Ничего не было. Раздраженный Яковлев спустился сверху, совмещая в себе внутреннее и внешнее.

— Эй, ты, козел идиотский! — громоподобно заорал он. — Ты издеваешься, демиург лысый, надо мной?!!!

Лао припудрил вселенскую лысину на своем никаком теле. Он был спокоен и зол.

— Ты мне сам не дал, когда я хотел тебя.

— Ты был омерзителен, — опять заорал Яковлев. — Я не могу дать такому слюнявому человеку, включенному в реальность только собственных кишок!

— Сам виноват в дальнейшем, — гнусным тоном сказал Лао, сооружая всемирный потоп. — Мог бы понять ситуацию и явиться мне в истинном виде.

— Ты обнаглел!!! — снова заорал Яковлев. — Ты не можешь совершить простейшего действия, которое под силу даже козлу!!!

— Не все так просто, Оля, — сказал Лао, умирая и воскресая.

Яковлев смолк на века и отдохнул от наглости партнера по творческому акту. Потом он стал вкрадчиво шептать:

— Ты не понимаешь, что мы теряем время, дубина. Они же похитили у нас тайну жизни, а мы никак не можем совершить этот проклятый любовный поступок. А по-другому ведь не проникнешь к ним; совершив грех, нельзя попасть в гущу собственного творения! Поэтому, я все же предлагаю тебе мир и дружбу, поскольку иного пути у нас нет.

— А может, я не хочу больше туда? — спросил Лао, восставая из пепла.

— Как это так! Они же там…

— Ну и хрен с ними, — подумал Лао.

— Я прошу тебя, родная ты моя!

— Я должен подумать, — сказал Лао, удаляясь в уединение. Волны плескались над его головой, покой расцветал повсюду. Иисус Кибальчиш куда-то исчез. Опанас Петрович сказал свое слово.