Утром привычного крика «гурт, подъем» не было, но мы и сами поразбудили друг друга. Несколько человек встали точно «по расписанию», принялись одеваться, шурша тканью одежды и звякая ножнами, и, таким образом, выдернули из сладкого утреннего сна всех остальных.

Быстро одевшись и приведя себя в порядок, я первым делом поспешил в госпиталь на процедуру. У выхода со стоянки наткнулся на Лостада, который объяснил, что через час я должен быть тут как наконечник копья. То, что это означало — как штык, — я сообразил и поэтому только и ответил по «ряду» — ясно, мин лег-аржант!

— Легионер, вы опаздываете, — с показным недовольством проговорила Лиона, когда я подошел к «процедурной» повозке. Сказав это, она тут же отвлеклась на другого раненого.

Вообще-то точное время моего прибытия на прием вчера оговорено не было. С утра? С утра и пришел. Но ее попытка поддеть даже порадовала. Значит, она заинтересована мною, и первая начинает игру. Я хотел было в ответ как бы между делом намекнуть о том, что мне некогда ждать в очереди в связи с предстоящей акколадой, но сдержался. Пусть останется на вечер в качестве сногсшибательного сюрприза. Думаю, мое неожиданное появление в светло-сером плаще жанта, да еще и со знаком риттера на плече, станет этакой «Барбароссой» в начинающейся между нами «войне». А то, что эта «война» неизбежна, сомнений не было — Лиона девушка с характером, знающая себе цену. Ну что ж, две войны одновременно — это даже интересней.

Чтобы не сорвать план молниеносного вечернего «удара», который позволит мне прочно закрепиться на плацдарме зарождающихся отношений, пришлось отстоять очередь. При этом я делал самый что ни на есть беззаботный вид, разглядывая находившихся на территории госпиталя. Как оказалось, больных тут гораздо больше, чем собственно раненных во вчерашнем бою. Видимо, всякая там дизентерия, несчастные случаи и прочая мелочь не оставляют это заведение без клиентов.

Наконец стоявший передо мной один из таких «несчастных случаев»… ударился головой об оглоблю… ну понятно, в нашем мире в казармах обычно с кроватей падают, а тут об оглобли бьются… Так вот, этот пострадавший был спроважен, и я уселся на большую широкую скамью перед це-лительницей.

— Как ваше самочувствие, маг-легионер?

И снова серьезное личико.

— Девушка, а вчера, случайно, меня не ваша сестра-двойняшка лечила? — проговорил я с самым серьезным видом.

Уголки губ дернулись. Вернулись на место.

— У меня нет сестры-двойняшки.

— Тогда что насчет сегодняшнего вечера?

— Я пока думаю.

— И когда ждать решу-у-у… Горячо!

— Какой вы, однако, изнеженный, маг-легионер. Чуть больше энергии дала, и сразу жалуетесь.

— Это была не жалоба, это было восхищение. Я хотел сказать — восхитительно горячо.

Рассмеялась, но вдруг резко посерьезнела и проговорила с волнением:

— Приходите за час до заката. Я буду ждать возле вон той повозки. — Указала.

— Хорошо, — кивнул я. — Только все-таки лучше вернуться к вчерашнему «на ты».

— Вечером и вернемся. — Лиона закончила водить руками над шрамом и повернулась к очереди. — Следующий.

— Хм. Тогда до вечера.

Я бегом рванул обратно на стоянку. Внутри уже минут десять как ворочалось стойкое ощущение — опаздываю.

Так оно и было. Лостад посмотрел на меня недовольно, прикрикнул:

— Садись в брыку.

— А шлем?

— У меня, — подал голос Линк. — Прыгай сюда давай.

Я взобрался в стоявшую у «ворот» повозку, следом за мною влез лег-аржант, и мы покатили к форту. Когда брыка выехала на дорогу, ведущую вдоль Кроми, я стал с интересом разглядывать находившийся за невидимой границей лес. С близкого расстояния он, так же как и с далекого, ничем не отличался от обычного. Тогда мой взгляд стал пытаться высмотреть что-то меж деревьев и в самих деревьях, но и здесь ничего сверхъестественного не нашел. Стволы такие же, торчат из такого же снега, заметил даже следы карбулка, уходящие вглубь Кроми.

— Ожидал чего-то большего? — с улыбочкой спросил Лостад, заметив как я пялюсь на лесную полосу.

— Честно говоря, ожидал, — сказал с разочарованием в голосе.

— Я тоже в первый раз, помню, ожидал, — заговорил Линк. — Думал, деревья скрюченные будут, черные, и ветки, на лапы чудовищ похожи, — он рассмеялся.

Мы миновали форт, слева замелькал частокол стены, потом кончился как-то резко, и брыка свернула вправо. Остановилась секунд через десять.

— Сперва в баню, парни, — стал объяснять Лостад. — Потом в часовне службу отстоите, а потом уже вас произведут в риттеры на площади, — он указал рукой мне за спину, — там вон. Слезайте давайте, чего сидите?

Мы с Линком выбрались из повозки, за нами лег-аржант. Пока ждали банщика — оказывается, серьезная должность, без него в баню никак, — я разглядывал невысокий сруб с маленькими окошками, затянутыми пузырями. Из покатой крыши торчала широкая труба, а из нее, само собой, валил дым. Наконец банщик появился. Полноватый мужик с розовыми хомячьими щеками и довольным взглядом. Он сразу забасил, объясняя нам правила поведения в его вотчине. Ну надо же — пар не выпускать, воду лишнюю на камни не лить, и так далее. Хрень несусветная, но говорил он ее самым серьезным тоном, даже Лостад не перебивал этот длинный список табу. Наконец как прошедшие инструктаж пользования баней мы были допущены в эту «sancta sanctorum».

На помывку ушел почти час. Дважды в парилку, скобление скребками и ветошью, натирание щелоком — как объяснил Лостад, это необходимое перед посвящением действо.

Розовые, как только что родившиеся поросята, мы наконец-то вырвались из этого ада в раздевальную комнату, где нас ждали абсолютно новые комплекты обмундирования. В районе желудка от вида их сладко засосало, сердце наполнилось гордостью. Представил, как буду в этом выглядеть, и приятные ощущения удесятерились.

Рубаха такая же, но только помимо креста на левом на правом плече вышит меч острием вверх, знак риттерства. Гарда прямая, значит, риттер из милости. У благородных она полумесяцем согнута в сторону клинка. Штаны обычные, серого цвета. А вот сюрко алое, но, как оказалось позже, — оно лишь на время акколады, потом заменят на стандартное белое, только с тем же риттерским символом на груди. Плащ серый, жантовский. Видел такие несколько раз в лагере. По окаемке прошит серебряной нитью, внизу, как и у аржантов, красная полоска сантиметров в пять шириной. А наши сапоги стояли у порога, чистые и густо смазанные жиром дролтов, отчего блестели, словно сталь на солнце.

Такими мы и вышли из мрачного банного помещения на свет божий, красивые и неимоверно гордые собой. Пока одевались, я поглядывал на Линка. Выражение его лица было странным, напряженное, желваки ходят. Но странность эта легко объяснялась, если знаешь его историю. Уверен, в голове у него сейчас крутилась примерно такая мысль: «Ну я же говорил, что снова стану риттером? Говорил же?»

Легко взобравшись в брыку, мы покатили к небольшой часовенке. Почти такая же, как у Вирона, из тесаных бревен, с посеребренным куполом и маленьким крестом на нем.

Внутри пахло деревом и озоном из-за горящих магических шаров. У дальней стены — алтарь, на нем статуя Номана в человеческий рост, пол мраморный, правда, половина плит разломаны. Вероятно, часовенка эта не один раз была разрушена во время прорывов армии Тьмы. Они, скорее всего, плиты и ломали. Новые же возить сюда и далеко, да и незачем — все равно ж снова разобьют во время следующего прорыва, вот и укладывали обратно старые.

Мы с Линком приблизились к алтарю, застыли, склонив головы. Лостад встал чуть позади, предупредив, чтобы мы слушали его щелчки пальцами. Началась месса.

Служил ее предарх Карломо Алькордский, по крайней мере, так нам сказал лег-аржант, помогали этому предарху два предлега. Карломо Алькордский был в длинной белой рубахе до пят, сверху покрыт черным плащом. В начале службы он появился слева от алтаря и чинно прошествовал к амвону в передней его части. Его путь сопровождало какое-то заунывное песнопение. Я пытался высмотреть исподлобья, где находятся поющие, но не смог, а поднимать голову и откровенно вертеть ею по сторонам не решился. Как только Карломо на амвон взошел, песнопение резко прекратилось. Повисла тишина, какая бывает только в храмах, и мы с Линком услышали легкий щелчок. Как и было уговорено — трижды перекрестили лица. Один из предлегов притащил в это время аналой и поставил перед своим шефом, а второй возложил на него толстую книгу. Карломо уверенно открыл ее в самом начале и бросил на нас оценивающий взгляд.

Все это я пытался увидеть полной картинкой, не поднимая головы, отчего глаза уже начинали нестерпимо болеть. Предарх глухо кашлянул в кулак и приступил к чтению. Язык, разумеется, особый, храмовничий, ни чревла непонятно.

…Иже и свято, взойдяше на холмы, подаше книге Воздухе, и подаше книге Земляны, и Водяны книге подаше разытно…

Ох ты, что-то про книги вроде. Прислушался. Нет, ни хрена не понять.

…Акте запрямше в воскулати, и пробеже по агнелищам, аки поробце…

Супер. «Шифровки из Центра» отдыхают.

Сдержал усилием воли улыбку.

В этот миг снова грянуло пение, похожее на гимн, и звучало целых минут пять. Когда смолкло, мы снова услышали щелчок, перекрестились торопливо, а Карломо Алькордский продолжил:

…А к верущив силу Великаго, с бяхем произнесшего пред лице его, как обывая в голицу…

В таком режиме прошло не меньше часа. Наконец предарх указал нам на алтарь и потребовал, именно потребовал, возложить на него мечи. После этого мы приняли причастие, съев маленькие хлебные колобки.

Пока мы их ели, предарх оружие освятил, и предлеги поднесли его нам, держа на вытянутых руках. Клинки были вложены в ножны, мы перекрестились, среагировав на очередной щелчок, и месса окончилась. Напоследок Карломо обнял нас поочередно, призывая при этом служить Великому Номану, что было, конечно, примерно, ибо говорил он тем же шифрованно-возвышенным слогом. Кроме имени Бога и слова «служище», я в общем-то больше ничего и не понял.

Закончив с объятиями, предарх вздохнул с чувством глубокого удовлетворения и перешел на нормальный язык.

— Что ж, воины и братья мои в Номане. От себя могу пожелать вам не запятнать риттерской чести и славы и до конца дней своих пронести свой крест избранных с достоинством.

Обозначив поклон, мы синхронно развернулись, щелкнув каблуками сапог, и почти строевым наконец-то часовенку покинули. Снова уселись в брыку, которая теперь повезла нас на площадь перед фортом.

— Расскажи ему на всякий случай про пощечину, — бросил лег-аржант Линку и, спрыгнув на землю, поспешил к командиру нашего легиона.

— Да, это… тебе пощечину дадут, ты только в ответ не бей, — он усмехнулся. — А то был раз случай.

— Ты думаешь, мне это неизвестно? — притворно удивился я, хотя на самом деле ничего не знал. Линк в ответ лишь пожал плечами.

Выбравшись из повозки, я поправил слегка съехавшее набок сюрко и глянул в сторону нашего гурта. Он стоял на площадке размером метров сто на сорок, увидел, как Ниго и еще несколько парней вскинули в приветствии руки. Ответил им легким кивком.

Пока из брыки выбирался Линк, ко мне подскочил Келтик.

— Сервий сказал, чтоб вы уже шли.

— О'кей, — ляпнул я в ответ нашему адьюту, чем здорово смутил его. На паренька я зла не держал, но проучить немного можно, поэтому, окатив его пристальным взглядом, добавил: — Это что за обращение к вышестоящему? Где полагающееся «мин жант»? И держи выправку, адьют. Согнулся, как старик.

Подмигнув растерявшемуся парню, я зашагал к группе высших чинов. За исключением Лостада, все остальные в ней были не ниже арлегов, а половина, судя по гербам на сюрко и медальонам на шее, — риттеры. Не из милости, разумеется, — нам ни гербов, ни медальонов не положено.

Вообще-то, если честно, столь щедрая и главное двойная награда в виде риттерства и звания жанта сначала меня удивила, если не ошеломила. Но, поразмыслив немного, я объяснил себе все это весьма просто. После столь внезапного нападения нужно было поднимать боевой дух, а сделать это легче всего вот такими наградами и денежными премиями. Мол, парни, помирать-то, конечно, некоторым придется, но зато и храбрых мы одариваем как положено. Думаю, теперь каждый второй легионер будет в бою жилы рвать, чтобы получить то, что с минуты на минуту получим мы.

Сервий указал нам с Линком на два круга, начертанные на земле куском местного известняка, и к нам тут же пристроилась пара совсем уж молодых парнишек лет по пятнадцать, как я понял — пэйжи. Несколько таких прикреплено к штабу, привыкают, так сказать, к воинским будням с младенчества. Будущие риттеры как-никак.

В руках у пэйжев были небольшие подушки, похожие на бархатные, такого же цвета, как наши сюрко. Они положили эти подушки на землю, напротив нас.

— Гурт, смир-но! — привычно гаркнул Лостад. Остальные же стали напротив нас, заложив руки за спины и приосанившись.

— Во славу Великого Номана, — громким голосом начал один из риттеров, плотно сбитый мужчина лет сорока. Его лицо было обрамлено темной окладистой бородой, взгляд прямой, неподвижный, словно смотрит сквозь тебя. — Во славу Повелителя и духа риттерства говорю вам. И не говорите потом, что не слышали вы. Риттер обязан почитать Бога, служить Богу и любить Его искренне. А также сражаться за веру и умирать за нее, но не отрекаться. И обязан он служить Повелителю и защищать его так же яростно, как и веру. Щит риттера да будет прибежищем слабого и угнетенного, мужество его да поддерживает везде и во всем дело правого. Да не обидит он никогда никого, да повинуется он командирам, над ним поставленным, да живет он братски с себе равными, и гордость, и сила его да не возобладают в ущерб прав ближнего. Да не примет он титулов и наград от чужеземных правителей. Да не простит он никогда обид, ему нанесенных, ибо вот она — последняя обида, которую он прощает.

С этими словами риттер подошел ко мне и залепил ту самую пощечину. И нехило так залепил, аж в ушах зазвенело. После чего сделал еще два шага и точно так же ударил Линка. Мой соратник тут же преклонил колено, и я поспешил повторить за ним. Повернул голову слегка вправо, наблюдая за происходящим.

Риттер медленно достал из ножен меч и заговорил, чеканя слова:

— Во славу и во имя Бога Всемогущего, Великого Номана, нарекаю тебя риттером. Помни же, что долг твой — соблюдать все правила и добрые уставы риттерства. Будь верен Богу, Повелителю и подруге, будь быстр в мести и наказании нечестивых, и также быстр в пощаде и помощи честным людям, вдовам и сирым, посещай службы и подавай милостыню, чти женщин и не терпи злословия на них, потому что мужская честь, после Бога, нисходит от женщин.

Риттер смолк.

— Клянусь чтить законы и наше славное риттерство, — громко проговорил Линк.

Риттер медленно воздел меч и так же медленно положил на левое плечо новообращенного. Потом приподнял его, пронес плашмя над головой и ударил по правому плечу.

— Встань, брат мой.

Линк поднялся, и риттер обнял его, легко хлопнув по плечу.

Через пять минут я точно так же поднялся с колена. Теперь я был риттером. Это я понимал. А вот понять, что чувствую, никак не мог, настолько все смешалось внутри — и ликование, и радость, и даже немного страха, оттого что теперь на меня возложена какая-то совершенно новая ответственность.

— Кру-у-гом! — скомандовал Лостад, глядя на нас и прижимая кулак правой руки к левому плечу. — На вы-пра-ав-ку!

Мы вытянулись, как будто и правда хотели дотянуться макушками до той самой задницы Номана, о которой говорил Гвидо. Чревл, как же это было давно.

— Гу-у-урт, раз! — криком протянул наш лег-аржант, и без малого четыреста глоток ответили ему троекратно, приветствуя нас.

— Гра! Гра! Гра!