И вот они схватились, на миг замерев в объятиях друг у друга; их одежда, как подготовительная почва на наибольшей части телесной поверхности, жаждала тоже пасть на пол или просто к ногам, переплетя штаны с юбкой; и пальцы ненаглядного существа, которо е закрыло глаза и, кажется, было готово мурлыкать, словно забыв свои личный биологический вид, слегка касаются разных частей тела, и осязание главенствует над всеми другими чувствами — наверное, можно стоять так бесконечно, становясь разнополыми атлантами, которым нечего держать на своих плечах, поскольку они уже на небе и готовы приступить к единению; пусть именно плоть будет скрыта и обернута, словно мороженое, в ласковую трикотажную обертку; и есть еще иное белье, которое, как кисея или телефонная мемб рана, дрожит от горячего дыхания детей Гермеса и Афродиты; и стоит лишь отвлечься, как все предстанет в методичном виде — и можно сыграть в игру изнемогающих от желания незнакомцев или же в порочных детей; а можно прыгать и скакать по креслам и постелям, и пусть летают подушки и простыни, и вершится насилие; и жертва жаждет своей участи, а вопль ее превратится из крика ужаса в надменный призыв восторга! Наша общая собственность это наши тела, ибо мы есть двухголовый, четырехногий, четырехрукий и двуполый индивид; и если сиамские близнецы были мечтою подлинного педераста духа, то мы — воплощение диалектики, которая не есть, как сказал Винов, черная метафизика, а присутствует в мире как принцип всеобщего движения, — и мы готовы изобразить эту динамо-машин и служить обоснованием практического перехода количества в качество, так как много-много телесной любви (whole lotta love) рождает в конце концов взрыв всех чувств и удовольствии, и появляется Новый Человек, и этом смысле мы — сами Боги, и в наших силах ождать новую жизнь, используя при этом простую кинетическую энергию наших страстных тел.

Ибо любовный акт не есть простое соглашательское действо, которое вершится двумя дружескими людьми, взявшимися за руки и с некоторой симпатией друг к другу, но есть бои, война и битва двух иных и разных начал; и настоящий мужчина из этих двоих может и спользовать принцип йоги, отказываясь воспринимать объективность этой реальности, и отнестись к ней, как к некоей майе, задумавшись о вещах другого сорта, как-то: бутербродах, художественной литературе или смерти; и в самом разгаре акта обнаружить себя ду ховно выключенным из него, что даст возможность существу инь употреблять лежащее муляжное мужское тело в качестве тренажера или вечного вибратора, покуда девический перпетуум мобиле не устанет кайфовать от собственного могущества; в это время мужчина долж ен быть рифом, хитрой вражеской антенной или несгибаемым сталагмитом, поглощенным ненасытной утробой возлюбленного неприятеля: он должен включить свое знание, только лишь одержав победу над плотью, которая жаждет этого укрощения; и животное начало перейде т в божественное, когда мужчина, являясь руководителем любви, с открытыми глазами, холодным сердцем и чистой совестью, заставит соперницу признать свое поражение и оседлать ее, уже тихую и послушную, и царить над ней, и видеть в ней орудие своей прелест и просто свою любимую, которую можно целовать в голову и гладить по руке.

Они — два человека, сжимающих друг друга; они могут надеть чулки, носки или черные колготки, накрасить губы и притвориться детенышами разных зверей или рыб; они могут умереть от истощения и насыщения собой; но это и есть любовь — действие, поступок и занятие. Занавесьте постельный храм: в нем нет антагонизмов, в нем обретается невинность, потому что тело исчезает и переходит в чистую энергию; физика любви — это теория относительности, это союз фотонов; кажется, еще немного, и время пойдет в другую сто рону, и наступит царство прошлого, того прошлого, где все прекрасно! Пока есть этот союз, нет нравственности, ибо она не нужна; практическая любовь есть откровенно положительный акт, и поэтому не стоит раскрывать нараспашку интим — он этим низводится до ровня утренних туалетов и слов, и поэтому только здесь мы едины, милая, а все остальное — душевные проблемы, мораль и слова, слова, слова.