Медленно поворачиваясь вокруг своей оси, я пригляделся к мраку и не увидел, но ощутил, что нахожусь в огромном, но не безграничном помещении. О стене, во всяком случае, я догадался, благодаря щели, тонкой, тускло светящейся. В неё, как в почтовую щель, снова вползали слова: "Так почему ты не убил дракона?" Чувствуя себя расслабленным за крепкими стенами неизвестного помещения, я лениво подумал: "Я не рыцарь, чтобы воевать с драконами". Из щели в стене снова показалась светлая волна: "Если ты ответил-подумал, то неслышно. Повтори вслух, но про себя. Почему ты не убил дракона?"

Некоторое время я расплывчато размышлял над словами "вслух, но про себя". Эти слова больше подходят для медитации йога, чем для ясного понимания в реальности.

Но даже сонный, я сообразил, чего от меня хотят. Мысли - даже очень конкретные, очень стремительны, оттого и размыты. Но каждый в жизни хоть раз мысленно с кем-то беседовал, спорил, что-то рассказывал, в чём-то убеждал. И эти фразы, для которых ищешь, подбираешь определённые слова, звучат более чётко. Ведь слышишь голос не только собеседника, но и свой собственный.

Представив себе примерно очерченную фигуру собеседника, я снова ответил: "С драконами лучше не воевать".

За стеной - тишина. Щель светится ровно. Кажется, невидимый собеседник переваривает мой ответ. Переварил: "Почему? Ведь этот дракон изуродовал тебя".

"Он нечаянно, - объяснил я. - И он же извинился".

"Но он заставил тебя чувствовать боль!"

"Он хотел мне помочь и оцарапал нечаянно".

"Его нужно убить за то, что он вообще пытался к тебе прикоснуться".

"Ты кровожадный, - сонно улыбнулся я. - Я хочу спать. Поэтому… - Я порыскал по засыпающей памяти и нашёл кое-что. - Драконов убивать нельзя. Можно превратиться в одного из них. А я хочу остаться человеком".

Тишина. Я начал было уходить в полную тьму, где зашевелились смутные тени первых снов, где постепенно исчезала стена и тускнела светящаяся линия, как меня снова окликнули: "Подожди, что значит - можно превратиться в дракона, если убьёшь его?"

Собравшись с силами, я с огромным трудом припомнил старый мультик про дракона, стерегущего награбленное золото, и не менее старый фильм про рыцаря, пришедшего освободить город от дракона. Из этих не самых чётких воспоминаний я состряпал причудливую сказку, кое-как увязав в сюжете концы с концами. Выдохшись под конец повествования, я добавил: "Мне ещё повезло, что я встретился с добрым драконом". А бесплотный голос задумчиво сказал: "И он искал ключ. От места, куда хочет попасть каждый. Спи". И я с благодарностью уснул.

А проснулся по привычке рано вставать. Темно. Мало того что вчера на "ночь" отключили основной свет в коридоре, оставив только лампы, дышащие на ладан, так ещё и Лидия занавесила решётки покрывалами. Как и её соседи.

Но организм заявил, что у всех есть свои естественные потребности, а ему сейчас просто необходимо справить одну из них. Я бесшумно сел на койке. До женитьбы я жил в "двушке" на четыре человека. Особенностью "двушки" были скрипучие полы. Пришлось с детства учиться ходить тихо, чтобы не разбудить кого. Здесь скрипучих полов нет. И койка довольно жёсткая, чтобы подо мной, когда ворочаюсь, издавать какие-нибудь звуки. Громко поименованная совмещённым санузлом комнатка, размером с двустворчатый шкаф, располагается сразу после койки Кэт, на которой сегодня ночевала Лидия, - то есть в самом конце камеры. Мы эту комнатку посетили перед сном, деликатно дожидаясь в коридоре выхода друг друга. Я же спал ближе к двери. Ну, как теперь быть? Идти мимо спящей Лидии и греметь за тонкой стенкой?

Перед сном же Лидия показала, где в конце коридора находится мужская душевая. Её открыли только-только. Арни сказал, что призраки не возражают. Я заглянул туда, но там народ такой плотной толпой стоял, что даже не удалось разглядеть, если там туалеты. Но чем чёрт не шутит?

Поскольку из-за стимуляторов приходилось опасаться бессонницы, то, перед тем как лечь спать, я проверил дверь камеры на громкость. Оказывается, открывается-закрывается она совершенно бесшумно. Только в конце надо немного придержать, чтобы не клацнула о косяк. Поэтому сейчас я неслышно - только лёгкий шелест одежды (спал одетый) - и босиком скользнул за дверь, прихватив ботинки.

Войдя в душевую комнату, я привычно поднял руку к выключателю и только хотел посмеяться над собой - тоже мне, выключатель в космосе, - как свет зажёгся. Ага, кажется, у них тут всё на фотоэлементах. Обыск душевой привёл меня в маленький тупик, где, к своему облегчению, я и обнаружил искомое.

Душевая по размерам похожа на двухкомнатную квартиру, только поуже. Воспользовавшись одиночеством, я решился посмотреть, как тут у них всё устроено. Амнезия амнезией, но элементарные бытовые мелочи человек помнить должен. В общем, не подозревая ничего страшного, я вошёл в кабинку. Дверца доехала до положения "закрыто", что-то щёлкнуло - и на меня обрушилось нечто, что явно вознамерилось содрать с меня кожу. Выскочить я не смог - дверь то ли заклинило, то она просто не открывалась, пока всё не закончится. Единственное, что я сумел в этой ситуации, - под мощным напором воздуха сверху, не дающего дышать, закрыл ладонями лицо.

Вышел меньше, чем через минуту. С трудом отдышался. Дверь и в самом деле открылась сама, едва направленный поток воздуха (явно под большим давлением) прекратился. Чёрт… Возможно, я и чист, но лицо… Я подтянул штаны, сползшие во время "мытья", и подошёл к зеркалам над кранами. Точно. Половина царапин кровоточит.

Осторожно отвернув один из рычажков, над которым красовалась табличка с изображением струи, я с облегчением вздохнул. Вода. Она, родимая. Вот уж никогда не думал, что буду с таким удовольствием умываться.

Водяную струйку пустил тонкую. Понимал, что, пока на планете всё не разведали, воду надо беречь. Но плескал на лицо от души, с внутренней улыбкой вслушиваясь в тихий звон воды в раковину. Поэтому и не услышал шагов сзади. Только поднял голову посмотреть в зеркало, когда позади надвинулось что-то, что прижало меня к раковине, а на пояс легли руки… Двое. Из тех, пятерых уголовников. Один стоял впритык, другой сторожил у двери, шагах в пятнадцати.

- Ну что, парень… - прошептал прижавший меня к раковине - приземистый, с лицом небритой обезьяны, жадно глядя на меня в зеркало. - Попробуем ещё разок, а?

Похолодев, я чуть по инерции не спросил - попробуем что? Но пальцы его правой отлепились от моего бока, и он лихорадочно принялся стягивать с себя штаны.

- Ну чего ты кочевряжишься, красавчик… - бормотал он мне в спину, вцепившись уже в пояс моих штанов.

Я пришёл в себя. Совершенно машинально, благо дело происходило над раковиной, надавил ребром ладони на край.

- Нагнись давай, нагнись… Чего ты ждёшь… - торопливо шептал он.

Оглушённый бешенством, я незаметно опустил руку и хлопнул ладонью. По его бедру. Он коротко взвизгнул. Мгновения, когда он отпрянул, хватило - обернуться и коротким, экономным ударом ноги врезать в пах Обезьяны.

Не мой удар. В смысле - я драться почти не умею. Пытался выучиться по книгам - запомнил лишь некоторые удары, но без практики ведь… В школе была у нас физкультурница, энтузиастка карате, секцию вела - ходил к ней, но опять-таки спорт - это одно, а реальная драка - абсолютно другое. Значит ли это, что удар нанёс Брис?

Обезьяна взвыл, с ненавистью глядя на меня. Тощие руки беспорядочно суетились, то хватаясь за прокол в бедре, то закрывая причинное место. Его подельник медленно, то и дело оглядываясь на дверь, шёл к нам. По кулаку, почти спрятанному в длинном рукаве рубахи, я сообразил, что он вооружён. Откуда у него… Впрочем, понятно откуда. Зря, что ли, выходили вместе с остальными наружу? Если перед полётом, при водворении на платформу, их наверняка обыскивали ("шмон устраивали" - вспомнил я слово из рассказов Солженицына), то сейчас кому это нужно? Призракам? По-моему, им наплевать…

Когда подельник, сутулый, по-медвежьи огромный, приблизился, Обезьяна, видимо, почувствовал подкрепление и стал, завывая, браниться. Я, честно говоря, понимал с пятого на десятое. Кажется, и сейчас тюремное арго больше похоже на иностранный язык, чем на нормальный, разговорный. Но из проклятий Обезьяны я выяснил интересные вещи "о себе" и потихоньку стал понимать, что произошло с Брисом.

Едва уголовники вышли из крио-сна, они обнаружили в своей компании совсем юнца, а поскольку среди них оказались часто и подолгу сидевшие, то они почти сразу вспомнили тюремные привычки и пристрастия. И, когда уголовная шушера полностью отошла от неприятных ощущений заморозки, в своей камере она принялась устанавливать свои правила и законы, которым Брис жёстко воспротивился. Поскольку связать его и принудить к развлечениям шушеры возможности не было, то навалились всей толпой и оторвали накладку за ухом - в надежде, что парень истечёт кровью, и можно будет попользоваться беспомощным телом. Но когда Брис начал слабеть, драку заметили в камере напротив и вызвали надзирателя. И вот тогда-то, при появлении Бишопа, в ход пошло враньё, что парень давно умер. А надзиратель разбираться не стал.

Обезьяна всё это выплёвывал в меня, а его подельник всё молчком старался обойти меня. Вскоре первый перешёл просто на оскорбления, причём, как я понял, старался ими не воздух сотрясать, а отвлечь меня на себя. Но моя позиция была довольно удобной, чтобы защищаться сразу от двоих, пока кто-то другой не войдёт в душевую. Правда, у меня всё внутри сжималось, когда я мельком, но думал: а если вместо обычных поселенцев сюда ввалятся остальные уголовники? Никакой штырь уже не спасёт…

И, когда я уже на полном серьёзе начал опасаться воссоединения уголовной компании, Обезьяна допустил тактическую ошибку. Он остановился передохнуть и облизаться - и выпалил:

- Да нафиг ты нам нужен! Здесь вон сколько мелочи бегает, помани конфеткой - любой под меня ляжет!

Думая, что ослышался, я переспросил, впервые вступив в разговор:

- Ты… говоришь о детях?!

Он сразу сообразил, чем пронял меня, и принялся издеваться, расписывая подробно и в красках, что именно он сделает с любым ребёнком, попавшим в его лапы…

Алая волна плеснула перед глазами, по глазам…

Тьма… Беспамятство…

… Мощная рука, схватившая меня за плечо, швырнула моё тело в сторону - на те же раковины. Чудом позвоночник не сломал. Грохнулся на пол, застонав от боли. Жёсткие шаги в мою сторону. Сгруппировался, сел, прислонившись к каким-то трубам, держась за ушибленную поясницу. Ко мне шёл Карл - в своей броне, но без шлема. Безразличный. Впрочем, нет. Брезгливость на лице отчётливая. Встал рядом, рукой в бронированной перчатке приподнял меня за ворот рубахи и, ничего не говоря, легко потащил меня мимо… Я не сопротивлялся - смотрел и не верил своим глазам. Мимо Обезьяны. Плоское кровавое месиво там, где должна быть голова. Лежит, не двигается. Мимо его подельника, лежащего в луже крови плашмя - дёргая руками-ногами.

Карл проволок меня мимо толпы, заглядывающей в душевую и шарахнувшейся при виде меня. Я закрыл глаза. Этого не может быть. Этого просто не может быть!..

Сразу за душевой оказался закуток, в который Карл меня и забросил. Ни одного предмета мебели. Темень. Дверь-решётка. Едва призрак запер меня в закутке, я отполз в эту темень, чтобы не видеть никого - и себя. Прислонился к стене, обнял колени - и только сейчас, обняв, понял, что всхлипываю, заикаясь. Как ребёнок - от долгого тяжёлого плача. Только глаза сухие.

- За что ты их? - недовольно спросил Карл.

Я прижался к стене, инстинктивно стараясь быть подальше от него. Хотя куда уж дальше - метров за шесть от него прятался.

- За дело. - Хотел огрызнуться, а прозвучало жалобно - со всхлипами-то.

Чувствительность начала возвращаться. Я отнял руки от коленей и принялся встряхивать их от крови, которая будто впиталась в кожу. Всё. Я здесь или умру, или психом стану.

Призрак статуей командора постоял у решётки, словно ожидая, что я добавлю что-то ещё. И ушёл. А я малодушно взмолился: "Хочу домой! Ну пожалуйста, верните меня домой! Господи, куда я попал?! Что со мной здесь?!" Забыв о влажных ладонях, снова забился в угол, стиснув колени, уткнулся в них лицом…

Когда более-менее вернулась способность соображать, я попытался вспомнить, что произошло с того момента, когда Обезьяна сказал ту фразу, которая превратила меня в гранату с выдранной чекой, до момента, когда я врезался в раковину. Пусто. Промежуток времени выпал из памяти начисто.

Теперь, чуть я начинал думать о своём будущем на Сцилле, всё виделось в чёрных, пессимистичных красках. Я сам себя сделал изгоем… Попробовал представить, что стою перед Лоренсом или перед Лидией, а то и перед Арни… Лучше не встречаться с ними глазами. Лучше не надо.

Но отчётливо вспомнил "разговор" с Обезьяной и понял: если кто-то из уголовников снова начнёт о детях переселенцев… Теперь я знал, за что могу убить дракона и не стать им.

Пытаясь переключиться на другое, стал думать о Брисе. Бедняга. Вот, значит, как его убили. И за что. Ещё больше захотелось прочитать его полное досье.

А потом на меня напал бесконечный, неостановимый смех. Умылся… Сходил по нужде в душевую…

В чёрное забытье почти вполз, усталый от переживаний. Да ещё всё тело болело так, будто отработал день на уборке картошки, таская мешки. Мелькали тени, двигался воздух. И сильное впечатление, что кто-то пытался пробиться ко мне сквозь эти тени.

- Брис…

Глаза открыл, будто не задрёмывал вовсе.

Тень неопределённых очертаний возле моей решётки.

- Бри-ис, ты меня слышишь? - позвали шёпотом.

Притаившись в своём углу, я не откликался, надеясь, что темнота для меня остаётся темнотой и для зовущего. Нет у меня желания выходить на свет, что-то объяснять, доказывать. Когда я сам не совсем ещё разобрался, что происходит со мной.

Что-то зашуршало возле решётки.

- Поешь, - сказали шёпотом - и бесформенная фигура пропала.

Буквально через несколько минут мимо моей камеры прошли переселенцы, ведомые призраками. Гул, невнятный говор, шорох шагов - всё стихло.

Цепляясь за стену, я встал, осторожно подошёл к двери и, стараясь не попадать на свет, схватил пластиковый стакан. Наверное, я был похож на травленого зверя, когда бросился назад, во тьму, лишь бы меня никто не увидел. Каковым себе и казался. Успел - в коридоре пока никого. Снова забился в самый дальний угол. Здесь, в темноте, я чувствовал себя не то что уютнее - комфортнее. Точно - зверь.

Содержимое стакана всё ещё горячее. Я молча благословлял добрую душу Лидии, потихоньку отпивая густую сытную жидкость. И продолжал думать. Кажется, она и Арни тоже были в той толпе, что сгрудилась около двери в душевую. Как мне теперь разговаривать с ними? Я не могу им сказать, почему я… Почему я убийца. Надо найти смелость признать очевидное.

Топоток, шелест. В камере стало совсем темно. Я затаился.

- Брис, Брис! - позвали меня детские голоса. - Ты здесь? Почему тебя заперли?

Я сморщился от душевной боли. А как мне теперь говорить с ними? Взрослые наверняка уже оповестили детей, чтобы они не подходили к убийце. А то, что они всё-таки здесь, говорит только об их любопытстве.

- Брис! - снова позвали нетерпеливо. - Они все ушли, не бойся, Брис!

"Им хорошо говорить - не бойся, - сердито думал я, присматриваясь к освещению у двери. - А как мне выйти к ним, если я весь в крови?"

По прутьям решётки настойчиво забарабанили. Поколебавшись, снять ли хотя бы рубаху, я всё-таки положился на то, что камера находится в конце коридора и освещение здесь не очень яркое. Пугать детей своим видом - последнее дело.

Напугаешь их…

- Брис, а правда ты этого - уголовного элемента - прикончил? - немедленно, едва я появился из тени, спросил темноволосый Алекс.

Съехав по стене на корточки, старательно припрятавшись от них в густую тень и выставив наружу только ноги, я как можно независимей, даже задиристо (от детей, чёрт возьми, защищался) ответил вопросом на вопрос:

- Ну, прикончил. И что?

- А ничего, - явно копируя взрослых, почти мне в тон ответил Алекс, - давно нарывались. Расскажи что-нибудь. Как вчера - про дракона.

- А родители ругаться не будут, что вы тут, со мной?

- А мы им не скажем, - заверила Лиз. Она держалась за решётки маленькими кулачками и пристально вглядывалась во тьму, явно пытаясь разглядеть меня.

Этих детей я смог уберечь от потенциальной опасности. Неизвестно, что будет с ними дальше, но и в будущем, надо будет - жизнь за них отдам. Жаль, не могу защитить тех, кого сторожат призраки.

Они внезапно всплыли перед глазами. Оказывается, некоторых я хорошо запомнил. Там был круглоголовый малыш - самый маленький в группе. Девочка с застывшими, как в забытье, глазами. Паренёк выше всех, всю левую щёку которого уродовал вывернувший края кожи страшный шрам…

- Брис…

- Слышали про Снежную Королеву?

- Нет. А кто это?

- В одном городе жили-были мальчик и девочка. Жили они по соседству, но был у них общий балкон, где они часто встречались, потому что оба любили ухаживать за цветами…

Опираясь спиной на стену, вытянув ноги, я вслух вспоминал сказку Андерсена. Подробностей, конечно, не помнил, кое-где сочинял на ходу, придерживаясь основного сюжета. Рассказчиком я всегда был неплохим, что меня часто выручало, когда на меня сваливали трудные классы. Смешно сказать, но я брал их тем, что на первом же уроке начинал историю с продолжением. Простенький такой шантаж: "Так, мы сейчас быстро посмотрим тему урока, кое-что запишем, а потом время останется - продолжим историю". И ведь покупались на этот шантаж. Слушали и по теме уроков, и историю, которую всегда заканчивал со звонком, стараясь - на самом интересном месте.

Снежная Королева похитила и заморозила Кая… Я вздрогнул. Когда я начал рассказывать, как Герда решилась искать своего друга, мне почудилось, что меня слушают не только дети, собравшиеся у решётки моей клетки. Надо мной и вокруг меня буквально трепетало напряжение невидимых слушателей. Я уже не был в узкой и тесной камере один. Их внимание даже давило… И я боялся признаться себе, что знаю - кто это.