В городе Лёхина происходят странные события. Герой и его друзья пытаются разобраться в них.

 

1.

Чересчур впечатлительным или чувствительным Лёхин себя никогда не считал. Впрочем, по сути, это высказывание неверно. Лёхин вообще не задумывался о том, чтобы себя охарактеризовать с этой точки зрения. Просто на него иногда находило - так он это называл. Или накатывало. Он начинал злиться на себя и на всех, совершенно безосновательно начинал подозревать окружающих в невнимании к себе и тут же психовал, если ему это внимание оказывали: "Чёрт, да оставьте меня все в покое! Почему всем от меня что-то надо?!"

Завтра с утра на работу, и он лёг пораньше, чтобы выспаться. Как бы не так… Вот тут-то на него и нашло-накатило.

Привидения, остававшиеся в соседней квартире, но негласно, тихой сапой прописавшиеся в квартире Лёхина со времён бурных августовских событий, гуляли где-то по Интернету. Вспомнив про их гуляния, Лёхин потихоньку начал закипать: "Правильно! Примчатся к завтраку и будут в красках расписывать всё, что увидели. А мне и двух часов не найти, чтоб посидеть за "компотером"!"

Затем вспомнил о домовых, чинно сидящих сейчас за компьютером или орудующих принтером. "Надоели со своими рецептами, сантехникой, шитьём-вязаньем, ремонтами! Как ни сядешь в Интернет заглянуть, обязательно чья-нибудь укоризненная бородатая физиономия нарисуется - по делу они! А я так - бездельник! Мой компьютер, блин, или нет?!"

Стиснул рот. И Аня далеко. Чаще только переговариваются по телефону, но ведь этого мало! Увидеть бы её, улыбнуться в ответ её мягкой улыбке. Взять за руку. Посидеть рядом. Пусть даже пока такая малость. Но ведь иногда эта малость и большого стоит.

Потом представил завтрашний день - двенадцать часов погрузки-разгрузки с перерывом на обеденный час, который часом вряд ли будет. Кто-то внутри робко заикнулся, что ему, вообще-то, давным-давно предложено стать частным предпринимателем и свои заготовки сплавлять в довольно приличный ресторанчик. Какое там предложено! Да Илья Михалыч спит и видит Лёхины деликатесы у себя в меню как часть бизнес-ланчей!.. "А если кроме Ильи Михалыча никто больше не захочет их покупать?!" - рявкнул Лёхин на робкий голос.

А через минуту - кипел. Сна как не бывало. Кто виноват? Лёхин считал - жизнь. И ворочался, припоминая все обиды и старательно обходя все радости.

Вскоре он взвинтил себя так, что оставалось только или зарычать, или взвыть над собой. И в этот патетический момент получил по уху.

Сел. Дотянулся до настольной лампы.

На стуле с приготовленной на завтра одеждой сидел мрачный Шишик - лохматый кругляшок, размером с помпошку на детской шапке.

Лёхин хмуро уставился на него. Но Шишик ростом меньше, поэтому его взгляд исподлобья оказался мрачнее.

- Ну и? - сердито спросил Лёхин.

Шишик блеснул глазищами и вскарабкался на спинку стула. Забравшись в рукав рубашки, выглянул из расстёгнутой манжеты.

Чтобы сообразить, чего хочет "помпошка", понадобилось не более минуты.

Перед выходом Лёхин взглянул в зеркало прихожей. Оттуда всмотрелся в него жутко обиженный человек, с физиономией немного надутой и с запавшими глазами. У человека чуть смятый короткий ёжик почти белых волос, который пришлось немного потрепать, чтобы не выглядел, словно его корова языком лизнула. С минуту постояв перед зеркалом, Лёхин выпрямился, расправил плечи и вздохнул. Ладно, вот так, с плечами, человек в зеркале вроде ничего. В смысле - по-человечески выглядит.

Ещё через минут пять Лёхин тихо закрыл за собой входную дверь.

У подъезда постоял немного. Вышедший с ним чёрно-белый кот Джучи посидел рядом, время от времени поднимая на хозяина зелёные глазища, потом углядел что-то интересное в поредевших кустах и сгинул в газонной темноте.

На улице свежий октябрьский ветер опахнул лицо и мгновенно выдул все ненужные тяжёлые мысли. Ночь и сухая дорога с шуршащими под ногами листьями - что может быть лучше, когда наваливается бессонница? И Лёхин пошёл куда глаза глядят. Понятно, что глаза глядели туда, куда требовал направить свои стопы Шишик.

И прошёл Лёхин не много не мало - целых четыре остановки. Само собой в первом часу ночи, когда весь честной народ спит. Ну, не совсем, конечно, весь. Кое-кто по пути попался: и одинокие фигуры, целеустремлённо шагавшие, видимо, домой; и вяло плетущиеся парочки, наверное, не замечающие позднего времени по причине витания в личных облаках. Встретился даже почти невидимый в темноте товарищ, негромко, но эмоционально доказывающий фонарному столбу (держась за тот же столб), что виноват в их столкновении не он, а плохое освещение.

Чем дальше шагал Лёхин, тем легче становилось на душе. Проходя мимо "Детских товаров", он даже подошёл поздороваться с домовым. Тот сидел на ступеньках, как в кресле, прислонившись к пушистому боку спящей кошки. Тихому пожеланию "Бог в помочь, дедушка!" домовой обрадовался (в руках держал целую систему спиц с болтающимся на них крохотным башмачком) и тоже пожелал - доброго пути.

Наконец Шишик велел свернуть. Лёхин обнаружил, что попал в район общежитий и малосемеек. Ещё несколько минут ходьбы - и они оказались в странном месте: три общежития глухими торцами и забор детского сада образовали довольно большой прямоугольник, треть которого заасфальтировали под баскетбольную площадку, а остальное оказалось полузатоптанным пустырём.

Две скамейки при баскетбольной площадке, освещённой мощным прожектором, облюбовали подростки. Шишик "усадил" хозяина рядом, на третью, почти вросшую в землю. Лёхин послушно сел и пригляделся к компании. Та оказалась довольно мирной, если не считать двух мотоциклистов, нарезающих круги по площадке, едва не сталкиваясь с тремя "фигуристами" на роликах… Ребята беседовали, смеялись, покрикивали на владельцев шумного транспорта - те возражали: "Завидуйте молча!" В общем, Лёхин так и не понял, зачем Шишик его сюда привёл. Но компанейская, дружески-подначивающая атмосфера ему нравилась.

Вскоре от компании отделилась фигурка. Она медленно побрела по площадке и остановилась. Трое "фигуристов", чьи ролики оказались снабжены разноцветной подсветкой, немедленно принялись кататься вокруг неё. Когда к ней развернулся один из мотоциклистов, осветив фарами, стало ясно, что это девочка. Кажется, она слушала плейер: постояв немного, она стала покачиваться на месте, время от времени прижимая одну ладонь к уху. "Наверное, наушник плохо держится", - предположил заинтригованный Лёхин. Кроме всего прочего, на её лбу мелькала какая-то полоска с чем-то поблёскивающим - наверное, налобная повязка, какие Лёхин уже видел пару раз в городе. Вроде среди молодёжи модно носить такие.

Через минуту девочка и правда танцевала под неслышную другим музыку, как-то умудряясь производить танцевальные движения, стоя на месте. "Фигуристы", приглядевшись к ней и уловив ритм, попытались вписаться в танец, устроив настоящий акробатический этюд. Это им удалось - и неплохо. Со скамеек захлопали и закричали что-то подбадривающее.

Остановились и мотоциклисты - сообразили, что можно заняться и чем-то интереснее, чем просто езда по кругу. Мотоциклы, взревев, встали на дыбы, и ребята показали класс, с блеском проехав вокруг танцовщицы и "фигуристов" не один круг таким манером.

А девочка всё танцевала, притоптывая и плавно водя руками, словно никого не замечая, углублённая в слышную только ей музыку. И теплилась странная красота в её отрешённости и завораживающе мягких движениях - на фоне резких вскриков "фигуристов" и мощного рёва машин, покорных рукам подростков.

Лёхин бездумно следил за импровизированным спектаклем. Странное зрелище странно действовало на него. Несмотря на все ролики, машины, наушники, он видел фантастическое прошлое или будущее, чувствуя себя зрителем колдовского ритуала, творимого ритмичным взрёвыванием моторов, еле слышным скрежетом роликов, когда "фигуристы", резко разворачиваясь, тормозили, - и всё это в мельтешении разноцветных огоньков роликов и почти синхронных метаниях световых потоков мотофар. Чудилось, что город исчез, что завораживающий таинственный ритуал проводится на окраине какой-то галактики.

… Девочка закончила танцевать и, нисколько не удивившись "массовке", медленно, спокойно зашагала с площадки. Её сопровождал почётный эскорт из "фигуристов" и одобрительные вопли и свист зрителей со скамейки. А мотоциклисты обогнали маленькую колдунью - и вскоре она шла по светлой от двух фар дорожке.

… Как ни странно, но, добравшись до дому, Лёхин свалился на кровать и уснул. Хотя по дороге домой твёрдо решил добиться от Шишика, зачем он привёл хозяина "на концерт".

Утром же оказалось достаточно открыть глаза в обычное время, чтобы бодро вскочить и помчаться в ванную. Пока умывался, брился, мыча энергичный мотивчик, Шишик так же бодро занимался экстремальными видами спорта, дотошно раскачиваясь на каждом кольце и перекладинке сложной верёвочной системы, которую ему подарил друг и когда-то коллега Лёхина - Олег.

Глядя, как припадочно трясётся и дёргается система, подвешенная на крюке для полотенец, Лёхин домыл кисточку для бритья и спросил:

- Шишик, а разве мне сны снились?

Шишики питаются снами своего хозяина. Это Лёхин уже усвоил. Как усвоил и следующее: чем ярче его сны, тем веселей и активней "помпошка" наутро.

Но сам-то Лёхин сейчас ничего не помнил. Может, оттого что спал всего ничего? А Шишик, значит, видел… Ладно, вечером с тетрадкой для записи снов посидим - "помпошка" всё равно умеет выуживать из памяти даже самые глухие сны.

- Лексей Григорьич! Завтракать! - позвал Елисей. А затем, понизив тон, начал кого-то куда-то поторапливать.

Лёхин усмехнулся. На его кухне с недавних пор день-деньской столпотворение домовых со всех квартир. Бородатые дедушки, окунувшись в кулинарные сокровищницы Интернета, поначалу обомлели, а затем их залихорадило: перепробовать всё! Но где?! У себя дома - ну никак! Хозяева домовых не видят - испугаются происходящего! А для дедушек грех страшнейший - домашних пугать. Но ведь хочется покухарничать! Уговорили Елисея превратить кухню Лёхина в полигон для испытания рецептов. Домовой согласился лишь с одним условием: хозяин дома - время его трапезы священно… Вот и сейчас Елисей спешно выпроваживает соседей. Впрочем, те наверняка и сами торопятся по домам: блюдо удалось на славу, теперь оставалось подсунуть листочек с рецептом в тетради и книги хозяев, чтоб те увидели невзначай.

Нюхнув аромат из кухни, Лёхин расплылся в блаженной улыбке. Ммм… Завтрак сегодня неплохой. Пробуя рецепты, домовые взяли за правило оставлять хозяину квартиры кусочек на пробу. Если работали с рецептом по утрам, Лёхин получал вкусный завтрак. На кулинарном поприще домовых быть подопытным кроликом ему нравилось.

Тающая во рту котлета под слоем слегка запечённого сыра со специями привела его в благодушное настроение, тем более что влетевшие с новостями двое привидений опоздали - и основное блюдо он успел съесть без их повествования об убийствах, военных действиях, грабежах и радикальных изменениях в политике. А когда Дормидонт Силыч, выпятив свою немаленькую животину, обтянутую неизменной блестящей жилеткой, закончил выступление личным анализом биржевых новостей, Лёхин пригляделся и спросил:

- Глеб Семёнович, вы же всегда с Линь Таем. Но сегодня?..

- В Интернете мальчик встретился с призраком буддистского монаха и решил расширить свои знания по философским дисциплинам, - серьёзно ответил бывший агент КГБ, пытаясь усидеть на стуле и не съехать сквозь него до пола.

- Не заморочит мальчишке голову? - невольно забеспокоился Лёхин. Хоть Линь Тай и привидение, но Лёхин настолько привязался к нему, что чувствовал ответственность за китайчонка, как за живого. Однажды размышляя об этой странности, он сообразил: будучи призраком, Линь Тай остаётся личностью - со своим характером и по-мальчишески жадным интересом к жизни.

Глеб Семёнович взялся за лацканы своего безупречного смокинга и ответил кратко, по-военному:

- Разморочим.

- Да чего там, - пренебрежительно сказал Дормидонт Силыч. - Мальчонка увлёкся сегодня этим - завтра тем. Душа-то у него всё равно доброй останется. Вон, не далее как прошлой ночью примчался, Касьянушку аж с места сдёрнул. Пока мы тут пык-мык, а Касьянушка уже колыбельную над больным ребятёнком поёт.

Теперь усмехнулся Лёхин, допивая кофе. Касьянушка если в Интернет и вылезал, то лишь в поисках книг по воспитанию младенцев. Кажется, нищий-побирушка нашёл своё истинное призвание, став нянькой-"скорой помощью" в многоквартирном доме. К Елисею то и дело прибегали соседские домовые передать просьбу Касьянушке прийти в ту или иную квартиру утешить младенчика… Привидение до сих пор не привыкло к своей чрезвычайной популярности и только радовалось. А уж песенок насочинял!.. Младенцы - народ нетребовательный. Им бы голос ласковый да успокаивающий. Но даже строгий критик - Глеб Семёнович - признавал, что стишки к колыбельным хороши. И привидение нищего расцветало от сдержанной похвалы и старалось совершенствоваться дальше.

- Ну ладно, - сказал Лёхин, мельком глянув на часы, - побежал я.

Пока он в прихожей одевался-обувался, двое привидений и домовой негромко переговаривались. А когда он разогнулся от ботинок и стал проверять, всё ли взял, Глеб Семёнович смущённо посмотрел на него и вздохнул. Дормидонт Силыч понахальнее - он и сказал:

- А вот, Лексей Григорьич, вопросик у нас тут наметился. Будет ли у тебя времечко свободное книжки нам посмотреть? Глеб-то Семёныч деликатничает, а ему жуть как хочется хорошу детективу с фантазией.

- Дормидонт Силыч…

- Ничего-ничего, Глеб Семёныч, за спрос не бьют. А мне бы, Лексей Григорьич, неплохо каку фантазию про времена старинные Руси-матушки, да чтоб не тока про чудищ неведомых и страхолюдных да про многие драки, но и про культуры тогдашние. Мы людя образованные. Нам и в безделушке что-нить умное почитать бы надобно.

Стараясь удержать смешок, Лёхин обратился к сверхсерьёзному домовому:

- Елисей, позвони где-то с двенадцати до часу, напомни. Это у нас перерыв будет, так что…

- Хорошо, Лексей Григорьич, будет сделано, - кивнул домовой.

Выскочив из подъезда, Лёхин помахал Вече-Вячеславу. Тот на утренней прохладце выполнял тренировочный комплекс, но Лёхина заметил и сам приглашающе махнул рукой. Лёхин улыбнулся и постучал пальцем по кисти - время, мол! Опаздываю!

С тех пор как Веча нашёл работу, совместные тренировки проводились редко. Занятый мыслями обо всём на свете, Лёхин никогда не жалел об этом, но сегодня почему-то остро позавидовал Вече и прикинул, каково это - быть независимым. Он представил: каждое утро - тренировки. Каждый день - видеть Аню. Чего ж он робеет начать собственное дело? Илья Михалыч, наверное, не откажется порекомендовать Лёхина и другим владельцам ресторанов?.. Может, поговорить с ним?.. Думай, Лёхин, думай.

 

2.

Около семи утра Лёхин уже шёл по территории рынка. И с момента появления здесь он то и дело натыкался на (а может, его тыкали в) знаковые ситуации.

Сначала Шишик с завистью проскрипел: "О!" Проследив его взгляд, Лёхин ухмыльнулся: главный матерщинник рынка, Палыч, уже где-то разгрузился, но тележку назад, к складам, гнал не пустую - с пассажиром. Большущая дворняга, расставив для упора мохнатые лапы, восседала на плотно пригнанных досках тележки и, насупившись, смотрела Наполеоном. А суровый Палыч смотрел по сторонам так "сурьёзно", что народ посмеивался и над ним, и над его пассажиром. Одна из девушек-продавщиц сделала вид, что хочет сесть рядом с псом. Тот только глянул на неё - и девица отскочила с радостным визгом. А Лёхин скосился на своё плечо и, чуть шевеля губами, шепнул:

- Завидно?

На что Шишик пренебрежительно шамкнул и притворился невидимкой. Типа, чего мне завидовать? У меня насест и так хороший.

Основная часть рынка располагалась на возвышении, что заметно лишь тогда, когда спускаешься к последней рыночной улочке. Лёхин любил эту улочку. Здесь ещё оставались старенькие киоски, похожие на вагончики. В невероятных переплетениях и в узких тупичках по обе её стороны можно было найти всё: старые швейные машины, трикотаж, множество пластиковых предметов от огромных ванн до заводных игрушек, которые для демонстрации и для привлечения покупателя пускают плескаться в вёдрах с водой; товары сантехники и рыболовства, бесчисленные киоски хозяйственной мелочи…

Не глядя на "помпошку", Лёхин прекрасно знал, что та, привычно уронив нижнюю челюсть, жадно рассматривает увешанные всяческими деталями, мотками верёвок, проводов и проволоки прилавки. Сколько качелей для маленького существа, которое всего лишь хочет чуточку поразвлечься!

Внезапно толпа, деловито снующая с грузом по улочке, раздалась в стороны. Полагая, что впереди ведут особо тяжёлую тележку с овощами или фруктами, Лёхин шагнул к ближайшему киоску.

По центру улочки степенно шествовал драный серый кот. "Бугры" мышц так и перекатывались при ходьбе. Шишик восхищённо хрюкнул. Котяра шёл не как избалованный зверь, а охотником, заслужившим все восторженные ахи продавщиц и подбадривающий мат грузчиков. Крыса в его зубах качалась крупная, и котяра поневоле расставлял передние лапы шире - не тигр, а тигра лютая (сказал бы, наверное, Дормидонт Силыч).

Кот с усилием повернул башку и, пятясь задом, втащил добычу в личный, кошачий переулок между "вагончиком" и прилавком. Рыночный народ вернулся в привычное русло рабочего утра. Лёхин тоже добрался до склада, где переоделся и влился в ритм будней.

Ближе к обеду смухлевал: оставил порожнюю тележку у хорошей знакомой, торгующей брюками, и забежал в основной, крытый павильон - громадное здание, где его сейчас больше всего интересовал ряд книжных прилавков. Озадачив продавщицу запросом привидений, он шепнул "помпошке":

- Выбирай.

Шишик сиганул на прилавок - и по книгам словно ветер прошелестел. Невидимая волна угасла в справочнике "Туристические маршруты России", и Лёхин немедленно подтянул книгу к себе. Из-под обложки на него хлопнули жёлтые глазища.

- Берём-берём! - шёпотом успокоил Лёхин Шишика.

Беспокойство "помпошки" было обоснованно. Однажды они нарвались на ситуацию. Лёхин хотел купить атлас школьной истории. Он оказался последним экземпляром, а у того же прилавка разнаряженная дама выбирала учебники для дочки-куколки, которая рядом, подпрыгивая от нетерпения, стреляла глазами во все стороны. И девица углядела атлас. Лёхин считал - виноват Шишик. Он слишком энергично мотался в картах, а у девчонки, возможно, были слабенькие способности к другому уровню зрения. Вот она и углядела что-то, отчего немедленно потребовала у матери купить ей именно этот атлас. Когда дама возразила, что карты последние и уже потрёпанные, лучше купить получше, поновее, девчонка глубоко вздохнула… И дама купила - поспешно, видимо пресекая или рёв, или вопли.

Зато как Шишик ора-ал… Хорошо - бесшумно.

Лёхину тогда пришлось после работы заскочить в "Книжный". Атласы по истории там были в достаточном количестве. Правда, купить пришлось уже два. Разных.

… Продавщица, Алина, поставила на прилавок стопку книг на выбор и быстро и толково прокомментировала каждую. Почему Лёхин к ней и пришёл: все знают, что Алина запоем читает книги, причём разных жанров, а значит, по художественной литературе у неё всегда можно получить консультацию.

Выбрав четыре книги (а то вдруг Линь Тай с Касьянушкой обидятся? А уж их пристрастия всем известны) и попросив засунуть в пакет к ним и справочник "Маршрутов", Лёхин огляделся.

- Степаныча сегодня нет?

- Нет. Он завтра, сказал, будет.

Степаныч торговал подержанными книгами. Правда, назвать его букинистом язык не поворачивался. Бывший бухгалтер, выйдя на пенсию, он заскучал. А пенсия пришлась на трудные годы, а дети - бюджетники, по два-три месяца без зарплаты. И Степаныч решился продать домашнюю библиотеку, с чем и заявился на рынок. На фоне тогдашнего книжного дефицита торговля классикой шла неплохо. Трудные годы прошли, но Степаныч втянулся. Теперь он единственный на рынке торговал безо всякой выгоды для себя. К нему приходили те, кто подчищал личную библиотеку, а книги просто так выбросить жаль - пусть хоть в хорошие руки попадут. Он скупал книги у тех, кто переезжал, кто прибирался в доме умерших родственников, кто пытался хоть за копейки избавиться от неудачной покупки. Степаныч любил читать и общаться. Рынок ему дал желаемое. Поэтому его нисколько не пугало, что деньги от проданной книжки он тут же отдавал за "новое поступление" на его прилавок.

Лёхин у Степаныча брал детективы ранних, перестроечных серий. Цель такую поставил - серии закончить. У Степаныча имелся список Лёхиных серий, и чуть что - книги он откладывал. Поэтому Лёхин наведывался к нему почти каждый день.

… Через пятнадцать минут Лёхин доел обед, упакованный Елисеем, и присел к Хамиду - астраханскому татарину, круглолицему и большеглазому, лет на десять старше. Хамид только-только вынул нарды и с улыбкой кивнул Лёхину. Полчаса на игру есть.

Но, даже погрузившись в суховатый перестук шариков по "дорожкам" деревянной коробки, Лёхин невольно прислушивался к назойливому разговору почти над головой: сидели игроки у киоска. Две продавщицы, торговавшие арбузами, заинтересованно обсуждали утреннее происшествие.

Из их беседы Лёхин понял, что главная новость рабочего дня прошла мимо него.

Ближе к концу ночи, когда сторожа в очередной раз обходили территорию, сопровождавшая их свора рыночных псов вдруг обгавкала угол стоянки, где обычно разгружали фруктово-овощные фургоны. Псы лаяли не свирепо, как на бродячего кота, не энергично, как на пьяницу, а как-то осторожно, словно в этом углу кто-то и был, но для псов слишком непонятный.

Стоянка освещалась хорошо - и сторожа сразу углядели тело. Вокруг никого. Сторожа открыли ворота на стоянку, и первый поверхностный осмотр тела показал, что человек не пьян, но что-то с ним не так. Один предположил обморок - мол, избили мужика (тому под сорок что-то), но вроде дыхание у неизвестного нормальное. И сторожа решили: главное - человек дышит, а всё остальное - дело для "скорой". И вызвали. По объяснению сторожей: человек хорошо одет и не пьян - дежурные "скорой" прислали "Реанимацию". Но приехавшие на "Реанимации" осмотрели тело, почесали в затылке и, ничего не сделав, сунули тело на носилки, носилки в машину и уехали.

И сейчас продавщицы, пользуясь спадом покупательской волны, вовсю обсуждали, что же с бедолагой произошло, если: он трезв, прилично одет, без травм на теле. Сначала подумали, наученные сериалами, на кОму. Но вспомнили: сторожа сказали - дышал нормально. Потом решили - заболел редкой болезнью, и разговор плавно перешёл на болячки личные и родных.

Дальше Лёхин слушать не стал - игрой увлёкся. Да так, что все звуки рабочего места воспринимались только фоном к стуку изредка подпрыгивающих шариков.

- Лёхин! - позвали со стороны.

Первым делом он глянул на часы мобильника. До конца перерыва ещё минут десять. Кому неймётся его тревожить?

- Лёхин!! - заорали уже две продавщицы, только что обсуждавшие утреннее ЧП. - Оглох, что ли? Тебя уже который раз по радио зовут!

Изумлённый, Лёхин прислушался: "… колин Алексей Григорьевич! Немедленно подойдите в кабинет директора!" Нервный женский голос ещё раз повторил объявление, а затем по рыночному радио пошла обычная реклама.

- Извини, - всё ещё сильно удивлённый, сказал он Хамиду и пошёл в офис, заинтригованный и гадая, что же приключилось.

В приёмной сидела целая толпа народу, и Лёхин от неожиданности попятился, не сразу признав знакомцев в деловых костюмах и с военной выправкой. Честно - чуть не удрал. Но его успели заметить - и бесстрастные физиономии дрогнули в улыбке. Не подходя к нему, закивали, негромко приветствуя:

- Лёхин, привет!

- Как жизнь, старик!

Так, телохранители Комова. Значит, он у директора… Пятеро, от неожиданности показавшиеся толпой, сразу стали роднее родных. Лёхин с облегчением обменялся рукопожатием с каждым и только хотел спросить, что случилось, как обнаружил: рядом с секретаршей, чья спина доской закаменела от значительности момента, приютился ещё один, чем-то смутно знакомый. Тоже, как у комовских ребят, строгий костюм, тоже сосредоточенно внимательные глаза. Неизвестный явно поколебался - и коротко кивнул. И - Лёхин узнал. И сообразил, кто ещё сидит в кабинете директора рынка и по чью душу пришёл.

Дух перехватило, и он жалобно и тихонько сказал:

- Ребят, может, вы меня не видели, а? А я смоюсь?

- Лёхин, - проникновенно сказал Данила, личный водитель Комова (официально - Андрей Данилин). - Были бы у меня такие руки, как у тебя, ни секунды бы не раздумывал.

До Шишика тоже дошло, и он принялся лихорадочно пинать хозяина в щёку, разворачивая его в сторону двери в кабинет.

Секретарша щёлкнула чем-то на столе и торжественно сказала:

- Николин здесь!

А Данила распахнул перед ним дверь.

Начальство (директор рынка) сидело с гостями (один из которых его непосредственное начальство) за журнальным столиком, превращённым в кофейный. Все трое негромко смеялись, а Лёхина встретили как равного - так, словно он запоздавший четвёртый.

Немного смущаясь рыночной спецовки, Лёхин присел к столику.

Через полчаса в той же спецовке его повезли оформлять документы на частное предприятие. А когда его провели через кабинеты и на выходе сунули в руки кипу документов и спросили:

- Ну, куда тебя, господин предприниматель?

- На рынок, - буркнул он, потрясённый скоропалительными переменами в жизни.

Ступор не прошёл, и когда он вновь "впрягся" в свою тележку и быстро принялся навёрстывать норму, которую за него делали ребята.

Под конец рабочего дня, когда выдалась свободная минутка и он всё рассказал коллегам, а те сказали то же, что и ребята Комова ("Давно ждали, когда же… Отходняк не зарубишь?"), зазвонил мобильник.

- Да, - хмуро сказал он, глянув на незнакомый номер.

- Лёхин, это Пашка. Извини, с чужого звоню - у моего аккумулятор сел. У тебя где-то через час будет время забежать по одному адреску? Тут проблемка небольшая наметилась. Возможно, ты кое-что прояснить сможешь. Это неподалёку от тебя, в твоём же районе. Встречу на остановке.

Павел (Лёхин его так и не привык звать им же предложенным уменьшительным именем Пашкой: слишком уж не вязался вид человека в привычно строгом чёрном костюме с разгильдяйским именем) тоже работал с некоторых пор частным сыщиком по лицензии. Считая Лёхина спецом по потустороннему миру, он время от времени названивал и просил консультации.

Оставшееся время до конца рабочего дня Лёхин отчаянно старался выбросить из головы важные слова "владелец фирмы". Но рот постоянно расплывался в глупой улыбке, а Шишик радостно скакал на плече, точно отражая состояние хозяина.

Тогда он прекратил думать о своём новом статусе и занялся мыслями на тему: почему же он так сопротивлялся тому, что есть работа, которая ему нравится, а теперь он ещё и деньги за неё получать будет? Так ничего и не придумав, он пришёл к философскому выводу, что в какой-то степени просто боялся этих самых перемен. До сих пор работа у него была не требующая слишком большой ответственности, а главное - общения с людьми. Коллеги не в счёт - они все очень свои, с ними Лёхину было легко…

Когда Лёхин складывал вещи, к вагончику для грузчиков подошёл сам директор рынка и лично вручил документы об увольнении по собственному желанию. И только тогда Лёхин понял, что в самом деле - всё.

Он ехал на троллейбусе, разглядывал улицы, блистающие светом вечерних фонарей, и думал, что привычная жизнь - за спиной. Ну, как-то так. Что больше не понадобится привычный маршрут… Зато завтра он выйдет с утра на тренировку. А вот интересно, будет ли утром Веча на площадке возле детского сада? Наверное, новость его обрадует… Да, а с чего начать? Что именно хочет Илья Михалыч видеть на своём столе и как спросить у него об этом? Просто позвонить?

Лёхин почувствовал, что аж вспотел. А может… А может, ну всё на фиг? Устроить отпуск, а выйти из него - когда захочется? И тогда спрашивать, чего хочет владелец ресторана от владельца фирмы по производству фруктово-овощных консервов? Нервный смешок вырвался так неожиданно, что Лёхин в панике оглянулся… Нет, кажется, никто не услышал. Троллейбус катит с горки, и на полном ходу сейчас надо и говорить громко, чтобы тебя услышали.

Как будто специально, снова на мобильнике нарисовался Павел.

- Лёхин, ты где?

- Второй мост проезжаю.

- Ага. Тогда после остановки на мосту будет поворот - выйдешь на четвёртой. Никак не разгляжу названия. Темно тут. В общем, четвёртая.

Засмотревшись на Шишика, Лёхин понял, что никуда ни в какой отпуск он не уйдёт, а завтра же позвонит Илье Михалычу, чтобы узнать "детали сотрудничества". Шишик съезжал по поручню, вертясь змейкой вокруг него, наткнулся на ладонь Лёхина и поскакал по руке к плечу. Со сгиба локтя заглянул в глаза хозяину и весело ухмыльнулся. Лёхин вздохнул и тоже улыбнулся.

 

3.

Остановка и впрямь оказалась очень тёмной. Но Павла определить нетрудно: лишь он остался в глубине навеса, с трудом замечаемый кем-либо. Ибо по привычке оставаться незаметным прятался и здесь. Впрочем, и внешность соответствовала - на первый, рассеянный взгляд обычного прохожего, он человек, каких тысячи: невыразительное, но симпатичное лицо, с каким легко входить в доверие, классический чёрный костюм скрывал тренированное тело спортсмена. Его принадлежность к детективному агентству, в котором он уже не работал, мог выдать лишь проницательный взгляд небольших карих глаз. Сегодня он немного изменил своему обычному стилю, надев не длинный плащ, а лёгкую куртку. Дождя к вечеру не обещали. Может, поэтому.

Мужчины обменялись рукопожатием.

- Я занялся йогой! - заявил Павел, увлекая Лёхина куда-то во дворы. - У нас в районном ДК секция открылась. Два раза в неделю буду бегать.

- Зачем?

- Ну как же! Я тоже хочу видеть призраков, домовых и Шишиков. У руководителя так и спросил: можно ли медитацией добиться, чтобы ауру человека увидеть? Я ведь не буду у него насчёт призраков спрашивать. Ну, он и сказал - конечно!

- А толкиенистов бросил? Ты ж только с ними бегать начал. И двух недель, наверное, не будет?

- Какое - бросить! У меня Светка-Светлячок увлеклась. Мне ведь чего хотелось? Мечом помахать. А она вдруг прониклась: книгу перечитала, фильм пересмотрела - теперь сидит, костюмы шьёт. Мне такую рубаху отгрохала - из замши. А вышивки, а бисера! Всё сама украшала. И знаешь, Лёхин, - добавил он чуть смущённо, - среди тамошних эльфиек моя Светка самой красивой оказалась. Я уже на дуэли дрался из-за неё. Во как… Сам не ожидал. Ей там нравится - придётся и мне с нею ходить.

Он не договорил, коротко шмыгнув. Вспомнив, мягко говоря, склонность сыщика к донжуанству, Лёхин усмехнулся в темноте. Нелегко, когда ревнуешь свою жену…

- В общем, про всё про это много чего можно рассказывать. Но вызвал я тебя из-за другого. У меня здесь знакомые живут. С хозяином квартиры, Володей, знакомство шапочное, конечно. Он старший брат сокурсника моего - Вениамина. Вениамин-то и позвонил мне. Лёхин, ты извини… Я про тебя ему однажды ляпнул, что есть на примете человек, в эзотерике практически подкованный. Не стал уж говорить - колдун. Сам понимаешь. Так вот. Он мне позвонил и говорит: приезжай, мол, Павел, и этого, в эзотерике подкованного, привези, беда у нас. Ну, я приехал сначала сам - глянуть, что не так. История такая. У Володи двое детишек. Старшая - девочка, скоро четырнадцать стукнет. Весьма самостоятельная особа. Расписывать не буду. Родители много о ней рассказали. А проблема вот в чём.

Одной из особенностей, составляющих самостоятельность Даши, была лёгкость, с которой она вставала по утрам, будила младшего брата и без родителей готовилась с ним к выходу из дома. Затем девочка оставляла братишку в детском саду, который ей по дороге, и шла в школу. А родители спокойно спали часов до восьми.

Сегодня утром зарёванный мальчишка ворвался в родительскую спальню с воплем: "Даса! Даса!" Букву "ш" не выговаривал.

Взрослые схватились за сердце. Вбегая в комнату дочери, уже представляли (оба любили боевики) разгромленное помещение, разбросанные вещи - то есть все признаки похищения ребёнка. И - остолбенели. В аскетичной, аккуратно прибранной комнате всё оказалось настолько привычным глазу, что родители не сразу сообразили: единственное, что выбивается из заведённого педантичного распорядка, - это незастеленная кровать, где и спала крепким сном девочка.

Сначала взрослые убедились, что дочка спит на самом деле: послушали пульс и дыхание, даже принесли тонометр. Но и давление оказалось в норме. Затем очень осторожно попытались девочку разбудить. Добились только одной реакции: дочка вздохнула, как, бывает, вздыхают во сне. И всё.

Володя побежал с младшим в детсад. Жена принялась звонить в "скорую". Доброжелательный мужской голос откликнулся сразу. Но, выслушав перепуганную женщину, мужчина сменил доброжелательность на деловой тон. Он велел ей перезвонить минут через двадцать, а до повторного звонка попытаться накормить дочь привычным завтраком, пусть она даже глаз не открывает. Ошарашенная женщина опустила на место нудно попискивающую трубку.

Чтобы убедиться, что дежурный "скорой" не чародей, видящий сквозь стены, она снова заглянула к дочери. Та лежала неподвижно. Женщина бросилась на кухню, лихорадочно вспоминая, что ест дочь на завтрак. Помогла знаменитая самостоятельность Даши: девочка с вечера положила на сковороду варёной гречки - как раз на два рта, с утра не самых прожорливых, и как раз на утренний цейтнот, когда кашу разогреть можно минуты за две.

В холодильнике, пока каша разогревалась, обнаружилась специальная кружка с загодя налитым молоком, а рядом блюдечко с печеньем. Ставя молоко на газ, женщина даже всплакнула от радости при виде дочкиной предусмотрительности и пообещала себе больше никогда не ругаться с девочкой из-за её поздних возвращений с вечерних прогулок…

- Погоди-ка…

Лёхин встал на месте и огляделся. Павел, прошедший было вперёд, тоже остановился и обернулся к нему.

- Что?

Он вышел на четвёртой остановке от моста, а сейчас они поднимались через бульвар, пройдя микрорайон общежитий и малосемеек. Лёхин глянул налево. Кажется, именно за этим общежитием и прячется пустырь с волейбольной площадкой, а чуть в стороне, среди высотных зданий, тёмный провал - усадьба детского сада?

Ну и что? Если даже Даша - та самая танцующая среди грохота и света девочка, он её всё равно не узнает. Было слишком темно и слишком далеко. Да если бы и узнал, что из того? Не ночь же повлияла на странное происшествие с Дашей?

Но как понять Шишика? Если сегодня Лёхин и вспоминал о ночной прогулке, то в полном убеждении, что "помпошка" вывела его развеяться. Бессонница же у хозяина. А теперь - думай: случайность ли, что Шишик не просто погулять вывел, а почти потребовал, чтобы хозяин пришёл именно сюда?

- Заметил кого-то? - обеспокоенно спросил Павел, держа руку в кармане куртки.

- Нет. Вспомнилось кое-что. И что? Мать смогла накормить девочку?

Павел собрался с мыслями.

- Ну, она усадила дочь, чтобы та опиралась на подушки. Говорит, только поднесла ложку ко рту, девочка начала есть. Съела всё, что дали. Без эмоций. Просто если что-то касалось губ, она тут же открывала рот и ела. А потом прибежал Володя, и почти следом приехала "скорая" - причём без вторичного звонка к ним. Врач не стал даже осматривать девочку. Сказал - везти просто некуда. Все больницы забиты такими пациентами, как Даша. Он просто скороговоркой, видимо уже затверженной за сегодняшнее утро, рассказал, как ухаживать за девочкой. Главное, на что упирал, - это не инфекция, так что заразы можно не бояться.

Вера, мать Даши, позвонила к себе, взяла отгул. Володя побежал на работу. Но на этом всё не успокоилось. Женщина, постоянно заглядывающая в комнату дочери, просто-напросто не могла взять себя в руки и заняться домашним хозяйством, как думала ранее. Надо было хоть с кем-то поделиться своей бедой. Перебирая список в семейном блокноте с телефонами, она наткнулась на одно имя и задумалась. Имя принадлежало одному из друзей Володи - скорее, даже не другу, а хорошему знакомому, про которого говорили, что он неплохо гадает на картах. Если врачи не знают причины, почему бы не обратиться за советом к потусторонним силам? Не глядя на часы, отчаявшаяся Вера немедленно позвонила знакомому. Тот оказался на работе, но в помощи не отказал, судя по всему предположив, что гадание хотя бы психологически может успокоить растерянную женщину. И пообещал перезвонить после обеда.

Пока женщина ждала звонка, сидя в комнате дочери, она вдруг вбила в голову, что в комнате кто-то есть, кроме них двоих. Кажется, звонок гадателя спас её от полного помешательства. Знакомый сообщил, что он разложил карты на Володю, потому как ближе его знает, чем Веру. Вышло странное. Про девочку ничего сказать не может, но у Володи есть близкий родственник, который водит знакомство с человеком, который ищет, а этот ищущий человек знает другого человека, который видит. И вот тот-то, который видит, может помочь их семье.

Вера поблагодарила гадателя и за такую малость - и записала на бумажке странную цепочку неназванных людей. Во всяком случае список переключил её мозги на что-то более конкретное. Долго она не могла понять, что за близкий родственник есть у её мужа, пока не прозвонился сам Вениамин. Ему Володя уже сообщил о несчастье, так что Вениамин хотел знать, чем он может помочь семье брата. Услышав его голос и сообразив про близкого родственника, Вера расплакалась и сразу не могла связно объяснить, чем он может помочь. Вениамин терпеливо выждал, когда она придёт в себя, и услышал про "ищущего". С таким определением (ищущий - сыщик) у него ассоциировался только сокурсник, который недавно с недомолвками рассказал про интересное знакомство с человеком, неплохо разбирающимся в эзотерических дисциплинах.

- Болтун, - пробормотал Лёхин.

- Ага, - ни капельки не раскаиваясь, кивнул Павел. - Пришли.

Он позвонил по домофону, и подъездная дверь открылась.

- Третий этаж. Как насчёт лифта?

- Так дойдём.

Прежде чем шагнуть к лестнице, Лёхин посмотрел на своё плечо. Шишик сидел чуть придавленной помпошкой, съёжившись, словно слегка замёрз. Почуяв взгляд хозяина, чуть приоткрыл жёлтые глаза и снова зажмурился. Странно. По дороге сюда Лёхин несколько раз взглядывал на "помпошку", а та либо прыгала на плече, будто поторапливая, либо с удовольствием озирала окрестности весёлыми глазищами.

Поднялись по лестницам. Хорошо освещённый подъезд удивил чистотой и порядком. Уже на площадке ко второму этажу, где стены облепил ряд почтовых ящиков, на подоконниках глаз порадовали цветы в горшках. На следующей площадке с окном цветы тоже были, но… Лёхин встал на месте и обеспокоенно закрутил головой. Если со второго этажа подъездная лампочка горела ярко, то с третьего еле тлела. Он чуть пожал плечами и хотел было шагнуть на первую ступеньку. Что-то тёмное мелькнуло вслед за уходящим взглядом. Лёхин опустил ногу и снова пригляделся к площадке между этажами. Внизу стены, ему показалось, темнота какая-то странная. Как он ни силился рассмотреть и понять, в чём странность тьмы, так ничего и не выглядел. Может, там и нет ничего? Может, он накручивает себя, зная о странном происшествии с девочкой?

- Что там? - шёпотом спросил Павел, внимательно наблюдавший за ним.

- Почудилось…

Лёхин вовремя перевёл глаза на своё плечо, чтобы увидеть, как Шишик втискивается между пуговицами, чтобы спрятаться под курткой. Ничего себе. Значит, в той тьме и впрямь что-то есть?.. Времени маловато. Надо идти.

Дверь открыта. Лёхин пропустил мимо себя Павла. Пока тот снимал с себя куртку и вешал за занавесками на крючках, Лёхин привычно огляделся и улыбнулся. Повезло. Хозяев поблизости нет. Наверное, в комнате - вошли-то тихо. Потому-то главный хозяин дома, необходимый ему, и дождётся сейчас приветствия не тайного, а вслух.

- Добрый вечер, дедушка. Пусти погостевать!

Павел шёпот услышал, повернулся и проследил взгляд Лёхина на верхнюю часть трюмо. Именно там, на полочке для всякой мелочи, и сидел домовой.

- И меня тоже пусти.

Лицо квадратное и рыжая, с проседью борода лопатой. Домовой, сосредоточенно и кропотливо работавший с чем-то, похожим на проволоку, поднял голову и во всех отношениях сверху вниз проворчал:

- Добрый… Где ж ему добрым быть, кады страсти вокруг страшенные и непонятные. А погостевать?.. Чего ж? Заходите, гостюйте… Ах батюшки, он ещё и с Шишиком!

Шишик зыркнул на домового и уполз на затылок хозяина - спрятался.

Несмотря на внешнюю грозу, домовой Лёхину понравился: аккуратный, прямо-таки блистающий чистотой от махоньких, смазанных, видно, чем-то сапожек до той же бороды, которая очень подходила к месяцу октябрю - рыжиной с серебристым блистанием седин. Он даже усмехнулся в душе, вспомнив, что говорили о девочке Даше, о её педантичности и самостоятельности. Судя по всему, не родители настоящие хозяева дома, а их дочка. Лёхин уж присмотрелся. Знал, что домовые очень на хозяев похожи… Вот интересно только, кто же на кого влияет - девочка на домового или дедушка на неё?

- Алексей Григорьич мы, - привычно представился Лёхин. - А это друг мой и товарищ - Павел Иванович. Вообще-то, дедушка, хотели мы у тебя узнать, что в доме-то произошло, отчего девочка спит, а вы говорите - страсти вокруг непонятные.

- Дружок-то, ай, не видит?

- Не видит.

- А что сказать могу о страстях, коль меня эти страсти в комнату хозяйки малой не пускают? Вот такие вот страхи у нас.

- Прямо-таки не пускают? - не поверил Лёхин.

- Нет. Ты Шишика своего - пойдёшь туда, к малОй, - со мной оставь. Ему со мной спокойней будет.

В зеркало увидел Лёхин из-за собственного плеча жёлтые глазища "помпошки" - мра-ачные. И - спрятался Шишик. Упрямый, понял Лёхин, пока сам не поймёт, что ему точно нельзя, со мной останется.

- Что он говорит? - прошептал Павел, кажется пытаясь применить первые уроки медитации на практике и тараща глаза на место, где предположительно сидит домовой. Насколько сообразил Лёхин, таращился он, чтобы нечаянно не сморгнуть.

- Плохо дело, говорит. Ну, пошли? А то уже неудобно. Поздороваться бы хоть.

Они прошли из прихожей в зал. Павел представил Лёхина - а тот быстро запомнил всех ему представленных, потому как слышал о них заранее. Ему начали повторять историю Даши, но достаточно невежливо он перебил:

- Простите, я с работы и ещё дома не был. Давайте я начну с того, что погляжу? Где комната Даши?

Вера подошла к двери, с обеих сторон которой свисали кремовые занавески.

- Здесь, - робко сказала она, глядя на Лёхина, видимо, не впервые заслезившимися глазами.

Тот вздохнул.

- Я не настоящий специалист, Вера. На меня слишком не надейтесь.

И открыл дверь.

Короткий перепуганный писк, услышанный только Лёхиным, - и Шишик кувырком свалился на пол. Явно ошеломлённый, он какие-то мгновения посидел у ног хозяина и удрал - наверное, в прихожую, под крылышко предупреждавшего их домового.

Теперь и Лёхин оказался предупреждён, что в комнате его ждёт нечто из ряда вон выходящее.

Но представшее его глазам, какими он смотрел, когда приходилось говорить с паранормальным народом, потрясало настолько, что он сам замер на пороге. За спиной что-то спросил встревоженный Павел. Остолбеневший Лёхин ответить не мог. Онемел.

 

4.

Лёхин не знал, сколько времени простоял, не решаясь войти в комнату девочки. Очнувшись от ступора, он собрался с силами, лишь бы не выдать, какой его охватил ужас.

- Мне можно с тобой? - откуда-то издалека спросил Павел.

- Нет.

Сморгнув "зрение иного", он увидел опрятную, пустоватую для девочки-подростка комнатку: старенький шифоньер; высокий, до потолка, книжный стеллаж, письменный стол с табуретом под ним, кровать у окна - и рядом с ней стул, явно принесённый из другой комнаты. Если игрушки, куклы и разная приятная сердцу подростка мелочь и существовали, то наверняка были спрятаны. Сама девочка лежала на кровати, вытянув руки поверх одеяла, словно продолжая демонстрировать аккуратность. Наверное, мать постаралась, подумалось Лёхину. Дети по стойке "смирно" не очень любят спать, особенно такие, как Даша. И голова - на середине подушки, длинные тёмные волосы расчёсаны и уложены по обеим сторонам. В общем, обычная спящая девочка.

Пора подойти ближе, притворяясь, что не видишь ничего больше положенного.

И, соорудив озабоченную физиономию, он медленно зашагал к кровати, хотя ноги подламывались от страха и жуткого напряга. Через пару шагов остановился, сделав вид, что оглядывает незнакомую комнату. И, постаравшись, чтобы это было незаметно, обошёл определённую точку в середине. Стул возле кровати он подцепил с большого расстояния - наверное, это выглядело неестественно: нагнулся издалека и подтащил к себе. И присел так, чтобы пальцы, опущенные между двумя предметами мебели, в любой момент могли вцепиться в сиденье, а там - один разворот, цапнуть стул, швырнуть его, схватить девочку - и драть из комнаты со всех ног. Именно потому присел. Бочком, надеясь, что поза выглядит не слишком явной.

Главное - не поднимать глаз. И не показывать, как тебя тошнит. Оттого что вынужден держать спину неподвижно, чтобы не дай Бог прикоснуться…

Лучше всего сосредоточить внимание на самой девочке. Теперь, когда она рядом, на расстоянии вытянутой руки, заметно, что лицо её отнюдь не спокойно. Даша выглядит так, точно вот-вот, обиженная кем-то, зальётся слезами.

Лёхин знал, что сейчас обидит её ещё больше, потому что встанет и уйдёт. Да, он тот, "который видит". Но - увы - он, к сожалению, тот, кто не может помочь. Чувствуя себя виноватым, он отвёл взгляд и, чтобы успокоиться, стал разглядывать столик, которого здесь тоже раньше не было. Разглядывал рассеянно, одновременно прислушиваясь к чувствам. Вера права. Сильное ощущение присутствия. Причём, присутствия давящего… На столике полотенце, пачка салфеток, какой-то прибор в кожаном футляре… Веру придётся предупредить, чтобы она как можно меньше бывала в комнате дочери… Чашка, две-три тарелки одна в другой, чайная ложка, какая-то странная штука - вроде абстрактная фигурка из блестящего полупрозрачного пластика; какая-то тесьма, длинная, не очень широкая, с нашитой на неё блестящей мелочью - цветными, кажется лакированными камешками и круглыми металлическими пластинками, размером с копеечную монетку.

Всё, больше ничего в этой комнате не удерживает. Не поднимая глаз, Лёхин забрал со столика (тянущаяся рука всё же дрогнула на полпути) фигурку и тесьму и строевым шагом промаршировал к двери. Восемь шагов. Он считал, чтобы не оборачиваться. За короткий путь спина заледенела от взгляда, словно врезавшегося между лопатками, а когда Лёхин встал у двери, собираясь с духом, чтобы развернуться, появилось отчётливое ощущение: мертвенно-замороженными пальцами некто взялся за кожу на позвоночнике и оттянул её от костей.

Странным образом это впечатление буквально взбесило Лёхина. Он резко развернулся и хотел было рявкнуть. Опомнился вовремя. Будет поединок, не будет его - но сейчас в руках невидимого врага остаётся заложница. Ради неё надо успокоиться и сделать вид, что ничего особенного не происходит.

Толпа у двери в комнату Даши расступилась и пропустила его в зал.

- Где бы коротко переговорить? - спросил Лёхин и вздохнул. - Чаю бы. Что-то в горле пересохло.

- На кухню, - предложил Володя, высокий, сутуловатый, будто стеснялся своего роста. - Лёвушка спит, можем разбудить его, если здесь разговаривать.

К удивлению Лёхина, Вера согласилась с мужем.

Удивление испарилось бесследно, когда обнаружилось, что кухня прямо-таки огромная да ещё с огромным круглым столом посередине. В фарфоровом чайничке нашлась ещё тёплая заварка, и Вера быстро оделила всех чаем. Сев рядом с Лёхиным, она вопросительно уставилась на него. Лёхин положил на стол свою добычу и отхлебнул чаю.

- Что это?

Вера взяла в руки лёгкую блестящую фигурку и грустно улыбнулась.

- Это заколка. Ну, знаете, девочки любят всякие безделушки, чтобы в волосах красиво смотрелись. У Даши несколько штук таких.

- Простите за глупый вопрос: а где зубцы, или как их ещё называют ещё - то, что скрепляет волосы?

- Эта заколка сломана. Даша уронила её несколько дней назад, и держатель откололся. Но фигурка дочке нравится, поэтому не выбросила. Ну, знаете ведь, как бывает, детские сокровища копят все в своём возрасте. Вот и Даша оставила - заколка-то любимая была. А вместо заколки стала собирать волосы налобной повязкой - той, что перед вами лежит. Дашеньке она тоже очень нравилась. Ей подружки подарили - сказала. Мне кажется, это кустарная работа - не фабричная. Даша всё шутила, что чувствует себя с ней сказочной царевной.

Лёхин подавил вздох. Значит, прошлой ночью он видел танцующую Дашу. Уточнить бы…

- У девочки плейер есть?

- Есть, а что? - встрепенулись оба родителя.

- Да нет. Ничего особенного. Пытаюсь определить, что отличает её от других детей её возраста. - Сказал пустые слова и осёкся, глядя на стол: невесть откуда появившийся Шишик сидел на тесьме и за оба конца тащил её под себя, словно прятал. И насторожённо смотрел на Лёхина. Надеясь, что понял его правильно, Лёхин сказал: - Вы позволите забрать на время эту повязку?

- Что угодно, - тихо ответил Володя - и вдруг почти шёпотом: - Да не томите нас! Пожалуйста, скажите, что с нею?! Мы любые деньги заплатим, лишь бы!..

- За погляд денег не берут, - мрачно ответил Лёхин, к месту вспомнив одну из поговорок "своих" привидений. И горстью взял повязку, вместе с Шишиком сунул в нагрудный карман рубахи. - Видеть я кое-что видел, но - ни сам не пойму, ни вам объяснить не сумею, что это такое. Какой-то туман, какие-то тени. Всё неясное. Врач "скорой" сказал, что в больницах таких много?

- Да, сказал, - утирая слёзы, всхлипнула Вера. - Послушайте, Алексей, может, всё-таки возьмёте денег? Я боюсь…

Женщина запнулась, но Лёхин понял, что она боится: не возьмёт денег - не будет спасать девочку. Он прикинул обстоятельства и сказал:

- Значит, так. Дело меня заинтересовало, а за интерес - какие деньги? Вы, Вера, возражать не будете, если я ещё пару раз забегу?

- Нет, конечно! Что вы!

- Тогда запоминайте: в комнате Даши бывать только по необходимости - и очень недолго. Вот мой номер телефона. Случись какие изменения - звоните сразу. А я прямо сейчас посоветуюсь с ещё одним знатоком, - задумчиво сказал Лёхин, в упор глядя на рыжего домового, пристроившегося на столе к заварному чайнику греть спину. Тот встрепенулся, беспокойно присмотрелся к гостю, вскочил на ноги и помчался куда-то. - Не провожайте. Лучше посидите вместе, успокойтесь. Всё будет хорошо.

Володя, не вставая, обнял жену, Вера уткнулась в его плечо и снова всхлипнула. Вениамин всё-таки встал проводить "гостей". Слава Богу, попрощавшись, лишь закрыл за ними дверь.

- Да где же он? - пробормотал Лёхин, оглядываясь.

- Кто? - эхом откликнулся Павел, до сих пор молчком следовавший за ним.

А Шишик ничего вразумительного не сказал - пискнул только и старательно вылупился на лестницу вниз. Они спустились - и здесь, среди цветочных горшков на подоконнике, и нашли рыжего деда.

- Видел? - значительно спросил дед, обдирая сухие листья в жёстком зелёном кусте, разросшемся так, словно он норовил выскочить из горшка.

Павел с огромным недоумением разглядывал сухие листья, с треском отваливавшиеся на крашеные доски подоконника.

- Видел, - хмуро сказал Лёхин, и сыщик обернулся к нему и затаил дыхание, поняв, что здесь присутствует ещё кто-то. - Только ничего не понял.

- Ненашенское это, - задумчиво продолжил домовой. - Ой, ненашенское… Дементием меня звать, Лексей Григорьич, если чё… Вот. Точно говорю - ненашенское, а откуда взялось - неизвестно. Но взялось крепко, аж след кое-где оставило. Вон, вон - под ногами, к стеночке ближе.

Лёхин отступил от окна и сразу вспомнил: когда он с Павлом поднимался, именно это место привлекло его взгляд странной темнотой.

- Ну ладно. Мы это видели, знаем, что ненашенское. А что дальше? Как от него избавиться?

Домовой тяжело вздохнул и сел на край подоконника, свесив ноги в валенках.

- Откуда ж мне знать, ежели чужой он? Я утром ещё как увидел, сбегал к барабашке, говорю: "Пошуми, похулигань - пусть жильцы мои уйдут куда подальше от этого страха". А она в ответ что мне сказала? "Дед, - говорит, - а ты думаешь, энтот страхолюда малУю отпустит? Вот то-то". А больше чего придумать - и не знаю.

- Вы, домовые, сразу все новости по дому узнаёте. Есть такие в других квартирах?

- Нет! - категорически отрезал Дементий. - Кажны полчаса перестукиваемся. Все ж беспокойны за своих. Нет и нет. Только в нашем доме такая вражина завелась страшенная.

Больше Лёхин не знал, о чём спросить. Сообразив это, Павел тут же спросил:

- Ну, что тебе домовой сказал?

- Павел Иванович - Дементий, - рассеянно представил их Лёхин и, помня, что перед ним сыщик, постарался как можно подробнее пересказать недавний разговор с домовым. - Что скажешь, Павел?

- Пока уцепиться не за что, - признался частный детектив, - разве что… Уважаемый Дементий, вы сказали, что началось всё утром?

- Ранним,- подтвердил польщённый "уважаемым" домовой.

- Подожди-ка, - осторожно вклинился Лёхин. - Утром? Что-то такое помнится. А… Две продавщицы разговаривали. Ну да. Охрана обходила с собаками территорию рынка несколько раз, но лишь ближе к утру собаки облаяли человека без сознания. А родители Даши сказали, дежурный "скорой" отказался везти девочку в больницу, потому что некуда класть таких, как она. Значит, в городе это не единичный случай?

- Ё-ошкин кот… - тревожно протянул Павел. - Это ведь только те, о которых или позаботились родные, или кого нашли на улице. А сколько ж таких, которые сейчас лежат в своих квартирах - из одиноких? Если они ещё и живы, как выясняется, а покормить их некому? И ещё. Ладно, если беда их застала лежащими в постели, а если они упали, как тот бедолага на рынке? Октябрь ведь, отопления ещё не включили. Даже на полу холодно. Тут и пневмонию схватить нетрудно. Лёхин, дело необычное, но ведь мы его не бросим?

- Бросишь тут, - пробормотал Лёхин. - С чего начнём?

- С тебя, - спокойно сказал Павел. - Зачем ты из комнаты Даши взял налобную повязку? Про фигурку спрашивать не буду - для меня это тоже было чем-то непонятным, пока не объяснили. Ты, наверное, решил, что это какая-то колдовская штучка, да?

- Есть такое.

- И всё-таки - почему повязка?

- Она мне до боли что-то напоминает. Где-то я такое видел. А потом… Шишик велел взять. Мне кажется, он знает что-то о ней.

Они попрощались с Дементием и пошли к остановке. По дороге Лёхин рассказал Павлу, что с завтрашнего дня он свободный человек и предприниматель. Сыщик хмыкнул.

- Нашим легче. Так с чего начнём? Как думаешь сам?

- Честно? Не знаю.

- Лёхин, я был в той комнате, и мне там было очень не по себе. Может, ты мне всё-таки скажешь, что там, у Даши? Ты аж с лица сошёл, когда туда заглянул.

Лёхин помолчал, собираясь с мыслями.

- Порой я думаю, насколько же легче мне жилось бы с обычным зрением… В это трудно поверить, Павел… Там был огромный паук. Такой громадный, что ему приходилось стоять на полусогнутых, чтобы не касаться потолка.

У Павла перехватило дыхание.

- Паук?!

- Можешь не верить. Я сам с трудом поверил глазам. Прозрачный и в то же время очень такой… материальный… Ножища косматые. Наступит - и не заметит, что кого-то раздавил. Мне пришлось обойти его ногу посреди комнаты, а потом отставить стул с места, где он стоял. Потому что он стоял точно в паучиной ноге. Внутри. Помнишь, Вера говорила, что близка к помешательству? Меня даже поблизости с пауком тошнило, а она сидела в нём - невидимом.

Некоторое время Павел молча шёл рядом, а потом осторожно спросил:

- А что он делал?

- Не представляю. Он просто стоял над девочкой, изредка переступал лапами, как будто уставал стоять просто так.

Две остановки пролетели незаметно. Они шли по холодку, в темноте, подчёркнутой фонарями и приглушённым светом из магазинных витрин.

- И ты думаешь, что такие пауки - стерегут всех тех, кто… - Павел не договорил. Передёрнул плечами.

- Хорошее слово "стерегут"…

- Знаешь, Лёхин, мне кажется, надо начать с того, что проведать если не всех, кого привезли в больницу, то хотя бы некоторых. Извини, но что-то я не представляю, чтобы эти страшилы лезли в "скорые" вместе с теми беднягами, да что - лезли! Неужели в палатах лежат люди, которых охраняют эти… эти… Каково сейчас врачам и медсёстрам?

- Павел, а что ты чувствовал в комнате Даши?

- Я ведь недолго там был. Посмотрел на девочку и вышел. Родителям ведь не я нужен был, а ты. Но… Да. Почувствовал. Мне там стало… тяжело.

- Шишик вообще не стал заходить, - заметил Лёхин и вздохнул. - Смылся сразу, как в дверь заглянул. Как и Дементий. Но домовой всё равно твердит, что паук - это ненашенское, то есть не из мира домовых и остальных, кто нам известен. Так, значит, предлагаешь завтра сбегать в больницы и посмотреть на этих больных?

- Конечно. Сегодня нас туда вряд ли пустят. Девятый час уже.

- Думаешь, пустят завтра утром? - с сомнением спросил Лёхин. - А под каким предлогом мы туда заявимся? Мы ничего не знаем про наших родственников или знакомых, которые там могут оказаться.

- Обзвоним, - спокойно сказал Павел. - На сегодня наша работа - обзвонить всех по спискам телефонных номеров, которые имеются дома. Придумать что-то простенькое, чтобы не слишком долго разговаривать, и, думаю, выявим несколько человек. Кстати, что будешь делать с повязкой Даши?

- Покажу Елисею. Может, на какую-нибудь мысль наведёт… Павел, а тебе самому не страшно, когда ты такое говоришь: выявим несколько человек. Это ведь наши знакомые или, не дай Бог, родные.

- У детективов, как у врачей. Слышал: хирургам нельзя оперировать своих родных? У нас то же. Но… Если выпала такая карта, нужно спрятать эмоции. Будут чувства - результата не добьёшься. Так что, Лёхин, скрепи сердце и работай.

 

5.

Дома Лёхин немедленно выключил компьютер, несмотря на возмущённые вопли трёх соседских домовых, после чего сказал:

- Военный совет состоится через минуту! Вас, уважаемые соседи, попрошу присутствовать в качестве приглашённых экспертов.

Пока все обалдевши разевали рты, не зная, что и сказать, он сбегал в ванную забросить сумку со своей рабочей одеждой, вернулся в зал и, усевшись за стол, стукнул по нему кулаком.

- Заседание военного совета объявляю открытым! Отчёт - мой. Выступления с идеями и предложениями - всех желающих. Итак… Ну, ребята, что сегодня было!..

Ошеломлённость домовых и привидений, внимающих странной истории, постепенно сменилась увлечённостью: если челюсти наземь и не попадали от изумления, то многие рты пооткрывались в откровенном: "О-о!" Лишь бывший агент КГБ по сверхъестественным делам висел в пространстве в привычной наполеоновской позе - руки скрещены на груди, сам по стойке "смирно".

- И вот о чём я хочу спросить, прежде чем засесть за телефон: я вижу вас, дедушки домовые, и вас, господа привидения (Глеб Семёнович привычно поморщился на слово "господа"). Но господ я вижу не всегда чётко. И этого чудовищного паука я не всегда видел отчётливо. Может ли быть такое, что этот паук - привидение, если тамошний домовой Дементий постоянно повторяет, что он "ненашенский"? Ведь насколько я уже усвоил, есть два невидимых мира - духов и привидений.

Домовые наконец захлопнули рты и переглянулись. Касьянушка и Линь Тай выдохнули, а Дормидонт Силыч крякнул. Один Глеб Семёнович продолжал задумчиво колыхаться в воздухе, медленно качая головой, словно мысленно споря с кем-то.

- Насчёт всех привидений не знаю, - осторожно сказал Елисей, - Но, Лексей Григорьич, мир духов очень сильно не единый, как ты думаешь. Домовой - дух материального. На него стул не поставишь - да. Но есть духи стихий - потоньше нашего будут. Слыхал, наверное, про таких - воздуха да земли?.

- Элементали, - подсказал Глеб Семёнович.

- Вот-вот. Они почему называются таково? Потому как могут рассыпаться и снова собраться. Почему и смысла нет - разбираться, дух ли - нет. Нам бы поглядеть на него всем миром, а уж опосля беседу вести - что да как.

- Хорошо. Тогда начнём с самого простого. В нашем доме с утра никаких ЧП не случалось?

- Три "скорые" были за весь день, - тихонько высказался домовой в такой же солидной жилетке, как у купцова привидения. - Давление, там, сердце шалит - люд старый. Но увозить никого не увозили, да и болезные все в полном рассудке.

- А если сейчас в какой-нибудь квартире лежит человек, как Даша, но одинокий… - начал Лёхин.

- В нашем доме бесхозных квартир нету! - перебил Елисей. - Случись что - я первый буду знать

Остальные закивали.

- Страсти-то какие!.. - дрожащим голоском сказал Касьянушка. - Ох, не дай Бог, деточек!.. Господи…

Лёхин еле заметно, но сочувственно улыбнулся: привязался бывший нищий к младенцам - в первую очередь за них испугался…

- Ладно, - снова переключился хозяин на дела. - Значит, в нашем доме соседей не обзваниваю. Это хорошо, потому как время экономит. Елисей, а есть возможность узнать о других домах?

Домовой погладил широкую бороду и, хмурясь, сказал:

- Говоришь, с утра страсти-то начались?.. Разве что послать гонцов поспрашивать? Ну да, Лексей Григорьич, мы это сами обмозгуем.

И, спрыгнув со стола, где стоял компьютер, поспешил на кухню. Обеспокоенные соседи домовые еле догнали его. Последнее, что расслышал Лёхин: соседи принялись уговаривать Елисея поднять вокруг дома защиту, чтобы ни одна нечисть не проскользнула, а уж потом оповещать другие дома о грозящей опасности.

Лёхин хотел было побежать следом, чтобы выплеснуть возмущение: и оставить соседей без собственной защиты?! Эгоисты! Но мимо с гневными воплями на ту же тему стремительно пролетели Дормидонт Силыч и Касьянушка, за ними - озадаченный, пока ещё не понявший ситуации Линь Тай и насупленный Глеб Семёнович (руки всё ещё скрещены). И Лёхин вздохнул с облегчением: ничего, если домовые упрутся на своём, привидения живо им мозги вправят. Может, и придумают что-нибудь вместе.

Пять-шесть номеров успел проверить Лёхин, придумав отличный повод всё разузнать: слушай, потерял телефонный номер такого-то; точно знаю, что у тебя есть; как дела, как здоровье, что слышно вокруг? На седьмом-восьмом в комнату сунулся Елисей, строго сказал:

- Небось, опять весь день кусочничал всухомятку? Иди-ко поужинай.

Пришлось коротко прислушаться к ощущениям и подтвердить: ого, есть-то хочется!.. Время, конечно, одиннадцатый, но… За ужином озабоченный домовой присел напротив хозяина, на подоконник.

- Вещички-то рабочие принёс - сегодня стирку затевать аль до завтрева дотерпит?

И перехватил за лохмы Шишика, который крадучись, но целеустремлённо топал к пакету с зефиром. Лёхин тоже спохватился: половину лакомства оставил на виду - остальное сунул в конфетницу, под тяжёлую крышку. Шишик было заворчал, но, отпущенный домовым, повеселел и обеими лапами запихал сладкую вкуснятину в рот. Лёхин сообразил, что за тайная мысль была у "помпошки": быстрее слопаешь - быстрей забудут, что давали лакомство, может, ещё угостят. Глядя на счастливую мордаху, чьи щёки отчётливо подпирали глаза, Лёхин рассеянно сказал:

- Стирку-то? Хоть через месяц. Не горит. Я теперь человек свободный.

Шишик хотел кивнуть подтверждая - чуть не свалился: "нажрамшись", равновесия не держал. Домовой прихватил "помпошку" и, пока Лёхин не спеша доедал, постепенно вытянул из хозяина все подробности.

- Что ж, под лежачий камень и вода не течёт, - подытожил Елисей после некоторого раздумья. - Давненько тебя уговаривали, а ты всё тянул да сомневался. Вот и порешили разом на тя насесть, коли ждать уже невмоченьки твоих заготовочек. Всё ли теперь рассказал? Ничего не забыл?

- Вроде всё, - неуверенно пожал плечами Лёхин.

А Шишик развернулся к нему и принялся сверлить глазищами. Домовой, глядя на него, сообразил, что хозяин, кажется, сам того не желая, и впрямь что-то утаил. Лёхин тоже понял. Но что?

"Помпошка" осела на столе притиснутым комочком и быстро завозила лапками.

- Вот оно что! - с облегчением сказал Лёхин и вынул из кармана налобную повязку девочки. - Елисей, тебе эта повязка ничего не напоминает?

- В старину такие повязочки девицы на головах носили, - сказал Елисей.

- Это я понял. Знаю, что некоторые девицы, как Даша, увлекаются и сейчас такими. Но почему Шишик мне велел её забрать из квартиры? Что в ней такого?

Домовой тщательно ощупал вещицу, даже обнюхал её, за чем Шишик следил, раскрывши пасть. Но так же, как и хозяин, Елисей беспомощно пожал плечами.

- Нет. Не пойму, что в ней. Старинная вещь - и что?

Лёхин вздохнул и снова убрал повязку в карман. Будь голова не так забита событиями и необходимыми делами, которые требовали срочного разрешения, он бы уцепился за слова Елисея "старинная вещь", но его ждали штук двадцать звонков да ещё интересовала пара дел…

- Елисей, соседние дома оповестили?

- Оповещаем, Лексей Григорьич, оповещаем! Привидения вон помогли-подсказали цепочку устроить: мы рассказываем домовым соседнего дома о напасти, а те передают дальше. Мы уж на три стороны передали - теперь защиту возводим.

- Молодцы - придумали. Спасибо за ужин. Пойду звонить дальше. Да, Елисей! - Лёхин остановился в дверях кухни, чувствуя себя приятно отяжелевшим. - А у нас в доме барабашка есть?

- Как не бывать? Конечно, есть.

- А… какая она?

Домовой остановился на полпути к раковине и внимательно посмотрел на хозяина.

- Тебя, Лексей Григорьич, барабашка как интересует - практически или просто любопытно?

Лёхин подумал и немного смущённо сказал:

- На всякий случай. Если я её не знаю, то как я могу практически ею интересоваться? А знал бы, так, возможно…

- Лучше не надо, - задушевно посоветовал Елисей и утопал посуду мыть.

А Лёхин вернулся в спальню, свалился в кресло и позвонил ещё паре друзей-товарищей. После того как третий не откликнулся, Лёхин уставился в тёмное окно и понял, что после сытного ужина веки держать открытыми тяжеловато. Он закрыл и обнаружил, что так думается гораздо легче. И стал думать. Про девочку Дашу, как она лежала в постели. Про её родителей, которые волновались и беспокоились. А потом как-то непринуждённо он вспомнил Аню. Она как будто к нему обернулась и такой хорошей улыбкой засияла, что Лёхин невольно улыбнулся в ответ. И они пошли по осеннему парку, вороша ногами кленовые листья, жёлтые и красные, а потом присели на скамейку, а Лёхин загодя набрал целый букет этих цветных листьев, и Аня взяла и сплела из них королевский венок и водрузила ему на голову, а один лист черенком сунула в прорезь для верхней пуговицы - вместо галстука. И лист превратился в настоящую драгоценность из-за этого… А потом провал в глухую темноту… Снова парк… Они с Аней бредут по дорожке, говорят, что неплохо бы выйти из парка, и вдруг позади крик - они оборачиваются. Люди со всех ног бегут из парка с криком, что их преследует страшная барабашка. Лёхин оборачивается - Ани нет. Ему страшно. И люди уже убежали, а из парка выдвинулось тёмное нечто. Страшное, непостижимое, оно раскрыло жуткую пасть на Лёхина, вдохнуло воздуха для жуткого вопля - и вдруг запело на много хорошо поставленных голосов бетховенскую "К радости"…

Лёхин подскочил - и мобильник упал с коленей. А вместе с ним не упал, а спрыгнул Джучи. Кот воспользовался сном хозяина, чтобы полежать у него на коленях. А когда Лёхин нагнулся за телефоном, с уха свалилась радостная "помпошка". Сон был яркий и интересный! Вкусный для Шишика - в общем.

- Да? - охрипло спросил Лёхин и откашлялся.

- Лёхин, это Пашка. Спишь? Я тоже сейчас пойду. Извини за поздний звонок. Я тут кое-что раскопал. У Светки-Светлячка подружка в "скорой" медсестрой работает. Ты слушаешь - нет?

- Слушаю, - откликнулся Лёхин и пожалел, что не отключил мобильник: лучше бы он - пусть и во сне! - подольше гулял с Аней.

- Ну вот. Я с ней поговорил. Она сказала, что больницы не переполнены, но народ в том же состоянии, что Даша, есть. Просто сейчас, когда стало понятно, что за такими больными могут поухаживать родные, их отправляют домой. Я попросил статистику по годам. Она сказала, что возраст народа от подростков, лет двенадцати, до взрослых, лет тридцати пяти.

- Не спрашивал: есть возможность посетить хоть одного из оставшихся в больнице?

- Она дежурит до завтра, до обеда. Я намекнул, что хотел бы взглянуть на таких больных. Но она меня не знает - пойдёшь ты. Понял, чего я придумал?

- Понял.

- Ну, тогда до завтра.

- Ага.

Мобильник он всё-таки отключил. Поздно уже кому-то звонить, а нарываться на нечаянный звонок, которого не ждёшь… Лёхин вздохнул и начал готовиться ко сну. Он не заметил, как Шишик внезапно вытаращился на потолок - и съёжился, точно желая, чтобы его не заметили. В комнате свет шёл лишь от настольной лампы возле окна. Шкаф около двери в комнату свет загораживал, отчего в углу, на стыке двух стен и потолка, шевельнулась корявая тень. "Помпошка" тишком-молчком отодвинулась поближе к письменному столу, на котором и стояла лампа. Лёхин между тем задумался с покрывалом в руках, глядя на настенный ковёр. Корявая тень дрогнула. За верхнюю доску шкафа уцепились длинные отощалые пальцы, из тени блеснули призрачно-алые глазища. Застыли на Лёхине, моргнули - и пропали.

Шишик искоса поглядел в сторону шкафа и вздохнул с облегчением.

Постель наконец расстелена, Лёхин, зевая, побрёл в ванную почистить зубы перед сном. Привычная процедура сегодня почему-то казалось очень тяжёлой и долгой. Лёхин качался над раковиной и мечтал, как свалится в прохладные простыни, как быстро согреется - и снова увидит сон про осенний парк и про Аню…

Он, уже с закрытыми глазами, натянул на себя одеяло и поехал-поехал кругами в тёплую пропасть…

- Лексей Григорьич! Нашли!

Он резко сел на кровати и дотянулся до кнопки настольной лампы.

На пороге спальни стояла толпа домовых. Над головами квартирных дедушек плавали радостные привидения.

- Кого?

Вопрос прозвучал, кажется, без воодушевления, которого, видимо, ожидала возбуждённая толпа. Лёхин сглотнул. И повторил более спокойно:

- Кого нашли?

Домовые переглянулись. Вперёд вышел Елисей.

- Прости, хозяин. Всё понимаем, что спать не даём. Но с соседнего дома просят о помощи, а помочь может только ты.

- Чем помочь-то? - спросил Лёхин, надевая поданные ему джинсы.

- Всё, как ты и говорил. Лежит человек на полу. Дома, кроме него, никого. Тамошний домовой уже укрыл его, чем нашёл, но ведь пол-то холодный. Отопление ещё не работает. И кормить беднягу некому. Вот и просят о помочи.

- Счас, - сказал Лёхин, покачиваясь перед зеркалом в попытке застегнуть пуговицы на рубашке странно распухшими пальцами. - Счас буду. Адрес знаете?

- Проводим, - сказал Глеб Семёнович.

И вся толпа закивала, отчего Лёхин проснулся сразу и бесповоротно: неужто все домовые и привидения собрались сопровождать его в тот соседний дом? А кстати, что за соседний?

- Далеко ли?

- Третий по нашей улице.

Лёхин прикинул - кажется, говорят о том доме, где раньше был "Хлебный", а теперь маленький продуктовый магазин.

 

6.

Шишик нахохлился на плече и выглядел настолько сонным, что Лёхин с тревогой присматривался - не свалился бы. Хотя и сам иной раз забывался в дремоте: только шёл возле газона от своего подъезда, раз - и переулок между его домом и следующим.

Немного развлекала сопровождающая его толпа.

Привидения плыли рядом, стараясь быть ближе к человеку. Касьянушка шёпотом причитал что-то эмоциональное о тёмной ноченьке и лихих людях. Дормидонт Силыч старался взять себя в руки, время от времени солидно откашливаясь, и тут же испуганно горбился, опасливо поглядывая вокруг. Линь Тай откровенно жался к Лёхину, выставив перед собой в блоке кулачишки. Один Глеб Семёнович гоголем плыл чуть поодаль, на всякий случай делая вид, что не имеет никакого отношения к разношёрстной компании. Мда, давненько привидения не гуляли по реальному миру. Привыкли к компьютерному, с его переходами от одной информации к другой, а тут - пространство без границ, да ещё что в небесах, что на земле. Здания не в счёт - они всего лишь препятствия.

Домовых тоже собралось немало. Аж семеро. Сначала Лёхин не понял, куда столько. Но, проснувшись к началу следующего дома, он вник в их боязливый и озабоченный разговор и понял: дедушки беспокоятся, что человек без ухода пролежал слишком долго, и может понадобиться помощь не одной пары рук. Кажется, предупреждения Лёхина, что к Даше домовой Дементий боялся подходить, они не восприняли всерьёз. А может, надеялись: увидев всё воочию, компанией-то легче будет разобраться.

К цели своей полуночники пришли быстро. Обычный дом, на дороге перед которым еле-еле разойтись двум машинам. Через пешеходную дорожку чуть дальше от дома, на асфальтовом пятачке, тесно стоят машины, среди которых тёмной громадой высится грузовик. Крайняя в ряду машина явно подъехала недавно, поскольку её обсиживали кошки.

Кошки смотрели куда-то вниз, пока к ним не приблизилась странная компания во главе с человеком. Теперь они уставились на человека, хотя что-то время от времени снова тянуло их посмотреть вниз.

Лёхин заинтересовался. Сначала ему показалось - владелец машины оставил в салоне включённое радио, по которому почему-то шла трансляция какого-то южноамериканского сериала: ругались эмоционально и основательно. Но тут ожил Шишик и с высоты хозяйского плеча углядел нечто, на что сверху вниз проскрипел, кажется, пренебрежительное: "Пхе!"

Домовые, негромко переговаривавшиеся, замолчали и тоже повернулись к машине. Даже призраки не выдержали - подлетели полюбопытствовать.

Что-то резко загудело гулким и глухим басом. Кошки вытянули головы посмотреть на колесо. Лёхин прислушался изо всех сил (ударили по шине?), хотя в прозрачном ночном воздухе и так любой шорох слышался издалека. Успел шагнуть к машине разок - и тут снова раздалось гудение, уже с другой стороны машины. И - Лёхин ушам не поверил - негромкий раздражённый голос с хрипотцой чётко произнёс фразу из довольно крепких словечек, причём смысловую нагрузку несло только её начало: "Ах ты!.."

- Пойдём, Лексей Григорьич, не с руки нам тут задерживаться, - нетерпеливо подёргал хозяина за штанину Елисей, и Лёхин послушно пошёл дальше.

Правда, по дороге к последнему подъезду он вспомнил оправдывающий его афоризм: любопытство не порок, а жажда знаний - и спросил:

- А что это было, Елисей?

- Ездовой-мастеровой, - тоном "это ж все знают!" ответил домовой и торопливо, видимо боясь последующих расспросов, добавил: - Это он автомобильную барабашку гонял. Хозяин машины, видать, парковаться не умеет так, чтоб и ему удобно было, и прохожему. Вот у него и завелась автобарабашка. Та ведь дух места. А ездовой гоняет - ему машины жалко.

- Сломает? - забеспокоился Лёхин, оглядываясь. - Автобарабашка эта?

- Ну, до аварии, может, и не доведёт, но машину точно покалечит.

Для себя Лёхин запомнил: барабашка - дух места. Почему же Елисей отказался говорить об этом дома? Боялся - барабашка подслушает и похулиганит?

По старой привычке Лёхин ещё думал, как быть с домофоном. Но подъездная дверь зачирикала - и человек толкнул её, перейдя из ночной прохладной громады в тесный мирок с тяжеловатым освещением. Встречающая сторона в лице трёх домовых принялась было приветствовать вошедшего, но при виде ещё не только входящих, но и влетающих (Лёхин придержал дверь) немного оторопела.

- Здрасьте, - за всех поздоровался Лёхин. - Пустите погостевать, дедушки!

Один из троицы, видимо, хозяин той квартиры, куда направлялся Лёхин, торопливо ответил:

- Гостюйте, гости добрые! Айда, пошли-провожу.

И потопал вперёд. Лёхин - за ним, пряча удивлённую улыбку. Такого прикида у домовых он ещё не видел: джинсы, правда, широкие, как привычные штаны, заправлены не в валенки, а в плохо зашнурованные кроссовки с высоким верхом; поверх чёрной майки, которую можно разглядеть даже под пушистой бородой, - чёрная кожаная куртка нараспашку, а на её плечах побрякивают толстозвенные цепочки. В общем, Лёхин пожалел, что не присмотрелся к ряду машин перед домом внимательнее: наверняка среди них прячется мощный байк. Если только мотоцикл не оставлен в гараже или даже в подвале дома, где, судя по крышам под окнами первых этажей, располагались сараюшки жильцов.

У самой двери в квартиру домовой обернулся и с поклоном сказал:

- Зовут меня, гости дорогие, Никандром, и вся надёжа моя только на вас.

Он тихонько толкнул дверь и пропал в темноте.

Лёхин замялся на входе. А не будет ли выглядеть его проникновение в чужую квартиру да посреди ночи уголовно наказуемым деянием? Он поднял глаза. Тусклого света лампы, спрятанной в старательно и многажды продырявленной банке из-под краски, достаточно, чтобы приметить его, Лёхина, светлые волосы "ёжиком" в качестве главной приметы. Стараясь не оглядываться на другие двери на площадке лишний раз, он мрачно подумал, что в следующий раз напялит старую трикотажную шапочку - так называемую лыжную - и обязательно сделает в ней дырки для глаз. Самое то для подозрительной личности, топчущейся у квартиры, хозяин которой и сам наверняка выглядит как та самая подозрительная личность.

Неправильно поняв его заминку, семеро домовых во главе с Елисеем решительной цепочкой протопали в квартиру. Привидения было засомневались, но во тьму юркнул любопытный Линь Тай, за ним торжественно прошествовал Глеб Семёнович. Призраки купца и нищего дрогнули, и тут Лёхину стало стыдно. Не для того его сюда вызывали, чтобы у дверей топтался. Ну, будь что будет. Он распахнул дверь, сразу включил в прихожей свет и, дождавшись, когда влетят Касьянушка с Дормидонтом Силычем, закрыл дверь на замок.

- Где? - спросил он.

Шишик зыркнул направо. Лёхин шагнул из узкой, как у него, прихожей и увидел кухню. У порога притулился к дверному косяку Никандр, а толпа сопровождавших Лёхина домовых сбилась в испуганную кучку и шёпотом обменивалась впечатлениями.

"Как на похоронах", - хмуро подумал Лёхин и пошёл на кухню.

Самонадеянно влетевшими туда привидениями словно из пушки выстрелило назад и едва не размазало по Лёхину. А уж их безмолвный крик будто ветром сбил с плеча Лёхина "помпошку".

Приготовиться увидеть что-то жуткое очень полезно до встречи с ним. Но увидеть не то, в чём твёрдо уверен… Это напрочь сметает всякую подготовку.

Хозяин квартиры явно заснул за столом, готовя себе обычный бутерброд - на столе лежала надрезанная булка и кусок колбасы. При взгляде на последний Лёхин машинально отметил себе: "Выбросить!" Заснул-то хозяин за столом, но охвативший беднягу сон оказался настолько крепок, что, расслабившись, человек упал из-за стола, скорчился между его ножками и перевёрнутым в падении стулом. Всё ещё от дверей, присев на корточки, Лёхин разглядел, что человек, как и ожидалось, одет в чёрную кожаную куртку с металлическими заклёпками и цепочками, да и штаны его отличались именно кожаным материалом.

Не подходя к нему - осталось шага три! - Лёхин, забывшись, в упор рассматривал страшенную змеюгу, кольцами обвившую тело и теми же кольцами вздымавшуюся вверх. На вошедшего и уставившегося на неё Лёхина змеюга внимания не обращала, как не обращал на него внимания паук, высившийся над Дашей.

Осторожно потянув носом воздух, помрачневший Лёхин напомнил себе, что в этом деле ему домовые ничем не помогут, если змеюга будет перемещаться вместе с телом. Итак, хозяин квартиры почти сутки пролежал на полу, но организм функционировал. Лёхин хотел было вздохнуть, но, поморщившись, вовремя сообразил: лучше не надо - и шагнул к беспомощному телу в призрачно-прозрачные кольца, даже не дрогнувшие, когда их границы нарушили.

В общем, на долю Лёхина и кроме жуткого пребывания в странном призраке пришлось много неприятного: очень тяжело оказалось вытащить хозяина из его байкерского прикида, вымыть спящего в ванне, уложить в единственной комнате на диван, а потом сходить на кухню и посмотреть, чем бы накормить голодного.

Правда, и домовым несладко пришлось: едва Лёхин оттащил хозяина вместе с чудовищным призраком, не отстающим от него ни на шаг, из ванной, домовые принялась за ручную стирку.

А Никандр немедленно кинулся готовить "что-нибудь лёгкое", по совету Лёхина. Облегчённо переведя дух, вскоре на кухню бросилась и команда домовых. Лёхин только пару конфорок на газовой плите разжёг, а уж воду для каши и чайник они поставили сами.

Судьба возвестила о себе в тот момент, когда Лёхин ужасался ситуации ("Неужели придётся постоянно сюда бегать - ухаживать за этим человеком?! А ещё работа! А ещё обещал Павлу помочь!") и при включенном верхнем свете пытался найти сменное бельё для хозяина квартиры.

Судьба разразилась воплями зарубежного певца. В ночной тишине Лёхина аж холодом облило, пока не сообразил, что это звонок мобильного телефона. Начал искать и нашёл брошенным в кресло.

- Ал… - осторожно начал он, даже не взглянув, кто звонит.

- Только не ври, что не вернулся! - завопил женский голос. - Я вижу твоё освещённое окно! Бессовестный! Ты же обещал мне!..

Чуть отставив трубку от уха, Лёхин терпеливо выслушал истерический монолог, сам чуть не смеясь от облегчения: нет, он не может ошибаться - есть человек, который возьмёт на себя заботы о "больном"! Он узнал, что хозяина зовут Феликсом, что прошлой ночью он поссорился с девушкой, и с того момента они порвали навсегда, о чём девушка целые сутки пыталась донести до сведения предателя, а тот оказался не только предателем, но и трусом, который боится откровенного разговора, но ничего!..

Тут девушка сделала паузу, явно набирая воздуха, чтобы выпалить следующую фразу, и Лёхин поспешил вклиниться:

- Феликс подойти не может. Он заболел!

Прислушавшись к тишине и испугавшись, что от неожиданности собеседница может обозлиться ещё больше, он заторопился:

- Девушка, понимаете, я совершенно посторонний человек. Феликс меня не знает. - Вспомнив уловку Павла, он продолжил: - Я поднимался к знакомым этажом выше и увидел открытую дверь. А когда спускался, дверь всё ещё была открыта. Я позвонил, постучал - и вошёл. Феликс - это человек лет тридцати? Темноволосый, в кожаной одежде? Он лежал на полу без сознания. Чем мог - я, конечно, помог…

- Вы точно в квартире Феликса? - перебила девушка уже решительно. - Не уходите. Я сейчас буду.

- Жду, - успел откликнуться обрадованный Лёхин.

Девушка отключилась, и он наконец посмотрел - Надя. Надежда - это хорошо.

Домовые кашу уже сварили. Лёхин отпер входную дверь и в ожидании гостьи принялся кормить Феликса. Странное впечатление - кормить человека, у которого закрыты глаза, но очень хороший аппетит: только ложкой тронешь губы - ам, и слопал её содержимое. Хорошо, ложку не попробовал на зуб…

Домовые и привидения боязливо заглядывали в комнату с порога, а Никандр умилённо прослезился при виде торопливо насыщающегося хозяина. Обернувшись лишь раз, Лёхин завёл разговор, сам с опаской поглядывая на змеищу, внутри которой сидел.

- Никандр, ты Надю знаешь?

- Знаю, - вздохнул домовой. - Всё жду, когда она сюда насовсем переберётся. Хозяйкой она будет хорошей. Аккуратная, на всяческие блюда сноровистая. И дело у неё в руках кипит: за что ни возьмётся - раз-два и сделала. Чего тянут?..

Задав сей риторический вопрос, он снова вздохнул - и подпрыгнул: в прихожей хлопнула дверь. Домовые прыснули в стороны от двери в комнату. Девушка влетела как ураган - и оторопела при виде странной картины.

- Вы… вы чего делаете?

- Так. Садитесь, Надя, пожалуйста, - строго сказал Лёхин.

Теперь, когда он усвоил информацию от Никандра, нетрудно было сообразить, как себя вести в дальнейшем. Наверное, от неожиданности девушка присела. Несмотря на всю свою стремительность, была она полновата, хорошенькая, с волосами чуть ниже плеч, и Лёхин проникся твёрдой убеждённостью, что на неё можно положиться.

Он едва не передёрнул плечами, когда в очередной раз почувствовал чуждое присутствие, давящее на него, и опередил Надю, которая открыла рот.

- Надя, хочу сообщить вам, что больницы города переполнены такими больными, как ваш Феликс. Учтите, что это не инфекция. Возможно, он просто спит. Вы сможете подежурить возле него, пока он в таком состоянии?

С минуту она смотрела на Лёхина, забыв закрыть рот, а потом взяла себя в руки и с толком порасспрашивала обо всём, что он мог ей рассказать, не касаясь темы сверхъестественного. Наконец Надя хмыкнула.

- Ну-ну. Значит, неплохо бы взять в аптеке подгузников?

Привидения, внимательно слушавшие, захихикали, а домовые улыбнулись.

После этого вопроса Лёхин решил не упускать из виду парочки. Кажется, им обоим не хватало именно такого испытания для воссоединения в нормальную семью. Слава Богу, она не задавала вопросов, почему по телефону он говорил о себе как о случайном прохожем, а теперь вдруг командует так, словно Феликс - один из его пациентов… Практичная девушка. Главное - Феликс. Остальное подождёт.

Но когда он собрался уходить, Надя, которая закончила кормить хозяина квартиры, отложила тарелку с ложкой и поёжилась.

- Странно… То ли холодно, то ли ещё чего…

Стараясь не переборщить, Лёхин компетентно ответил:

- Рядом с такими больными есть ощущение, что на тебя что-то давит. Попробуйте не слишком часто сидеть близко к нему. И вот что ещё. Есть определённые границы, а которых будет ощущаться это неприятное и вне которых не будет. Запоминайте.

И он показал ей границы колец и заставил примериться к ним, чтобы убедиться в его правоте. Девушка под конец смотрела на Лёхина так, что он уже ждал, когда же она спросит, кто он такой. Но она спросила о другом, волнующем её больше:

- Скажите, а когда всё это закончится? Или как быстро?

- Не знаю, - развёл руками Лёхин. - Будем надеяться, что скоро.

Надя проводила его до двери.

Уже на улице он запрокинул голову к светлому окну на третьем этаже. Паук. Змея. Что ожидает его в больнице, куда собирается провести его Павел?

 

7.

Лёхин ввалился в прихожую собственной квартиры абсолютно ошалелым от желания спать, спать, спать!.. Помнил ещё, что пропустил мимо себя вереницу домовых, взволнованно обсуждающих поход в соседний дом. Он даже не злился, а просто тупо смотрел, как мимо него в квартиру вплывают привидения, солидно обмениваясь впечатлениями от кошмарного призрачного змея.

Бац - темнота перед глазами…

Очнулся. Стоял перед вешалкой, отодвинув с неё занавеску, - и всё так же тупо пялился на скромный чехол для зонта. Чего ему, Лёхину, здесь понадобилось? Ах да… Мелькнула какая-то мысль, связанная с мечом-складенцом. Вот только какая… Отвернувшись от оружия, надёжно упрятанного в тряпочку с абстрактным узором, он, забыв снять ботинки, целеустремлённо направился не туда, откуда уже доносилось уютное побрякивание чашек, позвякивание ложечек и плеск наливаемой в самовар воды: кажется, домовые активно готовились к ночному чаепитию, чтобы за столом не спеша ещё раз обсудить странное ЧП. Нет, Лёхин отправился в спальню.

Не включая света, сонными вялыми пальцами расстегнул куртку и, так и не сняв, рухнул на не застеленную с позднего вечера кровать.

Только стихла загудевшая от возмущения пружина, как сверху на подушку, рядом со щекой спящего хозяина, свалился Шишик. Сманенный соседскими Шишиками на потолок, он успел сбросить им главную информацию. А приглядевшись к цвету ночного неба, заторопился к Лёхину: у хозяина сейчас самые яркие сны! А времени до конца ночи совсем ничего!.. Прыгнул на кровать едва заметный в ночи чёрно-белый Джучи, потянулся носом к "помпошке": чей? Свой? Чужой? Шишик так спешил, что на кота не обернулся: разбирайся сам! Некогда!

Прислонившись к щеке Лёхина, Шишик засиял: снов-то, снов! Аж один на другой наслаиваются! И - грозно глянул в сторону двери: попробуй кто разбудить хозяина -"помпошка" возмутителю спокойствия такое устроит!.. Кот-пастух не в счёт. Он уже сам пристроился к животу хозяина и дрыхнет.

… А домовые меж тем попивали чаёк. Каждый из семерых закончил рассказ о том, что видел, что заметил. Теперь под внимательными взглядами привидений, наслаждавшихся запахом свежей выпечки, домовые рассматривали налобную повязку Даши. И чем дольше рассматривали, тем в большее приходили недоумение. В конце концов, недоумение вылилось в два основных вопроса: откуда у современной девочки Даши старинная вещь и почему Шишик велел забрать вещь с собой.

По второму вопросу Дормидонт Силыч имел крепкое мнение.

- Небось, вертихвостка какая-нибудь эта Даша. Вот Шишик и решил забрать ценную вещь. Потеряет ещё, не дай Бог… А Шишики - они понимают!

С потолка желтоглазый пушистый ковёр зашелестел хихиканьем, и купцово привидение важно подняло указательный палец: "О!"

Глеб Семёнович сомневался.

- У Шишиков, конечно, свои взгляды на предмет старины. Но чтобы девичью безделушку, которая ценность имеет, может быть, только в краеведческом музее, брать всего лишь на хранение? Не верю. Что - у родителей в доме нет потаённого места, где бы спрятать такую мелочь?

- А мож, эта проныра везде лазит, и нет от неё укромного места?

- Дормидонт Силыч, помилуйте! О чём вы говорите?! Девочка носила повязку давно. И что? Родители видели и не понимали ценности, и тут появляется наш Шишик с требованием припрятать? Не-ет. Это в самой повязке есть что-то секретное.

- Шишик везде гуляет с хозяином, - напомнил Елисей. - Чего не заметит Алексей Григорьич - то Шишик углядит. Может, он уже где-то видел эту повязочку?

Никодим, домовой Лёхиной соседки, задумчиво высказался:

- Мода такая у людей есть - "ретро" называется. Это когда в дом несут вещи старинные да везде ставят.

- Это ты к чему, Никодимушка?

- Да у Феликса того, пока на кухне кашу варили да прибирались, я всё смотрел на подкову, кверху косяка прибитую. Тоже настоящая.

- И что? - недоверчиво скосился на него Дормидонт Силыч. - Шишик пытался её от косяка отодрать да Лексей Григорьичу отдать?

Лица домовых стали задумчивы. Кажется, дедушки старались представить, как маленькая "помпошка" отдирает от доски насмерть прибитую железку. И пошто? Тоже прятать от человека, который её плохо хранит?

Пока они представляли, в кухню заглянул домовой с первого этажа, поздоровался с поклоном всему честному собранию и запел просяще:

- Касьянушка-а! Мил человек, помоги-и! Плачет ведь ребятёночек! Шестой час времени - хозяйка-молодуха ноченьку всю-то не спит!

- Ох, забыл! Ох, забыл! - заторопился призрак нищего, слетая по прямой к домовому, и оба деловито утопали. И Линь Тай, чуть помедлив, удрал за ними, чтобы послушать песенку, какую придумает Касьянушка. Нравилось ему Касьянушкины колыбельные слушать.

И лишь когда Касьянушка с провожатым исчезли из виду, Никодим, вспоминая, медленно проговорил:

- А ведь Шишик той подковки и не видел. Пока змеища на кухне была - он туда ни ногой. А как уползла с тем Феликсом, в прихожей спрятался. Так и сидел, пока не ушли.

Домовые, не торопясь, отхлебнули чаю и снова задумались. Пока думали, Елисей вспомнил, что не выставил перед гостями вчерашнего гостинца от Лёхина - пряничков с маком. А распробовали - пришли к заключению: если паук над Дашей таков, какова змеища, то природа призраков одна. А потому самое страшное не в них. Ибо змеища-то, уменьши её размеры, является всего лишь скромным ужом, что определили внимательные домовые по жёлтым бугоркам на голове.

- Ах ты, батюшки! - спохватился Елисей. - Над Касьянушкой посмеялся, что памяти нет, а сам-то!.. Хозяин-то!.. Ах ты, батюшки!..

Он помчался по подоконнику к газовой плите. Там, рядом с пепельницей для обгорелых спичек, стояла коробка с подарочным набором свечей для торта. Свечки маленькие - как раз по руке домового. Это Лёхин подарил, чтобы Елисею порой, если вдруг понадобится, в темноте ходить не спотыкаясь. Сейчас-то хоть и не ночь, а утро развидняется потихоньку, но всё равно темно. Домовой затеплил свечку о горящую под чайником конфорку и сломя голову бросился в спальню. Шестеро - за ним. А вдруг придётся чем-нибудь помочь?

Первым на огонёк поднял голову Джучи. Зелёные глаза жутко блеснули в темноте.

Домовые подошли тихохонько. Пламя свечи озарило беспорядочно смятую постель, человека на ней - в таком виде, что Елисей даже вздохнул, а соседи зашептались жалостливо. Приткнув свечу на пол, отчего тени на потолке забегали грозные и уродливые, Елисей шагнул было к кровати.

С пушистого бока кота, насторожённо наблюдавшего за вошедшими, съехала "помпошка" и свалилась прямо под ноги домовому.

- Мы тихо… - шёпотом объяснил Елисей.

Шишик остановился у его ноги. Домовой так понял, что "помпошка" то ли сказать чего хочет, то ли сделать… Но того, что произошло дальше, он точно не ожидал. Шишик медленно-медленно раскрыл пасть, усеянную мелкими гвоздиками-зубами, - и внезапно словно клюнул в ногу домового. Елисей отпрыгнул. Постоял, в недоумении глядя на "помпошку", которая слегка раскачивалась с раскрытой в полсебя пастью, сияя жёлтыми злющими глазищами… Попятился… И, подхватив свечку, ретировался без слов. Соседи - за ним. Последним вылетел бывший агент КГБ.

На кухне домовые и привидения виновато переглянулись. Всем было стыдно, и никто не мог придумать, как достойно выйти из неловкой ситуации.

Поэтому, когда в кухню ворвался запыхавшийся Линь Тай, его встретили как родного. Да так радостно, что испугали. И, судя по тому, как он было бросился назад, а потом снова вперёд, сразу стало ясно, что привидение китайчонка не просто так явилось, а с новостями. Елисей жадно спросил:

- Линь Таюшка, что случилось?

- Сыскарь пришла! - осторожно поглядывая на всех, объявило привидение. - Счас звонить будя!

- Павел Иванович? - изумился Глеб Семёнович. - Так рано?

- Ох ты-ы… - протянул растерянный Елисей. - Позвонит - хозяина разбудит. Что делать будем? Что?

Домовые переглянулись.

- Чаепитие? - нерешительно проговорил Никодим.

- Дверь открыть заранее, - предложил Прокл, домовой соседей сверху.

- И постукивать, - сказал один из домовых снизу. - Он ведь про нас знает, хоть и не видит. Вот и проведём его на кухню, чтобы к хозяину не ходил, не будил.

- А как на кухню заявится - записку написать! - добавили с края стола.

- Чаю попьёт - к компотеру проводить, пущай его сидит в Интернете хоть до поздних петухов.

- Благодарствую вам, соседушки! - поклонился гостям Елисей чуть не со слезами. - Что б без ваших советов-то и делал, благодетели!

Они переглянулись и без слов кинулись в стороны: кто - чай заваривать, кто искать бумагу - ручку уже была на столе: рецепт Лёхину интересный нашли в Интернете. Кто в прихожую - двери открывать и деревянную, старую, и металлическую, защитную. Кто - включать компьютер для согреву.

… Павел Иванович поднял руку к звонку. Дело с больницей такое, что лучше всего прийти туда пораньше, пока не начали всякие процедуры. Вот и приехал к Лёхину с утра.

До кнопки звонка не дотронулся - дверь щёлкнула и сама поехала на него. В первый момент он удивился, но решил, что Лёхин видел его из окна, вот и встречает. Но дверь до конца не доехала, остановилась. Сыщик осторожно открыл её. Вторая дверь распахнута. Павел Иванович пожал плечами, начиная догадываться, в чём дело.

Закрыв двери и сняв обувь, он шагнул вперёд и прислушался. На кухне негромко звякнуло. Одновременно раздался негромкий стук - кажется, в дверь туалета, потом в дверь ванной комнаты. Постепенно стук переместился в кухню. Прикинув за и против, Павел Иванович вошёл на кухню и нерешительно сел за стол, гадая, правильно ли понял происходящее.

Чашка, стоящая на кухонном столе, вдруг скособочилась и поехала сначала по столу, потом по газовой плите и, наконец, по обеденному столу прямо к сыщику. Перед ним и выпрямилась. Павел Иванович пригляделся и обнаружил на столе заварной чайник. На плите закипала вода в большом чайнике.

В плоском блюде-хлебнице зашелестел пакет, из которого высыпались пряники.

- Здравствуйте, - тихо сказал Павел Иванович. - Спасибо за хлеб за соль. А что - Алексея Григорьича дома нет?

От подоконника прошуршал лист бумаги. Сыщик неуверенно взял. "Спит". Лаконичная запись заставила Павла Ивановича пораскинуть мозгами. Если бы всё было в порядке, домовой не стал бы приглашать его на кухню без хозяина. Кажется, что-то произошло ночью, отчего Лёхин спит, а Елисей не хочет, чтобы его будили.

- Елисей, - так же тихо позвал сыщик, шаря глазами по кухне. - Алексей Григорьич дома, но спит? Стукни чем-нибудь, если я прав.

Коротко звякнула крышка заварного чайника.

Приободрённый Павел Иванович положил в чашку сахару, налил заварки и убрал с огня большой чайник.

- Газ выключить?

Стук.

- Елисей, что-то случилось ночью? (Стук.) Что-то связанное с нашим делом? (Стук.) А когда? В два часа ночи? (Стук.) Дома? (Тишина.) Выходили из дому? (Стук.) Ясно. А вернулся во сколько? Под утро? (Стук.)

Сыщик размешал сахар в чашке, стараясь делать это бесшумно. И одновременно размышлял: пойти в больницу сегодняшним утром, кажется, не удастся. А что делать ему? И не заметил, как выговорил свой вопрос вслух.

Стук. От двери. Павел Иванович взял чашку с чаем и два пряника и послушно (но с громадным любопытством) пошёл туда, куда его приглашали.

… Лёхин потянулся, сладко зевая. Но тянуться было трудновато: рукава куртки не пускали на полный замах. И тогда он поразился: это он в таком виде спал?! И Елисей ничего не сделал, чтобы хозяину было удобнее?!

Под боком недовольно мявкнули. Так. Чуть не придавил Джучи. Интересно, спал ли Шишик рядом? Снились ли сны? И какие? Что-то Лёхин ничего не помнил.

В следующий момент Лёхин вскочил с кровати и рванул было к двери. Павел! Он должен был прийти! И?! Где он?!

Скидывая куртку, он быстро вышел в прихожую - и увидел чужие мужские туфли. Потом прислушался. В зале привычно гудел компьютер. Кто там? Домовые?

Лёхин заглянул в зал и успокоенно улыбнулся. Павел вовсю резался в какую-то игру из тех, в которые можно играть так называемое он-лайн, а толпа домовых и привидений, плотно окружив сыщика, изумлённо следила за его действиями.

… Они вышли из подъезда. Утро в разгаре, но Павел понадеялся на субботний день, когда в больнице не слишком строго с посетителями.

На остановке пришлось долго ждать троллейбуса, и Лёхин подробно успел рассказать о ночном приключении. Во время завтрака Елисей рассказал ему и о замеченной Никодимом подкове. Павел задумчиво выслушал о стиле "ретро" и подытожил:

- Не знаю, как у тебя, но у меня все эти предметы начинают ассоциироваться только с одним местом.

- Имеешь в виду Каменный город? - спросил Лёхин, наблюдая, как сидящий на его локте Шишик раз за разом зевает, никак не может остановиться.

- Именно.

- А у меня другая мысль. Нет, Каменный город - это, конечно, первое, что приходит в голову. Налобная повязка, подкова… Но неплохо бы посетить одного человека, неплохо разбирающегося в призраках. Ведь то, что видим мы: я, привидения и домовые, - это тоже призраки. Только слишком огромные.

- Посетить? Понял. Ты имеешь в виду профессора Соболева.

- Ага. Его. Хотя очень не хочется.

- Почему? Мировой мужик!

- Трения между нами, - туманно объяснил Лёхин.

Павел неопределённо посмотрел на него, но тут подъехал троллейбус, и стало не до разговоров. Правда, Лёхин странный взгляд сыщика взял на заметку и решил обязательно спросить, в чём дело.

 

8.

К девяти они оказались на нужной остановке. Лёхин хотел было пойти к "Приёмному покою", но Павел придержал его и кивнул в сторону.

- В "Приёмном" нам делать нечего. Этих разместили по отделениям.

Через минуты две Лёхина удивило, как Павел свободно ориентируется в многочисленных корпусах и закоулках БСМП. Уловив его удивление, тот смущённо сказал:

- Ну-у… У меня здесь докторша была знакомая… Симпатичная - мм!

Сначала Лёхин решил, что Павел вспоминает "докторшу знакомую", но сыщик расплылся в улыбке, глядя вперёд: дорогу им перебежала полненькая девушка-санитарка с пустым баком в руках. Она оглянулась и расцвела ответной улыбкой - прежде чем исчезнуть в двери одного из отделений.

- А ножки-то какие! - восхитился Павел.

Лёхин усмехнулся. Ишь, ловелас. Так и подмывает ляпнуть, что девица, имеющая и впрямь симпатичные ножки, всего лишь отражение собственной жены Павла. Они даже похожи чем-то. Один тип - блондинки-искусительницы.

Шишик с плеча проскрипел что-то ехидное.

- Да? - повернув к нему голову, переспросил Лёхин. - А… Я тоже так думаю.

- Это ты с Шишиком? - подозрительно спросил Павел. - Чего он?

- Да ничего особенного, - легкомысленно отмахнулся Лёхин. - Говорит, у этой девицы коленки при ходьбе внутрь косят, а у Светлячка коленки идеальные.

- Тоже… Ценитель…

Павел прошёл несколько шагов, то хмурясь, то поднимая брови и, кажется, вспоминая, прежде чем выговорил, повеселев:

- Это - да. Моя Света не косолапит.

Ухо Лёхина обвеяло теплом: "помпошка" хихикала.

По утреннему холодку и свежести они быстро дошли до небольшого пристроя с дверью, старомодно обитой толстым дерматином. С порога Лёхин оглянулся на зелёные газоны, на которых вместо цветов весело пестрели жёлто-красные листья клёна и багряные - рябины. Оглянулся с сожалением - и оказался прав. Через маленький прокуренный "предбанник" они вошли в небольшой вестибюль. Здесь все двери в пределах видимости щеголяли списками пациентов.

- Нам сюда, - сказал Павел и открыл одну из дверей.

Шишик негодующе пискнул - и исчез с плеча.

Здесь тоже оказался маленький, идеально чистый зал - с высокими потолками, солнечный из-за множества огромных окон, от которых лениво вздымались белоснежные волны занавесок. От двери сразу направо зал превращался в просторный коридор с палатами по обе стороны, а чуть вперёди располагались ещё две двери. Одна вела к лестнице, другая - закрыта. Между ними - диван. Именно на нём сидела худенькая маленькая санитарка и плакала навзрыд. Одна медсестра сидела рядом и, обняв, утешала её. Вторая стояла и беспомощно смотрела на них обеих.

Похоже, Павел растерялся. Вклиниваться в сцену утешения было бы неудобно. Он глянул на Лёхина. Тот пожал плечами. Он тоже терялся при виде женских слёз.

Им повезло. Кто-то ещё вошёл в вестибюль с улицы. Ощутимый сквозняк провеял холодком по ногам, занавески раздулись, и та медсестра, что стояла, обернулась к ним. Чуть квадратное большеглазое лицо с твёрдым ртом словно закаменело.

- Сейчас время обхода, - строго сказала она. - Посетители к больным не допускаются.

- Мы не к больным, - вполголоса и конфиденциально заговорил Павел. - Нам нужна Нина Викентьевна.

Медсестра сунула руки в карманы халата и посмотрела на сидящих. Утешительница кивнула ей.

- Я Нина Викентьевна, - не вынимая рук из карманов, сказала молодая женщина, приблизившись. Тон сказанного отличался ершистостью, и Лёхин вдруг подумал, что она чувствовала бы себя гораздо уверенней, если б руки не зряшно упирались в карманы, а касались кобур с оружием. Почему-то именно так он ощутил её настроение: враг рядом, но неизвестен, и было бы легче, если бы женщина чувствовала себя вооружённой.

- Вам вчера звонила моя жена - Светлана…

- Боюсь, что ничего показать вам не могу. Вы пришли слишком поздно, - сухо сказала медсестра и чуть мягче добавила: - Передайте Свете мои извинения.

- Но…

- Павел, подожди.

Лёхин лихорадочно размышлял, правильно ли он сложил увиденные факты. Пойманная-то мысль лежит на поверхности. Может, он ошибается? Но ведь и Шишик сбежал, едва они вошли в зал. А ведь ещё не заглянули в нужную палату.

- Простите, а сколько человек из тех, что начали поступать со вчерашней ночи, вы положили в отдельную палату?

- Откуда вы знаете, что в отдельную?

- Вот оно что! - присвистнув, сказал Павел и смутился.

Лёхин встретился с ним глазами.

- Концентрат того, что ты ощутил у Даши. Нина Викентьевна, я думаю, что палаты здесь довольно просторные. Так сколько их, с нераспознанным диагнозом, или как их ещё обозвали, в одном месте? Пятеро? Шестеро?

- Трое, - ответила женщина всё-таки, уже с подозрением рассматривая их. - Вы что-то про это знаете?

- Ничего не знаем, - признался Павел, - но кое с чем уже столкнулись и имеем кое-какое представление. Девушка не оттого плачет, что пыталась в той палате убираться? И оттого, что в палату вообще зайти трудно?

Медсестра подумала и неожиданно спросила:

- А… если я вас пропущу, вы сможете что-нибудь сделать, чтобы там не было… Ну, чтобы заходить можно было?

Мужчины переглянулись.

- Не знаю, - признался Лёхин. - Но ведь и оттого что взгляну, ничего страшного не будет? Хоть только взглянуть бы нам.

Она оглядела их с ног до головы.

- Стойте здесь. Сейчас вынесу халаты и бахилы. Без них в отделение не пущу.

… Заплаканная санитарка, всхлипывая, посмотрела им вслед. Вторая медсестра уже убежала по делам. Нина Викентьевна стояла за спинами мужчин, когда Лёхин толкнул дверь - и от неожиданности выматерился в полный голос.

- Что там? - в один голос спросили медсестра и Павел.

- Извините, - буркнул Лёхин.

Прищурясь, он рассматривал "спелого" и, кажется, даже "переспелого" Зеркальщика - невидимую для остальных зверюгу, похожую на тёплый холодец, помещённый в оболочку вытянутой колбасы и подрагивающий от одного только прикосновения к нему. Этот Зеркальщик печально знаменит тем, что собирал любые отрицательные человеческие эмоции, а нажравшись, мог лопнуть, расплёскивая вокруг себя набранные злобу, обиду и страх. Люди, попавшие в зону выплеска, словно пропитывались спрессованными негативными чувствами и под их воздействием сами поступали так, что сильно жалели об этом впоследствии.

Случалось, пару раз Лёхин помогал паранормальным народам убирать с человеческого пути жуткую "колбасу", пока она не доросла до критического объёма.

Но встретить Зеркальщика здесь, в больничной палате…

За окном - весёлая зелёная лужайка с парой деревьев, а слева - мусорные ящики, куда недавно бегала замеченная Павлом девчушка с баком. Туда бы эту зверюгу, но как? Видит-то его только Лёхин. И поверит ли Нина Викентьевна, что прямо посреди помещения валяется обожравшийся живой студень длиной с кровать? Плюс диаметром с крышку канализационного люка?

С трудом оторвавшись от созерцания Зеркальщика, Лёхин глянул на "больных", точнее - над ними. И содрогнулся. Одного буквально "задавил" огромный грузовик. Над другим качалась верёвочная петля. Третий был "замурован" в кабине лифта. А поскольку кровати двоих оказались рядом через небольшой проём шага в два, то грузовик въехал в кабину лифта.

- Вы так смотрите, - сказали прямо в ухо - и Лёхин подпрыгнул от неожиданности, - как будто видите то, что вызывает страх.

- Давайте выйдем, - переведя дух, предложил Лёхин.

Они снова оказались в том маленьком зале с занавесками, только на этот раз в пустом. На всякий случай оглядевшись, нет ли где Шишика (а вдруг что дельное подскажет?), Лёхин сказал:

- Нина Викентьевна, дайте мне минимум десять минут. В палате всё ещё будет тяжело, но уже не так, как сейчас.

- И лучше не спрашивать, что там? - несколько скептически спросила медсестра.

Лёхин закивал. Говорить не хотелось, едва лишь представил, что сейчас придётся вытаскивать из палаты это тёплое дерьмо, набитое в тончайшую оболочку. И ещё не дай Бог разорвётся по дороге! А ещё придумать надо, как его вытащить! Как?! Хотя бы чтобы идиотами при этом не выглядеть. Хотя что уж тут - выглядеть… Как? Через окно? Но пока эту хрень затащишь на подоконник, сто потом сойдёт! И дотащишь до подоконника целым - ещё вопрос. Вдруг рванёт прямо в палате? И что потом? Что будет с теми несчастными, которым и так досталось? Ну, эвакуируют их из палаты, но куда? В больницах обычно и так койко-мест не хватает… Эвакуируют. Эвакуируют как?

- Нина Викентьевна, а у вас в отделении носилки есть?

- Есть. А зачем?

- Будем с Павлом изображать практикантов в морге, - мрачно сказал Лёхин.

Павел дико взглянул на него, но промолчал. Из комнатки-кладовой они вытащили указанные Ниной Викентьевной носилки и вошли с ними в палату.

- Дверь лучше закрыть, - сердито сказал Лёхин, - а то подумают, фиг знает чем занялись. И вы нареканий не оберётесь.

Какие у неё были глаза, когда она прикрывала за собой дверь…

Но уже не до чьих-то глаз. Обернувшись к растерянному Павлу, Лёхин вздохнул.

- Так, ставь носилки сюда, ближе к кровати. И Бога ради отойди оттуда! Вон иди к двери. Сейчас я тебе объяснять буду.

Павел послушно встал у двери.

- Так. Смотри сюда. Это моя ладонь оглаживает невероятное гадство под названием Зеркальщик. - И Лёхин подробно рассказал, что представляет собой данная сущность. - Теперь твоя очередь. Ты хотел почувствовать другой мир? Добро пожаловать… Иди сюда и попробуй ощутить Зеркальщика.

- А мы с тобой не переругаемся? - почти шёпотом спросил встревоженный Павел, приседая на корточки рядом.

- Уж постараемся. Мы-то знаем…

Павел занёс ладонь над Зеркальщиком и осторожно опустил её, прислушиваясь к ощущениям. И вдруг сморщился, отдёрнул ладонь. Лёхин аж качнулся к нему. Неужто почувствовал?

- Как будто лысого кота гладишь, только без костей, - шёпотом доложил Павел.

- А видишь?

- Нет.

- Тогда делаем так. Носилки я поставил параллельно ему. Наша задача - вкатить Зеркальщика на них. Нежно, чтобы не разорвался здесь. Ты с той стороны - я отсюда. Взялись… Перекатывай!

Зеркальщик с трудом повернул толстую башку (или шею?) посмотреть на тех, кто ни с того ни с сего начал мягко толкать его. Лёхин вдруг вспомнил, как однажды домовые толкали зверюгу в канализационный колодец, а он думал, что они так с ним играют. С трудом сдержал явно ненормальный смешок.

- Раз, два - перекатывай!

Зеркальщик лёг идеально, только хвостовая часть свесилась нехорошо, сморщившись. Лёхин забеспокоился, заспешил.

- Павел, хватай ручки - он на носилках. Выносим. Нина Викентьевна, открывайте дверь! Пошире. Вот так.

Перепуганная Нина Викентьевна распахнула дверь - и Лёхин нос к носу столкнулся с каким-то благообразным типом в белом халате, за спиной которого толпились другие белые халаты. "Главный врач! Обход!"

- Что? Что происходит? - изумлённо спросил главврач, поправляя очки на носу.

Лёхин чуть не ляпнул: "Да вот, носилки запылились - выбивать понесли!" Но помнил про Нину Викентьевну, отговорился простецким:

- А плотники мы. Нам сказали, что носилки сломались, вот и несём чинить. Но учтите - носилки чинёные-перечинённые. Ежели не получится, не виноватые мы. Посторонись!

Ошеломлённый врач шагнул в сторону и долго смотрел вслед двум интеллигентно одетым молодым мужчинам, которые, оказывается, работают у них в больнице плотниками. Хорошо ещё, думал Лёхин, он не сообразил спросить, почему носилки чинить должны именно плотники. Во был бы копец!

Нина Викентьевна побежала впереди открывать двери и на вопрос Лёхина, где есть мусорные контейнеры подальше от глаз начальства, успела нервно шепнуть:

- Сразу на выходе направо.

У Павла глаза были… Ещё бы - ничего не видеть, но тащить тяжеленные носилки! Как будто кирпичей туда наложили. Ага, вот и мусорка.

- Павел, поднимай на уровень края ящика. Осторожно…

Часть носилок оказалась на верхней перекладине контейнера. Мужчины поменяли руки и всё внимание сосредоточили на крае носилок, выступающем за ящик.

- Три-четыре! Поднимай!

Носилки перевернулись. Не веря ушам, Павел хотел было на глухой звук заглянуть в мусорку - Лёхин успел поймать его за руку и оттащить. Но жёсткий смрад всё-таки достал их, резанув по глазам.

- Господи!

- Хватай носилки! Бежим!

Надрывно кашляющий Павел с трудом держал край носилок, но бежал бодро. А кому не захочется глотнуть свежего воздуха, убегая из эпицентра вонючего взрыва?

Они почти свалились на ступени крыльца в отделение, едва не грохнув вдребезги носилки. Тяжело дыша, глянули друг на друга и начали ржать. За спинами открылась дверь. Выскочили Нина Викентьевна и давешняя санитарка, кинулись к носилкам.

- Вам ещё что-нибудь нужно? - поспешно спросила медсестра и радостно сказала: - Вон Ольга не даст соврать: в палате как будто окно открыли! Так спокойно стало.

- Не, мы посмотрели всё, что хотели. И, Нина Викентьевна, хоть и убрали кое-что из палаты, вы там всё равно пореже бывайте.

- Хорошо. Спасибо вам.

- Спасибо! - пискнула санитарка.

Неизвестно откуда появившийся на плече Лёхина Шишик пискнул что-то, словно в ответ, и женщины поспешно уволокли носилки в отделение.

 

9.

- Так что там было?

- Петля висельника, кабина лифта и грузовик.

- Звучит как тест на логику, в котором предлагают найти что-то общее, - пробормотал Павел. - А если к ним добавить виденные раньше паука и змею… Интересный ряд получается.

- Если б ещё и понятный был.

- А я понял, - спокойно сказал Павел.

Они решили прогуляться до следующей остановки, чтобы обговорить уже имеющиеся факты. Ветер поддувал под куртки холодный, северный, но это к лучшему: оба вспотели от тяжкого и опасного груза и теперь постепенно остывали, с наслаждением подставляя разгорячённые лица прохладе.

- И что ты понял?

Лёхину надоело дожидаться, пока сыщик заговорит. Тот или интриговал, гордясь собственной сообразительностью, или ещё раз примеривался к собственной теории. Сам же Лёхин с каждым шагом всё больше жалел, что идёт пешком. Хотя прохлада солнечного октябрьского дня и освежила его, через десяток-другой шагов он сник и шёл, с трудом волоча ноги. Две ночи без сна - это тебе не хухры-мухры.

- Ряд имеет одно общее - все предметы относятся к подсознательному страху, - медленно, словно прислушиваясь, как звучит высказанная вслух идея, проговорил Павел. - Если мы и дальше будем искать тех, кто находится в данном состоянии, то наверняка ещё не раз увидим и паука, и змею. Эти фобии у многих возникают довольно часто.

- Хм, ты думаешь, кто-то наслал на них их же собственные страхи?

- Э нет. Это слишком нерационально. Ты сам посуди: некто бегает по всему городу и отлавливает тех, у кого есть фобии, после чего насылает на людей воплощение этих фобий. И сделать ему и то и другое надо за несколько часов до рассвета. Нет, Лёхин, я себе это немного иначе представляю. Некто плетёт заклинание и набрасывает каким-то образом на город. С ветром, например. А заклинание рассчитано на то, чтобы пробудить потаённый страх и преувеличить его. Есть же такие выражения: окаменел или онемел от страха или - страхом сковало ему руки-ноги. Вот такая у меня теория.

- Очень похоже, - признал Лёхин. - А почему заклинание сначала пробуждает страх и только потом увеличивает его?

- Ну, человеку же не каждый день снится его фобия. Её ещё из подсознания вытащить надо.

- У тебя и воображение! Вот ещё бы придумал, кто всю эту подлянку сделал и с какой целью.

- Здесь я пас, - беспомощно развёл руками Павел. - Единственное, на что думаю… Каменный город опять-таки…

Что-то недовольное проворчал в сторону Шишик.

Через минуты две ходьбы Лёхин не выдержал.

- Павел, а почему ты сразу решил, что всё происходящее относится именно к паранормальностям типа Камень-города, домовых и прочим? А вдруг это инопланетяне? Лучом каким-нибудь воздействуют? Или эксперименты психов-учёных? Или что-нибудь связанное с экстрасенсорикой?

На мгновения глаза сыщика заволокло недоумением, а затем он крепко задумался. Так крепко, что промолчал вплоть до остановки, которую по инерции, разогнавшись, чуть не проскочил. Вернул его на грешную землю звонок Лёхиного мобильника.

Лёхин посмотрел, кто звонит, и тихо засиял. Павел усмехнулся, сообразив, и отвернулся, чтобы не мешать разговору.

- Да, Аня, слушаю.

- Алёша, извини - беспокою. Я быстро. Ты не мог бы ненадолго заехать к брату? Я сама из пригорода ещё не скоро выберусь. Молчат оба телефона - и сотовый, и стационарный. Я помню, что сегодня у него свободный от лекций день, но телефон он всегда берёт с собой.

Та-ак. Лёхин внутренне сжался и мельком вспомнил, как, придя с ночной прогулки, стоял перед вешалкой и смотрел на чехол, в котором спрятан меч.

- Я зайду к нему прямо сейчас, - мягко, чтобы не испугать, сказал он. - У меня тоже выходной, так что добраться до него не проблема.

- Ой, Алёша, спасибо! - обрадовалась она.

На замолкший мобильник уселась "помпошка", но Лёхин не заметил её. Он смотрел на другую сторону дороги, не видя мчащихся машин, не чувствуя, как его обдаёт прогазованным колючим ветром, вздымающим редкую, но жёсткую снежную крупу. Что ж. Острое нежелание общаться с профессором вывертом судьбы обернулось острой необходимостью немедленно увидеть его.

- Что случилось?

- Кажется, с его императорским величеством приключилось то же, что и со всеми остальными. Он не отвечает на звонки. И, судя по всему, со вчерашнего дня. - Лёхин машинально пригладил ёжик белых волос. И огляделся. - Интересно, есть отсюда маршрутки до Привокзальной?

- Я с тобой, - быстро сказал Павел.

Лёхин только кивнул, но в душе почувствовал облегчение. У Павла с профессором отношения дружеские. Сыщик в разговоре, если тот состоится, будет хорош в качестве громоотвода.

Подлетела маршрутка, довольно свободная для дообеденного времени. Они сели и здесь, в сыровато-холодном пространстве, молча переживали недавние события. Впрочем, Лёхину попереживать не слишком дали. Шишик критически оглядел салон ("Тэ-эк-с, что тут у нас есть?") - и внимательные глазища сузились в повеселевшие глазёнки при виде игрушки, болтающейся на пружинке сбоку от водителя. Маленькая, в палец, белая собачонка из какого-то пушистого материала нервно вздрагивала, чем и буквально притянула к себе взгляд "помпошки".

По потолку Шишик подкатил к месту крепления игрушки и, недолго думая, просто свалился на неё. Вскоре Лёхин убедился, что Шишик очень занят: вцепившись в игрушечную собачонку, "помпошка" изображала ковбоя, оседлавшего бешеного бычка. Ну что ж. Пусть развлекается. Стараясь не замечать, как пассажиры рядом с водителем вжались в спинки сидений, опасаясь взбесившейся вдруг прыгучей игрушки, Лёхин чуть развернулся к Павлу и только хотел заговорить, как тот сам взглянул на него и насмешливо сказал:

- Я нашёл причину. Ну, ту, из-за которой в первую очередь подумал о заклинаниях и о Каменном городе. Примитивная очень. Это из-за тебя. Если бы в августе я не узнал о тебе, я сейчас ломал бы голову, что происходит. Да, вполне возможно, я бы в первую очередь подумал бы о другом. Инопланетяне, конечно, пришли бы на ум в последнюю очередь. Сначала я бы решил, что все эти люди отобедали-отужинали в каком-нибудь месте, где и отравились. Мало ли… Или купили продукты с отравой. По двоим-троим попробовал бы выяснить, где находится это место. Если б совпадений не нашёл по месту да ещё узнал бы, что потерпевшие могут есть и организм у них может выполнять здоровые функции, или как там это называется, стал бы рыть, что объединяет все эти жертвы. Может, в городе появился маньяк, который травит людей чем-то нервнопаралитическим. И у этого маньяка есть определённый бзик, каких людей надо травить. Стал бы искать общность по признаку, что же именно их объединяет. Если бы и это не прошло, придумал бы ещё что-нибудь. Но тут появляешься ты - и появляется возможность проверить происходящее на паранормальность. По проверке же первое, что немедленно вспоминается, - это Каменный город.

Лёхин хмыкнул.

- Это ещё бабушка надвое сказала, что именно отсюда ветер дует. Это ещё доказать надо. - И с любопытством спросил: - А если бы доказал, если б след потянул в Каменный город, с чего бы ты начал… ну, расследование?

Павел вдруг помрачнел и вздохнул.

- Если бы даже намёк появился на него, я бы собрал ту команду, которая у нас была в прошлой раз. Мне кажется…

- Не тяни. Что - кажется?

- Если с Соболевым и в самом деле что-то случилось, надо обзвонить ребят - Леонида, Романа. И если уж с ними всё в порядке, предупредить на всякий случай, что в городе такая хреновина появилась.

Ничего не сказав вслух, Лёхин уважительно подумал, что сам бы не догадался ни насчёт проверить, ни насчёт предупредить.

Взбудораженный Шишик свалился на рукав куртки. Лапы, ежели таковые он выпустил, его явно не держали - укатался. Лёхин осторожно сунул "помпошку" в нагрудный карман и вышел с Павлом на остановке.

Пока они дожидались зелёного света на перекрёстке к Привокзальной, Павел тоже полюбопытствовал:

- А чего это ты Соболева "его императорским величеством" зовёшь?

- А что - не похож?

- Ну, если вспомнить, каким его, по твоему выражению, увидел Каменный город, - задумчиво признался сыщик, - ты, вообще-то, правильно мыслишь. Император и есть.

Больше они не разговаривали, по молчаливому уговору решив сначала посмотреть, права ли Аня, волнуясь за брата. Только у подъезда, заглядевшись на кусты сирени с ещё зелёными, но пожухлыми от морозца листьями, Лёхин сказал:

- Павел, сходи ты. Не хочу его видеть. Ну его… А если что… Ну, в общем, ты понял.

- Угу, - сказал Павел и бодро взбежал по ступенькам.

А Лёхин принялся наблюдать сквозь поредевшие ветви кустарников постоянное движение на дороге. Здесь, где почти целый месяц он встречался с Аней, его сердце билось чаще и сильней наполнялось обидой на профессора. Лёхин до сих пор считал, что Соболев выдумал причину отослать сестру подальше от нежеланного ухажёра, что нет необходимости постоянно жить с его детьми в пригороде, у родителей жены.

Минут через пять зазвонил мобильник.

- Да, Павел?

- Поднимайся. Без тебя никак.

Пробегая по ступенькам, Лёхин всё посматривал на Шишика, наполовину высунувшегося из кармана: в какой момент он выкажет желание сбежать от того страшного, что может ожидать их на третьем этаже. Но "помпошка" глазела на мелькающие перед глазами ступеньки и пока вела себя спокойно.

Павел стоял у двери в профессорскую квартиру. Лёхин даже удивился. Но сыщик кивнул, взялся за ручку и открыл дверь.

- Она была открыта? - шёпотом спросил Лёхин.

- Стал бы я тебя иначе звать, - пробурчал Павел.

Прислушавшись к тишине в квартире, Лёхин, не заходя, слегка нагнулся вовнутрь и шёпотом позвал:

- Дедушка домовой! Пусти в дом погостевать! - После долгой абсолютной тишины, в которой всё-таки, будучи напряжённо насторожённым, почуял чьё-то присутствие, он снова, неуверенно переглянувшись с Павлом, позвал: - Вавила!

От негромкого: "Здеся я!" за спиной он едва не подпрыгнул, но что по той же спине холодком прошелестело - чего уж таить? - было.

Испугавшись его резкого движения, Павел мгновенно сунул руку под куртку. Но, заметив, что Лёхин смотрит вниз и даже чуть улыбается, успокоился. Правда, руку из-под куртки так и не вытащил.

Профессорский домовой сидел на последней ступени лестницы возле двери в свою квартиру. Сюртучок выглядел как всегда чистым и тщательно выглаженным. Лёхин стал было нагибаться к нему, когда брякнувший с плеча Шишик ещё в полёте сцепился с выстрелившей с пола второй "помпошкой".

- Профи? - поразился Лёхин. - А почему не с хозяином?

- Тихо-тихо, - предостерёг домовой, подбирая с плиток лестничной площадки увеличившийся вдвое косматый колобок. - Не дай Бог, супостаты услышат.

- Какие супостаты? Где хозяин дома?

- Куда ж ты, Лексей Григорьич, торопишься? Молод ишо, конечно, вот и поспешаешь, да ведь послушать стариков тоже надобно.

- Э-э… Вавила, может, хотя бы в прихожую зайдём? - вспомнив, как застали домового в квартире девочки Даши сидящим на трюмо, предложил Лёхин.

- Отчего же не зайти? Можно и зайти. Тока вот… Двери в другие комнаты, пока в прихожей-то сидим, никуда не открывай, Лексей Григорьич.

И все трое ввалились в чужую прихожую - домовой впереди. Здесь уселись на старомодные стулья и тумбочку для обуви. Вавила рядом с собой не спеша положил косматый клубок, изредка зыркающий на всех двумя парами жёлтых глаз. Лёхин немедленно огляделся. Все двери, кроме входной, были плотно прикрыты. Странно, кто бы их прикрыл? Не домовой же?

- Вавила, всё, что мне рассказываешь, можно я сразу товарищу моему перескажу?

- А как же. Что ж, Лексей Григорьич, слушай, кака на нас лихоманка напала. Прошлой ночью слышу я: хозяин стонет. Да так жалостливо, да ишо как будто говорит что. Я, конечно, подошёл послушать: мож, помочь чем надо будет. А он этак жалостливо просит не убивать его. Так жалостливо, что у меня индо слёзы на глазах… Да… Вот ведь как… А и сам он будто бы плачет да ворочается, всё никак не успокоится.

Лёхин похолодел. Кажется, он знал, что за привидения стоят сейчас вокруг неподвижного тела Соболева.

- И вот он как будто бы плачет и плачет… А потом говорит: за что? За что, мол, вы меня убиваете? Хоть, говорит, скажите - за что…

Лёхин коротко пересказал Павлу услышанное от Вавилы и только хотел сказать домовому - мол, продолжай свою историю, как сыщик вдруг спросил:

- Лёхин, прости. Но ты не слишком сильно воспринимаешь то, что рассказывает Вавила? Только он начал говорить, ты даже в лице изменился. Ты уже что-то знаешь? Не поделишься?

- Павел, я верю: всё, что ты услышишь, дальше тебя не пойдёт. - Лёхин помялся и продолжил: - Но всё равно поклянись, что этой истории никто больше не услышит. Это не моя история, но, думаю, тебе тоже стоит её знать. Пусть даже коротко. Поклянись.

- Клянусь, - серьёзно сказал Павел.

- Правильно-правильно, - закивал домовой. - Ежели сей сыскарь будет знать, быстрей найдёте.

Лёхин метнул на него недоумённый взгляд, но, снова обращаясь к Павлу, объяснил:

- Тебе придётся поверить мне на слово. Поскольку профессор отопрётся от всего. То дело в августе, с которым мне пришлось работать, было крепко связано с профессором… Как раз в тот месяц тебя наняла моя Бывшая Жена проследить за мной. А ровно год назад, в прошлом августе, Соболева убили.

Павел недоумённо подвигал бровями, словно что-то прикидывая. Лёхин с надеждой посмотрел на него, а потом вздохнул и поскрёб в затылке.

- Павел, прими как факт, что профессор был убит год назад, но возвращён к жизни кое-кем, кого призвал из иного мира.

- Обалде-еть… А почему я должен это принять как факт?

- Потому что это долгая история, а времени рассказать в деталях маловато. Вавила, что было дальше?

- А потом пробудился хозяин, встал. Походил-походил немножко да взял со стены свои сабли кривые - и вот те крест! - лёг спать, положив оружье-то рядом с собою. Вот ей-ей, правду говорю! А уж под утро проснулся, а я к нему зайти не могу. Не пускат меня к нему - и всё. Я и так и этак - всё равно не пускат. Ну, я подождать решился и слышу: хозяин вроде что-то поёт.

- Что?! - не выдержал Павел.

- Ага, поёт, - подтвердил Вавила, когда Лёхин переспросил его, уточняя. - Тако тягу-уче! Вроде как ворожбой занялся. И словеса-то такие торжественны! А как допел - так оделся и убежал.

- Что?! - теперь ахнул Лёхин.

- Ты, Лексей Григорьич, как будто не слушаешь меня, - обиделся домовой. - Говорю тебе - ушёл! И так и не приходил больше.

- Вавила, а ты не заметил - оружие он с собой взял? - напрямую обратился к нему Павел.

- Как не взять? Конечно, взял. Обе сабельки свои кривые. Как есть - обе.

 

10.

Круглая ручка двери в зал завораживала. Нажать и открыть. Войти.

- Ну что, пошли? - будто издалека спросил Павел.

Лёхин вздрогнул. Расцепившиеся Шишики сидели с обеих сторон от домового Вавилы и серьёзно таращились на него. А он придумывал одну причину за другой, чтобы не входить в зал, а затем в комнату Соболева. Особенно нравилась ему одна причина: если профессор смог уйти, оставив призраков из сна в квартире, не насядут ли кошмары Соболева на него, на сонного, готового в любой момент свалиться и уснуть глубоким сном? Вопрос риторический. Стороной Лёхин понимал, что он просто тянет время, чтобы в очередной раз не ощутить, как давит на плечи и на голову колючий груз незримых ладоней.

- Лёхин, ты чего?

А домовой пригорюнился, глядя на дверь. Кажется, ему-то очень хотелось войти в зал и поглядеть, что там, во вверенном его заботам помещении, творится.

Встряхнув оцепенение, Лёхин встал. Кругляш на двери превратился в ненавистного врага. Как Лёхин не убеждал себя, что всё нормально, ему очень не хотелось даже касаться ручки. "Да ладно… Это как вылечить больной зуб, - морщась, напомнил он себе, - чем быстрее через это пройдёшь, тем быстрее освободишься".

- Не заходи, - предупредил он Павла. - Тут будет потяжелее, чем в палате или в комнате Даши. Я сам сначала посмотрю.

- Но мне интересно, - почти шёпотом возразил сыщик. - Если почую, что что-нибудь не так, сразу сбегу.

С трудом заставив себя коснуться ручки-набалдашника, Лёхин открыл дверь, но дальше, в зал, не пошёл. Он-то думал проверить личную комнату Соболева, но содержимое зала остановило немедленно. В осенних солнечных лучах странно было видеть шесть с трудом различимых фигур, сидящих за круглым столом в середине комнаты, словно в ожидании обеда. Они оказались не такими большими, как опасался Лёхин. Обычного человеческого роста. Теперь-то, чтобы разглядеть их, он переступил порог и зашагал к столу, насторожённо всматриваясь в каждого и невольно окунаясь в события такого памятного августа.

Первым он узнал Рыжего, хоть тот и сидел спиной. Ничего удивительного. Его бритая голова к моменту смерти обрастала шевелюрой и уже тогда, как сейчас, на солнце, светилась всеми оттенками от тёмно-оранжевого до жёлтого. Лёхину вспомнилось, как ввалился со зверюгой в обличие Рыжего в собственную квартиру, напугав приятеля. Олег тогда на полном серьёзе думал, что коллега убил человека. И был изрядно ошеломлён, когда "человеческое тело" начало стремительно таять в чёрную жидкость, от которой до хруста сплавился новый палас на полу.

Бугай. Всё в той же спецовке на голое тело и в широченных чёрных джинсах. Его нетрудно вспомнить по могучей спине. Когда-то давно он, наверное, занимался тяжёлой атлетикой, а потом резко бросил её. Вот и раздался вширь… Лёхин внимательно оглядел его. В том странном месте, где архитектура словно сошла с ума, именно Бугай вытащил дубинку с выскакивающим лезвием-заточкой… Сейчас при нём дубинки нет. Значит, так и останется ненужной загадкой, принадлежала ли та дубинка настоящему Бугаю, или зверю Иного в его личине.

Шкет. Шкелетик. Мешок с костями. Взгляд наивного пацана, а ведь (Лёхин вгляделся в костистое лицо) в момент смерти на той остановке ему уже было за двадцать… В памятной драке, когда Лёхин от компании преследователей пытался уйти по лестнице, Шкет всем весом повис на его ногах, погрузив в стопу громадные когти. Лёхин потом даже не хромал, но тупая, ноющая боль преследовала долго.

Паук. Точно вцепившись в его ухо, так и висит на прежнем месте серьга-паучок. Самый хитрый и подлый из всей компании. Лёхин подозревал, что он компанией и командовал. Это он подбежал к Соболеву на остановке и первым ударил его, сбивая с ног, перед тем как навалиться на беззащитного человека всей шаблой. Это он (казалось Лёхину), а не зверь Иного в его личине придумал ударить профессора в подвалах вечной стройки, чтобы унести в своё пространство человека, владеющего способностью открывать порталы Иного.

Последние двое не были чем-то примечательны. Разве что от обычных людей отличались общей для всех шестерых меткой - бритыми головами.

Гостями, приглашёнными, но забытыми хозяином, они сидели и оцепенело смотрели на обычную лёгкую куртку, брошенную на середину стола.

Лёхин пытался понять, что перед ним: обычные призраки, нашедшие своего невольного убийцу, или призраки, вызванные странным явлением. Тем явлением, что по всему городу погрузило людей в состояние, близкое ко сну, вызвав, как побочный эффект, из спящих их самые сокровенные страхи, если верить Павлу.

Вопросов оказалось больше, чем ответов.

Почему на столе куртка? Почему на неё уставились призраки убийц Соболева? Почему они не замечают Лёхина? Ведь, будучи призраками, они должны видеть человека, вглядывающегося в них. Они должны - чёрт возьми! - полюбопытствовать, почему Лёхин видит их!

Но призраки сидели неподвижно, и Лёхин начал подозревать, что куртка гипнотизирует их. И только мелькнула эта мысль, как он вдруг понял, что означает призрачная скульптурная группа. Ведь Соболев - медиум, за последнее время научившийся без особых приготовлений видеть призраков. Эти - пришли к нему в сон. Вот откуда, по рассказу Вавилы, стон и плач во сне хозяина. Он переживал свою смерть на той остановке, год назад. Но Соболев сумел выбраться из сна и каким-то образом вытащить оттуда призраков и обездвижить их, поймав на куртку, которая была на нём тогда, в том августе. Как - Лёхин не представлял. Но профессор не зря считался хорошим медиумом. Он-то приёмы обращения с призраками знал. Пусть до недавнего времени и чисто теоретически.

Но Лёхин всё-таки попытался.

- Привет! - сказал он Пауку, вглядываясь в пустые глаза сидящего.

Тишина и неподвижность.

В комнате, напоённой октябрьским солнцем, Лёхин разглядел всех отчётливо. Ни один не шелохнулся.

- Кто здесь? - шёпотом спросил Павел.

- Призраки тех, кто убил Соболева, - ответил Лёхин, продолжая пристально вглядываться в глаза Паука.

- Они говорят?

- Они… не разговаривают. Кажется, Соболев что-то сделал с ними.

- Император теней, блин, - прошептал Павел.

Лёхин обернулся.

- Ничего себе… сказанул… Но в точку. Как ты себя чувствуешь?

- Нормально. Такого, как при других, нет. Ты точно думаешь, что Соболев смог их… ну… стреножить?

- Судя по всему, да. Ладно, здесь мы уже ничего больше не найдём. Пошли.

В прихожей Лёхин спросил домового, который всё ещё сидел между двух пушистых шариков:

- Вавила, а ты правда не можешь войти в комнату?

- Нет, не могу. Пробовал, но как будто ветер большой сдувает. Ровнёхонький такой… Пройти вовсе не даёт.

- Слушай, Лёхин, а ведь получается, профессор что-то сообразил в ситуации? И поэтому куда-то побежал? Да ещё с мечами?

- Ну да, сообразил, конечно, - сумрачно сказал Лёхин. - Он-то сообразил, а мне теперь перед Аней отдувайся за него. Что - трудно было оставить записочку: мол, побежал туда-то и туда-то, обратно буду во столько-то, не беспокойтесь зазря? Эгоист он, между нами говоря. Вавила, сможешь за нами дверь закрыть?

- Смогу, как не смочь? Шишиков-то не забудь, Лексей Григорьич!

На множественное число "помпошек" Лёхин обернулся, как ужаленный. Непредупреждённый Павел аж вздрогнул.

- Ты чего?

- Ща, погоди-ка. Вавила, а почему я должен обоих Шишиков забрать?

Две "помпошки" умильно глазели на него с трюмо - этакие котятки-щеночки, вызывающие желание немедленно погладить их по пушистой шёрстке. После вопроса Лёхина Шишики укоризненно что-то заскрипели между собой.

- А как иначе-то? - простодушно удивился домовой. - Ты ж всё равно хозяина искать будешь. Как же тут без Профи?

Логика сногсшибательная. А главное - безупречная. Лёхин нагнулся и нехотя протянул руку к трюмо. Шишики торжественно прошествовали по руке на плечи и уселись пародией на погоны. Лёхин оглядел каждого и сердито предупредил:

- Не хулиганить! В карман засуну!

"Помпошки" будто головы пригнули (хотя какие уж у них головы!) и стали пониже. Лёхин вздохнул. С обоими уже имел дело. Всё равно что-нибудь да учудят. Ладно, пока не до них.

- Вавила, закрывай.

Дверь чуть скрипнула, негромко щёлкнул замок.

Лёхин шагнул к лестнице. Ещё раз шагнул. Перед глазами подъездное пространство вдруг обрело прозрачную чёткость в сочетании с зыбкостью. И - повело, повело куда-то в сторону. Еле успел схватиться за перила. Да и то благодаря Шишикам: в себя пришёл, потому что беспощадно дёрнули за уши. А тут ещё и крепкая рука Павла подоспела - поддержал.

- Лёхин, ты смотри, куда идёшь! С лестницы навернёшься - костей ведь не соберёшь!.. Слышь, друг, чё-то ты бледный, а? Не заболел, случаем?

- Какое не заболел! Спать хочу!

- А-а… Тогда давай провожу домой, а я пока займусь теми, кто в больнице лежит.

- В смысле - займёшься?

- Ну, посмотрю хоть, что у них общего с остальными…

Они вышли из подъезда. Пропахший морозцем ветер рассеял сонливость, и тут Лёхин вспомнил две вещи.

- Павел, а ты ведь сыщик. И на это дело тебя никто не нанимал. На бизнесе не скажется? Я смотрю - заинтересовался. В накладе не останешься?

- Я только что одно дельце закончил, - самодовольно усмехнулся сыщик. - Причём закончил так, что клиент на радостях сверх договорённого ещё кусок положил. Так что у меня и время, и деньги есть.

- Ну, тогда… Если уж ты всё равно будешь заниматься больничными, то на всякий случай поспрашивай у родных, если имеются такие, вот что: нет ли у пострадавшего какой-либо старинной вещицы, а если есть, откуда она взялась.

- То есть… Если у них у всех есть вещь из Каменного города, значит, наши догадки правильны? Так, что ли? Всё идёт от него? Но каким образом?..

- Пока не знаю, - задумчиво сказал Лёхин. - Только вертится у меня в памяти почему-то, что Феликс тот мне здорово знаком. Можешь, конечно, сказать, что встретиться могли на остановке, благо что дома рядом, но…

- И как он вертится? Какая-то картинка определённая?

- Вот именно. И это самое странное. Я его вижу жующим. Он сидит и ест. С удовольствием.

- Может, ты его когда-то кормил? Ну, в гости он к тебе заявился - один или с кем-то из твоих друзей… Ты ж хлебосольный.

- Нет. Эта картинка ко мне никакого отношения не имеет.

Шишик, держась за ухо хозяина, наклонился и заглянул ему в глаза. Лёхин только хотел спросить, что ему надо, как Павел ускорил шаг, бросив на ходу:

- Давай быстрей! Наша маршрутка!

К большой радости двух сыщиков, маршрутка оказалась абсолютно пустой. То ли из-за времени (подходило к первому часу), то ли водитель только что на маршрут вышел, но Шишики, взвизгнув от радости, помчались качаться на любимых висюльках, соблазнительно подпрыгивающих перед ветровым стеклом, а Павел потребовал:

- Ну, Лёхин, пока никого нет, давай, рассказывай, что там, с жизнью и смертью нашего Императора. Предупреждаю сразу: чего не пойму - перебью. Терпи. Привычка у меня такая.

Лёхин еле улыбнулся уголками губ, но даже от этого стало легче. И улыбнулся не привычке сыщика, а тому, как естественно прозвучала кличка Соболева. Точнее, не кличка - прозвище. Кажется, высокопарное, но точное, оно приклеилось к профессору намертво. И что бы там ни говорил Павел, но, когда и он обозвал Соболева, Лёхин даже как-то успокоился. Было, как выясняется, опасение, что профессор только ему кажется личностью пугающей и жёстко держащей на расстоянии.

Маршрутка лихо летела по улицам города, лишь раз остановившись и посадив молодую пару, которая, войдя, немедленно принялась шептаться, не обращая внимания на мир вокруг, а уж тем более на мужчин, явно увлечённых своим разговором.

Выслушав историю смерти и странной ночной жизни Соболева, Павел покачал головой и задумался.

- Значит, те, что сидят сейчас в его квартире, не настоящие привидения? Так получается? То есть, в сущности, они видения его мозга или подсознания, принявшие форму его самой страшной фобии?

Кажется, кроме не самой хорошей привычки перебивать, у Павла есть весьма отличная привычка докапываться до сути, чтобы увидеть целостную картину происходящего. Вот и сейчас. Он высказался о том, что его волновало, облёк в мысли итог размышлений - и снова задумался. А Лёхин думать уже не мог. Единственное, на что его хватило, это вспомнить, каким он увидел Павла впервые: чопорным в своём чёрном деловом костюме, слегка высокомерным. Весь блеск первоклассного, знающего себе цену сыщика слетел, едва он узнал, что Лёхин живёт, по его словам, в двух мирах. А затем исчез и костюм - после единственного пребывания в Каменном городе. Что-то здорово его в этом городе изменило. Нет, внешне он остался таким же, как и в августе - порядочно высокий, темноволосый парень, только вот волосы уже не лежали, зачёсанные назад, а отросшие (Павел этого вроде как и не замечал), разметались по сторонам, что очень хорошо вписывалось в общую картину человека себе на уме, особенно если учесть его вечный внимательный взгляд - сканирующий, как посмеялась однажды Света-Светлячок.

- Значит, Император, возможно, уже сейчас обретается в Каменном городе. Или я его плохо знаю.

Лёхин едва удержался, чтобы не усмехнуться. На редкость "самодовольное" заявление. Но от Павла такого можно ожидать.

- Ты думай, думай. Кто у нас профессиональный сыщик, тот пусть и думает. А я пока народ обзвоню. Хоть душу успокою.

Телефон Олега отозвался женским голосом и предложил продиктовать сообщение. Лёнчик на звонок откликнулся, но велел перезвонить чуть позже: у него какая-то заварушка на объекте. Роман шёпотом сказал, что у него урок и что перезвонит сам, - Лёхин еле успел сказать, что уже не надо. На всякий случай Лёхин позвонил и Соболеву. Мобильник того промолчал.

- Если хотя бы у двоих из тех, кто в больнице, будет старинная вещь, придётся идти вслед за Императором - в Каменный город, - сказал Павел и счастливо и кровожадно ухмыльнулся: - Оружия я побольше возьму. Эх, жаль, Светлячка взять нельзя.

- Подожди, а как ты к ним пойдёшь, если у тебя адресов нет?

- Как это нет?

- Хочешь сказать, что успел записать?

- Ха, а кто сказал, что я профессиональный детектив? Сказал, а сам не веришь моему профессионализму?.. Слушай, Лёхин, как ты думаешь, что будет в Каменном городе, если я наши самодельные мечи возьму туда?

- Ржач будет полный, - сказал Лёхин - и неожиданно для себя рассмеялся сам.

- Ты чего?

Отсмеявшись чуть не до слёз, Лёхин, держась за живот, выговорил:

- Весело же у меня катится первый день на новой работе!

 

11.

И только дойдя до своего подъезда и увидев на газоне соседку, бабку Петровну, с дворничихой, живущей неподалёку отсюда, он чуть не хлопнул себя по лбу да чуть не застонал от досады на себя.

Женщины быстро и ловко обрезали кусты сирени. Приглядевшись, Лёхин сообразил, что они срезают ветки с гроздьями жёстких ягод, оставшихся от цветения. Он смутно припомнил, что после такой операции кусты должны по весне цвести гораздо пышнее. Но дело не в женщинах, увлечённо занимавшихся садовыми работами, а в трёх леших-палисадничих, придирчиво следивших за процессом.

- Лёхин, - тихонько позвал Павел. - Увидел кого?

- Ага… Здравствуйте! Бог в помочь!

- Спасибо! - отозвалась дворничиха, крупная дама лет пятидесяти с крашеными белыми волосами, выбившимися из-под платка.

- Ой, спасибо, Лёшенька, на добром слове. - Бабка Петровна, оглянувшись, покивала Лёхину, сразу сообразив, что он торопится, и снова отвернулась к кустам.

- Голова садовая, - пробормотал Лёхин, поднимаясь к лифту. - Плохой из меня сыщик, Павел. Я же мог поговорить с палисадничими около императорского дома! Забыл про них напрочь.

Тихий восторг заплескал в глазах Павла.

- А кто такие палисадничие?

- Лешие. Только городские, насколько успел разобраться. За газонами следят, за клумбами - за посадками, в общем.

Сыщик то ли зарычал, то ли что ещё…

- Бли-ин… Такие возможности для сыскного дела! Столько свидетелей!

Лёхин только усмехнулся. Но, уже поднимаясь на лифте, он снова вздохнул об упущенной возможности: дом профессора стоит среди ухоженных кустов сирени, боярышника, между ними (припомнил Лёхин) красовались несколько просто замечательных клумб с поздними тёмно-рыжими цветами. И так бездарно забыть - прав Павел на все сто! - про таких важных свидетелей!..

При виде сонного, спотыкающегося хозяина Елисей охнул. А при виде радостно подпрыгивающих на его плечах двух "помпошек" ахнул. Прибежавшие от компьютера на шум открытой двери соседи-домовые бросились в спальню и сноровисто разобрали постель. Лёхин ещё пытался о чём-то договориться с сыщиком, но тот велел:

- Дрыхни! Сам разберусь!

И прикрыл дверь в спальню. Не до конца - чтобы шмыгнувший между ног к хозяину Джучи мог потом выйти, никого не беспокоя.

Шишики внимательно осмотрели спящий объект, зевнули в морду прыгнувшему на кровать коту-пастуху: "Да свои мы, свои!" Головой Лёхин идеально примял середину подушки - "помпошки" скатились в ложбинки по вискам и торопливо окунулись в сны человека. О сколько!.. Джучи некоторое время недоверчиво смотрел на обе "помпошки": как же - свои! Помнится, своих только одна штука была. Но вторая тоже, как ни странно, пахла хозяином. Чёрно-белый кот успокоился и немного потоптался, втискиваясь между рукой и телом человека. Перед тем как уснуть, только раз поднял недовольные глаза на шумных представителей призрачного мира, которых видел, но, к большому иногда сожалению, не мог тяпнуть когтями и которые как всегда бесцеремонно ввалились в спальню.

- Спит? - пожелал удостовериться Глеб Семёнович, медленно облетая хозяина квартиры.

- Спит-спит! - подтвердил Дормидонт Силыч, уперев кулаки в бока и рассматривая Лёхина. - Крепко спит наш хозяин!

- Можа, песенку ему напеть? - скромно предложил Касьянушка.

- Пошто? - удивилось привидение купца. - Он и так десятый сон видит!

- Дык… Беспокоен сон-то. А я напою - он и успокоится.

Привидения уставились на Лёхина.

- Касьян, откуда ты взял, что сон беспокоен? - спросил бывший агент КГБ.

- А на ручки его взгляните беспокойные! Ишь, кулачища сжал. Ровно прям счас стенка на стенку драться пойдёт, али на бой кулаческий один противу одного.

Спустившись ниже и шёпотом предупредив кота, недовольно блеснувшего на них строгим зелёным глазом, что хозяина будить не будут, привидения внимательно пригляделись к кулакам Лёхина, и впрямь крепко стиснутым.

- Устал - вот и сжал кулачишки-то! - прогудело купцово привидение.

- А посмотретя? - шёпотом предложил Линь Тай.

Привидения переглянулись. Они, бывало, присматривали за своим гостеприимным хозяином, ныряя в его сны. Может, проверить и сейчас, что именно снится Лёхину, а потом уж думать, петь ли Касьянушке колыбельную для хозяина или нет.

- Шишики спят. Двое, - конфиденциально сообщил Дормидонт Силыч, словно остальные "помпошек" не разглядели.

Привидения купца поняли: был случай, когда личный Шишик хозяина выгнал привидений из сна Лёхина, поскольку своей болтовнёй они изменили его события. Захочет ли Шишик, да ещё не один, а вдвоём, терпеть привидений в сегодняшнем сне хозяина? А вдруг снова выгонят?

- Нет, лучше не рисковать, - решительно сказал Глеб Семёнович. - Пойдёмте, господа. Там, у компьютера, сейчас сидят шестеро домовых. Пока двое смотрят то, что им надо, остальные могут нам страницы перелистывать.

Под тихое нытьё Линь Тая: "Не хоцу книска цита-ать!" и наставительное Касьянушки: "Надо! Неучем нечего оставаться в таком обществе приличном!" привидения удалились из спальни Лёхина.

… Справедливо рассудив, что Лёхин вряд ли будет спать меньше часа, а по адресам, взятым у медсестрички ("Симпатичная!" - тепло вспомнил он - и вздохнул: знакомая жены!), бегать в обеденное время смысла нет, Павел решительно двинулся на кухню. Здесь он сел на привычное уже место у окна и настроился на ожидание. Правда, будучи человеком предусмотрительным, он всё-таки просительно сказал куда-то в пространство:

- Чайку бы, а? Пожалуйста!

И замер в ожидании.

Прошла минута, прежде чем он услышал, как что-то звякнуло. Поискав глазами, улыбнулся. К нему медленно плыла чашка в кремовых тонах - его собственная, то есть присвоенная на кухне Лёхина. Именно из неё он всегда пил чаи, когда бывал здесь.

- Елисей, пока готовишь, я чайник поставлю. Не будешь возражать?

Прозвенела чайная ложка в чашке. Что Павел для себя перевёл - "нет, не возражаю". И поставил чайник на плиту. Между тем (он честно старался не подглядывать, но ведь интересно!) чашка наполнилась сахаром - две ложки, как он любит, затем чашке поклонился заварочный чайничек. Затем слетела салфетка с хлебницы на ножке, открывая горку печенья и вафель.

- Дальше я сам, - сказал Павел и налил горячей воды из чайника в чашку. - Елисей, ты не будешь возражать, если я с тобой поговорю? Дело в том, что у меня есть просьба к тебе, а чтобы её понять, нужно меня выслушать. Это займёт минут пять - не больше. Если у тебя есть время, дай какой-нибудь знак.

Секунды спустя полотенце съехало с крючка возле раковины и пристроилось у посудной сушилки, занявшись протиранием тарелок.

- У меня не праздный интерес, Елисей, - сказал Павел. - Дело в том, что я хочу научиться видеть вас. Поэтому начал посещать курсы йоги. Но мне этого мало. Потому что занятия йоги оторваны от практики, какую я могу найти здесь, у вашего хозяина. Мне хочется, с вашего разрешения, конечно, время от времени смотреть на то место, где вы стоите, сидите, и пытаться вас увидеть. Как думаешь, Елисей, я не слишком много отниму у вас времени, если попрошу бывать со мной вот так, как сейчас, вроде как без дела?

Полотенце взялось за чашки-тарелки так рьяно, что Павел с облегчением воспринял знак как знак согласия.

… Ближе к пяти вечера, когда у Лёхина пошёл уже лёгкий сон, который мог прерваться от любого постороннего движения в комнате, на улице произошло кое-что, имеющее самое непосредственное отношение к нему.

Остановка, на которой Лёхин обычно ждал транспорт, расположилась перед жилым домом, приютившим, как все современные дома, несколько заведений. И среди них обосновался небольшой бар, имевший по летнему времени отдельный павильон, а теперь закрытый, но неразобранный. Несколько взрослых ребят взяли банки с пивом и уселись на ступенях к павильону, подальше от остановки, негромко болтая о событиях дня и обсуждая всё - от итогов футбольных матчей до новостей по микрорайону. Среди тех, кому по возрасту пиво продавали, затесались ребята-школьники, которым лестно посидеть и поболтать со "взрослыми".

Именно эта компания и видела всё с самого начала.

Мост через овраг и речку находится неподалёку, через проезжую часть.

- Смотри-ка… Пьяный, что ли? - сказал, посмеиваясь, один из ребят, указывая банкой на дорогу.

Постепенно заинтересовались происходящим все.

На обочине той стороны дороги появился странный человек. Света ещё было достаточно, чтобы разглядеть его, несмотря на нависающие над городом тучи. Незнакомец казался лет пятидесяти-шестидесяти - этакий коренастый, крепкий мужичок. Слово это - "мужичок" - первым нарисовалось в мыслях притихших, внимательно всматривающихся в незнакомца ребят. Может, из-за его широкой бородищи, из-за неуклюжей походки или заплетающихся при ходьбе ног. Он вышел неожиданно на край овражка, который постепенно переходил в обочину. Вышел и, сделав буквально два-три шага, шагнул на дорогу! Где по вечернему времени мчались нескончаемыми потоками машины! И переход далеко!

- Псих! - привстал один. - Его ж щас в лепёшку!..

- Точно! Размажут по асфальту - и…

Ребята, сначала посмеявшиеся над пьяненьким, обеспокоенно поднимались вслед за первым вставшим. Медленно, но отчётливо каждый приходил к пониманию, что этого пьяного дурака надо немедленно спасать! Он ведь уже на середине дороги!

Если б они видели!..

То прижимаясь к ногам "пьяненького", то шарахаясь от него, то крепко цепляясь за его штанины, суетливо бегало вокруг мужичка стадо странных существ: они доставали ему до колена, размашисто ставили корявые ножки на куриных лапах, сами замотанные в какие-то неопределённые тряпки, из которых твёрдо можно было распознать лишь платочки на головах - длинноносых и круглоглазых. И - тоненько орали и визжали от ужаса, таращась во все стороны на машины, летящие на них. Но "пьяненького" от себя не отпускали. И он неуверенно шёл между ними, покорно подчиняясь всем их дёрганьям, то робко шагая вперёд, то шарахаясь назад.

Вот он с сомнением пошёл было вперёд по полосе… "Курочки" завопили и, схватив за штанины, заставили стоять на месте. Вот он попятился - куроногие в страхе закудахтали, прижались к нему, словно боясь, что он уйдёт без них…

Машины сигналили, водители ругались, мужичок что-то бормотал, принимаясь креститься; "курочки" визжали, таща его в стороны…

- Всё, сил на это смотреть нету! - крикнул один из взрослых ребят, широкоплечий и высокий, в утеплённом спортивном костюме, и побежал на выручку ненормальному. Остальные - за ним.

При виде парней, приближающихся к "пьяненькому", "курочки" опасливо завопили. Они крепко держали мужичка за штанины - на середине дороги, не отпуская уже ни туда ни сюда. Он стоял покорно, но странно вертел головой, словно только что понял, что попал в незнакомое место, но не понимал, как здесь очутился.

Высокий парень, бежавший первым, остановился у бордюра и крикнул:

- Дед, стой на месте! Ща поможем!

Он оказался неплохим организатором. Ребята споро встали в цепочку, перекрывая движение машин из-за близкого поворота взмахами рук, а двое немедленно подбежали к "пьяненькому" и быстро уволокли его с проезжей части на обочину, на пешеходную дорожку.

Машины некоторое время шли плотным потоком из-за внезапной пробки, которой никогда ранее на этом месте не наблюдалось, но затем движение успокоилось и вошло в привычный ритм рабочего вечера.

- Повезло, что гайцев сегодня здесь нет, - запыхавшись, сказал высокий, - только вчера они прятались на повороте.

- Ребята, что-то с ним не так, - еле отдышавшись, выговорил один. - Слышь, мужик, ты чего под колёса полез?

Мужичок уставился на него большими ополоумевшими глазищами.

- Деточки… - горячо зашептал он. - Не вижу ведь я… Не вижу ничегось… Вой мне нужен. Здесь он живёт. Вой-то. Лексеем зовут его. Воя-то…

Поневоле взявший на себя главенство в маленькой компании, высокий парень некоторое время ошарашенно молчал, потом обратился к ребятам:

- Кто-нить чего понял, что он сказал?

Все закачали головами.

- Слышь, дед, скажи-ка ещё раз, кого ты ищешь?

- А ведь он не пьяный! - сделал открытие ещё один.

- Каково мне пьяному быти? - тоскливо и с жаром заговорил неизвестный. - Отсюдошнего человека ищу я. Здеся он живёт - знаю я. Лексеем зовут. Вой он сильный и победительный.

- Вой? - переспросил парень, озадаченно почёсывая затылок. - Что значит - вой?

- Ну, воюет он сильно! - уже со слезами в голосе сказал мужичок.

- Гы… Тоже - воюет. А какой он из себя? - догадался спросить другой.

- Светлый! Как есть светлый! А волос больно короткий, не по нашим обычаям-свычаям!

Ребята зашептались между собой, сделав открытие, что слова мужичка: "Не вижу ничегось" абсолютно прямые. Он слеп!

- Подождите-ка, - вдруг сказал один мальчишка. - Вой - это значит воин, так?

- Так, ребятки, так! - с надеждой вскинулся неизвестный.

- Волосы короткие и светлые?

- Как берёста чистая!

- Сашк, ты его знаешь? - обратился к мальчишке невольный предводитель компании.

- Кажется, он говорит про дядю Лёшу из нашего дома. Мой дядя Слава с ним тренируется по утрам.

- А почему этот его воином зовёт?

- Дядя Лёша - очень тренированный по нескольким видам борьбы. Может, поэтому?.. - растерялся мальчишка. И пожал плечами.

- Интересные у твоего дяди Лёши знакомые, - задумчиво сказал предводитель, рассматривая странного незнакомца.

Больше всего парней и мальчишек поразили выглаженный до блеска деловой костюм мужичка и лоснящиеся от крема модные ботинки бородача. Только потом они, приглядевшись, обратили внимание, что мужичок, несмотря на явную растерянность, держится, насколько это возможно в нелёгкой ситуации, весьма солидно и даже важно.

Таким мир Лёхина увидел Ксандра - старосту Камень-города.

 

12.

Просыпаясь, Лёхин плавал в нескольких пространственных плоскостях.

То видел Аню. Они вместе в любимом кафе. Она с улыбкой оборачивается к нему, и её тёмные глаза сияют… А он беспокоится, припоминая, что должен сказать ей о вновь пропавшем брате, но не знает, как это сделать, чтобы она не пугалась.

То опускался на другую плоскость и видел домовых перед компьютером: впереди всех - Елисей, машет руками, а толпа почтительно внимает - будто хор дирижёру.

Особенно отчётливо увидел Феликса: тот сидел на толстом бочонке (судя по всему, всё-таки на кадушке) и с громадным аппетитом уплетал целый пирог, а рядом какой-то бойкий тип улыбался, глядя, как три девчушки - две в длинных, почти скрывающих ноги рубахах, одна в брючном костюмчике - взявшись за руки и взволнованно перешёптываясь, перебирают какие-то финтифлюшки: серьги, бусы, ободки на голову. Девочка в костюмчике оборачивается (Даша?!) к Феликсу и весело кричит ему что-то. А тот отмахивается (рот забит пирогом) нагибается и достаёт сбоку какой-то сосуд, похожий на литровую банку, только на верёвочках, и жадно пьёт из него. Даша, словно дразня или укоряя, качает головой (налобная повязка поблёскивает стеклярусом), и девочки смеются все вместе.

Следующая плоскость - Павел. Он сидел за столом на кухне Лёхина и что-то рассказывал, морщась от удовольствия. А Лёхин знал, что он должен что-то сообщить сыщику, но забыл - что именно, и это его здорово мучило.

А потом он очутился в пасмурно-светлой комнате с одним окном в стене. Как будто недостроенный дом. Неуверенно потоптался и подошёл к окну выглянуть, чтобы узнать, где находится. И - пожал плечами: сразу за стеклом - кирпичная стена следующего здания. Тупик.

Движение за спиной он, скорее, почувствовал, чем уловил глазом. Обернулся.

Теперь в середине комнаты появился стол, а на нём сидели два пушистых шарика с глазами. Шарики на Лёхина внимания не обращали, некогда им. Приглядевшись, Лёхин усмехнулся: выпученные глазища "помпошек" скакали из стороны в сторону. Вот только смотрел один Шишик налево, бац - и таращится направо.

Лёхин хотел передразнить "помпошек" и приготовился двигать глазами, как они. Внезапно что-то прозрачное мелькнуло перед ним. Удивлённый, он попытался заметить, где исчез промельк… Стремительно пронёсся мимо второй. Лёхин зажмурился и потряс головой, а когда открыл глаза, призрачная тень на мгновение остановилась перед ним и словно заглянула в глаза. И вдруг прытко сбежала - слишком прытко для рассеянной и лёгкой, как облако, субстанции.

Лёхин так удивился, что проснулся.

В комнате сумерки, сразу и не разберёшь, вечер или утро. Пришлось полежать немного, чтобы перебрать памятные события дня и сообразить, какое время суток сейчас. Так, кажется, всё-таки вечер. И как только вспомнил, немедленно навалились на него дела, требующие внимания и скорейшего решения. Сделать то, позвонить тому, узнать про это… Обалдеть… С чего начать? И вообще - сегодня первый день его работы… Кем? Предпринимателем? Или всё-таки сыщиком?

Две пары жёлтых фонарей с парой зелёной подсветки уставились на него. Лёхин протянул руку над подушкой, нашарил провод настольной лампы. Вспыхнул свет - мягкий, уютный. Чёрно-белый кот, придавивший ноги хозяина своей железной махиной, недовольно зажмурился, а две "помпошки" захлопали глазищами, будто не ожидали, что тьма так быстро сдаст свои позиции.

Умыться - вот что нужно сделать в первую очередь. Снять остатки сонной одури и выстроить в ровную шеренгу гуляющие вразброд мысли.

Представив, как холодная вода коснётся разгорячённой от долгого сна кожи, Лёхин от жути передёрнул плечами. И, повздыхав, поплёлся в ванную. Пока в пластиковое ведро набиралась холодная вода, он неторопливо разделся, встал в ванну и резко опрокинул на себя ледяную воду. Как у обоих Шишиков отвалились челюсти, он не видел. Не до того было. Кратковременный шок улетучился быстро, уступив место бодрости и прояснённому взгляду на жизнь. Лёхин крепко обтёрся полотенцем и, уже одетый в домашнее, вышел ("помпошки" выехали на нём) из ванной в полной боевой готовности.

Первым делом заглянул в зал, предполагая увидеть привычную картину - домовых у компьютера. Ага. Мало ли что он предполагал. Так-так. Привычного ему захотелось.

В зале всем и всеми заправлял Дормидонт Силыч.

Не сразу сообразив, в чём дело, Лёхин сначала разглядел разложенные на диване бумаги и с трудом узнал в них документы об увольнении работника рынка и о рождении предпринимателя. Среди бумаг бегал Никодим и послушно переворачивал то один документ, то другой - по первому слову купцова привидения. Сам Дормидонт Силыч мотался между диваном и компьютером, возле которого стояли Елисей и его два соседа.

Стараясь остаться незамеченным, Лёхин прислушался. Вскоре он был в курсе происходящего. И в восторге.

Оказалось, первым небрежно брошенной пачкой бумаги заинтересовался Линь Тай. Печатные буквы он ещё разбирал, но то, что вписано в отпечатанные линейки, уже не понял. Отчего и попросил помочь Касьянушку. Бывший нищий с охотой прочёл запись, рассудив, что может преподать урок мальчонке, не желающему учиться. Но, прочитав вслух для дитёнка неразумного, сообразил, что сам понял с пятого на десятое. Поскольку смутно уловил, что речь идёт о коммерции, обратился к Дормидонту Силычу.

Тщательно ознакомившись с бумагами, купец вошёл в азарт, одновременно схватившись за голову. А придя в себя, развил бешеную деятельность, подключив к ней всех, кто попал под горячую руку. Подчинились ему мгновенно после страдальческого вопля:

- В таком деле - день простоя Лексей Григорьичу в копеечку выльется! И что?! Будем дармоедами на его шее сидеть?! Помочь хозяину надо!

Страсть, прозвучавшая в крике, как-то моментально заставила всех забыть, что на шее Лёхина никто и никогда не сидел. Призраки - не могли в силу особенностей своего строения, а домовые… Впрочем, вскоре выяснилось, что имело в виду купцово привидение - расход электричества за часы у работающего компьютера. Но в это "вскоре" все уже настолько заразились воодушевлением Дормидонта Силыча, что никто и не возражал против его командования.

В первую очередь изучили, что за торговую нишу собирается занять Лёхин. Обозвали вопрос коротко - "поставки для ресторанов". Окунувшись в проблему, домовые обомлели от масштабов происходящего, а Дормидонт Силыч зарычал от счастья. Под его командные вопли и корректные уточнения бывшего агента КГБ домовые собрали настоящий реферат по теме.

Пока купцово привидение вдумчиво и хищно ("Всех конкурентов одной левой положим!") изучало реферат, домовые, по его указанию, собирали информацию на оптовые поставки фруктов и овощей в городе. На очереди стояло создание нового электронного адреса Лёхина для коммерческих целей (личный уже имелся), а также составление списка разработчиков сайтов и рекламы в Интернете.

… Никем не замеченный, Лёхин тихо закрыл дверь в зал и на цыпочках удалился на кухню. По дороге, в прихожей, мельком оглянувшись на зеркало, он улыбнулся: Шишики сидели на плечах, явно ссутулившись. Наверное, боялись, как бы не заметили соседские "помпошки", во множестве облепившие потолок над компьютером.

"Ничего, Дормидонт Силыч без меня не начнёт всем этим практически заниматься, - самонадеянно подумал Лёхин и водрузил на огонь воду для кофе. - А я потом всё проверю и уточню. Мне же сейчас надо дождаться Павла, а до его прихода подумать, как одеться и что взять для похода в Каменный город. А уж там встретимся с Ксандром - поговорим. Может, он объяснит, что происходит…"

- Кофе на голодный желудок? - вредным голосом спросил Елисей, вышагнувший из стены. - До язвы докушаешься сего напитка, либо до дел сердечных…

- Последнее мне особенно нравится, - пробормотал Лёхин и насыпал молотый кофе в турку. Потом открыл холодильник и присел перед ним на корточках.

Домовой встал рядом, тоже сосредоточенно всматриваясь в чрево агрегата.

- Это я к речи Дормидонта Силыча прислушался, - признался он. - Он, когда волнуется или в азарт входит, всё на старинный лад говорить сбивается.

- А искать тебя купец не будет? Не обидится, что ты сбежал?

- Там, окромя меня, помощников полно, - спокойно ответил Елисей. - Моя же главная забота, Лексей Григорьич, - ты. Сколько помню, вовремя не пригляди, ЖКТ посадишь себе сразу.

- Что?!

- Желудочно-кишечный тракт - сокращённо, - снисходительно объяснил домовой хозяину, необразованному в такой важной для жизни области. И велел: - Ты, Лексей Григорьич, хлебушка возьми, а я паштеты. Пока кофе твой настаивается, бутербродики и готовы будут. А то… Знаю я тебя, так и будешь пустой кофе пить.

Лёхин нарезал хлеба для бутербродов, хотя, честно говоря, и собирался кофе именно "пустой" пить. Есть не очень хотелось. Наблюдая за Елисеем, хлопочущим с паштетами, он задумчиво сказал:

- Елисей, ты говорил, что в Каменный город вам, домовым, дорога заказана. А ведь там, по сути, город обычный. Как ты думаешь, могут ли там жить домовые? Может, и не такие, как ты, а какие-нибудь тамошние, приспособленные для той жизни?

- Как не быть? Конечно, могут, - охотно ответил домовой, ловко намазывая хлеб начинкой. - А что это вдруг про Каменный город задумался?

- Сходить придётся сегодня туда, - сказал Лёхин и убрал турку с огня. - Что-то странное творится в нашем городе, и след идёт в Каменный город.

Елисей замер, словно прислушиваясь к чему-то в воздухе, и велел:

- Ну-ка, хозяин, расскажи, про что узнал.

И Лёхин принялся рассказывать - медленно, неспешно, припоминая все детали поездок и невольных гостеваний. Рассказывал даже не столько для Елисея, сколько для себя, чтобы постараться увидеть, как выглядит ситуация со стороны, на чужой взгляд. Хотя взгляд его домового давно был не чужим, а понимающим. Тем не менее…

За повествованием не заметил, как подъел все выложенные Елисеем бутерброды и допил кофе из любимой пол-литровой кружки. И вовремя не спохватился, что конфетница на столе не закрыта, так что, закончив историю, уставился на два помятых шарика, вымазанных в зефире и будто приклеившихся друг к дружке.

- Елисей, их вымыть можно?

"Помпошки", судя по звукам, попробовали возмутиться, но вышло лишь скрипучее заикание: проглотить остатки зефира не получалось. Зато невозмутимый домовой взял обоих за шкиряк и торжественно отнёс к раковине. На глазах изумлённого Лёхина, который, вообще-то считал, что его уже ничем не удивишь, Елисей включил кран с горячей водой (Шишики заголосили было, но, после того как их встряхнули, покорно обвисли в крепких руках) и старательно прополоскал нашкодивших.

Что было дальше, Лёхин не узнал, поскольку раздался звонок в дверь. Ожидая увидеть Павла, он не стал спрашивать, кто там. Открыл. С порога ему улыбнулся высокий длинноволосый парень, привычно мешковато одетый и с гитарой в руках.

- Дядя Лёша, здрасьте! Вы чего сегодня звонили?

- Здрасьте, - пробормотал Лёхин и пригласил: - Заходи. Не через порог же разговаривать. Сразу на кухню, там поговорим. Чаю будешь?

- Вы как бабуля. Только зашёл - сразу чаю, - проворчал Ромка, скидывая, не нагибаясь, огромные кроссовки. Но на кухню всё-таки пошёл.

При виде гостя Елисей быстро закинул Шишиков в посудную сушилку и помчался готовить чай и новые бутерброды.

- Сам… - тихо сказал Лёхин и выставил на стол всё, что нашлось к чаю. - Роман, тебе в последнее время снились какие-нибудь необычные сны?

Ромка одним махом выдул полкружки чаю - травяного, от лешего-лесовика.

- Странно, оказывается, пить хочется. Был какой-то сон. Но у нас на следующий день контрольная должна была быть. Я думаю, это просто переволновался. А что?

- Извини, что вопросом на вопрос… Что за сон был? Что именно снилось?

- Лестницы, - сказал Ромка и сунул в рот последнюю зефирину. С сушилки до Лёхина донёсся неслышный мальчишке стон. - Я их с детства ненавижу. И боюсь.

Домовой, перебиравшийся со стола на подоконник, застыл на месте. Обернулся, с тревогой глядя на Ромку. А у Лёхина мурашки по спине… Мальчишка вполне мог сегодня утром "не проснуться". Для его родных.

- А… конкретней?

- Ну… Будто хожу среди лестниц, а их всё больше и больше. Заблудился. Спускаться страшно - этого я и в реале боюсь иногда. Поэтому всё поднимаюсь. И всё.

- А как выбрался? - вырвалось у Лёхина. Он-то имел в виду другое, но Ромка понял по-своему. Усмехнулся и погладил гриф гитары.

- Инструмент позвал и песенку спел. Проснулся.

Постаравшись, чтобы вздох облегчения прошёл как можно незаметнее, Лёхин долил мальчишке чаю.

- Как Лада?

- Нормально. Сегодня уехала в деревню - обещала матери. Я хотел с ней, но неудобно пока. Вот закончу школу… - На этот раз он не усмехался, а улыбнулся улыбкой собственника. Вспомнив, тихоню, как ему впервые охарактеризовали, Ладу, на поверку оказавшуюся девицей вполне самостоятельной и решительной, Лёхин поднял брови, но промолчал. Он со своей личной жизнью уже успел наделать ошибок. Кто он такой, чтобы кому-то что-то советовать или предупреждать?.. Сами разберутся, без него.

Мобильник негромко отыграл "К радости".

- Лёхин, со всеми тремя разобраться не смог. У одного дома никого. Но у двоих и в самом деле есть кое-что из тех вещей, про которые мы думали, - торопливо сказал Павел.

- Говорить не можешь? - понял Лёхин.

- Ага. Сейчас подъеду.

- Давай. Жду.

Ромка скептически глянул на мобильник.

- Дядя Лёша, вы из-за этого звонили мне? Из-за сна?

- Из-за него, - задумчиво сказал Лёхин. - Роман, у тебя есть какие-нибудь вещи из Каменного города? Что-нибудь забирал в реал, как ты говоришь?

- Забирал. Когда я обозлился и вызвал каменный дождь, тот разбил запоры на двери темницы. Потом пришли мужики и отбили на руках кандалы. Один остался. Захотелось взять его. Помните кастет? Это и был наручник. Дядь Лёша, а что случилось?

- Все, кто когда-нибудь во сне бывал в Каменном городе, засыпают так, будто впадают в кому. И всем во сне снится то, что их больше всего пугает.

Спросить, откуда Лёхин знает про сны, Ромка не догадался. Но нахмурился, видимо, начал заново припоминать сон.

- Я… многих там встречал не по-старинному одетыми. Догадывался, что они из нашего мира. Но… Я думал…

Что думал мальчишка, Лёхин не услышал. Оба оглянулись на звонок в прихожей.

- Похоже, Павел приехал. Помнишь его? - на ходу бросил Лёхин.

- Помню.

Но за дверью топталась огромная, как от неожиданности показалось Лёхину, толпа. И впереди Саша, племяш Вечи.

- Дядь Лёш… Тут к вам… Он сказал - вас ищет.

Ромка шагнул вперёд, оттеснив Лёхина, с радостным восклицанием:

- Ксандр! Ты здесь! Здорово! - и, схватив его ладонь, крепко сжал.

- Лексей? Лексей! - невнятно пробормотал Ксандр, странно поднимая голову, словно кивая или прислушиваясь.

Какой-то высокий парнишка в спортивном костюме объяснил, во все глаза глядя на Лёхина:

- Он не видит. Сказал, что ищет воя Лексея. Это вы?

Лёхин не слышал. Он остолбенело таращился на толпу тощих маленьких бабулек вокруг ног Ксандра, а они, недовольно кудахча, оглядывались по сторонам и переминались на тощих, птичьих же ножках.

 

13.

Если бы не вовремя явившийся Павел и не Елисей, суматоха у дверей в квартиру продолжалась бы неопределённо долго. Нет. Сначала - Елисей. Это он протиснулся к порогу вслед за Ромкой, стал очень суров, отчего куроногие бабульки кудахтать перестали, уставившись на него, и грозно сказал:

- Цыц, балаболки! Привели хожалого - молодцы, а клекотать незачем! Оставьте человека здесь - не пропадёт уж. Сами же - шасть на кухню!

Всё это Лёхин успел приметить, пока Ксандр, словно и в самом деле слепой, вытянув руки, шёл в квартиру. Куроногие бабульки вдруг повыросли - на цыпочки встали. И так - на цыпочках - и побежали на кухню, где уже звенели ложки-чашки: соседи-домовые готовились встречать нежданных-негаданных ("Невиданных-неслыханных!" - по инерции обомлело подумал Лёхин) гостей.

А уж когда на лестничной площадке появился Павел, в ситуацию он вник с ходу: с кем-то поздоровался, что-то скомандовал, кого-то поблагодарил - в общем, привёл в некоторое подобие порядка шум-гам на лестничной площадке. Лёхин и глазом моргнуть не успел, как подъезд затих и опустел (наплевав на лифт, довольные и успокоенные ребята прогрохотали вниз по лестницам), а сыщик в последний раз огляделся и закрыл за собой дверь.

- Весело у тебя! - заметил он Лёхину и пожал руку Ксандру: - Привет, старина! Что у тебя с глазами? Ромка, привет!

Ксандра торжественно ввели в зал и усадили на диван. С обеих сторон от него уселись Павел и Ромка, а Лёхин побежал на кухню быстренько соорудить что-нибудь на перекус. На пороге снова замер, приглядываясь к новшествам.

Широкий подоконник кухонного окна Елисей устелил старым покрывалом с кресла. И сидели на нём, поджавши ножки, двенадцать востроносых бабулек. Сидели примолкшие, тянули из самых маленьких, кофейных, чашек (Лёхин и забыл, что у него такие есть) горячий крепкий чай, воровато посматривая по сторонам, когда таскали из расставленных для них по подоконнику же блюдец сушки и пряники.

- Варенье! - машинально сказал Лёхин, глядя на странных гостий.

- Сейчас закончу, - с пола отозвался Никодим, разливающий варенье по креманкам.

Бабульки тут же уставились по-птичьи круглыми глазёнками на домового. Одна тихо сказала что-то вроде "ко-ко-о", и вся компания в платочках заметно повеселела. А Шишики, сидевшие наверху дверцы холодильника, шелестяще захихикали. Неужто поняли сказанное?

- Неси, Лексей Григорьич, хлеб на стол. Щас у нас щи согреются да картошечка к рыбке солёной поспеет, - деловито сказал Елисей и закрыл кастрюлю, куда заглядывал проверить степень прогретости щей.

Ромка от совместного ужина отказался: бабка Петровна знает, что он должен прийти, ждёт, наверное. Павел проводил его. Мальчишка спокойно воспринял, что Ксандр отмалчивается, ничего не говорит. Понял, что стесняет, только посмотрел на Лёхина вопросительно - и тот кивнул: если что - позовём.

Домовые без Ромки повеселели (он ещё не знал про их дружбу с Лёхиным) и быстро накрыли стол в зале. Когда Лёхин в последний раз заглянул на кухню, куроногие бабульки уже не спеша прихлёбывали подливаемый Никодимом чай - смягчившиеся, раскрасневшиеся от удовольствия, а трёхлитровая банка варенья, опустошённая, стояла в уголке - Никодим взялся за вторую.

- Любят они яблочное, - сказал домовой. - Елисей говорит, у вас его много.

Заслышав неявные вопросительные интонации и видя бабулькины проверяющие глаза ("Ай, пожадничает?"), Лёхин поспешил его успокоить:

- Это ты ещё только прошлогодние банки открываешь. На балконе и этого года стоят. Так что не жалей. Если что - ещё и вишнёвое есть.

Столкнувшись с Елисеем в коридоре между залом и кухней, Лёхин шёпотом поинтересовался:

- Елисей, а кто это? Ну, в платках?

- А кикиморки, - почти легкомысленно ответил домовой.

- А зачем их Ксандр привёл?

- Что ты, Лексей Григорьич! Это кикиморки Ксандра к нам привели. - Увидев, что хозяин сейчас вроде как даже обидится на загадки-непонятки, Елисей затараторил: - В Камень-город ведь как попасть можно? Помнишь ли?

- Во сне и по лестницам рядом с водой, - ответил Лёхин.

- Но попасть могут лишь те, - поднял палец домовой, - кто хоть малую способность имеет наш мир видеть. А вот из Камень-города сюда, к нам, странник может попасть только во сне. Ну а кикиморки будут провожатыми ему.

Лёхин почувствовал, что его начинает подташнивать. Картина мира поплыла.

- То есть… Ты хочешь сказать, что Ксандр сейчас спит, а мы ему снимся? Что кикиморки дождались, пока он уснёт, а потом перевели сюда?

- Ну да! Поэтому он никого и ничего не видит.

Лёхин шагнул в зал и застыл на месте. Значит, Ксандр лежит сейчас на кровати, в своём мире, видит всех в комнате так, словно это они пришли в Камень-город. Ему снится, что Павел и Лёхин принимают его у себя в гостях. Костюма на себе не видит… Сумбур мыслей заставил Лёхина вздохнуть. Помотав головой, чтобы мозги встали на место, он решительно вошёл в зал.

Привидения, естественно не принимавшие участия в подготовке ужина, притихли у гудящего компьютера и выжидательно поглядывали на странного гостя.

Судя по всему, Ксандр пока не заговаривал о главном, что его привело сюда. Хозяина, забегавшегося с угощением, дожидался. Сидел, чуть насупив чёрные в электрическом свете брови и только носом над бородой вздрагивал - на запахи с кухни и со стола, скорее всего. Весь какой-то приземистый, несмотря на костюм. Наверное, из-за лохматых волос, стриженных под "горшок".

- Водочки? - предложил Лёхин и тут же поправился: - Медовухи нашенской?

- Благодарствую, Лексей, да тока пока без надобности.

- Бутыль не убирай, - радостно сказал Павел. - Посмотрим, какова она на вкус в Каменном городе!

Лёхин покосился на него: сыщик и впрямь думает, что они, отужинав, сразу сорвутся в поход? И хмыкнул, вспомнив: он ведь тоже всякое представлял. Например, что будет, если он приведёт в Камень-город Джучи, и увидит ли странный город в обыкновенном беспородном коте боевую и свирепую зверюгу.

Из принесённой кастрюли он разлил по тарелкам щей - Ксандру погуще и мяса побольше, ломоть хлеба положил побольше - круглого, подового (своего любимого) Павел принёс. Свежего, тёплого ещё. Ксандр как вдохнул от хлеба - аж застонал, схватил ложку деревянную (имелись такие у Лёхина для блинов: ну не мог он тесто мешать железкой!). Всё. И не надо спрашивать, как Лёхин деликатно собирался, управится ли вслепую староста Камень-города с ложкой-тарелкой. Хозяин только тарелку-хлебницу пододвинул поближе да успевал супу подливать.

Павел тоже сначала набросился на щи с хлебом - набегался за день, так что и неурочные щи в ужин хороши показались. Но, доев, от добавки отказался. Сначала рыбку посмаковал с горячей, жёлтой от масла картошкой, а потом до него дошло - и во все глаза уставился на торопливо чавкающего Ксандра. Кажется, эйфория от внезапной встречи прошла, и теперь сыщик разглядел, что скрывающая пол-лица борода скрывает и невероятную худобу старосты. Как и стало только сейчас ясно, что деловой костюм на бородатом мужичке не просто неуместен (Ксандр-то о нём ни слухом ни духом - знал теперь Лёхин), но болтается на нём как на вешалке.

Ксандр счастливо вздохнул и, выставив левую ладонь ("Благодарствую, не надобно нам более!"), правой ухватил оставшийся хлебный мякиш и досуха вытер дно тарелки.

- Щи да мясо - пища наша, - вздохнул Ксандр, откинувшись на спинку стула, и сыто рыгнул…

После затянувшейся паузы Лёхин только открыл рот спросить, с чем пожаловал гость дорогой, как староста заплакал. Просто выражение удовольствия медленно пропало с лица, чуть сдвинулись брови - и хлынули слёзы по скулам и бороде. Растерянные Лёхин и Павел вскочили было утешить, как староста заговорил, пошмыгивая носом:

- Я тута сытый, накушамшись, а там весь город… Голодный…

- Что случилось?!

- Уж и не знаю, как рассказать-то… - Ксандр горестно шмыгнул. - Жили мы не так чтобы богато, но опосля того, как вражина тот ушёл со своими крысюками, принялись потихоньку на ноги вставать. Пригород восстановили, домов настроили. Снова к нам караваны потянулись: через Камень-город ведь караванные пути-дороги идут, тем всегда и кормились, что купцов привечали. Своей скотины, почитай, ни у кого нет - камень везде, на выпас не пошлёшь. Да и с хлебом та ж морока. Нищих, однако, у нас никогда не было. Вот, значит, зачали на ноги вставать, да недолго счастьице наше грело нас. Дворец того вражины занял какой-то колдун и напустил на нас змей страшенных. Был у нас Каменный город - стал Змеиный. Выгнал сей колдун всех купцов странствующих. Кто, наши, городские, поспешил - тот и сам уехал. А кто не спохватился - закрыл тот колдун город и выходить не даёт за пределы городские. А по улицам змеи ползают числом немыслимым и несметным. Кто успел - двери позакрывал да из дому носу не кажет. Кто не успел - тот пропал. Живём таперя на крышах да лишения страшные претерпеваем, а уж голодаем так, что стыдно мне за каждый кусочек, что мог бы принести малым деточкам, да сам поел. - Ксандр тоскливо погладил хлебницу. - Вспомнил я, как провожал вас до лестницы той, что в стене скрывается, да и проскакал по крышам да по воротам до места энтого. Поискал дырищу каку-никаку - ничего не нашёл, да так умаялся, что заснул крепко-накрепко. И тут-то повели меня странны женщины… И оказамшись я здесь, у вас. Помочи прошу, люди добрые! Единожды помогли, а вдруг ишо поможется? Челом бью, люди добрые, спасите от новой вражины!

Он сполз со стула, точно собираясь и в самом деле кланяться им. Лёхин сидел рядом, подхватил под локоть.

- Челом бить потом будешь, а сейчас только время потратишь. Когда колдун дворец занял? Давно ли?

- Седьмица прошла, дай Бог памяти. Ночку проспали, а утром - не выйти. Ползают аспиды, абы хозяева городу нашему. Народу в первые дни поели-и… - Ксандр горестно покачал головой.

- Седьмица - это что? - шёпотом спросил Павел.

- Неделя, - отозвался Лёхин. Он уже размышлял над странным совпадением двух происшествий, но додумать не успел: о том же вспомнил сыщик.

- Ничего себе… У нас на руках два дела, и оба связаны с Каменным городом, задумчиво сказал Павел. - Хоть расстреляй, не могу представить, что у них может быть общего, кроме города. А может, и нет между ними общего.

- Император же что-то понял, - возразил Лёхин. - Правда, неизвестно, что именно понял. Он ведь только свой страх во сне увидел.

- Три дела, - жёлчно заключил сыщик. - Надо найти Императора. Узнать, что происходит с людьми и кто за этим стоит. И спросить колдуна, на какой фиг ему приспичило Каменный город змеями наводнять. Есть подозрение, что в последнем случае попахивает шантажом через запугивание. Может, он хочет, чтобы горожане ему какой-нибудь оброк заплатили или дань какую? Ксандр, он вам что-нибудь говорил? Просил что-нибудь у вас? Может, угрожал?

- Да мы ж и не видали его ни разочку! - слёзно сказал староста. - Бабы, в ту сторону ходившие до змей ещё, сказали, что поселился колдун во дворце - по платью догадались. А потом уж поспрашивал: сказали люди - змеи ползли от того места страшного.

- То есть ещё не факт, что змей наслал именно колдун, - сказал Павел. - Остаётся одно: сходить к вашему колдуну и убедиться, что в бедах города виноват именно он.

- Не знаю, - задумчиво проговорил Лёхин. - Мне кажется, надо в первую очередь найти профессора. Может, он узнал что-то такое, от чего пойдёт ниточка и к этому делу.

Запел мобильник Лёхина.

- У меня тут собачины волнуются, - сказал Леонид. - Что у тебя?

- У меня не что, а кто. Ксандр гостюет.

- Ща буду. Я недалеко.

- О, Леонид - это хорошо, - обрадовался Павел. - Олегу звонить будешь?

- Ты и впрямь думаешь, надо идти в Каменный город именно сегодня?

- Императора мы вряд ли отследим - время вечернее. Да и сам посуди: куда он может рвануть, прихватив свои мечи? Думаю, только в Каменный город. Жаль, мангустов ни у кого нельзя найти.

- Кого?!

- Ну, зверьков таких, которые на змей охотятся.

Лёхин хмыкнул. Посмотрел на Ксандра, который, напряжённо вытянув шею, прислушивался к их разговору. Он уже обсушил ладонями слёзы и теперь с надеждой всматривался слепыми глазами то в одного собеседника, то в другого.

- Для начала бы неплохо узнать кое-какие подробности. Ксандр, опиши-ка этих змей. Что они собой представляют? Какого размера, например?

- Да чуть поболе двух человек будут, - подумав, ответил Ксандр.

- Поболе двух? - переспросил ошеломлённый Павел.

Шишики, сидевшие в хлебнице, пошевелились и будто переглянулись в том же ошеломлении. Глядя на них, Лёхин и сообразил спросить ещё кое-что:

- Ксандр, а какие они из себя?

- Толщиной в ногу взрослого мужика, а голов - две. Чёрные, как сажа. И глазищами так и лупают, так и лупают на всех.

Пока Павел переваривал жутковатую информацию, Лёхин снова позвонил Олегу. Тот снова не отозвался. Вспомнив, что у Олега тоже есть способности к видению паранормального мира, Лёхин решил: как только приедет Леонид, в первую очередь они всей компанией поедут к Олегу - выяснить, всё ли с ним в порядке.

Звонок в дверь. Леонид и в самом деле, как оказалось, пошёл гулять с доберманами сразу к остановке.

Минут пятнадцать ушло на то, чтобы познакомить его со всеми обстоятельствами.

- Так, - сказал он непреклонно. - В первую очередь проверить Олега, как и хочет Лёхин. С этим согласен. Затем в Каменный город. От твоего моста, Лёхин, скорее всего. Нам ведь в тот дворец не нужно? Сначала выясним, как и что в городе, а потом уж будем думать про остальное. А с утра, если ничего спешного не будет, начнём искать Соболева. Зря мужик пропадать не станет.

Он сидел на диване рядом с Ксандром, и веяло от него уверенной силой, несмотря на то что выглядел он очень неприметно: рыжевато-русые волосы, лицо какое-то очень обыкновенное, всегда хранящее чуть недовольное выражение, кареглазый, с небольшим, крепко сжатым ртом; сам небольшого роста, внешне худосочный - хорошая обманка для драчунов, поскольку, насколько успел Лёхин убедиться, боец Леонид очень сильный.

- Как быть с Ксандром? - спросил Лёхин. - Оставим здесь на время поездки?

- Ни за что, - подтвердил его опасения Павел. - Мало ли с ним может случиться, пока нас нет. Пусть уж лучше на наших глазах постоянно будет.

 

14.

И всё-таки Ксандра пришлось оставить в квартире Лёхина. Едва он, ведомый под руки Павлом и Леонидом, зашаркал к прихожей, из кухни высыпала компания бабулек и с криком схватилась за брючины старосты. Тот послушно остановился. Доберманы, расслабленно лежавшие в прихожей, приподнялись, любопытствуя.

- Ксандр, ты чего? - удивился Павел.

- Нет, ребята, он не пойдёт, - сказал Лёхин. - Его кикиморки держат. Елисей, что делать? Время-то идёт.

Домовой, выскочивший вслед за бабульками, вполголоса переговорил с кикиморкой, повыше других. Дёргая за концы линялого зелёного платочка, та откудахтала ему целую очередь весьма пронзительных звуков. Елисей внимательно выслушал её и вздохнул.

- Она говорит, если Ксандр пойдёт с вами, даже вместе с ними, он может вдруг проснуться. А слишком далеко от выхода в Каменный город их сила ослабевает. Снова его усыпить, чтобы вернуть домой, они не смогут. Он станет тенью здесь.

- Охр…ть, - тихо сказал Дормидонт Силыч, старающийся ничего не пропустить.

- Ко-ко, - согласилась высокая кикиморка, отпихивая от себя радостные добермановые морды, с дружеским интересом обнюхивающие и её саму, и её товарок.

- Лексей Григорьич, - Елисей в раздумье пожамкал бороду широкой ладонью. - А вы езжайте-ка спокойно к дружку своему, товарищу. Мы ведь защиту вкруг дома нашего подняли такую сильную, что теперь, ежели тварь какая в человеческом обличье будет (как в прошлом месяце), стенка невидимая всё равно её не пустит. Пущай Ксандр у нас пересидит, пока вы узнаёте, что там да как…

- Ты уверен?

- Уверен, - твёрдо ответил Елисей.

- Ксандр, мы оставим тебя на полчаса… на некоторое время - подождёшь нас?

- Куды ж мне? - покорно ответил Ксандр. Лёхин сразу вспомнил сурового разбойника, словно грозная тень выступившего из темноты переулка Каменного города, а потом яростного воина, ворвавшегося в зал, где вся их компания дралась с крысюками. Ох, плохо быть слепым… Надо бы и в самом деле постараться побыстрее вернуться. Хоть слепота эта у Ксандра ненадолго, до возвращения в Каменный город, но всё же это очень тяжело - быть слепым и беспомощным.

И всё же промелькнуло впечатление, что и сам староста с облегчением отправился в ожидании друзей посидеть на диване, а то и прилечь. И снова Лёхин задумался: а ведь, собираясь брать с собой Ксандра, никто не подумал, каково ему, слепому, было бы идти по неизвестным путям-дорогам…

Захватив с вешалки чехол для зонта и выходя вслед за Павлом и Леонидом (позвонили от вызванного такси), Лёхин решил, что так, без Ксандра, даже легче. В смысле - руки развязаны, если что.

Таксист не успел слова сказать, как озабоченная компания мужчин с собаками быстро рассредоточилась по салону. Пока ехали - молчали. Даже если репликами перебрасываться, всё равно странно выглядело бы. Для водителя.

Доберманы, прилёгшие в ногах пассажиров, севших позади, терпеливо дожидались, когда можно будет вскочить, а пока внимательно наблюдали, как Шишики сосредоточенно взбирались по штанам на колени сидящих, после чего скатывались на ботинки. Водитель, наверное, не любил висюлек перед носом. Обиженные "помпошки" с трудом нашли себе развлечение. Доберманы тоже развлекались - на свой лад: смотрели, как скатываются "помпошки". Лёхин, сидевший рядом с Леонидом, то и дело замечал, как непроизвольно вздрагивает лапа то одного, то другого пса. Разок Шишик Профи уловил это инстинктивное подрагивание - и мгновенно насупил косматые брови, по которым Лёхин и отличал его от своего Шишика. На насупленные брови Профи Шишик Ник, кстати, только хихикнул.

Таксист остановил машину напротив подъезда, где жил Олег. Компания вышла на морозный, тёмный воздух. Леонид немедленно надел на псов поводки… Пахнуло ветерком. Внезапно доберманы потянули в стороны, что-то сосредоточенно обнюхивая, - и тут Павел сморщился:

- Ёшкин кот… - Он резко вздёрнул к носу шарф, но вдохнуть уже вдохнул, и глаза заблестели от слёз. - Чёрт, что здесь…

Псины обернулись на его голос и глухо и жёстко зарычали, да с такой ощутимой злобой, что Леонид поразился:

- Ты как будто им сказал что…

- Заводи их быстрей в подъезд! - коротко сказал Лёхин. - Здесь Зеркальщики! Быстро! Иначе плохо будет!

Доберманы, рыча, бросились на Лёхина (уже напуганный, Леонид с трудом удержал мощный рывок) - тот отпрянул. С плеч на собак зашипели Шишики. Лёхин впервые услышал, что они могут шипеть, причём пугая. Но смотрел не столько на доберманов или "помпошек", сколько на площадку перед подъездной дверью. Почти вся её поверхность шевелилась и подрагивала прозрачно-жирным. Сколько их здесь… А чуть сбоку было свободно, но на этой свободе асфальт дымился на морозном воздухе блестящей слизью лопнувшего Зеркальщика.

Лёхин тоже пытался дышать коротко и поверхностно, насколько мог, и, по примеру Павла, натянул на нос воротник джемпера.

- Обойдите слева, осторожно - не наступите вот здесь.

- Чёрт, здесь домофон, - Леонид насторожённо и удивлённо посматривал на них двоих: чихающего и кашляющего от не воспринимаемого им смрада Павла и Лёхина, обходящего дорожку к подъезду почти по газону. Псы злобствовали.

- В подъезд, - через воротник сказал Лёхин. - Быстрее!

Домофон же!.. Два номера квартир не отозвались, по третьему пробормотали: "Ходят тут всякие". Сыщик крякнул и вынул связку ключей, среди которых оказалось несколько домофонных. Приложенный к кнопке здешнего домофона, один из ключей вызвал музыкальную фразу - к облегчению честной компании, немедленно вбежавшей в подъезд. Собак, правда, пришлось втащить силой.

- У меня только от некоторых фирм есть, - сразу предупредил Павел, пряча связку звякнувших ключей. И снял шарф, задышал свободнее.

Псы, очутившись в подъезде, вернулись к прежнему состоянию покоя и мирного любопытства. Недоверчиво поглядывая на них, Леонид спросил:

- Объясните - нет?

- Зеркальщик - это такая штуковина, которая копит негатив, - сказал Лёхин, вытирая взмокшее от пота лицо. - Когда он накопит слишком много, его может разорвать. Накопленное воняет в воздухе концентратом негатива, как гниль или ещё что. Кто попал под впрыснутое, тот, сам не осознавая того, приходит в ярость. Как собачины сейчас.

- Почему?.. Почему ты видишь этих самых Зеркальщиков и чувствуешь вонь - я понимаю. Но Павел?..

- Я сегодня вытаскивал Зеркальщика из больницы, - гордо сказал Павел, после чего передёрнул плечами и оглянулся на Лёхина. - То есть, получается, я его ощутил - и теперь буду постоянно ощущать? Так? Сам ещё не разобрался, - признался он.

- Ребята, знаете… - Лёхин замолк, стараясь выразить мысль чётче, чтобы они сразу его поняли. - Есть такое выражение, наверняка слышали: меньше знаешь - крепче спишь. Это, если честно, здорово подходит к попыткам разузнать про тот мир, который я вижу. Павел, ты так уж уверен, что тебе это нужно?

- Работу менять не собираюсь, - чуть свысока ответил Павел. - А видеть больше того, что видел раньше, - это здорово. Несмотря ни на что.

- Гляди. Тебе жить, - насмешливо сказал Лёхин. - Леонид. Ты как? Тоже хочешь всё это видеть?

- Поговорим потом. Когда узнаем, что творится в городе. Какая у него квартира?

- Номера не помню. Чисто визуально… Четвёртый этаж, первая дверь справа.

Открыла, не спрашивая, кто там, Валя, с которой Олег познакомился в сентябре. При виде девушки Лёхин от досады едва не застонал. Остолоп! Знал же, что Валя живёт у Олега, что летом, когда она закончит учёбу в университете, они собираются пожениться! Ведь можно было позвонить ей на мобильный, благо номер есть!

- Валечка, - начал было Павел улыбчиво и осёкся.

Девушка, в халате, с волосами, еле прибранными какой-то тесёмкой, стояла, держась за косяк, и смотрела на них, словно не узнавая. Глаза впавшие, болезненно блестят. Странно равнодушное лицо…

- Олег спит, - утвердительно сказал Лёхин. - Валя, ты меня помнишь?

- Помню, - прошелестела девушка. - Ты друг Олежки… Лёша, я боюсь…

Она оттолкнулась от косяка и пошла вовнутрь, будто забыв, что дверь квартиры открыта. Лёхин предпочёл думать, что она таким образом если не приглашает, то впускает всю компанию. И они шагнули в прихожую.

- Дедушка домовой, пусти погостевать, - прошептал Лёхин, чтобы не услышала Валя: ей и так досталось, хватит для неё неожиданностей и странностей.

- Гостюйте, люди добрые, - печально сказал рыжий, с торчащими лохмами Боян, знакомец Лёхина с августа, и убрался на кухню с еле слышным "охохонюшки!".

Собаки первыми сунулись в комнату, не в ту, куда ушла Валя, - и мгновенно отпрянули, попятились. Мужчины переглянулись.

- Я хочу почувствовать, что это такое, - медленно сказал Леонид. - Войду?

- Мы войдём, - уточнил Павел, - а потом по обстоятельствам.

Шишики протестующе пискнули, удирая, а они вошли.

Олег, укрытый одеялом, в приглушённом свете настольной лампы, лежал в напряжённой позе, чего Лёхин никогда не видел у тех, кого стерегли вызванные странным сном страхи-призраки. Привычно-озабоченно приподнятые брови теперь намертво сомкнулись в тревоге. Он лежал, изо всех сил схватившись за края матраса побелевшими от выступающих костей ладонями. И… У Лёхина перехватило дыхание. Движение. То, что он видел сейчас, абсолютно не совпадало с виденным ранее. Вглядевшись, он втянул сквозь зубы похолодевший воздух.

Насторожённый Леонид сразу обернулся.

- Что?

- Большая крыса… И сам Олег.

- Что?!

- Крыса идёт на Олега, а он пятится.

- Но такого не было! - поразился Павел.

- Пошли из комнаты.

В прихожей Леонид прислонился к стене с выключателем. Он побледнел и не отрывал глаз от собак, смотревших на него явно сочувственно. И почему-то казалось, что он черпает в их сочувствии силу… Они помолчали. Потом Павел проронил:

- Крыса не стоит? Точно?

- В человеческий рост. Идёт на Олега. Они кружат вокруг его постели.

- Что это значит?

- Мне кажется, он сопротивляется страху. И, ребята, у меня, кажется, есть идея. Вы сможете подождать меня от пяти до пятнадцати минут?

- Не вопрос. Иди.

Лёхин сунул руку в карман, проверяя, на месте ли чехол от зонта. И решительно направился снова в комнату с Олегом.

Здесь он постарался не подходить близко к кровати, над которой и вокруг которой кружили двое. Лежащего Олега он и отсюда хорошо видел. Не зацикливаясь на движении призрачных образов, он подтащил стул со спинкой и сел.

В августе, когда он впервые втянул Олега в дела паранормальных народов, был один момент. К нему, к Лёхину, подослали зомбированных убийц - ребят-спортсменов, а следом - их тренера. Зомбировали их очень хитро. Сам бы Лёхин не рассмотрел "узора", превратившего обычных людей в манекены, тупо выполняющие приказ иномирного зверья. Подсказали домовые. Лёхин тогда напрягся и увидел словно "лохмы" вокруг каждого из зомбированного. И тогда же он провёл эксперимент с согласия домовых: визуализировал собственную фигуру-образ и послал её к этому "узору"-заклятию. "Узор" буквально сожрал её. А Глеб Семёнович, бывший агент КГБ по паранормальным делам, объяснил, что даже в воображаемой фигурке была определённая энергия, а значит, она слабо, но материальна.

И Лёхин хотел проделать сейчас то же самое, но на этот раз послать не пассивный образ. Он вздохнул - и сосредоточился.

Фигура снова, как и в прошлый раз, получилась не ахти какая. Уж самого Лёхина она точно мало напоминала. Но, старательно припоминая собственный силуэт, он лепил широкоплечего гиганта с мечом в руках.

Неясная тень заколебалась на полпути от наступающей крысы и отступающего Олега. Вроде получилось. Бросив взгляд на две призрачные фигуры, Лёхин снова вернулся к личному образу. И чуть не усмехнулся. Фигура обрела уже куда более живые и отчётливые черты. Меч в её руках тоже выглядел не сомнительной палкой, а грозным оружием.

Идя по кругу, две фигуры спустились с кровати. Теперь им до третьей фигуры осталось четыре шага. Три. Фигура Лёхина замерла. Два шага. Призрачный Лёхин положил руку на плечо призрачного Олега. Вообще-то Лёхин намеревался пропустить призрачного Олега мимо себя и попробовать сразиться с чудовищной крысой. Олег встал на месте. Крыса - тоже. Вздёрнула мешочки щёк, обнажая длинные резцы. И словно даже выросла. По плечам лежащего на кровати Олега прошла заметная дрожь.

Призрачный богатырь Лёхин подтолкнул худощавую и сгорбленную тень Олега в сторону. Крыса плавно шагнула туда же. Так… Значит, вот она как… Хоть Олег всё ещё стоял перед призрачным Лёхиным, он не был помехой, и Лёхин погрозил крысе мечом. Крыса ощерилась ещё сильнее - и шагнула к Олегу.

Сидевший неподалёку Лёхин напрягся. На какой-то момент он почувствовал, как пересохли губы, машинально отметил, что дышит ртом.

Внезапно призрачный Олег полуобернулся и забрал у призрачного Лёхина меч.

Крыса застыла. Олег теперь стоял в двух шагах от неё. Призрачный Лёхин встал чуть в сторону, чтобы в нужное мгновение кинуться на выручку.

Рука призрачного Олега резко вбросила меч в пространство между крысой и им самим. Настоящий Лёхин чуть не упал со стула: толстая крыса ударилась о стену и повисла, пришпиленная на клинке.

Два призрачных человека и один настоящий молча следили, как, колыхаясь, тает громадная крыса на твёрдо обозначенном чёткими линиями оружии.

Призраки мягко превратились в дымку и рассеялись вместе с оружием.

Лёхин оглянулся: лежащий на кровати Олег расслабил пальцы и отпустил матрас, за который держался, как за последнюю соломинку. Тревожно сдвинутые брови разошлись… Кажется, он уснул по-настоящему. Во всяком случае, Лёхин надеялся на это.

 

15.

Лёхин пошевелился, расправляя занывшую спину. И снова застыл. В полутёмной комнате громко отмеряли время настенные часы. Они тикали так гулко, будто находились в пустом пространстве, среди голых стен. Странно, до сих пор Лёхин их не замечал, а сейчас размеренный стук настырно бил по ушам.

Олег больше не лежал жёстким солдатиком. Пока Лёхин смотрел на часы, он повернулся набок и обнял подушку.

Как легко!.. Это первое, что пришло Лёхину в голову. Жуткое колдовство, которого боятся даже домовые и Шишики, оказывается, легко снимается!.. Правда, исподтишка тут же полезли два вопроса. А если легко только в случае Олега, который сопротивлялся собственным страхам? И почему домовые сразу не сказали Лёхину, что есть такой простой способ решения проблемы?

Ладно. Что бы там ни было, пора идти к ребятам. Заждались, наверное. И Валю успокоить, что с Олегом уже всё в порядке…

Лёхин резво встал и… А вот фиг тебе - встал! Мечтать не вредно. Мышцы даже не напряглись. Попытавшись подвигаться и так и этак и выяснив, что тело не слушается, Лёхин вдруг подумал: "А если мне только кажется, что я сижу на стуле? А если я уже сплю - и вот-вот выползет мой самый главный страх?! А если я поменялся с Олегом местами?! Тоже, герой-экспериментатор нашёлся! Чёрт, что делать? Руки еле двигаются, ноги совсем отказали!"

Паника накатывала исподволь. Вместе со странно тянущей болью по всему обездвиженному телу. Впечатление, что из организма вытекает кровь, становилось всё отчётливей, и вскоре Лёхин уже с трудом сидел на стуле, сопротивляясь навалившейся на плечи невидимой тяжести. А тело таяло - вместе с той болью, что сначала вкрадчиво вползла, а теперь уже активно развернулась в огонь, сжигающий безвольную плоть.

Занятый собой и собственными ощущениями, Лёхин не сразу заметил, как с потолка на пол, между ним и Олеговой кроватью, мягко шлёпнулись, словно сбитый с дерева снег, два комочка и деловито покатились к его ногам. Забрались на колени, полупали жёлтыми глазищами на неподвижного человека и куда-то усвистали.

Во вновь наступившем покое Лёхин, чтобы отвлечься от нарастающей боли, снова посмотрел на Олега и затаил дыхание: там, где щека парня примяла подушку, еле различимо возилось что-то маленькое и круглое. Будто почувствовав взгляд, нечто сверкнуло на Лёхина жёлтым и пропало, протиснувшись под щёку спящего. Олегов Шишик! Лёхин увидел его впервые. Он постоянно прятался, когда Лёхин забегал в гости к бывшему коллеге и приятелю. Сначала нежелание Олегова Шишика появляться на глаза казалось странным. Но, вспомнив одну буйную "помпошку", которой Шишик Ник однажды передавал информацию, Лёхин сообразил: Шишики разные, причём их характеры не зависят от характеров их хозяев.

Шишики вернулись - и не одни. Домовой Боян встал перед стулом с Лёхиным и всплеснул руками.

- Ахти ж тебе, Лексей Григорьич, что ты с собой наделал-то!

Лёхин хотел ответить, но ни горло, ни губы напрячь не смог. Да Бояну ответ и не нужен был. Он быстро просеменил к одной стене комнаты - стукнул, помчался к другой - и снова замолотил кулачишками. А Лёхин задним числом, да сквозь сжигающую боль, из-за которой горели глаза (так и хотелось закрыть их и повалиться на пол: может, там легче будет), удивился: домовой? Здесь, в комнате Олега?.. И тут же про себя вздохнул: Шишики, небось, Бояну рассказали и о том, что больше нет чудовищного призрака, и о том, что с человеком неладно.

Пока Боян снова дошёл до Лёхина, из одной стены шагнул домовой, из другой - двое, видимо, сосед в гости пришёл. Маленький консилиум, придирчиво оглядев человека, в минуту определил, что с ним.

- Поистратил силушки внутренней, - заявил Боян. - Кады хозяина нашего выручал.

Единственное, на что Лёхина хватило, - это взглянуть на домового в надежде, что Боян сам сообразит, о чём он спрашивает.

Домовой переглянулся с соседями, и один, в очках на толстом длинном носу, задумчиво сказал:

- Ну, ежели только его друзья-приятели не ворвутся, мож, успеем.

"Что - успеем?" - хотел поинтересоваться Лёхин - губы так и не шевельнулись, зато голова взорвалась от взрезавшей её боли.

Все четверо убежали в стену - Шишики укатились за ними, будто решили проследить, всё ли правильно собираются делать дедушки.

Всё. Глаз больше не открыть - понял Лёхин. И рот, скривившийся от боли, не заставить принять спокойное положение. В голове ухали колокола, болезненно лупя от затылка в виски. Наконец комната поехала перед глазами, приоткрытыми на шумок… И Лёхин помечтал, что вот сейчас он всё-таки свалится на пол, разляжется вольготно и не надо будет напрягаться из последних сил, чтобы удержаться на стуле…

С трудом двинув глазами, он, как во сне, разглядел: из стены выпрыгивают двое домовых и, развернувшись к ней, тащат что-то поблёскивающее. "Гирлянду, новогоднюю", - безразлично подумал Лёхин, не в силах разомкнуть сморщенных бровей.

Выпрыгнули из стены ещё двое, поддерживая хвост гирлянды. Ношу свою домовые торжественно (с трудом, вообще-то) поднесли к Лёхину. Нагнувшись, бережно положили и обернулись к стене.

Лёхин снова закрыл глаза. Пусть делают, что хотят. Без него обойдутся, а ему уже и тем легче, что напрягаться не надо…

Сначала холодком опахнуло ноги. Затем по болезненно чувствительной коже лица словно ласковыми прохладными пальцами провели. В комнате застоялась овражная сырость и терпкие ароматы палых листьев. Осеннего леса. И - зашелестело. Лёхин с усилием поднял больные веки.

Из стены напротив, откуда домовые тащили блестящую гирлянду, сыпались сухие листья. Некоторые влетали в комнату, будто вот только падая с дерева. Некоторые - будто планировали на мягкой волне ветра. Листья летели вразброс, но при сосредоточенном взгляде на шуршащий ворох было ясно, что волна постепенно, но верно добирается до стула с Лёхиным.

Последний лист упал на его ногу. Кленовый, в полутьме и не разглядеть точно, какого цвета, только по слишком глубокой темноте предположить можно, что багряный…

Тишина. Ни слова. Чего домовые ждут? Если что-то придумали, пора бы им приступить к спасению Лёхина от боли, которой он уже не в силах испытывать…

Шорох. Изо всех сил напрягшись, Лёхин поднял голову.

Среди листьев стояла женщина. Еле видная в полутьме. Высокая, статная, в странном платье из шуршащих при ходьбе листьев, с распущенными волосами, пышными от вплетённых в них цветов и травы. Она зашелестела листьями, шагая по ним легко и почти невесомо. Домовые почтительно расступились перед нею.

Когда незнакомка очутилась рядом с Лёхиным, он присмотрелся к её лицу. Полное, спокойное до бесстрастия и в то же время странно изменчивое, может, благодаря огромным глазам. Она чуть склонилась к нему. Свет лампы сонно лёг на её лицо. Глаза цвета необычного - чёрно-оранжевого, как тех цветов, что по осени отцветают на клумбах и на газонах последними. Полуприкрытые веками, глаза почти рассеянно вгляделись в лицо мокрого от пота Лёхина. Он держался из последних сил. Стыдно было бы свалиться со стула на глазах незнакомки.

Она нагнулась к его ногам и что-то взяла с блестящей гирлянды. Разогнулась и словно на мгновения задумалась о чём-то о своём. От боли Лёхин опустил глаза и увидел в её руках знакомую фигурку. Живую. Почти человеческая, величиной в палец, с еле уловимыми глазу прозрачными крылышками. Лёхин поднапрягся и вспомнил: он видел их однажды, когда Толстики-летуны, как он их тогда назвал, отплясывали на уснувшем спьяну в кустах Федьке Хромом. Федька, несмотря на неудобное ложе, казался очень счастливым. А когда Толстики коснулись лба уставшего с дороги Лёхина, он понял, почему так безмятежно спит в кустах сосед-пьянчужка: прикосновение маленьких летунов мгновенно сняло усталость.

Этот Толстик-летун, в руках женщины, осторожно подхваченный под пузечко, вид имел крайне сонный, то и дело зевал и дремотно помахивал поблёскивающими крыльями.

Женщина пошевелилась, когда Боян, нарочито шаркая ногами в лаптях, прошёлся рядом с нею. Пошевелилась и словно пришла в себя. Во всяком случае её движения стали уверенными и быстрыми. Первым делом она положила вялого Толстика-летуна на голову Лёхину. Затем склонилась за следующим. Вот почему блестела гирлянда!.. Она состояла из Толстиков, облепивших еловую ветку. Поэтому так бережно тащили её домовые…

Вскоре домовые сообразили, как ускорить процесс поднимания Толстиков. Они сами осторожно отнимали от ветки малышей и передавали женщине. А уж она ловко и сноровисто облепляла ими Лёхина. А тот млел от счастья: головная боль прошла, улетучилась - да так, что уже можно крутить головой (он проверил!). Мышцы медленно наполнялись силой, и он чувствовал их, как чувствовал и их живость. Он даже попробовал приподнять руку. И приподнял бы, если бы женщина не положила ладонь на его локоть и мягко, но настойчиво не заставила опустить её.

Едва еловая ветка опустела, женщина начала обратный процесс - снимать с Лёхина Толстиков-летунов. Время от времени она касалась его лица или руки, и ему казалось, что боль утихомиривают и её прикосновения.

Наконец настал момент, когда Лёхин вздохнул полной грудью и не ощутил ничего болезненного. Он здоров! Что это за чудо - быть здоровым!..

Женщина подняла руку и погладила его по голове. Как маленького. И словно очищающая волна прошла сквозь голову Лёхина и смыла остатки боли.

Домовые приподняли гирлянду с крепко спящими Толстиками-летунами и подали незнакомке. Она легко, без усилий забросила ветку на плечо и, оглянувшись на очарованного Лёхина, шагнула в стену.

А Лёхин после её оглядки затаился, и сердце зачастило: женщина изменилась так, что ему причудилось лицо Ани.

Тихо. Издалека, как будто из другого мира, доносятся голоса. Друзья разговаривают - с Валей, наверное…

- Грибами пахнет…

Лёхин встретился глазами с приподнявшим голову Олегом.

- Проснулся? - ненужно спросил он.

- Ага… Я болел, что ли? Такое впечатление, что сплю давным-давно.

- Ну, что бы там ни было, неплохо бы встать и умыться. Я не один. Здесь Павел и Леонид. С собаками, - зачем-то добавил он и улыбнулся. И покачал головой. Лёгкой, без боли. Господи, как хорошо…

Олег сел на кровати, почесал за ухом и сказал:

- Я тебя во сне видел. Ты с мечом был. А я у тебя меч отобрал. К чему бы это?

- Кто у нас спортсмен? Наверное, подерёшься с кем-нибудь, - усмехнулся Лёхин. - Иди-иди, не задерживай народ.

Олег, постепенно оживляясь, надел тренировочные штаны, накинул рубаху и босиком пошлёпал из комнаты. Дверь открылась-закрылась, и Лёхин услышал слабый вскрик Вали. Снова усмехнулся. Олегу ещё предстоит узнать о своём недавно плачевном состоянии. Его в Каменный город теперь точно не возьмёшь. Но вот что интересно, задумался Лёхин. Про кого только удалось узнать, все заснувшие не только бывали в Камень-городе, но и имели какую-то вещь из него. Тот же Ромка, например, взял кусок от кандалов. И ему приснилось, правда, слабо. Что, интересно, взял с собой Олег?..

Додумать не успел.

Мимо пробежал Боян, сам точно осенний лист со своей рыжиной, - явно на кухню.

- Боян, подожди немного, - попросил Лёхин. - Там сейчас Валя наверняка орудует, и без тебя обойдутся.

Домовой остановился, оглянулся на дверь и снова поглядел на Лёхина.

- Небось, спросить что хочешь?

- Хочу. - Лёхин осторожно встал со стула и попробовал шагнуть. Вроде всё нормально. Опустился на стул. - Боян, а это кто был? Ну, женщина эта?

- Осенница, чать, кто ж ещё? У нас здесь лесопарк близёхонько. Вот мы с соседями и упросили воробьёв слетать за нею. Она перед большим снегом всех спать собирает. Ну, летних то есть. Вот и пришла на наши слёзные уговоры тебе помочь.

- Осенница?

- Ну да, ну да, кто ж ещё?

Лёхин сам себя переспросил: а правда, кто ж ещё? Невольно улыбнулся. Ладно, об Осеннице узнаем позже. Елисей, вполне возможно, о ней тоже знает. Расскажет.

- Боян, в доме есть какая-нибудь старинная вещь, которую Олег принёс примерно в прошлом месяце?

- Старинная али нова - под старину?

- Ну, и так и так.

- Оберег у него есть. На шнурке кожаном.

Лёхин сморщил рот в недоумении: оберег - и не спас от страшного сна? А может, это не оберег, а что-то другое? Просто похож? Надо бы забрать на всякий случай. Не дай Бог, сон повторится.

- А где тот оберег, Боян?

- В ящике лежит, в столе. Забрать, что ли, хочешь, Лексей Григорьич?

- Эх, Боян… Думаю я, что через тот оберег прорвались к хозяину твоему в сон и заставили его видеть свой страх.

Домовой поднял голову, будто прислушиваясь к чему-то, и быстро побежал к письменному столу. Лёхин вздохнул с облегчением: возьми сам - вроде как на воровство смахивает, а тут - второй по значимости хозяин квартиры сам отдаёт.

В левое ухо хихикнули. Кажется, Шишик Ник прочитал эту мысль.

Через минуту, сунув в карман оберег - плоский камень на шнурке, Лёхин вышел из комнаты. Довольные "помпошки" сидели в том же кармане и изучали оберег.

Олег был всё ещё бледен, но оживлён. Пока ему не рассказали всю историю. Валя слушала вполуха, хлопоча на кухне, но ничего не сказала, когда Олег заявил:

- Если вы собираетесь в Каменный город, я просто должен быть с вами!

- Ну, пока мы не собираемся прямо так уж сразу в Каменный город, - сказал Леонид, лукавя. - Нам ведь ещё профессора найти надо.

- Хорошо. Договорились. Как только начнёте собираться - свистните.

Гости покивали, но, видимо, не слишком уверенно. Олег подозрительно осмотрел всех, но тут ему под нос Валя сунула тарелку с картофельным пюре и мясом, и он набросился на еду. Гости под предлогом "мешать не будем!" откланялись.

Уже на улице, пока у супермаркета ловили такси, а собаки развлекались, обнюхивая все сокровенные столбы, Павел спокойно сказал Лёхину:

- Ты ещё не рассказал, что было в комнате у Олега. Итак, у тебя получилось вернуть его и прогнать его страх. Но почему так долго? И что теперь будем делать - бегать по всем потерпевшим и всех выводить из их сна?

- Не торопись, - вздохнул Лёхин. - Я там чуть было концы не отдал, а ты говоришь - бегать по потерпевшим. В общем, если рассказывать, то всё звучит таким образом. Есть возможность вытащить спящего, но при условии, что он сопротивляется. Как Олег. Но для вытаскивающего это дело чревато последствиями. Если честно, не хотелось бы повторить такого. Не будь рядом домовых - точно бы концы отдал. Так что… Не подойдёт нам это.

- Так, - сказал Леонид. - А теперь в подробностях, пожалуйста.

 

16.

Мозги кипели на огне информации, хлынувшей бесконечной лавиной. Лёхин отчётливо понимал, что события идут поверхностным слоем, а вот то, что их вызвало, прячется на самом дне. В такси он сидел молча, благо что друзья, которых он озадачил рассказом об Осеннице, переваривали новость про себя. Судя по хмурому лицу Павла, он занимался тем же упорядочиванием фактов, что и Лёхин. Хоть сыщик сидел впереди, но его чуть опущенная голова полностью отражалась в зеркальце машины.

Притихшие Шишики сидели на ботинке Лёхина и моргали на доберманов. Один из псов сидел, вжавшись задом в дверцу, второй - между его лап и на ботинках Леонида.

Вскоре Лёхину надоело искать хоть какое-то рациональное зерно в имеющейся информации, но пытался тщетно вспомнить что-то смутно промелькнувшее мимо его внимания. Что-то важное он бездарно проглядел. И что-то недавнее. Точнее, он хотел что-то сделать, увидев нечто. Но что? Перебирая события с момента выхода из дома Олега, он старался вспомнить их как можно подробнее.

И вздрогнул так, что сидевший рядом Леонид отшатнулся.

- Что!

- Ребята, а ведь мы с вами не заметили… - Лёхин оборвал фразу на полуслове, покосившись на водителя, а потом махнул рукой: полюбопытствует - можно будет сказать, что они играют в компьютерную игру. - На обратном пути я хотел убрать их от подъезда, чтоб не воняло. Но мы так спокойно вышли от Олега, что забыли про них.

Леонид понял не сразу. Зато Павел резко развернулся к ним и выдохнул:

- Точно. Этих там не было. Лёхин, что это значит?

- Понятия не имею. - Он подумал и покачал головой. - Честно, не знаю. Ни Шишики, ни собаки не заволновались ни разу на выходе. Полдома прошли - нигде ничего… Ребята, давайте, вы доедете до дома, а я выйду остановкой раньше. Хочу проверить дом Феликса.

- А если выйдешь да опять пропадёшь? - возразил Леонид. - А мы опять будем сидеть и впустую гадать, что с тобой. Нет уж. Идём вместе.

Больше всех неожиданной прогулке, естественно, обрадовались собаки. Когда трое мужчин очутились перед ближайшим от остановки домом, псы немедленно потянули к пешеходной дорожке перед ним.

- Который дом его? - спросил Павел.

- А этот и есть. Мне подумалось: в палате с тремя спящими обретался Зеркальщик, спелый настолько, что разорвался, когда мы свалили его в мусорку. У подъезда к Олегу - целая куча собралась. Надо бы взглянуть на дом девочки, но он слишком далеко, а времени жалко. А дом Феликса - вот он. Ночью у подъезда было пусто, но ведь я смотрел только с одной стороны. А если Зеркальщик валяется здесь, где нет подъездов? Конечно, это всего лишь предположение…

- Ты думаешь, - медленно начал Павел, - что Зеркальщики обязательно присутствуют там, где есть спящий со своим страхом?

- Ну, они же питаются негативом…

- Чёрт те что… - протянул Павел. - Это что же… Спящие во сне продолжают испытывать страх?

- Ничего не знаю. Это всего лишь предположение.

- Полагаю, псин лучше взять на поводок, - меланхолично констатировал Леонид.

Асфальт, освещённый фонарями с дороги и фарами проезжающих машин, то и дело ехал тенями деревьев то в одну сторону, то в другую. Нахохлившиеся от пронизывающего ветра прохожие попадались здесь навстречу редко. Поэтому псы радостно мотались от одного газона пообочь дорожки к другому. Слышно даже было, как под быстрыми лапами вяло похрустывает замёрзшая трава. Поглядывая на деревья перед домом, Лёхин негромко сказал:

- В доме шесть подъездов. Феликс живёт в третьем с того краю.

- Тогда нам вон к тем окнам, - определился Павел.

Десятка три шагов - и доберманы ускорили лёгкий бег, кивая носами по ветру, но словно из любопытства и не собираясь кого-то немедленно и злобно обгавкать. Зато Шишики на плечах Лёхина брезгливо хрюкнули и неспешно, но целеустремлённо исчезли в нагрудном кармане.

Оборотясь к небольшому склону, на котором возвышался дом, и невольно подбирая покороче поводки на псах, вставших на месте и тянущих наверх, Леонид замедлил шаг.

- Здесь, да? Идите сами. Я всё равно ничего не вижу. И собак придержу.

- Ладно, - пробормотал Лёхин и вместе с Павлом поднялся на склон. Ему тоже хотелось остаться с Леонидом и собаками, в отличие от сыщика, который желал закрепить успех и хотя бы руками почувствовать то, что пока скрыто от его глаз.

Трудно было вспомнить или сообразить, с какой стороны от ряда подъездных окон квартира Феликса. Лёхин пытался и так и этак, пока Павел не заметил:

- Ты Зеркальщика видишь? Видишь. Неужели он будет не под окнами парня валяться? Тыкай пальцем - где?

Тыкать пальцем Лёхин не стал - кивнул только. Осторожно обойдя куст, чьи голые ветви торчали воинственно, как у потревоженного ежа, Павел добрался до Зеркальщика и оглянулся. Голос прозвучал неуверенно:

- Я рядом с ним?

- Шагнёшь - ткнёшься в его бок.

Медленно перенеся ногу на неполный шаг, сыщик присел на корточки и вытянул руку потрогать пустое пространство. Ладонь на мгновение замерла, затем огладила нечто мягкое и прогибающееся. Снова застыла - и Павел отдёрнул её.

- Лёхин, мне кажется, или он правда меньше тех других, которых сегодня видели?

- Меньше, - подтвердил Лёхин. - Ему ещё весу набирать и набирать. Дня через три лопнет.

- Ишь… Тоже - скотинка.

Встряхивая ладонь, словно от грязи, Павел спустился на пешеходную дорожку, Лёхин - за ним. Шаркающая мимо старушка отогнула край толстого платка, в который куталась, и отчётливо проговорила:

- Бессовестные… До дому дотерпеть не могут… Тьфу на вас!

- Это она о чём? - изумился Павел, глядя ей вслед.

- По-моему, она решила, что вы в кустики отлить ходили, - смеясь, предположил Леонид. - Ну что, спецы? Поглядели? Что скажете?

- Есть один. Порвётся нескоро.

- Выводы?

- А то ты и так не понял, - вздохнул Лёхин. - Если раньше Зеркальщики валялись где угодно, сейчас они сползаются к спящим. Там, где спящих много, как в больнице, Зеркальщик быстро набирается чувства страха и лопается, пережрав. Там, где, как в случае с Олегом, человек даже во сне не уступает страху или хотя бы сопротивляется ему, Зеркальщиков набирается несколько штук. Судя по лопнувшему, негатив они в этом случае жрут от пуза. Но сказанное не закон. Кто знает, что происходит под окнами Дашиного дома? С другой стороны, что даёт нам знание о Зеркальщиках? Нужно ли оно?

В переулке они помолчали, пережидая, пока им наперерез отъедет машина от аптеки. Та размещалась в широком пристрое, словно прилепленном к пятиэтажке. Образованный таким образом уютный угол занимал цокольный магазин "Торты". Ниже его ярко светящейся разноцветьем вывески скромно пристроилась вывеска "Хлеб".

Машинально взглянув на компанию молодёжи и подростков, которая явно вывалилась из кафетерия магазина, Лёхин даже шагу не сбавил - до дому рукой подать. Оглянулся лишь на негромкий оклик Леонида. Павел упрямо стоял на месте, набычившись на магазин. Сначала Лёхин решил, что он встретил знакомого. Но ближе рассмотрев сдвинутые брови сыщика, поторопил его:

- Ты не молчи. Говори быстро, что задумал.

- Братцы, нас трое здоровых мужиков. Неужели каждый не может прихватить с собой по десять буханок чёрного хлеба? Как Ксандр на него накинулся!.. Лёхин, там город голодный! Ну что нам стоит хоть хлеба принести?

- На целый город не принесём, - негромко заметил Леонид.

- Но не с пустыми же руками к голодным! Ну хоть что-то! Ну давайте я понесу, если вы не хотите! Мне совесть не позволяет!.. Лёхин, вы подождите меня дома. Я куплю хлеба и успею прибежать к вашему выходу.

- Не блажи, - велел Лёхин, невольно пользуясь словечком из разговора то ли привидений, то ли Елисея. Переглянулся с Леонидом. - Пойдём вместе и возьмём побольше. В пакеты напихать не проблема. Если что, скажем: компанией собираемся на природу. Пусть думают, что хотят.

- Да, но как же я? - спросил Леонид. - В магазин с собаками вряд ли пустят. А здесь оставлять…

Лёхин поглядел на магазин, вспомнил его интерьер - и ухмыльнулся.

- Пошли. Никто тебе ничего сказать не успеет.

Всё ещё сомневаясь, Леонид тем не менее пошёл вслед за ними.

Внутри пусто. Из трёх столиков кафетерия занят лишь один - парочкой, которая меланхолично поедала торт прямо из коробки. Одну-две секунды Лёхин на них загляделся, вспомнив, как вместе с Аней сидел в кондитерской…

Болтавший с продавщицей охранник после её тихого замечания развернулся и уверенно зашагал к вошедшим. Леонид вздохнул: "Я же говорил!" А Лёхин глянул сначала на одно плечо, затем на другое. Оба Шишика заворожённо раскрыли пасти на свисающие с потолка на крепких нитях пластиковые цветы и яркие безделушки, наподобие воздушных шаров. Благо что всё ещё стояли у двери, Лёхин щёлкнул пальцами левой руки, привлекая внимание "помпошек" к этому звуку, а потом этими же пальцами упёрся в стену. Сообразительные Шишики немедленно скатились по руке и помчались по стене к потолку с вожделенными игрушками.

Едва охранник дошагал до троицы с собаками, за прилавком кондитерского магазина раздался визг, быстро схлопнувшийся. Охранник резко обернулся. Девушка в фирменном халате зажала себе рот, а другой рукой указывала на потолок. Охранник посмотрел - и выругался. Потолок ожил: торжественно раскачивались цветы, нервно дёргались шары, кружились и подпрыгивали игрушки вроде новогодних змеек. Даже парочка оторвалась от недоеденного торта и уставилась наверх.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, Лёхин потянул Павла и Леонида в небольшой закуток, где виднелись полки с хлебом. Пока Шишики развлекали народ в зале кафетерия, мужчины здорово озадачили продавщицу хлебного магазина.

- Да вы что - штук сорок! - возмутилась она. - Вечер же! Народ, пока шёл домой, всё разобрал. Буханок двадцать будет, наверное, если не чуть больше.

- Давайте ваши двадцать, - согласился Лёхин. А когда девушка принялась складывать хлеб в сразу запрошенные хрустящие пакеты, объяснил друзьям: - Это единственное место, где торгуют подовым, круглым. Можно, конечно, добрать и формового, но рядом только один магазин, а там ближе к вечеру хлеба чаще не бывает.

Как ни странно, до нужных тридцати не хватило лишь двух буханок. Павел обрадовался, а Леонид нюхнул хлебного духу и мечтательно улыбнулся.

Прежде чем выйти, осторожно выглянули из хлебного отдела.

И застали фейерверк в самом разгаре. Вдохновлённые двумя наглыми пришельцами из соседнего дома, целая куча Шишиков оседлала потолочные украшения кафетерия. Не слишком востребованными оказались головки пластиковых цветов - зато змейки!.. А особенно воздушные шары, которые ещё не просто так - неудобными для качания кругляшами, а по-современному - всяческими фигурками!..

Зал кафетерия превратился в парк воздушных аттракционов. "Помпошки" перелетали с игрушки на игрушку, устроив азартные догонялки. Они хором подпрыгивали на воздушных лошадках и других неведомых зверюшках, чтобы те дрыгались, или бегали дружной толпой от хвоста к гриве, раскачиваясь, словно на качелях. Даже на полу шевелилось несколько Шишиков, вяло бредущих в разные стороны: причём их явно заносило - видимо, укачались на скручивающихся-раскручивающихся блестящих змейках.

С ужасом и восторгом глядя на бушующий движением потолок, Павел спросил:

- Это что - наши вдвоём всё устроили?!

- Какое там! - буркнул Лёхин. - Подмогу позвали. Они ж народ общительный.

- Эх, быстрей бы научиться их видеть! - вздохнул сыщик.

Две продавщицы из кафетерия уже не визжали. На пару с охранником они заворожённо наблюдали за странно взбудораженным потолком. Парочка, сидевшая за тортом в коробке, так и не притронулась больше к лакомству, смеясь и хлопая в ладоши. Застывшая было на пороге компания молодёжи медленно, но верно занимала свободные столики. Один выглянул на улицу и радостно крикнул:

- Ребят! Сюда! Здесь клёво!

Одна из продавщиц опомнилась, толкнула вбок другую. Та, с опаской поглядывая наверх, подошла к новым посетителям.

- Что будем заказывать?

- А у вас эта психоделика надолго? - манерно спросила девушка, сидевшая в объятиях широкоплечего парня.

- Не знаю, - вздохнула продавщица, - недавно началось.

- Бли-ин, так у них здесь барабашки развоевались! - пробасил парень. - Так, по два торта на столы и чаю побольше!

Кажется, обе продавщицы впервые за время работы пожалели, что в кафетерии помещаются лишь три столика. Стульев тоже не хватило, но ребята из прибывающей компании не возражали постоять у стены, лицезрея столь энергичное чудо.

Охранник отошёл в сторону, не спуская глаз с потолка. Он то ли жалел, что нет при нём милицейского свистка навести порядок, то ли боялся, что бедлам на потолке закончится без его догляда. По второму поводу он мог не беспокоиться: Лёхин видел, как из углов потолка появляются всё новые Шишики.

Трое мужчин в сопровождении собак спокойно прошли к выходу.

- Лёхин, а как мы наших заберём? - забеспокоился Павел.

Лёхин отвлекся лишь на несколько секунд: показалось, по прилавку - от руки продавщицы до витрины - прошествовала маленькая бородатая фигурка в белом халате, как у продавщиц. Наверное, здешний домовой прибежал посмотреть, что происходит.

- Догонят, - неуверенно ответил он на вопрос Павла.

Неизвестность как рукой сняло: один из доберманов, украдкой (чувствовали настроение хозяина?) поднявшихся по двум ступеням к двери, оглянулся на потолок и коротко гавкнул. Лёхин еле руку успел подставить: по стене будто две сильные струйки воды стекли и Шишиками свалились в ладонь. Жеста никто не заметил. Зато, сообразив, что произошло, Леонид торопливо вывел собак на улицу.

Бросая последний взгляд на радостную суматоху среди украшений кафетерия, Лёхин на миг замер: из ближайшего к нему угла справа выползла тощая кисть с длинными костлявыми пальцами. Указательный нерешительно ткнул в верёвочку со странным воздушным зверем. Зверь задёргался-заплясал, к нему кинулись "помпошки", а кисть снова исчезла.

Лёхин перевёл дыхание и закрыл за собой дверь.

 

17.

Он нагнал их уже у "Парикмахерской", за которой следовало пройти маленький продуктовый магазин, а за ним свернуть направо - и вниз, по дороге уже перед его домом.

Ещё догоняя, услышал похрустывание пакетов, которые чуть покачивались при ходьбе в руках товарищей, и приподнял свой - услышать тот же скрипучий хруст. И невольно улыбнулся. Почему-то мелькнуло впечатление близкого Нового года. Это в октябре-то…

- Хлеб-то мы взяли, - озвучил он новую мысль, наверное пришедшую уже по ассоциации с чудесами Нового года. - А не подумали, во что он может превратиться, пока спустимся по последней лестнице.

- Думаешь - в зерно? - обеспокоился Павел.

- Если не в муку…

- Вы чего-то не то думаете, - заметил Леонид. - Тут главное не в том, во что может превратиться хлеб. Главное в том, что в этом хлебе увидит Каменный город.

- Твоя правда, - с облегчением признал Павел.

Пока спускались по дороге перед домом (под горку шла), Лёхин машинально приглядывался ко всем газонам и приподъездным площадкам. Хоть и сказал Елисей, что в их доме нет спящих странным сном, но тревога брала своё.

Правда, вскоре дошли до середины дома, где он жил, а Зеркальщиков не обнаружилось. У своего подъезда Лёхин ещё раз окинул внимательным взглядом окрестности. Было однажды, в августе, когда путь в подъезд перегородил невидимый людям Зеркальщик. По совету Дормидонта Силыча, Лёхин паранормальную сосиску, набитую эмоциональным дерьмом, затащил на газон и впихнул в канализационный колодец, где ему и место.

Но сейчас сосед Федька Хромой, ухитрявшийся по причине своего дурного языка частенько вляпываться в скандально-мордобойные ситуации, обретается в деревне, куда его увезла жена. Зеркальщику нет, в общем, повода появляться именно здесь. А появись подобное зверьё в других местах вокруг дома, домовые немедленно оттащили бы его к одному из колодцев. А если б Зеркальщик оказался для них неподъёмным, прибежали бы Лёхина звать на общественные работы.

Дверь в квартиру им открыли. Лёхин даже ключей вытащить не успел. Оказывается, Линь Тай караулил у почтовых ящиков, а завидя возвращающихся путников, помчался предупреждать домовых.

- Тише! - прошипел Дормидонт Силыч. - Постоялец заснул.

Стараясь не шуршать пакетами, сразу прошли на кухню.

- Надо бы найти сумки на длинной ручке, - прошептал Павел. - Повесим хлеб на спину, чтобы руки свободные были. Да, кстати, одну сумку Ксандру дадим, тогда точно ещё хлеба наберём.

- Вы что?! - рассердился Елисей. - Не соображаете? Кому вы собираетесь хлеб передавать? Он же спит! Не донесёт же! Да и свой груз у него готов.

И кивнул в угол между газовой плитой и зимним холодильником. Там обычно стояли тарелки с едой для Джучи. Но сейчас вместо кошачьей столовки Лёхин узрел широкую, с низкими краями корзину, в которой дремали кикиморы. Джучи, между прочим, сидел рядом и изучающе разглядывал проводниц по снам. Кикиморки его не замечали. Удивительно похожие на спящих кур, они даже во сне вздрагивали как-то по-птичьи, вскидывая головы в платочках, и озирались, выпуча обессмысленные пуговицы-глазёнки.

- А разве они не поведут Ксандра назад?

- Зачем? Чтобы вести его, теперь вы есть. А кикиморки нужны перевести его в Камень-город.

Лёхин пересказал обмен репликами Павлу и Леониду, и сыщик немедленно попросил:

- Лёхин, а можно, я дотронуться попробую? Я осторожно.

И, присев на корточки, потянул ладонь к углу, где стояла невидимая корзина. Лёхин шагнул к столу, чтобы видеть происходящее. Как сыщик ни старался, но его пальцы не просто коснулись сухих прутьев, но толкнулись в них. Кикиморка, сидевшая ближе к нему, ошалело моргнула и свесила голову за край корзины поглядеть на источник побудки. Лёхин хотел на всякий случай предупредить Павла (а вдруг клюнет?), но круглые тёмные глаза кикиморки снова заволокло белёсой пеленой, и она снова нахохлилась дремлющей курицей.

Заинтересовавшись, подкатили оба Шишика. Джучи глянул на них, но против совместного созерцания невидимой людям корзины и её содержимого не возражал.

- Почему я всё чувствую пальцами, но ничего не вижу? - спросил Павел, вздохнув.

- А ты кто по восприятию? Не кинестетик? - спросил Леонид, предварительно выяснив, что именно почувствовал пальцами сыщик.

- Не знаю.

- Хочешь - тестов подкину? Всё о себе узнаешь.

У запасливого Лёхина нашлось два мешка, которые он когда-то взял с сахаром-песком по оптовым ценам. Уложили туда хлеб. За два конца снизу привязали верёвки, с запасом оставив верх, пропустили третью верёвку по краю и стянули мешок. Первым впрягся в котомку-рюкзак Леонид. Хмыкнул и сказал, что, несмотря на куртку, при такой тяжести верёвки всё равно немного режут плечи. Елисей сбегал в ванную, принёс тряпок под "лямки". И Леонид довольно оценил:

- Вот теперь ничего.

Павел вдруг заржал в голос - и ойкнул, спохватившись, когда на него возмущённо замахали руками. Прислушиваясь, не встал ли Ксандр, Лёхин спросил:

- Что придумал? Выкладывай.

- А собак впрячь! Хоть по две буханки нагрузить по бокам с обеих сторон.

Шишики хулиганисто покосились на кота. Кажется, им в голову тоже пришла идея, кого ещё можно нагрузить хлебом.

Полусонного Ксандра на дорогу угостили рыбкой, оставшейся с ужина, затем вручили корзину с такими же полусонными кикиморками. Вышли из дому под бодрые вопли Дормидонта Силыча, заверявшего хозяина, чтоб о деле не беспокоился, что дело, да и все дела в ажуре будут, а враги-соперники посрамлены… Лёхин ничего не понял, но на выходе из подъезда обернулся попрощаться с домочадцами. Компания домовых стояла перед раскрытой дверью, в проёме покачивались привидения, косяк облепили Шишики. Оглядев разнородную толпу, Лёхин не нашёл ничего лучшего, чем сказать:

- Елисей, за домом не забудьте присматривать. Имею в виду защиту. Дормидонт Силыч, персонально к вам обращаюсь (купцово привидение подбоченилось): не слишком увлекайтесь. Вернусь - займёмся делами вместе.

- Не извольте беспокоиться, - снова запел Дормидонт Силыч. - Всё тип-топчик будет!

- Я присмотрю, - пообещал Глеб Семёнович и, остро взглянув на купцово привидение, внушительно добавил: - Проконтролирую.

Прошли дом, спустились к дороге. К мосту пошли помедленней, чтобы Павел, рванувший к "Гастроному" при остановке, успел бы легко догнать их. Неуверенно бредущий Ксандр, ведомый под руки, осмелился спросить, куда побежал Павел. Услышав про хлеб, он засиял не хуже придорожного фонаря, а кикиморки, приободрившиеся в темноте позднего вечера, распотрошили кулёк с пряниками и сушками и деловито принялись то ли за ужин, то ли за подобие загородного пикника (корзинка-то есть!).

Заметив, что Ксандр наклонился к корзине, невидимой для Павла и Леонида, и улыбнулся суетливой возне пассажирок, Лёхин впервые осознал: староста Каменного города наклонился, не услышав возню, - он, в своём странном состоянии между двух миров, видит лишь корзину с кикиморками. Возможно, он видит их жующими, а вот что у них в руках - для него тайна, поскольку гостинцы, положенные Елисеем, принадлежат миру Лёхина… Брр… Голова кругом от такого понимания. Лучше не думать о таких тонкостях.

Павел догнал, когда они перешли дорогу и стали спускаться по лестнице вниз, к сваям моста. Запыхавшись, он сообщил:

- Так себе магазинчик. Цены аховые, а хлеба почти нет. Белый взял.

Лестница закончилась. Они свернули и по мёрзлой земле, с трудом видимой в чёрной тени сверху, подошли к невидимой границе между городом Лёхина и Камень-городом. Лёхин отошёл от Ксандра, которого тут же подхватил под руку Павел, и оглянулся. Еле видные лица. Фигуры, растворяющиеся во мраке. Чёрные доберманы - тень от тени… Сердце чуть сжалось.

- Леонид - первый с собаками.

Невысокая фигура с двумя тенями по бокам встала рядом. Лёхин, не оглядываясь, руку протянул чуть назад, ожидая лёгкого сопротивления. Пальцы мягко спружинили.

- Шагай. Там почти сразу - каменная плита.

Леонид пошёл к невидимой стене - и пропал вместе с собаками. Попривыкший к темноте Лёхин убедился, что его и впрямь нет рядом, и велел:

- Павел.

Тот заторопился. Лёхин знал: будь чуть светлей, он увидел бы улыбку предвкушения на губах Павла… Исчез и он.

- Ксандр, идём.

Тёмное пятно в руках Ксандра - корзина - наклонилась. Из неё высыпали кикиморки (Лёхин невольно отступил - не задавить бы) и, ухватив старосту Каменного города за штанины, с боевым кудахтаньем потащили его вперёд. И - тишина. Ушли.

- Ну что, господа. Вперёд и с музыкой?

Шишики с плеч пискнули что-то решительное - и Лёхин шагнул в неощутимую стену. Как в натиск упругого сквозняка. И уже привычно мир пошатнулся, когда одна его нога наступила на камень, затем другая.

Так и вышагнул на каменные плиты, в пространство с еле-елешным светом, таким, чтобы только человека разглядеть. И остановился. Тёплый воздух в ухо - Шишик Ник вздохнул. Две фигуры терпеливо дожидались его на краю широкой каменной лестницы.

- Э-э… Не понял. А где Ксандр? - спросил Павел.

- В Каменном городе, где ж ему быть? Просыпается, небось, потихоньку.

- Ну, собакины, пошли бегом по ступенькам! - скомандовал Леонид.

- Не так быстро, - недовольно возразил сыщик. - Я всё понимаю: и что времени мало, и что народ страдает, но дайте пару секунд прочувствовать спуск.

По краям лестницы привычно текли вялые струйки жидкости, которые чем ниже, тем ярче светились. Лёхин брал заготовленный фонарь и тоже приготовился к чудесам. Но чехол от зонта всё-таки на всякий случай распаковал и меч-складенец вынул.

- С которой начинается? - жадно спросил Павел.

- Со второй.

Несмотря на тяжёлую котомку, висевшую на плече, Павел вынул из-под куртки пистолет и нетерпеливо устремился вниз. Первая лестница. Всё как прежде. На второй они замедлили шаги. Впереди всех бегущий Павел торжествующе зарычал. На следующей площадке он развернулся, уже потрясая мечом.

- Опять наёмник? - скептически вопросил Леонид, разглядывая скромное одеяние Павла, почти полностью спрятанное под плащом - наружу лишь сапоги с меховой оторочкой, а между полами плаща на груди просвечивает кольчужная рубаха.

- Не, плащ мне точно нравится, - самодовольно отозвался Павел. - Он такой тёплый, изнутри мехом подбит. Тяжеловат, конечно, зато я себя уверенно чувствую в нём. Лёхин, надо же, у Леонида-то пёсики уже не на поводках.

И точно. Доберманы, которым ещё только предстояло преображение, обнюхивали свисающие с них цепи из белого металла. Сам же Леонид по обмундированию мог бы показаться полной копией Павла, если бы не плащ, который отличался от Павлова меховым воротником и застёжкой-аграфом, как у Лёхина. Правда, застёжка Лёхина отличалась обилием мерцающих камней, в то время как Леонидова состояла из цельного металла, на котором отчеканен абстрактный рисунок.

- Слушай, Лёхин, - не успокаивался Павел, - а почему у тебя плащ короткий, а у нас длинные?

- Во заело… У нас дорожные, судя по всему.

- По всему - это по чему? Конкретнее, пожалуйста.

- Во-первых, не слишком новые и даже потрёпанные. - Леонид выпростал из-под плаща руку, глянул на рукав какой-то плотной рубахи - тоже с меховой опушкой. - Ага, вон даже мех потёртый в местах, где к коже прикасается. Так вот плащи… Во-вторых, похоже, что их и у костра вместо спального мешка можно использовать. Завернулся - и дрыхни. У Лёхина не настолько универсальный. На земельке не прикорнёшь. Да и материал, - Леонид оттянул полу Лёхиного плаща, осмотрел, насколько смог в сумеречном свете, - потоньше да побогаче. Ясно, что Лёхин в Каменном городе чином повыше нашего.

- Ишь, барин, - беззлобно подначил Павел.

- Дались вам эти плащи, - с досадой сказал Лёхин. - Вы лучше не забывайте про последнюю лестницу.

- Лёхин, а куда мы сейчас выйдем? Явно ведь не ко дворцу?

- Нет. Этот ход ведёт к одному из караульных городских ворот. Будьте начеку.

- Так точно, вашвысокбродь! - рявкнул Павел.

- И оружие наизготовку, - напомнил Леонид и, чуть улыбаясь, глянул на доберманов. - Этих вперёд пустим по последней лестнице? Посмотреть, как они в блондинко превращаться будут?

Павел тихонько заржал.

- Блондинко, тоже сказанул!

Последнюю площадку прошли быстро и принялись спускаться. Юморить юморили, но оружие в руках уже держали. Шишики висели на Лёхином аграфе, притворяясь его пушистыми деталями, - серьёзные и важные, и Лёхин гадал, с чего бы это. Не после слов ли Павла про барина?

Превращение собак увидеть не удалось. Отвлёк Лёхин. Нечаянно. Когда вытянул вперёд руки, и взгляды Павла и Леонида приковались к поблёскивающим наручам с пятью клинками на каждом. А потом Павел поднял глаза, хотел что-то, видимо, сказать, но сказал другое, засвистев перед тем:

- И наручи помню эти, и обруч. Слышь, Лёхин, а почему ты как был лысый, так и остался? Мне всё казалось, что ты здесь тоже волосьём обрастёшь, как Нео в "Матрице", который в реале лысый, а в нереале с идеальной причёской.

- Сам ты лысый, - мирно сказал Лёхин, сняв свой обруч с головы и рассматривая знакомое изображение хищной птицы. - И он, и я стриженые. Ребят, про собак-то забыли.

Два снежно-белых волка сидели, уставившись друг на друга, а затем, как по команде, повернули головы к людям. Что, мол, с нами подеялось такое?

Леонид отстегнул с них цепи.

- И что дальше?

- Дальше идём по этой каменной дороге. Будет небольшой поворот, а потом ворота. Если там караульный ещё сидит, постучим - пустит. Очень сильно надеюсь, что там же нас ждёт Ксандр. Уже проснувшийся.

Теперь они шли молча и по возможности тише. Благо что мягкая подошва сапог позволяла. Псы шли немного впереди, принюхиваясь и прислушиваясь. По их поведению компания понимала, что всё в порядке и можно продолжать идти спокойно. Только какое-то подспудное беспокойство ощущал каждый. Но что? Никто не решался выговорить, поскольку не мог определиться, что же такое странное витает в пустом пространстве…

Поворот. Стена округло повела их на закрытую пока от глаз сторону. Псы убежали за неё, словно на разведку. Поэтому впереди теперь шёл Леонид. Он вдруг замедлил шаг, начал оборачиваться к двоим. А ноги подламывались, глаза закрывались - и он тщетно пытался держать их открытыми. И - лицо: из заинтересованно-насторожённого оно быстро смягчалось в бесстрастное, успокоенное. Павел первым бросился к нему.

- Лёнчик, что?..

Хватаясь за стену, Леонид, уже с закрытыми глазами, сполз на плиты дороги.

Подбежавший к нему Павел мгновение постоял над ним, будто не веря…

- Ребята! - вскрикнул Лёхин.

Павел рухнул.

 

18.

Он рухнул так легко и безнадёжно, будто из-под ног выдернули коврик. Ещё повезло: на каменных плитах не разбился, головой упав на ноги Леонида. Кажется, его в падении мешок с хлебом развернул.

Всё произошло в какие-то пять-шесть секунд. Оторопевший Лёхин промедлил секунду-другую, шагнул было бежать к ребятам - и замер: над Леонидом что-то бесшумно взорвалось в огненно-чёрные ошметья… И застыло над ним тем же огнём, грязным от взвившейся пыли, комков земли, осколков камня и рваных кусков искорёженного металла.

Лёхин ещё сообразить не успел, что происходит, а над Павлом поднялось что-то вроде тумана или тёмного, но мутно-прозрачного облака. Только, несмотря на оцепенелость, ощущалось в этом нечто тяжёлое, замершее сейчас движение. Ошеломлённый Лёхин даже не услышал, не почувствовал, как торопливо отцепились от застёжки плаща Шишики и с негодующими воплями удрали куда подальше.

"Вода… Это вода над Павлом, - понял Лёхин. - Вода - и взрыв гранаты или мины над Леонидом…"

Из-за поворота выскочили белые волки в шипастых ошейниках. При виде лежащих они приостановились - и бросились к ним. Но словно ударились в обжёгшую их стену и с жалобным визгом отпрянули. И, тяжело дыша, уставились на Лёхина.

Наведённый колдовской сон, не доставший ребят в родном городе, подстерёг их у ворот в Камень-город. Лёхин бессильно смотрел на них, разрываясь между двумя желаниями. Первое - немедленно подбежать к ним и выволочь к ступеням лестницы, где они ещё недавно бодрствовали, в слабой надежде: а вдруг проснутся? Второе - не подходя к ним, разыскать какой-нибудь шест, чтобы издалека, не подвергаясь самому возможной опасности, подтащить ребят к себе.

Но найти шест в каменном тупике, упирающемся в городские ворота? Смешно и подумать. А подойти к двоим… Лёхина, как он представил, что может произойти, такой мороз продрал, что его передёрнуло от жути.

Неужто ему тоже заказан путь в город Ксандра?

Один из белых волков заскулил. Оба зверя лежали поодаль от упавших, плохо видимые сквозь марево двух наслоившихся друг на друга снов. Естественный каменный коридор, выводивший к Каменному городу, слишком узок, и волки не могли обойти тела спящих, без того чтобы приблизиться. Оттого и пожаловались.

"И Ксандра не видать", - с тоской подумал Лёхин. А ещё вспомнилось, что он забыл предупредить Аню о своём грядущем исчезновении, как забыл перезвонить ей, что ищет её брата, который, возможно, тоже лежит где-нибудь в Камень-городе…

Не лежит! Он-то свой страх оставил в зале собственной квартиры!..

Лёхин лихорадочно поразмыслил, а есть ли такой страх у него самого, чтобы, преувеличенный колдовским сном, он мог бы уложить его, Лёхина, на обе лопатки? Жизнь его всегда тихой-мирной. Даже будучи в армии он умудрился попасть в воинскую часть, охранявшую секретный военный объект. Не то что Леонид, который, кажется, побывал в горячих точках. Да и на гражданке не вспомнить слишком серьёзных происшествий. Воду Лёхин любил, плавал неплохо, тонуть не доводилось, что, видимо, случилось с Павлом. Пауков не боялся, к змеям относился спокойно - обходил при встрече. Агора- и клаустрофобией не страдал, тяги к самоубийству не ощущал…

Но, припомнив все эти проявленные подсознательные страхи виденных за это время спящих, Лёхин всё же сомневался. В душе он даже усмехнулся: а если сама вот эта боязнь подойти к ребятам и внезапно свалиться рядом станет его персональным страхом?

В ухо вяло попинали. А может, подёргали за него. В общем, Лёхин ощутил внятное прикосновение, если так можно выразиться. Посмотрел на плечо. Две "помпошки", прижавшись друг к дружке, хмуро глазели на него. Убедившись, что хозяин наблюдает за ними, они развернулись в сторону спящих и старательно вылупили глазища на них. Даже поморгали.

Некоторое время Лёхин смотрел, как они изо всех сил изображают суперлюбопытство, затем начал догадываться и нерешительно уточнил:

- Хотите сказать, что можете находиться рядом с ними? Только это очень неприятно для вас? Значит, я могу подойти к ребятам?

Внимательно выслушав его, Шишики снова вытаращились на спящих.

Не вполне уверенный в том, о чём именно ему сигналят, но в надежде, что, если он попрётся туда, куда не нужно, его тут же попинают по ушам, Лёхин медленно, с понятной опаской, но всё-таки двинулся к ребятам. Сосредоточенный на движении и на собственных ощущениях, он и не заметил, как "помпошки" на втором же его шаге смылись с плеча.

Секунда сомнений - и он шагнул в зону призрачной воды. Снова постоял, невольно задрав подбородок, словно готовый к внезапному удару под дых. "Кажется, не сплю?" - удивлённо подумал он. И машинально смахнул с лица что-то раздражающее, опять-таки не заметив, что лоб и виски мокрые от пота.

Волки привстали, когда он наклонился над ребятами.

- Сейчас попробую оттащить, а там посмотрим, - пробормотал Лёхин, снимая с того и другого заплечные мешки с хлебом.

Он приподнял Павла под мышки и потащил к лестнице. Несколько шагов - и ткнулся задом в мягкую, пружинящую преграду. Лёхин аж подпрыгнул, пряча за себя Павла одной рукой, другой - крепко сжимая рукоять меча-складенца. Таким отчётливым было впечатление: за спиной кто-то стоит.

Никого. И ничего.

Снова ухватился за Павла, снова попятился. Снова встал. Да что ж такое!..

Пружинило очень легко, но не пускало наверняка.

Опустил тело Павла на плиты и нерешительно шагнул к лестнице. Никакой преграды.

Взялся за сыщика - не пускает.

Чтобы подтвердить возникшую догадку, дотащил до невидимой границы Леонида. Без него - хоть до самой лестницы маршируй. С ним - не пускает.

Лёхин вздохнул и отошёл к волкам. Те обрадовались, немедленно прижались к ногам, и он погладил их по жёсткой белой шерсти. Ладно хоть выяснил, что к заснувшим ребятам можно приблизиться без опаски. Иначе бы так и скулить до скончания века бывшим доберманам… Смирившись с новой трудностью, Лёхин постоял ещё немного, успокаивая и подбадривая волков (и себя), а затем, велев: "Сидеть!", опять пошёл к ребятам, в ту кошмарную муть, что висела над ними.

Сначала он перенёс мешки с хлебом к волкам: "Сторожить!" Потом снял с каждого из ребят плащи и уложил обоих на них же - на расстеленные один поверх другого. Павлов плащ, как самый потрёпанный, ничтоже сумняшеся положил снизу и даже криво усмехнулся, представив, что скажет по этому поводу владелец плаща, когда очнётся.

Наконец из тех плащей и их завязок получилось что-то вроде волокуши.

Лёхин выпрямился и оглядел вынужденно-бивуачное хозяйство: плащи со спящими, заплечные мешки с хлебом, волки, выжидательно следящие за каждым его движением. Кажется, всё?.. Нет. Чего это волчары время от времени глаза закатывают, словно томные барышни? Лёхин подошёл, хмыкнул. Оседлали. Ездовых собак из благородных зверей сделали. Впрочем, Шишики сидели не на широких волчьих лбах, а ближе к ушам. Наверное, чтобы не свалиться во время движения.

Присев на корточки, Лёхин огладил жёсткие волчьи головы и спросил "помпошек":

- Вы как? Не слишком страшно?

Спросил - и понял, что вопрос-то задал себе.

Шишик Ник всё-таки откликнулся. Держась за шерсть волчьего уха, он проскрипел что-то очень уж пренебрежительное. А Шишик Профи только насупился, сдвинув косматые брови.

- Ладно, возьмём за аксиому, что вы уже большие и очень умные, а значит, вам бояться нечего, - сказал Лёхин. - Поэтому вам задание: я сейчас пройдусь до городских ворот, а вы здесь посидите, посторожите. Надеюсь, хоть одного человека найду и приведу на помощь.

Вообще-то он надеялся найти и привести определённого человека - Ксандра.

И пошёл. А поскольку путь его исчислялся временем на пять минут туда и пять минут обратно, то волей-неволей он начал думать не о конкретном, а вообще. Здесь, неподалёку от человека, который наколдовал пакости сразу двум городам, естественно, все мысли были только о нём. Колдовство на целую толпу наверняка требует большого расхода сил, а может, и средств. С какой же целью колдун терроризирует Камень-город змеями-убийцами? Чего он хочет, запугав и загнав горожан на крыши домов?

Ворота. Знакомая дверца рядом со знакомой привратницкой. Сейчас Лёхин постучит, и сиплый голос подозрительно просипит: "Ктой-то шляется в такую рань?" А потом глянет в смотровую щель и благосклонно скажет: "А, свой! Заходь, свой!"

Сердце забилось чаще, когда Лёхин взялся за широкое дверное кольцо и тихонько (а чего грохотать? Караулка - вот она. В неё любой звук от двери отдаётся) стукнул им о металлический щит.

В полной тишине (а ведь в Камень-городе и впрямь раннее утро!) негромкий стук прогремел оглушительно. Лёхин даже пригнулся, ожидая ругани из привратницкой. Но догудело эхо - в воздухе и призрачным отзвуком в напряжённых ушах, и снова установилась тишина, такая плотная, что Лёхин сглотнул, подозревая, что уши заложило.

Выждав ещё немного, он огляделся. По обе стороны от ворот - тупики от расширившегося каменного коридора. Что ж, кажется, Каменный город не захотел полностью показываться пришельцу из иного мира.

Лёхин вернулся к волкам и Шишикам, на ходу составив план действий на ближайшие полчаса: отвести волков метров на десять к воротам, донести до них мешки с хлебом, на те же метров десять оттащить ребят, потом опять к воротам должны приблизиться волки, и только за ними - приедет (силами Лёхина) волокуша со спящими. На большее расстояние, чем десять метров, Лёхин не хотел отсылать волков: на всякий случай они должны быть рядом, в пределах видимости. А что он будет делать у ворот, когда всё это хозяйство постепенно доставит туда, - придумает после.

Он легонько свистнул волкам и дошёл до места, которое наметил для первой стоянки. Белые звери подчинились его команде и легли. Лёхин бросил на них последний взгляд и хотел повернуть назад.

Две "помпошки" стремительными шариками согласно слетели с волчьих морд, подпрыгнули, шлёпнувшись на плиты, и выстрелили в Лёхина. Немного удивлённый, он сначала смотрел, как они карабкаются по его плащу, а затем подставил ладонь, полагая, что с неё они переберутся ему на плечи. А вот шиш тебе с маслом, а не Шишик на плече! Обе "помпошки" свесились, едва не подпрыгивая, с ладони, держась за его большой палец, и стали вести себя весьма оригинально: сначала глазища вылупились на каменные плиты дороги, на тот участок с поворотом, где упали заснувшие Павел и Леонид, а потом глаза поехали на затылок, чуть не на четверть объёма "помпошек", и принялись старательно сверлить взглядами хозяина.

- Что вы увидели? - поинтересовался Лёхин и попробовал проследить направление из взглядов, переведя уровень зрения на самый тонкий.

Аж сердце захолонуло. Из-за памятного поворота выскочила толпа кикиморок и, всплёскивая суховатыми ручками и наперебой кудахча, понеслась к человеку. Он только рот открыл спросить, что случилось, как толпа обежала его и помчалась с тем же галдёжем за тот же угол.

Он чуть Шишиков не уронил, ошарашенно глядя им вслед.

Но не успели все кикиморки скрыться за углом, как последняя оглянулась на бегу и резко затормозила, визгливо и в явной панике раскудахтавшись. Лёхин и глазом моргнуть не успел, как вся орава вновь налетела на него, истоптав в пыль куриными лапами его щегольские когда-то сапоги. Уже перепуганный, он понял, что только сапоги и спасают его от костлявых кулачишек, которыми бабульки ощутимо лупили его ниже колена. Основная толпа сзади упёрлась в его ноги ручонками и с воплем, который легко переводился как "Раз, два - взяли!", чуть не свалила его.

- Бабулечки, я ж задавлю вас! - в отчаянии возопил Лёхин. - Да понял я, понял, что куда-то идти нужно! Ведите! Только не толкайтесь!

Кикиморки отпрянули и, раскрыв вытянутые, словно клювы, рты, в глубоком молчании воззрились на него, как на дурачка, который неожиданно изрёк мудрое слово. Затем две из них (одну узнал по красному платочку - разговаривала с Елисеем) попереглядывались и, важно, широко перебирая прямыми в коленке лапами, прошествовали за угол. Всю торжественность момента испортила та самая, в платочке. Она внезапно высунулась из-за угла и недовольно сказала: "Ко-о?"

- Иду-иду! - торопливо откликнулся Лёхин, почти бегом и в самом деле поспешая за ринувшейся к углу толпой.

Тупик налево неожиданно оказался больше, чем предполагал Лёхин, глядя на него от ворот или из каменного коридора. Толпа кикиморок довела человека до самого тёмного угла в этом тупике.

- Ксандр? - опустошённо спросил Лёхин, чувствуя, что уже устал удивляться всем сюрпризам сегодняшнего дня.

Ксандр, привалившись к стене, окружавшей город, тихонько посапывал, уже одетый в привычную на нём мужицкую одежонку, хотя и выглядевшую побогаче того, что видел на нём Лёхин ранее.

Только он хотел спросить ту кикиморку в платочке, зачем они привели его сюда, как та крякнула что-то задиристое - и толпа куроногих бросилась врассыпную.

Дождавшись полной тишины, Лёхин признался себе: устал так, что ощущает себя столетним стариком. Размышляя таким образом, он машинально оглядывал окрестности вокруг спящего Ксандра, и его взгляд остановился на стене, рядом с которой прикорнул староста Каменного города. Стена эта ничем выдающимся не отличалась. Сама по себе. Особый знак на ней явно был оставлен Ксандром. Хороший такой знак. Крепкая верёвка, свисающая сверху.

Логично предположив, что Ксандр не просто использовал верёвку, чтобы перелезть стену, а наверняка с её помощью добирался с крыши на крышу, Лёхин легонько подёргал конец верёвки. Та держалась жёстко.

Теперь оставалось придумать, как транспортировать за стену - и на стену - своих товарищей и двух довольно тяжёлых волков.

- Ксандр, - присевший перед старостой Лёхин осторожно потряс того за плечо.

Промелькнуло мгновение, когда сердце ворохнулось: а вдруг Ксандр тоже заснул тем же колдовским сном? Не откликается же. Лицо спокойное. Расслаблен донельзя.

- Ксандр…

- Ох, мил человек… Как глазоньки-то открывать не хочется. Так бы и смотрел сей сон чудесный, что всё в Камень-городе мирком да ладком устроилось.

Всё ещё не открывая глаз, Ксандр зажмурился и открыл глаза.

- Вой Лексей?.. А где ж товарищи твои? Ты ж не один собирался в город наш?

Спрашивая тоном почти ласковым да улыбаясь со сна мечтательно, Ксандр вынул из-под себя боевой топорик на длинной ручке и машинально провёл по лезвию пальцем. И Лёхин вздохнул, понимая, что попал на войну.

 

19.

Эх, и пришлось же Ксандру побегать-пошевелиться!.. Ничего, угрюмо думал Лёхин, это расплата за долгий сон. Зато он выспался. Отдохнул - теперь работай.

Сначала староста влез по верёвке, почти по тросу, на стену. Городская стена метров примерно на шесть высилась, но ничего - бодренько на эту верхотуру бывший разбойник взобрался. Уже сидя на стене, сбросил верёвку назад, да не абы просто так, а с укреплённой петлёй на конце. В неё-то Лёхин и подсадил Павла, завёрнутого в плащ, связав другой верёвкой, помельче, руки - и зафиксировав их наверху, чтобы безвольное тело не выпало при подъёме. Если б не было необходимости осторожничать со спящим, Ксандр поднял бы тело играючи.

Тем же способом наверх переправили и Леонида, причём, несмотря на кажущуюся худобу, тот оказался довольно тяжёлым, но Ксандр, приноровившись с Павлом, легко втащил и его к себе. И всё бы хорошо, да охнул бывший разбойник, когда на стене рядом с ним оказались двое, придавленные увеличенными колдовством страхами. Сморщился от боли, а Лёхин ещё не сразу понял, в чём дело, пока ему в лицо не заглянул Шишик Ник, да так решительно, что хозяин сразу умным стал перед угрозой, что ему сейчас лицо и глаза обляпают мокрым и склизким, лишь бы соображал.

- Ксандр, отодвинь их подальше и не подходи близко!

- Да что ж такое?..

- Слышал, что я сказал? Быстро делай! Это колдовство!

Про колдовство Ксандр понимал: поспешно оттащил спящих подальше по стене - и, вернувшись, вдруг остановился и будто бы прислушался к себе. Лёхин усмехнулся, а староста разулыбался с облегчением.

Шишики вообще принимали самое деятельное участие в переправе спящих: пока Лёхин и Ксандр переправляли друзей наверх, они будто боялись, что трос порвётся или ещё что, и ездили с ними. Правда, чем они могли помочь в этом случае - Лёхин даже не представлял. Но, глядя, как сверкают глазища "помпошек", зажатых руками под ушами ребят, Лёхин всё же надеялся, что ездят Шишики вверх-вниз не из развлечения. Тем более что они же не очень переносили фантомные страхи…

Затем, после благополучной доставки наверх двоих, Лёхин и Ксандр некоторое время раздумывали, как поднять волков. Обоих Лёхину точно не удержать за один раз.

- Сильно устал? - спросил Лёхин, задрав голову кверху.

- Да куды ж там! Много ли грузу того было?

- Тогда тащи меня с одним. Посмотрим, как вести себя будет на весу.

С бывшими доберманами Лёхин не впервые дело имел, бояться их и не думал, поэтому без колебаний подошёл к ближайшему. На задние лапы волка поставил так, как поставил бы Джучи, кота, - поднял за подмышки. И в петлю не сел - встал. Для удобства ещё и подпихнул волка под зад - и тот почти обнял его, положив лапы на плечи (к немалому возмущению "помпошек"). Придерживая живой груз одной рукой, другой отталкиваясь от стены, он в обнимку с волком и доехал доверху.

Едва волчья башка поднялась над уровнем стены, зверь сильно оттолкнулся от Лёхина и прыгнул, благо стена поверху оказалась шириной в полметра.

- Спущать? - спросил Ксандр.

Лёхин кивнул. Говорить не мог, аж задохнулся: волк лапищами оттолкнулся от его живота, и, несмотря на кольчужную безрукавку и широкий кожаный ремень, человек мягко, но всё-таки чувствительно получил под дых.

Кажется, Ксандр понял, что произошло. Когда Лёхин достиг верха стены со вторым волком, бывший разбойник примерился и вовремя ухватил напрягшуюся для прыжка зверюгу за шкиряк. Изумлённый волк опомниться не успел, как оказался стоящим на стене.

- Всё, осталось только мешки поднять, - облегчённо сказал Лёхин.

- А что там?

- Хлеб.

- Ах ты ж, Господи…

- Точно. Ксандр, давай так. Я сейчас внизу привяжу все мешки к концу верёвки, а потом залезу по ней. Вместе и поднимем.

И подняли. Ксандр торопливо подёргал завязки и, вынув краюху, вдохнул сытный хлебный запах. Он не был голоден, но глаза сияли радостью. И Лёхин не мог не улыбнуться, глядя на высокий пышный каравай в его руках и жалея только об одном - что ребята не могут увидеть ни преображённого Камень-городом богатого хлеба, ни счастья на лице Ксандра.

Каравай Ксандр бережно уложил в мешок и крепко стянул завязки.

Белые волки тем временем с огромным интересом принюхивались к воздуху от странных прямоугольных строений неподалёку от городских ворот.

- Что это?

- А конюшни, - отозвался староста, присматриваясь к "дороге" по стене.

- Ты хочешь пойти здесь же? Но внизу всё чисто - то есть пусто. Змей не видно.

- Прячутся. Здеся они тож ползают, да не так их много: народ-то здесь не живёт, разве что обслуга для караванщиков, бывает, остаётся. А так все в серёдке города…

- Может, всё-таки спустимся? Какую-нибудь тележку возьмём и быстро перевезём ребят.

- Что ты, Лексей! Они ж, вражины, вредные какие! Одна углядит - и свистит, и свистит - других созывает!

- Тогда как мы переберёмся отсюда? И куда, кстати?

- Щас. Солнышко взойдёт, да как тень своя из-за него шагов на шесть будет - прибежит сюда Василёк. Он-то и поможет. Загодя я ему такое сказал: приди, мол, ко времени-то… А пойдём мы к бабке, ведовке да ворожее - она те про всё выскажет, да и дружков-товарищей обиходит как надо.

Снова оглядевшись, Лёхин сел на край стены. С обеих сторон легли-прижались к нему волки, а Шишики по-хозяйски обсели плечи. Лёхин вдохнул холодный воздух предрассветья, приправленный морозцем, загляделся на белёсую полосу за крышами и башнями Камень-города. Староста сел рядом.

- Хм… Ксандр, а как мы узнаем, что тень будет в шесть шагов? На стене - не разглядеть.

- А на кой нам это знать? Вот Василёк явится - вот и будет время.

- Э-э… Ну ладно… Ксандр, а точно известно, что колдовство из дворца идёт? Может, эти змеи из какого-нибудь другого места приползли?

- Софрон у нас в городе был - упокой душу его, Господи! Он по картинкам в книжках зверей из камня тесал. Знатные фигуры выделывал. Глянешь - вроде зверь непонятный, а - глядит!.. Живой будто… Тем и жил. Купцы заморские про его эту сноровку знали, каменных зверей скупали дуром. Да не торгуясь. А уж книжек с картинками ему везли сколь - тока работай, Софрон! Видать, хорошо его звери в чужеземных городах расходились. Софрон тот завсегда говаривал, что лучший камень для работы - на Каменном поле, ближе к дворцу супостата того, сбежавшего. Раз в седмицу ходил он туда с сыновьями да на телеге камень привозил. А вот в тот день, когда змеи на город пошли, прискакали на телеге сыновья его - и в крик: мол, отца змеи сожрали - из дворца полезли да теперь сюда ползут! Пока до меня слух докатился, ворота никто и не вздумал закрывать… Вот они и вползли в город-то. Покуда огляделись мы туда-сюда, что, мол, деется, а они уж по всем домам полезли. Поначалу били их страшным боем, а они всё ползут. Ну, полезли мы на крыши. А как оттудова глянули - ах ты, Господи, сплошным же ковром ползут! На первых этажах жить нельзя - в окна влазят, ну, сколько смогли - вещей взяли и живём теперь поверху. Да на крышах жизнь какая? Есть-пить хочется, а всё понизу осталось. Бабка-то наша поколдовала и говорит: во дворце, мол, колдун сильный поселился, он и наслал змеюг этих, чтобы нас устрашить, потому как чего-то хочет.

- А чего? - жадно спросил Лёхин.

- Кто ж его знает? Бабка-то говорит, устрашать ещё долго будет, чтоб прониклись. А чего проникаться? Жизни ведь уж нет…

- А эта ваша бабка может что-нибудь сделать?

- Откуда? Она ведь по лекарской части, травки хорошо знает. Да ты видел её, когда мы к ней Мокия раненого принесли.

Лёхин наморщил лоб. Бабка… Травы… Мокий…

- Это которая в подвале жила? А Мокия она вылечила или?..

- Она самая. А как Мокия ей не вылечить? Конечно, вылечила. Знатная знахарка по этой части. Любую ранку заговорит на траве.

Теперь перед глазами Лёхина точно и верно встала старушонка в ароматном облаке пахучих трав. И ещё вспомнил Лёхин, как она с улыбкой поглядывала на его плечо - на Шишика. Настоящая ведунья, видящая!

Солнце приподнялось над верхушками зданий Камень-города, затуманив их, Теперь стена, окружающая город, отчётливо виднелась, пока не исчезала в светлой дали. Ксандр сидел, притихнув. Глядя на него и отмечая глубокую морщинку между озабоченно сдвинутых бровей, Лёхин и сам вздохнул: мда, тяжела ты, шапка Мономаха! Небось, Ксандр и не предполагал, что будет так сильно переживать за город, в котором однажды начинал самым настоящим разбойником с большой дороги.

Задумавшись, оба смотрели на просыпающийся под лучами солнца город. Лёхин не видел людей, перебравшихся на крыши, но представлял, как они просыпаются под наспех вытащенными одеялами, закутанные во все одежды, которые смогли и успели взять…

Если б не Шишики… Лёхину чуть оба уха не оторвали. А потом уже вскочили белые волки, уставились куда-то вдаль, куда "помпошки" поворачивали голову хозяину. Встревоженный Ксандр поднялся на ноги, из-под ладони всматриваясь куда-то влево, куда смотрели и звери.

- Что там?

- Рано вроде для Василька, - недоумённо высказался Ксандр. - Бежит ли кто?

Рука Лёхина непроизвольно потянула меч-складенец из ножен. Ксандр мельком кинул одобрительный взгляд на него. Сам он уже привычно сжимал боевой топор.

Ширина стены наверху хоть и была в полметра, но Лёхин как представил, что бежать по ней… Да ещё изо всех сил, как это выглядело с его места… Нет, только самая экстремальная ситуация заставит его спешить там, где один неверный шаг - и костей не соберёшь на вездесущей каменной брусчатке города…

Но к ним и в самом деле мчались изо всех сил. Двое. В одном месте стена поворачивалась углом, и Лёхин разглядел первую довольно высокую фигуру в плаще, за ней поспешала худенькая фигурка.

Шишики заплясали на плечах.

- Император? - шёпотом удивился Лёхин. Хотя, по сути, чего удивляться? Знали же примерно, что, возможно, Соболев умчался в Каменный город, что он как-то соединил свой сон с навязанными извне страхами с местом, где однажды уже был.

- Ктой-то? - теперь уже недоумённо вопросил Ксандр.

- Помнишь, с двумя мечами был?

- О-ох… - Ксандр даже осел - стоя-то.

Лёхин же ухмыльнулся: надо же - ещё один из клуба почитателей его императорского величества!.. Тоже побаивается.

Несмотря на быстрый бег, величественная фигура Соболева нисколько не потеряла в величественности. Недалеко от их невольного бивуака профессор перешёл на размашистый шаг и подошёл истинно королевской походкой. Широкоплечий, в роскошном плаще, который чуть оттопыривается по бокам из-за мечей. Лицо, как всегда, надменно и нетерпеливо. Глядя в небольшие тёмные глаза на скуластом осунувшемся лице, Лёхин чуть было не потянулся к несуществующей шляпе - поклониться, подметая пыль перед собой.

Ненамного отставшая от профессора маленькая фигурка послушно замедлила шаг.

- Что с ними? - резко спросил Соболев.

- И вам доброго утра! - буркнул Лёхин. - Спят, - нейтральным тоном объяснил он.

Соболев опустился на колени перед Леонидом. Василёк, худенький парнишка, длинноносый и большеглазый, с патлами белобрысых, давно не чёсанных волос, от бега торчащих в стороны, запыхавшись, чуть успокоил дыхание и из-за спины профессора радостно улыбнулся Лёхину. Тот кивнул.

- Странный сон, - пробормотал Соболев.

Лёхин не стал напоминать, что профессору тоже приснился, мягко говоря, необычный сон, из-за которого он, собственно, и рванул в Камень-город.

- Таким сном сейчас в верхнем городе спят десятки людей, если не сотни.

- Я что-то вижу над ними, но нечётко.

- Сон наведённый. Над ними преследующие их страхи из подсознания - так считал Павел, - намекающим тоном объяснил Лёхин.

Профессор медленно перевёл глаза на Лёхина. С минуту, наверное, они смотрели друг на друга. Лёхин сдался первым.

- Мы были у вас. Звонила Аня, просила узнать, почему вы не откликаетесь на её звонки. Мы с Павлом заходили…

- Вы… видели?

- Шестерых? Видел.

- Почему мой Шишик у вас?

- Вавила сказал, что он должен попасть к вам. - Лёхин уставился на своё плечо и негромко сказал: - Профи, иди к хозяину.

Шишик Профи тоже уставился на Лёхина из-под насупленных бровей и не сдвинулся с места. "Но ведь он обрадовался вместе с Ником при виде профессора?" - удивился Лёхин. Пристально глянувший на его плечо, Соболев отвернулся, будто сразу забыл про своего Шишика.

- Нам предстоит пройти километра два по этой стене до целительницы. Местные вряд ли смогут нести на себе наших товарищей - из-за воздействия на них этих снов. Сможете выдержать?

- Так, - жёстко сказал Лёхин, и профессор снова посмотрел на него, уловив резкую смену его настроения. - Какого чёрта и куда мы торопимся? Ведь не из-за же целительницы куда-то спешим? Она-то точно никуда не денется - явно сидит себе на крыше. Говорите, иначе я не сдвинусь с места, если будете командовать не объясняя.

Они смотрели друг на друга: Соболев - задумчиво, Лёхин - строптиво.

- Вы считаете - я командую?

- Не считаясь с остальными.

- Время поджимает: нас ждёт посланник от колдуна, наславшего на город двухголовых змей.

- Сказать это - секунды, ваше императорское величество, - информировал Лёхин Соболева, нагибаясь к Леониду и поднимая его. Взвалив безвольное тело на плечо, он обошёл Соболева и пошёл мимо Василька.

- Почему? - бросил ему вслед профессор. - Почему вы так сказали?

- Мы решили всем дать кодовые клички, - остановившись, ответил Лёхин, еле сдерживая ухмылку. - Начали с вас. Запоминайте: вы - Император. Ксандр, вы с Васильком дотащите мешки? - И, отвернувшись, всё-таки ухмыльнулся: пока ребята в отключке, попробуй узнай, правда ли это - про клички. Зато обзываться можно в полную силу. Чем Лёхин и собирался заниматься во время общения с Соболевым. А не фиг!..

- А что в них? - поинтересовался неугомонный профессор.

- Хлеб.

Василёк ахнул и бросился мимо Соболева, правда здорово поморщившись и даже болезненно скривившись, попав в зону призрачных страхов. Лёхин вздёрнул подбородок, теперь уже сам сверху вниз глядя на профессора. Небось, Соболев не догадался прихватить с собой какой-нибудь продукт. Впрочем, он-то не знал, что случилось с жителями Камень-города. Так что уж ему это простительно.

Если профессор думал, что Лёхин по дороге начнёт расспрашивать про ситуацию в городе или про то, что за посланник явился к горожанам, то просчитался. Лёхин упрямо сжал рот и старательно изображал, что ему всё по барабану: и то, о чём умалчивает Соболев, и его высокомерное отношение. Скрытую радость Лёхину доставляло следующее понимание: профессор явно сожалеет, что не один он знает о Камень-городе и не один умеет видеть неподвластное обычному человеческому взгляду.

А потом Лёхин мельком оглянулся - и думать забыл о Соболеве, глядя на счастливое лицо Василька, который волоком тащил тяжёлый мешок и торопливо обкусывал ломоть белого хлеба. Ксандр шёл сосредоточенно: один мешок висел за плечами, второй он, как и Василёк, волочил по стене.

Чтобы не думать о профессоре и обидах, связанных с его отношением, Лёхин принялся считать шаги. Примерно два километра. Это почти четыре тысячи шагов. Вскоре Лёхин вошёл в ритм однообразной ходьбы, следя за своими ногами и стеной. Пару раз он поднимал голову на выклики со стороны города. Редкие фигурки на крышах заставляли сжиматься сердце. В конце концов, он поклялся себе, что забудет, как Соболев относится к нему. Он понял, что для профессора разница в десять с лишним лет - достаточно огромна, и Соболев видит в Лёхине как минимум студента, отсюда и пренебрежительное обращение с ним. Хотя тоже странно. Аня говорила, что студенты от профессора обычно в восторге… Ладно. Лёхин не психолог, а профессор не психологическая загадка, чтобы его разгадывать. Надо с ним рука об руку работать - будет.

- Не спешите, - раздался из-за спины голос Соболева. - Мы почти пришли.

 

20.

В этом двухэтажном доме-коробке наверняка очень высокие потолки - думал Лёхин, осторожно перебираясь по решетчатой лестнице с крепостной стены города в окно второго этажа. Упасть он не боялся: сметливый народ придумал не просто лестницу под ноги, но и две по бокам, чтобы было за что держаться. Ну, Лёхин так и шёл - одной рукой поддерживая Леонида на плече, второй - ведя для уверенности по "перилам" лестницы сбоку. За два шага до окна Леонида сняли с его плеча крепкие мужицкие руки, и Лёхин с облегчением встал на подоконник, ухватившись за протянутую ему широченную, лопатой, ладонь. Только открыл рот сказать спасибо, как наткнулся на такую же широченную и очень счастливую улыбку.

- Мокий! - тоже обрадовался Лёхин. - Как поживаешь, дружище?

Сияя глазами и зубами, Мокий, бывший подельник Ксандра по разбойничьему делу и соратник по драпу от Чёрной Охоты, знакомо маленького росточка и всё такой же горбатый, тряс Лёхину руку, не в силах что-то сказать. И пока он не знал, что сказать, оба Шишика скатились по руке Лёхина к нему, тоже радостно обскакали знакомого и вернулись к хозяину.

Мокий отошёл к Ксандру помочь с мешками, а Лёхин оглянулся, почувствовав упорный взгляд. Соболев. Отвёл взгляд. Лёхин хмыкнул. Обиделся из-за "помпошек"? Посмотрев вниз, изумлённый Лёхин обнаружил: Шишик Профи, вцепившись в рукав его роскошного кафтана, кажется, откровенно прячется от своего хозяина. В чём дело?

Впрочем, поразмышлять над новой загадкой не дали. Он ещё успел окинуть взглядом место, куда попал. Судя по огромным потолкам, пустоватым просторным помещениям и скудной мебели, похоже, что народ встречал гостей в казарме городской стражи, ежели таковая в городе имеется. Однотипное оружие на настенных деревянных щитах подтвердило догадку Лёхина.

Лестниц - море!.. Мало тех, по которым он вошёл в здание, - ещё одна высилась прямо посреди помещения, упираясь верхом в раскрытый люк потолка. Поискал дверь. С трудом разглядел её за спинами мужиков в одинаковой одежде (стража?), которые, вооружившись топорами и кольями, насторожённо стояли полукругом возле неё, одним глазком наблюдая за происходящим в помещении.

- Нет, - жёстко сказал профессор, и Лёхин повернулся к нему. - Вы не сможете тащить этих двоих. Мы с Алексеем сейчас отдохнём и перенесём их наверх.

- Малуша! - позвал Ксандр.

Старушонка-ведунья появилась тихо и незаметно среди громкоголосых высоких мужчин. Она бегло улыбнулась Соболеву - да так, что он растерянно улыбнулся в ответ. И подошла к Лёхину. Задела его сапог краем грубого платья, поверх которого накинула что-то вроде длинной жилетки, а голову укрыла большим белым платком, но только укрыла, а не завязала концы.

- Доброго дня тебе, вой Лексей! - певуче заговорила она. И быстро, так что он испугался, что она упала, опустилась на колени перед бережно уложенными на разостланных кафтанах спящими. А дальше…

Лёхин, заворожённый её мелькающими движениями рук, потрясённо застыл: взрыв над Леонидом потерял свои краски и тускнел, словно испаряясь в воздухе. Тонкие руки старухи, выпростанные из-под белого платка, творили что-то неизвестное для всех. Никто ничего не видел, но толпа замолчала, с надеждой приглядываясь к действиям ведуньи. Малуша с лёгкой улыбкой внезапно остановила движение рук и медленно опустила ладони на лицо Леонида. "Ну, ну!" - Лёхин поймал себя на том, что почти молитвенно повторяет и повторяет одно и то же, хотя даже не представляет, что может произойти из странного действа худеньких старушечьих рук.

Леонид стонуще вздохнул, точно ему очень больно, - и попытался поднять голову. Всё ещё с закрытыми глазами, но попытался!.. Лёхин бросился к нему.

- Он просыпается?! Леонид!

- Не торопись, мила-ай…

Старушечьи ладони принялись оглаживать лицо Леонида, словно умывали его. Или лепили. Лёхин сидел на корточках рядом с ведуньей и с радостным изумлением следил, как лицо друга под мягкими пальцами Малуши оживляется. Он уже поверил всему, что сейчас может произойти, и молил про себя лишь об одном: не прогнала бы Малуша его. Он ведь не мешает, а лишь ждёт!.. Ну же, Лёнчик, вылезай из своего страшного сна!

Мужики расступились (Лёхин едва заметил их движение), пропуская рвущихся вперёд белых волков. Те нетерпеливо обнюхали хозяина и легли в изголовье, блестя глазами на Малушу и на Лёхина. Рядом! И не боятся!

- Ветры буйные, беду поразвейте… Воды небесные, горе разлейте… Воя доблестного, Леона именем, ослобоните… Тени вкрадчивые бредут за ним, лихоманкою грозят… Солнышко ясное, взойди над воем Леоном, лучами своими пресветлыми растопи ему сны страшные! Утиши сердце страдающее, разгони тени чёрные из души его!

От её шёпота словно кто-то пальцами по спине Лёхина легонько провёл. Он чуть в позвоночнике не прогнулся от иллюзорного прикосновения.

Впалые щёки Леонида дрогнули. Волки привстали. Лёхин даже испугался: а вдруг у Леонида снова начались кошмары - и бывшие доберманы почувствовали это?!

Надо было не в лицо смотреть, а на руки. Голова Леонида ещё на тряпках, а руки внезапно скрестились на груди, да не просто так, а защищая всё тело перекрещенными же мечом и тонким кинжалом. И - резко открыл глаза.

- Свои-свои, Леонид! - торопливо заговорил Лёхин, смеясь от облегчения. - Все свои здесь!

Малуша окунула пальцы в жидкость из неизвестно откуда появившейся берестяной коробочки. Леонид мягко сел, и только Лёхин подал ему руку помочь подняться на ноги, как ведунья скользнула мокрыми пальцами по тёмным волосам Леонида - так и провела влажную линию ото лба к затылку, пока тот поднимался. Кажется, Леонид даже не заметил этого движения. А если и заметил, решил, наверное, что она ему смятые волосы пригладила… Нет, не заметил. Слишком огромным оказалось удивление при виде множества народа. Наверное, поэтому у него и вырвалась фраза, от которой Лёхин чуть не расхохотался в полный голос:

- Император?! Здесь?!

Соболев аж в лице изменился, отступил назад, в толпу мужиков.

Но Леониду уже не до него. Пролежал без движения слишком долго. Оттого и навалился на Лёхина и на сунувшегося ему под мышку Мокия.

- Чёрт, ноги не держат…

- Сейчас… Подвигаешься - всё нормалёк будет, - сказал невероятно счастливый (сам такого от себя не ожидал!) Лёхин. - Походи, походи немного - и сам пойдёшь.

Волки лезли к Леониду целоваться, и Лёхин здорово им завидовал: ему тоже хотелось повизгивать… мм… рычать что-нибудь нечленораздельное, но радостное.

Мужики показали, где скамья поближе. Сажая на неё Леонида, Лёхин оглянулся. Белый плат Малуши склонился над Павлом.

- Удержишься, если будешь сам сидеть?

- Лёха, а что со мной было?

Поглядев на Павла, Лёхин решился остаться на месте. От него всё равно толку нет в вызволении Павла из его страшного сна. Пусть Малуша работает на свободе.

- Я полагаю, что лестницы на полпути к Камень-городу - это что-то типа промежуточной зоны между нашим городом и Каменным. Если в верхнем городе на вас не подействовало то, что навязало сны остальным, то, когда вы приблизились к границе Каменного, наведённое колдовство оказалось сильней. Вы с Павлом уснули.

- А… ты?

- Нет. Почему-то на меня опять не подействовало.

- А Император?

- Тоже нет. Сам не понимаю…

Рассеянно гладя жмущихся к нему белых волков, Леонид задумчиво сказал:

- Ты видишь призраков. Профессор - тоже. Но он видит слабее. Поэтому в верхнем городе те шестеро ему и приснились.

- Ты думаешь? Вполне возможно. - Лёхин пытался рассмотреть Соболева среди широких мужицких спин, но бросил зряшное занятие. Если б так же просто отгадать, почему Шишик Профи не захотел идти к хозяину. Хотя чего… Чем ломать мозги над не самой актуальной, как сейчас говорят, загадкой, лучше поспрашивать о том у личного домового.

Взметнулся торжествующий клич - Лёхин встал и шагнул в сторону: мужики тащили чуть испуганного Павла. Впрочем, завидев знакомые лица, он успокоился и расслабленно осел на скамье рядом с Леонидом. Только раскрыл рот - явно поинтересоваться происходящим, как из квадратного люка в потолке по лестнице стремительно скатился ещё один стражник, как его по привычной уже глазу одежде определил Лёхин.

- Ксандр! Он уходит! Говорит - мол, время кончается!

В первое мгновение Лёхин решил, что староста немедленно бросится вслед за посланным. Зачем и почему именно так - не успел придумать: Ксандр кинулся к нему.

- Лексей! Иди, пожалуйста, вой! Можа, городу хоть каку передышку даст!

- Куда идти-то? - спросил озадаченный Лёхин, влекомый сильными руками наверх - на крышу. Он и опомниться не успел, как его поставили на черепицы.

Бегом вылезающий за ним Ксандр растолковал:

- Дык, посланник тот тебя ждёт!

- Меня?!

Он вспомнил слова Соболева: "Нас ждёт посланник от колдуна". Но профессор сказал - "нас". Почему же?..

Он бежал за тем стражником, который принёс известие, и лихорадочно вспоминал, какое оружие при себе есть. Но вспоминать не удавалось, поскольку все мысли перечёркивала одна: "Почему они решили, что посланник ждёт именно меня?!"

Он даже притормозил немного, чтобы запыхавшийся Ксандр его догнал.

- Кто сказал, что он ждёт меня?!

- Он! Он сказал! Вой, сказал, должен прийти в город! Вой, чей волос светлый - белый! И с ним, мол, говорить будет!

Кончился край крыши. Лестница. Перекладины чуть прогибаются и дрожат под ногой. Держась за гладкие лестницы-перила по бокам, Лёхин бежал уже впереди Ксандра. Вторая крыша. Люди на крышах торопливо расступались, лишь бы не задержать бегущих. Третья крыша. Лестница. Вскоре Лёхин сообразил, что они уходят к середине города…

- Здесь! - задыхаясь, крикнул Ксандр.

Которая эта крыша по счёту? Двенадцатая, пятнадцатая? На краю сгрудились на коленях стражники. Что они делают? Змей отстреливают?.. Глянуть бы хоть одним глазком, а то, говорят, тварей много, а ведь ни одной пока не видел… Но Ксандр схватил Лёхина за руку и поволок к прямоугольной дыре - люку.

- Сюда!

Лёхин чуть не сверзился с лестницы вниз, в помещение, - так торопился. Внутри тоже оказались воины, стражники ли. Один, в одежде побогаче, видать, здешний старшой, оглянулся от двери, возле которой стоял (сторожил?).

- Ты, что ли, вой Лексей? - требовательно спросил он.

Лёхин вгляделся в измученное, осунувшееся лицо старшого, смутно представил, сколько этот человек перенёс, испытал, командуя такими же измученными стражниками. Война - напомнил себе. И твёрдо отозвался:

- Я. Что делать?

- Дверь откроем - спустишься и выйдешь на улицу. Этот, посланник который, сказал - тебя не тронут. Подойдёшь к нему. Он скажет - ты уйдёшь. Не биться. Иначе от змеюг не отобьёшься. Мы у двери ждать будем.

Лёхин снял плащ, чтобы не мешал. Потрогал, как выдвигается меч-складенец из ножен. Обхлопал сапоги с потайными ножами. Проверил, как реагируют на сжатие кулаков потайные ножи в наручах на запястьях. Всё - в темпе.

У стражников глаза просветлели при виде его действий.

- Ладно. Пошёл я.

Поднял глаза - и увидел такую надежду!.. Запретил себе думать об этом. Все мысли - о посланнике и о том, что придумал тот колдун, поселившийся во дворце Альберта. Никаких эмоций.

Стражники освободили дверь от наспех прибитых крест-накрест досок и открыли.

Лёхин мельком кивнул им и пошёл к лестнице, ведущей на первый этаж. Сухой стук за спиной - дверь закрыли. До лестницы три шага в пустынном пространстве большого коридора. Лёхин не успел ни о чём и подумать, как, шагнув на первую ступеньку, обмер. Ступень находилась вровень с раскрытой дверью в другую горницу. Оттуда-то и метнулась ему наперерез длинная толстая верёвка, раздвоенная на конце. Он ещё вторую ногу по инерции ставил рядом, а первая уже оказалась в жёстком капкане: узкоглазая верёвка (да-да, у неё и глаза ещё прорезались - на две плоские башки две пары серых, пыльных каких-то!) обвилась вокруг и не собиралась отпускать. Медленно раскрылись две узкие пасти - ох, зубищ-то… Лёхин заледенел. Что ж делать-то…

Ухо словно к печке прислонил. Тепло от неё такое ласковое, такое пушистое… Пушистое?! Лёхин скосился на своё плечо. Шишик подпрыгнул и сделал умильные глазки. Что-то очень уж легкомысленно - хоть и не сразу, но дошло до Лёхина. И - вспомнил. Посмотрел в пыльные глаза, пластмассово поблёскивающие в полутёмном помещении.

- Мне обещали - меня не тронут. Приказа не выполняешь?

Пасти ещё поскалились секунды, затем медленно же закрылись. Жёсткая верёвка размоталась с ноги и ускользнула в соседнюю горницу. А Лёхин судорожно вздохнул и поспешил быстрее пройти лестницу.

Он-то думал - это самое страшное. Но самое ожидало на улице. Когда Ксандр сказал, что змеи устилают дороги города ковром, Лёхин думал - это такая метафора. Но ёлки-палки… На земле места живого, то бишь свободного нет… Он стоял на пороге дома, только что плотно закрыв за собой дверь, и со сложным чувством смотрел на шевелящийся слой, сквозь который и по которому должен пройти…

К обоим ушам будто тёплые ладошки приложили. Шишики с обеих сторон. Подбадривают. "Помпошкам" Лёхин поверил. Поднял негнущуюся ногу - и чуть не задохнулся от ужаса: так резко пришли в движение змеи. Но мгновения жути будто опали: оказалось, двухголовые рептилии рванули в стороны и на себе подобных, очищая ему дорогу. Он ступил на брусчатку и медленно, то и дело дожидаясь освобождаемого места, зашагал к тёмной фигуре, столбом стоящей в тени дома напротив.

Широкий плащ с капюшоном задрапировал всю фигуру, не давая возможности увидеть хотя бы части тела странного посланника. Но Лёхин увидел руку, придерживающую плащ, чтобы не распахнулся, и предпочёл вообще не знать, что под плащом. Не рука - сухая, заросшая жёсткой, даже твёрдой шерстью конечность. Точно не человеческая. Не пальцы - сплошные тончайшие кости, обтянутые не сухой, а высохшей кожей. И чёрные крючковатые когти, рвущие тонкую ткань.

Лёхин встал перед посланником шагах в шести. Что-то помешало подойти ближе. Тот молчал. "На психику давит! - мрачно решил Лёхин. - А вот фиг тебе! Психика у меня здоровая, много чего выдержит!" Горлу вдруг стало тепло и мягко, и он понял, что "помпошки" влезли на аграф. Если уж они не боятся… И Лёхин вздёрнул подбородок.

- Ну? Я здесь. Чего хочет твой хозяин?

Драпированная фигура не шевельнулась, но тихим голосом (выговаривать звуки ей мешала явно необычная челюсть) произнесла:

- Принеси из своего мира связующую нить - и змеи покинут Камень-город.

Лёхин только хотел уточнить задание…

Драпированный плащ внезапно разлетелся в стороны, открывая уродливое тело, - и громадная летучая мышь свечкой взмыла в воздух под крики ужаса со всех крыш.

 

21.

Неподвижная брусчатка пятнистой тропой ложилась под ноги среди неверного шевеления и нырков двухголовых змей. Лёхин исподлобья кинул взгляд назад. Там уже дорожки нет. Он только делал шаг к дому - и свободное место сзади мгновенно пропадало под пыльно-серыми змеиными телами… Он шёл настолько злой, что вынужден был признаться себе: никогда его ещё не доводили до состояния, когда хотелось, невзирая на здравый смысл, накинуться даже на такого врага, который мог бы запросто погрести его под собой, навалившись скопом.

Здравый смысл время от времени робко приподнимал голову: да ведь дело не в том, что погребут под собой, а в том, что меч не подходящее оружие для боя со змеями!.. Правы мужики, вооружившиеся кольями и топорами на длинной ручке!.. "Фиг! И ногами затопчу!" - угрюмо буркнул Лёхин. Здравосмыслящая голова робко вжалась в плечи…

К крыльцу дома Лёхин подходил чуть приостывшим, но всё ещё кипящим на той точке, которой только намёк на взрыв дай.

"Что за связующая нить?! Каковы сроки выполнения задания?! Кому принести?! Уйдут ли змеи на это время из Камень-города?.. Блин, да лучше бы я попробовал пробиться во дворец со стороны кафе, где собирались эти чёртовы Казановы!.. А может, так и сделать?.."

Когда что-то зашевелилось на груди, его обдало холодным ужасом - змеи всё-таки бросились на него! На мгновение он замер у порога. А когда осмелился взглянуть вниз, на себя, то задохнулся от возмущения: "помпошки" легкомысленно катались на шнурах от кафтанного воротника! Они отталкивались от кольчужной безрукавки и беспорядочно мотались, как могли, стукаясь о него же. Кажется, вся сласть игры заключалась в том, чтобы не сидеть сиднем, а вертеться и стукаться. С раскрытой от удовольствия пастью.

Только Лёхин хотел было сгрести шнуры в горсть и со злости стряхнуть разыгравшихся Шишиков наземь - добирайтесь сами! - как наконец появилась умная мысль: "И чего нервничаю? У меня столько советчиков и в нормальном мире, и в паранормальном, что все ответы на блюдечке поднесут!"

Уже спокойно поднял руку к дверной ручке и усмешливо над собой подумал: "Дверь закрыл. Надо же. В доме змей полно, а закрыл. По привычке?" Но дверь опять-таки захлопнул за собой с облегчением.

Гулкие шаги по пустому помещению. Лестница манила взлететь по ней - подальше и побыстрее от страшного напряжения, который он испытывал, пока ходил к посланнику и обратно. С трудом заставил себя спокойно подняться (с замирающим сердцем глядя в открытую дверь комнаты наверху) по скрипучим ступеням и постучать в ту дверь, откуда его и выпустили с дипломатической миссией.

Оказывается, тут переживали за него не меньше, чем он сам за себя. Дверь распахнулась - и его сразу и сильно втянули в помещение. Дверь за ним грохнула. Застучали молотки, насмерть прибивая её досками к косяку.

Среди стражников Лёхин увидел ребят и Соболева.

- Ну? Что?! - нетерпеливо спросил Павел, а Малуша, бывшая тут же, протянула ему вышитое красными петухами и цветами полотенце.

Лёхин было вскинул брови - зачем мне полотенце? Но тут что-то капнуло ему почти в глаз - и защипало. Вон оно что… Он даже не заметил, как лицо взмокло от напряга. Он промокнул пот, не стесняясь и не боясь, что примут за труса. Нет, собравшиеся здесь слишком хорошо понимали, что происходит на улице, чтобы посмеиваться над человеком, живым вернувшимся с улиц Змеиного города, как горестно нарёк его недавно Ксандр.

- Подожди, - сказал Леонид Павлу. - Дай ему в себя прийти. Лёха, пошли на крышу. Что-то не по себе здесь стоять, хоть и двери закрыты.

И они выбрались на крышу, где и уселись кружком на три лестницы, вытащенные на всякий случай. Внизу остались те, кто был назначен старшим на караульную службу.

Лёхин дословно повторил слова посланника.

- И что это за хрень? - растерянно спросил Павел, а наткнувшись взглядом на Малушу, охнул: - Простите, сударыня!

Прижав ручки к груди, Малуша покивала ему, мол, ничего, но покивала как-то рассеянно, словно уже углубилась в размышления по сказанной загадке.

- Ну что ж, - снова спокойно сказал Леонид, - для таких загадок у нас имеются два профессионала. Малуша вот уже думает. Мне кажется, Дмитрий Витальевич тоже может своё веское слово сказать.

- Почему только они? - возразил Павел. - Фраза, конечно, таинственная, но… - Он заткнулся, задумчиво уставившись на черепицы.

- Давай, сыщик, - нетерпеливо сказал Лёхин. - Что вспомнил?

- Связующая нить… Лёхин, ты только недавно говорил о такой связующей нити, только в нашем мире. Предметы из Камень-города.

- Хм… А ведь точно…

- Не могли бы вы рассказать нам, что происходит в верхнем городе? - попросил Соболев. - И при чём здесь предметы отсюда?

- Павел, расскажи.

- Чего это я?

- Ты сыщик. Небось, давно успел всё скомпоновать в единую картину. Выложишь коротко и быстро, в отличие от меня. Ну, не тяни! Рассказывай.

И Павел и правда очень кратко и внятно обрисовал обстановку в городе наверху. Внимательно слушавшая его, Малуша переглянулась с профессором и решительно подвела итог сказанному:

- Надобно тебе, вой Лексей, найти вещь своего мира, с которой отсюда, из Камень-города, можно прийти в город твой не только спящим, как Ксандр вошёл.

- А… поворожить нельзя как-нибудь, чтобы точно узнать, что это за вещь?

- Можно было б, разве ж послали бы тебя обратно с недодумками? - вздохнула Малуша, кутаясь в свой платок. Солнце хоть и взошло, но на крыше, открытой всем ветрам, было всё-таки прохладно.

- Ладно, - тоже вздохнул Лёхин. - Пошли, ребята?

Павел с Леонидом переглянулись.

- Лёха, тебе придётся одному идти, - извиняющимся тоном сказал Леонид. - Мы остаёмся. Тут профессор, оказывается, придумал налёты устраивать на купеческие склады и на богатые дома, где продукты могут быть. Пока первая волна добытчиков сдерживает змей, вторая собирает провиант. Но рук не хватает. Первыми в змеином нашествии погибли мужчины. В общем, мы остаёмся. Народ голодает.

- И не только поэтому - одному, - заметил Соболев. - Есть ещё причина. Если вы, Алексей, точно повторили фразу посланника, именно на вас возлагается задание найти неизвестный предмет.

И Малуша опять покивала.

Лёхин молча обвёл взглядом окружающих. Нет, кажется, они серьёзно настроены. Значит, он оставляет ребят с Соболевым, а сам отправляется не просто в реальный город, а в сказку. Нет, вы только подумайте: пойди туда, неизвестно куда, - принеси то, неизвестно что. И тут Лёхин вспотел ещё раз, додумавшись до кое-чего интересного. Предположим, он принесёт нужную колдуну вещь, а тот возьмёт да наводнит его, Лёхина, город змеями, как один гад наводнил город однажды, в сентябре, крысюками.

Когда он высказал свои сомнения, Леонид задумчиво проговорил:

- Ну, если с этой точки зрения… Знаешь, Лёха, ты давай вещь найди, а как принесёшь - вместе покумекаем, что дальше делать.

- Ещё одно непонятно. Сроки. - Сказал и сразу сообразил насчёт времени. Проверяя себя, спросил: - Как вы думаете, трёх дней хватит?

- Чем быстрее, тем лучше, но три дня наверняка крайний срок.

Лёхин оглядел всех. Кажется, никто, кроме него, и не понял, что три дня - это сказочный срок. Чувствуя, что ещё немного - и голова начнёт болеть от груза невыясненных вопросов, он поднялся с положенной плашмя лестницы.

- Хорошо. Не будет терять времени. Леонид, собаки тоже остаются?

- Конечно, - улыбнулся Леонид и опустил ладони на головы бывших доберманов.

- Что сказать, если будут звонить дамы?

Павел вздохнул.

- Ну, Светлячка я предупредил, что меня не будет неопределённо долго.

- Моя знает, что я уехал в командировку.

- С собаками? - скептически спросил Лёхин.

- Было однажды уже, - признался Леонид.

- Тогда - счастливо оставаться.

Ксандр и два стражника взялись проводить Лёхина до каменной пещеры.

И только когда он перешагнул невидимую для сопровождающих границу, он чуть не выругался, да поздно - кулаками-то после драки мазать. Он забыл спросить у Соболева главное: тот-то за каким чёртом рванул в Камень-город, после того как заворожил собственные страхи? Хотя… Если вспомнить Павла, который сразу заикнулся о Каменном городе с первых шагов исследования странной ситуации в их собственном городе, профессор, скорее всего, помчался в Камень-город именно потому, что жаждет реванша с Альбертовым делом. Он, небось, решил, что повелитель крысюков снова активизировался, отсюда и сны с кошмарами. Поэтому сам и промолчал о том, что привело его сюда, когда увидел Лёхина с друзьями.

Ладно. Невыясненным, но из разряда праздных остаётся вопрос: почему Шишик Профи не захотел идти к хозяину?

На верхних ступенях нижней лестницы Лёхин с сожалением обнаружил, что исчезли наручи с ножами. Не поленился нагнуться и пошарить в сапогах, которые ещё были на нём. Увы, вшитые ножны с потайными ножами тоже испарились. Как и обруч со знаком хищной птицы.

Вторая лестница. С улыбкой сожаления Лёхин нащупал на поясе тонкую тряпку зонтичного чехла, в котором теперь прятался меч-складенец.

Верхняя лестница. Он остановился на последней ступеньке и оглянулся. Огни, и так тусклые, медленно меркли, словно подгоняя его уходить. Лёхин развернулся…

И тут Шишики будто взбесились. Сначала он привычно получил по уху, а когда закончил озадаченно осматриваться в поисках опасности, получил по второму. Успел не на шутку разозлиться и завертел головой в поисках шустрых поганцев. И обалдел: "молния" куртки разъехалась - "помпошки" съехали вместе с замком-бегунком донизу. И кинулись под куртку.

В сумраке, где всё виднелось более-менее тёмными плоскостями, Лёхин разглядел, что оба Шишика подпрыгивают наверху стянутого тесёмкой чехла для зонта.

- Что случилось?

В ответ "помпошки" перестали прыгать и грозно разинули на него пасти. Об оскале он догадался по поблёскивающему ожерелью мелких зубов.

Он перешёл на шёпот.

- Марш отсюда. Беру меч.

Шишики по его рукам снова сбежали на плечи.

С еле слышным шелестом, раскрываясь с тихим прищёлкиванием, меч-складенец выполз из чехла. Едва Лёхин прочувствовал его полную тяжесть, как по телу пробежала горячая адреналиновая волна. Итак. Переступи он невидимый порог - обычную груду каменных обломков, - и его встретит некий враг. "Помпошки" считают, что с этим врагом он должен сразиться. Или полагают, что отбиться от него хозяин может только мечом?

Он вынул из кармана связку ключей от дома и отделил от колечка брелок-фонарик. Возможно, за порогом его ожидают совсем иные существа, которые света фонарика в упор не видят. Но если там в качестве врага обычный человек, то резкий яркий свет может на время ослепить его и замедлить реакцию.

Странно. "Помпошки" явственно что-то выговорили на это его приготовление - коротко и… Пренебрежительно! Что-то отчётливо сходное с "Пфе!"! Чёрт, да что же там такое?! Он поднял меч остриём вперёд. И вот тут-то Шишики завопили! А Шишик Ник спрыгнул на руку и поплясал на сгибе локтя. Совершенно обалдевший Лёхин, ощущая себя неопытным фехтовальщиком, которого ругает тренер, вытянул руку с мечом. Ох ты, а держать-то на весу тяжко!.. Зато Шишик откатился, похлопал жёлтыми глазищами на оружие, почти упёртое в потолок, и медленно, будто с чувством выполненного долга по отношению к растяпе-хозяину, снова взобрался на плечо Лёхина.

С минуту, наверное, Лёхин созерцал своё оружие, на манер казачьей шашки вознесённое кверху, когда казаки лавой мчатся на врага. Так ничего не понял и перешагнул порог с включённым заранее фонариком.

И прыгнул назад, когда на лезвии что-то натянулось и порвалось.

Чёрт… Что там… За порогом всего лишь должны быть сваи, полуутопленные в бетонной отделке моста. Он должен был пройти мимо них в абсолютно свободном пространстве!

Что-то шваркнуло на груди. Нагрудный карман раскрылся! Шишики сиганули вовнутрь. "Молния" с треском застегнулась.

Лёхин ошеломлённо смотрел на карман, словно чего-то ожидая… Дождался. "Молния" снова поехала. Ме-едленно. Две пары жёлтых глазищ поднялись над краем кармана и вперились вперёд. Затем медленно же повернулись посмотреть наверх. На хозяина. Тишина. До-олгие мгновения. Или часы. Глазища расширились, хотя вроде были выпучены до последних границ. Шишик Ник вдруг хрюкнул.

"Чего встал? - как и раньше, на интуитивном уровне понял его Лёхин. - Иди давай!"

- Издеваетесь? - не выдержал Лёхин. Правда, не выдержал шёпотом. Кто его знает, может, там, за невидимой границей, отсюда всё слыхать.

Но снова меч в позицию "Вперёд! За Родину!" - и, набычившись, точно собираясь лбом пробить некую преграду, бросился через кучу камней.

Шипение продрало морозом. Со всех сторон на него уставились змеи. Каждая скалилась такой вывороченной зубами наружу пастью, так трепетал язык между челюстями, что Лёхин обомлел. Даже рука с мечом вздрогнула опустить оружие, чтобы удобнее было драть снова назад - в промежуток между городом своим и Каменным.

И удрал бы - от невыносимо пронзительного шипа, от которого начинало корчиться тело, от плавящихся невиданной злобой алых глаз, если б в воздухе вдруг не нарисовался вопрос: "А почему я их вижу?!"

Змеи всё ещё шипели, как будто не замечали, что, колыхаясь в неожиданно подвижном воздухе, они тают, тают…

… Фонарик не желал поддаваться дрожащим пальцам, и тогда Лёхин принял единственное в этом положении решение: взял и приложил фонарик кнопкой ко лбу. Свет. И Лёхин опять чуть не шарахнулся, когда над ним и вокруг него зашевелилось нечто лохматое и лёгкое. Тёмное даже в холодно-белом свете фонарика.

Повсюду висели верёвки. Тонкие. Длинные. От одной сваи до другой. А на них колыхались драные, явно ветхие тряпки.

Облава на волков. Нет, на волка. Его, Лёхина, кто-то хотел запугать так, чтобы он был вынужден вернуться в Камень-город. Неужели этот кто-то думал, что он и в самом деле струсит наведённого змеиного морока до такой степени, что сбежит? Вопрос риторический. Наверное, надеялись… Но… Почему? Кто хочет, чтобы он остался в Каменном городе и не выходил в свой, верхний город? И зачем этому кому-то нужно отсутствие Лёхина здесь?

Шишики проворчали из кармана - кажется, фразу: "Да, дела-а… Эй, а ты чего встал? Домой пора, а ты всё топчешься на месте!"

Лёхин поднял меч и махом перерезал все верёвки. Не дай Бог пройдут здесь люди - напугаются.

 

22.

"Психопатом скоро стану!" - сердито подумал Лёхин, поднимаясь по бетонной лестнице от моста к дороге. Злиться в полную силу не получалось: слишком устал. Слишком вымотался из-за потрясений предыдущих суток. К тому же в Камень-городе, когда он уходил, было уже далеко за полдень, а в родном городе вот-вот восток побелеет от подступающего рассвета.

Пока поднимался по длинной лестнице, пару раз чуть не свалился, чуть не полетел со ступеней, резко оглядываясь. Всё казалось: кто-то затаившийся, выждав момент, мчится за ним по пятам. В общем, меч, после того как его припугнули охотничьими флажками для облавы, в чехол прятать он не собирался.

Наверху лестницы Лёхин не удержался и снова обернулся, хотя на этот раз ничего не потревожило. Кажется… Но нет. За спиной и впрямь тишь да гладь, Божья благодать… Только тьма, в которой скрылись и уходящий вниз, к маленькой речке, овражный склон, и асфальтовые дорожки вдоль стылой воды, и голые прутья кустов, замёрзших в прозрачно-пронизывающем ночном холоде.

Тело вялое. Мозги смягчённо пластилиновые. Но он всё ещё пытался думать, глядя на машины, редким, но постоянным потоком проносящимся мимо.

Ради того чтобы он, Лёхин, появился в Камень-городе, неизвестный колдун наводнил его улицы змеями-убийцами. Он-то и его друзья думали: самое главное - найти заказанную "связующую нить". Однако ни Лёхин, ни ребята не подозревали, что может появиться ещё одна сторона, заинтересованная не выпускать Лёхина из подземного города. И решившая напугать его охотничьими флажками.

Он перешёл чёрную дорогу, которой мешали спать неугомонные машины, и снова встал. А может, он неправильно оценил происшествие у входа к лестницам Камень-города? Может, там было колдовство иного типа? Направленное не на него? А он вляпался в проводимый ритуал нечаянно?..

… Внезапно Лёхин обнаружил себя сидящим на скамье, в каком-то странном помещении: маленькое, стены наполовину стеклянные, а вместо двери создатель сего здания, недолго думая, просто не достроил стену. Лёхин сидит ссутулившись, подбородком на рукоять меча, который крепко держат руки, уперев его в асфальт. И созерцает, как, вспарывая воздух огненными потоками, носятся машины.

Что-то мягко, но уверенно пролезло под локтем левой руки, мохнато потёрлось о его нижнюю челюсть. Лёхин успел подумать: "А почему Шишики…" Тяжёлая, мягкая неизвестность тепло уселась на его колене, и он чисто машинально отозвался на толчки в челюсть:

- Джучи?

Кот обрадовался, головой потыкал хозяина уже в подбородок, после чего спрыгнул с коленей, так сильно оттолкнувшись, что Лёхин судорожно вздрогнул и проснулся полностью. Вялыми, непослушными пальцами он спрятал меч в чехол. "Сижу на остановке! - сделал открытие Лёхин, оглядевшись. - Я что-то про Шишиков начал думать, а Джучи помешал". Он так и не вспомнил, хотя мысль была простенькой: в недавнем прошлом уже случались ситуации, когда его личный Шишик пинками и воплями доводил его, сонного, до квартиры. А сейчас, когда Шишиков двое, попыток довести спящего на ходу хозяина до дому они не предпринимают… Лёхин снова сгорбился над мечом.

Если честно, то "помпошкам" оказалось не до хозяина. Они лихорадочно фиксировали неясные тени, плывущие вокруг головы Лёхина.

Поэтому миссию доставки хозяина домой взял на себя Джучи. Кот о высоких материях не размышлял. Он просто знал, что в его жизни самое главное - хозяин и дом, всегда взаимосвязанные. Но почему-то сейчас хозяин и дом существовали в отдельности друг от друга. Для огромного чёрно-белого кота это такой же непорядок, как отсутствие полной миски корма. Взволнованно задрав хвост, он побежал от остановки к углу дома, перемахнул небольшую дорогу к собственному дому, взлетел по лестнице, промчался по дороге и, не тормозя, завернул к родному подъезду. Здесь, томимый творческим зудом, колыхался Касьянушка в попытках подобрать слова для новой колыбельной:

- Положу тебе под ушко, милый, мягкую подушку. Будешь баиньки, дитя, спи спокойно у меня. Вон твои заснули куклы, мишка плюшевый уснул. Ночь сегодня будет лунной, песенку тебе спою… Ох, Дормидонт Силыч смеяться будет, скажет: тоже, рифму нашёл Касьян - "уснул - спою"! Не-ет, надобно иное придумать… Ой, Джучи бежит! - обрадовался творческой находке Касьянушка и придумал: - Вот бежит красивый котик…

Котик махом, не останавливаясь, проскочил привидение.

- … У него больной животик… - пробормотал призрак нищего, изумлённо глядя вслед коту. - Хотя… С больным животиком Джучи, наверное, под кустиком бы посидел сначала. Ох, не случилось бы беды какой…

Он взмыл на "свой" этаж и, влетев на кухню, торжественно сказал Елисею и Никодиму, вкушающим по очередной чашке чаю перед утренней суетой:

- Откройте дверь бедному животному, дайте ему приют! Ибо обеспокоено оно…

Домовые спрыгнули с подоконника и затопотали валенками в прихожую.

Открыли. Джучи и в самом деле сидел перед дверью. Но не прошмыгнул, как обычно, сразу на кухню, к вожделенной тарелке со свежей сметаной, а резво вскочил, снова распушив кверху хвост, и подбежал к лифту. А затем "бедное животное", пару раз царапнув лифтовую дверь, стремглав кинулось по лестницам вниз.

На мгновение домовые опешили. Этих секунд хватило, чтобы к ним присоединились и домовые-соседи, коротавшие ночь у компьютера. Не глядя ни на кого и мгновенно став серьёзным, Елисей перешагнул порог на лестничную площадку, подпрыгнул и погрузился в бетонный пол. Для него дом немедленно превратился в туман, в котором мелькали пол, пространство между ним и потолком следующего этажа, сам потолок, следующая лестничная площадка. А сквозь туман Елисей видел почти вровень с собой летящего по лестницам сосредоточенной стрелой Джучи.

Вскоре по дороге перед домом, стараясь не отстать от кота, мчалась толпа домовых, сопровождаемая привидениями, слетевшимися на крик переполошённого стремительными событиями Касьянушки.

Джучи ворвался под остановочный навес и прыгнул на скамью рядом с хозяином. "Привёл. Теперь сами думайте, что дальше делать".

Попервости Елисей даже растерялся. Хозяин выглядел абсолютно пьяным, каким домовой ни разу до сих пор его не видел. Он пытался встать - и не мог. Пытался что-то сказать - язык заплетался. Меч, которому в таком месте не полагалось открытым быть, использовался как посох… Домовой подпрыгнул и влез на скамью. Потянул носом - нет, не пахнет хмельным. Да что ж такое?!

- Да устал он! - сделал открытие Дормидонт Силыч. - Так устал, что встать моченьки нет! Помочь бы ему!

Пока вся толпа старалась сообразить, что к чему, Лёхин вдруг огляделся и встал.

- Все под крышу, - негромко сказал он.

- Ой, Лексей Григорьич! - обрадовался Елисей. - А мы-то думали…

- Все - под крышу…

Толпа домовых и привидений шарахнулась в стороны: хозяин внезапно вцепился в меч двумя руками и выпрыгнул из-под навеса остановки. Они ещё оборачивались…

… Лёхин вовсе не был до такой степени уставшим, чтобы мышцы вдруг ни с того ни с сего наотрез отказались подчиняться ему. Сначала он решил, что странная вялость появилась из-за недосыпа. Но когда к вялости добавились головокружение и желание просто сидеть не шевелясь… А тут ещё Шишики… Они вдруг вылупили глазища на его голову, дёргаясь от старания уловить что-то вокруг него.

Сидя на его руках, с трудом держащих оружие, Шишик Ник неожиданно расширил глазища - и Лёхин, словно воду из ведра щедро шлёпнули на пыльное окно, увидел всё сразу: и домовых, и привидений, и Джучи, прыгнувшего рядом на скамейку… И машину с притушенными фарами, скользнувшую к остановке. Она ещё тормозила, а дверцы распахивались, и из неё выскакивали и выскакивали люди, странно и ужасающе мягкие (он видел, как они колыхались!) и толстые, словно груши… И - призрачно-светлые их зелёные глаза…

Всего три шага успел! Всего… Нога со всего маху врезалась в невидимую преграду. Лёхин не удержался. Вторая нога уже не наткнулась - в неё ткнули жёстким и прозрачным. Конечность взорвалась такой болью, что пальцы сами разжались. По пустынной остановке загремело. И в темноте, падая, Лёхин так и не увидел, куда отскочил меч.

А преграды, заставившие его упасть, куда-то делись. Он грохнулся, выбросив руки вперёд и под себя в последней попытке если не сохранить равновесие, то хотя бы не удариться головой. Ладони ожгло подмороженным асфальтом. Он зашипел от боли и немедленно напрягся встать. Но успел только об этом подумать…

Первой добежавшая до него туша ударила ногой - ботинком, словно из чугуна. Удар пришёлся в бок. И оказался так силён, что Лёхина швырнуло в край остановочного навеса. Он успел прикрыть лицо воспалённо-горящими ладонями, и металлический брус, опора для закрывающих от ветра щитов остановки, врезал лишь по рукам.

Уже не обращая внимания на боль в ободранных и ушибленных руках, Лёхин схватился за брус, чтобы встать, встать!.. Следующий удар чугунным ботинком словно имел целью сломать ему руки - ударили в предплечье. Он рухнул. Стоящий у навеса ещё только опять поднимал ногу - для нового удара, когда второй, близко подошедший сзади, ударил упавшего Лёхина - тот упрямо поворачивался набок - по плечу, будто приколачивая его к асфальту. Лёхин почуял, как левая рука онемела, хотя ещё слабо двигалась. Он ещё только это отметил, как удары посыпались со всех сторон, безостановочно, словно неизвестные всерьёз собирались его убить.

Один из неизвестных схватил его за грудки, поднял на ноги и приблизил к себе. Пахнуло от него, как из собачьей пасти, переваренным мясом. Будто во сне, Лёхин увидел узкую морду с оскаленными длинными резцами. Раскрытой ладонью его хлёстко ударили по лицу. Голова резко мотнулась - едва не свернул шею. От множества пронзивших и процарапавших кожу уколов висок и щека облились горячей, пощипывающей кровью. Из затуманенного болью сознания пробилась мысль: "Он же… ладонью… Ладонью… Откуда… иглы?.."

Оглушённый, Лёхин уже чувствовал себя отбивной-полуфабрикатом, когда мучители прекратили избиение. Ему ещё показалось, что слышит подзывающий свист от машины. Когда Лёхин решил, что беспощадная бойня закончена, и чуть расслабился, голова в районе уха взорвалась. Мелькнули холодные белые искры перед глазами. Мир переворачивался с ног на голову…

Спокойный шаг чьих-то ног по асфальту. Кажется, кто-то остановился над ним. Поможет? Слабая надежда разлетелась вдребезги, когда бархатный баритон, ужасающе знакомый, мягким, даже интеллигентным тоном произнёс:

- Не лезьте в это дело, Алексей Григорьевич. Лучше не надо.

Шаги удалились в сторону дороги. Следом послышался грузный перестук удаляющихся шагов тех, кто избивал. Кажется, на этот раз можно и впрямь расслабиться: зажатому больней. Но пока мысль вплывала в затуманенную болью голову, кто-то неожиданно врезал под дых. Лёхин чуть не задохнулся от крови, хлынувшей горлом. Стука удаляющихся шагов последнего мучителя он уже не расслышал.

Где-то за картонной стеной стукнули дверцей. Зашелестели приминаемые колёсами песчинки на дороге. Глухо запел мотор…

Оцепеневшие от внезапного нападения домовые и привидения ещё секунды смотрели вслед уходящей машине. Пока из-под навеса к Лёхину чуть не выстрелило Шишиками. Первым опомнился Елисей и со всех ног помчался к хозяину.

Наспех осмотрев его, он сухо, хоть и дрожащим голосом сказал:

- Нам его до дому не донести, а сам он…

Касьянушка плакал, не в силах сказать слова, и всё пытался закрыть избитого Лёхина от потрясённого Линь Тая. Дормидонт Силыч просто отвернулся, закрыв лицо ладонями. Лишь Глеб Семёнович остался отстранённо холодным. Он-то и сказал, оглядев толпу домовых:

- Где-то я видел Авдюшку - домового Вечи.

- Здесь я, - ломким от переживаний голосом откликнулся домовой.

- Хозяин дома?

- Дома. Ему к вечеру в смену.

- Он ближе всех к нам, - деловито сказал бывший агент. - Надо позвать.

- Но как? - встрепенулся Елисей, с надеждой глядя на призрака. - Войдёте в него?

- Не получится. К сожалению. С тех пор как Веча перестал пить и начал тренироваться, входить в него трудно и небезопасно: в любой момент может вышвырнуть. Пусть Авдюшка идёт в квартиру вместе с Джучи. Авдюшка позвонит, а кот приведёт Вечу сюда.

- Что?..

- Вас же он привёл. Вы только Джучи объясните, что он должен сделать. А уж Веча не дурак, сообразит, что звонок и кот - это необычно, и пойдёт за Джучи.

Елисей подошёл к коту, облизывавшему щёку Лёхина.

- Джучи, подь сюда.

Кот поднял глаза, оглянулся на хозяина, но подошёл. Домовой обнял его за шею и принялся нашёптывать что-то в насторожённое ухо. А затем погладил по холке и чуть подтолкнул к дому. Авдюшка, приземистый и крепкий, как его хозяин, вцепился в шерсть Джучи и быстро побежал вместе с ним.

- Батюшки светы! - ахнул Касьянушка.

Елисей обернулся. Хозяин шевельнулся - и снова замер.

- Второй раз уж, - дрожащим голосом сказал Дормидонт Силыч, облетая Лёхина поверху. Он всё приглядывался, пришёл ли хозяин в себя.

- Никодимушка, - позвал Елисей. - Добеги до квартиры, приготовь тряпки всякие кровь смыть да посмотри в аптечке, чем помазать есть ли.

С Никодимом побежали ещё двое.

Тем временем Лёхин напрягся и со стоном лёг набок.

- Встати ли хочет, болезный? - запричитал Касьянушка.

Елисей смотрел-смотрел - и сообразил: непонятно, знает ли хозяин, что с ним, но его явно раздражает приближающийся-удаляющийся свет от фар встречных машин. Вон как морщится. Домовой беспомощно взглянул на восток: край неба заметно посветлел. Значит, скоро пять, когда пойдут троллейбусы один за другим. И вот-вот на остановке появятся люди. Не дай Бог отправят хозяина в больницу…

- Ну где же Веча?! - с отчаяния воскликнул он.

Словно услышав его вопль, на лестнице от их дома появилась высокая фигура. Она быстро сбежала по ступенькам за котом, который то мчался впереди, то возвращался.

Домовые попятились. А привидения, напротив, полетели навстречу побыстрей посмотреть, помощь ли идёт. Секунды спустя высокая фигура склонилась над Лёхиным, и Касьянушка возрыдал от счастья!

- Ёшкин кот… - пробормотал Веча, повернув лежащего на спину и в свете фонарика пытаясь разглядеть залитое кровью лицо. Не разглядел, но луч мазнул по коротким белым волосам - и Веча узнал: - Алексей?!

Будто эхом, из кустов за остановочным навесом раздался резкий мяв.

- Господи, - прошептал Веча. - Кто ж там ещё?!

Он приблизился к кустам осторожно, готовый встретить по-боевому любую неожиданность. Тем более странным оказалось увидеть позвавшего его к Алексею кота над чем-то длинным и металлическим.

Оглядевшись, с сильно бьющимся сердцем, Веча взвалил замычавшего от боли Лёхина на плечо и, притворяясь на всякий случай, что в руках у него не оружие, а прогулочная трость, быстро пошёл за ведущим его котом.

 

23.

Взволнованная толпа домовых с парящими над нею привидениями высыпала на лестничную площадку.

Лифт остановился. Но Веча почему-то сразу не вышел. Сначала из лифта медленно выплыл клинок меча-складенца, а за ним так же медленно, но быстро оглядываясь по сторонам, шагнул Веча.

- Это он прошлый месяц вспомнил, - сообразил Глеб Семёнович, - когда ему здесь с крысюком драться пришлось. Осторожен стал.

Кажется, Веча постепенно привыкал к чудесам, связанным с приятелем. Он нисколько не удивился, когда двери нужной квартиры торопливо раскрылись перед ним. Стараясь спиной держаться к стене и держа под контролем вторую дверь лифта и лестницу, он боком втиснулся в квартиру. Двери захлопнулись за ним.

Безо всяких раздумий Веча прошёл в зал и осторожно снял с плеча беспамятного Лёхина на диван, подложив ему под голову жёсткую диванную подушку. Шишики, тараща на него глаза, тоже съехали с его плеча на хозяина, привычно устроившись рядом со светловолосой головой.

Домовые рассредоточились: кто оказался на спинке дивана, кто у самых ног Вечи, кто привычно занял место у компьютера, откуда на диван открывался отличный вид. Обеспокоенные страшными вестями, на потолке собрались Шишики со всего дома. Сейчас весь паранормальный народ интересовал лишь один вопрос: что будет делать Веча? Бывший самбист, лишь недавно сбросивший, благодаря Лёхину, бремя пьянства, молча посмотрел на бесчувственного хозяина и вперевалку вернулся в прихожую. Линь Тай, восхищённо присвистнув, спародировал его походку. Только мальчишка-призрак и Глеб Семёнович заметили в этом грузном шаге пружинистость спортсмена.

Веча навис над Лёхиным мобильником, оставленным на трюмо, и некоторое время смотрел на него. Вскочивший на тумбочку Елисей всплеснул руками.

- Не дай Бог, "скорую" вызовет!

- Не должон бы, - растерялся Авдюшка.

Когда Веча взял мобильник, все затаили дыхание.

- Привет. Это Вячеслав. С чужого звоню. А то не знаю, что не спишь. Нет, не пьян. Мариш, у меня ситуация тут… Сосед мой по дому, друг мой… Избили его сильно. Поможешь? Вызывай такси. Я заплачу. Записывай адрес…

- Друг мой - ишь ты! - прослезился Касьянушка, а Елисей спросил:

- Авдюшка, кто это - Мариша?

- Ходили вместе в спортивную школу, а сейчас она медсестра! - радовался Авдюшка. - Пока хозяин пить не начал, уж я думал - сойдутся.

- А с чего он сказал - знает, что не спит?

- Ранняя пташка. Встаёт рано.

Пока суд да дело, Веча сходил в ванную комнату, намочил полотенце и попытался вытереть лицо Лёхину. Когда на свет появились страшные царапины, пропахавшие пол-лица от носа к уху, схватившийся за сердце Елисей спросил Авдюшку:

- Далеко ль живёт Мариша? Долго ль ей ехать?

- С полчаса - не меньше.

- Касьянушка!! Усыпи Вечу!!

- Да ты что, Елисей?! Нет у меня песенок для взрослых!

- Да ты любую спой, - солидно присоветовал Дормидонт Силыч, - но только прямо в ухо ему, чтобы он как нашёптывание слышал. Да голосом сонным. Вот и уснёт.

Касьянушка дикими глазами оглядел всех отчаянно взирающих на него и завис над Вечей, продолжавшим оттирать кровь с Лёхина.

- Чадо-ладо, спи-усни. Шелестят тебе листы, кот мурлычет на окошке, травка шепчет на дорожке. Эту песенку спою, вместе с чадушкой усну, - тихим тоненьким голоском просипело привидение нищего, вытянув губы к уху Вечи. - Ой!..

Глаза Вечи остекленели. Он, шатаясь, подошёл к стулу у стола с компьютером и свалился на него, тут же уронив руки на стол, а на них - голову.

- Во как! - басом от изумления высказался Дормидонт Силыч. - А я-то думаю, что такого в твоих песенках, Касьянушка? А тут во как, оказывается! Ай да ну!

Привидение нищего с квадратными глазами облетело уснувшего.

- Опыт, - кратко высказался Глеб Семёнович. - Умеет Касьянушка слова подобрать. Да и интонации хороши.

Елисей же, убедившись, что приятель хозяина и в самом деле крепко уснул, немедленно за шкирки подхватил с подушки Лёхина двух Шишиков и бегом помчался к Вече. На столе он, не сумев вовремя затормозить, едва не врезался в лоб Вечи, но всё обошлось. Наконец домовой водрузил "помпошек" на голову спящего. Огромная толпа Шишиков, домовых и привидений сверху и снизу окружила Вечу, уставившись в пространство над его головой. Сначала паранормальный народ ничего не увидел. Затем пространство зашевелилось, и зрители, затаив дыхание, разглядели, как Лёхин переступает камни, входя во что-то вроде пещеры с длинными лестницами вниз…

Пиликание домофона разразилось над увлёкшимися зрителями как гром с ясного неба. Теперь уже не только Елисей схватился за сердце от неожиданности. Шишики Ник и Профи свалились с головы Вечи, который целеустремлённо понёсся открывать двери.

Пока он встречал гостью и провожал её к другу-приятелю, паранормальный народ, включая Шишиков, горячо обсуждал виденное - с самого начала, с Камень-города, о котором столько слышали, но никогда в нём не бывали, до конца - до выхода Лёхина на поверхность, где его встретили охотничьи флажки.

- Но к дороге он подошёл целым и невредимым, - сухо заметил Глеб Семёнович. -Надо досмотреть происшествие до конца. Что случилось на нашей стороне дороги. Вопрос - что именно? Мы-то видели одно, а вдруг Шишики заметили ещё что?

- Придётся подождать, пока Веча останется один, - вздохнул Авдюшка.

- Ждать? - высокомерно откликнулся бывший агент КГБ. - Ждать некогда. Надо думать, что такое связующая нить и где её взять.

Они время от времени оборачивались - озабоченно проследить, старательно ли обихаживает женщина хозяина. Но её сноровка оказалась хороша: она не только ловко обращалась с телом хозяина, но и сумела подключить к работе Вечу. Вдвоём они быстро раздели Лёхина, а в её солидной кожаной сумке нашлось всё, что нужно, чтобы смазать и перевязать все синяки, ушибы и порезы пострадавшего. Авдюшка всё любовался её ладной фигуркой и шёпотом восхищался, какие красивые и умелые у неё руки. И где вообще были глаза у хозяина, ежели он такую красавицу упустил.

В какой-то момент Елисей вдруг отчаянно хлопнул себя по лбу и кинулся на кухню. Вся встревоженная толпа - за ним.

Перепрыгивая со стула на стол, со стола на крючок для полотенец (чуть не зацепившись окладистой бородой за него), он добрался до высокого шкафчика и нырнул в приоткрытую дверцу. Чуть припоздав, за ним туда же юркнул Никодим. Остальные, стоя внизу, в большинстве своём задрав кверху бороды, ждали.

Грохот сдвигаемой посуды, звон сталкивающихся стеклянных предметов посуды заставил прибежать на кухню даже Маришу. Шум мгновенно пропал, едва раздались её шаги. Пока она, включив свет, удивлённо рассматривала маленькое помещение в поисках источника шума, подоспевший Веча успокоительно сказал:

- У Алексея соседка на тебя похожа - тоже рано встаёт. Он говорил: глуховата она, то и дело что-нибудь роняет или грохает чем-то, но думает, что работает тихо. Это она, скорее всего, шумит. Убирается или завтрак готовит.

- И стены, как всегда, картонные, - улыбнулась ему Мариша.

Она оперлась рукой о стол, уже успокоенно рассматривая кухню. Авдюшка робко подошёл к её пальцам и тихохонько погладил их. Именно в этот момент Мариша оглянулась на Вечу - и вдруг вспыхнула, наклонила голову. Он-то не заметил… А его домовой радостно всплеснул руками.

- Дома разберёшься со своими делами, - строго сказал ему сверху Елисей, подпихивая к краю полки маленький чайник.

- Что там, Елисеюшка?

- Травы. Хозяина на ноги быстро поставить.

- А… как же мы их заваривать будем?

Елисей растерялся. И правда - как? Одно дело, когда в квартире никого, другое - при постороннем человеке, которого испугать в момент можно.

- Олег Максимыч! - воскликнул слышавший их разговор Никодим. - Друг-товарищ Лексей Григорьича по работе! Он и Вечу знает. Надо ему позвонить.

- Ладнушки, - решил Елисей. - Потерпит хозяин до ухода Мариши, а потом звоним.

Женщина же быстро закончила дела с пострадавшим и с некоторым сомнением сказала Вече:

- У дружка твоего, возможно, есть внутренние повреждения. Надо бы всё-таки ему в больницу на обследование. А то запустит… Да и заживать будет долго. Объясни ему это. А пока пусть спит, отдыхает. Не тревожь его. Ты ведь ещё здесь останешься?

- Ну, наверное, пока в себя не придёт, - пожал Веча плечами.

- Хорошо. Тогда я побежала. Встретимся ещё.

Она произнесла последнюю фразу с неясными вопросительными интонациями, и Веча вдруг внимательно взглянул на неё. Тогда она, прежде чем открыть входную дверь, дотянулась до него и легонько поцеловала в щёку.

Вернувшись в комнату, Веча нерешительно постоял немного, затем подтащил к дивану кресло и, взглянув на окно, за которым заметно посветлело, устроился сторожить укрытого одеялом Лёхина.

Наполеоновским жестом Глеб Семёнович указал Касьянушке на вскоре задремавшего Вечу. Тот к человеку подлетел радостно и уже уверенно запел колыбельную, один раз так здорово сработавшую.

Сонные Шишики снова были отобраны от Лёхина и положены на голову Вечи.

- Крысюки! - горестно констатировал побледневший Никодим. - Так мы ж думали, что их больше нет…

- Тихо! - осадил его Елисей. - Что там сей Альберт говорит? Я тогда не расслышал, а ведь он что-то сказал.

- Не лезь не в своё дело, Лексей Григорьич, - задумчиво повторил Дормидонт Силыч. - Что ж за дело такое у него, что пересёкся с нашим хозяином на этот раз?

Как только рассвело, многие из соседей-домовых стали разбредаться по своим домам - куда ж деваться? У каждого хозяйство да хозяева. За всеми глаз да глаз нужен.

Остались на кухне трое домовых да привидения - Шишики соседские тоже по дамам разбежались.

- С чего начнём? - деловито спросил Дормидонт Силыч. - По мне, в первую очередь надо бы Олега Максимыча вызвать. Тогда Елисеево зелье сготовить нетрудно, будто его Олег Максимыч сварил. А уж потом заняться той штуковиной странной - по прозванью нить связующая.

- Можно совместить, - возразил Глеб Семёнович. - Вызвать Олега, а потом сесть подумать до его прихода.

Покумекали и решились так и сделать.

Сначала хотели позвонить да поговорить. Вовремя вспомнили, что не слышит Олег паранормального народа. Пригорюнились. Как ни странно, выручил Линь Тай. Мальчишка-призрак захихикал и выговорил сквозь смех:

- А пускай-ка на телефону зазвонит как нечаянно!

На его смотрели долго, прежде чем дошло.

- Так, - быстро сказал бывший агент КГБ по паранормальным делам, соображая. - Идея просто замечательная. Значит, делаем так. Звоним к Олегу и молчим. Э-э… Поневоле. А он смотрит на номер и перезванивает. А трубку берёт Веча. Где мобильный телефон Алексея Григорьича?

- В прихожей остался.

- Вот оттуда и позвоним.

И они на цыпочках, будто Веча их услышать мог, прокрались в прихожую и позвонили. И Олег и правда почти сразу взял трубку и долго выкликал Лёхина, прежде чем отключиться и перезвонить по высвеченному номеру.

Звонок разбудил Вечу. Он долго со сна не мог понять, откуда звонок, но, к великому облегчению домовых и привидений, всё-таки подошёл и заговорил с Олегом. Судя по всему, паранормальный народ добился своего: Олег пообещал приехать. Теперь об отваре для хозяина можно не беспокоиться. Когда приятель Лёхина приедет, он сразу сообразит, кто зажёг газ и поставил на огонь чайник с травами. А сообразивши, все действия возьмёт перед Вечей на себя.

Вот теперь, когда успокоились за хозяина, уселись думать про связующую нить. Выяснилось, что о нити этой впервые слышат как привидения, так и домовые. Поглядывая на Шишиков, которые залезли в хлебницу с остатками зефира, Елисей неуверенно предположил, что о нити знают "помпошки", но вот как заставить их рассказать об этом?

- Артефакт наверняка старинный, - задумчиво проговорил Глеб Семёнович. - Значит, в городе есть хоть кто-то, кто о нём знает. Кто из сущностей более-менее осведомлён о старинных предметах с историей? Если Алексея Григорьича послали столь безапелляционно искать сей артефакт, уверены, что он существует. Итак?

- Как ни такай, а стаковаться не придётся, - сумрачно ответил Елисей. - Ежели мы, домовые, о сем предмете не знаем, то и того не знаем, кто сведущ.

Собрание примолкло. Что ж теперь делать? Дожидаться, пока Лексей Григорьич в себя придёт? Может, он что-то придумает?

Из хлебницы высунулся измазанный в бело-розовом зефире Шишик. И выпрыгнул на стол. После чего, оставляя за собой дорожку из крошек (Касьянушка немедленно забубнил: "Крошка-дорожка! Спи, моя крошка! Светлая дорожка…"), забрался на подоконник и внезапно сбросил лежавшую с краю колоду карт.

- Что ж ты делаешь, хулиган! - осердился Елисей.

- Подожди-подожди, Елисей, - заинтересовался Глеб Семёнович, - а ведь Шишик явно хочет нам подсказать что-то.

Никодим помог подобрать разлетевшиеся карты, домовые снова забрались на стол и уставились на привидение.

- Что он может нам подсказать, балуясь?

- Дедушки домовые, а нельзя ли с помощью карт…

Елисей схватился за волоса.

- Вот ведь голова, а! Конечно! Никодим, садись-ка, разложим карточки на нить связующую… Слово-то какое Глеб Семёнович нашёл красивое - артефакт.

- Э-э… Так называется старинная вещь, - скромно просветил домовых бывший агент. - В нашем отделе мы в основном занимались магическими артефактами, вот и вспомнилось слово.

- Артефакт, - осторожно и почтительно выговорил Касьянушка. - Оно и звучит-то волшебно. Ненашенское.

Между тем домовые успокоились и разложили карты на связующую нить. Вышла абракадабра, как выразился Никодим. Ничего путного карты не сказали. Посидели, подумали, вздохнули.

- Скоро время Олегу Максимычу приехать, а с пустого места так и не сдвинулись, - вздохнул Елисей. - Глеб Семёнович, вы ведь занимались арте… предметами магическими. Что мешает их найти?

- Если эта связующая нить и впрямь магический артефакт, возможно, вокруг неё наверняка существует скрывающее её заклятие, - морщась от напряжения, сказал бывший агент. - А оно обычно не даёт вещь увидеть. Возможно, даже через карты.

- Что же делать?

Дормидонт Силыч, дремотно покачивающийся в воздухе, пробурчал:

- Далась вам эта вещица… Вы человека найдите, который про неё знает. Человека найти легче лёгкого. - И зевнул.

Присутствующие онемели.

- Дормидонт Силыч, вы гений! - торжественно сообщил Глеб Семёнович.

Купцово привидение солидно кашлянуло.

А домовые быстро разложили карты и принялись читать полученные комбинации.

- Есть, есть такой человек! - обрадовался Елисей. И вдруг, глядя на карты, сник.

- Что случилось, Елисей?

- Карты показывают, что живёт этот человек в старом парке, рядом с ним.

- Вот и хорошо! Сразу найдём! - воодушевился бывший агент. - Что же тебе не по нраву, Елисей?

- Эх, батюшка, Глеб Семёнович. Хорошо-то хорошо… Да ведь вот беда: сколь уже годков прошло, как старый ЦПКиО ушёл под воду вместе с окрестностями, и не упомню. Залив там теперя городской.

 

24.

Лёхин пребывал в одном из дремотных состояний, когда сон вроде ещё властвует над телом, но сквозь эту власть уже просыпается сознание. Короче, он всё видел и понимал, но проснуться не мог. Да и не хотел. Стоило лишь чуть напрячься, ноющая боль взрывалась так, будто его сбрасывали с девятого этажа, и он постоянно чувствовал только один момент: он грохается плашмя на твёрдую землю, превращаясь в безвольный мешок с костями…

Он слышал, как запел хор "К радости" и в прихожую мягко прошагал Веча.

Через мгновения тьмы, оказавшиеся на поверку получасом, зазвонил домофон, и вдруг рядом появился Олег. Он о чём-то спрашивал Вечу, а тот тихонько бубнил в ответ. Потом оба куда-то исчезли.

Время от времени то с одной стороны, то сразу с обеих над глазами темнело, и он с трудом угадывал в двух жёлтых кругляшах, заключённых в пушистый круг побольше, Шишиков, заглядывающих ему в лицо. Один раз Лёхину даже показалось - один из Шишиков что-то укоризненно проворчал, и хозяину сразу стало тепло: ворчать на него могла только его личная "помпошка".

Потом в комнате снова появились Олег и Веча, который откуда-то издалека прогудел:

- Может, не надо? Пусть проспится.

- Елисей сказал - сейчас, - слабо, потому что тоже издалека, возразил Олег.

Они приподняли Лёхина, подложив ещё одну подушку под плечи и голову, от движения занывшую, словно она превратилась в одну-единственную рану с запёкшейся кровью. Пересохших губ коснулся край чего-то тёплого.

- Пей, - с высокого далека скомандовал Олег.

Половину питья он пролил. Сжавшееся горло намертво не давало сглотнуть. Хотя пить вдруг захотелось со страшной силой. Но протиснулась капля-другая - и Лёхин принялся жадно глотать тёплое, мягкое на вкус питьё, отпахивающее знакомыми, но трудноопределимыми сейчас травами. В плохо соображающих мозгах внезапно мелькнуло странное воспоминание: Елисей, назидательно подняв палец, говорит: "Это только в сказках бывает: выпил отвару - и добрым молодцем заделался. В жизни все не так". А может, пальца домовой не поднимал…

"Бессовестный… - слабо подумалось Лёхину. - Значит, отвары-то он умеет готовить, а тогда просто не захотел".

Сильные руки снова опустили его голову на подушку. Олег ушёл на кухню, Веча за ним. Переговаривались они там еле слышно - из комнаты. Лёхин слушал их бормотание с закрытыми глазами - и неясно подумал: "А почему с закрытыми?" И открыл. И увидел три бороды и встревоженные глаза.

- Лексей Григорьич, аюшки? - негромко вопросила борода попышнее.

- Очнулся? Очнулся? - быстро спросили со стороны - и над Лёхиным заколыхалась фигура толстого, солидного купца.

- Сейчас тебе, сердешный, ещё водички принесут, - ласково пообещала борода. - И будешь у нас как новенький.

Лёхин в ответ хотел съязвить насчёт отвара. Только открыл рот сказать, как дёрнулся от боли и застонал. Но общая боль почему-то отступала. "Наверное, царапина на губе", - решил он и одним движением сел на диване. И - прикусил ладонь. Блин, больно! Отдышался под истерические вопли: "Лексей Григорьич, лежи, не вставай!" и растерянно сказал:

- Лечь-то хочу, но уже не могу. Болит всё.

- Лёхин! Обалдел?!

В комнату вошёл Олег с чашкой в руках. Он быстро поставил чашку на стол и, придерживая Лёхина, помог ему лечь.

- Чего надо было вскакивать? - проворчал Олег, присаживаясь рядом и снова поднося чашку к губам Лёхина.

- Что… это?

- Елисей травы заварил.

- А… Веча?

- Мне пришлось ему всё объяснить.

- Ну… и?

- Пей, не разговаривай. Веча всё воспринял правильно. Безо всяких. Пальцем у виска точно не крутил. Сказал, что объясняет многое. Он сейчас на кухне, готовит новую порцию. Так что не дёргайся, пей.

С каждым глотком Лёхин чувствовал себя легче. Не в том смысле, что всё болеть перестало, а в том, что пропадала тяжесть, не позволявшая ему двигаться. Впрочем, и боль постепенно превращалась в нечто ноющее… После третьей порции питья он воспользовался моментом, пока добровольные помощники отлучились на кухню, и снова встал. Именно не сел - встал. И, то и дело втягивая воздух сквозь зубы, когда движение получалось слишком болезненным, доплёлся до туалета. Процессия привидений и домовых, слава Богу, оставила его за закрытой дверью в покое.

Он даже вернуться на диван успел до прихода друзей, по дороге полюбовавшись на собственную разбитую и перекошенную физиономию в зеркале. Покорно выпил отвар - последний, как выяснилось. Лечь наотрез отказался.

- Ребята, у меня в запасе три дня. За это время я должен отыскать дурацкую связующую нить, чтобы освободить Каменный город и вернуть в нормальное состояние всех спящих в нашем городе. Причём о последнем, что спящие в городе связаны со змеями в Камень-городе, выводы делаю я лично. Как там на самом деле дело обстоит - фиг знает. А я даже не знаю, с чего поиски начинать.

- Лексей Григорьич! - возопил Дормидонт Силыч. - Мы-то начало знаем, да ведь дело-то странное такое!

- Какое дело? Какое начало?

- Лексей Григорьич, - с пола позвал Елисей. - Дело вот в чём. Мы погадали на человека, знающего про нить. Карты показали, где он. Но проблемка тут одна. То место, что карты указывают, ныне под водой находятся.

- Понял. Поеду - разберусь на месте.

- В таком виде?! - ужаснулись паранормальные народы.

- Алексей Григорьич, будьте реалистом! - воззвал к нему Глеб Семёнович, сунув руки в карманы, отчего вдруг стал сильно напоминать поэта Маяковского. - Во-первых, едва вы выйдете, от вас народ будет шарахаться. Во-вторых, ваше долгое пребывание вне дома заставит какую-нибудь особо впечатлительную личность позвонить в милицию.

- В полицию! - ехидно поправил Дормидонт Силыч.

Бывший агент поморщился и нехотя согласился:

- Да, в полицию. Если полиция ещё до этого звонка не обратит на вас своего пристального внимания, в чём лично я сомневаюсь.

- Глеб Семёнович, я бы с радостью принял все ваши аргументы и с удовольствием повалялся на постели, приходя в себя, но поджимают сроки.

- Лёхин, в чём дело? Куда тебе ехать? - встревоженно спросил Олег.

- Появилась зацепка, с чего начать искать связующую нить. Мне надо на залив.

- Одного не отпущу! - заявил Веча. По тому, как здоровяк расправил плечи, стало ясно, что он собирается отстаивать своё заявление.

- Ладно, в машине расскажешь со всеми подробностями, - спокойно подвёл итог Олег, доставая из кармана ключи. - Собирайся. Съездим на место втроём. В конце концов, меня эта история тоже краем задела. - И он рассеянно улыбнулся, а Лёхин сразу вспомнил, как Олег, с зажатыми кулаками, лежал в постели.

Олег побежал к машине, а Веча стал помогать Лёхину одеваться. Когда Лёхин влез в тёплый свитер, вынужденно для того вытянув руки и затем вынужденно же остановившись отдышаться, он просипел:

- Елисей, а как ты с ребятами общаешься?

- Дык… Олег Максимыч-то вопросы задаёт, а я стуком ему и отвечаю.

- Что - все вопросы такие, что можно ответить да или нет? - не поверил Лёхин.

- Олег - парень умный, - первым отозвался Веча, сообразивший, о чём разговор. - Он вопросики любо-дорого придумывает. Я пару раз думал-думал, как спросить, а он раз - и вопрос, а Елисей уж ему отстукивает.

- Интересно, - пробормотал Лёхин и тут вспомнил кое-что. - Елисей, я так понял, с остановки меня Веча принёс. Скажи мне одну вещь. Почему я не смог этим тварям отпор дать? Почему я даже подраться с ними не смог? Такого ещё со мной не бывало, чтобы я хоть разок врезать не успел хоть по одной морде.

- Стреножили тебя, Лексей Григорьич, - вздохнул домовой. - Нам Шишики всё рассказали и показали. Тебя разок задержали у выхода в Камень-город, а пока ты разбирался, что к чему, сплели ловушку на остановке. Ты устал, а они эту усталость заманили на скамейку отдохнуть. А уж опосля принялись тебя оплетать бессилием. Неужто ничего не упомнишь?

Нет, ничего такого Лёхин решительно не помнил, зато вспомнилось другое: он сидит на остановке и думает, почему Шишиков двое, а они всё равно не стараются затащить его домой. Краем глаза он, кажется, видел, что они на что-то в воздухе глазели.

- Стреножили, - медленно повторил Лёхин. - И что? Путы на мне до сих пор?

- Что ты, Лексей Григорьич! Веча же тебя в дом затащил, сквозь защиту проволок. Защита с тебя путы-то и сняла. Чистый ты, Лексей Григорьич.

Но Лёхина всё ещё новая напасть беспокоила. Да так, что он и глазом моргнуть не успел, как Веча его одел полностью, и очнулся Лёхин сидящим в прихожей, где присевший перед ним на корточках Веча надевал ему ботинки. Почувствовать себя виноватым за слабость времени не хватило. Веча поднялся и озабоченно спросил:

- До машины дойти на своих двоих сможешь?

Шишики тоже заглянули в лицо и вежливо отвернулись. Лёхин шагнул к зеркалу. Ого… Синевато-опухшая морда надравшегося и подравшегося. Особенно впечатляли пять царапин, заштриховавших пол-лица. Глядя в зеркало, Лёхин поинтересовался:

- Елисей, защита дома сняла с меня наколдованное, но ведь Альберт может ещё раз на меня такую удавку накинуть? Да и из меня после всего этого какой боец? Может, присоветуешь что-нибудь?

Он надеялся, что Елисей скажет: иди, мол, Лексей Григорьич, а мы тут с домовыми-соседями покумекаем и ещё какое-нибудь зелье приготовим, станешь настоящим богатырём, будешь рубить своим мечом-складенцом всех врагов в капусту.

Но домовой пожал плечами и вздохнул.

- Всяко может быть, Лексей Григорьич. Сильное колдовство-то у Альберта.

И, только выходя, Лёхин рассеянно отметил, что провожал его Елисей в одиночестве. Интересно, а где Никодим?.. На лестничной площадке Веча на полном серьёзе прислонил Лёхина к стене и приказал не падать, пока он запирает дверь.

- Да не упаду я, - уныло сказал Лёхин, чувствуя, как от слабости предательски начинает дрожать.

Веча только повернулся проверить, закрыл ли замок, как на площадке, напротив Лёхиной квартиры, распахнулась дверь и старушечий голос, смеясь, сказал:

- Иди-иди, охальник! А то не знаем, кого искать приходил!

Дверь хлопнула - и на площадке появился Ромка, хохочущий так заразительно, что и Лёхин улыбнулся. А разглядев мальчишку, удивлённо приподнял брови: октябрь довольно холодным выдался, а Ромка в расстёгнутой куртке, рубаха тоже нараспашку чуть не до пупа. А что ещё более странно, так почему это мальчишка в учебное время у бабули оказался, да не в привычном школьном костюме, в котором он выглядел довольно мешковато, а плюс к рубахе и куртке - в джинсах и каких-то чудовищно огромных кроссовках. Довершал образ разгильдяя и стильного прогульщика футляр с гитарой.

- Ты почему не на уроках?

- Нас с пацанами отпустили справки для военкомата делать, - сказал Ромка и подошёл ближе. - Сказали, потом можно в школу не возвращаться. Я первым всё сделал и побежал к бабуле. Забыл, что Лада уехала… Дядь Лёш… О-о…

Лёхин решил, что Роман испугался его лица, но мальчишка, внезапно расстроенный, укоризненно сказал (даже с некоторой завистью):

- Дрались, да, дядь Лёш? Без меня? Вы ж обещали позвать!..

Веча захохотал. Лёхин бы тоже посмеялся от неожиданности, но только живот напрягся - кольнуло в побитых местах так, словно опять кулаком сунули. Пришлось заставить себя успокоиться. Только рот открыл разъяснить ситуацию, как Роман поспешно сказал:

- Вы ведь куда-то собрались! И без меня?!

- Да мы только на залив.

- И я с вами!

При виде решительно настроенного Романа Олег только усмехнулся. Мальчишку посадили назад, с Лёхиным, причём в руки последнему Веча передал тяжёлую сумку и сказал, что поздний завтрак собрал Елисей, чтоб хозяин голодным не бегал. Пока Лёхин разбирался, чем так нагрузил домовой сумку, машина тронулась с места, а Роман расчехлил гитару. В общем, сначала все поели, но съесть всё так и не смогли. Потом Роман принялся музицировать тихонько на гитаре, а Лёхин рассказал присутствующим всё - начиная с повествования Ксандра про Камень-город до драки на остановке. Приглушая звук, мальчишка положил ладонь на струны только раз, когда Лёхин дошёл до крысюков и Альберта. Но промолчал, только брови сдвинул высокомерно, здорово напомнив профессора Соболева.

Лёхин замолк. Откинулся на спинку сиденья. Прислушался к себе. Странно. Будто его снова намазали той мазью, которая почти сразу снимает боль с ушибленных мест. И - увидел Шишиков. Они заворожённо сидели на корпусе гитары, почти закатывая глаза от удовольствия. Лёхину даже показалось, что они дрожат вместе с невидимой дрожью сухого дерева. Шишик Ник поднял глаза на хозяина. И, как часто бывало, Лёхин понял, что ему и впрямь здорово полегчало от Ромкиной музыки.

- Лёхин, а как ты думаешь искать того человека, если там залив? - спросил, не оборачиваясь Олег. - Тебе не кажется, что тебе надо искать не человека? Я почему-то думаю, что карты показали привидение. Ну, если человек давно умер, наверное, они могут показать только его след, а следом может быть только призрак. Если я правильно всё понял. Что думаешь?

- Читаешь мысли, - признался Лёхин. - В первую очередь я, естественно, подумал именно о привидении. Но… Доедем. На месте разберёмся.

- Мужики, вы так легко говорите о таких вещах… - задумчиво сказал Веча.

- А ты всё ещё сомневаешься?

И все задумались, вспоминая каждый своё.

Лёхин, размышляя обо всём подряд, лишь раз облился потом: а вот не дай Бог, вспомнит Веча подвал вечной стройки и спросит, каким образом он там оказался, да не просто так, а убийцей страшного чудовища.

Роман рассеянно вёл спокойную мелодию, даже, кажется, не замечая, что именно играет. Зато Лёхин блаженствовал: каждый прозрачный звук вливал в него новые силы. Он буквально чувствовал, как лицо (сплошная опухоль!) словно собирается и обмякает в своё обычное состояние.

Вплетённый в гитарный перезвон странно гармоничный звук, похожий на чистое звучание флейты, заставил его взглянуть на музыкальный инструмент Романа. Распахнув кошмарные пасти, пели Шишики. Всполошённо оглядев ребят, Лёхин успокоился: того, что соло перешло в трио, никто не заметил… Странно, не на Шишиков ли намекал Елисей, когда сказал: "Всяко может быть…" в ответ на вопрос хозяина о восстанавливающем зелье?..

Шишики резко замолчали и уставились на спину Вечи. Точнее, на его затылок - он наклонился к Олегу, негромко что-то спрашивая. Лёхин тоже присмотрелся и замер, тая дыхание: над приподнятым воротником Вечиной куртки насторожённо горели два жёлтых глаза. Вот так так! Вечин Шишик решил прогуляться на пару с хозяином?..

 

25.

Открыв дверцу пассажиру и явно дурачась (изображая личного шофёра или адъютанта), Олег прищёлкнул каблуками и гаркнул:

- Прибыли, ваш сятельств!

Лёхин осторожно сдвинул ноги к выходу. Хм, кажется, терпимо. Поэтому, на радостях, он пренебрежительно отозвался в тон шутке:

- Вольно, рядовой!

Он только уже уверенней развернулся, как Ромка ухватился за рукав его куртки.

- Дядь Лёш, погоди. Возьми-ка.

В ладонь Лёхина опустились чёрные, солнцезащитные очки. Лёхин вздохнул и надел. Ромка прав. В его, Лёхина, положении очки всё равно, что маска, скрывающая половину синяков и царапин. Чего народ-то пугать своим страхолюдством, как Дормидонт Силыч не скажет?

- Круто выглядишь! - ухмыльнулся Веча. - Прямо гонщик недавно из катастрофы.

- Ага, - пробормотал Лёхин. - Ладно, хоть день не слишком холодный и солнце есть. - И он запрокинул голову, щурясь даже сквозь очки на сияющий желтовато-белым светом ободок. Октябрьское утро с громадным, вольготно раскинувшимся небом и водной гладью почти под ногами и впрямь казалось идеальным для прогулки. Аню бы под руку - и в парк, неспешно побродить по утоптанным тропинкам или по асфальту, кое-где прикрытому чуть замёрзшими листьями…

Очки внезапно отяжелели. Изумлённый Лёхин только хотел снять их и посмотреть в чём дело, как сообразил: Шишики залезли поглазеть на тёмные стёкла и на тёмный мир вокруг. Ладно, пусть глядят.

Олег остановил машину в тупике, близко к одному из мостов для пешеходов и легковых машин.

- Елисей сказал, тот человек живёт… жил… чёрт, живёт! - около тира, - сказал Лёхин и рывком встал. К его радостному удивлению, тело лишь охнуло, но так, будто он накануне перетренировался.

Расположение аттракционов в старом парке культуры и отдыха примерно представляли только Лёхин и Веча. Немного поспорив, они пришли к обоюдному выводу, что тир исчез под водой ближе к домику смотрителя за лебединой стаей, то есть на другой стороне дороги. Лёхин снова осторожно сел в машину. Медленно среди лениво гуляющей публики машина проехала до конца дороги и свернула.

- Здесь? - спросил Олег.

- Наверное, - с сомнением сказал Лёхин, вглядываясь в аккуратный деревянный домик внизу, ближе к воде.

Пока ехали, он присматривался к ступеням, уходящим под воду: осенние дожди наполнили залив, подпитав городские речки, впадающие в него. Ему показалось, что дверь, выводящая к этим ступеням, плотно закрыта. А со стороны дороги выяснилось, что входная дверь на маленьком замке. Лебеди уже привычно глазу плавали по мерцающей солнцем воде. Только один сидел на большом камне возле ступеней и чистился. Значит, смотритель приходил и покормил птиц. Наверное, ушёл на время. Лёхин поёжился. А вдруг смотритель и есть тот человек, который знает про связующую нить? Придётся ждать?

- Ну что? - нетерпеливо спросил Ромка. - Пойдём, привидение поищем?

- Дом недавно построен, вряд ли обзавёлся призраком, - откликнулся Олег. - Лёхин, что думаешь? Или здесь какие-нибудь утопленники могут быть?

- Откуда я знаю, - буркнул Лёхин. - Я ж не спец. Так. На всякий случай я подойду к нему, но - один. Чтобы не спугнуть, если что…

- Дойдёшь сам?

- Кореш, - проникновенно сказал Лёхин. - Меня ж только попинали, но ведь не покалечили. Было б совсем худо, не постеснялся бы - попросил помочь.

Ромка вытащил гитару и, присев на край сиденья в открытой дверце машины, принялся наигрывать что-то, кажется подбирая мелодию.

Сделав шаг-другой, Лёхин уже спокойно направился к перилам вокруг залива. Подойдя вплотную к ним, он всё-таки с облегчением облокотился на них и снова глянул на лестницу к домику. Слева от двери с замком лежал ещё один камень - декоративный, наверное, чтобы дом не слишком уж напоминал дачный сарай.

"Интересно, если здесь и есть привидение, разгляжу ли я его в солнечном свете? Или солнечный свет не помеха?". По рукам на перила скользнули "помпошки" и радостно поскакали в разные стороны, благо здесь к перилам никто из ранних гуляющих не подходил: в основном все сгрудились на мосту, чтобы кормить лебедей. "Шишиков вижу. Значит, случись здесь привидение - тоже разгляжу".

Он осмотрелся и нерешительно спустился на пару ступеней к домику.

- Есть здесь кто-нибудь? - вполголоса осведомился он. Чувствуя себя неловко, подождал немного и вернулся к перилам. Шишики скакали друг через дружку так азартно, что он загляделся на них, уже не распознавая, где личная "помпошка", а где профессорская. "Императорская", - усмехнулся он.

Оглянулся на машину. Веча вопросительно кивнул ему. Лёхин еле заметно приподнял плечи: пусто, мол, пока. И снова повернулся к перилам и водной глади за ними. И едва не шарахнулся. Возле самой его ладони, с обеих сторон от неё, на перилах, сидели два мокрых типа. Величиной, предположим, с голубя. Сами бородатые, но лысые. Одёжка - Лёхин всмотрелся - из бурых плоских нитей, назойливо напоминающих водоросли, выброшенные на берег. Лица, как и головы, будто голые, и всё: носы, щёки, глаза - круглое и мясистое. Сидели эти типы и, отжимая бороды от воды, бубнили что-то между собой. Беседовали, в общем.

Шишики сидели от них на почтительном расстоянии и таращились так, будто впервые видят. Лёхину, вообще-то, силы воли еле хватило не отдёрнуть руку: мокрые, лоснящиеся на солнце лысины как-то не внушали доверия.

Кажется, в ответ на какое-то возражение один из мокрых сердито затряс головой. Ладонь Лёхина обдало каплями воды, и он счёл, что пора присоединиться к их разговору.

- Доброго утречка, дедушки…

Две головы замерли, а затем медленно повернулись к Лёхину, и две пары синевато-чёрных глаз застыли на человеке.

- Ишь, чуда кака, - сказал наконец один. - Говорить умет.

- Не чуда, а мумба-юмба некультурна, - проворчал второй. - Поздоровкаться поздоровкался, а глазенапы-то спрятал. Поди разбери, с чем пришёл. Может, враньё одно наболтат да навешат…

- Простите, дедушки, - Лёхин аж покраснел и поспешно снял чёрные очки. - Здрасьте вам ещё раз.

- Здоров, коль не шутишь. С чем пожаловал? Праздно ли рыщешь? Али чего ищешь? Рожу-то тебе как изукрасили - глядеть страшно…

- Уж извините, пришёл с какой есть, - давя усмешку в зародыше, откликнулся Лёхин. - Дело у меня… - Он запнулся. Сразу сказать про нить? Или поговорить для начала? Прощупать, так сказать, ситуацию…

Он снова взглянул на примолкших в ожидании дедков, и его пробрал озноб: они едва заметно ёжились от холодного пронизывающего ветра. Он-то сам, понятно, почему мёрзнет. Уже настоялся на воздухе без движения. Да и залив - место, открытое всем ветрам. Но деды… Им же вроде как положено жить в гармонии с природой. Ясно же, что они здешние, от залива!.. И тут что-то торкнуло его: залив-то - дело недавнее, а деды…

- Дедушки, меня зовут Алексей Григорьич. Простите моё любопытство. С кем имею честь разговаривать? - До последнего момента Лёхин и не подозревал, что может так лихо завернуть фразу

Мокрые деды уставились на него, буравя тяжёлыми взглядами, затем переглянулись, и тот, чьи кустистые брови казались светлее, ответил:

- Ручейники мы - при ручье, вишь, ранее состояли. Я вот Ивыч - дом у меня под корнями ивовыми был. А это Кленок.

- Очень приятно, - серьёзно сказал Лёхин, снова облокачиваясь о перила, чтобы не смущать гуляющий народ разговором в воздух - на посторонний взгляд.

- Приятно ему, - проворчал Кленок. - Ты, Лексей Григорьич, знать неспроста сюда заявился. Что ж, сначала разговоры вежливые говорить будешь, али сразу скажешь, пошто пришёл к нам?

- А… почему вы решили, что я к вам?

- А у дома-то звал кого?

Лёхин глубоко вздохнул и признался:

- Я б хотел сразу, но ведь невежливо.

- Ты говори-говори про своё. Мож, нам тоже какая-никакая выгода от твоего разговора выгодится.

И Лёхин сказал всё, как на духу:

- Не позднее чем через три дня мне нужно найти связующую нить. Мне раскинули карты, и вышло, что человек, который про неё знает, живёт… жил около тира в старом парке. Тир раньше стоял примерно в этом месте. Я думал, может, тот человек сейчас уже призрак. Вот и позвал возле домика, чтобы с ним поговорить.

Дедки-ручейники снова переглянулись - и вдруг глаза их загорелись торжеством. И - такой надеждой, что Лёхин и без пронизывающего ветра похолодел: "Дедушки, вы все по-своему хорошие, но - ёлки-палки! - не надо так истово на меня надеяться! Я ж боюсь, что не смогу сделать того, чего от меня ждут! Лучше не надо! Пожалуйста!"

- Слышь, Лексей Григорьич, - нерешительно начал Ивыч, - мы, пожалуй, тебе скажем… Ведь карты легли на живого, не просто на человека. Значит, на нас.

- А вы знаете?

- Где ниточка та - нет, не знаем, но знаем другого, кто знает. Тока… Баш на баш, Лексей Григорьич. Мы тебе про знающего, ты нам одно желание исполняшь.

- Какое? - безнадёжно спросил Лёхин.

- Знаешь ли, Лексей Григорьич, речку, что в залив впадает? - тревожно вглядываясь в него, спросил Ивыч. - Нам туда посуху не добраться, а по воде… Мы ж к такой большой непривычны. Сколько годков мучаемся…

- И всё? - с облегчением спросил Лёхин, разгибая спину.

- Нет, Лексей Григорьич, не всё это, - уже просительно сказал Кленок. - Нам не просто перебраться надобно. Вон, вишь, каменюка у дверей домишки лежит? Куда ни уйдём - притянет. Надо бы отбить от него кусок, тады останемся там, где хотим. Что скажешь, Лексей Григорьич?

Лёхин протянул ладони Шишикам, которые резво взбежали на его плечи, и снова спустился к домику, присмотрелся к глыбе. Камень не совсем чтобы настоящий, а явно известняковый. Но тем не менее инструмент нужен достаточно твёрдый. Он поднялся и, ни слова не говоря Ручейникам, подошёл к машине.

- Ну, что там? - спросил Ромка, выглянув из салона.

- Нужен инструмент, которым можно отколоть кусочек камня.

- Это и есть связующая нить? - удивился Веча.

- Нет. Сторговались тут с Ручейниками: я переношу их и камень к речке, а они мне рассказывают, где человек, который знает про нить.

Олег молча полез в багажник машины и вынул какой-то металлический инструмент. Даже на взгляд незнакомого с ним Лёхина видно было, что его нижний край достаточно острый и прочный.

- Покажи, где камень. Попробую его домкратом.

Они бегом спустились к камню, где их уже поджидали взволнованные Ручейники. Вдвоём легко, не поднимая, перевернули глыбу объёмом примерно с табуретку и обнаружили довольно плоский выступ.

- Сколько надо?

- Скока получится, стока и хватит, - охрипшим голосом проговорил Ивыч. А Кленок стоял рядом и отчаянно блестел глазами. Лёхин вспомнил: Ручейники - и посмотрел на залив. Да, искусственный водоём-громада не привычная уютная местность ручья. Неужели с самого начала Ручейникам пришлось столько перетерпеть?..

Олег примерился и ударил краем домкрата по выступу. Ручейники вздрогнули и вытянули шеи поглядеть. Олег потрогал камень и снова замахнулся.

- Подожди, - остановил его Лёхин. - Не здесь. Давай бей сюда. По-моему, здесь скол появился.

После второго удара выступ легко упал на асфальтовую площадку перед входом в домик смотрителя. Лёхин только руку протянул за обломком, как мимо ладони прошмыгнули дедки - и влетели в камень. От неожиданности сидевший на корточках Лёхин чуть не упал назад. Олег поддержал его за шиворот.

- Ноги не держат?

- Какое не держат?! Эти двое вошли в камень!

Лёхин бережно поднял обломок со спрятавшимися в нём Ручейниками и поспешил за Олегом в машину. Быстро захлопали двери, и машина почти сразу взяла с места.

- Дядь Лёша, а Ручейники где?

Лёхин поднял камень и невольно улыбнулся: на манжетах куртки сидели Шишики и внимательно изучали камень в его руках. Шишик Ник даже настолько приблизился, что прислонился к камню. Подслушивает?..

- Лёхин, где их высадить? - с улыбкой в голосе спросил Олег.

- Останови у моста, разделяющего залив и речку. Я отнесу их к кустам.

- Там по весне заливает здорово, - вмешался Веча. - Мы с приятелем рыбачить ходили - видели. Может, лучше у моста при старой кондитерской фабрике?

- Про него я и забыл, - пробормотал Олег. - А ведь там к кустам и идти не надо - только спуститься к мосту и под него. Поехали.

Он дал небольшой полукруг и притормозил у огромной ивы. Микрорайон при заливе только-только начинали обустраивать, и первое, что здесь появилось, - именно хорошие дороги, заметно разгрузившие центральные трассы города.

Лёхин выждал, пока выскочивший Роман откроет ему дверцу (руки-то камнем заняты), и вышел. Шагов двадцать по пешеходной дорожке до спуска к старому мосту, сам спуск до моста по остаткам асфальта и камням, забитым землёй, осторожные шаги по пожухлой, побуревшей траве - не поскользнуться бы. Шагнув под мост, Лёхин нерешительно огляделся и опустил камень на землю. Что-то ему это место не очень понравилось. Несмотря на заморозки, припахивало здесь тухловатым, да и под ногами почва была нехорошо мягкой. На трясинах Лёхин никогда не стоял, но представлял её именно такой - угрожающе и вкрадчиво мягкой.

Ручейники вышли из камня и замерли, оглядываясь. Лёхин посмотрел на них, потом тоже огляделся и попробовал увидеть место их глазами. Так, первый недостаток он высмотрел: космы мёртвой травы, облепившей стволы деревьев. Значит, вода по весне здесь тоже поднимается. Второе, что не понравилось…

Резкий треск - Лёхин обернулся и замер: напротив стояла высокая костлявая старуха в жутких лохмотьях. Скуластое голодное лицо, перекошенный от злости рот, глаза неуловимо зелёного сияния… Дедки попятились. Лёхин нагнулся и скомандовал:

- Быстро в камень!

Ручейники беспрекословно юркнули в обломок.

- Мадам, не смеем вас больше беспокоить! - галантно сказал Лёхин и с бешено бьющимся сердцем бегом помчался на мост. И здесь, когда под ногой скрипнула подгнившая доска, он резко затормозил.

- Ребята, минут десять подождите!

Он снова пересёк мост и заспешил направо.

Во времена перестройки, когда с этим местом градостроительное начальство ещё и не думало разбираться, один скульптор-энтузиаст вытесал из валуна духа воды - голову с длинными вьющимися (или льющимися, словно вода) волосами - и с помощью таких же влюблённых в город ребят с худграфа установил его на вершине оврага, над достаточно известным в городе ручьём. Тогдашний мэр помог: к месту пригнали несколько грузовиков, груженных каменными глыбами, и ручей полностью одели в камень. Сюда часто бегали студенты-художники, благо факультет находился чуть выше от ручья, сюда приходили за чистой ключевой водой. И теперь, когда из микрорайона решили сотворить деловой центр города, статуя осталась на месте. Судя по тому, что Лёхин читал в городских газетах, ручей должен остаться как достопримечательность города в любом случае.

Он пробежал узкую тропку, чуть медленней миновал двух студентов, недовольно покосившихся на него из-за мольбертов, и по огромным камням поднялся к самой статуе. Он опустил обломок с Ручейниками рядом с безмятежно журчащей водой и снова огляделся. Наверху клёны, внизу - гигантские ивы. Ну?..

Открыв рты, Кленок и Ивыч стояли у его ног и тоже рассматривали новое место жительства. Оба принюхивались к чистому воздуху, напоённому горьковатыми ароматами палой листвы. Лёхину стало легко и радостно при одном только взгляде на них.

- Что - подойдёт вам местечко? Где камень ваш оставить?

- В ручей кинь, - рассеянно сказал Ивыч. Лицо у него стало таким, будто он сейчас обревётся. - Ну, Лексей Григорьич, уважить так уважил. Никогда! Ни от кого!.. Прости нас, Лексей Григорьич, прости!..

У Лёхина аж сердце оборвалось. Обманули? Не знают человека, которому известно про нить? Ручейников Лёхин не винил: на заливе им плохо приходилось, и они, наверное, побоялись, что единственный человек, который им может помочь, откажет им в этой помощи. Потому и соврали… Ивыч между тем продолжил:

- Не человек тебе помочь должон. А тот, кто ходит с огоньками. - И пожал плечами: - Так на воде написано. Мы так читаем. Поспрошай дома. Мож, подскажут.

Кленок вдруг вошёл в каменную голову, а за ним, чуть помешкав, вбежал Ивыч.

Так, ещё одна загадка. Ладно, намёк поняли. Будем спрашивать Елисея. Лёхин быстро вернулся к машине, пересказал пророчество Ручейников. Олег принялся разворачивать машину, чтобы влиться в поток вокруг громадной клумбы перекрёстка, когда Роман спокойно сказал:

- Мы ещё от домика на заливе отъезжали, а за нами чёрный джип поехал. Я сначала не говорил, но, по-моему…

 

26.

Про чёрный джип знали только Роман и Лёхин. Пока Веча и Олег, кажется, ожидали окончания реплики Романа, Лёхин осторожно повернул голову, будто не совсем внимательно разговаривая с мальчишкой, и попытался разглядеть преследователя боковым зрением. Ничего. Полностью повернуться он не решался. Увидят ещё. Тонированных стёкол в машине нет, а Лёхин не хотел бы показывать, что заметил слежку.

- Олег, за нами есть чёрный джип?

- Есть. А…

- Направо не сворачивай. Поезжай прямо и наверх. Проверим.

- А что не так с чёрным джипом? - подал голос Веча.

- Помнишь, в сентябре угодил в больницу? Помнишь зверя, с которым дрался? Возможно, в этом джипе таких крысюков полная машина. Олег. Там, наверху, переулок направо и вниз.

- Понял. Джип пока за нами.

На верхнем повороте Олегу повезло. Навстречу двигался автобус, который тоже собирался свернуть в переулок. На скорости, почти не замедляя, Олег обогнул поворот перед его носом. Одновременно автобус обогнала маршрутка, шедшая до того в хвосте, и жёстко затормозила на остановке. В результате между джипом, пока он шёл на обгон общественного транспорта, и Олеговой "ладой" появилась неплохая фора. А по спешке водителя Лёхин твёрдо уверился, что джип преследует "ладу".

- Что будем делать? - тревожно спросил Веча. - Мы, конечно, из четверых втроём профессионально дерёмся, но…

- Согласен, - процедил Олег. - Привлекать к себе внимание - не хочется.

- Эх, - мечтательно протянул Ромка. - Оружие бы какое-нибудь… Хоть попугать…

В салоне машины воцарилась беспокойная тишина.

Теперь джип шёл сразу за ними, как прилип. За его тонированными стёклами ничего и никого не видно, и напрягшийся Лёхин спрашивал себя: угроза от преследующей их машины реальна, или эту угрозу придумало его беспокойство?

- Здесь есть пара переулков - оторваться нетрудно, если что, - предупредил Олег.

- Но, может, вы ошибаетесь, и он не за нами…

- Пошёл на обгон, - с тревогой заметил Ромка.

- Берегись!

Джип ударил боковым бампером. Олег резко тормознул. "Поцеловаться" не пришлось: "лада" вильнула к обочине, на небольшую автостоянку перед филиалом какого-то банка, а джип проскочил мимо. Правда, его водитель быстро сориентировался и тоже сбросил скорость, беспрепятственно пропуская "ладу" вперёд и опять настырно пристраиваясь за нею.

- Почему?! - вырвалось у Вечи.

Олег понял его.

- Когда переулок закончится, будет просматриваемое место на дороге перед школой. А потом - поворот и мост через речку. Справа - очень плоский бордюр. Если он сможет наддать там… Не факт, конечно, что машина перевернётся, но…

- Что делаем? - спросил Лёхин, расстёгивая куртку, а затем чехол для зонта.

- Подожди, - ровно сказал Олег. - Роман, под твоим сиденьем пакет валяется. Вытащи его осторожно, но так, чтобы эти не видели.

У мальчишки аж спина закаменела, когда он, почти не шевелясь, ногами вытолкнул хрусткий пакет и ногой же приподнял его ручки, чтобы не нагибаться. Шишики с открытой пастью следили, как пакет вполз на Ромкины колени. После чего очутились наверху водительского сиденья и с любопытством принялись наблюдать за быстрыми и точными действиями мальчишки. Судя по всему, в пакете с фирменной надписью какого-то хозяйственного магазина лежало что-то очень тяжёлое, хоть и небольшое.

Роман сунул руку в пакет и потрясённо застыл.

- Что… это?!

- Вытаскивай, быстро! Ты же хотел попугать, вот и пугай!

Мальчишка освободил от пакета нечто, поразительно напоминающее короткоствольное оружие, только очень уж ярко расписанное. Лёхин узнал предмет и начал командовать:

- Спусти окно до половины и вытащи ствол. Сыграй так, чтобы там поняли: мы не шутим. Ну, побыстрей. Они снова обгоняют.

- Дядь Лёш, очки! - жарко сказал мальчишка, сообразивший, чего от него ожидают.

Ромка напялил переданные солнцезащитные очки и выкрутил вниз оконное стекло. Лёхин только хотел сделать замечание - не надо бы до конца открывать, как мальчишка, ссутулившись, словно крутой киллер, опёрся локтем на край окна, а уж на локоть положил ствол странного оружия, выцеливая джип, несущийся уже параллельно "ладе".

Секунды спустя салон машины потряс громовый хохот: джип с рёвом рванул вперёд и вскоре скрылся за тем злосчастным поворотом, которого опасался Олег. Последнему пришлось вырулить на остановку, где он и остановил машину. Минут пять хохочущие мужчины не могли разговаривать, но именно этот здоровый смех наконец разрядил стрессовую обстановку. Потом смех поутих, но о деле всё равно не могли говорить долго, так как пришлось объяснять Вече, отчего вдруг припадочно задёргались все игрушечные подвески в машине: на радостях, что хозяевам весело, Шишики устроили бешеную беготню в какой-то игре, лишь отдалённо напоминавшей догонялки.

- Олег, а всё-таки… Что это такое? - вздохнув после бурного смеха и вытерев слёзы, спросил Роман, приподнимая "оружие".

- Строительный пистолет, - сказал Олег, - там, в пакете, инструкция ещё есть. Я ездил к родителям - они ремонт затеяли, а потом из машины вытащить забыл.

- Как вы думаете, они ещё появятся? - утирая пот и слёзы, спросил Веча.

- Среди бела дня? Вряд ли. Этот поворот после переулка - единственный шанс устроить подлянку и сбежать так, чтобы ни во встречных, ни в позади идущих машинах не успели разглядеть всей картины и запомнить их. Так что до дому доберёмся спокойно. Спасибо инструменту и моей забывчивости.

- Вещь! - оценил мальчишка, любовно поглаживая ствол инструмента. - Как представлю, как он выглядел из окна…

И снова засмеялся. А потом примолк, задумчиво улыбаясь и взглядом застыв на инструменте. Насмешливо поглядывая на его длинные волосы, почти скрывшие лицо, Лёхин начал догадываться, о чём мальчишка думает.

Догадки подтвердились.

- Двоюродный братан у меня увлекался раньше пейнтболом, - ни к кому конкретно не обращаясь, сообщил Роман. - У него и пистолетные маркеры есть, и типа автомата. Всё меня звал поиграть в команде, а в последний год ему не до игрушек. Забрать, что ли, у него снаряжение? Чего валяется зря?..

И, задавшись столь философским вопросом, снова погрузился в молчание. Мягко тронувшая с места машина явно не мешала ему размышлять.

Лёхин исподтишка оглядел всех. Ладно, понятно, почему Роман увлечён ситуацией: мальчишке нужен драйв, которого он мало видел в жизни. Он, что называется, получает кайф от происходящего.

Понятно, почему здесь Олег. Для него недавнее беспомощное состояние просто невыносимо, а мысль о том, что, не будь Лёхина, он сейчас бы лежал пластом и никто не смог бы понять, в чём дело, наверняка пугает до чёртиков.

А вот почему здесь Веча… Вечером ему в ночную смену. Отдыхал бы перед работой, а вот поехал же с ними. И вроде как не жалеет… Лёхин недовольно насупился. Никто Вечу не звал - сам вызвался. Так что нечего психовать по поводу и без повода. И без того есть над чем поразмыслить.

Роман выбрался из машины за две остановки до своего дома. Сказал - и так дойдёт. До дома Лёхина доехали без происшествий. Веча сразу заторопился к себе, велев звонить сразу, если что.

- Лёхин, если что нужно, ты и правда звони сразу, - сказал и Олег. - Если буду свободен - приеду сразу. Не буду - отпрошусь с работы. И вот что ещё. По словам этих Ручейников я понял, что сейчас следующее звено в поиске должны найти домовые. Мой настоятельный совет: пока они ищут - поешь хорошенько и выспись. От тебя в эти часы не больно что требуется. Так что не тяни - иди спать. Мало ли что впереди.

Лёхин кивнул ему и пошёл к подъезду. Едва он остановился у двери и достал ключи от домофона, странное чувство охватило его: здесь, на улице, как-то стало пустынно и ощутимо тревожно. И почему-то сразу представилось, как тепло и уютно в квартире, до которой он доберётся, как до самой лучшей в мире пристани… Уже в подъезде, ожидая лифта, Лёхин усмехнулся: как он сразу не догадался - действует магическая защита дома, установленная паранормальным народом!

Стороживший на лестнице Линь Тай аж пискнул от радости, что первым увидел хозяина квартиры, и нырнул в дверь - предупредить остальных.

Уже дома Лёхин даже смутился - так все ему радовались. Народ будто и не чаял увидеть его живым. А уж когда Елисей с Никодимом бросились расшнуровывать ему ботинки, ему стало очень неудобно.

- Да что с вами такое? - сердито спросил он, пряча за этой сердитостью неловкость. - Вы уж совсем со мной как младенцем!

- Да как же! - задрал к нему бороду Елисей. - Мы ж в Тырнете поглядели, куда ты пошёл, Лексей Григорьич! Тако место опасно! Это ж тебе не озеро, не ключик, не речка. Не ровён час свалишься - костей не оберёшь, следочка на земле не оставишь, где тебя искать. Стра-ашно место!

- Да ведь я в воду не лез, - попробовал объяснить и успокоить Лёхин. - Только по берегу. Да и не один был.

- Вот тока на то надёжа и была, - наставительно поднял палец домовой. - Что друзья-приятели твои рядом в невзгоды будут. Ладушки, Лексей Григорьич, зря болтать не будем - иди-ка в ванную комнату руки мыть да сразу кушать, а уж потом порасскажешь, где был да кого видал.

Лёхин сунул ноги в тапки и подчинился команде домового. Но два шага по прихожей к ванной - и остановился. За шторками в зал кто-то прятался, кажется стесняясь показываться на глаза. Заинтересованный, Лёхин откинул шторку. И присел на корточки. С беспокойной улыбкой ("Уж извините, не хотелось отвлекать-то!") на него снизу вверх смотрел домовой в крутом кожаном прикиде и огромных для него кроссовках. Он переступил с ноги на ногу - и по звякнувшим на плечах цепочках Лёхин узнал его.

- Никандр?

- Он самый, Лексей Григорьич, - вздохнул домовой.

- Случилось что-то?

- Да нет. Это я прибежал разузнать… Как, Лексей Григорьич? Есть ли что, чтобы хозяина вернуть? Очень уж страшно в доме нашем. Надежда, конечно, бегает к нам. Хотела ночевать даже у нас. Но ночки не смогла просидеть - вернулась к себе. И ведь я её не корю: погано у нас, ой, погано. Долго ль, Лексей Григорьич, ждать-то ещё?

Домовой Феликса воззрился на Лёхина, а Лёхин вздохнул, понимая, что ничем - увы! - утешить не может.

Но протиснулся мимо него Елисей, бочком-бочком между ним и дверным косяком пролез Никодим. И Лёхин понял, что тянуть нельзя. Есть, конечно, хочется, но дело прежде всего. И, всё ещё сидя на корточках, он сообщил:

- Был я на заливе и встречался с Ручейниками. Они сказали - есть человек с огнями, знающий про связующую нить. И про него должны знать домовые.

Медленно округлели глаза домовых. Затем так же медленно все трое переглянулись.

- Человек с огнями? - недоумённо повторил Елисей.

- Мне сказано так, - пожал плечами Лёхин и встал, пошёл мыть руки.

Уже в ванной комнате поймал себя на мысли - не очень хорошей: хм, руки-то и правда умывает - свалил на бедняг домовых трудноразрешимую задачку, а сам в сторону. С другой стороны… А что он теперь сделать может? Пока домовые проблему не решат, он, Лёхин, остановлен на бегу в своих расследованиях.

Впрочем, не совсем остановлен. Надо позвонить Ане, рассказать, что её брат жив-здоров, что в его квартиру лучше пока не заезжать, пока там, скажем так, атмосфера не та. Надо выспаться, чтобы быть наготове ко всему, что преподнесут последующие часы…

Лёхин вздохнул - и вздрогнул: висевшие на полочке для бритвенных принадлежностей Шишиковы снасти-качели, подаренные "помпошке" Олегом, внезапно задёргались. Ага. Шишик Ник показывает Шишику Профи завидную собственность… Качели задёргались со всех сторон: так, "помпошки" оседлали аттракцион с обеих сторон… Вот ещё загвоздка, которую ещё неизвестно, надо ли решать: почему Шишик Профи не захотел оставаться с хозяином, а предпочёл его, Лёхина, плечо.

За поздним обедом Лёхин в подробностях рассказал эпопею поездки на залив и обратно, чем озадачил уже не только домовых, но и привидений. После чего решил, что с усталого взятки гладки, и ушёл спать.

Касьянушка влетел следом и многозначительно сказал:

- Вот, Лексей Григорьич, а не хотите ли…

- Не хочу.

- А… А…

- Не хочу, Касьянушка, колыбельную. Я сейчас устал как собака и собираюсь крепко-крепко дрыхнуть безо всяких колыбельных. Уж прости меня, усталого.

И Лёхин рухнул на постель, едва раздевшись. Воровато оглядевшись, Касьянушка было разинул рот, старательно выпятив губы, но тут в спальню ворвался грубый Дормидонт Силыч и погрозил ему пудовым кулаком. Смиренно опустив голову и стиснув на груди руки, привидение нищего покорно выплыло из спальни. А Дормидонт Силыч по-хозяйски осмотрелся и важно поплыл за Касьянушкой. Высунулся из стены напротив кровати Линь Тай. Обернувшись назад, в стену, прошептал что-то - ему ответили негромко, и привидение мальчика исчезло.

А на кухне тем временем домовые собрали совет. Подключив коллегу из дальнего соседнего дома - Никандра, совещающиеся пытались сообразить, какого человека с огнями они знают, о чём так уверенно сообщили их хозяину Ручейники. Появление на кухне Глеба Семёновича бурно приветствовалось. Ему, как знатоку, Елисей и рассказал о проблеме. Привидение, поджав рот, некоторое время размышляло, после чего вздохнуло:

- Нет, мне такое тоже неизвестно.

Случайно прикатившиеся на кухню Шишики сначала не вникли в ситуацию, но, когда прослышали о человеке с огнями, возмущённо заорали. Ошеломлённые домовые попытались выяснить, что так возмутило "помпошек", но те или не желали объяснять, либо были не в состоянии. В конце концов, всё так же бесшумно вопя, Шишики укатились из кухни. Глядя им вслед, Глеб Семёнович раздумчиво спросил:

- А Шишики не разбудят нашего хозяина?

- Нет. Про себя же кричат, - отмахнулся Елисей и обратился к остальным домовым: - Придётся расстараться и разослать весть по всем жителям дома. Ежели Ручейники так уверенно сказали Лексей Григорьичу про того человека, значит, кто-то да знает про него.

Зря домовой не побежал проверить, куда именно укатили Шишики. Точнее - не куда, а зачем. Две рассерженные "помпошки", словно мячики, пулей влетели в спальню - и на кровать в полной решимости немедленно обругать хозяина. Но тот спал так глубоко, что Шишики, остановившись перед его лицом, нерешительно переглянулись. Лёхин спал и видел та-акие яркие сны!.. Пару минут "помпошки" сосредоточенно смотрели друг на друга и наконец пришли к соглашению. Они посмотрят сны хозяина, но допущенную им ошибку всё-таки попробуют исправить, послав сигнал о ней в сон!

Ибо, замороченный всеми переживаниями, Лёхин неправильно передал нужную информацию домовым. Да, они и в самом деле знакомы со знающим про связующую нить. И очень хорошо знакомы.

"Помпошки" переглянулись снова и прыгнули на висок хозяина, ближе к уху. Смотри, хозяин, и слушай, мы тебе сейчас кое-что поправим.

И Лёхин во сне, в котором кто-то бегал, а он этого кого-то догонял, вдруг услышал странный хор множества почти детских голосов. Лёхин остановился и прислушался. Голоса были писклявые, но старательные. И пели они нечто похожее на частушки-дразнилки, причём куплеты адресовали определённому лицу. Сначала Лёхин не расслышал имя, но дружный хор писклявых голосишек повторял его часто - и вскоре прорвалось отчётливое:

- У нашего Ерошки белое лукошко! Ерошка, Ерошка! Белое лукошко!

 

27.

И последним лукошком его как будто вышибло из-под одеяла! То есть Лёхин сдёрнул с себя одеяло к стене, рывком спрыгнул с кровати. Ещё обернулся на придушенный мяв до сих пор спавшего в ногах Джучи - сейчас копошившегося под перевёрнутым одеялом. Ещё успел увидеть свалившихся в тёплое, пригретое им место "помпошек" с изумлёнными донельзя глазищами. И - помчался на кухню.

Все двери закрыты. Это - чтобы не разбудить его, если вдруг зазвонит кто по телефону или в дверь. Налетев на первую, он перепугался - со сна-то. Чуть лбом не треснулся. Вторая нарисовалась через три крупных шага. Лёхин только хотел рвануть её - и замер, прислушиваясь к знакомому меццо-пропитО закоренелого алкаша. И дверь пришлось приоткрыть уже бесшумно, чтоб не спугнуть. Обладатель сиплого голоса выговаривал слова неспешно и слегка конфиденциально, словно боясь, что его подслушают. Почти бубнил.

- … А этот прошёл мимо меня, ну, я тихохонько в кусты да и шмыгнул мимо него. Думаю, приметит ли - неизвестно, да только проверять-то не хочется. А уж страшенные какеи… А тут ишо энти, голосистые, - не дай Бог песни петь зачнут. Нетушки - промолчали. Ну, я - шмыг в подъезд ваш и думаю: надо бы Лексей Григорьича навестить, можа, что интересного расскажет - новости там…

Лёхин осторожно открыл дверь полностью.

Болотный дух Ерошка сидел на подоконнике, у самовара домовых, свесив ноги в разбитых сапожках ("У нашего Ерошки дырявые калошки!" - вспомнил Лёхин с улыбкой) к столовому столу, на том же половичке-покрывале, на котором недавно чаёвничали кикиморки. Напротив него устроился, пригорюнившись - щекой на ладошку, Елисей. Никодима нигде нет. Наверное, к себе побежал - по хозяйству присмотреть…

Хорошо сидел Ерошка в уголке, прислонившись к большой майонезной банке, при виде которой у Лёхина на сердце потеплело. И был болотный дух привычно грязен, как ни старался, видимо, Елисей обиходить его: куча скомканных чёрно-серых салфеток высилась в углу подоконника. От обычной грязи-то домовой Ерошку оттёр, но сейчас болотный дух успел и вареньем облиться, и пряничными крошками обсыпаться. Борода, изумительно мокрая, торчала воинственным ежом, защищающим прилипший к одёжке продуктовый припас. Только не хрюкала, не фырчала. Елисей смотрел на болотного духа с жалостью. И не понять, к чему эта жалость: к внешнему ли виду Ерошки, к жизни ли его горемычной, что заставляла его выглядеть пугалом огородным.

Но Лёхин Ерошке точно обрадовался. И, выждав паузу в его повествованиях о каких-то горестях, ввалился в кухню.

- Ерошка! Как я рад, что ты пришёл!

Болотный дух глянул на хозяина и поёжился, захлопав маленькими глазками.

- Ну, будь здрав, Лексей Григорьич! А чёй-то ты в исподнем? Аль жарко тебе в комнатах стало? Простышь ведь!

Тут только Лёхин сообразил посмотреть, в чём он выскочил гостя приветствовать. Трусы да майка. Мда, и впрямь исподнее. Вон и Елисей - хозяина стыдить и не хочет, но головой еле заметно покачал - "ай-я-яй, Лексей Григорьич!".

- Ерошка, ты не убегай, ладно? Я сейчас - быстро!

Он не стал одеваться по полной: схватил домашние трикотажные штаны да футболку - и побыстрей назад, на кухню, уселся за стол - лицом к лицу с гостем.

- Ерошка, ты мне нужен позарез!

- Ты чё пугашь-то?! - заволновался болотный дух, аж привстав. Освободившаяся от упора его спины майонезная банка, до сей поры прижатая к стене, начала мелко подрагивать. Ерошка стукнул кулачишком по крышке: - Цыц, окаянные! Ишь, воли похотелося им!

Лёхин явственно расслышал хихиканье из банки и задорную перекличку тонких писклявых голосов: "Кошка? - Было! - Бородёшка? - Было! - Ладошки? - Не было!" Секунда заминки, к которой болотный дух тревожно прислушивался, - и слаженный хор, приглушённый плотно закрытой крышкой, многоголосо завопил: "У нашего Ерошки толстые ладошки! Ерошка, Ерошка! Толстые ладошки!"

Болотный дух вздохнул с облегчением. Завидя вопросительный взгляд домового и хозяина квартиры, печально пояснил:

- Боюсь в последнее время и выпускать их совсем на улицу. Уж таких слов нахватались у людей, аж мне, вонючему, и то стыдоба!

В банке захихикали, а когда стихли, звонкий голосишко с отчётливо вредными интонациями начал: "А чтоб ему неповадно нас не выпускать было, счас как споём про…" Ерошка сморщился и закрыл ладонями уши. Лёхин пожалел его и торопливо попросил Шишиков, уже с минуту таращившихся на болтающе-поющую банку:

- Ребята, сделайте что-нибудь, чтоб огоньки помолчали!

Изнутри нагло пискнули: "А кто к нам с молчанкой войдёт, тот от молчанки помрёт!" "Помпошки" насупились и просочились сквозь стенки в банку. И - тишина. Трое в ожидании смотрели на банку. Вскоре от неё отпочковались Шишики и солидно протопали к конфетнице, возле которой уселись, даже не глядя на хозяина. Лёхин вздохнул: что ж, "помпошки" правы - и вытащил им по зефирине.

Елисей тем временем неспешно, но ловко приготовил хозяину чай. Лёхин взял чашку, нарезал капустный пирог от бабки Петровны и, угостив пахучим ломтем от радости посветлевшего лицом Ерошку, обратился к домовому:

- Елисей, я должен извиниться перед тобой и соседями. Неправильно я сказал, когда передавал слова Ручейников. А сказали они мне найти не человека с огнями, а существо с огоньками. Виноват. Прости меня.

Засунувший в рот полпирога, болотный дух захлопал глазками на Лёхина. А Елисей кивнул - прощаю, мол, и давай, хозяин, говори далее, некогда рассусоливать тут. Лёхин снова представил себе город, раскинувшийся по холмам, представил, что в каждом втором-третьем доме лежат люди в подобии беспросыпного сна, а треть из них ещё не найдена, и что уж с ними будет через некоторое время… Представил Камень-город, жители которого, спасаясь от змей, переехали на крыши… Он передёрнул плечами и пересказал Ерошке всё, что случилось со снами и с людьми, о том, что рассмотрели на воде Ручейники и что сказали ему про знающего о связующей нити.

- Эвон как, - задумчиво сказал Ерошка. - Ты, Лексей Григорьич, ведь не просил их гадать, да? Они просто глянули на воду - и сказали?

- Да. А что не так?

- Что… Залив-то не для Ручейников. Они тебе ближнее гаданье сказали. Счас скажу, что такое… Это когда ты глянул - и увидел. Если б Ручейники не торопились, они б глянули глубже поверхней волны и сказали тебе другое. А так…

- Значит, ты не знаешь про нить? - разочарованно спросил Лёхин.

- Я ж толкую тебе - гаданье ближнее. То и значит, что я не про нить знаю, а про того, кто мне про неё сказывал.

Теперь насупился Лёхин. Опять тянуть время - идти куда-то, искать спрашивать…

- И кто ж тебе про неё сказывал? - вместо хозяина спросил домовой.

- А подвальный ваш. Мы, помнится, у реки с ним сидели, болотные огоньки пасли, чтоб не сбежали, пока колдовскую защиту вокруг дома плетут.

- То есть… - не поверил Лёхин, -… мне только спуститься в подвал - и подвальный мне расскажет про связующую нить? Всё, что мне нужно? И про место, где она находится? А почему у реки сидели?

- Дык, дом-то ваш над рекой поставлен, - уставился на него, как на малолетнего дурачка, Ерошка. - Ну и подвальный ваш частенько там сидит, думы думает. Хорошо там, почти как моё болото старое. Только чище. А спуститься… Что ж, тама тока две тропки есть. Одну-то помню…

- Подожди. Почему ты решил, что подвальный сейчас у реки?

- А заходил я к нему, - удивился Ерошка. - И нет его. А соседние к нему домовые сказали, что он думки думать пошёл. Куда ж как не к реке? Там ведь благодать какая - тихо, пусто, волнышки плывут… Красота!.. Самое место подумать.

Лёхин и домовой переглянулись.

- Иди, оденься, Лексей Григорьич, - деловито сказал Елисей, - да фонарика не забудь. А я пока приготовлю гостинцев для Темника - прозвище такое у нашего подвального. Иди-иди, за соседей не беспокойся. Всех оповещу, что нашли уже Ерошку нашего с огоньками.

И Лёхин заторопился приготовиться к близкому походу в подвал и ещё ниже - к таинственной подземной реке. И совершенно из мыслей вылетело спросить Ерошку, про что же он рассказывал Елисею, когда Лёхин нечаянно подслушивал пришельца под дверью кухни. Про что такое страшное, что заставило его спрятаться в подъезд и напроситься в гости к человеку.

За окнами уже достаточно ясно намекало на вечер. Особенно тучи, отяжелевшие над городом, как им и положено в октябре - то ли с дождём, то ли со снегом, а может, и с тем и с другим. Пока Лёхин носился туда-сюда, одеваясь и экипируясь, он уловил бормотание Елисея, что хозяина будут ждать к ужину и попробует только хозяин опоздать… Из чего Лёхин сделал вывод: домовой уверен, что на этот раз всё обойдётся, и хозяин вовремя придёт домой.

Подвал подвалом, но на всякий случай Лёхин достал прорезиненные сапоги и ветровку. Несмотря на ворчание домового, натянул джинсы и старый джемпер, настолько вытянувшийся, что легко замаскировал на ремне меч-складенец, плотно пригнанный к животу. Когда Лёхин двигался, чехол с оружием только еле слышно шуршал, но Лёхин надеялся, что в подвальной тишине его вряд ли кто расслышит. Да и, честно говоря, какая в подвале тишина? В основном, конечно, трубы гудят водопроводные, но в подвальные окошки слышно и машины, и звуки домофона, и даже говор людской…

Уже в прихожей, когда Ерошка и Лёхин прикинули, всё ли нужное с собой взяли, Елисей смущённо сказал, подавая ключи от сарая:

- Лексей Григорьич, я, конечно, можа, и не прав. Только ведь и ты редко в сарай-то наш выходишь, вот и хочу попросить тебя…

- Говори сразу, Елисей, - подбодрил домового Лёхин. - Ты у нас хозяйственный. Что-нибудь хочешь из сарая взять?

- Да нет, наоборот, Лексей Григорьич. На балконе у нас ведро стоит с плиткой старой. Мож, захватишь? Сараюшка наша близко от входа - закинь, да и все дела.

Лёхин ботинки надеть не успел, так что быстро прошёл на балкон и вынес в прихожую ведро с плиткой, про которую он постоянно забывал, когда редко-редко (прав Елисей!), но выходил в подвал дома. Плитка эта оставалась со времён, как он облицевал подсобные помещения квартиры. Как многие рачительные хозяева, Лёхин старую, но не битую плитку выбросить не решался. Вдруг ещё на что пригодится? Большую часть он вынес в подвал, а остатки, которые уместились в обыкновенном ведре, так и дожидались отправки на балконе.

Потом-то, после похода в подвал, Лёхин суеверно думал про Елисея: то ли у него домовой такой гениальный, то ли есть у него дар предвидения, что отправил хозяина в сарай с бытовым грузом, как будто просто так Лёхин вышел, по домашним делам…

В общем, закинул Лёхин в ведро с плиткой майонезное ведёрко с болотными огоньками и открыл дверь, пропуская впереди себя Ерошку. По привычке первым делом пошёл к лифту. Но болотный дух заартачился:

- Ну, Лексей Григорьич, вот что хошь делай, но в энту сарайку ни за что не полезу.

Шишики с плеч Лёхина хихикнули, но тихонько: болотный не услышал, не обиделся. Лёхин сам улыбнулся "сарайке", но уважил страх Ерошки перед опасным помещением. Так что с седьмого этажа они спустились пешим ходом. То есть пешим-то, конечно, Лёхин. Ерошка - сидел в ведре с плиткой, прижимая к себе майонезную банку с болотными огоньками. Судя по блаженствующей мордахе, удовольствие получал в качающемся ведре, как от качелей.

И вышли. Лёхин дверь подъездную придержал - болотный дух шмыгнул с крыльца в "предбанник" подвала - крытый пристрой, прячущий лестницу вниз… Неожиданно Шишики шёпотом охнули и смылись в нагрудный карман хозяйской куртки. Лёхин рассеянно огляделся. Ладонь, державшая дужку ведра с тяжёлой плиткой, непроизвольно стиснула пальцы ещё сильней. В жёсткий кулак.

На дороге перед приподъездной площадкой стояла компания - в сумерках вроде бы обычных - людей. Молодых, но слегка мешковатых - грушами, от узких плеч к широченным бёдрам. Даже в темноте подступающего вечера, в свете фонарей и от окон, разглядел Лёхин поразительно красивые, будто рисованные лица. Компания стояла на дороге вольготно, будто дожидаясь кого-то из своего же числа.

При виде Лёхина один из компании зашагал к нему. Но последний шаг перед бордюром оказался мельче первоначальных. Крысюк словно наткнулся на невидимую стену. Лёхин сначала удивился, правда, его удивление мешалось с беспокойством: чего это он остановился? Но вспомнил и даже плечи расслабил. Крысюка остановила магическая защита дома. Будь этот "вражина", как обозвал бы его Дормидонт Силыч, ближе к человеческому облику, он бы преграду прошёл спокойно…

Лёгок на помине.

- Алексей Григорьич! Да как же вы!.. - высунулось из стены привидение и осеклось. - Крысюки-и?.. Ох ты… Драться будете, Алексей Григорьич?

- Некогда, Дормидонт Силыч, - в тон ему ответил Лёхин, бросив взгляд вниз, на пристрой, из-за решётчатой двери которого выглядывал испуганный болотный дух. Его, кажется, крысюки не заметили.

- Лады, - решительно сказало купцово привидение и заявило: - Мы организуем дежурство, а когда будете на выходе, сразу доложим обстановку. Чтоб вам в неприятности не попасть, Алексей Григорьич.

- Спасибо, - искренне откликнулся Лёхин и спустился с подъездного крыльца к двери пристроя.

Искоса поглядывая на странно застывшую компанию, он заметил, что глаза крысюков упёрлись в ведро с плиткой. Стоящий ближе всех, у бордюра, даже голову склонил, разглядывая. А потом… Развернулся и пошёл к своим. Он решил, что Лёхин вышел в сарай по хозяйству!.. Вот тут-то Лёхин впервые с благодарностью и вспомнил своего рачительного домового.

Отставив ведро с плиткой в сторону, он открыл дверь и снова защёлкнул замок на ней, просунув руки сквозь широкие решётки двери. Ещё раз бросив взгляд на неподвижных крысюков, он стал спускаться по лестнице. Нижняя дверь в сам подвал открывалась натужно, но Лёхин знал один секрет: нужно немного её приподнять - и тогда она ехала сама. Обычно Лёхин оставлял эту дверь открытой, если не зима, конечно. Но сегодня он крепко водвинул её на место. Может, и глупо, но спокойней.

- Ты от них к нам забежал? - негромко спросил Лёхин, высвечивая фонариком Ерошку, который мялся возле трубы, пересекавшей просторное помещение входа.

- Угу… Морды-то какеи у них ужасные, Лексей Григорьич…

Лёхин чуть не споткнулся.

- Ужасные?

- Я, Лексей Григорьич, на морок не гляжу. Я сразу за него заглядываю. А там… Не приведи Господь во сне увидеть. Как, бишь, их там привидение обозвало? Крысюками, небось? Вот крысюки они и есть.

- А как ты их встретил?

- Да я ведь к подвальному шёл - помните? Сказал ишо, что дома не застал. А как по дороге перед домом побрёл, так и наткнулся. Они здесь давно уж стоят. Всё гляделками своими моргают крысиными. Ну, пока вниз-то не доглядели, я по кустикам газона вашего и пробежал под защиту-то. А уж потом навроде как и прятаться не надо было, но так не хотелось показать крысюкам энтим, куда я бегу! Голову-то наклонил и побежал к вам.

Открывать свой сарай Лёхин не стал. Просто поставил ведро с плитками у двери, благо дощатое строение находилось у самой стены с подвальным окошком, куда никто и не подумает дойти, взял майонезное ведёрко и пошёл за Ерошкой. А тот, довольный, что освободили его от поклажи, шёл легко по известной ему тропе.

Странно Лёхин чувствовал себя, идя по коридорам, суженным из-за направленного света фонарика. Вроде всё такое таинственное и настораживающее, но в руках - почти детское ведёрко, только лопатки не хватает. И песочницы.

Сначала время от времени гудели водопроводные и канализационные трубы, через которые бодро перепрыгивал Ерошка, издалека доносилась негромкая музыка улицы: приезжали-уезжали машины, перекликались дети, даже послышался женский смех… Потом улица словно отодвинулась, а на гудение слух замылился. Ерошка больше не прыгал, а деловито шёл - уверенно, отчего и Лёхин успокоился и стал приглядываться к пути. Шли они по утоптанной тропе, только кое-где насыпан колотый кирпич или настелены доски: дом старый, бывает, и трубы прорывает - подвал затапливает водой, которая любит собираться в долгостоячие лужи…

Рука вздрогнула - Лёхин еле удержал фонарик и остановился на секунду. Слева доски чьего-то сарая, справа - бетонная стена: сверху - трубы, обёрнутые изоляционным материалом, едва головы не касаются, внизу - толстенная труба, наполовину ушедшая в землю. И вот тут-то, между этой полузатопленной трубой и стеной, колыхнулось что-то мягкое и упругое. Живое. С метр длиной. Правда, через секунды же Лёхин обнаружил, что видит это живое лишь "другим" зрением. И это живое будто затаилось - длинное, тонкое… Змея не змея, но Лёхин не собирался оставлять в тылу нечто неизвестное.

- Ерошка, - тихо позвал он, не отводя луча фонарика от длинного живого предмета. - Что это? Ты видишь?

Ушедший было в темноту, болотный дух вернулся и, забравшись на трубу, присмотрелся. После чего пренебрежительно махнул рукой.

- Зеркальщик это. Маленький ишо. Вот и боится всего. Не забыть бы Темнику сказать, где Зеркальщика видели, пока не подрос. А пока пущай его лежит. Не страшно.

 

28.

Ерошка уверенно шёл тесными коридорами, то и дело куда-то сворачивая - за какие-то стены, похожие на ширмы, в какие-то закоулки. И свет-то ему, кажется, не нужен. Время от времени Лёхин пускал луч фонарика себе на плечи - посмотреть, как там Шишики. Те сидели нахохлившись, с полуприкрытыми глазами, но, судя по всему, чувствовали в бесконечном подвале себя всё-таки гораздо комфортнее, чем хозяин. А тот вдруг вспомнил кое-что и расстроился ко всему прочему: "Как там сказал Ерошка? Ему про связующую нить рассказал подвальный? Значит, у Темника тоже её нет? Значит, он нас ещё куда-нибудь пошлёт?"

Прошло некоторое время, прежде чем Лёхин понял, что коридоры подвала его дома сменились коридорами совершенно иного места. Правда, сообразительность Лёхина здесь не при чём. Дело в том, что луч фонарика однажды мазнул по привычной глазу трубе. Лёхин хотел было пройти дальше, но что-то заставило его остановиться и подойти к этой трубе. Глазам сначала не поверил: она не была ровной или завёрнутой в изоляционные материалы. Она оказалась корявой, точнее, закутанной в какой-то корявый слой, а кое-где этот слой отошёл рваным краем. Пришлось поднапрячь воображение, чтобы увидеть в трубе - древесный корень. Дерево - здесь, внизу?..

В одном из коридоров, откуда (в чём Лёхин неохотно признался себе) человек не вышел бы без проводника, болотный дух остановился ненадолго - в задумчивости. Впереди оказалось два ответвления - и Ерошка явно вспоминал. Всё ж таки был он здесь два месяца назад. Но на месте оставался не более минуты. Встрепенулся - и потопал дальше.

Лёхин заторопился за ним, в правый коридор, перешагнув, как порог, почти утопленную в земле трубу. Или снова корень?

И - дёрнулся.

- А вы куда? - звонко спросил кто-то очень любознательный - из темноты, тоже справа. Подросток? Девушка?

Суматошно направив луч фонарика во тьму, Лёхин разглядел глухой угол, образованный бетонными переборками и треугольником утоптанной земли. И совершенную пустоту. Здесь даже труб нет.

Сначала подумалось, что голос почудился. Чтобы проверить себя, глянул на "помпошек". И удивлённо вскинул брови. Оба Шишика, чуть не падая с его плеч, тянулись рассмотреть что-то в углу. Судя по вытаращенным глазищам, голос прозвучал, но его владелец оставался невидимым даже для "помпошек".

- Лексей Григорьич, ты чего поотстал? - вернулся было ушедший вперёд Ерошка.

- Тут кто-то есть, - недоумённо ответил Лёхин, продолжая водить белым лучом по чёрной земле и серым бетонным плитам стен.

- Где?

- Здесь! - весело сказали из угла.

Ерошка ахнул, всплеснув руками. А Шишик Ник свалился, не удержавшись. Пришлось Лёхину за ним нагнуться. Едва он протянул руку к "помпошке", как та гневно пискнула и помчалась с пальцев по руке - на привычное плечо, откуда снова свесилась, чтобы хрюкнуть что-то вызывающее. Лёхин опомниться не успел, как Шишик Профи, мгновения изумлённо следивший за Ником, тоже свалился, а поднятый с земли изрядно помятым, уже не захрюкал, а зашипел на что-то в углу.

Взглядывающий то на одного, то на другого, Лёхин вдруг сообразил: до падения Шишики не видели голосистого невидимку!.. Чёрт… Тоже, что ли, упасть?

Болотный дух тянул шею - и ничего не разглядел. Но упёр руки в боки и крикнул:

- Боисси? Нет ли? А ну, вылезай, кто там ни есть! Ишь, в прятки играть вздумал!

- Я не играю, - обиженно возразил невидимка. - Просто вы торопитесь, а мне поболтать хочется. Давайте поговорим? А то мне одной здесь очень скучно.

- А почему ты здесь одна? - почти машинально переспросил Лёхин. У него уже глаза заболели от пристального вглядывания в темноту, прорезанную лишь световой тенью от фонарика.

- А меня с собой никто не берёт.

Лёхин не успел среагировать на странный ответ. Болотный дух, разъярившись, что неизвестный невидим и для него, завопил:

- И правильно делает, что не берёт! Чего брать?! Воздух?! Ам…

Лёхин резко перевёл луч фонарика на болотника. Тот валялся на полу, размахивая руками в попытках встать. Немного повозившись, Ерошка кряхтя поднялся и только воздел кулачишки, только гневно раззявил рот, дрожа встопорщенной бородой, как снова шамкнул, да так и замер с вознесёнными к потолку руками.

"Всё!" - мрачно решил Лёхин. Фонарик он, нагнувшись, отложил в сторону - лучом на невидимку, а сам быстро принял стойку для отжимания. Раз - согнул руки в локтях, приближая тело к земле. Два - выпрямил руки. Взгляд скользнул по направлению луча.

Сначала он подумал, что это матрёшка. Потом - неваляшка. Потом - юла. Но чем дальше всматривался, тем больше недоумевал. Круглое девчоночье лицо улыбалось ему со странного, постоянно вращающегося маленького смерча, куда вплелись две косы и платье, кажется красного цвета. Возможно, даже с узорами, которые нельзя рассмотреть в бешеном верчении юбки. А может, не юбки. Может, сарафана.

Вскоре Лёхин не выдержал. Попытки рассмотреть тело неизвестной привели к быстрой усталости глаз. Пришлось приглядеться к лицу. Очень детское и очень взрослое. Не сообразить точнее. Из-за того что лицо круглое? Наверное. Остальное - как в сказочных рисунках: брови дугами, большеглазая, задорный носишко, рот, который не умеет не смеяться. И вся эта красотища человеку по колено.

Руки затекли. Лёхин сел.

- Здравствуйте, уважаемая. Меня зовут Алексей Григорьич.

- Здрасьте. А я знаю, как тебя зовут.

- Прекрасно. А как зовут тебя?

- Зовут зовуткой, а величают уткой, - хихикнуло странное создание.

То, что странная незнакомка его знает, неудивительно: когда болотный дух вернулся за отставшим, как он полагал, человеком, он назвал Лёхина по имени-отчеству.

- Вертушкой её зовут, - проворчал Ерошка, тоже безуспешно стараясь разглядеть в непрерывном движении очертания фигуры.

- Близко, - улыбчиво сказала красотища. - Вертушинкой звать. Люди добрые, возьмите меня с собой.

- Да на кой ты нам? - удивился болотный дух.

- Так вы ж добрые!

И опять Лёхину, как вчера, пришлось признать правоту встреченной красотищи: да, мы добрые - значит, взять Вертушинку с собой!

- А не возьмём? - поинтересовался болотник.

- И не надо, - легко сказала Вертушинка. - Сама пойду.

Кукольное лицо исчезло в смерче, обхватившем теперь не только её тело, но и голову, после чего маленький вихрь играючи обогнул человека и болотника и легко ввинтился в нужный коридор. Растерянный Ерошка пожевал ус, попавший в рот, потом выплюнул его и пожал плечами.

- Идём, Лексей Григорьич. Что уж теперь сделаешь?

Уже идя вслед за двумя проводниками, Лёхин пытался сообразить, что собой представляет Вертушинка и как она сообразила, куда им надо. Может, она видит на более тонком уровне и успела прочитать следы болотного духа, вот и поняла, куда надо идти? Или она обладает даром предвидения и точно знает, куда им надо?

- А где вы живёте? - спросил смерч, вернувшись к человеку.

- Наверху.

- А наверх возьмёте меня?

- Ты ж самостоятельная, - невольно улыбнувшись, сказал Лёхин. - Почему бы тебе самой не выйти? Или что-то мешает?

- Я стесняюсь! - нагло заявила странная девица-юла. - В незнакомом месте всегда страшно. А вот со знакомыми выйти - другое дело.

- А мы разве… - начал Лёхин и смолк. Всё правильно. Он представился - она выдавила из себя имя. Знакомые. Ничего не поделаешь. - А… Куда ты хочешь выйти?

- Ты ж знакомый. К тебе пойдём! Гостить!

Лёхин раскрыл рот возразить. И закрыл. У него Елисей есть. Пусть с нахалкой и разбирается. Так что - выбросить все мысли о дамочке и думать о деле… Он невольно покосился на плечи. На плечах пусто. Странно. Но пока переводил взгляд от одного плеча к другому, глаз что-то зацепило. Ага, вот они где - в кармане. "Помпошки" вперились друг другу в глаза и явно делились какой-то информацией.

Лёхи хотел было пожаловаться им на Вертушинку - так, чтобы прервать их приватную беседу, но мысленно махнул рукой. Ладно. Переживём. И стал думать, как быть, если на ночь глядя придётся опять куда-нибудь идти.

Додумать не успел. Крутой поворот и не менее крутая тропа заставили внимательно смотреть под ноги. Летевший впереди вихорёк закружил на месте и весело сообщил:

- Вон река! А зачем вам сюда надо?

- По делам.

- Здесь пусто и неинтересно. Какие могут быть дела в пустом месте?

- Какие-нибудь! - рассердился Лёхин. Он уже приметил: да, впереди настоящая пустыня, которая перечёркивается линией бесконечного в стороны берега и водой, а дальше - опять еле видный берег. Да, пустынно. Но ведь Вертушинку никто не звал, так что пусть не возникает… Добегая с тропы к берегу он наконец увидел старое дерево, лежащее на берегу, разлапив обломанные сучья. Дерево ушло под серый песок, а поскольку было близко к воде, наверняка подгнивало.

- Вот! - радостно сказал Ерошка. - Здеся мы и сидели в прошлый раз. Выпускай огоньки, Лексей Григорьич. Им здеся приволье.

На ходу Лёхин отковырнул крышку майонезного ведёрка. Болотные огоньки высыпали наружу с визгом и писком - и восхищённо замерли при виде дерева. Один сук вдруг шевельнулся и оказался сидящей фигурой - с бородой, в широкополой шляпе, как у Леших-палисадничих. И Лёхин, с тревогой присматривавшийся к берегу, облегчённо вздохнул: он всё-таки боялся, что подвального на месте не будет.

Огоньки стремительной кометой рванули к дереву и обсыпали его. Вертушинка немедленно полетела вслед, хохоча так, словно играла с огоньками в догонялки. Впрочем, так и получилось. Лёхин аж зажмурился - такой фейерверк устроили на недавно скучном берегу вихорёк с болотными огоньками. Ерошка что-то пробормотал себе под нос, а подвальный даже привстал с дерева.

Минуту спустя у Лёхина появилось устойчивое впечатление, что он с Ерошкой и Темником попал в детский сад. Правда, это не помешало им сесть и поговорить о насущном. "Детки" не мешали.

Ознакомив подвального с событиями наверху (увы, без новостей с представителями паранормального мира не приступишь к главному - по опыту знал Лёхин), ему рассказали и про связующую нить. И тут Темник, основной отличительной особенностью был широкий и толстый носище и проницательные тёмные глаза из-под густых бровей, сказал именно то, чего опасался Лёхин:

- Ну что ж… Нить та и впрямь есть. Только не сидит она на месте, а гуляет вовсю. Последний раз про неё слышал то, что живёт, мол, она на старом кладбище городском.

- Подождите! - непочтительно от изумления перебил Лёхин. - Так эта нить не предмет, а живое существо?

- А как же? Живая, как есть живая. А гулёна та ещё. Искать её можно до-олго. На месте сидеть не любит. А на кладбище жила - там птиц много. Птиц она любит. - Темник выговаривал слова медленно и несколько монотонно, но Лёхину нравилось, как говорит подвальный. Удивительным спокойствием веяло от него. Наверное, созерцание серых волн подземной реки повлияло.

Лёхин встал.

- Что ж, не буду мешать. Ерошка, пошли. Мы узнали всё, что нам надо.

Болотный дух виновато посмотрел на человека.

- Ты уж, Лексей Григорьич, не серчай, да тока останусь я здесь. Болотным огонькам здеся воля, пусть поиграются, а я уж посижу-прослежу за ними да с Темником побалакаю о том о сём. Не обижайся, Лексей Григорьич. А уж Вертушинка проведёт тебя назад, до дому. Али вон Шишики помогут.

Вихорёк разогнался вокруг дерева - и завизжавшие от восторга болотные огоньки веером разлетелись от маленького, но сильного смерча. Лёхин глянул на "помпошек": те раскрыв пасти, смотрели на огоньки. Кажется, завидовали.

Человек распрощался с духами и принялся подниматься по крутой тропке. Ноги обвеяло прохладным ветерком - и впереди очутилась Вертушинка.

- Куда это ты без меня? Заблудишься!

- Не заблужусь. Шишики выведут, - невольно улыбаясь её категоричному тону, ответил Лёхин. - Да и тропа тут одна. Посвети фонариком - и выйти нетрудно.

- Значит, ты просто решил сбежать без меня! - решительно заявил вихорёк и закрутился на месте, поднимая пыль с тропы. - Но я всё равно с тобой пойду! Не отгонишь!

- Никто тебя не собирается гнать, - пробормотал Лёхин, еле удерживаясь от смеха: представил крутые разборки между домовым и Вертушинкой.

- А ты и правда бывал в Камень-городе?

- Бывал.

- Расскажи-расскажи-расскажи! - Вертушинка поехала кругами то в одну сторону, то в другую - будто маленький человечек на мотоцикле показывал класс. - Тогда замолчу.

- Ну, ладно. Каменный город очень красивый. Там все дома из камня. А ещё там был мастер, который здорово вырезал по камню. Я сам не видел его изделий, но очень хочется посмотреть на них.

- А почему не видел?

- Я только недавно узнал про него…

За разговором Лёхин и не заметил, как вышел в знакомые коридоры своего подвала. В душе он поблагодарил Вертушинку, что своим любопытством скрасила путь. Но вслух говорить не стал: и так прилипала, а потом, после его признания, прилипнет ещё больше. Честно говоря, он немного устал от её вопросов. Дотошной оказалась. А про себя так и промолчала, хотя Лёхин пару раз и попытался выспросить, кто ж она такая.

Итак, на обратном пути он ещё и заскочил в сарай оставить там плитки, откуда выскочил с не меньшим энтузиазмом после высыпанных на него вопросов: "Ой, а это твой сарай? Мало ли что ты открываешь своим ключом, а вдруг чужой ограбить решил! Ой, а зачем тебе здесь лопата? А почему ты высыпаешь плитки сюда, когда можно сложить здесь? Ух ты, это кадка, да? А что ты в ней солишь - огурцы? А мыши здесь не съедят огурцы? А почему? Невкусные, да?.." Шишики закатывали глаза, а Лёхин вытирал пот со лба: после каждого вопроса Вертушинка делала паузу, дожидаясь его реплики, а если он не отвечал, повторяла вопрос до тех пор, пока не получала ответа. И ещё он тихо радовался, что минут через пятнадцать он сбудет настырную спутницу Елисею!..

В "предбаннике" подвала, перед входной дверью, в свете фонарика мелькнули какие-то тени. Лёхин насторожился.

- Лексей Григорьич, не пугайся, мы это с Глебом Семёновичем, - прогудело купцово привидение. - Линь Тай на улице дежурит. Вы выходите осторожно. Ентот Альберт приезжал, крысюков через защиту дома провёл. Ждут тебя, на скамейке сидят. Оружие-то при вас?

- При мне. Спасибо за предупреждение, Дормидонт Силыч, - тихо сказал Лёхин, отставляя под стену с подвальным окошком пустое ведро.

- Мож, за Вечей сбегать? - тревожно осведомилось привидение.

- И рекомендую немедленно вытащить оружие, - спокойно сказал бывший агент КГБ. - Настроены крысюки крайне воинственно.

- Вот как, - пробормотал Лёхин, расстёгивая куртку и доставая чехол с мечом-складенцом. - За Вечей не бегайте. Сам справлюсь. На улице темно уже, да? Лишних бы свидетелей не надо.

Джинсы опять опахнуло ветром. Вертушинка уже дожидалась у двери, явно рассчитывая проскочить в неё, едва Лёхин откроет. Он вздохнул и постарался выбросить все мысли о лишнем и настроиться на хорошую драчку.

 

29.

Крепко держась за дверную ручку, он представил: открывает, налево - лестница в шесть крутых ступеней, сляпанная из кирпича, бетона и обрезков арматуры, а потом дверь - тоже грубо сбацанная из сваренных между собой металлических полос. Дверь, которую он закрыл за собой на навесной замок. Да этим, сидящим на скамейке, только и дождаться, когда он просунет руки греметь замком… Поэтому и сидят - не сторожат у двери. Сразу услышат.

Не оборачиваясь, он тихо спросил:

- Сколько их?

- Пятеро, - чётко, по-военному отчеканил бывший агент КГБ.

Сумбур в башке. Главное, на чём зациклился: он даже обороняться не сможет. Что - протащить меч в отверстия дверной решётки и попытаться достать их уколами?.. Вариант: уйти подвалом до выхода у соседнего подъезда - не прокатит. Части подвала не сообщаются. Глухая стена между ними.

Так что выбора пути у Лёхина нет. Но и выходить из подвала без малейшей мысли о способе защиты… У Елисея своего запаса трав на волшебное снадобье не осталось - до следующего прихода лесовика. Если крысюки снова налетят всей оравой, лежать Лёхину невесть сколько беспомощным. А на поиски нити осталось два дня…

- Посоветуете что-нибудь? - шёпотом обратился он к Шишикам.

А эти!.. На его же плечах!.. К нему задом повернулись!

Это что же?! Они даже не сочувствуют?!

Шелест за спиной. Лёхин обернулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть: в умопомрачительном вираже, словно заправский мотоциклист на крутом повороте, Вертушинка проехалась от него к подвальному окошку.

- Эй, Алексей Григорьич, а почему ведро оставил? Украдут же! Нехозяйственный ты мужик! Ох и нехозяйственный!

- Да зачем оно мне сейчас! - с досадой сказал Лёхин.

- А кидаться чем будешь?! - возмутился вихорёк.

- У меня… - начал Лёхин и осёкся.

Шишики тоже смотрели на Вертушинку. Не сразу, но до человека дошло: "помпошки" не отворачивались от него - они хотели, чтобы он посмотрел на задорный маленький смерч. Да ведь Лёхин просил у них совета… Значит ли, что вихорёк сейчас подсказывает ему определённый "модус операнди" в грядущем столкновении с крысюками? Кидать ведро… А куда? Или в кого? Вечно эти паранормальцы ему если что и говорят, то обязательно намёками или с недомолвками.

Снова вспомнился август. Дормидонт Силыч послал его за оружием в таинственный подвал старинного купеческого дома, не предупредив о чудовищных сторожах подземелья. А на упрёки вернувшегося Лёхина купцово привидение ответило твёрдо: "Вся-то изюминка-то и была, что нельзя человеку знать, зачем он в подвал идет. Ты вон рассказал, что двое за тобой гонялись. А если б я про вещички рассказал да ты про то в голове держал, стены бы отворились, и вышла бы тьма воинов-стражей".

Вот так-то. В паранормальном мире свои тонкости.

Но всё-таки Лёхин рискнул уточнить:

- А… куда ведро кидать-то?

- У тебя подсказчики и без меня найдутся! - заявила Вертушинка. - Увидишь!

Время тянуть - смысла нет. Лёхин уверенно (чего на самом деле не чувствовал) пошёл к подвальному окну и взял пустое ведро. Разгибаясь, приметил одним глазом что-то тонкое и длинное. Присмотрелся. Черенок от лопаты. Взялся за него, вынул из кирпичного завала. Один конец, как и положено, округлый. Второй - жёсткая щепа. Видимо, сломали, а выбросить - то ли забыли, то ли ещё что. Поставили в угол, образованный стеной сарайчика и дома, - там и не видно. А что, с глаз долой - из сердца вон.

Лёхин чуть подкинул. Это не верная гардинка, но тоже неплохо. Попробовал крутануть в ладони. Ага, ближе к толстому концу держать лучше. Ладно, захватим. Похоже на длинную тонкую дубинку.

Дверь открылась, слегка подтолкнутая. Лёхин чуть помешкал - на всякий случай, если сведения привидений устарели и враг, возможно, проник в пристрой.

Никого. От "дырявой" двери - сумеречный свет из окон. Ступени видны. Стараясь не грохотать ведром и не задевать кончиком меча за стены, Лёхин настороже поднялся к решетчатой двери. Тихо. Только почему-то зашевелились Шишики на плечах. Не обращая внимания на них, Лёхин быстро просунул руки между металлическими полосами двери и воткнул ключ в замок. Щелчок. Вскинул голову - не идут ли? В таком положении он очень уязвим. Странно, но никого. И ни звука шагов. Привидения предупредили бы, если б крысюки начали приближаться к подвалу. Но и они молчат.

И Лёхин заторопился. Если ему позволят выйти - он получит фору.

Суматошное движение на плечах всё-таки заставило его прерваться с открыванием замка. "Помпошки" так и подпрыгивали, выпуча глазища на что-то видимое - и для них, мелькающее в воздухе. "Отвлекают ещё!" - сердито подумал человек - и замер. Это было! Было, что он только недавно наблюдал за суетой Шишиков!

Ловушка! Альберт снова поставил на него магическую ловушку! Поэтому крысюки спокойно дожидаются, пока он откроет замок, даже на грохот замка не подходят к двери. Сейчас Лёхин ослабеет, как тогда, на остановке, и они его просто снова запинают!..

Чёрт, чёрт… Что же делать… Замок уже снят. Осталось только толкнуть дверь вперёд и выйти. Но выходить нельзя. Что делать… Лёхин попятился. И вдруг понял, что делать. С первой ступеньки развернулся, ногой ударил в дверь и, не дожидаясь её грохота по косяку, швырнул ведро в проём. Проём вспыхнул разноцветными искрами - золотисто-белыми, как во время сварки.

Пустое ведро загромыхало по соседнему газону. Лёхин вылетел из пристроя - меч в одной руке, черенок-дубинка - в другой. Вскочил на крыльцо, оценивая обстановку.

Пятеро тоже повскакивали со скамейки. Кажется, такого эффектного выхода Лёхина они не ожидали.

А он… Теперь он, словно крупно пропечатанные страницы, читал всю подноготную происходящего. Крысюки боятся его. Иначе не ставили бы на него обессиливающей ловушки. Боятся. Ключевое слово. И то, что их пятеро, теперь не имеет значения. Или убить, или заставить сбежать.

Раскручивая импровизированную дубинку, он медленно, присматриваясь к противнику, пошёл на пятерых.

Один чуть отстоял за спинами четверых. Выпад в компанию дубинкой - лишь попугать. Сбежал. Да так, что только пятки замелькали. Остальные даже не обернулись посмотреть на беглеца. Хотя тоже шарахнулись поначалу. Нет, эти оказались посерьёзнее. Короткое шипение того, что ближе к Лёхину, - все четверо выхватили из-под плащей оружие.

"Любопытно, именно эти пятеро были в чёрном джипе?" - мелькнула праздная мысль. А глаза продолжали фиксировать движения мешковатых фигур. Если Лёхин сначала полагал, что крысюки испугаются человека, сломавшего их ловушку, то теперь воочию видел их решительный настрой на драку. Но мешковатость - не движения, фигур… Она им здорово мешала. Как мешала и Лёхину. Попробуй он врезать по какой-нибудь части тела крысюка, удар пройдёт слабо, утонув в мягкой плоти.

И всё-таки он поставил на эту треклятую мешковатость, надеясь, что отяжелевший по-крысиному понизу торс не даст им быстро двигаться. Но не додумался, что крыса, к чьей форме они постепенно приближались, - существо достаточно стремительное.

Правда и то, что, несмотря ни на что, Лёхин не собирался драться с наскока. Площадка от подъездного крыльца до дороги перед домом в длину насчитывала шагов десять. Фонарь от дома напротив и свет из окон позволял рассмотреть крысюков и их оружие.

Из четверых первым в глаза бросался высокий плешивый тип с неожиданно мясистой нижней челюстью и толстогубым ртом, с глубоко посаженными свирепыми глазками, которые, едва их касался хотя бы световой блик, вспыхивали оранжево-красным. Ещё он отличался широкой костью. Даже странно выглядевший на нём чёрный деловой костюм не скрывал отчётливой костлявости. В руках он, кажется, единственный держал громадный меч с широким клинком.

Другой - меньше и плотней. Лёхин сразу про себя обозвал его Усачом: ничем особым во внешности не отличаясь, он щеголял усиками - редкими и жёстко торчащими в стороны. Усач крепко сжимал обеими руками довольно опасного вида нож.

Металлический перелив сопровождал движения третьего. Он держал цепь вяло, словно малолетний мальчишка, который таскает за собой интересную уличную игрушку, не решаясь выбросить быстро надоевший предмет. Если бы не слишком уплощившийся нос, крысюк напоминал бы симпатичного парнишку, безмятежно взирающего на происходящее. Но Лёхин помнил, как он сам опробовал цепь в качестве оружия, и потому держал цепевика на особом внимании.

Четвёртый постоянно прятался за спинами дружков, но явно не был расположен сбежать при первом же удобном случае, как это сделал пятый. Свет лишь раз мазнул по его лицу, которого Лёхин не запомнил, но приоткрытый узкий рот врезался в память оскалом жадности и нетерпения. Оружие при нём наверняка есть, но - прячется крысюк, не разглядишь, что у него там.

Настроившись на последний шаг к противнику, Лёхин всё же успел мгновенно уйти в сторону, чуть огромный меч Костлявого свистнул к нему. Использовать в этой ситуации меч-складенец пока смысла нет. Зато он вскинул над собой дубинку-черен, встречая вброшенную в воздух цепь, и резко опустил её. Дубинка сильно дёрнулась. Но отнять цепь не получилось. Пришлось развернуться, чтобы прихваченная цепь размоталась - и ударила по инерции падения Усача. Тот свалился на газон.

Лёхин снова развернуться - и в этот момент ему легонько дали под челюсть, призывая взглянуть на поверхность под ногами. Лёхин как раз отступал, только что отдав цепь, - и на ходу ударил ботинком в лицо того, кто прятался за спинами крысюков и, воспользовавшись темнотой, пытался достать его снизу.

Спасибо, Шишики.

Держа меч, словно топор - не, настоящий колун! - Костлявый налетел так, будто побежал не сам, а был влеком рвущимся вперёд оружием. Лёхин, пригнувшись, прыгнул под его оружие, дубинкой ударил в бок плашмя - толкая под неотвратимо летящую Костлявому на голову цепь. Тот успел глянуть на то, что летело сверху. Лучше бы не глядел: цепь обрушилась на него со всей дури - прямо на лицо. Лёхина мороз продрал по спине, когда он услышал чавкающе-смачный хруст ломающихся костей. Костлявый рухнул на спину, основательно шваркнув головой по низкому бордюру между приподъездной площадкой и газоном.

Трое от неожиданности застыли. Погромыхивая, пару раз подскочил на асфальте меч Костлявого и ткнулся концом клинка уже в землю газона. Дрожь постепенно успокаивающегося оружия завораживала. Как завораживало неподвижное тело…

Крысюки подняли глаза на Лёхина. Лица непонятные. Спокойные. То ли они сами решили добиться своего, то ли Альберт настропалил их на победу, но они рванули вперёд, не обращая внимания на оружие в руках Лёхина. Чуть припоздав, к ним присоединился сбежавший было в самом начале стычки крысюк.

Через секунды защиты Лёхин сообразил, что они банально хотят снести его числом. Они лезли к нему, словно безумные, наплевав на раны, которые множились, так как и он не желал поражения. Несколько раз, только чудом - переступив ногами, он умудрился не свалиться от бросающихся под ноги крысюков. Драться же по-настоящему приходилось в основном с Усачом и цепевиком.

Дубинку он вскоре выкинул - за спину. Слишком непривычное оружие, чтобы им можно пользоваться в столь активной драке. В ход шли меч-складенец и руки-ноги. Но - Лёхин отступал. Чтобы удержаться на ногах от кидающихся самоубийц, которые то и дело вынуждали его переводить внимание с бойцов на них.

Всё произошло слишком быстро. В очередной раз бросился под ноги вернувшийся - с диким визгом, от которого Лёхин шарахнулся. Жёсткий удар под колени. Откуда здесь… Вон откуда. Он же пятится. Это бетонная ступень крыльца. Одновременно в воздух стремительной змеёй метнулась цепь и вытянула его, потерявшего равновесие, по лицу слева. Боль взорвалась и заполыхала яростным огнём во мраке.

Из ослабевшей ладони выпал меч. Человек упал боком. Как ни странно, цепь милосердно развернула в последний момент тело - и он не рухнул, а будто сложился…

Крысюки, запаленно сопя, замерли, всматриваясь в лежащего. Потом переглянулись. Схватка произошла настолько молниеносно, что в столь поздний час ни жильцы дома, ни прохожие не успели заинтересоваться, чем таким занимаются на площадке перед домом почти невидимые в темноте молодцы, тем более - явно опасные.

Усач сунул под пиджак свой широкий нож и слегка попинал Лёхина по ногам. Тот не шевельнулся. Крысюк склонился над человеком. Остальные пристально наблюдали за обоими. Усач что-то проворчал и разогнулся, пошёл к упавшему мечу. Постоял, медленно ощериваясь узкой челюстью…

На приближающийся к подъезду по дороге перед домом перестук крысюки внимания не обратили. Как не обратили внимания на внезапно проснувшийся ветер, где-то нашедший поиграться целые вихри сухих листьев.

Забавно и жутковато принюхиваясь, Усач не наклонился, а точно перетёк в поклон, протянул руку к мечу-складенцу. И - с суматошным визгом отпрянул. На клинок, ближе к рукояти, наступила чья-то нога в сапоге.

На бетонную плиту крыльца высыпала целая орава взволнованных домовых. Впереди - Елисей, держащий в руках Шишиков.

Крысюки сбились в кучу, что-то перепуганно ворча и повизгивая.

С дороги перед домом к подъезду, всё так же тихонько перестукивая копытами, пошла гнедая лошадь, направляемая твёрдой рукой женщины, которая по-мужски сидела в седле. Едва лошадь остановилась (листья, несомые разыгравшимся ветром, шаловливо обвевали её ноги), всадница повернула голову взглянуть на крысюков.

Высокий русоволосый мужчина, помешавший крысюку взять меч, поднял оружие и подошёл к Лёхину. Второй, похожий на первого, разве что повыше и худощавей, взял под уздцы лошадь и помог всаднице спешиться. Зашелестели листья её одеяния, когда женщина скользнула с лошади. Осенница сонно кивнула ему и присела перед Лёхиным. Домовые, не решавшиеся подойти, следили, как она медленно обирает что-то с человека, в то время как двое мужчин в старинных воинских одеждах сторожат её, сверху вниз поглядывая на крысюков. Те уйти не могли: защита дома не пускала в обе стороны.

Длинные волосы с вплетёнными в них травами и листьями почти касались лица Лёхина. Тонкие пальцы двигались дремотно, но уверенно… Осенница встала. Мужчина, подобравший меч Лёхина, подошёл и взвалил человека на своё плечо. Домовые бросились в подъезд - неизвестный последовал за ними. Легко, словно не ощущая ноши на плече.

Тем временем Осенница снова села в седло. Сонные глаза равнодушно скользнули по лежащему крысюку с разбитым лицом.

Мужчина, оставшийся с нею, обернулся к газону и тихо свистнул. Из высоких сиреневых кустов, ещё не сбросивших пожухлую листву, тенью из тени, вышли два вороных коня. Едва воин взялся за их узду, к месту происшествия подъехал чёрный джип.

Крысюки оживились, злобно зашипели на Осенницу, пока та искоса не взглянула на них. Лиственный вихрь взвился перед ними и застыл, будто листья нанизали на проволоку. Крысюки замолчали. Будучи недавно обычными людьми, они пока ещё не разбирались в том мире, частью которого стали.

Вышедший из джипа водитель почтительно открыл дверцу салона. Альберт встал на краю площадки. Крысюки бросились к нему. Женщина на лошади не шелохнулась.

Не обращая внимания ни на неё, ни на крысюков, Альберт осмотрел площадку и направился к Костлявому. Взяв его за шиворот, он неожиданно легко потащил его за собой к машине. Крысюки поплелись за ним. Альберт буквально зашвырнул безвольное тело в джип, выждал, когда в него сядут крысюки, и сел сам. Джип уехал.

Осенница молча смотрела ему вслед. Сонное лицо так и не дрогнуло, словно маска, если не считать слабого движения линии губ. И мягкого опадания застывших было в воздухе листьев.

Вернулся воин, унёсший с площадки Лёхина. Он сел на одного из вороных, и вся троица неспешно спустилась с приподъездной площадки и поехала по дороге, постепенно пропадая во тьме. Ветер весело подгонял за ними шуршащие листья.

Выглянула из-за подъездной двери прятавшаяся там Вертушинка и помчалась в подъезд, невесомо взлетая по лестницам - прямиком к Лёхиной квартире. Как она и рассчитывала, дверь была приоткрыта. Нисколько не сомневаясь, вихорёк влетел в квартиру. Покружив немного по прихожей, он вкрутился на кухню.

- Батюшки! Это ещё кто?! - ахнул Елисей, который как раз лез на стол.

- Вертушинкой прозываемся! - весело сказал вихорёк и проехался по кухне. - Ничего тут у вас - жить можно! Так что - остаюся.

- Елисей, с кем ты говоришь? - озадачился Касьянушка. Он-то на вихорёк не смотрел снизу вверх, так что о присутствии кого-то незнакомого на кухне и не догадывался, пока домовой не заговорил.

Два Шишика, сидевшие на краю стола, свесились поглядеть на маленький смерч и что-то пробормотали. Вертушинка остановилась рядом, под ними.

- А пошто ты с нами останешься? - спросил Елисей, делая Касьянушке знак, чтобы помолчал. - Кто тебя звал сюда? И кто ты такой? Аль такая?

- Меня хозяин ваш пригласил - вот! Сказал, мол, обижать тебя никто не будет, местечко найдётся, где голову приклонить. Оставайся, Вертушинка, в общем! А ещё сказал: домовой у нас, мол, болтун, с ним тебе, Вертушинка, будет о чём поболтать!

 

30.

Обиженные Шишики сидели друг против друга и объедали зефир, положенный Елисеем между ними. Объедали нехотя, лишь помня, что он вкусен и любимый.

В кухне заседал народ квартиры с соседями. Повестка сначала состояла из нескольких вопросов, которые в определённый момент вдруг принялись размножаться. А тут ещё Елисей время от времени вздрагивал и сломя голову мчался в спальню: ему всё казалось, что хозяин очнулся. И народ бросался бежать вместе с ним всей толпой сочувствующих, а потом кто-нибудь из призраков, дежуривших в этот час у постели больного, взвивался от возмущения и шёпотом орал, выгоняя нарушителей спокойствия.

В конце концов, привидения заявили, что больше нет сил терпеть такое отношение к пострадавшему хозяину квартиры, и велели Елисею просто закрыть дверь в спальню и не бегать туда зряшно. Бегать разрешили домовому строго через каждые пятнадцать минут - менять на лице Лёхина тряпочку, которая всякий раз медленно пропитывалась кровью. Цепь здорово разбила кожу на скуле до челюсти и хорошо ещё - не тронула глаз.

В общем, сторожить Лёхина устроился на его кровати лишь Джучи.

От Шишиков паранормальный народ узнал почти всё о путешествии хозяина в подвал, к подземной реке, и битве на выходе.

Дормидонт Силыч всё удивлялся, почему хозяин не выдюжил против крысюков, которых всего-то пять штук и было. Шишики показали: магическая ловушка Альберта висела прямо на двери пристроя. На остановке Лёхин сидел долго и получил в тайной западне по полной - да так, что драться вообще не мог. А здесь, в нынешней магической плетёнке, он пробыл от силы минуту, пока открывал замок. Биться мог, но пятеро для него оказались непосильным противостоянием. Минута минутой, но ловушка из него силушки высосала немеряно.

Потом Шишики показали, что нужно делать, чтобы видеть Вертушинку.

Но чего "помпошки" не смогли, так это объяснить своему домовому: Вертушинка - обманщица (вихорёк считал себя проказником), и хозяин не обзывал Елисея болтуном, на что домовой сильно оскорбился, хотя виду не подавал (Шишики-то видели). Поэтому "помпошки" и обиделись на непонятливого домового.

На два вопроса ни Шишики не знали ответа, ни паранормальный народ.

Что собой представляет Вертушинка и откуда она взялась? "Помпошки" предпочли бы задаться ещё одним вопросом, риторическим: и зачем она сюда влезла? Больно нужно здесь такое хулиганьё…

Откуда появилась Осенница, пока Шишики бегали за помощью к домовым?

Последнее сочли настоящим чудом и приписали везучести хозяина.

Вертушинку, летавшую вихрем и виражами по всем комнатам, пугая всех и каждого внезапным появлением из-за углов, утихомирили быстро, предложив прыгнуть на стол с компьютером. Любознательная дамочка надолго замерла в вечном кружении перед экраном, после того как Глеб Семёнович подсказал найти для неё страницы, посвящённые вихрям, смерчам и торнадо. Никодим взялся стреножить вихорёк, уловив его интерес к предложенной теме, и принялся читать статьи вслух.

Последняя пробежка к хозяину показала, что рана на лице не заживает ни на капелюху-капельку. Елисей закрыл лицо руками и стоял так долго, что бурно, пусть и негромко обсуждающие проблему паранормальные народы вовсе замолчали. Но домовой отнял ладони от лица, зажал в горсти бороду и высказался почти по-деловому:

- Так дело не пойдёт. Соседушки, проявите милосердие! Не за себя мой хозяин старается. Разошлите весточку по соседним домам. Мож, у кого из тамошних домовых или Леших-палисадничих травы для лечебного зелья осталось? Не вполне вижу, но есть подозрение у меня, соседушки, что цепь та страшная заговорена была на рану незаживающую. Помогите, соседушки! Одна надёжа на отвары.

Домовые-соседи переглянулись и побежали из квартиры разносить весть о помочи. А Елисей помчался снова проведать хозяина. Но у того всё оставалось по-прежнему, как будто только что принесли его после битвы. Так что домовой лишь снова сменил тряпочку на разорванной коже да вытер собравшуюся под предыдущей кровь.

Вернувшись на кухню, домовой постоял в горечи, не слушая привидений, которые тихонько переговаривались между собой…

Джучи ворвался на кухню меховой бомбой, взлетел на подоконник и задом вжался в уголок между рамой и стеной. Выглядел кот, как увидевший нечто жуткое: взъерошенный до дыбом стоящей шерсти (настоящий медведь - только маленький!), глаза переливаются адски-зеленоватым огнём, когти выпущены, будто на пороге вот-вот появится страшенный враг, с которым волей-неволей, а драться придётся. И - долгий рык с отчётливыми угрожающими интонациями. Запугивал, в общем. С испугу-то.

Привидения в полном обалдении уставились на встревоженного зверя. Елисей даже, забывшись, рот раскрыл.

- Джучи, котеюшка, что с тобой?

Он залез на стул, перебрался на стол, с него - на подоконник. Медленно, даже с опаской подошёл к черно-белому зверю. Тот словно и не заметил домового - сверлил глазищами дверной проём. Того и гляди, косяк вместе с дверью вспыхнет от направленного кошачьего зелёного огня.

Елисей осмелился шагнуть вплотную к коту и занёс ладонь погладить зверя по вздыбленному загривку. Джучи пригнулся, а рычание стало ниже и ещё более угрожающим. Домовой ладошку отдёрнул, постоял немного в недоумении - и вдруг вспомнил, где был кот до сих пор.

- Батюшки, Лексей Григорьич!

Он слетел с подоконника и кинулся в спальню на такой скорости, на какой никогда раньше не бегал. Привидения свистнули за ним.

Но дальше порога пройти не смогли.

Что-то невидимое, но давящее надвинулось на домового, едва он с разбегу переступил порог. Это нечто буквально выпихнуло Елисея назад, в коридор рядом с кладовкой. Холодное, поганое… Линь Тай и Глеб Семёнович со всего лёту размазались будто по плотной злобе, вставшей стеклом в середине дверного проёма, а Дормидонту Силычу повезло: успел затормозить, когда домового откинуло от двери.

- Что-о… это?! - выдохнул Елисей.

Привидения, облепив косяк, а домовой с пола тревожно всматривались в комнату, благо горела в ней оставленная на всякий случай включённой настольная лампа.

Хозяин в привычной для них позе, на спине, лежал на кровати. И хозяин, полупрозрачный, еле шевелясь, плавал в воздухе. А перед ним сгущалось что-то тёмное, что постепенно обретало очертания темноволосой женщины. Хозяин протягивал к ней руку, а она медленно поворачивалась и уходила, исчезая… И снова хозяин стоял в одиночестве, и снова сгущалась перед ним женская фигура… И снова уходила…

Привидения переглянулись с ужаснувшимся домовым. Говорить не пришлось. Всё ясно и без слов. Лёхина поймали в ловушку сна. Но… как? Почему это произошло с ним? И что теперь делать? Бежать за Вечей? Звонить Олегу Максимычу?

Прикатились Шишики, но сунуться в комнату с хозяином даже не попытались. Взглянули на домового - и тот машинально поднял их. Едва Елисей прикоснулся к "помпошкам", даже потерянный, в раздраенных чувствах, он вдруг сообразил, что случилось, и в изнеможении прислонился к косяку: хозяин оказался беззащитен в беспамятстве - и страшный сон, подобный смерти, сумел подстеречь его. Если, принесённый с остановки, он быстро пришёл в себя, то сейчас, попав во второй раз в одну и ту же ловушку, сопротивляться он уже не может…

… Джучи между тем чуть успокоился - и принюхался. Мимо потянуло сквознячком - с прохладно-сыроватыми запахами бетона и кирпича. Кот спрыгнул с подоконника и, крадучись, прижав уши, потрусил на полусогнутых в прихожую - в надежде, что Елисей забыл закрыть дверь и можно удрать из квартиры, где всё вдруг стало так гнетуще…

Дверь и в самом деле оказалась открытой - не настолько, правда, чтобы просунуть в щель башку. Но Джучи считал себя специалистом: можно открыть любую дверь, если она хоть чуточку сдвигается, когда её подцепишь когтями - или, наоборот, когда дуром, набычившись, полезешь в мало-мальскую щель.

Но опасности везде подстерегают легкомысленных котов, а Джучи себя к таковым не относил. Поэтому, услышав нарастающий гул лифта, он насторожился и принялся одним глазом подглядывать в щель, не откроются ли двери машины, доставляющей людей по домам, на их этаже.

Гул смолк. Двери лифта были с другой стороны коридора, и Джучи терпеливо ждал, появится ли кто из-за угла: в любом случае все три квартиры лестничной площадки перед ним как на ладони.

Кошачьи уши навострились. Послышался звук разъехавшихся дверей. Шаги. Лёгкие и звонкие. Женщина. Коридорная лампа светила сверху, и напрягшийся кот из тёмной комнаты видел только неясный силуэт. Женщина остановилась перед квартирой Лёхина и подняла было руку позвонить, но опустила почти сразу: кажется, она заметила, что дверь открыта.

Пока Джучи лихорадочно соображал, сбежать ли, если незнакомка откроет дверь пошире, или остаться и посмотреть, может, она принесла что-нибудь вкусненькое, она снова подняла руку и нажала на кнопку звонка. Тишина. Звонок у Лёхина так хитро устроен, что при открытой двери безмолвствует.

Женщина помедлила и нерешительно потянула за ручку.

Джучи попятился.

Она вошла так осторожно, будто знала, что в квартире неладно. Дверь она за собой закрыла. В прихожей нашарила кнопку на стене и включила свет, сняла пальто и повесила на вешалку. Пока она расстёгивала "молнии" на сапогах, Джучи вскочил на трельяж и, чтобы не испугать незнакомку, коротко сказал: "М-м!" Что в переводе с кошачьего означало - "я здесь".

Женщина разогнулась. Её тёмные глаза засияли - и Джучи немедленно подошёл к краю трельяжа: кажется, к котам она относится благосклонно. И получил подтверждение: ласковая ладонь погладила его по башке и почесала под ухом.

… Первым заметил неожиданную гостью Линь Тай. Он поплавал вокруг неё в недоумении, разглядывая, и полетел к домовому.

- Эли-сэй! Тама дама! Пришёл в дверь!

Домовой глубоко вздохнул и развернулся. Женщина, тихонько идущая навстречу ему, с Джучи, умильно ласкающимся о её ноги, поразила его до глубины. Он еле успел прижаться к стене, чтобы она не наступила на него.

- Кто это?! - потрясённо спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Бывший агент завис сбоку от незнакомки.

- Кого-то она мне здорово напоминает, - задумчиво проронил он. - Эти тёмные проницательные глаза, этот решительный профиль…

Шишик Профи оттолкнулся от руки держащего его Елисея и радостно прыгнул навстречу незнакомке. Прокатившись по полу, он устроился на пальцах её ноги помпошкой от несуществующей тапки - и Дормидонт Силыч ахнул:

- Это же Анюта, Анна Витальевна - сестра профессора!

- Вы думаете, она сможет войти в комнату? - грустно, но с надеждой спросил Елисей, сморщив брови наблюдавший за мягкой походкой женщины.

Сначала отстал кот. Потом Шишик Профи соскочил с её ноги и присоединился к Шишику Нику, который только хлопал глазами на происходящее.

Женщина перешагнула порог комнаты и встала на месте. Медленно сжала руки на груди. Привидения и домовой услышали глубокий вздох. Женщина шагнула снова, словно пробиваясь через плотное пространство. Ещё шаг, почти увязший в невидимой трясине… И всё же новый, тяжёлый шаг…

- Что такое здесь… Алёша…

Призрачная женская фигура заколебалась. Призрачный хозяин, протянувший к ней руки, опустил их. Женщина приблизилась к кровати Лёхина и присела перед ним, вложив пальцы в его вялую ладонь.

Фантомы рассеялись.

Выждав минуту, всё ещё сомневающийся Елисей осторожно перешагнул порог, постоял немного. Привидения с тревогой смотрели на него из коридора. Домовой стоял, медленно водя бородой по сторонам: то ли прислушивался, то ли прикидывал что…

- Ну? - не выдержал Дормидонт Силыч. - Как там?

Домовой откашлялся - и шмыгнул носом.

- Хорошо. Можете входить. Ничего не чувствую, - сипло сказал он и заплакал. - Как же меня хозяин напуга-ал!..

Шишики перекатились через порог и заплясали вокруг домового. Недоверчиво глядя на них, привидения неуверенно влетели в комнату и с облегчением засмеялись.

Вынув из кармана большой белый платок с красной вышивкой-каймой, Елисей высморкался и исстрадавшимся, насморочным голосом спросил:

- Глеб Семёнович, как думаете, не испугается она, ежли я ей чаёк сготовлю?

- Не знаю, - честно признался бывший агент. - Что-то подсказывает мне, что она смелая женщина. Жить рядом с таким человеком, как её брат…

Женщина встала и, поколебавшись, сняла тряпочку с лица Лёхина. С минуту рассматривала рану, то и дело промакивая выступавшую кровь, после чего вслух сказала:

- Аптечку бы…

- Стучим! - завопил Дормидонт Силыч. - Елисей, стучи ей, как стучал сыщику тому - Павлу! Быстрей стучи!

Домовой шустро вытер бородой слёзы и постучал по полу. Женщина обернулась. Тогда он перескочил в коридор и снова постучал - уже по дверному косяку. Она опять повернулась к хозяину и склонилась над ним.

- Что она делает? - беспокойно спросил Елисей.

- Сухой стороной перевязочный материал к ране прижала, - проинформировал Глеб Семёнович. - По-моему, она сейчас за тобой пойдёт, Елисей.

- Угу, - пробормотал домовой и побежал дальше, постукивая через свои каждые шагов десять. И вдруг испугался: - А если она уйдёт из комнаты, а он снова?!

- Кажись, она здесь надолго, - пожал плечами Дормидонт Силыч. - Ишь, как делом занялась - аптечку ей подай. Знать, будет сидеть до победного. Значит…

Анюта встала на пороге и огляделась. Через коридор она вернулась в прихожую, а уж отсюда дошла на кухню, где последний стук заставил её поднять глаза на небольшой ящик-аптечку. Женщина улыбнулась, и домовой с облегчением вздохнул: не испугалась. Неизвестно, поможет ли её лечение, так как Елисей чем только рану ни обрабатывал до её прихода - и травами, и лекарствами. Но утешает одно уже то, что она здесь и веет от неё спокойной силой, отчего и пропал страшный сон-ловушка. Так что домовой втайне начал надеяться, что и незаживающая рана хозяина всё же затянется.

Кинув короткий взгляд на кухню, Анюта набрала каких-то пузырьков и початую пачку бинтов. Возвращаясь в спальню, по дороге она заглянула в зал - и улыбнулась при виде работающего компьютера.

- Это ещё кто? - сварливо спросила Вертушинка у Никодима.

- Где? - рассеянно переспросил тот, увлечённый информацией о торнадо в Америке: факты и рассказы очевидцев так поразили его воображение, что он пропустил появление незнакомки в квартире Елисея.

- Где-где! Там! - проворчала Вертушинка, уловив, что его внимание полностью занято происходящим на экране. Но, убедившись в этом, она снова оглянулась на дверь - женщины уже не было. И только после этого загадочный вихорёк позволил себе улыбку. Впрочем, если бы домовой заметил, что Вертушинка улыбается, он бы решил, что ей понравился один из снимков, изображающий величественное явление природы.

… На кухне Елисей сначала старался не очень греметь посудой. Но вскоре, послушав доклады привидений, что женщина спокойно отнеслась к позвякиванию чашек, принялся привычно работать, готовя чай и десерт и не обращая внимания, как шумит. Он помнил, как однажды хозяин обмолвился, что Анюта сейчас живёт в пригороде, и полагал, что путь оттуда долгий, а значит, женщина наверняка проголодалась.

Странно притихшие Шишики только раз отвлекли его. Елисей пригляделся: "помпошки" чинно сидели на столе, возле конфетницы, но зефира не выпрашивали. Домовой пожал плечами: не хотят - и прекрасно. Не до них.

Елисей не знал, что, увидев зефир, Анюта сама выложит его Шишикам. Потому они и не беспокоились. Сколько бы ни оставалось зефира на столе, пакет полностью будет открыт для "помпошек".

 

31.

Странный сон видел Лёхин. Мало того что накрыл его тот сон непроницаемым колпаком, из-под которого не выберешься, так ещё ниоткуда просвету не ожидалось.

Квадрат светлого пятна в бесконечном, по ощущениям, мраке. Тень от Лёхина чёрная-чёрная. Пуст квадрат настолько, что чистота в нём идеальная. Ну, не считая разнокалиберных чёрных пятен на полу. Лёхин шмыгнул. Чёрт, нос болит… И понял, что за пятна вокруг. Кровь. Потому как капнуло, несмотря на то что шмыгнул.

И лежит он, Лёхин, тут же, на полу - на животе. Так что пятна - вот они, перед глазами сразу. А что самое муторное - он знает, что спит, но собственный сон по-своему повернуть не может, как иногда раньше бывало. Впрочем, он ещё и не знает, что за сон видит и куда его поворачивать.

С живота, кряхтя, повернулся набок - и от удара в лицо опрокинулся на спину. Задышал ртом, потому как попало по всей левой половине лица, но и носу тоже не повезло. Кинуться бы в сторону от бьющего, но чувствует себя Лёхин болезненно вялым, шевельнуться трудно… Только руку поднял потрогать щёку, как что-то тяжёлое упало на живот, придавив его к полу - да так сильно, что Лёхин задохнулся от нехватки воздуха.

Приподняв голову с ноющей от боли щекой, встретился глазами с выпученными глазищами чёрного, словно лакированного зверя. Птицы. Насекомого. Фиг знает кого. Распяленная когтистая лапа крепко жала тело Лёхина к полу. Тёмные, с чуть расплывшимися, точно оплавленными, прожилками крылья подрагивали над сегментированным телом, а фасеточные глаза торчали над клювом. Клюв распахнулся - и из него вылетело то ли жало, то ли хоботок, и это нечто выстрелило в лицо Лёхина, впилось в щёку. И принялось работать, как насос, - выкачивая из него… Что?.. Кровь?

Секунды через две голова Лёхина стукнулась о пол. Больше он её удерживать на весу не мог… Внезапно хоботок выдернулся из раны - лакированный зверь отскочил. В раскалённую от боли щёку будто вложили что-то прохладное и утешающее. Показалось даже, что рана ощутимо сомкнулась краями… Зверь зашипел и неуверенно протянул лапу - распороть щёку по новой, понял Лёхин, который уже устал даже следить за зверем воспалёнными глазами. Но в воздухе что-то поплыло - волнами, и эти волны отгоняли зверя, он мотал головой, рычал, огрызаясь, но втихомолку, будто боясь, что его услышат.

Вскоре Лёхин понял, что волны звуковые. Они плыли, огромные, освежающие. Он чувствовал, как звуки пронизывают его тело… Движение слева - он сдвинул голову, пытаясь склонить её набок. Зверь, уже жалобно ворча, отступал от накатывающих на него волн. Уходил во тьму, чьим порождением, наверное, и являлся.

А потом стало совсем легко. Хотя был момент, когда он испугался до дрожи пальцев. Что-то шевельнулось на груди - и он решил, что вернувшийся зверь снова наложил на него лапу, только пока не надавил. Из последних сил он заставил себя поднять голову. И опять уронил её - на подушку, жалея, что не может рассмеяться во весь голос: на груди сидели две "помпошки" и вопросительно таращились прямо ему в лицо.

- Лёхин, - прошептал кто-то рядом. И щеки снова коснулось что-то мягкое и свежее, заглушая боль. - Пить хочешь?

Он открыл глаза и скосился направо. Аня! Её милое лицо, тёмные внимательные глаза… Откуда она здесь?

Она приподняла подушку вместе с ним и села так, чтобы он мог опираться на неё. Получилось, что она обняла его вместе с подушкой. И ему это понравилось. А ещё теперь он отчётливо услышал гитарный перебор.

- Кто… там?

- Тебя это тревожит? Может, попросить его перестать играть?

- Не надо… Ромка… хорошо играет…

- Он позвонил в дверь, чтобы узнать, как ты. А потом попросился посидеть в зале, сказал, что ему некуда идти, а ты бы разрешил посидеть. Но сейчас поздно…

- Который час?

Она оглянулась на настенные часы.

- Без двадцати одиннадцать. Хочешь есть?

- Нет. Пока. Дверь… открой. К Ромке.

Они так и сидели: она обнимала его через подушку, но ему и этого было достаточно - главное, чтобы её тёплые пальцы касались его плеч. А звуки гитарных переливов уже свободно и мягко вплывали в комнату. И Лёхин с некоторым даже испугом ощущал, как стягивается треснувшая кожа на щеке.

В комнату заглядывали привидения, делали большие глаза и поспешно испарялись. Степенно явился Елисей, посмотрел-посмотрел на хозяина и покивал: ага, а что я про Романа говорил? Ушёл, а секунды спустя за ним побежал, озабоченно задрав хвост, Джучи - наверное, на позвякивание посуды.

Гитара замолкла. С минуту, наверное, Лёхин прислушивался, а потом мысленно пожал плечами: может, парень стесняется - слишком поздно для музыки?

Аня наклонилась чуть вперёд посмотреть на него, встретилась глазами и встала.

- Пойду посмотрю.

Вернулась она быстро, неудержимо улыбаясь, - и застыла на полушаге: Лёхин стоял у кровати, уже в домашних штанах, быстро и даже лихорадочно надевая свитер.

- Что случилось?!

- Ничего не случилось. Просто неудобно: ты у меня впервые в гостях, а я тебя встречаю чуть не по-обломовски - полёживая в постели.

- Но ты…

- Добро пожаловать в мир странностей и неожиданностей. У Романа есть дар, о котором он пока не подозревает. Когда он играет на гитаре спокойные музыкальные фразы, он целитель… Кстати, что он сейчас поделывает?

- Спит, - снова улыбнулась она. - Я укрыла его покрывалом с дивана, на котором он сидел. Гитару положила на пианино. Так что там насчёт его целительства?

- Раны на лице почти не осталось. Во всяком случае, я её не чувствую.

- Не торопись. След ещё есть.

Он глянул в зеркало шкафа. Неровная чёрная ниточка, вероятно, пропадёт, как только он умоется… На плечах сидели Шишики и медленно, с растяжкой зевали прямо в отражение. Лёхин усмехнулся. Ну да, сон-то страшный был, наверное, для них. Вот и не выспались, хозяйских сновидческих приключений повеселее не дождавшись.

- Шишики, да? - шёпотом спросила Аня, заглядывая в зеркало через его плечо.

"Помпошки" озадаченно уставились на неё. Видит?!

- Почему ты решила, что Шишики?

- Ну, ты посмотрел сначала на одно плечо, потом на другое. Вот я и подумала… Лёхин, а почему у тебя компьютер включенный и работает так, будто за ним кто-то сидит?

- Аня, пошли на кухню. Поужинаем и там же разберёмся со всеми вопросами.

Поздний ужин Елисей приготовил обильным и аппетитным - особенно на вкус оголодавшего Лёхина. Аня не отставала: после её приезда из пригорода прошло уже несколько часов, а она ничего не ела, кроме бутербродов к чаю, приготовленных домовым Лёхина. И, только когда оба немного насытились, Лёхин вздохнул.

- Аня, я бы хотел о многом умолчать, но ты знаешь слишком много, и я не могу тебя оставить в неведении насчёт остального. Поэтому я буду говорить напрямую. Но при одном условии. Сначала расскажешь ты. Почему ты приехала в город?

Убедившись, что о личном разговора не ожидается, Елисей кивнул привидениям - и те немедленно влетели в кухню. Лёхин посмотрел на них: "Не мешать!" Дормидонт Силыч приложил палец ко рту, после чего обернулся к Касьянушке и погрозил кулачищем. Привидение нищего вздёрнуло нос: "Вот ещё! А то мы сами не с усами!" Глеб Семёнович и Линь Тай пристроились на холодильнике, время от времени забывая во всём следовать человеческим привычкам и утопая в агрегате. Потолок шевелился от собравшихся на нём Шишиков со всего дома, благо поздний час. И, взглянув на них мельком, Лёхин тихонько, незаметно вздохнул.

Помолчав, собираясь с мыслями, Аня сказала:

- А как не приехать? Звоню брату - молчок. Тебе - твой телефон тоже молчит. Я там детям брата почти и не нужна. У них бабушка и дедушка есть. Честно говоря, умные люди. Внуков воспитывают не потакая, но сразу при том видно, что детишек любят. Причём взаимно. Я там не нужна, повторюсь. Пожила у них на положении гостьи - и хватит. И зачем меня брат туда послал - до сих пор не понимаю. Профессорская семья. К школе детей без меня прекрасно приготовят. Ну, вот. Позвонила. Вы - ни тот, ни другой не отвечаете. Я собралась, сказала, что нагостилась - пора и честь знать. Отпустили нормально. Как гостью же. Я приехала и сразу домой…

Уже у подъезда Аня почувствовала тревогу. Ещё до ступеней к подъездной двери не дошла - остановилась и прислушалась. Нет, вроде всё спокойно. А тут ещё соседка вышла. Поздоровались. Слово за слово, Аня положила дорожную сумку на скамью - поболтали. Соседка та замужем за бывшим преподавателем с физмата, детей нет, оба давно пенсионеры. Поболтать любит - как без этого, а поскольку очень дружелюбный и деликатный человек (за умение разговорить каждого брат насмешливо называл её шпионом), то неудивительно, что дама является кладезем информации по всему, что происходило и происходит в их доме и в домах напротив. В общем, знание обо всех и каждом против чего-то и в корыстных целях не использовала. В основном, чаще просто знакомила жильцов с событиями в их микромире: дом профессора, напомним, находится, как и остальные шесть домов старой застройки, буквально на островке, "омываемом" троллейбусной рекой-линией. Вокзалы же рядом.

Дама, не дожидаясь вопросов, сама завела разговор с Аней о её брате, правда, высказалась коротко: видели, мол, как вчерашней поздней ночью, почти ранним утром, быстро вышел из дому и с тех пор не появлялся. А затем высыпала на вернувшуюся соседку целый ворох новостей: семья из соседнего подъезда, давно собиравшаяся переехать, да только больше говорившая о переезде, вдруг резко подхватилась и в тот же день, после исчезновения профессора, съехала из дома. Пока собирались да пока деликатная дама стояла рядом, выражая сочувствие в связи поспешным переездом, выяснилось, что на эту семью свалилось счастье в виде неожиданного, но прекрасного варианта для переезда, поэтому решили не тянуть. Правда, по переезжающей соседке не скажешь, что она слишком счастлива от прекрасного варианта, но семья твёрдо решила не возвращаться: как высказались, жить здесь, на старом месте, стало совсем невмоготу.

Лёхин опустил глаза. Ёлки-палки, там, наверное, Зеркальщиков!.. Убийцы профессора из сна хоть и стреножены им на куртку, но, скорее всего, аура их, или что там ещё, действует - и довольно успешно.

Последующий рассказ Ани подтвердил его предположения.

Сразу после отъезда соседей, продолжала деликатная дама, пришлось вызывать дератизаторов: из подвала дома вдруг хлынули крысы. Не слишком много. Но почти одновременно обнаружилось, что снова прорвало один из канализационных колодцев, который обычно пребывал в аварийном состоянии по весне. Так что, вздохнула дама, и крыс понять можно, поскольку начало затапливать подвальные помещения. Впрочем, о крысах, может, и не беспокоились бы, но службу дератизации вызвали служащие цокольного магазина и расположенной по соседству парикмахерской… Ох, какой крик стоял, пока бабульки искали своих котов и кошек, чтобы не отравились, бедные…

На этом Аня прервала соседку, извинившись и напомнив, что только что с дороги - ни переодеться, ни поесть не успела. И, встревоженная ещё больше, помчалась по лестницам к себе, на третий этаж. На лестничной площадке она обнаружила плотно закрытую, но не запертую дверь в свою квартиру, перепугалась и, оставив сумку висеть на перекрестье лестничных перил, вошла в дом сообразно со своими представлениями, как должны входить герои боевиков в опасное помещение. Крадучись и не включая света, благо все скрипучие доски в доме знала наперечёт. Смогла войти только в прихожую и в подсобные помещения. В зал, через который можно войти в личные комнаты, шагу ступить не получилось. Нечто зловещее, примерно такое, что она почувствовала и в комнате Лёхина, но только сильнее и страшнее, не пустило её в зал. По воспоминаниям, это было похоже на застывший поток воздуха. Заражённый чем-то нечистым. И это не походило на тот запах, остатки которого витали в подъезде, - от химических средств, использованных дератизаторской службой.

Она выбежала из своей квартиры с полным впечатлением, что в родной дом вселилось что-то жуткое, живое нечеловеческой жизнью. Бежала так бездумно и отчаянно, что только на втором этаже вспомнила: а ведь сумку с вещами и деньгами оставила на лестничных перилах!.. Чтобы вернуться, пришлось отдышаться и буквально заставить себя подняться на свой этаж.

Адреса Лёхина она не знала, зато помнила, как он рассказывал: после второго моста и, не доезжая до третьего, троллейбус должен свернуть вниз, и надо выйти на первой же остановке - и вот он, дом Лёхина, через дорогу. Подъезд Лёхина она нашла очень странно: её словно вели по дороге перед домом, а когда она взглядывала на очередную дверь, что-то будто шептало: "Не то". А перед его подъездом - она это хорошо почувствовала - точно раскрыли двери, и Аня уверенно подошла. И не понадобился никакой домофон: дверь открылась, едва она потянула за ручку. То же и в лифте: не успела дотронуться до кнопки - двери распахнулись, а внутри Аня даже не стала нажимать на кнопки - этажа и номера квартиры всё равно не знала, но положилась на странного ведущего. И он не подвёл. Лифт вознёсся на нужный этаж, где она сразу сообразила, в какой квартире искать Лёхина. Правда, и тут открытая дверь здорово напугала, но дружелюбно настроенный кот в прихожей приободрил её. И вот она здесь.

- Ты и вправду можешь объяснить, что происходит? - с сомнением спросила она. - Брат обычно предпочитает держать меня в неведении.

- Объясню, но пока не всё. Потому как вводный экскурс займёт слишком много времени. Подожди немного, я посуду соберу и чаю налью.

Он принялся таскать посуду: два шага от стола - к раковине аккуратно расставить тарелки и успеть написать по два слова в записке Елисею. Сначала возмутившийся тем, чем занялся вдруг хозяин, домовой всё-таки догадался, в чём дело, и терпеливо ожидал, когда Лёхин допишет распоряжения по дому.

А Лёхин быстро и коряво писал: "Смени постельное бельё на кровати. Скажи Касьяну - пусть споёт колыбельную для Ани. Приготовь мне одежду на выход".

Разлив чай по чашкам, Лёхин начал издалека, зорко отмечая: глаза Ани с трудом остаются открытыми - она засыпает. Неудивительно: столько пережить за несколько часов. Поэтому старался рассказывать медленно, даже монотонно, добавляя в голос успокаивающих ноток:

- Есть такие сущности в паранормальном мире - называются Зеркальщиками…

Когда он закончил с Зеркальщиками и объяснил их присутствие около дома профессора, Аня слабо пробормотала:

- Лёхин, прости, только я глаза открыть не могу… Мне интересно, только…

- Угу… - тихо сказал Лёхин. - Прощаю. Обопрись на мою руку, вот так. Встаём и идём не спеша. Так, молодец…

Доверившись ему, она совсем закрыла глаза и явно уснула на ходу. Впрочем, идти было недолго. Лёхин довёл её до кровати, помог лечь и укрыл одеялом. Появился Касьянушка. Хозяин некоторое время неуверенно смотрел на него: нужно ли привидение со своей колыбельной, если Аня и так легко уснула? А потом махнул рукой: пусть поёт, песенки у него ласковые - может, приснится Ане что-нибудь лёгкое и радостное?

Он только хотел отвернуться к двери. Край одеяла над ухом Ани шевельнулся, и Лёхин присмотрелся: так, Шишик Профи - он что, остаётся с хозяйкой? Странно, Лёхин думал… Но Профи так сладко зевнул и сразу провалился под одеяло, что Лёхин наконец понял, почему Профи остался с ним, а не Соболевым: Шишики тоже голодают, если не насмотрятся хозяйских снов. Хороших, естественно. От Соболева сейчас толку нет, так хоть хозяйка увидит что-нибудь интересное.

Лёхин оглянулся на своё плечо. А Шишик Ник? Этот выглядел не таким сонным. Ладно, закончится всё - отоспимся. И Лёхин вздохнул.

По дороге в ванную комнату, где Елисей оставил ему приготовленную к новому походу одежду Лёхин заглянул в зал. И невольно улыбнулся: Роман спал, и впрямь укрытый покрывалом, обняв маленькую подушку. Интересно, знает ли его бабуля - бабка Петровна - что сумасбродный внук дрыхнет в квартире напротив? Лёхин, глядя на сонно расслабившееся лицо парня, немного повредничал, представляя, как сейчас заглянет к соседке и оповестит её о том, где находится Ромка. Но повредничал лишь чуток, помня, что Ромка своим музицированием здорово помог ему.

Машинально проведя пальцами по щеке, заросшей щетиной, Лёхин поспешил в ванную. Здесь он стремительно (чего от себя вовсе не ожидал) умылся, побрился и переоделся. На кухне он велел:

- Быстро и в темпе - что было, когда меня крысюки вырубили? Как я дома оказался? И какого… я опять не смог нормально драться?

Перебивая друг дружку, привидения и домовые рассказали про Осенницу и про её сопровождающих. Лёхин насупился, подумал и забеспокоился:

- А меч мой куда дели?

- В зале лежит. Сейчас вытащу, - заторопился Елисей.

Пока домовой отсутствовал, Лёхин рассовал по карманам куртки пару яблок и конфет, по инерции чуть не схватив со стола Шишика и не сунув туда же. Шишик возмутиться не смог: он поспешно, чуть не подпрыгивая, дожёвывал последний зефир, прятавшийся до сих пор под печеньем. Поэтому лишь чуть не подавился, когда крепкая хозяйская длань стиснула его и поднесла было к куртке, а потом - оставила на столе же.

Перед тем как пойти в прихожую обуваться, Лёхин обернулся к собравшимся провожать его паранормальным народам и веско сказал:

- Никого не хочу обидеть - учтите это. Но с завтрашнего дня моя спальня становится приватным местом. За порог не ступит ничья нога - ни домового, ни привидения. Меня поняли?

Елисей только было надулся всё-таки обидеться, и вдруг понял - и засиял. Остальные озадаченно переглядывались.

 

32.

Закрыв за собой дверь, Лёхин развернулся идти к лифту.

- И-и эх!

Аж в глазах замельтешило - так круто проехалась Вертушинка по лестничной площадке. Из-под яркого даже при тусклом свете подъездной лампы платочка вылетела задорная косичка, обвилась вокруг горла - и радостный вихорёк исчез за поворотом. Лёхин только и успел сделать, что рот открыть. Глянул на Шишика: тот свесился с плеча и скрипуче шамкнул что-то неодобрительное.

Делать нечего. Хочешь высказать "не одобрям-с!" - надо поспешить за таинственной своевольницей.

Крупными шагами Лёхин пересёк площадку и чуть не подпрыгнул.

- И-и эх!

Вертушинка завиражила так, что концы платка проехались по плиткам. И снова улепетнула в сторону лестницы и квартиры Лёхина. Тот, рассерженный, поспешил следом.

- Подожди, Вертушинка!

- А чего ждать-то? Пока ты до кладбища дойдёшь, сколько времени-то пройдёт? Потом жалеть будешь, что не поторопился!

- Вертушинка, я собираюсь идти туда один!

- Ты ж легкомысленный! Тебя одного туда нельзя пускать!

Лёхин вспомнил о напророченном вихорьком ведре. Ведро не успокоило. Предупредила - и хватит. Будет ещё таскаться с ним, отвлекать!..

- До сих пор я везде и всегда ходил только один, - еле сдерживаясь, чтобы не психануть, высказался Лёхин. - Мне легче, если не надо присматривать за кем-то ещё.

- Пользуйся, пока я здесь, - самодовольно сказал вихорёк, - меньше на всякие бяки натыкаться будешь. Вот сам подумай: ну, выскочил бы ты сейчас, весь такой уверенный, во двор, а там - бац, крысюки! И что б ты тогда без моего предупреждения делал?

Лёхин полюбовался на очередной вираж и вздохнул.

- Крысюки - это на самом деле или предположение?

- Спустись да погляди! Домофон-то отключить сможешь?

- Смогу.

На всякий случай со своего седьмого этажа Лёхин спустился по лестнице. Сразу подошёл к электрощиту. Быстро разыскав домофонный блок, опустил-перещёлкнул микропереключатели и осторожно приблизился к подъездной двери. Открывал постепенно, стараясь сразу просматривать увеличивающееся пространство. И - замер. Крысюков оказалось двое. Наверное, их оставили только в качестве сторожей или наблюдателей. Узнать их несложно - по грушевидным фигурам. Сидели на бордюрах - на другой стороне дороги. В сторону подъезда не смотрели (курили, негромко переговариваясь), так что Лёхин бесшумно прикрыл дверь и, вернувшись к щитовой, снова включил домофонную связь.

- Ну что? - риторически вопросил вихорёк.

Лёхин помолчал, собираясь с мыслями. Нет, конечно, можно прорваться и с боем, но тащить с собой на хвосте крысюков - гиблое дело. Первое, что мелькнуло из умного, - вернуться домой и попробовать через балкон перебраться в другой подъезд, благо два балкона соединены. Одно крупное "но" - время слишком позднее. Соседка по балкону - хоть и знакомая по рынку, где торгует, но, позвони он сейчас, она точно откажется его впустить. И ведь так понятно - почему.

Вертушинка вьюжной петлёй промчалась по лестнице к почтовым ящикам и оттуда снисходительно сказала:

- Ну вот, а говоришь - один везде. Да ты без помощи вообще никак и никуда! Поднимайся! Отсюда легко удрать от них.

Лёхин чуть по лбу себя не стукнул. Их подъезд - середина дома. А поскольку дом достаточно длинный, то сделали в их подъезде запасной выход на другую сторону - на дорогу. Сам выход закрыт бдительной дворничихой ("У меня тут мётлы и вообще рабочий инструмент! Буду я каждому давать ключи от двери!"), но подъездное окно на площадке с почтовыми ящиками выходит на крышу запасного выхода.

Поднимаясь по лестнице, он даже вспомнил, как два года назад, когда на подъезд поставили домофон, квартиранты со второго этажа, чьи хозяева не удосужились снабдить ребят ключами, действовали очень просто: перед выходом из дома открывали щеколды на рамах, а поскольку приходили с работы поздно, то никто и не видел, как они залезали на крышу запасного выхода и спокойно проникали через окно. Только Лёхин их однажды засёк: возвращался с какой-то вечеринки и услышал возню у почтовых ящиков. Поднялся посмотреть - на всякий случай. И немного… ну, обалдел: из форточки подъездного окна лезет что-то длинное и фыркает от приглушённого смеха. Он еле успел схватить падающего "домушника", а потом впустил остальных. Как выяснилось, кто-то из соседей забирал почту и заметил неладное с окном. Результат: ребята-квартиранты решили, что один полезет в форточку и откроет путь друзьям…

Проверив щеколды и пообещав себе не забыть закрыть окно на обратном пути, Лёхин вылез на карниз, хмыкнул: до крыши - полметра. И прыгнул. В ухо хихикнули. Он привычно обернулся и увидел: на противоположном краю крыши сидит к нему задом, но оглянувшись, серый котяра - морда недовольная. Чего, мол, распрыгался?..

Чувствуя себя нарушителем покоя и тишины, Лёхин присел на своём краю. Так. Прыгать можно или на плиту перед ступеньками двух лестниц, или сразу на асфальтовую дорожку, отделяющую дом от газонной зелени. Он решил не рисковать. Сел на край и, развернувшись - съезжая, крепко вцепился в крышу. Через секунду он висел, жалея, что не надел перчаток, а ещё через две спрыгнул.

- Эй, а я как?

На краю крыши вертелось что-то маленькое, но отчётливое.

- А ты оставайся, - велел Лёхин. - Присмотришь за народом, если что…

- Ну нет! Это тебя без присмотра оставлять нельзя! Всё. Я счас прыгну - и ты будешь виноват в моей безвременной смерти!

Лёхин длинно вздохнул и поднял руки - ладони ковшиком.

- Ладно, прыгай - поддержу. Только одно условие: не слишком болтать в дороге.

- Я не болтливая! Я разговорчивая! - заявил вихорёк и спорхнул с крыши в руки Лёхина.

Ощущение - прислушался Лёхин - будто прохладным ветерком повеяло. Только наклонился поставить Вертушинку на плиту, как та сама снова спорхнула с ладоней. Ишь, шустрая какая - подумалось незлобиво, а Шишик с плеча проворчал что-то своё насчёт шустрых и разговорчивых.

Он быстро сбежал по ступенькам - еле видные в редком позднем свете из окон, они живо напомнили ступеньки лестниц в Каменный город. Разве что были слишком обычными, напоминающими о тесных подъездах человеческих домов.

Огляделся. Пешеходная дорожка перед домом пуста. Фонарь чуть слева уже отключили, а справа - горел, потому как сторожил остановку. Машины по дороге пролетали реже, но запах бензиновых паров всё-таки чувствовался в холодном воздухе, пропахшем замёрзшей травой и палыми листьями.

Вертушинка, против обыкновения, уже не рвалась уверенно вперёд, а как-то даже жалась к ногам Лёхина. Шишик же нахохлился на плече, словно продрог после тёплой комнаты на заметном, порывами ветерке, от которого ёжился даже хозяин.

А всё-таки хорошо пройтись по ночной дороге!.. Если б не грызло одно маленькое сожаление: дома, в тёплой постели, осталась женщина. Одна. Без него… Эх… Но странно. Какое-то тёплое чувство постепенно разрасталось в груди и грело, грело - до улыбки…

- Смотри, Лёхин, - бесцеремонно вторглась в его рассеянные мысли Вертушинка, - а там Палисадничие возятся! Чего это они, на ночь глядя, затеяли?

Лёхин прибавил шагу, прошёл остановку, пересёк объездную дорогу и вскоре очутился на месте, которое углядела Вертушинка. Здесь, в начале небольшой липово-тополиной аллеи, и работали Лешие-Палисадничие. Присмотревшись, он понял: двое больших Палисадничих с трудом тащили ещё не очень зрелого Зеркальщика к канализационному колодцу, а третий, поменьше, помогал им, пытаясь приподнять "хвост" Зеркальщика. Но тот постоянно выскальзывал из рук, и третий сердито пинал его, отчего весь Зеркальщик трясся, а двое передних Палисадничих оборачивались и что-то укоризненно говорили младшему…

- Бог в помочь, - негромко сказал Лёхин. - Помощь нужна?

- Не отказались бы, благодетель, - сказал один из больших Палисадничих, бережно опуская мягкую тушу Зеркальщика. - Устали - совсем невмоченьки стало. Сколько их развелось вдруг - прибирать не успеваем. Ты не Лексей ли Григорьич будешь?

- Он самый. А ну-ка…

Он сделал легче: сцепил ладони в замок под Зеркальщиком и просто приподнял его, благо рост позволял. Обрадованные Палисадничие побежали впереди совсем убрать с колодца едва отодвинутую крышку. Зеркальщик обвис на руках человека, и нести его таким образом было легко. Лёхин и тащил, прислушиваясь к удивлённому, с трудом различимому помыкиванию странной сущности.

- Сюда его, сюда! - засуетились Палисадничие.

Зеркальщик торжественно грохнулся в колодец, после чего Лёхин плотно закрыл крышку, убедившись, что Палисадничие сегодня больше не собираются использовать канализацию.

Распрощавшись со смотрителями садов и газонов, Лёхин пошёл дальше, обвеваемый по ногам вихорьком, который без умолку болтал о своих переживаниях из-за маленького происшествия. Но Лёхин уже как-то попривык к речи Вертушинки - как к неизбежному звуковому фону, который будет присутствовать на протяжении всего пути, так что не слишком обращал на неё внимания.

Какое-то время, перейдя у светофора, который сейчас подмигивал лишь жёлтым глазом, он думал о спящих города. Не о тех, кто завершил дела на сегодня, а о тех, кого поймали в ловушку сна, - о заложниках колдуна из другого мира. Потом мысли естественно перескочили на Каменный город, на ребят, оставшихся там… Затем, на спуске к мосту, он стал думать о кладбище, на котором нужно отыскать связующую нить. Нарисовалась проблема. Интересно, а как искать живой артефакт? Ходить среди могил и звать?.. Типа: "Ниточка, отзовись!" Весело…

Старое городское кладбище после застройки города оказалось в самой его середине. После того как мэрия решила районом ниже создать деловой центр, кладбище начали преображать в мемориал воинской славы, каждый год устраивая на нём празднование военных дат. Постепенно, облагороженное мрамором и клумбами, кладбище вскоре превратилось в место для отдыха - в основном, конечно, парадная его часть. Та же его часть, когда-то давно использовавшаяся для захоронений, так же постепенно превращалась в плохо прибранную парковую зону с утоптанными тропинками между могилами, зарастающими не только травами, но и густым кустарником. А поскольку могил было мало - всего несколько десятков, неудивительно, что и отношение к ним стало сугубо прагматичным: здесь гуляли молодые мамаши с детьми, молодёжь назначала свидания, а считавшие себя взрослыми ребятишки частенько были замечены здесь с пивом и закусью, а то и с чем покрепче…

Размышления и воспоминания Лёхина прервались от несколько неуверенного потягивания за ухо. Остановившись и осмотревшись, человек обнаружил, что стоит уже на середине моста.

- Ты чего? - спросил он Шишика.

Тот старательно таращил глаза за перила.

- Что-что! Вниз гляди - только тихонько, - хихикнула Вертушинка, вьюном мелькая между прутьями перил. От этого верчения у Лёхина аж голова кругом пошла.

Поэтому к предложению он отнёсся серьёзно - лишь бы не смотреть на вихорёк.

Внизу, знал Лёхин, течёт овражная речка в обрамлении кое-где скрывающих её кустов и высокой травы, по осеннему времени полёглой. И, заглянув за перила, он ожидал увидеть, может, поблёскивание воды в свете редко горящих фонарей на мосту да чёрные фигуры, созданные кустами.

Перегнулся - и застыл, забыв дышать.

Под мостом текла странная огромная река. Она тоже поблёскивала, как должна блестеть речка, но не случайными бликами. Громадное тело, выложенное прихотливыми плитами, глянцево светилось не только в свете фонарей, но и луны. И - текло, переливаясь, к заливу, сопровождаемое уже знакомой, но тем не менее всё-таки колдовской атональной музыкой поющих ночных небес.

Странное плиточное течение здорово завораживало, и Лёхин пришёл в себя, только когда Вертушинка негромко, но звонко сказала:

- Вот и уполз. Теперь до утра купаться в заливе будет. Жаль, что нам некогда, посмотреть бы - красота же!

Лёхин вконец опомнился и обнаружил, что стоит с глуповатой улыбкой, как тогда, августовской ночью, когда дракон взлетел из-за автомобильной эстакады, а он потом встал на место взлёта, а оно - тёплое!..

Переглянувшись с Шишиком, человек снова, пока ещё на негнущихся ногах, зашагал дальше. Необычное происшествие имело одно очень важное следствие: Лёхин наконец додумался, как он будет искать связующую нить. Очень просто: не саму нить искать надо - Палисадничего. Там же клумб полно, а значит, за ними присмотр нужен. Палисадничих на кладбище должно быть много.

Успокоившись на этой мысли, он прошагал мост и начал подниматься всё так же, параллельно дороге. Теперь он немного ожил и захотел поговорить.

- Вертушинка, а ты кто?

- Чего ещё придумал - кто я! Вертушинка я! Кто ж ещё!

- Ну, я имел в виду, что все, кого я до сих пор встречал, обязательно имеют отношение к чему-то. Домовой - стережёт дом. Палисадничий ухаживает за газонами и садами. Шишики, - тут Лёхин улыбнулся, - пинают хозяина, если что. А ты? Кто ты такая?

- А то не видно? Вертушинка - значит, верчусь.

- Зубы не заговаривай. Ты уже несколько раз помогла мне, зная заранее, что произойдёт там, куда мне надо. Так кто же ты такая?

- Да как мне не знать, если, пока ты шаг сделаешь, я уже слетала туда-сюда по делам, а уж по дороге всё увидела? Вот и обсказала, что тебе надо.

- Да уж… Что-что - а летать ты можешь, - вздохнул Лёхин, поняв, что Вертушинка не выдаст своего назначения в паранормальном мире. Ловко она его вопрос обошла. - Пусть будет так - бегаешь ты быстро. Мне хочется у тебя ещё кое-что спросить, да не знаю, ответишь ли. А если ответишь, пойму ли я.

- Да разве я хоть раз что не так ответила? - удивилась Вертушинка.

- Ты-то отвечаешь, - ухмыльнулся теперь человек, - да всё как-то так, что я при своих же вопросах остаюсь. Ну, попробуем ещё раз. Почему я вижу только твою голову, а всё остальное для меня - только вихрь какой-то?

- А как же иначе? Я ж торопыга! Пока туда-сюда сбегаю, вот и завертелась-закружилась! Зато сколько узнать успеваю!

И, словно в подтверждение, вильнула в сторону, проехавшись по не шелохнувшимся под ней кустам, и опять выпорхнула уже чуть впереди.

- И что ты узнала? - с любопытством спросил Лёхин.

- Чисто впереди! - доложил вихорёк. - Идти можно!

- Ага, а могли быть и мины, и снайперы на деревьях, - снова вздохнул человек.

Едва заметно вздымая пыль, Вертушинка "постояла" на месте и усмехнулась:

- А что? Было бы лучше, если б ты дороги не знал? Спокойна она - нет ли?

- Чудо в перьях, - прошептал Лёхин и повернул налево.

Боковая дорога вела к кладбищу, а если спускаться ниже, через полчаса можно дойти до речки у старой кондитерской фабрики, а там и до родника недолго, где Лёхин не далее как вчера оставил Ручейников.

Словно пьяная, Вертушинка боком завалилась в сторону мемориала и, закрутившись в сторону скамьи при клумбе, примирительно предложила:

- Ты ведь Палисадничих искать будешь? Так ищи. Домой-то всё равно возвращаться отсюда будешь. Иди, спрашивай их про нить свою, а я тебя здесь подожду.

- А стоит ли мне их спрашивать? - задумчиво остановился человек. - Ты ведь уже всё знаешь. Может, сама скажешь, где та нить находится?

- Во всеведущие записал? - польщённо захихикал вихорёк. - Приятно. Но уж нет. Пойдёшь своими ножками и всё сам разузнаешь!

И порхнул в кусты, которые даже не зашелестели.

Направляясь к настоящему кладбищу, Лёхин почему-то скептически думал, что Вертушинка наверняка будет обретаться во время его разговора с Палисадничими рядом - и подслушивать. "Фулиганьё!" - как выразился бы Дормидонт Силыч.

 

33.

Он медленно обошёл плитки парадной части мемориала. Внимательно, там, где не хватало света высокого фонаря, лучом своего фонарика обшарил все клумбы, затем прогулочным шагом прошёлся по асфальтовой, всё ещё обихоженной дорожке, пересекающей кладбище сокращая путь к жилому микрорайону, и, наконец, свернул с неё, подсвечивая фонариком, на утоптанную тропу.

Странно, ни одного Палисадничьего, на встречу с которыми он так крепко надеялся. И вообще как-то слишком тихо. Он уже идёт по узкой тропке, задевая и ветви кустов, сухие травы, а звук глохнет. Он даже шагов своих не слышит… Или на кладбище поздней ночью всегда так?

Через несколько шагов тропка, сначала отчётливо серая в направленном луче холодно-белого света, начала юлить, а то и вовсе пропадать. Приходилось делать пару-тройку шагов, чтобы выйти на более-менее проходимое место среди жёстких и корявых кустов, иной раз стелющихся по земле, будто сеть, постоянно хватающая за ноги.

Когда Лёхин окончательно решился вернуться к мемориалу и начать поиски Палисадничих заново, ему вдруг вспомнился анекдот - про человека, глухой ночью шедшего по кладбищу со спутником. Последняя фраза анекдота: "А чего нас бояться?" в ответ на признание человека, что он боится привидений, напомнила Лёхину про ещё один источник информации. Странно, но привидений он пока тоже не встречал. Или кладбище настолько старое? Нет. Вряд ли. Оно появилось, когда начали застраивать эту часть города, то есть в начале прошлого века.

Резкий треск - Лёхин вздрогнул. Прямо перед ним кто-то наступил на сухую ветку - прозвучало, как выстрел. Хотя треск был достаточно тихий. Но тишина же… Замерев, Лёхин лихорадочно вслушивался в наступившую тишину. Кто-то материальный. Не привидение. Неужели крысюки? Но он же смотрел, пока шёл! Да и на мосту больно-то никому не спрятаться, а он постоянно оборачивался. Да и Шишик бы предупредил…

Шишик сидел на плече, странно наклонившись вперёд. Два маленьких жёлтых прожектора сверлили темноту наравне с белым лучом фонарика. И Лёхин решил во всём положиться на "помпошку". Уж она-то не подведёт… Кстати, а почему он расслышал этот треск? Своего шага не слышит, а звук со стороны аж вздрогнуть заставил.

Снова протрещало. Будто камешек пролетел среди тонких сухих веток, сломав одну и ломая или задевая по дороге другие. Лёхин не успел дослушать потрескивания, как буквально перед носом (Шишик шарахнулся к вороту!) что-то шваркнуло со свистом. Луч фонарика заметался по сторонам. Ничего. Никого. Чёрт, что происходит?!

Мелькнула мысль: Вертушинка балуется. Подшучивает над человеком - на свой манер. Только начал успокаиваться на этой мысли - вспомнил, что Вертушинка не относится к материальному миру. Сучья деревьев она точно ломать не может. Или… может? Но тогда Шишик бы её углядел?.. Или нет?

Если б Лёхин не был настороже, он бы вскрикнул от боли, когда ухо буквально взорвалось - и взрыв отдался в голову до искр в глазах. Секундой позже что-то ещё более чёрное, чем ночной мрак, и огромное, кажется, до самых высоких верхушек деревьев, надвинулось на него, а вместе с этой громадой в разные стороны взметнулись странные лохмотья. Лёхин шарахнулся, потерял равновесие и повалился назад, одновременно пытаясь хоть как-то падать влево от наваливающейся на него громады. Сухие ветви ломались, хрустели, рвали его куртку, рукав задрался - точнее, невидимый в темноте сучок проехался по руке. И вот тут-то Лёхин в голос охнул от треска кожи: будто стегнули раскалённым железным прутом. И шлёпнулся в кусты, где беспомощно и забарахтался.

Громада, совершенно неопределимая, внезапно остановила своё движение и, с секунду замерев на месте, вдруг ломанулась куда-то назад. А лохмотья продолжали беспорядочно виться и метаться вокруг Лёхина, натыкаясь на кусты и деревья. И он сморщился от пронизывающего уши… звука? Но ведь стало тихо! Но уши… Уши болели так, словно через них ток пропускали!

Что-то маленькое и бьющееся в истерике свалилось ему на колени. Сам чуть не в истерике от происходящего, ничего не видя, уронив фонарик и ослепнув во мраке, Лёхин задёргался в ловушке среди ветвей, зашипел от ужаса.

Два жёлтых луча вспыхнули в темноте - и Лёхин чуть не умер при виде вытаращившейся на него жуткой морды, оскалившейся не менее жуткой пастью. В следующий миг он затрясся в плохо контролируемом смехе.

Летучие мыши! Неизвестно, что такое огромное прошло и сбежало, но чёрные лохмотья оказались всего лишь летучими мышами!

Лёхин затаился. Летучая мышь ещё немного потрепыхалась на его животе, затем наконец вцепилась когтями в штаны и поползла на колено. В качестве стартовой площадки колено, видимо, подходило. Летучая мышь (которую Лёхину в мыслях постоянно почему-то хотелось обзывать мышом) сиганула с найденного трамплина и принялась хаотически метаться со товарищи среди деревьев, изображая всё те же ожившие лохмотья. "Психи какие-то! - решил Лёхин, пытаясь определиться с собственным вставанием. - Нравится им, что ли, истерики закатывать? Полетели бы куда-нибудь, где летать свободно можно…" Через секунду-другую он думать забыл про летучих мышей и их проблемы, ругательски ругая себя мысленно, что не взял перчаток. И холодно, и кожу на кистях здорово исполосовал сучками всякими.

- И что это было?

От громкого шёпота над головой рука, на которую он опирался, дрогнула. Лёхин, только что приподнявшийся, рухнул снова в кучу сучьев, откуда пытался выбраться. Пока он барахтался на земле, что-то засияло, слегка переливаясь золотистым. На всякий случай Лёхин застыл в неудобной позе, опираясь на обе руки, выставленные назад, полулёжа чуть не на боку, с подобранными к себе ногами, чтобы вскочить, если что.

Но вскакивать не понадобилось. На ветке печально покачивался Шишик и смотрел на хозяина такими несчастными глазами, что Лёхину стало стыдно, хотя он пока не понял - почему. Но вздохнул и еле-еле встал всё-таки на ноги. Протянул Шишику ладонь, куда он и скатился, и только открыл рот спросить, как рядом снова прозвучал громкий шёпот, только явно уже другого невидимки:

- Да шляется тут какой-то… Вдрызг пьянущий. Захарку бедного напугал. Алкаш… Как таких только земля-то держит. На кладбище ещё попёрся…

- Ничё. Счас уйдёт - Захарку позовём, успокоим.

- А Захарка - это кто? - с любопытством спросил Лёхин.

И мгновенно - мёртвая тишина.

Он присмотрелся. Стоит сам возле дерева с достаточно толстым стволом - перед ним две берёзы. Секунда - и из-за той, что справа, выплывает изумлённая донельзя девчушка, лет десяти, в пышном платьице, на оборках которого покоятся руки в пышных же рукавах. Из-за левой берёзы, чуть помешкав, "вышагнул" высокий мужчина в длинной, подпоясанной широким ремнём шинели и в будёновке.

- Кто таков будешь, товарищ?

- Дяденька, ты нас видишь?

- Вижу, - сказал Лёхин, невольно улыбаясь изумлению девчушки. - Живу я в этом городе, ищу здешних Палисадничих - дело у меня к ним.

- А скажи нам, - предложил мужчина в будёновке, - может, мы знаем про твоё дело? Аль не доверяешь?

- Ищу нечто, принадлежащее теперь вашему миру. Так называемую связующую нить. Слышали о таком?

- Нет, не слыхали. Пойдём, лучше тебя к Палисадничим проведём, - сказала девочка и повернулась, кивая идти за собой. - Они на краю кладбища работают. Там, на склоне овражном, промоина случилась после сентябрьских дождей. Вот и заваливают, а то не дай Бог, могилки откроются. Дядя Андрей, проводим?

- Проводим, конечно. Слышь, прохожий, сейчас иди за нами, выведем тебя потихоньку на тропу хорошу - легче будет.

- Если не секрет, кто такой Захарка? - спросил Лёхин, с трудом отыскав на земле фонарик и спрятав его в карман: светить себе в присутствии привидений было как-то неудобно, хоть и приходилось изо всех сил вглядываться, куда ногу ставить. Кустарник здесь разросся, шагать приходилось не по земле, а по пружинистым и ломким веткам.

Девочка приостановилась, дожидаясь человека. В темноте она светилась, подобно ангелу, а может, это не из-за свечения - может, так казалось из-за её навсегда расчёсанных волос волнами. Хорошенькая, как кукла. Что с ней случилось? Наверное, умерла из-за болезни… Привидение независимо сунуло руку в кармашек.

- Не такой, а такая. Мамонтиха.

- Мамонтиха?! - удивился Лёхин. Потом вспомнил, как трещали сучья и кусты под тяжёлыми ногами, и решился уточнить. - А как же она… Ну, ломала же деревья…

- Испугалась скотинка, вот и наломала, - успокоительно отозвался солдат.

Лёхин и успокоился. Времени на размышления ему дали много, так что он вспомнил всё, что прочитал о привидениях, и сообразил: сильные эмоции призраков делают их немного материальными - в биоэнергетическом смысле. Если он и в самом деле испугал доисторического зверя, тот и впрямь мог наполниться энергией до такой степени, чтобы суметь влиять своим присутствием на материальный мир. Но вспомнил он и другое, из-за чего осторожно заговорил, пока шёл между привидениями по обещанной широкой тропе:

- Меня зовут Алексей Григорьевич. Вы оба явно привидения светлые. Что такого вы не выполнили на земле, отчего не уходите навсегда?

- А ты, мил человек, пошто интересуешься? Из пустого, али помочь желаешь?

- Если смогу, то помогу обязательно.

- Ну, коли так… Есть в трёх с полтиной часах от города деревня Ивановка. Родные мои там. Они, как война закончилась, получили письмишко моё, что еду домой. А я не доехал. С госпиталем ехал. Раненый был, думал - выживу, да что-то не заладилось, сгорел от лихоманки и здесь похоронен. А они не знают. Как уйти-то? А сообщить и вовсе никак. Так и брожу здесь вот с Катеринкой да с Захаркой.

- А фамилия у тебя, Андрей, как?

- Ивановка же - Ивановы и будем. Катеринка, скажи-ка и ты ему своё…

- Маменька меня у бабушки оставила, - сказала девочка, поглаживая пышный подол платья. - Мы собирались с бабушкой на именины к её сестре - зимой. Холодно было. Бабушка велела хорошенько натопить печки по дому. А я, пока ждала, когда она будет готова к выходу, так пригрелась в своей комнате, что заснула. И… не проснулась. Так тепло печкой пахло. И… не проснулась.

Лёхин прикинул. Печкой пахло. Кажется, печь неисправная была. Девочка угорела. Но что же её держит на земле? Кажется, история Катеринки не закончена.

- И что дальше было?

- Пока меня не похоронили, приехала маменька, очень сильно ругалась с бабушкой. Но ведь бабушка не виновата. А мама сказала, что, когда бабушка умрёт, она, маменька, пальцем не шевельнёт, чтобы приехать её хоронить. И не приехала. А я обещала бабушке - ещё живой, что обязательно поставлю свечку в церкви, когда она умрёт. Наверное, поэтому и… Я так думаю…

- А как звали бабушку?

- … Не знаю… Бабушка - и бабушка. Я маленькая была, - будто оправдываясь, сказала Катеринка.

- А вот и Палисадничие, - сказал дядя Андрей.

Из-за края обрыва поднялись головы в широкополых шляпах, превращающих Леших-Палисадничих в ходячие грибы, зазвучали неизбежные в случае знакомства с Лёхиным охи-ахи. Терпеливо дождавшись момента, пока волнение уляжется, Лёхин с тревогой спросил о главном. Палисадничие запереглядывались, и один, вздохнув, сказал:

- Разве эта егоза будет сидеть на месте? Давно уж улетела. Бывает - возвращается, но редко, очень редко, так что и обещать, что она вскорости заявится, не можем.

Привидения вызвались проводить приунывшего человека к мемориалу. По дороге всё больше молчали, только Катеринка всё взглядывала на Лёхина вопросительно, а дядя Андрей шагал невозмутимо, словно его ничего не волновало.

Едва нога человека ступила на плитки парадного места при кладбище, он обернулся к привидениям, заговорив, словно вопросами размышляя о необходимом.

- Спасибо, что проводили. Андрей, насколько понимаю, достаточно приехать в Ивановку и разыскать списки ушедших на войну, чтобы узнать твоих родственников? Катеринка, в какую церковь вы ходили с бабушкой? Или всё равно, где поставить на неё свечу? Как ты думаешь, если я поставлю свечку за упокой бабушки Катеринки, этого хватит?

- Эх, Алексей Григорьич, я уж грешным делом, решил, что ты… Спасибо, Алексей Григорьич, что думаешь о том.

- Спасибо, Алексей Григорьевич! Конечно, этого хватит!

Привидения, улыбнувшись, взялись за руки и медленно, так что заболели глаза наблюдавшего за ними Лёхина, растаяли во тьме.

Человек постоял немного, словно ожидая их возвращения. Потом зябко повёл плечами и, ссутулившись, неспешно пошёл по мемориалу. Через несколько шагов он нашёл скамейку, сел и стал ждать, разглядывая силуэты памятника погибшим солдатам и барельефы, пустеющие клумбы и поредевшие кусты. Шишик скатился на сгиб рукава в локте и мрачнел на глазах, надувшись на площадку с клумбами.

- Вот ты где? А я думала, ты сбежал!

Маленький вихорёк заплясал-закружился перед Лёхиным, сверкая лукавой улыбкой и матрёшечьими круглыми глазками.

"Помпошка" развернулась к хозяину и быстро начала уплощаться, превращаясь в отнюдь не пушистый блин. Не сразу, но до человека дошло, что собирается делать "помпошка": обляпать собой его лицо, показывая то, до чего хозяин не додумался.

- Не надо, Шишик, - остановил его Лёхин. - Я уже знаю. - И обратился к Вертушинке: - Почему ты сразу не сказала, что ты и есть Связующая нить?

- Хи! А как ты догадался?

- Мозги ещё есть, как их ни пудри, - буркнул Лёхин. - Так почему?

- А зачем говорить, кто я, если у тебя мозги ещё есть? - поддразнил зловредный вихорёк и, заплясав на месте, объяснил: - Я ж связующая. Чтоб меня использовать, надобно связать кое-какие нити мира. Кто, кроме тебя, мог поговорить с привидениями? Вот и привела тебя сюда, чтоб поговорил. Ты мне три ниточки и связал да новые три в жизнь запустил. Теперь можно пойти остальное вязать.

- Так ты пойдёшь со мной в Камень-город? - недоверчиво спросил Лёхин. Кажется, Шишик тоже не поверил - замер, уставившись на своевольный вихорёк.

- Пойду-пойду! - сказала Вертушинка. - У меня там нитей оборванных - не счесть!

- Но зачем ты понадобилась тамошнему колдуну? Он не хочет, случайно, с твоей помощью проникнуть в наш город? Стоит ли тебя отдавать ему?

- Я не вещь! - жёстко сказала Вертушинка. - Меня отдавать нельзя. Увижу, что необходимо, пойду. Но - сама.

- То есть всё остальное выяснится на месте?

- Ну да. Как узор повернёт, так и вязать будем.

- Значит… Возвращаемся?

- Ага. А ничего больше спросить не хочешь?

Лёхин дошёл до поворота к мосту, прежде чем заговорил.

- Почему мамонтиху Захаркой зовут?

- Первой из неприкаянных душ здесь появилась Катеринка. Она и назвала. А встал Андрей, он уж объяснил девочке, что Захарка не мамонт, а мамонтиха. Деревенский он, Андрей-то. - Вихорёк проехался впереди Лёхина и снова вернулся: точь-в-точь - любопытный щенок, забегающий впереди хозяина посмотреть и обнюхать.

Шишик вздохнул и принялся зевать, намекая Лёхину на чрезвычайные обстоятельства. Оголодал. Снов-то давненько не смотрели.

На мосту Вертушинка что-то замолчала, а Лёхин, вспомнив, поневоле перегнулся через перила. А вдруг дракон снова появится?

Исподтишка поглядывая на вихорька, он заметил: Вертушинка не просто примолкла, а тоже втихомолку посматривает на него. Кажется, она ждёт чего-то. Разговора? Обсуждения того, что их ожидает в Камень-городе? Или вопросов о странных снах, которые ловят людей в городе Лёхина?.. Но самого Лёхина пока интересовали свежие впечатления. Он знал, что это не главное, но маленькая проблема мучила его.

- Вертушинка, - оторвавшись от перил, он снова пошёл вслед за вихорьком, - а почему осталась здесь Захарка? Что с ней случилось?

- Хых… Я уж думала, ты никогда не спросишь. Когда-то, давным-давно, мамонтиха жила здесь, где когда-то были горы. И всё мечтала перебраться через довольно бурную речку на равнину. Но так и не выполнила своей мечты.

- А что удерживает её сейчас? Ведь там, внизу кладбища, и в самом деле небольшая, но зелёная летом равнина с уже спокойной речкой?

- Мамонтиха - призрак очень древний. Она блуждает не просто по кладбищу - по нескольким пространствам, в том числе и временным. Нужен кто-то, чтобы проводить её именно туда, куда ей так хотелось живой. Задачка тяжёлая.

Лёхин вздохнул. Судя по тону Вертушинки, она уже нашла кого-то, кто сможет проводить старинного зверя в желанные ему угодья.

 

34.

До дому Лёхин добрался благополучно. Уже подходил к лестнице, прикидывая, каким образом подкинет на крышу запасного выхода Вертушинку, а потом влезет сам, когда вихорёк вдруг тихонько захихикал. Да и Шишик обернулся назад, откуда пришли.

Увидев несущийся по ночной дороге джип, Лёхин непроизвольно пригнулся (ругаясь в душе: мало ли в городе чёрных джипов!), прячась за кустами чёрной рябины, а приметив, что машина свернула прямиком в его двор, побежал вокруг дома - посмотреть, что происходит. Показалось ему, что джип что-то уж очень спешит. Вертушинка - за ним.

Он не стал бежать по дороге, а прошёл под окнами дома, скрытый густым кустарником на газонах. Пусть и поредевший, кустарник являлся прекрасной маскировкой. Прячась уже за углом подвального пристроя - сидя на корточках, Лёхин с нарастающим изумлением вглядывался в происходящее перед его родным подъездом.

В общем-то, ничего особенно: приехавший, видимо, по звонку, злой донельзя Альберт складывал в машину охающих и стонущих крысюков - кажется, из оставленной им охраны. Ему помогал водитель, здорово запуганный хозяином, поскольку явно пытался выглядеть меньше ростом, пригибаясь.

Вскоре Лёхин немного представлял себе, что произошло: крысюки подрались с кем-то, кто абсолютно превосходил их в умении драться, и, хотя их было четверо (дежурная пара плюс пришедшая на смену), дать достойный отпор они не смогли, почему и вызвали хозяина. Лёхин с трудом удерживался от смеха: он впервые видел импозантного и несколько высокомерного бывшего хозяина элитного кафе в таком раздрае, что, забыв обо всех светских манерах, Альберт сквозь зубы ругался чёрным матом. Ему отвечали слезливо и со всхлипами. Кажется, крысюкам здорово влетело от противника.

Сев рядом с водителем, Альберт не просто раздражённо хлопнул дверцей, а почти шарахнул ею. Звук грохнул настоящим выстрелом. Какие-то мгновения Лёхин на полном серьёзе ожидал, что дверца скособочится, полуоторванная, и грохнется на дорогу. Ничего - обошлось. Джип уехал.

Выждав, Лёхин встал и, всё ещё на грани смеха, тихо спросил:

- Вертушинка, ты что-нибудь поняла?

- Ну, прятаться уже необязательно, - логично ответил вихорёк.

Они прошли мимо пристроя, и Лёхин с оглядкой, но уже успокоенный словами Вертушинки, открыл подъездную дверь. К лифту даже не подошёл. Время - пятый час. Как-то даже думать не хочется о том, чтобы будить подъезд гудением поднимающейся кабины. Да и вообще - тихо так, что кощунственно и думать, чтобы можно нарушить устоявшееся безмолвие. Особенно отчётливо ощущалось, что время предутреннее. Всё вокруг не просто тихо, а как-то хрупко и неустойчиво. Что хуже - неустойчивый полумрак, перемежавшийся с какими-то, по впечатлению, пригорюнившимися лампочками подъезда, действовал и на привычно невыспавшегося Лёхина. Он давил на голову, наваливался облаком усталости.

Монотонность подъёма и физическую усталость скрашивала Вертушинка. Она прыгала со ступеньки на ступеньку, а то и перескакивала через одну-две и при этом то ли пела, то ли бурчала себе что-то под нос. Лёхин поневоле прислушивался, пытаясь вычленить разборчивые фразы, что и помогало держаться в более-менее реальном мире.

Наконец они добрались до седьмого этажа. Вертушинка привычно вылетела из-за коробки лифта - и немедленно вернулась, спрятавшись за ногами Лёхина. Это он так понял её нервное движение.

Задрав край куртки, он взялся за рукоять меча-складенца, усилием воли стряхивая с себя сонное оцепенение. И в то же время промелькнула мысль: странно, если за лифтом враг, почему его не предупреждают о нём привидения? Они же обычно встречают хозяина в этом случае.

Он обошёл лифт. На лестнице, возле двери в его квартиру, на нижней ступени, сидел человек в довольно странной позе: он спал, вытянув одну ногу, скрестив руки на колене другой и приклонив к рукам голову. Голова темноволосая. Длинный плащ, из-под которого виднеются джинсы и крепкие походные ботинки. И который едва заметно топорщится по краям… Лёхин - узнал. Поэтому специально застучал каблуками своих ботинок по сухим плиткам лестничной площадки.

Полы незастёгнутого плаща разлетелись в стороны. Только что спавший, человек вскочил, держа в руках два кривоватых меча. Лёхин остановился и некоторое время морщился, глядя на оружие и вспоминая название. Вспомнил. Катана. И снова пошёл вперёд, одёрнув свою куртку.

- Доброе утро, Дмитрий Витальевич.

Он достал ключ и открыл дверь, пропуская вперёд уже спрятавшего оружие профессора. Любопытно, почему домовые не впустили Соболева в квартиру? Ведь наверняка видели его… Поворочав усталыми мозгами, Лёхин сообразил: ах да, домовые же знают про него и Аню и про отношение профессора к их… дружбе. Вот и побоялись открыть ему дверь.

- У вас кто-то есть? - насторожённо спросил Соболев, взглядывая на тёмный из-за прикрытой двери в спальню коридорчик возле кладовки и на плотно закрытую дверь в зал.

- Да, пришлось оставить ночевать кое-кого.

Профессор снял плащ и ботинки и неуверенно шагнул вперёд.

- Нам придётся посидеть на кухне, - сказал Лёхин. - Вы, наверное, голодны?

Странно глядя на него, Соболев, почти запинаясь, спросил:

- Вы… не возражаете, если я загляну?..

В первый момент у Лёхина аж сердце захолонуло, но спустя несколько секунд он уже успокоился: дверь спальни далековато, так что профессор наверняка сначала заглянет в зал. И точно. Соболев, всё-таки дождавшись кивка хозяина, осторожно приоткрыл дверь. Компьютер работал, и в его свете хоть не слишком хорошо, но всё же можно было рассмотреть человека на диване. Глянув через плечо Соболева, Лёхин усмехнулся: Роман вольготно вытянулся по всей длине дивана, скинув покрывало, которым укрыл его хозяин. Так что видно сразу, что в комнате находится не женщина.

Профессор тихо прикрыл дверь и обернулся к Лёхину, чуть приподняв брови. Тот ответил на невысказанный вопрос:

- Ромка…

Суховатый рот Соболева на мгновения дрогнул в улыбке. Уже на кухне, включив свет, Лёхин обратил внимание, что профессор здорово похудел и зарос щетиной, и взгляд его стал ещё более жёстким. Сколько он уже в Каменном городе? Трое суток?

- Дмитрий Витальевич, пока я режу хлеб, не хотите побриться? В ванной, на полочке, все принадлежности есть. Полотенце, свежее, - слева на вешалке двери.

Соболев кивнул и мягко встал, не стукнув мечами, которые так и не снял с пояса. У двери из кухни он остановился и провёл ладонью по подбородку.

- Я должен повиниться, Алексей Григорьевич, что снова плохо думал о вас. - Он замолк, словно собираясь с силами для признания, и Лёхин успел вклиниться в паузу.

- Давайте угадаю. Вы снова решили, что я специально не пускаю вас в квартиру?

- Да. Это так.

Он зашёл в ванную комнату. Лёхин хмыкнул, но так, чтобы Соболев не услышал. "Чувствительный ты наш… Представляю, как ты лупил крысюков, обливаясь "слезьми" после каждого попавшего в цель удара. И только осознание священного долга борьбы с отрицательными типами… Ой, что-то меня самого не в ту степь занесло. И вообще рассуждать о долге, когда вспоминаешь профессора. Личная месть - не больше, не меньше. Интересно, что бы было, останься он подождать чуток и дождись Альберта?"

Елисей, присматривавший за щами, которые поставил разогревать на плите, ожесточённо крошил овощи для салата. Он тревожно морщил брови, то прислушиваясь к звукам в ванной комнате, то поглядывая на Вертушинку, непривычно молчаливую и даже задумчиво и лениво летающую от одного угла подоконника к другому, то на Шишика, залезшего к нему в карман большого фартука и сонно моргающего на всех полуприкрытыми глазами.

- Лексей Григорьич, а вы ему скажете про?..

- Скажу. Как только поест. А то откажется ещё.

Соболев вернулся из ванной посвежевший и без щетины настолько худой, что домовой горестно ахнул и вытащил из холодильника пирожные.

- Это мы в Тырнете рецепт нашли. Тока-тока сделали, пока тебя, Лексей Григорьич, не было. Сейчас к чайку подам.

- Спасибо, Елисей, - откликнулся профессор. И обернулся к Лёхину: - Так компьютер у вас для домового работает?

- Для домовых, - поправил хозяин. - Садитесь, позавтракаем.

Соболев, не отказавшись от стаканчика водки, настоянной на травах, - от Елисея, ел аккуратно, но быстро, то и дело посматривая в тёмное окно, где с его стороны виднелся фонарь над остановкой с противоположной стороны дороги. Выглядел он так, словно в любую секунду готов был вскочить и мчаться куда надо. И только когда Лёхин налил чаю, заговорил о деле.

- Колдун считает, что вы нашли связующую нить, но не хотите её отдавать.

- Поэтому вы здесь?

- Вы нашли связующую нить?

- Нашёл.

При виде суженных глаз профессора Лёхин спокойно объяснил:

- Точнее, она нашла меня. Но я узнал, что именно она связующая нить, только что - на кладбище, откуда сейчас пришёл. Насчёт второго, хочу ли я её отдавать, - пока не знаю. Поскольку дама оказалась с норовом.

- Дама? Это не артефакт?

- Нет. Связующая нить оказалась живым существом.

- В присутствии третьего о нём за глаза не говорят! - звонко заявила Вертушинка.

Профессор вздрогнул и уставился на подоконник. Через минуту он недоумённо поднял глаза на Лёхина и снова взглянул на окно.

- Почему я её не вижу?

- Во! Опять! - пожаловалась Вертушинка.

- Чтобы разглядеть Вертушинку - таково её имя, надо отжаться от пола, - вздохнул хозяин. Знал, как воспримет такое заявление Соболев.

- Или поклониться, - усмехнулся вихорёк.

По стиснутым губам профессора Лёхин понял, что он правильно догадался. Соболев думает, что над ним издеваются. И снова Лёхин поразился. Быть умным, сильным, не бояться ни чёрта, ни дьявола - и всё время думать, что над ним издеваются!.. Откуда у него такие комплексы?.. Или это гордыня?

Лёхин собрался сказать, что уже и сам отжимался от пола, и домовые и привидения кланялись… Говорить не пришлось.

Соболев встал, шагнул на середину кухни и, ни секунды не медля, поклонился подоконнику. Разогнулся - и не удержался, вскинул брови. А Вертушинка строптиво сказала, всё так же лениво проезжаясь по подоконнику туда-сюда:

- Никто меня отдавать не может! Как решу, так и будет!

- Вертушинка, - мягко обратился Соболев к вихорьку, - если вы не поторопитесь с решением, люди будут умирать и дальше. И здесь, и в Камень-городе.

- А что я могу сделать? Мои пути зависят от того, как сплетены нити, которые ещё надо соединить! - Вертушинка подёрнула концы платочка на голове.

- И когда вы их будете соединять?

- Сегодня - в обед! И не я, а Алексей Григорьич!

- Ты мне такого не говорила, - заметил Лёхин.

- А время к тому не подошло, чтобы говорить.

Соболев сел, отхлебнул чая, не сводя глаз с вихорька. Кажется, он даже не заметил, что Елисей подсунул тарелочку с пирожными ближе к нему, чем к хозяину. Хозяин ещё останется - его ещё успеют накормить. Так понял Лёхин движение домового.

Дав профессору осмыслить ситуацию, Лёхин спросил:

- А почему из Камень-города пришли вы, а не кто-то из ребят?

- Есть вероятность, что они снова могут заснуть.

Лёхин в душе согласился. Не просто вероятность. Так могло и в самом деле произойти. И всё-таки жаль, что вместо профессора не явился кто-то другой.

- С крысюками у подъезда вы разобрались, Дмитрий Витальевич?

- Я. Почему они здесь?

- Ну, судя по всему, они тоже гоняются за Вертушинкой.

- Дураки! - убеждённо сказала Вертушинка.

- Почему они дураки?

- Меня поймать нельзя.

- А если колдовством?

- Фи! Пока сама не захочу…

- Алексей Григорьевич, это они вам сказали, что им тоже нужна связующая нить?

- Сказали. Правда, не совсем так. Мне сделали предупреждение, чтобы я не совался в это дело.

- Ой, како страшно-то предупреждение было! - горестно вздохнул Касьянушка, на появление которого обратили внимание только после его вздоха.

Лёхин промолчал, доливая чай по чашкам. Профессор внимательно посмотрел на него, но, сообразив, что хозяин не хочет распространяться о "страшном предупреждении", тоже ничего не сказал. И перевёл разговор на другое.

- Мой Шишик ушёл с вами из Камень-города, но сейчас я вижу только вашего.

Лёхин собрался с духом - и признался:

- Во второй комнате спит Анна Витальевна. Профи смотрит её сны.

- Как… - медленно сказал Соболев. - Как моя сестра оказалась здесь?

- Наши телефоны не отвечали - она приехала узнать, в чём дело. В квартире оставаться не могла: там ваши материализовавшиеся сны буквально дышать не дают. Приехала ко мне. Поскольку время было позднее, я предложил ей занять мою комнату, а сам пошёл на кладбище - искать связующую нить. - Выпалил и стал думать, поверит ли профессор, а потом разозлился: в конце концов, и Аня, и он, Лёхин, люди взрослые! Какого чёрта он должен отчитываться перед её братом?!

К своему безграничному изумлению, Лёхин обнаружил, что Соболев не очень переживает, что Аня заночевала здесь. Он явно больше думает о Камень-городе, оставшемся без его присмотра.

- Спасибо за завтрак, - рассеянно сказал Соболев, вставая, и обратился к Вертушинке. - Значит, я правильно вас понимаю: сделав всё необходимое здесь, вы сразу появитесь в Камень-городе?

- Как только нити сплетутся как надо, - согласился вихорёк.

- Тогда мне осталось откланяться и…

- Вы пришли через здешний мост? - спросил Лёхин, переглянувшись с домовым. Соболев сидел лицом к нему, поэтому не видел, как у кухонной двери последние пять минут кипел самый настоящий муравейник.

- Да. Здесь ближе.

- У вас будет возможность захватить с собой вещевой мешок с хлебом? - и, предупреждая вопрос, объяснил: - Пока мы разговаривали, домовые со всего дома принесли немного для Камень-города.

- Я… возьму.

Кухонная дверь раскрылась пошире. С порога хрипло со сна спросили:

- Чего надо взять и куда? Ой, здрасьте, Дмитрий Витальич! Вы здесь - как? Алексей Григорьич сказал - вы в Каменном городе.

Слушая объяснения, Ромка свалился на табурет, быстро накидал в рот всё, что углядел на столе, - к тихому ужасу Елисея - и, с трудом бубня набитым ртом, высказался:

- В общем, Дмитрий Витальич, я с вами! Ща, только гитару возьму! И… И, Алексей Григорьич, мне бы оружие какое-нибудь, а?

Снова переглянувшись с домовым, Лёхин пробормотал:

- Шанцевый инструмент на балконе - как раз против змей. Эх, убьёт меня Галина Петровна, как узнает. Дмитрий Витальевич, возьмёте Романа с собой?

- Пять минут на сборы.

Через пять минут Роман стоял в прихожей, нагруженный мешком с хлебом и вооружённый лопатой с коротким череном. Пока Лёхин открывал дверь своим деловым гостям, снизу, с улицы, вознеслись Линь Тай с бывшим агентом и доложили, что у подъезда чисто. Крысюков нигде нет.

Роман и профессор вошли в лифт, а Лёхин закрыл дверь и обернулся к Вертушинке:

- Мне ты ничего не сказала, что я должен что-то сделать. И что? Расскажешь сейчас - или опять время не подходящее?

 

35.

Проводив Соболева и Романа, Лёхин поспешил на балкон. Привидения хоть и сказали, что никто не подстерегает у подъезда, но не лишне убедиться в том ещё раз. Стоя у нераскрытого окна и ожидая появления гостей из подъезда, он испытал чувство определённой зависти к Ромке. Мальчишка, кажется, единственный из всей их странной компании относится к профессору как к хорошему знакомцу, почти приятелю, разве что, выкая ему, соблюдал дистанцию "взрослый - школьник". Наверное, это подростковое, хотя какой Ромка подросток в свои восемнадцать, будучи второгодником поневоле?..

На приподъездной площадке, в тусклом предутреннем свете, появились две тёмные фигуры, остановились, огляделись. Наверное, Соболев осторожничает… Роман похож на туриста: на спине вещмешок и футляр с гитарой, в руках походная лопата… Профессор - руки в карманах плаща - это сверху так видно. На деле - скорее, по швам, чтоб в любой момент быстро откинуть полы плаща и вооружиться мечами.

Соболев шагнул к Роману. Возможно, что-то сказал, и они быстро зашагали вниз по дороге - к остановке, от которой недалеко до моста.

Праздный вопрос: что увидит Каменный город в лопате, которую Роман собирается использовать как оружие?..

Очнувшись от размышлений, Лёхин обнаружил, что в одиночестве на балконе простоял недолго. Почти слились со стеклом все четыре привидения. На самодельном столике слева кружилась Вертушинка, явно примериваясь вскочить на стоящую здесь же скамеечку для Джучи, который только нос не плющил о стекло, стараясь увидеть то, что разглядывает хозяин. Рядом с ним, держась за пушистую холку домашней "скотины", задумчиво помаргивал Елисей, а по раме от него к Лёхину ползла "помпошка".

Протянув руку к Шишику, Лёхин спросил:

- Ну, так чем же займёмся? А то мне стыдно уже: ребята там воюют, а я здесь прохлаждаюсь. Вертушинка, что скажешь?

Переломившись в пасти на две половинки, Шишик зевнул на хозяина.

А Вертушинка с разгоночным воплем: "И-эх!" подскочила наконец на кошачью скамейку и, запыхавшись, высказалась:

- Не торопись, Алексей Григорьич. Время как яблоко - ему тоже доспеть надо. Колдовство в город проникло тяжкое - просто так не одолеешь

Лёхин хотел было буркнуть, что людям, которые видят сны со своими чудовищно преувеличенными страхами, от этого отнюдь не легче, но промолчал. Пытаясь угадать сообразить, почему Вертушинка сдерживает его порывы немедленно заняться делом, потому что где-то ещё не произошло нужное всем им событие. Какая-нибудь деталь общего калейдоскопа истории.

Кстати, очень похоже: только что вихорёк лениво кружился на краю кошачьей скамеечки - и внезапно слетел с неё прямо на пол балкона. Да завертелся так, что аж голова от стремительного движения закружилась

- Всё! Собирайся, Алексей Григорьич! Пора нам - и не мешкай! Быстро! Быстро!

- Куда ж так подхватились-то?! - даже Елисей изумился, за сердце взявшись. И не стал дожидаться ответа - спрыгнул на стол, а затем по прислонённой к столу верной хозяйской гардинке съехал на пол. Джучи - за ним. Сразу сообразил, что домовой на кухню побежит, а там, может, и голодному коту что-нибудь да обломится из вкусненького.

Лёхин ещё разворачивался идти в комнату, а занавески за балконной дверью уже колыхнулись за пробежавшим под ними Елисеем. Лёхин даже застыл на минутку, ловя плохо различимые причитания домового, кажется хлопочущего накормить хозяина поплотнее - а вдруг Лексей Григорьичу придётся где-то без еды подзадержаться?

Вертушинка деловито заскользила по полу за домовым: вроде как решила сразу последовать на кухню. Ну, привидения тоже себя ждать не заставили. Главный командный пункт квартиры собирал в решительные моменты всех без объявления.

Лёхин дождался, пока паранормальный народ войдёт в маленькое, но уютное помещение, а сам тенью проскользнул в спальню. В темноте, не считая прикрытого деревьями фонаря от соседнего дома, он тихо и мягко прошёл к кровати и присел на корточки.

Аня спала, натянув на ухо одеяло, но спокойное лицо, чуть светящееся в полумраке, виднелось отчётливо. И Лёхин с минутку так, на корточках, посидел, невольно улыбаясь спящей. Никаких мыслей, лишь тёплая радость, что вот она, Аня, в его доме, рядом с ним… Всегда бы так. И Лёхин пообещал себе не ждать у моря погоды и, как закончится тягомотина с кошмарными снами, немедленно предложить Ане переехать в его дом на законных основаниях. И никаких возражающих профессоров!..

Прежде чем выйти, он осторожно открыл одёжный шкаф и отодвинул вешалки, освобождая половину маленького помещения. И так же, на цыпочках, удалился.

На кухне стоял дым коромыслом: Елисей и нечаянно тут же оказавшиеся его соседи в великой суматохе носились по всем углам и шкафам, словно что-то старательно ища. Озадаченно понаблюдав за суетой, Лёхин обратился к Вертушинке - явной зачинщице бешеной деятельности домовых.

- Что происходит?

- Посудину ищут, - невозмутимо ответил вихорёк.

- Посудину? Для чего?

- Не скажу. Только нужна тебе, Алексей Григорьич, посудина да с крышкой. Не нужная в хозяйстве, поскольку, попользовавшись, выбросишь её за ненадобностью.

Посуды в доме Лёхина навалом. Когда он развёлся и переехал на новое место жительства, мама несчастного ребёнка чего только ни натаскала из своих запасов, приговаривая: "Пригодится когда-нибудь!" Сейчас, наблюдая за мечущимися по кухне домовыми, Лёхин думал, что маминой посуде, скорее всего, будучи весьма рачительным, радовался Елисей. И наверняка злился на хозяина, когда тот перенёс кое-что из присланной посуды на рынок, в вагончик-бытовку для грузчиков - там вечно ёмкостей не хватало, каждой кружке радовались.

- Ага! - раздался торжествующий вопль Елисея. Он встал возле встроенного под окном зимнего холодильника, потрясая трёхлитровым бидоном. В детстве Лёхина с такими бидонами народ (и он сам не раз) ходил в магазин за разливным молоком.

Вертушинка подлетела к домовому и объехала его, рассматривая найденный предмет, после чего одобрительно кивнула.

Опомнившись, Елисей с опаской посмотрел на хозяина и торопливо высказался:

- Бидончик-то - он ведь ни туды ни сюды. Жидкости в него не нальёшь - по дну трещинки ржавые. Сушёной травы не положишь - железом припахивать будет. А так ежели - для пользы дела, почему бы не отдать?

- Всё нормально, Елисей, - ободряюще сказал Лёхин. - Я и не вспомнил бы в жизнь про бидон, если б сейчас посуда не понадобилась. Вертушинка, мы прямо сейчас пойдём?

- А конечно! Кого ждать? Деньги возьми - пригодятся.

- На что?

- Ездить придётся. И много.

- Не страшно. У меня проездной единый. Месяц-то ещё не кончился.

- Ладно. Тогда поторопись. Времени маловато.

Лёхин хотел было сказать, что несколько минут назад вихорёк вроде как вообще никуда не спешил. Но промолчал и пошёл одеваться. Вертушинка последовала за ним.

- Теплей одевайся, - предупредила она. - В лес забежим.

- А кроме леса куда?

- По квартирам погуляем, - неопределённо сказал вихорёк.

Так, пораскинул мозгами Лёхин. Значит, одеться надо и добротно, и цивильно, чтобы народ вахлацким видом не пугать. Старая кожаная куртка поверх джемпера хороша и в праздники, и в будни. Джинсы с широким ремнём, с тыльной стороны которого ножны для небольшого ножа и застёжка-револьвер для зонтичного чехла с мечом-кладенцом. Крепкие тёплые ботинки на холодную, но не плаксивую погоду.

Лёхин посмотрел на окно кухни, за стеклом которого наливался предрассветной синью сумрак, и намотал на шею шарф, по которому, перед его носом, немедленно прокатились две хихикающие "помпошки". Интересно, над чем они посмеиваются? Над хозяином, уткнувшим нос в широченный шарф, или от радости - новое место на человеке, по которому водить хороводы можно?.. Поднял бидон. Глянул в зеркало. Смущённо откашлялся. Солидный мужик - и с бидоном. Э-э, рыболовных снастей не хватает для довершения образа.

Будто заранее предполагая некоторую неловкость хозяина, Елисей протянул человеку тряпичную сумку.

- Вещмешков не осталось, - подпустив в голос вредности, доложил домовой. - Все отдали в Камень-город - с хлебом. Не нравится тряпишная - дам из-под сахару, Лексей Григорьич.

- Не, не надо, - с облегчением сказал Лёхин и сунул бидон в сумку, а крышку, чтобы не гремела, - в её боковой карман. Всё-таки лучше, чем просто с бидоном в руке.

Вертушинка выпорхнула на лестничную площадку и сразу понеслась к лестнице, не оставив Лёхину выбора, как спускаться. Привидения проводили хозяина до выхода из подъезда, а Джучи привычно - до остановки.

Лёхин некоторое время шагал параллельно дороге, а потом, следуя за Вертушинкой, перешёл к мосту. Шишики немедленно спрятались в складки шарфа: на мосту предутренний ветер с реки разыгрался не на шутку.

В начале моста Лёхин замедлил шаги, а потом и вовсе остановился и, чуть склонившись над перилами, посмотрел вниз, на еле видную в утренних сумерках речку. Это мост, под поддерживающими сваями которого прятался ход в Каменный город, вёл к лесопарку. Лесопарк только звался таковым. На деле это довольно огромная часть леса, оставшаяся в черте города, когда последний принялся мощно застраиваться в последние годы. Заблудиться в лесопарке уже нельзя: иди напрямую в любую сторону - когда-нибудь всё равно дотемна выйдешь к городу. Но и грибов, а то и ягод можно набрать, как в обычном лесу. Единственное, что очень не нравилось Лёхину, - это привычка горожан устраивать в лесу пикники, после которых на месте каждого сборища оставалась выжженная земля от огромных костров и слишком много мусора.

Он уже понял, что Вертушинка ведёт в лес. Но поскольку вертлявая дама оказалась с норовом и заранее не хотела ничего говорить (а может, так полагалось), он счёл ниже собственного достоинства расспрашивать её о чём-то. В конце концов, придут на место - всё прояснится. А пока можно любоваться до сих пор невиданным зрелищем - медленно просыпающимся утром, надвигающимся на него чёрным лесом - тот, как и город, стоял на холмах. А ещё не забывать прижимать шарф к уху со стороны дороги, защищая ухо от северного ветра и шума несущихся по мосту машин, почти постоянно обдающих мелкой колючей пылью и гарью.

Быстрым шагом Лёхин прошёл мост. Пешеходная дорога немного спустилась, отчего на некоторое время пропали из виду машины, потом круто начала подниматься. Лёхин прикинул: до остановки у лесопарка минут пять ходьбы. А ещё праздно поразмышлял, куда ведёт его Вертушинка. Вряд ли к остановке. Возможно, она свернёт на просеке, которую Лёхин часто видел, проезжая здесь…

Точно!.. Свернула. Теперь под ногами - хрустящие от морозца листья, по ним идти немного страшновато. Лиственный ковёр такой плотный, что опасаешься, как бы куда не провалиться. И глаза - невольно обшаривают даже в этакой тьме все эти листья: как бы не пропустить грибочка!.. Поймав себя на машинальной "тихой охоте", Лёхин усмехнулся.

Сначала вела дорога с чётко обозначенными колеями от колёс, затем она свернула куда-то вниз, и Лёхин пошёл по тропке, пока Вертушинка не вывела его на просторную поляну с пожухлой от холода травой, почти не видной под листьями. Поляна приметная - из-за валуна в человеческий рост. В свете раннего утра он выгодно отличался от увядших красок осеннего леса - в основном коричневых и блёкло-рыжих, поскольку щеголял тёмным, изумрудно-зелёным мхом.

Удивлённый Лёхин обошёл валун и даже провёл ладонью по прохладному тугому мху. Глаза невольно обратились книзу камня. Он, присев, снова улыбнулся абсолютно инстинктивному желанию и здесь поискать грибов (вот бы Елисей умилился: добытчик - хозяин-то) - и не расслышал шагов за спиной. Только, вставая, вдруг учуял, что сзади надвинулось что-то громадное…

Голова отяжелела, словно на неё положили ручищу, мягкую, но тяжеленную!.. Веки налились такой сонной одурью, что сил не осталось держать их открытыми. Они сомкнулись сами, прежде чем Лёхин подумал, что нужно бы закрыть глаза. И человек провалился - в пропасти то ли сна, то ли забытья…

… Шишики высунулись глянуть, что там, за плечами хозяина, и молчком-тишком канули в складках шарфа.

Вертушинка больше не улыбалась. Она стояла на месте - только тело вихрем - и смотрела в зелёные мерцающие глаза, еле видимые в горе сучьев и листьев, воздвигшейся позади человека. Зелёные глаза тоже смотрели на связующую нить, но недолго. Вскоре их невообразимый взгляд устремился на Лёхина. Одна лапища уже покоилась на голове человека. Медленно поднялась вторая - и бережно опустилась на плечо, выглядевшее настолько хрупким, что со стороны могло показаться: пожелай странный великан нажать - и легко раздавит Лёхина.

В тишине предутреннего леса пискнула птица, другая. Началась редкая и даже опасливая перекличка в гулком и пустеющем пространстве среди облетевших деревьев.

Великан отшагнул назад, плавно приподняв лапищи и освобождая человека.

Застывший Лёхин некоторое время стоял, словно спал на месте, затем открыл глаза. Обычно серого цвета, теперь они потемнели, играя зелёными искрами.

Человек вынул из сумки бидон, обернулся к валуну. Медленно, даже сонно, вытянул руку и толкнул камень, будто дверь, заведомо открытую. Валун заструился - и Лёхин начал спускаться по открывшимся ступеням. Шесть ступеней. Затем по ровному утоптанному полу шесть шагов. Ещё шесть ступеней - наверх. Шагнул, не сомневаясь, в тёмную пелену - и оказался на другой стороне от камня. Бесстрастно, ничему не удивляясь - даже тому, что здесь утро оказалось настоящим летним - в зелени и цветах, в пряном запахе цветущего леса, - Лёхин положил бидон рядом с камнем, а сам, держа в руках сумку, отошёл. Вряд ли он осознавал, что делает. Только глаза то и дело щурились, что-то выискивая вокруг, да руки то и дело рвали то, на чём остановился взгляд.

Когда сумка оказалась буквально набита травами и цветами, Лёхин вернулся к валуну и сел на землю, прислонившись к камню. Вывалив набранную зелень, он споро принялся за работу. Почти не глядя, он вытаскивал из вороха трав и цветов нужное и оплетал бидон, действуя так, будто уже не впервой ему.

В его руках мелькали тонкие ветки бересклета, с круглыми, глянцевыми листочками и глазастыми красно-белыми ягодами. С ними переплетались упругие и жёсткие плети копытня с листьями-сердечками. В зазоры между ветками укреплялись почти схожие меж собой стебли с ядовитыми алыми ягодами купёны и ландыша. Не замечая острой боли, Лёхин продёргивал вкруговую крапиву, а закончив странное плетение, положил на дно полученного травяного сосуда мухомор и поганку и закрыл его крышкой. Не поворачиваясь, он зачерпнул ладонью жидкой глины у подножия валуна и обмазал ею крышку, после чего облепил её сверху листьями.

Всё так же механически он встал и, осторожно уложив сосуд в сумку, снова вошёл в камень. Пройдя маленькое узкое пространство, он очутился в личной осени. А ещё через секунды небо озарилось первыми лучами солнца.

Лёхин зажмурился. А проморгавшись, вдруг понял, что сумка в руках весомо отяжелела, хотя до сих пор он не чувствовал её веса. Удивлённый, он раскрыл её.

- Не трогай, - строго сказала Вертушинка. - Вот когда понадобится, тогда вынешь.

- А.. мне это точно нужно?

- Точно-точно! Прощай, Алексей Григорьич! Теперь ты и без меня справишься!

- Вертушинка?! Подожди! А как же?!

- Слушай сердце и руки! Теперь они главное!

Шелест листьев - и вихорёк исчез.

Слегка обалдевший, Лёхин постоял на месте. Потом огляделся, припоминая: а ведь здесь где-то камень такой большой стоял. И где? Нет, обычная поляна. Деревья, кусты, поросль. Какие в лесу камни… И отчётливо осознанное одиночество… Так, наверное, только по осени себя в лесу ощущаешь. Вроде и птицы перекличку затеяли, и грибами пахнет, и дорога где-то недалеко гудит… Ан нет, всё равно одиноко…

Из-под подбородка что-то боязливо проскрипели.

- Народ, смотри, что тут у меня, - тихо сказал Лёхин и снова растянул ручки сумки.

Шишики заглянули, сделали большие глаза.

- Откуда это? Где я был? Ничего не помню.

"Помпошки" недоверчиво посмотрели на человека - уже с локтя: это они по рукаву съехали разглядеть содержимое сумки. Недоверчиво - типа: как это не помнишь? А Лёхин, как всегда, чуть задержавшись взглядом на загадочных "помпошковых" глазищах, кое-что всё-таки в них уловил.

- Не может быть! Это сделал я?.. А… откуда вся эта зелень? В лесу сейчас ничего нет такого… Наверное… А зачем это?

Но тут руки, о которых предупреждала Вертушинка, оживились. Впрочем, точно сказать, что оживились именно они, трудновато. Однако то, что сумка вдруг ощутимо подалась в сторону, - это случилось на самом деле. "Слушай сердце и руки!" Руки и впрямь чувствительно потянуло за сумкой. И Лёхин в очередной раз решил положиться на странных проводников паранормального мира и не удивляться, что среди них может оказаться обыкновенная тряпичная сумка с обыкновенным когда-то бидоном для молока.

Каковое решение Шишики и одобрили, когда транспорт по имени Лёхин снова тронулся в путь.

 

36.

С просеки Лёхина потянуло не вниз, к мосту, а наверх - как он скоро сообразил, к остановке, до которой минуты три деловым шагом. Приближаясь к ней, он решил, что таким образом сумка со странным содержимым хочет, чтобы он поторопился домой или ещё куда там надо. На транспорте и впрямь быстрее.

Но едва он встал на остановке, выглядывая вместе с тремя ранними пассажирами нужный троллейбус или автобус, сумка снова потянула вперёд. Лёхин затаённо вздохнул и целиком и полностью сосредоточился на ощущениях ладони с зажатыми в ней ручками оживившейся сумки.

Потрёпанный тряпичный предмет "перевёл" его через дорогу, но не к следующей остановке, как сначала показалось. Лёхин шёл некоторое время вдоль какого-то забора, слишком зациклившись на ощущениях в ладони, поэтому не сразу сообразил, что сумка ведёт его по дороге возле больницы "скорой помощи", где он недавно был с Павлом.

Заинтересовавшись, Лёхин решился на своевольное решение - сразу зашагать к тому отделению, из палаты которого он с Павлом вытаскивал перекормленного Зеркальщика. На этот раз угадал. Сумка не возражала.

Несмотря на посветлевшее от солнечных лучей небо, на улице ещё царил сумрак, как перед грозой. Может, из-за того что везде много деревьев… На территории больничного комплекса оказалось довольно оживлённо, но на постороннего человека не больно обращали внимание.

Он свернул по запомнившейся асфальтированной тропке к нужному зданию. Навстречу попалась торопливая девушка с огромным, но явно пустым ведром, отчего, пропустив её, Лёхин быстро поплевал через плечо.

Еле слышный звук с груди. Он глянул вниз. Две "помпошки", высунувшись из кармана куртки, распахнув пасти и вылупив на него глазища, ржали так задорно, что и Лёхин не удержался - усмехнулся. А потом тихо и ласково сказал:

- Вы лучше "спасибо" скажите, что не сидели в этот момент на плече.

Шишики, забыв закрыть пасти, потаращились на него. Потом до них дошло, что он имеет в виду, - и возмущённо завопили. После чего с достоинством утопли в кармане.

С трудом удерживая смех, Лёхин дошагал до знакомой двери в отделение - и посторонился: мимо бежала маленькая худенькая девчушка с рыжеватыми волосами, выбившимися из-под платка, - ага, уже без ведра. Она только схватилась за дверную ручку и вдруг обернулась и тонким, почти писклявым голоском сказала:

- А я вас помню. Вы у нас недавно были. Носилки пустые вытряхнули, а потом в одной палате дышать легче стало.

Слышал бы её кто - с внутренним смешком подумал Лёхин. Он тоже её вспомнил - та самая рыдающая санитарка, которая не могла работать в палате с заколдованными спящими и которую утешали две медсестры. Старательно сохраняя серьёзную мину лица, он доверительно спросил:

- А можно ещё раз в ту же палату заглянуть? Я ненадолго.

Девчушка похлопала ресницами, а потом посветлела лицом.

- Нина Викентьевна же возражать не будет. Но только я вас всё равно потихоньку проведу. Время-то почти шесть. Начальство хоть ещё не скоро появится, но… Вы бахилы только натяните.

- Давайте я лучше ботинки сниму? - предложил Лёхин.

- Давайте, - согласилась санитарка.

Судя по всему, она ему обрадовалась, а может, понадеялась, что после нового прихода одного из спасителей в палате вообще станет легко работать. Ведь убрав Зеркальщика, Лёхин с Павлом проблему увеличенных снов-страхов не решили.

Он присел на скамью, отставил в сторону сумку с сосудом и быстро разулся. По коридорному ковру-дорожке, который он углядел от входа, всё равно идти мягко и удобно.

Девчушка поспешила по коридору отделения, а Лёхин прислушался к сумке. Сумка - не возражала. Любопытно.

Догнав санитарку, Лёхин представился:

- Меня зовут Алексей Григорьич.

- А меня - Мариша.

- Мариша, как там, в этой палате?

- Одного забрали родственники. Двое всё ещё лежат. Там… страшно.

- А в вашем отделении есть ещё такие палаты? Ну, с такими больными?

- В инфекционном есть. Девочки говорят - тоже заходить туда тошно. А вы кто? Колдун? Или этот… экстрасенс?

- Не то и не другое. Мне… подсказывают, что делать, - неуверенно сказал Лёхин, стараясь ответить максимально честно. Он изо всех сил желал, чтобы девчушку устроил такой ответ и чтобы она больше не задавала… неудобных вопросов.

Может, таинственность ей понравилась, может - и правда устроил ответ, но она остановилась у двери в палату и, быстро оглядевшись, распахнула дверь.

- Заходите! Только побыстрее. Я пока у двери посторожу. - Девчушка снова огляделась и, видимо, машинально принялась накручивать на палец выбившуюся из-под платка прядку рыжеватых волос. Волновалась?

А Лёхин откровенно обрадовался. Наверное, она боится заходить, только бы лишней минутки рядом со страшными больными не провести. А обрадовался, потому что сам ещё не знал, что именно будет делать сумка. А что сумка, то есть бывший бидон в ней, собирается что-то необычное вытворять, сразу ясно. Иначе она не тащила бы Лёхина в больницу.

Он осторожно притворил за собой дверь.

В палате остались те двое, над головой одного из которых неподвижно продолжала висеть петля висельника, а тень другого продолжала биться в закрытой лифтовой кабине.

Не отходя от порога палаты, Лёхин вынул из сумки сосуд, на первый взгляд словно сплошь сплетённый из трав. Он достал его трепетно, за ручки, торчащие почти вровень с верхом сумки. Ручки сосуда тоже оказались оплетёнными какой-то травкой, и Лёхин - странное дело - почему-то боялся слишком сильно нажимать на это плетение. Откуда-то шло смутное понимание, что трава эта, неприметная по очертаниям, с какими-то тускловатыми, даже словно бы пыльными зелёными листьями, очень ядовита.

Шишики свесились из кармана посмотреть, протянули что-то вроде уважительного "о-о!" и повернулись поглазеть на Лёхина. Он подождал немного, не последует ли какое предложение с их стороны, но ничего такого не уловил. И лишь тогда аккуратно взялся за крышку травяного сосуда. Открытый, сосуд немедленно оживился - его повело явно вперёд. Лёхин насторожённо делал один шаг за другим, пока не ощутил, что давление на пальцы ослабело, а потом и вовсе исчезло. Середина палаты. Обе кровати на виду.

Затем потянуло вниз. Человек понял это давление как приказ поставить сосуд на пол. Что он поспешно и сделал. И сразу отошёл назад, к двери, не забыв положить рядом с сосудом крышку.

В палате стало тихо - без шагов по скрипучему линолеуму, без еле слышного поскрипывания бидона. И - ничего не происходило. Лёхин расстроился. Он ожидал чуда. Увы… Сосуд покоился на полу неподвижно, не вздрагивая ни листиком.

И когда Лёхин, со вздохом, хотел было подойти к странному предмету, чтобы забрать его и выйти, дали в ухо. Надрессированный на таких пинках, он немедленно оглянулся в нужную сторону. И снова замер, притаив дыхание.

Висельная петля натянулась, будто под сильным ветром, указывая точно в сторону сосуда. Натянулась, а затем и вовсе превратилась в немного неровный канат, потеряв рисунок петли. И - задрожала. Лёхин сначала глазам не поверил. Но - что было, то было: петля дрожала так напряжённо, словно вот-вот порвётся. Кинув было взгляд на травяной сосуд, а потом снова на петлю, Лёхин просто вынужден был снова посмотреть вниз, не уловив со взгляда мельком, что именно происходит.

Сосуд чуть наклонился. Самую малость. И, будто жерлом вулкана, уставился на натянутую петлю. Нет, лучше - чудовищным пылесосом. Потому как именно он явно создавал тягу, всасывая в себя воплощение человеческого подсознательного страха.

У человека уши заболели - так напряжённо он вслушивался в призрачный звук, которого наверняка не существовало на деле. Но канат так натянулся, что этот звук - гудение натянутой звенящей струны - прямо-таки вибрировал в палате.

Жёсткий короткий свист. Канат исчез. Лёхин не успел уследить за резко мелькнувшей в воздухе тенью. Но был абсолютно уверен, что петля оказалась в сосуде. А тот мягко встал на основание, чтобы через несколько секунд повернуться в другую сторону - в сторону кровати второго пациента.

Тень несчастного спящего прекратила биться о стенки лифтовой кабины. А та медленно накренилась, точно её сносило под сильным ветром. Тень спящего, постояв в середине кабины и пооглядывавшись, осторожно села в середине тесного помещения, обхватив колени и уткнув в них голову. Лёхин, с огромным сочувствием наблюдавший за сновидческим спящим, одобрил его действия. И оказался прав: едва "спящий" спрятал лицо, кабину лифта оторвало от "пола", после чего она смялась в вытянувшуюся воронку и впрыгнула в травяной сосуд.

Подождав немного и уверившись, что, кажется, больше ничего впечатляющего не ожидается, Лёхин, посматривая то на сосуд, то на застывшего "спящего", подошёл к бывшему бидону и плотно закрыл его.

Движение со стороны "спящего". Лёхин выпрямился. Тот уже не сидел на невидимом полу, обняв колени, а стоял на ногах и тревожно смотрел на бидон. Да, именно не на Лёхина, а вниз, туда, куда юркнула лифтовая кабина. А потом неуверенно, слегка пошатываясь, как от слабости, поплёлся к кровати, к неподвижному телу. Лёхин - тоже неуверенно - подошёл к больничной койке и, когда тень попрозрачневела и рассеялась, склонился над "спящим". И - вздрогнул: спящий небритый парень вдруг явственно вздохнул.

Шлёпнулись на грудь парня два Шишика, заскрипели о чём-то, озабоченно глядя друг на друга, потом повернулись к хозяину, и Шишик Ник крякнул: "Хех!"

- Я так понял, мы здесь закончили? - шёпотом осведомился Лёхин.

Шишик Профи качнулся толстым шариком и тоже крякнул: "Хех!"

Лёхин, не меняя выражения лица, серьёзно протянул "помпошкам" руку и, прихватив с собой сосуд с опасной начинкой, пошёл к двери. Внутренний Лёхин сиял от счастья: "Получилось!", внешний - светился от эйфории и готов был сразиться хоть с чёртом. "Да ведь это настоящее противоядие, настоящее… оружие! Сработает ли оно для всего города? Хватит ли его на всех? - суеверно думал он. - Только вот… Как быть с Каменным городом? Неужели травяной сосуд и там подскажет, как действовать?"

- Мариша?

- Я здесь, - шёпотом откликнулась санитарка.

- Войди в палату.

Заранее передёрнув плечами, девчушка вздохнула и отважно шагнула в палату.

- Как тебе здесь? - шёпотом же спросил же Лёхин.

Мариша, словно к чему-то прислушиваясь, подняла вопросительные глаза. Потом нерешительно прошла по палате до окна и снова постояла. И так же нерешительно приблизилась к одному из "больных". Оглянулась на Лёхина.

- Как будто ничего нет.

Она сказала это удивлённо, словно не веря самой себе, но её до сих пор строго поджатый рот медленно и неудержимо расплывался в улыбке. Лёхин кивнул и быстро вышел из палаты - она за ним. У мягкой скамейки при выходе она постояла немного, наблюдая, как он обувается. И сторожась, как бы кто их не увидел. Пару раз Лёхин ловил её любопытный взгляд на сумку с невидимым для неё сосудом. И, наконец, медленно, словно хотела, но стеснялась кое-что сказать, проводила к двери, просто прошла за ним… Лёхин постоял у крыльца, ожидая реакции сумки, но дождался совсем иного.

- А вы в инфекцию пойдёте? - Мариша выскочила за ним, запыхавшись, будто всё-таки решилась на грандиозный поступок. - Вот было бы здорово! Я могу девочек предупредить! Они вас встретят! Ну, пожалуйста! Ой!..

Она неожиданно снова заскочила в отделение, а потом осторожно высунулась.

- Ой, я думала, там Нина Викентьевна идёт… Так я позвоню?

Лёхин сразу сообразил, что, спугнутая неизвестной женщиной, санитарка останется за дверью, поэтому быстро спросил:

- А где окно той палаты, где мы были? Пока звонишь, мне бы сбегать туда.

- А зачем?.. Это направо, до конца. И - первое окно за углом. - Кажется, Маришка (так хотелось её всё время называть) доверяла теперь Лёхину полностью. Вроде как: что бы ни сделал спаситель - всё во благо.

Перехватив сумку другой рукой, Лёхин поспешил за угол. Надо бы проверить, нет ли под окнами Зеркальщиков. В палате хоть и пусто, но они могут собирать негатив под окнами, как уже не раз приходилось убеждаться.

За углом больничного отделения он остановился и с облегчением ухмыльнулся: пересекая всё ещё зелёный, хоть и украшенный пожухлыми листьями газон, толпа леших-Палисадничих и одни явный домовой волоком тащили почти созревшего Зеркальщика. "Молодцы, - решил Лёхин, наблюдая за ними. - Сообразительные!" Они как-то умудрились перекатить его на плотную полиэтиленовую плёнку, и Зеркальщик довольно побулькивал, кажется, и правда думая, что с ним играют. Наверное, Зеркальщики глухие. Толпа, тащившая его, немилосердно ругалась, как только ни обзывая зловредное существо. А может, ругань тащивших вообще ему в кайф. Зеркальщик же.

Оглянувшись, Лёхин сразу нашёл взглядом мусорные ящики, куда он с Павлом выкинул одного Зеркальщика, и поспешил навстречу толпе Палисадничих.

- Бог в помочь! Давайте-ка и я помогу!

Толпа остановилась и разинула на него бородатые рты. Но Лёхину объясняться уже некогда. Он быстро дошагал до плёнки с Зеркальщиком (паранормальный народ раздался в стороны), прихватил её края и поднял существо. Получилась небольшая такая труба. Пришлось прихватить ещё и со стороны головы, чтобы тот не вывалился, иначе, будучи расплывчато-мягким, он мог запросто выпасть из импровизированного пакета. Вот так, держа в одной руке сумку с заветным сосудом, в другой - пакетище с ворочающимся Зеркальщиком (как же: стиснули беднягу со всех сторон), Лёхин быстро добрался до контейнера и, поднатужившись, зашвырнул удивлённо булькнувшую сущность в ящик.

Обернулся и чуть не подпрыгнул, испугавшись, что наступит на живое. Толпа Палисадничих, заворожённая необычным человеком, оказывается, шла следом и слишком близко. Почти под ногами.

- Ты пошто… - нерешительно начал единственный среди них домовой и запнулся. - Ты, мил человек, кто будешь?

- Алексей Григорьич я, - вздохнул Лёхин. - Вижу немножко, вот и помогаю, когда могу. Вы уж извините, но мне…

- Лексей Григорьич, а покажь-ка, что в сумке у тебя, - неожиданно попросил один из Палисадничих - кажется, самый старый из всей толпы: его борода и волоса, пробивавшиеся из-под шляпы, сияли чистым белым цветом. - Ненадолго, - утешительно добавил он нахмурившемуся Лёхину.

И тот показал: нагнул сумку и раскрыл ручки.

Белобородый Палисадничий с достоинством кивнул.

- Ну, Лексей Григорьич, за то, что уважил и показал, дам-ка я тебе вещичку одну. Ты руку-то протяни да не боись - много времени не займёт…

Лёхин оглянулся - никого. И, присев перед белобородым, протянул ему руку. Уже знал: что бы ни предложили паранормальные народы - лучше не отказываться. Не сегодня - завтра пригодится. Все, как один, вещие. Что-нибудь, да знают наперёд.

Старый Палисадничий отодвинул рукав куртки и повязал на кисть человека какую-то жёсткую тесёмку, сложенную вдвое. Присмотревшись, Лёхин понял, что это древесная кора. Наверное, липовая, вон, махрится немного. Но времени и в самом деле нет. Он поднялся и извиняющимся тоном сказал:

- Мне - бежать.

- Скатертью ровной дорога! - хором ответили Палисадничие, а домовой помахал рукой.

 

37.

К вечеру Лёхин уже падал с ног, стал нервным - и, возможно, оттого ещё более чувствительным к движению тряпичных ручек в ладони. В основном день состоял из беготни и уговоров. После больницы "скорой помощи" самым сложным оказалось звонить в те квартиры, к дверям которых его тащила сумка.

После некоторой практики, наработанной в первых трёх квартирах, в четвёртой Лёхин сообразил: попросил взволнованных и счастливых хозяев черкнуть ему грамотку, что тип с дряхлой сумкой и впрямь "умеет оказать благотворное влияние на больного человека, впавшего в состояние, близкое к коме".

В пятой квартире он потерял уже меньше времени, чем в остальных. И здесь же его осенила гениальная идея: попросил хозяев и этой квартиры оставить запись на листе бумаги. Благодарные хозяева не только выполнили просьбу, но от себя ещё добавили номер своего домашнего телефона, дабы недоверчивые могли переговорить со счастливцами и удостовериться, что Лёхин не шарлатан, а спаситель.

Уже после обеда он заметил, что сумка ведёт его в основном по обеим сторонам дороги, которая является прямым продолжением идущих один за другим трёх мостов. То есть сначала он пошёл по одной стороне улицы, а затем, спустившись к перекрёстку и перейдя дорогу, - по другой. Мельком поразмыслив над географией, он сообразил, что последним в его путешествии станет дом профессора. Если сумка пожелает туда пойти.

Шишики к обеду приуныли. Сначала сидели на плечах человека и с огромным удовольствием глазели на новые места. Время от времени Лёхин слышал скрипучие переговоры - кажется, "помпошки" что-то активно обсуждали. Наверное, городские виды. Но к обеду… Замолкли оба, уже никак не реагируя на изумление всех встреченных домовых: "Батюшки! Человек с двумя Шишиками!" Хотя до обеда "помпошки" в ответ на реплики важно задирали носы. Или переели впечатлений, или выдохлись, воспринимая новьё слишком бурно. Так что сидели на плечах, нахохлившись, осоловело и безучастно глядя в пространство.

Когда солнце начало заходить, когда холодные чёрные сумерки поползли от домов, Лёхин действовал уже на автомате: подходил к дому, звонил в нужную квартиру, задавал один и тот же вопрос: "Есть ли в вашей квартире больной человек, чья болезнь похожа на сон?", а иногда кнопки домофона просто начинали сиять перед ним, он нажимал - и дверь открывалась, а уж в подъезде он легко шёл в нужную квартиру. Чаще всего второе происходило, в случае если хозяева были настроены весьма критически к заявлениям странного незнакомца… Ещё сумка. С нею происходило что-то тоже странное. К вечеру Лёхин с трудом тащил её и очень сильно опасался, что разлохмаченные ручки вот-вот не выдержат - и отяжелевший сосуд грохнется на землю.

В уютный чистый двор одного из домов Лёхин явился в какой-то прострации. Он с трудом удерживал в руках тянущую к дороге тяжесть, но из боязни, как бы чего не вышло, на асфальт ставить её, чтобы отдохнуть немного, не хотел. Остановившись там, куда его привела сумка, он машинально поднял глаза на экран с кнопками.

… Сидевшие в машине чуть поодаль от подъезда парни некоторое время удивлённо смотрели на ссутулившуюся у двери в дом фигуру. Затем один из двоих позвонил по мобильному телефону.

- Егор Васильич, вы Лёхина приглашали?.. Точно нет?.. Может, к кому-то?.. Он здесь, у подъезда… Нет, вру. Вошёл уже… Звонка не было? Может, он коды знает?.. Нам подняться?.. Нет, у него только сумка с собой - тяжёлая, судя по всему… Хорошо. Будем ждать.

Невысокий старик, с властными, но усталыми глазами, сидевший у изголовья спящего мужчины, недоверчиво оглянулся на дверь, словно ожидая, что та вот-вот распахнётся и Лёхин войдёт.

Но Лёхин появился минут через пять. Мог бы насторожиться ещё на подходе к нужной квартире, когда на лестничной площадке, у перил, обнаружил двух мужчин, которые внимательно смотрели на него. Может, покурить вышли… Но не насторожился. Перед глазами всё здорово плыло и вроде как даже мерцало. Здесь только две квартиры - только и отметили утомлённые мозги. И спорим, что сумка потянет к левой? Спорить не пришлось. Лёхин механически прошагал налево и поднял руку позвонить.

Мужчины переглянулись.

- Лёхин?

Лёхин даже не обернулся, продолжал ждать, когда ему откроют.

- Лёхин!

Шишик Ник вяло ткнул в ухо хозяина. Но перед тем уже открылась дверь, и человек всё внимание переключил на людей в квартире.

- Простите за беспокойство. У вас дома есть больной?.. Вот, посмотрите…

Он машинально протянул высокой, почти одного с ним роста, женщине кипу порядком потрёпанных бумаг. Но женщина, за которой маячила вторая, в белом халате, бумаги взяла не сразу. Не сводя с Лёхина глаз, она чуть повернула голову назад и громко сказала:

- Папа! Подойдите сюда!

Что ж, и такое бывало. Лёхин прислонился к дверному косяку - хоть так немного отдохнуть.

Появилась странно знакомая фигура, знакомым голосом сказала:

- Алёша? Как ты меня нашёл? Да и ко мне ли ты?

- Папа, посмотрите, что он мне дал, - перебила его женщина.

- Заходи, Алёша, - пригласил старик.

На невольное протестующее движение женщины Егор Васильевич только поднял бровь - и она послушно кивнула, передавая ему стопку разнокалиберных листов. Правда и то, что незаметно для Лёхина двое, стоявшие недавно на лестничной площадке, насторожённо встали за его спиной.

Лёхин побрёл за стариком, кажется, не вполне соображая, куда тот ведёт его. Но в огромном коридоре, повинуясь настойчивому толчку сумки, он повернулся к одной из дверей и чуть охрипло сказал:

- Здесь? Можно? Это займёт не более пяти минут.

Егор Васильевич обернулся и нахмурился. Но минута размышлений - и он, нацепив на нос очки, поднёс к глазам пачку бумаг, вчитался в верхнюю. Охрана терпеливо ожидала его решения, а Лёхин вдруг пришёл в себя и только теперь понял, кто перед ним.

- Егор Васильевич? - изумлённо спросил он. - У вас тоже спящий?

Старик оторвался от чтения, взглянул остро.

- Алёша, ты можешь объяснить?

Лёхин помедлил и вздохнул.

- А если я скажу, что представления не имею, - поверите?

- Но почему ты тогда?.. - Егор Васильевич замолчал, явно не зная, как выразиться.

"Думай, башка, думай", - лихорадочно подгонял себя Лёхин. И додумался.

- Егор Васильевич, - обратился он к старику, отлично понимая, что тот проверить не сможет, но результат-то будет, - я не знаю, как это вышло, но мне вручили (не знаю - кто) эту сумку, внутри которой оплетённый травами сосуд. И велели ходить там, куда поведёт сумка. Звучит странно - понимаю. Но сумка и правда ведёт меня туда, где люди спят уже не первый день. Пять минут мне нужно посидеть в комнате больного. И он начинает просыпаться. Вы можете мне не верить. Но ведь за этой дверью точно спящий?

Он выпалил эту несусветную дичь прямо в лицо всесильному старику, а потом за его плечом увидел себя в зеркале на стене и поразился, что его вообще на порог квартир пускают: бледное лицо с запавшими глазами, щёки ввалились, кривится линия усталого рта, который не может задействовать мышцы, даже чтобы чуток улыбнуться. Маньяк первостатейный - одним словом.

- Там мой сын, - наконец заговорил Егор Васильевич. - И ты хочешь…

Лёхин подождал, но, кажется, старик впервые в жизни не знал, что сказать.

- Егор Васильевич, что такого в том, что я посижу в комнате с вашим сыном пять минут? Я к нему даже не подойду, не дотронусь до него.

- Лёхин, - вмешался один из охраны, - ты не будешь возражать, если мы проверим эту твою сумку. Не то чтобы я тебе не доверял…

Лёхин подавил вздох, поставил сумку на пол и раскрыл ручки. Сумка "не возражала" против "досмотра", если таковой требовался.

Наружу высунулся сосуд. Травы, оплетавшие его, совершенно не завяли, торчали только что сорванной зеленью.

Охранник присел перед странным сосудом на корточки и глубокомысленно осмотрел его. Старик даже не стал наклоняться. Смотрел сверху вниз и покусывал губу. Женщина присмотрелась и с дрожью в голосе сказала:

- Папа, я не хочу, чтобы вы пускали этого человека к Михаилу. Я не знаю всех трав, но некоторые узнаю. Вот эта, сверху, - белена. Она ядовитая.

Лёхин разогнулся и посмотрел на неё.

- Клин клином вышибают. Разве тот сон, в котором находится Михаил, не ядовит? Вы же читали отзывы людей. Я начал обходить квартиры с утра. И не уверен, что действие сосуда к вечеру не закончится. Скольким я тогда не успею помочь?

- Уходите! - закричала женщина.

- Я не могу, - угрюмо сказал Лёхин. - Я пробовал уйти из одной квартиры - там тоже орали на меня и обзывали, но, пока сумка не сняла сон со спящего, она меня не отпустила оттуда. Егор Васильевич, что скажете?

- При мне, - непреклонно сказал старик.

- Но ведь в комнате больного… - начал Лёхин - и мысленно махнул рукой. - Ладно. Всё равно пять минут сидеть. Но дверь всё-таки придётся закрыть.

И он попытался улыбнуться солидного вида домовому. Тот сидел на картинной раме - горный пейзаж вроде - и встревоженно наблюдал за происходящим и за пришельцами, держа в руках что-то лохматое, хлопающее жёлтыми глазищами. Лёхин покосился на своих Шишиков. Те тоже сонно помаргивали на здешнего Шишика. Человек ещё предположил, что домовой держит в руках не просто Шишика, а принадлежащего Михаилу. И - дёрнул плечом: идите, мол, к дедушке, посидите с ним, пока я в комнату со спящим… Шишики вяло сползли на рукав, шмякнулись на пол, встряхнулись и покатили к домовому, который, со спрятавшимся в его кармане здешним Шишиком, уже спешил им навстречу.

Егор Васильевич вошёл следом за Лёхиным - и чуть не натолкнулся на него, остолбеневшего почти на пороге.

- Ты что, Алёша? - забеспокоился старик. - Я знаю, что здесь тяжело сидеть…

- Вы здесь сидели? Но ведь трудно…

- Это мой сын, - спокойно сказал Егор Васильевич.

Быстро занявшись делом - снова поставить сумку на пол перед роскошной кроватью, опустить её так, чтобы наружу показался сосуд, Лёхин скрыл потрясение. Нет, сегодня он столкнулся со многими проявлениями затаённого человеческого страха, но чтобы человек был буквально погребён под ними… Пользуясь тем, что старик сел рядом со спящим - лицом к нему, Лёхин, исподтишка поглядывая на призрачные страхи Михаила, насчитал их около четырёх. Наслаиваясь друг на друга, они давили на призрачного сновидца, который явно из последних сил сопротивлялся им. Правда, сопротивление ослаблено до такой степени, что призрачный Михаил на невидимом полу успевал встать лишь на четвереньки, как снова падал, пластаясь всем телом.

- Ты что-то видишь, Алёша, - внезапно сказал, не оборачиваясь, старик. - Что?

Кровать Михаила стояла посреди комнаты, так что Лёхин, взглянув через неё, сразу обнаружил, что старик смотрит на него в зеркало огромного одёжного шкафа.

- Ты, ещё когда вошёл, что-то увидел, - настойчиво продолжил Егор Васильевич.

Лёхин отошёл от сосуда, который медленно принялся наклоняться в сторону кровати. "Пять минут отдыха ногам, - подумалось, когда сел в кресло, - только бы самому не заснуть… Заснёшь тут, если эта психованная сумка опять потащит за собой…"

- Егор Васильич, я скажу, если вы пересядете сюда, подальше от кровати. - А когда старик, нисколько не сомневаясь, опустился в соседнее кресло, Лёхин признался: - Я вижу эти сны. Только на самом деле это не сны, а подсознательные страхи. Могу перечислить, чего боится ваш сын. Только ведь страхи - это очень личное. Хотел бы Михаил, чтобы вы знали о них? Я за него решать не могу. Когда он очнётся, может, вам поговорить с ним? Если он разрешит, можно и рассказать вам о них. Вот, примерно, так.

- Ты прав, - признал старик. - Только… Ты, судя по листам с отзывами, бывал уже в десятках квартир. Неужели на пороге каждой комнаты ты замирал при виде этих… страхов?

- У каждого человека в основном бывает лишь один страх. Главный. Иногда два. Я сужу по тому, что видел. Кто-то сопротивляется им, кто-то - нет. Михаил сильный, он сопротивляется. - Старик улыбнулся, но улыбка сошла на нет, когда Лёхин закончил: - Ему приходится очень плохо. Я впервые вижу одновременно четыре страха.

В комнате повисло молчание, Егор Васильевич открыл было рот что-то спросить, но в тот же момент глянул на сумку и замолчал, нахмурившись при виде сосуда, который, казалось, вот-вот упадёт. Он хотел, видимо, обратить внимание Лёхина на это, но Лёхин и сам смотрел на сосуд, и старик промолчал и на этот раз.

- И давно ты видишь?

- Сны? - схитрил Лёхин, надеясь, что старик не заметит этой хитрости. - Сны я вижу третий день. И, мне кажется, это ненадолго.

- Почему ты так думаешь?

- Такое впечатление, что это что-то вроде одноразовой работы. Кому-то надо было выполнить её. Почему бы не мне? В следующий раз - не дай Бог, конечно, такому снова случиться - это будет кто-то другой. Во всяком случае, я на это дело согласия не давал. Мне просто вручили… сосуд. И я пошёл.

Они разговаривали вполголоса, словно боясь разбудить спящего.

- Как бывает в жизни, - прошептал старик, будто про себя.

Если честно, будь на то воля самого Лёхина, он бы давно сбежал из этой комнаты. Четыре страха давили и на него, чувствительно не давая дышать. Причём каждый из них ещё и сопротивлялся втягивающему сосуду. Пять минут… Нет, здесь пятью не обойдёшься… Первым в горло волшебного сосуда влетел страх-самолёт. Поколебавшись секунды, сразу за ним потянулись страхи-лыжи. Лёхин подумал ещё: наверное, старик часто отправлял сына за границу куда-нибудь, например, в Швейцарию, на горнолыжный курорт. Но, кажется, Михаил не слишком любит привычные развлечения богатых сынков… Смялась в лепёшку чёрная машина, за окнами которой мелькали лица отчаянно кричащих детей, и бесформенной струйкой юркнула в горлышко из трав… Последним в сосуде исчез призрачный Егор Васильевич…

Нет, вряд ли Михаил захочет, чтобы отец знал о его страхах.

Сосуд неслышно - ковры! - встал на основание.

Егор Васильевич вздохнул полной грудью и быстро подошёл к сыну.

- Нормальное дыхание да и дышать явно стало легче… Ну, слава Богу. Спасибо, Алёша.

Он обернулся к Лёхину и нахмурился. Тот стоял, еле держа сумку, заметно согнувшись в сторону от тяжести.

- Пожалуйста, Егор Васильевич. Только мне пора. Сумка зовёт, - чуть усмехнулся Лёхин и пошёл к двери.

На пороге он немного замешкался, заметив на притолоке ждущих его Шишиков. Они не спрыгнули - свалились на плечи. Буркнули что-то, по интонациям похожее на: "Ну наконец-то! Чё так долго?"

По коридору Лёхин прошёл, кивнув знакомцам из охраны. Вслед ему прозвучал только голос Егора Васильевича:

- Если понадобится помощь, звони.

- Спасибо.

Вот так, спокойно, вышел Лёхин из квартиры.

Естественно, он не слышал, как старик жёстко приказал двоим телохранителям последовать за ним, чтобы сообщать, если вдруг что произойдёт.

На улице уже было темно, и Лёхин с тоской подумал, долго ли ему ещё скитаться по домам… И устыдился своих мыслей. Ему-то что - тащи и тащи всё тяжелеющую сумку, а народ бесконечно мучается, наверное думая, что попал в ад.

Сумка целеустремлённо тащила хозяина от дома и внезапно, как ни странно, заставила его сесть на скамейку возле одного из подъездов. Лёхин даже обрадовался - аж шлёпнулся на неё, прежде всего, конечно, поставив на крашеные доски сумку. И тут зазвонил мобильник. Лёхин сунул руку в карман куртки и вынул её с Шишиками на манжете. Но им он не очень удивился. Мало ли чего в эти "помпошковые" головы взбредёт. Удивился он, взглянув на экран мобильника. Звонков - с утра! Ромка, Олег и даже Елисей! Странно, почему он раньше их звонков не слышал? Или это колдовские штучки сумки? То бишь сосуда? Сейчас последним прозвонился Олег. Получается, сумка подвела Лёхина к скамейке, чтобы он ответил?

- Наконец-то! Лёхин, ты где?

- В северо-западном.

- Почему раньше не отвечал?

- Объяснить трудно.

- Помощь нужна?

Лёхин посмотрел на сумку, которая даже по его меркам и прикидкам стала почти неподъёмной. Она "разрешила" позвонить - значит ли это, что она разрешит действовать по-своему? Попробуем.

- Ты можешь приехать?

- Мы. Со мной Ромка. Можем. Ты где?

- Дом напротив "Детских товаров", через дорогу. Во дворе.

- Тебе что-нибудь нужно?

Лёхин сглотнул.

- Пожрать бы чего-нибудь, - проворчал он. - С утра не жрамши.

 

38.

"Откуда здесь Ромка? - вяло ворочая мозгами, подумал Лёхин. - Что происходит в Камень-городе, если он очутился здесь, после того как ушёл с Соболевым?.. Впрочем, случись что плохое - он бы, наверное, сразу потребовал поговорить со мной. Ладно, дождусь их приезда - всё выясню".

Убрав мобильник в карман, Лёхин первым делом огляделся и обнаружил напротив скамейки, где сидел, детскую площадку. По вечернему времени она, естественно, пустовала. А поскольку время ещё и довольно прохладное, то на ней не наблюдалось и подростков, которые обычно засиживали все детские строения после восьми вечера.

Как минимум полчаса - со всеми светофорами перед машиной Олега - есть. Лёхин обеими руками поднял сумку за ручки, с тревогой ожидая, не раздастся ли треск рвущегося материала. Обошлось. И он осторожно, "на цыпочках", перенёс сумку с сосудом к скамейке с высокой спинкой, куда, на скамейку то есть, её и водрузил. Сюда направленный свет во дворе дома не доходил. Никто не будет раздражён из-за спящего во дворе человека. Лёхин сел чуть боком, положил на спинку скамейки руку и, пристроившись на ней щёкой, уткнувшись носом в слегка высунувшуюся из рукава манжету джемпера, мгновенно уснул.

Насупленные Шишики, учуяв странный покой человека, явились на свет Божий: один выкатился из кармана куртки, другой - из-под неё, поверх полурасстёгнутой "молнии". Подняв мрачные глазища, "помпошки" в первые секунды остолбенели, созерцая спящего глубоким сном хозяина. А потом - наперегонки ринулись к голове! Какие яркие сновидения кружили вокруг этой прекрасной головы! Цветные, радостные, вкусные!.. Торопясь наверх, пыхтящие Шишики ничего не замечали, сами воссияв радужным, невидимым для человеческого, но не паранормального глаза светом. А из кустов за ними наблюдали два леших-Палисадничих. Для них сияющие "помпошки" - хорошая примета. Так что, переглянувшись, они торжественно пожали друг другу руки и разбежались по делам.

А Шишики тем временем взгромоздились на коротко стриженную голову человека, и, ухватившись за белый волос, чтоб не свалиться, погрузились в царство лёгких сновидений - лёгких, несмотря на страшный груз, таящийся в сосуде, спрятанном в самую обыкновенную сумку.

… Два наблюдателя "от Егора Васильевича", сидевшие в невзрачной на вид машине, бесстрастно проследили, как во двор свернула "лада" и медленно проехала по дороге перед домом. Машина остановилась напротив детской площадки. Вышедшие двое нерешительно подошли к спящему Лёхину. Потом один снова сбегал к машине и вынул из неё толстенный пакет. Минуты через две неизвестные добудились Лёхина - и вот тогда-то наблюдатели немного всё-таки проявили эмоций: оказывается, двое приехали кормить его!.. Правда, чуть позже выяснилось, что не только кормить.

Накормленный Лёхин зачем-то взял со скамейки свой груз, с которым и до того обращался очень нежно, если не сказать - осторожно. И постоял так, словно к чему-то прислушиваясь. Причём приехавшие кормить его почтительно смотрели на него и на его груз, даже немного отступив. А потом Лёхин решительно зашагал в машину…

Занятая наблюдением охрана видела объект, с трудом поднявший сумку, только с затылка, поэтому не могла заметить, как шевелятся губы Лёхина…

- … Наобум тоже не хочется. Ну, сумка или сосуд, куда дальше? Что-то мне кажется - нужно наведаться к профессору Соболеву. Я прав?

- Если ты и прав, то нам всё равно туда не попасть, в эту квартиру, - скептически отозвался Олег. - Там ведь хозяев дома нет. И что - будем перед закрытой дверью валандаться?

- Для нас нет закрытых дверей, пока рядом дядя Лёша, - ухмыляясь, сообразил Ромка. - Домовые ведь и в квартире Дмитрия Витальевича есть. Я прав, дядь Лёш?

И сумка потянула к машине. Решили считать, что она ответила на вопрос и что придётся посетить дом профессора. А Лёхин вздохнул: промелькнула утром мысль, что надо ехать к Даше и к Феликсу и неплохо бы предупредить и родителей девочки, и подругу Феликса, чтобы приготовились к его приходу. Хорошо, что не предупредил. Ждали бы его сейчас зря… И чувствовал себя немного виноватым: надо бы обязательно к ним съездить, но, кажется, Вертушинка этой загадочным сосудом предусмотрела нечто иное, чем полностью прорабатывать весь город, освобождая зараз всех спящих. И ещё каким-то мистическим чутьём чуял Лёхин, что сосуд, оплетённый травами, почти переполнен, что поездка к Соболеву будет последней…

Он свалился на заднее сиденье в обнимку с сумкой. Свалился, потому как чувствовал себя жутко отяжелевшим: ребята в меру своего представления о голодном Лёхине накупили столько, что в первые минуты он волком набросился на "сухой паёк". Правда, к "сухому" друзья присовокупили ещё и пакеты с молоком и соком. В общем, Лёхин набил животину, чему был и рад, но, с другой стороны, слегка опасался, не пришлось бы пожалеть об излишне сытом желудке.

Ромка сел рядом с Олегом и гордо продемонстрировал Лёхину оружие:

- Во у меня чего есть! Съездил всё-таки к братану, забрал у него пейнтбольные игрушки. Сказать, конечно, не сказал зачем. Пойдёт попугать издалека?

- Только пугать? - Лёхин с трудом разлеплял веки, размякший в тепле и сытости.

- Ну, я думаю, в Камень-городе эти игрушки будут выглядеть несколько иначе, - небрежно сказал Роман и провёл ладонью по стволу "пистолета".

Шишики хмыкнули на "пистолет" и деловито покатились к висюлькам на ветровом стекле. На свете много машин с интересностями для "помпошек", но только в Олеговой все эти интересности куплены ради их нужд.

- Ромка, а ты вообще как здесь? Ты же с профессором ушёл?

- А там есть такая Малуша. Она велела возвращаться и тебя, дядь Лёш, искать. И чтоб от тебя не отходил, пока ты в Каменный город идёшь. А лопату мне отдать пришлось. - Последнее он сказал задумчиво, словно вспоминая что-то хорошее, отчего и сожалел об отобранной лопате, и радовался, что она оказалась нужным предметом в таком месте, как оккупированный змеями Каменный город.

- Как там сейчас у них?

- Эти гады ползучие теперь знают, где у горожан основной припас. Блокировали все лабазы и не подпускают туда никого. Даже профессор с ребятами теперь туда не дойдёт. Раньше хоть налёты могли устраивать, а сейчас - какие налёты, когда змеюг там тучами - друг по дружке ползают!

Ромка так расстроился, вспоминая, что, выпалив все новости, тут же развернулся к ветровому стеклу.

Каменный город… Да… Голова Лёхина, замороченная сумкой и её тяжким содержимым, начала проясняться. Он даже, кажется, сообразил, отчего с послеобеденного времени ходит смурной, как будто заболевший. Считая пациентов "скорой помощи", он обошёл за сегодня человек шестьдесят. Громадная цифра, если учесть, что это за люди. И каждый раз при встрече с сновидческими кошмарами его самого словно били под дых. А если бить постоянно в одну точку - и точка немеет, и у человека от боли начинает мутиться сознание.

Вскоре голова стала настолько ясной, что он кое-что вспомнил и внезапно обиделся. Он даже вытащил мобильник и снова, уже внимательно просмотрел все пропущенные звонки. Нет, звонка от Ани не было… А потом он встревожился: а если она, проснувшись и не найдя его, всё-таки решилась ехать в квартиру брата, несмотря на странное и неприятное, что там её ожидало?

И тут снова прозвонился Елисей. И - запричитал, едва услышал голос хозяина:

- Что ж ты, батюшка Лексей Григорьич, делаешь?! Можно ль так пугать-то меня?! Хоть звоночек бы позвонил - утешил всех нас! Для чего тебе мобильный телефон даден, а?! Окаянный! Мы ж тут чего только не передумали, на ночь глядючи?! Страхов каких только не напридумывали!

Лёхин слушал и невольно улыбался. Теплом домашним ложилась на сердце взволнованная речь домового. И, вклинившись в суматошное повествование Елисея о переживаниях домочадцев, он постарался обстоятельно рассказать всё, что с ним случилось с того момента, как его из дома вывела Вертушинка.

Домовой выслушал историю о приключениях человека, затаив дыхание. А уж по тому, как в трубке время от времени раздавалось взволнованное сопение, охи-ахи и шепоток сразу нескольких существ, можно было сообразить, что слушали Лёхина целой толпой.

А потом Елисей поспрашивал, как накормили Лёхина и сможет ли он продержаться на том, что поел. А потом домовой смущённо замолчал, и было его смущение так явно, что и Лёхин не решился спросить, как там… И повисло молчание. Лёхин пару раз порывался всё-таки спросить. Только рот раскроет - и снова затыкался. Ну вот как спросить у домового, всё ли и у всех ли в квартире хорошо?

- Анна Витальевна плачут! - внезапно выпалил Елисей.

- Что?!

- Что случилось? - встревожился Олег.

- … Слезами горькими-прегорькими! - тоже заплакал где-то в стороне от трубки Касьянушка. - Ой, как плачут отчаянно!

- Да что там у вас происходит?! - Лёхин сам не ожидал, что может кричать по телефону с таким отчаянием.

- Алексей Григорьевич! Не слушайте вы их! - с досадой сказал Глеб Семёнович, и Лёхин громко вздохнул: ну вот, хоть один трезвый, нормальный голос! - Тут такая глупость у Анны Витальевны приключилась. В общем, она забыла у родных вашего профессора зарядник, наши зарядники не подходят к её модели. Мобильник (как это называется?) без зарядки, и она не может дозвониться к вам. Отчего и плачет.

Лёхин перевёл дыхание.

- Елисей! Меня слышишь?

- Слышу, батюшка Лексей Григорьич, слышу! - прошмыгал носом домовой.

- Елисей, положи, пожалуйста, свой мобильник на стол в зале, а я сейчас перезвоню.

- Ох, позор на мою голову седую! - разохался домовой. - Как же я сам не догадался телефончик ей на стол положить?! Ну, всё, всё, Лексей Григорьич! Приветы передавать не буду. Но ждём тебя, Лексей Григорьич, со скорейшим возвращением!

И отключился. А Лёхин даже дышать забыл, представляя: вот Елисей мчится со всех ног в комнату, где ночевала Аня, вот он подкладывает ей под руку мобильный…

- Дядя Лёша, может, скажешь, что случилось?

- Аня, сестра профессора, дозвониться не могла, - коротко ответил Лёхин, надеясь, что ни Олег, ни Ромка приставать с расспросами не будут.

Как выяснилось, ответ оказался вразумительным, чтобы они успокоились и снова принялись наблюдать за бешено скачущими в воздухе висюльками, на которых катались-кувыркались Шишики.

Звонок. Сердце замерло. На экране - Елисей. Но в ухо мягко толкнулся голос Ани:

- Лёхин?

- Аня! - радостно отозвался Лёхин и, наконец, расслабленно откинулся на спинку сиденья. - Ты как там? Всё нормально? Мне пришлось тут побегать, так что извини…

- Я зарядник забыла в пригороде, - виновато сказала она. - Поэтому не могла дозвониться. А сейчас здесь какой-то мобильник нашла. Наверное, твой старенький. Попробовала позвонить с него - и получилось. А почему ты не звонил?

- Э-э… Мне очень жаль, но времени не было. Работа, - быстро уточнил он, надеясь, что не придётся объяснять про работу. - И меня не будет до завтрашнего дня. Примерно. Переживёшь без меня в моей холостяцкой берлоге?

- У тебя тут столько книг… А ещё у меня вязание с собой. Есть чем заняться. А ты… Ты правда будешь только завтра?

- Ага. И, надеюсь, завтра и твой брат появится. Он, кстати, сегодня рано утром забегал ко мне. Ммм… По делам, - неловко сказал Лёхин.

- А он знает?..

- Знает про что? Что ты у меня? В моей квартире? Знает.

- И что?

- Всё нормально. Ну… Как сказать. Если честно, у него не было времени разбираться с ситуацией. Но ты дождёшься меня?

- Конечно.

- Тогда до встречи!

- До встречи, Лёхин!

Он всмотрелся в вечерний, пробегающий мимо него город. Странный разговор. Сосем не похоже, что разговаривали два человека, которые испытывают друг к другу хоть какие-то чувства. Друзья. И всё. А может, так это выглядит, потому что оба разговаривали, зная, что множество посторонних ушей слушают их?.. Лёхин вздохнул. Глупо всё как-то. И тяжело. Но главное всё-таки произошло: он услышал её голос, она у него дома. И будет ждать. И он не выдержал - улыбнулся.

- Откуда лучше всего заезжать? - спросил Олег, когда машина приблизилась к пятачку со старыми домами.

- Объезжай. Легче всего от железнодорожного вокзала. Там переход есть и маленькая стоянка для машин перед магазином.

Лёхин, вспоминая ходы-выходы с пятачка, быстро переключился на насущные вопросы. Оставив машину на свободном месте у магазина, но ближе к общежитиям экономического колледжа, от которых рукой подать к дому Соболева, они быстро прошагали два переулка.

- В прошлый раз, помнится, мы привезли профессора какой-то другой дорогой, - задумчиво оглядываясь, сказал Олег.

- Ну извини, в прошлый раз мы и приехали ближе к полуночи. Могли любой дорогой ехать - да хоть и пешеходной, - отозвался Лёхин.

- Вы здесь были, у него? - спросил Роман, настроенный явно очень серьёзно, отчего пристально вглядывался ко всему подозрительному вокруг.

- Были. Только это другая история, - рассеянно сказал Лёхин. Он-то всё внимание направил на сумку. Та вроде как покорно висела в ладони, но, попробовал Лёхин разок остановиться, как её ручки сразу натянулись.

Ромка вдруг странно выпрямился и так, с твёрдой прямой спиной, прошёл несколько шагов, прежде чем негромко, отчётливо, слышно лишь друзьям выговорил:

- За нами идут. Двое.

Шишики вылезли из-под воротника джемпера и, держась за ворот куртки, принялись моргать глазищами, пялясь назад.

- Что скажете? - покосившись сначала на одного, потом на другого, шёпотом спросил Лёхин. Его шёпот услышали Олег и Ромка и тоже стали коситься на его плечи.

- Ну? - не выдержал Ромка.

- Ничем особенным порадовать не могу, - буркнул Лёхин. - Профи после моего вопроса почти спит, Ник вовсю зевает мне в лицо. Перевожу для себя следующим образом: всё тихо и спокойно. Этих типов можно не бояться.

- Возможно, они тоже здесь живут? - тихо предположил Олег.

- Возможно.

Они ещё не знали, что на подходе к пятачку со старыми домами к незаметно преследующей их машине присоединилась ещё одна - в общем потоке машин она не слишком бросалась в глаза.

Площадка перед нужным подъездом ярко освещалась фонарём. Лёхин вздохнул, вспомнив, как несколько дней назад он был здесь с Павлом и они только-только узнали, что Соболева нет, а в квартире сидит всем кошмарам кошмар. И не в единственном числе.

- Домофон, - сказал Олег. - Что делаем? Звоним в любую квартиру?

- Погодь немножко - с твоим "позвоним", - пробормотал Лёхин и встал перед маленьким экраном домофона. Нескольких секунд хватило, чтобы войти в лёгкое подобие транса, как сегодня уже бывало. Медленно поднялась рука, и пальцы отплясали на кнопках с цифрами формулу, которой он - уже привычно - не увидел.

Домофон запел, и Ромка, неудержимо улыбаясь, открыл дверь, пропуская Лёхина.

Замыкал шествие Олег. Он оглянулся на пороге, но позади, перед подъездом, было тихо и спокойно. И он решительно вошёл.

У первой же лестницы Лёхин чуть не споткнулся.

- Хи-хи! А я уже здесь!

Взметнувшиеся юбки Вертушинки завьюжили, вихорёк облетел кругом почёта маленькую группу людей и метнулся по лестнице наверх. Прыткая связующая нить выглянула из-за второй лестницы на пролёте и поторопила застывшего от неожиданности Лёхина:

- Чего застрял? Времени маловато, чтоб лупить глаза зазряшно! А ну пошли!

 

39.

Эта деловая колбаса буквально слова не давала вставить! Командовала от и до. Роман и Олег её не слышали и не видели, но подчинялись Лёхину, которым она вертела почти как марионеткой. Огромный плюс от явления маленькой атаманши - сновидческий кошмар из квартиры профессора убрали быстро. Лёхин только и успел в последний раз оглядеть всех шестерых убийц, как они смялись в неясную мутную струю, свистнувшую в травяной сосуд. И ждать не пришлось, как в остальных квартирах.

Потом уговаривали домового Вавилу заглянуть в зал, чтобы удостовериться, что теперь там дышать можно. Тот всё мялся, бормотал что-то вроде: "Мож, потом?"

- Да оставьте его, - с досадой сказала Вертушинка, проехавшись колесом по кухне. - Захочет - так зайдёт. У нас дела поважнее. Надо тебе, Алексей Григорьич, выйти на улицу. На минутку. Иначе пути не будет.

- Одному?

- Конечно. Твои дружки-приятели пусть на кухне сидят, чаи дуют да сумку сторожат. А ты - иди-иди!

- Почему они никогда ни о чём не предупреждают и не объясняют? - спросил озадаченный Олег, когда Лёхин пересказал требование вихорька. - Что - трудно сказать, что именно ты должен сделать на улице?

- Ничего страшного, - успокоил его Лёхин. - Я уже начинаю привыкать, что всегда и всё с оговорками и недомолвками, а иначе хуже будет.

- Дядя Лёш, ты на всякий случай держи мобилу так, чтобы, если что - взял да нажал, а мы прибежим просто на звонок, - посоветовал Роман. - Дай-ка мобильник, сам сделаю быстрый набор или выход на нужный звонок. Не, лучше последнее. Чтоб не думать, куда тыкать.

Резонно. И Вертушинка, кажется, не возражает. Лёхин сунул телефон в рукав куртки, оглядел сердито насупившихся ("Ну и хозяин! Ну и гулёна!") Шишиков на плечах и вышел. По лестницам он спустился почти бегом, а вот дверь подъездную открыл не сразу, насторожённо.

На площадке перед подъездом так же, как час назад, тихо и пустынно. Лишь за домом напротив продолжала жить энергичной жизнью дорога с привычным гулом, нарастающим и убывающим, - остановка близко.

Лёхин нерешительно закрыл за собой дверь, слабо надеясь, что снова сможет её открыть, если что. Или ребята на звонок откроют.

Долго ждать не пришлось. Только он засмотрелся на звёзды, мерцающие среди ветвей боярышника, как на повороте дорожки, пока невидимый среди кустов, какой-то прохожий зашагал, приближаясь к подъезду.

Мурашки по телу от этого уверенного шага… Лёхин сжал пальцы вокруг пластикового корпуса мобильника.

Высокая чёрная фигура вышла из-за поворота и остановилась при виде человека на крыльце. Опаньки… Альберт. Значит, крысюки тоже рядом. Если уже не подбираются с другой стороны. Лёхин быстро оглянулся. Никого. Что ещё ничего не значит. Могут подойти попозже. Чего же хочет их хозяин?

В холодном воздухе качнулся приятный баритон:

- Добрый вечер, Алексей Григорьевич. Не поговорить ли нам?

Так. Лёхин лихорадочно просчитывал: к крыльцу крысюкам незаметно не подойти, потому как с обеих сторон к дому жмутся жёсткие кусты шиповника, а газоны, пусть и засаженные кустарником, просматриваются далеко. Ладно, поговорим. Лёхин спустился с трёх ступеней крыльца и присел на последнюю.

- Слушаю вас.

Альберт подошёл к скамейке справа от Лёхина и, внимательно осмотрев её, сел, с удовольствием откинувшись на спинку.

- Это хорошо, что вы слушаете, а не бросаетесь очертя голову в драку. Лично мне нравятся ситуации, когда двое безо всяких ограничений со стороны могут договориться, как разумные деловые люди.

- Ага, особенно если один из них лежит предварительно избитый и не может даже ответить, - пробормотал Лёхин. - В переговорах это и впрямь очень удобно.

- Ну, какие мелочи вы вспоминаете перед лицом серьёзной проблемы, приведшей меня сюда, - легко откликнулся на напоминание Альберт.

- Интересно, что бы вы сказали, если бы избили вас?

Альберт негромко расхохотался.

- Шутник вы, однако, Алексей Григорьич! Меня!

- Не тяните! - не выдержал Лёхин. - Чего вы хотите?

- Прекрасно, перейдём к делу. Я хочу связующую нить и тот предмет, с которым вы сегодня немало погуляли по чужим квартирам.

- А что получу я?

Сидевший до сих пор в профиль к Лёхину, Альберт резко повернулся к нему. Уставился, чуть приподняв бровь.

- А вы чего-то хотите?

- Пока не знаю, чего именно. Но ведь логичный вопрос. Разве вам не приходило в голову компенсировать мне то, чего я лишусь?

- Ну-у, я считал вас бессребреником, - ухмыльнулся Альберт.

- Только не в делах с вами.

- Хорошо. Итак? Вы что-нибудь надумали в качестве компенсации?

- Надумал, - Лёхин задумчиво посмотрел на Альберта. - Считая остановку, где мы встретились дня три назад, у меня три желания. И первое очень личное.

- Ну-ка, ну-ка…

- Я изобью вас, как избили меня ваши крысюки, - и никто мне в этом не помешает.

- Ваше чувство юмора просто восхищает меня, - лучезарно улыбнулся Альберт, но вот глаза его вспыхнули холодным огнём.

- А в чём вы видите юмор? - спокойно сказал Лёхин. Он видел вспыхнувшие глаза, но они его не испугали и не заставили напрячься. Тылы у Лёхина хорошие. Да и все козыри на его стороне. Прикинув все эти обстоятельства, он успокоился ещё больше и начал соображать лучше. - Я сказал это на полном серьёзе. И, Альберт (простите, не знаю, как вас по батюшке), а зачем вам вообще связующая нить и моя сумка? Зачем они вам сдались? Что в них такого, что вы преследуете меня уже не первый день?

- Если я вам объясню, вы, Алексей Григорьевич, можете неправильно понять меня…

- Подождите-ка! Вы хотите, чтобы я вот так, с закрытыми глазами, отдал вам то, чего желаете? То бишь кота в мешке? Обычно кота в мешке покупают, а вы хотите, чтобы я продал? Любопытно.

- По-моему, вы не туда повели разговор, Алексей Григорьевич, - поморщился Альберт. - Давайте я назову вам свою цену за эти вещи, вы мне их передадите - и мы, к обоюдному удовольствию разойдёмся.

- Вы полагаете - можете предложить мне такую цену, что я добровольно отдам артефакты? - рассеянно спросил Лёхин: высказывая последнее, Альберт слегка жестикулировал - и от этой жестикуляции у Лёхина почему-то начинала болеть голова, а в глазах мутиться.

- Могу. Цена настолько хороша, что вы вряд ли откажетесь от неё. Итак, моё предложение: вы отдаёте мне требуемое - я ухожу из города вместе со своими наёмниками. Навсегда. Ваше решение, Алексей Григорьевич. Нет или… да?

Последнее слово прозвучало странно бархатно для Лёхина, который всё никак не мог отвести глаз от рук Альберта, продолжающих коротко двигаться. Кроме того, с глазами Лёхина творилось что-то болезненное: он моргнул раз - Альберт сидел, моргнул второй - Альберт почему-то стоял уже очень близко от него… Секундный отрезок времени выпал из памяти Лёхина, пока он старался вообще открыть отяжелевшие глаза. С величайшим трудом он распахнул веки. Чёрная фигура высилась прямо перед ним, и вкрадчивый голос мягко проговорил:

- Идите, Алексей Григорьич, и принесите мне связующую нить и сосуд. Быстро.

Чёрная фигура только ещё договаривала последнее слово, а Шишики уже очутились на кисти хозяина. Глянули друг на дружку - и решительно вонзили острые зубы в мякоть его ладони. От пронзительной боли Лёхин вскрикнул - и почувствовал, что телефон, еле державшийся в рукаве, слетает на землю. С испугу - разобьётся мобила! - он суматошно замахал руками, ловя выскальзывающий из рук аппарат. А поймав, крепко стиснул его, не заметив, что нажал на кнопку "входа" - в последний звонок, специально установленный Романом.

В первые мгновения испуга он не увидел, как шарахнулся от него Альберт, не слышал, как он, обернувшись, к кустам, что-то коротко рявкнул.

Только когда Лёхин оказался на ногах, он попятился, с первым же шагом назад, едва не свалившись на первую ступеньку лестницы: к нему бежали крысюки!.. И сколько их было-о!..

Все, как один, в чёрных деловых костюмах, они бежали быстро, тихо и целеустремлённо. С их появлением Альберт отступил в сторону, словно этим шагом говоря: всё, я умыл руки - делайте что хотите!

Толпа… Лёхин быстро подскочил к подъездной двери, дёрнул ручку. Закрыта. Холодное бешенство. Стремительное движение сверху вниз по куртке. "Молния" разъехалась. Пискнули прятавшиеся в куртке перепуганные Шишики, порскнули в стороны - кажется, в подмышки. Стремительное движение - на этот раз задрать край джемпера. Ладонь на рукоять меча-складенца… На этот раз тёпленьким, как на остановке, не возьмёте.

Сердце зашлось сумасшедшим стуком, когда с обеих сторон крыльца затрещали кусты - и побежали какие-то люди. Первая мысль, конечно - крысюки обложили со всех сторон, но крысюки, бежавшие прямо на него, начали почему-то замедлять скорость и вообще останавливаться, а те, что мчались со стороны, закричали:

- Лёхин, держись! Ща поможем!

А тут и дверь радостно запиликала и врезала Лёхину по спине.

- Дядь Лёш, мы здесь! Что случилось?.. Крысюки?!

Высокая чёрная фигура кинулась по дорожке к памятному повороту среди кустов. Крысюки оглянулись на неё и нестройной толпой бросились за ней. Люди от кустов и Олег с Ромкой преследовали их буквально несколько шагов, а потом остановились и повернулись к Лёхину. Растерянные, они переглянулись, и Лёхин сам пошёл к ним.

В свете яркого фонаря он узнал бежавших от стены дома к нему и сам растерялся:

- Ребята, вас Комов прислал? Андрюха, ты?

- Я, я! - с веселым облегчением сказал комовский охранник, обрадовавшись, что узнан и много говорить не надо. - Старик послал следить за тобой. А если что - помочь. Лёхин, мы тебе сейчас помогли или как?

- Конечно, помогли! Ребята, а вы надолго?

- А что? Говори сразу!

- Ну, раз такое дело, проводите нас до моста. Меня и этих ребят. Как?

- За чем дело стало? Поехали!

Сбегали за сосудом и компанией отправились на магазинную стоянку, где рассредоточились по трём машинам. Больше всего пассажиров получилось у Олега, разумеется: сам, да Лёхин, да Ромка, да два Шишика с Вертушинкой. Комовских ребят оказалось шестеро на двух машинах. Как выяснилось по дороге на стоянку, одна шла по пятам за Олеговой машиной, вторую ребята вызвали на всякий случай, когда на стоянке появился чёрный джип со странными типами, а потом подъехал ещё один, набитый такими же подозрительными типами крысиного вида.

- Лёхин, мы в твои дела лезть не хотим - можешь не рассказывать (хоть и любопытно). Ты нам - главное - говори, что нужно делать. Старик сказал: если Лёхин что попросит - сделать.

- Андрюха, вот те крест - лучше не знать, что происходит. Спать не сможешь. Только своим гаврикам скажи, чтоб не расслаблялись. Нам к мосту надо, на Гражданской, но эти крысюки тоже знают про мост.

- Хоккей - не расслабляться!

И все три машины помчались вниз, по старому проспекту, с которого вскоре свернули налево, к первому мосту из трёх.

- Дядя Лёша, а как мы им объясним про лестницу? - озабоченно спросил Роман. - Они же увидят, что мы входим? А потом - бац, и нас нет.

- Ты же слышал, я предупредил ребят, что лучше им не знать про наши дела.

- Так-то так, но всё-таки…

- Ничего, - сказал Олег. - Если не поверили сейчас Лёхину и, возможно, даже обиделись, то после нашего исчезновения точно поверят, что дело жутко загадочное и непостижимое. - И вздохнул. - Мы ведь опять всей компанией туда? Роман вон говорит, Павел и Леонид тоже там?

Лёхин подтвердил - там. И загляделся на Вертушинку, которая гуляла по панели под ветровым стеклом. Та нисколько не переживала, что места маловато, зато Шишики смотрели на неё, словно вздохнуть собрались да забыли о том. Как забыли об игровых подвесках, на которых так здорово качались совсем недавно.

Облокотившись на спинки передних сидений, носом между ними, Лёхин сразу предупредил:

- Ребята, я сейчас с Вертушинкой говорить буду.

- А чего это со мной говорить? - задорно поддразнил вихорёк. - Собеседница из меня не очень - многого не скажу.

- А мне и не надо, чтобы ты говорила. Я кое-какие свои догадки озвучу. Начнём с тебя. Ты ведь не Нить. Ты - Связующая. Так? А Нить - то, что ты связываешь.

Вертушинка приглушённо хихикнула, скрутившись вьюжной петлёй.

- Так. Значит, я догадался правильно. Дальше. Альберту ты нужна, но сам он тебя взять не может. Поэтому ему понадобился человек, который на данный момент является держателем той Нити, которую ты связываешь. Если бы я добровольно отказался от тебя и сосуда, я оборвал бы свою Нить, а ты начала бы связывать Нити для Альберта.

- Да, хотя предпочла бы связывать для тебя.

- Поэтому тебя нельзя забрать иначе, как заставив отказаться от тебя?

- Таково моё назначение, - кивнула Вертушинка и усвистала от руля в сторону вздрогнувшего Романа. Вернувшись, она заметила: - Ишь, мальчик-то видит чуток. - И объяснила: - У меня нет эмоций. Я соединяю все Нити, и для меня главное - завершить плетенье, которое складывается.

- Но почему ты меня послала к Альберту в одиночку? А если бы он на меня морок навёл, как говорит Елисей? И ведь он попытался это сделать!

- От него тянулась тоненькая нить, судьбу которой ты должен был решить. Сам. Вот и послала одного.

- У тебя нет эмоций. Тогда почему ты возишься со мной? Почему предпочитаешь связывать для меня?

- А вокруг тебя столько разноцветных Нитей повязано!.. Знаешь, как интересно все сплести! А у Альберта Нить одна - серая, скучная. Попади я к нему, с тоски бы выла.

- Вертушинка, один вопрос у меня всё-таки есть. Хотя, скорее уточнение. Я правильно догадался, что сосуд со страхами - это оружие?

Вертушинка буркнула что-то вроде и утвердительное, но точно неразборчивое. Лёхин понял: кажется, он, пусть и уточняя, задал один из вопросов, на ответы к которому в паранормальном мире наложено табу.

Некоторое время он молчал, глядя на тёмный осенний город, по-вечернему празднично сияющий или поблёскивающий огнями и огоньками… Если не брать во внимание мелочи, сопутствующие делу, всё должно закончиться очень быстро. В сущности, что осталось? Добраться до моста, пройти на лестницы и добежать до Камень-города, а там Вертушинка объяснит, что делать с сосудом, чтобы он сработал, как оружие, против насланных на город змей. А как только всё будет сделано, в городе Лёхина проснутся не только те спящие, у которых удалось забрать их страхи, но и остальные, кому посчастливилось выжить…

Он вздохнул. Дай Бог, чтобы ни один не умер. Он старательно отгонял от себя образы одиноких людей, кому не повезло со снами, но получалось плохо, пока перед носом - точнее, наверху одного из сидений, между спинками которых он просунул голову, что-то не зашевелилось. Он поднял глаза. На спинке Олегова сиденья Шишик Ник уныло скакал через Шишика Профи, отталкиваясь от него, а тот покрякивал, будто изображая живую выбиваемую подушку. Ник отошёл от Профи, и теперь Профи разбежался перепрыгнуть через Лёхиного Шишика, после чего принялся так же уныло, как только что тот, выбивать его, сохраняя всё ту же отчётливо печальную физиономию.

- Вы чего? - изумился Лёхин.

Профи споткнулся и упал - Лёхин еле успел подставить ладонь и вернуть его на спинку, к своему Шишику.

- Что там, дядя Лёш?

- Шишики себя странно ведут. Играют так, как будто их заставили, а они не хотят.

- И правда - странно.

Вертушинка на мгновение замерла, с улыбкой вглядываясь в Лёхина, и снова её завьюжило по панели перед водителем.

То ли от её улыбки, то ли сам, но Лёхин сообразил, в чём дело: Шишики считали с него информацию, отчего грустен хозяин, и своей унылой игрой решили развлечь его…

- Перекрёсток, - сказал Олег, словно пассажиры не видели, что он притормозил, дожидаясь, когда прервётся движение слева.

- Давай направо, - попросил Лёхин. - Спустимся в обход. Заранее посмотрим, что там, у моста. Вдруг засада?..

 

40.

Пока пережидали поток машин, зазвонил мобильный Лёхина. Номер незнакомый, но голос раздался узнаваемый - Андрюхи:

- Слышь, Лёхин, вопрос тут назрел юридический. Этот отморозок, который на тебя крысюков натравил, он кто? Если он начнёт возбухать, а мы его не очень вежливо - того… Нам чё-нить будет за это? Не натравит на хозяина законников? Или как?

- А никак. То есть ничего не будет. Он в бегах. Бывший хозяин "Ордена Казановы", если понимаешь, о чём я.

Пауза. А затем заледеневший голос Андрюхи (Лёхин прямо видел его: чуть носатое лицо перестало ухмыляться, превратившись в надменную маску):

- Понимаю. Теперь понимаю. - И отключил связь.

Лёхин сунул мобильник в карман и не в первый раз задумался, кто такой вообще Альберт. Хорошо Андрюхе говорить - "понимаю", основываясь лишь на том, какую роль сыграл Альберт в похищении Лады и Романа. Ему-то этого достаточно, чтобы определиться с отношением к "отморозку". А Лёхин хотел знать. В Каменном городе Альберта хоть и плохо, но знают, как мага, набравшего учеников, натасканных ломать человеческие души, влюбляя в себя из коммерческих соображений. В городе Лёхина он же выглядел абсолютно современным человеком-дельцом, строго следящим за персоналом своего заведения…

"Он в бегах. Бывший хозяин "Ордена Казановы". Может, надо было добавить: есть подозрение, что Альберт, возможно, не совсем человек?.. Ладно, кто он такой, на пустом месте не сообразить. Но зачем ему сосуд с человеческими страхами? Как можно использовать такой сосуд? Может, он хочет на белом коне вернуться в Камень-город, милостиво избавив его жителей от змей-оккупантов? Но как тогда быть с колдуном, наславшим напасть на город? А если они передерутся, поставив под удар жителей?

Окончательно запутавшись в нахлынувших на него вопросах и новых тайнах, Лёхин даже обрадовался, когда машина Олега начала спуск к опорам моста.

Предположения Лёхина оправдались. Компания крысюков - без Альберта - ожидала их у опор, причём, судя по суете двоих из них у входа-портала, не надеясь на собственные силы, крысюки устраивали новую ловушку, призванную ослабить Лёхина.

Олег, не доезжая, остановил машину напротив двух джипов с другой стороны дороги. Первым вышел Роман, на ходу впрягаясь в ремень с какими-то странными приспособлениями, при этом сам себе мешая, потому как не выпускал из рук пейнтбольного пистолета. Заинтригованный Лёхин спросил:

- Что это у тебя?

- Не знаю точно, как называется, но, в общем-то, боезапас краски к пистолету.

Ромка ухмылялся довольно, особенно когда совершенно серьёзный Олег подошёл к нему и помог хорошенько подтянуть "портупею" - наплечную сбрую - и укрепить её.

К моменту, когда комовские ребята подошли к ним, Олег с Лёхиным вытащили из машины сосуд в сумке. Оба в расстёгнутых куртках. Очень спокойный Олег щеголял короткой палкой-пикой, а Лёхин держал ладонь у пояса, на рукояти меча-складенца, в боевой готовности вытянутого на всю длину. Андрюха, в полумраке под мостом особенно широкоплечий и приземистый, приподняв брови, оглядел их троих, потом крысюков - всех поголовно с битами в руках, и медленно сказал:

- Э… Что от нас треба?

Несмотря на расстёгнутую куртку, несмотря на октябрьский вечерний холод, вкрадчиво вздымающийся от подмёрзлой земли, Лёхину уже стало жарковато. Он глянул на крысюков. Те угрюмо сутулились, сбившись в тесную компанию и наблюдая за недругами. Даже двое перестали работать над своей паутиной, выглядывали из-за спин остальных. Противника, пусть и малочисленного, они боялись. Но Альберта страшились больше. Так что, поразглядывав людей, двое крысюков-магов вернулись к созданию западни. Даже не прячась.

- Ребята, если коротко, - медленно начал Лёхин, - наша цель - перенести вот эту сумку за ту черту, на которой стоят вон те двое. Перенести в целости и невредимости.

- И всё? - Андрюха повёл плечами. - А эти двое - они что, молятся кому-то, что ли? Или чего такое интересное изображают?

- Преграду колдуют. Чтобы мы не прошли.

- Та-ак. А кто они, вообще, эта гопота?

- Это наши… горожане. Скажем так, Альберт увёл их за собой.

- Та-ак. Значит, мы их убивать не будем. Фейсики подпортим, - ласково сказал Андрюха, - да немножко юшки пустим - давление стравить. Ну и порядок. - И спрятал в кожаную куртку пистолет, неведомо когда очутившийся в его руках. На проследивший за рукой взгляд Олега сообщил: - Лицензия есть. С этим всё чисто.

Уловив близкое движение воздуха, Лёхин скосился на плечо. Там сидел Шишик Профи (узнал по особо лохматым бровям) и какой-то колючий ёжик. Только Лёхин раскрыл рот спросить, а где Шишик Ник, как Профи насупился и сильно вздрогнул (или его быстро и сильно передёрнуло, как мокрый пёс встряхивается от воды) - и тоже превратился в колючего ёжика. Лёхин на воинственно торчащие колючки глядел во все глаза, пока не сообразил: кажется, Шишики считают, что ожидается хорошая драчка, для которой целесообразно принять боевую форму.

Между тем Андрюха задумчиво окинул цепким взглядом место будущих боевых действий, потёр лоб ладонью в кожаной перчатке и предложил:

- Значит, можно так. Мы клином. Вы внутри. Доводим вас до той черты. Как?

- Я впереди клина, - сказал Роман. Заткнув пейнтбольный пистолет за пояс, так что рукоять торчала наружу, он скрутил свои по-хипповски длинные волосы и засунул за высокий ворот джемпера, чтобы не мешали. Снова пистолет в руки - и объяснил: - Он у меня краской стреляет. Самое то на сейчас.

Пару секунд Андрюха оценивающе смотрел на него, прежде чем пробормотать:

- Хм… И лицензии не надо… Так, сынок, со своей игрушкой ты пойдёшь не впереди, а сзади. Стратегия. Чтобы ребята тебя под горячую руку не тронули.

Усмехнувшись пейнтбольному пистолету, Лёхин подумал, что самое серьёзное, смертоубийственное оружие в руках держит только он. Ну, и Олег - по степени поражения противника любимой пикой. Видел уже Лёхин эту пику в бою.

Предложенный Андрюхой клин Вертушинка, жавшаяся к ногам, одобрила и сама предупредила Лёхина:

- Под ноги не гляди. А то растеряешься. Я чуть что - от ног ваших увернусь, а тебе может показаться, что не успеваю. Понял ли?

- Понял, - серьёзно сказал Лёхин и, некоторое время с сомнением понаблюдав за крысюками, не выдержал - спросил Андрюху: - Слушай, у них ведь биты. Как же вы собираетесь…

- У них биты, - подтвердил Андрюха, - китайские, небось. Дерево клееное… Любители, в общем… Мы, примерно, на таких тренажёрах и тренируемся. Ты чё, думал, старик тебе в помощь абы кого пошлёт? У меня здесь все бойцы. Всё? Готовы? Пошли.

Решив посмотреть на месте, что Андрюха имеет в виду, говоря о тренажёрах, Лёхин кивнул Олегу, и они подняли сумку с сосудом. С каждым шагом он чувствовал, как тело напрягается, а руки, не будь они заняты, слишком очевидно начали подрагивать.

Крысюков насчитал десять штук, не считая тех двоих, которые заторопились, оглядываясь на приближающихся и продолжая создавать невидимую паутину. Защищать от них сосуд собираются шестеро комовских. Холодок по спине. Бывал Лёхин в разных передрягах, но всегда были свободными руки, а сейчас одна занята - и то…

Мёрзлая земля за бордюром пройдена быстро. Теперь склон к опорам моста. Лёхину казалось, комовские сейчас дойдут до необозначенной границы между ними и крысюками и остановятся - хоть на пару секунд. Фиг! Наоборот бросились вперёд - и в стороны. Клин просуществовал мгновения. Лёхин не знал, чего ожидал, но ребята быстро разбили крысюков на маленькие группки, заставив их биться по отдельности. И как-то быстро и незаметно развели противника далеко друг от друга.

Андрюха со своими тремя противниками оказался со стороны Лёхина. Тренажёров из крысюков не получилось. Охранник поднырнул под замах биты одного, хлёстким. Без замаха ударом по горлу заставил выронить оружие. Быстрая комбинация коротко действующих рук - крысюк согнулся, выхаркивая кровь. Пинок под зад - блюющий крысюк, согнувшись, влетел под биту второго и, крякнув, распластался на земле. Лёхин ещё посторонился, когда беспомощно кашляющее тело покатилось по нарастающей мимо него по склону. Пока второй от растерянности слишком суетливо поднимал свою биту, Андрюха приготовился блокировать удар от третьего. Так подумал тот. Индюк тоже думал… Резкий, впечатляющий вброс ногой в зону третьего - чуть сбоку под колено, треск кости, почти неслышный в общем пыхтении, - крысюк рухнул набок - Андрюха, словно жонглёр, сцапал уже бесцельно падающую биту. Замах снизу - взвыл от боли второй крысюк, получив по кисти с битой.

Чёрная в полумраке моста тень мимо Лёхина - Роман, вытянув руки с пистолетом. Вой крысюка взвился пронзительным верещанием: он схватился за лицо, растирая краску по морде и невольно втирая её в глаза.

Опомнившись от слишком быстро развернувшегося действия, Лёхин обнаружил, что стоит, забыв дышать. И глубоко вздохнул. И чуть не подпрыгнул - обернулся на звук тяжело упавшего на землю грузного мешка. Неизвестно, что произошло за спиной, но Олег и один из охранников, темноволосый парень, перекивнулись над стонущим между ними, свернувшись калачиком, крысюком, и охранник побежал к своим, кажется тоже заканчивающим "крутые разборки".

- И ведь знал Альберт, - задумчиво сказала Вертушинка, восьмёркой объезжая ноги Лёхина, отчего тот невольно расставлял их пошире, - что ничего не выйдет, но всё равно наслал. Зачем? Зачем посылать народ на битьё, зная, что ничего не изменится?

- Авторитет начальства, - пробормотал Лёхин, - если ты понимаешь, о чём я.

- Неплохо, - сказал Андрюха, критически оглядывая поле боя - то бишь насыпь боя. - Но мы могли бы и побыстрей. Народ, вообще-то, неучёный попался. Дилетанты. Так. Что делаем с этими двумя?

Двое, колдовавшие над паутиной, смирно стояли по бокам этой самой невидимой ловушки, выставив вперёд ладони, показывая тем самым, что безоружны и драться не собираются.

Под ухом Лёхина вздохнули раз, другой. Он скосился сначала на одно плечо, затем на другое… Шишики обиженно смотрели на спрятанный вход к лестницам. И он их понимал. Вот место, которое всего лишь перешагнуть - и вот они, лестницы. А теперь это место почти отравлено. Шагни в него - и ребятам придётся тащить Лёхина в Камень-город в бессознательном состоянии. Если даже чем-то швырнуть, как он швырял из подвала ведро, всё равно часть магии осядет на нём. Хуже, если - не дай Боже - ещё и на Олеге с Романом… И тут в голову пришла великолепная идея. Взбодрившись, он взглянул на Вертушинку. Та, даже не остановившись в виражах-восьмёрках, покачала головой:

- Нельзя, Алексей Григорьич.

И Лёхин даже спрашивать не стал, как она догадалась, что он придумал бросить сосудом со снами в паутину, высасывающую энергию.

- Ну? - нетерпеливо поторопил его Андрюха, когда чуть запыхавшиеся ребята снова собрались в тесную компанию, лишь изредка оглядываясь на стонущих и ползающих вокруг да около крысюков.

- Не знаю, что и делать, - сердито признался Лёхин. - Вот здесь, примерно, линия. Нам надо за неё. Здесь замаскированный, что-то вроде двери на фотоэлементах, вход. Но эти двое сделали такую колдовскую штуку, что, пройди мы линию, окажемся совсем без сил. А нам спешить надо.

- Не понял. Ещё раз: как работает эта колдовская штучка?

- Ты проходишь её - и силы из тебя вытекают со страшной скоростью.

Один из крысюков едва заметно, но довольно ухмыльнулся.

- На сколько человек рассчитана эта штучка?

- Не знаю. Но если человек задержится в ней надолго, из него все силы будто высосет. Страшная вещь.

- И пострашнее видали, - пробормотал Андрюха и кивнул охраннику помассивнее: - Степаныч, бери-ка того, что рядом с тобой, за шкиряк.

Соображалка у Андрюхи работала чисто практически. Есть материал для эксперимента. Есть подопытные кролики, по совместительству мастера, соорудившие аппарат для эксперимента. И чего думать?

Визжащих от ужаса крысюков в момент бросили на предполагаемую линию. Они смолкли мгновенно и постепенно вытянулись, словно расслабились полежать на солнышке.

- Не рой яму другому… - проворчал Андрюха, внимательно наблюдая за ходом эксперимента. Двое стояли рядом и держали довольно мощные фонарики, под чьими лучами крысюки будто постепенно таяли.

- Глазки закатил, - сообщил темноволосый парень. - Тот, что слева.

- Сейчас второй закатит, - буркнул Андрюха, с подлинно научным интересом следя за происходящим.

Уже опушённые, почти лохматые Шишики снова вздохнули. Лёхин покосился. Ну да. Всё правильно. Тоже люди. Тоже жалко. Но неужели они думали, что, сразу подняв лапки перед победителями, окажутся ни при чём? Прекрасно знали, что делали, когда готовили ловушку.

Когда оба перестали двигаться - даже дыхание, казалось, замерло, Андрюха, пренебрежительно спросил:

- Этих тоже, что ли, положим? - И кивнул на ползающих крысюков. - Ну, чтоб остатки чего там есть, убрать?

- Не надо, - сказала Вертушинка, проехавшись рядом с границей линии. - Пусть теперь уберут этих… Только руками не трогают. Мало ли… - добавила она невразумительно после небольшого раздумья.

Лёхин пересказал информацию. Теперь сообразил темноволосый парень, который вместе с Олегом уложил крысюка. Никита.

- Биты пообломать и, как щепой, вытащить их оттуда.

Что и быстро сделали. Андрюха присел перед подопытными кроликами, прослушал каждому пульс. Хмыкнул.

- Жить будут. Отлежатся. Теперь что, Лёхин?

- Так, нас не будет достаточно долго. Так что нас лучше не ждать. Что я хотел попросить, Андрей… Ты не мог бы поставить машину Олега во двор моего дома? А ключи занести в квартиру?

- Ключики, - протянул руку Андрюха. - Чего ещё? Вам помощь там точно не нужна? Уверен?

- Как сказать? - пробормотал Лёхин. - В общем, теперь уже сами. Главное, за что вам огромное спасибище, - это помогли до места сосуд доставить. Ну, пошли мы. Андрей, за нами лучше не ходить - не пройдёте.

Он нагнулся поднять ручки сумки… Мимо проехалась Вертушинка, чему-то тихонько засмеялась, а Шишики вдруг тревожно зашелестели.

Сначала в невидимой стене исчез Роман. Олег, начавший разгибаться вместе с сумкой, одновременно делая шаг вперёд, вдруг споткнулся. Темноволосый Никита дёрнулся к нему помочь… Вертушинка перескочила линию. Лёхин шагнул, ещё не поняв, что произошло. Шум города за спиной пропал - тишина, глухая и гулкая, привычно встретила всех наверху каменной лестницы.

Сдавленный смех Романа, обернувшегося к ним, заставил Олега и Лёхина оглянуться. А квадратные глаза Никиты, на все стороны озиравшегося, поотстав на шаг, заставили улыбнуться всех.

- Что, нашего полку прибыло? - насмешливо спросил Олег. - Никита, ты как? С нами пойдёшь или вернёшься?

- Я чего-то не понимаю, - растерянно начал темноволосый парень.

- Сюда могут пройти не все, а только те, у кого есть какое-нибудь необычное свойство, - как можно спокойнее объяснил Лёхин. - У тебя, видимо, что-то есть. Так что перед тобой выбор: пойти с нами - и попасть в совершенно необычайный мир, или остаться, выйдя к ребятам Андрея - к своим.

Никита оглянулся, прикусив губу, а потом решительно сказал:

- Моё дежурство заканчивается через полчаса, так что…

- Хорошо, - радостно сказал Роман. - Слышь, Никита, у тебя ведь оружие есть? Вытаскивай и держи в руке. И поглядывай чаще на него - особенно, когда спустимся ниже. Тебе понравится, что ты увидишь.

Приглушив смешок, Лёхин подумал, что в каждом взрослом есть ребёнок, который всегда радуется чудесам, пусть даже если они происходят с другими людьми.

 

41.

"Ну дети малые! - удивлялся Лёхин. - Что Ромка, что Олег!" Хотя, честно признаться, ему тоже не терпелось узнать, каким увидит Каменный город Никиту. Но что вытворяли эти двое!.. Парня совсем засмущали.

Для начала они коротко рассказали комовскому охраннику про Каменный город и о проблемах, с ним и со сновидениями связанных. Скепсис Никиты был им очень понятен и знаком. А потом послали его на пол-лестницы ниже себя. Правда, Роман не выдержал, побежал к нему и пошёл рядом, радостно засматриваясь на сбитого с толку парня. Тот, в конце концов, заподозрил, что ему устраивают какую-то ловушку-проверку, и начал идти очень медленно, пристально глядя себе под ноги. Что, естественно, вызвало новый взрыв радостного смеха у Олега и Романа.

- Ты не под ноги смотри, - втолковывал Ромка, - ты на одежду и на пистолет свой поглядывай…

- Всё, - заявил Никита. - Вы как хотите, но пойду со всеми вместе. А то свалится на меня какая-нибудь… какое-нибудь…

- Да я ж рядом! - покровительственно напомнил Ромка. - Если на тебя, так и мимо меня не промахнётся. Нет, Никит, здесь кое-что такое, что тебе здорово понравится. Дядь Лёш, я ведь точно говорю?

- Угу… Чего ты его пугаешь? Рано ещё.

Никита тревожно посмотрел на невидимый потолок. Лёхин ещё подумал, что крепкий парень, неплохо обученный драться, может и впрямь пригодиться в Камень-городе. А ещё подумал: как там ребята с Андрюхой? Пробовали ли вслед за Никитой войти в невидимый портал?

- Вторая лестница. Он уже пошёл на третью, - сказал Олег. - Роман…

- Знаю, - отозвался Ромка и поотстал немного от Никиты.

Тот оглянулся, но, видимо, решился идти дальше в одиночку. Наверное, побоялся показаться слишком нервным и нерешительным. А может, привык ко всяким проверкам. Вперёд пошёл хоть и настороже, но явно не собираясь останавливаться.

- Он так боится подвоха, что ничего не замечает. Кажись, переборщили, - тихонько сказал Олег и громко позвал: - Никита, подожди нас на этой площадке!

Он ждал их, подозрительно оборачиваясь и приглядываясь к дальнейшему спуску, поэтому они успели приблизиться к нему. И вот когда он обернулся навстречу спустившимся к нему воинам, когда попятился от неожиданности… Роман, сполна насладившись его изумлением, торжествующе сказал:

- Ты бы себя видел! Хочешь глянуть? На, гляди!

И сунул ему под нос свой зеркально сверкающий небольшой щит. Огней по краям лестницы оказалось достаточно, чтобы парень разглядел своё отражение… И только после этого вытянул руку и принялся, затаив дыхание, рассматривать преображённую одежду. Неудивительно, что он сразу не заметил своей метаморфозы. На нём была кожаная куртка, которая ещё до лестницы выглядела тяжёлой. Сейчас же с плеч спускался плащ - кожаный же, с узкой опушкой по краям. Рубаха и штаны из плотной ткани, высокие сапоги. Кольчуги на нём нет, зато на кожаном жилете поверх рубахи металлические наклёпки… Присматриваясь и пытаясь определить, что за воин перед ним, Лёхин спросил:

- А когда ты успел пистолет спрятать?

Никита в полном обалдении распахнул плащ и воззрился на широкий металлический пояс с цепочками, которыми крепились ножны с мечом. Медленно вытянул меч и, почтительно держа оружие от себя подальше, хрипло спросил:

- А я… Этим драться смогу?

- Куда ты денешься, - отозвался Олег. Он неожиданно присел перед ним на корточки и хмыкнул: - Что-то мне твои сапоги подозрительны. Помню по Лёхину, у него в таких ножи прячутся. Ну-ка, посмотри.

Никита нерешительно нагнулся и сунул пальцы в сапог. Замер. Снова встал, явно прислушиваясь к себе, а затем как-то привычно (после чего почему-то даже испугался) вложил меч в ножны и быстро обхлопал себя, словно проводя личный обыск. Неудержимая быстрая улыбка. Снова замер, будто услышал что-то…

- Мне… нравится, - наконец признался он. - А вы… всегда туда ходите? Ну, втроём? Или…

- Нас шестеро. Было, - сказал Лёхин. - С тобой теперь семеро. Думаю, через полчаса встретимся с остальными. И мы ходим туда, если только что-то стрясётся. Как сейчас. Так, всё. Хватаем сумку, идём дальше. Нас впереди ещё проблемка ожидает. Олег и Никита, эта проблема касается вас двоих. Когда я в последний раз здесь был с Павлом и Леонидом, мы перешли определённую границу от верхнего города к Каменному. Они уснули. То есть сон, не тронувший их в верхнем городе, поймал здесь.

- Но… Я ведь переболел этим сном, - неуверенно сказал Олег.

- Да ладно, - сказал Роман. - Заснут - так заснут. Там Малуша есть. Снимет с них этот сон, если что. Кстати, гляньте, во что превратился мой пейнтбольный! - И он покрутил перед глазами маленьким пятизарядным арбалетом, а потом откинул полу плаща, показывая запас болтов, плотно сидящих в клапанах нагрудных ремней. - Как вам? Здорово, да? - А когда все подтвердили, что да, здорово, деловито сказал: - Ну, пошли?

- Пошли.

Олега сменил Никита. Лёхин сказал, что Роману не доверяет, а Олег отдохнёт и сменит его. Роман на это фыркнул.

- Олег и Роман идут за нами. Вперёд не соваться, поняли? Так, Никита, поднимаем на счёт три - одновременно, - предупредил Лёхин, - и очень осторожно, без рывков.

Никита пожал плечами и взялся за обтрёпанную лямку-ручку сумки.

- Раз, два, три…

- Что там у вас?! Золото?!

Никита, с трудом выпрямившись, стоял, как и Лёхин, аж покачиваясь от тяжести,.

- Ну что ж, Каменный город увидел в этой сумке не просто сосуд со снами, - констатировал Лёхин. - Так, быстро, но не поспешно. Шагаем.

Если честно, он здорово бодрился. Ведь тяжесть, от которой не рвались хлипкие ручки заколдованной сумки, оказалась такая, что ноги пришлось буквально волочить по каменной поверхности. Поднять их над каменными плитами просто невозможно. Мельком глянул на Никиту, который явно старался не кряхтеть. Хорошо, что лестницы остались позади… Он поискал глазами и обнаружил Вертушинку, которая крутилась сразу за сумкой. Дёрнув головой, чтобы сбросить нависшие над глазами капли пота, он спросил:

- Вертушинка, а сумку можно волоком… Ну, по земле?..

- Раздерёшь дно - всё и вылетит, - вздохнул вихорёк.

- Ты это… с кем? - выговорил Никита.

- Тут, рядом с нами, представитель паранормального мира. Только его разглядеть могут не все. Вертушинкой прозывается.

- А ты - видишь?

- Угу.

Поворот. Округлой стеной он выводил их из пещеры к развилке - на городские ворота и в тупичок между городской стеной и каменной стеной пещеры, где кикиморки когда-то оставили спящего Ксандра.

- Ставь сумку, - выдохнул Лёхин и медленно, стараясь отделаться от мысли просто бросить груз на землю, плавно поставил его на плиту под ногами.

Никита сразу принялся утирать потное, побледневшее от натуги лицо рукавом.

- Лёхин, это здесь? - встревоженно спросил Олег.

- Здесь. Ребята, у меня одна задумка нарисовалась. Попробуем её выполнить. Роман спокойно проходит границу - так? Значит, я и Ромка берём Никиту за руки и переводим его через то место, где заснули Павел и Леонид. Ну, что? Попробуем?

Попробовали. Под хихиканье Вертушинки и смешливые комментарии Шишиков. Но получилось! Никита не заснул! Ему велели стоять на месте и никуда не уходить. Тем же макаром перевели и Олега. Правда, Олегу потом пришлось вернуться с Лёхиным, чтобы сменить Никиту. Закряхтев от тяжести, Олег прошёл буквально несколько шагов и взмолился о пощаде. Роман попытался занять его место, но только приподнял сумку над каменными плитами - ступить шагу не смог.

- Надорвёшься ещё, - недовольно сказал Лёхин. - Не лезь.

- Я сейчас передохну - и снова потащим, - пообещал Никита.

- Ладно, перекур - пять минут.

Они уселись на камни по краям дороги, и Лёхин наконец спросил то, из-за чего давно уже беспокоился, но озвучить никак не мог.

- Вертушинка, задачка для меня неразрешимая: если я тебя добровольно колдуну передам, ты ведь для него начнёшь нити связывать. А вдруг он задумал что-то плохое? Ты ведь и в этом случае будешь сплетать нити? Но я-то не хочу…

- Ты обещал, - нравоучительно ответила Вертушинка. - Обещанное придётся исполнить. Жителей Камень-города спасать надо, а не думать, что там колдун задумал.

Сил у Лёхина не осталось, а то бы выругался, невзирая на присутствие дамы.

Под сочувствующими взглядами Олега и Романа он и Никита подняли сумку. С частыми передышками они доволокли её до края пещеры, синхронно поставили груз на землю, помяли ноющие поясницы и снова взялись за ручки. В такт тяжёлым шагам Лёхин, будто медитируя, повторял только одно: "Взялся за гуж - не говори, что не дюж!"

К городским воротам выводить ребят он и не подумал. Сразу повернул в знакомый теперь тупичок, вяло вспоминая, оставил ли Ксандр верёвку на стене… Остановка. Постояли - подняли. Шагнули. И - с первым же шагом Лёхин получил по ушам.

- Опустили! Все стоять!

С первым звуком его голоса Вертушинка метнулась назад и закрутилась вокруг ног Романа. Может, подсказывала, может - что другое делала. Но Лёхин, вытягивая меч-складенец из ножен, сориентировался сразу:

- Ромка, остаёшься охранять сумку! Остальные со мной, на разведку.

Роман молча расчехлил арбалет, висевший у него за спиной, и наполовину повытаскивал из клапанов запас к нему. Олег и Никита торопливо вынули мечи и шагнули к Лёхину, который медленно прошёл вперёд.

- Я вроде ничего не слышал, - тревожно всматриваясь вперёд, негромко сказал Никита.

- Шишики подсказали? - предположил Олег.

- Шишики? А кто это? Тоже из паранормальных?

- Из них. Вернёмся домой - всё расскажу.

Лёхин превратился в напряжённо натянутую струну. Шишики, до того безмятежно болтавшиеся на аграфе плаща, почти под самым горлом, сочли опасность настолько явной, что не поленились перебраться на плечи хозяина, чтобы загодя предупредить его. Кроме того, предупредив Лёхина, они, сообразив, что он принял во внимание их предупреждение, сиганули под плащ, чем ещё раз подтвердили: опасность - из тех, коих боятся "помпошки".

Заглушая думы о том, как он в дружной компании только что шёл спокойно и легкомысленно, Лёхин примерился, сколько ещё до тупика со стеной, и пошёл медленней, взмахом руки отослав ребят чуть назад.

Он вовремя успел отшатнуться: по ногам вдруг пошло странное, болезненное покалывание, словно он пересидел в неудобной позе, а кожу лица обвеяло неприятным холодком. Ловушка - и такая, как строили её крысюки при входе в пещеру. Шишики же предупредили… Шевеление на груди. "Помпошки" словно откликнулись на воспоминание о них и теперь дуэтом вытворяли странные движения: взгляд выразительно вылупленными глазами вперёд - взгляд на Лёхина, взгляд на ловушку - и снова на хозяина.

"Каменный город видит нас другими", - с надеждой повторил Лёхин, как молитву, слова, которые в последнее время часто звучали. И вгляделся в ловушку так, как обычно смотрел, если хотел увидеть кого-нибудь из паранормального народа.

Завеса из драных лохмотьев чуть покачивалась на верёвках, видимых с трудом. Лохмотья не такие, что обветшали, а какие-то прозрачные, почти дырявые, да ещё жирно поблёскивающие. Лёхин сразу представил, как он подходит, а они мгновенно прилипают к нему и начинают высасывать силы. Так ярко представил, что передёрнул плечами от гадливости. Пиявки…

- Лёхин, что-то видишь? - осторожно спросил Олег.

- Ловушка. Как на входе.

- Что делаем?

- Сейчас присмотрюсь.

Рубануть бы мечом - и вся недолга. Вроде бы… Лёхин даже острие меча поднёс к ряду лохмотьев. И только вроде опомнился: ну да, как же, так мечом и решишь проблему! - как меч потихоньку зажёгся необычным огнём. Точнее - не зажёгся. Пламя его обвевало, будто с трудом держась на лезвии и не трогая рукояти. И Лёхин чисто машинально дотронулся до одной из лохм. И отшатнулся - так она вспыхнула! Словно не жиром была облита, а горючей жидкостью!

Ну и рубанул, раз такое дело! Перерубить не перерубил, но точно горящую спичку бросил в самую гущу! Завеса с лохмушками засияла-загудела так, что чуть не ослепила. Лёхин попятился, а с ним попятились и ребята: они тоже разглядели огонь!

- Всё! - радостно сказал Лёхин. - Сгорела подчистую! Можем возвращаться!

И чуть не дал мечом самому себе по голове, вскинув руки к ушам, по которым с новой силой врезали Шишики.

- Кой чёрт!

Переругиваясь с "помпошками", с сомнением перешагнул тёмную полосу на земле и сделал ещё несколько осторожных шагов. И попятился. Стена, на которую он предполагал забраться, была полностью занята. Там, где недавно сидел Ксандр, принимая от него, Лёхина, псов и тела спящих, громоздилась чёрная металлическая каракатица.

Судя по тому, как охнули от неожиданности ребята за спиной, они тоже её узрели.

Каракатицей эту зверюгу Лёхин назвал не потому, что она сильно походила на морское животное. Честно говоря, Лёхин смутно помнил, что из себя представляет каракатица. Просто эта зверюга выглядела настолько привольно разлапистой во все стороны, что так и нарывалась на колючее, размашистое словечко "каракатица".

Итак, толстое и довольно мягкое брюхо, размером с корову, восседало на краю городской стены, свесив некоторое количество ног - больше похожих на щупальца, закованные в металлические клёпки. Стена, помнится, где-то высотой метров в шесть. Так щупальца легко доставали низа, а пара из них вообще пылила, лениво водя по земле кончиками - с металлическим же стуком.

С замиранием сердца Лёхин шагнул ещё немного, затаив дыхание и, будто крест от вампиров, держа перед собой меч-складенец.

С огромного брюха глянули на Лёхина выпуклые, словно налитые чёрной грязью глаза. И Лёхин вздрогнул.

- Нам бы поговорить, Алексей Григорьич, перед тем как решаться на другие способы убеждения, - прозвучал в голове приятный бархатный баритон.

- Эта каракатица - вы?! - ляпнул обомлевший Лёхин. И затрясся в неудержимом смехе, остановить который он уже не мог, как ни старался.

Каракатица терпеливо пережидала его смех, как и ребята, в первый момент, когда он согнулся от дикого хохота, приблизившиеся было к нему, а затем отошедшие.

- Я понимаю ваш шок при встрече с неожиданной для вас формой, - с отеческим терпением сказал Альберт. Каракатица при этих словах даже не шевельнулась, но в голове Лёхина слова по-прежнему звучали отчётливо.

Лёхин глубоко вздохнул. Понимает он. Интересно, а зачем он принял такую форму вообще?.. Взгляд назад. Как там ребята? Ребята оказались довольно близко. Суровыми телохранителями они стояли в шаге за Лёхиным. Именно их готовность прийти в случае чего на помощь и подсказала ему ответ на вопрос о форме. Крысюков Альберт почему-то за собой не смог привести. Всё ещё праздно размышляя, Лёхин предположил, что от здешнего входа крысюков не пустила пещера, а портал к дворцу сейчас недоступен даже для самого Альберта. Поэтому он и принял устрашающий вид.

- Что вам нужно?

- Связующую нить.

- Вы же понимаете, что я вам её не отдам.

- Всё возможно. Есть вероятность, что вы, Алексей Григорьич, примете мою точку зрению и добровольно пойдёте на шаг, который вам сейчас кажется неприемлемым.

- И что это за вероятность?

- Знаете ли вы, Алексей Григорьич, зачем колдуну нужна Связующая нить?

- Есть догадки. Что-то вроде выхода в верхний город.

- Отличная догадка. И? Вы собираетесь этому способствовать?

- А чем лучше ваше предложение - отдать Связующую вам?

Каракатица взглянула на Лёхина, томно блеснув глазищами.

- Вы уверены, Алексей Григорьевич, что колдун сдержит слово и освободит жителей Каменного города от своего присутствия, а жителей вашего - от навязанных снов со страхами?

- Не совсем.

- И вы ещё спрашиваете! Если и есть выбор, то только отдать Связующую мне. Я готов выгнать колдуна из Каменного города и освободить горожан верхнего от ужасов. Как? Согласны? По-моему, неплохое предложение. Мои возможности вы знаете.

- По-вашему-то - да, неплохое, - задумчиво сказал Лёхин. - Только вот есть одна загвоздка…

 

42.

Каракатица шевельнула выпуклыми глазищами.

- И в чём же эта загвоздка, разрешите полюбопытствовать?

Утреннее солнце Каменного города уже заявило о себе, облив тёплым светом каменный склон, внутри которого прятались лестницы из верхнего города. И, как часто раньше бывало, даже намёк на солнце озарил сердце Лёхина сильной надеждой. Хулиганской надеждой, между прочим. Типа, что бы ни сказал - всё с рук сойдёт.

- Закавыка в том, что вам я доверяю ещё меньше. Поэтому у меня предложение: вы выполняете всё, что только что тут предложили, а я вам потом отдаю Связующую нить. Как? По-моему, тоже неплохое предложение.

- У вас, людей, есть такая присказка: смелость города берёт, - задумчиво сказал Альберт. - А ещё я слышал, люди придумали поговорку: наглость - второе счастье. Вы что же, Алексей Григорьевич, именно на наглость и рассчитываете?

- Почему же на наглость? - Лёхин вдруг впервые в разговоре с Альбертом почувствовал странную надменность, превосходство над собеседником. Как он сказал? "У вас, у людей?.. Люди придумали поговорку"? Значит, сам Альберт явная нелюдь? - Вы же в самом деле не ждали, что я отдам вам Связующую за ломаный грош! Что-то же в обмен и я должен получить?

- То есть мы опять пришли в тупик, - констатировала каракатица. - И можем оба остаться с нулевым результатом, а то и похуже.

- Что вы имеете в виду?

- Всё очень просто. Я не пропущу вас в город, где Связующую нить уже ожидает посланник колдуна. Посланник уйдёт ни с чем, и змеи станут полноправными хозяевами Каменного города, а людям придётся покинуть его.

- Ну, насчёт "покинуть" - это ещё бабушка надвое сказала. Я, например, в отличие от вас, вижу сразу два пути развития событий. Наиболее вероятный - мы с ребятами сейчас быстренько порубаем вас на фарш и спокойно пройдём в город. Второй вариант…

Договорить Лёхину о способах ведения войны против змей не дали. Едва он высказал первый вариант, каракатица вздыбилась. Потом-то Лёхин сообразил, что мог бы предвидеть такую реакцию обычно довольно сдержанного Альберта, но сейчас видимое спокойствие противника здорово обмануло его.

Два щупальца, деревцами этак в полтора, а то и в два обхвата, грохнули по вздрогнувшей пылью стене. Конец третьего тяжело свистнул перед носом Лёхина - тот успел отпрянуть. И не просто отпрянуть, а быстро-быстро попятиться от громоздкого чудовища, слишком шустро сползающего со стены на землю.

- Что происходит?! - крикнул Олег. Он, как и Никита, слышал разговор односторонне - только реплики Лёхина.

- Этот слизняк - Альберт!.. Кажется, он хочет драться!

На секунду Лёхин отвлёкся: будто кто-то пальцами быстро провёл от висков до макушки головы. Шишики! Куда это они?.. Что им там нужно - на голове?!

А потом подпрыгнула земля - каракатица свалилась, не утруждаясь хоть как-то поберечься. Только Лёхин принялся соображать, с какого боку её лучше уязвить, как металлические заклёпки на её щупальцах затряслись, а чудовище прерывисто (тряска же - что делать!) загудело и заколыхалось, словно в припадке. Просто так смотреть на странную дрожь потенциального противника оказалось неуютно - особенно, если вооружена лишь одна рука, а вторая ничем не занята. Не спуская глаз с каракатицы, Лёхин вытянул из-за пояса рубчатую рукоять оружия, которым лишь однажды воспользовался в сентябре, и опустил её вниз. Кожаная плеть размоталась быстрыми петлями на землю.

- Ого…

Лёхин бросил взгляд на Никиту. Тот восхищённо смотрел на кнут.

Но каракатица будто разозлилась, что внимание оказывают не ей, и внезапно сильно содрогнулась. На мгновение у Лёхина мелькнула мысль, что кнут он всё же не зря вытащил. Интуиция сработала?.. И забыл о догадке, полностью сосредоточившись на происходящем у городской стены.

Однако, содрогнувшись, каракатица быстро обмякла, после чего вдруг пошла странными буграми, причём не только взбухала то там, то здесь, но и росла, росла и росла вверх и в стороны неправдоподобно быстро!.. Ребята попятились - и правильно сделали. Жирная кожа чудовища резко истончилась и оборвалась, и на свет появились… Фиг их знает, как обозвать!.. Маленькие - не выше, чем с метр, металлические, человекоподобные, эти тварюшки обладали узкими сплющенными головами - почти петушиными, чему способствовали и длинные куриные носы. Вот только гребни на их головах отсвечивали мелким металлическим блеском то ли гвоздей, то ли толстых игл. Плотные тельца прятались в свободной мешковине, снизу из которой торчали тонкие козлиные ножки, вооружённые самыми настоящими копытами - причём, судя по блеску, тоже металлическими. Тощие ручки крепко вцепились в короткие мечи, измазанные грязной, желтовато-коричневой жидкостью - маслянистой на вид.

"Яд?" - спросил себя Лёхин, напряжённо стискивая меч-складенец и кнут.

- Постарайтесь не подпускать их к себе! Возможно, их оружие ядовито! - предупредил он ребят, когда оболочка Альберта черноватой грязью медленно растеклась по каменистой дороге.

Человечки пялили по сторонам ярко-красные бусины маленьких глаз, точно только-только начинали понимать, где они, и постепенно сдвигались в кучу. Лёхин успел насчитать около восемнадцати штук, когда один, совершенно неотличимый от других, агрессивно завопил. Вопль взвился до визга. Человечки раскрыли пасти (не челюсти - а две пустые чашки! Вот как! Роботы?! Куклы?! - изумился Лёхин) - и по ушам людей ударил резкий пронзительный визг.

Ошеломление душераздирающим звуком прервалось грохочущим бегом - всё-таки действие пока ещё происходило на каменистой дороге. Толпа (или стадо?!) бросилась на людей, заглушив крик Лёхина ребятам не подходить близко к нему.

Меч-складенец в левую, кнут - в правую руку. Необычный жест всей кистью от пояса - никогда бы не подумал, что так умеет! Плеть стремительно хлестнула по мчащимся человечкам, скосив металлически звякнувший первый ряд и заставив отшатнуться задних бегунов. Ещё поднимая руку с необычным оружием, Лёхин понял, что в ременной плети кнута наверняка прячутся металлические утяжелители.

На границе за упавшими, вяло двигающимися в попытках подняться, человечки простояли недолго. Пасти, и так полуоткрытые, увеличились - за счёт опустившейся вдруг нижней чашки-челюсти. Лёхин сначала не понял, что происходит, хотя странные человечки пристально смотрели только на него. Но какое-то шевеление внутри пастей заставило его приглядеться - и замереть: целый частокол зубов-гвоздей начал расти из обеих челюстей вверх-вниз.

Движение слева. Он быстро глянул. Никита снял с себя нагрудный доспех и примеривал его к руке, словно собирался бросать "блинчики" в воду. Снова наблюдая за человечками, Лёхин с сомнением подумал, сможет ли Никита таким образом отбиваться. В любом случае основная работа ложится на него - на Лёхина, на его кнут.

Зубища закончили расти, но человечки всё ещё не двигались, словно дожидаясь неслышного людям сигнала. На всякий случай Лёхин напомнил им о своём страшном оружии, повторив жест кистью: плеть мощной, сбивающей с ног змеёй блеснула между людьми и противником.

На узких черепах, по обе стороны от длинного куриного носа, вспыхнули алым круглые бусины глаз. И - будто взрыв! Человечки взлетели, подпрыгнули, побежали! Закричал от боли Олег, в чью ногу вцепились сразу двое, а двое других ударили выше сапог мечишками, вонзив оружие в мякоть. Никита сильным ударом доспеха на руке отбил нападение двоих сверху и, не обращая внимания на лезущего по спине маленького мерзавца, схваченным за шею противником, как дубинкой, бил подбегающих человечков. Лёхин крутился и вертелся не хуже Вертушинки, змея в его руке свистела и хлестала, сбивая противника, но была уже не так эффективна, как в первый раз. Может, потому что друзья были слишком близко и он инстинктивно опасался их задеть…

Крутанулся вокруг собственной оси, расшвыривая слишком близко подскочивших противников, и, привычно, словно не раз так делал, ударил кнутом над головой Никиты, сбивая вот-вот готового приземлиться на неё человечка, собравшегося вонзить в голову охранника мечи. Снова раскидал бегущих и летящих на него и уже прицелился сбить со спины Олега человечка, режущего его плащ… Короткий звон - человечек отвалился от спины Олега, будто насосавшийся крови клоп. Лёхин мельком отметил стоящего у поворота к тупику Романа, сосредоточенно выцеливающего мишень, водя арбалетом. Ему трудно - знал Лёхин: слишком велика вероятность попасть в ребят.

Резко развернувшись и сбив крадущуюся к нему парочку противников, Лёхин почувствовал, как его дёрнули за ухо. Что? Опять опасность оттуда, откуда он её не ждёт?.. Но, как оказалось, сцепившиеся Шишики просто чуть не свалились с его головы, вот и ухватились по дороге в привычный для них "сигнал опасности". "Кой чёрт они делают!" - возмутился Лёхин, но распространяться по поводу слишком уж легкомысленных "помпошек" не пришлось: человечки налетели на него колюще-жалящей тучей, словно понимая, что именно этот человек - главная опасность для них. На Олега и Никиту пришлось лишь по двое маленьких противников. И крепло впечатление, что эти двое просто не давали ребятам прийти Лёхину на помощь. Так что Лёхин быстро сцапал Шишиков с уха и сунул от греха подальше за пазуху. Мелькнула мысль, что "помпошки", кажется, здорово сошли с ума: они пели, обнявшись!!

В звенящем визге и металлическом грохоте, в котором глохли уши, Лёхин не услышал, а только увидел, как один за другим трое человечков отлетели от него - с арбалетными болтами в пастях. А потом машинально отметил удобное расположение тех противников, что подальше, и, не глядя на вгрызающихся в его сапог, ударил кнутом. И бил снова и снова, всё больше входя в какой-то странный транс, чувствуя себя настоящим камлающим шаманом, одна рука которого превратилась в змею, а вторая время от времени скрежещет мечом, когда оружие сталкивается с движущимися предметами. Он уж почти не осознавал, что именно делает, автоматически реагируя на знакомо опасные фигурки, которых становилось всё больше и больше, которые словно рождались из воздуха и уже, ощущалось, даже не давали дышать тем же воздухом…

А потом кто-то страшно ударил по правой руке. Кнут выпал. И - резкая, рвущая боль под коленом. Мутная пелена перед глазами. И невозможно держаться на ногах - подламываются. И медленное падение - с машинальным разворотом, чтобы вырвать острое болевое жало из-под сгиба колена… Раскрытую ладонь на полдороге к ноге, к горячей занозе, пронзила такая боль (пальцы, что ли, выдирают?!), что он на мгновения пришёл в себя, всё ещё оборачиваясь вокруг собственной оси и ведя мечом по кругу, и услышал приглушённый крик издалека:

- Не-ет!

"Ромка…" - узнал он и попытался прочистить сознание, заморгал, счищая пелену. И рухнул, полностью влетев во мрак и на остатках ещё действующего защитного инстинкта вцепившись в меч-складенец…

- … Как вы догадались? - спросил Олег, которому плачущая Малуша перевязывала прокушенную металлическими человечками ногу.

Сам он сидел на обочине, устало навалившись на основание каменного склона, между двух валунов. В том же тупике, рядом - руку протяни - Никита, которого поспешно познакомили с главными действующими лицами и теперь тоже перевязывали, поскольку он от неожиданности не сразу сориентировался, как драться со столь необычным противником, и потерял гораздо больше крови из мелких порезов, чем от глубоких ран. Роман стоял рядом, перезаряжая арбалет. Противник до него не добрался, да и, в общем-то, и не слишком обратил на мальчишку внимание, сосредоточившись именно на Лёхине.

- Шишики устроили что-то вроде вызова, - ответил Соболев, с неопределённым чувством глядя на Лёхина, лежащего на плащах под охраной двух белых волков. - Я ощутил тревогу как обычный вызов. То есть… Сам не знаю, как точнее объяснить. Шаг в вашу сторону - тревога чувствовалась сильнее. Шаг от вас - заглушалась. Малуша погадала и сказала немедленно бежать сюда. Прибежали, а тут этот металлолом бегает…

- Ну и порвали они его! - покачал головой Леонид. - Такое впечатление, что он стал их главной целью. Но почему?

- А то неясно! - сварливо сказала Вертушинка, проехавшись вокруг головы Лёхина. - Посланник колдуна, небось, в городе, да? И требует, небось, только Алексея Григорьича? Альберт потому и добирался до него.

- Альберт? - пронзительные тёмные глаза профессора сощурились. Соболев медленно оглядел недавнее поле боя, словно собирался разглядеть на нём человека, на которого внимания раньше не обратил. Но кроме искорёженных металлических человечков, безжизненно лежащих здесь и там, да обломков (деталей?) из них, разбросанных по каменным плитам, ничего не увидел. - Альберт был здесь?

- Был, - насупился Олег, - да распался на вот этих типчиков, которые с нами в драку полезли. Причём, сдаётся мне, переговоры Альберта с Лёхиным, которые именно Альберт и затеял, предназначались, чтобы усыпить нашу бдительность, а Лёхина вывести из игры. Ну, из дела, что ли… Лёхин-то с ним говорил, слышал его, мы-то - нет.

- Да что ж такое! - плачуще сказал Ксандр. - С городом-то теперя что будет?

- Что-что? - вздохнула Вертушинка, проехавшись между Малушей и профессором. - Приводите Алексея Григорьевича в сознание да хоть волоком тащите его к посланнику. Да побыстрей! Не успеете - кирдык Камень-городу.

Выслушав её, профессор вроде пришёл в себя и пересказал всем слова Вертушинки. Малуша закончила перевязывать Олега и, постояв в задумчивости над неподвижным Лёхиным, с груди которого жалостливыми глазами смотрели на неё две "помпошки", велела:

- Несите воя на место встречи. Там и очнётся. Здесь ничего делать не буду. Зелья столько не хватит - держать его в сознании. Слишком много в него яду попало.

- И что - донесём, там и оставим? - возмутился Роман.

- Посланнику Алексей Григорьич не нужен. Связующая нить нужна, - вздохнула Малуша. - Так что сами разберутся на месте, как да что.

- Ещё сумку забрать надо, - напомнил Олег. - Только учтите: она такая тяжеленная, что тащить её лучше вдвоём.

Сначала не поверили. За ручки сумки взялся Соболев. Попытался разогнуться - от земли оторвать не смог. Подошёл, недоверчиво присматриваясь, Павел, встал рядом. Переглянулись, одновременно ("Три - четыре!") подняли - охнули.

- А тяжёлой не выглядит. Маленькая такая фигулька - эта сумка, - задумчиво отметил Павел. - Интересно, что там?

- Открывать нельзя! Категорически! - заявила Вертушинка. - Открыть сумку может только Алексей Григорьич и только на месте. Как с посланником переговорит.

Ксандр и Леонид уложили Лёхина на мягкие носилки из плащей (плащ Лёхина пришлось выбросить: изрезан на полоски), подняли на городскую стену и быстро зашагали впереди несущих сумку. Белые волки во главе с романом бежали перед ними, изредка оглядываясь. В конце процессии спешили взбодрённые настоями Малуши и под её бдительным приглядом Олег с Никитой. Последний то и дело спотыкался, во все глаза разглядывая открывшуюся за стеной панораму старинного города. Замыкали цепочку два городских стражника. Их предупредили, чтоб в любой момент были готовы подменить несущих сумку с таинственным сосудом.

Шишики снова оседлали волков, сидя между их ушами и время от времени выглядывая из-за них, чтобы увидеть друг друга. Больше всего они жалели, что у Романа с собой нет гитары. Они-то давно знали о чудодейственной силе его задумчивых наигрышей, возвращающих здоровье.

Если бы не груз в сумке, Ксандр с Леонидом давно бы мчали Лёхина по стене к месту встречи. Но Вертушинка строго-настрого предупредила: груз и Лёхин - части одного целого!.. Вот и плелись, то и дело останавливаясь и поджидая профессора и Павла.

Ближе к казарме их заметили. Дело пошло легче: навстречу помчались стражники и, выяснив, отчего такая черепашья скорость, стали сменять "грузчиков" каждые десять шагов. По лестницам быстро и без хлопот перенесли Лёхина в дом. Не сразу, но сообразили поставить на лестницу, которая служила воздушным мостом, ещё одну, поменьше, а на ней укрепить сумку с сосудом, после чего осторожно втащить маленькую лестницу с поклажей в окно.

Олег первым заметил, что, когда Лёхина положили на лавку и над ним захлопотала Малуша, городские стражники будто опустили плечи и головы, пряча глаза, в которых застыла чёрная безнадёга. В какой-то мере Олег понимал их: человек, который выглядит так страшно, как Лёхин, вряд ли может спасти Каменный город.

Но вот Малуша отошла от лавки…

Лёхин пошевелился - и сел. К нему подлетела невидимая для всех, кроме Соболева, Вертушинка и велела:

- Бери давай сумку - и пошли!

Лёхин, сонный, явно ослабленный, вяло посмотрел по сторонам. Ни с кем не встретился глазами, будто не видел никого. Взгляд остановился на сумке рядом с лавкой.

Лёхин встал, легко - на глазах онемевших людей - поднял сумку и пошёл за Вертушинкой.

 

43.

Стражники открыли ему люк на лестницу.

Даже находясь в странном подобии беспамятства и плохо воспринимая действительность, Лёхин всё же уловил их сомнение и неуверенность.

Он не помнил, как попал сюда, в толпу народа, среди множества лиц которой оказались и знакомые. Но эти знакомые будто прятались за прозрачной завесой, и он боялся даже обратиться к ним, неуверенный: а вдруг так и надо? Сейчас он понимал лишь одно: ему плохо, как будто он только-только выходит из гриппозного состояния, поэтому реальность вокруг него плывёт. Он помнил, кто такая Вертушинка, и знал, что должен подчиниться её указаниям. Поэтому он беспрекословно спустился по лестнице и встал у её подножия.

Вертушинка вихрем промчалась вокруг лестницы и человека и снова скомандовала:

- Ладонь вытяни!

Он ещё посомневался. Одна рука занята сумкой, второй бы остаться свободной для меча, в случае чего. Но безапелляционный тон вихорька снова заставил подчиниться. И Лёхин протянул руку, а Вертушинка вскочила на ладонь. И - внезапно вечный двигатель замер, превратившись в ветку вербы с пушистиками.

Взглянули с плеч Шишики, одобрительно проскрипели что-то и снова попрятались ближе к пушистому отвороту плаща. Странно, что к аграфу они теперь и приближаться не хотели… Лёхин сжал прохладную ветку - и полностью пришёл в себя. Теперь он знал всё. И как маленькие металлические человечки вырвали у него кнут и яростно накинулись на плеть, как собаки на кость, разорвав её, изжевав в клочья. И как подоспели горожане во главе с Соболевым, добивая тех, кого отгоняли от него друзья. И как голодает город, хотя последняя вылазка профессора за продовольствием оказалась очень удачной… В своём непонятном состоянии он словно сунулся головой в невидимое облако информации.

Шаги по скрипучим деревянным половицам мягкие, сторожкие - охотничьи. Все помещения по бокам длинного, гулкого из-за пустоты коридора закрыты. Но Лёхин с проснувшейся насторожённостью приглядывался ко всем дверям.

Теперь же, вспоминая всё, что неосознанно видел, пока спускался на первый этаж, он снова припомнил понурившихся стражников. Кажется, они не верили, что человек, выглядящий больным, может добиться хоть чего-то… Он поднял руку прямо перед собой. Кажется, рукав его богатой одёжки для маленького настырного народца стал крышкой пирога. Сплошь в лохмотьях, а кожа под ним искусана до еле заживающих кровоподтёков. Вторую руку он рассматривать не стал.

Они пришли в Каменный город под утро, когда здешнее солнце всходило. Сейчас, стоя в пустынном помещении, он чувствовал в волнах сквозняков прохладные и тёплые струйки. Наверное, день в разгаре.

Дверь, за которую он однажды уже выходил, не закрыта полностью. Из проёма веет мягким светом и теплом. И непрестанным шелестом змеиной кожи и шипящим пересвистом. Лёхин задумчиво провёл веткой вербы, её пушистиками, по щеке. Так же задумчиво засунул её в застёжку аграфа. Шишики не хотят быть пушистым украшением - найдём другое. Зато теперь рука свободна. Лёхин машинально коснулся меча на левом боку - и похолодел: задним числом испугался, что ребята могли снять с него оружие перед походом к посланнику колдуна. Но меч-складенец на месте. Медленно, наслаждаясь движением оружия по ножнам, потащил внушающую уверенность тяжесть наружу. Действие заняло всего пару секунд, но с каждым миллиметром появляющегося на свет меча Лёхин забывал о боли, а мир перед глазами наконец устоялся зримо и ясно.

Дёрнули за мочку уха.

- Спокойно. Всех побьём и победим, - шёпотом пообещал Лёхин и толкнул дверь.

И встал на первой ступени крыльца. Представил себя со стороны. Стоит чудик - в одной руке хозяйственная тряпичная сумка, в другой - меч. На чудике плащ - зажёванный и дырявый. Стоптанные в пыль сапоги. Лёхин наморщил лоб. Ага, эта штучка - обруч с птицей посередине тоже на нём. Именно она не даёт опускать голову и ссутулиться. Есть в ней что-то такое, что заставляет чувствовать себя воином и хозяином.

Ближайшие к крыльцу змеи давно застыли перед ним, подняв плоские головы и вперив в человека пыльные, пластмассово поблёскивающие глаза. Точно присматривались: тот ли он человек, кого единственного можно пропустить?

- А ну, мразь ползучая, ша отсюда! - жёстко выговорил Лёхин и поднял ногу спуститься с крыльца по трём низким ступеням.

Неизвестно, понимали ли двухголовые змеи человеческий язык, но от следующего его шага они прыснули в стороны. И Лёхин зашагал, будто раздвигая волны. На этот раз он не медлил, как несколько дней назад, не боялся наступить на зазевавшуюся тварь.

Тем более что его нетерпеливо ждали. Посланник на этот раз прибыл на встречу не один, а с кем-то человекоподобным (Лёхин теперь даже не считал нужным называть всех подряд людьми). Возможно, это был сам колдун. Возможно, он не доверял своему посланнику и пришёл за Связующей сам. А может, просто терпения ждать не хватало. В отличие от посланника, потенциальный колдун оказался гораздо ниже. Маленьким его, конечно, не назовёшь, но приземистость есть. Стоял к летучему мышу, вновь полностью задрапированному плащом, полубоком, то и дело стреляя глазками в сторону приближающегося Лёхина. Может, он и впрямь колдун страшный, но оделся как последний замухрышка. Лёхин даже невольно подумал: а вдруг это и не колдун вовсе, а ещё один его подручный? Как-то он не представлял себе, что могущественный колдун, держащий в страхе целый город, может напялить на себя что-то вроде бесформенной, когда-то чёрного цвета стёганки. Хотя кто их знает, колдунов. Лёхин ещё ни с одним не знакомился.

До этих двоих оставалось шагов десять, как из-за угла дома, в тени которого они прятались, решительно вышел высокий человек в импозантном чёрном костюме, при виде которого посланник зашипел не хуже змей, а колдун угрожающе что-то заворчал.

Человек шёл решительно и неколебимо, а вокруг него суетились людишки, поменьше ростом и, похоже, не толстые, а грузные, и суетились не просто так, а расшвыривая и давя кидающихся на них змей. Вот взвизгнул один, не успевший увернуться от стремительной двухголовой верёвки, впившейся обеими пастями ему в ногу. Не оглядываясь, высокий человек небрежно махнул рукой - вроде как даже взмахнул, подавая знак оркестру. Изумлённый Лёхин как встал на месте, так и стоял, глядя, как безнадёжно падают двухголовые твари вокруг группы Альберта, чтобы больше не пошевелиться… А Альберт продолжал идти со своими приободрившимися прихвостнями, и змеи, попадающие в определённые границы их личного пространства, немедленно "откидывали копыта".

Альберт тоже остановился в десяти шагах от колдуна и посланника, а также - от Лёхина, случайно или специально образовав ещё один угол достаточно равностороннего треугольника. Лёхин поёжился. Он пока не мог понять, что происходит, и, чтобы успокоиться, принялся высчитывать, каковы его шансы, если придётся сразиться сразу с двумя вражескими армиями. Принимая во внимание возможности обеих групп, получалось, что легче драться с Альбертом и его крысюками - правда, оставался сам Альберт в качестве тёмной лошадки. Ишь, ручкой махнул - змеи полегли! Тоже колдун? И на ножах со змеиным колдуном?

- Доброго утра, господа! - изящно склонил голову Альберт, убедившись, что разговор никто не собирается начинать. - Насколько я понимаю, я присутствую здесь при передаче некоего артефакта из рук человеческих в руки… мм… нечеловеческие?

- На себя погляди! - внезапно завопил колдун. - Нахватался замашек колдовских и возомнил себя невесть кем! А сам ни сном ни духом в нашем ремесле! Стащил все мои лучшие рецепты! Верхогляд проклятый! - Он, наконец, развернулся полностью, чтобы держать в поле зрения обе стороны, и Лёхин получил сомнительное удовольствие полюбоваться округлой, одутловато-багровой физиономией, на которой редкая жёсткая щетина выглядела весьма органично. Как и красноватые глазки, объясняющие набрякший над большим безвольным ртом синеватый нос. - Сертификата мага не получил, а туда - разделять и властвовать! Недоук!!

С интересом слушая вопли красномордого и неохотные, свысока ответы Альберта, Лёхин прозревал. Учитель и ученик! Ни фига себе! Так, значит, элегантный аристократ Альберт учился магии у этого голосистого винного бурдючка?!

Вот теперь начали складываться воедино и некоторые разрозненные факты. Альберт, несмотря на убийственное воздействие на атакующих змей, кажется, всё-таки слабее своего учителя. Понятно, почему он не хочет, чтобы Связующая нить попала в руки колдуна. Тот уже выгнал его из Каменного города. Если же колдун при помощи Связующей получит доступ к верхнему городу, спокойной жизни Альберта вообще придёт конец. Ведь в таком случае не придумаешь интриг, чтобы выколачивать из горожан деньги и драгоценности. Скорее, все силы придётся направить на то, чтобы скрываться от бывшего учителя, жаждущего реванша.

Сложив таким образом части головоломки, почему Альберт требовал не вмешиваться в дело со Связующей нить, Лёхин улучил момент и быстро вклинился в паузу:

- Э-э, а можно, пока тут вы разбираетесь между собой, я пойду потихоньку себе назад? Ну, чтоб не мешать вам?

Красномордый, не оборачиваясь, то ли плюнул, то ли команду какую короткую отдал, только змеи мгновенно образовали своими телами вокруг Лёхина что-то наподобие бортиков бассейна, похоже изображая кобр. Лёхин со вздохом огляделся, сел на согретую солнцем каменную брусчатку по-турецки, обняв припрятанный в сумке сосуд и меч-складенец, и стал сначала думать на гастрономические темы: когда он ел в последний раз, что именно ел и почему сейчас так здорово сосёт под ложечкой… А потом, когда совсем уж от таких мыслей есть захотелось, он начал прикидывать: ну, раздерутся эти типы между собой - ему же, Лёхину легче. Вон как ругаются. Только долго уж очень… Лёхин уже начал надеяться, что сразу против двух компаний ему не придётся воевать.

Потом стало интересно и опасно. Красномордый надеялся запугать Альберта ором, Альберт отвечал хоть и раздражённо, но… мм… интеллигентно. Чем под конец разговора разозлил колдуна невероятно. Чувствуя за спиной поддержку летучего мыша, колдун даже пошёл на Альберта, двигаясь медленно, словно сам того не замечая, но явно целенаправленно. У Лёхина мурашки по спине забегали. Нутром уловил, что ругань приближается к логическому концу, но чем для него самого станет этот финал?..

На всякий случай, повторяя про себя как молитву: "Ну подеритесь! Ну подеритесь же, а? Ну что вам стоит? Выпустите пар! И вам легче будет! И мне!", он встал. Всё-таки стоя на ногах, чувствуешь себя уверенней.

- Сиди на месте!! - взвизгнул колдун.

- Пусть идёт! - рявкнул Альберт и снова махнул рукой.

Бортик из змеиных тел безжизненно обвалился. Лёхин растерянно огляделся.

- Нет, пусть сидит!

Лёхин попятился с перепугу (прижав к себе сумку и выставив вперёд лезвие меча), когда новая волна змей кинулась к нему и вокруг него, восстанавливая преграду.

- Иди!

Змеи грохнулись, распластавшись по недавнему кругу ныне мёртвых змей. Получилась приличная такая горка. И вот при виде-то этой горки дохлых пресмыкающихся Лёхин, как говорится, услышал тревожный звоночек, оповещающий об окончании патовой ситуации в споре между двумя магами.

- Я сильней!!

- А пошёл ты!..

У Лёхина аж сердце захолонуло. Красномордый воздел руки (прятавшиеся на крышах горожане шарахнулись от края) - и штормовая, тяжёлая волна змей взвилась до этажа второго, грозя утопить в своей массе и Альберта, и его крысюков. Мыш заверещал торжествующе.

Сообразив, что краем волны, чёрной от армады змей, его тоже может задеть, Лёхин в панике обернулся к двери дома, откуда вышел. Сердце вздрогнуло. Кто-то стоял за дверью, явно готовый впустить его, если что, и захлопнуть эту дверь перед остальными мордами. Облегчение облило его жаром, заставив выпрямиться и снова повернуться к двум заклятым врагам.

Вовремя. Альберт, стоявший слегка скособочась (с опорой на одну ногу, другая чуть отставлена в сторону), из этой же вальяжной позы не выходя, поднял руку и на этот раз не махнул ею, а просто прищёлкнул пальцами. Змеиная волна рухнула, причём её передовая часть погребла под собой красномордого.

Отскочивший подальше Альберт бегом сделал круг, добираясь до Лёхина.

- Связующую! Быстро! - требовательно протянул он руку. За его спиной стояли крысюки, готовые прыгнуть если что.

- Не дам.

- Хочешь отдать этому? Ты знаешь, что он сделает с твоим городом?

- Не знаю и знать не хочу. Не отдам ни ему, ни тебе. Слишком хорошо тебя…

Альберта будто дёрнули за спину и рывком оттащили от Лёхина. Замерев от неожиданности, Лёхин разглядел, как вылезший из-под груды мёртвых змей колдун держит ладонь впереди себя, словно приложил её к невидимому стеклу. А впервые на памяти Лёхина ругающегося Альберта тянет к этой ладони, как на неумолимом тросе. Пока он не свалился у самого края дохлой кучи. После чего красномордый важно взлетел над кучей и приземлился уже перед Лёхиным.

- Отдавай мне Связующую!

- Сначала очисти город от змей!

- Ты не веришь моему слову?! - поразился колдун.

- Да как же верить?! - убеждённо сказал Лёхин. - Если я тебя не знаю! Связующая при мне! Не было бы её - не пришёл бы. Так что убери змей - сразу отдам!

- Отдай!!

- Сначала - город!..

Колдун оскалился и, будто боксёр, сжав руки в локтях - кулаки вперёд, пошёл было на Лёхина. И свалился. Коротким ударом по голове Альберт, что называется, вырубил его. После чего ухватил красномордого за шкиряк и, кивнув Лёхину: "После поговорим!", потащил его к крысюкам, которые отмахивались от бросившегося к ним шипящего мыша. Лёхин смотрел им вслед, ощущал, как сердце бьётся всё сильней. Знают ли оба колдуна, что Связующая может обратиться веткой дерева? Зачем он притащил в Камень-город сумку с сосудом? Когда настанет её черёд? Если он настанет…

По дороге колдун пришёл в себя, вывернулся из рук Альберта. Видимо, ему надоело полагаться только на змей, поэтому он при помощи парочки визгливо произнесённых заклятий быстренько обмотал бывшего ученика серой паутиной, причём настолько плотно и во столько слоёв, что Альберт издалека стал упорно напоминать кокон будущей гигантской бабочки.

Во всяком случае колдун больше не собирался церемониться с Лёхиным. Он подбежал к человеку и попытался схватить его за грудки. Лёхин легко увернулся. Тогда красномордый схватил его за плащ.

- Отда-ва-ай!! Моё!!

Лёхин невольно глянул за его спину. По кокону побежала чёрная дымящаяся полоса, затем две половинки развалились в стороны - и Альберт вскочил на ноги. Оглядевшись, он злобно сощурился и поспешил к Лёхину и красномордому. Его подручные тем временем заламывали крылья и передние лапы (точно не руки!) плюющемуся в них мышу. Змеи, лишившиеся непосредственного руководства, лениво и бесцельно ползали по улицам.

Колдун тоже невольно обернулся и сморщился при виде бывшего ученика, слишком резво освободившегося от его паутины.

Сердце Лёхина дрогнуло. Сейчас…

Маги, замерев друг напротив друга, одновременно подняли руки, что-то там вытворяя колдовское из различных фигур и движений… Одновременно…

Лёхин быстро нагнулся. Время. Он опустил сначала ручки, а потом и саму сумку вокруг бывшего бидона - нынешнего травяного сосуда с подсознательными страхами многих людей. И осторожно потянулся снять крышку.

Маги орали, перебрасываясь руганью и проклятиями…

Из горлышка сосуда мягко выполз полупрозрачный дымок.

Между магами начали летать змеи, крысюки, летучий мыш - всё как-то бессистемно, на примитивном уровне, словно магам больше нечем было упредить и разбить противника, как только бросаясь друг в друга всем, что попадёт под руку…

Потом оба: и красномордый, и Альберт - развернулись и согласно рванули в сторону Лёхина. А тот предусмотрительно отошёл от сосуда, из которого дым валил уже густо и чёрно. Маги притормозили и, приглядываясь к дыму, прокричали Лёхину:

- Что это?!

- Вы просили Связующую! - проорал Лёхин, пятясь к уже полуоткрытой двери. - Вот и получите!

- Моё!! - снова завопил красномордый и бросился вперёд.

На сердце у Лёхина отлегло. Чёрт, они и впрямь ничего не знают о Связующей нить. А ещё он понял, что пришло время не только открывать бывшие бидоны, но и драпать изо всех сил. Потому что и подбежавший к сосуду красномордый колдун, и Альберт, быстро догоняющий его, уже почти скрылись в чёрном дыму, который вдруг стал принимать странно знакомую форму.

 

44.

В уже раскрытую настежь дверь Лёхин влетел на такой скорости, что пришлось немного пробежать по коридору, прежде чем остановиться. Но, сумев замедлить шаг, он, развернувшись, не менее стремительно помчался назад, к двери, которую поспешно закрывали на множество засовов Никита и Павел.

- Подождите!

Шагов за пять до двери Лёхин сначала дважды получил по ушам, а у самой двери на него посыпался целый ливень ударов, слабых, но чувствительных, - и в шею, и по ушам: воинственно настроенные Шишики, решительно приводили обезумевшего хозяина в чувство. А то ведь явно сбрендил: снова рвётся на опасную для всех улицу! И даже не думает, что подвергает страшной опасности и маленьких мирных "помпошек"!

Схватившись за уши, Лёхин взмолился:

- Да тише, вы, мирные! Я ж только посмотреть!

Отнял ладони от головы, а с обеих "помпошки" таращатся. И чего вылупились-то?.. Вертушинка, снова обернувшаяся матрёшкой-вихорьком, нетерпеливо сказала:

- Ну, давай быстрее смотреть!

А, вон оно что… Лёхин "пересыпал" Шишиков в одну ладонь и чуть приподнял её над головой. Цепляясь за короткий светлый волос хозяина, те съехали ко лбу человека (щекотно!), к металлической птице на обруче, и Лёхин, согнувшись, приник к узкому проёму. Ребята, державшие приоткрытую дверь, тоже сунули туда носы. Никита - сверху, над Лёхиным, благо высокий, Павел - почти касался Лёхиного подбородка макушкой, присев на корточки.

Мелькнула в дыму фигура Альберта. Мимоходом Лёхин удивился, что тут же, при двери, не переминается нетерпеливо профессор. Или он не наблюдает за ходом переговоров, отчего и не знает о присутствии заклятого врага?

Чёрный дым тем временем засиял искрами, которые таинственным образом заставили его преобразиться. Внизу, у его подножия, всё ещё дрались, переругиваясь над сосудом, два колдуна, а дым всё светлел - и внезапно расцветился. Брызнули во все стороны ярко-жёлтые, чайно-коричневые, зелёные струйки, пока ещё хаотичные, но достаточно уверенно мчащиеся по границам уплотняющегося дыма. Вопящие над сосудом колдуны враз замолчали и попятились, поднимая глаза всё выше и выше, словно заворожённые стремительно бегущими струйками, лепящими громадную фигуру пока ещё неведомого существа.

- Как здорово! - вырвалось у Павла. Он смущённо оглянулся на ребят и добавил: - Я, конечно, не знаю, что это будет, но сейчас это… красиво!

Между тем некоторые струйки разбежались в стороны от основной массы недавнего дыма - точнее, их будто разнесло двумя тонкими покрывалами. В глазах рябило от быстро сменяющегося цвета. Однако глаз оторвать от зрелища фигуры, переливающейся радужными красками и пока не обретшей конкретных очертаний, оказалось просто невозможно.

Первым, кажется, догадался, что происходит, красномордый колдун. Приподняв полы своей длинной стёганки, он резво пустился наутёк. Змеи, мимо которых он удирал, насторожённо дыбились и смотрели вслед. Альберт прокричал ему вдогонку что-то насмешливое, на что колдун остановился и, срывая голос, провизжал что-то непонятное, но в конце фразы всё объяснил и без слов: покрутил пальцем у виска. Бывший ученик задрал голову к струящемуся дыму. Ребята видели, как у Альберта безвольно отпала челюсть, после чего он тоже рванул - только в другую сторону.

Растерянные крысюки, слегка прибалдевшие от странно, но динамично разворачивающихся событий, после недолгой паузы резво помчались догонять хозяина. Летучий мыш, изрядно помятый ими, с трудом встал на нижние конечности и сломанным роботом на шарнирах нетвёрдо заковылял в какой-то из переулков.

- Кого же они увидели?! - с отчаянием спросил Никита. - Почему я ничего не вижу?! Я хочу увидеть!

- Хочешь - смотри! - сдавленным от переполняющих эмоций голосом крикнул Лёхин. - Видишь?!

- Вижу… - шёпотом.

Два покрывала распластались над крышами и уже сильными крыльями взмахнули над огромным гибким телом. Сверкающий на солнце дракон взмыл над городом и ринулся вниз, по всем улицам и переулкам, гоня перед собой огненную волну, в которой мгновенно сгорали двухголовые змеи, даже не успевая понять, что происходит.

Справа раздались крики. Лёхин и ребята, прячущиеся за дверью, взглянули наверх. Там, через дом от них, на крышах, стояли люди, с торжествующим кличем вздымая к небу оружие. Внезапно один из них побежал к краю - и прыгнул. Взвился за спиной плащ, блеснули два кривоватых меча. За ним, помедлив всего пару-тройку секунд, попрыгали ещё несколько человек. Уже за ними посыпалась целая куча. Раздались отчаянно азартные и победные крики - и со всех крыш, из всех дверей посыпались люди. Уставшие от осадного положения, потерявшие веру в спасение, они воспряли духом при виде дохлых змей, устилающих городские улицы.

- Соболев! - обрадовался Павел. - Это он правильно придумал - улицы чистить!

И пошла потеха молодецкая! Дракон косил змей огнём, то мчась по переулкам и улицам, то взмывая в небо, наверное, чтобы оглядеться в поисках скоплений змеиных оккупантов, - и снова камнем падая на город. За ним следовали вооружённые люди во главе с профессором и добивали спрятавшихся или увернувшихся от огня гадов. Вскоре вооружённая толпа разделилась: кто-то следовал за Соболевым, а люди в одинаковой одежде - кажется, городская стража - пошли за быстро организовавшими их старшинами.

- Чего ждём? - завопил Павел и распахнул дверь, от которой вовремя успели шарахнуться Никита и Лёхин. - Дави гадёнышей!

Никита радостно заорал что-то вроде "ура!" и выскочил за ним, потрясая мечом.

Вспомнив, Лёхин начал поворачиваться, оглядываясь. Где Вертушинка?

Дверь жёстко хлопнула за спиной. Он снова очутился в полутьме пустого помещения, редко пронизанного кое-где пыльными лучами, пробившимися из небольших щелей. Справа крутилась Вертушинка. Вот замерла на миг, подняла палец к губам, покачала головой. Лёхин насторожился.

- Зря вы это сделали, Алексей Григорьевич, - задумчиво сказали от коридора приятным бархатным баритоном.

Лёхин обернулся, дёрнув кистью - меч перед собой.

Альберт.

- Что именно я сделал? - поинтересовался Лёхин. Ответ лежал на поверхности, но хотелось услышать от колдуна, как он понимает ситуацию.

- Да вы за меч-то не хватайтесь. Я здесь один. Помощники мои выведены из города, а я вот остался. Поговорить захотелось. С понимающим человеком.

- Не боитесь - Соболев явится?

- А чего его бояться? - пожал плечами Альберт и прислонился к стене, элегантно скрестив на груди руки. Глаза полуопущены, но тонкий рот кривится то ли в насмешке, то ли недовольно. - Подумаешь, медиум-недоучка.

- Хм… Тут про кого-то тоже кричали - маг-недоучка.

- Ах, эта старая школа магов! - сентиментально вздохнул колдун. - Им лишь бы бумажку с печатью получить. А то, что некоторые занимаются самообразованием ("Или воровством учительских записей, как я понял из воплей вашего учителя", - ехидно подсказал Лёхин), для них нонсенс… Дерзите… Хм… Итак, Алексей Григорьевич, расположены ли вы выслушать меня?

- Куда мне деваться? - пробормотал Лёхин. - Дверь явно ведь не сама по себе закрылась. Говорите уж.

- Тогда начну с благодарности. Спасибо вам за то, что Связующая не досталась Нилушке Стародавнему. Благодаря чему, верхний город остаётся за мной.

- А вот фиг вам… - проворчал Лёхин.

- Ну, фиг не фиг, а дело сделано, - мягко заметил Альберт. - И, Алексей Григорьевич, у меня к вам предложение. Почему бы нам с вами не заключить пакт о ненападении? Неужели два умных существа не договорятся между собой о приемлемых условиях сосуществования?

- Эк как завернул…

- Мне это нетрудно, - ухмыльнулся Альберт. - Что вы думаете о небольшом подарке за этот пакт? Небольшом, но очень ценном?

- У меня рука дрожит, - сообщил Лёхин. - И дёргается. Так хочется вас убить. Вот бы был подарок для всех. Вот бы всех осчастливил.

- Ваше прошлое в Камень-городе. Информация о нём - это и есть подарок, - быстро сказал колдун и даже шагнул вперёд, чтобы увидеть глаза Лёхина.

Удивиться Лёхин не успел. Между ним и Альбертом проехалась Вертушинка, как-то особенно раскружившись, а за оба уха небольно, но отчётливо потянули. Так что с растерянностью (да что там говорить - растерянностью! Ошарашенностью!) Лёхин справился сразу: сделал каменную морду и, лихорадочно вычисляя про себя нужное и формулируя достаточно туманный ответ, лениво протянул:

- Что нового вы мне можете сказать? О моём когда-то высоком положении в Каменном городе? Об этой геральдической птичке у меня на лбу? - Он порыскал по памяти и выпалил: - Лучше скажите мне, почему вы до сих пор боитесь императора теней!

Та-ак, кажется, последней фразой он попал в точку!

Колдун отшатнулся и зашипел не хуже своих крысюков.

- Откуда?! Откуда вы узнали?! Знает ли Соболев?! - и, оборвав себя на полуслове, пристально вгляделся в глаза Лёхина и уже не бархатным, а чуть осиплым голосом с облегчением произнёс: - Ну и напугали вы меня, Алексей Григорьевич. Блефовать изволите, а я уж решил, что вы и в самом деле… Но откуда вы знаете о гераль…

За спиной Лёхина грохнула выбитая ногой дверь, косо обвисла на нижней петле.

- Алексей Григорьич, чуть в сторону, - ровно сказал профессор. - Пожалуйста.

В правой руке он держал один из своих мечей, в левой - топорик на длинной рукояти, который и метнул, едва только Лёхин начал движение с его пути.

Альберт пискнул и мгновенно пропал. Топорик врезался в косяк двери в коридор. Лёхин только было удивился, куда делся колдун, но догадался посмотреть вниз, на доски пола. Именно по ним удирала крупная чёрная крыса к полусдвинутой квадратной крышке от люка в подпол.

Щелчок. Резкий свист рассекающего воздух предмета. Крыса, дёрнувшаяся на звук оглянуться, подскочила - и взвизгнула: длинный голый хвост оказался пришпилен к половице арбалетным болтом. Стрелял Роман - след в след шедший за Соболевым, чутко вслушиваясь и присматриваясь.

Крыса развернулась и, продолжая тонко визжать, попыталась выдернуть болт, глубоко вонзившийся в дерево. Роман, не спуская с неё глаз, слепо зашарил по нагрудным ремням. Не дожидаясь, когда он поймёт, что они опустели, Лёхин прицелился бросить меч-складенец…

Отчаянно зарычав, крыса уцепилась лапками за хвост и вонзила в него острые резцы. И почти сразу, оставляя на пыльном полу быстро сворачивающиеся шарики крови, рванула под крышку люка. Мелькнул куцый, перегрызенный хвост. Меч пролетел, задев крышку, одновременно с мелькнувшей в подпол тенью, только повыше. И - загремел, ударившись о стену.

Только тяжёлое дыхание троих.

Первым пришёл в себя Соболев.

- Что он хотел от вас?

- Заключить договор, чтоб его не трогал.

- Обещал что-то?

Лёхин заткнулся. Сказать - не сказать?

Профессор, кажется, неправильно понял его внезапное молчание.

- Значит, пообещал.

- Хорошо. Альберт предложил в обмен на договор информацию о том, кем мы были когда-то в Каменном городе.

- Дядя Лёша?! Кем - где?!

Соболев устало вытер со лба капли пота и подошёл к двери в коридор забрать боевой топорик. Несмотря на усталость, выглядел он, как всегда, величаво и даже царственно. "Император теней, блин!.." - не злобливо, а скорее уважительно подумал Лёхин. Смутно он начинал догадываться, о чём примерно мог поведать колдун. Все, кто когда-то попадал в Каменный город пусть даже в собственных снах, и впрямь были некогда его жителями, как это фантастически ни звучит. Поэтому современные горожане Камень-города так спокойно воспринимают пришельцев, одетых по меньшей мере странно. Но значит ли это, что кто-то в городе знает о прошлом Лёхина и Соболева в качестве его сограждан? И кто бы это? Поспрашивать Ксандра о городских архивариусах? Не знает он, хоть подскажет знающего…

- Мой Шишик у вас, Алексей Григорьевич? - хладнокровно спросил Соболев, словно ничего шокирующего Лёхин не объявлял. Его тёмные глаза остановились сначала на одном плече Лёхина, потом - на другом. Лёхин отчётливо ощутил, как обе "помпошки" вразнобой что-то недовольно проворчали и утопали на затылок хозяина.

- Да. Хотите, пересажу его к вам?

- Не надо. Вы говорили, он кормится снами. Моих снов ему пока не видать.

Соболев одёрнул плащ и вышел на улицу. Нерешительно потоптавшись, а потом кинув вопрошающий взгляд на Лёхина (тот только плечами пожал - как хочешь), Роман побежал за ним.

Перешагнув порог в коридор, Лёхин сел на нижнюю ступень лестницы. К нему тут же подскочила Вертушинка. Она уже не мчалась кругами, а ездила как-то даже задумчиво.

- Вертушинка, думаю, спрашивать у тебя не стоит, почему он так сказал?

- Ну почему же? Секрета здесь нет. Шишики и правда кормятся снами, а профессор не спит с того времени, как приворожил свои страшные сны на старую куртку.

- Но ведь мы его сны забрали в сосуд.

- Они - отдельное. Другое дело, что в Соболеве начинает просыпаться память его прошлого.

- Ты знала, что Каменный город увидит в этих снах дракона?

- Нет. Я знала, что нужно связать две ниточки, и знала, кто должен это сделать. Ты, Алексей Григорьич, про солдата с девочкой и про мамонтиху не позабудешь?

- А ты куда, Вертушинка? - удивился Лёхин.

- Как куда? Главные ниточки связала - теперь пора бежать другие связывать. С мелкими-то вы сами справитесь. Так что - прощевай, Алексей Григорьич! Не забудь, что обещал сделать-то!

И сгинула. Прямо на месте. Легкомысленно оставив человека с кучей вопросов.

Но не в одиночестве. Спустя пару минут, не успел Лёхин вдуматься, а что дальше, в дом ворвались Павел и Леонид. Точнее, ворвались два белых волка, а уж за ними - ребята. Вбежали, быстро огляделись.

- Лёхин - живой?

- Ага.

- А чего дверь повыбита?

- Император заходил.

Ребята переглянулись и заржали.

- Гы-ы, истинно императорский вход!!

- Ладно, чего сидишь? Мы тут уже не нужны. Народ в себя приходит, а у нас дела в верхнем городе.

- Ну вот, - укоризненно сказал Лёхин. - И вы туда же. Почему - верхний?

- Потому что на поверхности! - наставительно ответствовал Павел. - Всё, сейчас Никита с Олегом подойдут - Ромку предупредим, профессору напомним не увлекаться. И - домой. Ксандр уже командовать начал, поэтому пора.

- Не понял. Почему - поэтому?

- Павел Ксандру под горячую руку попался, - объяснил Леонид. - А когда Павел вежливо начал отнёкиваться от работы, тот ему чуть подзатыльник…

- Что ж ты ржёшь, мой конь ретивый, - со вздохом пробормотал Павел. - А, вон и ребята идут. - Он подошёл к скособоченной двери и крикнул: - Роман, поторопи профессора!

Задумчиво глядя на собирающихся в "верхний" город, Лёхин про себя начал прикидки, с чего приступить к выполнению насущных задач в своём мире и кого можно припрячь в помощники.

 

45. Два дня спустя.

Утро настолько раннее, что лишь по трудно различимым приметам можно догадаться, что ночь сдаёт свои позиции. Помня, что именно под утро людям снятся самые яркие сны, вернулись бродяги Шишики, собиравшие всю ночь новости по дому, умилённо поглядели на крепко спящего Лёхина и витающие над ним сны и устроились: один под ухом хозяина, другой на голове.

Лёхину снились впечатления от недавних событий.

Вот он рассказывает друзьям о деревне Ивановке, куда надо бы съездить, поскольку там ничего не знают о судьбе умершего в военном госпитале солдата. Павел снисходительно спрашивает у него, а заготовлена ли легенда, откуда Лёхин узнал про солдата, или он собирается честно рассказать о привидении, неприкаянно блуждающем по городском кладбищу? "Где ты найдёшь лучшего мастера вешать лапшу на уши, чем я?" - с превосходством в голосе спрашивает Павел, и Лёхин соглашается. Да, лучшего мастера сочинять байки он пока нигде не встречал. А Олег спрашивает, неужели они хотят трястись всю дорогу туда и обратно на рейсовом автобусе, когда у него машина на ходу? И снова Лёхин соглашается, что Олег прав и лучше будет, если они съездят в ту деревню на его машине. А Леонид задумчиво добавляет: как-то страшновато ему отпускать их, троих, куда-то в неизвестную сторону, мало ли куда без него вляпаются, вдруг понадобится его помощь. А Роман завидует, но ничего сделать не может - уроки! И Никита завидует, но ему отчитываться перед хозяином о незапланированном путешествии, и ещё неизвестно, поверит ли Комов в приключения в Каменном городе.

Поехали с утра. Дорога заняла часа полтора, но застряли в той Ивановке почти до вечера. В сельсовете нашли документы, а по ним разыскали дочь солдата, давно овдовевшую. Добравшись до избы, обнаружили семидесятилетнюю старушку, перед которой Павел излился соловьём, но информацию донёс реалистично. Старушка всплеснула руками и пригласила их за стол. От наваристых мясных щей да свежеиспечённого хлеба нежданные гости не расслабились. Первым зорко огляделся Леонид и попросил молоток и гвозди. В общем, до вечера общими усилиями много чего сделали: подняли и укрепили забор вокруг сада, особенно со двора, откуда корова постоянно пыталась пролезть через склонённые пласты развалившегося забора и могла застрять в них; поставили на всех дверях конюшни и сараев засовы; подняли на новые петли ворота в огород; сменили прогнившую ступень на лестнице крыльца; в доме укрепили гулкую металлическую раковину под умывальником (раковину соседский мужик-пьянчужка ничтоже сумняшеся просто прибил гвоздями к стене, отчего та висела на соплях да скособочась); залезли на чердак (на подлавку - выразилась старушка) и замазали щели в полу, вокруг печной трубы, цементом, за пакетом которого Олег сгонял в местные "Товары повседневного спроса". Но домой ехали довольные, и вся машина пропахла яблочным, остро-пряным духом "антоновки" - подарком старушки, которая от уговоров оставить себе побольше (загрузили весь багажник!) отмахнулась: остатки-то не знает куда девать, видимо, ближе к декабрю мочить в кадках яблочки придётся, иначе пропадёт урожай.

А Лёхин ещё доволен был, потому как, прощаясь со старушкой, углядел на пороге, рядом с нею, плачущего радостными слезами домового и отдельно поклонился и ему. Домовой сквозь слёзы расцвёл - и Лёхин расцвёл: угодили!

На следующий день, рано-рано утром, Лёхин вскочил по будильнику и быстро собрался. Не дожидаясь транспорта, прошёл в утреннем сумраке две остановки и свернул на старое кладбище. Искать Захарку сам не стал. Смысла нет. Нашёл кладбищенских Палисадничих, а те проводили его к мамонтихе. Почти до рассвета уговаривали её не бояться незнакомого человека. Как ни странно, уговорили Шишики. Они съехали с Лёхина, уселись почти в ногах призрака и разинули на него пасти. Чего уж там они орали, кажется, даже Палисадничие не поняли, но Захарка подняла хобот и опустила его на плечо человека. Вспомнив про несколько временных пространств, о которых говорила Вертушинка и которые не мог пересечь заблудившийся в них мамонт, Лёхин сообразил, что таким образом Захарка пытается удержаться в одном из них. И так, с громадным зверем-призраком, державшимся за его плечо, человек спустился к речке, пересёк её, а там уж зверь, оглядевшись, радостно пошёл по тронутым морозом серебристым лугам, постепенно пропадая в первых лучах солнца.

Не откладывая на потом, Лёхин сходил в церковь неподалёку от кладбища и поставил три свечки за упокой души угоревшей девочки Катеринки, её бабушки и её мамы…

… И тьма… Опустила она Лёхина в свои глубины, и увидел он себя бегущим вниз по каменным лестницам… Тьма… Он стучит в городские ворота, а из привратницкой ворчат: "Заходи, коли свой". И он заходит и привычной дорогой идёт на рыночную площадь. Базарный день. Весёлая толпа. Звонкоголосый гомон. Солидные взрослые, ведущие серьёзный торг. Озорные детишки, стайками протискивающиеся между ними… Девочка, с налобной повязкой на длинных тёмных волосах, улыбнулась Лёхину и пропала, втянутая руками нетерпеливых подружек в толпу. Мимо прошёл высокий человек в чёрной кожаной одежде с металлическими заклёпками, бросил: "Мы не знакомы?.. " Лёхин ещё успел усмехнуться: "Нет, Феликс, пока не знакомы". Струнный звон заставил его тоже протискиваться через толпу жаждущих послушать музыку. Ромка сидел на каком-то помосте и играл на гитаре, только инструмент у него здесь раздался вширь и покрылся прихотливыми узорами, а уж звучал!.. Роман поднял глаза от струн, уголками губ улыбнулся, мол, привет, я тебя увидел!.. А потом насторожился, стал вглядываться поверх толпы, и Лёхин тоже обернулся: народ там почтительно расступался перед кем-то в длинном богатом плаще…

Тьма… Только две пары жёлтых фонарей горят. Изредка помаргивая. И такое любопытство в глубинах этих моргающих фонарей…

… что Лёхин проснулся. И в миг просыпания вдруг крепко зажмурился!.. Мелькнуло что-то такое, отчего по сердцу прошло теплом… Но что? Вернуть бы тот миг…

Шишики переглянулись и влезли на закрытые веки хозяина.

… Снова толпа нарядно одетых людей - и Аня смеётся и машет ему рукой от решетчатого забора, окружающего место с качелями.

Лёхин вздохнул от счастья - и полностью проснулся.

Из-под тёплого одеяла вылез с неясным чувством, что вернулся к обыденной жизни и пора что-то делать по обычному, заведённому ранее порядку. Свалившиеся с него Шишики пробурчали целую фразу, из которой он понял, что они только-только пристроились поспать, а хозяину всё неймётся - и чего бы ему ещё немножко не подрыхнуть?..

Пока Лёхин натягивал домашние штаны, посматривая на всё ещё тёмное окно (рановато встал, рановато), в спальню заглянул Джучи. Постоял у двери, потом вошёл - и сразу к постели. "Помпошек"-то на смятой подушке две штуки. Непорядок. Кот встал на задние лапы, опершись передними о край постели. Нюхнул духу от Шишиков. Странно. Своими от обоих пахнет. Прыгнул понюхать поближе. Точно - свои. Ну ладно. Своим на тёплой хозяйской подушке можно. Только вот… Подушка большая, а "помпошки" маленькие. Джучи осторожно придавил лапой край подушки и глянул на Шишиков. Те зыркнули, но ничего не сказали. И кот вальяжно вытянулся по всей постельной принадлежности и, зевнув, уснул. Съехавшие в углубление, образованное кошачьей тушей, Шишики вздохнули и приникли к пушистому тёплому боку. Иногда котам тоже интересные сны снятся.

Исподтишка следивший за кошачьими поползновениями, Лёхин выдохнул. Что-что - а погонять ненашенских "помпошек" Джучи любит.

Выйдя из комнаты, Лёхин сразу направился к ванной комнате - и резко застыл. Невнятные звуки доносились оттуда. Бормочущие, подвывающие и время от времени даже ритмичные. Встал за дверью, прислушался:

- Ой да выгляну я из окошка да взгляну я, бедная, на дорожку. Не идёт ли сударь мой, мой сударик дорогой!.. - Пауза. - Не-ет, слово "бедная" здеся не подходит. Надо бы поменять. Да и слово "сударь" повторяется. А вот если так?.. Выгляну я из окошка да взгляну, краса, на дорожку… Нет, что-то не то…

Далее монолог перешёл в совершенно неразборчивое бормотание. Лёхин на цыпочках попятился от двери в ванную и так же, на цыпочках, вошёл на кухню.

- Доброго утра всем! - сказал шёпотом.

- Доброго… - прошептали в ответ.

Он сначала не обратил внимания, что в маленьком помещении, кроме возмущённых домовых, собрались в кои-то веки почти все привидения, из которых двое укоризненно смотрели на смущённого Дормидонта Силыча, который всё ещё пытался хорохориться и выглядеть правым.

- Елисей, а что с Касьянушкой? Слышал его в ванной. Что-то не похоже, чтобы он колыбельную песенку сочинял.

- Дык он недавно своей колыбельной Вечу усыпил, - объяснил домовой, подавая хозяину чистое полотенце: Лёхин решил не беспокоить творческого поиска привидения и умыться здесь, на кухне. - Вот некоторые домовые и задумались. Девок у нас по дому полно незамужних. А вдруг, мол, у Касьянушки получится такую песню придумать, чтобы они заневестились, - и всех махом замуж повыдать! Вот и мается бедолага, слова для них заветные придумывает…

Лёхин усмехнулся, но, высушив полотенцем лицо, задумался. Вот любопытно, а песенки Касьянушки на него влияют? И ждёт ли сам Елисей новую хозяйку в дом?

- Какие новости? - привычно спросил хозяин, садясь за стол и поглядывая в тёмное окно, на придорожный фонарь, при свете которого всегда отчётливо видно, идёт ли снег, или дождь.

- Сначала поешь, Лексей Григорьич, - сдержанно сказал домовой. - А то от новостей еда комом в глотке встанет. - И вздохнул.

- Так. - Лёхин решительно отложил вилку, окинул цепким взглядом присутствующих, углядел виноватую физиономию Дормидонта Силыча. - Я есть после слов Елисея всё равно не смогу. Дормидонт Силыч, может, объясните, что происходит?

- Охти ж мне… - отчаянно закрыл ладошками рот домовой.

- Давайте-давайте, выкладывайте, что у вас?

- И не буду ничего виноватиться! - разъярённо крикнуло привидение купца. - Сделал, как сделал бы любой коммерсант! И неча на меня смотреть так, будто хозяину не угодил! Всё правильно сделал!

- Отключите эмоции, Дормидонт Силыч, - хладнокровно посоветовал бывший агент КГБ, - и объясните всё Алексею Григорьевичу подробно, опираясь на факты.

- Да чего объяснять!! - ещё пуще взбеленился купец. - Я деловой человек и по-деловому переговорил с одним из потенциальных заказчиков нашего хозяина. Чего меня виноватят?! Презентация будет только через месяц!

Лёхин медленно провёл ладонью по голове (кажется, или на самом деле волос дыбом встал?), постарался успокоиться, вспомнил Павла и устроил купцу настоящий допрос. Из чего выяснил: пока хозяин бегал по всяким неинтересным делам, Дормидонт Силыч занимался активной электронной перепиской (не без помощи домовых, конечно) со знакомым Лёхину владельцем ресторана, Ильёй Михалычем, и договорился с ним провести вечер презентации Лёхиного продукта для других ресторанных деятелей. Илья Михалыч брал на себя всё: организацию вечера, приглашение гостей, составление меню. От Лёхина требовалось к определённому сроку доложить, какие именно консервированные овощи и фрукты он поставит к столу.

- И главное - почти бесплатно! - убеждал Лёхина Дормидонт Силыч. - Илья Михалыч хочет лишь, чтобы вы продали ему демонстрационный продукт не по самым высоким ценам, какие потом сможете назначить. Он же тоже в выигрыше: знакомиться с новой продукцией придут в его ресторан - билеты на презентацию будут платными!

Поёжившись, Лёхин неожиданно подумал, что Дормидонт Силыч провернул и впрямь громадную работу. И потом. Чего бояться презентаций? Это как та же зубная боль. Надо только переждать время - и всё устаканится, войдёт в обычную колею… Он подхватил тарелку с завтраком и пошёл к двери из кухни, бросив через плечо:

- С моей личной почты, небось, переписывались?

- Как же - с личной! С новой - с деловой! - с достоинством ответил Дормидонт Силыч, поспешая за ним.

Лёхин нечаянно обернулся. Толпа домовых степенно шла вместе с ним в зал. Прекрасно. Если чего не поймёт хозяин, всё объяснят те, кто затеял эту самую презентацию… Он перешагнул еле заметный порог в зал. Сморщившись, насмешливо подумал, что вот так, просто, перешагнул в новый этап своей жизни.

… По центральной городской трассе неспешно цокали лошадиные копыта, которых никто из людей не слышал. Осенница и двое её сопровождающих медленно приближались к одному из перекрёстков. Там их уже ждали. Женщина была в белом, и веяло от неё настоящим морозным холодом. Рядом с ней замерли двое богатырей в бело-чёрных одеждах. Все трое - на белых лошадях. Ближе к ним Осенница сильнее стянула у горла своё одеяние из листьев. И проехала мимо, лишь раз встретившись взглядом с женщиной в белом. Вскоре топот лошадей замолк, и тогда женщина в белом тронула поводья.

Видевшие эту странную встречу Палисадничие немедленно задрали головы. С неба, из низких тёмно-серых туч, повалил густой, хлопьями снег.

Октябрь заканчивался. Ноябрь вступал в свои права.

This file was created

with BookDesigner program

[email protected]

6/7/2012