Что вело меня в тот миг вперёд? Что заставляло делать то, что я делал?
Эти вопросы и теперь не дают мне покоя. Каждый раз, когда моё сознание не отвлечено от самого себя каким-нибудь внешним раздражителем, они захватывают меня, терзая и убивая своей навязчивостью и неразрешимостью.
Был ли это план режиссёра, или я сам творил своё будущее?
Я просыпаюсь и эти вопросы снова в моей голове. Я засыпаю, и они приходят ко мне в виде бездонных кошмаров. Замкнутые в круг, они несутся по орбите моей жизни, как спутники вокруг своих планет.
Раз за разом я прослеживаю последовательность действий от моего попадания в деревню и всего, что произошло потом, и с грустью понимаю, что кажущаяся свобода выбора была видимо всего лишь иллюзией. Одной из сотни иллюзий которую я выбрал.
Всю свою жизнь мне казалось, что я делаю то, что хочу, но вряд ли так оно выглядело со стороны. Ведь и я сам, глядя на других, не верил в их возможность что-то изменять. Я видел, как они быстро сдавались, становясь серой массой, живя одинаковыми радостями, одними и теми же заботами и надеждами. Как они легко меняли радость неизвестного на покой предопределённого. Как из их глаз пропадали искры и они продолжали смотреть на мир тусклыми, мёртвыми глазами. Но разве не таким же и они видели меня?
Мечущегося без определённости, вечно шагающего в пропасти миллионов безд. Да, они видели меня зависимым, не имеющим выбора субъектом, единственно отличающихся от них отсутствием надежды на тихое, условное счастье, которое они признали. Скорее всего, я и был таким...
Я тянул за руку Алину, вглядываясь в густую траву, и боясь потерять тропинку. Я тянул её за собой, и как бы это не было глупо, был счастлив. Счастлив оттого, что она шла, не требуя ни объяснений, ни ответов. Просто шла, доверившись мне, а может моей уверенности, и только сдержанно вскрикивала, когда ветки деревьев задевали её.
В настоящем мире девушки требуют слишком много слов. Они не пойдут за тобой, не убедившись в том, что ты имеешь хорошие шансы оседлать кобылку-жизнь. Они ждут твоих слов, но чего стоят слова? Вряд ли эти выдохнутые буквы дороже цветастых обёрток от конфет. Может быть именно поэтому так много всех этих поздних разочарований и раскаяний?
Мы быстро отыскали поляну, благодаря тропинке, натоптанной лживым гуру, приходившим сюда каждое время света, чтобы вкусно поесть. Алекс сидел, держа в одной руки копьё, а в другой нож, а в метре от него, съёжившись в комок, находился щуплый гуру. Он уже отыскал свои очки и вновь натянул их на свой маленький нос.
Увидев нас, Алекс вскочил на ноги, а Инри ещё больше сжался.
— Ну что? — бросил Алекс.
— Всё нормально — сказал я — Нас никто не видел.
— Слава богу — выдохнул Алекс и посмотрел на Инри — А с этим что делать?
Алина прижалась ко мне, испуганно глядя на Инри.
— Они будут его искать — прошептала она.
— Придётся взять его с собой — сказал я — Всё равно какое-то время его никто не хватится. Все ж думают, что он ушёл молиться — я хмыкнул.
— Зачем его брать? — спросил Алекс - Может просто свяжем и бросим тут?
— У нас нет ничего, чтобы связать нормально, это во-первых — я оглядел присутствующих — Да, нету. А если он сможет быстро развязаться, тогда нам не избежать погони.
— Ладно. Вставай! — крикнул Алекс, обращаясь к сжавшемуся в комок гуру. Инри медленно поднялся.
— Мы пойдём впереди — сказал я — Потом он, а ты за ним, Алекс. И если он дёрнется, не стесняйся, протыкай его копьём.
— Это уже слишком — прошептала Алина — Мне страшно.
— Не бойся — мягко проговорил я — Мы успеем выбраться из этого мира до того, как этот придурок и его остолопы смогут нам помешать.
Я снова потянул за собою Алину, понимая её состояние. Она ничего не знала и не могла понять, имея только веру в то, что мы всё делаем так, как нужно. Но я думаю, эта вера была лучшей, из всех, какие мне приходилось видеть в этой сраной жизни.
Вслед за нами медленно шёл Инри, и Алексу приходилось постоянно кричать на него, поторапливая.
— Послушай, Инри — громко сказал я — Твои тебя не кинутся ещё как минимум час, правильно? За это время мы успеем навсегда покинуть этот чёртов мир. Так что нет никакого смысла затягивать и без того затянувшийся поход. Ты уже ничего не изменишь, Инри.
Я обернулся и посмотрел на него. Вид у него был достаточно жалок, но где-то внутри его глаз я увидел всё те же ненависть и хитрость, которые увидел ещё тогда, в свой первый день в деревне. Он только ждал своего часа, чтобы отомстить, чтобы отыграться по полной. Ну, ничего, подумал я, этого случая тебе уже не представится.
Справа в кустах послышался отчётливый шорох, и я увидел, как в глазах Инри появился радостный огонёк. Мы все одновременно остановились.
— Что это? — дрожащим голосом спросила Алина.
— Не знаю — ответил я и посмотрел на Алекса.
— Это они! — крикнул Алекс — И по всей видимости большие.
Из кустов, как ошпаренные, выскочили две огромные крысы и бросились на Инри. Он завизжал, как свинья, которая почувствовала у горла холодную сталь и отчаянно замахал руками. Из кустов появилась ещё одна крыса, размером с крупного сенбернара, и кинулась на нас с Алиной.
Девушка истошно закричала, а я резко дёрнув рукой, практически забросил её за себя, и выставив вперёд копьё, с наслаждением вонзил его в крысиную морду.
Алекс в это время боролся с двумя крысами напавшими на Инри, а я резко выдернул копьё, и снова воткнул его в глаз напавшей на меня твари. Разъярённая болью, она развернулась, и отчаянно бросилась на беднягу Инри, решив, что я ей явно не по зубам, а щуплый проповедник как раз то, что нужно. Но я нагнал её и всадил копьё в широкую спину. Она клацнула зубами в паре сантиметров от ноги визжащего гуру, и развернувшись, посмотрела на меня ненавидящим, горящим взглядом.
— Тебе далеко до Боливара — процедил я сквозь зубы, и заметил краем глаза ещё трёх крыс, выскочивших из кустов.
— Инго, нужно уходить! — закричал Алекс, закалывая вторую крысу.
— Хватай этого придурка! — бросил я Алексу.
— Да ну его нахрен!
— Хватай! — рявкнул я.
Алекс копьём отбросил третью нападавшую, и подскочив к Инри, резким движением поставил его на ноги.
— Давай, шевели копытами! — завопил он.
Я схватил застывшую от страха Алину, и мы рванули вперёд, не глядя под ноги, и каждую секунду рискуя потерять тропу. Я время от времени оборачивался, и видел за бегущими Алексом и Инри всё новых и новых крыс, появляющихся отовсюду. Они выскакивали из кустов, бились друг об друга боками, и среди них не было ни одной из тех «спаниелей», на которых мы привыкли с Алексом охотиться, и которые, вроде бы как, были наиболее распространены в этих лесах. Неужели, режиссёр? — мелькнула в голове мысль.
Запросто, думал я ускоряясь, иначе как они сами отобрали только таких огромных для нападения? Не думаю, что эти твари разумны. По крайней мере, никогда за ними этого не замечал. Вот только зачем? Неужели, режиссёр не способен уничтожить нас более внушительным способом? А вдруг, и вправду не может? Ведь Первый написал, что режиссёр растерял чёртову уйму своих способностей. Точнее, его их лишили.
Крысы почти нагнали Алекса, и я всё чаще и чаще оборачивался, со страхом ожидая, что вот-вот он ввяжется в битву, что можно было считать стопроцентной гибелью. Эти крысы были совсем не теми, которым мы протыкали бока и ломали шеи, не прекращая разговора на отвлечённые темы, и даже не те, которые набросились на меня, привязанного к дереву. Эти были огромны, наверняка сошедшие с ума, похожие на того маленького бешенного воробья, сумевшего здорово испортить мне настроение и прилично изранить.
— Алекс, быстрей! — крикнул я что было сил — Если этот гад мешает, бросай его на хрен!
Мне стало не по себе оттого, что заставил Алекса тащить этого сраного гуру. Алекс стал моим другом, несмотря на все его минусы, на его страх перед Боливаром, он был моим другом. И он был для меня важнее чем сотни очкастых проповедников, возомнивших себя избранными. А я, из желания показать своё великодушие, рявкнул не бросать эту мразь. Не хотелось выглядеть перед Алиной жестоким? Извини, Алекс.
Но Инри, поняв, что с ним никто не собирается больше цацкаться, так прибавил ходу, что едва не воткнулся в нас с Алиной.
Крысы чуть отстали.
Лишь бы режиссёр не изменил законы и эти твари не вырвались... Он не может — вдруг дошло до меня — Он ведь не может ничего менять. Здесь будут только те законы, которые придумал Первый, навсегда.
Эта мысль придала мне уверенности, что ничего не сможет уже помешать, что уже ничего такого не появится, чего я до этого момента не знал и не видел. Только то, что в романе Первого, ни словом, ни молекулой больше. И когда впереди, между деревьями мелькнул луг, я отпустил руку Алины и остановился.
— Беги! — крикнул я ей.
Мимо меня пронеслись Инри и следом за ним Алекс, тяжело дыша. И только, когда они уже были на лугу, я спокойно повернулся к крысам спиной и медленно пошёл вперёд.
— Чё это ты? — спросил Алекс, когда я подошёл к нему.
— Я просто понял, что нам нечего бояться. Те законы которые существуют, они не изменятся. А когда есть законы, есть и возможность знать будущее.
— Не черта не понял — буркнул Алекс, тяжело дыша.
— Заваливайся на землю и отдыхай — сказал я, похлопав его по плечу — Я сам прослежу за Инри.
Алина не присаживалась на землю, она стояла и выжидающе-испуганно смотрела в сторону леса.
— Сюда они не выйдут, не бойся — сказал я ей.
— Я знала, что ты вернёшься за мной.
— Надо идти к шалашу — сказал вдруг Алекс.
— Давай немного отдохнём. Минут пять. Я не думаю, что пять минут что-то изменят.
Но Алекс всё равно поднялся на ноги.
— Там и отдохнём.
— Ладно — проговорил я — На ходу отдохнём.
Алина только присев, тут же поднялась, и мы не спеша направились к поляне, на которой стоял шалаш сделанный когда-то Первым, и я обернулся всего раз, чтобы посмотреть на крыс столпившихся у кромки. Они молча смотрели на нас голодными, ненавидящими глазами, и их были сотни.
Но стоило нам пройти несколько шагов, как начало резко темнеть. Инри тут же бросился бежать обратно, с такой резвостью, словно и не было недавнего кросса по лесным кочкам и травам. Алекс бросил на меня ждущий взгляд.
— Пусть бежит — я кивнул головой — Всё равно ему назад не пробраться. Я не думаю, что он сунется в лес кишащий крысами.
— Он может пойти по дороге — мрачно произнес Алекс — Так конечно дольше, но часа через три он доберётся до деревни.
— Ничего, этого нам хватит — сказал я.
Мы добрались до шалаша минут за пятнадцать, благодаря Алексу, вновь не пройдя мимо. Он без проблем улавливал этот грёбаный запах золы. Алина прижималась ко мне в темноте, и я чувствовал, как она дрожит каждой клеточкой.
Подойдя к шалашу, я на минуту задумался. Звонить сейчас?
Телефон лежал внутри шалаша, на том пеньке, где когда-то из-за моего страха удачно переночевало несколько кусков остывающей крысятины.
— Что ж — наконец-то решил я — Надо звонить.
Я отпустил руку Алины и наощупь выискал вход в шалаш. На секунду остановился, глубоко вдохнул, и бесшумно скользнул внутрь.
Как долго я ждал этого момента. Как много думал о нём, но именно сейчас уверенность оставила меня. Я, стараясь не спешить, нащупал пенёк и взял в руку телефон. Нажал на одну из кнопок, и когда загорелся экран, я устало облокотился спиной на иссохшие ветки.
С экрана на меня безразлично взирала девушка-русалка, и я разблокировав клавиши, набрал первые четыре восьмёрки. Чуть помедлил. Нажал тройку, и уже быстро ещё одну восьмёрку и дозвон.
Секунду в трубке стояла тишина, такая же абсолютная, как и та, что царила в этом мире повсеместно, когда не дул ветер. Потом раздался длинный гудок. И как только он замолк, я услышал голос режиссёра.
— Неужели Инго? — насмешливо спросил он, и я услышал, как он глубоко зевнул.
— Виктор — поправил я его — Зови меня Виктор, это значит — победитель.
— Не слишком ли много пафоса, Инго? Виктором ты был в том мире, а здесь ты — Инго. И я буду звать тебя этим именем, нравится тебе или нет.
— Плевать — бросил я — Я звоню не для того чтобы пререкаться из-за имён...
— Это правильно — перебил режиссёр — Нельзя тратить единственный звонок на всякую чушь.
— Ты должен отпустить нас — медленно проговорил я.
— Нас? — режиссёр рассмеялся — Кого это нас? Тебе не кажется, что целесообразней было бы беспокоиться только о себе.
— Нет, не кажется.
— А зря. Что это за чёртова блажь, думать о других?
— А ты разве не помнишь? — спросил я.
— Когда это было, Инго. Бог знает, когда.
— Разве тебе не всё равно? Выпусти нас троих отсюда, и забавляйся со своими марионетками дальше. Их у тебя здесь останется ещё с излишком.
— Как это у вас, у людей говориться - не телефонный разговор? — режиссёр вновь рассмеялся — Что ж. Ты можешь посетить мой дом, выбирай дверь.
— Какую дверь? — резко бросил я.
— Ну, Инго, ты же умный человек. Или я ошибся в тебе?
— Не бойся, не ошибся. Но я ни черта не знаю ни про какую дверь.
— Их много Инго. Дверей всегда много, просто многие выбирают всё время не те, и стучат в них, а потом удивляются, когда им отворяют. Двери — это выбор, Инго. Но много ли тех, кто умеет выбрать?
— Снова глупые загадки!– крикнул я.
— Инго, зачем кричать? Крик опускает тебя до уровня животных. Давай оставаться разумными существами. Ты придёшь один, найди двери, и добро пожаловать в дом. Ты же веришь, что сможешь заставить меня отпустить вас?
— Да.
— Я знаю об этом, Инго. Мог бы и не дакать. Вы, люди, всегда уверенны, но что стоит за этой уверенностью? В большинстве случаев, самая обыкновенная глупость. Мудрое существо никогда не уверено, оно всегда сомневается, потому что знает, как редко даётся желаемое. Знай, нельзя изменить то, что уже дано. Выбор всего лишь иллюзия, реальна лишь судьба.
— Судьбы нет.
Режиссёр громко ухмыльнулся. А я смотрел во тьму, ощущая глубоко внутри себя смесь страха и ненависти. Плотный комок, давящий на мою решимость и не дающий сделать шаг назад, или даже в сторону.
— Судьбы нет — задумчиво повторил режиссёр — А что же есть?
— Есть путь. И ты либо идёшь, либо стоишь на месте.
— Что же, Инго — сказал режиссёр — Если ты веришь в это, то тебе осталось лишь отыскать дверь.
На том конце раздался щелчок, а потом длинный, бездушный гудок наполнил мой мозг, и я отвёл руку с телефоном от уха.
Да, я уже сделал свой выбор и шёл вперёд, преодолевая препятствия, лишь для того, чтобы столкнуться с препятствием большим. Но я верил, что однажды это всё закончится. Однажды, когда будет пройдено последнее препятствие. И, повернув голову, я стал смотреть, как в этот мир приходит очередное время света.