Бог на небе, стал с веками выше. Не иезуит, слушать данные миссионерские заповеди. Что там было, где носят бриллиантовое исподнее, епархия. Преграду не омь, рассудят о стол простой. Пришлось оформить отношения, заставил отец. Не смотря на эти твои банки к весне. Помолчу о тебе, таким сибирским молодым, будут холода, а она останется с другими. Подходишь такой, прости, не жалею твои и абстрактные чувства слишком, в части обиды раннего признания, не последний патрон на вечной?

– Не очень понимаю, к чему ниже вирши. Снегом на крыше бьет кровь. Заразился манерой?

– Что сделал ты хуже, чем люди из веточек змея? Тынц, танец сабель. Мы щит ставим в землю родную, до неба стапель.

– Встретил одну. Не просит свежего хлеба игриво. Лучезарная дочь Феба в отблеске зари, не потеряй меня из виду. А началось следующее, – взялся совсем исповедаться Нрав, но сдержался, воспоминание оказалось окрашенным. – Отдавал необходимое ближе к северо-западному краю, там и узнал про происходящие на свету мракобесия. – Нравилась та в полосатом платье долу, да столь в мозги взял, что часы оставил на тумбочке, а где? Время позднее было, люди совсем отбились от расписания, вроде зовешь на помощь, потерявшим полотенце с именем на пляже соседского отеля, вроде не приспичило, а случай нарушителем отказывается сопротивляться. Или по тревоге, до дна не копают, взять плиты. Бывает такое, живешь восемь лет, хлоп, под землицей кончается плодородный слой, а давала щедро топинамбур, вилки молодые капусты. Солили на отшибе. Из звездного ранней летней весной антуража приплыла мысль, буду вот так лежать между смертью и жизнью, и выбирать, кого что бесит. Мне и сам являлся, но годы были, здоровье и вкус расплавленной карамели, игнорируя тепло. Хотелось плюнуть, ответственность перед последующими туристами раз за разом удерживала, вот и в данный момент, воля вышла сильнее стремления. Когда лицезрел того купидона с нею, почти потерял понимание особей. Одна из недобрых историй в третьем лице, лицо делает их добрее, зато не получает по первое число, а первого надо хотя бы делать вид, что на зарплату идет. С сапогов шлангом паюсные отходы не лучше, при условии, что нужна свобода, а не несвободная. По знакомству организовать, смотреть неудовлетворенно на воду, считать круги с ровных голышей, не понять не специально. Аккуратно подбитая портными рубаха. Дальше рассказывал сам начальник, чем было прилично. Поставленный плохо голос предает с потрохами, подружился на супе, но не встал с вареной головой, пока спрашивали пароли, «с месяц тому пришла одна. Я к начальнику строительства! По каким вопросам? У меня нет вопросов, один был. Что обсуждать? Исполнить чужую мечту не то что почетно, а исполнять, когда не готова. Напрасно вы это, кто стоял у ворот в пролете. Пропустите! Человек в опасности! Мы тоже люди, проходите. Налево через двор чисто метенный к железу массивной двери. Как думаете – заглядывая проникновенно в лицо провожатому – поверит? Хочется, чтобы проверил. В первый раз или в этой теме? Вот и кабинет, похоже, здесь живет водолаз, словно в жилище Нептуна попала робко. Начальник отчего-то походил на человека из далекого прошлого. Вы извините! Конечно, продолжайте. Я по очень важному делу – спасти друга. Уже давно под чарами вашего подопечного, Вентия Ленелова. Хотела иногда стать Ленеловой, все было весьма мило, познакомились с домашними, так никогда не задевало. Допустим. Затем это странное человеческое общение с непонятными субъектами, в общем, ушел к другой. Обогнала на фотофинише. Тут и работа подоспела. А я, знаете, денный вечер не могу уснуть. Тело отказывается расслабиться. Позвольте все исправить! Как хотите, а хотите? Но мы должны проверить искренность ваших чувств, так понял, чужой брак портить планируете? Нет! Просто поддержать. Забыть не могу! Но нам проверить должно, что брак не станете ломать, не уведете, я в определенном роде призван буду отвечать. Да что вы! Все наоборот! Понимаете, куда пришла, проверим твое желание желать? Говоришь, не нужен тебе? Нет, нужен, это так, не претендую. А он вам перед всеми признается? Вот и свидетели, подтвердим. Будет ваш, но баш на баш. Есть у меня пара ребят, с провинции богатой, даже не пишет никто, подсобите – устрою с ним рандеву. Но перед всеми, нам тут громкие заявления не нужны. Что вы! Так ведь вас совсем не знаю, вот бы мы были знакомы – другое. Но ведь вы не совсем такая! Безусловно, нет, но томление души не оставляет простор для выбора, что там текущее, когда на кону вечное. Значит, игра? С моей стороны все серьезно, ставки выше, чем можно. Готова пойти на все условия, лишь спасти его. Затем спасти брак. Знаете, всю правду сразу сказать не решалась. Боюсь, оставит в прошлом искренние чувства, не одобряю ярлыки, но можно называть многих действительно плохой. Она уже три семьи разрушила страстностью неукротимой, к чему эти поиски настоящего, подавляющее большинство спокойно договаривается. Знаю, они виделись на днях. Понимаете, мне, даже вот я девушка, не ясно на что такое можно подвигнуть примерно мужчину, боюсь, она каким-то образованием зацепила редкостным. Или фашист или фетишист, рифмовал народ, когда очереди были длинные, здесь человек широких взглядов, образованный, прекрасный друг, отзывчивый сосед. С детства всех знаю. Перед всеми, ведь испугаетесь? Готова на многое пойти, оговорить что скажу, лишь бы единению душ способствовать».

– На ходу присочиняете? Это так басенки в бурные течения, ведь все демоны искушают, – исповедник, кажется, реально впервые слушал подобную историю.

– Хороший! Не перебивайте. Смотрите – мне совсем, предположим, недолго остается, – Нрав подкупающим махом обвел стены и ноги в твердой простыне. – С другой стороны было так. Издревле, люди ждали людей, одни опаздывали немного, другие спешили, пока годы брали свое. А тут – пара лет, заниматься по хозяйству, да ребеночек есть, плюс ходить гулять, по центру, очень красивый старый город, месяцев не больше дюжины. Однако не все граждане живут по домострою. Та гостья руководителя – агент=вербовщик службы своевременной разведки. Дело в том, что не все задумываются, почему не мутятся легко, чисто зноем взгляда на улице сладкие конфетки. Отсюда общественная нормальность содержит миф. Это такая мифология не для всех, только для активных гражданских лиц. Не знаю, как вы исповедуете, не зная излагаемых мной типовых обстоятельств, думаю, вполне благодатно, личное превалирует над частным у одних, о других противоположно. В общем, решает такой актор, что раз туда-сюда типично, там было что-то, тут что-то подобное, отчего бы не договориться с большой компанией и так сказать женившись не менжеваться, а скажем, раз в неделю, или два в месяц, не теряя голову по воле провидения, Эрота патронов, это ведь все гормоны, показали современные ученые еще сто лет назад. Условный рефлекс – вот и весь секс. Кто-то воспевает линии четкие дланей, вспоминает мимику лица, оттенки вдохновляют. Другие, что за изящество ценят, предпочли стать каменными изваяниями, интенция есть, но кризис в целях. Они с тем пойдут, с этим, друг с дружкой покушают с консервированной сайрой лапши, вот и гормональный баланс, единство тела для души. А мне для души требовалось чтобы смело, порывы есть, ветер внутри. Он или в голове, или душа уходит в пятки, или она в сердце вдвойне стучит, типа нет внутренней войне, а как тогда молиться? Впрочем, я не фанат молиться.

– Давай. Туда или сюда. Я пусть и на работе, но твое мнение лучше отрази письменно. Сестра, можно кофе по-венски? – но вбежавшая минут за пять молодая красивая медсестричка, только всплеснула руками, выбегая, зардевшись всем прекрасным телом.

– Короче, столько лет прошло, а вспоминать не хочется. В общем, приходит благоверная ждущая моя Лайки в гости к известной матроне. Так и так, слезы, смех, все. Та и говорит, раз такая личная жизнь, значит, не один тебе нужен, а раз ты такая, то типа подобное тянется к подобному, я называю эту формулу «бес подобного», возвращаясь к нашим диспутам, раз ты – то и он, в стопроцентной степени. И чем раньше ты его ложную скромность обойдешь и покажешь, что можно жить и не париться, а то ведь будет в пятьдесят по саунам шастать, а там заболеваний! По счастью, пусть армия ужасающее зло, но есть и там нормальные начальники, могут войти в положение! Мы сейчас его проверим, а он там хранит данные обещания. Он давал обещания? Давал ли я обещания, – Прост потер задумчиво ключицу. – Нет, только она давала. Берут тебя за руки-ноги, несут смотреть фильм. А там твоя с другим, прикинь?

– Сын мой. Да столько лет прошло, боюсь говорить, но тут очень хорошие работники, они намекнули, этой ночи можешь не пережить. Ты бы лучше про свои грехи.

– Все знаки по знакомству. Пусть аналитики, но и такие присутствуют, недоговорили и не договаривают, договорились промеж собою. В иностранных государствах их на пушечный не пускают к душам, а тут встречается напротив, чем сдержаннее, тем лучше. Потом снимают новое кино. Стоит строй, а кто-то, отдаленно похожий на нашего героя, в данном случае меня – действительно совершает развратные действия с той матроной едреной. Ну вошь, как говорил наш бухгалтер, покрывая из своего кармана издержки дебетового хозяйствования. Еще неделя. Снова фильм! Снова моя с другим, может тем же, лица не видно. Ну что, говорят, нравится в наше кино ходить? Нам надоело, ты тут не один, или через неделю последний фильм, или каждую неделю, а то про три фильма мы никому не скажем, а так станешь нашим Аконтом на отпущенное сверху время. Скажи ей, что ты тут ориентацию потерял. В смысле сменил локацию. Дальше свидание, говоришь что надо. Та идет к своей матроне, ахи, портвешка море.

– Дело в том, что не власть погибает, а общество. У меня почти также было. Только фильмов два, я не такой скромняга. Обсудили, поплакали. О дочке надо было думать. Ничего, я все понимаю, даже и принять тяжело, – незаметно вошедший в палату седовласый плечистый хирург, судя по тону, только начинал разговор.

– Выйдите, пожалуйста, имейте уважение, – неожиданно вступился за Проста батюшка.

– Не смотри, что в халате, – работник достал из-за пазушной выемки что-то вроде большого ножа. – Нет, это не совсем то. – Левая потянулась и достала из левого кармана пистолет.

Прост легко поднялся и жестами пригласил батюшку на кушетку, когда тот молчаливо отказался, просто повалил на недавний смертный одр?

– Не признал меня, признай что было.

– Вы приняли меня за начальника воинской части?

– За едрену матрону, разговор с привидениями. Это ведь не просто так владыка послал тебя. У нас везде свои люди. Служишь ты пятнадцать лет, вообще красиво. А теперь вопрос: ты та фигура из фильма? Это не фигура речи. И ты фигаро тут не исполняй.

– Я вас услышал, – вспомнил батюшка из прошлой жизни.

– Лайки знал? Давай без сегодня.

– Простите, но я просто пришел помочь.

– Слушай, ряса. Или врубаешь цивильный дискурс, или я за него не отвечаю. Но действительно много людей вылечил, – работник довольно мило сощурился.

– Это же просто беспредел! Подумайте, что о вас говорить будут.

– Ты это или не ты. Спалил по ресницам. Учти, нам трупы не нужны.

– А что вы хотите?

– Высшей справедливости. Сейчас мы пригласим в помещение пару милах, они возлягут на кровати по обе стороны. Затем фото, у нас сценарного образования дефицит, после краткий пиф-паф, и квиты.

Батюшка попробовал слезать с кровати. Легкий тычок в лоб отправил его обратно. Работник поиграл бликами на стволе.

– Опять эти диалоги, сколько вас видел. Сейчас вылечу тебя от амнезии, или отпускай себе грехи сам. Мы такие не можем, – работник постучал в дверь и в палату впорхнули две работницы. Вмиг сбросив жмущие больничные халатики, они возлегли по обе стороны священника, одна нежно дотронулась тыльной стороной правой ладони до его высокого лба.

– Будет так, – хотел утихомирить обезумевших людей батюшка, да Прост уже щелкал поларойдом, – девушки упорхнули согласованно прочь.

– Это мы покажем кому надо. Теперь выстрел в ногу.

Батюшка зажмурился, готовясь к страшнейшей боли, но ничего не происходило. Он открыл один за другим глаза, в палате был он один. – Говорил мне владыка, не смотри ты Голливуд, особенно ночами, – помыслил батюшка, степенно поднимаясь к выходу. Двери закрыто безмолвствовали. – Народ ждал царя. А получил копье, – произнес в отчетливую хлорку в воздухе батюшка, и мирное молчание, успокаивая, было лишь ответом.

Громкая связь эхом отзывалась на подкорке, Аконт сразу все вспомнил, очнувшись, а не как думал. Трэвелс Чойс выпито поблескивал рядом, словно серебристые мальки в сачке на солнце. Сейчас бы выйти на крыльцо, понежиться в сосновом духе дома. Обрюзгшие пассажиры со всех сторон плелись на выход. Сексуально про текст. Что это могло бы значить в голове толкующего сны, но Аконт был обычный парень, увы махнуть было нечего. Хотелось врезать большинству из проходивших по маскам, но в жир же. – Вкусная была маракуйя! Даже любимая сказала пару слов.

– О да, – вспоминание реального траханья обезличило левый сейчас эротогенный флер сна.

– Выходить будешь?