Перед глазами предстала площадка - часть такой же улицы, что и позади дома, в котором я прятался. Правда - шире. Раза в два. И первое, чему я не поверил, - лифт. Грузовой. С распахнутыми дверцами. Прямо напротив меня. Из него изливался жёлтый, довольно тусклый свет - здесь, в странном подземелье, - достаточно яркий.

Сначала я просто разглядывал доступное моим глазам. Этого добра оказалось многовато. Доступного то есть. Например - людей. Поначалу я воспринял их как толпу. Затем начал различать отдельные особи. Сразу понял одно: они здесь чужаки. Но вели себя самоуверенно, как хозяева. И нетрудно было сообразить - почему.

Первая особь стояла в дверях лифта, не давая возможности разглядеть её в подробностях. Силуэт. Человек в стетсоне и с ружьём. То, что делало данную особь чем-то средним арифметическим всех остальных. Шаблон.

Вторая особь, в таком же стетсоне и с ружьём на спине, возилась, нагнувшись над объёмной сумкой, пока третья не подошла, свернув по дороге к лифту, и не высказалась на круто проперченном матом языке: мол, да выброси эту хрень, заело и заело, купишь потом ещё такую, эта всё равно уже никуда не годится.

Четвёртая особь, подходя к лифту, обернулась к ним двоим и тем же однобоким, маловыразительным языком посоветовала побыстрее заканчивать с вознёй, а то скоро должны появиться мусорщики, и не фиг мешать им совмещать полезное с приятным.

Пятая стояла, опираясь на какой-то предмет, длинный и непонятных очертаний, почти обнявшись с ним. Шестая возле какой-то кучи трясла ногой, держась за стену, под личный монолог, в котором не было ни одного мало-мальски разборчивого слова. Вляпалась, наверное, куда не надо. И, наконец, седьмая сидела на каком-то непонятном предмете, держась за ружьё на коленях, и тихонько ржала над всеми, явно находясь в прекрасном настроении.

Минут через пять, в течение которых я так и не смог нормально разглядеть ни одного из этой странной группы, пятая особь взяла непонятный предмет, на который опиралась, под мышку и пошла в лифт. Теперь-то легче сообразить, что это оружие. Ещё бы разглядеть, что за оружие.

- Барней на этот раз подкинул неплохое местечко, да? - донеслось до меня, когда встала седьмая особь и вместе с пятой, продолжавшей ругаясь возить ноги, отирая их от чего-то, направилась к лифту.

Вскоре вся компания вольготно расположилась в лифте, весело, хоть и коротко перебрасываясь репликами. Ни дать, ни взять - опытные охотники-друганы, возвращающиеся с удачной охоты.

Двери захлопнулись, намертво отрезав жёлтый свет. Деликатный рокот, исчезающий кверху… Снова серый сумрак.

Тишина… Поскрипывание старого дерева домов не в счёт.

Скрежет двери, за которой я стоял, заставил поморщиться. По спине аж мурашки… Ладно. На резкий шумок никто не отозвался, не выглянул, ответного шума не произвёл. Я мягко шагнул за порог. Так мягко, что снова мои ноги превратились в тигриные лапы. Шаг, другой. Та же тишина. Я сунул руку в карман - за зажигалкой. Громкий шелест. А щелчок отозвался эхом от пустынных стен. Живой огонёк сразу сузил пространство. Но мне слишком простора и не надо. Разглядеть бы, что тут такое.

Сумка, которую так и не взяла та особь, что пыталась застегнуть заевшую "молнию", и при близком знакомстве оказалась довольно длинной и вместительной. Пустая. Возможно, в ней принесли оружие. Чуть отогнув край и убедившись, что из этого вместилища меня не подстерегают неприятные сюрпризы, я, чутко прислушиваясь к закрытым дверям лифтовой шахты, приблизился к той куче, возле которой трясла ногой вляпавшаяся во что-то особь.

Прежде чем присесть и внимательней обследовать тёмную груду, я огляделся, пропитываясь всеми звуками, которые только мог услышать. Но - мёртвая тишина. Только воздух почему-то отяжелел…

Прикрыв огонёк зажигалки, я присел на корточки. Груду чего-то, мягких очертаний, прятал кусок брезента - грязный, во влажных пятнах. Я ещё раз глянул в сторону лифтовых дверей и отогнул краешек. И - оцепенел.

Настроенный на легкомысленную прогулку в поисках приключений, я и помыслить не мог, что встречусь со смертью, да ещё такой… Из-под приподнятого брезента на меня помутневшими глазами глядело мёртвое лицо, чей рот скалился в отчаянном крике. Мужчина? Женщина? Не разобрать… Уже не остерегаясь, я встал и потянул брезент от начала груды до конца. Мне пришлось сделать шагов семь, чтобы открыть тела полностью. Здесь были и дети… Тела, наваленные друг на друга, лежали неподвижно и холодно… Я чувствовал, как бьётся в горле моё сердце… Охотники…

Не знаю, сколько времени я стоял, тупо глядя на мертвецов… Наверное, стоял очень застылый, настолько без движения, что явившиеся мусорщики, которые совмещали полезное с приятным, не испугались меня, живого. Крысы. Они деловито мчались со всех сторон и, не колеблясь, рвались в самую кучу мёртвых тел. Я тоже их не смущал. Мои ноги они обегали. Зачем им живой… Мертвечины довольно…

Я очнулся, когда куча тел под напором крыс зашевелилась, когда тела принялись подрагивать, неуклюже скользя. Нет, слово "скользя" здесь не подходило. Звери вжирались в плоть столь жадно и быстро, что мертвецы просто сдвигались.

Больше не могу. Я отступил уже от живой груды, которая шевелилась мягкими волнами бегающих зверей, которые то и дело прыскали в стороны от падающего тела… Отступил - и внезапно вновь замер, ужаснувшись. Сердце буквально прошил слабый стон… Возможно, я здорово психанул, но я начал быстро раздвигать тела, стремясь добраться до источника стона. Это потом я вспомнил с благодарностью, что на мне перчатки. А сейчас просто не до того было, что руки по локоть промокли от крови и, кажется, мочи и сукровицы, которыми мёртвые были измазаны и пропитаны насквозь. Что по рукам деловито шныряют крысы - их тяжеловатые тушки то и дело заставляли ладони срываться с ухваченных было одежд, за которые я тянул тела, ещё тёплые и потрясающе - иллюзорно - живые. Особенно когда то один, то другой труп словно пытался устроиться удобнее и откидывал руку в сторону, как будто свободно спал в обычном сне.

Крыса скатилась по моей руке и присоединилась к товаркам, пирующим на чём-то лохматом. Именно это лохматое издавало ещё живые звуки боли, но всё реже - лишь с каждым коротким и редким выдохом. И тише. Я поднял зажигалку. Откинул ещё один труп. Громадная псина. Умирает. Пожираемая заживо. Я стороной пожалел, что у меня нет пистолета. Один бы выстрел - чтоб не мучился.

Прыгнула ещё одна падальщица, вгрызлась где-то близко к шее псины. Тёплая струйка крови брызнула на мой рукав. бездумно вынул даггер и ударил. Крыса, всего лишь раненная в плечо, с визгом метнулась куда-то в сторону. Остальные насторожились, внимательно уставившись, наконец, на меня. Я замахнулся - падальщики прыснули от ножа. Но на меня не собирались бросаться: мертвечины и в самом деле полно и без пса.

Далее я действовал машинально. Всё ещё с оглядкой на крыс - приподнял пса под мышки и потащил из тяжёлой кучи. Начавшийся стон, едва я прикоснулся к псу, оборвался сразу, едва пришлось буквально выдирать его из переплетённых тел. И поднять его я не смог: он и правда оказался огромным, а выдержать его вес полусогнувшись… Так что я оттащил его подальше от кучи и быстро обследовал. Слово это, "обследовал", конечно, слишком профессионально звучит, ведь я всего лишь оглядел зверя. Вывод по осмотру напрашивался один: псина скоро сдохнет… Пистолет бы - снова подумалось тоскливо. Ну не мог я его ударить ножом. Не мог… Он оказался в одной куче с людьми. Возможно, кто-то из этих нынешних трупов был его хозяином. Возможно, пёс защищал его. Не отошёл, когда начали стрелять. Поэтому - на фиг! Пусть сочтут меня психом! - я не мог относиться к нему как к вёрткой крысе, на которую рука поднималась инстинктивно.

Я провёл ладонью по мокрой, слипшейся до жёсткого шерсти. Морда псины вдруг шевельнулась. Я наклонил зажигалку. Чёрная морда больше не дрогнула. Слезящихся глаз пёс не мог поднять на меня. Но он смотрел. И пелена смерти не собиралась заволакивать его смертельно усталые глаза. Или он не позволял заволакивать. В общем, психанувший, я понял только одно: мне нужен врач для этого зверя - и я найду человека, который окажется таковым, или… Или я взорву весь город!.. Все уровни!!

Всё ещё держа зверя под мышки, я подтащил его к сумке, распяленной на дряхлом асфальте. Он хрипел от боли, но по-другому его нельзя было тащить. Мне вдруг причудилась странная мысль: внутренний вопль о взрыве не выпендрёж… Мне ведь известно, что где-то здесь, на супернижнем уровне, имеется штуковина, которая… Чёрт… Смутная мысль никак не хотела оформляться в чёткую. Как слово, которое вертится на языке, но вспомниться наотрез отказывается.

Весь пёс в сумку, естественно, не уместился. Лапы вяло свисали с обеих сторон, разодранных по краям. Главное - нести его стало более-менее удобно. Я вделся в длинные крепкие ручки и только хотел поднять кровоточащий груз, как вдруг вспомнил и оглянулся. Они сказали - мусорщики. Они сказали - совместить приятное с полезным. Да, приятно: была груда людей - стала жратвой. И полезно: никаких следов… Чего? Пока не знаю. Но тот я, который тигр на мягких лапах, решил выяснить, насколько это возможно, что здесь происходит. Но и это потом. Сейчас мне хотелось только одного: взять бы некую литую штуку, которая так удобно ложится в ладонь, и, выдернув чеку из гранённого по-черепашьи корпуса, швырнуть её в кучу того, что недавно дышало, думало и чувствовало!.. Вместе с мусорщиками… Зажигалкой не возьмёшь. Топлива не сыскать столько.

Мышцы живота сжало и неохотно отпустило.

Я поднялся и, почти не чувствуя груза из-за налитых адреналином ног, пошёл прочь от кладбищенского места. На волне приглушённой ярости я прошагал длинный коридор, закончившийся дверью с львиной ручкой, и влетел во тьму первого пустого дома, куда выпал из подвального окна. На той же волне даже думать не стал, как выбраться на нижний уровень. Чиркнул зажигалкой (машинально напомнив себе, что в следующий раз неплохо бы захватить фонарик) и поднял руку с огнём. На высоте моих плеч начиналась металлическая лестница, исчезающая в густом мраке наверху. Не останавливаясь ни на секунду, сунул зажигалку в карман и с трудом подпрыгнул ухватиться за вторую перекладину. Пёс молчал. Да если бы и вякнул что-нибудь, я бы ничего сделать не мог. Вот доберёмся доверху… Я услышал рычание, прежде чем понял - это рычу я. Мне всё сильнее хотелось что-нибудь разбить или убить кого-то - и лучше всего человека, допустившего бойню (в чём теперь не сомневался) на уровне, о котором я и не подозревал ранее… Руки так дрожали, что я вынужден был остановиться - успокоиться.

Теперь уже осознанно я прорычал, выпятив нижнюю губу: свет из лифта бил мне в глаза, я не видел этих семерых, но я запомнил голоса пяти из них. Очень хорошо запомнил. Так, что мявкни кто из них, сразу скажу - вот этот был в лифте.

Вдвоём с псом мы не пролезем в окошко - понял я через двести с лишним перекладин, когда башкой стукнулся о потолок и увидел перед собой плохо освещённый квадрат. Ничтоже сумняшеся, я прикрутил ручки сумки к последней перекладине собственным ремнём, а сам ногами вперёд скользнул на улицу. Спиной по кирпичам окошка и съехал задницей на дорогу - и затаился, прислушиваясь. Тихо. Дождя сегодня нет. Переулок прослушивается хорошо. Глянул влево. Ага, тот самый памятный мне мусорный контейнер, из которого я позаимствовал чьё-то пончо и "приличную" обувку. Вопрос, где найти врача, отпал сразу. Есть люди, которые отведут меня к врачу. Надеюсь, эти люди имеют обыкновение встречаться на одном и том же месте каждый вечер. Правда, сегодня поздновато, но ведь кто-то из них должен оказаться там…

Я, снова сунувшись в подвал, вцепился в ремень и быстро раскрутил его. Сумка снова на моём плече. Мягко, сам чувствуя себя со стороны довольно опасным типом, я зашагал из переулка к лестнице к межуровневому метро. Странно, но по тяжести сумки я почему-то не сомневался, что пёс ещё дышит. Мне всё думалось: сдохни он, я это узнаю сразу. По той же, например, в чём-то изменившейся тяжести.

Я оказался прав. У лестницы сидела та же стража, не желавшая пропустить меня вчерашней ночью. Впрочем, не совсем та же. Половина запомнившихся лиц исчезла. Точнее - десятеро ребятишек. Их равноценно - так, видимо, считалось - заменили четыре взрослых человека.

И снова началось медленное, угрожающее вставание. Вот чёрт… Их надо учить всякий раз, как я здесь появляюсь?.. Или они думают, что четверо могут что-то значить?

Сумка съехала с плеча по руке на землю. Поставил чуть в сторону. Ребятишки, помня вчерашнее, предусмотрительно остались позади взрослых. Но не просто попрятались. В руке одного коротко блеснул нож. Я ухмыльнулся: ха, кажется, на нижнем уровне можно собрать неплохую коллекцию оружия для уличного боя!.. Расстегнул пуговицы плаща и позволил ему тоже съехать на сумку. Ножны даггера спустил на кисть, так что клинок стал продолжением пальцев, складной нож - в правой руке, всё напоказ, - и пошёл здороваться с новыми знакомцами. Шёл спокойно, чуть раскачиваясь и снова вспоминая тигра. Хороший зверь. Хор-роший… Когтистый, клыкастый… Руки-ноги на этот раз действовали согласованно со мной. И рот - тоже. Он улыбался. Сегодняшняя улыбка была предвкушающая. Мне очень жаль, но лестничная стража не подозревала, что мне просто необходимо израсходовать поднакопленный адреналин, сжигающий меня в напряжённо пережатых мышцах.

Четверо неспешно пошли на меня. Если бы я уже не стал тигром, я бы сравнил их с одичавшими псами, идущими схватиться с волком.

Словно нечаянно один, другой показали мне ножи и кастеты. Третий машинально коснулся бедра - там подрагивала цепь. Я замедлил шаг: детишки за ними не пошли - значит, не стоит их провоцировать близостью предстоящей драки на свежие синяки.

Эти четверо наверняка довольно спетая компания! У них оказалась целая стратегия, как объяснить человеку, что по этой территории ходят лишь с их разрешения. Самый маленький резко упал мне под ноги. Второй вильнул в сторону, чтобы в зоне досягаемости оказались мои почки. Третий раскрутил цепь, собираясь обездвижить меня. Четвёртый, кажется, решил изобразить каменный таран - так неистово помчался он на меня, сжимая кулачища, сплошь окованные кастетами.

Я взлетел! Мгновенная оценка происходящего - и Малыш зафутболен в объятия Кастеточника, а Цепевик удачно поймал типа, которого интересовали мои почки. Вторая секунда - я сцапал за шиворот Кастеточника и Цепевика, заставил полукругом пробежаться несколько шагов и столкнул их… Нет, я правда взлетел! Ощущение полёта было абсолютным. Я видел, оценивал, действовал - точно танцуя. Не фиг всяким вставать на пути тигра. Мягкая звериная лапа подобрала Малыша за шкирку и встряхнула.

- Живой? - негромко озаботился я, повернув его так, что свет от лестницы оказался за его спиной, и помахал перед его лицом левой рукой, словно прогоняя туман от глаз. - Живой… Пока… Ты мне вот что, Пока Живой, скажи: где тут, на нижнем уровне, врач обретается? Есть ли вообще в ваших краях такая особь человеческая?

- Ну, всё, мужик, ты попал… - прохрипел Малыш. Шкирку я слегка перетянул и сдавил горло, вот он и хрипел, бедолага.

- В смысле - попал? - участливо осведомился я, с интересом наблюдая, как ползают хныкающие типы под ногами. - Уж не хочешь ли ты, любезный, сообщить мне, что ты та самая, искомая мной человеческая особь?

Больше я от него слова живого не услышал. Но по тому, как он отчаянно рвался обернуться к лестнице, я всё-таки понял: именно так, ненавязчиво, он мне предлагает познакомиться с ещё одним представителем лестничной стражи. Тигриные когти разжались - и Малыш, или Пока Живой, рухнул: я забыл его предупредить, что отпускаю, а он в этот момент развлекался, лягая воздух. Надеюсь, копчик он себе всё же не слишком основательно подбил.

Поредевшая толпа детишек расступилась перед лестницей. Оказывается, там сидел ещё один. И он медленно встал (да что с ними? Геморрой у всех, что ли!) и направился ко мне. Я оглянулся на сумку со зверем. Возможно, для пса счёт жизни идёт на минуты, если не на секунды. Снова глянул на нового противника. Растратил адреналин, называется… Ну, всё. Сейчас я этого типа доведу до определённой степени дружелюбия, чтобы он смог меня любезно отвести к врачу. И лучше бы остальным не становиться на моём пути в поисках помощи для псины… А пока я зашагал навстречу противнику, полный решимости побыстрее покончить с церемонией знакомства.