Было нестерпимо жарко, знойное марево тяжело релаксировало. Люди менялись напротив одеждой, влекли надписями маек. Россия жила в сердце, отпускала полушария. Ее шортам кланялись, не сводя глаз с анахаты. Свобода скутеров и обувной рай. Богатство напоказ в залог облицованного счастья закупок. Цивилизация наступающая на пятки. Карамель зла без сладости сигареты. Парад за моду против иллюзии гипноза. Икры без тени смущения. Грамотный срам не чета воспаляющим намекам.

— Сэр! Интересуетесь покурить?

Они вошли в прохладный дом.

— Покуришь с нами?

— Нет!

— Тогда мы сами.

Время остановилось, посмотрев на них со стороны.

— Мне не надо, — протестовала девушка, но искушение радости сильнее скромности.

Пацан согласился на следующий.

— Ты вообще свой парень.

— Нравится?

— Что делать. А где тут дискотеки.

— Ищете девушку?

— Танцы, движение, музыка.

— Стой, не надо так.

— Понять, есть что.

— Вы давно вместе?

— Год. Ты один?

— Не совсем. Оставь на потом.

— Будущее не прет.

— Первый раз в Бангкоке?

— Нет. Здесь отлично.

— Пожалуйста, хватит.

— Пока, — Черский взял девушку за руку и они ушли.

Тянулись тихие улицы. Люди отворачивались от них, не замечая. Будь жизнь всегда такой, ничего не предвещает печали гибели.

— Давай поцелуемся.

— Тебя накрыло.

Своровав неразделенный поцелуй, девушка улыбнулась иностранцу.

— Я тогда покурю.

Черский зажег самокрутку, верша свободу. Не сбавляя шаг, он вел ее сквозь пьяных. Они не лезли обжиматься, теребя горлышки Тайгера.

Запотевшими глазами оценивали честность их отношений. Она курила Вог, стряхивая в ладонь.

— Не надоело?

Черский виновато рассердился, что заметила. Где его двадцать пять. Ждал поцелуя, чего угодно, новых слов. Тиб настиг грозно хлопая ладошами по небу.

— Почему вы деретесь с врагами. Безвкусный плов. Разве задержка покажет. Рейхстаг на платье. Матовым закатом встречались завидя своих.

Черский точно ждал. Новый. Холодея прошлым декабрем, трагично млея с чужой ловить сексуальный ликвид. Тиб вбил между ними клинок.

Поединок не на словах. Штабелями напиться. Дураковаляние на взрослый разговор. Стог, бродит индюк. Продолжение рода за колесо в лесу. Лакеи несут последний поднос. Зверея от ярости душевной встречи, Черский изображал якудзу. Корысть диктует ценные гинеи. Что-нибудь историческое. Девушка разбила сильный мир. В результате видится рапсодия. Гарпун пробивает рыбу-меч. Телосложение не мешает им быть друзьями.

Тайком соблазняя, Черский сшибал головы. Девушка почти поверила в дружбу. Они спорили о результатах выборов. Черский голосовал интересно.

Они хотели разбить все сердца на улице. Им дорого стоил известный анархизм. Разбившись о толпу в лучших чувствах, они срезали настроение не приятных бестий. Мало чего к чаю заменит пряник. Рояль послушать в консерватории. Спали тени с голосов при встрече. Ее счастье, они шарили.

— Вы не обращаете на меня внимания.

— Еще не вечер.

— Что происходит?

— Друга нашли.

— Что думаете по поводу секса втроем?

— Смотря с кем, — не согласился Черский.

— Я против, — ответил Тиб.

— Это не хохма.

— Но я тебя очень сильно люблю, — откровенно посмотрел Черский.

— Зачем ты это сказала? — спросил Тиб.

— Просто захотела.

— В Америке и вдесятером нельзя отнять, — Черский хамски посмотрел на встречную.

— Боишься видеть меня совсем голой.

— Если вдесятером, ответственность исчезает. И ты мне так дорога для меня.

— Не хочешь меня вообще?

— Ты слишком красива.

— Чтобы ты хотел?

— Чтобы мы были на пляже и ты была в юбке и без трусов.

— Почти одни?

— Мне нравится что ты меня хочешь.

— Я плевала.

— Мы созданы для друг друга.

— Вот ты и проиграл.

— Ты меня хочешь.

— Да, без остатка.

— Я на все согласен.

— Завтра найду лучше.

— Ты правда этого хочешь?

— С тобой вообще нет.