаком, с чувством, с экспрессией. Один раз Вик стал свидетелем кошмарной по своей сущности сцены. Он в очередной раз проходил с группой Периметр под самым носом у ооновцев. Пятеро служивых, не спеша, потягивали пиво, поставив раскладной армейский столик прямо у стены рядом с пулеметной точкой. Скорее всего, офицер отлучился в штаб, и солдаты решили развлечься. Химера прокралась через минное поле, тремя прыжками влетела на трехметровый Периметр и застыла у входа в каптерку. Ооновцы продолжали оттягиваться, когда тварь плавно зашла за спину ближайшего к ней солдата и одним взмахом когтей отсекла тому голову. «Каски» даже не успели приподняться со своих раскладных стульчиков, как химера вихрем пронеслась между ними, в доли секунды вырезав весь расчет. Но этого ей оказалось мало. Последнего солдата она не убила. Только оглушила. Тварь с легкостью атлета осторожно спустила его со стены, оставила посреди минного поля и, удалившись на безопасное расстояние, начала наблюдать. Химера точно знала, что делает. Солдат очнулся и, естественно, заорал благим иностранным матом. Начался кипиш. Сослуживцы вызвали саперов. Те под прикрытием бойцов спустились вниз. Саперы осторожно по вешкам добрались до несчастного солдатика. Вынырнувшая из укрытия химера метнулась вперед. Набрав скорость, тварь неслась прямо на группу. Все замерли, никто даже не выстрелил. Солдаты не выдержали, истерично бросившись врассыпную. Мутант резко развернулся и оперативно ретировался, не дожидаясь пальбы. У Периметра начался фейерверк. Буржуйским мясом и кровью забрызгало всю стену. Вик смотрел на это зрелище не отрываясь. Он готов был поклясться, что слышал каркающий смех твари.

Смертин зацепил торчащую железку и порвал штанину. Хруст ткани был настолько агрессивным и громким, что Вик даже вздрогнул. Нервы.

— Под ноги смотри, дубина. И руками не махай. «Трамплин» вон… По краю… По краю… Чего ты уставился на этот болт?

Растяпа. Точно до беды доведет.

Вика бесила вся эта ситуация. Элеваторы толстяк и журналист с горем пополам миновали, но легче от этого не стало. Животноводческий комплекс представлял собой хаотично разбросанные то здесь, то там амбары, длинные, собранные из панелей загоны и площадки для выгула скота, отгороженные друг от друга сеткой-рабицей. Похоже, запустение сюда пришло задолго до появления Зоны. Огромные наваленные повсюду кучи навоза давно поросли травой, изрезав территорию комплекса целой сеткой бугров, неровностей и холмов. Некоторые горы навоза даже возвышались над соседними зданиями. Земля под ногами была испещрена какими-то норами и дырами размером с кулак. Вик решил двигаться в сторону видневшейся около автозаправки разбитой грунтовки. Тем более, справа разрослась какая-то черная дрянь.

— Стой! И медленно назад…

Толстяк вовремя увидел, что стрингер как раз к ней и полез.

— Черненькая? Нравится она тебе? Сейчас вся рожа волдырями пойдет! Тогда точно понравится…

— Да отвали ты! — огрызнулся Смертин. — Пить есть? — спросил он, тряся пустой флягой.

«Пить ему, — подумал со злостью Вик. — А может, бабу еще голую… Навязался, чтоб его черти дрючили, прости господи».

Дорога делила весь комплекс на две равные половины. На выезде колхозники установили цистерны с горючим для заправки сельхозтехники. Сами комбайны и тракторы покоились неподалеку, прямо за поставленными на ребро плитами-перекрытиями, выполнявшими, скорее всего, роль забора. Шлагбаум со сторожкой остались нетронутыми временем. Железные ворота валялись прямо на дороге, угодив самым краем в пузырящийся «кисель».

— Киса, помнится, эти «кисели» страсть как не любил. Как утопил на первой ходке сапог, так и сразу люто возненавидел, — вспомнил Вик. — Километра три потом босой ногой шпарил. А верещал-то как, когда Пирог у него из пятки «задорную колючку» выдергивал. И впрямь задорная. Разодрала всю ногу так, что не разобрать, где мясо, а где кожа.

— Ты о чем? — не понял Смертин.

— А вон, смотри, — показал Вик на ворота.

Вроде никакой угрозы, но что-то было не так на этой здоровенной «совковой» ферме. Слишком тихо, слишком пустынно. Да и химера куда-то запропастилась. Не могла она так просто их бросить. Не в ее правилах.

— Крысы, — сказал, замедляясь Вик.

— Что? — Смертин так и не убрал камеру с плеча.

— Здесь должна быть куча крыс. Ты посмотри, какой тут для них рай. Крыс нет.

— Ну и хорошо. Я их уже кучу наснимал.

— Ты точно дождешься пули, — прошипел сталкер. — Надоел ты мне уже со своими приколами, — толстяк поудобнее перехватил автомат и направился к ближайшему пригорку, чтобы осмотреться. — Нет крыс, значит, кто-то их жрет или пугает. Неужели это так трудно понять?

— Может, увидим его? — сразу оживился стрингер. — Как думаешь, а? Ты мне так и не дал поснимать клювастых.

— У тебя совсем, что ли, страха нет?

— Хреновину с красным глазом, засевшую в зарослях около фермы, я испугался. Выходит, есть. — Алексей задумался. — Привык я уже к этим красотам, — продолжил он. — И еще я фаталист. Если мы здесь, значит, так надо. Судьба. И если я не выйду из Зоны — тоже судьба. Хочешь не хочешь, а работать надо. А ты мне, кстати, мешаешь.

— Я тебе жизнь спасаю, идиот! То ли ты такой везучий сукин сын, что серьезно не нарывался, то ли полный псих. Я наблюдал, как ты с псевдопсами забавлялся. Ты знаешь, что одна такая тварь без труда разорвет невооруженного человека? — не на шутку разошелся сталкер. — Мы каждую минуту как на сковороде, а ты с этой дрянью все не наиграешься!

Он многозначительно показал на камеру, громко чихнул и закурил.

— Во! Истину говорю, — ткнул Вик в небо пальцем.

— Химера рядом, — кивнул стрингер на дымящуюся сигарету.

— Плевать. Она и так нас пасет больше двух часов. И поверь, как только химера захочет убить… Как только у нее появится малюю-ю-ю-сенькое желание, самое что ни на есть крошечное… Она это сделает. Не поможет ни «Калашников», ни твоя пукалка — ничто. Разве что взвод военных сталкеров или Семецкий с этой тварью могут разобраться. И что делать, я не знаю.

Вик нервно присел на корточки.

— А кто такой Семецкий?

— А! — махнул рукой толстяк. — Вон лучше «электру» сними.

Аномалию датчик определил еще за сотню метров. Сталкер решил припугнуть Смертина, а потом отказался от этой идеи. Смысла не имело. Стрингер был беззащитней слепого котенка. И самое поганое, что журналист отказывался учиться выживать. Вику надоело быть нянькой. Он злился, что позволил себе распустить вечером нюни и разоткровенничался с этим идиотом. Руки так и тянулись пустить пулю в затылок, особенно когда Смертин зависал над какой-нибудь очередной гадостью со своей камерой на плече, накручивая объектив. Будь с Виком Бешеный или Пирог, те бы давно избавились от стрингера. Особенно когда узнали про деньги. Пирог бы своего не упустил и плевал он на все эти законы. Да и много кто наплевал бы. Зона не терпит слабости и соплей.

Толстяк чувствовал все сильнее нараставшее беспокойство. Что-то коробило Вика. Что-то не давало покоя. Сталкер глубоко вздохнул, стараясь сосредоточиться. Еще раз внимательно пробежал взглядом по округе.

Журналист суетился вокруг аномалии, кидая в нее сухие ветки. Та огрызалась разрядами. Легкий ветерок трепал травинки и мягко скользил по пухлой щеке толстяка.

Что не так? Почему же нет крыс? Где химера?

Чувство Зоны сработало у сталкера слишком поздно. А есть ли оно? Вик был уверен, что есть. Тонкие ощущения больного похмельем, который бежит к унитазу, зная, что через секунду его вырвет. Предчувствие резкого запаха гнили еще до того, как открыл вакуумный пакет с едой, пролежавший трое суток на солнце. Вот на что похожи ощущения, которые иногда появлялись у толстяка перед очередной ловушкой. В Зоне нет ничего человеческого. Поэтому она награждает сталкеров чем-то своим, желчным и ядовитым, но иногда полезным.

Дальше все происходило очень быстро. Хотя Вику и показалось, что крайне медленно. Так бывает.

Перед глазами у толстяка пролетали только страшные картинки. Тело работало рефлекторно. Сознание удивлялось, сжималось от страха, кричало, билось в истерике. Тело, словно существовало в параллельном измерении, не обращая на сознание никакого внимания. И слава богу.

Из норы к журналисту подполз полутораметровый белый червь.

Ноги Вика начали движение.

Журналист наклонился, направив на тварь камеру.

Палец толстяка уперся в предохранитель автомата.

Червь атаковал.

Прицел по стволу, мушка на белом извивающемся теле.

Набитая зубами пасть гадины вцепилась стрингеру в ботинок.

Одиночный выстрел. Мимо.

Журналист вскрикнул.

Одиночный выстрел. Мимо.

Журналист поскользнулся.

Одиночный выстрел. Мимо. Да чтоб тебя!..

Журналист упал.

Одиночный выстрел. Есть.

Визг.

Вик запоздало смотрит под ноги.

Движение. Справа. Слева. Впереди. Отовсюду.

Толстяк стреляет в упор по уже тянущимся к нему белым телам червей. Бросает взгляд на Смертина. Еще одна гадина забралась к тому на плечо. Вик вновь поднимает автомат. Что-то шевелится под ногами у сталкера, он прыгает с одной ноги на другую, стараясь втоптать это что-то каблуками сапог в землю. Ствол автомата мельтешит туда-сюда. Вик пытается прицелиться, поздно соображает, что может попасть в журналиста. А может, это и к лучшему? Автомат дергается в руках, пихаясь в плечо отдачей.

Червяка словно ветром сдуло.

«Черт, повезло ему», — подумал Вик и одновременно заорал:

— Бежим!!!

А дальше на сталкера накатило. В виски глухо ударило. Щеки загорелись. Адреналин.

Журналист почти встал. Ему на грудь запрыгнул еще один червь. Вик подбежал, смел его прикладом. Рванул Смертина за плечи, пихнул его вперед, а потом истошно завопил.

В ногу сталкеру вонзились мелкие зубки очередной подползшей слишком близко твари. Вик выстрелил, рванул к автозаправке, снова толкая журналиста в спину. Еще раз выстрелил на бегу. Перед глазами Алексея мелькали блоки, плиты, трухлявые бревна, опять блоки, стены амбара и черви. Они были повсюду.

Агрокомплекс напоминал голову Медузы Горгоны. Твари застелили все вокруг копошащимся белым ковром. Стрингер даже не пытался понять, были ли черви щупальцами огромного монстра, затаившегося под пластами земли и навоза, или миллионами отдельных организмов. Сталкер и журналист неслись вперед, словно по засаженному живым кустарником полю, продираясь через месиво из продолговатых мягких тел. На острых зубах тварей оставались куски одежды и человеческая кровь.

Промасленные бочки бензоколонки приближались слишком медленно. Вик уставился на них как на спасительный круг. Будто эти самые бочки могли сейчас чем-то помочь. Сталкер бежал тяжело, грузно переставляя массивные ноги. Его живот трясся в такт прыжкам, словно кусок холодца на ложке. Вик ничего больше не видел вокруг — только бочки и спину журналиста.

«Может, его слегка подтолкнуть?» — пришла Вику в голову шальная мысль.

Потом он понял, что это глупо. Что он никогда больше к этим червям не вернется, сколько бы денег ни предлагали. В глубине души Вик давно понял, что Смертин его угробит. Рядом с таким топтать Зону нельзя. Она не прощает ошибок, в том числе и в выборе напарника. Вик никого не выбирал. Все сложилось само собой. А может, это Зона дала ему такой шанс? Отдала дурачка-журналиста на растерзание. Дала сталкеру право выбора — либо остаться одному и с наваром, либо сдохнуть праведным идиотом вместе с этой отмычкой. Ведь это не Зона придумала законы сталкеров. Они сами все придумали, как и неминуемое возмездие. Подстраховались друг от друга.

Вик всегда жил по законам сообщества. Как и все люди, он интуитивно старался приспособиться. Что сталкер вкладывал в понятие «жизнь»? Базовые ценности любого человека, ограненные провинциальным происхождением. Деньги, статус, уважение. Общество не прощает белых ворон, особенно в глубинке. Вик не чурался брать пример с других, сам часто указывал пальцем, как надо жить. Он знал точно, что тот делает как надо, а другой — дурак, как этот журналист, и простофиля. Толстяк пробивался по жизни сам. Покинул деревню, долго работал водилой, чем очень гордился, частенько хорохорясь в кухонных разговорах.

Грузовики «MAN», суровые ребята, кожаные куртки, придорожные шлюхи. Жизнь толстяка шла своим чередом. Потом контора, на которую он работал, закрылась, казенную машину забрали. Пришлось с позором возвращаться в деревню да еще тащить туда всю семью. Это был самый большой позор в жизни Вика. Ему казалось, что все соседи втихаря насмехаются над ним, считают неудачником. Поэтому толстяк и полез в Зону. То ли чтобы доказать деревенским, что он хоть чего-то стоит, то ли за легкими деньгами.

Только Зона отказывалась так просто расставаться со своими сокровищами.

Этот журналюга-анархист появился среди осколков жизни Вика так некстати. Пирог погиб, Бешеный — тоже. Бешеный был так, треплом. Везучим, правда. Гонору до одурения и ребяческая удаль. Долго не протянул бы. А вот Пирог — матерый мужичина. Он всегда был авторитетом, вел команду. Вику с ним работать нравилось. Журналист — вне всех определений. Но глаза. Сильный взгляд, харизматичный. И еще это ехидство к месту и не к месту. Но все равно журналист долго не протянет. Одним ехидством Зону не проймешь.

И все-таки Вик боялся остаться один.

«Дойдем до Кукиша, а там посмотрим. Может, Зона и вправду дала шанс, которым грех не воспользоваться», — решил для себя раз и навсегда толстяк.

Стрингер и сталкер последние метры до автозаправки преодолели тяжело, на последних силах. Здесь, скорее всего, находилась граница колонии кровожадных червей. Вик обернулся. Норы были уже пусты. Твари исчезли вмиг, будто их и не было. Пружина капкана вновь натянулась в ожидании новых жертв. Над Агрокомплексом вновь повисла гнетущая тишина. Ветер все так же трепал стебли чахлой травы и метался по пустым амбарам.

Журналист, задыхаясь, повис на шлагбауме. Сталкер привалился к обшарпанной стене КПП. Он растерянно посмотрел на разодранные сапоги. Штаны до колен были подраны.

— Антидот вколи, — сипло сказал Вик и попытался снять кирзачи. Он все-таки не без вскрика их стянул, скривился и грубо выругался. Журналист сполз со шлагбаума в пыль, забрызгивая грунтовку кровью.

— Жив ты там или как? Не молчи!

Какой же везучий этот корреспондент. Помахал смерти ручкой и сам не понял.

— Что это? — простонал Смертин.

— А разница есть? Зона это… Синий в ляжку, сдохнешь ведь… — Вик повернулся к стрингеру и увидел камеру. — Сука. Надеялся, что ты бросишь…

— Пошел ты.

Боль пришла к Смертину не сразу. Она расходилась по телу, а особенно по истерзанным ногам, слабыми толчками, становясь все сильней и сильней.

Сталкер распотрошил аптечку:

— Вот это еще попробуй, — бросил он пластиковый контейнер. — Обезболивающее.

— У меня есть.

Кто был виноват, что оба дурачка попали в такую простую ловушку. Сам толстяк? Журналист? У Вика не было ответа. Сталкер отказывался принимать мысль, что удача от него отвернулась. В сталкерской братии частенько ходили байки, что некоторых Зона начинает отторгать. Толстяк сначала испугался, что именно так и произошло, а потом успокоился.

«Живы — значит, все нормально», — решил он.

Перевязка много времени не отняла. Сложней всего было встать и идти дальше. Вик напряженно ждал, пока хоть как-то не подействует загнанная в кровь химия. Ничего. Все будет нормально. Надо только засветло добраться до Кукиша.

Журналист оклемался на удивление быстро.

«Не сможет идти — брошу», — подумал Вик. Но тот смог.

«Ничего он не понимает, дурак, — злился сталкер. — Два коридора прошли, а корреспондентик даже не дернулся. С Пирогом однажды на самом первом коридоре двоих потеряли. Тетка тогда рот раззявил и залез в „студень“, а один из отмычек психанул и побежал. Испугался он, как разглядел, что Тетка верещит и разлагается, царствие ему небесное».

Вик почти успел обогнуть покореженные ворота и выйти на кладбище сельхозтехники, когда увидел химеру. Он застыл, жестом показав Смертину, что надо остановиться. Сталкер мялся на месте, не зная что делать.

— Собственно, пришли, — прошептал Вик, не обращаясь ни к кому конкретно.

Смертин заметил, как сталкера даже передернуло то ли от бессилия, то ли от страха.

Тварь сидела на крыше комбайна метрах в тридцати и наблюдала. Оттуда, наверное, был прекрасный вид на весь агрокомплекс. Грациозный хвост химеры свесился в кабину, хищные черные глаза смотрели не мигая. Было в них что-то леденящее и гипнотизирующее.

Вику почему-то показалось, что химера улыбается.

Смертин включил камеру. Сталкер посмотрел на него, как на идиота, сделал несколько шагов назад, будто собираясь бежать обратно.

— Чего тебе надо?! — заорал, не выдержав, он. — Чего ты пялишься?!

Химера молчала. Глупо было надеяться, что она ответит.

Вика начало трясти. Он мучительно искал выход из сложившейся ситуации, и понимал, что его нет. Позади — черви, перед носом — самая кровожадная тварь, которая только может встретиться за Периметром. Два сердца, два мозга, мгновенная регенерация. На «Калашникова» и свою реакцию сталкер даже не рассчитывал. Зона уже все решила.

— Пойдем отсюда, — дернул толстяк за плащ Алексея.

Вику в голову пришла совершенно идиотская идея, что можно вот так просто уйти, раз химера сидит и улыбается.

Сталкер медленно заковылял вдоль плит, уходя в сторону. Смертин, засняв крупным планом тварь, потянулся за толстяком.

— «Дембель-75. Прощай, КОЛХОЗ!» — тихо прочитал тот вслух выцветшую надпись на ближайшем бетонном блоке. — Журналист, не отставай.

Сталкер подождал пока Смертин с ним поравняется и пихнул его вперед.

Вик каждую секунду мучительно ждал удара в спину. Свист когтей, а дальше… Журналист теперь маячил у него перед глазами. Ружье Алексея так и висело безвольно на плече. Правая рука вцепилась в камеру, левая зажала дымящуюся сигарету. И когда только успел прикурить?

Вик обернулся. Химера все так же провожала их взглядом, и сталкер уже готов был мамой поклясться, что тварь улыбается.

Маленькая снежинка, плавно разрезав воздух, упала на ствол автомата и тут же исчезла. Вторая запуталась в ресницах толстяка, так что он от испуга начал моргать. Третья, четвертая, пятая…

Что-то крутилось в голове сталкера. Что-то не так было с этими снежинками, но он никак не мог вспомнить, что именно. Голова распухла, и мозги отказывались соображать. «Град», — вдруг вспомнил толстяк название редкой аномалии и чуть не подавился слюной, подкатившей к горлу.

— Давай, брат, быстрее, — умоляюще прошептал он, подталкивая Смертина в спину. — Пожалуйста… Я прошу тебя.

Похоже, журналист тоже что-то почувствовал и ускорился. Все что сталкер успел сделать — так это прикрыть голову прикладом и зажмурить глаза. Первый кусок льда угодил Вику в плечо. Он только вздрогнул от неожиданности и сгорбился. Второй ударил в поясницу. Дальше сталкер уже ничего не замечал, а только старался не упасть. Журналисту тоже доставалось.

Крупные, с голубиное яйцо, градины били жестко. Они возникали из ниоткуда и впечатывались в человеческие тела, покрывая их синяками. Вику хотелось кричать. Сил бежать не было. Он упал на четвереньки и пополз, время от времени подталкивая журналиста. Сталкер уже плохо соображал, что происходит. Единственное, что было материального у него перед глазами, — это рифленые подошвы армейских ботинок Смертина. За ними Вик и тянулся, вкладывая в рывки последние силы.

Он был прав.

Химера действительно улыбалась.

 

Глава 3

— 06:31 по Москве, 17 августа 2031 года. Каково идти с человеком, который жаждет пристрелить тебя, но панически боится остаться один? Две крайности, два противоречивых желания, битва сознания. Похоже, мне сегодня предстоит узнать. Мой провожатый всю ночь бредил. Я все слышал. Он нормальный мужик, просто Зона его помяла. Возможно, на его месте я вел бы себя так же. Несколько раз он спасал мне жизнь, но при этом хочет убить. Даже не смешно. Я уже ничему не удивляюсь. После встречи с химерой, червями, магическим градом. Я просто существую. Перспективка та еще, но… Мне плевать. Именно так.

Я никогда не забывал о смерти, веря в судьбу. Японцы, кстати, в этом деле преуспели. Вот народец — места на островах едва на всех хватает. Сеппуку — и все дела. Так вот все, кто сюда лезут, — делают своеобразную сеппуку, потому что рано или поздно их время приходит. Боюсь, что мое придет раньше. До Периметра уже далеко, возвращаться не имеет смысла. Если мы с Виком сейчас пойдем назад, то он точно пришьет меня у колючки. Зря я ему про деньги сказал. Остается надеяться, что в баре будет нормальный проводник. Хотя глупо, конечно.

Здесь смерть осязаема, мне даже кажется, что неотвратима. Семка, если вдруг эта запись попадет к тебе в руки… Хотя это невозможно… Но если вдруг… Знай — я очень тебя люблю.

В Зоне я о многом пожалел. О словах, некогда сказанных в запале, о поступках… Очень пожалел… Есть еще одна неприятная новость. Что-то попало в рану на ноге. Утром я обнаружил, что по икре разрастается желтый лишай. Многие местные болезни науке практически неизвестны, так что труба… Я, конечно, надеюсь, что все обойдется, но не так-то это просто в месте, где трупы валяются через каждый километр. Не верите? Тогда приходите сюда сами. Нет-нет, я пошутил. Лучше сидите дома. Если не подохну, то обязательно расскажу еще кучу интересного. До новых встреч, уважаемые телезрители и господин Дагонов. А я потихонечку пойду. Направление север, деревня Андре…

— Журналист! Куда пропал?

Алексей отключил камеру и повернулся на слабый крик за спиной. По узкой заросшей кустами тропинке к нему ковылял Вик. Было заметно, что каждое движение давалось ему с трудом:

— Восславим Господа за прожитую ночь, — пафосно воздел руки к небу сталкер.

Он присел, кривясь от боли, рядом со Смертиным и принялся гладить свое любимое пузо.

— Ты как? Я вечер помню смутно.

Смертин очнулся утром на дне небольшого оврага. Получалось, что всю ночь они со сталкером прятались в узкой щели между глиной и нырнувшим туда бронетранспортером. Люк, идиоты, открыть так и не догадались. Один раз ночью Вик стрелял, но в кого Смертин так и не понял. Может, и в бреду, главное, что ничего никому не отстрелил.

— Нормально, хотя даже с похмелья получше бывало… У меня бронежилет под плащом, — Смертин внимательно смотрел прямо в глаза Вику. Ему интересно было уловить каждую эмоцию. Мучил вопрос, как же ведет себя человек, помышляющий о выстреле в спину. По-другому Вик его просто не смог бы убить. Нервы не выдержат. — Не зови меня журналистом. Достал уже. Меня зовут Алексей.

— Не-е-е, — протянул, Вик, вытягивая ноги и стараясь прилечь. — В Зоне нет гражданских имен и фамилий. Не дай бог вояки услышат — за Периметром на нары попадешь. А если недруги — могут и красного петуха в хозяйство пустить. Так не пойдет.

Сталкер на секунду задумался, плавно разминая отбитое плечо:

— Теперь ты будешь Пресс.

— Это почему? — равнодушно спросил Смертин.

— Плащ у тебя модный! — искренне рассмеялся ему прямо в ухо Вик.

Он достал сигарету, похлопал по штанам, а потом многозначительно посмотрел на Алексея. Стрингер выудил из кармана неубиваемую бензиновую «Zippo».

— А вообще, — продолжил сталкер, с явным удовольствием выпуская тугую струю дыма, — ты мне «свободовца» напоминаешь. Есть тут такие дурачки. Только вместо камеры стволы предпочитают. Ребята что надо. Если в хорошем настроении, могут до смерти и не забить.

— Это кто? — спросил, картинно зевнув, Смертин. Сейчас ему меньше всего хотелось говорить.

— Да группировка полубандитская. Хотя, чего уж там говорить, нашего брата они не трогают. Говорят, мол, о Зоне должен знать весь мир. Достояние человечества и все такое. Таскают проверенным ученым артефакты всякие, бумажки. Все изучить пытаются. Дурачки, одним словом. Ты вот тоже все изучаешь. Рожа вся в синяках и грязи… Доизучаешься.

— Слушай, и так хреново, еще ты со своими нотациями лезешь, — вспылил стрингер.

— Чего случилось-то? — искренне поинтересовался Вик.

Алексей приметил, что никакой фальши в голосе сталкера не было.

— У меня в рану что-то попало. Лишай растет. Очень быстро, — без эмоций сказал Смертин. Не хватало еще перед пухлым нюни распустить.

— Покажи.

Алексей закатил штанину и оттянул край грязного бинта, демонстрируя махровые желтоватые волокна. Вик наклонился, но руками трогать не стал. Даже ладони брезгливо о колени вытер, а потом перекрестился.

— Спора какая-то, наверно, попала, — промямлил нерешительно сталкер, снова перекрещиваясь.

Смертин неожиданно для себя уловил в его словах нотки сочувствия.

— Болотный Доктор может помочь, он здесь многим помог. Только до него идти дней пять. Может, попробуем?..

Вик осекся.

— Не стоит, — тут же успокоил его Алексей. — Мы к Кукишу шли? Вот и идем. Если доберусь, может, антидот или лекарство у него какое-нибудь будет.

— Может, и будет, — соврал Вик.

Толстяк соврал плохо, непрофессионально, и Алексей это заметил.

— Ничего, Пресс. Ты сегодня заново родился, а новорожденным везет, — сталкер добродушно похлопал журналиста по плечу.

Алексей промолчал, уставившись в пустоту. Он думал о смерти.

«Зачем мучиться, если все решено?»

Смертин всю дорогу спрашивал себя, но здравого ответа не нашел. Его нервировала эта дурацкая кличка — Пресс. Ассоциировалась с печатным станком, воняющим типографской краской. А Вик, как назло, старался вставить противное погоняло в любой диалог.

Теперь ни о какой Андреевке не было и речи. Сталкер вел Смертина к Кукишу. Как объяснил Вик, Кукиш — торговец, контролирующий район, прилегавший к старому Периметру, недалеко от бывшего поселка Дитятки. Этот самый Кукиш сидел прямо под боком у вояк и имел обширные связи с прапорами-кладовщиками и некоторыми офицерами. На том и строил бизнес. Смертин так и не мог сообразить, какой же нормальный человек построит свое дело в Зоне. На что Вик даже без тени смущения резюмировал, что в Зоне нормального человека, а уж тем более барыгу, встретить практически невозможно. «Хотя барыги все же более нормальные, чем сталкеры», — добавил чуть позже он.

Аномалии стали попадаться чаще, и Смертин понял смысл выражения «ягодки». Они начались. Вик заставил его убрать камеру и идти шаг в шаг. На этот раз Алексей не возражал. Его занимали другие мысли.

— Правее, на пенек. По болту, мать твою… Вот. Тихо, не шевелись.

«Смерть, смерть… — колоколом билось в голове стрингера. — Черт, неужели это со мной?»

Вик снова закинул болт.

— Зачем вообще эти детекторы? — рассеянно спросил Алексей, скорее чтобы меньше концентрироваться на дурацких мыслях.

— Хер его знает. Для порядку. Собаки вон ползают, ствол изготовь…

Лишай уже поднялся до колена. Смертин, сам того не замечая, старался лишний раз до него дотронуться. Ощущения были странными — будто по ноге расползается живое махровое полотенце. Странно, но лишай почти не мешал идти. Кожа не саднила и не чесалась, а пораженный участок вообще ничего не чувствовал. Хоть дрова на нем коли.

Придурковато-счастливое утреннее настроение Вика сменилось на обычное серьезно-ворчащее. Он опять начал раздражать Алексея.

Смертин пальнул навскидку по псевдопсам, и те, истошно лая, драпанули к реке. Одна тварь захромала.

— Молодец, только на кой хер патроны жжешь?

— Так собаки…

— Если в каждую стрелять будешь, к вечеру ни одного заряда не останется.

Сталкер, как назло, продирался через дебри кустов и просеки, стараясь не выходить на открытые участки. Один раз навстречу из бурелома вывалилась целая толпа зомби. Мертвяки не выказали никакой агрессии, только глупо урчали. Вик даже взглядом их не удостоил.

— Уже скоро, — сказал сталкер, смахивая со лба капли пота. — За речкой пару километров.

Смертину было все равно.

Справа, из лесополосы, выскочил кабан-одиночка. Он понесся в сторону стрингера, но Вик пустил короткую очередь из автомата, и зверюга свернула. Алексей даже прицелиться толком не успел.

— Вон «жарка», — показал Вик, останавливаясь и меняя рожок.

— Где?

— Ствол горелый видишь?

— Ну…

— Под ним она, собака, и прячется. Ты такие места стороной обходи.

— Что значит «прячется»? — не понял стрингер.

— Тебя ждет.

Вик зажевал маленькую шоколадку, в который раз погладил пузо и метнул вперед очередной болт.

— Стой. Покажи мне. Только дай камеру включить.

— Ладно, — усмехнулся сталкер. — В штаны не наделай.

Он поднял с земли кривую палку и осторожно подкинул в сторону сгоревшего дерева. Полыхнуло. Пятно огня стрелой вылетело из укрытия, подхватило деревяшку и так же стремительно вернулось в убежище, облетев ствол по ровному кругу.

— Оно… живое? — неуверенно спросил стрингер, не сводя глаз с обгоревшего ствола.

— Не знаю.

— Слушай, а зачем ты все время пузо гладишь? — перевел тему Смертин. — Талисман, что ли, твой?

— Ага, — нисколько не обиделся сталкер. — Люблю я его. Давай на болт! До берега почти дошли. Слава тебе, Господи… — прикрикнул Вик и перекрестился.

Всю дорогу Смертину казалось, что в затылок кто-то дышал. Хрипло и холодно. Не человек и не тварь. Кто-то невидимый. Стрингер время от времени оборачивался, но за спиной никого не было. Из-за постоянного ощущения угрозы сердце Алексея иногда начинало колотиться в непонятных припадках, а по спине пробегали мурашки. От постоянного напряжения сводило шею.

Речка, к которой так настырно вел сталкер, оказалась совсем чахлой. Похожая издали на зеленую змею, она вынырнула из-за края пригорка совершенно неожиданно. По ширине — не более десяти метров. Берег на противоположной стороне круто поднимался в гору. Над густо заросшим лилиями и ряской устьем зависли плотные тучи болотного гнуса. Пахнуло тиной и гнилью.

«Да кто же это дышит в затылок?!» — психанул Смертин и снова обернулся.

Вик застыл, внимательно осматривая густые камыши. Постояв несколько минут, он все-таки нерешительно двинулся к узкому просвету.

Раздеваться и разуваться не стали.

— Внимательней, — скупо обрисовал план форсирования водной преграды сталкер и направился прямо в болото.

Ноги Алексея чуть ли не по колено вязли в иле. Мошкара давила беспощадно. Вик предусмотрительно достал из рюкзака видавшую виды энцефалитку, Смертин накинул плотнее капюшон. От комаров он практически не спасал — только в уши не давал лезть противным гадам.

Стрингер запоздало выудил из кармана счетчик радиации. Просто ради интереса.

— Ого! — удивился Вик, скользя взглядом по аппарату. — Ничего себе машинка! ДП-5В. Такой пользовались еще ликвидаторы. Выкинь. Откуда взял?

— Купил, — буркнул Алексей.

Толстяк расхохотался, но комментировать не стал.

Ползти по жиже было непросто. Особенно толстяку, который пыхтел как паровоз. У Смертина метров через десять начала сдавать спина, а в поясницу впились иглы боли. Градины умудрились намять бока даже через бронежилет. Алексей и думать не хотел, каково сейчас Вику. Сталкер держался стоически, изредка охая и кряхтя.

«Жир прикрыл», — предположил стрингер, наблюдая, как вода доходит до пивного, столь обожаемого Виком, живота.

Смертин зацепился ботинком за корень, не удержался и нырнул почти с головой. «Пчелка» заверещала, предупреждая, что из-за повышенной влажности в любой момент может автоматически отключиться. Алексей нащупал подошвами опору, сбросил прилипшие к объективу водоросли. Он только хотел шагнуть вперед, как услышал всплеск, донесшийся от небольшой заводи, окруженной зеленой стеной камышей. Что-то огромное разбросало заросли в стороны и метнулось в сторону сталкера. Цветущую воду разрезала широкая белая спина. Саму тварь Смертин увидеть не успел.

— Вот итить ее!.. — выпучил глаза Вик. — Разворачиваемся!

Датчик движения сталкера, встроенный в ПДА, сообщал еще об одном биологически активном организме, приближающемся с другой стороны. Странно, но у Алексея ПДА молчал.

Вик развернулся и широкими шагами понесся к берегу. Вокруг него все бурлило и пенилось. Толстяк сейчас был похож на огромный ледокол, прорывающийся к пристани. Только вместо льда его пузо облепили густые шмотки водорослей.

— Ну, иди сюда, тварюга! — Алексей вскинул «Benelli» и выстрелил три раза подряд, целясь в белую спину. Он мельком глянул на камыши, понял, что не успеет.

Два заряда картечи легли чуть выше твари, подняв фонтанчики брызг, третьим, похоже, удалось накрыть. Белая спина нырнула, выпустив огромные пузыри. Взбаламученная вода окрасилась алым.

— Уходи! — заорал Вик. — Сюда! Я прикрою!

Затрещал автомат. Чуть ли не у самых ног стрингера вскипело.

«На хрена патроны тратит?» — удивляясь своим же мыслям, подумал Алексей, но начал потихоньку отступать.

Ил не выпускал. Смертин резко дернул ногой, чуть не оставив в грязи ботинок. Неуклюже развернулся. Под водой на расстоянии вытянутой руки мелькнуло широкое тело мутанта. То есть Смертину показалась, что мелькнуло. На самом деле он только почувствовал колебания воды.

— Чего застыл?!

«Калашников» Вика не унимался, выплевывая небольшие очереди.

Алексей забарахтался, пытаясь плыть. Одежда и вещи камнем тянули на дно. Он оттолкнулся, стараясь загрести свободной рукой как можно больше жижи. Грудь опутали водоросли. Ружье мешало, стрингер тоже не успел повесить его на плечо. Далеко справа грохнуло, да так, что в ушах зазвенело.

— Ложись! — запоздало заорал Вик.

На голову Алексею полетели грязь и ряска. «Пчела» вновь заверещала. Похоже, Вик запулил в лягушатник гранату. Смертин почти выкарабкался, хватаясь за мясистые стрелы камыша, когда сзади раздался хлопок и всплеск. Алексей инстинктивно ощутил, что тварь вынырнула и зависла за спиной. Неприятное, надо сказать, чувство. Мерзкое.

Над левым плечом стрингера засвистел свинец. Вик, вытаращив глаза, опустошал очередную обойму. Стрингер сделал последний рывок, повалился в прибрежную кашу и откатился в сторону, пробивая телом тростник. В рюкзаке что-то глухо треснуло.

— Только не камера, — едва шевеля губами, пролепетал Алексей.

Подлетевший тут же Вик схватил его за локоть, помогая отползти вглубь оккупировавшей берег осоки. Смертин взбрыкнул, не соображая, кто его лапает и что происходит, махнул ружьем, используя его как дубину Толстяк получил случайно в пах прикладом. Грязно выругался.

Они выбрались на чахлую траву и грузно повалились, тяжело сопя. Алексей посмотрел на небо. Как замечательно было вот так лежать и смотреть вверх, полностью расслабившись. Как приятно. Смертин смахнул ладонью облепившую нос мошкару, размазывая по щеке липкую грязь:

— Мы убили их? — спросил он, тяжело дыша.

Стрингеру почему-то казалось, что он точно завалил одну тварь.

— Вряд ли, — простонал Вик.

Он лежал на боку, прижав колени к груди. Рука шарила между ног.

— Расслабляешься? — глупо улыбнулся Алексей. — А это все потому, что ты пузо не погладил.

— Чего?

— Ну, мы туда полезли, а пузо ты не погладил, — хихикнул стрингер.

Подозрения, мучившие его все утро, казались полным бредом. Сталкер не бросил. Можно было ставить штампик, что Вик официально прокачан. Сема так любил. Подойдет со своей здоровенной камерой после какого-нибудь артобстрела, морду скуксит мерзко и дернет за воротник. Ты официально прокачан, малыш… Сема — старый жук, немало помотался по точкам, еще в обеих чеченских начинал, когда Смертин под стол ходил.

— Прикладом тише махай, — зло процедил Вик. — Когда-нибудь я тебе наддам. Ох, с каким удовольствием я это сделаю… Сначала в челюсть с правой, да так, чтоб из губы брызнуло…

— Сюда не доползут?

— Нет, — Вик сел на колени, страдальчески скривив губы. — Скорее всего, иловики. Они только плавать умеют, на берег не лезут. Ты их сам раздразнил, гаденыш.

— С чего это?

— А не хрен бултыхаться, как щенок-переросток. Они на вибрации реагируют, — злился толстяк. — Теперь через мост перебираться придется.

— Здесь есть мост? — ошалело спросил Смертин. — Так какого лешего ты нас в болото загнал?!

— Тише, тише… Мост вообще поганая штука… Какая тварь хочет ножки мочить? То-то. Все прут через мост. А там и засадку можно устроить, и слизню поселиться самое оно. В общем, не люблю я мосты, — резюмировал сталкер.

Смертину жутко захотелось разбить Вику нос.

До моста пришлось пробираться через корявые, изломанные Зоной заросли дикой смородины. Пройти надо было всего метров триста за излучину речки, но царапин на небритой физиономии Смертина увеличилось ровно на две. Алексей чуть не нарвался на «трамплин», но смородина предупредила. Рваная дыра прямо в самой гуще четко обозначила место аномалии. Вик сказал, что «трамплин» подбрасывает. Смертину это свойство понравилось, на что Вик объяснил, что по частям.

Подкрадываясь к массивным деревянным опорам, сталкер знаком показал полное молчание. Он долго ползал на брюхе, изучая в бинокль противоположный берег. Мероприятие, по мнению Алексея, совершенно бессмысленное. Отчетливо был виден только обрывистый глиняный край, поросший бурьяном. Нормальный обзор открывался непосредственно с моста. Мнение Смертина игнорировали, поэтому он спокойно ждал, пока Вик перебесится.

— Эй, ползунок! — раздалось сверху. — Ствол брось и руки в гору! Тот, что в кустах, тоже вылезай! Только чтоб ручки видно! Оружие оставь там! Ну, чего замерли?! Щас свинцом нашпигую!

Вик поднялся, вытянув вверх руки. По его лицу была отчетливо видна вся гамма эмоций, которые он испытывает с этой минуты к мостам и мостостроителям.

— К нам поднимайтесь!

На потемневшем, местами проломанном настиле стояли двое. Один одноглазый, с черной повязкой через всю рожу, в мешковатом грубом егерском костюме с характерными вшитыми под калиброванные патроны петлицами. Второй — невысокий и рыжий, в прорезиненном коричневом плаще почти до пят и черных кожаных штанах. На ногах у обоих резиновые сапоги до колен. Одноглазый целился из карабина, рыжий — из ментовского «Кипариса».

— Красавцы, — хохотнул рыжий.

Видок у стрингера и Вика и вправду был тот еще. Рожи измазаны грязью, шмотки насквозь мокрые, штаны ниже колен свисали лохмотьями, из-под которых виднелись впитавшие ил ошметки бинтов. От ботинок даже названия не осталось. Только сапоги сталкера были целехонькие, словно заговоренные.

— Бомжи, что ли? Как думаешь, Жупел? — спросил одноглазый у рыжего.

— Да не. Бомжи со стволами не ходят.

— В прошлый раз я бомжа приволок, так у него во внутреннем кармане ПМ был. Правда, без обоймы.

— Ну, то случайность, ветровку, может, с кого-нибудь снял. Точно не бомжи.

Рыжий высморкался и повесил «Кипарис» на плечо, показав одноглазому, чтобы тот держал пленников на прицеле.

Смертин стоял, не шевелясь, и ждал дальнейшего развития событий. Вик тоже замер. Но бандиты не обращали на них никакого внимания. Рыжий закурил, одноглазый застыл с карабином. Правый бок Алексея как назло ужасно чесался. До слез из глаз.

«А этот хохол киевский, борзописец чертов. Все сопел в трубку и ржал, — думал стрингер, исправно вытягивая руки к небу. — Я, говорит, найду тебе опупительного проводника. Он тебя выведет куда надо. Хочешь к станции, хочешь — к Припяти. Час туда, час обратно. Ничего не стоит, после сочтемся. Сочтемся, конечно, приятель. На том свете обязательно».

— Чего дальше-то делать? — не выдержал Алексей.

Вик сурово посмотрел на него, но промолчал.

— Заткнись, быдло. Ползите сюда, пока мы придумаем, че с вами делать, — выкрикнул одноглазый.

Толстяк первым начал карабкаться по скользкой глиняной насыпи. Он еле сумел подтянуться и перекинуть брюхо за край настила. Алексей полз следом, чувствуя, как из-под ног струятся вниз мелкие комья засохшей грязи.

Не успел Вик встать на четвереньки, как одноглазый быстрым шагом подошел к нему вплотную и двинул что есть мочи ногой в безразмерный живот. Сталкер повалился на бок, согнувшись пополам. Смертин подполз помочь, но одноглазый грубо отпихнул его носком ботинка в сторону:

— Не шевелись!

Толстяк попытался встать, но тут же получил от бандита кулаком в ухо. Вик матернулся, хватаясь за голову.

— Я сказал не шевелиться!

Смертин приподнял голову и увидел, как ему прямо в лоб летит приклад карабина. Стрингер успел только зажмуриться.

Кто-то что-то говорил, но Алексей ничего не мог разобрать — все перекрыл гул, медленно откатывающийся за спину. Перед глазами бегали красные пятна. Голова раскалывалась на части. Алексей ойкнул и затих, вжавшись в доски. Внутри него начинала закипать ярость, но дать сейчас ей выйти значило стопроцентно нарваться на пулю.

— На колени, мрази! — гаркнул одноглазый. — Глаза опустить! Жупел, прибери их стволы, я пока нотацию прочитаю.

На колени ни Вик, ни Смертин вставать не спешили.

— На колени!

Алексей почувствовал ребрами легкий пинок.

— Что ж вы, крысы, делаете? — простонал Вик, растирая по щекам кровь.

Из разбитого носа стрингера стекали густые красные сопли. Он медленно поднялся на колени. Толстяк так и лежал. Одноглазый наклонился над ним и саданул тыльной стороной ладони по губам:

— Я сказал встать. Понял? Я отныне — твой хозяин. Будешь пахать на меня день и ночь. А ты, — показал он пальцем на Алексея, — будешь вкалывать на Жупела. Вы на территории «Экстаза». Теперь ваша жизнь — это сбор «дыма». Много собрал — накормлю, мало — пристрелю. Вопросы есть?

— Что такое «дым»? — поднял глаза Алексей.

— Наркота это, Пресс, — прошептал Вик, едва шевеля разбитыми губами. — Обычная наркота.

У сталкера вопросов не было. Про «Экстаз» он был наслышан. Очередная банда Зоны, только эти ребята пошли по своему пути. Они не собирали артефакты, не торговали оружием, не защищали Монолит, да и вообще им было на него насрать. У них был свой бизнес.

Зона рождала не только монстров, уродцев и фонящие радиацией необычные камушки. Среди местной флоры порой появлялись занятные экземпляры, которые при должном внимании могли принести немалые деньги. Один из таких цветочков — «черная травка». С виду — обычные тюльпаны, только с черным стеблем. Пыльца «черной травки» содержала мощнейшие галлюциногены. Эти цветы жили в симбиозе с другими обитателями Зоны, в частности со слепыми псами, на которых абсолютно не действовал опьяняющий дурман. Жертва заходит на поле, ловит мощный кайф, а, пока она в эйфории, псы раздирают ее в клочья. Цветочкам для дальнейшего роста вполне хватало продуктов жизнедеятельности собак. К тому же псы растаскивали по всей Зоне семена. Сталкеры такие черные поля старались обходить стороной. Но и на старуху бывает проруха. Некоторые ухари научились варить из пыльцы концентрат и продавали наркоманам за Периметром. Товар шел бойко, от клиентов не было отбоя. Потом весь бизнес подмял под себя «Экстаз». Те еще отморозки, хотя сталкеров они старались не убивать. Зачем? Сталкеры им были нужны. В качестве рабов.

Деньги в «Экстаз» текли рекой. Боссы, организовавшие дело, вообще перестали появляться в Зоне, наслаждаясь всеми прелестями крайне обеспеченной жизни. Деньги делают деньги. Главари бандитов обрастали связями, открывали «белый» бизнес, один даже получил мандат депутата Верховной рады.

«Экстаз» процветал. И немудрено. Остановить наркобаронов, а уж тем более предъявить какие-либо обвинения было невозможно. В Зоне нет милиции, отделов по борьбе с незаконным оборотом наркотиков и Интерпола. Резвитесь, как говорится, на здоровье, господа.

Постоянной базы у группировки не было. Бандиты находили поле, желательно подальше от территории «Свободы», «Долга», «Монолита» и других разномастных полувоенных групп, вычищали его от слепых псов и обустраивались. Очередная раковая опухоль на теле Зоны, которых и без того было немало. Вся Зона — одна большая опухоль.

Вик, конечно, рассказал бы об этом Прессу. Информации ему было не жалко, только поздняк, как говорится, метаться.

— Фонарик мне пригодится, — одноглазый сдернул с Алексея «Пчелу» и спрятал к себе во внутренний карман. — Жупел, прошмонай их.

— Ты задолбал командовать, — огрызнулся, подходя, рыжий. На плече у него уже висели дробовик Алексея и автомат Вика. Пока одноглазый обрабатывал пленников, рыжий успел спуститься на берег и собрать оружие.

— Шмотки не нужны? — сморщился одноглазый. — Что найдешь — все твое. Дай гляну, — кивнул он на стволы.

Пока Жупел усердно рылся в карманах, одноглазый инвентаризировал трофеи. «Калашникова» он сразу разрядил и брезгливо швырнул в речку. Ружьем заинтересовался.

У Смертина отняли все, даже сигареты с единственной уцелевшей зажигалкой. Только тайник с деньгами нащупать не успели. Одноглазый на секунду задумался:

— Сами свои рюкзаки тащите. На базе посмотрим, че там у вас, — приказал он.

Рыжий припрятал себе только армейский нож Алексея, кредитку и потрепанный «Глок» Вика.

База «Экстаза» спряталась в низине, недалеко от моста. С одной стороны от любопытных глаз ее скрывал густой ельник, с другой — крутой берег реки. Три вытянутых, грубо сколоченных барака, свежий сруб и четыре наблюдательные вышки — вот и все постройки. На аккуратных черных делянках, тянущихся от базы к горизонту, горбатились фигурки людей, между ними курсировали вооруженные охранники. Охраны, судя по всему, было больше, чем рабов.

— Выброс завтра. Надеюсь, Молот погреба нормально обустроил. Прошлый раз я аж облевался весь. За такие бабки такие мучения, хоть бы накинул влегкую… — ворчал по дороге рыжий.

Одноглазый даже внимания на него не обращал. Он остановил группу на взгорке, буднично пугнул парой выстрелов трех слепых псов и выцарапал из-под куртки рацию. Обыкновенную. Совсем дешевую. Желтый пластик корпуса устройства смотрелся на фоне здешней серости совсем празднично. Одноглазый повозился с кнопками настройки, искоса поглядывая на пленных:

— Минтай! Хорош спать! Принимай. У нас гости. Двое. Поведу через коридор, там дыры нормальные. В обход не пойду. Веди нас.

— О прибавке и не мечтай, — повернулся одноглазый к рыжему. — Молот скорее маму свою продаст. Рабов лови больше… Давай, Жупел! Теперь твоя очередь.

На ближней вышке блеснула оптика. Минтай, похоже, проснулся.

Жупел, вздохнув, пошел первым. Мерзкий это был вздох, утробный. Картежники, проигравшиеся вдрызг, так не вздыхают. Скорее, так вздыхают неизлечимо больные, только что узнавшие от врача, спрятавшегося за белой маской, свой смертельный диагноз. Сколько мне осталось, док? И вот тут должен быть этот самый вздох, именно в этом месте.

Одноглазый замыкал. Он спрятал рацию и вооружился детектором аномалий.

— В след, суки, идите, — прокаркал рыжий. — Лапа, ты там смотри не расслабляйся.

Голос Жупела едва заметно подрагивал, шагал он неуверенно, будто сапер по минному полю.

Аномалий было много. Смертин насчитал порядка шести. Остальные он мог не заметить. По пути рядом с одной из «электр» Алексей рассмотрел человеческий череп и часть позвоночника. Пот стекал по лбу и попадал в уголки глаз, щипая и заставляя постоянно отвлекаться и тереть их кулаком.

— Руками не махать! — тут же вскрикивал одноглазый, которого рыжий назвал Лапой.

Смертин старался идти след в след за Виком. Но неведомая сила постоянно тащила в сторону, и стрингеру начинало казаться, что он шагает не по земле, а по тонкому канату, который колышется и играет под тяжестью его тела. Алексею опять кто-то знакомо дыхнул в затылок. Он инстинктивно повернулся, но увидел только сосредоточенное тощее лицо Лапы.

Проходы становились все уже. Пару раз Жупел закинул болты. Один моментально раскраснелся и, шипя, полетел вбок, руша все законы гравитации. Второй приземлился ровнехонько в клок бурой травы. Группа двинулась туда. Сначала рыжий — осторожно и боязливо, потом, едва передвигая ноги, Вик, за ним Смертин. В миниатюрном коридоре между широким заледеневшим пятном и уже знакомой Алексею «каруселью» сталкер оступился и грузно упал. Смертин сразу подумал, что сталкер вляпался в ловушку. То что рыжий там прошел, еще ничего не означало. Вик же предупреждал, что в Зоне может быть что угодно. Здесь ни в чем нельзя быть уверенным. Да и толстяк слишком неожиданно повалился в пыль, упал на ровном месте. Рыжий развернулся, схватил Вика за волосы, дернул на себя:

— Быдло…

Алексей застыл.

Сталкер перевернулся на спину, закатывая от боли глаза. Он выбросил правую руку, целясь рыжему в шею, сомкнул жирные пальцы и резко потянул на себя. Жупел плюхнулся Вику на грудь, барахтаясь ногами.

Одноглазый засуетился, отталкивая Смертина прямо в притаившуюся рядом «карусель». Бандит вскинул карабин, но стрелять не торопился. У него перед глазами мелькала спина напарника.

Лапа медлил. Не решался.

Алексей балансировал на самом краю аномалии, размахивая руками. Он, наконец, смог восстановить равновесие и, вскрикнув от напряжения, бухнулся на колени.

«Сразу угрохает или орать буду, мотая культей? — подумал запоздало стрингер. — Дай бог, чтобы сразу».

Жупел верещал тонко и пронзительно. Совсем по-бабски. Вик уже навалился на него сверху, придавил своим весом и вцепился зубами в ухо.

Лапа стоял не шевелясь, как завороженный. Ствол его карабина мельтешил прямо у Алексея перед носом. Со стороны базы раздался одинокий выстрел. Лапа очнулся, ткнул случайно стволом Алексею в щеку. В этот момент толстяк доломал Жупела, ухватил его за грудки и швырнул в круг льда.

Выстрелы слились в один. Смертин сначала никак не мог разобрать кто в кого попал. Вик лежал на спине, держа в дрожащей руке «Глок». Пока Лапа заваливался, сталкер успел пальнуть еще два раза. «Карусель» подхватила гильзы «австрийца», унося в небо. В ровном белом круге покрывалось толстым слоем инея тело рыжего. Щеки и губы моментально посинели, как у десятидневного утопленника.

Со стороны базы вновь громыхнуло. К освободившимся пленникам уже бежали с десяток бандитов. Они были еще совсем маленькие и напоминали Алексею копошащихся букашек, но с каждой секундой становились все больше и больше.

Вик тяжело поднялся, оттащил Смертина от ловушки, подобрал карабин Лапы и, не сказав ни слова, заковылял в обратную сторону. Алексей склонился над телом Лапы. Под подошвами ботинок хрустнул детектор бандита.

«Черт, а ведь „трамплин“ спас» — подумал стрингер.

Если бы он не упал на колени, то Лапа бы точно его пристрелил. Не стал бы одноглазый церемониться. Алексей никогда не обыскивал мертвых. Снимал трупы, убийц, перестрелки. Но от всей грязи его всегда защищал объектив камеры. Мнимая дистанция. Барьер. А вот теперь стрингер сидел рядом с теплым мертвяком… и не знал что делать. В карманах егерской куртки покойника лежали «Пчела» и еще куча полезного хлама. Смертин, наконец, решился, но сначала ткнул пальцем бандиту в грудь, ожидая реакции. Лапа, естественно, не проснулся.

«А вдруг встанет? — подумал Алексей. — Зомби откуда-то шляются. Хотя тот с дырками вместо глаз тихо себя вел. Не бузил».

Стрингер осторожно засунул руку под куртку. Нащупал «Пчелу». Было мерзко, будто он ковыряется в теплых внутренностях.

— Брось! — заорал Вик.

Рядом с телом одноглазого в землю вгрызлась пуля, подняв облачко пыли.

Смертин торопливо ухватил сигареты, дешевую китайскую зажигалку, зачем-то рацию, фляжку. Зацепил свой дробовик, выдернул из нагрудного кармана две обоймы от карабина. На секунду задумался, глядя на резиновые сапоги. Потом решился и начал их стягивать.

Следующая пуля пробила Лапе живот. Стрелок из того самого Минтая, караулившего на вышке, к счастью, был совсем никудышный. А может, расстояние сыграло свою роль. Алексей не знал. Но помирать в драных берцах ему не хотелось.

— По следам иди, — Вик был уже далеко впереди. — Там, где трава ногами примята. Шевели поршнями, сейчас здесь целая кодла будет!

Смертин все возился. Его даже не смущали свистящие пули. Какие пули, когда по ноге ползет эта лишаистая гадость! Пули по сравнению с этой дрянью — детский лепет. Тем более сапоги такие хорошие, новые совсем. Стрингер закрепил на лбу «Пчелу» и замер, снимая базу «Экстаза».

Боевики не ломанулись к ним напрямую через аномалии, а пошли по широкой дуге краем сосняка. Они о чем-то перекрикивались, но ветер уносил их слова на север, куда-то к ЧАЭС. Может быть, даже к этому загадочному Монолиту, о котором так грезил толстяк. Стрингер знал, чего желали сейчас бандиты, — поскорее вернуться на базу. Поэтому он не стал искушать судьбу, как бы помогая реализоваться их тайным желаниям.

Алексей быстро скинул боты, надел сапоги и побежал догонять Вика. Толстяк шел тяжело, сгорбившись в три погибели. По спине сталкера медленно растекалось кровавое пятно.

 

Глава 4

— …красная точка обозначает местонахождение. Впрочем, это и без того понятно. Нина, включите, пожалуйста, транслирующий экран на полное разрешение, — Дагонов пробежался взглядом по овальной комнате. Собрались почти все. Не хватало только одного украинца.

В большинстве своем олигарх был знаком с сидящими здесь людьми. Со многими дружил, с некоторыми общался исключительно из деловых соображений, других знал по тусовке и заметкам в прессе. Хотя были и исключения. Парня в идеальном белом костюме в стиле лондонских «джиппи» Дагонов видел впервые. И толстяка в отвратительной цветастой ямайской рубашке. Олигарх брезгливо посмотрел на его коричневые мокасины. Ужасней вкуса быть не могло. Толстяк фривольно развалился на кожаном кресле и барабанил толстыми пальцами по столу. Были еще иностранцы. Пять человек. Все одеты с иголочки. Брендовая «классика», швейцарские часы, отличный парфюм и неизменные миниатюрные ноутбуки, исполненные под кожаные кейсы. Это вам не русские «нувориши» последней волны, закутывающиеся в аморфные свитера и прячущиеся за неофициальным стилем. Повальное увлечение «я дико богат, поэтому одеваюсь как хочу» Дагонова нервировало. Все-таки он был ближе к западному стилю, как ведения дел, так и внешнего вида.

Овальный зал олигарх обставлял сам. Задача состояла в том, чтобы там одновременно можно было проводить небольшие конференции и неофициальные беседы тет-а-тет. Получилось впечатляюще. Уютный небольшой бар и мягкие диваны создавали домашнюю обстановку. Вместе с тем шикарный стол красного дерева, бегущий волной через весь зал, огромная интерактивная доска во всю стену и мощное освещение настраивали на деловой лад. Мягкие кожаные кресла расслабляли, дарили комфорт, заставляли собеседников терять бдительность. Когда Дагонов общался с гостем наедине, он специально приглушал свет и включал зеленые настольные лампы, чтобы атмосфера убаюкивала и толкала на откровения. Сегодня в овальном зале было светло.

В кармане завибрировал мобильник.

— Прошу прощения, я вынужден вас ненадолго покинуть. Напитки в баре. Просмотр записей начнем через полчаса. Можете пока ознакомиться с бумагами и маршрутом за прошедшие сутки.

Дагонов быстрым шагом пересек зал и открыл дверь, ведущую в его личный кабинет. Автоматически включился свет. Олигарх плюхнулся на кресло, пробегая взглядом по идеально прибранному столу. Бронзовая фигурка Фемиды, монитор, пепельница, стилизованная под человеческий череп, пульт, пачка сигарет и свежая газета, которую он не успел просмотреть утром.

— Да. Алло… Ну и какое решение вы приняли? Вы меня радуете. Секунду… Сейчас запишу.

Дагонов резким движением нажал кнопку под столом.

— Слушаю, Николай Евсеевич, — раздался из невидимых динамиков женский голос.

— Ниночка, быстренько занеси мне бумагу и ручку, а еще сделай кофе. Но сначала бумагу.

— Хорошо.

— Постой! В овальный зал не заходи. Напрямую.

— Я так и собиралась, Николай Евсеевич.

Секретарша могла зайти к Дагонову двумя способами. Либо напрямую, поскольку она сидела в приемной через стену, либо в обход через овальный зал. Олигарх предпочитал, чтобы к нему шли торными путями. Это была не прихоть. В таком случае он успевал услышать шаги секретарши и закончить конфиденциальный разговор. Ниночка принимала такое поведение за самодурство, отчего жутко бесилась. Дагонова это забавляло.

Николай Евсеевич Дагонов был классическим олигархом, во всех проявлениях этого звучного термина. Фантастически богатый, он владел самой большой долей нефтяного бизнеса в России. Никто, кроме президента и еще десятка VIP'ов, об этом, разумеется, не знал. Однако вся страна догадывалась.

Кроме приумножения капиталов, Николай Евсеевич увлекался «Формулой-1» и финансировал одну из «конюшен». В сферу интересов Дагонова также входили подшипниковый бизнес, производство продуктов питания и, конечно же, политика. А куда без нее? Олигарх щедро жертвовал партии власти и поддерживал на плаву еще десяток политиков в различных регионах, в основном, где имел бизнес. Но любимой игрушкой магната были медиа. Телевизионный канал и две федеральные газеты. Разумеется, все было с полного согласия Администрации Президента. Власть перестала быть любовницей олигарха и давно уже стала женой.

Не прошло и минуты, как секретарша положила на стол бумагу с ручкой и молниеносно удалилась варить кофе. Дагонов лихо крутнулся в кресле и глянул на свое отражение в мониторе. У него было отличное настроение. Начиналась увлекательнейшая игра, в которой он был главным модератором. А Дагонов очень любил, когда у него на руках большая часть козырей.

С темного экрана на него смотрел все тот же задорный Колька, только виски посеребрились сединой, появилась пара морщин, и вместо китайской светлой рубашки на нем сидел классический темный пиджак от «Армани». Но он был еще чертовски молод.

Из валявшейся на столе трубки послышались неразборчивые голоса. Совсем забыл:

— Вы еще здесь? Алло… Записываю. До связи.

Бросив на зеленое сукно стола сотовый, Дагонов на минуту задумался, а потом вновь нажал кнопку.

— Ниночка, где кофе? — не дожидаясь ответа, спросил он. — И позови ко мне Григорича.

— Хорошо, Николай Евсеевич. Вам Асламов флешку оставил. Занести?

— Заноси.

Григорич пришел в тот момент, когда Дагонов только начал просматривать файлы. Олигарх настырно тыкал пальцами по монитору, пытаясь включить проигрыватель.

— Вечер добрый. Вызывали?

— Привет. Присаживайся.

— Помочь?

— Да вот тут… — сконфузившись, показал олигарх.

— Дайте-ка я попробую.

Валерий Сибирцев был из тех немногих, кто свободно мог стоять у Дагонова за спиной. Григорич, как его все называли в холдинге, особо приближенный олигарха, начальник службы безопасности всей финансовой машины и лично «отца». В прошлом выходец из ФСБ, Сибирцев не потерял форму. Всегда был подтянут, интеллигентен, осторожен и никогда не расставался с дарственной «Береттой».

— Вот из Венесуэлы прислали. Президент развлекается с толпой моделек. Хочешь взглянуть?

— Не хочу, — исподлобья посмотрел на Дагонова Григорич.

— Может, на ТВР запустим? — спросил, вытаскивая из пачки сигарету, олигарх.

— Не стоит.

— Почему? — Дагонов выпустил струю ароматного дыма. Вопрос скорее был для проверки. Олигарх любил играть с людьми.

— Международный скандал, да еще на вашем канале. Нехорошо.

— Николай Евсеевич, вас заждались в овальном зале. Кудесников уже спрашивал, — раздался из динамиков голос Ниночки.

— Скажи, я скоро, пусть ждут.

Олигарх посмотрел в потолок, потом на Сибирцева:

— Правильно. Поэтому мы продадим видео CNN. Как думаешь, а?

— Все развлекаетесь? — честно спросил Григорич. Он всегда говорил с шефом откровенно, без всяких там выкрутасов и подхалимажа, и точно знал, что Дагонов это ценит.

— Жизнь скучная штука, — философски заметил Дагонов. — Конечно, развлекаюсь. Но при этом еще и деньги зарабатываю. Европейцы — пуританами стали в последнее время, а тут такая красота с экрана. Глядишь, порвут часть контрактов с Венесуэлой, а мы туда влезем. Вот так, — улыбнулся Дагонов. — Ты мне лучше скажи, чего на тебя Андрейка всякое постоянно стучит. Интриганы.

Сибирцев на глазах помрачнел, но промолчал.

— Да ладно, не обижайся. Знаю я его. Слишком часто мы с тобой в последнее время стали встречаться. Мальчишка. А еще вице-президент, блин. Боится власть потерять.

— Я не девочка, чтоб ко мне ревновать, — обиделся Сибирцев.

— Забудь. Толстяк мне не нравится. Вы его проверили? Почему он мне не знаком?

— Николай Одинцов. Сорок шесть лет. Женат. Владеет частью алмазных приисков в ЮАР. Там же в основном и проживает. Долларовый миллионер. Старается не светиться ни в африканской, ни в русской тусовке. Чист, — отрапортовал Сибирцев. — По рекомендации Кудесникова… Обижаете.

— Одевается он отвратно, — Дагонов с силой вдавил окурок в дно пепельницы.

— Это точно.

— А этот украинец… Бандорин, кажется… Ну, который сегодня не пришел? Он очень серьезную сумму внес по графе «победа» в основной позиции. Деньги большие.

— Угольный магнат. Тоже старается не светиться. Есть два медиаресурса в Украине. Довольно известная там личность. Теневой рулила.

— Значит, победы не будет, — вновь улыбнулся Дагонов. — Дело у меня к тебе. У нашего парня проблемы. Тяжело ему. Надо бы помочь. Суть улавливаешь?

— Улавливаю, — вздохнул Сибирцев. — Ехать самому?

— Твои орлы здесь и без тебя справятся. Это дело важнее. Вот тебе телефончик, — олигарх толкнул по столу лист бумаги. Тот сразу же прилип к сукну. Григоричу пришлось привстать. — Там уже все обговорено. За деньги отчитаешься.

— Хорошо.

— Запомни, на кону миллионы. Обязательно ему помоги, иначе хохол у меня нехило отожмет. Почти бюджет Нигерии, — олигарх достал очередную сигарету.

— Понял, — кивнул Сибирцев.

— Иди.

Григорич выбежал на улицу, когда уже совсем стемнело. Он провозился у себя в кабинете, собирая вещи, и долго раздавал инструкции.

Обязательно надо было успеть забрать новую машину из автосалона. Завтра будет поздно. Завтра с утра Сибирцев уже сядет на борт самолета, летящего в Украину.

— Пресс! Пресс! Ты спишь?

— Нет.

— Дай попить, а? — простонал толстяк.

— Держи, — протянул ему фляжку Алексей. — Вода заканчивается, — констатировал он.

— Помоги…

Смертин осторожно поднес алюминиевое горлышко к губам сталкера. Вик жадно глотнул:

— Ты как? — просипел он.

— Паршиво. Как и ты.

А все действительно было крайне паршиво. Другого слова и не придумаешь. Лишай постепенно захватывал тело стрингера. Еще до заката противная корка перекинулась с ноги на живот, спустя три часа дотянулась до груди и лопаток, а теперь и до плеч. Казалось, что с каждым часом паразит разрастается все быстрее и быстрее. Какой уж тут сон. Смертин у себя же на глазах становился махровым человеком.

Вик беззвучно рассмеялся. Со стороны можно было подумать, что его грудь дергается в конвульсиях:

— Кирдык, Пресс. Крынка…

Тело толстяка выше пояса было хаотично, но плотно перетянуто бинтами и тряпками. Алексей проходил курсы оказания первой помощи. Но его знаний оказалось недостаточно. Кровь Смертин остановить так и не смог. Она продолжала сочиться через повязки, орошая пол красными кляксами. Дышал сталкер тяжело, с надрывом. Мерзко, одним словом. Без единой надежды.

Возможно, пуля задела легкое, может, еще какой орган. Смертин слабо разбирался в медицине. Но ему было ясно как божий день — состояние Вика ухудшалось. Стрингер всерьез задумался, кто из них умрет первым. Алексею хотелось, чтобы Вик. И дело было даже не в эгоизме, желании протянуть на секунду дольше. Стрингеру было не по себе от мысли, что сталкер останется один, беззащитный и беспомощный. Тем более Алексей обещал…

Смертин даже всерьез готовился в последние минуты своей жизни пустить Вику пулю в голову, но не был уверен, что сможет. Такая вот веселая Зона. Сплошные приключения.

— Пресс… ты только за мойку не ходи, где сортир деревянный… Не ходи, и все тут. «Паровоз» там…

— Это еще что?

Алексею показалось, что ему опять кто-то дышит в затылок. Но он не стал обращать внимания. Привык.

— «Паровоз» — это… Это «паровоз». Я его ночью видел, когда ты меня пер. Белесый он, как сливки, и тянется, тянется… Не ходи. Сдохнешь…

От «экстазовцев» они ушли легко. Слишком приличной была фора. Солнце клонилось к закату, а преследователям нужно было еще пробиться через аномалии. Пусть даже они выбрали самый безопасный путь. Лишний крюк только дали.

Боя все-таки избежать не удалось. Хотя и боем-то эту мелкую стычку сложно назвать. Вик самостоятельно идти не мог. Смертин затащил его на вершину пригорка и открыл беспорядочную стрельбу. Стрелял много, громко и почти безрезультатно.

Пригорок нужно было брать штурмом. Тем более беглецов прикрывали массивные валуны. Алексей, по большому счету, рассчитывал напугать бандитов. Он выпустил в сторону преследователей все заряды для дробовика и две обоймы карабина. Выстрел раздавался сразу, как только внизу начиналось мало-мальское шевеление. Такой огонь, конечно, шквальным не назовешь, но работало. Однажды даже кто-то пронзительно заверещал и начал громко и матом рассказывать о своей нелегкой судьбе. Скорее всего, стрингер по кому-то попал, но думать об этом не хотелось. Людей он никогда не убивал и не собирался.

Как только край солнца скрылся за горизонтом, преследователи развернулись к базе. Рисковать головой из-за двух полудурков они не захотели.

До Кукиша Смертин добирался на последнем дыхании. Вик весил раза в два больше стрингера, но у Алексея даже мысли в голову не пришло его бросить.

Ночью Зона другая. Безликая. Массивная. Тьма давила на Алексея всей тяжестью, рисовала страшные образы, пугала, вытягивала последние крупицы сил. Твари шарахались от беглецов, как от прокаженных. Возможно, мутанты чуяли тонкий запах смерти, тянущийся от этой безумной парочки. Ведь человеку, переступившему одной ногой незримую черту, терять было нечего. У детей Зоны тоже есть страх. Слепые псы и повылазившие из своих щелей чернобыльские крысы следили со стороны. Они втягивали носами пахнущий кровью и потом воздух. Падальщики ждали своего часа — когда жертвы бросят оружие и повалятся на землю. Когда не смогут собрать остатки сил для последнего яростного боя.

Энергетика порой бывает ощутимой. Смертина колбасило и распирало. Адреналин бурлил в крови, глаза горели. Алексей никогда не чувствовал себя таким сильным, хотя прекрасно понимал, что эти процессы — банальная химия организма, на которой долго не протянешь. Закинув на плечо руку Вика, крепко вцепившись в его ремень, стрингер пер как танк. Сталкер стонал, забывался. Изредка Смертин тряс его и узнавал направление. В то, что Вик осознает происходящее, верилось с трудом.

Убежище Кукиша встретило запустением. Смертин едва различил в темноте здание старой автомойки на краю шоссе, на которое в полубреду указал Вик. Они шли напрямую, отключив детектор аномалий. Постоянный писк только раздражал. Алексею припомнилось минное поле.

«Не пронесет — значит, так тому и быть», — думал он на ходу, стискивая зубы от напряжения.

Пронесло. Только Кукиша на месте не было. Там вообще никого не было, словно барыгу и его братков съела вместе с костями нечистая сила. Вход в прорытый и отстроенный Кукишем подвал был нараспашку. Внутри полнейший беспорядок. По полу были разбросаны разбитые деревянные ящики, картон, какой-то неразличимый в темноте мусор. Мебель поломана, под подошвами хрустело стекло. Фонарик Смертина выхватил из темноты валявшуюся в углу толстую книгу, на которой аккуратным почерком было выведено «Бухгалтерия». Проход в соседние комнаты завалило обрушившимися бетонными блоками. Алексей решил остаться. Идти было больше некуда.

— Пресс, закури папироску.

Алексей щелкнул трофейной зажигалкой, прикуривая сразу две:

— Когда я снимал в Иране… Я там видел раны похуже твоих, — сам не понимая для чего, сказал Смертин.

— Знаешь, почему я еще не люблю мосты? — неожиданно спросил Вик.

— Молчи. Тебе лучше не разговаривать.

— Нет уж, Пресс, я очень хочу разговаривать. Мне, может, только и осталось — поговорить на дорожку. И хрен ты меня заткнешь, — толстяка как прорвало. — Мне край, Пресс. Я это чую. Лежу и думаю — хреновую жизнь прожил ты, Вик. Блеклую, пустую и бессмысленную. Я, когда в Зону первый раз ногами шагнул, меня предупредили, что ничем хорошим это не закончится. А я все прыгал тут, жилы рвал, от страха трясся, хотя конец был заранее известен. Просто в него как-то тогда не верилось. И все эти страхи, дикие усилия воли — все было глупостью.

— Наверное.

— Ходят байки, что до Монолита добрались несколько человек. Из-за этого все сюда и лезут. Не хотят упустить единственный в жизни шанс. Думают, что именно у них выгорит. Ан хренушки… Вот сказал бы кто-то из ученых, что ни одному человеку добраться до Монолита не по силам, — и не было бы сталкеров… Хотя нет, все равно бы поперлись проверить. А вдруг можно? Верно говорю, Пресс?

— Угу.

— Вот ты все угукаешь и угукаешь… А я никак не могу понять, чего я здесь забыл. К Монолиту идти дрейфил, денег с этих артефактов — курам на смех. Чего я тут забыл, Пресс?

— Не знаю, — растерялся Смертин.

— Зато я знаю, — прохрипел толстяк. — Зона, она ведь всем шанс дает. Только надо понять, когда она это делает. Но не просто так — на и беги. Зона хитро шанс дает, перед выбором ставит. И главное — куда ни плюнь, но везде тупик в ее вариантах. Это она так шутит, наверное.

Вик закашлялся. Смертин подумал, что толстяк сейчас успокоится, но не тут-то было.

— Я ведь, когда о деньгах твоих узнал, сразу подумал — вот, Вик, твой шанс. За все твои страхи, за всю боль, за все унижения. Надо было только курок взвести, пистолет к черепу приставить тебе и пальнуть. Вот и готово сокровенное желание. Я ж знаю, что только о деньгах и думаю. Даже если к Монолиту подползу, даже если долгих лет захочу или здоровья детям — все равно о деньгах думать буду. Это уже в голове, понимаешь, Пресс? Ни черта ты не понимаешь.

Алексей внимательно слушал. Слова толстяка были похожи на исповедь. Стрингеру не нравилась роль священника, но еще больше ему не нравилась роль гробовщика. Так что пусть лучше сталкер говорит. Так было спокойней.

— Как я понял, твоих денег мне бы на всю жизнь хватило. А может быть, и не хватило. Какая разница? Убить тебя было проще простого. Для этого не надо было вкалывать годами на заводе, да и вообще… И самое главное — никто бы даже ничего не заметил. Одним больше, одним меньше. Ты слышишь меня?

— Да.

— Что меня останавливало? Да в сущности ничего. Вот только одному страсть как не хотелось оставаться. Сечешь? То есть я тебя и так и так использовал. Хороший подарок Зоны, да? И главное, вовремя. Причем я сделал выбор, Пресс. Вот тут тебя и хотел завалить. Недалеко от хаты Кукиша. Смешно, да? Но когда я тебя из всякого говна вытаскивал… Ведь я вытаскивал не потому, что один боялся остаться или там, чтобы бабки вместе с тобой в «трамплине» не разорвало. Не-е-е-е-е-ет. Я тебя вытаскивал чисто… на автомате, потому что так принято — помогать человеку, когда ему хреново. И вот теперь я лежу и думаю, Пресс, что ни хрена не смог бы жить с таким грузом на плечах, если бы тебя завалил. Может, потому, что тряпка.

— Я все знаю, Вик. Ты когда бредил…

— Даже так? — удивился толстяк. — Ну, тогда Пресс… Тогда… И ты меня тащил?

— Да, — кивнул Алексей.

Вик снова закашлялся. А потом замолчал.

— Я бы так не смог, — наконец сказал он. — Тут, Пресс, все рано или поздно встают перед таким же выбором, как и я. В других интерпретациях только. Добить или не добить, пустить вперед или не пустить, сбежать или сдохнуть вместе. Вот так-то! А тебя Зона не берет. У тебя иммунитет, что ли?

Смертин задумался.

— Вы сюда за одним приходите, Вик, а я пришел совершенно за другим, — ответил он.

— Да ну? Вот только сказки мне не надо рассказывать.

— Монолиту, наверное, никогда не исполнить мое желание. Слишком оно дурацкое, — рассмеялся стрингер.

— Монолит все может исполнить, — безапелляционно заявил толстяк.

— Знаешь, Вик, плох тот революционер, который не мечтает увидеть руины парламента у своих ног. Всю жизнь я занимаюсь тем, что устраиваю для людей шоу. Разные шоу: веселые, познавательные, интересные, слезливые. Но можно сколько угодно взывать к сочувствию, вышибать слезу, заставлять биться в истерике, но все это пустое, пока не приведет к конкретному действию. Сколько человек сможешь обаять какой-то идеей ты? Не так, чтобы они сказали: «О, да! Это гениально» — и пошли дальше печь блинчики. А так, чтобы они встали плечом к плечу и сказали — это стоит того, чтобы положить жизнь. Пять? Десять? Сто? Для меня настал момент, когда сопливые сюжеты уже встают поперек горла. Меня бесит, что людям все по барабану. Бесит их равнодушие. А в Зоне такое… Короче, Зона мне, как и тебе, дала тот самый шанс, если ты об этом. И чтобы им воспользоваться, необязательно лезть к Монолиту или кого-то убивать. Достаточно просто снимать.

— Я тебя понял, Пресс. В душу хочешь к людям залезть. Да еще чтобы все знали, что залез туда именно Пресс или как там тебя по имени-фамилии.

— Можно и так сказать, — не стал спорить Алексей.

— Ты про какое-то задание говорил, — перевел тему сталкер.

Он зашевелился, и Смертин различил в темноте выпирающую скулу и клок бороды. Зона верещала за хлипкой дверью сотней голосов голодных тварей. Похоже, этот подвал скоро станет склепом. Вряд ли в ближайшее время сюда кто-нибудь придет. Так что можно спокойно беседовать — никто не помешает. Тем более что в такой ситуации больше ничего и не оставалось.

— Хрень. Один олигарх просил съемки Чернобыля-2. Деньги дал… те самые, — улыбнулся стрингер, — схемы бункеров. Хочет спецрепортаж. Дед, что ли, у него там работал… Или тайну Радара еще при СССР расследовал. Короче, какая-то семейная фигня. Олигарх знал, что я подпишусь, чтобы всю Зону за его бабки снимать. На самом деле все дело в чертовом тщеславии. Никто сюда из нашей братии прорваться не мог, а если и прорвались, то не вернулись. Но, как ты говоришь, все думают, что они особенные, и им обязательно повезет. Я тоже так думал.

— Ну и как? Везет? — с надрывом усмехнулся толстяк и вновь начал кашлять.

— Как видишь, пока не очень, — показал Алексей на лишай. — Выделиться захотел среди своих коллег, доказать профессионализм. Дать им по носу, я же ведь в профессию много позже всех пришел, ни в каких университетах не учился.

— Съемки-то у тебя теперь есть.

— Не думаю, что пленка вообще когда-нибудь попадет за границы Зоны. И еще… меня постоянно преследует что-то. Знаешь, как будто кто-то хочет залезть внутрь. Ты говорил, что отпустит, но не отпускает. Так и ноет, ноет что-то внутри.

Смертин замолчал. Он уткнулся глазами в пол и достал еще одну сигарету.

— Ты это… Не расстраивайся. У тебя хотя бы есть шанс. Необязательно, что этот лишай смертельный.

Алексей удивился тому, что безнадежно раненный сталкер пытался его подбодрить. Теперь Вик вовсе не выглядел жестоким наставником, толкающим на аномалии новичков, или подонком, задумавшим пустить пулю в затылок напарнику. Добродушный суеверный толстяк. Может, это и было его истинное лицо. Настоящее, не обезображенное Зоной. Стрингер не знал, но ему очень хотелось в это верить.

— А теперь я расскажу про мосты, — продолжал тараторить Вик. — И хрен ты меня остановишь. Решили мы как-то с напарником Малаем — неплохой был мужик, царствие ему небесное, на мосту переночевать. До укрытия не успели дойти. На мосту узко. Отстреливаться удобно. Сбоку прикрыты. Незамеченным трудно подобраться. Сидим, значит, ночь коротаем… И вот приспичило Малаю по малой нужде. Встал он у самого края и давай мочиться. Дудонит, под нос себе чего-то бормочет. Потом смотрим с ребятами, а он трясется так смешно и глазюки выпучил, аки телка перед спариванием. А потом к-а-а-а-ак даст, и каюк пришел Малаю. Внизу, оказывается, «электра» была, а он прям на нее и надудонил… Пресс?.. Да ладно… Говно все эти рассказы…

Смертин уже не слышал. Он отрубился.

Дальше все понеслось куда-то, смешалось в кашу. Алексея затащило в трясину бессознательного, накрывая жестким болевым откатом. Картинки пробегали сменяя друг друга. Блеклые. Черно-белые. Он просыпался. Снова окунался в небытие. Сквозь сон слышал стоны Вика. Опять падал в черноту. Снова просыпался. Только успевал удивляться тишине, как с улицы доносилась яростная грызня слепых псов.

Стрингер словно барахтался в какой-то жиже. Он смутно определял, где сон, а где явь, что реальность, а что всего лишь игра его сознания. Смертин пытался выкарабкаться из этого кошмара, но у него ничего не получалось. А потом кошмар превратился в обычный сон.

Перед глазами мельтешили картины из прошлого. На этот раз они оставались такие, какие есть. Люди не превращались в чудовищ, солнце было ярким, а дождь — почти осязаемым. Алексей видел купола церкви и толпу людей, тянущуюся к храму. Он сам стоял с камерой, замерзая, и дышал на леденеющие пальцы.

«…и не введи нас во искушение… и избави нас от лукавого, ибо Царствие Твое…».

Сталкер шепчет, всего лишь сталкер…

«…есть слава и сила и во веки веков…».

Толпа подхватывала молитву сталкера…

Алексей очнулся, тут же почувствовав опасность. Над Виком навис плотный черный комок. Смертин тихонечко приподнялся на руках. Потом сообразил, что кто-то склонился над толстяком, осторожно прощупывал карманы куртки. Дверь была приоткрыта, в подвал пробивался тонкий луч света.

Алексей хотел крикнуть, но смог только неразборчиво промычать. Он вдруг испугался, что это не человек, а какая-нибудь тварь, но в этот момент незнакомец включил фонарик. Черный силуэт подкрался к Смертину, наклонился и тут же резко отшатнулся, заметив лишай, ползущий по щеке. Едва теплившаяся внутри стрингера надежда на спасение умерла. «Вор, мразота», — догадался Алексей. Смертин сгреб под себя дробовик и рюкзак. Притих, внимательно наблюдая за нежданным гостем. Незнакомец осторожно подался к выходу. Стрингер старался сконцентрироваться и любыми путями остаться в сознании, но он не смог.

«Аминь…» — прошлось по толпе. Или это молился сталкер? Впрочем, было уже неважно.

Вода кончилась. Вик метался в бреду, прося пить. Не было ни капли.

Смертин не знал, ночь ли за железной дверью или день. Он потерял счет времени, забыл про ПДА на запястье. Алексей даже не догадывался, что мог в любой момент отправить сигнал о помощи. Ему это просто не приходило в голову.

Пальцы Смертина непроизвольно снова и снова скользили по покрытой махровым ковром коже.

«Сталкеру нужна вода. Возможно, он даже умрет без воды».

Эта мысль не давала стрингеру покоя. Она не вылезала из головы, постепенно сводя с ума.

Алексей долго собирался с силами, потом все-таки уцепил скользкую крышку фляжки и пополз к выходу. Вик очнулся, начал о чем-то неразборчиво говорить, застонал. Алексей даже не обратил внимания.

— Выброс… будет… — сумел осмысленно выдавить из себя Вик.

Он снова застонал. Возможно, все это время сталкер был в сознании, а может, даже смотрел прямо в глаза незваному гостю, пока тот шарился по вещам.

Смертин думал о воде.

Прохладная, освежающая, которую можно пить без конца жадными глотками. Главное, чтобы не очень холодная. От такой сводит зубы, мешая наслаждаться. Алексей даже представил бутылку минералки без газа на кухонном столе — вот именно такая.

Каждое движение давалось стрингеру с трудом. Его словно облачили в железные латы, налили в пустоты свинца и заставили ползти. Алексей просунул ладонь в узкую щель между дверью и косяком и потянул на себя. Не поддавалась эта чертова дверь, как будто ее приварили. Смертин стиснул зубы и попробовал еще раз. Жалобно заскрипело.

«Чего этой двери нужно? — зло думал Смертин. — Чего она выпендривается? Давай же, кусок ржавого металла, давай…»

Получилось.

Одинокую, скрючившуюся в проеме фигуру ослепило белое, неимоверно огромное солнце. Смертин зажмурился, ему показалось, что мир сгорел, стал белым пятном. Но когда журналист открыл глаза, все вокруг вновь стало серым и убогим. Так же как было вчера, позавчера — всегда…

Нужно было нащупать опору, но Алексей не чувствовал руку. По ней ползло нечто махровое, добравшись уже до пальцев. Стрингер упал на землю и пополз.

Он выбрался на шоссе, скатился вниз по склону, распугав стайку мелких зверьков, похожих на мышей. Поднялся на колени, ощущая мышцами, как раскаленный асфальт нагревает толстую корку лишая. Стрингер встал. Словно пьяный, прошел с десяток метров. Впереди заискрилась лужа. Грязная, окруженная вскипевшей засохшей коркой глины. Но это была вода. Смертин сделал шаг, потом еще один. Потом он сообразил, что если упадет и покатится, то доберется до лужи намного быстрее, грохнулся на землю и покатился.

Алексей, наконец, почувствовал пальцами влагу. Он черпанул фляжкой, поднимая со дна тучки мути, и начал терпеливо наблюдать, как прозрачная пленка рвется и пузырится рядом с горлышком. Крышку удалось закрутить не сразу. Пальцы не слушались.

По воде прошла рябь.

Смертин вновь попытался встать. Пошатываясь, сделал несколько шагов в сторону шоссе и застыл.

Как далеко от нелепой громадины автомойки он ушел. Метров пятьдесят, а может, и больше. Сначала придется ползти вверх по насыпи, потом путь преграждает погнутое железное ограждение. Как же он через него перелезет? Затем снова вниз, к входу в подвал.

В ушах нарастал гул, похожий на топот огромного табуна лошадей в степи. Гул приближался, становился все насыщенней, басовитей. Алексей замер, поняв, что никуда идти уже не надо. Точнее, надо, но он не успеет.

Стрингер опять почувствовал затылком неприятный холодок. Алексей попытался от него отмахнуться, но кто-то грубо повалил его на живот. Теперь в затылок не дышали. В него вгрызлись чьи-то клыки, разрывая на части кожу. Стрингеру казалось, что шершавый язык лижет позвоночник, проникая самым кончиком все глубже и глубже в малюсенькую щель у черепа. Что-то мерзкое скользнуло туда тоненькой струйкой и затопило мозг чернотой.

Алексея, наконец, отпустили. Никто больше его не мучил, только шея саднила, и щека болела, расцарапанная мелкими камнями.

Вокруг все затихло, будто в немом предчувствии.

Яростно дрогнула земля, взрываясь тучами пыли. Накативший ветер бросил ее прямо в глаза стрингеру, хлестанул по небритому подбородку.

А потом мир закружился нелепым цветастым хороводом. Неведомая сила подхватила Алексея, словно соринку, резко подбросила, впечатала в рассохшуюся землю.

Мира больше не было. Смертин пытался кричать, но не мог. Его давило все сильней и сильней к земле, словно сверху навалился стальной многотонный пресс. Кости выворачивало, дыхание сперло. Глаза выкатывались из орбит. Алексей не мог больше этого терпеть. Не выдерживал. Но ЭТО не прекращалось. ЭТО набирало обороты.

«Вот и все! Извини, Вик».

Пальцы Смертина вцепились во фляжку. Единственную вещь, которая была для него реальна в этом хаосе. Густая пелена накрыла сознание. Мир взорвался и навсегда исчез.

Славка Париж сидел на коленях, внимательно изучая добычу. Ему повезло. Карабин был так себе. А вот ПДА стоил денег. Также в упертом из подвала рюкзаке оказался контейнер с двумя «лилипутами» и «слезой пламени», разряженный «Глок», новенький детектор аномалий, несколько пачек сигарет, четыре банки тушенки, офицерский паек, фонарик и красивая бензиновая зажигалка «Zippo».

«Рюкзак придется выкинуть. Слишком приметный» — размышлял Славка.

Прямо на боковых карманах мешка черными нитками был вышит портрет волосатого парня в берете. Имени Париж не помнил, но точно знал, что какой-то кубинец.

«Аспирин частенько поговаривал, что Париж в Зоне больше суток не протянет. Где Аспирин, а где Париж? На шконке таблетка драная, а Париж набивает карманы. А он ему говорил, что надо идти через Хомичев брод. Тот только плевался. Ничего, споет он теперь на нарах свою петушиную песню. Гонял как Сидорову козу, на каждую аномалию натравливал. Я, говорит, сделаю из тебя сталкера. И без него нормально. И без него хабар прет недурно», — радовался жизни Славка.

Ветерочек так и поддувал. В канаве было совсем тихо, даже крысы, присмиревшие после выброса, не шебуршали. Как Славка бежал! Если бы не элеватор, гнить бы ему сейчас на солнышке. Удачно все сложилось.

«Не такая уж и курва, эта Зона», — решил Славка.

Собственно, можно было и закусить. Обмыть, так сказать, находки. Вскрыв американскую тушенку, Славка по привычке облизал крышку, запустил в контейнер острие ножа и начал выуживать кусочек пожирнее. Он так увлекся, что даже не услышал мягкие приближающиеся шаги.

Жестокий удар в шею бросил Парижа лицом в траву. Ужин полетел в пыль. Кто-то схватил Славку за волосы и резко потянул вверх, запрокидывая назад голову. В позвоночник уперлось чужое колено. Кожу защекотало острие ножа. Парижа словно током ударило. От неожиданности он заверещал и закатил глаза, стараясь увидеть мучителя. Тщетно.

— Привет тебе, сталкер, — раздался за спиной незнакомый голос. — Да ты не дергайся. Все будет хорошо… Наверное.

Славка хотел ответить, но не смог. Горло забила тягучая слюна. От страха он ее нервно проглотил и икнул.

— Откуда дровишки? — спросил незнакомец, пнув чужой рюкзак.

— Мое, — едва выдавил из себя Париж.

— Врешь.

— Точно мое, — запричитал Славка.

Его страшно пугал этот жесткий голос с хрипотцой.

— Сейчас я найду «гравити» и буду засовывать туда палец за пальцем, — спокойно сказал мучитель.

— Не, не надо… Нашел я. В подвале…

— И там никого не было?

Незнакомец сжал волосы еще сильнее.

— Нет! — завизжал Париж.

— Пошли к «гравити».

Мучитель слегка дернул за воротник. В глазах у Славки потемнело. Руки предательски задрожали, а штанина начала намокать. В Зону он зашел всего на третью ходку. Такой стресс молодому сталкеру перенести без последствий было не под силу.

— Двое! Двое! Почти трупы!

— И ты их обобрал?

— Я…

— Молчи, — шикнул мучитель. — Зона не любит крыс. Крыс Зона убивает.

Из самой глубины Славкиной груди вырвался слабый стон. Глаза парня предательски заморгали. Его оглушили два звонких выстрела. Париж повалился на живот и истерично закричал. Оба плеча обожгло, руки не слушались.

— Полежи пока, — перед самым носом Парижа мелькнули тяжелые кожаные армейские ботинки. Рука незнакомца пошурудила в рюкзаке, забрав только чужой ПДА. Лица Славка так и не увидел.

Седой высокий и худощавый сталкер, закутанный в длинный прорезиненный плащ, внимательно посмотрел на прибор. Он нажал несколько клавиш и задумался, потирая ладонью переносицу.

«Основное дело завершено. Объекты найдены. Можно смело прострелить себе башку, оставив все на завтра», — подумал он.

Несколько минут сталкер нерешительно мялся на месте, теребя ремень винтовки, а потом двинулся вперед. До полуночи у него было много времени, чтобы доделать еще одно незаконченное дело.

Вик умер. Не от жажды. Скорее всего, от внутреннего кровотечения. От уголка губ до шеи сталкера пробежала тонкая нитка подсохшей крови. Стеклянные глаза дырявили потолок.

Смертин не помнил, как добрался до подвала. Он осознал себя уже сидящим над телом Вика. Пальцы Смертина крепко держали бесполезную фляжку.

Стрингер даже не заметил, что лишай исчез. Из-под обрывков одежды выглядывала перемазанная грязью и копотью нормальная человеческая кожа. Смерть издевалась над ним. Или Зона. Играла с журналистом, словно кошка с привязанным к ниточке фантиком. Фантик надрывно хрустел, мялся, а ниточка все не рвалась.

Алексей вышел из транса. Надо было что-то делать. Чем-то себя занять. Он осторожно сгреб обе ноги сталкера и потащил тело к выходу. У самой двери из-под ног метнулась стайка чернобыльских крыс. Падальщики уже почувствовали смерть и надеялись на сытную трапезу.

Смертин выволок тело за хлипкую, местами поваленную ограду автомойки и уложил на траву. Куртка на правой руке толстяка задралась. «Витя», — прочитал простенькую татуировку Алексей. Он достал нож и начал ковырять ватными руками могилу. Смертин не знал, сколько потратил времени. Но он все делал на совесть. Даже крест сладил из кусков забора, на котором аккуратно вырезал: «Виктор. Вик. 19 августа 2031».

Нервы не выдержали. Стрингер сидел на земле и тихонечко поскуливал, обхватив голову руками. По заросшим грязно-рыжей щетиной щекам текли крупные слезы. Грудь конвульсивно вздрагивала.

Вик стал неотъемлемой частью этих бессмысленных пугающих обрывков бытия. Этого безумия. Безумия Зоны. И теперь сталкер ушел навсегда. Стрингера колотило от того, что последние несколько дней все вокруг него умирали. Этот мир перемалывал людей, как мясорубка. Он словно только для этого и был создан. Смертина трясло от осознания того, что он тоже когда-нибудь обязательно оступится, ошибется, сломается. И это будет скоро. Очень скоро.

Смертин не замечал, как его окружает стая слепых псов. Как собаки плавно заходят за спину, жадно ловя носами его запах. Как хладнокровно наблюдает за жертвой их чернобыльский вожак, отдавая четкие телепатические сигналы. Фантик в который раз скрипел под когтями таинственной кошки, а ниточка вздрагивала от натяжения.

Сухой выстрел хлестанул кнутом пастуха. Смертин вздрогнул. Собаки бросились врассыпную. Труп чернобыльского пса скатился по куче обломков красного кирпича и застыл внизу. Проломив ударом ноги дыру в заборе небольшого, пристроенного к автомойке палисадника, к Алексею приближался высокий человек. Большую часть лица незнакомца скрывал широкий капюшон. Смертин увидел только короткую седую бороду да плотные серые штаны с кожаными наколенниками, выглядывающие из-под длинного коричневого плаща. В руках человек сжимал штурмовую винтовку «Steyr AUG» с раскрашенным в зелено-желтые пятна углепластиковым прикладом. Такие Смертин видел у немецкого контингента в Иране.

— Привет тебе, сталкер, — поднял на ходу левую руку незнакомец.

Алексей кивнул в ответ.

— Я не сталкер.

— Тогда кто?

— Стрингер.

— Стринги? — беззлобно рассмеялся седобородый. — Давненько я в Зоне стринги не видел. Стринги — это хорошо… Как кличут?

— Алексей Смертин.

Незнакомец опустил капюшон. Алексей увидел седые, как и борода, короткие волосы, волевой подбородок, широкий лоб, разрезанный крупными морщинами, выразительные ямочки на щеках. От виска тянулся едва заметный шрам. Но больше всего Смертину запомнились глаза. Неестественные, нежно-голубые. Будто седой вчера купил новомодные контактные линзы. Стрингеру тут же припомнился старинный фильм о планете Дюна.

— Так не бывает, — отрезал седой. — В Зоне нет ни имен, ни фамилий. Только клички.

— Тогда Пресс.

— Семецкий, — протянул седой руку.

Смертин приподнял вопросительно бровь, но сталкер уточнять не стал.

— Кажется, твое? — Семецкий протянул ПДА Вика. — Сосунок, похоже, не знал, что он только на хозяина настроен. Хотел продать.

— Не мое. Его, — кивнул Алексей на крест.

Стоявшие поодаль псы опять начали подтягиваться. Семецкий пальнул по ближайшему, и стая решила убраться. Без цементирующей телепатической поддержки чернобыльского вожака они ни на что не были способны. Решимости уже не хватало.

На траве появился еще один труп.

— Переживаешь? — кивнул седой на крест. — Зона многих забирает. Здесь это норма. Только с тобой другая история. Как-нибудь, может, расскажу.

Семецкий достал натовский медицинский набор в оранжевой пластиковой упаковке и две большие пачки «рекордовских» патронов, снаряженных пулями «Бреннеке»:

— Держи. Тебе пригодится. Потом рассчитаемся. Вставай, Пресс. Собирай вещи и пошли.

— Зачем?

— Так надо. Впереди большая группа идет. Я тебя к ним отведу.

— Вик про тебя рассказывал, — сказал, поднимаясь, Смертин.

— Сколько стоит жизнь человека, стрингер? — неожиданно спросил Семецкий, глядя куда-то вдаль. За автостоянку и даже за лесополосу, едва вырисовывающуюся на горизонте.

Алексей только пожал плечами.

— Ну как ты думаешь? Просто назови свою цену.

— Не мне судить, — сдался стрингер, уткнувшись взглядом в ботинки седого.

— В Зоне — не больше девяти грамм свинца, — рассмеялся Семецкий только ему понятной шутке. — Радуйся, что за тебя есть кому заплатить.

 

Глава 5

Если у Зоны есть свои боги, то они явно чокнутые извращенные полумутанты. Это было ясно и без всяких молитв, жертв или спиритических сеансов. Зону могло создать только нечто отвратительное, грязное и сумасшедшее. Ненавидящее людей.

Рябому такие мысли приходили в голову каждый раз, когда он натыкался на очередное стадо живности, готовое в любую секунду разорвать его в клочья. На этот раз это были кабаны. Стоит только мразям собраться в кучу, и вооруженная до зубов группа в шесть человек перестает казаться их жидким полуразложившимся от радиации мозгам серьезной угрозой.

Достойно очередную стычку пережил, пожалуй, только Вечный. Сухой жилистый старикашка раздражал почти всех в группе. Дури в нем было словно в двадцатилетнем. Над новейшими детекторами он только посмеивался. Просматривал Зону своим особым зрением и безошибочно определял аномалии, но никогда не предупреждал.

С одного рожка Вечный умудрился завалить трех кабанов. Одному засадил пулю прямо под лысую, облепленную язвами лопатку, поразив сразу в сердце, еще два упали с двух коротких очередей. Калина не свалил ни одной твари. От трескотни его «Эльфа» шуму было больше, чем результата. Заяц одну свинью вымучил, зато в последний момент наложил в штаны и ринулся с тропы к ближайшим деревьям, разорвав цепь оборонявшихся и открыв тылы. Заяц — он и в Африке заяц. У Петро вообще «поплыл» ствол «Сайги», как только разрядил первую обойму. Где он только этот металлолом откопал? Потап свалил вожака и прикрыл Зайца. О своих результатах Рябой предпочитал не думать. Положил одного, и ладно. Другое дело, что первые полмагазина от неожиданности в молоко спустил. Но ведь все обошлось.

В этот раз Рябой сколотил сильную группу. Опыт прошлых ходок в Зону научил его тщательно отбирать людей. Тут нужен был особый принцип. Крутых сталкеров было немало, но разве в крутости вся соль? Крутой сталкер может по-своему хабар поделить, может исчезнуть в Зоне, получив свой интерес, а может и завести в ловушку, чтобы вернуться домой одному и с чистой совестью. Ведь ловушки — они для всех одинаково опасны, а выбираются из них самые сильные и опытные. Это не пуля в затылок, тут руки чистые. Поэтому Рябой собрал только тех, кто будет до последнего держаться в куче. Рябой не любил одиночек.

Самым опытным в команде был Потап. Он ходил по Зоне уже более двух лет. Жилистый и сильный мужик, хотя на первый взгляд так не скажешь. Потап в прошлом был моряком, поэтому, несмотря на вполне рядовую комплекцию, мог потягаться на руках с самыми здоровыми парнями в баре. А еще Потап отлично стрелял. Это качество нравилось Рябому больше всего.

Калина и Петро были обычными сельскими парнями, решившими попытать счастья. Рябой познакомился с ними в баре «100 рентген». Пили они там по-черному. За день до этого их кинул с хабаром Лис, один из сталкеров «Свободы». Как сказал Петро, Лис в один прекрасный момент просто свалил, оставив записку, что все собранные ими артефакты уйдут на благое дело — ради изучения Зоны. Опыта у парней было немного, зато уйма простодушия и наивности плюс деревенское здоровье. Ну и еще Заяц. Этот — вообще отмычка. Рябой наткнулся на него у Периметра. Двадцатилетний сопляк никак не мог обойти военных, таща с собой пару самых дешевых артефактов. Как понял Рябой, дальше километровой зоны от колючки тот никогда не лазил. Так что Рябой предложил Зайцу первое большое дело.

Вечный в группу не входил, скорее, был попутчиком.

Темнело как-то вяло, хоть на небе и не было ни облачка. Правда, на лишний час рассчитывать не стоило. Вяло-то оно, вяло, а потом в одно мгновение раз — и хоть глаз выколи.

В принципе, группа шла по графику. Рябого только нервировало то, что вперед пустили его, а не проштрафившегося Зайца. Этому уроду лишняя наука не помешала бы.

Сталкер углубился в свои мысли, не забывая следить за показаниями детектора. Справа воздух разрезал грохот «вертушки», но Рябой не стал подавать ребятам никаких сигналов — слишком далеко.

Группа почти вышла к мосту через Уж, когда из подлеска через узкий пустырь к ним ринулась какая-то тварь. Рябой машинально вскинул автомат, ловя гадину на мушку, но притормозил, узнав в ней едва различимые черты человека.

Это хорошо, что Рябой не выстрелил. Последний раз примерно в такой же ситуации нашпиговали свинцом Шкелета. Темная история. Шкелет перся с ходки в бар, не замышляя ничего плохого. Рябой стоял с Марципаном у самого входа и ждал, пока охранник доползет до смотрового окна. И вдруг ни с того ни с сего Марципан начал во всю глотку орать:

— Кровосос!

Потом схватился за автомат, и давай садить. Только черные-то у бара каждый день подчищают, и Марципан ну никак не мог об этом не знать. Рожка не пожалел, а потом шмыгнул за дверь, спокойненько так за стойку сел и заказал спиртяги. Будто и не было никакого кровососа. То, что осталось от Шкелета, нашли, конечно, утречком. Может, оно и не специально, только через неделю Марципан свадебку гулял как раз со Шкелетовой вдовой. Морали у того случая не было, как и Шкелета. Кто ж запретит по ночам шмалять? Таких дураков пока нет.

— Одиночка… Постой, Потап! — поднял руку Рябой, предупреждая тщательно целившегося Потапа.

Повезло доходяге, что Потап навскидку не выдал. Стрелок он от Бога. Маслины четко умеет пускать.

Плетущийся в хвосте группы Заяц не выдержал и пальнул. Вечный тут же смачно вмазал ему прикладом прямо в нос. Заяц ойкнул и неуклюже упал на задницу.

Незнакомец прижался к земле.

— Живой?! — крикнул Рябой. — Если живой, то иди сюда! Мы больше не будем стрелять!

Человек нерешительно зашевелился. Заяц поднялся, размазывая по лицу кровавые сопли, но Вечный вмазал ему еще раз. Иногда Рябому казалось, что такие приколы доставляют старикашке удовольствие. Но вступаться за Зайца не стоило. Сам виноват.

Потап решил выйти навстречу незнакомцу, показав бойцам жестом, чтобы прикрывали.

— А может, это излом, — заскулил Заяц, закрыв ладонями расквашенный нос. У него между пальцами хлестала кровь.

— А может, кровосос? — гоготнул Петро. — Кровь твою почуял.

Здоровяк даже карабин не поднял. Слишком был уверен в своих. Зря он так. Потап, конечно, заправский сталкер, но на Потапа надейся, а сам не плошай. Спиногрызов немало после выброса развелось.

Дойти до группы самостоятельно незнакомец так и не смог. Потап, потеряв страх, схватил его за воротник, потом придержал за пояс и потащил к группе. Незнакомец, волоча одну ногу, пытался помогать сталкеру. Выглядел найденыш ужасно. Лица под плотной маской грязи практически не было видно. Некогда неплохой плащ превратился в куски неладно состыкованной кожи, штаны до колен порваны. Голени и икры найденыша были обмотаны грязным тряпьем. В густой рыжей бороде запутались куски глины.

Взгляд Рябого сразу же привлек странный фонарь, который незнакомец носил на лбу. Блестевший отражателем пластиковый овал был едва виден под слипшимися грязными локонами волос. Усталые глаза найденыша смотрели тоскливо, но осмысленно. На плече у него висел дробовик, а за спиной порядком потрепанный рюкзак.

— Досталось тебе? — участливо спросил Петро, когда Потап доволок незнакомца до тропы.

Найденыш промолчал. Он только скривил губы и медленно, словно боясь развалиться на части, присел на траву.

— Как зовут? — наклонился и заглянул ему в глаза Вечный.

— Пресс.

«И вот ведь свалился на голову, на ночь глядя», — со злостью подумал Рябой.

Один из неписаных законов Зоны гласит — помоги ближнему, если он нормальный мужик. Бабы здесь редкость. Но ведь Зона — не церковно-приходская школа. Поэтому зачастую в процессе помощи можно недосчитаться пары зубов, а то и чего поважнее. Рябой законы Зоны уважал. Но и зубы свои любил неимоверно. Рябой вообще считал правильным жить по понятиям. Ему так было спокойней. Дал кто в баре спьяну по лицу и его тут же всей кодлой поставят на место. Не хрен ручищами махать без причины. Нет серьезного повода — не должно быть и драки. Если по дурости своей полез — отвечай за моральный ущерб. Это правильно. Это по-людски. Если наткнулись сталкеры на едва живого собрата: на тебе, братан, и сухарь, и тушенки, и патрончиков. Свои же. С одной стороны, жить по понятиям было хорошо, стабильно.

А с другой…

Из-за этого полуживого оборванца в Черевач группа дотемна вряд ли попадет. Мужик еле ноги передвигает. Он даже встать не может — сидит, голову опустил, руками пыль сгребает. А это означает, что встречать Рябому ночь в пути.

Сталкера даже передернуло от этой мысли. Не по понятиям ночь в дороге встречать.

В Череваче был дом. Хороший такой, ладный. Человек когда-то на совесть мастерил. Видать, егерем был или охотником — овчарню большую пристроил. А какой замечательный погреб в этом доме! Глубокий, обложенный внутри белым кирпичом. Какой-то особо хозяйственный сталкер не пожалел времени и обшил входную крышку железом. Сталкер пропал, а погреб остался. Именно туда Рябой и вел большую группу.

У края посадок что-то блестело. Подойди, мил-человек, и проверь. Не на земле, а прямо в воздухе, на уровне пояса. Рябой все всматривался и никак не мог разобраться. Самое неприятное, что под этой блестящей дрянью стелилась дымка. Густая как молоко. Казалось, можно горстью ладони собрать и изловить. На ядовитый туман не похоже. Тот зеленоватый, а эта бледная, как поганка.

«Даже не молоко, скорее чай забеленный… Чаю бы сейчас горяченького совсем не помешало…» — подумал Рябой.

— Заяц, камень нужен? — спросил хитро он.

— А че?

— Видишь блестит? — ткнул пальцем в сторону тумана Рябой, хлопнув отмычку по плечу.

«Что же там такое? И чего они так долго с этим бараном возятся?»

— Не, не вижу.

«Вот косой! Блестит так, что глаза режет, а он — „не, не вижу“. Очки для таких случаев брать с собой надо, зелень пузатая. Зенки-то протирай по утрам».

— Да вон! Елка кривая, рядом куст. Между ними смотри.

— Не, — помотал головой Заяц.

«Вот говнюк-то, а! Издевается прям. И эта блестящая гадина тоже издевается. Самому, может, посмотреть? Блестит же, значит, ценное что-то… Да что же он за сорока такая! Пыс тоже на луг бросился, когда „роса“ накрыла. Думал, за полчаса ходку окупит. Эх и орал он, когда рожа с мясом на землю потекла. Пошла-ка эта блестяшка подальше вместе со своим забеленным чаем. И без нее пока нормально живется».

Рябой отогнал прочь дурацкие мысли и прикрикнул:

— Ну, чего вы там?

— Болтами пока прощупай, — попросил Потап, сюсюкавшийся с найденышем.

«Совсем Потап на клушу похож. Его можно понять. Его вот так три раза подбирали. Не верится, конечно, но факт. Болтами так болтами…»

Широкий асфальтированный мост через реку со змеиным названием Уж фонил радиацией. Сам мост был чист, а вот брошенную посреди эстакады технику Зона испачкала. Счетчик фиксировал рост при каждом шаге. Дорогу перегородили порядком проржавевшие эвакуатор, «копейка» и два бульдозера. Чуть поодаль стоял новехонький «КамАЗ». Будто вчера выгнали с завода. Кабина и кузов блестят чистотой, на черной резине шин ни пылинки. Дверь в салон слегка приоткрыта. Совсем чуть-чуть.

На подходе к грузовику счетчик примолк. Норма.

Все это Рябой уже проходил. Едва сам не попал в хитрую ловушку, спасло только чудо. Машина — уникальная аномалия. Мало кто из новичков не поддавался искушению осмотреть кабину. Иногда из элементарного любопытства, иногда на предмет полезных вещичек. Но стоило только захлопнуть дверь — и труба. Открыть изнутри ее было невозможно. Разбить стекла тоже. Зато какая веселуха! Сидишь, как в аквариуме, и пялишься по сторонам, подыхая с голоду. Впереди — Черевач, внизу — речка, на горизонте сосновый лес и отстроенный после первого взрыва НИИ «Прибор». Никто к тебе не залезет, никто не побеспокоит… «КамАЗ» доброхоты даже взорвать пытались — хоть бы хны. Зона, одним словом.

Рябой знал, что Заяц обязательно туда полезет. А еще он знал, что об этом знает Вечный. Такой вот интересный каламбур. И теперь Рябой мучился. Предупредить отмычку — значит испортить себе весь кайф от просмотра уникальной композиции: «бледнеющая рожа Зайца в закатном солнце Зоны». Это если на сиденьях завалялась пара скелетов. С другой стороны, можно подпортить вечер Вечному, наверняка готовившему отмычке какую-нибудь пакость на этот счет.

— О, «КамАЗ»! — вскрикнул Заяц.

Рябому надо было срочно принимать решение. Он помедлил, а потом молча прошел мимо. За ним Калина. Петро и Потап помогали Прессу. Заяц остановился у кабины. Рябой присел на корточки, поправляя шнурки. На самом деле он косился в конец колонны, но обзор закрывала широкая грудь Петро.

Заяц почти коснулся блестящей, словно кем-то надраенной ручки. Все испортил случай. Из-за высокого борта кузова неожиданно выглянула безглазая лысая голова зомби. Заяц отшатнулся, упав на задницу, и выдал с бедра целую очередь. Естественно, отмычка промазал. Вечный загоготал. Его заливистый смех эхом метнулся под опоры и пробежал над гладью реки.

Ну а потом началось совсем неправильное.

Рябой уловил едва различимое странное колебание. От его «калаша» вдруг отвалился ствол. Просто взял и упал на асфальт, огласив округу металлическим лязгом. Рябой ошалело посмотрел на Калину. Его «Эльф» тоже кусками разваливался на части, будто сталь в считаные секунды ржавела и становилась не прочнее стекла. У Петро в руках тоже остался только углепластик приклада. Глаза полезли у Рябого на лоб.

Творилось что-то паскудное и необъяснимое. Потап с открытым ртом наблюдал, как его автомат превращается в труху. Из обоймы автомата под ноги сталкеру высыпалась целая гроздь патронов. Заяц заойкал от неожиданности, не зная куда себя деть и что делать. Потап вытащил из ножен свой любимый тесак, но тот тоже рассыпался. Только Вечный вел себя как всегда спокойно. Старик резко метнул за ограждение моста бесполезный ремень от АКМ:

— Уходим, — коротко бросил он, быстрым шагом обгоняя Рябого.

На бегу Рябого прошибла совсем глупая мысль: «Балуется контролер. Зацепил их всех своими мерзкими телепатическими щупальцами и промывает мозги, насылая фантомы, — подумал сталкер. — А иначе как объяснить, что дробовик найденыша целехонек? Тварь только и добивается, чтобы они бросились как сумасшедшие вперед. А сам, поди, застыл где-нибудь под мостом и дожидается».

Рябой понимал, что мысль идиотская, но шея противно заныла. Он надавил на внутренний карман, ощупывая пальцами рельефные очертания пистолета. Вроде цел. Тогда что, черт возьми, происходит?! Еще одна новая аномалия??? С десяток таких мест, и через неделю в Зоне не останется ни одного сталкера!

Вечный резко ушел влево, сбегая с трассы. Потеряв на доли секунды старика из поля зрения, Рябой растерялся и чуть не влетел в «циркулярку». Круг раздробленного асфальта в надвигающейся темноте был едва заметен. Забирая в сторону, Рябой хотел предупредить Калину, но не успел. Сталкер дышал ему в затылок и увернуться не смог. Калину в мгновение разрезало пополам. Во все стороны брызнуло.

— Чтоб тебя… — выругался Рябой, чувствуя, как правый рукав напитывается чем-то теплым.

Сзади грязно матюгнулся Потап, припомнив всех матерей, которых только знал. Эмчеэсовский комбез Рябого был весь забрызган кровью. Петро жалобно взвыл — Калина был его другом.

«Какой же все-таки Вечный подонок», — в который раз психанул Рябой.

Он до крови закусил губу. Больше всего ему сейчас хотелось достать пистолет и пустить старикашке в затылок пулю.

Вечный вновь ушел влево, ныряя под трубы газопровода. Сбоку искрилась «электра». Он забежал на невысокий глиняный холмик, спрыгнул в овраг и тут же быстро вскарабкался по противоположному склону, не оборачиваясь и не дожидаясь остальных. Потап и Петро, тащившие найденыша, постепенно отставали.

Вечного так прозвали, потому что он действительно был вечным. Старик Че уверенно записал его в живые легенды, рассказывая, что Вечный появился в Зоне задолго до самого Че. Старожилы здесь все равно что боги, хотя этот олимп редко кто занимал надолго. Рано или поздно ветераны пропадали. А Вечный все жил. Значит, Зона его любила, хоронила от своих мерзостных детишек. Добродушный толстяк Че много чего наплел. Например, что у Вечного было как минимум пять кличек. А еще Че утверждал, что раньше Вечный служил в роте охраны Периметра. Еще до того, как призывников полностью заменили контрактниками. Скорее всего, врал. Так долго не живут.

Рябой помог Потапу вытащить из оврага найденыша. Тот повис мешком и еле волочил ноги. Вечный даже не обернулся. Он вихрем пролетел по пустырю и скрылся в яблоневом саду, разросшемся на самом краю деревни. Дом стоял за садом.

Петро тяжело сопел, осыпая подошвами горсти мелких камешков. Он все полз по отвесной глиняной стене, но никак не мог найти точку опоры и постоянно скатывался. Снизу сталкеру пытался помочь Заяц. Отмычка упирался ладонями в задницу Петро и с гримасой неимоверного усилия на лице толкал его вверх. Но в определенный момент дрожащие руки переставали слушаться, и Заяц сдавался, торопливо отступая назад, чтобы не быть придавленным. Потом все опять начиналось сначала.

— Сюда, — протянул руку Рябой.

Он уже успел вскарабкаться наверх, найдя на склоне куст, за который можно было зацепиться, и теперь пытался вытащить Петро. Здоровяк будто клещами сдавил Рябому запястье и потянул вниз. Рябой ойкнул, чувствуя, что едва держится на ногах. Ему показалось, что Петро повис на нем всем весом с одной только целью — оторвать руку.

— Тише ты! — вскрикнул сталкер.

Вот сейчас Вечный заблокирует крышку изнутри, и хана всей группе. Будет им тогда красивая жизнь. И ночь будет, и твари каждому по паре, и свет в конце тоннеля.

Рябой не знал, чего ждать от Вечного. В рейд со стариком он вышел впервые. Потап сосватал, сказал, что Вечный чует все аномалии и может довести хоть до ЧАЭС. Старик — псих-одиночка, из того типажа, что меньше всего нравился Рябому. Самые ненадежные сталкеры. Всегда себе на уме.

Это было удивительно и даже невероятно. Но из сада, по которому только что протопал Вечный, на пустырь выбежала большая стая псевдособак, напрочь отрезав все подходы к дому. С десяток, может, больше. Считать было некогда.

— Потап!!!

Петро все-таки сумел выкарабкаться и уже стоял с ножом в руке. Потап толкнул к нему найденыша — дескать, присмотри — и достал из-под куртки короткий одноствольный обрез. Голова Зайца только появилась из-за края оврага.

Рябой одним резким движением выдернул отмычку наверх и полез в карман за пистолетом. Когда он поднял глаза, Заяц уже стоял с двумя «Береттами» в руках. Рябой скосился на пятизарядку найденыша, хотел ее забрать, но сразу отказался от этой идеи. Времени почти не оставалось, оружие могло быть не заряжено, а патронов для гладкоствольных ружей у сталкера с собой не было.

Собаки приближались, глухо рыча. Быстрее, чем хотелось бы.

Все сталкеры, даже не сговариваясь, решили брать тварей на понт и открыли беспорядочную пальбу, прорываясь прямо через стаю. Рябой и Потап рассчитывали, что собаки разбегутся, Заяц палил скорее со страху. Петро шел за их спинами, придерживая найденыша.

Псы, как назло, не испугались. Они окружили группу и рванули в атаку.

Перед носом у Рябого мелькнули челюсти. Он выстрелил на движение, потом еще, развернулся, заметив, как Петро яростно махает ножом. Две псины зашли справа от здоровяка, и Рябой, не задумываясь, разрядил по ним два патрона. Одна споткнулась, уткнувшись мордой в пыль, вторая рыкнула и прыгнула Петро на грудь. Сталкер упал, увлекая найденыша за собой. Псина сразу потянулась к шее здоровяка. Тот смел ее с себя, попытался встать, но собака вновь атаковала, прижимая сталкера к земле.

Рябой постарался лучше прицелиться, чтобы не зацепить Петро, но в этот момент очнулся найденыш. Он ткнул стволом дробовика псине в бок и пальнул. Собака отлетела в сторону, закрутившись волчком в пыли.

Еще одну гадину снес зарядом картечи Потап. Он выстрелил в упор, резким движением разломил обрез и полез в карман за патронами. К сталкеру неслись еще две псины, но он их то ли не замечал, то ли решил перезарядиться быстрее, чем они до него доберутся. Громко щелкнул замок обреза, Потап выставил его перед собой, но выстрелить не успел. Твари набрали скорость. Увернуться сталкер тоже не смог. Что-то хрустнуло громко и страшно. Потап закричал, падая на спину. Рябой попытался его прикрыть, но курок пистолета предательски щелкал вхолостую — кончились патроны.

За спиной у Рябого загромыхало. Он повернулся и увидел как Петро и найденыш прорываются к нему, стреляя на ходу из дробовика.

— Быстрее! — замахал Рябой бесполезным пистолетом. — Заяц! Потапа прикрой!

Крутившийся рядом Заяц толкнул его в плечо и тут же заорал:

— Бежим!

— Потапа прикрой! — разозлился Рябой.

— Да нечем мне больше его прикрывать!

Заяц на бегу показал пистолеты:

— Патронов нет!

Найденыш и Петро все-таки их догнали. Вырвавшийся далеко вперед Потап лежал, не шевелясь, окруженный псевдопсами. Найденыш пальнул еще раз из дробовика, и сразу две собаки отлетели в сторону, остальные бросились врассыпную. Рябой подбежал к телу и наклонился, пробуя пульс. Он постоял так несколько секунд, выпрямился, яростно топнул ногой и кинул пистолет в сторону улепетывающих псов:

— Суки!

Со стороны сада началась пальба. Рябой, пихнув вперед Зайца, бросился к яблоням. Сзади ковылял найденыш, а за ним Петро.

Вечный стоял у калитки, сжимая револьвер.

— Перед крыльцом «гравити». Через окно лезьте, — сказал он, повернулся, словно издеваясь, к группе спиной и медленными шагами направился к дому.

Рябой заскрипел зубами. Он нащупал в кармане последний патрон от ПМ, который не поместился в обойму. Затылок старика так и маячил у сталкера перед глазами, и в этот момент он пожалел, что в запале выкинул пистолет.

Печка в погребе — однозначно мажорство. А здесь, представьте себе, была. Заяц сжег уже стул и плавно переходил к столу. Найденыш тихо сидел в углу. Вечный ковырялся с банкой морской капусты.

— У меня ПДА движение у дома фиксирует, — разорвал напряженную тишину Рябой.

— Дым учуяли, — буркнул старикашка. — Затушили бы вы это говно.

— А у меня почему-то никогда не показывает, — отстраненно промычал будто себе под нос найденыш.

— Дай посмотрю, — подорвался Заяц. После драки с собаками его заметно потряхивало. — Да у тебя сеть отключена. Вот, смотри…

Прибор неожиданно завибрировал. Рябой тоже в этот момент получил сообщение на свой ПДА.

«20:34. Погиб сталкер Семецкий. Деревня Черевач. Убит псевдособакой»

— Так это ж здесь, — открыл рот Заяц.

— На удачу, — как-то уж слишком тоскливо заметил Вечный, ковыряя ножом студеную массу морской капусты.

— Жаль, — прошептал, глядя в потолок, найденыш. — Мне он понравился.

— Чего? — Заяц вздрогнул, резко меняясь в лице. Он подошел тихонечко к Рябому и затараторил в самое ухо: — Какой-то он плюгавый. Может, прижмем его и поспрашиваем? А? Не нравится он мне. Тем более ствол только у него остался.

Заяц плохо усвоил еще один закон Зоны. На чужое покушаться нельзя. Даже если край, если совсем беда. И почему-то именно сейчас он признал авторитет Рябого. Потап-то, который был главным проводником и негласным лидером группы, тю-тю. Рябой всегда оставался только организатором и звеном, сталкеры никогда не принимали его как руководителя. Даже Заяц постоянно выпендривался и дерзил. А тут начал смотреть как на главного. Он мог подойти к Вечному или к Петро, которого за тяжелые кулаки боялся как огня, но подошел именно к Рябому. Льстило, конечно, что уж там говорить.

Заяц получил в ухо.

— Сука! — процедил Рябой. — Зона ничему не научила? Беду на нас накликать хочешь?

Заяц испуганно заморгал. Он скосился на Петро в поисках поддержки, но тот сидел тупо сверля взглядом стену. Вечный только противно ухмыльнулся, интенсивно работая челюстями. Печка начала чадить прямо в погреб, будто снаружи кто-то сел на трубу.

— Потушите вы это говно! — не выдержал старик.

Рябого взбесила противная ухмылка Вечного:

— Еще раз бросишь нас, я тебя пристрелю, — сказал он, обращаясь к старику.

— Кишка тонка, — улыбнулся тот. — У вас тут у всех кишки тонкие.

Заяц полез в угол, в котором стояла бочка с водой. Он зачерпнул алюминиевой кружкой, плеснул себе на ладонь, а потом приложил ее к больному уху:

— Достали вы меня лупить. Точно когда-нибудь я всех вас постреляю, — зло сказал отмычка.

— Ты еще там поговори! — гаркнул ему в спину Рябой, потом опять повернулся к Вечному: — Может, и тонка, но на тебе не порвется.

— Ты, дружок, лучше бы подумал, где стволы и патроны брать будем, — ответил старик. — В погребе хорошо словами кидаться.

Стволы и патроны — это, конечно, актуально. В любом случае вариантов немного. Первый — в баре, но до него надо дойти, как и до других торговцев. Второй — с трупов, но их надо либо сделать, либо найти. Сделать ради стволов нельзя — Зона накажет, на «найти» надежда плохая. Рябой постарался взять себя в руки. По сути, Вечный дело говорил. Проблема поиска оружия рано или поздно встанет. Единственным, у кого остался ствол и патроны, был найденыш.

Рябой присел рядом с ним, доставая сигарету.

— Что ты там про Семецкого говорил?

Найденыш зашевелился, в нос Рябому ударил отвратительный запах давно не мытого тела.

— Вы зря меня подобрали.

— Это почему?

Он привык, что в таких ситуациях обычно говорят «спасибо».

— Рядом со мной все умирают.

— А я вам говорил! — встрял все так же сидевший у бочки с водой Заяц.

— Да заткнись ты! — разозлился Рябой.

Он выдохнул струю густого дыма и посмотрел на найденыша.

— Фигню говоришь. Я тоже немало народу похоронил из сталкерской братии. Тут народ мрет быстро. На отмычку ты вроде не похож… Пресс, говоришь, зовут? Не слышал никогда.

— Меня зовут Алексей. Я журналист, — тяжело вздохнул найденыш. — Эту фразу за несколько дней я уже заучил. Вы не первые, кого я встречаю в Зоне.

— Да и ты как бы не первый, кого мы находим, — рассмеялся Рябой. — Сталкеры постоянно друг друга находят.

Петро и Заяц тоже гоготнули.

— Значит, Пресс.

— Да.

— Вон тот здоровый — Петро, тощий доходяга — Заяц, морщинистый старикашка, которого неизвестно почему еще земля держит, — Вечный. Он подонок, но круче вареных яиц. А я — Рябой. Знакомься. Если встретим группу, которая к бару идет, — спихнем тебя им, а пока пойдешь с нами.

— О'кей, — кивнул найденыш. — Бесплатно?

Рябой опять рассмеялся.

— Пока бесплатно, — сказал он, хлопая журналиста по плечу. — Так что там с Семецким?

— Он меня к вам довел, а потом пропал.

— Бред! — взвизгнул Заяц. — Чего ты возишься с ним?! Врет он все! И никакой не журналист, какие, на фиг, в Зоне журналисты! Мне Вечный рассказывал, как одна компания сталкеров такого же спасала, к себе в нору затащила, а тот изломом оказался! Правда, Вечный? Это из-за него Потапа с Калиной! Если б он не плелся как инвалид, давно бы уже в погребе сидели! — не унимался отмычка.

Петро тяжело встал, среагировав на имя друга. Рябой не на шутку заволновался. Если здоровяк сейчас всерьез воспримет брошенную Зайцем фразу, то задавит журналиста голыми руками. Рябому тоже может достаться за то, что сюсюкается с новеньким. А Вечному только это и надо. Уберет Рябого — веревки будет вить из Зайца и Петро, отмычками их своими сделает.

Атмосфера в погребе накалялась.

Петро, чуть не зацепив лбом толстую балку, крепящую потолок, направился к Зайцу. Он с силой хватанул того за руку и подтянул к себе:

— Ты Калину не тронь, паскуда. Этот журналист мне жизнь спас, — здоровяк ткнул в сторону найденыша. — Еще раз язык распустишь, по стене размажу.

Петро, словно пушинку, отшвырнул тощего желторотика в сторону и присел перед Алексеем.

— А ты правда видел Семецкого? — почему-то шепотом спросил он.

— Да.

Вечный только громко зацокал языком. Он бросил прямо на пол пустую банку и вытер нож платком.

— И какой он? — продолжал шепотом Петро, заглядывая в глаза журналисту.

— Обычный… — Журналист удивленно хлопал ресницами, не понимая, что от него хотят: — Патронов вот мне дал… А что не так?

— Можно один? — умоляюще посмотрел на него здоровяк и протянул руку.

Алексей достал из рюкзака стандартный «рекордовский» заряд. В скудном свете двух свечей Рябой увидел, как из-под пластикового края гильзы блеснула головка пули. Новенькие совсем. Свинец обычно быстро тускнеет. Здоровяк взял двумя пальцами патрон, осторожно положил его в широкую ладонь и принялся благоговейно его рассматривать.

— А что вам Семецкий? — еще раз спросил журналист.

— Да ты что, не понимаешь?! — не выдержал Заяц, — Семецкий — призрак! Его убил с десяток лет назад Монолит! Просто аномалия Зоны, всплывающая время от времени в ПДА! Ты чего нам тут лапшу на уши вешаешь!

Петро нехорошо посмотрел в сторону бочки, и Заяц тут же заткнулся. Петро умел нехорошо смотреть.

— Я могу доказать, что это не призрак, — сказал вдруг журналист.

Он плавно снял с головы налобный фонарик, покрутил в ладонях и нажал зеленую клавишу на миниатюрном корпусе. Сверху приподнялся экран — не больше чем у сотового телефона. Порезанные, огрубевшие пальцы едва слушались, и Алексей чуть не уронил «Пчелу» на бетонный пол. В последний момент успел подхватить за один из жгутов.

— Смотрите, — позвал, поковырявшись с настройками, Смертин.

Все сгрудились в кучу. Любопытствовал даже Вечный, поглядывая из-за широкого плеча Петро. Экран показывал «молоко», изредка пробиваемое крупной рябью.

— Я же говорил — бред, — победно махнул рукой, отстраняясь, Заяц.

Но тут план начал уменьшаться, на экране появились силуэты сосен, кромка поля, а белое пятно так и осталось на месте. Мало того, из хрипящего динамика было слышно, как кто-то разговаривает с белесой пустотой, а она едва разборчиво отвечает.

«…колько стоит… жи… челов… стринге…» — послышалось Рябому.

Говорят, что зародышу в утробе матери очень комфортно. Он беззаботно плавает в этом приятном теплом пространстве и наслаждается жизнью. Ему ничего не нужно, ничто его не тревожит. Но приходит день, когда подросший младенец встречается с миром. И первая реакция — надрывный и страшный рев. А что еще остается делать, когда тебя лишают счастья?

Пока Семецкий выводил Алексея к группе, на стрингера накатило чувство безопасности, о котором он в Зоне практически забыл. Смертин привык ко всему — к воняющей одежде, к голоду, к постоянной жажде, потому что питьевую воду тут было не всегда просто найти, даже к смерти привык, как бы это глупо ни звучало. Вот только к постоянному чувству опасности и угрозы он так и не смог окончательно привыкнуть. С Семецким идти было хорошо и приятно. Алексей даже осмелился и попросил сталкера вывести его к Периметру. Тот только покачал головой:

— У Зоны на тебя другие планы.

Какие такие планы, Смертин так и не понял, а Семецкий рассказывать не стал.

— Заканчивай работу и вали отсюда подальше, — посоветовал он.

А потом появилась группа Рябого. Алексей не понимал, зачем его снова выталкивают в этот жестокий мир, практически пинками выгоняют к горстке неудачников, которых рано или поздно Зона сожрет.

«Сколько стоит жизнь человека?» — постоянно вспоминал стрингер дурацкую шутку Семецкого.

Будучи совсем молодым и глупым, Алексей наивно полагал, что жизнь бесценна. Закинув на плечо камеру, он понял, что ценой могут стать клочок земли или даже кусок хлеба. А в последнее время Смертин все четче осознавал, что жизнь — всего лишь роскошь. Как дорогая сигара или глоток пятидесятилетнего коньяка. Дана не всем и притом быстро кончается.

Этим утром он встал другим. Скорлупа треснула, и мир вновь обрушился на него всей тяжестью, раздражая зудом немытой кожи, болью в покалеченных ногах, дергающим воспалением верхней десны. Стрингер понял, что, если бы не появился Семецкий, он постепенно превратился бы в бомжа Зоны. Нечто среднее между человеком и животным. То, что ни те ни другие предпочитают не замечать.

Хоть Семецкий и лишил Смертина счастья, но фактически помог ему заново родиться на свет.

«Пора кончать с этой Зоной», — твердо решил для себя стрингер.

А для этого ему всего лишь необходимо доделать свою работу.

В первую очередь Смертин залез в рюкзак и достал камеру. Одному Богу известно, как он умудрился ее сохранить в этой безумной круговерти. Дико хотелось помыться, и Алексей пытался придумать, как же ему это сделать.

Спали все, кроме Петро. Здоровяк развалился на куче тряпья и аккуратно ковырял кончиком ножа в патроне дырку.

— Что делаешь? — спросил, потягиваясь, стрингер.

— Оберег. Это же принадлежало Семецкому, — Петро ловко просунул в отверстие специально заготовленную тесемку, связал узлом концы и повесил на шею.

— А здесь нигде нельзя искупаться?

— Только в речке. Отсюда недалеко.

— А мне показалось, что от моста прилично, — заметил Смертин.

— Она к селу поворот делает.

Петро довольно смотрел на свою новую игрушку. По лицу расползлась блаженная улыбка, как у барышни, которой подарили блестящую безделушку.

— Проводишь?

Здоровяк замялся. Но потом принял решение и кивнул, правда, без особого энтузиазма. Алексей протянул ему дробовик:

— Возьми пока.

Рябой продрал глаза, непонимающе на них посмотрел и завалился спать дальше.

— Люк плотнее закройте, — буркнул он спросонья.

Смертин, чувствуя, как напрягся Петро, пошел первым. Здоровяк прикрывал, приготовив дробовик. Впереди замаячило тело Потапа. Алексей сначала хотел обойти его, от беды подальше, но потом развернулся и направился прямо к покойнику.

— Ты куда? — не понял Петро.

— Переодеваться, — серьезно ответил стрингер.

Он медленно подошел к останкам сталкера. Сантиметрах в двадцати от головы Потапа стрелял малюсенькими молниями небольшой голубоватый шар, намечая скорое появление на этом месте «электры». Смертин ухватил труп за ботинок и потянул на себя, чтобы оттащить подальше от аномалии. Петро стоял в стороне и с интересом наблюдал за действиями журналиста.

Снять с Потапа было нечего. Штаны и легкую камуфляжную куртку в клочья разодрали псевдопсы. Вряд ли это случилось во время вечернего боя. Скорее всего, собаки вернулись ночью, чтобы поживиться свежатинкой. Стрингер забрал только забрызганный кровью плащ. Посидел еще немного, разглядывая страшный оскал покойника, а потом направился к реке.

До воды и впрямь было недалеко. Алексей медленно, стараясь не поскользнуться, спустился по пологому скату к берегу. Под ногами шуршала мелкая галька. Вода была прозрачной и выглядела очень холодной. Смертин стиснул зубы и полез не раздеваясь. Он не ошибся — холодно было так, что зубы сразу начали выбивать чечетку. Стрингер собрался и заставил себя застирать от крови плащ Потапа. Сколько он ни старался, но пятна так и не сошли.

«Прощальный подарок трупа», — подумал Алексей.

Он окунулся, усердно скребя ногтями голову и плечи. Петро свистнул, предупреждая, что пора вылезать. Смертин оглянулся. Сталкер усердно тыкал пальцем куда-то вдоль берега. Алексей схватил вещи, засунул под мышку трофейные сапоги, принадлежащие некогда покойнику Лапе, и в чем мать родила побежал к здоровяку.

После купания в ледяной воде Алексей чувствовал себя как заново родился. Только шея по-прежнему не отпускала, а в затылок будто кто-то воткнул несколько игл. Стрингеру казалось, что там засело нечто инородное, не принадлежащее его телу. Ощущения были странные и мерзкие.

Уже через полчаса они с Петро сидели в погребе. Группа готовилась выходить. Рябой в очередной раз спорил с Вечным.

— Я тебе говорю, что надо к бару пробиваться, — наседал старикашка. — Вон и найденышу туда надо.

Рябой отрицательно мотал головой, размашисто жестикулируя. Изрытое оспинами лицо сталкера раскраснелось:

— Не дойдем. Лучше вернуться.

— Через Иванычев лес сократим, — не унимался Вечный. — Вы как хотите, а я в бар.

Рябой зло топнул ногой и сел завтракать.

— Без стволов через лес? — прошамкал он с набитым ртом. — Лучше сразу застрелиться.

Заяц молча уплетал тушенку. За ночь он, казалось, совсем осунулся и еще больше похудел. Едва прикрытое длинными волосами ухо сталкера горело красным пятном, под глазом расползся фингал.

Старик настоял на своем. Группа прорывалась по широкой, разрезанной сеткой оврагов пустоши к видневшейся на горизонте кромке леса. Кое-где можно было петлять по высоким насыпям, но зачастую приходилось лазить и по дну глиняных провалов. Местами они густо поросли камышом. Некоторые вообще превратились в небольшие болотца, щедро собрав дождевую воду. Заданный Вечным темп выдерживали в группе не все.

Рябой материл себя за сговорчивость. Старик, конечно, опытный сталкер, но идея казалась авантюрной. К счастью, вся живность куда-то пропала. Не видно было ни собак, ни кабанов, только вездесущие крысы иногда с писком выбегали из-под ног.

Журналист не расставался с камерой. Ружье он отдал Петро, сразу предупредив, что только на время. Рябой еще в погребе объявил, что поведет группу, но Смертин предпочел ему здоровяка. Сталкер даже расстроился, но виду не подал. Он, естественно, думал, что ему бы ствол пригодился больше.

Ведущим быть всегда удобно и безопасно. Только ведущий назначает тех, кому идти первым, а кому замыкать, выбирает маршрут и отдает приказания всем членам команды. Его авторитетное мнение ставит точку в любом споре. В итоге маршрут навязал Вечный, а дробовик попал в руки колхознику. Ничего у Рябого не клеилось, поэтому он с самого утра был на взводе.

— Впереди «жарка»! — крикнул здоровяк.

Ровный выжженный круг между двух чахлых берез и без того было хорошо видно. Рябой шикнул, чтобы Петро не орал. Не хватало еще почти безоружным привлечь хищников.

Небо заволокли свинцовые тучи. Вечный смотрел на них с опаской, время от времени цокая.

— Чего такое? — не выдержал Рябой.

— Если начнется дождь, то мы в этой глине по уши завязнем.

— Да и хрен с ним, главное, ни на кого не нарваться.

Рябой сплюнул тугую слюну и закурил.

Все чаще глаза мозолили проржавевшие БТР-ы, БМП и «Кировцы». На фоне изрытой глубокими ямами местности техника смотрелась диковато.

— Откуда все это тут? — спросил Рябого стрингер, стараясь снять общие планы.

— Тут бойня была. Наверное, самая страшная в Зоне.

Рябой невольно вспомнил историю, которую рассказал ему Че, когда сталкер гостил в бункере компьютерного червя.

После первого выброса, от которого, собственно, и появилась Зона, со стороны ЧАЭС хлынули полчища мутантов. Откуда они появились, до сих пор так никто и не узнал. Может, из параллельного измерения, а может, и из недр самой станции. Именно на этом поле им дали единственный серьезный отпор. Причиной решительного настроя людей были видневшиеся справа корпуса НИИ «Прибор». Институт в пригородах Чернобыля был построен через десять лет после аварии. Внутри располагались засекреченные лаборатории по производству различного рода прибамбасов к вооружению. По крайней мере такова официальная информация. После распада Союза Россия добилась признания этой территории как военной базы. Сюда даже пригнали часть контингента из бывших советских республик. На одного ученого приходилось по десятку солдат. Видать, разработки были действительно нешуточные, раз институт не зацепила перестроечная разруха. Он функционировал на полную мощность вплоть до первого выброса. И целых четыре дня после. Ни о какой эвакуации персонала речи не было. Вояки бились до последнего. Они выгнали на поле целую дивизию бронетехники, а напоследок давили мутантов приписанными к институту «Кировцами». Деревенские старожилы, жившие за Периметром, рассказывали, что все это время над корпусами не умолкал рокот грузовых вертолетов, вывозивших опытные образцы.

До леса оставалось совсем немного. Рябой скатился по крутой глиняной насыпи, пробежал по краю здоровенной лужи и ринулся на штурм отвесного склона. Стрингер не отставал. Заяц решил в овраг не спускаться. Он самонадеянно понесся в обход, дальше по взгорку, тараня густые кусты терновника. Силы захотел сэкономить. Петро крикнул ему в спину, чтобы вернулся, но Заяц не отреагировал.

Вся группа собралась наверху, а отмычки все не было. Рябой напряженно глядел на кусты, но они даже не шевелились, словно никто туда вообще не залазил.

— Я посмотрю, — вызвался Алексей.

— Стой, — вяло скомандовал Рябой.

Но стрингер уже быстрым шагом возвращался к тропе, проложенной Зайцем. Сталкер побежал за ним, а потом и вовсе обогнал. Ведущий он все-таки или тварь дрожащая?

У густых кустов терновника, ощетинившегося неестественно крупными колючками, датчик аномалий Рябого ничего необычного не фиксировал. ПДА тоже. Сталкер, чтобы не поколоться, спрятал ладони в рукава куртки и плавно раздвинул ветви.

Заяц висел на противоположной стороне узкого глубокого провала, держась побелевшими пальцами за толстый кривой корень. У самых подошв отмычки переливался «студень». Губы несчастного мучительно скривились. Он грустно посмотрел на Рябого, читая по его глазам приговор. Терновник образовал вокруг ловушки настоящий забор, так что добраться до Зайца было практически невозможно.

«Студень» — это вам не игрушки. Слизень, конечно, пострашнее будет, потому что еще и ползает, но «студень» дольше жрет. Разные они бывают. Какие мутные, какие синие или фиолетовые, какие даже розовые — под слизня косят. Этот был прозрачный. Стоит только сорваться, и три дня ада Зайцу гарантировано, потому что «студень» его проглотит, но не сожрет сразу — будет долго цедить, как взбалмошная дамочка дорогой коктейль в баре. Зайца ожидала незавидная участь.

— Не достать! — хлопнул в сердцах по коленке Рябой.

— Я попробую, — просунулся вперед Смертин.

— Стой! Сейчас края осыпятся и полетишь вместе с ним.

— Надо же что-то делать!

Рябой торопливо перебирал в уме варианты. Шансов вылезти живым из ямы со «студнем» не больше, чем в одних тапочках завалить химеру. Хорошо еще, что «студень» дремал. Это было видно по ровной, гладкой как стекло поверхности. Если бы тварь не спала, то давно бы уже тянулась к жертве своими желеобразными щупальцами.

— С другой стороны бы попробовать! — предложил Рябой.

— Не успеем, — отрицательно помотал головой Алексей, глядя как пальцы Зайца постепенно соскальзывают.

Лицо отмычки с каждой секундой становилось все бледнее. Губы шевелились, вроде бы что-то нашептывая, но разобрать слова было невозможно.

— Отойди, — стрингер решительно застегнул плащ на все пуговицы и положил на землю камеру. Он прицелился взглядом, отошел на шаг назад для разбега и запрыгнул на плотные сплетения ветвей. Те затрещали, но выдержали.

— Держишься? — спросил Рябой.

— Угу.

— Ты это… Ты держись, дуралей.

Смертин полез по самому краю, стараясь носами сапог упираться в узкую кромку почвы. Получалось раз через раз. Он то и дело проваливался, но вовремя успевал цепляться за колючие сучья, оставляя на них клочья одежды и кровь.

— Руку держи! — потянулся стрингер к Зайцу.

Тот не мог. Только хлопал глазами и пыхтел.

Смертин подполз к сталкеру почти вплотную, нащупал ногами землю, одной рукой ухватился за толстую ветку, а второй принялся осторожно расчищать небольшой коридор.

— Ты держись, — сказал он, посмотрев вниз. — Я тут уже так изодрался, что из ада тебя достану, если сдохнешь. Слышишь меня?

Алексею показалось, что Заяц едва заметно кивнул.

Стрингер отламывал ветку за веткой, отшвыривая их в стороны, постепенно расширяя проход.

— В слизня не кидай! — крикнул Рябой. — А то проснется!

Смертин бросил взгляд на желеобразную массу, но так и не понял, что конкретно там может проснуться. Он уже пробил в кустах достаточно широкую дыру, чтобы в нее мог протиснуться один человек. Алексей уцепился покрепче за сучья и навалился грудью, затаскивая себя внутрь гущи. Затрещало. Стрингер приложил еще одно усилие, почувствовал, как в бока и плечи впились колючки, и только тогда надавил коленями. Кусты поддались. Расчистив площадку, Смертин тут же развернулся лицом к яме и наклонился, хватая Зайца за запястье. Тот как-то сразу обмяк и повис на руке, даже не пытаясь подтягиваться.

— Э-э-э-э! — возмутился Алексей. — Я тут и так весь в кровище, так ты еще дуришь! А ну давай вылезай!

Заяц все-таки выкарабкался, свалившись Смертину на грудь и тяжело дыша. Он ошалело смотрел по сторонам, не веря своему счастью.

— Мы на той стороне вас вытащим! — крикнул Алексею Рябой и скрылся в овраге.

— Спасибо, — просопел Заяц. — Я уже со всеми успел проститься.

Он замолчал, а потом вдруг добавил:

— Они бы никогда не полезли.

— Всегда найдется тот, кто полезет, — подбодрил его Алексей, хотя его сейчас самого впору было подбадривать.

— Нет, — уверенно ответил Заяц.

С обратной стороны зарослей к ним уже прорубались Петро и Рябой.

Вернувшись обратно на тропу, Рябой объявил небольшой перекур. Смертин расстроенно рассматривал плащ Потапа, от которого почти ничего не осталось.

— Быстро тут вещи в негодность приходят, да? — ехидно подколол его Вечный.

К Алексею подошел притихший Заяц и протянул свои штаны:

— Держи.

— Ты чего? — не понял стрингер.

— Возьми мои, от твоих ведь ничего не осталось.

Петро загоготал.

— А ты как?

— Я твои обрезки пока доношу. Возьми, не обижай, ведь подойдут же. И это… извини за вчерашнее.

— Быстрее давайте! — прикрикнул Рябой, выкидывая сигарету. — Идти пора.

Заяц постоял еще рядом со стрингером, нервно разглаживая длинные волосы, засобирался, закинул на спину рюкзак.

— Так все-таки зачем ты за мной полез? — спросил он, когда увидел, что Алексей встает.

— Мама с папой научили, — отмахнулся тот.

Один раз в далеком детстве жизнь поставила Алексея перед сложным выбором. Прекрасным сентябрьским вечером он возвращался из школы. Солнце улыбалось, едва слышно перешептывались листочки тополей, было хорошо и беззаботно. Дорогу перегородили трое старшеклассников. Все просто. Либо Алексей убежит, спрячется в лабиринте отстроенного рядом с многоэтажкой гаражного кооператива, либо не уступит. До этого дня он всегда убегал, но от этого становилось только хуже. Старшеклассники все равно ловили его в школе или на детской площадке, отшакаливали мелочь, а иногда и просто унижали ради развлечения. На этот раз Алексей не сбежал.

Били сильно. Порвали куртку и портфель, поставили фингал, но Смертин все равно лез на этих троих, как на крепостную стену, зная, что проиграет. Никогда до этого ему не было так жутко, никогда он не испытывал такой боли. Все закончилось, и Алексей ликовал. Он понял, что переступать через себя нельзя. Иначе начнешь это делать все чаще и чаще, каждый раз теряя частичку самоуважения. А потом и вовсе останется не человек, а слизняк.

С тех пор Смертин старался придерживаться простейших принципов, которые сам для себя и придумал: если человек не сделал тебе что-то плохое, постарайся помочь, если оказался сволочью — игнорируй и всегда говори правду в лицо. Принципы эти иногда жутко мешали карьере, но зато Алексей никогда не испытывал душевных мук по поводу своего «я». Его в себе все устраивало.

Как только группа вышла на тропу, Вечный убежал вперед и пропал. Рябой вроде даже вздохнул с облегчением, но старик ждал их за пустошью. Он сидел на опушке молодого дубняка и смотрел в глубину леса. Все пространство между деревьями было заполнено переливающимися паутинками жгучего пуха. На вид — так обычная стекловата. На деле — ядовитейший аллерген. Малая доза — всего лишь ожог и дискомфорт. Концентрация побольше — долгая и мучительная смерть. Мельчайшие частицы жгучего пуха могут попасть в дыхательные пути, и тогда жертва сгорит изнутри, спазматически хватаясь за грудь, широко открывая рот и орошая все вокруг блевотиной. Такова реакция организма.

— А вы что-то не торопитесь, — прокаркал Вечный. — О! И покойничка за собой тащите.

Он посмотрел на Зайца, и тот вздрогнул.

— Тьфу на тебя, — сплюнул Рябой. — Точно накличешь.

— Не юли, Рябой, уж ты-то понимаешь, что к Периметру он не вернется. Мало кто из вас вернется. Ты ведь тоже можешь тут остаться. Боишься, а, Рябой?

Лицо Рябого покраснело, ладони сжались в кулаки.

— Тише, тише, — дернул сталкера за плечо Петро. — Ты же сам знаешь, какой он.

В глубине леса мелькнула массивная фигура.

— Псевдогиганты, — улыбнулся старик. — Они обожают вить гнезда из пуха. Если бы ветер дул в их сторону, мы все стали бы завтраком.

Рябого всегда коробили эти жеманные улыбки Вечного. Будто тот знает больше остальных и может выбраться из любой передряги.

— Хорош тут пророчить! Ты обещал провести через лес. Иди теперь первым!

— В прошлый раз пуха не было. И псевдогигантов тоже. Впрочем, можно попробовать…

— Ты не строй из себя самого умного! — психанул Рябой.

— Тише. Не стоит их привлекать. Есть еще один путь. Через НИИ, — вновь улыбнулся старик.

Рябой знал, что хорошим вся эта затея не кончится. У НИИ была препоганейшая слава. Лезть через обжитые всякими тварями корпуса — последнее дело.

— Издеваешься? — прочитал его мысли Петро.

— Вовсе нет, — пожал плечами Вечный. — Может, даже стволы там раздобудем…

— Возвращаемся, — развернулся Рябой.

— Я пойду с Вечным, — неожиданно выпалил Заяц.

— С какой стати? — не понял Рябой. — Он же только что тебя похоронил.

— Я так хочу, — отчеканил Заяц, сложив на груди руки. — Это мое решение. Всю дорогу либо ты, либо Потап решали за меня. Надоело. Пусть сдохну, но больше ни под чью дудку прыгать не буду.

Рябой выхватил у Петро дробовик и направил стволом в сторону отмычки.

— Полегче… — примирительно вскинул руки Вечный. — Мальчик прав. Иди своей дорогой.

— Ты постоянно разлагаешь группу, — Рябой плавно перевел ствол в сторону старика. — Может, тебя просто грохнуть? Поодиночке все — трупы. Как ты этого не поймешь? Или просто дерьмо выпирает?

— Поодиночке — вы трупы, но не я, — даже глазом не моргнул Вечный. — Журналист, кстати, один пришел. Живой, как видишь.

Рябому показалось, что он понял, почему Вечный к ним прицепился, почему увязался за их группой. У него наверняка были какие-то свои планы, но не хватало щита, дураков, которые будут собирать собой ловушки. Поэтому старик навязывал постепенно свою волю, изменял маршрут, давал с умным видом советы, пугая всех неминуемой гибелью. И ему ведь верили! Как можно не верить сталкеру, который топтал Зону задолго до того, как появился бункер компьютерного червя Че?

— Я просто веду группу, — продолжал беситься Рябой. — Я не хочу, чтобы они все передохли. И я, в отличие от тебя, никого не бросаю. Не прикрываю свой зад.

— Не ври, — парировал старик. — Вчера ты бросил Потапа, сегодня Зайца, так что не прикидывайся святым.

— Какая же ты мразь!

— Это Зона. Здесь нет мразей. Есть только живые и мертвые. Я иду через НИИ.

Рябой не смог переломить ситуацию, не смог никого убедить и уж тем более не смог переспорить Вечного. Он заметил, что даже Петро склоняется в пользу предложения старика. А журналисту, увлеченно снимавшему лес, было вообще все равно.

— Тогда веди, сука, — зло сказал Рябой, опуская дробовик. — Но знай, что, перед тем как меня кончат, я пущу в тебя пулю. И каждый человек в группе — на твоей совести.

— Тогда трогаемся, — поднялся Вечный.

Казалось, вся ситуация его совсем не взволновала.

Квинтэссенция хорошего кадра — движение. Лучше всего, если объект не знает, что его снимают. Только в таком случае он ведет себя раскованно, не зажимается перед камерой и обнажает все свои недостатки. Рабочий на заводе безбожно матерится, мент украдкой прячет свежесрубленные купюры, чиновник, даже не читая, подмахивает документ, солдат в страхе за собственную шкуру стреляет по всему, что движется. Это жизнь. Жесткая и правдивая. Протокольные съемки никому не интересны. Зрителю нужен реализм. Правда, зритель и без того тертый калач. В лучшем случае он только улыбнется. Кому как не ему знать о жизни все? Но бывают моменты, когда статика многозначительна и вопиюща. Редко, но бывают.

Как только Петро осторожно приоткрыл ворота первого уровня одного из корпусов, Смертин начал снимать. Там не бегали зеленые человечки, не стелились стебли никому не известных растений, и даже не прятался корабль пришельцев. Все было намного банальней. Пол огромного ангара был усыпан трупами. Бетон залит кровью, стены забрызганы. Такое впечатление, что людей специально рвали на части, размахивали в воздухе конечностями, чтобы нарисовать некую модернистскую картину смерти.

Зайца вырвало. Петро побледнел.

— «Монолит», — выдавил побледневший Рябой, внимательно рассматривая шеврон на оторванной вместе с рукавом комбинезона руке. Черный кристалл на желтом фоне. А ведь так выдернуть надо еще постараться. Хозяин наверняка лежит где-то рядом. Оружия не видно.

— Я туда не пойду, — кивнул в сумрак Петро.

— Придется, — серьезно ответил Вечный.

Другой дороги действительно не было. Между двумя массивными зданиями, отстроенными в незамысловатом стиле социалистического реализма, превосходно расположился «фреон». Такой широкой аномалии Рябой еще ни разу не видел. Толстые стены «коробок» местами густо покрылись инеем. Вход в административный корпус, расположившийся справа, был крепко заварен.

Ангар открыт. Заходи, если жить надоело.

Заяц ткнул дрожащим пальцем куда-то вверх. Здание огибали трубы теплотрассы, тянущиеся от небольшой котельной. Они проходили чуть выше примыкавшей к комплексу стены, увитой несколькими рядами колючей проволоки.

— Что могло так? — спросил Смертин, отвлекшись от съемки. Ангар больше напоминал скотобойню.

— Все что угодно, — ответил старик.

Алексею показалось, что подобные картины тот видел не раз. Слишком спокойно воспринимал. А может, совсем очерствел. Его не поймешь.

— А что нам мешало обойти территорию краем забора с внешней стороны? — осторожно поинтересовался Петро, явно не горя желанием лезть на рожон. Впереди маячила лотерея «кто пойдет первым». Спичка у него была, конечно, подлиннее, чем у Зайца, но все же…

— Там дальше болото. Строили-то по-взрослому. Чтобы подходов у вероятного противника было как можно меньше, — Вечный сделал несколько шагов. Осмотрелся. Попятился. — Я тоже туда не пойду. Туда нельзя. Давайте поверху.

Заяц полез на теплотрассу первым. Он цеплялся за бледно-желтую намотку, опутанную по кругу тонкими листами железной ленты. В один прекрасный момент раскисшая от времени ткань затрещала, и сталкер чуть не полетел вниз, вырвав приличный клок стекловаты. Вовремя успел подстраховаться второй рукой и удержался.

— Мы по ним весь корпус обойдем, — позвал он сверху. — Забирайтесь.

Пока Алексей карабкался, едва не уронил камеру. Повезло, что он еще у периметра предусмотрительно сделал для нее ремень и, когда нужны были свободные руки, вешал на плечо.

Идти по трубам было неудобно. Между ними ширился зазор примерно в три кулака, и в любой момент нога могла сорваться. Если не свалишься, то обязательно что-нибудь сломаешь. Зато с такой высоты открывался отличный вид на НИИ. Вечный не ошибся. К бетонной стене чуть дальше действительно тянулась жидкая трясина, прорезанная длинными узкими прудами, которые больше напоминали залитые зеленой жижей рвы. Там что-то шевелилось, но присматриваться было некогда.

У края кирпичной кладки теплотрасса сворачивала и исчезала в стене корпуса. Пришлось прыгать. Старик предусмотрительно кинул вниз болт. Детекторы аномалий он не признавал, а железяками по старинке пользовался. Свеженький и блестящий, тот звонко прокатился по раздробленному молодой порослью елей асфальту и застыл, глядя на людей сверкающей шляпкой.

Двор казался пустынным. Ворота ангара с противоположной стороны были плотно закрыты и даже забаррикадированы стальными шпалами.

— Здесь кто-то недавно был, — показал Вечный на разбросанные по асфальту гильзы и пластиковую крышку от медицинского набора.

— Конечно, был, — хмыкнул Рябой. — Трупы совсем свежие. Остальные успели свалить и дверку прикрыли… Кто же там засел?

Алексею тоже было интересно, какая тварь пряталась в ангаре, но он предпочитал помалкивать.

— Иди да посмотри, — предложил Петро, оскаливаясь.

— В любом случае оно пока сыто, — резюмировал Вечный. — Иначе бы нас еще на входе распотрошили. Радуйтесь, салаги, — хохотнул он.

— Пойдемте отсюда, — робко попросил Заяц.

— Не торопись, сынок, — предупредил Вечный.

Он внимательно осматривал двор, пробегая глазами по хаотично наваленным трубам, «кировским» покрышкам, останкам поваленной сторожевой вышки. Прямо в центре лежал перевернутый БТР. Оторванная башня валялась в провале стены. Как раз на том месте, где стояла вышка.

— На тот свет всегда успеем. Вон, скорее всего, кухня, — Вечный ткнул пальцем в сторону двухэтажного кирпичного здания, — рядом барак. Туда лезть не стоит. Запах человечины выветривается десятки лет. Твари его любят. Вон, вероятно, медпункт. Крест красный на стене. Рядом с ним еще один ангар. Видите? Ворота открыты. Значит, остатки группы через него к выходу ломились. Крови и трупов вроде нет. Получается, что чисто, хотя проверить не помешает. Я правильно рассуждаю, Рябой? Или бредни полусумасшедшего старикана? Да не кривись ты…

— Да.

— Ну тогда иди первым, — подмигнул ему старик.

Рябой обреченно подался вперед. Он сам предложил Вечному вести и теперь пожинал плоды своей глупости. Сталкер шел медленно, плавно переступая с пятки на носок. Стараясь шуметь как можно меньше. Асфальт все равно огрызался хрустом мелких камешков и битого стекла.

У БТРа пряталась «жарка». Трава рядом не росла, поэтому вычислить ее было практически невозможно. Небольшой огненный шар резко атаковал Рябого, но тот вовремя среагировал. Сталкер отпрянул назад, так и не сумев сохранить челку и брови. Он оступился, упал на спину и тут же перекатился на безопасное расстояние. Огонек пробежал по кругу и спрятался в останках машины. «Жарка» была совсем маленькой. Старик с улыбкой назвал ее «зажигалкой», потешаясь над маневрами Рябого. Того начало коробить.

На входе в ангар заиндевевшим асфальтом оскалился очередной «фреон». Все НИИ был чуть ли не одной большой морозильной камерой. С маленькой «жаркой» посредине. Понятно было, что рано или поздно ледяные аномалии доберутся и до нее. Ловушки тоже дерутся между собой за место под белым солнцем Зоны. Здесь все дерутся.

Рябой провел группу как можно дальше от края «фреона», держа на опору, над которой навис ржавый козырек ангара. Вечный кивнул на светящийся с другой стороны квадрат выхода:

— За ним должен быть барак. Я здесь бывал.

Рябой зайти не решался. Медлил.

Он рысью пробежал к видневшимся внутри бочкам. Осмотрелся. Прошел еще глубже, укрываясь за нагромождением запчастей для станков. Позвал жестом остальных.

Вечный остался на входе, но Рябой даже не заметил. Сталкер внимательно осматривал каждый угол, явственно ощущая опасность, но никак не мог определить, откуда она исходит. Датчик движения в ПДА молчал. Выход отлично просматривался.

«Что лишнее?» — думал Рябой.

Лишним был задок «уазика», видневшийся у противоположного входа. На запаске и протекторах машины виднелись свежие куски грязи, которые Рябой так и не успел заметить. Группа собралась в центре амбара, Петро приготовился метнуть очередной болт, когда громыхнуло. Сталкеров ослепило. Световая граната яркой вспышкой осветила ангар, густо замазывая зрачки «молоком».

Рябой попытался найти укрытие, сильно ударился лбом обо что-то металлическое и вжался в пол.

— Лежать, суки! — грянуло сверху.

Сталкера оглушил грохот дробовика. Три выстрела один за одним. Нападавшие ответили плотным автоматным огнем.

— Не стрелять! Без приказа не стрелять! — орал кто-то, переходя на хрип.

Рябой съежился, стараясь хоть чем-нибудь прикрыться. Глаза сталкера слезились, в ноздри бил кисловатый запах пороха.

Первым, когда вернулось зрение, Рябой увидел Петро. Тот лежал в луже крови, раскинув руки в стороны. Кончики пальцев и одна нога здоровяка конвульсивно подрагивали. Вторая была неестественно выгнута в суставе — пуля раздробила колено. Вспаханный на груди камуфляж сталкера набухал красным.

Заяц, прикрывший спиной журналиста, был еще жив. Вокруг него быстро растекалось пятно крови. Одной рукой отмычка пытался прикрыть глубокую рану в боку, другой царапал от боли пол. Стрингер угрем елозил на бетоне, пытаясь скинуть придавившего его сталкера. Рябому было не до этой суеты. Он бешено озирался по сторонам, стараясь рассмотреть врагов. Классическая засада. Перекрестный огонь. Шансов не было. Сталкер подслеповато скосился на десяток силуэтов, укрывшихся в сумраке ржавых балконов, ведущих к дверям на верхние этажи. Размытые тени — не более. Рябой демонстративно медленно поднял руки:

— Все! Не стреляйте! Мы не опасны!

— Это точно, — противно хмыкнул кто-то за спиной.

— Всем заткнуться! — хрипло забасил старший. Под тяжестью человека загрохотала сваренная из железных прутьев лестница, спрятанная за массивным станком. — Нам нужен Смертин. Есть среди вас такой?

Рябой, недолго думая, кивнул в сторону журналиста.

— «Монолит», — коротко бросил затянутый в черно-желтый комбинезон, обшитый на груди и плечах кевларом, низкорослый крепыш.

Ствол его короткого пистолета-пулемета ткнулся Рябому в переносицу.

— Вяжите обоих, — скомандовал черно-желтый.

С балкона галопом спустились еще пятеро бойцов. Двое заломили Рябому руки, еще двое, не церемонясь, занимались Смертиным. Несколько раз тяжелые бутсы невзначай угодили обоим пленникам по ребрам. Рябой терпел, сжав зубы и уставившись в пол.

Черно-желтый подошел к скукожившемуся Зайцу. Он носком ботинка перевернул отмычку на спину и брезгливо осмотрел с головы до ног. Немного подумав, черно-желтый поднял пистолет. Тот дернулся в его руке, и по ангару разлетелось эхо выстрела. Заяц обмяк. Вечный оказался пророком.

Сам старик свалил. Он то ли заранее учуял опасность, но не стал предупреждать, то ли увидел скорую расправу и решил не вмешиваться. «Монолитовцы», занятые пленниками, преследовать беглеца не стали.

— Смертин Алексей Петрович? — грубо спросил черно-желтый, ухватив стрингера рукой за подбородок и внимательно всматриваясь в лицо.

— Нет, — дернулся Алексей. — Здесь меня зовут Пресс.

— Саян! Кажется, он.

К черно-желтому подошел гладковыбритый рыхлый толстяк, укутанный в маскхалат цвета хаки. Из-за его спины торчал чехол от снайперской винтовки.

— Хотя морда заросла вся. Но вроде похож… — пробормотал толстяк, мотая перед лицом Алексея фотографией.

— А еще воняет безбожно, — кивнул Саян, вешая пистолет-пулемет на плечо.

— С энтим че делать? — спросил один из бойцов, пиная Рябого.

— По этому приказа не было. Мочите.

Рябого будто ледяной водой окатило.

— Стойте! — взбрыкнул Алексей, пытаясь подняться. — Я Смертин! Вы не перепутали. И этот со мной.

Стрингер не знал, на что подписал сталкера. Может, на медленные пытки, может, на более позднюю и более страшную смерть, а возможно, и спас ему жизнь. Этих людей стрингер не знал. Зато они ею знали прекрасно. Как оказалось, даже фотка имелась. Эта возня уже надоела. Хотелось хоть какого-то покоя. В конце концов, кто сказал, что плен — это плохо? Алексей неожиданно подумал, что, раз он так нужен этим «монолитовцам», значит, и безопасность до определенного момента они ему гарантируют. А безопасность в Зоне — штука редкая. Ее надо ценить.

— Пакуйте, — скомандовал черно-желтый.

— Камеру возьмите, — только и успел попросить Смертин.

Обоим пленникам на головы натянули грубые холщовые мешки и повели к машине.

— Из-за этих долбоящеров шестерых потеряли, — услышал за спиной разговор «монолитовцев» Смертин.

— Полковнику пожалуйся! Наверняка опять на каких-нибудь уродов калымит, а мы отдуваемся.

— Вы бы заткнулись, — откуда-то спереди гаркнул Саян.

 

Глава 6

Такая уж штука — жизнь. Никогда не знаешь, куда тебя забросит, чем обеспокоит. Как в известной байке — словно зебра: белая полоса, черная, белая, черная. А в итоге — жопа.

Куда тащили? Зачем тащили? Нормальной возможности у Смертина обдумать всю ситуацию так и не подвернулось. Его кулем сгрузили в «уазик», бросив рядом Рябого.

Трясло неимоверно, будто машина и не по дороге ехала, а прямо по свежей пахоте. Движок захлебывался, истерично взвизгивая на более или менее ровных участках. Водила наваливал. Сзади рокотало еще одно авто. Немного помягче. Скорее всего «Нива» или «Хантер».

Алексей всю голову разбил о железный пол и один раз до крови прикусил язык. Ребра саднило. Через мешок были смутно видны только берцы охраны да спина Рябого. Воняло мочой. Сталкер, похоже, обоссался от страха. Ничего удивительного. Еще чуть-чуть, и его оставили бы валяться на холодном бетоне ангара НИИ.

— «Вертуха»! — донеслось сквозь завывание движка.

Машина резко ушла влево, сделала несколько крутых виражей. В грудь Алексею заехал какой-то железный ящик, один из бойцов наступил на руку. Смертин заорал, больше не от боли, а чтобы привлечь внимание. В лопатку заехал приклад.

— Заткнись, сука…

— Макар! Выше нормы! В лес заворачивай! Вколи им… и в ОЗК заверните.

В ногу стрингеру вонзилась игла. От неожиданности он вздрогнул и саданул головой по ботинку охранника. Опять получил прикладом в лопатку, точь-в-точь ту самую. Фирменный стиль у них такой, что ли?

Приклад — тот еще старый друг. Все ублюдки в погонах стараются разбить камеру именно таким незамысловатым тычком. Сверху вниз прямо по объективу. Чтобы потом не собрать. Все они, без исключения, будто этот прием всосали с молоком матери.

«Если б не Заяц, валяться мне трупиком на холодном бетоне», — подумал Алексей, в который раз убеждаясь, что его принципы, сформировавшиеся еще в детстве, работают.

Сверху набросили плотный кусок ОЗК, закрыв прямо с головой. Дышать стало тяжелее. Смертин попытался высунуть за край голову, но вновь получил прикладом в лопатку. В третий раз.

Двигатель взвыл, «уазик» резко сбросил скорость. Машина ревела, но почти не двигалась. Запахло паленым сцеплением.

— Толкните, мать вашу! Расселись как клуши!

«Уазик» еще порычал и медленно начал вылезать. Набрал было обороты, но вдруг резко подпрыгнул, зависнув на мгновение над дорогой. Смертин опять впечатался головой в пол.

— Ты что, козел, не видишь, что ли?!

— А я почем знал!

— «Карусель» не заметил?! Я тебе на базе устрою аутотренинг! Будешь вокруг школы с одним рулем в руках круги наворачивать!

Ехали еще с полчаса. Алексею показалось, что больше грунтовками или по дикополью. Один раз прямо на ходу бойцы начали задорно палить одиночными, отпуская в адрес друг друга едкие шуточки, но старший их быстро угомонил.

Как только «уазик» остановился, Алексея грубо выволокли, провели едва различимыми через ткань мешка коридорами, подняли по широкой лестнице на третий этаж и пихнули в небольшую комнатушку. Сюда же затолкали и Рябого. Мешки сняли. Стрингер повалился на дощатый пол, жадно глотая свежий воздух.

Что касается гастрономических пристрастий Смертина, то больше всего он любил барашка. Во время третьей чеченской этот продукт в виде аппетитного горного шашлыка в его рационе практически не переводился. Кампания длилась недолго. Президента Ичкерии быстренько поменяли и восстановили конституционный порядок. Жирная баранина сменилась иранскими финиками. В детстве он безумно любил потреблять их с чаем. Сладкие, ароматные, скукоженные неприличными коричневыми овалами плоды буквально таяли во рту. А если потом глотнуть хорошо заваренное индийско-китайское пойло, то радость вкусовые рецепторы испытывали неописуемую. В Китае Алексея раз и навсегда отучили называть чай пойлом, сделав при этом новое и совершенно ненужное отверстие в верней правой половине левой ляжки. Стрингер надолго запомнил этот урок. Конечно, продырявили не из-за наплевательского отношения к традиционному напитку. Из всей журналистской братии, высадившейся десантом во время приграничного конфликта на Амуре, именно он оказался русским. Не помогла даже ксива. Всю оставшуюся жизнь китайцев Смертин иначе как хуйжелтинами не называл. В Нигерии попробовал обезьяньи мозги. Вырвало. Хотя в целом в Африке кормили неплохо. Но никогда он не питался так мерзко, как в Зоне.

Алексей в очередной раз скосился на почему-то три банки тушенки, брошенных у входа. В комнате их было двое, а банки принесли три. То ли кто-то из «монолитовцев» начитался рекомендаций вьетнамцев по психологическому давлению на пленных, то ли члены группировки не умели считать. При этом ни консервного ножа, ни даже гвоздя ржавого не оставили. От тушенки уже тошнило. Ежедневно стрингер съедал не меньше двух порций. Казалось, что специфический запах армейского комбижира пропитал все внутренности.

Рябой мирно спал. Через заколоченное фанерой окно с улицы время от времени доносились ядреные выкрики и брань.

Алексей все-таки потянулся к порогу. Он глупо посмотрел на зажатую в ладони желтоватую банку. Стрингер глянул по сторонам, обдумывая различные варианты взлома. Взгляд остановился на батарее.

Резвый разгончик, и — хрясть. Да так, чтоб весь стояк звенел. Через полчаса мучений Смертин мог бы написать целое пособие, как извлечь продукт типа «говядина тушеная соевая» из упаковки типа «банка непонятного металла, дешевая». Причем в цивилизованном мире на такие вот банки производители давно лепят ключи. Аккуратненькие, с кружочком под указательный палец. Охранники, сволочи, наверняка, стоя у замочной скважины, продавали билеты на представление.

Смертин окончательно сплющил свой завтрак. Он разорвал на сломе тонкую жестянку и принялся есть получившийся фарш. Рябой продрал глаза, но тут же отвернулся к стене. Обоссаться здоровому мужику — это вам не игрушки. Целая психологическая травма.

В дверь зачем-то постучали.

— Закрыто! — крикнул Алексей.

Он всерьез задумался об умственных способностях тех, кто стучится к пленникам.

В комнату зашел высокий худой блондин в стандартном для «монолитовцев» черно-желтом комбезе.

— Пройдемте к Полковнику, — неожиданно вежливо и без мата предложил блондин.

— А завтрак? — спросил Алексей, тупо глядя на плоды своих трудов.

— Вам там накрыли, пройдемте.

Манерность «монолитовца» Смертину не понравилась. Было в ней что-то подозрительное, особенно после того, как их с Рябым черно-желтые ухари мучили прикладами.

Боец провел Алексея по аккуратно выкрашенным в зеленый цвет коридорам, проводил по лестнице на этаж вверх и услужливо распахнул массивную железную дверь, пропуская вперед.

В помещении горела всего одна лампочка, окна были прикрыты фанерой. Мягкий диван в горошек, три кресла, дубовый стол, ноутбук и дымящаяся рядом с красивой бронзовой пепельницей трубка — вот и все убранство. Чувствовался легкий беспорядок, но в Зоне Алексей и не надеялся увидеть таких шикарных и чистых кабинетов. Нос стрингера почуял знакомый запах цивилизации — за стеной кто-то варил кофе. У одного из окон стоял невысокий крепкий мужчина в черно-белом камуфляже и смотрел через узкую щель во двор.

Стрингер нерешительно затоптался на пороге.

— Да вы проходите, — сказал он, не поворачиваясь. — Присаживайтесь. Любое кресло выбирайте.

Алексей сделал несколько шагов вперед, останавливаясь напротив стола. Он плюхнулся на ближайшее кресло и начал ждать, когда этот тип скажет, что он от него хочет.

— Не хотите посмотреть? Там тренируют мою маленькую армию. Я еще никогда не встречал таких преданных солдат. Самые преданные солдаты в самом опасном месте в мире. Согласны, что это самое опасное в мире место?

Стрингер решил промолчать. Этот мужик скорее говорил утвердительно, чем спрашивал.

— Никогда не понимал фанатиков, а теперь вот проникся — милые, в сущности, люди. Очень послушные. Находка для руководителя, — незнакомец впился колючими черными глазами в Алексея. — Ну подойдите, я вас очень прошу.

Смертину пришлось послушаться. Собеседник был настойчив. Алексей глянул в узкую щель между рамой и фанерой, туда, куда показывал незнакомец.

Во дворе «монолитовцы» азартно гоняли мяч. Неудачный удар заслал его прямо в очерченную красной краской «мясорубку». Куски резины и кожи разлетелись метров на пять. Черно-желтые недовольно загомонили, но автор удара сбегал за новым, и игра продолжилась.

— Забавные, да? Вы бы смогли играть в футбол на поле с аномалиями?

— Нет, — честно признался Алексей.

— Я, впрочем, тоже… А они могут. Вон, даже краской для удобства ловушки обвели. Поверьте, они еще и не такое могут.

— Верю.

— Здесь меня зовут Полковник, вы можете обращаться Евгений Петрович.

Он протянул руку стрингеру, Алексей неуверенно пожал. Ладонь Полковника была слишком мягкой для бывшего военного и больше походила на женскую.

— Где я? — решился спросить Смертин.

— В школе, уважаемый. В обычной средней школе за номером три мертвого города Припять. Впрочем, он не так уж и мертв, как вы видите. Здесь находится несколько баз «Монолита». Мы, скажем так, в одном из самых крупных военных лагерей.

Алексей рассмотрел на крыше одной из многочисленных пристроек пулеметный расчет. По двору то и дело сновали вооруженные бойцы. На специально расчищенной площадке, прикрытой камуфляжной сеткой, стоял «УАЗ», в котором, скорее всего, его сюда доставили. Рядом были припаркованы две «Нивы» и порядком потрепанный «RAF-4».

— «Монолит», знаете ли, не совсем группировка, — продолжил Полковник. — Скорее секта. Со своей иерархией, неписаными законами и даже святыми. Правда, не канонизированными. Пока…

Брови Алексея поползли вверх.

— Не удивляйтесь. Это еще только в планах… Хотите есть? Может, кофе? — спохватился Полковник.

— И то и другое, — нагло согласился стрингер.

Полковник подошел к двери и легонько ударил по ней ногой. Не прошло и минуты, как прибежал блондинчик.

— Я же просил нам поесть! — грозно зыркнул на него Евгений Петрович.

— Сейчас закончат готовить.

— И еще два кофе. Живее давайте. Иди.

— Разрешите обратиться?

— Валяй.

Блондинчик посмотрел на Смертина, потом нерешительно уставился на командира.

— Давай говори, — еще раз приказал Полковник.

— Конфиденциальная информация, — нерешительно сообщил «монолитовец».

— Давай уже!

— Наши доложили, что военные хотят завтра атаковать базу. Точной информации нет. Скорее всего, утром. Атака готовится серьезная. И на земле, и в воздухе. Задействуют бронетехнику и военных сталкеров. Ответственный — полковник Кваснин. Так докладывают наши.

— Зашевелились? — задумчиво спросил Полковник, ни к кому конкретно не обращаясь. — Передай всем бригадирам. Команда «земля». Пулеметные точки убрать, машины вывезти за пределы базы. Весь личный состав перекинуть в детский сад. Здесь оставить только разведгруппу. Доклады через каждые два часа. Выполняй…

— Есть. Слава Монолиту! — откозырял блондин.

— И прекрати мне эти гестаповские замашки. Личный адъютант, как-никак, — разозлился Полковник.

— Есть.

— Стой! Меня с Магистром эвакуировать тоже не забудьте, дубины.

— Есть.

Блондин, судя по всему, побежал на кухню.

— Так о чем это я… А! Про интересы. Этот Монолит манит к себе толпы разношерстной братии. Исполнитель желаний. Вы бы хотели на него взглянуть?

— Я в это не верю, — ответил глядя исподлобья Алексей. — Хотя поснимать не отказался бы. Мой интерес исключительно профессиональный.

Полковник заинтриговал Смертина специфической манерой общения и обращением на «вы».

— А ведь он все равно исполнит ваше потаенное желание. Хотите вы того или нет. Даже если «просто поснимать». Теперь представьте, что вы маньяк, мечтающий превратить всех женщин мира в своих рабынь. Как вам такая ситуация? Или психопат? Есть что-то здравое в размышлениях этих сектантов, которые так яростно защищают Монолит ото всех. Хотите, я вам его покажу?

— Сейчас? — открыл рот стрингер.

— Почему нет? Одна из наших групп прорвалась к ЧАЭС. Погибли все, но прежде успели установить рядом с кристаллом аппаратуру. Так что он действительно есть. Мы, кстати, так и не поняли, что их убило.

Сердце стрингера учащенно забилось. Вот он, шанс сделать сюжет для миллионов, подарить людям идею, которая сплотит всех. Не сто, не двести, даже не тысячу человек, а всех независимо от цвета кожи и разреза глаз. Скорее всего даже — это единственный шанс. Единственная возможность заставить людей не наблюдать, а действовать. Никаких соплей, которые их уже давно не трогают, никаких рассказов об ужасах войны, от которых они только тащатся, никаких призывов о помощи больным детям с душещипательными фото. Ничего этого не надо, ко всему этому они давно привыкли.

Но теперь люди зашевелятся. Они не только не отвернутся от экрана, но даже не переключат на рекламу. А потом побегут. Ничто больше не заставит их так быстро подскочить с дивана, ничто не заставит так суетиться, ничто не выгонит на улицу в мороз. Ведь в основе лежит самое главное, пожалуй, единственный мотиватор, который зацепит всех и каждого, — шкурный интерес.

— Мы ведем за ним непрерывное наблюдение, — продолжал рассказывать Полковник. — Правда, ситуативное. В основном по датчикам движения в помещении. Особый приказ Магистра. Он видит главную задачу группировки в отсечении от кристалла сталкеров, военных, ученых и другой разношерстной братии. Сюда ведь кто только не лезет… Около камня установлена и видеокамера. Сначала мы посадили за монитор наблюдателей, которые дежурили у экрана посменно. Через месяц все сошли с ума. Если не боитесь — смотрите. Режим онлайн.

Полковник медленно подошел к ноутбуку и три раза нажал клавишу «Enter». Стрингер оцепенел, глядя на экран. Он долго боролся с самим собой, взвешивая в уме все варианты «за» и «против», но профессиональное любопытство все же возобладало. На мониторе сквозь жуткие помехи появились очертания огромной обсидиановой глыбы. Камера снимала ее снизу вверх, будто подчеркивая сакральную сущность и величие самого могущественного артефакта Зоны, а может быть и всего мира. Колени стрингера вздрогнули, их потянуло вниз, к полу, будто невидимая сила заставляла журналиста согнуться в суеверном поклоне этому идолу. Ему казалось, что незримый голос нашептывает прямо в ухо:

— Ты мой, мое дитя, мое оружие, мое возмездие. И воля твоя для меня лишь пыль, а мозг твой — раскрытая книга… Ты мой уже навсегда…

Глаза Смертина завороженно смотрели на экран. Он не мог пошевелиться, и только пальцы скользили внутри кармана куртки, постоянно натыкаясь на что-то твердое и холодное. Алексей сжал ладонь, почувствовав, как острые грани предмета впиваются в кожу. Боль будто разбудила дремавшее сознание, вернула тонус мышцам, и Алексей отпрянул назад.

Полковник громко щелкнул верхней панелью, сложив ноутбук.

— Уф-ф-ф-ф-ф… Хватит, пожалуй.

Алексей уставился на главаря «монолитовцев» так, будто видел его впервые. Стрингер сглотнул подступивший к горлу ком и тяжело оперся свободной рукой об стол.

— Впечатлило? — с улыбкой на губах спросил Полковник.

— Еще как…

Алексей выдохнул, мотнул головой, будто хотел скинуть с себя навалившийся морок, и вытащил другую руку из кармана. Он поднес кулак к глазам и медленно разогнул палец за пальцем. На ладони, тускло поблескивая в скудном свете единственной лампочки, лежало распятие Вика. Подарок сталкера, который тот тайком сунул ему перед смертью. По золотистой груди мученика, изображенного на кресте, стекала капля крови Смертина.

— Мне бы запись, — выдавил стрингер, убирая распятие обратно в куртку. — Довольно интересно…

— Есть и запись, — Полковник будто предвидел этот вопрос. Он выдвинул верхний ящик стола и достал флешку. — Вот видите, какой это могущественный артефакт. Монолит уже исполнил ваше желание, — загадочно улыбнулся Полковник.

Смертин нерешительно потянулся к маленькому прямоугольнику из черного пластика.

— Они же вас… Вы же… Как можно?

Стрингер мучительно искал крючок, все больше и больше заглатывал наживку. Он понимал, что бесплатного сыра не бывает, но все равно тянул руку.

Блондинчик, скрипнув дверью, занес на подносе несколько отварных картофелин, аккуратно разложенный по тарелкам холодец и здоровый кусок буженины. Рядом дымились две малюсенькие чашки кофе. Есть Алексей уже не хотел, аппетит бесследно исчез. Его даже передернуло от отвращения. Сил хватило, только чтобы залпом сглотнуть чашку дымящегося напитка. Горло будто загорелось, и Алексей от неожиданности поперхнулся, выплюнув кипяток прямо на пол. Полковник сделал вид, что не заметил.

— Во-первых, я второй человек в группировке, — рассудительно ответил он, заложив за спину руки. — Во-вторых, я не являюсь членом «Монолита».

— Это как? — не понял Алексей.

— Очень просто. Я действительно бывший офицер. И, между прочим, ФСБ. Говорят, что в этой конторе бывших не бывает… Моя скромная персона — единственное исключение.

Полковник, снисходительно улыбаясь, осторожно отхлебнул кофе и закурил трубку.

— Я обычный наемник, приглашенный Магистром «Монолита». Они мне дают убежище, покровительство и защиту, а я им свои знания. Магистр лишь манипулирует душами этих несчастных, но ничего не понимает в военной науке. Мозги пудрить он умеет, а вот натренировать фанатиков… Большинство из села. Сено-солома… Высшее образование у единиц. В армии служил каждый второй. Помните, как раньше косили все кому не лень? А ведь «Монолит» — это не просто горстка фанатиков, это целая армия…

— Для чего вы мне все это рассказываете? — честно спросил Смертин.

— Здесь даже поговорить не с кем, — звонко рассмеялся Полковник.

Он вдруг по-отечески положил на плечо стрингера свою маленькую аккуратную ладонь.

— Они не обычные фанатики, Алексей. У них, черт возьми, есть настоящий бог, осязаемый, вполне реальный. Это уже не просто идея. Они понимают, за что умирают. Такая вера — самая страшная. Я, честно, боюсь последствий того, что сам творю. С одной стороны, это праведная миссия — не пустить к исчадию ада толпы психопатов. Но с другой… Магистр не самый приятный человек, и я уверен, что он обязательно попытается направить это оружие дальше за пределы Припяти, своих баз и даже… Зоны.

— Но почему…

— Монолит и мое желание исполнил, — предугадал вопрос стрингера Полковник.

Он залез в ящик стола и извлек оттуда обычную баночку от детского питания с небольшим грязно-красным камешком внутри.

— Вы наверняка думаете, почему отставной офицер муштрует ненормальных фанатиков, а не выбрал тихую пенсию с домиком у речки, толстухой женой и кучей детей? Этот камень не дает мне умереть… Не знаю как он называется. Редкий артефакт. Только он может заморозить во мне болезнь.

Полковник устало повалился в кресло, поставив банку на стол.

— За Периметром он не действует. Перестает работать, и я снова начинаю загибаться и кашлять, выплевывая легкие. Это, знаете ли, не очень приятно, а я не самый стойкий человек в мире, чтобы такое пережить. Камень помогает только в нескольких километрах от ЧАЭС, дальше он бесполезен. Смешно, да? Единственная группировка, которая смогла обжить эту местность, — «Монолит». Вот так вот…

Военный вымученно улыбнулся.

— Зона очень хитро исполнила мое сокровенное желание. Как всегда, по-своему. Как желание Семецкого и еще десятка других… счастливчиков.

— Что? — услышал знакомую фамилию Смертин.

— Не обращайте внимания. Это я сам себя жалею. Тут не часто встретишь более или менее здравого собеседника.

— Зачем я вам?

— Мне вас заказали, — откровенно ответил Полковник. — Весьма солидные люди.

Смертин опешил. За одно мгновение он пережил гамму эмоций от банального непонимания до самой настоящей паники. Полковник все понял по выражению лица журналиста.

— Да вы не переживайте. Заказали… хм… в хорошем смысле этого слова, — насладившись моментом, успокоил его чекист. — Необходимо проводить вас до одного объекта. Также просили, чтоб волос с головы не упал.

— Да уж. У ваших людей это замечательно получается, — отстраненно бросил стрингер, вспоминая тяжелый приклад, от которого спина все еще не отошла.

— Вы извините за этих ослов. Многие приказы они воспринимают в меру своей испорченности.

— Так куда? — наконец сосредоточившись, спросил Смертин.

— А вот это уж вы, милок, мне сами должны сказать. Ну?

Общество зачастую не только дает людям чувство защищенности. Оно порой убивает самыми неожиданными способами. Только представьте, сколько часов человек бесполезно теряет в ожидании, когда его обслужат в ресторане, или пробиваясь к окну мелкого чиновника за справкой. Получается, что люди, сами того не понимая, отнимают друг у друга жизнь. Причем в некоторых случаях с особым цинизмом — волокитят, мерзят, упиваются своей маленькой властью.

— Куда прешь?!

Здоровенный лысый «монолитовец» впечатал Смертину локтем в солнечное сплетение, отпихнув в сторону. К входу в подвал школы помимо стрингера ломились человек двадцать. Каждый пробивался как мог, бесцеремонно орудуя плечами и руками. Счастливчики, оказавшиеся у желанного окошка в двери, тянули совсем молоденькому пареньку листочки бумаги. Тот кропотливо изучал их и исчезал, возвращаясь уже с сумками или оружием. Минут по двадцать на каждого. Долго.

У сектантов все было серьезно: инвентарные номера, выписки, квитанции и подписи. Как в заправской канцелярии. Тир в подвале школы был превращен в импровизированный склад. Смертин где-то читал, что при Советах школьные подвалы отстраивали так, чтобы, в крайнем случае, была возможность использовать их как бомбоубежища. Большую часть бойцов «Монолита» этой ночью перебрасывали на другие объекты, поэтому каждый старался поскорее забрать личные и казенные вещи, оставленные на хранение.

Полковник пообещал вернуть стрингеру все конфискованное в НИИ, включая дробовик. Ружье почему-то было для Алексея особенно ценно, наряду с обеими камерами.

Пожелания по поводу «ни одного волоса» чекист до своих быков, похоже, так и не донес. На их фоне стрингер не особо отличался комплекцией, да и выглядел совсем забито. Поэтому постепенно уходил от парнишки-кладовщика все дальше и дальше. Правило курятника в действии: подвинуть ближнего, посрать на нижнего. Оставалось только терпеть и настойчиво ждать.

Совсем кстати через плотные ряды протиснулся блондинчик. Алексей тихонечко подозвал его к себе. Тот заметил, правда, далеко не сразу. Гул стоял еще тот.

— Помоги, — умоляюще протянул стрингер знакомому «монолитовцу» бумажку.

Адъютант Полковника молча взял, прикрикнул на бойцов и пролез к пункту выдачи. Вернулся он уже загруженный рюкзаками.

— Меня к тебе Полковник отправил, — едва перекричал он толпу. — Пойдем.

Они вырвались из месива людей к вестибюлю и уселись на одну из хаотично расставленных по помещению грубых деревянных лавок.

— Со вторым что делать? — спросил «монолитовец», закуривая тонкую сигарету.

— Не понял.

— С напарником твоим?

— Не знаю, — пожал плечами Алексей. — А его можно завтра с собой взять?

— Конечно. Вы там решайте. Извини, сейчас молитва начнется.

Блондин резко встал, направляясь к выходу из школы.

— Постой. А одежду дадите?

— Я все позже принесу. Из запасов спецов, — сказал он, на секунду остановившись.

— Мне полегче что-нибудь! Еще плащ и баллончик с белой краской. Хорошо? — крикнул в сторону удаляющейся черно-желтой спины Смертин.

Алексей начал входить во вкус. Покровительство со стороны Полковника могло принести много приятных бонусов с бытовой, так сказать, стороны. Надо было им пользоваться, пока была возможность.

— Попробую, — бросил уже почти с улицы блондин.

Смертин вернулся к себе в комнату, которую больше никто не посмел запереть. Он в очередной раз оценил масштабность беспорядка, отшвырнул ногой в сторону несколько потрепанных учебников и устроился на целой горе книг. И Ленин тут был, и история КПСС, и даже «Мальчиш-Кибальчиш», которого теперь и в Интернете днем с огнем было не отыскать.

Алексей осмотрелся. На ободранной стене вырос какой-то красненький пупырышек. Совсем мелкий. Стрингер потянулся было ладонью.

— Не трогай! — предостерег его Рябой, лежавший на драном матрасе в углу. — Грибок может быть опасен.

— Спасибо, — отдернул руку Смертин.

— Я вот все думаю… — неожиданно начал Рябой.

Алексей про себя облегченно вздохнул. Он еще утром искал тему для разговора, чтобы хоть как-то растормошить сталкера.

— Сидишь так перед «мясорубкой» и размышляешь… — продолжал задумчиво Рябой. — Одно движение, и все. Труп. Живого места не останется. Но при этом всегда есть выбор. Обойти или податься назад. Фантазируешь, конечно… Точно знаешь, что есть выбор. А еще знаешь, что не прыгнешь, если, конечно, не самоубийца… Вот приставили баян к башке и сказали: «Щас сдохнешь». И нету выбора. Нет, хоть тресни. И каждая клеточка в тебе вопит. Сердце из груди так и рвется! Все! Щас нажмет! Тю-тю! А внутри так сжимается мерзко!

Сталкер замолчал, а потом тоскливо посмотрел на Алексея. Во взгляде Рябого сквозили беспомощность и смирение. Будто сейчас здоровенный палач в колпаке ухватит его за ногу и потащит на эшафот, а он даже не пискнет.

— Я домой хочу, — едва слышно сказал Рябой.

Он медленно встал и сел на подоконник. Никакой мебели «монолитовцы» так и не принесли.

— …Когда Петро увидел. Кровищу, глаза… Вещи отдали? — наконец обратил внимание на рюкзаки сталкер.

— Нас отпускают, — кивнул Алексей.

— Правда? — образованно спросил Рябой. — Мы же теперь знаем, где их база…

— Тут дело одно есть, — замялся стрингер.

Он увидел, с какой надеждой встрепенулся сталкер, и не хотел, чтобы тот опять расстроился и впал в состояние смертельно больного, в котором провел почти все утро.

— Д-е-л-о, — тягуче просмаковал слово Рябой, уставившись в потолок.

— Ну так что?

— А?

— Дело, говорю, — повторил Смертин.

— Всегда есть какое-то д-е-л-о, — старательно вытягивал Рябой. — Всегда есть «но»… Ты вернешься, «но»… Ты разбогатеешь, «но». Ты выживешь, «но»… А можно без «но»?

— Нет, — жестко ответил стрингер. — Ты же сам сказал, что видел их базу.

— Не хочу я больше никаких дел. Хочу за Периметр. Навсегда… Есть один алкаш за стенкой, Айратом все кличут. Он ведь сталкер бывший. Забомжевал и с катушек слетел. Так вот, у него только по пьяни мозги на место встают. Однажды я напоил его со скуки, и Айрат сказал такую вещь… Зона, говорит, как сладкая нимфоманка-любовница. Трахает крепко, но до потери пульса. Я не хочу стать таким. Когда ствол к башке приставили, понял, что никакой я больше не сталкер, да и не был им никогда… Теперь я просто хочу домой.

— Один мой приятель-сталкер говорил то же самое. Мол, возвращался и клялся больше в Зону ни ногой, — попытался Смертин перевести разговор в другое русло.

— И?

Алексей запустил руку в карман, вновь ощутив кончиками пальцев прохладный металл распятия Вика.

— Он ушел, — коротко ответил стрингер. — И больше никогда сюда не вернется.

— Не ври, — не поверил Рябой.

— Правда, ушел, — закивал, словно лишний раз подтверждая свои слова, Смертин. — Короче, я завтра выхожу с «монолитовцами». Они провожают меня до последнего для репортажа объекта. Зачем, я так и не понял, если честно. Люди все незнакомые, а тебя я знаю. Обещают снаряжение и оружие. Я прошу тебя пойти со мной.

Алексей начал старательно изучать камеру на предмет неисправностей.

— «Монолит» — ублюдочная группировка. Шизики они, — пробурчал Рябой. — Не знаю, отчего такое милосердие. Скорее всего, они используют тебя в своих интересах.

— Пусть так. Они используют меня, а я их. Я не против. Так как?

— А у меня есть выбор?

— Уйти, — коротко ответил стрингер.

— Ага. Это ты важный для них фазан, на тебя засаду ладили. А меня дальше дистанции выстрела снайпера не отпустят.

— Значит, выбора нет.

 

Глава 7

— 05:27 по Москве, 24 августа 2031 года. За время последнего стенд-апа много чего случилось. Вик умер. Это стало для меня самым страшным ударом. Он не был ни другом, ни старым приятелем. Но хоронил я его, как брата. Потому что он сопротивлялся влиянию Зоны до самого последнего вздоха. Знаете, некоторые сталкеры говорят о ней как о живой…

Зона на каждого воздействует по-своему. Кто-то сходит с ума, кто-то превращается в бездушную машину для убийства, кто-то становится бомжом. Но все до конца верят, что пришли в единственное место, где могут исполниться все их мечты. Глупо и наивно. Это странная вера. Я думаю, что обычно человек представляет немного по-другому место, где должны сбыться его грезы. Ну не знаю… Мне видится берег океана, мягкий песок и джинн, нависший над лампой. «Хочу это, хочу то…» Идиллия. А тут грязь, вонь, трупы. И смерть, которая за каждым идет по пятам.

Она тут уже другая. Не та старуха с косой, что за Периметром. О-о-о, нет. Ха-ха… Та, что с косой, — вполне безобидная старушенция, по сравнению с этой… хм… заразой. Здешняя не просто приходит в назначенный час. Кажется, что она запрыгивает на плечи с самого момента, как только ты переступаешь за колючку, приставляет тебе к шее грязный, залитый гноем тесак и время от времени на него давит. И нет от нее никакого спасения, нигде не спрячешься. А когда ей надоедает играть, она либо быстро сносит голову, либо делает маленький порез, чтобы ты свалился медленно и мучительно от заражения крови. Но, прежде чем сдохнешь, ты будешь чувствовать каждый ее хриплый вздох, каждое движение и паниковать, напрягаться, скулить, пока она, наконец, не отпустит тебя и не займется следующим ловцом счастья. Вот это тут самое страшное.

Баста, уважаемые зрители! Я выхожу на финишную прямую! Передаю приветы всем, особенно тебе, мой милый спонсор Дагонов. Направление — Радар.

Рассвет может производить на человека разное впечатление. Возрождение жизни, торжество света — все это для неженок-романтиков. Загоните таких на десять хмурых осенних дней в тайгу, а потом спросите. И они, тяжело вздыхая, ответят, что рассвет — это холод и боль в каждой мышце. Отгородившись крепкой стеной цивилизации, люди забыли, что значит ежедневно выживать. За время странствий по Зоне стрингер это понимал все отчетливей.

Этот рассвет дался Смертину тяжело. Всю ночь его мучили мерзкие мысли, не давая погрузиться в успокоительное беспамятство. Какая-то мешанина. Несвязная, глупая и пугающая. Вырваться из этой трясины помог только грохот пулемета во дворе. Суматоха быстро стихла, но стрингер решил вставать.

Он записал стенд-ап, затем аккуратно разобрал «Benelli», проверяя пусковую пружину и затворный механизм, счистил легкий налет ржавчины внутри. Капризная «машинка», очень плохо переносила влажность и некачественные боеприпасы. Зона добралась и до ружья Алексея. На прикладе он заметил глубокий скол. Ствол был вычищен до блеска — сектанты постарались.

Громко хлопнула дверь. В комнату с ворохом вещей влетел растрепанный блондинчик. На его щеке застыла сукровица.

— Быстро собирайтесь! — бросил он, ничего толком не объяснив, и исчез.

Как Алексей и предполагал, им с Рябым впарили обычные желто-черные комбинезоны, которые носили практически все сектанты. Вместо заказанного плаща Смертину выделили ОЗК-шную накидку с неудобным, постоянно лезущим на глаза капюшоном. Рябого снабдили видавшей виды винтовкой М-16, запасным магазином, помятым бумажным пакетиком патронов россыпью с рожицей Рональда МакДональда и ПМ-ом. Смертину тоже перепал пистолет, но он отдал его сталкеру.

— Негусто, — недовольно подытожил Рябой, рассматривая снаряжение.

Радовали только четыре пачки сигарет, закинутые в общую кучу. Курево у стрингера закончилось давно. Не успел он распотрошить пачку древних «Родопи», как вновь оглушающе хлопнула дверь. На пороге хмурил брови Саян, который командовал операцией на НИИ. Рядом мялся лысый бугай, обматеривший Алексея у склада. Мир тесен. А уж база «Монолита» и подавно. Стрингер любил свою камеру, но в этот момент ему очень понравилась мысль, что достойным окончанием ее жизни будет встреча со лбом ублюдка-командира.

— Выходим, — гаркнул Саян.

— Планировали в девять, — хотел было осадить его Смертин.

— Обстоятельства поменялись. Приказ Полковника. Выходим.

Черно-желтый делал вид, что ничего не произошло. Алексей заметил, как при виде «монолитовца» задрожали губы Рябого. Саян, похоже, тоже заметил, но промолчал.

— Вы нас сопровождаете? — недовольно спросил стрингер на ходу.

Ему не понравилась даже сама эта мысль.

«Монолитовец» только легонько подтолкнул его вперед к лестнице. Перед центральным выходом из школы Саян, повесив ремень от своей М-16 на шею, резко всех осадил:

— Слушайте внимательно! Говорить буду один раз. Как оказалось, «союзники» скоро начнут атаку. Автомобиль сопровождения перегнали в пригород еще ночью. Расстояние до него небольшое, но по пути могут встретиться «погоны». Мои приказы исполняются беспрекословно. Огонь без команды не ведем. Идем шаг в шаг. Сразу справа за калиткой «карусель», на перекрестке — яма со «студнем». Увидите. По краям покрышки навалены. Будьте осторожней. Доходчиво?

— Камерой можно пользоваться? — въедливо посмотрел на командира Алексей.

— Если не помешает движению. Любые подсветки должны быть отключены.

Саян не грубил и вообще вел себя прилично, вероятно все-таки получив ценные указания от Полковника.

— Ладно, — кисло согласился Смертин, проверяя батарею.

— Выдвинулись.

«Монолитовец» сразу взял приличный темп. Стрингер даже толком не успел осмотреть базу. Ну ящики какие-то, ну горы затертых протекторов, ржавые бочки и еще куча всякого хлама. Обычный заброшенный двор школы. Сваренный из стальных прутьев забор по периметру, здание, покрытое коричневой плиткой в форме буквы «П», провалы окон — вот и вся территория базы. Железные ворота были закрыты на ржавый замок. Около них валялся непонятно откуда тут взявшийся кипельно-белый унитаз.

— Не трогать! — моментально предупредил Саян.

Группа пересекла импровизированный стадион, расчищенный самими сектантами, миновала покосившийся трансформатор, на котором баллончиком кто-то нарисовал огромный кривой член, и вышла к забору. Замыкавший лысый выразительно чихнул, повесив на рукаве комбеза шмоток сопли. Саян повернулся и пригрозил ему кулаком. Лысый развел руками, дескать, не специально.

То, что старший пафосно назвал калиткой, оказалось кривым алюминиевым листом, прикрученным проволокой к столбику ограды. Командир осторожно протиснулся вперед и помахал остальным.

Припять утопала в тумане. Густые белые клубы испарений медленно плыли над землей, изредка, будто нерешительно, вытягивая молочные языки к небу. Пахло гарью и порохом.

Саян углубился в небольшую аллею, высаженную некогда около школьного забора. Шпили-тополя стояли совсем голые, словно на улице была зима. Их искореженные, покрытые странными шишаками и наростами ветви густо переплелись, образуя на нижних ярусах самые настоящие сети. Смергин заметил, что выглядевшие мертвыми стволы покрывали пятна бурого мха. Пока бригадир проверял улицу, стрингер подошел к деревьям поближе, чтобы взять крупный план. Он присмотрелся и увидел, что «мох» состоял из маленьких листочков, размером с полногтя. Алексей хотел один сорвать, но Рябой жестом остановил:

— И когда ты перестанешь лезть куда не надо…

— Да-да, я уже обещал себе у Периметра не трогать эту мерзость, — кивнул стрингер. — Но профессиональное берет верх.

Саян перебежал узкую улицу, присел на корточки, прислонившись спиной к стене пятиэтажки, и осторожно выглянул за угол. Спустя три секунды он поманил ладонью группу. Все собрались на маленьком пятачке и хотели уже было толпой нырнуть в подворотню, когда оттуда раздался едва различимый гул. Бригадир красноречивыми жестами загнал всех обратно.

Из тумана мягко выплыл бронетранспортер. Он чуть-чуть не доехал до развилки и плавно остановился. Сидящий около башни солдат свесил ноги к квадратам брони. Он нагло щелкнул зажигалкой, раскуривая сигарету, и громко высморкался прямо на ствол пушки. Утопая в белых клубах тумана, машина казалась призраком, «Летучим голландцем» на гусеницах.

— Разведка? — прошептал, обращаясь к командиру, лысый.

— Сбрендил? Разведка так себя не ведет. Эти уже из основных сил. Позицию заняли, твою мать.

Саян глубоко вздохнул и уперся затылком в стену, буравя взглядом пятиэтажку напротив.

— Чего делать будем? — не унимался лысый.

— Да тихо ты! — шикнул на него командир. — Сейчас решим. Нам в любом случае в этот проулок, иначе через площадь придется ползти.

Саян посидел некоторое время, будто прикидывая в уме разные варианты, а потом достал рацию. Настроившись на нужную волну, он сказал одно лишь слово:

— Давай…

— О'кей, — проскрипел из динамика неизвестный голос.

— Ждем, — выдохнул командир, — и не шевелимся.

— А кто там? — тихонечко спросил Рябой.

— «Каски».

— Плохо дело, — закусил он губу.

Буржуи все-таки завершили свой грандиозный проект, которым так долго хвалились. Чудо западной конструкторской мысли — система FCS-поддержки специальных сил в горячих точках теперь была вполне реальна и стояла за углом. Хваленые роботехнические наземные платформы без экипажа. Проще говоря, бронетранспортеры, управляемые через Сеть. Янки долго загаживали информационное пространство, рассказывая о своем супервооружении, а в Иране «супер» начало гореть от еще советских «ЗИСов» чуть ли не времен Второй мировой. Смотреть на это с экрана телевизора русскому человеку было, несомненно, радостно. А Смертину не меньше нравилось снимать на видео. В полевых условиях Сеть работать отказывалась, поэтому янки, помучившись, посадили в машины экипажи. Штуковина из этой серии перекрыла проулок, отрезав группе дорогу к цели. «Специальная сила» в голубой каске сморкалась у башни, даже не подозревая, насколько близко скрывался противник.

Как оказалось, ждать пришлось недолго. Впереди тоже раздался едва слышный рев движков, так же как и сзади. Военные, похоже, решили обложить бронетехникой базу «монолитовцев» по всему периметру. Над головой, разрезая винтами воздух, пронеслись «вертушки». Со стороны школы громыхнуло, потом еще. От едва видневшегося здания потянуло дымом. «Апачи» пошли на второй заход, выпуская одну за другой дико верещащие ракеты. Откуда-то сзади ударили пулеметы.

— Первый пост прошли. До нас им метров триста, — обеспокоенно выпалил лысый.

— Тихо, Жора, тихо…

Командир сосредоточился. Он взял на изготовку винтовку и чего-то ждал. По пешеходной дорожке к группе ковылял вспугнутый вояками зомби. Мертвяк вышел на развилку и нерешительно замер, заметив массивный корпус FCS. Саян беззвучно считал, шевеля губами.

Раз.

Солдатик увидел мертвяка.

Два.

Офигел.

Три.

Прицелился.

Четыре.

Выдохнул.

Пять.

Между домами эхом заметался грохот выстрела.

«Монолитовец» резко выглянул из-за угла и, почти не целясь, пальнул одиночным. Ооновец скользнул по броне и глухо шмякнулся на асфальт. Башня FCS начала поворачиваться.

— Опа-на, — рассеянно прокомментировал Рябой, услышав характерное жужжание.

С крыши пятиэтажки воздух неожиданно расчертила ПТУР. Она с громким чмоком впечаталась в фальшборт и, отлетев по касательной, разорвалась у самых траков. «Умная броня» не оставила ракете ни единого шанса. Второй заряд вылетел из окна соседнего здания. Неизвестный стрелок бил в упор. Удар пришелся чуть выше гусениц. На этот раз ракета, скорее всего, была оснащена тандемной боевой частью. Два хлопка слились воедино. Первая половина заряда активировала электронику средств обороны, а вторая разорвала броню, когда закончилось воздействие активной защиты. Бронетранспортер, оглушительно рванув, дернулся, а потом неторопливо повалился на бок и задымился.

— А вот и наши, — загадочно улыбнулся Саян. — Валим, пока штаны целы!

— Козырно «монолитовцы» живут, — удивленно хмыкнул на бегу Рябой.

На крыше мелькнул желто-черный силуэт с ПТРК и скрылся в тумане. Одна из «вертушек», среагировав на стычку, сделала над домами круг и снесла ракетой часть угла пятиэтажки. Сверху, подняв облако пыли, рухнул кусок кладки. Улепетывающего последним лысого чуть не накрыло.

«Апач» завис и открыл шквальный пулеметный огонь, стараясь во что бы то ни стало достать одного из стрелков-ракетчиков. Из окна вновь, разбрасывая снопы искр, взвилась ракета, чуть не зацепила шасси и ушла в небо. Вертолет накренился, загибая на разворот. К развилке неторопливо приближалась колонна БМП, за считаные секунды смявшая блокпост «монолитовцев».

Смертин гнал вперед, уткнувшись глазами в спину командира. Справа мелькали рассаженные бывшими жителями кусты и черные провалы подъездов прижавшихся друг к другу панельных девятиэтажек.

Саян ошибся. Он не учел, что в их переулок закатит еще один «FCS-Bradley», отставший от сослуживцев. Бронетранспортер снес во время маневра приличный кусок дома и застрял перед развалинами рухнувшего балкона. Машина сдала назад, видимо разгоняясь, чтобы перемахнуть препятствие.

— Во попали! — ойкнул, пятясь, Рябой.

Смертин споткнулся о крышку канализационного люка и смачно растянулся, уронив камеру.

— Туда! — кивнул Саян.

Он нагнулся, просунул пальцы в узкую щель и потянул вверх, откидывая крышку в сторону. Рябой запрыгнул первым, бугай «монолитовец» за ним, Алексей замешкался пока поднимался, но Саян грубо схватил его за шею и толкнул вперед. Кто-то внизу сразу потащил стрингера за ногу.

— Эй! — недовольно вскрикнул Смертин, начал брыкаться и тут же сорвался.

Во время падения он приложился плечом о железную лестницу и ободрал ухо. Грузно шмякнувшись на что-то мягкое, Алексей тут же отполз в сторону, увидев летящее сверху тело Саяна. Пронзительно заверещал Рябой. Командир обрушился на него всей тяжестью, придавив к бетону.

— Суки! — матерился Рябой, катаясь по полу. — Сначала один, потом второй! Вот так и помогай вам, идиотам!

Стены подземелья завибрировали, со стороны улицы послышались взрывы.

— Ни хрена от школы не останется, — выругался Саян, шаря по карманам. — А у меня там нычка… Валим от этой дырки поскорее, а то какой-нибудь особо догадливый гранату зашвырнет.

Командир выудил небольшой фонарь и нажал кнопку на серебристом корпусе. Тусклый желтый луч осветил дорогу, выхватив из темноты стены тоннеля, поросшие мхом и белесым лишайником.

— Маски наденьте, — рявкнул Саян. — И красные шприцы готовьте. Фонит ужасно.

— Что? — не понял Смертин.

— Молния на воротнике комбеза, — подсказал лысый.

Алексей нащупал замок и слегка дернул за брезентовый ярлычок. Пальцы нащупали в потайном отсеке что-то плотное. Смертин дернул за край и выцарапал из кармашка свернутую в узкую трубку маску. Из какого материала была сделана вещь, он так и не понял. Просто натянул ее на голову, сняв «Пчелу». Больше всего стрингера удивили вшитые в ткань прозрачные пластины для глаз. Рябой тоже экипировался. Сталкер со стороны стал напоминать здоровую испуганную стрекозу, у которой оторвали крылья.

— К стенам не лезьте и не трогайте ничего! — прикрикнул командир, уверенными шагами уходя вперед.

Тоннель практически не петлял. Передвигаться пришлось согнувшись в три погибели. Саян то и дело швырял в темноту болты, проверяя путь. Детектор в условиях замкнутого пространства постоянно дурил, поэтому «монолитовец» его выключил.

Если и есть где благодатная почва для развития клаустрофобии, так это в коллекторах Припяти. Город отстроили незадолго до взрыва на ЧАЭС, поэтому под ним не было ни сети старинных пещер, ни военных бункеров, а узкие тоннели канализации тянулись строго по оси от одного края до другого, прямо через центр. После аварии коллектор забило мусором и пожухлой листвой. За десятилетия покров из листьев превратился в черную полосу гумусной жижи, в которой роились миллионы едва различимых в темноте странных личинок. Подошвы мерзко чавкали. Смертину постоянно казалось, что букашки медленно ползут по сапогам, стараясь добраться до края, перелезть на штаны и искать щели, чтобы дотянуться грязными лапками до кожи. Но особенно Алексея передергивало от отвращения, когда приходилось на пузе преодолевать мусорные завалы.

Чего только не было в этой забытой Богом канализации! Под ноги постоянно попадались куски сгнившей мебели, горы тряпок, осколки стекла, игрушки и другая мелкая всячина, брошенная беглецами-жителями после аварии. Все то, что могло попасть в ливневки, а затем годами скапливаться на дне коллектора.

У Саяна было явное преимущество. Из-за своего небольшого роста «монолитовец» мог идти практически не пригибаясь. Его фонарь освещал дорогу не дальше пяти метров. Командир шагал очень осторожно, часто останавливаясь и осматривая стены. Ему очень не нравился нарост лишая.

— Я такую дрянь еще не видел, — кивнул он на растительность, обращаясь к лысому. — Похоже на вскипевшие мозги.

— Угу.

— Не трогайте ничего, — еще раз обратился ко всем командир.

Он уже хотел было двигаться дальше, когда в воздухе просвистел приличный кусок железной трубы и влетел «монолитовцу» в грудь.

— Мать!.. — испуганно вскрикнул Саян, заваливаясь на Рябого.

Тоннели ответили глухим эхом.

Все случилось настолько неожиданно, что сталкер, отшатнувшись, врезался макушкой в бетонный потолок. Рябой запричитал, хватаясь за голову. Жора, шедший за ним, подался назад, чуть не растоптав Смертина. Тот упал в жижу, заливая комбез «монолитовца» вонючей червивой гадостью. Жора начал орать, смахивая личинки с лысины, забыв, что напялил на голову маску. Но громче всех вел себя Саян, потому что он стрелял.

Алексей оглох, уши будто заложило ватой. Рядом ползал с выпученными глазами Рябой, ища выроненную винтовку. Саян садил и садил короткими очередями, водя стволом М-16 то влево, то вправо, то вверх, то вниз. Фонарик валялся в жиже. Рябой случайно залил его грязью, и лампочка потухла. Дорогу освещали только скудные плевки огня, вырывающиеся из винтовки командира.

— Свет! Свет! — орал Саян. — Слепите их!

Цель, похоже, он не видел.

Жора перепугался, начал топтаться на месте, размахивая «Калашниковым». У него из-под ног заверещал Рябой, которому «монолитовец» наступил на руку. Рябому в последнее время вообще не везло. Алексей переступил через сталкера, увернулся от лысого и разрядил в тоннель два заряда из дробовика. Скорее за компанию, чем результата ради.

Из темноты прилетел грязевой ком.

Командир успел увернуться, стрингер тоже прижался к стене. Рябого окатило с ног до головы. Густая каша залепила смотровые пластины маски сталкера и растеклась по прикрытым кевларом плечам. Рябой грязно матерился, вытаскивая букашек из-за шиворота. Он, наконец, нащупал фонарь и принялся долбить им об ладонь, пытаясь оживить лампочку.

— Что за нах?! — возмущался лысый, которому тоже попало.

Саян быстро поменял магазин и продолжил палить. Теперь через каждые три выстрела в глубину коллектора улетала тонкая светящаяся нитка трассы. Что-то жалостно запищало в темноте, а потом своды огласил нечеловеческий крик.

— Знал, что пригодится, — пробасил, нервно гогоча, Саян, стараясь перекричать звон в ушах. — Для ночной пальбы припрятал…

— Что там? — не выдержал стрингер.

— Сейчас позырим, — ринулся вперед «монолитовец», отняв у Рябого фонарик.

Саян всего один раз щелкнул им по запястью, и тот, как по волшебству, загорелся. В растекающемся по гумусу кровавом месиве метался уродливый карлик. Неестественно большая голова дергалась в стороны, как у болванчика. Короткие ручонки мутанта хлестали по жиже.

— Бюрер, — ткнул стволом в тварь Саян. — Маленький совсем. Тебе сувенир от него отрезать, журналист? Будешь хвалиться в баре этих козлов «долговцев», что бюрера завалил. Сразу зауважают.

— Нет, спасибо, — отказался стрингер.

— Это ведь ты по ходу его картечью зацепил, а я добил.

— Мамы и папы тоже где-нибудь здесь, — расстроился Жора.

— Ну и что? — Смертин поймал кураж.

— Ничего. Порвут нас, — остудил его Саян. — Они смогут метать предметы покрупнее. Да и нас запросто об стены разобьют.

Саян помедлил, а потом повернулся к лысому:

— Знаешь, Жора, давай-ка ты иди первым.

— Почему я? — опять расстроился Жора.

— Будем компенсировать недостаток мозгов прекрасными физическими данными.

— Чего? — не понял лысый.

— Мяса в тебе много! Не сразу снесут!

Смертину было очень любопытно, он хотел посмотреть на тварь поближе. В сердцах стрингер даже расстроился, что неисправна подсветка камеры. Без нее в таком полумраке на видео будет только белое пятно света от фонаря и бесформенная дергающаяся темная горка. Алексей хотел протиснуться вперед, но бугай уже успел перегородить весь проход.

Командир наступил на тельце и всадил нож в короткую шею. Тварь затихла.

— Пошли, что ли?

— Вон лестница, — показал Рябой, отскабливая от грязи маску. — Мы здесь так нашумели, что лучше свалить подобру, пока шанс есть.

— Полезли, — решился Саян.

Он закинул винтовку на плечо и начал карабкаться наверх. Командир осторожно приподнял люк. Плавно, без резких движений, будто боялся, что в этот самый момент неизвестный стрелок всадит в узкую щель пулю.

— Вроде чисто.

— Чего там? — спросил лысый.

— Припять, — зло и лаконично ответил Саян.

Он вылез на поверхность и по-пластунски пополз к ближайшим кустам, густо облепившим первый этаж белой высотки. Устроившись в укрытии и осмотревшись, командир тихонечко свистнул, приглашая остальных.

Рябой пролез, а вот лысый застрял. Смертин, как идиот, маялся один в коллекторе, наблюдая за Жориными потугами. То ли фляжка у того зацепилась, то ли рюкзак. В темноте толком не различишь. Алексею показалось, что впереди по грязи зачмокали маленькие ступни. Что их хозяева приближаются.

Стрингер посмотрел в глубину тоннеля. Что-то там светилось мягким пульсирующим светом. Оно будто манило Алексея, звало его к себе. Смертину уже стали не страшны ни бюреры, ни личинки. Внутри кто-то подсказывал, что там, в темноте, лежит очень важная вещь. Она не является частью ни этого мира, ни другого. Ее нужно было обязательно забрать, потому что в ней таится какая-то страшная разгадка.

Стрингер сомневался, но голос был все настойчивей: возьми, возьми, возьми…

Смертин вдруг понял, что светящаяся вещь священна. Это реликвия. Она могла появиться только в таком и никаком другом месте. В этой грязи и вони, среди мерзких тварей. И без этой вещи никакая жизнь не возможна.

Алексей сделал шаг вперед.

Грубая рука ухватила его за плечо и потянула куда-то вверх.

— Стойте! — крикнул стрингер. — Там! Там…

— Давай уже!

Жора чуть не саданул Алексея головой о железный край люка. Он выволок вяло сопротивляющегося журналиста на улицу и оттащил к кустам.

— Что там? — спросил Саян.

— Там… там такая штука, — не мог объяснить Алексей. — Там… она светится, и она… очень важна.

Командир хмыкнул.

— Поди, завлекал кто-то.

— Нет, — уверенно сказал стрингер. — Она другая, это не артефакт… это… я не знаю. От нее исходило… добро, — другого слова он подобрать не смог.

Саян только махнул рукой.

Туман рассеивался, оставляя на комбинезонах и ветвях крупные капли влаги. Деревья начали плакать. Впереди раскинулась Припять, страшная, безжизненная и немая. Смертин мысленно будто прокрутил пленку назад, стараясь представить, что тут было до катастрофы. На улицах появились машины, сновали люди, по зеленым аллеям гуляла молодежь. Строгие мамашки катили коляски, верещала детвора, играя в «чижа».

Это мог быть любой другой город. На севере, на юге, в степях Поволжья или на Урале. Наверное, Припять оставалась внешне похожа на своих собратьев, если смотреть на нее издалека, например с какой-нибудь горы. Изнутри же город казался огромным склепом.

За широкой, поросшей тополями и елями площадью Алексей увидел огромное здание. Он аж вздрогнул от неожиданности. Точно такое же стояло на его малой родине, в Охотске. Сердце журналиста противно заныло. Лицевой витраж в два этажа был разгромлен. Узкие серые опоры местами покосились. Склеп внутри склепа. Вся площадь была засыпана битым стеклом. С крыши на стрингера глядела все еще целая надпись на русском: «Дворец культуры „Энергетик“».

Говорили, что после первой аварии Припять заросла. Вторая авария, судя по всему, уничтожила последствия первой. По всей площади торчали иссохшие стволы молоденьких деревьев, из окон домов выглядывали целые заросли сушняка. Были и живые растения — какие-то ярко-зеленые бугорки, разбросанные везде, даже на балконах, но подходить к ним, а уж тем более дотрагиваться не хотелось. Нетронутыми остались только ели. Казалось, что у них была особая защита от Зоны.

— Куда? — вертел головой лысый.

— Не торопись… Гребаная площадь! — ударил в сердцах по колену Саян. — Как же я сюда не хотел попасть! Широко. Слишком широко.

Дома здесь и вправду располагались вольготно. Параллельно ДК на юг тянулся длинный проспект. С краю от него красовались две здоровенные шестнадцатиэтажки с гербами на крышах. Насколько Смертин разбирался в советской геральдике, один — Союза, а второй — УССР.

— «Хай буде атом робiтником, а не солдатом», — вслух зачитал Жора слоган с высотки и беззвучно рассмеялся. Первая «а» висела вверх ногами.

— ЧАЭС там, — кивнул Рябой за «свечки», не обращая на него внимания.

— Ага. Надо только пересечь площадь и фигачить прямо по дороге, — сострил Саян.

— Можно через дорогу добежать до горисполкома, потом залезть в «Энергетик», ну а дальше парк с «чертовым колесом», — предложил Рябой. — А где мы с остальными встречаемся?

— Из города надо выбираться, — кумекал бригадир. — Не хочу лезть через аттракционы, там всегда полно аномалий. И колесо это…

— Что не так с колесом? — заинтересовался Смертин.

— С колесом… Говорят, что на него нельзя смотреть, — ответил за командира Рябой.

— Почему?

— Потому что! — зло сказал Саян, пытаясь закрыть тему.

— Оно притягивает, — суеверно прошептал Жора. — Проходишь мимо него, только взглянул — и все. Сам не поймешь, как очутишься в кабинке. Колесо начнет двигаться и поднимет тебя на самый верх, а там будет держать, пока не помрешь от жажды.

— Байки, — не поверил стрингер, но на всякий случай колесо издалека подснял.

— Ничего не байки, — Саян все-таки решил рассказать. — Я сам все видел, сам чуть не стал его пленником. Мы тогда в этом «Энергетике» засели с Чижиком — прятались от кровососа. Просидели весь день в одной комнате, ну и нажрались спиртяги от скуки, да и от страха тоже, если честно. Тогда-то я еще в «Монолите» не был…

— А сейчас не боишься? — перебил его стрингер.

— Чего?

— Ты сейчас в «Монолит» вступил. Не боишься уже аномалий?

— Нам помогает Монолит, а мы помогаем Зоне избавиться от всякого мусора типа него, — кивнул на Рябого Саян. — Я, конечно, опасаюсь аномалий, но как раньше не боюсь. Ведь «Монолит» — это избранники Зоны.

— А что же тогда мимо колеса не хочешь идти? Оно ведь поможет.

— Поможет, — кивнул командир. — Только у меня к этому колесу личное. А ты личное и общественное не путай.

— И ты реально веришь в силу этого Монолита? — пытал командира Алексей.

— Верю.

— И умрешь за него?

— Умру. Вот сейчас тебя веду — рискую. Чем не подтверждение моей веры, если ты об этом?

— Что в нем такого, что вы так на него молитесь? — не понимал Алексей.

Саян посмотрел на него серьезно.

— Ты сам-то верующий? — спросил он.

— Нет.

— Я тоже был атеистом. Но когда ощутил его мощь… Понимаешь, меня мог заставить верить только факт существования Бога. Я не верил, потому что не чувствовал его силу, не видел плоды его деятельности.

— Ну а как же мир?

— Брось, — усмехнулся Саян. — А Монолит — вот он. И он действительно могущественен. Уж точно могущественней всех богов, придуманных человечеством. А может, он и есть их воплощение — кто знает… Пора.

— Так что там с колесом-то? — не выдержал Рябой, внимательно слушавший весь разговор.

— В другой раз, — махнул рукой командир. — Пошли. Только внимательнее!

Идти, а уж тем более внимательно, не вышло. Послышался слабый, но с каждой секундой нарастающий гул бронетехники.

— Щас площадь будут занимать, — предположил Жора. — Че делать будем?

— Бежим, — коротко скомандовал Саян.

Он помчался с места вперед, сбивая с чахлой травы капли росы. Остальные бросились следом.

— След в след, сукины дети! — кричал Саян. — След в след!

Командир резво обогнул кислотный «кисель», устроившийся посреди проезжей части, и наддал. Ботинки звонко стучали каблуками по бетонным плитам, которые строители положили на центральных улицах вместо асфальта. Жора послушно прикрывал начальника, мотая автоматом то влево, то вправо. За ним бежал Смертин. Рябой замыкал. Он вообще во время всего предприятия старался либо затесаться в середину колонны, либо идти в конце.

— Рябой! На болт! — Саян пальцем показал траекторию, по которой должен был пробежать сталкер.

— Чего? — не понял Рябой.

— На болт, говорю, беги! — заорал Саян.

— С чего это? — возмутился сталкер.

— С того, что нам надо в «Энергетик», впереди коридор, а Жора нас прикрывает! Иди на болт!

— Не пойду я никуда! Я тебе не отмычка!

Вся группа встала посреди дороги.

— Можно я его пристрелю? — спросил командир у Смертина.

Алексей пожал плечами. Он, честно говоря, растерялся от такого вопроса. Саян вскинул винтовку и щелкнул предохранителем. Рябой вытаращил на «монолитовца» глаза, но по-прежнему не шевелился.

— У тебя есть ровно секунда, — сказал командир. — У меня даже рука не дрогнет.

В самом конце прямой как копье трассы Смертин увидел первый БМП, сопровождаемый малюсенькими фигурками пехотинцев. Гул приближался.

Рябой понял, что Саян не шутит. Он медленно пошел на болт.

— Быстрее! — прикрикнул командир. — Сейчас пинками погоню! Журналист, мы не испытываем удовольствия от убийства, — обратился он к стрингеру, словно оправдывался. — Ты не думай, что мы ублюдки бездушные. Монолит нас учит относиться к жизни спокойно.

— Ага, — кивнул Жора, поддакивая начальнику.

— Есть приказ — мы убиваем, нет приказа — не убиваем, — продолжал командир, пока Рябой крался к болту. — Вот с тобой же мы, видишь, нормально общаемся. То есть я не испытываю к тебе никаких эмоций — ни позитивных, ни негативных. Ты для меня все равно что слизень.

— Спасибо, — съехидничал Алексей.

— Да не в том смысле. А в смысле, что ты не опасен ни для меня, ни для Монолита. Даже с этим, — кивнул на Рябого Саян, — я стараюсь нормально общаться, хоть он меня и бесит. Просто про «Монолит» многое говорят… Ты знай, мы не убиваем сталкеров по приколу. Мы вообще по приколу никого не убиваем. Мы просто защищаем Монолит. А то расскажешь там всякие гадости в своем репортаже… Ты там живой, курва?

— Чисто! — крикнул в ответ Рябой.

Группа пошла по следам сталкера. Отметины от подошв было замечательно видно на влажных от конденсата плитах.

— Солдаты зашли в город со стороны реки, — рассуждал на ходу Саян, ни к кому конкретно не обращаясь. — А кольцо будут сжимать на площади. Главное, за ДК прорваться. К ЧАЭС не полезут.

До Рябого оставалось метров пять, когда вокруг ноги лысого, который шел посередине, прямо в воздухе начали кружиться черные точки. По размеру они были не крупнее мухи и со всех сторон облеплены короткими иголочками. Жора замер и в недоумении смотрел вниз, пытаясь понять, что происходит. Он ткнул в облачко стволом автомата, но оно стало только плотней и агрессивней.

— Не шевелись, — коротко приказал лысому Саян.

Он присел на корточки и сделал жест рукой, чтобы Смертин тоже остановился.

— Че делать-то? — психовал Жора.

Алексей начал снимать, скользя видоискателем от лысого к командиру и обратно.

— Вы же говорили, что по следам безопасно, — сказал он, не отвлекаясь от работы.

— Че делать-то?! — уже истерил Жора.

— В Зоне может случиться все что угодно, — тихо ответил Саян. — Ей каждый день нужны новые жертвы.

— Кровожадный у тебя бог…

— Махни чем-нибудь в сторону! — крикнул командир лысому, оставив фразу стрингера без комментариев.

— Чем?

— Не знаю! Чем-нибудь!

Точки все плотнее окружали ногу «монолитовца», кружась вокруг нее, как электроны вокруг ядра. Жора неуклюже порылся в карманах и вытащил грязную маску, которую снял, сразу как вылез из коллектора. Он махнул ею в воздухе, не особо надеясь на удачу. Точки зажужжали, словно рой пчел, и атаковали новую цель.

— Получается!

Лысый глупо улыбался, яростно болтая маской из стороны в сторону. Одна из точек подлетела к ней вплотную и ринулась на раздражитель. Щелкнуло, от ткани взвился сизый дымок.

— Брось! — заорал Саян.

— Что?

— Брось, говорю! Дальше брось!

Жора, наконец, сообразил. Он отшвырнул тряпку с такой силой, что сам чуть не упал, потеряв равновесие. Раздались щелчки, а потом громыхнуло. До земли ничего так и не долетело. «Монолитовец» тяжело вздохнул, всхлипнув, и без сил повалился на колени. Его слегка потряхивало от пережитого напряжения.

— Что это было? — спросил Алексей, пытаясь разглядеть, куда делись точки.

— Не знаю, — буркнул Саян.

— Тогда откуда знал, что надо делать?

— Монолит подсказал, — ответил совершенно серьезно командир, — Жора, давай, родной! Давай! Потом плакать будем, солдатики вон уже бегут!

Жора слегка отошел. Он поковылял к начальнику, волоча за собой автомат. Саян дождался, пока приблизится накачанная туша «монолитовца», схватил ладонью лысого за шею и притянул к себе, прижимаясь лбом ко лбу.

— Жора, ты жив, все хорошо! — Командир будто уговаривал своего бойца. — Монолит тебя спас и еще не раз выручит. Пошли, а? Ты готов идти?

— Угу, — шмыгнул носом лысый.

— Тогда идем. Я пойду вперед, а ты за мной. Хорошо?

— Угу.

— Идем, родной, идем. И автомат подними.

Они дошли, чуть ли не под ручку, до Рябого.

— Чего вылупился? — тут же наорал на него Саян.

Он со злостью швырнул в сторону «Энергетика» очередной болт. Тот пролетел несколько метров по дуге, попрыгал лягушкой по плитам, а потом резко отлетел в сторону.

— Черт! — выругался командир. — Да дойдем мы когда-нибудь до этого гребаного ДК?!

Вторую железку Саян кинул чуть левее. На этот раз болт приземлился, не встретив никаких незримых препятствий.

— Давай, — кивнул Рябому командир. — Там конец коридора. Перед «Энергетиком» аномалий нет.

Сталкер молча уставился себе под ноги.

— Давай! — прикрикнул Саян.

Рябой не шевелился, только мял между пальцев ремень М-16.

Командир медленно поднял винтовку, целясь в голову, но его опередил Смертин:

— Стой. Чуть-чуть осталось, я сам пройду.

Саян замешкался, а потом кивнул в сторону здания, соглашаясь. Алексей пошел вперед, вешая камеру на плечо.

— На куст сухой иди, вон торчит, — пробормотал командир.

А потом крикнул уже в спину стрингеру:

— Это твой человек! Тебе за него отвечать! Но сам себе он уже не принадлежит!

До болта было метров пятнадцать. Смертин прошагал их без каких-либо трудностей, просто прошел до сухого тщедушного деревца, торчащего из стыков между плитами, и помахал всем рукой. Где-то далеко за спиной жахнуло. Один из столбов, стоявших вдоль дороги, согнулся и повис на проводах, утопая в облаке пыли.

— Палят! — вдруг очнулся Жора.

— Чумятся, — попытался успокоить его Саян, подбегая к Смертину. — Вперед, журналист! — крикнул на ходу он, обгоняя.

Следующий заряд разнес надстройку на крыше ДК. В лицо стрингеру полетела кирпичная крошка. Часть букв покатилась по площади. Теперь был просто: «Дво… ергетик».

— Чумятся??? — запаниковал лысый.

Еще один снаряд, грозно разрезав воздух оглушительным свистом, угодил в белый дом, под которым до этого пряталась вся группа. Часть стены до пятого этажа, грохоча, осыпалась, обнажая скупое убранство квартир, разворованных мародерами еще задолго до первого выброса.

— Охрененно точно шмаляют! — нервно засмеялся Саян. — Просто дорвались до боезапаса и громят город на спор, — предположил он.

— Значит, наши, — выдохнул тоскливо Рябой, интенсивно махая локтями.

Смертин старался не отставать, но получалось не очень. В ноздрях засела противная ноющая боль, легкие горели. Большого различия между «нашими» и «касками» не было. Но думать, что там все-таки «наши», Алексею было все равно приятно. Он мучительно считал шаги до входа в ДК. Здание приближалось слишком медленно.

«Бежать! Бежать! Бежать! Как надоело! Еще немного. Чуть-чуть. И еще».

«Н-А-Д-О-Е-Л-О!!!»

Из груди Алексея вырвался сиплый всхлип.

По останкам каменной лестницы он вполз уже на четвереньках, не обращая внимания на горы стекла. Ладони загорелись. Перед глазами промелькнули широкий вестибюль, вздыбленный паркет, куски мрамора край стен.

Из примыкающего к коридору зала навстречу Саяну выползла целая толпа зомби. Трое предупреждающе зашипели, вытягивая вперед усохшие руки, закутанные в бесформенное дранье. Командир выстрелил в их сторону короткой очередью. Скорее от неожиданности. Рябой тоже запаниковал и жахнул из винтовки над самым ухом командира. Тот вскрикнул, выругался и влепил сталкеру с разворота прикладом в живот.

— Одурел! Отниму ствол к чертям!!!

Алексей прямо на ходу хлопнул скрючившегося Рябого по плечу, чтобы хоть как-то подбодрить.

— Куда? — спросил Смертин, крутя головой по сторонам.

— Наверх! — заорал лысый, тыча пальцем на лестницу.

Все ринулись на второй этаж, ввалились толпой в просторное помещение, и только потом Саян задал самый главный вопрос:

— Мы как слезать-то отсюда будем?

Смертин уцепился взглядом за гандбольные ворота, появившиеся здесь непонятно откуда. Потом посмотрел на провалившуюся сцену, выдранную из нутра облупленной колонны розетку. Никаких особо здравых идей стрингеру в голову не пришло. Алексей прошел в центр комнаты. Он случайно задел подгнивший стул, и тот с противным скрипом отлетел в сторону. Увлеченный созерцанием собственного автомата, Жора вздрогнул.

Саян обошел помещение, остановившись у широкого окна, заглянул вниз.

— Прыгать надо, — сообщил он и так понятную истину.

Из вестибюля раздались шаги, а потом странный нечеловеческий вой. Рябой нервно посмотрел на лестницу, уставив туда ствол винтовки.

— Вы это… думайте быстрее. Там ходит кто-то, — зашептал Жора.

— Рябой первым, — решил Саян.

Сталкер на этот раз отказываться не стал. Подошел спиной к проему, не выпуская выход из комнаты с прицела, а потом резко развернулся и сиганул. Жора вылетел следом.

— Давай-давай! — торопил командир Алексея.

По лестнице уже кто-то шел, противно царапая когтями бетон. Смертин, не задумываясь, подбежал к окну, свесил вниз ноги и оттолкнулся.

Внизу оказалась крыша одноэтажной пристройки. Алексей почувствовал, что слегка отбил ступни, но больше ничего не пострадало. Даже камера не ударилась.

— Дальше прыгаем, сукины дети! — уже орал ему в ухо Саян.

Еще один прыжок, летящий впереди болт, грохот выстрела БМП.

«Да когда же это все закончится?» — вдруг подумал Алексей.

Земля приблизилась очень быстро. Стрингер откатился в сторону и замер, стараясь не попасть никому под ноги.

— Кто болты просыпал? — ругался Саян, хотя Жора с виноватым видом уже ползал на коленях и набивал железками карман.

Танкисты все не унимались, круша город. Над головой, разметая в стороны верхушки деревьев, зашелестел «Апач». Командир жестами приказал всем вжаться в стену.

— Да что ж это за напасть! — рявкнул Рябой, держа винтовку наперевес.

Как только «вертушка» отлетела, Саян бросился через пустырь, двигаясь в сторону громады колеса обозрения. Он то и дело искоса поглядывал на аттракцион, но молчал. Только пыхтел от напряжения.

Из кустов испуганно вылетели пять слепых псов. Они заметались по пустырю, но лысый нервно разрядил в их сторону с десяток патронов, и собаки скрылись в зарослях небольшой аллейки.

— Резче! — подгонял Саян.

Алексею показалось, что сейчас он просто свалится и перестанет дышать.

Они уже почти добежали до аттракциона с машинками, когда над ржавыми каркасами каруселей пошел снег, густо покрывая обвалившуюся в нескольких местах крышу белым ковром. У пурги четко вырисовывались границы — широкий рваный круг аномалии захватил детский автодром, потрепанный «колокольчик», и заканчивался у края колеса обозрения. Старший остановился как вкопанный. Смертин облегченно вздохнул, падая на колени.

— Не смотрите на колесо! — тяжело дыша, предупредил Саян. — Мы слишком близко! Нельзя смотреть!

— Здесь скоро «град» будет, — Жора нащупал в кармане детектор аномалий.

— А болты? — спросил у него стрингер.

— He всегда работают, — буркнул лысый, уткнувшись в прибор.

— Может, попробуем прорваться? — предложил Саян.

— Пробуй, а я не пойду, — наотрез отказался Рябой.

— Детектор не реагирует. Монолит нам поможет.

— Ну и пусть дальше не реагирует, — сталкер уперся руками в колени, тяжело отдыхиваясь. — Иди, если хочешь. Кучу большую на ваш Монолит сверху и присыпать кокосовой стружкой.

Саян подлетел к нему и отвесил хлесткую пощечину.

— Заткнись! — зло выпалил командир. — Ведешь себя как сука последняя, так еще беду на нас накличешь!

Рябой, морщась, схватился ладонями за лицо. Он вдруг резко разогнулся, вскидывая винтовку, но Саян будто мысли его читал. Командир ударил сверху вниз своим стволом по его карабину, продолжая отточенное движение, сбил Рябого прикладом с ног и выхватил у него из рук М-16.

— Сука!

— Эй, эй… стоп! — встрял Смертин, глядя, как лысый многозначительно поворачивает автомат в сторону барахтающегося в пыли сталкера. — Не хватает еще друг друга перебить!

— Здесь я командую, — уперся кулаками в бока Саян. — Винтовку не отдам. Если пистолетом в спину мне начнет тыкать — сломаю шею. И тогда, журналист, ты его уж точно не выручишь. Скажи спасибо, что не пристрелил сейчас, хотя мог. — Командир бросил винтовку Рябого Жоре и с вызовом спросил, обращаясь ко всем: — Ну и что? Будем ждать, когда «броня» подкатит? Или пойдем через «град»?

Саян был во всем прав. В том, что навалял сталкеру, в том, что не застрелил его, и в том, что командует. Но идти через снег Алексею не хотелось. Слишком свежи были воспоминания о ситуации, в которую они попали с Виком.

— Идем в обход, — решил Смертин взять инициативу на себя. — Я очень прошу. Попадал уже в «град». Вон край оградки, чисто все. Я чувствую. Вы же, сталкеры, верите чувствам? А я чувствую. Честно!

Командир молчал.

— Монолитом клянусь, — решил добить его последним аргументом стрингер.

— Ладно, — кивнул Саян.

Алексей подался к ржавой ограде, лысый потянулся за ним, Рябой тяжело встал и молча поплелся следом, командир замыкал. Они потеряли минут десять, старательно обходя пургу, потом разогнались, пронеслись рысью по густо заросшей аллее у края трассы и нарвались на целое поле «электр».

— Я же говорил, что там чисто, — радовался Алексей, осторожно прыгая между аномалий.

— Все. Вон колючка. Ликвидаторы еще тянули, — ткнул пальцем Саян.

Бронетранспортеры затихли далеко за спиной. «Вертушек» слышно не было.

— Тихо. Вроде никого, — прошептал лысый, стараясь заглянуть за край грунтовой насыпи.

Впереди раскинулась широкая площадка, заваленная горами строительного мусора. Прямо посреди нее стояла стопка плит-перекрытий, уложенных друг на друга, чуть левее — ржавый экскаватор и грузовик с деревянным кузовом. Все пространство пустыря было густо покрыто ковром сухой травы, внешне похожей на пшеницу.

— Смотри, — кивнул Саян.

Из-за ковша экскаватора выглянула каска, а затем и сам солдат. Он подошел к колесу, расстегивая прямо на ходу ширинку.

— Всю Припять на уши подняли, — расстроился лысый, украдкой косясь на вышагивающего как на проспекте «погона».

— У экскаватора пост, — сказал командир, внимательно рассматривая машину. — Там пулеметчик сидит, скорее всего. Метров через триста еще пост. Например, во-о-он за той бадьей.

— Точно-точно. Я их вижу, — поддакнул Жора. — Неужели на «вертушках» закинули? На хера?

— Чтобы выходы все отрезать, — задумчиво протянул Саян.

Он многозначительно посмотрел на стрингера.

— Журналист, они по твою душу.

— Не может быть, — отрицательно покачал головой Алексей.

— Еще как может. «Погоны» операцию замутили сразу, как ты к нам попал. Это раз, — начал загибать пальцы командир. — Обложили всю Припять, значит, ловят людей. Это два. У «Монолита» никакой особой активности за последний месяц не было. Это три. Единственное событие у нас за последнее время — твое появление. Это четыре. Не считая того, что наши студенты-минеры общагу случайно разгромили… Тобой занимался сам Полковник. Это пять.

— Ну и что теперь? — спросил Смертин, сглатывая противный ком, подступивший к горлу.

Ему стало не по себе от одной только мысли, что против него могли направить такую мощь.

— Не бойся, Пресс, — улыбнулся Саян, впервые назвав его по кличке. — Я же «монолитовец».

— Не понял.

— Я буду до конца выполнять миссию, — сказал командир, глядя Алексею прямо в глаза. — А этот, например, козел, — он кивнул на притихшего Рябого, — завалил бы тебя, едва узнав, что за тобой такой хвост. Просто чтобы себя обезопасить. Ты поверь. Я дело говорю. Так что тебе повезло, что ты связался с «Монолитом».

— Че дальше делать будем? — не выдержал Жора.

— Что делать? — задумался Саян. — Хм… Ползти. На авось.

И он пополз через насыпь.

Ох уж это славянское «авось». Заплевать бы его с высокой колокольни, замазать краской, запихнуть в мешок — и в море. Чтоб больше никогда не вылезал и не смущал нормальных людей. Площадку группа проползла по траве почти без приключений. Проблемы начались у забора. Один из солдатиков заметил сталкеров, когда задница Рябого маялась в дыре в колючке. В эту самую задницу он и начал садить из «калаша», истошно вопя. Сказать, что Рябой засуетился, значило бы вообще промолчать. Сталкер буквально выпорхнул на противоположную сторону. Саян уже палил с колена короткими очередями, прикрывая остальных. Солдатики перебежками ринулись сокращать дистанцию, стреляя прямо на бегу. Запала им хватило метров на пятьдесят, до стопки плит. За ними «погоны» и засели, изредка высовываясь и стреляя одиночными. Со стороны экскаватора затарахтел пулемет.

Служивые, видимо, решили, что жизнь дороже четверых «монолитовцев», улепетывающих из города по направлению к жиденькому лесу, поэтому в погоню не бросились.

Не добежав до деревьев метров сто, Смертин остановился и напоследок поймал солдатиков в видоискатель камеры. Один вроде что-то усиленно наговаривал в черную армейскую рацию. Далековато, толком и не приблизишь, даже через крутую оптику.

— Ну чего ты там?! — не выдержав, пихнул его Саян.

Ничего он не понимает. Здесь-то как раз все знакомо. Солдаты, пальба, бронетехника, «вертушки». Это вам не Зона со своими мутантами и аномалиями. Все предельно ясно: там черные, а там белые. Белые нацелили пушки на черных. Если черным повезет, то белые промажут. Именно это и надо было запечатлеть стрингеру в движении и красках. Сколько Алексей протоптал бесконечных дорог и привалов горячих точек, везде было одно и то же. Мужики самоутверждаются, снося друг другу башку. Серьезные дяди зарабатывают на этом копеечку. Бабы и дети голодают. А стрингеры снимают. Так сложилось испокон веков, и придумал все это не он. У князей древних и то летописцы были. Маялись в походах, хроники строчили. Если б не они, не знали бы мы сейчас ни о каких князьях. Только вот оружия им не полагалось никакого, кроме пера и чернил.

«Меняются все же времена», — глядя на приклад своего дробовика, подумал стрингер.

Бежать по заросшему полю под автоматным огнем — то еще удовольствие. Спина ныла, ноги не слушались, а тут еще, как назло, от Припяти приближалась «вертушка». Алексей тоскливо посмотрел на деревья, прикидывая в уме, успеет группа или нет.

— Совсем, что ли, они не заправляются? — бурчал себе под нос Рябой.

Лысый впереди смешно подлетел в воздух на пару метров, по инерции кувыркнулся вперед, теряя автомат, и шмякнулся на задницу, тупо зыркая по сторонам. «Калашников» унесся, раскручиваясь по кругу, в небо.

— Под ноги смотри! — заорал Саян, хватая его за комбез и поднимая на ноги.

Интересная штука, эта «карусель».

Сколько стрингер ни утюжил научных трудов, никто так и не смог объяснить причины появления и природу аномалий Зоны. Алексей и сам в них поначалу просто не верил. Идешь себе, и тут бац — тебя всмятку. Или кислотой поливает, или град сыпется. А «фреон» так вообще холодильник под открытым небом. Вик рассказывал, что некоторые торгаши в них даже мясо хранили. Никакая тварь не покусится. Запихнул шестом подальше и забрал когда надо. По «фреону» в каждую квартиру! А ведь и так может быть. Ширится Зона, хватает все больше земли и уже не отпускает.

Лес приблизился как-то сразу. Раз — и группа уже между деревьями. Вертолет пустил для приличия ракету, разорвавшуюся на самой опушке. Машина сделала круг, словно размышляя, сжечь тут все к чертовой матери или ну это на фиг. Пилот решил, что четверо «монолитовцев» того не стоят. Он повернул назад, вряд ли услышав вздох облегчения, исторгнутый из мощной груди лысого. Алексей повалился на скрипучие листья и блаженно улыбнулся.

— Черт, фляжку в школе оставил, — беззлобно выругался Саян, инвентаризируя рюкзак.

— Не обратно же возвращаться, — философски заметил стрингер, уставившись на плывущие облака.

Лысый захрюкал. Шутка ему понравилась, а смеяться не было сил.

Рябого, как оказалось, во время пальбы зацепило. Сталкер понял это только сейчас, увидев скатывающиеся по комбезу капли крови. Сначала он запаниковал, но жесточайшей и ужасно смертельной раной оказался кровоподтек на месте отстреленной мочки уха. Рябой, не веря в удачу, осторожно трогал свисающие ошметки и едва заметно кривился.

— Антишокер вколи, — подколол его лысый, переваливаясь на пузо.

— Пшел ты…

Саян деловито достал рацию:

— Подберите нас.

— А вы где? — шипуче спросили в ответ.

— Включаем ПДА, сейчас скину координаты. Отфутбольте точку, к которой нам двигаться. Дальше — радиомолчание. Отбой.

Командир кинул рацию под ноги и ожесточенно втоптал ботинком в землю.

— Больше не нужна, — прокомментировал он. — Чего зазря таскать.

— Тварюги зашевелились, — глянул на свой ПДА лысый.

Саян сверился по своему:

— Крупный объект! Движется из глубины леса. По ходу кровосос. Кровь почуял, — заволновался Жора.

— Чью? — не понял стрингер.

— Его, — совершенно серьезно кивнул Саян на Рябого.

— Да быть того не может!

— У них обоняние похлеще чем у гончих.

— Свалим отсюда? — спросил лысый. — Вояки еще полезут…

— Лежи… Не полезут, — командир был уверен в себе на сто процентов. — Открыто слишком, и задницы не казенные. А БМП так, похоже, и остались на площади. Стволы изготовьте на всякий случай. Мутант напасть вряд ли рискнет, но если голодный шибко… Они как «вертуху» заслышат — бегут. Видать, достали их «погоны».

— Тебе видней, — согласился Смертин.

Он, наконец, добрался до своего ПДА. Пришло сразу четыре сообщения о смерти сталкеров.

«Погиб сталкер Семецкий. Припять. Смерть в аномалии „кисель“», — гласило одно из них.

«Семецкий постоянно где-то рядом, — подумал Алексей. — Или это глюк Сети? Но ведь он был. Настоящий и живой. Вполне осязаемый. Идем, говорит, я тебя к людям выведу. Будто сам и не человек вовсе. Ты, говорит, ствол всегда по ветру держи и под ноги смотри…»

Смертин закурил, обыскав все карманы в поисках затерявшейся зажигалки. К ним лезет кровосос, а он лежит на травке, пускает дым. И не боится. Вообще. Вот как это объяснить? Привычка, выработавшаяся за несколько дней? Синдром Зоны? Ветераны афганских и чеченских войн иногда стреляли людей в городах или бросались на собутыльников по пьяни. А что будут делать за Периметром сталкеры? Швырять во все стороны болты? Прыгать с бордюра на бордюр, убегая от дворняг? Они ведь тоже по-своему опасны для нормальных людей.

Кровосос не вылез, и машина так и не подъехала. Остальные бойцы дошли пешком.

— В карбюраторе — конденсат, — виновато сообщил Саяну молодой парнишка. Скорее всего, водитель. — А если честно, я габариты забыл ночью выключить. Аккумулятор сдох.

— Ты бы еще фары выключить забыл, — сурово посмотрел на него командир.

 

Глава 8

Теперь группа состояла из девятерых. Не шесть, не тринадцать, но и не один. В христианстве, например, было девять евангельских блаженств, зато у Толкиена — девять всадников-назгулов. Не стоит забывать про девять кругов ада. В общем, так себе число.

Алексей больше думал, как быстро это число пойдет на убыль. Он сначала боялся, что сам был причиной многих смертей. Ему казалось, что над ним висит какой-то рок, дамоклов меч, но страдают от него пока только те, кто рядом. В Припяти жертв не было, и стрингер насторожился: надолго ли?

Машина, о которой все так много говорили, похоже, была не «Нивой» и не «уазиком», иначе как бы в нее поместились девять полностью упакованных архаровцев. Но это уже и неважно. Она осталась где-то на неизвестной грунтовке доживать свои последние дни с выжатым как лимон аккумулятором.

Из всей подтянувшейся пятерки Алексей приметил только троих.

Водилу — слишком молодого, лет девятнадцати. Представили его как Снегиря. Выглядел этот Снегирь своеобразно: на голове красовалась нелепая на фоне черно-желтого «монолитовского» комбинезона пятнистая бандана, под карими глазами были размазаны черные полоски грима. Вместо ботинок или сапог — обычные кеды. На вопрос «почему?» Снегирь только сказал:

— Бегать в них удобней.

Зелено-коричневым пятном на фоне черно-желтых смотрелся толстяк, знакомый еще по ангару НИИ. Именно он тогда тряс фотографией перед лицом у Алексея и, как подозревал тот, скорее всего, завалил Петро. Теперь толстяк не выглядел так сурово и постоянно улыбался, время от времени поправляя на плече тяжелый карабин «Тигр». Смертин сразу признал охотничий ствол, хотя на взгляд обывателя, хоть что-то понимающего в оружии, — натурально СВД. Толстяк был единственным из всей группы, одетым не по форме «монолитовцев», — в неряшливый, свисающий клочками камуфляжный костюм снайпера. Алексей невольно сравнил его с Виком и понял, что последний был здоровей и массивней: выше на целую голову, в плечах шире, да и пузо много больше. Так что прозвище Бочка — а именно так его все звали — снайпер вряд ли заслужил.

Низкорослый, еще ниже Саяна, узбек со смешными тонкими усиками Алексею сразу не понравился. Выглядел он каким-то холодным и скользким и очень напоминал стрингеру хорька. Черные глазки, как бусинки, двигался резко, сам весь компактный — чем не хорек, только в человеческом обличье. На комбинезоне узбека ярким пятном выделялись четыре ножа, убранные в специально подшитые кожаные ножны.

— Кляп! — радостно окликнул его Рябой. — Ты-то здесь как? Ведь всегда одиночкой шастал.

Сталкер чувствовал себя не очень уютно в толпе «монолитовцев». А тут увидел знакомого и сразу же к нему потянулся.

— Э, уважаемый Рябой, меняются времена. Был шакалом, стал соколом. Идейный я теперь, — попытался отшутиться узбек.

— Да ну! Не верю… — Сталкер кивнул на РПК в руках Кляпа. — Все никак не расстанешься?

— Хорошая вещь. Только зря не веришь. По дороге истины мы идем, зная, что дело наше правое.

Алексею показалось, что ручной пулемет — совсем ненужная в Зоне штука. Тяжелый, маневренность теряется моментально, да и не побегаешь. На вышке базы «Монолита» еще ладно, а в поле никуда не годится.

Кляп будто прочитал скептический взгляд стрингера.

— Слушай, ты камеру носишь, а я — пулемет. Чего тут такого? И не смотри, что я такой маленький, — неприятно улыбаясь, сказал он.

— Да-да, — заискивающе встрял Рябой. — Он такого, как Жора, на руках поборет за секунду.

Еще парочка новеньких, Лапоть и Свин, были больше похожи на отмычек. Им даже шевроны, в отличие от того же Снегиря, не выдали. Больше всего они напоминали стрингеру обычных телохранителей: стандартная комплекция, хорошая осанка, а взгляд так и рыскает напряженно по всей округе. На плечах у бойцов висели стандартные «Калашниковы».

Был в группе и десятый, но Смертин его в расчет не взял. Сектанты зачем-то приперли с собой крепко связанного сержантика. Сказали, что от «погон» во время штурма отбился. Какого черта «монолитовцы» от него хотели, Алексей так и не понял.

— Ну так куда шагаем? — деловито спросил Бочка, обращаясь к командиру. — Пора бы уже с координатами разобраться, маршрут просчитать.

— А вон у него спросите, — кивнул тот на стрингера.

— Загоризонтный радиолокационный комплекс «Дуга». Другими словами, Чернобыль-2, — отчеканил Алексей давно заученный текст.

Саян, конечно, раньше получил информацию от Полковника и теперь наслаждался реакцией подчиненных. Реакция была довольно бурной. Жора просто стоял с открытым ртом, Лапоть и Свин побледнели, Бочка начал тихо материться себе под нос.

— Это на хера тебе на Радар? — выпучил глаза Рябой, который тоже ничего не подозревал.

— Там мозги плющит. Зомби-и, они ведь оттуда, — затянул Снегирь. — Не пройдем. Всех накроет.

— А есть что плющить? — посмотрел на него Саян. — Ты у меня за тачку еще ответишь.

Смертин включил камеру и поймал группу в видоискатель, стараясь заснять каждого бойца. Семейное видео напоследок.

— Э! Э! А че он снимает?! — запротестовал Лапоть.

— Я закрою лица квадратиками.

— Какими квадратиками? — не унимался боец.

— Ну знаешь, такие на глаза намазывают в телевизоре, чтобы лица видно не было, — попытался объяснить доходчивыми для «монолитовца» словами Алексей.

— А! Тогда снимай.

Сколько таких лиц уже было за последнюю неделю? Пирог, Бешеный, Вик, Потап, Заяц, Калина, Петро… Стрингер помнил всех. Кого-то лучше, кого-то хуже. И теперь все они остались на пленках видеокассет, которые были аккуратно упакованы в целлофан и лежали на дне рюкзака. Монтажеру на этом видео уже не придется никого закрывать квадратиками. Смертина мучила мысль: сможет ли он потом смотреть записи?

— Саян! Пока отдыхаем… Ты про колесо не договорил, — попросил Алексей, скорее чтобы отвлечься.

— Че за колесо? — спросил Свин, выплевывая под ноги шелуху от семечек.

— Да в Припяти которое, — сморщился командир. — На чем я там… А! Ну нажрались мы с Чижиком. Лежим пьянющие в этом ДК, почти в такой же комнате, из которой сигали. Чижик икать как начнет. Ты чего, говорю, шум наводишь? Он сам испугался, а остановиться не может…

— Это тот Чижик, который в баре сортир во время белочки разгромил, когда думал, что там бюреры? — перебил Лапоть.

— Наверное, — кивнул Саян. — Мы ж пьяные вдрабадан. Как тебя лечить-то, спрашиваю? Только догоном, говорит. А глаза у него такие глупые-глупые. Да и у меня не лучше были. Ну, говорю, пошли тогда в бар за догоном. Прямо сейчас, спрашивает? Я киваю. Ну мы и поперлись прям ночью через всю Припять в бар.

— Да ты что?! — открыл рот Свин. — А как же?..

— Говорю же вам, пьяные мы были. Идем, качаемся, автоматами во все стороны тычем. И что-то, знаете, около аттракционов как-то трезветь быстро начали. Страшно же. Глаза поднимаем, а над нами это колесо нависло. И тут меня будто по темечку кто саданул. Ничего не помню. Только очухиваюсь — никого рядом уже нет. Я по сторонам смотрю, и тут луна вылезла и подсветила все вокруг. Смотрю, а Чижик на колесе том уже в кабине сидит, а в остальных — мертвяки. И все они разом поворачиваются и на меня зыркают, будто к себе зовут.

— А вдоль дороги мертвые с косами стоят. И тишина, — загоготал Свин, но никто его не поддержал.

Все вдруг разом замолчали.

— Ну пошли, что ли? — спросил, наконец, Бочка.

— Ну пошли, — дал всем отмашку Саян.

Время бежит. Оно бежит даже тогда, когда ползет как черепаха. Неумолимо уносит жизнь мгновение за мгновением, и ничто не в силах его остановить. Стрингер тоже бежал, но за временем все равно не поспевал. Алексею казалось, что Зона из людей делает марафонцев. Постоянный галоп — как образ жизни. Только бег здесь был плохой: нечеловеческий рывок, а потом ступор перед очередным необъяснимым клочком земли.

Смертин закурил на бегу. Легкие забила какая-то липкая тяжесть, и он тут же бросил сигарету. Камера колотила по боку, и никуда от нее невозможно было деться. Мимо мелькали деревья.

— Юго-запад. Три объекта. Крупные. Судя по всему, псевдогиганты. Двигаются параллельно группе, — чеканными фразами доложил Бочка.

«Пусть себе эти псевдогиганты пасутся дальше параллельно группе. Ну и что, что еще не снял. Если сейчас остановлюсь, то такой темп больше не набрать», — думал Алексей.

— «Жарка», семь метров, — снова предупреждает Бочка.

Саян бросил на бегу сразу четыре болта. Справа из-под пенька вырвался огненный круг, и командир тут же увел группу левее.

Кто-то завыл за спиной, и послышался хруст падающих деревьев.

— Кто там? — спросил Бочку Саян, но снайпер только пожал плечами.

Командир остановил колонну.

— Стволы всем на изготовку! Развернуться!

Все и так уже стояли лицом к неведомому врагу. Алексей прицелился на шум, но среди деревьев никого не было видно.

— Вон! — заволновался Рябой.

Темный силуэт скользнул слева от группы, заходя к ним по дуге.

— Огонь! — скомандовал Саян и сам начал палить из винтовки.

Загрохотало так, что Алексей поморщился, как от головной боли. Стреляли все, даже Рябой из оставшегося у него ПМ-а. Смертин тоже разрядил пару патронов, целясь по силуэту.

— Уходит! — радостно сообщил Бочка.

— Кто был-то? — спросил Алексей.

— Да хрен знает! Главное, уходит!

— Еще бы, — хмыкнул Кляп, размахивая пулеметом.

— Быстро! Вперед! — скомандовал Саян.

Не пробежав даже пятидесяти метров, он опять остановил группу.

— Стоп!!!

Алексей увидел посреди леса ровный круг. Ни пеньков, ни деревьев. Даже листья на земле не лежали. Все чисто и будто песком посыпано. Бочка скосился на свой детектор, но тот молчал. Саян зашвырнул болт, но железка тоже ничего не показала. Командир застыл в нерешительности.

— Саян, — позвал его стрингер. — Я чувствую, что там чисто.

Командир молчал.

— Саян…

— Какой, на хрен, чисто! — возмутился Лапоть. — Вы как хотите, а я в обход.

Он медленно пошагал вдоль края круга, суеверно задирая ступни выше обычного. Так, будто шел по ледяной воде.

— Стой! — закричал Свин ему в спину.

— Я не верю, что там чисто, — повернулся Лапоть.

Он остановился, не дойдя пяти метров до массивного искореженного дуба, швырнул болт и пошел на него, ссутулившись, держа перед собой «Калашникова». Потом поднял железяку и радостно показал всем — дескать, я же говорил.

Что-то щелкнуло в этот момент, из земли вырвался пар, Лапоть подлетел вверх и по дуге упал прямо в центр песчаного круга.

Смертин заметил, как Бочка вздрогнул.

— Саян, на песке безопасно, — продолжил уговаривать командира стрингер.

Алексей точно знал, что через круг можно идти, причем только через него и можно, а больше нигде нельзя.

— Точно чувствуешь? — спросил Саян.

— Точно.

— Тогда иди.

По коже Алексея пробежал мороз. Одно дело чувствовать, а другое — проверить на себе. Он сделал нерешительный шаг к краю.

— Погоди! — окликнул его Саян. — Сержантика туда затолкни, — повернулся командир к Свину, на которого повесили «погона».

Сталкер подтащил упирающегося пленника к песку. Смертин посмотрел тому в глаза, и его передернуло от самой этой мерзкой ситуации. Алексей сделал еще один шаг.

— He надо, Пресс! — снова позвал его по кличке Саян. — Я бы все равно приказал туда «погона».

— Проверял, что ли, меня? — понял стрингер.

— Ага. Ты молодец. Не зассал. Значит, и вправду чувствуешь.

— Я зайду, — уперся Алексей.

— Зачем? Что тебе до этого солдата? Он все равно умрет.

— Мне ситуация не нравится, — честно ответил Смертин.

Саян рассмеялся.

— Пресс, да ты уймись. «Погону», может, лучше до вечера умереть, а ты жестоко лишаешь его такой возможности. Немилосердный ты парень, журналист.

— А что будет вечером?

— Неважно… Если хочешь — иди. Я сам теперь почуял, что там чисто.

Алексей зашел в круг, даже несмотря на то, что Свин все-таки вытолкнул туда сержантика. Тот ринулся к лесу, стараясь удрать, даже несмотря на связанные за спиной руки.

— Дурак! — заорал Алексей. — Порвет же!

А потом неожиданно для себя он пальнул в воздух из дробовика. Солдатик споткнулся, упал на колени и затих. Алексей сначала решил подойти к телу Лаптя. Сталкер лежал вниз лицом, раскинув руки в стороны. Крови нигде не было.

— Как его? — спросил, подходя, Бочка.

Саян решил не мучиться догадками и перевернул труп лицом вверх. На Лапте не было ни одной раны. Только глаза вытекли. Свина от этой картины вырвало прямо на песок.

— Это… У него там фляга со спиртягой, — тихо сказал Снегирь. — Прибрать бы фляжку-то.

— Тебе надо, ты и прибирай, — буркнул Саян и пошел дальше.

Проходивший мимо узбек хлопнул молодого по спине: мол, пошли, негоже товарищей обирать. Снегирь ойкнул от удара и оставил покойника.

Рябой подошел к Алексею вплотную и зашептал на ухо:

— Они не чувствуют Зону. Зону чувствуют только сталкеры.

— А они кто? — спросил тихо стрингер, глядя, как солдата пинками поднимают на ноги.

— Сектанты. Только по базам кучкуются.

— А кто такие сталкеры?

Рябой замялся:

— Артефакты собирают, продают…

Он не услышал в вопросе подвоха. Пока шли медленно, Смертин решил опять закурить.

— То есть мусорщики? — спросил он, выпуская струю дыма.

— Ну нет, — растерялся Рябой.

— Как же «нет», когда «да». Бомжи по утрам в помойных ящиках тоже собирают…

Сталкер надулся:

— Здесь опасно собирать. Не каждый возьмется.

— Значит, смелые мусорщики, — издевательски рассудил Смертин.

— Неправда, — начал злится Рябой. — Сталкеры ищут путь, они пробивают для людей дорогу.

— Какую дорогу?

— К тому, к чему пройти практически нереально. К возможности использовать единственный в жизни шанс. У всех он есть, но сталкеры к нему ближе всего.

— А нужна она людям, эта ваша дорога? — спросил Алексей, глядя Рябому в глаза.

— Конечно, ведь никто никогда не откажется от единственного в жизни шанса. Поэтому мы все и здесь.

Алексей сделал глубокую затяжку и стряхнул пепел.

— Сам-то свой шанс использовал?

— Да, — кивнул Рябой.

Смертин удивленно на него посмотрел.

— Я понял, что мое счастье — быть дома, — сказал задумчиво сталкер. — И я сделаю все, чтобы туда попасть. Ведь Зона хитрая, она всегда исполняет желание по-своему. Видишь, как она меня мучает? А тебя не мучает, потому что ты не сталкер. Ты тот самый человек, который идет по их следам.

Стрингер хмыкнул и затушил бычок. Он подумал, что, возможно, в словах Рябого была толика смысла.

Группа прошла через круг и вышла на холм, за которым лес заканчивался. Алексей подошел к краю, встав рядом с Саяном, внимательно изучающим ПДА. Внизу раскинулась неизвестная деревня.

— Чистоголовка, — наконец сказал командир.

— Чего? — не понял Свин.

— Деревня так называется, дубина.

У трухлявой околицы лежал труп, уставив мертвые глаза в небо. Совершенно голый и очень свежий. Алексей закинул на плечо камеру, навел объектив и сумел даже разглядеть растительность в паху.

Вот как это объяснить? Его не разорвали на части твари, не обглодали косточки. Валяется себе, будто солнечные ванны принимает.

— Это че? — Лысый умел с присущей только ему изящностью задавать глупые вопросы.

— Труп, — объяснил Саян, не отрываясь от бинокля.

— И че он там делает?

— Лежит, — вновь пояснил командир.

— Ну а нам-то туда можно?

— Иди.

Не у всех хватало терпения отвечать на Жорины вопросы. Начальник был в числе тех немногих, кто держался до последнего.

— Свежий? — кивнул Алексей в сторону покойника.

— Не думаю, — пробормотал Саян.

Стрингер удивленно уставился на командира.

— Ты видел, чтобы по Зоне голыми бегали? Вот и я не видел. Одежда, скорее всего, истлела, а трупак тут лежит, может, не один год. Есть в Зоне такие аномалии, вечной молодости. Когда вокруг предметов время будто застывает. «КамАЗ» на мосту у речки, например…

— Я видел, — кивнул Алексей. — У нас там еще все железо чуть ли не таяло. Точнее, все стволы, которые в руках были.

— Да ну! — выпучил глаза Жора. — Такое бывает?

Он украдкой погладил ствол винтовки, которая раньше принадлежала Рябому. Своего «Калашникова» лысый из «карусели» в Припяти так и не достал.

— Бывает, — сморщился Саян, будто вспомнил о чем-то неприятном. — Есть в Зоне то ли полтергейст, то ли нечисть какая-то непонятная… Короче, сталкеры называют ее Железняком. Не слышал, что ли, Жора?

— Нет, — замотал лысиной боец.

— Ну да, — ухмыльнулся командир. — Об этом предпочитают помалкивать. Но ты не переживай, Жора. «Монолитовцев» он не тронет. Ну так что делать-то будем?

Деревенька Чистоголовка находилась недалеко от Припяти. Она была совсем крошечной — десяток дворов, не более. Алексей все думал, почему там вплоть до аварии жили люди, ведь из окон домов было замечательно видно трубы ЧАЭС. Не каждый решится вот так жить около атомной станции. Тем более, деревенские обычно хвалятся чистым воздухом и говорят, что живут в селе из-за экологии и потому что «все свое, все свежее».

Две широкие улицы пересекали деревеньку крест-накрест. Алексей приметил несколько стогов почерневшего сгнившего сена, два трактора на окраине и остатки некогда большого яблоневого сада, разбитого за околицей с другой стороны.

— Слушай, — вдруг спросил стрингер Саяна. — Столько времени прошло от первой катастрофы. Почему все это до сих пор стоит? Не сгнило окончательно, не развалилось?

— Не знаю, — отрицательно закачал головой командир. — Наверное, это влияние Монолита… Я говорил тебе, что наш бог очень сильный. Я думаю, в Зоне и люди жили бы много дольше обычного. Только ни у кого не получается это проверить, хотя у «монолитовцев» есть реальный шанс. Ах да, еще Вечный…

Ковырявшийся со своим карабинов Бочка вдруг неожиданно напрягся.

— Чего не так? — спросил у него командир.

— Уходить надо отсюда, Саян, засиделись мы тут. Датчик движения показывает, что собирается что-то нехорошее за кругом в лесу. Как бы в спины не получить.

— Уйдем, только сначала дорогу проверим. Не нравится мне этот труп.

Саян посмотрел по сторонам, будто выбирая. Его взгляд остановился на Рябом.

— Пойдешь вниз до села, — приказал ему командир.

Рябой тяжело вздохнул.

— Я с тобой пойду, — поддержал его Алексей.

— Зачем? — не понял сталкер.

— Да просто интересно, что там! Любопытство меня мучает!

Смертин передал камеру Саяну, изготовил дробовик и пошел вниз, к покойнику. Рябой шуршал комбинезоном где-то сзади.

— Слушай голос внутри себя! — услышал стрингер командира. — Это Монолит тебе подсказывает дорогу! Он всем подсказывает, но не каждый себе доверяет!

— Ты в это веришь? — повернулся Смертин к Саяну.

— Не важно, во что верю я, — важно, во что веришь ты. Если ты доверяешь своим чувствам, значит, пройдешь аномалии. Монолит — он ведь только подсказывает. Выбор делать или не делать шаг всегда за тобой.

Околица медленно приближалась. Покойник никуда исчезать не собирался. Алексей заметил идеально белую кожу без единого трупного пятна. И самое страшное, что волосы у покойника были неестественно длинные, будто росли сами собой, несмотря на то, что их хозяин умер.

До аномалии оставалось метров сто, когда Смертин почувствовал, как Рябой потащил его куда-то в сторону, в кусты.

— Ты чего? — не понял Алексей.

— Тихо ты. Смотри, — показал сталкер на тело.

К трупу бежал, поскуливая и хромая, одинокий слепой пес. Он, как заправская дворняга, мотал из стороны в сторону обрубком хвоста. Не дойдя пары шагов до цели, собака замерла. Мутант долго не решался приблизиться, а потом начал ходить вокруг тела кругами, то и дело жадно нюхая воздух.

— Смотри-смотри. Чует неладное, — прошептал Рябой.

Наконец, мутант не выдержал. Он решительно подошел к руке и схватил ее зубами. Раздалось шипение, а потом дикий визг. Голова пса куда-то провалилась, задние ноги с безумной скоростью сучили по траве.

— Труп его… впитывает, что ли? — не понял Алексей.

— Ага.

Рябой глупо выпятил голову вперед, согнувшись в три погибели, и завороженно смотрел, как исчезает в коже покойника собака. Сталкер был в шоке.

— Пойдем назад, — вдруг предложил Рябой.

— Нам в деревню надо. Мы вроде как разведчики, — отказался Смертин.

— Пойдем, а? Не могу я больше здесь. Плевать на этого Саяна, пусть стреляет.

— Ты чего?

— У меня дети, понимаешь? — Рябой схватил стрингера за руку и сдавил ладонь. — Я ипотеку взял, чтобы дом был. А потом полез сюда, думал, быстро все отдам. Детям ведь дом нужен. Теперь я понял: счастье — быть дома, — еще раз повторил сталкер то, что уже говорил Смертину в лесу. — И неважно, какой это дом, — торопливо продолжал Рябой, — покошенный или новенький. Я теперь понял, что для меня самое сокровенное. Давай туда не пойдем, а? Не знаю, зачем ты в Зону пришел, но мне уже ничего не нужно.

— Мне один олигарх схему секретных «совковых» бункеров скинул, — начал рассказывать Алексей. — Якобы там должна быть целая куча документов по первой в мировой истории зомби-машине. Видишь ли, в самый пик холодной войны крупнейшие мировые державы поняли, что развитие атомного оружия — тупиковая ветвь, которая заведет только к разрушению планеты. Наши решили провести масштабные эксперименты по постепенному зомбированию населения Европы специальным ультразвуком. Поставили в Украине Радар и сослались на антиатомную защиту, мол, он ракеты распознает. Но это неофициальная версия. Один человек сказал, что его дед почти раскрыл тайну. Дал денег и чертежи. Поэтому я здесь.

— Это ты из-за такой хрени? Тогда точно пошли обратно. Негоже из-за такой хрени помирать.

— А чем моя хрень от твоей отличается? Тебе нужны были деньги, и я деньги зарабатываю. В чем разница-то?

— Но я-то из-за детей…

— Слушай, за нами целая толпа «монолитовцев», впереди тихая деревня, и я чувствую, что справа от трупа есть проход. Не веришь — швырни болт. Пойдем, дойдем до того куста, и ты швырнешь. О'кей?

Рябой отпустил руку стрингера, вздохнул и встал с колен. Алексей осторожно пошел к сухому деревцу, одиноко стоявшему на местами поросшем пожухлой травой склоне. Густые кусты остались позади, впереди только пустырь до самой околицы и труп. Рябой остановился и метнул болт, туда, куда показал Смертин. Чуть правее ног покойника.

— Чисто, — неуверенно сказал сталкер.

Он сделал несколько шагов и замер, зачарованно уставившись на крупные белые пальцы.

— Пошли, — толкнул Рябого в плечо Алексей.

Сталкер немного взбодрился, только когда тело осталось за спиной. Он неуклюже перелез через низкую ограду и углубился в густо поросший полынью огород. Рябой нервно смотрел по сторонам, вздрагивая от любых посторонних звуков. Смертин поравнялся с ним, когда что-то громыхнуло внутри маячившего перед глазами сортира. Дверь с хлопком распахнулась, и из деревянной коробки с визгом вылетела розовая тварь, похожая на здоровенного напитавшегося клеща, только на четырех ногах.

— Плоть! — отшатнулся Рябой.

Тварь неслась через огород, стараясь протиснуться между людьми и покосившейся глиняной мазанкой, пристроенной к избе. Алексей вскинул дробовик, прицелился в нелепую, покрытую наростами голову и нажал на спусковой крючок. По ушам резануло грохотом выстрела. Плоть завизжала громче, пробежала еще несколько метров и повалилась на бок. Она побарахталась несколько секунд в траве, потом все же сумела подняться. Алексей выстрелил еще раз, но тварь рысью проскользнула у самого угла пристройки и ринулась в поле.

Рябой стоял, вытянув перед собой пистолет. Он смотрел на сортир и на кусты полыни, которые колебались из стороны в сторону. Кто-то там засел. Смертин тут же перевел ствол дробовика, поймав кусты на мушку.

— Кто там? — спросил он у Рябого не поворачиваясь.

— Не знаю. Ты это… Будь готов.

Сталкер зашвырнул к сортиру болт. Тот глухо шмякнулся о гнилую стену, и из укрытия тут же прыснули миниатюрные копии плоти. Сразу штук шесть. Алексей от неожиданности пальнул, Рябой тоже. Маленькие плоти запищали и бросились догонять мать.

— Тьфу ты! — облегченно вздохнул сталкер.

Стрингер захохотал. Он повесил на плечо ружье, не переставая смеяться и тыкать пальцем в монстриков.

— Ты только посмотри, посмотри, как улепетывают! На ножки посмотри… Ой, не могу.

Рябой хмыкнул, улыбнулся, а потом тоже не сдержался и заржал.

— Зови этих ушлепков, — успокоившись, сказал он. — Вроде все чисто.

Алексей развернулся лицом к лесу и принялся махать руками.

Группа подошла минут через десять. Сосредоточенный хмурый Саян еще от околицы кивнул на самый ладный дом, стоящий на окраине. Дескать, чего расселись, туда шлепаем.

— Там ночевать будем? — спросил Алексей.

— Да. Дом хороший, я тут был уже, правда, давно, — кивнул командир.

Какой-то фермер решил отстроить свое жилище подальше от соседей. Разумеется, фермер был упертым коммунистом и работал в колхозе. Разумеется, он воевал за трудодни и халявные корма. А вот дом решил отстроить подальше, да так, чтоб прудик был собственный. При Сталине за такое назвали бы кулаком и поставили к стенке. Но неизвестный индивидуалист сумел пережить эти непростые времена. Крепкое, белого кирпича строение стояло на взгорке. Чуть ниже зарастал водяной чумой небольшой пруд.

Саян вдруг обрушился на Смертина всей тяжестью, уцепился за плечо и потянул вниз.

— Бочка, Свин, Жора, Кляп! Ложись! — шепотом начал приказывать он. — Рябой! Даже голову не высовывай! Снегирь! Где Снегирь?

Любопытный Снегирь успел ушлепать на соседнюю улицу и маялся около глиняной развалюхи, пытаясь выковырять что-то из-под крыльца. Саян схватил ПДА и начал торопливо набирать сообщение.

«Прячься», — прочитал Алексей на экране командира.

— Что там? — прошептал он.

— Заняли наш домик, — Саян кивнул на маленькую фигурку человека, появившуюся в дверях. — Поползли уж в этот.

— Все в этот ползем! — полушепотом сказал Саян вжавшимся в землю бойцам, показывая на ближайшую избу.

Командир облегченно вздохнул только тогда, когда замыкавший Бочка прикрыл дверь развалюхи изнутри.

— Приехали, — сказал Свин, ставя автомат к стене.

Молчавший с самой встречи группы Кляп состроил недовольное лицо.

— Оружие в руки возьми, — тихо сказал он с легким акцентом. — Саян, там «чистые», что ли?

— Ага, — кивнул командир. — Четверо или пятеро, но могу и ошибаться.

Начальник сел прямо на пол и принялся тыкать кнопочки на панели ПДА. Кляп обошел дом, внимательно осматривая каждый угол, заглянул за печь, будто там мог прятаться домовой, остановился и присел около окна.

— Вон они, — сказал узбек, всматриваясь в даль. — Там снайперы у них. Трое снайперов, остальные обычные бойцы. Точно, «Чистое небо».

— Это что? — спросил Алексей.

— Это группировка такая, — задумчиво ответил Кляп. — Столько в Зоне уже и ничего не знаешь.

— Как-то не сложилось, — улыбнулся Смертин.

Кляп провел ладонью по усам, достал маленькую шоколадку «Аленка», аккуратно развернул и продолжил:

— В Зоне много свободных сталкеров, но некоторые объединились в группировки. «Монолит», естественно, самая сильная. Мы базируемся ближе к ЧАЭС и Припяти. Во-о-он она, кстати, торчит, эта самая ЧАЭС. Мы видим свою миссию в защите Монолита от всяких подонков. Бог не должен исполнять грязные фантазии всякого отребья.

Узбек отломил две дольки, закинул их в рот, а остальное свернул, убирая в карман.

— Я что-то не улавливаю суть вашей религии, — не понял стрингер.

— Да все просто, — перебил узбека Саян. — Истинный бог наконец-то пришел на Землю. Бог, который может подарить людям счастье, исполнив их потаенные желания. Но о чем сейчас мечтают люди? А, журналист?

— Не знаю. В основном о жратве, наверное. Как завтрашний день прожить, где денег детям найти, — Алексей скосился на Рябого.

— Верно, — кивнул Саян. — Готовы ли они с такими грязными мыслями прийти к тому, кто дает только один шанс? Не два, не десять — только один. Что могут натворить люди, дорвавшись до Монолита?

— Ты знаешь, мне страшно подумать, что можете натворить вы.

Алексей чихнул, морщась от пыли. Он повернулся, наблюдая, как Свин пытается запихнуть пленного сержанта в узкое окошечко погреба. Сержант извивался и лупил «монолитовца» лбом в грудь.

— Этого точно к Монолиту на пушечный выстрел подпускать нельзя, — кивнул Смертин на Свина, который трамбовал свободным кулаком солдата в плечо, заталкивая вниз.

— Э-э-э, нет, — возразил ему Кляп. — Наша религия не позволяет нам приближаться к Исполнителю.

— Я так ничего и не понимаю в вашей религии, — сморщился стрингер. — Защищаете — понятно, кровь свою льете… Подходить нельзя… То есть вы даже просить у вашего бога ничего не можете. Зачем он тогда вам нужен?

Саян посмотрел на Алексея.

— Не нам. Сначала люди должны очиститься, уничтожить в себе всю мерзость, убить все низменное. Только потом они будут готовы. С нами, — он показал рукой на бойцов, — такое уже точно в этой жизни не случится. Мы слишком погрязли в крови и насилии. Но у наших детей есть шанс.

— Ты хочешь сказать, что Свин воюет за это? Или Жора? Или Бочка?

— Ну для этого же мы и объединились, — встрял Кляп. — Для этого и молимся, живем общиной, слушаем проповеди Магистра. Чтобы выжимать из себя гной капля за каплей. У любого бога есть меч, которым он карает. Считай, что мы — этот меч.

— Многие братья отказались брать в руки оружие, — серьезно сказал Саян. — Они ушли за Периметр, чтобы проповедовать, что у людей появился шанс. Не знаю, как скоро они достучатся до сердец, но думаю, что скоро.

— Да хватит тебе! — не поверил стрингер.

— Ну а кто же откажется от единственного в жизни шанса? — с хитрой улыбкой ответил ему Саян. — Кстати, со Снегирем все в порядке. Отписался, что засел в развалюхе и даже не дышит.

— Еще есть «Долг», — продолжил рассказывать про группировки узбек. — Эти — самые козлы. Основной своей целью видят уничтожение Монолита. «Свободовцы» просто изучают Зону. Эти дурачки думают, что проведенные здесь исследования помогут человечеству. А еще есть «Чистое небо». Скорее всего, к их появлению имеют отношение военные, которым не терпится дорваться до тайн Зоны. По крайней мере экипированы «чистые» по последнему слову. Самые крутые игрушки у них. Только нам с группировками лучше вообще не встречаться. Пальба начнется.

Кляп замолчал. Судя по всему, он выговорился за весь день, а кличку получил за немногословие.

До вечера почти не разговаривали. Саян уткнулся биноклем в окно и наблюдал за «чистыми», Рябой и Жора спали, Свин сидел на крышке погреба, охраняя пленника, Кляп точил ножи, а Бочка не расставался со своим ПДА.

Атаковать соседей не стали. Командир сообщил, что они в броне «по самые яйца». Бочка предлагал сделать вылазку, но Саян его угомонил и приказал ждать рассвета. Как только стемнело, он подошел к Свину.

— Пора.

— Что пора? — зашевелился Алексей.

— Принести жертву Монолиту, — совершенно серьезно ответил Саян.

— Какую жертву? — не понял Смертин.

— Понимаешь, — начал издалека командир, — Монолит — жестокий бог. Ведь единственный в жизни шанс не должен даваться легко. Для испытания людей он создал Зону. Она проверяет людей на прочность и выбирает только самых стойких, самых сильных, достойных исполнения единственного желания. «Монолитовцы» тоже люди и тоже ходят по Зоне на двух ногах.

Саян объяснял все это Алексею, как ребенку, тихим, вкрадчивым голосом. Челюсть стрингера медленно ползла вниз. Только сейчас до него дошло, среди кого он очутился. Рябой тоже внимательно слушал, подняв голову над импровизированной лежанкой из газет и старых одеял.

— Если Зона забирает «монолитовца», — продолжал командир, — значит, он был нечист, носил в голове дурные мысли или пришел в группировку из-за собственной выгоды, потому что Зона ничего не делает просто так. Но, чтобы Зона была расположена к нам, мы приносим ей жертвы.

— Да вы с ума, что ли, все тут посходили со своей Зоной?

Саян рассмеялся.

Свин тем временем вытащил уже несопротивляющегося сержантика и поставил на колени лицом к выходу. Командир подошел к «погону» с ножом, наклонился и разрезал веревки. Алексей не понимал, что происходит, но внимательно все записывал на видео. Он подумал, что если Саян угрохает бойца, то единственное, что сможет сделать стрингер, это передать записи военным. Если, конечно, впоследствии не угрохают Алексея. Кто его знает, чем может закончиться поход по Зоне с этими сектантами.

Командир бросил нож перед военным и распахнул дверь.

— Бери и беги, — сказал он.

«Погон» испуганно посмотрел на «монолитовца». Похоже, он не очень верил своему счастью, затравленно озираясь по сторонам.

— Беги, — еще раз повторил Саян.

Солдат схватил нож и унесся в темноту. Командир закрыл дверь, облокотился спиной к стене, медленно сползая на корточки.

— Вот и все, журналист, — устало улыбнулся он.

У Смертина брови поползли вверх.

— Вы же его отпустили.

— Мы-то отпустили, только отпустит ли Зона? До дома, в котором засели «чистые», метров четыреста. Если он добежит, то сдаст нас, и, скорее всего, будет заваруха.

— Зачем тогда? Зачем столько тащили?

— Ну тащили… может, как отмычку использовать, а может, как заложника на случай хвоста… — Саян еще раз вымученно улыбнулся. — На самом деле ночи ждали, потому что Зона любит ночные подарки.

— Зачем отпустили? — недоумевал стрингер, нервно теребя в кармане крест Вика.

Он не понимал, что и зачем делают эти странные люди. Вся их философия казалась ему полным бредом, замешанным на суеверии.

— Потому что у каждого должен быть шанс. А Монолит пусть сам решает, кому его дать, а у кого отнять.

С улицы раздался отчаянный полный боли вопль.

 

Глава 9

Семецкий остановился, сверившись с ПДА. Место, где ему назначили встречу, находилось здесь. Ни шагом левее, ни шагом правее. Около помятого остова сеялки на свалке недалеко от небольшого села Чистоголовка.

— Ты пришел? — спросил сталкер, присаживаясь на помятую трубу.

Он прислонил к ноге винтовку и закурил, выпуская в темноту струи дыма. Кто-то закричал со стороны деревни. Сталкер поморщился и обернулся в темноту.

— Я тут.

— Грубо, — сразу сказал Семецкий, пытаясь разглядеть в темноте собеседника.

— Что?

— Грубо, говорю, — он достал из кармана платок, принявшись протирать оптику карабина, смахивая заодно пылинки с цевья.

— Что ты имеешь в виду?

— Зачем тасовать, как карточную колоду? Угрохали один отряд, вывели к «монолитовцам». Лучше бы я сам проводил.

— Он должен полюбить Зону, ведь на его плечи ляжет серьезная миссия. Много важней твоей. Он должен понять, что счастье так просто не дается, и за него надо платить кровью.

— За что ее любить-то? — рассмеялся Семецкий.

— Хотя бы за тот шанс, что она дает.

— По-моему, есть только один сталкер, который на это способен, — Вечный, других вы вряд ли найдете.

— А ты?

— Не издевайся. Я ее ненавижу. Вы просто поймали меня на крючок и не отпускаете.

— Монолит лишь прочитал то, что было внутри тебя. Ты можешь винить только себя и никого другого.

Семецкий выразительно откинул назад голову, ожесточенно массируя шею:

— Я только не понимаю, почему вокруг журналиста такой ажиотаж? Почему военные постоянно сидят на хвосте. Я уже устал вытаскивать его из всяких передряг. И где то, что ты обещал?

— Ажиотаж, потому что люди — дураки. Сколько ни дай, им всегда мало. Один из России вступил в игру с Зоной. Ты знаешь, он мог не вступать, он мог ничего не делать и просто наблюдать. Но он решил поиграть, будучи обреченным на поражение с самого начала.

— Геморрой мне от этого один, — заворчал сталкер. — А подарок? Ты сказал, что журналист получит свое.

— Получит.

Семецкий замолчал, уставившись в одну точку.

— Может, не надо? — сказал, наконец, он очень тихо. — Я все сделаю и без подарка. Я знаю, каково это. Может, хватит? Вечный, Полковник, я… мы же обречены. Вы не оставили нам никаких шансов. Зачем ему все это? Оставьте парня в покое.

— Поздно. Журналист уже стал частью Зоны. Он использовал свой единственный шанс.

— Жаль.

— Что жаль?

— Его жаль.

— Просто ты не хочешь взглянуть на вещи с другой стороны. Как это сделал, например, Вечный.

— Ладно, — сказал сталкер, хлопнув по колену. — Что мне нужно делать? Ты ведь все равно не отвяжешься.

— Военные начали вести себя слишком агрессивно. Самое интересное, что они только мешают друг другу. Это нормально, когда люди, стремящиеся реализовать одну цель, мешают друг другу?

— Нормально…

— Веди его до Радара, а там подключусь я.

— Слушай, я давно уже ваша марионетка. Слишком давно. Если эта миссия закончится успешно… — Семецкий замялся. — В общем, если все получится, может… Может, вы меня отпустите?

— А разве можно вернуть желание?

— Я устал.

Ответа так и не последовало.

Где-то со стороны Припяти ночное небо Зоны осветили несколько сигнальных ракет. Семецкий отвлекся, ругнулся, почувствовав, как палец обжег истлевший бычок. Сталкер с силой вдавил его в ржавую поверхность трубы и тут же достал еще одну сигарету.

«Чистые» зашли в деревню с утра. Алексей проснулся по нужде, подошел к выходу, но его тут же перехватил спавший у двери Саян. Он ткнул пальцем в окно, а потом поднес его к губам:

— Тссс…

В проеме маячила незнакомая голова, спрятанная под коричневым капюшоном. «Чистый» осторожно шел по улице с винтовкой наперевес. Алексей тихонечко присел на корточки. Боец поравнялся с домом, и Смертин увидел часть силуэта. От плеча «чистого» прямо поверх одежды вниз, к локтю, тянулись странные стальные пластины, образуя на сгибе механический сустав.

Саян что-то набирал в ПДА, устроившись на боку. Он напряженно смотрел на экран, время от времени нажимая большим пальцем кнопку передачи сообщения. Кляп тоже проснулся. Он молча взял пулемет, подполз к разъему между окнами, облокотился спиной к стене и положил оружие на колени. Узбек посмотрел на обеспокоенного стрингера и задорно подмигнул.

— Что у него за штука? На руке такая? — шепотом спросил Смертин у командира.

— Экзоскелет, — отмахнулся тот.

Саян растормошил дремавшего рядом Бочку. Тот сначала морщил заросшее трехдневной щетиной лицо, потом выпучил осоловелые глаза и уставился на командира, будто впервые увидел. Толстяк залез в волосы грязной пятерней, потер макушку и, наконец, пришел в себя.

— Че? — буркнул снайпер.

— Тихо ты, — зашипел на него Саян, — Снегирь не отвечает. Вчера сказал, что в хибаре переночует, на улицу не полезет, а сегодня не отвечает.

— Может, заспал? — потянулся Бочка, зевая.

— А может, и случилось чего. Там «чистые» деревню шерстят. Ты бы на позицию…

— Валить будем?

— Нет, они в экзоскелетах. У одного или двух, скорее всего, гранатометы. Позицию раскроем — порвут.

— Хорошо, шеф.

Снайпер хотел заползти в примыкавшую к залу комнатушку, но Саян дернул его за плечо, показывая на угловое окно.

— Не лезь туда, уходить кучей придется.

На печке зачавкал Свин. Все это время он осторожно, сантиметр за сантиметром открывал кончиком ножа тушенку и теперь жадно ел руками, выхватывая пальцами из банки крупные ломти мяса.

— Снегиря надо вытаскивать, — резюмировал Саян.

«Чистые» собрались в центре деревни. Их было семь человек. Сталкеры сгрудились на небольшом пятачке около колодца и что-то обсуждали. Всего в десяти метрах от них стояла развалюха, в которой прятался Снегирь.

Алексей на всякий случай упаковал камеру в рюкзак и приготовил дробовик. Он не был уверен, что сможет стрелять в людей. Тем более конкретно к «чистым» Алексей не испытывал вообще никаких эмоций и в другой раз просто вышел бы из укрытия, вытянув руки к небу и демонстрируя мирные намерения. Но сейчас, судя по всему, такой трюк не пройдет. И если эти люди начнут палить в него, то он будет обороняться. Это для себя стрингер решил твердо.

В углу очнулся Рябой. Он неуклюже хлопнул локтем по тряпью, на котором лежал. Поднялась пыль, и сталкер было зажмурился, собираясь чихнуть, но Кляп плавно нырнул к нему, оставив пулемет у окна. Узбек грубо зажал нос Рябого ладонью.

— Тихо ты, — прошипел он. — «Чистые» там.

— Чего? — не понял Рябой.

— «Чистые» стоят недалеко от дома.

Сталкер легонько оттолкнул Кляпа и быстро на карачках подполз к командиру.

— Саян, отпусти меня к ним, — выпалил он, умоляюще посмотрев на «монолитовца».

— Ты дурак, что ли?

— Посуди сам. Я сейчас выйду к ним, поплачусь, уведу подальше… И мне хорошо, и вам. Они не откажут. Я точно знаю, что «чистые» подбирают…

Саян сдвинул брови. Смертину показалось, что и без того темные глаза командира стали совсем черными.

— Ты берега не попутал?

«Монолитовец» потянулся шершавой, с короткими толстыми пальцами ладонью к груди зависшего над ним Рябого, но вдруг резко изменился в лице.

— Иди.

— Можно? — неуверенно спросил сталкер.

— Иди-иди, — кивнул командир.

Алексей заметил хитрый взгляд Саяна.

Рябой потянулся к двери. Он даже не стал возвращаться за пистолетом, который так и остался лежать на тряпье.

— Э! — тихонечко шикнул Кляп. — Баран, ты куда собрался?

— Домой, — повернулся к нему Рябой, замерев у порога.

— В «монолитовском» комбезе?

Саян зло прыснул в кулак.

Откуда-то со стороны Припяти застрекотал вертолет. Знакомое жужжание нарастало, становилось все ближе, и вскоре начал вибрировать потолок, осыпая на пол струпья белой краски.

— Твою мать! — выругался Саян.

Он оттолкнул Рябого, подполз к окну и уставился в небо.

Транспортный «Ми-8» с изображением морды льва на борту сделал широкий круг, облетев деревню. По разбитой еще много лет назад тяжелыми гусеницами грунтовке понесло пыль и пучки черной соломы. Скучковавшиеся у колодца «чистые» внимательно следили за маневрами машины, один из сталкеров начал махать рукой.

— Снегирь проснулся, — сообщил Бочка. — Я ж говорил, что он заспал, зараза.

— А что мне не пишет? — спросил зло Саян.

— Бочка пожал плечами.

— Боится, наверное.

— Пусть лучше этих боится. Они нас чуют, что ли?

Командир многозначительно посмотрел на Смертина. Стрингер не знал, что ему сказать. У него даже в голове не укладывалось, почему солдаты идут по его следу. Единственное, о чем подозревал Алексей, так это то, что кто-то слил воякам информацию, что журналист прорывается на Радар. Но это было глупо. Никаких сверхсекретных архивов стрингер с собой не нес. Если только на Радаре было что-то действительно важное. Но опять нестыковка — проще было встретить его там.

— Если они знают о моей цели, то проще было перехватить у комплекса, — высказал вслух свою мысль Алексей.

Саян только рассмеялся:

— Дурак! Туда практически невозможно прорваться. Насколько я знаю, получалось у единиц, и те возвращались…

Командир многозначительно покрутил виском у пальца.

— Да ладно тебе краски сгущать! — махнул рукой Смертин. — Прорвемся.

Он все никак не мог понять, почему сектанты так боялись этого Радара.

— Мы-то на пороге останемся, — загадочно сказал Саян. — Все равно дальше зоны действия излучателя не пойдем. На домик покажем, а там ты сам, ножками, — снова рассмеялся он.

Вертолет тем временем делал еще один круг над селом. Машина зависла недалеко от «чистых», и с борта вдруг застрочил пулемет.

Саян отшатнулся от окна, пригибаясь и хватаясь руками за голову:

— Твою мать!

— Что за цирк?! — тоже не понял Бочка.

«Чистые» бросились врассыпную. Двое уже лежали, барахтаясь, на земле. Еще одного очередь достала у порога избы, в которой он хотел укрыться. Один, самый плечистый, спрятался за колодцем. Остальные попрыгали кто куда.

— Снегирь там психует, — подал голос Бочка. — Спрашивает, что ему делать.

— Ты скажи ему…

Командир пытался быстро принять решение. По узкому лбу «монолитовца» забегали морщины, он мял ладонью щеку, положив вторую на ствол автомата, и молчал.

— Скажи, как гранаты рванут, пусть тикает к дому на отшибе, — наконец отдал приказ Саян.

— А может, отсидится? Молодой же совсем, — закусил губу Бочка.

— Ладно. Отпиши — пусть сидит. Зароется поглубже и нос до завтра не высовывает. Скажи, чтобы сбросил братьям координаты. Хватит нам Лаптя.

Бочка начал быстро набирать послание.

Вертолет завис еще ниже. Пулемет не умолкал. С борта машины упали канаты, и по ним вниз стали спускаться фигурки военных в странной черной форме.

— Готовимся, — крикнул всем Саян, положив на подоконник две гранаты. — Это военные сталкеры! Сейчас они тут все будут зачищать.

— Охренеть, — пролепетал, отправив сообщение, Бочка. — Неужто вояки с «чистыми» заспорили?

— Объясни, кто такие? — спросил Алексей у невозмутимо жующего конфету узбека.

— Типа спецназа, — лаконично ответил тот.

Зажужжала еще одна «стрекоза» все с тем же львом на борту. Второй вертолет сразу завис на другом конце деревни, высаживая второй десант.

Вояки сгрудились в самом центре поселка и ощетинились во все стороны стволами. Группы по три человека бросились во дворы. Остальные их прикрывали. Началась пальба. «Чистого», прятавшегося за колодцем, расстреляли практически в упор.

Солдаты из второго отряда сразу рассыпались полукругом, захватывая боевиков «Чистого неба» в кольцо и заходя с тыла. Кто-то что-то кричал, но разобрать из-за грохота и выстрелов было невозможно. Алексей напряженно стиснул в руках пятизарядку и смотрел из-за плеча Саяна над расправой.

— «Чистых» чистят, — едва шевеля губами, прокомментировал все это безобразие узбек.

Последний «чистый» засел в пристройке к водонапорной башне. Здание было небольшое, но крепкое, сложенное из больших белесых блоков. Пули ложились кучно, со страшным визгом рикошетя от стен, но достать сталкера военные никак не могли — слишком узкие были окна. Как только солдаты пытались перебежать грунтовку, отрезавшую башню от поселка, «чистый» тут же начинал огрызаться короткими очередями, вжимая атакующих в землю. Он, наконец, достал одного из солдат, и те немного отступили, унося раненого в сторону приземлившегося вертолета.

— Ребята, дергаем, — коротко сказал Саян, убирая гранаты. — По моей команде, как только они пойдут на второй штурм. Всем приготовиться.

Водонапорная башня находилась на противоположной от «дома на отшибе», как назвал его про себя Алексей, стороне поселка. Группе «монолитовцев» повезло, что безымянный «чистый» рванул из-под пулеметного огня именно туда, что он все-таки добрался до укрытия и решил драться до последнего. Впрочем, выбора у того сталкера особо не было. Зато солдаты сосредоточили все внимание на маленькой крепости, повернувшись к сектантам спинами. Двое «погон» охраняли площадку, на которой стоял вертолет, но Саян все же решил попробовать увести своих людей незамеченными.

— Шеф, может, «торпеды» примем? — тихо спросил Бочка.

Командир задумался.

— Кто хочет — принимайте. Только, если свары не будет, куда вас девать тогда? На химер натравить?

Бочка торопливо вытащил из внутреннего кармана куртки пластиковый контейнер, достал из него красно-синюю таблетку и проглотил ее, даже не запивая:

— Да по фиг. А то меня трясет что-то…

— Рябой! — повернулся Саян к сталкеру.

Тот задумчиво сидел на корточках, сверля взглядом потолок.

— Рябой!

— А? — вздрогнул Рябой.

— Будешь прямо на бегу щупать дорогу болтами.

— Почему я-то опять?

— Да потому что у тебя руки свободные, дурак! — разозлился командир. — Жора! Ты за мной идешь, и больше никаких «трамплинов». Понял?

— Угу, — кивнул лысый.

— Свин — слева, Бочка — справа. Метров за двести рванешь, чтобы занять позицию и прикрыть. Ты уже накачался?

Толстяк промолчал, возясь с защитной накидкой. Он никак не мог найти рукав.

— Кляп! Ты так же, как Бочка, только справа. Рванешь тоже к дому и прикроешь. Если заметят, мы дадим вам дойти. Понял?

Узбек кивнул.

— Ну, с Богом, — вздохнул Саян.

Солдаты, наконец, решились на второй штурм. Они долго обсуждали, как выковырять «чистого» из укрытия, пока трое возились с раненым. Потом «погоны» разделились на три крупные группы и зашли к водокачке с разных сторон. Опять началась пальба. Одна группа, прикрываясь водонапорной башней, заходила сбоку, две другие отвлекали.

— Как только накроют из гранатомета — бежим, — предупредил Саян, поднимая руку.

Тут же громыхнуло.

— Вперед, вперед!

Первым в окно просунулся Рябой, сразу метнув болт в траву, за ним потянулись остальные. Саян вылез последним. Пока отряд был прикрыт избой и сараями, шли быстрым шагом и кучно. На заднем дворе раньше, скорее всего, располагался огород, спускавшийся в конце к небольшой низине. Там же среди густых неизвестного происхождения нежно-голубых зарослей виднелись остатки деревянного, местами покосившегося и упавшего забора. Саян все рассчитал правильно — сначала постройки спрячут, потом заросшая низина укроет на время, а дальше последний рывок до «дома на отшибе». Шанс был. Тем более, как только все стихло, «вертушка» военных сталкеров ушла, заставив «монолитовцев» быстро рассыпаться по зарослям.

Не рассчитал командир только одного. Отряд не успел собраться и пройти десяток метров, как случился форс-мажор. Они уже почти подошли к забору. Рябой метнул очередной болт, и кусты впереди зашевелились. Оттуда со страшным топотом вылетел чернобыльский кабан. Алексей шел ближе всех, поэтому среагировал очень быстро. Он не видел, как мучительно искривились губы Саяна, как замахал руками Бочка, как схватился за лысину Жора, не слышал, как Кляп что-то крикнул. Стрингер просто нажал на спусковой крючок, целясь в грязный бок.

Громыхнуло.

— Твою мать! — выругался Саян, разворачиваясь в сторону военных.

— Бочка! Кляп! На позиции! Рябой и журналист — за ними! Остальные прикрывают! — крикнул он.

Со стороны деревни раздались первые выстрелы. Бочка уже толкал Смертина в спину, поторапливая. Слева бежали узбек и Рябой. В овражке было безопасно, но, как только Алексей начал галопом подниматься на взгорок, в воздухе противно завыли пули вояк. Саян, Свин и Жора ответили плотным огнем, прячась за забором.

— Давай! Давай! — подгонял пыхтевший за спиной Бочка, но Алексей и так несся газелью.

Он преодолел взгорок за считаные секунды, которые показались ему целой жизнью. Красивый, ладный кирпичный дом, хоть и порядком постаревший, но такой с виду надежный мельтешил перед глазами, но никак не хотел приближаться. В носу засела какая-то липкая гадость, а ружье не давало работать руками, постоянно сбивая дыхание. Смертину показалось, что дом издевается над ним, что он специально отдаляется, чтобы как можно дольше держать его рядом с жужжащими пулями.

Наконец стрингер преодолел пригорок, влетел на осыпающуюся плотину и нырнул в заросли смородины. Бочка грузно повалился за ним, прокатившись несколько метров по земле. Пока Алексей приходил в себя, Бочка успел подползти к глиняной насыпи и открыть огонь.

Алексей подался к нему, но снайпер только зашипел:

— К дому! К резине!

Смертин сначала не понял, что имел в виду сталкер, и только потом увидел справа от стены беспорядочно наваленную гору покрышек от «Кировца». До нее было метров десять, и стрингер решил проползти их по краю пруда, чтобы меньше рисковать.

Военные уже подошли к границе поселка, когда откуда-то слева Алексей услышал пулемет узбека. Смертин быстро дополз до угла дома, пролез в узкую щель между стеной и покрышками, ткнулся рукой во что-то мягкое. Он даже не успел испугаться, когда столкнулся нос к носу с Рябым.

— Черт! — выругался стрингер.

— «Монолитовцев» зажали, — кивнул сталкер на развернувшееся у околицы сражение.

«Погоны» вытеснили Саяна и компанию в низину. Бочка и Кляп подключились вовремя, прижав вояк к забору. Смертин увидел пару трупов в черных комбинезонах, нервно меняющего магазин Саяна и отстреливающегося с одного колена Жору. Свина не было.

— Свин у забора остался, — словно прочитал мысли стрингера Рябой. — Его сразу завалили, он даже пальнуть не успел.

— Давай, шеф! — заорал Бочка с плотины.

Саян швырнул в наступавших гранату и рванул вверх по взгорку.

Алексей напряженно следил за силуэтом командира. Он не мог объяснить, почему так волнуется, почему нервно сжимает кулаки и кусает нижнюю губу. Этот «монолитовец» был, по сути, чужим для него человеком. Проводником, случайным знакомым, причем не самым лучшим парнем в мире и далеко не самым гуманным. Алексей вдруг вспомнил, как хладнокровно Саян застрелил в ангаре НИИ Зайца. Но даже эти гадкие воспоминания не смогли заставить его желать для командира пули в спину. Может, потому, что от этого человека зависела дальнейшая судьба стрингера в Зоне, а может, потому, что в голове крутились слова «монолитовца»: «Я буду до конца выполнять свою миссию…»

Этот мир был такой зыбкий. Жестокий и бескомпромиссный мир Зоны. Тут каждую минуту могло произойти что угодно и никто не был застрахован. В конце концов, Саян мог просто пришить его еще в коллекторе Припяти, уложив рядом Рябого, и вернуться к своим. Смертин сомневался, что «монолитовец» серьезно бы пострадал за провал. Аномалии — они ведь быстро убивают, независимо от того, сталкер ты или журналист, ползешь ли ты за желанием к Исполнителю или просто делаешь свою работу. Стрингеру очень хотелось думать, что он делает в Зоне именно свою работу.

И если Саян так верен своим обещаниям, верит в свое дело, значит, есть что-то такое в этом Монолите, способное влиять на души людей.

Рябой теребил его за бок, но Алексей не замечал, наблюдая за силуэтами Жоры и командира. Сталкер становился все настойчивей, Смертин повернулся к нему и увидел бледное, испуганное лицо.

— Ты чего? — не понял Алексей.

Рябой тыкал пальцем куда-то за спину и мычал. Стрингер глянул через плечо. Со стороны куцей посадки в сторону деревни неслось с десяток огромных тварей, издали напоминающих людей-переростков. Только были они какие-то бугристые, будто слепленные из красного пластилина неумелым пятиклашкой, начитавшимся комиксов. Маленькие головы смотрелись на массивных телах комично, глазки прятались где-то в складках кожи. Зато торчащие из огромных пастей кривые клыки вовсе не умиляли.

— Танки, — прошептал Рябой.

— Чего?

— Псевдогиганты… Целый выводок. Наверное, на шум бегут.

— На выстрелы? — не поверил Смертин.

— Им по хрену, они ж танки.

Рябой начал закапываться в покрышку. Алексей приготовил ружье, но сталкер шикнул на него:

— Замри и не дергайся. Этой пукалкой ты ничего не сделаешь.

Твари оббегали дом справа по дуге и вроде бы проходили стороной. Казалось, ничто не могло сбить их с намеченного маршрута, но тут Бочка в очередной раз пальнул из своего карабина. Один из гигантов отделился от стаи и ринулся на шум. Рябой заверещал.

Тварь приближалась настолько быстро, что Алексей оторопел. Он не знал куда себя деть, потому что еще несколько секунд — и гигант разметает покрышки, его, Рябого и вообще все, что находится вокруг. Такой прыти от этого кривого коротконогого чудовища стрингер не ожидал. Он вскинул трясущимися руками дробовик и в этот момент боковым зрением увидел провал окна.

— Быстрее! — схватил Смертин за шкирку Рябого.

Тот начал сопротивляться.

— В окно, дурак!

Алексей все-таки вытащил сталкера из покрышки и швырнул вперед, к дому. За спиной все ближе и ближе слышался топот массивных ног, но Смертин старался об этом не думать. Окно было для него единственной целью.

Рябой замешкался, но все-таки залез. Алексей вроде бы тоже перевалился через край, но зацепился штаниной за торчащий из рамы гвоздь. Он все дергал и дергал ногой, но крепкая ткань «монолитовского» комбеза не поддавалась. Рука Рябого ухватила за запястье. Смертин почувствовал толчок. Штанина противно захрустела, и стрингер повалился на пыльный пол.

В этот момент псевдогигант влетел в стену.

Грохнуло так, будто туда въехал «КамАЗ». Дом затрясся, рама полетела прямо на Алексея, часть кирпичной кладки обвалилась. Смертин увидел широкую грудь, маячившую в проеме.

Гиганта, видимо, раззадорило, что нечто смеет ему сопротивляться. Он подался назад, беря разбег. Стрингер схватился за дробовик. Когда тварь протаранила стену во второй раз, уронив еще с десяток кирпичей, Алексей начал стрелять.

Зря Рябой назвал «Benelli» пукалкой. Видимо, он не знал, какой разрушающий эффект производит пуля «Бреннеке» с близкого расстояния. Смертин жмурил глаза от пыли, но настойчиво разряжал магазин, целясь в то, что осталось от окна. Рябой тоже садил из ПМ-а, лежа на спине. С той стороны слышался нескончаемый рев вперемешку с хрипами. Дом трясся, как во время землетрясения. На стрингера брызнуло чем-то желтым, но он даже не заметил.

Пять раз по тридцать шесть граммов свинца. От одного выстрела таким зарядом обычного человека разрывает пополам. Дробовик, ко всему прочему, был оснащен накруткой «Парадиз». Их производили небольшими партиями специально для охотников на крупную дичь, чтобы тяжелую пулю подкрутило на выходе из ствола. Алексей слышал, что спецслужбы использовали подобного рода помповики, чтобы с близкого расстояния уничтожать террористов, прячущихся в автотранспорте или комнатах отелей. Пара выстрелов — и нет стенки. Четыре машины, стоящих в ряд, — насквозь.

Однако тварь с той стороны не спешила успокаиваться, даже когда магазин опустел. Стрингер был уверен, что ни разу не промазал. Он трясущимися руками вслепую нащупал в широком нагрудном кармане плоскую упаковку на десять патронов, засунул в щель между картонками палец, стараясь ее расширить и добраться до пластиковых гильз. Ничего не выходило. Тогда Смертин вытащил коробку целиком, бросил ее на пол и принялся заряжать ружье, стоя на коленях. Первый щелчок затвора, второй… Кто-то впереди шевелился на расстоянии вытянутой руки, но за пыльной стеной ничего не было видно. Третий, четвертый… Рябой так и замер на полу, выставив перед собой бесполезный пистолет. Пятый…

Пыль немного осела, и Алексей увидел гору мяса, заляпанную желтым. Тварь еще шевелилась, еще дергала короткими ручками, но подняться уже была не способна. Стрингер, скорее для успокоения, поднес ствол к спазматически сжимающимся челюстям и сделал последний выстрел. Его вновь окатило жижей.

Ноги подкосились. Алексей медленно опустился на пол, положив ружье на колени. Рябой не произнес ни звука.

Кто-то ворвался в комнату с другой стороны. Смертин нервно дернулся, вскидывая дробовик, но услышал человеческий крик:

— Стой! Свои!

Алексей не поверил, но к нему уже подбежал Саян, весь мокрый, перепачканный в иле, облепленный водорослями. Он улыбался и тряс его за плечо, хлопая грубой мозолистой ладонью по спине. По щеке командира от уха текла кровь, а он все хлестал и хлестал Смертина, выбивая последние силы.

— Видишь! Видишь! А ты говоришь! Видишь! Кто их к нам привел, как не он? Кто еще мог их привести, этих тварей! Думали все, хана! А они как налетели! Видишь! Мы с Жорой в пруд и давай валить!

Жора сидел на коленях, уткнув лысину в доски пола. Такой же мокрый и грязный. Бочка, тяжело дыша, улегся рядом с Рябым. И только Кляп стоял поодаль с дымящимся пулеметом наперевес и загадочно улыбался, будто знал что-то, но рассказывать не спешил.

Стрингер дополз до окна и стянул рюкзак. Он достал камеру. То, что происходило у деревни, не запечатлеть было нельзя.

Псевдогиганты уже разметали цепь военных сталкеров и разбили их на кучки. Те из «погон», кто был ближе к избам, успели скрыться и укрепиться. Остальные одиночками метались по низине и по огородам, улепетывая от живых танков. Получалось не у всех. Несколько солдат прямо на глазах у стрингера были разорваны на части. Гиганты хватали за ноги трупы и неслись дальше по пустырю, оставляя за собой кровавые полосы. Над поселком стоял нескончаемый стрекот автоматов. Грохнули три взрыва — заговорили подствольники.

Двоих мутантов расстреляли в упор, когда те начали таранить избу с засевшими внутри солдатами. Еще одного подорвали. Самая здоровая тварь, судя по всему вожак, не обращая внимания на выстрелы, с разбегу влетела в хлипкий курятник, в котором засел один из отрядов. Крыша пушинкой отлетела в сторону, «погоны» взмыли метра на два в воздух.

— Всех вояк не передавят, — тихо сказал подошедший со спины Саян.

Алексей вздрогнул.

— Надо уходить, — резюмировал командир, смахивая с комбеза водоросли.

— Смотрите, что тут есть! — Бочка уже тащил из комнаты две канистры. — Там целый склад! «Чистые», по ходу, кого-то ждали.

Он открыл крышку, нюхнул и отпрянул:

— Бензин.

— Покрышки облейте и подожгите, — скомандовал Саян. — И дом тоже. Если быстро оклемаются, может, хоть за дымом до посадки уйдем. Все! Вперед, вперед, ребята! Нечего рассиживаться!

 

Глава 10

Бывают в Зоне хорошие дни. Мамка это точно знал. И пусть тучи свинцовые, в соседних кустах шебуршится головастик и глючит детектор. Ведь не льет дождь как из ведра, мутант дрейфит напасть и только слюни пускает, а, даже если и нападет, Мамка его ждет. Чего проще, попасть в здоровенную башку головастику. Детектор, конечно, проблема, но остались еще болты.

Настроение дарит хабар. Нет, скорее даже предвкушение. Вот вывалит он на стол торговцу три артефакта, а тот поплывет. Растает в жирной улыбке, скосится на свой сейф, словно подсчитывая, сколько готов отвалить, начнет дурацкие вопросы задавать. Мол, где и как. А Мамка будет молчать и хитро щуриться. Наличность, мол, гони. А потом поломается и выложит, что пробрался к самой станции. Нашел там артефактов невидимо, но ухватить успел только эти. Выброс грянул, и пришлось улепетывать. Соврет, конечно, Мамка. Но торговец-то этого не узнает и начнет распускать слухи о его сталкерской удаче. Зона любит удачливых. Вот что значит найти поле. Приходи туда после выброса, и всегда есть чем поживиться.

А потом Мамка заберет деньги и свалит за Периметр. Всю наличность заберет. И с последних трех ходок тоже. Купит себе «девятнадцатую», в квартирке ремонт устроит, в банк, конечно, кое-что. Словом, заживет по-людски. Не зря же по Зоне два года лазает.

Была у Мамки большая мечта — своя собственная машина. Он с таким упоением наблюдал в детстве, как отец ковыряется в гараже, как любовно перебирает все детали. А потом беда случилась. Заболел отец. Продали и гараж, и машину. Много чего продали, но так и не спасли. Мать тоже долго не протянула. Переживала сильно. И остался Митя-Мамка один в пустой квартире.

Хватит о грустном, ведь какой хабар за спиной! Хорошо, что контейнеры ботаниковские приберег. «Свиная тушка» такая крупная, что хоть в теннис играй вместо мяча. А «тьма» какова! Такую даже у ЧАЭС вряд ли найдешь. Третий Мамка определить не смог, значит, редкий совсем. На него вся надежда. На него и машину покупать. Зачем Мите какой-то там Монолит, когда и своими руками можно воплотить все желания.

Его отвлек ПДА.

«МАМкА кАк?» — прочитал он и улыбнулся.

Ломоть беспокоится. Хорошо, что он не пошел с Ломтем. Меньше народу, больше толку. Места здесь тихие. Зомби у Припяти крутятся, химеры ближе к Чернобылю, изломы у свалки, бюреры… впрочем, туда Мамка даже и не совался. А собак с кабанами везде полно. Главное, мозги включить, и все будет в порядке.

Как, как…

«НикАк», — коротко отписал Митя. Он любил поскрытничать, повыпендриваться. А потом жах на стол! Вот он, глядите я какой. Ведь это же непередаваемый кайф.

Митей его звали всегда. И в десять лет, и в пятнадцать, и в двадцать. Ему безумно не нравилось. Детсадовски звучит. А потом привык. Все считали Митю странным, а Митя считал странными всех остальных. Мамкой же его окрестили в Зоне. Почему — он сам так и не понял.

— Мама… — отшатнулся Мамка, чуть не влетев в «циркулярку». Опасная, тварюга. Совсем неприметная. Хорошо хоть ветер листочек гнал. Пополам разрубило, и ойкнуть не успел. — «Наше счастье не рожать: вынул, кинул — и бежать», — процитировал сталкер, доставая болт. Митя любил разговаривать сам с собой вслух. Так проще рассуждать, да и время летит незаметно.

Болт упал в траву и застыл. Митя трусцой добрался до него, нашарил между стеблей и запустил дальше.

Все-таки зря детектор сломался. Теперь возись с этими болтами. До завода бы сейчас дотянуть, а там и передохнуть можно. Страшный он только снаружи, а внутри совсем безопасный. Почему-то все твари обходили корпуса стороной. Это было странно, но Мамка там всегда останавливался.

Сталкер осторожно вытащил мокрыми пальцами сигарету, аккуратно прикрыв пачку, засунул в уголок между губами, постоял немного, озираясь по сторонам, и прикурил. Смачно зашипела спичка.

Курить Мамка начал недавно — кровосос напал, да так, что Митя еле живым ушел. Щупальца видел в полуметре от лица. Бог не выдаст, свинья не съест, то есть кровосос. Повезло, отбился. Вот тогда и закурил. А ладони у Мити постоянно потели. И в мороз, и в жару. Он все время обтирал их о штаны, от чего те неимоверно воняли.

Интересно, притаился в тех кустах кто или нет? Датчик движения не реагирует, но это не значит, что так на самом деле и есть. Датчик фиксирует только перемещающиеся объекты. Тварь могла устроить засаду, учуяв близкую человечинку, замереть и выжидать. В Зоне не щелкай, в Зоне надо быть готовым к любым сюрпризам. Капризная она особа, падкая до новых жертв.

Пальнуть? Другие на звук сбегутся. Лишний шум в Зоне — что колокольчик: «Здесь я, ваша еда». Как же проверить?

Мамка запустил в кусты болтом. Не было там твари, значит, можно идти дальше.

Сталкер пробежал по поляне, углубился в посадки и вышел к входу на территорию завода. Как обычно, тихо.

Предприятие казалось Мите огромным. Другие бы с ним поспорили, что «Росток» в три раза больше, но Мамка его не видел. Ему хватало и этого. Он любил чердак наверху самого первого корпуса. Уютная чистая каморка с тремя небольшими окошками, смотрящими в разные стороны. Отличный обзор и дверь крепкая. Все как полагается. На востоке Мамка обожал смотреть на закат, на севере виднелась ЧАЭС, а на юге — шоссе. Изредка асфальт мяли армейские БТР-ы или машины группировок. Они так смешно подпрыгивали на ямах, что Мамка просто не мог оторваться.

Сталкер осторожно проверил первый этаж корпуса и поднялся по заваленной штукатуркой и битым кирпичом лестнице к себе в каморку. Там у него было самое настоящее кресло и маленький журнальный столик, который он вытащил из кабинета в одном из цехов. В кабинете наверняка сидел большой советский начальник. Там даже бюст Ленина валялся, но взять гипсовую голову Мамка не решился. Зачем голова без тела?

Мамка умостился в кресло, подхватывая со столика пожелтевшую «Роман-газету». Все никак не мог дочитать Айтматова. Хороший писатель, про степи красиво рассказывает, про одинокий полустанок и корсака. Душевно. Мите нравилось.

До заката еще далеко. Чтиво быстро утомило. Нет, было интересно, но Мамке не сиделось на месте. Слишком ответственное событие предстояло — покупка автомобиля. А для этого надо еще обойти все аномалии, ускользнуть от голодных тварей, выйти из Зоны, прошмыгнуть мимо военных — словом, дел навалом.

Сталкер достал из рюкзака две банки овощей. Все старались запастись тушенкой, а он любил кукурузу и зеленый горошек. Причем ел их Мамка по-особенному. Открывал сразу обе жестянки. Пихал в рот сначала ложку кукурузы, но не жевал. Затем ложку горошка и только тогда начинал молотить. Вот это было вкусно. Самое то.

Поужинав, Митя прильнул к окну на шоссе. Вроде все привычно, и даже машин нет. А потом Мамка остолбенел. Недалеко от территории завода суетились люди в камуфляже. Мамка сразу понял, что не военные — слишком пузатые, а один вообще с длинной косичкой. Скорее туристы. Вояки все же присутствовали. Они вывели к вооруженным камуфляжникам несколько связанных человек. Те внимательно их осмотрели, один коротко кивнул. А вон и БТР спрятан в кустах, на котором они с шоссе съехали. И еще один рядом. Боятся вояки Зоны, а все равно лезут.

Мамке это не понравилось. Камуфляжники все такие из себя крутые, винтовки наперевес. Неужели русские спецбаты опять калымят на отстреле зэков? Был у них такой прикол. Предлагали богатеньким пострелять по людям. Мол, в Зоне законов нет, поэтому вас посадить права не имеют. Туда, конечно, нельзя, но мы за особое вознаграждение проводим, да еще уголовничков наберем или сталкеров-арестантов. Все равно отбросы общества. Никто по ним плакать не будет. Офицеры, естественно, все деньги на карман, но и избранных контрактников подкармливали. Не без этого. Кто же грязную работу делать-то будет?

«Надо быстренько пойти отлить, пока они не начали — подумал Мамка. — Вдруг и до завода доберутся со своими забавами. Охоту лучше в убежище пересидеть».

Сталкер скользнул в коридор. Помочиться можно было прямо на стены, все равно грязно, но Мамка не мог. Надо обязательно на улицу или в унитаз. Так научили. По-другому Мамка нервничал и долго ждал, пока желтая струйка соизволит покинуть организм.

Он вихрем слетел вниз, выбежал во двор, сжимая в одной руке автомат, и размашисто расстегнул на ходу ширинку.

— Они нас просто так не отпустят, — твердил Саян. — Раз приказ получили, значит, до победного тропить будут. Надо бы засаду…

Смертин его не слушал. Он был под впечатлением от недавнего боя и полностью погрузился в свои мысли. Группу вел Бочка. Алексей уже давно привык идти след в след, поэтому научился слегка расслабляться во время длинных переходов. До посадок они дошли без проблем, и теперь снайпер выводил их к какому-то заводу, о котором постоянно твердил командир.

У Алексея перед глазами то и дело всплывала туша псевдогиганта. Стрингер пытался вспомнить, кого же ему напоминала тварь и, наконец, получилось. Демона из старенькой компьютерной игрушки «Герои Меча и Магии V». Вылитый он — один из солдат фракции Ад. Смертин неоднократно ломал голову, с чего вдруг на Земле могла появиться такая опухоль, как Зона. Страшная, таинственная, мистическая, полная загадок, смертельных ловушек и монстров. Ведь у всего должны быть причины. А вот причины появления Зоны журналист не мог объяснить никак.

И тут ему в голову пришла совершенно бредовая идея. Он даже рассмеялся от того, насколько она была бредовой, напугав «монолитовцев». Смертин не видел, как Жора ткнул локтем Бочку и многозначительно покрутил у виска. Алексей был занят тем, что строил теорию — настоящую теорию появления Зоны.

— А ты никогда не думал, что Зона — врата в ад? — спросил он у бредущего рядом Рябого.

— Да все так говорят, — буркнул сталкер.

— Вот смотри… Есть некий Монолит, который исполняет желания.

— Ну есть…

— Ты вообще в Бога веришь?

— Ну… Так…

— Что значит «так»? — не понял Смертин.

— В церковь не хожу, а так вроде верю…

— А чтобы не «так» верить — надо в церковь обязательно ходить?

Рябой замялся. Вопрос стрингера поставил его в тупик.

— Сам-то веришь? — спросил он.

— Нет. Но сейчас, вот с этой самой минуты, могу резко поверить, — подмигнул сталкеру Алексей. — Посуди сам… Монолит, который исполняет желания. Чем не дьявол-искуситель? Это ведь человечество представляло его в виде рогатого и с копытами. А на самом деле — может, и камень. Почему нет?

Рябой непонимающе уставился на стрингера.

— То есть ты хочешь сказать…

— Именно, — перебил его Алексей. — Я не знаю, что тут устроил этот камень, филиал ада или чистилище, но все чертовски похоже. Демоны и твари, кровожадные монстры, ловушки для грешников, необъяснимые аномалии, насмехающиеся над законами физики. Похоже?

— Ну…

Алексей закурил.

— Вон, кстати, адские гончие, — показал он на псевдопсов, маячащих на горизонте. — И получается, раз есть это адское место и сам демон, значит… Должна же быть какая-то противоположная сторона.

— Должна, — задумчиво согласился Рябой. — Так это что получается… Эти — сатанисты?

Сталкер кивнул головой на спину Бочки. Смертин захохотал.

— Выходит, что так.

— Дурак ты, журналист, — влез в разговор Саян, оказывается слышавший их перешептывания. — Разве можно верить в Бога головой?

— Кто бы говорил, сатанист, — продолжал хохотать стрингер. — Сам сказал, что поверил в Монолит только потому, что точно знаешь, что он существует.

— Дурак ты, — только и махнул рукой Саян. — По сторонам вон лучше смотрите! В «электру» не залезьте!

Смертин прошел по краю аномалии, пропуская вперед Рябого. У самых подошв защелкали электрические разряды. Алексей даже не испугался. Он вообще перестал пугаться того, что было перед глазами. Страшней всего в Зоне были неожиданные сюрпризы.

— Знаешь, Пресс, — сказал Рябой, выходя на след Саяна. — Шастал как-то по Зоне один священник. Проповеди читал, даже отпевал, если трупы находил. Наш, православный, — Рябой почесал затылок рукояткой пистолета. — Наша братия называла его Батюшкой, а за спиной — Крест. Он прямо и заявлял, что Зона — исчадие ада и проклятая земля. Библию все цитировал. Записки какого-то святого, кажется… Все про конец света твердил, что он близок и начнется с Зоны.

— Откровения Иоанна Богослова, — кивнул Алексей, поняв о чем речь. — Надо будет тоже глянуть.

— У Че через ПДА запроси. Он тебе в Интернете нароет и пришлет личным сообщением, — посоветовал Рябой. — Может, чего интересного и прочитаешь.

В горячих точках люди частенько становились крайне религиозными. А как же иначе, когда смерть шагает буквально по пятам, когда каждый день может быть последним. Смертин давно не удивлялся таким вещам. Скорее его удивляли террористы-камикадзе. Это как же надо истово, до умопомрачения верить, чтобы рвануть на себе пояс смертника. То есть у людей даже тени сомнения не было, что они сразу попадут в мир иной, причем будут там на первых ролях.

Смертин посмотрел на Саяна, размышляя, сможет ли тот подорвать себя ради Монолита и своего молодого вероучения.

— Саян! — позвал Алексей.

— Чего тебе?

— Ты бы за Монолит жизнь отдал?

— Мы с тобой обсуждали уже эту тему, — буркнул командир.

— Значит, не отдал бы… Не настолько сильна твоя вера.

— О силе моей веры могу судить только я сам, — проворчал командир. — По крайней мере я не начинаю верить, когда мне это становится выгодно.

— Кто сказал, что мне выгодно? — парировал Смертин.

— А разве ты не выгоду ищешь, когда начинаешь надеяться, что если есть черная сторона, то обязательно должна быть и белая? Чтобы не так страшно было оставаться с этой черной один на один.

— Все-таки ты считаешь Монолит черным богом.

— Нет. Ты не путай Зону и Монолит. Зона — это испытание, а Монолит — благодать. Ты вообще ничего не понимаешь, журналист. Посмотри.

Командир ткнул на свой комбинезон.

— Черное и желтое. Кто сказал, что Монолит должен быть или концентрированным злом, или добром. Что за глупости? Каждый сам решает для себя, что для него Исполнитель. Выходит, Монолит — это нечто другое. Ни белое, ни черное. Он всего лишь читает души людей — чьи-то совсем грязные, чьи-то чистые. Поэтому к нему нельзя допускать всякое отребье.

Саян начал наращивать темп. Из редколесья, примыкавшего к посадке, отряд вышел на плоское, как сковорода, поле. Командиру не нравилось, что рядом не было никаких укрытий. Впереди виднелся только узкий ручей, поросший по берегам редкими клочками осоки, а за ним территория завода, к которому вела дорога, бежавшая за край посадки. Саян по асфальту решил не идти — получался большой крюк, через поле можно было хорошо срезать.

У ручья командир приказал запастись водой. Узбек походил по глинистому берегу с датчиком радиации, но ничего подозрительного не заметил и взялся за флягу.

— Давно на очаги крупные не нарывался, — сказал Кляп, умываясь.

Он громко фыркнул и полил водой загорелую шею.

— Мы вон в Припяти в канализации нарвал-и-и-и-ись, — лысый неожиданно поскользнулся. Жора попытался восстановить равновесие, интенсивно махая руками, но не удержался и плюхнулся на мелководье, забрызгав Саяна.

— Жора, твою мать! Как лось прыгаешь! — гаркнул тот.

— Зачем туда полезли? — улыбнулся в усы узбек, протягивая Жоре руку.

— Куда? — не понял лысый.

— Да в канализацию! Не тупи.

— А… Ну это… От «брони» валили.

Саян напряженно смотрел по сторонам, положив ладонь на ствол М-16.

— Быстрей давай! И чего ты выжимаешь эти штаны? Все равно щас все полезем, — прикрикнул он на «монолитовца». — Бочка, что приборы показывают?

— Все тихо, шеф, — отчитался толстяк.

Рябой сидел на берегу и задумчиво бросал камешки, наблюдая, как разбегаются круги.

— Медитируешь? — подошел к нему, наполнив флягу, стрингер.

Сталкер размял пальцами комок глины, слепил из него шарик и запустил в ручей:

— Сейчас бы на речку нормальную! Как в город из деревни перебрался, так совсем покой потерял. То с жильем прыгал, то с работой. И главное, люди там безумные. Злые как собаки.

— А здесь не злые?

Рябой грустно улыбнулся.

— То здесь, а то — за Периметром. Это разные вещи. Есть такие сталкеры, что здесь режут друг друга, а там в десны целуются.

С одинокой сухой ивы резко сорвались наблюдавшие за группой вороны. Молча, без обычной суеты и недовольного карканья.

Саян насторожился, сразу обратив внимание на маневры птиц:

— Бочка!

— Все тихо, шеф.

— Уходим, — резко приказал командир, закидывая на спину рюкзак. — Через ручей и к «Целлюлозе».

Алексей что-то почувствовал. Будто кто-то смотрел ему в спину или подкрадывался сзади. Неприятные ощущения не на шутку встревожили стрингера, и он резко развернулся, вскидывая дробовик.

Никого.

Только ветер качает верхушки деревьев в посадках и гонит по полю пыль.

— Бочка! — заметил беспокойство Алексея Саян.

— Нет ничего! — развел руками толстяк.

Рябой изготовил пистолет, озираясь по сторонам. Узбек с непробиваемой физиономией схватился за РПК. Бочка недоуменно смотрел на экран. Все застыли.

Тишина.

Датчики взорвались треском у всех и одновременно.

— «Пятно»! — отшатнулся Саян.

Одна из самых опасных аномалий Зоны. «Пятно» нельзя распознать заранее, возмутить болтом, очертив примерно границы, или обойти. Оно может возникнуть где угодно и когда угодно. Среди сталкеров бродит поверье, что это «черная метка», которую посылает Зона особо ретивым. «Пятно» не убивает сразу. Оно накрывает конкретную область ионизирующим излучением. Самое худшее, что может произойти с несчастным, попавшим под действие аномалии, — на следующий день начнут клочками выпадать волосы. Но лучевая болезнь коварна. От такой мощной дозы радиации больше года человек вряд ли протянет, да и это время пройдет в страшных муках.

Группа метнулась форсировать ручей. До корпусов завода оставалось не больше пятисот метров, но Саян тормознул всех на поле. Пока Бочка прощупывал дорогу болтами, командир возился с Жорой.

Лысый вляпался.

Собственно, все поняли, что бугая зацепило, когда смолкли счетчики Гейгера, а у Жоры в кармане прибор продолжал тихонечко поскрипывать. «Монолитовец» стоял с выпученными глазами, так до конца и не понимая, что происходит.

— У тебя шмотки фонят, — прервал гнетущее молчание Кляп. — И ствол.

— И что делать? — Лысый принялся истерично тереть комбинезон, будто хотел смахнуть пыль.

— А ничего, — Саян пытался выглядеть спокойным. — Сейчас мы тебя проколем всякими пилюлями, и будешь как огурец.

Алексею всегда казалось, что между Жорой и Саяном существует неразрывная связь. Жора всегда был похож на оруженосца командира. Он никогда не спорил, четко исполнял все приказы и преданно прикрывал спину начальника. Саян тоже возился с бугаем как с ребенком — только сопли не подтирал. Ели они почти всегда вместе, все делили поровну, и в любой, даже самой сложной ситуации, командир держал бойца рядом с собой. Наверно, поэтому вмиг посуровело лицо Саяна, лоб покрылся морщинами, а глаза смотрели в одну точку — на испуганного Жору.

Тот сидел на земле, прижав колени к груди, и изредка вздрагивал.

— Водки дайте, — растерянно попросил, наконец, бугай.

Все «монолитовцы» как-то сразу расступились в стороны, стараясь к нему не приближаться. Кляп вытащил из-за пазухи плоскую коньячную фляжку и бросил Жоре к ногам.

— Держи.

Только Саян подошел вплотную, положив ладони бугаю на лысину.

— Жорик, ты не ссы, все будет хорошо, — успокаивал «монолитовца» командир. — Тебя легонько подсветило. С Тесака тогда кожа сразу полезла… Тебе бы переодеться, а шмотки выкинуть — фонят они.

Лысый сделал три больших глотка из фляги и протянул обратно, но узбек жестом показал, чтобы оставил себе.

— Может, мне это… Голым пока идти? — с глупым видом уставился Жора на Саяна.

— Трико у кого-нибудь запасные есть? И футболка какая-нибудь? — обратился командир к группе.

Кляп снял с себя майку, накинув комбез на голое тело, Бочка достал из рюкзака помятые хлопковые штаны, завернутые в целлофановый пакет. Жора начал медленно переодеваться.

— Ствол тоже брось, Жор. Вообще все брось.

— Я же не виноват, — пытался оправдываться лысый.

— Не виноват.

Он шмыгнул носом.

— Она же меня не пометила… Это же все случайность?

— Случайность, — кивнул Саян. Командир дождался, пока Жора хоть немного придет в себя, и только тогда махнул рукой: — Идем.

Минут через десять Смертин увидел разрезавшую поле на две части асфальтированную дорогу, упирающуюся в распахнутые настежь железные ворота с бледно-красными звездами посередине. По одной на каждую створку. Это было странно, поскольку такие звезды при Советах лепили на ворота военных частей. Кому они понадобились на территории гражданского завода?

Над целехоньким кирпичным забором возвышались три корпуса. Первый — самый низкий и компактный. Остальные — бесформенные и массивные, выше стандартной пятиэтажной хрущевки. Оба оснащены целым арсеналом разнокалиберных труб, тянущихся к небу.

— Что там по датчикам? — коротко спросил Бочку Саян, искоса поглядывая на бредущего в самом хвосте лысого.

— Рано еще, стены сигнал глушат. Пока никого.

— Здесь всегда тихо, — Кляп удобнее перехватил пулемет и выравнялся за шагающим впереди снайпером, стараясь идти ровно в трех метрах за его спиной. Шаг в шаг.

— Это точно. Как на кладбище, — кивнул Бочка. — Чья сейчас территория?

— Ничья. «Долговцы» хотели влезть, а потом ушли. Слишком близко к Радару, — просветил всех Саян.

Бочка вывел группу к стене и осторожно двинулся к воротам. Он остановился у одной из створок, медленно присев на корточки:

— Вроде спокойно все, — посмотрел толстяк на ПДА. — Зайдем?

— А зачем? Может, сразу к Радару? — вопросительно глянул на Саяна узбек.

Через сосновый бор, подступивший со всех сторон к комплексу, до антенн «Дуги» было рукой подать. Странная массивная конструкция огромным квадратом нависала над верхушками деревьев. Километра три, если идти напрямую, не больше.

— Передохнуть надо. Перед Радаром коридор щупать замучаемся, — ответил Саян. — Кляп — заходишь, Бочка — прикрываешь, Рябой — бросаешь перед Кляпом болты. Все поняли?

Бойцы кивнули. Рябой достал из кармана сразу четыре железки.

— Поехали, — коротко скомандовал командир, вскидывая винтовку.

Кляп осторожно выглянул во двор, держа пулемет на изготовку. Бочка стоял у него за спиной, командир занял позицию у другой створки, прижимаясь плечом к забору. Он кивнул. Кляп стрелой выбежал на широкую асфальтированную площадку, впереди него уже летел болт. У черного прямоугольника входа в первый корпус мелькнула тень. Узбек сразу встал на колено и выдал короткую очередь. Раскатистый грохот выстрелов эхом понесся от здания к зданию, наполняя умиротворенную тишину покинутого комплекса зловещим содержанием.

— Мама! — раздалось откуда-то из глубины.

— Стоять! — не прекращая стрелять, заорал Кляп.

Неизвестный укрылся за кузовом черной «Волги», брошенной во дворе. На ней, скорее всего, когда-то местное начальство возило в Киев тугие папки отчетов.

РПК смолк.

— Бросай оружие и выходи! — попробовал еще раз узбек. — Щас всю тачку изрешечу! Не жить тебе!

У Кляпа за спиной уже стоял толстяк, водя плавно стволом карабина от переднего до заднего бампера. Малейшее движение, и снайпер откроет огонь.

— Не стреляйте! Сдаюсь я! — раздался писклявый голос с другой стороны «Волги».

Сначала над капотом появились руки с широко растопыренными пальцами, а потом и чумазая голова в синей бейсболке с надписью «Giants». Наблюдавший через щель в створке ворот Алексей не был уверен, что незнакомец является ярым поклонником этой команды. Клуб давно обанкротился.

— Руки в стороны и на пузо ложись, — приказал Саян, не спуская с пленного прицел винтовки. — Жора! За спину поглядывай… Лес… Лес паси.

Незнакомец повиновался. Командир жестом показал узбеку, чтобы прикрывал, и начал приближаться, не опуская оружия.

— Кто таков? — спросил он на ходу.

— Мамка я… А вы чьи? — медленно поднял голову мужик, уставившись на старшего из-под козырька.

— А что, не видно? Из «Монолита» мы. Незнакомец как-то сразу сник.

— А че я вам? — спросил он с меркнущей надеждой в глазах.

— А ничего, — старший удостоверился, что тот не опасен и для профилактики вмазал ботинком под ребра.

— У-у-у-у-у… Сука…

Мужик тут же получил еще. Смертин поморщился.

— Ты из чьих? — начал допрос Саян.

— Сам я по себе…

— Жора, забери автомат. За машиной валяется. И лес, лес паси… Бочка, обыщи его, ПДА отними… У тебя здесь нора? — спросил Саян, наклоняясь к бедолаге.

— Нет, мимо проходил…

Мамка ответил совсем неуверенно, будто на месте преступления застукали и перед мордой ментовской ксивой махают.

— Не ври, падла… Сейчас все покажешь.

— Покажу, только не бей! — быстро сдался сталкер.

Алексею была до боли знакома эта сцена. Вот так же и его прессовали на НИИ. Было больно и унизительно. И теперь стрингер не совсем понимал, как один и тот же человек мог быть таким жестоким к чужим и неравнодушным к своим.

— Давай веди, паскуда, — поднял пленника за воротник командир, отвешивая пинка для скорости.

Со стороны трассы ветер принес отдаленные хлопки выстрелов. Все напряглись.

— Охота там, — просипел Мамка на ходу.

— Шлепай, — еще раз подтолкнул его командир.

Сталкер провел их по захламленным лестницам на самый верхний этаж. В конце он прибавил скорости, видно намереваясь скользнуть за железную дверь и закрыться, но Саян замысел разгадал. «Монолитовец» преодолел несколько метров широкими шагами и в самый последний момент вклинился в узкий проем. Мамка отшатнулся, и старший, ворвавшись, словно вихрь, в небольшую комнатушку, принялся его избивать. Он без всякой жалости молотил по лицу Мамки тяжелыми ботинками. Бедолага только свернулся на бетонном полу в клубок, в слабой попытке закрыться от ударов, и пронзительно вскрикивал.

— Ты от меня еще бегать будешь, сволота…

Наконец, Саян успокоился. Он глубоко вздохнул и отошел к небольшому окошку. Бочка грузно прошлепал за командиром. Стрингер оглядел коморку. Совсем маленькая. Вся группа там едва умещалась. В дальнем углу стояло старое кресло, покрытое бордовой плюшевой тканью, рядом с ним — крохотный журнальный столик. Справа на полу — кипа газет и несколько книг. В основном советских. Даже часть собрания работ Ленина имелась, прямо как в припятской школе. С железной вешалки свисали рюкзак и плащ. Рядом к стене была прижата сбитая из досок лежанка, застеленная полосатым матрасом.

— Одежда есть? — спросил Жора у Мамки.

— Нет, только плащ, — простонал тот.

— Подаришь?

Лысый выглядел самой наивностью. Естественно, сталкер отказывать не стал.

Саян внимательно смотрел за мелькающими в редком подлеске фигурками людей. Сверху открывался отличный вид. Там на самом деле проходила охота. Один беглец угодил в «электру», еще одного пристрелили преследователи, трое бежали в сторону завода. Их фигуры то появлялись на проплешинах между деревьями, то снова исчезали за ветвями. Охотников командир подсчитать так и не смог. Больше десятка — это точно.

Пока «монолитовцы» хозяйничали в тесном укрытии, пленник отполз в угол и затих, растирая по щекам кровь и тихонечко поскуливая. Стрингер присел перед ним на корточки.

— За что… меня так? — обиженно шмыгнул носом Мамка.

— Попал под раздачу. Не повезло просто. Ты как?

Сталкер забито посмотрел по сторонам, выискивая среди вольготно расположившихся в комнате сектантов Саяна.

— Меня нельзя бить. За Периметром часто били, поэтому я оттуда ушел. Еще обзывались. Говорили, что я дурак. А Зона приняла. Меня здесь все уважают. А этот… — смерил Мамка ненавидящим взглядом командира. — Этот… Даже если из «Монолита» — не значит, что бить можно. Ведь так?.. Если Зона меня любит, нельзя ему меня лупить…

— Больше не буду, если тихо будешь сидеть, — сказал командир и вышел в коридор.

Сталкер ковырнул в носу, подцепил ногтем кровавую «козу» и начал пальцами катать из нее шарик:

— Как больно избил. Совсем до крови.

Алексею было жалко этого беднягу, который волею случая оказался не в том месте и не в то время.

— Чего вы там шушукаетесь? — повернулся к ним Кляп, обсуждающий с Бочкой, добегут ли пленные до забора завода, или их всех постреляют на подходе.

— Не трогай его больше. Даун он, юродивый…

— Ты откуда? — спросил у сталкера Алексей, чтобы занять Мамку разговором и немного отвлечь.

Вдруг что в голову взбредет и набросится на кого-нибудь. Ведь пристрелят сразу. Пусть лучше отойдет, пар выпустит.

— Из Киева я… В Киеве плохо было, — сморщился Мамка то ли от боли, то ли от неприятных воспоминаний. — Меня во дворе не любили, всякие гадости говорили. Работы не найти. Один хозяин ларька взял грузчиком, только обманул. Не заплатил денег. А в Зоне никто не приставал. Смеялись сначала, а когда камни Семипалате принес, сразу зауважали. Торгаш денег дал много. Мне потом Ломоть сказал, что тоже обманул, но не так, как тот. Ломоть помогает камни продавать. Хороший человек, совсем не задирается… Дашь закурить?

— Держи, — достал стрингер сигарету.

Он чиркнул зажигалкой. Мамка нервно затянулся, вытерев о рукав кровь.

— Мне государство денег платило через банк. Каждый месяц ходил получать. Но мало совсем… А я машину хочу купить, — доверительно шепотом сообщил сталкер. — Теперь точно куплю… В Зоне сначала трудно было. Собаки нападали, кабаны. Один раз даже кровосос. Но меня папка в тир водил, я за себя постоять умею…

— А зачем тебе машина?

— Да ты что! — улыбнулся разбитыми губами пленник так, будто Смертин в этом мире вообще ничего не понимал. — У кого машина — того уважают. У папы была, его уважали. Многие к нему приезжали, шины вулканизировали, отремонтировать просили. Когда папка был жив, все мужики ко мне хорошо относились, здоровались даже.

— А потом?

— И потом тоже уважали. А во дворе издевались… Я книжки люблю читать, а еще в шахматы играть. Я бы с тобой сыграл, только вот доску спрятал в подвале дома на Кордоне. Там сухо и точно никто не найдет, — лопотал Мамка.

Видно, все же отпустило парня. Со стороны трассы вновь начали палить. Кто-то протяжно закричал.

— Пулю схлопотал, — прокомментировал не отрывающийся от окна Бочка.

— Саян! — позвал узбек. — Военные сталкеры подтянулись!

— Я понял, — ответил из коридора командир.

Кляп был как всегда спокоен. Через поле по следам группы к заводу выходил отряд военных сталкеров. Их было намного меньше, чем в Чистоголовке, видно, псевдогиганты поработали на славу.

С одной стороны охота, а с другой военные. Сейчас встретятся, и начнется потеха.

— Военные своих зачистят, — сказал тихо узбек. — Задача элиты — пресекать в Зоне любую незаконную деятельность. Не получится отдохнуть нам.

Смертин вышел в коридор к командиру. Тот курил, прислонившись спиной к стене.

— Саян, ну откуда у тебя такие гестаповские методы? Ты же видишь, он дурак.

Командир сурово посмотрел на стрингера.

— Ты там с Рябым шептался. Он тебе что-то про Монолит плел, про Зону, про желания…

— Было дело, — кивнул Алексей. — В лесу.

— У каждого есть сокровенное. Я, например, всегда хотел семью. Сирота я. И только в Зоне у меня появились братья. Мне плевать, журналист, что ты о них думаешь. Они — мои, моя единственная родня. Больше никого нет. Так вот, чтобы защитить братьев, надо быть жестоким. Здесь нельзя сопли распускать, потому что всегда есть вероятность получить пулю в спину. Понял?

— Понял.

— Я никому, кроме этих парней, не доверяю. Все чужое — в грязь, иначе в грязь втопчут тебя. Ты извини за ангар. Я же тебе сказал — приказ. Ты нормальным парнем оказался, можно сказать, я к тебе привык, журналист. Только соплей у тебя много, но это, скорее, от непривычки. Да и не твое дело по Зоне шастать — я все понимаю.

— А я тебе в школе в Припяти об башку камеру хотел разбить, — хмыкнул стрингер.

— Снегирь не отвечает весь день, — продолжил Саян. — Лаптя из-за меня потеряли. Надо было остановить, но я промолчал. Свин погиб, Жору… Не знаю, что теперь с Жорой будет. Они все — моя семья. Я за них пасть порву, но не все в моих силах.

 

Глава 11

Стрингеру казалось, что все несется по замкнутому кругу. Солдаты — бегство — передышка — солдаты — бегство и так далее. Когда-нибудь все это должно закончиться. Или группа, наконец, убежит, или их догонят. Одно из двух. Но скрываться сил уже не было. Их отнимала Зона. У всего есть свои границы и пределы. Тело Алексея отказывалось сопротивляться дальше. На диван! Кружку пива, бурчание телевизора и тусклый свет ночника. Вот что надо! Ночь, улица, фонарь, аптека… А дальше хоть потоп. Как говаривал один знакомый, чтобы выбраться из дерьма, сначала в нем надо как следует извозюкаться. Смертин был уже по уши.

Военные сталкеры нарвались на охотников. Началась потасовка, и где-то недалеко от стен завода развернулось небольшое сражение. Туристы вместе с контрактниками настоящим спецам, разумеется, были не конкуренты. И они умирали, оглашая округу истошными воплями раненых и беспорядочной пальбой. Кажется, кричали по-французски.

Саян задумчиво смотрел на бойню.

— Я выведу, — предложил Кляп, словно читая мысли командира. — Ведите себя как можно тише. Пусть ребята и дальше развлекаются. Идем прямо сейчас.

— Этого кончим? — кивнул на Мамку Саян.

Смертин посмотрел на командира, тот перехватил взгляд, немного помялся, а потом махнул рукой.

— Заприте его, — приказал он.

Теперь все зависело от узбека. Назвался груздем — полезай в кузов, а вызвался провести — шевели ляжками. И Кляп шевелил, да еще как! Пулей летел по пустынным корпусам, перепрыгивая через разбросанные повсюду детали станков и полуистлевшие рулоны бумаги. Остальные бежали следом. Смертин замыкал.

Узбек проскользнул в узкий коридор и вывел группу во внутренний двор. Он наделся, что с другой стороны комплекса тоже есть ворота. Кляп не ошибся, только они были закрыты массивным навесным замком. Узбек жестом показал Бочке, чтобы тот подсадил. Сунув Саяну РПК, «монолитовец» запрыгнул одной ногой на сложенные крест-накрест ладони бойцов, оттолкнулся, повиснув на кирпичном заборе, и плавно подтянулся.

Внизу группу уже ждали. Двое вояк стояли молча, переминаясь с ноги на ногу. Кляп завис над головами «погонов». Он, обхватив стену локтями, вытащил из нагрудных ножен два клинка и хладнокровно обрушился на солдат сверху.

Если бы Смертин мог видеть сквозь стены, то он стал бы свидетелем смертоносной работы настоящего мастера. Одним коротким ударом в шею при падении «монолитовец» положил первого зазевавшегося вояку. Попасть в узкую щель между легким бронежилетом и спецшлемом, который входил в обмундирование всех военных сталкеров, было непросто, но узбек знал что делает. «Погон» захрипел и обмяк.

Не успел тот повалиться на асфальт, как Кляп тут же атаковал второго, заходя сбоку. Так до конца не придя в себя от стремительности нападения, солдат интуитивно попытался отмахнуться от нежданного противника прикладом автомата. «Монолитовец» легко уклонился, зажал клинок в правой руке между пальцами, уперев кончик рукоятки в ладонь, и нанес молниеносный кинжальный удар снизу вверх, целясь солдату между ребрами. Любимый прием зэков. Сталь разрывает желудок или селезенку. Шансов нет.

Нож заскользил по кевлару. Кляп специально ввел противника в заблуждение, зная, что тот хорошо защищен. Сгруппировавшийся было вояка отшатнулся назад, открывая горло. Левая рука узбека тут же широким замахом полоснула «погону» ниже кадыка и в стремительном обратном движении вогнала клинок в шею. Все было кончено в считаные мгновения. Солдат соскользнул на колени, забрызгивая пятачок перед воротами кровью, и упал лицом вперед, глухо стукнувшись шлемом об асфальт.

Кляп едва слышно свистнул.

Бочка всех подсадил, а сам полез по створке, пока ее придерживал лысый. Саян даже бровью не повел, увидев трупы. Молча отдал узбеку пулемет и кивнул снайперу, чтобы тот осмотрел покойников на предмет полезного. Жора тоже присоединился. Он отхватил себе бронежилет и карабин М-4. Почти близнец шестнадцатой, только более легкий вариант со слегка укороченным стволом и складным прикладом. Ну и, естественно, раздел одного солдата догола.

Военные сталкеры — коалиционные отряды, поэтому формировались по смешанному принципу: лучшие бойцы от каждого контингента. «Каски» настояли на своей экипировке, надо сказать, русские, украинцы и белорусы не очень-то и сопротивлялись. Стандартный комплект: берцы, пятнистый костюм из спецматериалов, разработанных в американских лабораториях, — сдерживает воздействие кислоты и радиации, легкий бронежилет, заодно выполняющий функцию разгрузки, герметичный шлем с двумя выведенными к плоскому кислородному баллону за спиной трубками. В нормальной среде клапаны были открыты, но при малейшем загрязнении спецназовец мог моментально переключиться на автономное жизнеобеспечение. Солдатам не позавидуешь — постоянно мотаться с таким противогазом не великое удовольствие. Зато шлемы наверняка были напичканы всякими датчиками, тепловизорами, плюс ко всему еще и встроенным КПК. Только не помогала электроника против обычного куска стали.

Своей старшей сестре М-4 мало чем уступал, хотя и разрабатывался как пистолет-пулемет. Убойная дальность аналогичная.

Бочка в первую очередь выдернул из нагрудного кармана покойника аптечку и армейский сухпай из бокового, не забыл и про запасные обоймы. Лысый-то ствол взял, а патроны будто и не нужны.

— На, — кинул он Жоре по очереди три магазина и единственную гранату.

Бугай выбросил Мамкин ментовский АКСУ, который тут же, как бы невзначай, подобрал Рябой. Саян недовольно зыркнул, но промолчал.

Узбек усиленно жестикулировал в сторону леса, наверняка внутренне покрывая напарников отборнейшим матом. Слишком нагло и долго крутилась на пятаке группа, перед самым носом у остальных спецов.

— Вы чего там застряли? — недовольно спросил он, когда «монолитовцы» зашли в лес.

— Во, — показал приобретение Жора.

— Все равно мозгов не прибавит, — махнул рукой Кляп, вычищая на ходу клинки просаленной тряпицей.

— За лесом — Янтарное, — сообщил Саян. — Только мы выйдем с противоположного берега от лагеря «ботаников». Главное, на духа по пути не нарваться.

— Давай лучше напрямую к Радару, зачем в обход? — удивленно спросил Бочка.

— Ты сюда не совался, что ли, ни разу? Этот лес переходит в Мертвый. Там не то что аномальная активность — вообще жизни нет. Искореженные дубы, а между ними радиоактивные очаги, — объяснил Саян.

Мамку оставили в покое. Он даже не знал, прыгать ему или истерично смеяться. Хотя двигаться было неприятно и больно. Он долго держал себя в руках, даже пытался разговаривать с этим «монолитовцем» и выдержал экзамен Зоны. Это хорошо. Очередное подтверждение того, что Зона его любит. Только теперь ему обязательно надо было закончить одно срочное дело.

Больше всех Мамку трясло от воспоминаний о командире. Коротышка будто всю злость за свой малый рост на нем выместил. Мамке это было знакомо, потому что такие мелкие пытались за счет него самоутвердиться, задирая и ввязываясь в драку при других. У них получалось. Тогда Митя не мог за себя постоять, а вот Мамка теперь может.

Пора было сматываться, «монолитовцы» говорили про военных сталкеров, а с этими лучше не встречаться. Хуже «монолитовцев». Не любили они таких бродяг, как Мамка. Для них такие — «неюридические субъекты». Мудрено, конечно, но официально в Зоне нет людей. На то она и запретная. А Мите все равно здесь нравилось. Пусть себе постреливают, всегда же можно спрятаться.

Сектант дверь закрыл плохо, хоть и обещал старшему. Подумать только! Мамка ушел от бойцов «Монолита» живым, хотя и был у них пленником. Таких практически нет. Значит, он особенный, уникальный сталкер! Эта мысль грела Митю, и даже боль отошла на второй план. Спряталась поглубже, притихла. Ну а потом Мамка вколет пилюли, и будет совсем приятно.

Сталкер осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Никого. Он внимательно прислушался. Где-то в глубине корпуса выбивали эхо ботинки его мучителей. Совсем далеко, скорее всего, в заводских ангарах. Мамка нырнул вниз по лестнице, пробежал по коридору и оказался в сумраке просторного зала, заваленного перевернутыми стульями, — столовая. А сразу за железной стойкой раздачи — кухня. Туда-то он и направился, обходя препятствия.

Под плитой у Мити был тайник. Он уже и не помнил, когда в последний раз в него заглядывал. Не было необходимости, а теперь вот появилась. Прав был Ломоть, что надо делать много схронов. Всякое может приключиться.

Мамка аккуратно вытащил сверток. Он прекрасно помнил, как в одной из чернобыльских школ нашел в кладовке кусок цветастой занавески. Часть ее отлично послужила. Внутри лежал болтовой карабин, горсть патронов и несколько разноцветных шприцов, выпотрошенных из аптеки у безвестного трупа. Карабин ему очень нравился, потому что внешне был похож на ту винтовку, из которой Митя стрелял с папкой в тире. Но ружье было не автоматическим, поэтому Митя предпочел АКСУ.

Мамка вернулся в коридор и повернул в сторону второго корпуса. Оттуда он намеревался выбраться во внутренний двор. Сталкер нашел дверь, нерешительно остановился, вновь прислушиваясь. Военные на территорию не пошли. По крайней мере трое из них о чем-то разговаривали за забором.

Мамка на цыпочках пробрался к кладке стены и пошел краем, постоянно держа на виду здания корпусов.

Где же это? Ведь здесь где-то было…

Митя растерянно остановился у кучи беспорядочно наваленных бревен. Прощупал взглядом раздробленный прорывающейся к небу молодой порослью асфальт.

Зашипели рации, и военные сталкеры засуетились. Митя расслышал топот и несколько вскриков. Он решил переждать, укрывшись в самой гуще трухлявых деревяшек. Даже листом картона сверху прикрылся. Пусть себе побегают.

Мамка умел долго ждать, особенно когда знал, что предстоит серьезное дело. В такие минуты он думал. Обо всем. Он размышлял о бесконечных звездах, загорающихся на небе каждую ночь. Ведь только представьте, каждая звезда — это солнце, почти такое, как рядом с Землей. И вокруг каждой крутятся планеты. Миллиарды небесных тел. Он читал, что одни покрыты льдом, а другие утопают в огне. А еще звезды умирают, совсем как люди. Мамка думал о том, что все планеты живут своей жизнью, пока люди бесполезно копошатся только на одной. Там бурлят страсти, растут новые горы, скользят гигантские ледники и дрожат вулканы. И все это ускользает от взора людей, потому что, к сожалению, нельзя быть везде одновременно и наблюдать.

Мамка думал и о законах физики, которые знал в совершенстве. Как все эстетично и точно. Всему есть объяснение, решается практически любая задача. Надо только напрячься и думать. А как прекрасна математика! Настоящая магия цифр. Их нельзя обмануть или не взять в расчет. Среди них нет ни слабых, ни сильных. Все пространство пронизано точками и цифрами, и каждая может иметь как спасительное, так и смертельное для человека значение. Опусти указатель термометра до минус ста, и он моментально умрет. Повысь в пять раз силу притяжения Земли, и его раздавит. Хрупкая оболочка, неспособная сражаться с цифрами и законами физики. Только как тогда Мамка ощущает себя, почему он мыслит именно так, а не по-другому, почему плачет или боится, — вот это очень трудно понять. И главное — что он будет чувствовать, когда его не станет. Митю это очень беспокоило, но он больше старался думать о звездах и о физике.

Солдаты ушли. Мамка это точно знал, потому что на дерево за забором спокойно сели вороны. При малейшем движении или шуме они бы улетели. Митя откинул в сторону картонку и опять начал искать.

Вот же оно!

Мамка осторожно подошел к аномалии и закинул в нее болт. Тот подпрыгнул на метр, ударился о стену и отлетел в сторону.

«Все еще слабенькая», — удовлетворенно подумал Митя.

Он разбежался и прыгнул в ловушку. «Трамплин» подбросил Мамку на пару метров, и сталкер спокойно перемахнул через забор. Чем выше масса тела, тем сильнее отталкивает ее «трамплин» — Митя хорошо изучил законы физики Зоны. Он удачно приземлился на небольшую лужайку. Боль проснулась, и Мамка вновь ухватился за ребра. Немного переведя дух, сталкер направился по следам «монолитовцев». Он знал, где их искать.

Создать мастерством слова образы на бумаге — вот что значит газетная журналистика. Это блюдо должно быть в меру вкусным, в меру соленым и в меру острым. Еще в меру кратким. Только тогда читатель углубится в текст. Клиента надо брать тепленьким, на громком заголовке или мощной вводной.

Задача Смертина была и проще и сложнее. Он тоже писал тексты, но начитки были лишь фоном, сопровождающим картинку. Та сама по себе — реальность, если, конечно, оператор не кино делает. За словами можно спрятать все что угодно, в том числе и ложь. Картинкой обмануть невозможно — она всегда показывает правду. Это если снимать без декораций, постановок и заученных текстов, чего всегда хватало во всех теленовостях.

Смертин сжимал в руках дробовик, камера лежала в рюкзаке. Алексей подумал, что Зона над ним будто издевается. Он пришел сюда делать свою работу, а в итоге занимается спасением жизни. Тогда зачем он сюда пришел? С какой стороны ни посмотри — получалось глупо.

«Хороший должен получиться репортаж», — подумал Алексей.

Видео уже было много. Осталось только одно — то, что просил заказчик. Тут хватало не то что на репортаж — на целый фильм. На лбу стрингера все это время работала «Пчелка». Она снимала каждый шаг Смертина, заполняя информацией одну флешку за другой.

Алексей начал мечтать. Как он приедет в Москву, какие лица будут у парней с ТВР, как он несколько дней будет плотно заниматься монтажом сюжетов… Тут как минимум на специальный приз Пулитцеровки набиралось. Смертин даже знал, как назовет серию репортажей, если доберется до Периметра: «У врат ада». Красиво и звучно.

Но самое главное — какой будет резонанс. Сотни тысяч людей встанут на уши. Кристалл, который исполняет желания, — шутка ли? А вот вам доказательства. Уникальное природное явление, возможно даже настоящий бог… или дьявол. Пусть сами решают для себя. Тут же начнутся скандалы и дискуссии между церковниками, акции протестов экологов… Человек, который открыл демона миру. Черт, ведь весь мир сойдет с ума.

Стоил ли всего этого его поход?

«Пулитцеровка, не меньше», — решил стрингер.

— Что за дух? — задумчиво спросил Алексей, обращаясь к маячившей впереди спине Саяна.

Командир не повернулся и подробности объяснять не стал.

— Никто не знает, — ответил вместо него пыхтящий как паровоз Рябой. — Из его лап вывернулись только несколько сталкеров. Рассказывали, что будто манит что-то пройти по свалке машин к самому центру озера или к трясине, в которую оно переходит на севере. Мозги плющит. Хочешь не хочешь, а вскакиваешь и бежишь без оглядки, про все позабыв. Как контролер, только намного мощнее… Ну как десяток контролеров.

— Контролер?

— Хм… странно, что ты не в курсе, — удивился Рябой. — Журналист все же, народ-то должен был поспрашивать. Короче, еще одна тварь, много опаснее остальных мутантов, потому что, скорее всего, обладает разумом. Вот Вечный, например, считал, что опасней человека и контролера в Зоне нет. Вечный паскуда та еще, но знал, что говорил.

— Не слышал…

— На человека шибко похож, — просветил сталкер. — И по росту, и по силуэту. В темноте толком и не отличишь. Одежду, например, носит. Самое страшное, что он может залезть в мозги. Расплющит их своей телепатией, и новый зомби готов. Даже пальцем пошевелить не сможешь. Ему надо сразу голову сносить, иначе… Говорят, за контролером целые толпы бывших сталкеров ходят. Сам, правда, не видел. И слава богу.

— Хреново.

— В шаг идите, сукины дети! — прикрикнул Саян.

— Журналист! — зашипел сзади Жора.

— Чего тебе?

— Вот ты с нами лазаешь по Зоне… А сам-то желание придумал? Мы тебя по блату, может, и проводим к Исполнителю, — гоготнул лысый, настроение которого резко пошло в гору после переодеваний и перевооружений.

— Цыц! — погрозил Саян. — По губам ты у меня получишь.

— А ты? — ответил вопросом на вопрос Смертин.

— Мне к нему нельзя, — зашептал Жора. — Но даже если можно… Я бы испугался.

— Так какое желание?

— Я не знаю, что там у меня в голове. Но он же с души читает, так что разобрался бы, наверное. Тут уже от меня ничего не зависит.

Бугай демонстративно пожал широкими плечами.

— А есть те, чьи желания он исполнил? — спросил у Саяна Смертин.

— Конечно, — буркнул командир.

Ему явно не нравилась эта тема.

— Чьи?

— Говорят, что Семецкого, — сказал Рябой. — И еще я знаю, что вроде Вечный тоже до него дошел.

Алексей рассмеялся.

— Чего ты ржешь? — не понял сталкер.

— Чего же он тогда в Зоне забыл, раз его сокровенное уже исполнилось?

Саян, шедший впереди, остановился, и Смертин чуть не влетел ему в спину. Командир раскидал болты между деревьев, глотнул из фляги воды и только потом обратился к Рябому:

— Ты-то хоть знаешь, что он загадал?

— Нет, — отрицательно замотал головой Рябой.

— У него было самое странное желание. Точнее, может, он и не хотел, но в душе… Веселая у Вечного жизнь теперь, — будто специально тянул Саян.

— Говори уже, — не выдержал Алексей.

— Исполнитель прочел в его душе, что он навсегда хочет остаться в Зоне.

Рябой чуть не поперхнулся. Его настолько ужаснула сама эта мысль, что он тут же поменялся в лице.

— Чувствуешь, журналист? — ухмыльнулся командир. — Воздух Зоны пропитан ненавистью десятков искателей, потому что счастье одно, а их много. Но даже счастье бывает разным.

Лес оборвался глубоким карьером, заляпанным внизу черными кляксами, похожими на нефтяные. Тугие пленки переливались на вынырнувшем из-за туч солнце. По коричневой глине котлована скользила одинокая фигура. От пятна к пятну.

— Это кто? — спросил Смертин у Бочки.

— Сыть, — ответил вместо толстяка узбек. — Или его призрак.

Бочка сам, похоже, увидел карьер впервые. Он застыл на месте и уставился вниз.

— Не вздумай спуститься, — остановил засуетившегося на самом краю Жору Саян.

Кляп, как ни в чем не бывало, закурил сигарету. Узбек погладил усы и в очередной раз скосился в котлован.

— Одного я знал, — сказал он. — Там кляксы эти… Короче, это плохие кляксы.

Стрингеру показалось, что черные лужи двигаются по дну карьера.

— Так сталкеры живые или нет? — не понял Алексей.

— Никто не знает. Говорят, друзья были — не разлей вода. По Зоне вместе всегда ходили и по поводу хабара не очень печалились, — начал рассказывать Кляп.

Он взвесил на своей жилистой ладони флягу. Потом подбросил ее, поймав другой рукой.

— Вот такую «звезду» нашли. Честное слово. Никто не верил, но мне торговец тот божился, что крупней «звезды» не бывает. Уже у самого прилавка рассорились вдрызг, и давай выяснять отношения. «Звезду» ту так и не сдали. Один другому морду набил и артефакт унес. Кто кому — не знаю. Знаю только, что шел один через этот лес и скатился прямо к кляксам. А второй за ним бежал.

Алексей присмотрелся ко дну карьера и понял, что черные пятна объединяются и двигаются так, чтобы силуэт Сытя не попал на соседнюю половину. Они образовывали некое подобие лабиринта, по которому сталкер бродил кругами без единой надежды когда-нибудь выбраться.

— Влетел он рукой в кляксу, — продолжал рассказывать узбек. — А второй, не помню как звать, полез за ним, но, вместо того чтобы протянуть руку, потянулся к «звезде». Так и забрал их тот карьер вместе с артефактом. Там она где-то лежит, эта самая «звезда»…

Кляп крутанул крышку фляги, сделал глоток и повесил ее на место, на пояс.

— А второй сталкер где? — спросил Смертин.

— Там он, — кивнул узбек, — не видно просто.

— Осторожно по краю, — показал Саян. — Мне говорили, что пятна иногда выползают за границу ямы.

— Подождите, — Алексей снял рюкзак и вытащил камеру.

Покрутил ее в руках, внимательно осматривая. Он начал снимать прямо с колена, регулируя картинку по небольшому выдвижному экрану. Объектив в полную мощность приблизил одинокую фигуру. Человек совсем не был похож на бестелесного призрака. Он наклонился над кляксой, по локоть опуская в нее руку. Поверхность засеребрилась и вновь замерла. Стрингер прощупал камерой весь карьер, заметив между наваленных горой друг на друга покрышек ржавый ствол автомата. Сыть вдруг повернулся. Алексей взял крупный план: глазницы пленника были пусты, нос провалился, вместо губ на экране появились оскаленные зубы.

Смертин резко захлопнул экран.

— Что там? — спросил Бочка.

— Возьми свой прицел да посмотри, — передернуло Алексея.

Саян поспешил поскорее уйти от недоброго места.

Инициативу перехватил узбек, хорошо знакомый с этим районом, он вывел группу через лес к самому берегу озера и сразу же направился в сторону крутого обрыва, заваленного различным железным ломом. Там встречались и трубы, и останки машин, и балки. Бесформенная и страшная гора железа, плавно перетекающая с песчаного берега к самой середине водоема. Рассмотреть толком озеро Алексей не успел. На Зону накатывала темнота.

Кляп, забросав небольшой пятачок болтами, полез прямо на нагромождение железяк.

— Сюда! — позвал он сверху, оттаскивая в сторону голубой помятый капот.

И тут же исчез.

Алексей нерешительно поплелся следом, стараясь не разодрать руки об острые края. Узбек уже осматривался внутри огромной трубы, заваленной с противоположной стороны горой глины. Скорее всего, это когда-то была часть плотины, а через трубу излишек воды весной уходил в болото.

— Ну как? — развел руки Кляп.

— Пойдет, — прокряхтел выглядывающий из-за спины стрингера Саян.

Смертин забрался подальше вглубь. Перевел дух, стараясь поудобнее устроиться и вытянуть ноги.

— Бочка, помоги рюкзак стащить, — попросил Жора. — Зацепился он там. Посмотри, че…

Рябой ковырялся в харчах, Саян с умным лицом изучал ПДА. Стрингер посмотрел на свой экран. За день пришло восемь сообщений, и все о смерти сталкеров. Прямо служба похоронная. Опять Семецкий. На этот раз Мертвый лес.

«Причину смерти определить не удалось», — сообщил оператор.

Алексей в нерешительности застыл.

«Откровения Иоанна Богослова», — послал он запрос в Сеть, не слишком рассчитывая на ответ.

Судя по всему, у группировок, в частности у «Монолита», были свои сети. Месседжи Смертина и Саяна приходили вразнобой. «Не спится?» — отписался главный для всех нейтралов компьютерный мозг Че. Потом пришел прикрепленный файл. Алексей даже вздрогнул от неожиданности, когда мини-компьютер начал призывно вибрировать.

«Пятый ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладезя бездны. Она отворила кладезь бездны, и вышел дым из кладезя, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладезя. И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы».

Тут вам и звезда, и саранча… Смертин улыбнулся. Наверное, все пророчества похожи друг на друга. Его вдруг заинтересовал вопрос, а в силах ли хоть кто-то уничтожить Монолит. Демон он там или не демон. Хотя бы чисто теоретически?

 

Глава 12

Сибирцев прогуливался по увядающей аллее. Конец августа, а листья уже горели позолотой. Странно все это. Неестественно. Киев утопает в зелени и даже не думает окунаться в осеннюю депрессию. Здесь все по-другому. Всего меньше сотни километров на север.

Крутом суетились военные. Знакомая картина. Вот так же и он когда-то носился припогоненным сержантом за молодняком. «Духи» постоянно тупили, и он получал от офицерья.

Сколько всего пронеслось за десятки лет перед глазами. Разного. Порой пугающего, иногда смешного, зачастую рутинного. Учеба, бумаги, стрельбы, служба молчком от семьи. Сначала Сибирцев гордился, а потом понял, что давно уже не нужен. Отработанный материал. Мозги не те, да и рефлексы. Дорогу «духам».

Сибирцев направился по ровной асфальтовой дорожке, засаженной по краям завядшими кустами роз, к комендатуре. На крыльце курил лейтеха.

— К кому? — соизволил он обратить внимание на штатского.

Обычно здесь встречали фразой «Куда прешь? Не видишь, секретный объект!».

— К полковнику Кваснину.

— Нету его.

— А если я найду? — скривил губы в вымученной улыбке Сибирцев.

— Нету, говорят, — как отрезал лейтенант.

— Ты, служивый, не ругайся. Лучше скажи, был ли в Зоне?

Офицер напрягся.

— Не положено.

— Я сам из бывших. Просто скажи — был или нет?

— За километр от Периметра был, — сказал тихо лейтенант.

— Ну и?

— Нас чистить после выброса отправляли. Там такое тогда повалило…

— Выброс?

— Я не знаю, что да как. Гремело все в центре Зоны, гарью тащило сильно, я в каптерке все время сидел с сержантом. Думал, с укреплений посмотрю, а потом решил даже нос не высовывать… Потом блевал двое суток. Желудок отказывался работать.

— А зачистка?

Лейтенант закурил.

— А что ты все вынюхиваешь тут?

— Я же говорю, Кваснина жду. Твой, что ли, главный?

— Нет, мы под Макарычевым. Тут вообще неразбериха. Не поймешь, кто, куда и зачем. Да я еще сам толком не разобрался — месяц как из Мурманска перевели. И сразу этот выброс. А потом в Зону погнали под прикрытием «касок».

— Видел что там?

— Слушай, не нравишься ты мне, — насторожился лейтенант. — Вопросики у тебя дурацкие. Шел бы ты отсюда, а то караул позову.

— Зови, — зевнул Сибирцев. — У меня все документы в порядке.

Хрустнув по гравию широкими протекторами, к воротам подкатил джип «Ленд Крузер», смотрящийся на фоне побеленных солдатней бордюров и пропахшей армейской перловкой и портянками одноэтажной коробки комендатуры по меньшей мере нелепо. Из него лихо выпрыгнул полковник, плавно хлопнув дверью.

— Я к вам, — впился в него взглядом Сибирцев, тут же забыв про лейтенанта.

— Что за вопрос? — остановился Кваснин.

— От Андреева.

Лейтеха напрягся, услышав знакомую фамилию.

Полковник с непроницаемым лицом показал на вход, пропуская Сибирцева вперед. Был он какой-то тощий, с синяками под глазами и седым коротким «ежиком» на голове.

— Пойдемте ко мне в кабинет.

— Выглядите вы не очень, — честно признался Сибирцев. — Работы много?

— Вы же тоже служили? — ответил вопросом на вопрос полковник.

Сибирцев кивнул:

— В Туле.

— Ну, тут не Тула. Тут Зона.

У Кваснина было чисто и просторно. Стандартный портрет президента, цветочки, бумаги и огромная пальма в кадушке в углу.

— Присаживайтесь.

Полковник накинул на вешалку фуражку, махнул жидкой расческой по «ежику» и упал на кожаное кресло, плеснув из прозрачного стеклянного графина в граненый стакан.

— Чай, кофе? — стандартно спросил он, перекатывая посуду между ладоней.

— Спасибо, не стоит.

— Тогда слушаю вас.

— Я по поводу рейда…

— Ммм, — сморщился Кваснин. — Да вы не переживайте. Анатолий Григорьевич меня проинструктировал. Я совсем закрутился. В штабе ремонт. Приходится пока здесь ютиться, — виновато окинул он взглядом комнату.

— А этот Полковник… На него можно как-то выйти? — перешел сразу от прелюдий к делу Сибирцев.

— Откуда вы знаете про Полковника? — насторожился Кваснин.

— Работа такая… Ну так как?

— Нет, — коротко ответил тот.

Сибирцев продолжал на него смотреть.

— Выход на Полковника, конечно, есть. Но только у конторских… Но это вам опять к Андрееву нужно обратиться.

— Да что же вы меня, как футбольный мяч, пинаете?! — Сибирцев бросил взгляд на часы.

Он по старинке любил наручные, хотя сейчас в моде были массивные платиновые перстни со встроенным чипом. Голосовое сообщение о погоде, времени суток и даже магнитных бурях. Прогресс. Генерал еще должен быть у себя, хотя, может, лучше и подождать. Назначил ведь на завтра на десять.

— Я от себя все зависящее сделал. Вы поймите, российский контингент здесь не единственный. Натовцы постоянно напирают. Да, официально их нет, только «голубые каски», но вы же понимаете, под чьим контролем они находятся. У третьего, ставшего теперь первым, Периметра, развернулась настоящая возня.

— Только при чем тут я? Я просто звено в цепи. Большие дядьки на самом верху договорились.

— А Форестер? — противно улыбнулся Кваснин. — И с Форестером тоже?

— Форестер?

— Он заведует «касками». Вы же с нашими только переговоры вели, а «каски» тут не последнюю роль играют. Между прочим, они все зачистки и конвои сопровождают.

— Это я слышал, — кивнул Сибирцев.

— Американцы усиленно интересуются аномальными проявлениями Зоны и этим Монолитом. Я могу связаться с нашими чекистами, но у генерала авторитета больше. А «особисты» вообще независимым фронтом выступают. Зачем мне лишние проблемы?

— Хорошо, — недовольно согласился Сибирцев.

Кваснин ему не понравился. Излишне скользкий и слащавый для боевого офицера. И еще этот «Land Cruiser» совсем портил впечатление. Раньше все на «уазиках», особенно в поле. Даже в конторе оперативники ездили на «Волгах», на «Subaru» все больше шишки московские. Тульские чекисты, где Сибирцеву пришлось тянуть лямку службы, их шибко недолюбливали. Москва-то рядом, а они гнили, почитай, в провинции.

— Мне нужно встретиться с Полковником. В Зоне. Точнее, меня нужно просто туда закинуть с вашими людьми.

— Я же вам объяснил… — вновь затянул Кваснин старую пластинку. — Потом осекся. — Вы в Зону хотите?

— Хочу.

Полковник рассмеялся, противно хрюкая.

— Вам водички не налить?

— Я же говорю, с сопровождением, — не отреагировал Сибирцев.

— Как только вы попадете за Периметр, никто не гарантирует вашу безопасность. Сколько бы бабок вы ни вложили в это гнилое дело, — прямо сказал Кваснин.

— Есть возможность или нет? Так, чтобы без «касок»?

Полковник сложил ладони лодочкой, поднеся их к губам. Он помолчал некоторое время.

— Без «касок» работают только военные сталкеры. Но посадить с ними на борт гражданского…

— Что в этом такого?

— Вы не знаете этих ребят… — Эта мысль понравилась Кваснину. — А что? — сказал он с каким-то странным энтузиазмом в голосе. — На «вертуху» к ним, а там с меня все взятки гладки.

Сибирцев скосился в окно, на джип.

— Я что-то не пойму, вы от меня отмазаться, что ли, хотите?

— Нет-нет. Я лишь предлагаю варианты. Военные сталкеры чистят Зону от всего, что движется.

— А что там движется?

— Да там всякого полно. Есть банды, есть твари всякие…

— Какие твари? — заинтересовался Сибирцев.

— Говорят, что экспериментальные.

— Какие?

— Вроде там ученые эксперименты ставили, ну кое-кто сбежал и расплодился. Сильно расплодился. Только это все байки, правды толком никто не знает. Наше дело простое — мочить. Мы, кстати, «Монолит» накрыли, и ваш этот Полковник слинял. Я теперь не знаю, где брать информацию.

— ЧТО???

Щеки Сибирцева налились краснотой, будто он одним махом опрокинул двести граммов водки.

— Почему меня в известность не поставили?! Там же… Там клиент мой!

— С какой это стати? — спокойно ответил Кваснин. Он никак не отреагировал на зло выпученные глаза собеседника и неслабый удар кулаком по столу. — Я не обязан посвящать гражданских в тонкости военных операций наших спецбригад. К тому же темой заинтересовался Форестер. Вы же не хотите, чтобы в наши дела влезли «каски»?

— Да… Да… — захлебывался словами Сибирцев.

Он нагло сам налил себе воды, хлебнул и успокоился.

— Я поеду на встречу с Полковником, и ваши люди будут меня сопровождать.

— Езжайте, — пожал плечами Кваснин, — если найдете его. Только учтите, сектанты за месяц два наших вертолета сбили. Это так, к сведению.

— Что у вас там творится? В этой Зоне? — недоумевал Сибирцев.

— Там Зона, — загадочно сказал полковник. Он хмыкнул, потирая лоб. — Я не представляю, как группа военных сталкеров ворвется на базу «Монолита» с криками «мы поговорить с Полковником». У них дурная слава.

— У «Монолита»?

— И у тех, и у других. Только «монолитовцы» изредка сначала говорят, а потом стреляют, а военные сталкеры просто стреляют. Молча.

— Я сам договорюсь.

— С «монолитовцами»? — Полковник рассмеялся. — Вы поймите, что в военных сталкеров начнут стрелять сразу, как вы десантируетесь. И в вас будут стрелять. Там будет мясорубка.

— Разберемся.

Во дворе что-то громыхнуло. В коридоре послышался топот сапог. Дверь открылась, и в кабинет Кваснина ввалился взмокший испуганный солдат.

— Товарищ полковник! Оно опять там! Около гаража лютует. Машина Макарычева сгорела, Синичкина зацепило — спина вся в ожогах!

— Опять!

Кваснин вскочил, схватил лежавшую прямо у него перед носом папку и грохнул ею об стол.

— Иди!

— Есть!

Полковник тяжело опустился в кресло.

— Видите? И до нас, сука, добралась, — зло процедил он.

— Кто?

— Зона. Уже третья аномалия за Периметром появилась. Все были огненные. Кажется, сталкеры называют их «жарками».

— Военные?

— Нет, обычные. Военные в Зону только рейдами, а простые там иногда живут. Хотя я не представляю, как там можно жить.

— А что за «жарка»? — заинтересовался Сибирцев.

— Это такая хрень… Живой огонь можете себе представить?

— Нет.

— Она занимает какой-то участок земли и атакует все, что движется. Бросается и прожигает. Похожа на шаровую молнию. У нас так конвой сгорел — три машины. У дороги, сука, завелась. Средней сразу в бензобак стрельнула. Выжили только трое солдат… Ну да ладно. Вроде все решили с вами? Детали позже будут.

— До встречи, — Сибирцев направился к выходу.

— Я сообщу генералу о нашей беседе. Думаю, он с вами дополнительно свяжется, — услышал он уже в коридоре.

Сибирцев вышел на улицу с решимостью податься в ближайшую закусочную и угрохать одним махом стакан холодного пива. В кабинете Кваснина было душно.

— Валерка! — раздалось справа.

Сибирцев замотал по сторонам головой. К нему шел толстый очкарик в красной рубахе с короткими рукавами и серых штанах, затянутых на пузе массивным ремнем, сработанным под кожу крокодила.

— Вы меня? — удивился Сибирцев.

Очкарика он не знал.

— Валера, — остановился на полдороге тот, сомневаясь. — Я же ничего не перепутал? Я Миша. Восьмая школа, класс 11 «Б»… Перепутал?

— Нет, — улыбнулся Сибирцев. — Михаил… э-э-э… Михаил…

— Картонов, — расстроился очкарик. — Совсем, что ли, Валер, не помнишь? У меня-то память вон какая. Из туалета, с первого этажа, мы вместе с тобой… Чуть ноги не переломали, когда нас с сигаретами застукали. Помнишь?

— Вспомнил, — кивнул Сибирцев.

Хотя на самом деле ничего не вспомнил.

— Я тебя по шраму узнал, — хохотнул очкарик. — К Агафье в палисадник за яблоками полезли. А…

Толстяк почесал затылок. Он переминался с ноги на ногу, не зная, как дальше продолжить разговор, и стоит ли вообще это делать.

— Ты как у Зоны очутился? — взял на себя инициативу Сибирцев.

— Я работаю уже шестой год… — Толстяк сощурился от солнца.

Он не выдержал и приложил ладонь ко лбу.

— В Киеве, в Государственном агентстве земельных ресурсов. Теперь сюда отрядили. Подсчитывать ущерб и отчуждать территорию. Про нейтральную землю слышал?

— Есть немного, — кивнул Сибирцев.

— Первая практика в мировой истории, — многозначительно заметил Михаил, поправляя очки. — Слушай… Тут у меня офис недалеко. Может, пойдем, пообщаемся, а? Столько воды утекло.

— А пойдем, — сразу согласился Сибирцев.

В едва знакомом захолустном городке до вечера заняться ему было нечем.

Толстяк тут же потащил его узкими тропинками, бодро петляя между аккуратными заборчиками палисадников. Офисом оказалась половина частного дома. Забор предусмотрительно ликвидировали. К крыльцу проложили дорожку плит, а над входом красовалась золотистая вывеска. Сибирцеву все это напомнило сельский магазин, в простонародье — сельпо. Михаил, тяжело пыхтя, вытер о коврик-ежик ботинки и исчез в сумраке коридора.

Не успев зайти в кабинет, очкарик сразу же набросился на пылящийся в углу кулер. Напшикал прохладной воды и, удовлетворенно кряхтя, выпил залпом два стакана:

— Духота…

— Угу. Деревья загибаются.

— Нет, дружище. Тут Зона виновата.

Очкарик ловко пристроил в специально отведенном месте в шкафу кожаный портфель, по-утиному прошлепал в коридор и вернулся уже со стулом.

— Садись. Ты тут какими судьбами?

— В командировке. В Зону нужно. Про Зону слышал толковое что-нибудь?

— Конечно.

— Только толковое, а то тут все плетут ересь. Не знаю, кому верить. Тебе поверю, — Сибирцев придвинулся к собеседнику и положил руку ему на плечо. — Мы же с тобой старые знакомые. Почитай, с детства.

— Ну да, — смутился очкарик. — Я же тут почти полгода. Только вот что я тебе скажу. Как бы… Вся эта бредохрень из разряда зоновского эпоса. Полковник, Магистр, «Долг», сталкеры, Монолит… До нас кое-чего доходит, но нормальные люди воспринимают все как сказку. Несмотря на то что рядом с Периметром обитаем, это где-то далеко. На другом краю земли. Понимаешь? Треплемся, конечно, когда заняться нечем. А как же без этого? Но, если честно, верится с трудом. Вот сейчас Зона сюда подтянулась, и неспокойно стало. Народ по кухням все больше мусолить начинает…

В кабинет заглянула молоденькая веснушчатая девичья мордашка и тут же исчезла.

— Надька! Занят я! — запоздало выкрикнул толстяк. — Артефакты видел. Даже в руках довелось держать. Ну и дедки из местных здесь есть, которые кое-кого через блокпосты проводят… А так…

— Все?

— Америку тебе не открою, — Михаил протер платком очки, подслеповато прищуриваясь, и вновь натянул их на нос.

— А про этих мутантов? Неужели правда? Просто пока в подробности не вдавался.

— О! Это уже интереснее. Развлекался тут один контрактник. К Надьке моей все бегал, обжимался. Он рисовал хорошо… Девка его совсем опутала, так что аж рисуночки свои забыл. Потом пропал, правда.

Толстяк осмотрел шкаф и выудил с самой верхней полки кипу ксерокопий.

— Дарю, — протянул он.

— Спасибо. Он ксероксом, что ли, рисовал?

— Нет, — рассмеялся очкарик. — Военные потом к нам нагрянули, перешерстили все. Это я случайно копии сделал — детишек во дворе попугать хотел. Неудобно как-то было. Вдруг вернется за рисунками. Их военные потом забрали. Смотри. Эту называют химерой, — показал толстяк пальцем на сделанную от руки зарисовку. — Это — бюрер, вот — псевдогигант. Эту гадость кличут вараном… Есть одна версия, откуда все это появилось.

— Я про эксперименты слышал.

Сибирцев склонился над изображениями.

— Всякие там плоти, кабаны, чернобыльские псы… Их связывают с мутациями после первого выброса. Где же они? — Толстяк полистал бумажки и, наконец, нашел: — Вот. Остальные… Хм… После трагедии на ЧАЭС в Зоне отчуждения как грибы после дождя росли военные лаборатории. Некоторые открыто, некоторые скрывались за вывесками НИИ и заводов. Ходят слухи, что политики возмечтали реализовать новый проект — создать клонированную неоармию. К примеру, бюреры стали бы отличными подрывниками. Рассказывают, что они и в Зоне по тоннелям прячутся. Псевдогиганты — биологические танки, химеры — разведчики и бесшумные убийцы. Ну и так далее. Потом якобы все пошло не так…

— Да уж, — вздохнул Сибирцев.

Совсем кстати запиликал телефон. Сибирцев все искал повод, чтобы покинуть очкарика, который вряд ли знал детали. Информация о Зоне у гражданских была какая-то нелепая. Сказали бы еще, что там зомби ходят. Понапридумывают ерунды всякой.

— Извини, — наигранно виновато бросил Сибирцев толстяку. — Мне бежать надо. Пересечемся еще. Я тут, похоже, надолго застрял.

Тот закивал, встал и опять направился к кулеру. У очкарика в кабинете тоже было душно.

«Совсем у них тут плохо с кондиционерами», — думал Сибирцев, уходя.

Зона не спит никогда. Здесь ночь даже не отдельное время суток. Скорее другое измерение. За черной стеной скрывается смерть. Алексей помнил, как быстро погиб тот сержант. Сколько он успел отойти от избы? Десять метров? Двадцать? Сто?

Чтобы пережить ночь в Зоне, нужно искать нору. Любое укрытие — главное, чтобы стены были покрепче и лучше два входа. Всегда надо заранее готовить дорогу к отступлению. Кляп завел их в тупиковую трубу. Но группа была большая. Столькими стволами можно и от химеры отбиться, не говоря уже о всяких там кабанах.

Смертин не спал, так же как и Зона. Он внимательно вслушивался в каждый шорох.

Кто-то стрелял на том берегу озера, за свалкой машин, за протоками. Там, откуда виднелся сгоревший лес.

— Саян! — позвал стрингер.

— Чего тебе? — раздался откуда-то из темноты грубый голос командира.

— Не спишь?

— Дурак! Я на часах. Ты же не знаешь, что такое часы, — буркнул тот.

В темноте вспыхнула спичка, оставив после себя скудный огонек тлевшей сигареты. Саян закурил.

— Холодно, — сказал стрингер.

От ледяных стенок трубы тянуло сыростью. Смертин то и дело щупал их ладонями, чувствуя, как по пальцам стекают капли воды. Он постоянно ворочался из-за того, что спина моментально промерзала, и поясница начинала тянуть и болеть. Не спасали ни «монолитовский» комбез, ни плащ. Только голову удалось пристроить на рюкзак.

— Там «фреон», с той стороны трубы. Терпи до утра.

— Утром будет еще холоднее.

— Ну, извини, лежаков с одеялами не заготовили. Не ждали мы тебя, журналист. Так бы, конечно, заранее приперли.

— А «чистые» эти, они точно от военных?

— Точно.

Саян глубоко вдохнул носом, махая в темноте сигаретой. Бочка, лежавший в самой глубине трубы, всхрапнул. И как он там может вообще спать? Ведь все себе за ночь отморозит.

— А почему тогда военные «чистых» расстреляли?

— Если б знать… Хотя военные сталкеры и не такое могут творить. Они зверье еще то. Цель у них такая — вычистить в Зоне все, что умеет думать.

— Зачем? — не понял Алексей.

Он звонко харкнул и выплюнул на железную стенку тугую слюну, чувствуя, что в носу образовалась давящая тяжесть. Еще немного — и заболеет. Смертин забеспокоился, потому что не представлял себе, как он пойдет, а уж тем более побежит больной через Зону.

— Говорят, что сталкеры сильно мешают людям поставить Зону к ногтю.

— А разве это возможно?

— Я не знаю… Нет, наверное. Она себя в обиду не даст, ты уж поверь. Вояк больно местные зверушки волнуют. Очень они им нравятся в качестве домашних.

Саян засмеялся каркающим смехом, потом подавился и замолчал.

Стрингера толкнули в бок.

— Подвинься ты, что ли! — ругнулся из темноты кто-то голосом Жоры.

Лысого почему-то положили рядом со Смертиным. Все «монолитовцы» старались держаться от него подальше, даже когда он выбросил фонящую излучением одежду. Командир чуть ли не из-под палки заставлял присматривать за бугаем то Бочку, то Рябого. Кляп сразу отказался. Сказал, что пулемет тяжелый, и он Жоре ничем помочь не сможет. Алексей подозревал, что сталкеры боялись того самого проклятия Зоны, о котором толковали втихаря, пока лысого не было рядом.

Смертин хотел спросить у командира, что с бугаем будет дальше, но вовремя сдержался.

— Саян, а камень кто-нибудь взорвать пытался? — сменил Алексей тему.

— Ты бы заткнулся, ведь накличешь беду на нас.

— Ясно, значит, не пытались.

— Пытались. Три раза.

— Ну и?

— А разве можно убить Бога? — сказал Саян таким тоном, будто это была прописная истина. — «Долговцы» устраивали целые походы. Жали нас чуть ли не к самому саркофагу, но мы выстояли. Они все-таки прорывались на территорию ЧАЭС… Там потом столько трупов было. И ворон. Вот представляешь, не боятся туда залетать. Жирные там, раза в два больше обычных.

— Значит, его невозможно уничтожить?

— Что он тебе такого сделал? — разозлился Саян.

Смертин услышал в его голосе нехарактерные для командира истеричные нотки.

— Что он тебе сделал? — повторил Саян.

— Да ничего, ничего. Просто если это все не проделки военных, если это не какая-то катастрофа, то уничтожить его может только… Ты же понимаешь, что он тоже кому-то служит, какой-то высшей силе.

— С чего ты взял?

— В Зоне все мерзкое, уродливое…

— Тихо ты! — шикнул Саян. — Не смей так говорить, иначе до утра не дотянешь.

— Но ведь…

— Молчи!

— Он не умеет создавать…

— Молчи!

— Кто-то…

— Заткнись! — гаркнул командир, разбудив почти всех.

В темноте мелькнула лысая голова:

— Вы чего?

Саян молча ушел к краю трубы, уселся, свесив вниз ноги, и положил винтовку на колени. Он достал пистолет и звонко щелкнул затвором, уронив пулю на пол. Быстро нащупал ее ладонью и сунул в карман.

«Нет уж, Саян, — подумал Алексей. — Ты меня не проведешь глупой верой в своего глупого идола».

Он понял, что, если кто-то создает ужасное, значит, должен быть и кто-то, создающий прекрасное. Обычная логика. Ничего сверхъестественного.

Из-за тяжести в носу у Смертина начала болеть голова. Он зажал подушечками больших пальцев виски, но это не помогало. Боль распространялась толчками от макушки к вискам, а дальше к шее. Стрингер терпел, сколько мог, но потом все-таки полез в темноту и растолкал Бочку.

— Обезболивающее дай.

— Чего?

— Голова болит. Дай чего-нибудь.

У снайпера было все: и аптечка, и даже новые портянки в рюкзаке. Запасливый он был. Постоянно удивлял своими вещичками. И главное — все аккуратно хранил и мог найти в любое время. Даже в кромешной темноте.

— На, — протянул толстяк шприц.

Стрингер снял колпачок, ткнул в ляжку, ойкнув, и надавил на поршень. У сталкеров все было быстрого приготовления — и жратва, и шприцы. Алексей откинул в сторону бесполезный теперь пластик.

— Угомонись ты уже, — забурчал Бочка.

«Воздуху не хватает», — понял Алексей.

Голову так ломило, потому что воздух в трубе был затхлый и какой-то тяжелый. Алексей решился и полез к выходу, к Саяну. Что-то пискнуло в темноте, а потом пронеслось, царапая когтями железо, едва коснувшись ноги.

«Крыса! Господи, да как же мы ее раньше не заметили!»

Смертин нащупал в полу углубление. Проржавевшее железо раскрошилось, и пальцы уткнулись во влажную землю. Стрингер тут же отдернул руку. Не хватало еще, чтобы кто-то куснул из норы.

— Не лезь, — предупредил Саян.

— Мне надо.

— Нечего тебе там делать.

Командир держал в руках сигарету, но прикуривать не решался. Кто-нибудь мог пальнуть из темноты по огоньку. Курить лучше было в глубине.

— Иди, я тут пока посижу, — предложил стрингер.

Алексей сообразил, что что-то держит в руке. Он провел пальцами по предмету. Дробовик. Все-таки Зона изменила его, немного, но изменила. Теперь Алексей даже в туалет без оружия идти не решался. Ведь за это время могло случиться все что угодно. А дробовик-то, вот он — под рукой. И патрон всегда в стволе. Не то что в первый день.

Смертин с тоской вспомнил первый день в Зоне.

В поселке, где он снимал квартиру, ее часто называли не просто Зоной, а Зоной отчуждения. Смачное словцо. От него веяло одиночеством, пустотой, заброшенностью, тленом. Этакий приговор, дескать, остальным оно не надо. Не зря Верховная рада отказалась от этой территории. Наверное, неспокойно гражданам страны осознавать, что они живут рядом с такой раковой опухолью. Слушок пошел о Зоне нехороший, и Киев утонул в акциях протеста. Говорили, что отсюда в соседние села заносило чуму и другие болезни. Украинцы требовали полностью изолировать их от любой угрозы. Неизвестно чего хотели — не колпаком же ее, в самом деле, накрывать.

Саян все-таки отошел вглубь трубы, пропуская Смертина вперед.

— Ссы прямо отсюда, — сказал он, пряча сигарету у Алексея за спиной.

— Вонять будет.

— Ссы, все вниз стечет, тут наклон есть.

— Не могу, — соврал, немного постояв, Алексей.

Он зачем-то ждал, когда командир отойдет.

Стрингер смотрел в темноту. Она не казалось такой уж страшной. Было тихо, ветер успокоился, и внизу никто не шуршал. Обычная ночь, без выстрелов, всполохов ракет и криков боли. Воздуха по-прежнему не хватало, и Алексей подался вперед. Он, так же как и Саян, сел на край и свесил ноги вниз.

Смертину захотелось оттолкнуться и спрыгнуть. Там воздух был намного чище. Алексей не сомневался, что если он залезет на гору мусора, то голову сразу отпустит и боль пройдет. Все было из-за трубы. В ней невозможно находиться, не то что спать.

Саян уловил настроение стрингера. Он сделал несколько шагов, намереваясь схватить его за воротник. Алексей ткнул в темноту прикладом ружья. Послышался вскрик, а потом на голову Смертину что-то обрушилось. Ему показалось, что ее раскололи пополам. Журналист упал на железо, и Саян грубо оттащил его от края.

— Сука, — выругался командир.

«Монолитовец» потянул за ремень дробовика. Он думал, что Смертин отключился, но ошибался. Алексей дернул на себя, сбивая Саяна с ног. Тот повалился на живот, успев выставить перед собой руки. Смертин резко встал на колени, окончательно завладел ружьем и вновь вогнал его прикладом теперь в спину Саяна.

— Ах ты сука! — взвыл тот.

Что-то мелькнуло в темноте прямо перед самым носом стрингера. Скорее всего, локоть.

«Чуть не попал, а попади — разбил бы все зубы».

Алексей перехватил дробовик за приклад, размахнулся, словно держал в руках дубинку, и обрушил на то место, где должна была находиться голова Саяна.

— Тварь такая! — вскрикнул командир.

Не промахнулся.

— Тварь!

За спиной Алексея кто-то зашевелился. Он почувствовал, что ружье выхватывают из рук, и дернулся вперед, разжимая пальцы. Смертин ухватился за край трубы, подтягиваясь вперед.

— Стой, сука!

Саян схватил за ногу. Алексей взбрыкнул, чувствуя, как ботинок попал в мягкое.

— Держи его!

Было уже поздно.

Пахнуло свежим воздухом. Смертин грохнулся на гору мусора, ощутив болезненный укол в бок, попытался сгруппироваться, врезался спиной в арматуру и скатился вниз. Он сразу отполз в сторону, боясь, что Саян врежет напоследок очередью. Впереди огромным свинцовым пятном виднелась гладь озера.

— Стой!

Алексей интуитивно выставил перед собой руки и начал пробираться к воде. Он сам не понимал, зачем полез драться с Саяном.

— Стой, дурак!

Ладонь уперлась в твердое и холодное. Впереди черным пятном дорогу перегородил силуэт машины.

«Зачем?» — спрашивал сам себя Смертин и не находил ответ.

Машину оползти по густым зарослям было нелегко, но у него получилось. За ней высилась следующая, под ноги постоянно попадались железки. Он спотыкался, но настырно шел вперед.

Под сапогами зачавкало, по коленям заскользили сухие стебли камышей и осоки. Кто-то ломанулся наперерез с небольшого островка чакона, вырисовывающегося в темноте неестественной глыбой. Потом все успокоилось, и стрингер побрел дальше.

«Где же гнус? — удивлялся Смертин. — Ночью у воды всегда полно насекомых».

Алексей глубоко вздохнул, выпустил облако белесого пара, прикидывая, сколько же сейчас градусов. Неожиданно пришло понимание, что ночью пар видно быть не должно. Смертин это помнил по засидкам на лис. Ничего он тогда не видел зимой, не было никакого пара.

«Надышался уже», — с грустью подумал Смертин.

Сапоги начало заливать водой. Камыши стали реже, а машин все больше. Стрингер полез на гору. Металл пронзительно заскрипел. Алексей забрался на капот наполовину утопленного грузовика, перелез в кузов, прыгнул на крышу легковушки. Чуть не соскользнул в воду, но удержался.

Навстречу кто-то шел. Смертин решил подождать, усевшись на колени. Тем более воздуха теперь хватало, и голова совсем перестала болеть.

— Иди сюда, — остановилось оно на полпути.

Стрингер едва различил человеческую фигуру, окутанную красноватым светом.

— Ты кто?

Смертин понял, что оказался здесь не случайно. Его звали, его вели сюда, а он даже и не сообразил. Попался на удочку, о которой говорили «монолитовцы».

— Не приближайся, — вдруг сказал Алексей, сам не зная почему.

— А то что?

Дробовика у него с собой не было. Вообще ничего не было, кроме ножа на поясе и нескольких патронов в нагрудном кармане. Как же он мог вот так взять и ушлепать без дробовика? Смертин достал нож.

— Ты это серьезно?

Алексей сам понимал, что выглядит полным дураком. Сердце грохало так сильно, что он испугался — а не остановится ли?

— Не приближайся, — повторил стрингер, отступая.

— Глупый, я же тебе желаю только добра, — фигура неожиданно быстро приблизилась на расстояние вытянутой руки.

Это была девушка. Призрак восемнадцатилетней девчонки в белой блузке и юбке ниже колен.

— Я не страшное, — сказала она. — Я же не страшное?

Стрингер боялся смотреть ей в глаза. Если и можно приворожить и лишить рассудка — то только взглядом.

— Отпусти меня, — пробормотал Алексей без особой надежды.

— Да я тебя и не держу… Кто я? — вдруг спросил дух.

— Что?

— Ну как я выгляжу?

— Девушка, — открыл рот Смертин.

— Не удивляйся. Я выгляжу так, как меня хочет видеть конкретный человек, — завис над свинцовой гладью призрак. — У меня нет единого облика. Для кого-то ребенок, для кого-то мать, беззубый дед, а для тебя… Даже не жена. Вас, людей, не поймешь. Вы здесь дрожите, а все равно думаете о своем…

— Неправда…

— Правда-правда, — игриво улыбнулся дух. Смертин все-таки посмотрел девушке в глаза. Он не смог себя удержать.

«Вот и все, теперь точно утопит».

— Сам об этом не знал. Вот и пусти вас к Монолиту, — вздохнула она.

— Мне не нужен Монолит… Отпусти меня, а? — взмолился Алексей, не в силах отвести взгляд.

Он был прав. От ее глаз невозможно было оторваться.

— Пойдешь со мной?

— Куда?

— Там тепло и приятно, там можно поспать. Ты же хочешь спать?

Алексей почувствовал навалившуюся на него тяжесть. Сколько ночей в Зоне он нормально не высыпался? Все больше дремал, вздрагивая от выстрелов или рева мутантов. Даже на базе «Монолита», в безопасности… Хотя нет. По-настоящему в безопасности стрингер чувствовал себя только с Семецким.

— Там тепло, — напомнила она. — Пойдем?

— Нет.

За спиной призрака кто-то перепрыгивал с одной машины на другую. Алексей присмотрелся и узнал Вика.

— Привет, Пресс!

Толстяк шел как всегда вразвалочку, аккуратно переступая через все препятствия. На плече у него висел все тот же перебинтованный изолентой «Калашников».

— Ты как, Вик?

Он остановился, скинул рюкзак и вытащил из него целый ворох банкнот.

— Смотри! Я раньше такого никогда не видел! А потом поперло, и все исполнилось. Ведь тут, бывает, и прет, Пресс. Не все же в «комариных плешах» страдать!

Вик тряс деньгами и поглаживал пузо.

— Пойдем, Пресс. Мы теперь с тобой повязаны Зоной. Напарники теперь. Куда ты, туда и я. И не нужно больше никого убивать. Все как ты говорил…

Сталкер довольно улыбнулся.

— Я столько мест нашел, там поля артефактов. Удача наша, Пресс! Я знаю, что тебе на них по фигу, но потом-то я к Периметру подамся. Ты столько всего наснимаешь!

Вик развел руками, показывая сколько.

— Пойдем?

— Ладно, Вик, — согласился Алексей. — Подарок твой вернуть?

Лицо сталкера пропало. Его больше не было, но призрак тут же загородил собой расплывающийся силуэт, приближаясь.

— Пойдем?

Девушка приблизилась вплотную и отшатнулась.

— Ой! А ты, оказывается, ее!

— Чей? — не понял Смертин, уже тянувший к ней руку.

— Она тебя уже обласкала.

Девушка звонко рассмеялась. Кто-то в глубине болот недовольно заворчал.

— Нет, теперь мы никуда не пойдем. Она предупредила, что ты будешь здесь. Сказала, чтобы я тебя дождалась.

— Кто?

— Как кто? Зона, конечно, глупый. Ты теперь ей принадлежишь больше, чем себе. Глупый, радуйся.

— Что это значит? Ты все так непонятно объясняешь! — начал злиться стрингер.

— Ничего не бойся, — зашептал дух. — Ничего, слышишь меня? Все уже решено. Ничего не бойся, бойся только людей, потому что они ей не принадлежат. У тебя ее подарок. Все это чувствуют. И я чувствую — от тебя пахнет Зоной.

— Зачем ей нужна была эта встреча?

— Помнишь канализацию в Припяти?

Стрингер кивнул.

— Там был свет. Забудь о нем. Хорошо?

— Ты о чем? О том шаре?

— Забудь!

Призрак закрыл лицо руками, будто испугался удара.

— Забудь! Никому не говори и никогда не возвращайся. Хорошо?

— Хорошо.

— Что было в Припяти?

Стрингер уже ничего не помнил.

— Молодец, — вновь приблизился к нему дух. — Взамен я тебе отдам еще один подарок. Положи его на дно рюкзака и тоже забудь. Но сначала положи. Хорошо?

— Да, — послушно мотнул головой Смертин.

— Вот, — девушка протянула руку с зажатым в ладони обсидиановым шаром. — Это тебе. За такой многие готовы нырнуть в озеро, на самое дно.

— Что это?

— Бери. Часть Исполнителя желаний. Она твоя. Не бойся же.

— Я и не боюсь, — забрал Алексей подарок, стараясь не коснуться пышушей жаром руки.

— Неправда. Я могу прочитать все твои мысли. Я бы и не хотела, но могу. Они порой такие неприятные. Ваши мысли. Всех, кто сюда приходит.

Девушка вдруг сделала молниеносный круг и оказалась совсем рядом. Горячая рука заскользила по небритой щеке. Она заглянула в глаза, гипнотизируя, прижалась, коснулась губ Алексея своими. Стрингер окаменел. Он сидел, страшась даже вздохнуть.

— Не бойся, — еще раз шепнула она, гладя его волосы на затылке. — Хочу понять, за что ты ей так приглянулся.

— Что… Что ты делаешь? — опешил Алексей.

— Может, ты видишь мой настоящий облик. Такие, как ты, способны. За это люди вас ненавидят. Я знаю. Не бойся…

Смертин только сейчас ощутил легкие колебания от зажатого в ладони артефакта.

— Зачем мне камень? Куда я его дену?

— Это целый мир. Знаешь, сколько понадобилось времени, чтобы он появился?

Девушка лепетала что-то еще, но он уже ее не слышал. Жар убаюкал. Стрингер повалился на крышу машины, не в силах совладать с собой. Глаза закатились. Дух наклонился, и он ощутил даже через тяжелые квадраты кевлара ее руку.

Здесь нельзя оставаться. Где угодно, но только не у этой пропитанной радиацией воды. Только не здесь.

Стрингер вновь ощутил ее губы.

 

Глава 13

Колокол долбил так гулко и монотонно, что у Алексея даже во сне начала кружиться голова. Густой стальной звон насытил собой воздух и накатывающими одна за другой волнами врывался прямо под череп. Казалось, что вибрировало все вокруг, и даже мысли.

«Уберите эту гадость! Заткните навсегда!»

Стрингер уже чувствовал вибрацию щекой, зубами, деснами. Он медленно шевельнул рукой, пальцы уткнулись во что-то гладкое и прохладное. Идеально ровное.

Очередной удар колокола заставил Смертина открыть глаза, зажмуриться от яркого света и приподнять голову. Спины он не чувствовал. По телу пробегали волны слабости. Алексей пересилил себя и постарался сесть.

Еще удар. Только теперь совсем другой. Слабый и невыразительный.

Все то же озеро, те же камыши, свалка затопленной техники. А стрингер… Он почти на самой середине. Эта мысль заметно взбодрила. Смертин замотал головой по сторонам. В трех метрах на покореженной «копейке», придавившей сверху едва виднеющийся из воды БТР, сидел Саян и монотонно стучал стволом дробовика по жестянке. Бумс. Безразличный взгляд в сторону Алексея. Бумс.

— Как спалось?

Стрингер не знал, что ему ответить. Он приметил на лбу командира приличную шишку.

— Я вот думаю, сразу тебя здесь кончить или дотащить до Радара, повязанного с ног до головы. Как мыслишь?

Алексей пристыженно уткнул взгляд в крышу машины.

— Что это у тебя? — спросил Саян, показывая на шар.

Он сунул палец в ржавую жестянку и отодрал приличный кусок. Запустил подальше в озеро.

Алексей раскрыл ладонь и сам уставился на иссиня-черный камень. Значит, это был не сон. Иначе откуда тогда артефакт. Часть Исполнителя желаний, как назвала его она…

— Эй! — послышался со стороны берега голос Бочки. — Трупак, что ли, а, Саян? Сюда сам притащишь или помочь?

— Тебя уже похоронили, — оскалился командир.

— Знаешь, Саян, — прохрипел Смертин, пряча артефакт во внутренний карман. — Ты меня извини за вчерашнее. Накатило. Сам не знал, что творю.

Саян пробрался к нему ближе и протянул флягу.

— Это что?

— Водка. Пей давай.

— Зачем?

— Пей, я тебе говорю. Беглый тоже к духу попадал. Если б не водка, не откачали бы. Все мозги чуть на болоте не оставил. Он, кстати, до сих пор странный. Воды боится.

Смертин глотнул, ощутив, как шибануло жаром в горло.

— Нормалек? — подмигнул Саян.

Он взял фляжку и плеснул себе в рот. Запахло алкоголем. Смертин как-то быстро опьянел. Ему вдруг очень захотелось есть.

— Поесть бы.

— Пойдем к трубе, там наши уже разложились. Завтракать изволят, — гоготнул Саян.

Алексей попытался встать. Суставы отозвались недовольным хрустом. Сапог скользнул по крыше, и он чуть не полетел в заросшую водяной чумой жижу.

Едва удержался. Как же она воняла! Что-то сродни тонкой смеси запахов протухшей воды, мертвечины и серы. Ночью совсем не чувствовалось.

— Не шевелись, — зевнул Саян. — Под тобой «соска». Справа, между бульдозерами, — «мясорубка». Как ты вообще сюда потемну залез?

— Что значит «соска»? — застыл Смертин.

До бульдозеров еще метров пять, а эта, по словам командира, находилась прямо под задницей.

«Монолитовец» явно получал удовольствие от замешательства Алексея. Он потянулся, как огромный кот:

— «Соска»… «Соска» — это ловушка. Мерзкая. На болотах таких полно. Вот коснется сейчас твоя нога поверхности, и «соска» уже не отпустит. Начнет тащить вниз, в ил. И тебя даже «КамАЗом» не выволочь. Разве что ногу отрубать. Такая вот красотуля, эта самая «соска».

— Дай пройти, — единственная безопасная дорога на берег пролегала через «копейку», на которой устроился Саян. — И дробовик отдай.

Аномалия булькнула тугими воздушными пузырями. Неслабо она пристроилась. Такой неровный темный блин метров на тридцать в диаметре.

— Ну чего вы там! — вновь крикнул Бочка, рассмотрев, что людей стало теперь двое.

Саян встал и направился к берегу, ловко перепрыгивая с одной машины на другую. «Benelli» он засунул в салон «копейки», так что ствол торчал из разбитого бокового окна. Смертин осторожно перелез на соседнюю развалюху, достал ружье и начал пробираться следом за командиром, стараясь запомнить и повторить каждое его движение. Зона уже научила.

Лысому под утро стало плохо. Он облевал всю трубу, размазав по ней и остатки ужина, и завтрак, поэтому Кляп и Рябой устроились на вершине мусорной горы у дыры входа.

— Ну как? — посмотрел на узбека Саян.

Тот только выразительно покачал головой:

— Нашли? — увидел он Смертина. — Здесь под утро слизень прошел, — пнул узбек ногой измазанную розовой жижей железку. — Вы в сумерках, поди, и не видели.

— Говно не тонет. Даже в Янтаре, — Алексею показалось, что Бочка ему обрадовался.

— Да видели, видели, — закивал Саян. — Я чуть в целую лужу не вляпался. Подсохла уже.

Еще один падальщик Зоны. Гигантская желеобразная субстанция, рыскающая ночами в поисках трупов. Слизень двигался очень медленно, оставляя за собой влажный след. Он переваривал все, что попадалось на пути. Будь то останки псевдопса или раненый человек. Не самая завидная судьба — очнуться в тот момент, когда на тебя наползло нечто тяжелое, мокрое и жгучее. Слизь твари легко растворяла даже резину.

— Вы будете смеяться, но его логово — соседняя труба, — показал Кляп. — Хорошо, что впотьмах не перепутал.

— Смешно, — мрачно сказал Бочка.

— На все воля Монолита, — в своем стиле ответил командир.

Из трубы вывалился, не переставая рыгать, Жора. Лицо лысого было бледнее, чем у зомби, губы мучительно изогнуты.

— Саян… — протянул он измазанную блевотиной руку.

Пахнуло кислотой и болезнью.

— Жорик, ты бы полежал еще. Как ты на это смотришь?

— Выходить пора, — Кляп показал на убежище слизня. — Подальше отсюда надо. За ним крысы пойдут, а за крысами падальщики.

— Щас. Отойдет чуток.

Посидев немного, решили выдвигаться. Бочка, кривясь от вони, помог бугаю вылезти из их временного укрытия. Толстяк выразительно крякнул и сгорбился, стараясь удержаться на ногах. Лысый постепенно приходил в себя. Теперь его организм держался в основном на пилюлях.

— Там лощина, — остановил всех узбек, который вновь вел. — Идите четко по дну. На взгорки не лезьте.

— А этот слизень… Он же как… Как… — Смертин не мог найти подходящего слова. — Как пудинг? Чем же его… уничтожать? — выговорил, наконец, Алексей, обращаясь к насупившемуся Рябому.

— В таком случае задний проход должен быть всегда расслаблен. Ну, чтобы получить как можно меньше увечий, — хохотнул бредущий сзади Бочка.

Лысого повело, но толстяк тут же схватил его за плечо.

— «Кисель» все видят? — стандартно предупредил узбек.

«Кисель» видели все.

Жора опять начал блевать. Не надо было ему давать воды.

Саян брел расстроенный и подавленный. Он то и дело оборачивался на Лысого и тяжело вздыхал.

По коленям захлестали мясистые ветки неизвестного тростника. Идти стало тяжело.

— Стоп, — скомандовал Кляп. — У меня болты кончились.

Узбек повернулся к группе.

— Есть у кого? Бочка, ведь у тебя точно есть.

— Неа. Я свои почти все на «Целлюлозе» раскидал. По датчику иди.

— Датчик — зло. Он до беды запросто доведет. По датчику, сам знаешь, только в туалет ходить да по базе, — Кляп стоял, ковыряясь в карманах.

— А последний? — спросил Саян, плеская из фляжки на ладонь и протирая вспотевшую шею.

— Забыл.

Стрингер пошарил по комбезу и достал блестящий стальной шарик.

— Это что? — не понял узбек.

— Шарик. От подшипника. Они удобнее, — подкинул его в руке Смертин.

Кляп истошно загоготал, а вместе с ним и остальные. Только лысый не разделил всеобщего веселья. Жоре было не до того.

— Да что не так? — растерялся Алексей.

Только потом он увидел, что узбек держит в руках моток жгута.

— Знаешь, почему используют болты и гайки? — выдавил сквозь смех Бочка.

— Нет, — растерялся Смертин. — От болтов вечно в карманах ржавое крошево. И помешается меньше, чем шариков.

— Во-первых, болты неровные и лучше от аномалий отскакивают, а во-вторых…

Бочка опять начал давиться от смеха.

— Когда в кармане остается последний, к нему всегда можно подвязать резинку, — закончил за него Кляп.

Лощина была залита синей вспененной жидкостью, сначала совсем не заметной за густыми зарослями. Кляп медленно залез по пояс и застыл.

— Нам к тому столбу. Между двух холмиков, — указал он.

— По этой дряни? — скривился Бочка, смотря под ноги.

— Давай по взгорку. Там же чисто, — Рябой нерешительно поглядывал на странную жижу.

— Угу. Стрелять кто будет? — спросил Саян.

— Чего?

— Стрелять, говорю, кто будет, тетери? — махнул он направо.

На абсолютно лысой проплешине стоял человек. Даже не стоял, а застыл. Как статуя. Ногу еще так интересно задрал, будто хотел сделать шаг, да не успел.

— Я, конечно, — мрачно вызвался Бочка.

— Есть еще желающие поверху идти? — хмыкнул командир. — То-то же. Думаете, раз жижа, значит, мерзости много? Мерзость, она на солнышке порой погреться любит.

Снайпер плавно приложил карабин к плечу и пальнул.

— Чего это они? — повернулся стрингер к Рябому.

— «Медуза» там. Каменеет все…

Сталкер с утра был явно не в настроении и к консультациям не склонен.

— Что значит «каменеет»?

— Журналист, вот ты вроде умный, а совсем дурак, — вспылил Саян. — Ну, по-твоему, какую аномалию могут «медузой» назвать?

Алексей перехватил удобней дробовик и поправил лямку рюкзака. Пока группа встала, надо было пользоваться свободным временем.

— Ладно, ладно… Как я понял, там все каменеет. Прямо в камень превращается? В настоящий камень?

Саян стер ладонью пот со лба и посмотрел на стрингера как на умалишенного.

— Почем мы знаем-то? Оттуда никто не возвращался. Если интересно — иди, проверь.

Бочка разнес человеку череп. Смертину показалось, что по плечам несчастного стекала кровь. Выглядела она излишне густой, будто давно свернулась. Хотя, может, и померещилось. В Зоне чего только не мерещится, особенно когда так солнце палит. Ночью дикий холод, а днем парилка — все будто специально придумано для комфортного перехода.

— Если он мертвый, зачем стрелять?

— А ты уверен, что он мертвый? — Бочка щелкнул затвором и повесил карабин на плечо. — А если не мертвый? А если живой и все понимает?

— По виду не скажешь, — встрял Рябой.

— Иди, проверь, — еще раз посоветовал Саян.

На втором взгорке было тихо. Коричневая травка, несколько чахлых деревьев. Дальше рощица становилась гуще и ширилась целым лесом. И ни души. Может, по ночам твари какие-нибудь и шастали, а сейчас никого. Рябой с надеждой посмотрел в ту сторону. Узбек поймал его взгляд:

— Там вход в «ведьмин круг». Я знаю только два таких. Здесь и в Выжженном лесу. С горки изумительный такой домик виднеется посреди единственного не пострадавшего от пожара клочка. Туда частенько заходят…

— У «Ростка» тоже есть, — кивнул Бочка. — Сам чуть не влетел. Еле ноги оттуда унес.

— Больше на шампунь похоже, — Саян наклонился и попробовал ухватить из-под ног клок пены.

Пузырьки тут же полопались.

«Добраться бы быстрей между тех холмиков. Там уже сухо, там столб. Чертовы холмики», — думал Смертин.

Он уже устал и натер одну ногу, потому что криво замотал портянку. А еще кончились сигареты, и это доставляло самые большие страдания. Просить не хотелось, потому что у всех оставалось мало.

Алексей чуть не потерял сапог, завязнув в грязи. Он дергал ногой, но обувь будто намертво ко дну пристыла. Пришлось нырять прямо в пену. Жижа была теплой и ничем не пахла. Смертина вдруг охватила настоящая ярость. Он извивался, как червяк, но ни выдернуть, ни снять сапог не получалось. Пальцы скользили по резине, и нога сама собой вдавливала подошву еще глубже в ил.

— Вот твари! Хоть бы шнурочки по краям сделали, — саданул Смертин по воде после очередной неудачной попытки.

— Ты долго там возиться будешь? — прикрикнул Саян.

— Рябой, подержи, — умоляюще протянул Алексей ружье и рюкзак с камерой.

Сталкер повесил пожитки себе на плечо.

Смертин вновь нырнул, погружаясь с головой. Уши моментально заложило.

— Какая дрянь, — выдохнул стрингер, когда выплыл.

Он сунул сапоги под мышку.

— Какая дрянная дрянь… Давай.

От портянок там еще что-то оставалось. Совсем чуть-чуть. Обе ступни покрывали смачные кровавые мозоли, и теперь синий «шампунь» постепенно проникал под кожу. Начало щипать. Смертин даже сморщился от неприятных ощущений и ускорился в меру своих возможностей.

«Какие замечательные холмики, — мечтал стрингер. — Милые. Такие ровненькие. Как две девичьи груди. А между ними одинокий столб. Дойти бы туда. И будет счастье. Ноги вытянуть, сидеть под столбом, курить потихонечку…»

Жижа уже дошла Алексею до подбородка. Низкорослому Саяну пришлось плыть. Он неуклюже плюхал руками, а больше винтовкой. Смертин подхватил его под водой за задницу и толкнул вперед.

— Плавать, что ли, не умеешь?

Смертин старался подпрыгнуть как можно выше, с силой отталкиваясь от дна. Когда он готов был заверещать от негодования и сдаться, начало мелеть.

«Вот они, холмики. Вот они, родимые. Сейчас. Все будет. Еще с десяток шагов».

Кляп выбрался, повернулся к лесу и застыл. Лицо узбека окаменело. Не так, конечно, как у того парнишки, но что-то близкое. Алексей боялся посмотреть за спину, потому что такое лицо у узбека, в основном, когда все плохо.

Тот уже тащил к поясу пулемет. Стрингер наддал, брызгая во все стороны.

— Что там?

Впереди замаячила илистая полоса.

Смертин сделал последний рывок, упал на самой кромке от бессилья и на карачках прополз вперед, скользя ладонями по грязи. Он готов был обнимать по очереди и столб, и холмики. Только Саян, выбравшийся следом на берег, сразу засуетился.

Алексей мельком глянул назад.

— Быстро, все! Быстро! — уже орал командир, подгоняя отстававших.

Смертину надо было обуться, отдышаться и сделать еще кучу дел. Ступни щипало, и болела шея, и ждала за ухом последняя сигарета, которую он стрельнул у Бочки. Но на все это времени теперь не осталось.

От леса через пруд на них неслась волна тварей. Пухлых, розовых, пучеглазых уродин, называемых сталкерами плотью. Сотня, а может и две. Кто их считать-то будет? В таком случае считать надо патроны, надеясь, что останется один. Для совсем уж крайней нужды.

Все это стадо окунулось в «шампунь» и поплыло прямехонько к холмам, столбу и, конечно, к группе.

Бочка выволок на берег Жору, сел на задницу и тут же начал стрелять. Метко и грамотно, выбивая передних, чтобы остальные твари увязали в мертвой плотине. Кляп включился следом. В стороны летели брызги, кровь, мозги и кишки. Саян матерился, хлобыща запястьем по промокшей и бесполезной теперь М-16.

Рябой полез на столб.

Алексей поднял ружье, когда твари форсировали половину водоема.

Лысый полз на брюхе, тычась пальцами в жидкие травинки. Он пытался подтянуться вперед и выдирал растительность с корнем. Ботинки, словно ковши экскаватора, гребли кучи грязи.

«Чаю бы сейчас», — подумал Алексей, глядя, как приближается копошащаяся куча.

У него пересохло в горле.

— Лупите! Гоните их! — истерично орал Саян, продолжая доламывать винтовку.

Смертин саданул, не глядя, по массе. Поторопился, плохо приложился. Это он понял уже после третьего выстрела, когда в плечо начало болезненно покалывать.

Лысый все пыжился. Он даже не закрыл голову руками, когда на него накатили первые ряды. Бочку тоже смело. Кляп успел отпрыгнуть назад, положив перед собой сразу три плоти. Те визжали и подпрыгивали в грязи, махая в воздухе конечностями.

Алексей заставил себя надавить последний раз в жизни на спусковой крючок. Плоть отлетела назад со страшной рваной раной в груди. Последний патрон был картечный. Смертин это знал, поэтому прицелился в самую кучу, чтобы накрыть как можно больше тварей.

Узбек еще садил где-то справа.

Смертин от бессилья упал на колени, прижав ладонь к плечу. Глаза слезились. Стадо мутантов уже было совсем близко. Плевать! Пережить бы эти пять секунд.

— Саян!

Из месива тел вынырнул Бочка, почти живой и здоровый. Только весь в крови.

— Журналист!

Толстяк сам не знал, кого звать.

— Черт! Черт! Черт! — бесился командир.

Он, наконец, зашвырнул винтовку в пруд и достал пистолет.

— Кляп!!!!

РПК не смолк. Саян тоже начал палить в упор. Промахнуться было невозможно. У Алексея оставался один патрон. Он зажал его в кулаке, но не заряжал.

Стадо обтекало клочок берега, на котором они закрепились, ровным кругом. Будто плоти боялись пересечь невидимую черту. Они толкали друг друга, неистово визжали, но держались от стрелков на ровном расстоянии. Бочка все-таки выполз и затих в ногах у Смертина. Жору видно не было.

Саян и Кляп, не веря в удачу, вбивали в бока тварей свинец.

— Гонят их, мать его, — визгливо и безнадежно заорал сверху Рябой.

Волна плотей унеслась к «ведьминому кругу». А Рябой оказался прав.

На огромной скорости в пруд влетело нечто здоровое, в полтора человеческих роста. Замешкавшейся, не успевшей доплыть до берега плоти не повезло, и тварь, хватанув ее зубами поперек позвоночника, легко подкинула на пару метров в воздух. Плоть истерично взвизгнула, взбрыкнула крабьими конечностями и плюхнулась обратно в «шампунь», подняв вокруг себя фонтаны изумрудных брызг и клочья пены. Она попыталась неуклюже плыть, но тут же была вновь заключена в капкан зубов. Отвратительный хруст — и все закончилось. Нечто резким замахом отправило жертву на берег прямо под ноги Кляпу. Трапезничать по грудь в воде оно не захотело.

Люди застыли. Рябой начал икать.

— Автомат, сука, брось! — крикнул ему Саян, вытирая лицо от крови.

Под ноги командиру в грязь упал АКСУ. Тот медленно нагнулся, не спуская глаз с великана, и поднял оружие.

Немигающие глаза ящера уставились на гору трупов, густо усеявших все вокруг. Он застыл, плавно поворачивая уродливую голову, увенчанную оранжевым, похожим на петушиный, хохолком.

Кляп и Саян не шевелились.

Смертина в этот момент мучила только одна мысль: зачем ЭТО метнулось за плотью, КОГДА ВОКРУГ СТОЛЬКО ТРУПОВ?

— Пресс… Пресс… — Узбек тягуче цедил сквозь зубы. — Слышь меня, Пресс? Да очнись ты… Ты, главное, не шевелись. Варан это… Он глухой совсем, но ты, главное, не шевелись. Сиди как сидишь, и все будет…

— А что ты шепчешь тогда, раз глухой? — неожиданно для себя спросил стрингер.

— Бляха… Страшно!

Алексей и не хотел шевелиться. Плечо все еще подергивало, а сидеть было приятно и как-то безопасно, что ли.

— Ты это… На шее мешок… Он как раздуется, так сразу уши зажми. Пресс… Ты понял? Бросай все и жми…

Ящер мокнул носом в «шампунь», внюхиваясь в труп, плавающий под массивными морщинистыми ногами. Он толкнул его перед собой, поднимая легкие круги волн.

А еще Смертину было холодно. Он крепился, но зубы то и дело переходили на предательский стук. Комбинезон лип к коже, напитанный влагой.

— Саян, а сейчас выручит?

— Чего? — не понял командир.

— Монолит твой выручит? Или везло нам просто?

Варан фыркнул, повернувшись к людям.

— А точно он глухой? — на всякий случай уточнил стрингер.

— Тихо ты!

«Ну и где ваша хваленая Зона? Вы же за нее горой, любого порвете? Что же она такое допускает? Что же вы от нее постоянно бегаете?» — думал Алексей, поглядывая на грязные комбинезоны «монолитовцев».

Из-под беспорядочно наваленной у самой кромки кучи растерзанных тел вылезла рука лысого. Потом появилась и спина, вымазанная крупными кровавыми кляксами.

В эту секунду Алексей возненавидел Жору. Не за то, что он всегда мерзко гоготал, не за то, что во время разговора иногда брызгал в лицо слюнями, не за то, что ссал обычно не поворачиваясь спиной, даже когда все ели. Не за его непробиваемую тупость и собачью преданность Саяну.

Нет, Смертин ненавидел лысого только за одно. За то, что тот шевелился.

Варан тоже начал двигаться. Молниеносно для такой туши. Он разгреб толстыми ногами воду и полез на берег, прямо на Жору. Длинный хвост с какими-то волокнами на кончике исполнял роль балансира.

Алексей понял, что теперь уже можно шевелиться. Он загнал в ствол патрон и дернул затвор. Остальные были в нагрудном кармане. Стрингер пытался их выковырять, но те сопротивлялись, будто жили своей жизнью. Мешала наполовину застегнутая молния. Выдрать ее до конца Смертин так и не догадался. Теперь мучился, тяжело пыхтя и в сердцах себя матеря. Пальцы мелко дрожали. Что-то долбило в голову.

Стрингер вмял внутрь тугую пружинистую пластину магазина. Три зашли без проблем, а последний заклинило. Он зацепился медной шляпкой, встал враспор и не лез ни туда ни сюда.

Алексей саданул что есть мочи ладонью по коробке.

«Падла!!!»

Патрон нырнул в магазин, и пружина вернулась в исходное положение, чуть не прижав палец.

Справа опять загрохотал пулемет Кляпа. Варан молча пер вперед, разбрасывая в стороны останки плотей. Они, как огромные поплавки, колыхались от разбегающихся в стороны волн. Мерно и страшно.

Лысого чуть не раздавило, но ему повезло. Теперь твари больше всего не нравился узбек, наверное, потому, что делал больно. Саян испытывал найденный АКСУ, из которого Рябой так ни разу и не выстрелил. Пули бились в толстую кожу, прочерчивая кровавые линии. Варан никак не реагировал, только пер вперед.

РПК неожиданно смолк.

Саян что-то крикнул, но Кляп демонстративно отбросил дымящийся ствол в грязь. Кончились патроны.

— Чего? Чего ты замолк-то? — услышал Смертин командира.

Варан по-прежнему сокращал дистанцию развалистыми прыжками. Узбек нисколько не замешкался и многократно отточенным рывком выхватил ножи. Когда Алексею показалось, что варан в последнем прыжке достанет «монолитовца» и одним щелчком мощных челюстей порвет его на части, тот ловко ушел в сторону…

Кляп работал стремительно. Он широким замахом полоснул тварь по боку, нырнул за спину, снова полоснул, уворачиваясь от гребущего метлой хвоста варана. Тварь начала топтаться на месте. Саян опустошил ей в бок рожок, бросил автомат и начал палить из своей «Беретты», целясь в череп.

Алексей догадался вскинуть ружье. Он заметил волнообразные костистые наросты на позвоночнике, по которым стекал липкий желтый гной, и странный кожистый мешок, нервно подрагивающий на шее.

Лысый пополз обратно в воду.

Варан развернулся, подставляя Смертину бок. Узбек допрыгался, получил хвостом и отлетел в сторону. Алексей начал стрелять. Он искал на мушке подобие лопатки, чтобы прицелиться чуть ниже и вогнать свинец туда, где должно колотиться огромное сердце монстра.

Саян что-то кричал. Узбек мотал, как болванчик, головой, стараясь привстать. Стрингер, тоже в запале и мандраже, что-то выкрикивал.

Свинцовые пули крошили ребра, смешивая внутренности в один комок. Бочка наконец очнулся и тоже хлобыстал из карабина практически в упор, лежа на спине в шаге от когтистой ступни твари.

Варан жалобно, совсем по-человечески, вскрикнул. Одна нога подломилась. Тяжелое тело продолжало тянуть вперед, на Саяна, но командир уже скрылся за столбом. Тварь повернула голову к Алексею. Магазин был уже пуст, но Смертин продолжал давить на крючок.

Пятизарядка плюхнулась в жижу. Стрингер неуклюже упал на задницу, начал отползать, словно зачарованный не отводя взгляда.

Зоб дернулся. Варан глубоко втянул носом воздух, и кожистый мешок плавно наполнился воздухом, превращаясь из сморщенного отростка в белесый бурдюк.

От Алексея ускользало что-то важное. То, о чем предупреждал узбек.

Уши…

Стрингер не успел.

В голову будто врезались сотни стальных пластин.

Варан пел, подняв пасть к свинцовому небу.

Внутри у стрингера все холодело, тело становилось легким и чужим. Пронзающий вопль давил на перепонки и с астрономической скоростью опустошал сознание.

Стрингера трясло, будто он схватился за оголенный провод. Глаза закатились. Алексей уже ничего не видел и ничего не чувствовал.

Никто не заметил, как со стороны «ведьминого круга», куда умчалось стадо испуганных плотей, блеснул прицел. Никто не услышал мерных выстрелов.

Там не могло быть людей, больше года сталкеры старательно обходили это место стороной. Однако среди деревьев игралась яркая бликующая звездочка и никуда не собиралась исчезать. Будто знала, что надежно укрыта от человеческих глаз.

Зоб варана, хлопнув, разлетелся кожистыми ошметками. На месте глаза появилась кровоточащая дыра. Тварь медленно завалилась на бок. Ящер все еще мотал головой, вспахивая в податливом грунте глубокие борозды и разбрызгивая шмотки илистой каши, но с каждой секундой его движения становились все слабее. По разорванным пулями бокам прошла едва заметная спазматическая дрожь. Хвост напоследок вяло прочертил полукруг, и варан затих.

Как же стало тихо.

Смертин шевельнул рукой. Осторожно ощупал виски, размазывая по ним грязь. Вставать не хотелось. Он приоткрыл один глаз и увидел обнявшего ногами столб Рябого. Сморщившегося и скукожившегося, запихнувшего в оба уха мизинцы.

Саян очухался одним из первых. Он медленно подполз к стрингеру и улегся рядом, положив пистолет на грудь. Тяжело вздохнул, хрипло выпуская воздух.

— Ты чего? — пробормотал Алексей, не слыша себя.

Запястье защекотал вибрирующий КПК. Словно по коже пробежали сотни муравьев. Смертин лениво отстегнул компьютер и поднес экран к самому носу:

«10:48, умер сталкер Семецкий, озеро Янтарь. Пулевое ранение, несовместимое с жизнью»

Слух постепенно возвращался. Стрингер разомлел, на тело приятной волной набежала слабость.

— Помог? — едва шевеля губами спросил Саян.

— Кто?

Потрескавшиеся губы командира растянулись в ехидной улыбке.

— Помог же. А ты опять мне не верил.

— Кто помог-то, Саян? — не понимал стрингер.

— Монолит. Кто же нам еще поможет.

Повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь кряхтеньем Кляпа. «Монолитовец» с трудом выбрался из «шампуня», куда его закинул варан, и подошел, пошатываясь, к затоптанному РПК. Узбек в сердцах сплюнул, грязно выругавшись, и побрел к столбу. Машинка восстановлению не подлежала. Двое ножен, нашитые на комбез Кляпа, были пусты. Клинки, похоже, упокоились на дне водоема.

Саян ткнул в воздух дулом пистолета, целясь в Рябого:

— Слезай нах! Варан не достал, так я новых дырок насверлю…

— Иди на хрен, козел! — крикнул Рябой.

— Ах, я козел? Не был бы козлом — отослал бы в деревне к «чистым». Где бы ты сейчас был?

Алексей хлопнул командира по спине, притягивая к себе. Тот опустил пистолет и сел рядом.

— Хороший ты мужик, Саян. Только в компанию странную попал. Отпустил бы ты его, пусть идет своей дорогой.

— Не дойдет же, — тихо сказал командир стрингеру в ухо.

— Это же его дело. Ты же сам сказал, что Монолит дает каждому шанс.

Смертин расчехлил камеру, положил ее на колени, заляпывая грязевыми отпечатками, и навел на себя объектив.

— Без даты. 10:56 по Москве. Зона, район озера Янтарь. На нашу группу напала какая-то… Ящерица…

— Варан, — подсказал Саян.

— Варан. До главного объекта осталось не более полукилометра. Впереди, за лугом, высятся антенны Радара. Мы близко.

— Дальше, — хрипло прокомментировал старший. — Много дальше, чем ты думаешь…

Его голос отлично ложился сопровождающим шумом. Стенд-ап оживал.

— Видны и другие постройки, скорее всего, общежития для персонала и военных. Все огорожено. Сталкеры рассказывают, что Радар излучает особое поле, воздействующее на разум, но на себе мы пока ничего особенного не ощутили. Кроме крика этого… Варана.

Саян противно хмыкнул.

Стрингер навел камеру на тушу ящера, снял снизу вверх, чтобы увеличить эффект, взял крупный план безглазой головы, зубов, кровоточащих ран. Еще раз акцентировал внимание на клыках, с которых капала вязкая слюна. Готово. Только трупы плотей заснять и «шампунь». Пруд вообще смотрится на мониторе камеры эффектно и страшно.

В кадр попал Жора. Изможденный и подавленный. Бугай стоял на четвереньках на берегу, уткнувшись лысиной в ил. С черного комбинезона военных сталкеров ручьями стекала синь. Напряженные руки по запястья утонули в жиже, у головы валялась разбухшая от влаги пачка сигарет. Ни рюкзака, ни трофейной винтовки у него уже не было. Давно все бросил.

Саян встал. Сначала на колени, потом, охнув, вытянулся во весь невеликий рост, разминая мускулистую шею. Презрительно посмотрел на обнявшего столб Рябого, перевел взгляд на Смертина.

— Пусть себе идет, — сказал он и пошел вытаскивать Жору.

 

Глава 14

Мамка бежал в лабиринте деревьев. Ему обязательно надо было успеть. Во что бы то ни стало. Иначе жизнь будет окончательно отравлена, испорчена, загажена. Как общественный сортир на блошином рынке. А этого ни в коем случае нельзя допустить.

Мамку раздирала обида. Рвала изнутри на части, питая кровь адреналином. От этого он несся еще быстрее, отмахиваясь от встречных веток, перепрыгивая преграждавшие дорогу поваленные сухие стволы. Он даже позабыл про аномалии, совсем потерял осторожность. Ну и что? Зона его любит и гордится им. Высокопарные мысли. Не аргумент, но на этот счет у Мамки был еще один козырь. Он чувствовал во рту привкус парного молока. А это означало, что впереди безопасно. Так всегда. Стоит только обострить восприятие, прислушаться, и постепенно начинает появляться привкус парного молока. Если есть этот привкус — значит, дорога чистая, а если нет…

Сейчас был. Да такой, как будто Мамка только что глотнул из банки.

В вечернем сумраке показалась хаотичная глыба завала. Привкус пропал. Мамка резко остановился и застыл. Он хлюпнул носом, смахнув рукавом надоедливую сырость. Тряхнул рукой. Под ботинком надрывно хрустнула ветка. Мамка наклонился, подхватил ее и запустил в сторону завала.

Ничего. Только сухой стук столкнувшихся деревяшек.

Так не бывает. Привкуса-то нет.

Митя помялся на месте и осторожно подался в обход. Он плавно переступал с пятки на носок, выверяя каждое свое движение.

Завал приближался. Теперь это была уже не бесформенная куча. Отчетливо вырисовывалась несложная система, по которой были нагромождены друг на друга бревна. Неправильный круг с гнездом посередине. И вот тут Мамка резво сорвался, сбрасывая с плеча карабин.

Его ждали. Как ждет охотник, сидя в скрадке, терпеливо высматривая неосторожного петуха тетерева на весеннем току. Но Митя хитрее, он обошел засаду заранее.

Что-то метнулось из гнезда. Длинное и слизкое. Мамка пальнул наудачу и наддал. С умопомрачительной скоростью полетели в лицо сухие ветви. Он только зажмурился и полностью отдался бегу, стараясь выложиться на все сто. По щеке больно хлестануло. Мамка вскрикнул, но скорости не сбавил. Появился! Снова появился привкус!

Митя сосредоточился, стараясь его удержать. Это только у него такое есть! Больше ни у кого. Зона только его наградила.

От этой мысли Мамке стало приятно. Он сконцентрировался на мерном скрипе травы и чаще замахал руками. Дышать стало легче, хотя сердце так и вырывалось из груди. Митя вдруг ощутил, что мир вокруг изменился. Он открыл глаза и увидел, что бежит уже по широкому пустырю, поросшему местами островками кустарника. Впереди показалась вода.

Мамка остановился, восстанавливая дыхание. В горле, забивая парное молоко, появился сталистый привкус, слюна противно тянулась, не желая отлипать от губы.

Рядом они. Где-то здесь. Может, среди беспорядочно наваленных машин, может, у плотины. Он их чувствовал. И щедро сдобренная этим чувством обида начинала трансформироваться в ярость. Мамка небрежно передернул затвор, выбрасывая пустую гильзу, и начал искать взглядом укрытие.

Скоро ночь. Сейчас надо успокоиться и затаиться.

Он двинулся в сторону чахлых сосен, прижившихся на обрыве недалеко от берега. Митя легко вскарабкался на самую лапистую и высокую, закрепился на толстом суку, обхватив его ногами.

Красиво. Все озеро как на ладони, и даже база «ботаников» переливается яркими лучами прожекторов.

Мамка нащупал в рюкзаке рулончик двустороннего скотча, подцепил краешек, прилепил его к стволу и несколько раз обмотал, стараясь не ухнуть вниз. Отличная защита от мелких ядовитых слизняков. Налепятся горстями, а он завтра отмахнет ножом — и никаких ожогов. Главное, чтобы ветер не потащил ночью пух. Хотя выброс давно был. Не должен.

Мамка лег животом на сук, приложил щеку к шершавой коре, закрыл глаза и начал мечтать.

Среди ночи какой-то идиот учинил пальбу. Палил щедро, не жалея патронов. А потом заткнулся или заткнули. Бывает. С Мамкой такого не случится, потому что хорошо он выбирает укрытие. Разве кровосос или излом полезет на дерево? Конечно, глупость.

Потом дух как с цепи сорвался, метался всю ночь посреди свалки, опять кого-нибудь притопить решил. Мамка духа не боялся. В детстве его водили к гипнотизеру на лечение, но тощий серьезный дядька с козлиной бородкой, покрутив перед носом круглой дрянью, сказал, что мальчик внушению не поддается. Мама тогда расплакалась даже.

Мрачное смолянистое ничто тянулось противно долго. Митя устал мечтать. В бок колол мелкий сучок, мешковатый комбинезон тащил вниз, тело требовало движения и никак не хотело довольствоваться ненадежной узкой полоской пространства. Мамка кряхтел и беспокойно ворочался, проваливаясь руками в пустоту. Безумно хотелось сбросить надоедливый карабин, который так и не удалось нормально пристроить. Он начал считать. Развлечения хватило только на полчаса. Гадкое и тягучее время! Когда хорошо, оно летит, а когда неуютно и плохо, будто специально замирает.

До рассвета Митя так и не уснул. Подремал немного, но и того хватило сполна.

Он начал спускаться, когда над горизонтом только показался край солнца. Митя по-настоящему ликовал, почувствовав предрассветное марево. Мамка пережил ночь — Зона была к нему благосклонна.

Залазить было проще. Теперь нога безнадежно скользила по стволу в поисках опоры. Митя даже сжал зубы от напряжения и совсем перестал обращать внимание на плотно стянувший плечо ремень карабина. Что-то страшно хрустнуло. Предательски, в самый неподходящий момент. Мамка жалобно пискнул. Едва удержался на одной руке, разодрав до крови щеку о шершавый ствол.

Крупная, густо покрытая хвоей ветка полетела к земле. Встретиться с прародительницей ей было не суждено. Легкий ветерок подхватил только опилки.

«Новенькое что-то», — подумал Мамка.

Он испуганно посмотрел вниз, суча по коре ботинками.

Это как же они так вечером разминулись? Воистину, все неслучайно.

Мите, наконец, удалось обнять ствол и осторожно спуститься, как по пожарному шесту. Только шест наверняка гладкий, а сосна не пожелала расставаться без подарка и засадила в запястья несколько заноз.

Мамка непроизвольно зажмурился, когда подошвы коснулись плотно накрытой застарелой хвоей почвы. Он, конечно, надеялся, что ловушка чуть в стороне, но всякое могло случиться. Лучше уж предусмотрительно зажмуриться.

Митя бросился на край берега, внимательно отслеживая малейшие колебания воздуха. Везло. Ему в который раз везло. Сначала он хотел сунуться в лощину, а потом забрал направо, к редкому лесочку, оккупировавшему взгорок. Аккуратно петляя между кустами терновника, Мамка добрался до неглубокого оврага, постоял немного на самом краю, а потом решительно спустился вниз. Выкарабкиваться было гораздо сложнее даже потому, что противоположная сторона уходила в гору намного круче.

Хватаясь за жидкие кусты, облепившие склон, Мамка почти выбрался.

— Мама, — пискнул он, когда вырвал с корнем стебель полыни, потерял равновесие и кубарем покатился вниз, по ходу смачно получив затвором по ребрам.

Пришлось начать восхождение сначала.

— Знаю-знаю, — сказал вслух Мамка.

Это Зона его предупреждала. Не давала пройти к «ведьминому кругу».

— Но ведь ты же меня отпустишь. Во второй раз. Ну, пожалуйста, — захныкал он, вбивая носки ботинок в глину. — Пожалуйста. Мне очень надо.

Он тяжело выбрался на край. Снял с плеча карабин и повалился в жесткую траву, раскинув в стороны руки. Слепящее утреннее солнце заиграло радужно в глазах, оставляя на зрачках бегающие черные точки. Митя резко перевернулся на живот и замер, стараясь как можно скорее восстановить дыхание.

Мамка знал, как пройти «ведьмин круг», но без ее разрешения соваться туда не следовало. Зона позволила.

Он встал, ухватив «болтовик» за цевье, и рысью побежал к лесу. Аномалий можно не опасаться. Здесь их точно не было.

В лощине началась пальба. Мамка резко обернулся, но ничего не смог разглядеть. Он ускорился, стараясь поскорее скрыться в тени деревьев. Не хватало еще нарваться на неприятности.

Как хорошо, что он туда не полез. Не успел бы. А если бы и успел, то все равно не смог бы быстро найти коридор. Там все слишком напряжено и готово разорваться в любую минуту. Плохое место. «Ведьмин круг» был даже безопаснее, только из него предстояло еще как-то выбраться.

Что-то тревожило Мамку, пока он пробирался между густо заросших угловатыми красными листочками деревьев. Неприятный холодок царапал спину и щипал за шею.

«Я здесь не один», — вдруг понял Митя.

От этой мысли противно зашевелились волосы на затылке, высохло во рту, а цевье стало скользким и едва не выпрыгнуло из вмиг промокнувшей ладони. Мамка начал красться, внимательно осматривая дорогу.

«Как же так! Кого она еще могла сюда пустить? Все ведь сторонятся, слухи мерзкие распускают. А может, это какой-нибудь новенький раззява? Новая жертва. Точно. Бьется о стенки круга, а выйти не может. Так и есть! Других вариантов и быть не может».

Мамка остановился, вслушиваясь. Нервно облизал заветренные губы.

Он мог быть вооружен, опасен и… голоден. В одной из книжек Митя читал, что заключенные, бегущие с таежных зон, часто берут с собой «кабанчиков». Случайных попутчиков-сокамерников. Как только они начинают голодать, «кабанчик» из виртуального превращается в реального. Его попросту закалывают и едят.

Если уж «ведьмин круг» прибрал, то просто так не отпустит. Вообще не отпустит. Хуже любой тюрьмы. Там-то хотя бы есть надежда и тарелка баланды на обед.

Мамка вдруг понял, что как никогда хочет есть. Желудок, словно прочитав его мысли, недовольно буркнул, оставив где-то в животе колющее ощущение пустоты.

Ничего-ничего. Придется потерпеть. Главное, самому не стать едой. Самое обидное, что даже не для кровожадной твари, а для человека.

В кустах, буквально в пятидесяти шагах от Мамки, грянул выстрел. Так страшно и неожиданно, что Митя чуть не умер на месте. Он кулем повалился в пахнущую перегноем и влагой листву, рефлекторно откатываясь в сторону.

По лесу эхом прокатились еще три зычных хлопка. Откуда-то издалека Мамке в голову ворвался полный боли вопль варана.

Митя собрал всю свою храбрость и вскочил на колени, дрожащими руками вдавливая в плечо приклад карабина. Сталкер нервно водил стволом по кустам, в панике ища цель. Листья, ветки, стволы. Где? ГДЕ?

Мамка наткнулся на глаза. Жесткие и бескомпромиссные. Они оценивающе смотрели на него, укрывшись за плотным сплетением ветвей желтых акаций. Митя мог поклясться, что за эти секунды его можно было убить десяток раз. Без преувеличения.

А сам он медлил. Боялся стрелять. Потому что Мамка знал, что у него есть только один шанс. Если он промажет, то придется резко ухватиться за гладкий рычаг затвора, с усилием вдавить его вверх, а потом дернуть на себя, выпуская пустую гильзу на свободу. Потом снова закрыть. И все это потребует времени. Чертову уйму времени. Именно поэтому у него был только один выстрел.

Уж лучше подохнуть с надеждой, чем разочарованным неудачником.

Незнакомец не торопился, убивая Мамку спокойным и тяжелым взглядом. Будто игрался, решив испытать Митины нервы на прочность. Будто хотел опередить его всего на мгновение. Мамка поймал на мушку переносицу, сипло выдохнул и нажал на спусковой крючок.

«Болтовик» зло гаркнул, приятно отдав в плечо.

Глаза исчезли.

Ни вскрика, ни звука падения тела.

Мамка точно знал, что не промахнулся. Надо было идти за трофеями, поискать в карманах еду, забрать оружие, но Митя не шевелился. Кто-то будто нашептывал ему, что лучше этого не делать и вообще бежать скорее отсюда подальше.

Он послушался, подался было вперед, когда почувствовал мелкую вибрацию. У края опушки с потрясающей скоростью неслось огромное визжащее стадо плотей. Бугристые грязно-розовые тела все мелькали, мелькали, мелькали, как проносящиеся пейзажи в окне скорого поезда.

— Мама, — только и смог оценить все это безобразие Мамка.

— И чего люди не летают как птицы? — пробормотал Бочка, пялясь на луг.

— Не ты первый озаботился этим вопросом, — сказал узбек, массирую плечо.

Его все еще пошатывало. Столкновение с хвостом варана не прошло бесследно.

— Кости целы? — спросил командир.

— Вроде…

Саян скривился, обдумывая ближайшие перспективы. Впереди был не просто луг, а целая импровизированная долина смерти. Зона постаралась. Саян это знал, узбек это знал, теперь вот и Бочка, закинув наугад шарик журналиста, тоже сообразил.

— Жора!.. Жора! — позвал Саян. — ЖОРА! Пальцев сколько?.. Да подними ты свою плешивую башку! Вот так… Пальцев?

— Три… — Бугай гундосил, будто ему повыбивали все зубы и вылечили от гайморита самым садистским способом.

Старший слегка похлестал его по щеке, приводя в чувство.

— Жора!.. Не уходи далеко… Бочка, у тебя пилюли еще остались?

— Антишокер?

— В задницу засунь себе антишокер! У него чего, шок? Ну чего ты глазенками хлопаешь?

— Н-е-е-т, — растерялся снайпер.

Саян еще раз ударил по щеке. Лысый недовольно застонал и попытался его оттолкнуть, слабо махнув перед собой руками.

— Транквилизаторы есть? «Крылья» или, на худой конец, «Черный тюльпан»?

Бочка даже в рюкзак не заглянул:

— Кончилось все. Давай «Торпеду»?

— Ты рехнулся, что ли?! Чтоб он нас тут на хрен всех переломал?!

— У меня «Крылья» остались, — узбек извлек из нагрудного кармана вычищенный до блеска портсигар и достал из него красную шприц-ампулу.

Саян с мясом вырвал две верхние пуговицы черного Жориного комбинезона, осторожно потянул за воротник, высвобождая накачанное плечо. С покрытой коркой грязи кожи на него смотрел ощетинившийся барс. Красивый. С красными горящими глазами. Того и гляди спрыгнет и вспорет лапой живот.

В один из этих глаз Саян и засадил иглу, небрежно отбросив колпачок в жижу. Лысый дернулся и в очередной раз махнул рукой. Старший ее легко перехватил, отводя в сторону. Грудь бугая спазматически дернулась.

— Тихо… Тихо, родной… А вот блевать на меня не надо! Не надо, говорю! Бочка! Помоги подержать!

И надо было нарваться ему на эту дрянь, на это долбаное «пятно»!

Рвать Лысому было нечем. Разве что желудочным соком и желчью. Он надсадно мотал головой, разбрызгивая терпкую тошнотворную кислятину, а Саян и снайпер крепко держали за руки. В основном чтобы не захлебнулся своей же гадостью.

Алексей снимал.

Жора, наконец, угомонился. Узбек вопросительно посмотрел на Саяна, но тот только махнул рукой, присаживаясь прямо в грязь.

— Щас пойдем. Жоре полегчает, и двинемся. Кури пока.

— Начальник…

— Да знаю я все! Кури, говорю.

— Саян, вот ты про Монолит говоришь. Почему он нам помогает, а Жору так накрыло? — спросил Смертин, продолжая снимать.

— Камеру выключи, тогда отвечу.

— Ладно-ладно…

— Выключил? Иди ты в жопу! Ты видишь, Жоре хреново? Зачем все это снимать?

Кляп начал постепенно нащупывать коридор, лазая по краю с детектором аномалий. Без толку. Прибор за каждой травинкой видел активность.

— Журналист, а дай шарики, — осознал ущербность своих попыток узбек.

Лысый начал мычать и даже попытался встать.

— Нашел вроде, — буднично сообщил узбек. — Вон смотри, все в порядке с бол… шариком.

Саян глянул на бугая и потуже затянул шнуровку ботинок.

— Выходим, — вздохнул он. — Я первым пойду. Журналист за мной. Потом Бочка и Жора. Кляп, ты замыкаешь.

— Дай еще железа, — сипло попросил Саян.

Узбек высыпал ему в ладонь целую горсть.

Командир лег на пузо и пополз в коридор. Алексей повторял все в точности, как старший. Саян ощутил, как по руке пробежал знакомый жар.

— Тут она! Самая первая. «Всполох», а может, и «жарка».

— Нет, «жарка» бы давно вылезла, да и укрытий для нее на лугу нет. Скорее «всполох». Этот следов на траве не оставляет. Сжигает газом, изнутри, — ответил Бочка. — Осторожней, шеф.

Саян задержал дыхание. Глянул на шарик, прикидывая расстояние. Еще долго. Очень долго. Он прополз с метр. Без кислорода стало нестерпимо. В грудь давило, руками толкаться было невозможно, в трахее застыл какой-то комок. Саян, наконец, хватанул воздуха. Легкие обожгло.

— Ты живой там? — крикнул Смертин.

— Живой… пока…

Второй вздох дался командиру с трудом. Саян почувствовал, что в ботинки кто-то уткнулся. Он хотел повернуться, но на щеку накатил жар.

— Я это, я! — простонал стрингер. — Давай уже, узко тут!

Саян видел перед глазами только траву и блестящий шарик. Он специально не смотрел на аномалии.

— С Жорой там как, — вдруг спохватился командир. — Жора! Ответь!

Лысый замычал, и Саян успокоился.

— Там «фреон», — потеребил его за ботинок Смертин.

— Вижу, вижу. Справа поползли. Только к нему еще что-то жмется.

— Узко?

— Узко.

Так близко к «фреону» Саян не проползал никогда. Даже комбез постепенно покрывался инеем. Алексей почувствовал, как икр обжигающе коснулись заледеневшие брюки. Он ускорился, чувствуя как деревенеет с каждой секундой одежда, как стынут губы и совсем перестают что-либо чувствовать щеки, но тут же уткнулся в ботинки командира.

— Что там?

— Погоди ты!

Коридор все тянулся и тянулся. Бесконечно. Казалось, что Зона собрала здесь все свои аномалии. Саян уже четыре раза закидывал шарики. Два умудрился потерять. Еще один разрезала пополам «циркулярка».

— Пресс, ты болтов, что ли, не мог набрать? — злился Саян.

— Я ж не знал.

— Последний остался. Молись.

— Мне некому, — ответил стрингер.

— Монолиту молись, — запыхтел Саян.

— Монолиту не буду.

— Почему?

Стрингер завозился, укладываясь удобней. Справа щелкнула «электра».

— Не нравится он мне.

— А ты ему, похоже, нравишься, журналист. Раз до сих пор не угрохал.

«Монолитовец» поймал взглядом канаву, видневшуюся на краю луга, и больше старался ее не терять. Наверняка раньше это было русло небольшого ручейка. Оставалось еще чуть-чуть.

Саян закинул вперед последний шарик, целясь на самую бровку.

— Мать ее!

— Шарик твой улетел! «Трамплин» там! Нет, все-таки ты козел, журналист, что болтов не набрал.

Саян в сердцах впечатал кулак в землю.

— Ну и что теперь делать? Ползти наугад?

— Молись, — коротко посоветовал стрингер.

— Журналист! — прохрипел командир. — Кинь мне патрон пулевой. Только поближе, я локтями не больно могу…

Перед самым носом на землю плюхнулась красная гильза, подпрыгнула и откатилась на метр в сторону.

— Сука такая!

— Чего?

— Патрон, говорю, не достать.

Он лежал совсем близко. Саян даже мог прочитать на медном донышке тисненную по кругу надпись «Record».

— Журналист! Ты за ногу меня держи… Чтоб не затянуло… Крепко только…

— Держу. А если тебя затянет, меня тоже?

— Разница есть? Я не пройду — никто не пройдет.

Саян скользнул пальцами в нагрудный карман и выковырял из пачки сигарету. Прикурить удалось только с третьего раза. Руки дрожали. Командир пару раз нервно и глубоко затянулся, а затем проткнул пальцем в податливой почве углубление и похоронил окурок.

— Ты чего там, куришь, что ли?

Алексей начал тормошить ботинок.

Саян потянулся всем телом вперед. Хлипко выдохнул, мимолетно коснувшись медной пластинки пальцем. Тот провалился в землю, гильза отскочила еще на сантиметр.

— Бляха!

Командир в бессилии прижался щекой к жестким стеблям травы и замер.

— Еще пробуй! — постарался поддержать его Алексей.

— Руку тащит! Не могу больше! Порвет!

— Давай!

Саян дернулся вперед и резко накрыл патрон ладонью.

— Тащи, журналист! Назад тащи!

Смертин из всех сил дернул ботинок на себя.

Саян ликовал. Он зажал патрон в руках и попытался выдавить тяжелую свинцовую пулю. Закатанные края были слишком твердыми. Он все ковырял и ковырял ногтями пластик.

— Козел ты все-таки, журналист, что болты не взял!

Командир ухватил край гильзы зубами, рванул, чувствуя, как свинец противно заскрежетал по эмали. Пуля все-таки выпала на ладонь.

Бросок — и свинец полетел к бровке. Саян наблюдал, как он рассекает воздух, как вминается в землю и резво отскакивает дальше, катится бочком, заминая чахлые листочки.

А потом вновь отлетает в сторону под действием аномалии.

— Черт!!!

— Не прокатило?

— Твою мать!!!

— А теперь Монолит нам поможет? Как ты там говорил…

— Да иди ты в жопу, журналист!

Саян полежал немного, глубоко вздохнул и пополз наугад.

— Ты чего?

— Молись, журналист! И я буду молиться!

Командир смотрел только вперед. Ему было жарко, по спине стекал липкий пот, на уши давило, и воздух вокруг дрожал. Где-то в глубине сознания Саяна проснулось что-то черное и полностью заблокировало любые проявления воли. Мышцы не слушались, и ему казалось, что он не в силах пошевелиться ни сейчас, ни когда-либо вообще. Ему казалось, что он так и останется лежать навечно парализованным на этой траве, глядя на блестящий стальной шарик и тяжелую свинцовую пулю. Он гнал от себя прочь эти мысли, но они возвращались, с каждой секундой все сильнее и сильнее овладевая его разумом. Разум Саяна постепенно засыпал. «Монолитовец» не понимал, что двигается вперед, что парализовано только его сознание. Он очнулся уже в балке, коридор был за спиной.

— Ну ты и псих! Какой же ты псих! — смеялся Алексей, все еще держась за башмак.

— Теперь ты мне веришь?

— Обуйся! Какой же ты псих!

Саян привалился спиной к глиняной насыпи и начал наблюдать, как выбираются с луга остальные. Тяжелее всего пришлось Бочке, который всю дорогу опекал лысого.

— Ну что, журналист, — повернулся с довольным видом командир к Смертину. — Вера, она ведь не в голове. Разве можно мозгами верить? Мозги отключило у меня совсем! То-то же! С верой можно и в коридор без болтов лезть. Понял?

— Понял, — кивнул Алексей, блаженно улыбаясь.

— Хорошо, что ты первым не полез, всех бы нас загубил… Точно загубил бы… Журналист, ну согласись, что надо во что-то верить. Ну не только в себя же в конце концов. Мы же слабые все, дрожим перед неведомым и глазами хлопаем.

— Саян, я обещаю, что в следующий раз возьму много болтов. Полный карман набью. Честно.

Мамка крался по взгорку, выбирая позицию. Он старался быть хладнокровным, но не мог. Внизу, по аномальному лугу ползли ОНИ. Такие беззащитные и испуганные. Такие жалкие. Самое главное, что среди распластавшихся копошащихся тел Мамка увидел низкорослого «монолитовца».

Митя испугался. Губа предательски задрожала. Ему было страшно. Он панически боялся, что коротышка сейчас ошибется, и Зона его приберет. Сама отомстит. Не оставит на откуп Мамке, которого так любит.

В предвкушении близкого финала у Мити загорелись кончики пальцев и щеки. Нельзя! Никому нельзя его обижать! Он никогда не простит и не позволит. Больше никогда!

Кожа начала зудеть, Мамка раскраснелся и разволновался.

«Надо глубже дышать», — подумал он.

Вдох — выдох. Необходимо хоть немного унять накатывающую ярость, укротить до поры до времени. Щека Мити предательски дернулась. Он почувствовал, что начинает терять над собой контроль, и поспешил к бурьяну, видневшемуся на склоне. «Монолитовцы» оттуда были как на ладони.

Мамка сам так и не понял, как выбрался из «ведьминого круга». Он просто засек одинокий дубок на опушке, закрыл глаза и медленно пошел вперед. Шаг за шагом. Когда открыл, стоял уже на взгорке, будто невидимый лифт забрал его около дуба, а раскрыл двери только метров через сто.

В Зоне нет ничего странного.

В бурьяне кто-то зашевелился. Мамка насторожился, поднимая карабин. Не хватало еще пальнуть и все испортить.

«Не надо этого. Не надо!» — взмолился Митя, приближаясь к кустам.

Басовито каркнув, вспорхнул ворон.

Мамка засел в самом центре зарослей, устроив импровизированное гнездо. Он поломал загораживающие обзор кусты, глотнул воды, прикинул маршрут отхода и принялся ждать. «Монолитовцы» были уже близко.

Кожа Мамки чесалась. Так было всегда, когда он выходил на охоту. Проникнув в Зону, Митя понял, что здесь легко и вольготно. Не шмыгали вездесущие прохожие, не сидели по лавкам бабульки, не верещала надоедливая ребятня. И что самое важное — здесь не было милиции. Ее Мамка боялся больше всего.

Один раз он чуть не попался. Когда в подворотне разбил бутылку о голову одного парня. Тот сам был виноват. Сказал, что дебилам нечего делать на этом свете. Мамка точно помнил, что ударил восемь раз. Бил до тех пор, пока стекло не разлетелось мелкими осколками, запачканными кровью.

А потом Митя начал мстить всем. Он дожидался своих мучителей в подъездах или темных переулках и резал их ножом. Однажды Мамка даже достал у одного сердце и внимательно смотрел, как оно вздрагивает и затихает.

Не надо было обижать Мамку.

Никто, даже Ломоть, не знал, что иногда Митя охотится. В такие дни сталкер не брал с собой рюкзак, только бросал в карман аптечку, пару сухарей и банку горошка. Мамка умел ждать. Он выбирал исключительно одиночек. Терпеливо подкарауливал их из засады и стрелял точно в головы.

«Не нужен этот город, и машина не нужна», — вдруг осознал Мамка.

Зона специально делала все, чтобы Мамка остался. В городе жизни не будет, свободы, и охоты тоже не будет. А как же он без охоты?

— Спасибо, — беззвучно прошептал Мамка.

Митя прицелился, поймав голову коротышки в узенькую щелочку на планке. Осталось только совместить с мушкой и опустить чуть ниже. Под «яблочко», потому что «болтовик» всегда забирал вверх, даже из положения лежа.

«Сейчас. Сейчас придет оно. Сейчас», — ждал Мамка.

Его лоб горел, и в паху приятно потягивало, дыхание стало ровным и размеренным. Палец дрожал от возбуждения, и Мамка дал ему волю.

С пригорка ухнуло. Голова Саяна вмазалась в глину и снова откинулась вперед. Он медленно сполз на дно балки, неестественно скосившись вбок. Из дыры над правой бровью текла скупая струйка крови.

Смертин среагировал поздно. Он долго таращился на труп командира, не в состоянии сообразить, откуда у того за спиной появилась алая клякса. Саян только секунду назад улыбался и звал к себе Жору.

— Ложись!!!

Это Бочка орал, и Алексей послушался. Он повалился на землю, прячась за еще теплым телом Саяна.

— Ложись!!!

Бочка стрелял в ответ, кроша одиночными выстрелами кусты на взгорке. Кляп схватил стрингера за шкирку, как щенка, и потянул куда-то вверх.

— Уходим! Уходим! Бочка!

Он толкнул Алексея вперед, к полосе тополей, за которыми уже виднелись полуразрушенные пятиэтажки. Смертин посмотрел чуть дальше и увидел глыбу Радара. Квадраты антенн были настолько огромны, что стрингер почувствовал себя рядом с ними насекомым.

— Да иди же ты! — толкался узбек.

Алексей забуксовал на грязи, зацепился коленом за некстати подвернувшийся корень и растянулся. Сзади кто-то матерился.

— Давай! Давай!

Замелькали деревья — страшные, искореженные и сухие, будто огромный великан выжал из них последние капли влаги и воткнул на место. Между белесыми стволами петляла тропинка. Смертин даже думать не хотел, откуда она здесь появилась.

Узбек пинками выгнал его на небольшую поляну.

— Стой!

Алексей упал, дополз до ближайшего ствола и затих. Бочка выбежал в самый центр пустыря, едва не столкнувшись с Кляпом. Жора доковылял позже всех. Он подошел к уже сидящим в кругу людям и ткнулся лысиной толстяку в живот, положив голову на колени. Тот начал ладонью вытирать стекающие из толстого с горбинкой Жориного носа сопли.

Смертину показалось, что воздух вокруг заколыхался, как в знойный день на автозаправке.

Со стороны Радара к группе шел силуэт. Алексей сощурился, чтобы получше рассмотреть незнакомца. Узкий лоб, натянутая пленкой кожа без единой морщины и неестественно огромные глаза. На мертвенно-серое сухое тело была накинута какая-то рвань, больше похожая на истлевший и почерневший от грязи медицинский халат.

Ни Бочка, ни Кляп, ни Жора его не замечали. Они что-то обсуждали, жестикулируя, но стрингер их не слышал. Он вообще ничего не слышал.

«Контролер», — сообразил Алексей.

Он потянулся к дробовику, но руки повисли плетьми.

— Не стоит, — проник в сознание стрингера инородный и холодный голос. — У тебя все равно ничего не выйдет.

Смертин сглотнул подступивший к горлу ком. Он хотел повернуться и позвать остальных, предупредить, крикнуть хоть что-то, но контролер уже завладел его разумом.

— Не стоит сопротивляться, твою оболочку я не поврежу.

— Кто ты? — мысленно спросил Смертин, зная ответ.

Он просто хотел лишний раз убедиться в правильности догадок, раз эта тварь оказалась разумной.

— Скорее друг, чем враг.

— Я тебе не верю.

— Твое право. Нам нужно идти к Радару. Ты же туда так стремишься.

— Ты контролер? Я правильно догадался? Что тебе нужно? Что ты хочешь?

Стрингер запаниковал. Его цель была так близка и одновременно так далека. Все как предупреждал Саян.

— И нет и да… Тебе не понять. Это всего лишь оболочка, мое сознание в любую секунду может перебраться в другую. Только ваши тела ему сопротивляются и начинают медленно угасать.

— Тебе нужно мое тело? — похолодел от страха Смертин.

— Там сидят еще три. Зачем мне твое? Нам нужно идти к Радару, — повторил контролер.

— Никуда я с тобой не пойду, гнилой мутант, жри прямо здесь!

Алексея охватила ярость. Он бесился, потому что вообще не контролировал свое тело. Это было унизительно, умирать таким беспомощным.

— Гнилой мутант? — Никто и никогда не смеялся у стрингера в голове. — Мы с тобой оба принадлежим ей. Ты почти ничем от меня не отличаешься. Ты стал частью Зоны, даже не почувствовав это. Зона тебя обласкала. Она оказалась к тебе благосклонна намного больше, чем к сотням сталкеров, бродящих по ее пустошам, надеясь на единственный в жизни шанс. Они бы умерли от зависти, узнай, что она тебе подарила. Они бы рвали ногтями землю с вопросом «Почему не я?!».

— Что ты мелешь, тварь? Ловко ты меня… Давай уже жри, и покончим с этим!

Алексею вдруг стало все безразлично. Он не мог сопротивляться этому странному мутанту, поэтому захотел только, чтобы все быстро закончилось.

— Ты не понял, — контролер будто издевался над ним. — Мы же теперь братья. Вся Зона перед твоими ногами, потому что в твоей голове маяк. Ее маяк. Ваши врачи сказали бы, что это злокачественная опухоль. Но это маяк. Он не опасен для твоей жизни, если, конечно, Зона этого не пожелает. Ты давно уже можешь не бояться аномалий. Монстры тоже не посмеют тебя тронуть. Ты теперь ее. Радуйся, брат.

— По-моему, ты бредишь.

— Можешь проверить в любой «электре» или «трамплине»…

— А ты дашь?

Напрасно Алексей понадеялся, что сможет обмануть контролера.

— Дурак, я вижу все твои мысли… Дам, но только позже. Ты мне не веришь? Все-таки не веришь…

— Ты бы себе поверил, будь на моем месте?

— Слабый человек, которому улыбнулась удача…

Смертину показалось, что контролер вздохнул.

— Неужели ты думаешь, что смог бы тут выжить без ее ласки? Она всюду следовала за тобой по пятам, спасала, укрывала. А потом поняла, что ты все равно не способен выжить, поэтому сделала такой подарок. На минном поле у Периметра ты активировал семь противопехотных мин. Надеюсь, тебе понравилась моя маленькая шутка…

— Врешь!

— Я убил в тебе грибки лишая, отогнал химеру. А маяк остановил плотей и духа. Видишь, мы неотступно следовали за тобой. Ты все еще мне не веришь? Вижу… Веришь… От одного только Зона не может спасти — от людей. Если только убить их… Пойдем.

Контролер заставил Смертина встать и идти к Радару. «Монолитовцы» так и сидели, ничего не замечая. Кляп курил, а Бочка убаюкивал Жору.

— Отпусти, я сам. Я сделаю все, что ты хочешь, только отпусти, — взмолился Смертин.

— Дурак! Не надейся на ружье! Я же сказал, что все вижу, — повторил контролер. — Радар убьет тебя, поэтому я вынужден защищать твой разум. Сейчас будет немного неприятно…

Алексей почувствовал, как незримая пленка будто обволокла его сознание. Ему показалось, что мозг запаковали в какой-то мерзкий пакет, трущийся о кости черепа. Стрингер застонал.

— Терпи…

— Отпусти!

— Ты сам попросил.

Контролер слегка ослабил хватку. Алексею в голову ворвался гул антенн. В глазах потемнело, и он едва не потерял сознание.

— Верни! — пронзительно заверещал стрингер, сходя с ума от невыносимого чувства проникновения.

Пленка вернулась.

— Вот видишь, я же сказал, что не желаю тебе зла. Можешь звать меня Ка. Тебе будет проще, мое настоящее имя твой язык все равно не в состоянии выговорить.

Они вышли из чащи леса и направились к поваленному забору, медленно миновали останки блокпоста, обошли просевшие общежития. Из-под сапог кто-то разбегался. Смертин чувствовал инородное присутствие, но никого не видел.

Дверей в здании Радара не было.

— Зачем я вам, зачем Зоне? Я не просил никаких подарков?

Стрингер понял, что может шевелить рукой. Он засунул пальцы в карман и достал распятие Вика. Контролер шел впереди, поэтому ничего не замечал. Алексей быстро сократил расстояние и сунул крест прямо в морду твари.

— Жри!

В голове опять будто кто-то рассмеялся.

— Дурак! От кого ты хочешь себя спасти? От меня? Я уже доказал, что не держу тебя.

— Ты же мразь, может быть, и демон! Откуда я могу знать, кто ты! — бесился стрингер.

Ему казалось, что до этого распятие всегда его выручало. Он уже сам невольно поверил в теорию о дьявольской сущности Монолита.

— Я не то, что ты подумал, — продолжил контролер. — Хотя… Я не знаю. Может, вы и вправду считаете мой мир местом для ваших грешников. Им бы там понравилось. Грани между мирами такие узкие… Эта железка абсолютно меня не волнует, так что успокойся.

— Зачем вам все это? — повторил вопрос стрингер, не надеясь на ответ.

— Зоне нравится ваш мир. Ей нравится расти и становиться все более могущественной. Она пришла сюда не для того, чтобы чахнуть на жалком клочке суши. Зоне нужен ваш мир целиком, и она его будет поглощать. Этот процесс неизбежен. Но тебе повезло — ты уже ее часть.

За все время на лице Ка не дрогнул ни один мускул. Понятие «мимика» к нему было неприменимо.

Внутри лаборатории царили мрак и пыль. Бетонный пол покрыли истлевшие от времени советские противогазы. Сотни, может, даже тысячи. Под подошвами Алексея хрустело.

— Привел?

Смертин услышал знакомый голос.

— Привел, — молча ответил Ка.

— Привет тебе, сталкер.

Прямо напротив неуверенно переступившего порог Смертина сидел Семецкий, расслабленно облокотив руки на спинку поставленного задом наперед стула. В уголке губ сталкера замерла сигарета. Неизменная «Steyr» небрежно валялась на клавиатуре занимающего половину комнаты компьютера.

— Я не сталкер, — насупившись, ответил Алексей. — Я стрингер.

Семецкий рассмеялся:

— Нет, теперь уже сталкер. Ты же все-таки дорвался до сокровенного. Как и я в свое время. Сочувствую… Дела-то как?

— Хреново, — выдавил Алексей, размазывая по щекам хлынувшую из носа кровь.

Семецкий чиркнул знакомой «Zippo». Смертину показалось, что воздух в этом странном месте может вспыхнуть от малейшей искры, но все обошлось. В пронзительной тишине замкнутого помещения было слышно, как затрещал дешевый табак.

— Я тут у тебя позаимствовал, — показал Семецкий зажигалку.

— Оставь себе, дарю.

— Ну иди уже к своей цели, — напомнил о себе Ка. — Столько шел, а тут растерялся. Иди.

Стрингер давно забыл, зачем так рвался к Радару. Он здесь. Все позади. Как ни странно, не было того ликующего чувства, знаменующего окончание любого сложного пути. Только давящая грусть и легкий голод.

— Успеешь еще поесть, Семецкий подождет, — снова влез в голову Смертина контролер.

«Как же он надоел!»

Алексей мысленно согнул его тощую фигуру пополам, откинул полу халата и засадил в задницу, если она у того была, кривую ребристую арматурину. А в его сознании она была! На ум больше ничего не пришло. Стрингер даже садистски улыбнулся, когда закончил складывать в голове эту красочную картинку.

Ка тут же запретил ему дышать. На целых две минуты.

Желание мерзить моментально пропало. Алексей, надсадно хрипя, отполз подальше в угол и притих.

— Вроде не самый глупый человек, а такой дурак, — расстроился контролер.

Стрингер смирился. Он отстегнул КПК.

Машинка барахлила и не всегда реагировала на команды. В один момент компьютер вообще завис, и его пришлось перезагружать. Утомительно это, ждать, когда исчезнет заставка и система начнет нормально работать. Смертин тыкал по клавишам, желая ускорить процесс. На самом деле только замедлял. Алексей покопался в папке архива в поисках нужного файла. Документ под названием «Проект „Дуга“» он перечитывал неоднократно и знал назубок каждую строчку. Сейчас нужна была карта, на которой обозначен вход в секретные помещения.

«А вот и карта», — довольно промурлыкал про себя стрингер.

— Тот, кто передал ее тебе, — большой глупец, — сказал контролер.

«Нельзя думать! Только не думать! Как же может человек не думать?»

— Не может, — согласился Ка.

Туннель был спрятан в соседней комнате. Всего-то пройти по коридору и свернуть направо. Там было темно и пахло гнилым мясом. Гулкое эхо подхватывало звуки шагов стрингера и уносило далеко вперед. Перед входом в «диагностический зал», как значилось в плане, лежали два скелета. Алексей осторожно обошел их и втиснулся в узкий косяк.

«Диагностический зал» оказался обычной подсобкой, забитой тюками со спецодеждой, матрацами, одеялами и картонными коробками. Расставленные по периметру полки были завалены пыльным и теперь никому не нужным барахлом. Здесь даже телевизор валялся с разбитым кинескопом.

— Включи камеру и снимай, — сказал контролер.

Нигде от него не скрыться.

— Чего снимать-то? — удивился стрингер.

— Все.

Видоискатель выхватил будку трансформатора у самой дальней стены. Там-то и должен располагаться секретный лаз.

«Не влезай, убьет», — прочитал Алексей на треугольном указателе.

Чуть выше на стальной плашке красовался череп с перекрещенными костями.

Стрингер рванул на себя крышку, упершись в стену ногой. Дверца на удивление легко поддалась, раскрывая напичканное проводами нутро будки. И все. И никаких тоннелей и кодовых дверей.

Н-И-Ч-Е-Г-О!

«А может, перепутал?» — ломал голову Алексей.

Он уже хотел метнуться обратно в коридор, когда услышал контролера:

— Не ищи. Здесь нет того, что ты ищешь. Этого вообще не существует в природе.

— Как нет? — Стрингер тупо уставился на провода.

Он начал нервно прощупывать стену в поисках… Алексей не знал, что он искал. Кнопочки, углубления — все что угодно. А нашел только куски отслаивающейся штукатурки, густо покрывшие пол от его неловких движений. Смертин пыхтел до тех пор, пока в некоторых местах из-под толстого слоя не показалась кирпичная кладка.

«Пусто! Ноль! Зеро!» — запаниковал Алексей.

Он сполз на пол, запустив пальцы в грязные волосы. Лицо горело. Камера, недовольно урча, покатилась по бетону, предупреждая красной лампочкой, что скоро отключится.

«Не влезай, убьет… Дагонов! Сука! Он знал! Все и с самого начала!»

Стрингер даже представил, как олигарх смаковал, сидя за своим раритетным столом, какие-нибудь старые фотографии этой самой подсобки с этим самым трансформатором и знаком.

«Поганый юморист! Наплел в уши всякой ерунды и заслал как мальчика!»

На Смертина накатила волна черной ярости. Ее нельзя было держать в себе.

Алексей глубоко засадил ногти в лоб, раздирая кожу. Он вскочил и вихрем пронесся по комнате, круша все, что попадалось под руку: склянки, телевизор, какую-то посуду. Стрингер что есть силы влепил ногой по крышке трансформатора, потом вмазал кулаком прямо в знак, ощутив как из костяшек брызнула кровь. Рука занемела, и Смертин что есть мочи врезался в крышку головой. Боднул еще раз, а потом еще, чувствуя, как на лбу что-то противно хлюпает.

Семецкий сидел уткнувшись носом в ладони. Стул готов был развалиться в любую минуту, но он старался не шевелиться. Из коридора тянуло гнилью и грохотом битой посуды.

— Ты получил, что хотел? — посмотрел сталкер на контролера.

— Не совсем…

— Сделай что-нибудь, он же себя покалечит.

— С чего это ты вдруг обеспокоился, сталкер?

— Ты сам сказал, что он нужен Зоне, — недовольно поморщился Семецкий. — Да и сидеть мне тут надоело.

Он поплотнее накинул капюшон и застегнул вечно расхлябанную верхнюю пуговицу плаща:

— Холодно.

— Оболочка подвергается воздействию внешней среды… Интересно, а как это?

— Ха-ха-ха, как смешно, — зло покривлялся Семецкий. — Это неприятно, от этого сопли потом текут.

— Ты все равно бессмертен.

— Ну и что? А сопли-то мне на кой ляд?

Контролер устроился на широкой приборной панели, прижал кривые колени к хилой груди и приказал Смертину уснуть. Шум заглох.

— Пусть отдохнет. Некуда торопиться, выйдем завтра. Ты хочешь спать?

— Не надо, я сам, — отмахнулся сталкер от Ка.

 

Глава 15

Смертин проснулся от слабого гула вертолетов. Было тихо.

Пока он лежал, прижавшись к стене, события вчерашнего дня казались дурным сном. Алексей ждал, пока придет Саян и начнет тормошить его за плечо:

— Вставай, курва! Пора идти.

Но Саян все не шел и не шел.

Взгляд стрингера вновь уперся в чертову надпись на окровавленной крышке трансформатора.

«Надо срочно отсюда убираться».

Голова болела, будто с похмелья, весь лоб был разбит, и ужасно хотелось есть. Из припасов в рюкзаке осталась только тушенка. Алексей скривился, глядя на банку, но за ножом потянулся. Он честно впихнул в себя половину, потом подавился, и его вырвало.

«Пошла эта тушенка», — жестянка, разбрасывая стылый жир, полетела в угол.

Голова просто разрывалась. Смертин запрятал камеру в рюкзак и схватил дробовик. Он решительно зашел в зал и сразу направился к выходу.

— Эй, жаба, выводи меня отсюда!

— Не страшно? — раздался сбоку хриплый голос Семецкого.

Контролер никак не отреагировал. Алексей снова почувствовал в голове пленку.

Перед глазами стрингера замаячили распахнутые настежь проржавевшие ворота с циничной табличкой «Всегда на боевом посту». Дальше чем на полсотни метров Ка его от себя не отпустил. Смертин хотел срезать через разрушенную общагу, но так и застыл под опасно накренившимся пролетом лестницы, словно врезавшись в невидимое стекло.

Морщась от неприятных ощущений, Алексей достал последнюю сигарету и уселся на кирпичи. Он зло втоптал пустую пачку, подаренную еще Жорой, в землю, очищая каблук от непонятно откуда налипшей грязи.

У лесополосы кто-то двигался.

— У нас гости, — послал бредущий по двору Ка сигнал Семецкому.

— Прорвемся, — выкрикнул сталкер из корпуса.

— Торопись. Защищать и атаковать один я не смогу.

На опушку плотной цепью высыпали военные. Среди закутанных с ног до головы в броню человечков метался до боли знакомый силуэт в гражданском. Смертин постарался разглядеть лицо.

— Сиди, если не хочешь умереть, — приказал Ка, выходя вперед.

«Целлофан» испарился, оставив после себя в голове какую-то гнетущую пустоту. Стрингер инстинктивно положил на колени пятизарядку. Права тварь, не хотелось умирать, особенно когда сидишь на кирпичах, и никто тебя не трогает.

Ничего удивительного в том, что военные открыли беспорядочную пальбу, не было. Любой бы сделал на их месте то же самое, увидев отвратную физиономию контролера.

«Сейчас он вам устроит», — подумал Алексей, прячась за углом.

Стрельба разом умолкла. Смертин осторожно выглянул из-за груды кирпичей. Такую амуницию он уже видел, и шлемы тоже. Ребята явно из военных сталкеров, но модная экипировка им вряд ли поможет. Первая линия просто обмерла. Солдатики напоминали гротескные восковые фигуры, выставленные посреди увядшего осеннего парка. Алексей все всматривался в штатского, но тот как назло повернул лицо профилем.

В чаще лесополосы кто-то ломился. То ли спешил на помощь товарищам, то ли, наоборот, улепетывал от беды подальше. Не видно.

Стрингер забычковал о стену окурок и подался за Ка. Зря он это сделал, нерасчетливо. Завалив несколько хилых тополей, из леса выкатил бронетранспортер. Белорусский, и иронично прозванный конструкторами «Сталкер БМ 2Т». Алексей это знал точно. Чтобы подмазаться к Форестеру, в первый же день командировки он поплелся на презентацию. Тогда генерал больше молчал, а вот славяне отрывались. Распушили хвосты, и давай тарахтеть о проходимости, огневой мощи и всяких других арифметических параметрах своей машины, от которых болела голова и хотелось спать. На съемной квартире даже пресс-релиз завалялся по этой теме. На самом деле в этой ситуации Смертин хотел знать только одну цифру, которую в бумажке как пить дать не отразили. Какой силы будет «бум», если эта хреновина зарядит из в-о-о-о-н той самой большой пушки прямо по пятиэтажке за спиной? И главное, сколько кирпичей смогут до него долететь?

Пока стрингер прикидывал предполагаемый ущерб, началось форменное безумие. Один из военных сталкеров, не торопясь, закинул под днище машины какую-то штуковину, от чего та слегка подпрыгнула и задымилась. Ни взрыва, ни огня не было. Только легкий хлопок. Тут же на сцене появился собственной персоной Семецкий, отчего-то застрявший в лаборатории. С непроницаемым лицом он начал хладнокровно сносить воякам головы. Рассчитанными и скупыми выстрелами, будто в тире тренировался. Пятнистые шлемы разлетались, как гнилые тыквы. Солдаты мешками падали на траву.

Смотреть на эту казнь было страшно. Причем Семецкий стрелял на ходу и от бедра, оставляя за собой чуть в стороне витиеватую дорожку гильз. На пыльной, вытоптанной площадке перед входом на объект их было замечательно видно. Полы плаща развевались на ветру, отчего сталкер стал неимоверно походить на всадника-мстителя из «Сонной лощины». Вот только голова у него была на месте, а на лице даже мускул не дрогнул.

— Штатского не трогай! — постарался перекричать голосистую винтовку Смертин. — Не трогай штатского!

«Да что же это за безобразие?!»

Алексей ринулся к опушке, усеянной телами. Больше двадцати трупов. По земле медленно растекалась широкими лужами кровь. Штатский был еще жив. Семецкий, будто издеваясь, прострелил ему обе ноги.

«Сибирцев!» — узнал стрингер.

Вездесущий начальник службы безопасности Дагонова. Он лежал и стонал, зажав раны ладонями.

— Алексей… Леха! Тут я! Алексей! — истерично кричал Сибирцев.

Стрингер, под пристальным взглядом Семецкого, подошел к СБ-эшнику.

— Не ожидал… — промямлил Смертин.

— Леха, ты бы мне помог присесть. Совсем твой дружок осатанел… Сука такая.

— Это да, — согласился Алексей, присаживаясь рядом. — Он вообще жестокий малый. — Стрингер скосился на Семецкого. — Дагонов, что ли, послал?

— Угу, — кивнул сбэшник, — больше некому. Сам все понимаешь.

Смертин только поморщился.

— Ты по мою душу? Слушай, а чего ему неймется? Почему надо обязательно людей за грязь считать? Он же и тебя сюда послал, потому что за грязь считает. Неужели тебе не понятно?

СБ-эшник застонал, мученически кривясь губами.

— Работа у меня такая, Леха. Он просил тебе…

Сибирцев полез во внутренний карман пиджака, но Семецкий молча подошел и вмазал ему ногой в плечо. На землю полетел «Браунинг».

— За что? — почти без эмоций спросил Смертин.

— Убери эту суку! — заорал Сибирцев, катаясь в пыли.

— За что?

Стрингер схватил его за воротник и резко дернул вверх, усаживая.

— Ну?

— Бабки.

— Чего? — не понял Алексей.

— Деньги! У тебя в камерах маяки, выходящие на спутник. Он знал о каждом твоем шаге. И устроил маленькую развлекуху… Ммм…

— Дальше!

Стрингер ткнул кулаком Сибирцеву прямо в рану.

— А-а-а! Козлина ты, Леха…

— Дальше!

— Там тотализатор был среди шишек. Он поиграть решил… Ты же знаешь, как он любит играть… Короче, докуда дойдешь. Сначала все мило было, никто ничего не собирался… А потом на то, что ты дойдешь до Радара, поставил один. Ты же знаешь, как Дагонов не любит проигрывать…

СБ-эшник нервно захихикал, размазывая ладонью кровь по подбородку.

— На тебя поставил человек Зоны, журналист, — залез в голову стрингера контролер. — «Монолиту» нужны средства, проповедникам нужны средства. В вашем мире всем нужны средства, чтобы расти… И Зоне тоже.

— Так все из-за денег? — психанул Алексей. — Из-за гребаных денег? — Он со всей силы саданул Сибирцева по лицу, вымещая злобу. — Из-за денег, твою мать?

— Стой, стой! — заскулил сбэшник. — Стой!

— Говори! — замахнулся Смертин.

— Какие, на хрен, деньги! Деньги — это лишь маленький бонус… Леха, не бросай меня тут, а?

— Говори, твою мать!

Кулак стрингера опять полетел к ране.

— Хватит… Леха, хватит. Дагонов ведь не просто… Дагонов. Короче, закрутилось там у него что-то с московскими шишками серьезно. А он же власть чует носом, понимаешь? Ему нужна была жесть про эту Зону. Так, чтобы европейская общественность блевала от отвращения, чтобы американцы прыгали у Белого дома с требованием вывести войска… Россия сюда хочет. Россия бы заявила, что будет все говно разгребать. Политика, Лех… А деньги это так…

— Чего тут Россия забыла?

— Секреты, Леха, разработки… Только по сюжету журналист должен был сдохнуть. Геройски помереть при исполнении, чтобы там все сообщество орало… цветочки, речи с трибуны… все как положено. А деньги — это Дагонов…

От СБ-эшника начало нести потом. На лбу Сибирцева заблестели мелкие капельки, виски промокли. Он обеими ладонями зажал раны и корчил рожу.

— Леха, не бросай… Не бросай, а?

Внутри у Смертина что-то будто оборвалось. Он сидел, тупо уставившись на контролера, и нервно гладил цевье дробовика. Всю дорогу его использовали. Сначала Дагонов, потом… Потом Зона.

— Он прав, журналист, — сказал Ка. — Деньги — это всего лишь бонус. Зона никогда не проигрывает, даже в таких мелочах. Ты ей нужен, журналист. Очень нужен. Хочешь, я его убью?

Стрингер только криво усмехнулся.

— Думай сам, жаба. Вы меня достали уже все со своей Зоной, и с этим говном, и с Радаром этим долбаным… Как вы меня все достали!

— У тебя впереди большая миссия.

— Чего ты хочешь от меня? Говори и отваливай. А этого можешь пришить… Я бы и сам пришил, но сопли мешают.

— Зона ждет, что ты о ней расскажешь людям. Ей это очень нужно, журналист. Ты ведь все снимал, верно? Ты все можешь рассказать.

Стрингер рассмеялся.

— А в жопу тебе не пойти?

— Ты же все равно расскажешь.

— Ты думаешь, если я покажу ее нутро, то твою Зону все полюбят сразу? В ножки ей кланяться начнут? Ну тогда ты идиот, жаба.

— Ей не нужна любовь, ей нужны сталкеры. Зоне нужно много сталкеров, чтобы нести за Периметр споры Зоны. Артефакты должны попасть к людям, и тогда Зона станет еще больше. Ты же теперь ее дитя, журналист. У тебя великая миссия.

— Жаба ты! Какой дурак сюда полезет? Ну какой дурак полезет сюда, кроме горстки психов?

Контролер молчал. Он смотрел на стрингера, а стрингер на него.

— Пойду я, пожалуй, — медленно встал Смертин.

В этот момент он старался ни о чем не думать. Только о боли в голове из-за постоянного присутствия твари.

Алексей слегка приподнял ствол ружья, положил его на изгиб локтя, невзначай повернулся боком к контролеру, вроде как обращаясь к сбэшнику.

«Любишь свинец?» — подумал стрингер.

И нажал на спусковой крючок.

Громыхнуло, приклад ударил по руке, выбив запястье. Тело контролера повалилось в пыль.

— Мне тут говорили, что в голову ему надо, — зачем-то сказал Алексей залитому кровью Сибирцеву.

Стрингер ждал смерти. Она должна была прийти со спины, там, где стоял ошарашенный Семецкий. Но секунда тянулась за секундой, а сталкер все не стрелял. Алексей медленно повернулся, встретившись с ним взглядом.

Деревья мрачно поскрипывали от ветра, за лесом выла какая-то тварь, а над Зоной плавно поднималось белое солнце. Кровавые лужи начали переливаться и блестеть, будто в них бросили горсть бриллиантов. Это страшное сияние словно намекало, как достается счастье в этом жестоком мире.

— Я знал, что идея — полное говно, — тихо сказал Семецкий и подался к лесу, махнув напоследок полой плаща.

Обратную дорогу Алексей помнил смутно. В голове колотилась единственная мысль: «Пора домой». Тело полностью ей подчинилось и несло его к Периметру. На юг.

Как только стрингер добрался до шоссе, небо покраснело, заиграло радужными красками, а потом взорвалось, сотрясая землю. Зона исторгала очередной выброс. Деревья по обочине рвало с корнем, асфальт вспенивался и глухо урчал. В лицо стрингеру летела пыль, въедаясь в глаза, закрадываясь в нос, не давая вздохнуть.

А ему было все равно. Он решил по полной испытать странный подарок Зоны, о котором так долго рассказывал контролер. Стрингер шел вперед, едва прикрывшись рукавом, уверенно разделяя шагами дорогу на две половины: до и после. Зона не хотела его забирать, и даже огненные струи воздуха, подкатывая к спине, становились прохладней морского бриза.

Все погружалось в хаос. И среди этого безумия, разрываемого жирными ветвистыми молниями, брела одинокая фигура.

Никто не в состоянии понять Зону.

Из норы под фундаментом выползло грязное существо, отдаленно похожее на человека. Чумазая рожа внимательно присматривалась к стрингеру. Ствол «Калашникова» мягко поплыл, уставившись на живот своим пустым одиноким глазом.

— Поздорову, брат, — настороженно и гнусаво произнес бродяга, красноречиво положив палец на спусковой крючок.

— Поздорову, — передразнил его Смертин. — Погодка-то после выброса! — Он задорно подмигнул: — Курево есть?

— Есть.

Это еще не значило, что сталкер вскочил и побежал за сигаретами.

Алексей остановился в полутора метрах, продемонстрировав пустые руки и чистые намерения:

— Угости, будь человеком. Зона не забудет.

— Ладно, — успокоился оборвыш, доставая левой рукой из кармана пачку. Ему было неудобно, но автомат он не убрал. — Потом сочтемся.

— Благодарю, — вспомнил стрингер правила блатного жаргона.

— С кого долг-то спрашивать?

— С Пресса.

— Хоккей. А прописка в группировке какой есть?

Стрингер не ответил. Он почесал в затылке.

— Я-то кому должен?

— Ясень я.

— Ну и? — кивнул Алексей.

— Что «ну и»?

— Где твоя любимая?

— Блин! Как же вы меня все достали! — вполне натурально психанул Ясень.

— Периметр далеко? — примирительно выставил руки вперед Смертин.

— Вон, группу видишь на горизонте… Это Пухлого пацаны. Они еще позавчера грозились за стенку. Ты за ними держись, только по следам не иди, неудачники они… Живее будешь, — сталкер ожесточенно почесал щетину и полез в нору, до последнего держа нежданного гостя на прицеле.

— Так в какой группировке тебя искать? Или свободный? — бросил оборвыш у самого входа.

— «Монолит»! — прокричал стрингер, когда отошел на безопасное расстояние.

Сигарета была очень дешевая. От нее сразу начало першить в горле, поэтому больше трех затяжек Алексей делать не стал. На голодный желудок и того хватило с лихвой. Он брезгливо скосился на кривую избу, которую сначала принял за сарай, и двинулся за группой Пухлого. Напрямик, даже не смотря по сторонам.

Приятное чувство вседозволенности и полной власти. Оно ему начинало нравиться. Стрингер шел через марево аномалий, иногда даже специально, чтобы в очередной раз испытать подарок Зоны. Алексей был для них неуязвим. За весь путь от Радара он наткнулся на четыре стаи псевдособак и семью кабанов. Никакой реакции со стороны монстров. Будто человека рядом с ними не существовало.

Теперь Смертину был открыт любой уголок Зоны. То, о чем в душе мечтал каждый сталкер. Только стрингеру нечего было здесь искать.

Группу он так и не нагнал. Сам вышел к черной выжженной полосе, густо покрытой трупами тварей. Земля еще дымилась. В глубоких воронках копошились крысы. На горизонте маячили укрепления, разреженные длинными полосами колючей проволоки. В одном месте к ней практически вплотную примыкала небольшая роща.

«Должны же быть дыры, как-то же они пролезают» — размышлял на ходу Алексей.

Как только он скрылся в гуще деревьев, сбоку раздались пулеметные выстрелы.

— Стоять!

Стрингер поднял руки вверх и замер.

— Лезут и лезут, мля, — от колючки к нему приближались двое солдат. Обычные. Без всяких шлемов, бронированных комбинезонов и других примочек. С обычными «Калашниковыми» в руках.

— Хабар есть? — спросил краснолицый невысокий сержант, тыча перед собой стволом.

— Нет, совсем пустой, — горько вздохнул Смертин.

— Тогда в комендатуру пойде…

Среди деревьев мелькнула тень. Сержант остался без головы сразу, а рядовой все-таки успел испугаться и вскрикнуть. Разобравшись с краснолицым, химера одним прыжком повалила «погона» на землю. Когти погрузились глубоко в грудь, челюсти вырвали клок из шеи. Солдат только раз взбрыкнул и угомонился.

Стрингер смотрел на химеру, а она смотрела на него. Оба застыли в оцепенении.

Она была прекрасна! Алексей осознал это впервые и сам удивился, что раньше не воспринимал ее в таком свете. Грациозное тело, лоснящаяся короткая шерсть. Глаза хищника гипнотизировали. Стрингер не смог пересилить себя, не смог удержаться от искушения и протянул руку. Наэлектризованный воздух, казалось, готов был разорваться от малейшего движения. Пальцы скользнули по гладкой голове. Химера подалась вперед, жадно принюхиваясь. Она распознала в нем ее, свою хозяйку и покровительницу. Ту, что наделила ее мощью и силой. От стрингера пахло Зоной.

Он отдернул руку и, не оглядываясь, побежал к рваной дыре в колючке. Зона дышала ему в затылок, но он уходил все дальше и дальше. Началось болото. Колышущиеся ряской протоки скоро разбавили маленькие островки чакона. Из луж, громко хлопая крыльями, взлетали утки. Алексей остановился на небольшом клочке суши, бросив рюкзак на туго сплетенные камыши. У подошв шмыгнула мышь. Не крыса-переросток, а самая обыкновенная серая мышь.

Стрингер заставил себя залезть на самое дно рюкзака, где было спрятано сокровенное. Его мечта. Его потаенное желание. Пальцы нащупали аккуратно завернутые в пакет кассеты. Смертин в последний раз посмотрел на пластиковые прямоугольники, сыпанул в сверток десяток пулевых патронов, завязал узлом и с силой зашвырнул в самую топь.

«Ничего они не получат. Ни Зона, ни этот контролер. Никто не должен узнать о Зоне, — решил он. — Не будет ни репортажа, ни Пулитцеровки… Вообще ничего. Вычеркнуть из жизни и забыть».

В сгущающемся сумраке протяжно закричала выпь. Где-то далеко-далеко ночь рвал лай деревенских собак.

Еще с час Алексей пробирался по лесу. Трасса вынырнула из темноты неожиданно, как и ослепляющие лучи фар. Смертин выбежал прямо на середину и начал ожесточенно размахивать руками. Старая дребезжащая «Калина», истерично свистя тормозами, остановилась у самых колен.

— Дурак!!!

Мордастый усатый мужик хотел было газануть, но Смертин грубо распахнул дверь и нырнул в салон. Рука водилы полезла под сиденье.

— Стой, — умоляюще посмотрел на него Алексей. — Я заплачу… Мне надо…

— Ты рожу свою видел?

Стрингер провел ладонью по лицу, чувствуя на лбу и щеках корку запекшейся крови.

— Проблемы, — мученически заломил он губы. — Тебя они не коснутся, обещаю. Я заплачу. Помоги, а?

Водила недоверчиво на него посмотрел:

— Чего надо?

— В Киев, а лучше в Москву. Сможешь отвезти меня до Москвы?

Сейчас это был лучший выход. Никаких вокзалов, никаких аэропортов. Просто сесть и двигаться вперед, ни о чем не думая.

— Беглый? — сдвинул брови мужик, косясь на дробовик.

— Да нет… Журналист я, — Смертин дернул из наплечного кармана помятую корочку собкора. Он умудрился сохранить все документы, и даже паспорт, который непросто было пристроить в специальный непромокаемый карман комбеза.

— Со стволом не возьму.

— Да и хрен с ним!

Смертин широко размахнулся и закинул «Benelli» на обочину.

— Умойся, — протянул «полторашку» мужик. — А то менты на первом же посту тормознут. Мне бы домой пожрать заехать…

— По пути все купим, — фыркнул стрингер, размазывая по щекам теплую воду.

Он тут же юркнул в салон и старался оттуда больше не вылезать, чтобы, не дай бог, его не вытолкнули на улицу. — Я вдвойне заплачу. Три штуки баксов устроит? Штуку сейчас, остальные на месте.

Алексей специально набивал цену, чтоб водила немного успокоился, почувствовав сладковатый запах халявы.

Мужик долго молчал, прикидывая в уме варианты, а потом согласился:

— Устроит, — хлопнул он себя по коленке, будто подписался на самую большую авантюру в своей жизни. — И куда ты так торопишься?

— Домой, — улыбнулся Алексей. — К сыну.

— Ты здесь? — сухо спросил Семецкий, присаживаясь на поваленный ствол.

Сталкер мог не спрашивать, потому что и так знал, что контролер был рядом.

— Он ушел?

— Да… Ну и как тебе умирать? — улыбнулся сталкер.

— Неприятно. Я еще никогда не умирал.

— А теперь представь, что мне приходится каждый день, — поморщился Семецкий. — Ее дар, который стал проклятием. Журналисту она сделала подарок поприятней.

— Быть может, скоро это закончится.

— Ну да… Только я бессмертен.

— Это был твой выбор.

— Нет, это Монолит сделал такой выбор. Зона загадала желание вместо меня!

— Вот только не начинай опять про неправильно исполненное желание! Монолит — не джинн. Я объяснил это журналисту, теперь могу объяснить тебе. Да ты и так все понимаешь!

Семецкий все понимал. Он загадал стать бессмертным. Он грезил об этом, когда дрался с псевдогигантами, разгонял слепых псов и убегал от бюреров. Сталкер мечтал об этом всю жизнь и все то время, пока пробирался к центру Зоны. А когда он, наконец, увидел черный камень, то испугался от одной только мысли, что обсидиановая глыба не сможет воплотить его мечту. Но Монолит исполнил желание сталкера, потому что Монолит может исполнить любое желание.

Семецкий не стал бессмертным в том смысле, какой он вкладывал в понимание этого слова. Он просто не мог умереть.

Сталкеру показалось, что контролер улыбается.

— Нет ни одного человека, который не попытался бы воспользовался единственным в жизни шансом, узнай он, что это уже получилось у другого. Как только человек увидит пример, он сразу побежит за своим счастьем. Стадный инстинкт. Ты ведь тоже стал своего рода примером, Семецкий? Все в Зоне знают, что ты дошел до Монолита, все знают, что это возможно, и идут.

— Да уж, — горько вздохнул сталкер.

— Стоит только узнать, что дошел и получил свое один, как туда ринется вся толпа. И чем больше людей будет знать, тем больше их полезет. Поэтому Зона выбрала журналиста и сделала его своей частью. Как когда-то сделала своей частью тебя.

— Кто-то в итоге просто уничтожит Монолит.

— У них не получится, им это не позволит человеческая природа. Невозможно.

— А он все равно ушел, он смог ее обмануть… В отличие от меня, — довольно рассмеялся Семецкий, стараясь хоть чем-то поддеть контролера.

— Конечно, он и должен был уйти. Журналист уже давно выполнил свою миссию. К тому же дух передал ему часть Монолита. Настало время появиться еще одной Зоне. Дух хорошо умеет убеждать таких простачков… И вообще, кто тебе сказал, что, чтобы быть частью Зоны, необходимо обязательно находиться внутри?

— Меня одно всегда интересовало, — решил воспользоваться разговорчивостью контролера сталкер. — Почему именно мы? Почему я? Почему ее выбор не пал на кого-нибудь другого?

— Потому что проще всего манипулировать людьми, истово, до фанатизма, преданными своим целям или идеалам. Они могут разрушить мир быстрее, чем любой самый последний подлец.

— Так вы меня отпустите? Мы же договаривались… — с надеждой спросил сталкер.

— Я не вправе ничего тебе обещать. Ты знаешь, у кого найти все ответы.

Семецкий уткнулся взглядом в ползущего по тонкому стеблю слизня.

— Хочешь, я тебя убью? — предложил контролер.

— Не стоит. До полуночи еще есть время. Мне надо подумать.

В скупых лучах фар асфальт казался бесконечной линией жизни, окутанной мраком забвения. Время практически остановилось. Его существование доказывала только мелькающая за лобовым стеклом полоса разметки. Машина летела вперед, пытаясь догнать темноту, и казалось, что это будет длиться бесконечно.

Кто-то теребил Смертина за плечо.

— Ты задремал, что ли? Я тебя узнал, слышишь! Ты Смертин. Да?

— Чего? — не понял спросонья Алексей.

— Я говорю, что ты — Алексей Смертин.

— Откуда ты знаешь? — опешил стрингер.

— Тебя все знают. Ты же герой. Нет, правда. Я всегда за тебя болел. Я знал, что ты выберешься.

— Ты о чем? — никак не мог понять Алексей.

— Две недели ты смерть за нос таскал. Самое известное реалити-шоу на самом известном теперь канале ТВР. Все твои приключения в прямом эфире. А я ведь знал, что ты выберешься!

Таксист хлопал стрингера по плечу, пока тот приходил в себя. Алексей вспомнил, как подписывал у Дагонова в кабинете бумажку за бумажкой, даже не вчитываясь.

— Так он исполнил твое желание, а? Исполнил?

— Кто?

Стрингер путался в мыслях. Он никак не мог толком осознать, что же все-таки произошло.

— Как кто?! Монолит, конечно! Он исполнил?

— Зачем тебе?

— Как ты не понимаешь, ведь ты же вышел оттуда! Ты смог, значит, у каждого есть шанс… У меня дочка болеет, понимаешь? Дочка! Так исполнил или нет?

Выходит, Зона переиграла Дагонова. Использовала дважды, как говорил Вик. И стрингер тоже выполнил ее миссию, рассчитался за подарок.

— А там все показывали, в этом реалити? — спросил Смертин, с надеждой глядя на таксиста.

— Все-все! И Монолит этот самый… Ни минуточки не пропустили. От самого начала и до конца. Ну, последнюю серию-то я у себя в машине посмотрел. Вот судьба какая штука! — радовался таксист. — Так исполнил или нет?..

Смертин его уже не слышал. Он теребил висевшее на груди распятие Вика, полностью погрузившись в себя.

«Господи, — думал он. — Если этот камень может такое с нами творить, может так читать даже души, так искушать своим всемогуществом. Если он на самом деле не Твоя часть, не Твоя кара, посланная на нас. Господи, если он существует, то и Ты должен существовать. Ведь нет ни животного, ни разумного существа — нет никого, способного в душе, а не на словах отказаться от единственного в жизни шанса. Кроме Тебя, Господи, потому что Ты эти души создал. Господи, Ты должен существовать! Ты обязан существовать! Только потому, Господи, что, кроме Тебя, этот камень больше никому не под силу уничтожить».

— …Алексей, мне это очень важно знать, — тряс Смертина таксист.

— Что?

— Понимаешь, такой шанс только один. Дочка — это святое. Так исполнил или нет?

— Нет… Не знаю… Да, — с ужасом осознал Алексей.

Он вздрогнул от едва заметной вибрации на запястье. В темноте светилось еще одно напоминание о Зоне. Стрингер с отвращением расстегнул ремешок и вышвырнул ПДА в окно, успев прочитать последнее послание:

«00:00. Погиб сталкер Семецкий, Мертвый лес, самоубийство»

20 февраля — 26 апреля 2008 г.