К вечеру Лёхин уже падал с ног, стал нервным - и, возможно, оттого ещё более чувствительным к движению тряпичных ручек в ладони. В основном день состоял из беготни и уговоров. После больницы "скорой помощи" самым сложным оказалось звонить в те квартиры, к дверям которых его тащила сумка.

После некоторой практики, наработанной в первых трёх квартирах, в четвёртой Лёхин сообразил: попросил взволнованных и счастливых хозяев черкнуть ему грамотку, что тип с дряхлой сумкой и впрямь "умеет оказать благотворное влияние на больного человека, впавшего в состояние, близкое к коме".

В пятой квартире он потерял уже меньше времени, чем в остальных. И здесь же его осенила гениальная идея: попросил хозяев и этой квартиры оставить запись на листе бумаги. Благодарные хозяева не только выполнили просьбу, но от себя ещё добавили номер своего домашнего телефона, дабы недоверчивые могли переговорить со счастливцами и удостовериться, что Лёхин не шарлатан, а спаситель.

Уже после обеда он заметил, что сумка ведёт его в основном по обеим сторонам дороги, которая является прямым продолжением идущих один за другим трёх мостов. То есть сначала он пошёл по одной стороне улицы, а затем, спустившись к перекрёстку и перейдя дорогу, - по другой. Мельком поразмыслив над географией, он сообразил, что последним в его путешествии станет дом профессора. Если сумка пожелает туда пойти.

Шишики к обеду приуныли. Сначала сидели на плечах человека и с огромным удовольствием глазели на новые места. Время от времени Лёхин слышал скрипучие переговоры - кажется, "помпошки" что-то активно обсуждали. Наверное, городские виды. Но к обеду… Замолкли оба, уже никак не реагируя на изумление всех встреченных домовых: "Батюшки! Человек с двумя Шишиками!" Хотя до обеда "помпошки" в ответ на реплики важно задирали носы. Или переели впечатлений, или выдохлись, воспринимая новьё слишком бурно. Так что сидели на плечах, нахохлившись, осоловело и безучастно глядя в пространство.

Когда солнце начало заходить, когда холодные чёрные сумерки поползли от домов, Лёхин действовал уже на автомате: подходил к дому, звонил в нужную квартиру, задавал один и тот же вопрос: "Есть ли в вашей квартире больной человек, чья болезнь похожа на сон?", а иногда кнопки домофона просто начинали сиять перед ним, он нажимал - и дверь открывалась, а уж в подъезде он легко шёл в нужную квартиру. Чаще всего второе происходило, в случае если хозяева были настроены весьма критически к заявлениям странного незнакомца… Ещё сумка. С нею происходило что-то тоже странное. К вечеру Лёхин с трудом тащил её и очень сильно опасался, что разлохмаченные ручки вот-вот не выдержат - и отяжелевший сосуд грохнется на землю.

В уютный чистый двор одного из домов Лёхин явился в какой-то прострации. Он с трудом удерживал в руках тянущую к дороге тяжесть, но из боязни, как бы чего не вышло, на асфальт ставить её, чтобы отдохнуть немного, не хотел. Остановившись там, куда его привела сумка, он машинально поднял глаза на экран с кнопками.

… Сидевшие в машине чуть поодаль от подъезда парни некоторое время удивлённо смотрели на ссутулившуюся у двери в дом фигуру. Затем один из двоих позвонил по мобильному телефону.

- Егор Васильич, вы Лёхина приглашали?.. Точно нет?.. Может, к кому-то?.. Он здесь, у подъезда… Нет, вру. Вошёл уже… Звонка не было? Может, он коды знает?.. Нам подняться?.. Нет, у него только сумка с собой - тяжёлая, судя по всему… Хорошо. Будем ждать.

Невысокий старик, с властными, но усталыми глазами, сидевший у изголовья спящего мужчины, недоверчиво оглянулся на дверь, словно ожидая, что та вот-вот распахнётся и Лёхин войдёт.

Но Лёхин появился минут через пять. Мог бы насторожиться ещё на подходе к нужной квартире, когда на лестничной площадке, у перил, обнаружил двух мужчин, которые внимательно смотрели на него. Может, покурить вышли… Но не насторожился. Перед глазами всё здорово плыло и вроде как даже мерцало. Здесь только две квартиры - только и отметили утомлённые мозги. И спорим, что сумка потянет к левой? Спорить не пришлось. Лёхин механически прошагал налево и поднял руку позвонить.

Мужчины переглянулись.

- Лёхин?

Лёхин даже не обернулся, продолжал ждать, когда ему откроют.

- Лёхин!

Шишик Ник вяло ткнул в ухо хозяина. Но перед тем уже открылась дверь, и человек всё внимание переключил на людей в квартире.

- Простите за беспокойство. У вас дома есть больной?.. Вот, посмотрите…

Он машинально протянул высокой, почти одного с ним роста, женщине кипу порядком потрёпанных бумаг. Но женщина, за которой маячила вторая, в белом халате, бумаги взяла не сразу. Не сводя с Лёхина глаз, она чуть повернула голову назад и громко сказала:

- Папа! Подойдите сюда!

Что ж, и такое бывало. Лёхин прислонился к дверному косяку - хоть так немного отдохнуть.

Появилась странно знакомая фигура, знакомым голосом сказала:

- Алёша? Как ты меня нашёл? Да и ко мне ли ты?

- Папа, посмотрите, что он мне дал, - перебила его женщина.

- Заходи, Алёша, - пригласил старик.

На невольное протестующее движение женщины Егор Васильевич только поднял бровь - и она послушно кивнула, передавая ему стопку разнокалиберных листов. Правда и то, что незаметно для Лёхина двое, стоявшие недавно на лестничной площадке, насторожённо встали за его спиной.

Лёхин побрёл за стариком, кажется, не вполне соображая, куда тот ведёт его. Но в огромном коридоре, повинуясь настойчивому толчку сумки, он повернулся к одной из дверей и чуть охрипло сказал:

- Здесь? Можно? Это займёт не более пяти минут.

Егор Васильевич обернулся и нахмурился. Но минута размышлений - и он, нацепив на нос очки, поднёс к глазам пачку бумаг, вчитался в верхнюю. Охрана терпеливо ожидала его решения, а Лёхин вдруг пришёл в себя и только теперь понял, кто перед ним.

- Егор Васильевич? - изумлённо спросил он. - У вас тоже спящий?

Старик оторвался от чтения, взглянул остро.

- Алёша, ты можешь объяснить?

Лёхин помедлил и вздохнул.

- А если я скажу, что представления не имею, - поверите?

- Но почему ты тогда?.. - Егор Васильевич замолчал, явно не зная, как выразиться.

"Думай, башка, думай", - лихорадочно подгонял себя Лёхин. И додумался.

- Егор Васильевич, - обратился он к старику, отлично понимая, что тот проверить не сможет, но результат-то будет, - я не знаю, как это вышло, но мне вручили (не знаю - кто) эту сумку, внутри которой оплетённый травами сосуд. И велели ходить там, куда поведёт сумка. Звучит странно - понимаю. Но сумка и правда ведёт меня туда, где люди спят уже не первый день. Пять минут мне нужно посидеть в комнате больного. И он начинает просыпаться. Вы можете мне не верить. Но ведь за этой дверью точно спящий?

Он выпалил эту несусветную дичь прямо в лицо всесильному старику, а потом за его плечом увидел себя в зеркале на стене и поразился, что его вообще на порог квартир пускают: бледное лицо с запавшими глазами, щёки ввалились, кривится линия усталого рта, который не может задействовать мышцы, даже чтобы чуток улыбнуться. Маньяк первостатейный - одним словом.

- Там мой сын, - наконец заговорил Егор Васильевич. - И ты хочешь…

Лёхин подождал, но, кажется, старик впервые в жизни не знал, что сказать.

- Егор Васильевич, что такого в том, что я посижу в комнате с вашим сыном пять минут? Я к нему даже не подойду, не дотронусь до него.

- Лёхин, - вмешался один из охраны, - ты не будешь возражать, если мы проверим эту твою сумку. Не то чтобы я тебе не доверял…

Лёхин подавил вздох, поставил сумку на пол и раскрыл ручки. Сумка "не возражала" против "досмотра", если таковой требовался.

Наружу высунулся сосуд. Травы, оплетавшие его, совершенно не завяли, торчали только что сорванной зеленью.

Охранник присел перед странным сосудом на корточки и глубокомысленно осмотрел его. Старик даже не стал наклоняться. Смотрел сверху вниз и покусывал губу. Женщина присмотрелась и с дрожью в голосе сказала:

- Папа, я не хочу, чтобы вы пускали этого человека к Михаилу. Я не знаю всех трав, но некоторые узнаю. Вот эта, сверху, - белена. Она ядовитая.

Лёхин разогнулся и посмотрел на неё.

- Клин клином вышибают. Разве тот сон, в котором находится Михаил, не ядовит? Вы же читали отзывы людей. Я начал обходить квартиры с утра. И не уверен, что действие сосуда к вечеру не закончится. Скольким я тогда не успею помочь?

- Уходите! - закричала женщина.

- Я не могу, - угрюмо сказал Лёхин. - Я пробовал уйти из одной квартиры - там тоже орали на меня и обзывали, но, пока сумка не сняла сон со спящего, она меня не отпустила оттуда. Егор Васильевич, что скажете?

- При мне, - непреклонно сказал старик.

- Но ведь в комнате больного… - начал Лёхин - и мысленно махнул рукой. - Ладно. Всё равно пять минут сидеть. Но дверь всё-таки придётся закрыть.

И он попытался улыбнуться солидного вида домовому. Тот сидел на картинной раме - горный пейзаж вроде - и встревоженно наблюдал за происходящим и за пришельцами, держа в руках что-то лохматое, хлопающее жёлтыми глазищами. Лёхин покосился на своих Шишиков. Те тоже сонно помаргивали на здешнего Шишика. Человек ещё предположил, что домовой держит в руках не просто Шишика, а принадлежащего Михаилу. И - дёрнул плечом: идите, мол, к дедушке, посидите с ним, пока я в комнату со спящим… Шишики вяло сползли на рукав, шмякнулись на пол, встряхнулись и покатили к домовому, который, со спрятавшимся в его кармане здешним Шишиком, уже спешил им навстречу.

Егор Васильевич вошёл следом за Лёхиным - и чуть не натолкнулся на него, остолбеневшего почти на пороге.

- Ты что, Алёша? - забеспокоился старик. - Я знаю, что здесь тяжело сидеть…

- Вы здесь сидели? Но ведь трудно…

- Это мой сын, - спокойно сказал Егор Васильевич.

Быстро занявшись делом - снова поставить сумку на пол перед роскошной кроватью, опустить её так, чтобы наружу показался сосуд, Лёхин скрыл потрясение. Нет, сегодня он столкнулся со многими проявлениями затаённого человеческого страха, но чтобы человек был буквально погребён под ними… Пользуясь тем, что старик сел рядом со спящим - лицом к нему, Лёхин, исподтишка поглядывая на призрачные страхи Михаила, насчитал их около четырёх. Наслаиваясь друг на друга, они давили на призрачного сновидца, который явно из последних сил сопротивлялся им. Правда, сопротивление ослаблено до такой степени, что призрачный Михаил на невидимом полу успевал встать лишь на четвереньки, как снова падал, пластаясь всем телом.

- Ты что-то видишь, Алёша, - внезапно сказал, не оборачиваясь, старик. - Что?

Кровать Михаила стояла посреди комнаты, так что Лёхин, взглянув через неё, сразу обнаружил, что старик смотрит на него в зеркало огромного одёжного шкафа.

- Ты, ещё когда вошёл, что-то увидел, - настойчиво продолжил Егор Васильевич.

Лёхин отошёл от сосуда, который медленно принялся наклоняться в сторону кровати. "Пять минут отдыха ногам, - подумалось, когда сел в кресло, - только бы самому не заснуть… Заснёшь тут, если эта психованная сумка опять потащит за собой…"

- Егор Васильич, я скажу, если вы пересядете сюда, подальше от кровати. - А когда старик, нисколько не сомневаясь, опустился в соседнее кресло, Лёхин признался: - Я вижу эти сны. Только на самом деле это не сны, а подсознательные страхи. Могу перечислить, чего боится ваш сын. Только ведь страхи - это очень личное. Хотел бы Михаил, чтобы вы знали о них? Я за него решать не могу. Когда он очнётся, может, вам поговорить с ним? Если он разрешит, можно и рассказать вам о них. Вот, примерно, так.

- Ты прав, - признал старик. - Только… Ты, судя по листам с отзывами, бывал уже в десятках квартир. Неужели на пороге каждой комнаты ты замирал при виде этих… страхов?

- У каждого человека в основном бывает лишь один страх. Главный. Иногда два. Я сужу по тому, что видел. Кто-то сопротивляется им, кто-то - нет. Михаил сильный, он сопротивляется. - Старик улыбнулся, но улыбка сошла на нет, когда Лёхин закончил: - Ему приходится очень плохо. Я впервые вижу одновременно четыре страха.

В комнате повисло молчание, Егор Васильевич открыл было рот что-то спросить, но в тот же момент глянул на сумку и замолчал, нахмурившись при виде сосуда, который, казалось, вот-вот упадёт. Он хотел, видимо, обратить внимание Лёхина на это, но Лёхин и сам смотрел на сосуд, и старик промолчал и на этот раз.

- И давно ты видишь?

- Сны? - схитрил Лёхин, надеясь, что старик не заметит этой хитрости. - Сны я вижу третий день. И, мне кажется, это ненадолго.

- Почему ты так думаешь?

- Такое впечатление, что это что-то вроде одноразовой работы. Кому-то надо было выполнить её. Почему бы не мне? В следующий раз - не дай Бог, конечно, такому снова случиться - это будет кто-то другой. Во всяком случае, я на это дело согласия не давал. Мне просто вручили… сосуд. И я пошёл.

Они разговаривали вполголоса, словно боясь разбудить спящего.

- Как бывает в жизни, - прошептал старик, будто про себя.

Если честно, будь на то воля самого Лёхина, он бы давно сбежал из этой комнаты. Четыре страха давили и на него, чувствительно не давая дышать. Причём каждый из них ещё и сопротивлялся втягивающему сосуду. Пять минут… Нет, здесь пятью не обойдёшься… Первым в горло волшебного сосуда влетел страх-самолёт. Поколебавшись секунды, сразу за ним потянулись страхи-лыжи. Лёхин подумал ещё: наверное, старик часто отправлял сына за границу куда-нибудь, например, в Швейцарию, на горнолыжный курорт. Но, кажется, Михаил не слишком любит привычные развлечения богатых сынков… Смялась в лепёшку чёрная машина, за окнами которой мелькали лица отчаянно кричащих детей, и бесформенной струйкой юркнула в горлышко из трав… Последним в сосуде исчез призрачный Егор Васильевич…

Нет, вряд ли Михаил захочет, чтобы отец знал о его страхах.

Сосуд неслышно - ковры! - встал на основание.

Егор Васильевич вздохнул полной грудью и быстро подошёл к сыну.

- Нормальное дыхание да и дышать явно стало легче… Ну, слава Богу. Спасибо, Алёша.

Он обернулся к Лёхину и нахмурился. Тот стоял, еле держа сумку, заметно согнувшись в сторону от тяжести.

- Пожалуйста, Егор Васильевич. Только мне пора. Сумка зовёт, - чуть усмехнулся Лёхин и пошёл к двери.

На пороге он немного замешкался, заметив на притолоке ждущих его Шишиков. Они не спрыгнули - свалились на плечи. Буркнули что-то, по интонациям похожее на: "Ну наконец-то! Чё так долго?"

По коридору Лёхин прошёл, кивнув знакомцам из охраны. Вслед ему прозвучал только голос Егора Васильевича:

- Если понадобится помощь, звони.

- Спасибо.

Вот так, спокойно, вышел Лёхин из квартиры.

Естественно, он не слышал, как старик жёстко приказал двоим телохранителям последовать за ним, чтобы сообщать, если вдруг что произойдёт.

На улице уже было темно, и Лёхин с тоской подумал, долго ли ему ещё скитаться по домам… И устыдился своих мыслей. Ему-то что - тащи и тащи всё тяжелеющую сумку, а народ бесконечно мучается, наверное думая, что попал в ад.

Сумка целеустремлённо тащила хозяина от дома и внезапно, как ни странно, заставила его сесть на скамейку возле одного из подъездов. Лёхин даже обрадовался - аж шлёпнулся на неё, прежде всего, конечно, поставив на крашеные доски сумку. И тут зазвонил мобильник. Лёхин сунул руку в карман куртки и вынул её с Шишиками на манжете. Но им он не очень удивился. Мало ли чего в эти "помпошковые" головы взбредёт. Удивился он, взглянув на экран мобильника. Звонков - с утра! Ромка, Олег и даже Елисей! Странно, почему он раньше их звонков не слышал? Или это колдовские штучки сумки? То бишь сосуда? Сейчас последним прозвонился Олег. Получается, сумка подвела Лёхина к скамейке, чтобы он ответил?

- Наконец-то! Лёхин, ты где?

- В северо-западном.

- Почему раньше не отвечал?

- Объяснить трудно.

- Помощь нужна?

Лёхин посмотрел на сумку, которая даже по его меркам и прикидкам стала почти неподъёмной. Она "разрешила" позвонить - значит ли это, что она разрешит действовать по-своему? Попробуем.

- Ты можешь приехать?

- Мы. Со мной Ромка. Можем. Ты где?

- Дом напротив "Детских товаров", через дорогу. Во дворе.

- Тебе что-нибудь нужно?

Лёхин сглотнул.

- Пожрать бы чего-нибудь, - проворчал он. - С утра не жрамши.