Она прибыла точно по рассчитанному времени. Тибетцы спокойно шествовали рядом с совершающими пересадку европейцами, когда навстречу вышли фотографы основных лент. Что не было столь буйно помешанным, точно малина в яблочном варенье, так то не стало плохим и тертым на двое. Звезда буддизма шагала в ногу со временем, симптоматично коррелируя с покинутой типовой обстановкой отдельного помещения с табло прилета и встречающими в приподнятом настроении. Ей достался тот еще ларри, молельно сложивший бесплатный журнал неведомых странствий. Штурмовали арктические бури ледоколы, везли по саваннам кортежи процессии, а Вреж все плел небылицы себе о новой покорительнице его падшего на землю до подъема горизонта неба, где кранами ломали непрочную красу модерна. Тропики встречали дождем. Приехала делегация из разных ведомств.

Рукопожатия, улыбки в улыбки, знакомство с программой визита. Кто стоит за ними, когда не схемы коррупционного отжима, столь необходимого для шаткого баланса на лицевом счете. Мировые события вдарили по шарам перепившим и переговорившим а полет много чего. Не было в общении искомого и тщательного приготовленного, но кое-чего стало ясно на часах, бивших в тиски сжатых подмокших пиджаков. Не все смотрелись выгодно, но им и не требовалось, когда Вреж переобнял единственную девушку. Она говорила о бытовом самыми простыми словосочетаниями, хотела с начала прикосновений к его прорезиненной накидке, затем сомневалась в правильности поведения на людях, жадно хвастающих последим успехом. Взяли не менее четырех коробок, в них сердце корпорации, теперь получится давить без крика и ругательств, получая в ответ заверения в преданной покорности и совместном счастье повязанных обязательствами малознакомых исполнителей.

Разбитые окантовки указателей давали шарма живому солнцу дня. Она сидела рядом, раскручивая на пострабочий моцион, холодея вьетнамский румянцем в привычные мысли Врежа. Проехали Ней-дати. На солнцепеке продавали свежесрезанный ананас, рядом прыгали ничейные обезьяны. К ним подсел нейдатец, из эмигрантов, голландец.

На немецком английском он спросил о перспективах ставшего родным села. Девушка его знала по прошлому. Они были близки и однажды даже совсем хотели обвенчаться, но родственники упрекнули голландца в гневе безразличия и систематическом неверии, где друзья были довольны, противилась элита.

— Секс, — после добра на правильную визу представился голландец. — Мы тут владеем землей и заводом. Хотели купить часть жилого квартала, и все готово для соглашения с властями, они муниципалы, и принципиальное да в нашем случае значит — они согласятся при вашей заинтересованности. Здесь направо.

Ние была расположена в мангровом лесу. Кокосовые рощи, трава дикого банана, там и тут на высоком пламени жарили топинамбур. Жители хлопали, голосили, приглашали заходить.

— Откроем фехтование, борьбу, возродим охотничьи угодья. Радуясь бейся о камни паводка стремнина на остров влюбленных пар. Ждем пока я приведу магистрата.

Вреж нечаянно отдал девушке сердце, ревность к освоившемуся в их компании Сексу ставила на самомнение. Она, говорили духи, летая меж кокосовых теней. Разве не создана эта лиана утолять жажду подвига. Или она по работе столь мила и открыта к диалогу.

Магистрата не было в деревне, и решать вопрос с кварталом был отряжен другой человек. По расстроенному Сексу Вреж понял, человек и девушка не просто были вместе, годы виделись за неестественным смущением. Скрепили договор на земле, обменялись осуждением политических дрязг в Брюсселе. Она решила задержаться, а Сексу требовалось дождаться вечера. Вреж получил в презент роскошный набор и топорик для зарубок на старейшем дереве. С ним по пути было двум почти обнаженным девушкам и грусть прощания покинула скоро. Они не знали и слова на иностранным языках, но быстро учились. Теперь при встрече с соотечественниками козырнут элегантным произношением слов любви.