На полном ходу машины, обнимал почти нежно за талию, что была его личным достоянием. Они рыдали над глупыми героями, рисковавшими жизнью для спасения других, виделось: чуть, и благотворительность позволит ходить по пустынным холодным улицам, наслаждаясь парфюмом из шарфа. Идея отправиться в путешествие родилась сама по себе. А ведь отлично получилось – парень похоже забыл о возлюбленной. Не хотела бросать учебу и привыкла к друзьям, что приходили и пичкали байховыми одеялами про лучшую участь. Капитан раскланивался с отдыхающими, к ним команда была диаметральна настроена – не стоило ехать. В пяти часах лета, был богатый на краски мир, но здесь тоже находились плюсы.

Бились в угадки, стряхивали, только проснувшись, температуру на корабельном термометре, видевшем зарю революции. Мечтать не думал о таком счастье, считал часы до конца дня, иногда пятнадцать. Наслаждаясь ее эмоциями, не готов, позади притаился один из матросов. Пришлось сойти на первой пристани, затеряться в шумной толпе торговцев мороженым. Нашли единственную гостиницу, отведали, не сговариваясь местной кухни, похвалили выпечку.

Оставшись одни, в городе с неизвестным названием, решали его вопрос, насколько плохо относится к нему теперь, увидел, плохо. После символических, хотя вполне бурных ласк, делала вид, спит, но чуткая, чувствовала. Затем толкнула его, привстала (это у нее получилось очень, и он снова влюбился, точно пришел тогда) и показала на часы. Бросил сознанию установку, дрема час. Рассвело, когда без обуви прошел через гостиничный холл. Невольная дежурная цыкнула, извинился.

Вокзал был за сто километров. Не много, не рассчитал бюджет. Вот мерз, хотя плюс, когда открытие. Представлял, она встала, нашла то такси, а то и позвонила, едет за ним, сжимая заколки.

Одна из ожидавших вместе с ним налила чай. Не нужно было приезжать.

– Что за место такое?

– Это Москва.

– И что у вас здесь?

– Заводы, люди, леса. Ягоды пошли, полегче. Везем к открытию в центр. Угощайся.

Вежливо (или невежливо) отказался, не понимая, что хотят. Надо было готовиться. Сплел ей про себя, работу, пойдут сплетни – им ничего не ясно, кроме одного – он плохой человек. Такие тоже имеют право на вознаграждение, внимание со стороны руководства.

– Чем живете, – спросил девушку.

– Что тут забыл?

– Мы поругались, мне надо ехать.

– Ты нам нравишься, – она обвела рукой всех ожидающих. – Но это не пригодиться.

– А что мне нужно?

– Я не целитель. Есть одна, грядущее образует, на деньги заговаривает. Амурку в порядок приводит. Чего?

– Счастья. Личного.

– Интеллектуально акронимировал не произнесенным словом «заморский». Человек мы считаем – крепок не телом и духом. Тебя немного попробовала, а ты безвкусный. Не потому что у нас все натуральное. Поставь на площади, народ соберется, деньги понесут, но ты честный, захочешь власть менять. Зимушку не жалуем кутаться в одежды, тщась объятий изгибами тканей. Тебе наверно кажется, сейчас бы в центре Рима внимать, она и пошла с тобой примерно. Не страна наша, где единство похожих, у нас заговор прохожих. Поругались?

– Рассказал про себя.

– Не дверь в подсознание, дом силен фундаментом или подвалом люкс.

В поезде попал в приятный почти пустой вагон. Тогда не было обесценивающих прелесть обыденности интеракции мобильных устройств. По сторонам диахронно летели золотые поля, совершенство фигур снопов, оранжевая краснота комбайнов и больших тракторов. Группы людей, всем скопом поднимающих головы, и смотрящие призывно, отдыхая, на проносящийся с душевным посвистом в набухший горизонт скорый. Стадо пятнистых коров, выбивка ковров у первых к дороге деревенских улиц, там – явно отмечают, после разъезда – отдых с брошенной на газон гитарой. Перебор застыл явно в морозе открытых пашен. Сколько в тех деньгах будет? Взял бы половину, для примера.

Внизу девушка не охотно медленно, впрочем, немного смакуя, мазала на свежие ломти нарезного самодельную овощную смесь. Влажные капли призывно манили взлететь, оверсексуальная инициация, обычная для переглядок. Неожиданно лицо ее преобразилось в искомую героиню настоящего боевика, в руках ракетница.

– Сбился предохранитель. Имя?

– Проб, а ты?

Не ответила, чутко тронув края неуместной в данных обстоятельствах поколенной шотландки, и спросила, без нажима, когда станция. Желания красотки сменились, топнула, и стараясь не привлекать внимания, нажала на пуск.

Когда в человека не попадала ранее ракетница с трех метров, он не сможет ощутить то, что на краткие секунды привелось Пробу.

– Спасите! – закричал высунувшийся из соседнего отсека представительный товарищ. Именно товарищ, фиксировало понимание, стремясь сбить шок рефлексией, господин, или по году вполне распространены молнии с заклепками.

– За что?

– Вы агент недружественных компаний.

Не понять тот подрыв за улыбкой, лестно обозрев товарища, все равно смотрелась. Из бока шел негустой дым. Точно записи, у них на честности и в мотелях. Вскинула на плечи кожу, прибрала рюкзак.

– Объясните, – прибавить, но изящна.

Что ждать от героини, бегущей по вагонам от разъяренного Проба. Через фантомный запах домашней птицы, потеющих на беду одиночкам благодаря современным форточкам тел, отвратительный воздух тамбуров – вагоны летели быстрее. Она стала биться к машинистам. Начала кричать: помогите, сделаю все, что скажете.

Правду лицо подсказало: не откроют, инструкции.

– Зачем творишь!

– Меня просили очень-очень. Привет от всех, из родной деревушки на сто домов, из кооператива, где зависли миллионы.

Человек протиснулся мимо них, показывая незаинтересованность к участию не в его делах. Они изучали друг друга. Тут такое общество, они не ценят сотрясание воздуха, в том числе в своем мозге. Не дают соединяться с себе подобными в прямом (а не извращенном смысле). Мерка и пропорции суть любовь, а они стремятся к уничтожению последующих жизней, под сенью атеизма, плавно переходящему в толкование христианства.

– Так и будем?

Пылающие невидно щеки потрясли – обнял под локти и стал жарко целовать, язык с той стороны отвечал.

Продолжалось счастье не более пары напряженных минут, вкус ее был чудесен, но не одобрят близкие, называется.

– Зачем стреляла, – спросил, проведя кончиком языка по мочке.

– Я думала ты тот Проб, хлопнул моего жениха.

Тогда было не особо с продуктами, а предвыборная реклама свободно висела на всех углах, обещая равенство прав и справедливость для всех, предлагая определиться. Ее парень, похоже, были расписаны, по выражению лица не скажешь, сожители, не сограждане.

– Не лапайте меня.

– Хочу в незанятное купе не самую мягкую, с тобой, смотрящей на проблески света, где жизнь станет не состязанием.

– Но я покушалась на вас. Это не станет ли меж нами!

Поезд притормозил, она воспользовалась и побежала в противоположный тамбур. Он не стал двигаться, вкус беспечен. Отмер. Сметая подушки и путая расслабленные локти вслед. Серьезная девушка выглядела особой, когда брала белье. Минуты бежали. Пытался угнаться за ней в другой конец. Понял, увидев заиндевевший номер 18 – она одна, и девять из десяти – спутала. Очень похоже, что по факту, влажная суета, лишние движения. Проводник оттолкнул, приятельствуя, и поднял подножку. Жить не особенно хотелось, и взял пару кулебяк на мелочь.

На корабле было лучше, стоит признать, откровенность с собой – значит для жизни больше, чем пустопорожняя ложь, делить ложе, не тревожа переживаний крайних, общность на мотках катушек внутри, на остановке у одного из крайних вагонов.

Мир больше похож на нечто важное, чем на вчерашние экивоки. Ей это вполне шло понимать, вот ведь совпадение, месть за так и не ставшие своими миллионы. Возможно потому, что миллионы жителей – не совсем в душу, доска на ворот. Можно отнекиваться, но бой с неизбежностью не всегда дает сил для победы над собой через день хотя бы, взять, кто против, или не назначает ответственным за бедствия отряженного не то молчаливым согласием муторного меньшинства, или согласно изначальным условиям нерешаемой проверкой через бесконечность задачи. Что в конституции этой ракетоносительницы привело к включению программы абстрагирования от абстрактного мышления в противовес пороку корысти, когда на счету не более чем одна-другая дорогая минуточка. Представил, что не уголок шейного платка трепыхается, перед выставленными преследуя руками, а шарф народной команды, привлекла, понять не успел, возможно она его все-таки убила, а он бежит согласно основному уравнению инерции. Никто из пассажиров не пытался помешать их бегу. Везет, когда везут по расписанию, где хочешь очутиться и на что рассчитывать, прикидывая, сколько до ближайшей остановки. Гремели подстаканники ложками, люди собирались ко сну, а поезд все не кончался, боль в боку нарастала, провоцируя греметь шум колес.

Девушка остановилась посреди вагона, обернулась:

– Не хотела!

– И правда, хватит уже гоняться, молодой человек, – поддержал солидный мужской голос из соседнего отсека.

– Отстал бы от молодой, – добавили с укоризной с боковушки.

– Парень, я сейчас не поленюсь и сам встану, – присовокупил бас через пару почти полных отсеков.

Таким образом, аморфная социальная позиция людей изменилась на активное неприятие его, преследователя невинной с простоватыми манерами. Последствия могли быть вплоть до негативных.

– Мы разберемся. Понимаете, она стреляла.

– Пойди навстречу, ты старше, нечего надувать в ярости щеки. Сейчас успокоим, – кричали со всех сторон.

Обернулся и степенно пошел обратно.

– Ты так ничего и не сказал, – укорила девушка.

Что с ней сделаешь, хотя закон на его стороне. Кто-то привстав похлопал по плечу, причмокнув, одновременно раздался сочувственный вздох пары соседок. Откуда они такие берутся, чтобы сопереживать в нужный момент, живут от катарсиса к доброте и обратно, мешая медитировать на изменении громкости программы радиоточки. Поезд свистнул, винясь, и Проб покинул свой состав, оставив личные вещи, куртку, ключи от съемной квартиры. Кажется, он понял, кто примет на себя заботы о завтрашнем, что ждет человека, когда он перестал примерять истории из жизни на условный круг общения. Ракету вспомнит летом, за много километров от данного полустанка, где станет человеком в доспехах, на турнире выбивающим из седла противника, не чтобы упасть без сил самому, но для похвалы той единственной, что провидение готовило. Проигнорировать очевидное в пользу спасающей от ненависти идеологии и мнения, поставленного пытким сознанием выше умиротворяющего согласия и робкой покорности.

– Подожди! Иду с тобой. Ты меня совсем не знаешь, – звала из окна она.

Тир ускорил шаг, стать спутником неизвестной манило, но не было желания проверять, примет ли его за другого. Оглянулся – девушка бежала за ним, миролюбиво помахивая ракетницей и холщовым пакетом с одеждой.

– Не стоит так показывать свое безразличие. Мы не знакомы, обязан предоставить полшанса исправить произошедшее. На поверхности у меня йод, болеутоляюще. Давай расстанемся цивилизованно, я почти поняла, что за человек, такие в руки не падают. Где твое мужское самолюбие!

Тир решал, что ответить, на шедшую с чистоты и непорочности, не часто случается в наши дни, насыщенную волнением интерлюдию.

– Мало что надумала про тебя, прояви отвагу.

Она бы добавила еще, что между ними проскользнуло, многие ищут годами такое, стараются на всех парах, а при знакомстве выплывает неловкость, прошлое отменяет возможное торжество счастья.

Махнул рукой и прыгнул, без уговора в добротную иномарку.

– В город.

– Мы в самом центре.

– Ближайший город, сколько.

– Сто двадцать и полторы.

Девушка размахнулась и бросила пакет, раздался звук разбитого поворотника.

– Заплачу, – отметил Проб.

В зеркале пассажира, она собирала рассыпавшиеся вещи, утирая редкие слезы, прижимая к груди ракетницу.

– Опять они за свое. Стоило одной заказать фейерверк на деревянную свадьбу старшей старосты, вот охотятся – так называют. Мне однажды тыквой антенну сбила, не она, но похожий случай. Откупился. Удачно, что на меня попал, сейчас через одного феминисты. Мне напоминаешь одного, из правительства, фамилия такая.

– Говорили.

– Сегодня на штурм управления ходили. Еле отбили председателя, он не причем, известно. А из правительства с фамилией так сказал: я решительно возражаю, что у нас там проблема. Ничего дурного в запустении и беспечности не нахожу, примерно в таком роде высказался. И головой показывает, ох вы, жители-тужители. Два дома довели – да. По программе ремонтов в пятерке, а расходы на коммунальщиков выросли в среднем в один и три раза меньше, чем по области в совокупности. У него свои данные: следуя недавним опросам, чем больше недовольны граждане, тем эффективнее власть на местах. Говоришь: яму?

– В плане ему?

– Такойу него план, программа, стратегия, концепция. Вам надо, объясняет, – президент сам приедет и проинспектирует. Бывает президент инспектор, у такого интроспекция развития, сплошь по вчерашним тратам, и они с командой не отходят от данных обещаний. Что тогда сказали, то и подтверждают. Они для меня – хулители, а каждый десятый – господин хороший. Играют в плохого преследователя, первый топает, нагоняя, второй гонит волну, его называю девятый вал, а первого так и обозначаю: первый. Он везде такой. А с фамилией, погодное явление. Ему двадцать лишних показали, кто ездил.

– Бывает иногда, когда на полках инструмент нашелся сам.

– Интеллект, иначе догнала, с сигналом попал. Приезжаешь в город, для них им тут то и это, а где все одно, куда не направь стопы.

– Торопятся дрова в буржуйке гореть.

– Абсолютное время, значение и неприхотливое знание.

– Не по правилам, значит, важнее для отдельно взятой связи человек-другие.

– Зачем ее брать отдельно, переорганизовано.

– Беспорядок имеет преимущества перед научной организацией труда, особенно когда специально люди сбивают, мешая формироваться пониманию процессов изменения окружающими их мнений в угоду вышестоящим организациям.

Вышел и огляделся. Вокруг были непонятные пугающие оборванные транспаранты, испещренные гневными лозунгами. На фоне дыма из труб давали интервью две активные женщины людям с лейблом иностранных новостей на камере. Все, стоит вглядеться в длань пробегающих улиц, выглядело потрепанным. На свежепокрашенной администрации веял новенький флаг. Решив отложить возвращение домой, Проб легко пересмотрел отношение к соображению погулять. Интересно, с чего терпеливый и богобоязненно спокойный люд решил «выйти на улицы» и отстаивать права. Долго это очевидно не продержится, хотя реально не похоже на что временное.

На него бросилось трое.

– Внимание! Пожаловал сам де. Просим нижайше не злиться – что не признали тот час, – его подхватили и понесли фактически к соседнему зданию, на двери лаконичная табличка «Отдел соцобеспечения». Усадив за стол, перед очень внимательной девушкой приятной внешности, но строгой, они спросили, перебивая, не позволяя ни себе, ни ему говорить внятно, Проб пытался объясниться – но не до этого.

– Послушайте! За кого вы меня держите?

– Ты фрукт столичный, подвизаться к нашему начальству прислан, чтобы вовсе всех утихомирили, хотите мы молчали дабы, дайте, что заработали. У всех семьи, ребятня, посадочный сезон. Хотите голодных обмороков наперед объективов западной прессы, на кого работаешь, отвечай!

– На нашего человека у них, – надумал закончить с непонятной историей Проб.

– Концерн «Добычив»? Три года по день города концерты со спортом дарят, спасибо, что попишешь, благодаря вам в обиход тут вошло слово «биллборды», нас побрили, словно бороды цирюльник к революции, гладко и красиво, за что девушки раньше вздыхали за спиной. Понимаешь, фашиствующая ты фракция. Где нормальный ответ на вопросы по экономике, почему все не шлют расследовать крушение инопланетян в южных поселках; не надо вид делать, что впервые слышишь, не самое важное выражение, что мы ждали, знаем вы там ставите сначала в кружках, затем по тройкам и парам. Хватит обсуждать очевидные всем показатели рентабельности, когда тарелки падают, – говоривший схватил со стола стальную кружку и бросил об пол, сжав на другой руке прозрачную папку.

– Поймите меня правильно, я никогда не слышал ни о вашем городе, о руководстве, не станете меня обвинять в нарушении программы полетов над незнакомой территорией.

– Посадка, мягко говоря. С этого и пошел разлай между нами и вашими столичными управленцами, сейчас говорят, чтобы переезжали – где работа есть, пятнадцать лет отдал промыслу, отец – тридцать пять. Слышал, чем начальники оправдывают. Включи, – девушка благодарно кивнула за проникновенность, подняла громкость.

– В этот праздничный день, когда у наших доблестных промышленников есть все причины быть гордыми последними достижениями, как в целом складывается в отрасли, следить за позитивными показателями, когда я от лица правительства и хотел сказать: поздравляю, желаю счастья и ждем новых достижений, мы к превеликому огорчению, и не видному влиянию врагов и завистников – наблюдаем такое нехарактерное событие, эти народные, их так позиционируют – протесты в Москве. Возможно, я не способен на такие, пируэты на словах, мы занимаемся реальными, подчеркиваю, событиями. Когда говорят, что это простые люди, им нечем кормиться, сегодня не плановая экономика, есть вполне четкие показатели, и что где требуется. Не стоит сидеть и ждать, пока власть решит проблемы, работать надо хорошо, а не заглядывать в чужой карман. Конечно, на пустом месте ничего не бывает, только, я – или члены кабинета – пустое для вас место? Я всенародно законно утвержденный на этот ответственный пост руководитель, такой же наемный работник. Не надо предполагать за моими словами тайны, или послание – ничего такого. Поймите, люди не затем проводили сложные процессы акционирования, улучшение бренд-политики, чтобы в одночасье позволить нашим общим хулителям гнать рыбу. Для меня, кто хорошо знаком с внутренней экономикой высокотехнологичных производств – не бывает однозначных итогов. Признателен нашим партнерам, которые в отличие от своих политиков не начинают раздувать обычные для людей поиски оптимального решения в международный скандал. Уверен, сегодня-завтра – все вернется в исходное русло. Ситуация контролируема.

Девушка вспыхнула, и выключила.

– Что я тебе говорила. – Постучала она по столу, обведя рабочих будоражащим взором. – Он договорился.

– Берем этого гостя в качестве трофея, вдруг совсем там. Видно, человек он полезный.

– Помилуйте, ребята. Я не знаю вашу проблематику.

– Сейчас и узнаем, дорога ли твоя честь, и что за проценты такие у вас с ним. К нему направимся.

Девушка улыбнулась, и Проб снова влюбился, та из вагона растворилась в сладостном очаровании этой.

– Ваше имя? – спросил, но его вполне уважая, да настойчиво направляли к выходу, затем подталкивали по улице. Не стерпев, стал драться, и несколько раз неплохо попал одному из троицы. В ответ напихали, повели.

– Что же это делается! – Всплеснула руками дама с мужчиной в широкополой шляпе с блестящим франтовым пером.

– Агитация, поглядим, что тут делал.

– Друзья, давайте без приемчиков, – порекомендовал мужчина.

Шли десять минут, обсуждая последней матч. Хорошо научились играть, но никто не берет ответственность. Надо бить, а не просчитывать огрехи в защите соперника, почему не думают о зрителях. Теперь результат – основа, а еще недавно такие были баталии, отвлекали от житейских склок.