Самолет был не так чтобы очень большим. Обычным был самолет, а впечатление огромного и гулкого брюха возникало, скорее всего, по другой причине. Пусто было в салоне, вот по какой.

— Негусто у вас с пассажирами, — небрежно сказал человек, устроившийся в левом кресле первого ряда.

— Не сезон, — равнодушно откликнулся командир.

Дверь в кабину была мало того, что открыта, так еще и поставлена на защелку. Кто летал, тот, наверное, удивится, а удивляться здесь нечему. Бывают такие пассажиры, от которых можно не закрываться. По двум причинам — во-первых, в Турцию они не хотят. Во-вторых, если уж захотят, то закрытая дверь их не остановит.

Нет, они не станут с криком "Кийяаа!" выбивать дверь головной костью. Они просто объяснят командиру, что надо в Турцию. Очень надо. Тот, конечно, будет удивляться, колебаться, материться — но полетит.

— И кризис! — поддакнул второй пилот. Член экипажа, как ласково называют вторых пилотов. Первых обычно называют мозгом, бортмехаников — сердцем, а стюардесс в некоторых экипажах не полагается. А то придется им за подавание кофе присваивать младшего лейтенанта.

Командир был полковником, а второй пилот — современным аналогом поручика Ржевского. И в смысле звания, и во всех остальных смыслах тоже. Чем, кстати, весьма гордился, и всячески поддерживал репутацию. Хотя на самом деле не всегда и хотелось, но зачем попадать на заметку к центру психологической помощи? У тех ведь помощь одна на все ситуации — выгнать нах.

И пассажир был непрост.

И в смысле звания, и во всех остальных тоже.

Майоры — это мозг армии. Еще не пропитый, но уже опытный. Еще хранящий воспоминания о том, как его имели, но уже могущий и сам отыметь. Опять-таки, во всех смыслах. Еще сохраняющий юношеский порыв "все переделать по своему!", но уже знающий, как сделать это так, чтобы не переделали самого. Еще помнящий ЕС ЭВМ, но уже знающий, что такое сетецентризм.

А тупым анекдотам о майорах — не верьте. Деньги в самом деле уже появляются, но еще стоИт, еще как стоИт!

Особенно на работу. Особенно, если работа достаточно интересна. Особенно, если работа заключается не в том, чтобы в казарме был идеальный порядок, и не в том, чтобы ракетам хвосты крутить. Особенно, если эту работу ценят — а ведь ценят, гады. Вон, персональный самолет подогнали. Хотя лучше бы, конечно, подогнали досрочно подполковника.

Если кто скажет, что работа оператором недостаточно интересна, то пусть он сходит подальше. Например, в интернет. И погуглит, что такое оператор генштаба.

И что такое старшим оператор, пусть тоже погуглит. И если кто скажет, что отличие только в потолке званий, то пусть он идет еще дальше. Есть в интернете место такое, там зверек нарисован с табличкой. И написано, что дальше идти не надо, а то, куда вас послали, находится здесь.

А если послали не вас, а самолет, и не туда, а за вами… значит, шанс на досрочного подполковника таки есть.

Все зависит от него самого. Ну и от заказчика тоже, конечно.

Когда майор увидел "заказчика", то понял, что ситуация двойственна. С одной стороны, можно, конечно, и подполковника. Да что там подполковника, если заказчика переизберут, то можно и о генерал-майоре задуматься. С другой стороны, можно и без вести пропасть.

С третьей стороны, кто ему выбор-то предоставит?

— Вы можете отказаться, — сказал заказчик.

Он тоже был не дурак — не Америка, чай. Сволочь выбрать могём, и подлеца тоже, и двуличную тварь — запросто, но дурака вряд ли. Он понимал, что если человек думать умеет в двух основных режимах — если заставили, и если самому интересно. И что второй режим имеет ряд преимуществ, а "шарашки" давно отвергнуты передовой инженерно-технической мыслью.

— Готов приступить, — кратко сказал майор.

— Отлично, — кивнул президент. — Рад, что в вас не ошибся. Что ж, приступим. Как вы относитесь к….

Он сделал паузу.

— …к играм?

— Хорошо отношусь, — не удивился майор. — Теория игровых задач — был один из любых предметов. Активно применяю ее в работе. Некоторые… находки были высоко оценены руководством.

— Я знаю, — снова кивнул президент. — Хорошо, давайте сыграем. Вам предстоит спланировать операцию. Не детально — для этого есть исполнители потупее, а в общих чертах. Даже не спланировать — а, для начала, скажем так, выработать рекомендации. Направления.

— Готов, — кратко проинформировал майор, и заметил, что краткость понравилась.

Президент откинулся в кресле.

— Представьте себе, что у нас есть противник. Думаю, это несложно. Уж чего-чего, а этого добра у нас хватает.

Он усмехнулся. Майор тоже чуть растянул губы.

— Представьте, что противник заведомо нас превосходит. Очень превосходит. Для наглядности — ну, скажем, в разы. По всем направлениям. И военным, и невоенным. По ресурсам. По деньгам. По возможностям. По боевому духу и мотивации. По всём. Представили?

— Запросто, — майор тоже позволил себе небольшую вольность. — Именно таким мы всегда и рисуем себе потенциального противника. По крайней мере, в нашем отделе. Мелочевкой занимаются… исполнители потупее, как вы недавно выразились. Но и у нас есть кое-какие успехи.

Президент перестал улыбаться. Похоже, до него только сейчас дошло, что он назвал майора тупым исполнителем — пусть и не настолько тупым, как другие, но все же.

— Хорошо, — сказал он. — Хорошо, что успехи есть. Я в курсе. Один из ваших… успехов мы недавно использовали, как вы наверняка знаете. Хороший успех, вполне… э-э-э… успешный, да. Именно он, кстати, и стал одним из факторов, которые привели, в конечном итоге, к вашему появлению в этом кресле. Но, боюсь, вы не до конца поняли обрисованную задачу. Представьте, что ваш противник еще сильнее. Намного сильнее. Не в разы, а в десятки раз. Или в сотни. Или…

Он сделал паузу, явно ожидая ответа.

— Неважно, — искусством улавливать мысли начальства майор тоже владел. — Десятки, сотни — неважно. Если преимущество настолько велико, то конкретные величины не имеют значения. Нужен ассиметричный ответ.

— Хорошо, — одобрительно кивнул президент. — Продолжайте.

— Есть ли у противника слабые места?

— Например?

— Снабжение? Решимость? Болезненная реакция на потери личного состава? Социальное напряжение в обществе? Зависимость от чего-либо? Потребность в освоении новых рынков или удержании старых?

— Считайте, что нет.

— Как у него со здравоохранением?

— Идеально.

— С уязвимостью для террористических атак, включая химические, биологические, ядерные?

— Неуязвим.

— С разведдеятельностью?

— Очень хорошо.

— В том числе и у нас?

— Увы. Считайте, для простоты, что все госструктуры инфильтрованы агентурой.

— Спецслужбы?

— Тоже.

— Армия?

— Разумеется.

— Противник имеет агрессивные намерения?

— Возможно.

— Средства для их реализации?

— Любые.

— Решимость их применить?.. Простите, об этом я уже спрашивал.

— Ничего-ничего, — улыбнулся заказчик. — Вопросы интересны. Некоторые из них навели меня на интересные мысли… в отношении других потенциальных противников. Продолжайте.

— Какие методы влияния предпочитает противник?

— Уточните, пожалуйста.

— Тонкие или силовые?

— Тонкие. Но имеются свидетельства, что иногда применялись и откровенно силовые.

— Свидетельства?

— Косвенные. Живых свидетелей нет.

— Ясно.

Перед следующим вопросом майор чуть замялся.

— Имеются ли гарантии, что он не узнает о нашем теперешнем разговоре?

— Нет, — президент снова заулыбался. — Более того. Уверен, что узнает. Уверен, что уже знает. Исходите из этого. Однако, не забывайте…

Он сделал паузу и впервые глянул майора прямо в глаза.

— …что пока мы просто играем. Так сказать, моделируем ситуацию. Так что я вас не подставил….

Президент улыбнулся еще шире, и добил:

— Еще.

"Сволочь, — равнодушно подумал майор. — И он тоже сволочь. Наверху одни сволочи… и я буду сволочью, если заберусь".

Вслух, однако, сказал другое:

— Противник — государство?

Заказчик задумался, и надолго. После минутного, а то и более, размышления, сказал:

— Ну, давайте попробуем воспринимать его так. Или не так. Рассмотрите все варианты.

Пока длилась пауза, майор успел продумать следующий вопрос. Если честно, вопрос был на грани. Если бы его услышал кто-то из центра психологической помощи, то немедленно бы взялся за дело. За толстое дело в картонной папке, завязочками и соответствующей надписью справа вверху.

— Противник — человек?

— Нет, — а вот президенту на психологов было явно начхать.

— Противник находится вне Земли?

— И на. И вне.

— Противник вездесущ?

— Да.

— Всеведущ?

— Да.

— Всемогущ?

— Да.

— Имеются ли…. э-э-э… веские научные доказательства существования противника?

— Да.

— Можно ли ознакомиться?

Майор был уверен, что последует ответ или да, или нет, но президент молча взял со стола листок обычной бумаги с обычными буквами и протянул гостю.

— Да, — сказал тот, пробежав ее по диагонали. — Доказательства веские.

— И научно обоснованные? — то ли спросил, то ли утвердил президент.

— Да. Вполне. Он существует.

— Именно так, — кивнул президент. — И он не на нашей стороне. Доказательства нужны?

Он уже протянул руку ко второму листку, но майор отрицательно покачал головой.

— Я в курсе. Я догадываюсь, какие именно случаи вы подразумеваете.

— Что ж, тогда я в вас не ошибся, — просто сказал президент.

Майор задумался.

— Как насчет существования… э-э-э… так сказать, противника этого противника?

— Существует.

— Рассматривать ли его привлечение в качестве союзника?

— Лучше обойтись без него. Бывают такие стратегические партнеры, что хуже противника.

— Понимаю…

Майор задумался еще глубже.

— Что ж. Задача, конечно, сложная. Требует длительного обдумывания.

— А также, полагаю, должности начальника отдела, звания подполковника и стабильного финансирования? — чуть насмешливо спросил президент.

— Да, разумеется, — предпочел не заметить иронию майор. — Это все не помешало бы.

Теперь он сделал паузу и посмотрел в глаза президенту.

— Я понимаю ваши сомнения. Это все очень похоже на теплое место, где можно досидеть до полковника и нихрена, простите, не делать.

— Похоже, — кивнул президент. — Очень похоже. К сожалению, на госслужении… на госслужбе много таких местечек. У вас есть какие-то аргументы за то, чтобы ввести еще одно?

— Есть, — не задумываясь, ответил майор. — Некоторые рекомендации могу выдать прямо сейчас.

Президент чуть заметно приподнял бровь.

— Поскольку наши управленческие структуры инфильтрованы агентами противника, будем исходить из того, что ему известно каждое слово.

— Так, — кивнул президент.

— В реальном масштабе времени. 7/24, так сказать. Включая текущий момент.

— Так.

— Следовательно, о скрытии информации речи нет.

— И о дезинформации тоже.

— Так точно. Следовательно, — майор усмехнулся. — Мы должны намеренно занизить ценность информации. Сделать ее малозначительной. Сделать так, чтобы операция по нейтрализации угрозы стала невыгодной — экономически, технически, политически… морально…. я так подозреваю, что этот аргумент может оказаться немаловажным.

— Тааак, — заинтересованно протянул заказчик. — Продолжайте. Кажется, на подполковника и начотдела вы уже заработали.

— Продолжив, я неизбежно повышу ценность информации, — майор откинулся в кресле. — Давайте лучше я предложу аналогию. Очень, очень натянутую, но, думаю, вы поймете.

Он сказал, и тут же понял, что брякнул глупость, наподобие "тупых исполнителей". В отличие от президентской, его оговорка была случайной.

— Мыши, — продолжил майор. — Они нам мешают. Мы их не любим. Мы с ними боремся.

— Не самая приятная аналогия, — поморщился собеседник.

— Увы, — майор тоже дернул плечом. — Понимаю, что неприятная. Но верная. Так вот, пока мыши втихаря точат забытый на столе хлеб, мы их терпим. Шуршат по ночам — заводим кота. Когда залезают в шкаф — ставим там мышеловки. Когда начинают падать на голову — мы расставляем приманки с ядом, и мыши на некоторое время перестают беспокоить.

— Вот как? — Президент улыбнулся. — Даже не представлял, насколько все сложно. Никогда не жил в частном доме, знаете ли, а в нынешнем коттедже с этим как-то справляются… надо будет спросить, кстати. Я так понимаю, все из личного опыта?

— Да. Это еще одна причина, по которой я охотно возьмусь за работу.

— Не понял, — чуть удивился президент.

— Вы, наверняка, читали мое досье?

— Конечно, — президент не смутился. А что тут такого? На тот оно и досье, чтобы его читать. Где родился, где учился, на ком женился, почему развелся, с кем спал и с кем пил.

— Там есть о связи с… ну, вы поняли?

— Да.

— Так вот, поначалу я решил, что это судьба. Мы нравились друг другу, мы бешено нравились… переспали. А потом я узнал, что у нее был араб. В деле есть о моей ксенофобии?

— Да.

— Ну, вы поняли, как я отреагировал. А потом узнал, что араба не было. Что он хотел, да не получил. Информация подтверждена из других источников… ну, вы меня понимаете.

— Конечно, — уж что-что, а важность подтверждения информации президент понимал. Очень хорошо понимал.

— Так вот, я сходил в церковь и поставил самую большую свечку, какую нашел. И начал готовиться к свадьбе.

Президент вежливо улыбнулся. Он тоже ставил свечи на Пасху — а что вы хотите, шестьдесят процентов избирателей симпатизируют Церкви.

— А потом мы расстались.

— Знаю.

— В досье есть о причине?

— Да.

— Как по-вашему, она достаточно веская?

— Нет.

— Вот и я так думал. Однако ж… А о полугодичном запое там есть?

— Есть.

— Ну и хорошо. Пусть будет.

— А о случае с пропавшим товарищем есть?

— Вкратце. Вы не смогли бы ему помочь.

— Смог бы. Поверьте, смог бы. Если бы перед этим не пропал еще один мой знакомый… на целых два дня пропал. Я проверил все учеты, до которых смог дотянуться, организовал поиски… нашелся товарищ. Заработался, и не заметил, что мобила сдохла. Вы будете смеяться, но действительно не запил, не загулял — заработался. Увлекающийся товарищ. Эмоциональный. Когда проставлялся за ложную тревогу, ему торжественно вручили презерватив — чтоб такие не размножались. В шутку, конечно. Так вот, когда пропал тот, который пропал… я его жене посоветовал не беспокоиться. Ну, а дальше вы знаете. Когда нашли, в животе уже мыши дыру проели.

— Ну, таких подробностей, конечно, не знал. В досье нет.

— А то, что у меня комплекс возник по этому поводу — есть?

— Есть.

Майор замолчал, и после долгой паузы добавил:

— А вот о коте в досье нет.

И пошутил:

— Недоработочка.

— Учтем, — пошутил в ответ президент, делая отметку в блокноте. — Продолжайте.

Майор продолжил.

— Был у меня кот. Хороший кот, ласковый. За всю жизнь ни разу никого не поцарапал. Разве что с мышами играл — отпускал, давал отбежать немного, и хватал заново. На этот раз посильней. Так вот. Он пропал. Зимой, в двадцатиградусный мороз. Я огорчился, побежал по соседям. В одном месте был послан, в другом налили сто грамм и пригласили остаться на ночь. Не остался — мало ли, вдруг прибежит, начнет мяукать под дверью, а меня нет. Замерзнет же, сколько там того кота.

Не прибежал. Три дня его не было, и все три дня я с работы убегал в 18.00, хотя обычно торчу до восьми. Трудоголик я… впрочем, уж об этом в досье точно есть.

Он замолчал.

— Вечером четвертого дня вернулся — худющий, голодный, замерзший, но морда довольная… как у мартовского кота. Удачно, видать, сходил, хотя и не март. А в апреле снова пропал.

Майор опустил голову.

— Я не беспокоился — до конца недели. Прошелся по соседям. В одном месте был уже традиционно направлен привычным маршрутом, во втором опять налили, и снова предложили остаться. Сказали — не январь ведь, тепло. Подумаешь, чуть подождет. Пришлось новую отмазку изобретать… обиделась, наверное, да и черт с ней. Но кот так и не появился. Ну, вы поняли, к чему это я?

— Возможно, — осторожно сказал президент. — Но лучше бы уточнить.

— Он есть, — майор кивнул на бумажку. — Теперь я точно знаю, что есть. И он играет с нами — отпустит, а потом опять закогтит. Или поманит — а потом отберет. И знаете что?

Глаза майора полыхнули огнем.

— Я вот припоминаю, что были годы, когда мыши, именно мыши с крысами устраивали такую чуму, что в Европе становилось очень безлюдно.