Разбудили меня самым диким образом: даже не позвонили - загрохотали в дверь. Я машинально потянулся к часам. Да что ж это такое! До звонка пять часов!

Встал, зевая. Подошёл к двери, твёрдо уверенный, что ошиблись дверью…

- Полицию вызову, если не прекратите стучать!

Дверь взорвалась!

Её выбило так мощно, что она ударила меня по плечу краем. Хорошо хоть, с петель не слетела. Я чуть не упал, но схватился придержать её, хотя плечо взвыло от боли. Сначала переступил порог один, затем второй. У обоих лица закрыты платками, а может, какой-то тканью. В бандитов, что ли, захотели поиграть? Они шли на меня как-то так, что я сразу понял: нет, эти точно не ошиблись. Они точно пришли по мою душу.

Изумлённый, я только и смог сказать:

- Э-э, вы не подождёте, пока я оденусь?

А когда они схватили меня и заломили руки - больно же! - за спину, я добавил:

- Я, вообще-то, могу и так пойти, если надо. Зачем же руки…

Меня стукнули под дых и буркнули:

- Молчи! Где меч?

- А-а… Больно… Что?! Какой меч?! Ребята, вы в детстве не наигрались, что ли?!

Один держал меня за руки, второй - обыскивал квартиру. Потом первый не выдержал, стал помогать второму, связав меня и посадив в кресло. Беспорядок страшный устроили. Сначала я оторопел, потом успокоился: придёт Каролина - приберёт. Это ещё не страшно. И стал смотреть, что они найдут у меня. Много чего нашли. Я всё пытался запомнить, куда что они бросали, чтобы потом подобрать. Меча не нашли. Матрац-то приподняли, но хорошенько перерыть бельё не сообразили. Подняли кипу вместе с оружием. Я даже улыбнулся от гордости - здорово спрятал! Самое надёжное место. Улыбки они не заметили.

Обозлились!! Причём как! Таких злых глаз в жизни не видел! Раскрыли окно, подвели меня к нему. Один злым же голосом спрашивает:

- Ну, не вспомнил, куда меч девал?

- А чего вспоминать, если у меня никогда…

Развязали руки. Один держал за плечи, второй подхватил за ноги… Ничего такого я не ожидал - даже не сопротивлялся!

Они выкинули меня в окно! В одной пижаме, даже не дали одеться и обуться!

А стена отвесная… Здесь же серпантинных дорог нет… Двадцать этажей - и начинается Нижний уровень, до которого, возможно, мне и не долететь в целости и сохранности… Но снова охватило странное чувство.

Я падал. На этот раз не кувырком. Раскинув руки, я представлял, что лечу - и снова с дождём! И плевать на падение - это полёт!.. Мне казалось, я не умру, а влечу во что-то новое, даже не в новую жизнь, а во что-то совершенно невероятное, где я буду кем-то другим. Хоть и этот, который падал, тоже ничего.

Чёрная ночь. Редкие огоньки в окнах. Странно думать, что люди в доме даже не видят, как кто-то летит мимо их окон.

Я не боялся упасть. Падение с такой высоты - не оставляет надежды даже не боль. Мгновенная смерть. И - как следствие, я наслаждался полётом, представляя, что у меня выросли крылья и я сегодня впервые решился их опробовать.

А потом подступило к горлу что-то. Жаль, что тот тип так и остался сидеть у своей решётки, не вышел из своей таинственной темницы. Я вспоминал, как он тряс прутья клетки, и думал, что я-то вырвался… Пусть не по своей воле, но всё же… Я освободился…

Руку ожгло сумасшедшей болью. Ударился обо что-то. Потом тупой болью заныл бок. И вдруг меня крутануло в воздухе. Я больше не летел, распластавшись, а падал, чуть ссутулившись и поджав ноги, как-то по-кошачьи, словно не впервые так делал. За мгновения до приземления я понял, что я сейчас встану в ту же позу, что в первое падение, - в стартовую позу бегуна. Нет, скорее - в коленопреклонённую. Впрочем, всё равно. Вместе с пружинистым прыжком на асфальт я понял, что остался жив. И застыл в той же позе ожидания.

Долго оно не продлилось. Я вновь, как вчера, шарахнулся назад от предмета, со свистом упавшего между ладонями, словно приклеенными к дорожному покрытию. По пальцам, правда, всё равно попало - лёгкой, но плотной вещью на двух брезентовых лентах, похожих на липучки на моих ботинках, только очень уж большие. Я снова мягко поднялся, с невольной улыбкой прогнувшись в спине - нравится! Вставая, прихватил предмет. Похоже, в футляре из мягкого пластика прячется нож. Зачем он мне? Покрутив его так и сяк, обнаружил, что обе ленты на концах и впрямь липучие, чтобы соединяться меж собой. Ну, и куда его? Смеха ради приложил к кисти. Идеально. Но ведь не часы. Или я чего-то не понимаю? Ну и пусть будут на руке. Отодвинул край пижамной рубахи, сунул руку в обе ленты - и вдруг машинальным движением, словно тысячи раз делал, залепил липучки, так что футляр оказался между локтем и тыльной стороной кисти. Рука спокойно вдоль тела - никто и не увидит спрятанного предмета.

А что за нож-то?

"Даггер!" - будто шепнули со стороны. Даггер? Согнув руку в локте, ладонью другой легко и незаметно, на всякий случай, вынул нож. Маленький, но оружие серьёзное. Вспомнив про меч, я медленно поднял нож и представил, что на меня вот-вот нападут. Справа, например! Я резко развернулся - даггер лезвием от себя. Позади кто-то глухо вскрикнул. Рука дёрнулась. Но разглядеть ничего не успел. Какие-то тени, слишком быстрые для обычных теней, стремительно убегали от меня по узкой улочке.

Я вложил нож на место, с удовольствием чувствуя себя защищённым в таком месте. Итак, куда это я приземлился? Улочка между двумя домами-кварталами. Это понятно. Задрав кверху голову, я не разглядел неба. А ведь, если распахнуть окно на моём уровне, кусочек синевы можно увидеть. Ничего себе - шлёпнулся. Теперь разворачиваемся. Ага, выход на проезжую часть. Туда-то мне и нужно. Именно там находятся - обычно - лестницы напротив межуровневого метро, по которым я смогу вернуться на свой уровень. Надеюсь, здесь они тоже есть.

Сделав шаг, я растерянно остановился. Э-э… Это, конечно, здорово, что остался жив и ножик полезный получил. Но… Я чуть нагнулся. Ноги босые. Под стопой, уже замерзающей и непривычной к таким путешествиям, колючие камешки и - не дай Бог! - битое стекло. И пижама. Как показаться в метро в таком виде? Нет, проехать на метро нетрудно: я, как обычно, заплатил за проезд до конца месяца, и по отпечатку пальца меня должны довезти до моей остановки. Но престиж моих работодателей… Да и перед людьми неудобно.

Задрав голову, я посмотрел на верхние этажи, скрытые в дождливой дымке. Капля шлёпнулась на нос, и часть её брызнула в ноздрю. Я чихнул. Ладно, уговорили, пойду пешком. Главное - до лестницы добраться. Жаль, никогда не интересовался, сколько этажей от моего донизу.

А потом вдруг на меня нашло. Вместо того чтобы идти прямо к выходу из переулка, ноги неожиданно понесли меня к стене дома-квартала. Несколько шагов, делая каждый из которых я покряхтывал от впивающихся в ноги крошек и камешков, - и я стою, изумлённо глядя, как мои руки деловито копаются в мусорном контейнере.

Мне повезло, что для сна на сегодняшнюю ночь я выбрал пижаму в коричневую полоску через едва видную жёлтую нить. Можно сказать - полосатую. Главное в ней - тёмный цвет. Можно (немного поколебавшись, решил я) сойти за праздного гуляку в свободном костюмчике. Правда, какие гуляки могут быть здесь, на нижнем уровне, я имел весьма туманное представление. А вскоре мои деловитые руки снабдили меня вполне приемлемой обувью. Вы же помните, что я непритязателен? В общем, на ногах сейчас у меня красовались дамские ботинки - прикрытые широкими штанинами, выглядели они как потрёпанные мужские. Даже шнурки есть. Немного, правда, жали на подъёме. Каблуки-то я оторвал. То есть не я, а руки. Практичные оказались, не то что хозяин. Хе-хе… А потом руки надели на меня кусок грубого материала с дырой в середине. Когда я влез в него, выяснилось, что это не просто материал, а очень грязное вязаное пончо. От грязи оно было твёрдым, а мне показалось - грубым. Но если отдать в стирку… Я вздохнул, проехавшись пальцами по другим дырам, явно не запланированным производителем. Руки поправили на мне пончо, и оказалось, что с одной стороны оно длиннее. Тогда руки быстренько скосили вещь на плечо и прикрыли мне левую руку с даггером. И получился обычный короткий плащ. Представив себя со стороны, я признался, что теперь, одетый и обутый, выгляжу более чем презентабельно для прогулок на тёмных улицах, но всё же никак не для поездки в ярко освещённом метро. Придётся всё-таки идти на лестницу.

И пошёл. Освещение здесь, конечно, совсем не для прогулок. Мне не понравилось, что пришлось вглядываться в недалёкую темь и ничего не видеть. Каждый второй фонарь то ли потушен, то ли у него лампочка разбита. Везде копошатся какие-то тени, большие и маленькие. Я просто не успевал определить, которых мне надо бояться. И боялся всех. Некоторые убегали от меня, хотя шёл я не очень громко, да и дождь приглушал шаг. Некоторые пытались приблизиться, но почему-то тоже разбегались. Может, моя новая походка их пугала? А мне она нравилась.

Пройдя несколько десятков шагов, я наконец выбрался из переулка. Оглядевшись, прикинул, в какую сторону идти, чтобы выйти к лестницам метро. Движение, несмотря на жмущие ботинки, мне пришлось по душе. И даже где-то, в дальних уголках души, чувствовался опасливый восторг.

Лестница словно ползла ко мне - далёким тусклым светом, негромким говором, опасностью. Казалось, всё произойдёт очень просто: я подойду, с облегчением взгляну наверх и потопаю по ступеням, утешаясь, что незапланированная прогулка вот-вот закончится.

Но всё произошло несколько иначе. На первых же ступенях лестницы сидели странные подростки, которые сначала почему-то сами взглянули на меня как-то диковато. Я засомневался, стоит ли идти именно к этой лестнице, но теперь вдруг инициативу на себя взяли ноги. Они решительно зашагали вперёд, неся меня, ещё размышляющего на темы выбора. Правда и то, что подростки решили выразить протест против решения моих ног: они начали вставать - интересно так, как в кино, медленно, по одному. И была в этом групповом движении какая-то пугающая красота. Мне так понравилось, что я даже не заметил, как дошёл до ребятишек. Впрочем, как выяснилось, кроме ребятишек, в компании сидели - теперь уже стояли - и парни повзрослее. И смотрели они на меня почему-то тоже резко отрицательно.

Я вздохнул, предполагая, что кто-то из них узнал в позаимствованном пончо свою собственность, и приготовился к тому, что сейчас придётся объяснять ситуацию, в результате которой я остался в пижаме.

Мои руки на это сказали: "Ха! Обойдутся".

Ближе к ступеням правая рука не спеша откинула край пончо с левого плеча и вальяжно устроилась на сгибе левой же руки. В такой наполеоновской позе я и приблизился к компании, коротавшей - странно для детишек! - глубокую бессонную ночь. Один, длинный, сделал ко мне шаг, словно собираясь приветствовать. Я было обрадовался, но даже сквозь ровный шум дождя и в недоброжелательном молчании расслышал щелчок. У бедра он держал складной нож.

- Добрый вечер, - вежливо сказал я, и моя правая рука вынула из ножен даггер.

- Добрый… - Длинный ухмыльнулся.

Моя левая нога сделала плавный, тягучий шаг, так что правая затем поставила меня рядом с Длинным настолько вплотную, что он забеспокоился. Но с беспокойством он опоздал. Левая моя рука притиснула его ладонь с ножом к тому же бедру, а потом ласково обхватила его за кисть и сжала. Правая же метнулась к его горлу и смяла даггером горло в небольшую морщинку. Я ещё недоумевал, что будет делать далее рука, прижавшая его нож к его же ноге так, что он не мог пошевелить рукой, как мой рот решил: не мешало бы добавить настроения. И скривился в улыбке, почувствовав которую, я испугался сам.

Лицо Длинного вытянулось в плаксивой гримасе, но не от моей кривой улыбки. Моя левая ладонь сжала его кисть со стиснутым ножом и дёрнула вверх каким-то странным вывертом. Оружие парня взлетело. Моя левая поймала его и, сжавшись в кулак, коротко врезала по кривящемуся от боли рту. Он чавкнул кровью - подхватить-то его успели… Моя голова чуть наклонилась, глаза прищурились, аккомпанируя кривой ухмылке, и обвели всех странным, необычным для меня взглядом. Под которым все вдруг будто уменьшились ростом.

- Я сказал - добрый вечер…

Левая резко дёрнулась в локте. Детки шарахнулись. Хотя я всего лишь сложил трофейный ножичек.

- Детки… Добрый вечер. Ну-ка… Быстренько сказали дяде то, что он хочет услышать.

Я улыбался - и я ужасался тому, что творю и говорю. И - чёрт бы меня драл! - мне нравилось, что вытворяю тот я, которому так понравился даггер и очень нравился чужой, отобранный у деток нож. Несмотря на то что мне всё же было страшновато. Э-э… Из-за себя самого… Кхм…

- Ну!

Рот ощерился в оскале - я "увидел" себя со стороны (представил то бишь) и похолодел. А если они сейчас… Да пусть они сейчас!..

- Добрый вечер…

- Добрый…

Левая рука обнялась с правой. На глазах неохотно приветствующих меня детишек я вложил даггер в ручные ножны. И левая медленно, со сдержанной страстью опустилась, пряча складной нож. Теперь детки смотрели на меня как кролики на удава. Впрочем, кролики ещё доисторические - то есть достаточно клыкастые, чтобы ещё сто раз подумать, подставлять ли им спину. Поэтому я шагнул к ним с тем же застывшим оскалом. И повёл плечом. Не я - левая рука скомандовала. Они отшатнулись. Что, кролики, как вам встреча с доисторическим тигром? Бивнезубым? Я кошачьи мягко шагнул раз, другой (поставил одну мягкую лапу, другую) - и стремительно выбросил правую руку вперёд. Правая хищно сграбастала за грудки парня, который - новым чутьём я точно угадал это - заправлял всеми в компании.

- А проводи-ка меня, красавчик, немного.

Знаете, когда позже я вспоминал библейское выражение "избиение младенцев", перед глазами всегда возникала одна и та же картина: как бесшумно и быстро вся орава набросилась на меня - и как действовали мои руки. И ноги. А ещё впоследствии я понял одну истину, правда, подсказанную: если даггер мне и принадлежал, я носил его только "из понтов", как позже выразились мои новые знакомцы… В общем, они слишком рано решили, что хозяева улицы - это про них. К сожалению, мне пришлось немного подзадержаться на пути домой, чтобы заняться их воспитанием и убедить юные создания, как они неправы, нападая на одинокого взрослого дядю. Мои убеждения остались на них в виде достаточно изгладимого следа, хотя мне сейчас и не вспомнить, есть ли такое литературное слово "изгладимое". Но ведь всё понятно и без того?

В общем, мне пришлось сдерживать себя изо всех сил, чтобы не перекалечить молодёжь. А потом я вынул из этой устало шевелящейся кучи того же типа - их предводителя, уже не за грудки, а за шкирку и вежливо напомнил, что я выбрал именно его в качестве своего проводника по этим странным местам, где чужаков встречают, мягко говоря, негостеприимно.

Он обнял меня, чтобы не упасть, всмотрелся заплывающим глазом в моё лицо и закатил глаза. Ну, что ж… Всё-таки перестарался. Ладно, дойду один. Как-нибудь уж… Аккуратно уложив предводителя чуть в стороне, чтобы на него больше не наваливались и чтобы ему было удобнее, я огляделся и пожал плечами.

Так, немного недоумевающий, почему здесь так агрессивно настроены к людям незнакомым, я и поднимался, размышляя, какое интересное местечко посетил. И ещё размышлял о том, что я запомнил лица всех детей - в состоянии до их знакомства с моими руками-ногами, конечно. Все девятнадцать.

На семнадцатой лестнице я подошёл к перилам и немного постоял, глядя то в пустоту чёрного города внизу, то на звёздное небо, которое видел когда-то давно. И, вцепившись в перила, чуть откинулся. Чем больше смотрел на небо, тем сильнее возникало желание перемахнуть ограждение - и в тёмно-синюю, сияющую звёздами бездну! Нырком! Как в воду!

Но где-то там, наверху, куда ещё надо дойти, меня ждала постель, чистая и тёплая. Правда, не о постели я думал, взбираясь на средний уровень города. Не о сне. А о тех незнакомцах, у которых я вызвал такую неприязнь, что они не пожалели труда выбросить меня из окна навстречу удивительным приключениям.

Очень бы хотелось, чтобы они, эти типы… ммм… эти мои благодетели (выведшие меня из сонного, болотного жизнепрепровождения), дождались меня в моей квартирке.

Хорошо, что глубокой ночью, как оказалось, на среднем уровне трудно встретить полицейского. Портье в нашем подъезде вызывать мне не понадобилось - дверь впустила меня, едва ознакомилась, как обычно, с отпечатком моего пальца. И лифт я не стал вызывать. Прижимаясь к стенам и чутко вслушиваясь в тишину подъезда, я беззвучно крался на широких мягких лапах своих непредсказуемых ног, держа наготове лучшие реакции непредсказуемых рук.

Дверь моей квартиры была лишь чуть прикрыта, но не закрыта на замок. Я открыл её любовно, на кончиках лап, спрятав когти в мягкие подушечки, - как приподнимают с подушки голову любимой женщины, чтобы нежно поцеловать её. Я влился в квартиру сумеречной тенью - и уже спокойно включил свет. Новообретённое чувство осторожности подсказало, что в доме никого нет.

На ночь входную дверь я закрыл так, чтобы, войди кто посторонний, он выскочил бы из квартиры со скоростью света от грохота небольшой сигналки, сделанной из подручных средств. Оказывается, в моей квартире огромное количество предметов, отлично годящихся на роль сигнализации и оружия массового поражения. Мне, конечно, хотелось всё осмотреть другими, новыми, глазами, но насущные проблемы потребовали немедленного разрешения.

Я влез в ванную и, несмотря на запрет использовать по ночам душ, с наслаждением отмыл с себя грязь нижнего уровня. Оттерев мочалкой плечи, я замер. Я знал, что завтра, ближе к ночи, сам спущусь на нижний и буду рыскать по нему в поисках… А фиг его знает, в каких поисках!.. Но мне этого хотелось, и я это сделаю. Мне нравилось видеть перед глазами картинку: длинное тело, полосы пропадают в тени и сумерках, громадный зверь бредёт по нижнему уровню, в чёрных длинных переулках между домами-кварталами; и мускулы его переливаются в нечаянном свете либо из окон, либо с дороги, по которой быстро скользят насторожённые машины подозрительных типов. Но завтрашней ночью один, похожий на тигра, подозрительный тип будет без машины… Я усмехнулся, бросил мочалку и подставил тело под душ… А-ах, как хорошо… А завтра придёт Серена. Красивая женщина. Я вспомнил ощущение её мягкого тела, тёплой кожи под моими пальцами… И медленно улыбнулся… Красивая… Странно, что раньше я так не думал. И страстная…

Меч спрятан в складках покрывал. Поэтому когда кипу подняли, оружие поднялось вместе с нею. Никто не удивился твёрдости жёсткой ткани. Трофейный нож я сунул в матрац же, но уже под стопку простынь. Даггер остался на руке. Хотелось так. Нравилось его чувствовать - пусть и в ножнах. Спрятал под длинным рукавом другой пижамы.

Думал, не усну - так энергичен. Как электровеник - любит говаривать Серена. Но лёг - и скользнул не под простыни, а под опавшие листья прошедшего дня, в их прохладу, в их сны - и в собственные кошмары…

Тип в темнице… Он яростно тряс решётку, за которой сидел. Теперь уже не сидел. И не стоял. На полусогнутых, странно вывернутых ногах он держался так, словно вот-вот свалится. И - вдруг обернулся, и я впервые увидел - не его лицо, а глаза. Они полыхнули раз призрачно-жёлтым, но загорелись яростно-алым, холодным таким цветом. Он оторвал руку от стального прута, прислонился к решётке, насторожённый - то ли увидел кого-то, то ли услышал… А может, почувствовал… Другая рука, ослабив хватку, медленно съезжала, не разжимая пальцев, пока полностью не выпрямилась.

Лица я так и не видел. Только полыхающие бесчувственные глаза без зрачков. Только смазанные очертания фигуры приготовившегося к прыжку зверя. Я потянулся к нему разглядеть и, может, помочь чем… Он уставился мне в глаза - в какой-то миг я понял, что он смотрит уже не на подозрительное для него, а именно в мои глаза… И я потянулся опять-таки к нему. Мне казалось, ещё немного - и я увижу, кто это…

Алые глаза вдруг сузились, будто он прищурился. Что-то заблестело чуть ниже холодного алого блеска, увеличиваясь. Замерев и пытаясь рассмотреть, что это, я вглядывался и вглядывался…

Рёв, хриплый и резкий, взорвал обычную тишину сновидческой темницы. От неожиданности я шарахнулся - из сна в реальность. И ударился спиной о стену. Плашмя. И мгновенно закрыл глаза, чтобы не пропал образ из сна. Вот теперь я увидел. Это блестели зубы, между которых и по которым тянулась слюна.

Вдохнув побольше воздуха, я внезапно замер. Даггер. Как и когда он оказался в моих руках? Я даже глянул на ножны, чтобы убедиться, что нож и впрямь вытащен. Мало ли что вижу… Ну да, пустые…

Что это была за зверюга? Неужели именно она снилась мне каждую ночь на протяжении почти десяти с лишним лет? Неужели именно её я пожалел вчера ночью? Это не человек, хотя выглядит им!.. Я вытер пот с носа и со скул. Жуть. И что мне теперь с этой жутью делать? Плюнуть и забыть? Но ведь будет сниться и сниться.

Оглянулся на будильник. Зеленоватые цифры заставили ещё раз всмотреться в них. Всё, пора собираться на работу. Десять минут до звонка. С сожалением сунул даггер в ножны и хотел было расстегнуть ножны. Но несколько раз согнул руку в локте и пришёл к выводу, что никто не заметит, что на левой, с тыльной стороны, появилась некая выпуклость. И оставил - со смешанным ощущением опасности и защищённости.