Прошла неделя. Предчувствие Алешину не обмануло. Деньги Кашаев не принес, колеса на склад не вернул. Проще всего было бы донести все эти вопиющие факты до учредителей, но она не могла на это решиться.

Признать свою директорскую несостоятельность? Ни за что! Да какое ей дело до всех остальных горе-предпринимателей, которых ежедневно накалывают вороватые кашаевцы на просторах нашей многострадальной Родины! Сама вломилась в эту историю – самой и выбираться придется.

Захлебываясь от подступившей гордыни, она вдруг вспомнила свою недавнюю встречу со школьным приятелем. Тысячу лет назад у них была короткая постельная история, но послевкусие у обоих осталось довольно приятное. Потому спустя годы, если они иногда случайно встречались, расцветали нежнейшими улыбками друг другу, заинтересованно обменивались новостями.

В этот раз он значительным голосом сообщил Ольге, что открыл собственную охранную фирму и, если что... «Спасибо. Но для меня-то лучше по этому поводу с тобой не встречаться», – весело ответила тогда она. Но он все-таки ткнул ей свою визитку, и она положила ее в карман. Так она же в этом же пиджаке тогда была! Так и есть – вот она: «Маликов Сергей Борисович, директор охранного предприятия “Щит”».

Ольга набрала номер:

– Серёнь, привет. Узнал? Ну спасибо. Я – сразу к делу. Мне нужна твоя помощь.

После раскидистых заверений в том, что все будет в самом лучшем виде, они договорились о встрече.

– Как я понимаю, тебя кто-то «кинул». Потому приходи сразу с главным бухгалтером и всеми документами, разберемся. Только ты понимаешь, что даже по старой дружбе я не смогу все это сделать бесплатно. Работать будут мои мальчики, и я им должен заплатить. Так что с тебя – два процента с возвращенной тебе суммы – в случае успеха, конечно. Оля, это по-божески, честное слово. А если у них не получится, тоже заплатить придется, сама понимаешь. Но я этот вариант исключаю.

Она прикинула, во что это выльется, и, конечно, согласилась. Потому что других знакомых в охранной сфере у нее не было.

Вечером Ольга и Света отправились в «Щит» по делам своим скорбным. Обитал Маликов во Дворце культуры железнодорожников, рядом со школой, где они учились. Казалось, это было не так давно, просто совсем в другой жизни.

– Какой серьезный, – шепнула ей Света, увидев Сергея, который изо всех сил пыжился, нависая над красивым письменным столом из массива дуба.

Коротко изложив суть дела, они получили из уст директора охранного предприятия два балла за ведение дел у себя в фирме.

– Кто ж товар под реализацию дает незнакомым людям? Кто вообще его под реализацию сейчас дает? Наверное, чересчур хорошо живете, – задумчиво проговорил Серёжа.

– Забыла совсем. Может, тебе это и не нужно. Но мало ли что, на всякий случай – этот Кашаев ко всему прочему сидел.

– Как это не нужно? Да вы что там у себя в конторе, с ума все посходили? Уголовникам выживать помогаете? За что сидел, где и сколько?

– Водку поддельную продавал, а больше ничего не знаю.

– Ну, дорогая моя, ты даешь!

– Договор с его женой заключен.

– И на накладной нет ее подписи, что шины они получили. Может, ты продала их куда-то налево, а теперь бедного инвалида в этом обвиняешь?

– Да ты что, издеваешься?

– Да шучу я. Ладно, ты нервы себе не мотай – теперь моя очередь разбираться. Кто тебе этих петушка с гагарочкой посоветовал так облагодетельствовать?

– Один знакомый.

– Имя, фамилия, где работает? Это очень важно, понимаешь?

– Да не имеет он к этой истории никакого отношения.

– То есть как это не имеет, если он Кашаева на тебя вывел?

– Ну ни при чем здесь этот человек. Я сама во всем виновата.

– Ладно, жди моего звонка.

После этого делового разговора, который никак нельзя было назвать приятным, Света предложила:

– Зайдем куда-нибудь выпить?

– Может, купим все и на работу пойдем? Так не хочется видеть никакие чужие морды, – попросила Ольга.

Что они и сделали. И так упоительно, светло и по-бабьи напились в тот день. И так жестоко болела у Ольги голова поутру, но какая-то она другая у нее была – тяжелая, поскольку несла в себе разрывной снаряд сумасшедшей силы, но ясная. Может, потому, что она решилась на поступок. Или оттого, что порядочность не позволила ей втравить в эту разборку Романова. Может, просто сработал наконец инстинкт самосохранения, поскольку участвовать в подобных мероприятиях нужно именно с такой башкой.

Скорее всего все вместе.

В связи со всеми этими открывшимися в ней новыми ощущениями Ольга буквально спикировала из своей квартиры в машину и одарила водителя Сашу задорной улыбкой. Она вдруг подумала, что за два месяца ему смертельно надоело выносить ее гробовое молчание и созерцать уставившееся прямиком в небытие бокового стекла лицо.

– Сергеевна, слышь-ка. Я рад, что ты опять здоровая, веселая и бодрая.

– Сказал бы лучше – молодая.

– Так это само собой, – сконфузился он.

– Ох, Санёк, все – хуже некуда. Вот и причина веселья.

– Да нет на свете безвыходных ситуаций.

– Есть. На самом деле мне сейчас – хоть пулю в лоб. Жаль, пистолет у меня только газовый.

– И шутки дурацкие.

– Если б шутки, Саша. Ну да ладно, надежда умирает последней.

С этой песней они и выгрузились у офиса.

Не успела Ольга войти в кабинет, как зазвонил телефон. Маликов времени зря не терял:

– Сообщаю тебе, дорогуша, что вляпались мы с тобой, как говорят, «по самое не забалуйся». Сидел он, кстати, за ограбление киоска. Но это полбеды. Сидел он в одной камере с местным уголовным авторитетом Тельновым.

– Ёшкин кот, – протянула Ольга.

– Сегодня в ночь мои мальчики поедут с Кашаевым на переговоры. О результатах сообщу завтра с утра, – по-военному отрапортовал Сергей.

– Неля, пригласи ко мне Светлану и Игоря.

Через пару минут они втроем устроили военный совет. На совет в Филях он, конечно, не тянул, но от его решений во многом зависела линия их дальнейшего поведения во всей этой криминальной истории.

– Если в дело вмешаются воры, что может быть? – спрашивала Ольга.

Ей отвечали два доморощенных эксперта. Все они руководствовались скудным опытом, почерпнутым из аналогичных житейских историй, а также просмотренными сериалами на обсуждаемую тему.

– Хреново то, что подписи Кашаева на накладной нет. Если дело примет конфликтный оборот, то мы вряд ли чего докажем, – говорил Игорь.

– Но у нас есть два свидетеля – ты и я, что мы шины ему отпускали, – размышляла Света.

– Ну конечно, так они и будут свидетелей призывать. Они ж свою копну молотить должны. Тем более мы – лица заинтересованные.

– Есть еще Геннадий Андреевич, но Ольга не хочет его к этой истории пристегивать.

– Нет, без него обойдемся – это обсуждению не подлежит, – твердо сказала Алешина.

– Я поняла! – вдруг заорала Света. – Нам нужен диктофон. Мы поедем к Кашаеву, наш разговор с ним запишем. Диктофонная запись должна быть приобщена к делу.

– Так дела-то еще никакого нет. Но ты права.

– Если ехать, то сейчас, потому что сегодня вечером ребятишки Маликова будут с ним калякать. После них он вряд ли захочет с нами разговаривать.

Ольга представила ход этой разборки: перед глазами почему-то стояло лицо дочки Кашаева, которую она никогда не видела. Худенькая, щербато улыбающаяся девочка держала на коленях новые коричневые ботиночки и, играя ими, заплетала в косички шнурки. Ни дать ни взять – душещипательная сцена из жизни оборванцев. И в это время здоровенные безмозглые амбалы избивали за углом дома ее папу, который, стиснув зубы от боли, молчал, дабы не потревожить маленькое счастье своей дочки.

Алешина сидела на переднем сиденье и все повторяла:

– Господи, сделай так, чтобы он оказался дома. Прошу тебя, Господи, я ведь знаю, ты все можешь...

Ведь знала, что ничего просить у Господа нельзя, тем более если дело касается таких меркантильных вопросов. Вот так не по-хозяйски, совсем неумело, распоряжалась она данным каждому из нас запасом Господнего милосердия. Тем не менее просьба ее была услышана. Кашаев оказался дома.

Когда, выйдя из машины, Ольга увидела огромный трехэтажный дом из красного кирпича – а именно в нем имел счастье проживать с семьей их нечестный реализатор Кашаев, у нее даже в глазах потемнело.

Игорёк нажал кнопочку звонка на массивных железных воротах выше человеческого роста. Долгое время реакции не было никакой. Они все звонили не переставая. Наконец дверь открыл симпатичный старичок с предобрым благообразным лицом:

– Вам кого?

– Женю, – миролюбиво сказал Игорь. О манере разговора с Кашаевым они договорились еще в офисе: никаких угроз, никакой грубости – одна сплошная выдержанность и нежность. Да и в чем перед ними был виноват этот незлобивый сухонький старичок?

Диктофон лежал у Игорька во внутреннем кармане куртки.

– Так он в гараже копается. Вы проходите, я сейчас его позову.

Если вспомнить ощущения всех минут в жизни, когда у Ольги что-либо получалось, то эта была из них, наверное, самая сильная. Увидеть эту наглую воровскую рожу, плюнуть ему в лицо, заорать что есть силы. Все, о чем они совсем недавно договаривались, она забыла тотчас, как увидела Кашаева.

– Ольга, только молчи, я сам разговаривать буду, – взглянув на нее, предупредил Игорёк.

– Ну, здравствуйте, чего это прикатили – не ближний свет, я и сам к вам на днях собирался.

– Здравствуй, Женёк, – миролюбиво отозвался Игорь. – Мы можем прямо сейчас рассчитаться, видишь, и Света приехала, печать и приходные ордера привезла. Так сказать, обслужим тебя на дому.

– Так у меня сейчас денег нет. Машина сломалась, запчасти пришлось новые купить, сам ремонтирую.

– Ты все колеса продал?

– Конечно.

– Так там на новую бы хватило.

– Умный какой. А жить на что? – воинственно спросил Кашаев. Вопрос о возврате денег для него, похоже, теперь вообще не стоял. От такой наглости Ольга едва не задохнулась.

– Нам-то деньги отдавать собираешься? – вторя ее мыслям, ласково и медоточиво спросила Света.

– Не сразу, давайте до Нового года потерпим.

– Это нас не очень устраивает. Ты на какую сумму резину взял?

– На триста двадцать тысяч. Да расплачусь я с вами перед Новым годом. Вы мне еще колес дайте, чтобы было с чего крутиться.

Вот хам! Он, наверное, всех за идиотов считает. Или издевается? – внутренне клокотало в Ольге.

– Не можем мы дать резину, пока не погашена старая задолженность. Мы ведь под учредителями работаем, ты знаешь. Крутой народ нами заправляет, и щедрости нашей они никогда не поймут, – как больного, увещевал Кашаева Игорь.

– Тогда ждите, – пообещал невозмутимо Женёк.

– Извини, пожалуйста, а дом этот чей? – еле совладая с собой, решилась спросить Ольга.

– А-а, это все... – он окинул взглядом многочисленные дворовые постройки, – это все – жены. У меня-то нет ничего.

– Очень хорошо, с ней у нас и договор заключен. Давай веди свою вторую половину – с ней говорить будем.

– Нельзя ей волноваться. Да и при чем здесь она, если по-честному? Старики тоже ничего не знают. Им вообще волноваться нельзя – они сердечники.

– Понятно, наши волнения тебе неинтересны, если не сказать больше, – прокомментировала Ольга.

Кашаев посмотрел на нее отсутствующим взглядом и ничего не ответил.

Несолоно хлебавши, зато с диктофонной записью, из которой четко следовало, что Кашаев имел отношения с их фирмой, вернулись они домой.

* * *

К вечеру позвонил Романов:

– Был у тебя Женёк?

– Мы у него сами в гостях побывали. Вот, доложу тебе, живет твой Кашаев, как самый настоящий кулак, только батрачат на него жена и ее родители.

– Куда тебя несет?

– Ты сам-то его домину видел?

– На кой она мне? А дома у его родителей был: обычная малогабаритка. Старики над ним всю жизнь тряслись, потому что он у них поздний и единственный.

– Ну, считай, дотряслись. Сегодня с ним разбираться будут.

– Ты чего, к своим обратилась?

– Да я бы с радостью, но не могу – стыдно. Одноклассника-охранника нашла.

– Знаешь, я уж думаю при всем моем хорошем к нему отношении, значит, так ему и надо. Тебя подвел, меня подставил. Сволочь он хорошая.

– Да не то слово, Ген.

– Встретимся сегодня?

Видимо, в голове у него был органчик.

– Я уже высказала свое мнение по этому поводу.