В этом двухэтажном доме-коробке наверняка очень высокие потолки - думал Лёхин, осторожно перебираясь по решетчатой лестнице с крепостной стены города в окно второго этажа. Упасть он не боялся: сметливый народ придумал не просто лестницу под ноги, но и две по бокам, чтобы было за что держаться. Ну, Лёхин так и шёл - одной рукой поддерживая Леонида на плече, второй - ведя для уверенности по "перилам" лестницы сбоку. За два шага до окна Леонида сняли с его плеча крепкие мужицкие руки, и Лёхин с облегчением встал на подоконник, ухватившись за протянутую ему широченную, лопатой, ладонь. Только открыл рот сказать спасибо, как наткнулся на такую же широченную и очень счастливую улыбку.
- Мокий! - тоже обрадовался Лёхин. - Как поживаешь, дружище?
Сияя глазами и зубами, Мокий, бывший подельник Ксандра по разбойничьему делу и соратник по драпу от Чёрной Охоты, знакомо маленького росточка и всё такой же горбатый, тряс Лёхину руку, не в силах что-то сказать. И пока он не знал, что сказать, оба Шишика скатились по руке Лёхина к нему, тоже радостно обскакали знакомого и вернулись к хозяину.
Мокий отошёл к Ксандру помочь с мешками, а Лёхин оглянулся, почувствовав упорный взгляд. Соболев. Отвёл взгляд. Лёхин хмыкнул. Обиделся из-за "помпошек"? Посмотрев вниз, изумлённый Лёхин обнаружил: Шишик Профи, вцепившись в рукав его роскошного кафтана, кажется, откровенно прячется от своего хозяина. В чём дело?
Впрочем, поразмышлять над новой загадкой не дали. Он ещё успел окинуть взглядом место, куда попал. Судя по огромным потолкам, пустоватым просторным помещениям и скудной мебели, похоже, что народ встречал гостей в казарме городской стражи, ежели таковая в городе имеется. Однотипное оружие на настенных деревянных щитах подтвердило догадку Лёхина.
Лестниц - море!.. Мало тех, по которым он вошёл в здание, - ещё одна высилась прямо посреди помещения, упираясь верхом в раскрытый люк потолка. Поискал дверь. С трудом разглядел её за спинами мужиков в одинаковой одежде (стража?), которые, вооружившись топорами и кольями, насторожённо стояли полукругом возле неё, одним глазком наблюдая за происходящим в помещении.
- Нет, - жёстко сказал профессор, и Лёхин повернулся к нему. - Вы не сможете тащить этих двоих. Мы с Алексеем сейчас отдохнём и перенесём их наверх.
- Малуша! - позвал Ксандр.
Старушонка-ведунья появилась тихо и незаметно среди громкоголосых высоких мужчин. Она бегло улыбнулась Соболеву - да так, что он растерянно улыбнулся в ответ. И подошла к Лёхину. Задела его сапог краем грубого платья, поверх которого накинула что-то вроде длинной жилетки, а голову укрыла большим белым платком, но только укрыла, а не завязала концы.
- Доброго дня тебе, вой Лексей! - певуче заговорила она. И быстро, так что он испугался, что она упала, опустилась на колени перед бережно уложенными на разостланных кафтанах спящими. А дальше…
Лёхин, заворожённый её мелькающими движениями рук, потрясённо застыл: взрыв над Леонидом потерял свои краски и тускнел, словно испаряясь в воздухе. Тонкие руки старухи, выпростанные из-под белого платка, творили что-то неизвестное для всех. Никто ничего не видел, но толпа замолчала, с надеждой приглядываясь к действиям ведуньи. Малуша с лёгкой улыбкой внезапно остановила движение рук и медленно опустила ладони на лицо Леонида. "Ну, ну!" - Лёхин поймал себя на том, что почти молитвенно повторяет и повторяет одно и то же, хотя даже не представляет, что может произойти из странного действа худеньких старушечьих рук.
Леонид стонуще вздохнул, точно ему очень больно, - и попытался поднять голову. Всё ещё с закрытыми глазами, но попытался!.. Лёхин бросился к нему.
- Он просыпается?! Леонид!
- Не торопись, мила-ай…
Старушечьи ладони принялись оглаживать лицо Леонида, словно умывали его. Или лепили. Лёхин сидел на корточках рядом с ведуньей и с радостным изумлением следил, как лицо друга под мягкими пальцами Малуши оживляется. Он уже поверил всему, что сейчас может произойти, и молил про себя лишь об одном: не прогнала бы Малуша его. Он ведь не мешает, а лишь ждёт!.. Ну же, Лёнчик, вылезай из своего страшного сна!
Мужики расступились (Лёхин едва заметил их движение), пропуская рвущихся вперёд белых волков. Те нетерпеливо обнюхали хозяина и легли в изголовье, блестя глазами на Малушу и на Лёхина. Рядом! И не боятся!
- Ветры буйные, беду поразвейте… Воды небесные, горе разлейте… Воя доблестного, Леона именем, ослобоните… Тени вкрадчивые бредут за ним, лихоманкою грозят… Солнышко ясное, взойди над воем Леоном, лучами своими пресветлыми растопи ему сны страшные! Утиши сердце страдающее, разгони тени чёрные из души его!
От её шёпота словно кто-то пальцами по спине Лёхина легонько провёл. Он чуть в позвоночнике не прогнулся от иллюзорного прикосновения.
Впалые щёки Леонида дрогнули. Волки привстали. Лёхин даже испугался: а вдруг у Леонида снова начались кошмары - и бывшие доберманы почувствовали это?!
Надо было не в лицо смотреть, а на руки. Голова Леонида ещё на тряпках, а руки внезапно скрестились на груди, да не просто так, а защищая всё тело перекрещенными же мечом и тонким кинжалом. И - резко открыл глаза.
- Свои-свои, Леонид! - торопливо заговорил Лёхин, смеясь от облегчения. - Все свои здесь!
Малуша окунула пальцы в жидкость из неизвестно откуда появившейся берестяной коробочки. Леонид мягко сел, и только Лёхин подал ему руку помочь подняться на ноги, как ведунья скользнула мокрыми пальцами по тёмным волосам Леонида - так и провела влажную линию ото лба к затылку, пока тот поднимался. Кажется, Леонид даже не заметил этого движения. А если и заметил, решил, наверное, что она ему смятые волосы пригладила… Нет, не заметил. Слишком огромным оказалось удивление при виде множества народа. Наверное, поэтому у него и вырвалась фраза, от которой Лёхин чуть не расхохотался в полный голос:
- Император?! Здесь?!
Соболев аж в лице изменился, отступил назад, в толпу мужиков.
Но Леониду уже не до него. Пролежал без движения слишком долго. Оттого и навалился на Лёхина и на сунувшегося ему под мышку Мокия.
- Чёрт, ноги не держат…
- Сейчас… Подвигаешься - всё нормалёк будет, - сказал невероятно счастливый (сам такого от себя не ожидал!) Лёхин. - Походи, походи немного - и сам пойдёшь.
Волки лезли к Леониду целоваться, и Лёхин здорово им завидовал: ему тоже хотелось повизгивать… мм… рычать что-нибудь нечленораздельное, но радостное.
Мужики показали, где скамья поближе. Сажая на неё Леонида, Лёхин оглянулся. Белый плат Малуши склонился над Павлом.
- Удержишься, если будешь сам сидеть?
- Лёха, а что со мной было?
Поглядев на Павла, Лёхин решился остаться на месте. От него всё равно толку нет в вызволении Павла из его страшного сна. Пусть Малуша работает на свободе.
- Я полагаю, что лестницы на полпути к Камень-городу - это что-то типа промежуточной зоны между нашим городом и Каменным. Если в верхнем городе на вас не подействовало то, что навязало сны остальным, то, когда вы приблизились к границе Каменного, наведённое колдовство оказалось сильней. Вы с Павлом уснули.
- А… ты?
- Нет. Почему-то на меня опять не подействовало.
- А Император?
- Тоже нет. Сам не понимаю…
Рассеянно гладя жмущихся к нему белых волков, Леонид задумчиво сказал:
- Ты видишь призраков. Профессор - тоже. Но он видит слабее. Поэтому в верхнем городе те шестеро ему и приснились.
- Ты думаешь? Вполне возможно. - Лёхин пытался рассмотреть Соболева среди широких мужицких спин, но бросил зряшное занятие. Если б так же просто отгадать, почему Шишик Профи не захотел идти к хозяину. Хотя чего… Чем ломать мозги над не самой актуальной, как сейчас говорят, загадкой, лучше поспрашивать о том у личного домового.
Взметнулся торжествующий клич - Лёхин встал и шагнул в сторону: мужики тащили чуть испуганного Павла. Впрочем, завидев знакомые лица, он успокоился и расслабленно осел на скамье рядом с Леонидом. Только раскрыл рот - явно поинтересоваться происходящим, как из квадратного люка в потолке по лестнице стремительно скатился ещё один стражник, как его по привычной уже глазу одежде определил Лёхин.
- Ксандр! Он уходит! Говорит - мол, время кончается!
В первое мгновение Лёхин решил, что староста немедленно бросится вслед за посланным. Зачем и почему именно так - не успел придумать: Ксандр кинулся к нему.
- Лексей! Иди, пожалуйста, вой! Можа, городу хоть каку передышку даст!
- Куда идти-то? - спросил озадаченный Лёхин, влекомый сильными руками наверх - на крышу. Он и опомниться не успел, как его поставили на черепицы.
Бегом вылезающий за ним Ксандр растолковал:
- Дык, посланник тот тебя ждёт!
- Меня?!
Он вспомнил слова Соболева: "Нас ждёт посланник от колдуна". Но профессор сказал - "нас". Почему же?..
Он бежал за тем стражником, который принёс известие, и лихорадочно вспоминал, какое оружие при себе есть. Но вспоминать не удавалось, поскольку все мысли перечёркивала одна: "Почему они решили, что посланник ждёт именно меня?!"
Он даже притормозил немного, чтобы запыхавшийся Ксандр его догнал.
- Кто сказал, что он ждёт меня?!
- Он! Он сказал! Вой, сказал, должен прийти в город! Вой, чей волос светлый - белый! И с ним, мол, говорить будет!
Кончился край крыши. Лестница. Перекладины чуть прогибаются и дрожат под ногой. Держась за гладкие лестницы-перила по бокам, Лёхин бежал уже впереди Ксандра. Вторая крыша. Люди на крышах торопливо расступались, лишь бы не задержать бегущих. Третья крыша. Лестница. Вскоре Лёхин сообразил, что они уходят к середине города…
- Здесь! - задыхаясь, крикнул Ксандр.
Которая эта крыша по счёту? Двенадцатая, пятнадцатая? На краю сгрудились на коленях стражники. Что они делают? Змей отстреливают?.. Глянуть бы хоть одним глазком, а то, говорят, тварей много, а ведь ни одной пока не видел… Но Ксандр схватил Лёхина за руку и поволок к прямоугольной дыре - люку.
- Сюда!
Лёхин чуть не сверзился с лестницы вниз, в помещение, - так торопился. Внутри тоже оказались воины, стражники ли. Один, в одежде побогаче, видать, здешний старшой, оглянулся от двери, возле которой стоял (сторожил?).
- Ты, что ли, вой Лексей? - требовательно спросил он.
Лёхин вгляделся в измученное, осунувшееся лицо старшого, смутно представил, сколько этот человек перенёс, испытал, командуя такими же измученными стражниками. Война - напомнил себе. И твёрдо отозвался:
- Я. Что делать?
- Дверь откроем - спустишься и выйдешь на улицу. Этот, посланник который, сказал - тебя не тронут. Подойдёшь к нему. Он скажет - ты уйдёшь. Не биться. Иначе от змеюг не отобьёшься. Мы у двери ждать будем.
Лёхин снял плащ, чтобы не мешал. Потрогал, как выдвигается меч-складенец из ножен. Обхлопал сапоги с потайными ножами. Проверил, как реагируют на сжатие кулаков потайные ножи в наручах на запястьях. Всё - в темпе.
У стражников глаза просветлели при виде его действий.
- Ладно. Пошёл я.
Поднял глаза - и увидел такую надежду!.. Запретил себе думать об этом. Все мысли - о посланнике и о том, что придумал тот колдун, поселившийся во дворце Альберта. Никаких эмоций.
Стражники освободили дверь от наспех прибитых крест-накрест досок и открыли.
Лёхин мельком кивнул им и пошёл к лестнице, ведущей на первый этаж. Сухой стук за спиной - дверь закрыли. До лестницы три шага в пустынном пространстве большого коридора. Лёхин не успел ни о чём и подумать, как, шагнув на первую ступеньку, обмер. Ступень находилась вровень с раскрытой дверью в другую горницу. Оттуда-то и метнулась ему наперерез длинная толстая верёвка, раздвоенная на конце. Он ещё вторую ногу по инерции ставил рядом, а первая уже оказалась в жёстком капкане: узкоглазая верёвка (да-да, у неё и глаза ещё прорезались - на две плоские башки две пары серых, пыльных каких-то!) обвилась вокруг и не собиралась отпускать. Медленно раскрылись две узкие пасти - ох, зубищ-то… Лёхин заледенел. Что ж делать-то…
Ухо словно к печке прислонил. Тепло от неё такое ласковое, такое пушистое… Пушистое?! Лёхин скосился на своё плечо. Шишик подпрыгнул и сделал умильные глазки. Что-то очень уж легкомысленно - хоть и не сразу, но дошло до Лёхина. И - вспомнил. Посмотрел в пыльные глаза, пластмассово поблёскивающие в полутёмном помещении.
- Мне обещали - меня не тронут. Приказа не выполняешь?
Пасти ещё поскалились секунды, затем медленно же закрылись. Жёсткая верёвка размоталась с ноги и ускользнула в соседнюю горницу. А Лёхин судорожно вздохнул и поспешил быстрее пройти лестницу.
Он-то думал - это самое страшное. Но самое ожидало на улице. Когда Ксандр сказал, что змеи устилают дороги города ковром, Лёхин думал - это такая метафора. Но ёлки-палки… На земле места живого, то бишь свободного нет… Он стоял на пороге дома, только что плотно закрыв за собой дверь, и со сложным чувством смотрел на шевелящийся слой, сквозь который и по которому должен пройти…
К обоим ушам будто тёплые ладошки приложили. Шишики с обеих сторон. Подбадривают. "Помпошкам" Лёхин поверил. Поднял негнущуюся ногу - и чуть не задохнулся от ужаса: так резко пришли в движение змеи. Но мгновения жути будто опали: оказалось, двухголовые рептилии рванули в стороны и на себе подобных, очищая ему дорогу. Он ступил на брусчатку и медленно, то и дело дожидаясь освобождаемого места, зашагал к тёмной фигуре, столбом стоящей в тени дома напротив.
Широкий плащ с капюшоном задрапировал всю фигуру, не давая возможности увидеть хотя бы части тела странного посланника. Но Лёхин увидел руку, придерживающую плащ, чтобы не распахнулся, и предпочёл вообще не знать, что под плащом. Не рука - сухая, заросшая жёсткой, даже твёрдой шерстью конечность. Точно не человеческая. Не пальцы - сплошные тончайшие кости, обтянутые не сухой, а высохшей кожей. И чёрные крючковатые когти, рвущие тонкую ткань.
Лёхин встал перед посланником шагах в шести. Что-то помешало подойти ближе. Тот молчал. "На психику давит! - мрачно решил Лёхин. - А вот фиг тебе! Психика у меня здоровая, много чего выдержит!" Горлу вдруг стало тепло и мягко, и он понял, что "помпошки" влезли на аграф. Если уж они не боятся… И Лёхин вздёрнул подбородок.
- Ну? Я здесь. Чего хочет твой хозяин?
Драпированная фигура не шевельнулась, но тихим голосом (выговаривать звуки ей мешала явно необычная челюсть) произнесла:
- Принеси из своего мира связующую нить - и змеи покинут Камень-город.
Лёхин только хотел уточнить задание…
Драпированный плащ внезапно разлетелся в стороны, открывая уродливое тело, - и громадная летучая мышь свечкой взмыла в воздух под крики ужаса со всех крыш.