Сегодня утром папа подарил мне маленького птеродактиля, сказав, что нашёл его на скалах. Но как он мог его там найти, если птеродактили именно на этих скалах и живут, а он ходил туда за их яйцами. Значит, он его не нашёл, а просто взял, хотя я думаю большой разницы конечно же нет.

Птеродактиль очень забавный, хлопает крылышками и постоянно разивает рот, а во рту у него даже сейчас, когда он ещё такой маленький, есть острые зубы. Поэтому папа сказал, чтобы я не засовывала ему в рот пальцы. Мне стало очень обидно. Я сказала папе, что я уже взрослая, мне двенадцать лет и никакие пальцы я ни в какой рот засовывать не буду. Папа извинился, погладил меня по голове и снова ушёл.

Он отправился добывать мясо. Мясо он добывает при помощи ружья, и очень часто говорит, слава мутировавшим птицам, что оно у него есть. Без ружья, конечно же, было бы очень плохо. Я это тоже понимаю.

Мама положила яйца в дальней комнате. Там прохладней и они дольше сохраняются. У мамы всегда испуганное лицо, когда наступает день охотника. Так этот день называет папа. В день охотника, а случается он тогда, когда заканчивается еда, папа берёт ружьё, и сначала идёт к скалам за птеродактилевыми яйцами, а потом в лес, чтобы кого-нибудь подстрелить, а я в это время обычно или читаю, или пишу всякие разности.

На самом деле, кроме этого, то есть чтения и писательства, я больше ничем почти и не занимаюсь. Из дома выходить нам с мамой нельзя, потому что это очень опасно. Так говорит папа, а папа он очень умный и знает почти всё.

Мама иногда рассказывает, что папа очень большой учёный и даже обладатель каких-то там премий, хотя я не совсем понимаю что это такое. Но когда мама рассказывает, я чувствую гордость за папу, а мама почему-то плачет. Она говорит, что из-за его лишнего ума это всё и случилось.

Но маму слушать я не очень люблю, потому что она рассказывает всегда одно и то же, и мне уже не интересно её слушать. Я, конечно же, не говорю ей об этом, а терпеливо молчу и иногда киваю головой, когда она начинает рассказывать.

Папа же рассказывает всегда что-то новое, поэтому его я слушаю с огромным удовольствием. А когда он уходит охотиться, я читаю или пишу. Научил меня этому папа, и он всегда говорил мне во время уроков, когда я только училась набирать слова на эктоплазе, что я очень способная и очень-очень талантливая, и мне нравилось, когда он так говорил.

А когда он рассказывает, я порою и рот открываю, так всё интересно. Иногда бывает даже страшно. Особенно было страшно, когда папа рассказывал про мутировавших птиц. Он говорил, что в каком-то там году птицы мутировали и стали очень большими и тогда мировое правительство раздало всем ружья, чтобы люди могли защищаться. Вот благодаря этому у нас и есть ружьё.

Мама говорит, что однажды папу выгнали с работы, за то, что он пошёл против начальства, и всегда при этом тяжело вздыхает, а иногда начинает снова плакать. Папа тоже рассказывал об этом, но он почему-то вёл себя совсем по-другому. Он то злился, то смеялся, и я злилась и смеялась вместе с ним, потому что папа очень заразительно рассказывает.

Мама говорит, что именно из-за того, что папу выгнали, он и стал делать эту чёртову штуковину прямо в доме. Он натащил всяких деталей и приборов и протянул по всем комнатам провода. Но я этого не помню, потому что мне было тогда всего два года.

Папа же говорит, что если бы его не выгнали, то он бы никогда не сделал то, что он сделал. Он говорит, что эта гениальная мысль пришла к нему тогда, когда он отстранился от вечной суеты, это слова папы, и наконец-то обрёл достаточно времени для свободного и продуктивного мышления. Но когда он так говорит, он почему-то смотрит на меня с какой-то грустью и гладит по голове. А иногда повторяет по нескольку раз, что всё будет хорошо, и что он что-нибудь обязательно придумает.

Папа с мамой постоянно ругаются, а я всё слышу. Не потому что я подслушиваю, вот ещё, а просто потому что они ругаются на повышенных тонах, это слова мамы, и между ними уже давно нет взаимопонимания.

Чаще всего мама ругает папу за то, что он затащил нас сюда, и что нужно было прежде всего думать о ребёнке(это обо мне), а не о своих гениальных дуростях. А папа кричит в ответ, что он сам не предполагал, что всё так получится.

Хотя я всё знаю и без этих ссор и криков. Папа мне всё рассказал. Он что-то там понял насчёт времени, и что-то там написал про это. Написанное он отнёс начальству в институт, но там над ним посмеялись. Тогда он стал делать машину времени дома. Он трудился целых два года, как раз с моего рождения и до того момента, когда мы провалились, это снова слова папы, во вневременное пространство и нас забросило сюда. Он говорит, что хотел попробовать перенестись в прошлое всего на пару лет, но что-то там пошло не так.

Теперь наш двухэтажный дом стоит на поляне в каком-то там периоде. Папа говорит, что слава богу, что перенёсся весь дом. Здешние животные принимают его за холм и не пытаются разрушить. Правда в доме пришлось завешивать все окна, потому что однажды в одно из них заглянуло какое-то чудовище и мама очень сильно испугалась. Она громко вскрикнула и упала в обморок, а потом, когда она пришла в себя, им пришлось окна завешивать. Всего этого я, конечно же, не помню, потому что мне было тогда всего два года и три с половиной месяца.

Именно поэтому мама всё время плачет. Ей здесь очень страшно и она хочет вернуться назад в наше время.

Папа говорит, что это в принципе возможно, но требует какой-то там энергии, которой у него пока не хватает. Он соорудил на крыше солнечные батареи, но того что они дают хватает только на его ноутбук, на котором он постоянно решает какие-то формулы, и на то, чтобы понемногу накапливать. Он сказал, что так – дело пшик, и что от батарей хватит только на волну и то если собирать лет двадцать. Сейчас уже есть почти до наших времён, так он называет время которое далеко впереди, но чем удалённее отсюда, тем больше нужно энергии на прохождение временной плотности. Да и какой смысл посылать сигнал туда, где нет никаких институтов и ещё не существует какой-то там науки. Так говорит папа. Он вообще очень много говорит об этом, когда мы ужинаем варёнными птеродактилиевыми яйцами. Если, конечно же, быть точнее, то ужинаем мы одним яйцом, после которого даже немного остаётся на завтрак.

Он говорит, что знает точно координаты института, и что если он не найдёт здесь какой-то там уран, то придётся подождать, и ещё через десять лет он отправит волну в будущее, точно в район его института. Волна эта будет посланием, и она обязательно должна зафиксироваться на их компьютерах в виде информации. Так говорит папа, а мама только плачет. Она говорит, что ей жаль десяти лет проведённых внутри одного дома, без подруг, без развлечений и без будущего. Но папа говорит ей, что когда они вернутся, то он обязательно получит большую премию и они отправятся в тур по Солнечной системе. Иногда это маму успокаивает.

Ещё папа говорит, что когда там получат сообщение, то они обязательно свяжутся с нами, потому что он в отправленной информации объяснит им как это сделать. А уже через месяц они смогут построить машину времени и вытащить нас отсюда. Он говорит, что там у них, энергии очень много, и если бы столько было б у нас здесь, то мы могли бы летать во времени туда-сюда не зная никаких проблем.

Когда он это говорит, он всегда улыбается. Папа он вообще очень добрый человек, и если бы мама не начинала ругаться первой, то он бы никогда не повышал голос. Я так думаю. Хотя в последнее время он и бывает мрачен, и даже немного злой, но это только потому, что энергия которую он собирает, куда-то просачивается, и по последним расчётам чтобы накопить на волну понадобится тридцать лет. Мама говорит, что это очень долго, и что тогда им будет уже по шестьдесят пять, а мне тридцать два.

Но папа всегда объясняет ей, что при здешней чистой и нетронутой прогрессом природе мы будем стареть гораздо медленней и шестьдесят пять лет здесь будет всё равно, что сорок там. Но мама ему не верит, и они снова ругаются.

А в последние два ссоры папа даже ударял маму. Не сильно, но я слышала, как мама кричала – не трогай меня. И ещё, в последнее время, она говорит мне, чтобы я не раздражала папу, потому что ему очень и очень тяжело, и его не надо злить.

Я всё это понимаю, но не понимаю, как можно скрыть то, что случилось несколько минут назад. Я хотела сказать маме, но боюсь, она станет снова плакать, а мне и так тяжело на душе. И всё из-за этого маленького птеродактиля с его этим вечно открывающимся ртом.

Я просто хотела узнать что-нибудь побольше о нём, как быстро он растёт, или чем его кормить, например. Папа мне несколько раз показывал, как пользоваться его ноутбуком и говорил, что в нём очень и очень много полезной информации. Я тайком зашла в его кабинет, когда мама прилегла в спальне, чтобы немного отдохнуть, и стала искать в библиотеках, которых у папы в ноутбуке очень много, что-нибудь про динозавров. Я хотела узнать, чем мне накормить этого маленького зубастого монстра, и не заметила, как он взялся грызть проводки.

Точнее, я заметила, как замигала какая-то зелёная лампочка на приборе, висящем прямо над столом, потом замигала красная на приборе стоящем возле стола, а потом появилась надпись на экране о том, что сообщение отправлено в двадцать второй век до нашей эры.

Я очень сильно испугалась, и схватив разивающего рот питомца, убежала в свою комнату. А когда мне становится страшно я либо читаю, либо пишу на эктоплазе.

PS. Данный текст был найден шесть лет назад на странном носителе в виде кристалла, в формации S юрского периода, при раскопках вблизи городка Стара-Загора. В дальнейшем по периметру были также обнаружены остатки железобетонного строения, по предположению – жилого помещения. В одной из комнат этого строения найдены три плохо сохранившихся скелета, два взрослых и один девочки лет двенадцати. В хорошо сохранившихся лобных костях детского и женского черепов ясно различимы пулевые отверствия диаметром в полтора сантиметра, что навело на мысль о насильственной причине их смерти. Предположение подтвердилось, когда был полностью раскопан скелет мужчины с таким же пулевым отверстием в черепе и остатками неизвестной конструкции оружия рядом с фрагментами правой кисти. Под скелетом девочки археологами были найдены плохо сохранившиеся осколки, предположительно фрагменты лучевой кости принадлежавшие маленькому птеродактилю. Видимо девочка придавила его собою, упав после выстрела.