Бур неторопливо выбирался с отметки двести двенадцать метров, жужжа, как трудолюбивая пчела. Ливнев, двадцатишестилетний, микробиолог по специальности, присев на корточки, апатично смотрел на вращающуюся спираль троса. Наконец появился сам бур, и Ливнев аккуратно соскоблил кусочки льда с его пазов в маленький железный контейнер.

— Ну, вот и седьмая — проговорил он замёрзшими губами — Ещё три, и хорош.

За его спиной пританцовывал Сергей Старин, климатолог по профессии, и неудачник по призванию. Ему совсем не улыбалось находиться в Антарктике, он с детства не переносил холода, но отказаться от этой экспедиции он не мог. По довольно банальной причине. Ему пообещали приличные командировочные, а это был сильный аргумент. Год назад, к своему тридцатилетию, он, наконец-то женился, и денег на жизнь стало катастрофически не хватать. Но теперь он уже сомневался в правильности сделанного выбора. Холод сводил его с ума. Ему даже стало казаться, что он не только снаружи, но и пролез внутрь него, как змея, и теперь замораживает его органы. Чёрт бы побрал этот холод, чёрт бы побрал эти деньги, думал он, и недовольно морщился, глядя на спину Ливнева.

— Может, хорош на сегодня? — спросил он, продолжая исполнять танец древних охотников.

Ливнев обернулся.

— Что, замёрз? — спросил он, улыбаясь — Серёжа, мальчик, потерпи, это всего лишь циклон.

— Нет никакого циклона — зло перебил Старин — И не называй меня мальчиком!

— А ты что, девочка? — Ливнев по-дурацки округлил глаза — Надо же.

— Да пошёл ты! — осклабился Сергей — За вчера температура безо всяких на то причин упала на три градуса, а теперь вот ещё на одиннадцать, и это, в самой середине дня, а тебе только дурачиться.

— Это Антарктика, Серёжа. Минус сорок два для здешних мест просто жара.

— Я же повторяю, никакого движения холодных фронтов не наблюдается. Ты посмотри, ветра вообще нет. Флюгер висит, как член старого импотента. Тебе этого мало?

— Член старого импотента — Ливнев рассмеялся — Да ты поэт, Серёжа.

— Придурок — ругнулся Сергей.

— Ладно — пожалел его Ливнев — На сегодня хорош. Завтра последние три пробы возьмём. Зачем тебя вообще сюда направили?

— Чтобы расставить все точки в теории Миланковича.

— Да, нет. Я в смысле, зачем тебя сюда направили? Не могли найти другого, не такого мерзляка?

Старин молча развернулся, и торопливо зашагал к домику из пластика, служившего им маленьким научным центром, кухней и спальней одновременно. Рядом с домиком стоял вездеход «Бобр», больше напоминавший североамериканского бизона. Правда, бобров Старин в живую ни разу не видел, только на картинках. Впрочем, то же можно было сказать и о бизонах. Ливнев вскочил на ноги, и поспешил следом.

— Да ладно, не обижайся! — закричал он в спину Старину — Я же шучу!

Старин неопределённо махнул рукою, и, открыв дверь, скрылся в домике. Через секунд двадцать вошёл Ливнев.

— Ты чё, обиделся? — спросил он с порога.

— Да ничё я не обиделся, Просто знаешь, мне кажется что-то не то. Не должна температура так резко падать — он посмотрел на термометр на стенке — Во, смотри, и внутри на три градуса упала.

Ливнев подошёл к термометру. Красная чёрточка остановилась у плюс тринадцати.

— Ну? — спросил Старин.

— Наверное, что-то с генератором — сухо ответил Ливнев — А что вчера было шестнадцать?

— А ты что не смотришь? — удивился Старин.

— Нет — искренне ответил Ливнев — Мне что шестнадцать, что тринадцать, я разницы не чувствую. Ты не забывай, что я Томич. Это ты у нас с юга.

— Ну, ты даёшь — Старин покачал головой — Вообще-то позавчера было семнадцать.

— Точно что-то с генератором — сказал Ливнев и спокойно бухнулся на раскладушку, которая напряжённо заскрипела.

— Так пойди, посмотри — сказал Старин.

— Чуть попозже, давай? — Ливнев потянулся — Сначала пожрём.

Он достал из под раскладушки ящик с рыбными консервами.

— Что будешь? — спросил он напарника — Сайру или мойру?

— Давай суп сварим — предложил Старин.

— Чё-то никакого желания. Я пару консерв заточу, и пойдёт — Ливнев взял в руку банку мойры, и стал искать на столике консервный нож — Не могли импортных положить — забурчал он себе под нос — Щас бы дёрнул за колечко и нормуль — он наткнулся взглядом на нож и перестал бурчать.

Старин тоже передумал варить суп и подошёл к столику.

— Дай мне сайры — холодно попросил он.

Ливнев покопался в ящике.

— Держи, напарник — пафосно проговорил он, протягивая консерву, и принялся ножом открывать свою. Старин глупо стоял с сайрой в руке.

— А, извини — наконец заметил его Ливнев, протянул ему уже открытую и забрал из руки напарника железную шайбу с запечатанной внутри едой.

Старин взял со стола ложку и принялся неспеша есть, поглядывая на Ливнева.

— Ты говорил, что в четвёртой пробе что-то обнаружил — спросил он, без особой радости жуя безвкусную, в кашу переваренную рыбу.

— Угу — мотнул головой Ливнев — Какие-то неизвестные архефаги, скорее всего древние цианобактерии.

— И что? — спросил Старин, ни черта не понимая.

— Да ничего — промямлил с набитым ртом Ливнев — Думаю, это, как минимум кандидатская.

— Да чёрт с ней. Что за бактерии-то?

— Да самые обычные — буркнул Ливнев — Только древние. Дай поесть спокойно.

Старин с банкой в руке и с невкусной рыбой во рту подошёл к термометру.

— Ё! — крикнул он, и кусок пережёванной сайры вылетел из его рта — Уже двенадцать! — в его глазах нарисовалось беспокойство. Он вернулся к столику и бросил на него недоеденную консерву — Так, что там за бактерии? — крикнул он прямо в лицо Ливневу.

Ливнев медленно поднял голову и недоумённо уставился на напарника.

— Ты чё? Зачем так орать?

— Ладно, извини — сказал Старин, смутившись своей резкости — Просто тебе не кажется, что это как-то связано?

— Да бред — Ливнев покачал головой.

— А ты возьми и посмотри — снова стал повышать голос Старин, удивляясь, откуда у него столько злобы внутри — Перестань жрать эту сраную мойру, и включай ноутбук!

Ливнев перестал жевать и как-то настороженно посмотрел на напарника.

— Это сайра, Серёга, а не мойра. Ты что, с ума сходишь?

Старин присел на корточки, потянулся за ноутбуком и сунул его под нос Ливнева.

— Давай посмотрим на твоих бактерий — веско предложил он.

Ливнев отставил консерву, нехотя взял в руки комп, и медленно раскрыл его.

— Ладно — мрачно сказал он — Раз тебе так хочется.

— Да, мне хочется.

— Тогда давай сюда четвёртый контейнер.

Старин потянулся к железным баночкам, стоящим метрах в двух от него.

— Какой из них четвёртый? — спросил он.

— Там написано — ответил Ливнев.

Старин покрутил парочку, и протянул один из них Ливневу.

— На.

Ливнев открыл контейнер и капнул из него на стёклышко электронного микроскопа, встроенного в ноутбук. Потом быстро забегал пальцами по клавиатуре.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Старин.

— Да подожди ты — Ливнев уставился на экран — Так, вот они. Надо же!

— Что? — спросил Старин, наклоняясь.

— Вчера они не были такими активными — Ливнев хмыкнул — И вчера их в таком объёме было — он посмотрел на Старина — Примерно в пару сотен тысяч раз меньше.

— Как ты их там назвал? Циановые?

— Цианобактерии. Они выделяют кислород.

— Вот! — закричал Старин — Вот оно!

— Что, вот оно?

— А то! — Ливнев заметил, что Старина трясло, то ли от возбуждения, то ли от холода — Ты можешь определить температуру этого кислорода? Ну, которого они выделяют.

— Можно — начиная понимать, кивнул головой Ливнев. В его глазах стал разгораться огонёк.

— Чёрт! — крикнул он через минуту, и рассмеялся — Да это докторская! Какая там докторская, это Нобелевская! Ты понимаешь?! — он посмотрел на Старина.

— Ты мне про температуру-то скажи — ответил испуганным голосом Старин.

— Минус сто два — весело ответил Ливнев — Представляешь, они выделяют атом кислорода с температурой минус сто два по Цельсию. Это Нобелевская, Серёга!

Старин опасливо заглянул в глаза напарника.

— Эй, ты врубаешься вообще? Какая на хрен Нобелевская. Мы выбурили опасную хрень, Ливнев. Давай срочно сообщай в свой институт, и валим отсюда подальше!

— Радиостанция сломана — весело сказал Ливнев.

— Чё ты мне голову морочишь? — крикнул Старин — Какая на хрен радиостанция. Давай по мылу посылай!

Ливнев вдруг резко захлопнул ноутбук и прижал к себе, обняв его, как дети обнимают любимого плюшевого медвежонка.

— Ты хочешь, чтобы они украли мою Нобелевскую?! — возбуждённо заговорил он — Нет уж. Я пять лет на побегушках у этого Поплавского. Тоже мне доктор наук. А что он открыл? А? Я спрашиваю, что открыл этот старый педик? Ни чер-та! Он теперь мне задницу будет лизать с утра до вечера! — Ливнев часто задышал, бешено сверкая глазами.

Старин глупо посмотрел на него.

— Что смотришь?! — закричал Ливнев — Думаешь, я карьерист? Да! Я карьерист, чёрт тебя подери! И я запарился быть невидимкой, пашущим на этого педика Поплавского. Я хочу признания. Я хочу славы, в конце концов!

Старин схватился за край ноутбука и попытался его вырвать, но Ливнев вдруг со всей силы ударил его ноутбуком в грудь и Старин повалился на спину, по-дурацки замахав руками. Он удивлённо огляделся, потом поднялся и уселся на полу, вытянув руки перед собой.

— Спокойней, спокойней приятель — сказал он сдавленно — Ты немного не понимаешь ситуации. Дело совсем не в Нобелевской. Дело в том, что эти штуки опасные! Понимаешь, по теории Миланковича, толщина льда постоянно меняется, а от этого и климат, и эти штуки — он попытался подобрать слова — Эти штуки, они не могут быть отсюда. Ведь если бы они были отсюда, на Земле давно был бы стабильный ледниковый период. Наверное, они пробили лёд и замёрзли в воде. Вернее, метеорит с ними пробил лёд. Может два миллиона лет назад, может четыреста тысяч лет, тогда толщина льда была минимальной.

— Чушь — рявкнул Ливнев.

— Не чушь. Я думаю, что если бы метеорит не упал в район Антарктики, а куда-нибудь на материк, было бы намного хуже. Нам надо валить отсюда. Хочешь, никому ничего не сообщай, но валить надо. За пару-тройку километров отсюда, а там уже решим, что делать дальше.

Они несколько минут молча смотрели друг на друга.

— Ладно — наконец согласился Ливнев — Давай грузиться в «бобрика».

Старин резко вскочил на ноги и стал собирать вещи. Ливнев принялся одной рукой рассовывать по карманам контейнеры с пробами, в другой крепко держа ноутбук. Старин с вещами открыл дверь, и выскочил наружу, но тут же вернулся обратно, захлопнув дверь.

— Чёрт, где там маски? Для меня это чересчур. Там уже под полтинник, не меньше.

Ливнев кивнул на серый рюкзак.

— По-моему там.

Старин бросил вещи на пол и стал рыться в рюкзаке. Наконец извлёк маску, натянул её на лицо, и, подобрав вещи, вышел. Вслед за ним поспешил Ливнев, прихватив две консервы сайры и бутылку с водой. Они побросали всё в вездеход, и залезли сами.

— А ты знаешь, при какой температуре замерзает дизельное топливо? — странно улыбнувшись, спросил Ливнев.

— Нет — буркнул Старин, заводя «бобра».

— Минус пятьдесят. А на градуснике сорок девять.

Вездеход заурчал и резко дернувшись, понёсся по сверкающему льду.

— Ничего. Сейчас отъедем подальше, и всё будет нормально — сказал Старин, сильно прищурившись глядя сквозь лобовое стекло.

— Ты что, боишься сбить белого медведя? — улыбаясь, спросил Ливнев.

— Да заткнись ты! — не выдержав, рявкнул Старин.

Ливнев замолчал и принялся разглядывать через правое окошко бесконечную гладь Арктического льда. «Бобр» летел вперёд, оставляя за собою белую полоску весело кружащейся снежной вьюги. Старин стиснул зубы. Его, как никогда ещё в его спокойной, терпеливой жизни, наполняла злоба, бешеная, неукротимая. Он глянул на мониторчик бортового компьютера. Температура снаружи минус пятьдесят пять.

— Чёрт! — выругался он, и испугался. А что если они не выберутся из этого кольца? А то, что это кольцо, Старин себе представлял. Как большой взрыв во Вселенной. Только разлетается не материя, а холод.

И в этот момент вездеход стал задыхаться, и дёргаться, как раненый зверь в агонии и, наконец, замер.

— Вот так умирают бобры — сказал всё ещё улыбающийся Ливнев, поворачивая голову.

Старин, вложив всю свою силу, ударил его в нос, потом ещё раз, и ещё раз. Ливнев закрыл лицо руками и закричал.

— Сука! — заревел Старин — Давай сообщай в институт!

— Не могу! — закричал Ливнев — Нужно подключаться к тарелке, а тарелка осталась там.

Он отвёл ладони от лица, и Старин с удивлением увидел улыбку на лице напарника. И взгляд. Он испугался этого нечеловеческого, сумасшедшего взгляда, поэтому бил и бил Ливнева, пока тот не отключился. Потом схватил ноутбук и вылез с ним наружу, глянув на мониторчик. Минус шестьдесят. Да эти твари плодятся в геометрической прогрессии, испуганно подумал он.

Холод въелся в глаза, и стал проникать своими щупальцами под трёхслойный комбинезон, вцепился своими мёртвыми пальцами в ноги. Старин, прикусив губу, быстро, почти бегом, бросился назад, к маленькому домику из пластика. Как же он терпеть не может этот холод, думал он ускоряясь. Чёртова командировка, чёртовы деньги! Чёртовы бактерии!

В восемнадцать ноль-ноль короткое, сбивчивое письмо, легко преодолев тысячи километров, легло в ящик компьютера стоящего в деканатской научного института экспериментальной метеорологии и прогнозирования климата. Через час, ровно за семьдесят шесть часов тридцать четыре минуты до того, как всё живое на Земле погибло, его прочитали.