Гул торопливых шагов наполнял тёмный коридор, бежали двое, тяжело дыша и постоянно оглядываясь, хотя оглядываться было бесполезно, в коридоре царила тьма, беспроглядная и вязкая, она окутывала их со всех сторон, делая слепыми кротами. Бегущий впереди, внезапно налетел на невидимое препятствие и, громко вскрикнув, осел на пол. Послышался лязг металла об металл и отборный мат.

– Ты на предохранитель поставил? – испуганно спросил второй, резко остановившись.

– Да поставил, не сы. Сука, как же больно!

– Кость не задета?

– Да я откуда знаю? – недовольно бросил первый – Доберёмся до своих, Ленка посмотрит.

Второй зашарил дрожащими руками, облапывая то, обо что ударился первый. Где-то далеко раздалась короткая очередь из автоматической винтовки, и зазвенело в голове так, что первый бешено завыл.

– У-у, твари, убью!

– Открыл! – нервно крикнул второй, и потянул толстую перегородку отсека на себя. Первый, покачиваясь, поднялся на ноги и наощупь скользнул в образовавшуюся узкую щель, следом за ним юркнул второй и, вернув перегородку на место, привалился к ней спиной.

– Дальше что? – коротко спросил он, глядя в темноту перед собой.

Вспыхнул пучок света и торопливо зашарил по железным стенам, выхватывая маленькие кругляшки из непроглядной тьмы. Побегав несколько секунд по стенам и потолку, пятно света резко остановилось на надписи, сделанной белой краской.

– Блин, двадцать девятый отсек – первый сплюнул на пол – Отсюда до наших только через грузовые тоннели, а там пауки.

Второй промолчал, переваривая услышанное. Идти через грузовые туннели дело рискованное. Хотя никто ещё от пауков не пострадал, но без сомнения опасность они представляют, и не маленькую. Потому что и сами они не маленькие. С тех пор, как пять лет назад в одной из перестрелок пострадал восьмой ядерный реактор, и началась утечка, эти членистоногие здорово подросли. Алексеич говорил, что видел экземпляры размером с ротвейлера.

– Ну, что молчишь, Миха? – спросил первый, и в его голосе Миха ясно расслышал насмешку. Конечно, считает меня трусом, обиженно подумал он и, предав голосу безразличие, резко выдохнул:

– Мне на пауков начхать.

– Ну, тогда погнали.

Они осторожно двинулись вдоль железной стены отсека, ища выход в грузовой тоннель. Первый светил перед собой фонариком, и Миха видел, как сильно дрожит кругляшок, значит его друг тоже на пределе, то ли от нервов, то ли от ранения. Сам Миха пытался успокоиться, вспоминая всякую ненужную чушь. Какой он смотрел фильм в последний раз? Чёрт, что это? Миха вздрогнул, и всё его напускное спокойствие мигом улетучилось.

Луч света наткнулся на чёрное пятно в углу отсека, и это пятно резво рвануло с места и скрылось за огромный контейнер. Первый поспешно направил ствол винтовки на угол контейнера.

– Не стреляй – дрожащим голосом выдавил из себя Миха – Лучше их не провоцировать.

– Чёрт, что они делают в этом отсеке? Они что, умеют открывать перегородки?

– Не стреляй, ладно? – снова попросил Миха.

– Да не ной ты. Я и не собирался стрелять.

Миха почувствовал, как дрожь растекается по всему телу. Он боялся и обычных пауков, там, на Земле. А перед этими, переставшими быть обычными земными, он испытывал неудержимый, абсолютный ужас. Как он вообще сможет пройти через тоннель?

То, что паук пробрался в двадцать девятый, было необъяснимо, и оттого пугало ещё больше. Может, кто-нибудь ходил здесь, и не закрыл перегородку? – успокаивал себя Миха, идя за первым. Нужно ведь хоть какое-то объяснение, правильно? Иначе…

Первый, раненый друг Михи, белорус, в это время высветил перегородку, отделяющую отсек от тоннеля. Миха краем глаза заметил, что перегородка плотно закрыта. Чёрт, подумал он, тревожно отводя взгляд, как же он здесь очутился? А может, показалось, и то чёрное пятно, скользнувшее за контейнер, вовсе не паук? Тогда что? Крыса? От этого предположения желудок под резко возросшим давлением ужаса невольно сжался в маленький комок. Хотя нет, одёрнул себя Миха, крыс на корабле нету, это точно. Только пауки. Интересно, а как они попали на корабль? В смысле ещё там, на Земле.

Белорус подошёл к перегородке, нажал на вакуумный рычаг и навалился всем телом на стальную дверь. Та тихо отошла в сторону, и из проёма сразу же ударило в нос кислой затхлостью старых, заброшенных подвалов. Миха еле сдержал рвоту, глубоко вздохнув и скривившись так, что мышцы лица свело лёгкой судорогой. Белорус обернулся и направил фонарик прямо в лицо своего друга.

– Ну, чё, пойдём? – спросил он безразлично, но голос предательски дрогнул.

Он тоже боится, понял Миха, только пытается скрывать. Зачем? Неужели он думает, что если я узнаю о его страхе, перестану уважать? Эх, глупость людская, и чего они все так пекутся о том, что о них думают другие? Мне же вот пофиг.

– Кстати, а чем они питаются? – вопрос у Михи возник внезапно. В самом деле, чем? – Мы уже восемь лет летим, а они ещё не убили ни одного человека.

Белорус не ответив, посветил в проём и шагнул в тоннель.

В отличии от нас, подумал Миха, мы то уже друг друга завалили порядочно. Так до Капеллы фик кто долетит, и некому будет контачить с пока единственной отыскавшейся в Млечном пути цивилизацией. Хотя мы то ихних всего троих завалили, а вот амры наших уже семь человек.

Четыре ноги гулко выбивали странный, слаженный и напряжённый ритм, но он не мешал расслышать другой звук. Мягкое, суетливое шуршание паучьих ног. Наверное, пауки были совсем рядом, где-нибудь сзади или по сторонам. Фонарик, которым белорус светил себе под ноги, пока не выхватил из темноты ни одного мутировавшего арахнида. Они точно сзади, делая трясущимися ногами шаги, думал Миха. Эх, чёрт, был бы у меня второй фонарик, хотя, что толку? Он проследил луч света и вдруг ясно разглядел сидевшего на пропавшей два года назад металлической коробке с провиантом огромного паука. Тот смотрел своими отливающими красным глазами прямо на Миху, ядовитые отростки – хелицеры злобно шевелились, пугая и завораживая холодной уверенностью движений. Миха невольно приблизился к другу, который остановился, взял паука в прицел, но не стрелял.

– А мы думали, что этот ящик амры стащили – прошептал Миха в самое ухо белоруса.

– Угу – буркнул тот – Давай, обходи его справа. Не сы, он у меня на прицеле. Если дёрнется…

– Успеешь?

– Успею.

Миха прижавшись к самой стене, стал медленно продвигаться вперёд, не сводя взгляда с мохнатого, чёрного монстра. Паук тоже не сводил с него взгляда. Как детская игра в гляделки, подумал Миха, только выигрывает не тот, кто моргнёт позже, а тот, кто выживет. А размером он точно с ротвейлера, Алексеич не соврал. Миха почувствовал, как куртка прилипла к спине, несмотря на холод, царящий в туннеле. Капля пота скатилась с ресницы прямо в глаз, и неприятно защипало, но вытереть её Миха не спешил, а вдруг паук на резкое движение рукой отреагирует агрессивно? Он услышал сзади, примерно на расстоянии полуметра, шаркающие шаги белоруса. Вот гад, выругался про себя Миха, тоже ведь сыт, ближе ко мне жмётся, вместо того чтобы стоять и держать на прицеле эту чёрную тварь. А такого героя из себя вечно ставит, чуть ли ни на памятник претендующего.

Они обошли сидевшего на коробке паука и ускорили шаг. Сзади слышалась торопливая, шуршащая поступь десятков лохматых лап, но никто не нападал. Как будто им просто достаточно было идти за людьми и наблюдать за их действиями. Или они ждут сигнала? Например, от того, сидящего на коробке. Миха попытался прогнать из головы жуткие мысли, но они никак не отреагировали на его попытку, продолжая вырабатывать страх со стахановскими темпами.

– Интересно, а у пауков вообще есть вожаки? – задумался Миха, прислушиваясь к шороху раздающемуся уже отовсюду. И тут он наткнулся на очередную перегородку, тоннель закончился, сейчас должен быть двадцать восьмой, из него на лифте можно подняться на верхний уровень, а там уже, до четвёртого, где сейчас все наши, рукой подать. Восемьдесят два с половиной метра, это точная цифра, Миха легко запоминал цифры, хотя иногда и не понимал, зачем они ему все?

– Что там? – услышал он прямо за спиной уже откровенно дрожащий голос друга. Такая прогулочка по тоннелю любого сломает. Так он же ещё и ранен, вспомнил Миха.

– Как ты? – спросил он, и ему почему-то стало стыдно, за то, что ни чем не помогает белорусу, а думает только о своём спасении.

– Да нормально, только тошнит немного и в руке адская боль – тихо ответил раненый.

Они вошли в отсек и спешно зашагали к лифту. Он должен быть в западной части, почти в самом углу. Миха ухмыльнулся, запад, блин. Откуда он тут вообще этот запад? Здесь ни запада, ни востока, ни юга, ни севера, здесь экспедиционный челнок, а вокруг него бездонный космос, и единственный ориентир, это центральное гравитационное ядро вокруг которого вращаются два огромных модуля.

В лифте белорус опустился на пол и тяжело выдохнул. Миха присел рядом на корточки, и посмотрел на разорванную у самого плеча куртку друга. Из под торчащих в разные стороны ошмётков материи тонкой струйкой текла кровь. Белорус медленно поднял руку и стал рассматривать свою кисть тёмно-красного цвета. В ярком освещённом лифте рана выглядела ужасно, и Миха непроизвольно отвернулся. Нет ничего неприятнее, чем видеть чужие раны, просто дрожь берёт, и всего так и выворачивает.

Лифт дополз до верхнего уровня и, дёрнувшись, остановился. Миха помог другу подняться, и они, устало преодолев последние восемьдесят два метра, забарабанили прикладами винтовок в перегородку четвёртого отсека.

– Кто там? – громко спросили с той стороны.

– Алексеич – закричал Миха – Это мы. Открывайте быстрей, Санёк ранен!

За перегородкой резко щёлкнуло и автоматика, зашипев, неспешно принялась открывать вход в отсек. Из проёма выглянул высокий, с густой бородой мужчина, увидев раненого Санька, он поменялся в лице, и поспешно подхватив его под руку, почти затащил в отсек. Следом, оглянувшись, заскочил Миха.

– Что ж вы так неосторожно? – спросил мужчина у раненого.

– Алексеич, они нас засекли – ответил белорус – Мы чё, дураки на рожон лезть? А до провианта мы не добрались.

– Зато мы прошли через тоннель – добавил Миха.

– Через тоннель? – резко спросил Алексеич – А пауки?

– Ничё – Миха хмыкнул – Не напали. Один там на меня смотрел. Я думал…

– Это вы зря – перебил его Алексеич – Пауки опасны.

В это время в отсеке появились ещё двое, парень и девушка. Девушка бросилась к раненому.

– Куда? – только и спросила она, и её красивые, точеные губки задрожали.

– В руку – бросил Алексеич – Никос, помоги дотащить Саню до медотсека. Леночка готовься к операции. Пуля внутри застряла. А где остальные, блин?

– Артур и Влад два часа назад ушли искать провиант во второй модуль. А остальные в пятом отсеке – быстро протараторил молодой парень и, взяв белоруса под вторую руку, вместе с Алексеичем бережно повёл сильно побледневшего Саню к одной из перегородок. Леночка поспешила следом, успевая на ходу вытирать кровь с ладони раненого маленьким носовым платком со смешными, детскими рисунками в уголках.

Миха присел на пол отсека и, отбросив винтовку, расстегнул молнию куртки. Глубоко вздохнул. Да, и попали сегодня мы в переплёт, подумал он, грустно глядя на девушку, заботливо суетившуюся возле Санька. Нет, она меня никогда не полюбит, а вот его… Да и чёрт с нею, вдруг мысленно ругнулся он, зато мы теперь можем пройти через тоннель. Алексеич не прав, пауки неопасны. Я как-то это почувствовал. Как? А чёрт его знает. Что-то было во взгляде того, на коробке с провиантом. А вот насчёт провианта смешно получается. Мы думали, что это амры весь провиант спёрли, а может выйти и так, что во всём виноваты эти мутанты. Впрочем, амры от этого лучше не становятся. И надо же было набрать команду из восемнадцати наций. Хотя, американцы всю эту долбанную экспедицию финансировали, но вот эта их ненависть и презрение к остальным в конце концов и разделили нас на два враждующих лагеря. И это при том, что летим мы для установления контакта с другой цивилизацией. Миха усмехнулся. Какая нахрен другая цивилизация?! Мы между собой контактировать ещё не научились, а лезем к другим.

Михин слух вдруг уловил неясный шум за перегородкой, за той, где были те самые восемьдесят два метра, которые они с раненым белорусом всего десять минут назад преодолевали из последних сил. Он напрягся всем телом и резко повернул голову в сторону перегородки. Шум за нею нарастал, как будто кто-то потихоньку наваливал уровень громкости работающего двигателя. Это же гул от шагов – словно вспышка сверкнула в мозгу Михи.

– Чёрт! – крикнул он, и потянулся за отброшенной винтовкой. Пауки? – торопливо спросил он себя, передёргивая затвор. Вряд ли. Слишком громко. Неужели амры? Так быстро? Прошли за нами через тоннель? Миха вскочил на ноги и бросился к перегородке, ведущей в центральный коридор.

Уже в коридоре он услышал оглушающую длинную очередь, упал, попытался понять, в кого это они там стреляют, быстро поднялся и рванул к медотсеку. В четвёртом же никого нет. Чёрт!

Из медотсека уже выбегал Алексеич, держа в руке винтовку, за ним грек Никос. В конце коридора он увидел Артура и Влада. Слава богу, вовремя вернулись, обрадовался Миха и заорал во всю глотку:

– Амры!

– Саня под наркозом – подбежав, бросил Алексеич – Миха ты в медотсек. Охраняешь Саню и Леночку.

– Понял – кивнул Миха. Мимо пронеслись Артур и Влад. На их лицах были понимание серьёзности ситуации и сосредоточенность. Михе стало по-настоящему жутко.

– Чёрт, чёрт, чёрт! – пульсировало в голове – Они решились на конкретную атаку. Что же теперь будет? Господи, мы выживем?

Он влетел в медотсек. На столе лежал Саня, до пояса накрытый белоснежной простынею, на правой руке красной змейкой висел расслабленный жгут, значит, наркоз уже успел проникнуть в тело и полностью завладеть им. Рядом стояла испуганная Леночка, и с надеждой смотрела на Миху.

– Амры – громко проговорил Миха, и увидел, как надежда в глазах девушки растаяла.

– Я думала, что-то просто случилось – сказала она и вдруг заплакала.

В четвёртом послышалась очередь, потом сразу две или три, и уже через секунду началось. Лязг, звон, сплошной гул заполнили пространство, оглушая, беспощадно разрывая перепонки. Лена упала на колени и закрыла уши руками. Миха бросил винтовку, схватил девушку под мышки и затащил за стол, потом стащил со стола Саню и, упав на пол, снова взял винтовку, и навёл прицел на перегородку медотсека. Господи, помоги, прошептал он немеющими от ужаса губами.

Гул разрастался. Теперь уже были слышны очереди справа, там, где пятый отсек. Миха вытер со лба пот. Там в пятом два серба и китаец, и у них на троих две винтовки. Ещё в пищевом блоке Серёга, но он без оружия. Разве что ножом кому-нибудь глотку перережет. А амров семнадцать человек и четырнадцать м-16.

Миха не сводил взгляда с перегородки. Расклад был не в их пользу, и если выбросить из расчётов чудо, то максимум минут через пять – шесть эта перегородка откроется, и сюда войдут амры, войдут, чтобы убить. А он здесь можно считать один. Девушка не в счёт, белорус под наркозом, вот и вся арифметика. Один против скольких?

Раздалась очередь прямо у медотсека, Миха быстро провёл рукой по глазам и уставился в прицел. Руки мелко дрожали. Перегородка начала медленно открываться. Чёртовы перегородки, ругнулся Миха, и кто их придумал такие, которые без проблем открываются с обеих сторон? Хотя, инженеры не виноваты. Откуда им было знать, что на челноке случится настоящая война. Он на полсекунды обернулся, встретился с до смерти испуганным взглядом Лены и всего через миг уже стрелял в протискивающегося в полуоткрытый проход амра. Амр затрясся, словно его било током и сперва повис, а когда перегородка открылась ещё на пару миллиметров, мешком повалился на железный пол, и тут же, по его спине, стреляя веером, в отсек ворвался ещё один амр. Девушка истошно завизжала, и, вскочив на ноги, словно обезумевшая, рванулась к выходу, прямо на опешившего амра. Миха выстрелил ему в грудь одиночным, боясь задеть Лену, и тот, падая вперёд, в агонии вогнал в девушку весь магазин. Они столкнулись, и мощное тело амра отбросило изрешечённую Лену назад к столу. Она упала на спину, голова с размаху ударилась об пол, и Миха ясно услышал треск проломившегося черепа. Он глупо посмотрел в лицо Лены, увидел струю крови бегущую сквозь красивые полуоткрытые губы, вскочил и, склонившись над ней, взял за плечи и истерично затряс. И вдруг почувствовал жгучую боль в спине, дыхание спёрло, в глазах резко почернело. Он отпустил девушку и, опёршись руками в пол, тяжело задышал. Воздуха не хватало. Он медленно поднял голову, прямо над ним стоял молодой амр. Из дополнительного состава, как и я, подумал Миха. В эту экспедицию помимо взрослых были взяты и дети двенадцати лет. По продолжительности полёт рассчитывался на двадцать три года, и к тому времени взрослые постарели бы. А вот двенадцатилетние как раз вступали в зрелый возраст. Их и обозначили, как дополнительный состав.

Амр выпустил короткую очередь в грудь спящего белоруса и навёл винтовку на Миху. Миха тяжело дыша, безнадёжным взглядом смотрел на амра. До винтовки не дотянуться, да и сил не хватит, чтобы её поднять. Он зажмурился, и стал ждать тьмы. Тьма и всё, думал он. Ни боли, ни страха, ни мыслей, только всепрощающая и ничего не требующая тьма. Навсегда. На миллиарды миллиардов лет. На его глазах навернулись слёзы. Стало жаль себя, Лену, белоруса, Алексеича. Ну, стреляй же, хотел крикнуть он, но в лёгких не было ни капли кислорода. Силы стремительно покидали его. В ушах появился противный, нарастающий звон, во рту солёный привкус и он на секунду провалился в пустоту, но тут же вернулся. Где же тьма? – изумленно подумал он и открыл глаза.

Молодой амр лежал на животе, уткнувшись лицом в железный пол, и дёргался в конвульсиях. На его спине, воткнув ядовитые отростки – хелицеры в район сердца, стоял огромный паук. Тот, с коробки с провиантом, почему-то подумал Миха. Паук вытащил хелицеры из спины амра, и неуклюже повернувшись, посмотрел на Миху. Теперь моя очередь, понял Миха.

– Мы не хотели никого убивать – услышал он голос прямо в голове – Мы только хотели помочь вам, но не успели. Все ваши погибли.

– А амры? – сдавленным шёпотом спросил Миха. Сил на то, чтобы удивляться у него уже не было

– Они плохие. Они убивали нас, и мы ни одного из них не оставили в живых. Но мы не хотим убивать.

– А как же мухи? – глупо спросил Миха, вспомнив, как там, на Земле в детстве ловил мух и бросал их в паучью сеть, испытывая при этом завораживающее чувство ужаса.

– Мы обрели разум, и он подсказал нам, что любая жизнь священна и потому неприкосновенна.

Миха посмотрел в глаза пауку. Да. Это тот, с коробки.

– А как же я? Я ведь живой. Значит ни все наш…

Миха задохнулся на полуслове и повалился на бок. Лёгкие уже не работали, Миха не знал, что в каждом сидят по две пули, но догадался, что он умирает, и уже ничто не поможет ему. Он вдруг успокоился, ему стало легко и не страшно.

– Мы знаем, куда вы летите, и мы закончим вашу миссию. Мы установим контакт, но только от своего имени. Извините. Вы слишком жестокие существа, владея разумом, вы всё же убиваете себе подобных. Вы забыли, что жизнь – это добро… – слова смешались в Михиной голове в кучу, он едва уловил их смысл, и ему захотелось что-то ответить, что-то важное, что-то оправдывающее людей, но к нему уже пришла ничего не требующая и всепрощающая тьма.