Жизнь кажется малиной, когда на завтрак парниковая ежевика со свежемороженой морошкой. Сегодня предстояло неприятное занятие, побаловался ягодками. Интересно, она его вообще хочет или хочет вообще? Судя по лицу, пацан даже в Хандренд Рокетс тут не ходил, а это их характеризует почти однозначно. Он ведь не просто парень, могли и молодых послать. Жестами узнав, сколько оставить, легко выбежал к байку тени. Травить байки тетям не бревна нажевать. Нажил тут на два пионерских подъезда. Допустим, ты не коммунист, не капиталист, не похититель фараонов. Да много кто он не, только что все так смотрят. Ну забыл про подножку, нечего по ногам хлопать, сейчас бы так хлопнул тому в каске, или этим быстрым сварщикам. Навигатор неумолимо сокращал расстояние до пункта игрек. Бородатый древний небожитель вон уже три квартала подмигивает, а все молчок. Ужели только грубая сила уважается обитателями места?

Люкс-палас Аконтовой половинки не оправдал ожидания. Достаточно милое место для медовых посиделок. Вот бы попробовать настоящей медовухи, а не обычного забористого взрослого вина. Когда стучал в номер, понял, что за морошкой забыл, как девушку зовут, или это вчерашняя красавица виной. Придется не на ты.

– Здравствуйте! У меня весточка от вашего мужа, Аконта. Вам удобно сейчас говорить?

– Понимаете, он на несколько дней, буквально на неделю поехал домой, очень просила мать его, – вы тут оказалось выигрышным.

– Угости даму. Все равно не поверю, но хоть за человека посчитаю.

Взяла прямо со стульев тридцать второй, повернулась резко спиной и сбросила к ногам халат:

– Помогите.

Зеркало сбоку не скрыло сочности аконтовой новобрачной. Точеные ножки, упругий нежный животик. Стараясь не смотреть на ее волосы, Проб ловко застегнул американскую застежку.

– Опыт имел, хорошо. Тогда будешь сам делать заказ.

На байке ехать в лучший на районе ресторан отказалась.

В кафе напротив взяли два кофе, фруктовый премиум и четыре десерта, одна на десерты не согласилась.

Мне бы такую стерву, думал Проб. Аконта проглотит целиком. Зачем ему такое счастье.

– Я старомодна. Ко мне на вы, потому что увы, не Пруссия. Я тут честно скучаю, а ты за табакерки?

– Бросил.

– Так и поверила. Откажешься, скажу мужу, что принудил к поцелуям ниже ватерлинии, мне верит. Пока. Или пока?

Поворот, – не успел и подумать Проб, та споро привстав стянула балахон Moonspell, и воспользовавшись впечатлением загорелых коленок, запихнула за пояс.

– Еще и похитителем выставлю. Или придется на выставке картины развешивать, у меня год. Я и про всех Аконтовых знаю. А благонамеренная честнейшая девушка хочет и дальше не общаться на скользкие темы, а то надумаешь пройтись по мартовским бульварам, ясно излагаю?

– Союз распался, а людей не предупреждали, – Проб попробовал последний аргумент.

– Чего все ждали. Предубеждения упреждали часами отправления? на полустанке не стоит возводить вокзалы. Вот идешь на бал в полном комплекте, то не за баллы. Могу напомнить, что ты хочешь забыть, или забыть, что надумаешь вспомнить. Ты самый симпатичный из пацанов Аконта. Я хорошая, бутон или почка?

Оценив ее бренды, с приличествующим вздохом ответил Проб, что бутон.

– Не просишь сменить тон? Значит и снизу тоже ты. Я не фантазерка и уважаю мечты.

– А как же нерушимый договор?

– Это протокол к пакту, ты не нападаешь по факту.

– Весомый аргумент, – прокомментировал Проб руку на своей ширинке, а может и ответил на слова.

– Ты на слова отвечаешь или за себя ручаешься?

Продолжая тиранить недоспавшее его сознание, вела Проба наверх. Не дойдя полтора пролета, остановилась:

– Начнем прямо здесь, пока ведь нет оснований тебе доверять? Я сама не своя, когда мужчина смотрит не только когда снимаю белье, и будешь нормальным хотя бы, заберу кружева, а то ходи так, милашка Джеймс потому что с Гарден-стрит.

– Зачем? Могу и так, – склонился в три погибели, поворачивая красочно голову к высокому потолку.

– Мне нравятся века, а не просвещение, – просветила аконтова, обвивая Йотирована.

– Уже лучше. Но пока вовсе не хорошо. Можешь лучше, ждать утомилась. Вот так. Хорошие у Аконта друзья, все как на подбор. Получается всю жизнь меня ждал, – наконец услышал и ее ангельский голос.

Теперь ему никто не поверит, хотя он тут совсем не причем. Надо было молодых запрячь. Аконт там за нас проблемы решает, а я тут за столом переговоров.

Улучив момент, отвлекся всем телом и спросил:

– Прости?

– Прими белье.

Аконтова жена неохотно кивнула и забрав свои, недополучив при этом, судя по разочарованной мимике свое, медленно, пугая, что вернется или хуже, пошла по лестнице вверх, а Тигран, ругая себя за прошлые грехи, поспешил вниз. Надо время запомнить, не ровен час. Теперь еще и Джеймс может пожаловать, ему шубы с барских плеч надоело за полцены набивать. Делал бы толчок с младых ногтей, было бы сейчас что-то другое. Теперь еще поцелуи на вечер покупать, тут проблематично. Внизу ободряюще улыбался персонал. Хорошие, даже на чай не вымогают. Правда, и не помогают. Узнает кто – опять в помощниках рассекать, не сегодня менять вещи на мнения, сказанные вслух и быстро. Ехал так, что только на сигнале пятом понял, совсем борзит. Ненависть к кокпитчикам. Себе погуди.

– Какие люди! – сосед по светофору был неуловимо знаком. – От Аконта весточки не получал? Это твой месяц, потом товарищ хороший растрогаться строго говоря сможет.

– Мне и узнать не у кого?

– Передать, что ты никого не знаешь или пока ничего?

В их деревне не было принято драться на дискотеке, но бывало приятно. Однажды очень красивая молодая особа, приехавшая ненадолго погостить, пошла от Проба покрасоваться перед почти полной луной над шикарной гладью Стикса. А они затихли за деревьями, что предпримет друг. Вдруг сирена, воздух пронзили фонари. Это с города приехали. Больше некому. Взяли его и двух малознакомых с окраины.

– Хуторяне! Слушайте и робейте. Сейчас вам предоставляется такой выбор: или завтра прилюдно бросим с городского моста, или выбирайте сами!

Тир выбрал сам, земляки – с моста.

– Нам ты ценности не представляешь, но тут есть несколько людей с Союза. На фабрике подходящая вакансия. Понимаешь, куда клоним? Тебя же клонировать интереса нет, остается склонить. Или сломаться выберешь об воду? Но там кастинг уже завершен. Вакансия – почему нет, заработает на зиму чего. Союз располагался в тиши, в идилличном сосновом распадке. А начальники, хотя у него оказалась начальница – падки на припадки. Он никогда более не встречал такой рассудительной дамы. Зато ее помощницы – две моложавые давали оторваться. У меня их две, для смеха, одна носит меха, вторая потешно изобразит сильного лоха, ты за лохов пойдешь наших, будут обижать, помимо работы в управлении.

Фабрика перерабатывала редкие эндемики для фармацевтического гиганта. Поначалу все было совершенно обыденно – принял, подписал, доставил, запланировал. Он уже ощущал себя всем своим, но в один день уволили приказом на стене. А уже был внесен задаток за дрова, горючее, присмотрел беседку к летней веранде. Своего профкома на фабрике не было, начальница, посетовав на скачки сезонного спроса, отправила в город. У профсоюза был директор, а не председатель, только он один и может помочь – начальница казалась сильно раздосадованной.

Приема ждать довелось часа три. Затем из массивных дверей выглянула постриженная голова и пригласила входить.

– Видел, голова высунулась? – без здравствуйте начал директор. – Это у нас один умный есть, высовывается только он. – Он открыл шкаф. Стриженный стоял там, сложив на груди руки. – Видишь, скелетов в шкафу не держим. Сейчас узнаешь. Ты не из деревни такой-то, я и названия не стал запоминать. Ты городской, корни твои с наших мест. У нас тут просто город вест. Ты отличаешь месть и блеск. У нас не в церкви получают, это твое личное рвение. – Директор протянул потерявшемуся Пробу брошюру. Ты создан для спорта, да жизнь круто изменилась. – Взял из глубин стола небольшой очень качественный портрет Ленина. – Узнаешь? Твоих рук дело?

– Простите?

– Охотно. Что не сразу понимаешь, не стесняйся. Спрашивать можно, когда стеснение на уровне. Ешь куриц? Взять примерно, но не то и то, – нужно когда теснит душу. Все делая напоказ, для окружающих? Не для себя ведь работаешь! За это уволили и могут повысить?

– Ставки?

– На тебя еще не ставят, пока тебя – в неудобное положение. Доложите! – дверца шкафа открылась, и стриженный подал голос:

– Пока не высовывается.

– Значит что-то вырисовывается.

– Тебе сколько?

– Семнадцать.

– Мне паспорт не цитируй! Тебе все двадцать. Ты мне ни на один вопрос не ответил. Человека на литографии опознал?

– Сюда смотри. Видишь, только кажется, что личность с литографии – вождь пролетариата. Не мог один человек издавать «Искру» и вести к победе над царизмом трудовые массы! Знаешь, для чего такая часть тела, как язык?

– Не говорить, то так целовать.

– Сто раз нет. Проглатывать чтобы. А то мы бы тут задохлись все с обиды. Теперь смотри. Хочешь много денег, много красивых женщин и море каждый триместр не во сне? У нас одно условие – будь в себе.

– У меня должность будет?

– Собой это ты дома бывай чаще. Должен станешь, не расплатишься, было бы чем, хотя не все понимают необходимость правильного отношения, многие приветствуют стиль в общении. Вот обязанности твои могу расписать. Да лучше так говорить буду. Видишь, в шкафу?

– Нет, он же закрылся.

– Эй, макет трупа! Явись.

– Актером хочет стать. Еще несколько лет, и на главную роль претендовать сможет. Каждому по крупицам знаний – от тупиц к ответственным за миросозидание. Завтра тебя заберет наша машина. Помнишь, море женщины – деньги. По рукам?

Тир охотно протянул руку, но она осталась без внимания.

– Смотри, ноги следующие. Так что делай, пока не потянулись дни поздней осени холодным смогом оживленных улиц. Все ешь, тогда подходишь к окну и машешь четыре раза вниз и вверх. Там у нас свои следят. А как хотел. Одни сторожат, пока другие рождают идеи, мнения, ищут в зареве ночной синевы Кассиопею. Слышал, луна наполовину заселена.

– Луна? За кем она?

– Наши Марс застолбили, да не рассчитали, слишком по-стахановски подошли.

– Могу идти? – Проб закончил оговоренное махание.

– Договорились покамест, пока мест нет, а завтра кого-нибудь уволим вместо тебя. Скажи своей руководительнице, что ты не подошел.

Улица встретила окликом проезжающей:

– А ну отойди от бордюра, кому сказала! Что себе думаешь! – женщина среднего возраста воспитывала дочь, оглянулись почти все.

У них наверно дома не спальня, а будуар. Современные студии очень рекомендуются, чтобы непослушные становились послушными, слушали, что говорят. Первые станут не последними, надо ведь обращать внимание на тех кто рядом, а то окажешься в локусе.

Упавшие с моста, встреченные Тиграном тем же вечером выглядели также счастливо, а он почти светился, не каждый день выпадает такое уважение получить. Казалось, и глаз не сомкнул в ту ночь. Машина подошла в назначенное время, поехали на старые промыслы. Заготовка только начиналась, и наемников почти не было. Водитель махнул на кубометра четыре превосходных дров:

– Говори адрес.

Потом закупили солярки, какой-то рыбы половину фуры. В городе остановились не у дешевого бутика. Закупили несколько двубортных рубашек по двадцатке. Проб не уставал удивляться.

Директор встретил в дверях, обнял. Открыл шкаф.

– Залезай?

– Да вы что, – расстроился Проб.

– Тогда так. Просит за тебя семья. Нам мысли гиганты не нужны. Ты человек моего круга? – правильный ответ директор намечал легонько.

– Меня многие боятся. Надо ведь правду отвечать?

– Кому? А то придется за нее отвечать. Например, Изольда, зайдите, просим.

На пороге возникла необычайно красивая девушка славянской наружности.

– За нее – ответишь?

– В каком смысле?

– Ты вопросами не заваливай, я не ответчик. А то истцом станешь.

– Отвечу.

– А вот и неправильно. Она пять миллионов должна, моим хорошим знакомым. В поте лица отрабатывает. Покажи как.

Изольда похлопала себя по стильному изгибу правой голени.

– Ходячий хороший пример, как надо себя вести, но не обязательно. Правильная девушка. Замуж за мешок не хочет, таскать не может. Тревожно от нее, не находишь?

Союзом станут искушать грубо, лучше оттуда немедля бежать, покажут бедняжку, скажут должна, все это правда, но не твоя вина, они там совсем отбились от рук, – в голове голос друга прорезался вдруг.

– Пойду. Отдам рыбу, дрова, соляру, костюмы, рубашки.

В тот же день Проб сел за два рулета на проходящий поезд и отправился в столицу. Несколько лет полагал, это могло присниться. В том убеждали соседи, заглянувшие посмотреть, как он тут ездит, бывшая с молодым своим, дескать, он тогда сильно нахамил влиятельным людям, и за него отдувается не повинная девушка неземной внешности. За двоих пашет. Только имя Проба отпугивало назойливых благодетелей. А вот когда остался один, как бросил на дороге из-за юбки короткой бывший ему как брат Аконт, а все Йотирована делали вид, сердятся, он как старший отвечает за Аконта, который очевидно где-то в Белу-Оризонти не бедствует, отправился Проб в столичный союзный филиал, у них ведь везде отделения. Выяснилось, два миллиона та девушка уже отработала, ему положили семь, а чтобы не переживал сильно, подключили к глобальной сети.

– Нам безалаберные романтики нужны только в виде клиентов. Теперь понимаешь, политика, готов распорядок дня изменить?

– Полностью.

– Частное дело.

А из типового офисного шкафа каждую минуту Пробу виделось, высовывается голова, та ли самая, а то немного другая. В комфортном мраке кабинета было не видно, тем более чего не было.