Трава была пушистой и мягкой до неправдоподобия, воздух — чистым и светлым, далеко-далеко на горизонте высилалась цепочка ЛЭП, а где-то в прозрачной голубизне неба прятался жаворонок, и дразнил людей звонкой задорной песней.

Людей было двое, и сопровождали они небольшую самоходную тележку. Судя по внешнему виду, главной частью тележки был толстый, бронированный, измазанный в глине шланг — впрочем, вся установка так и называлась — «Der Grosse Schlange» — очевидно, у разработчиков было свое представление о юморе.

Впрочем, у эксплуатационщиков оно тоже оказалось своеобразным.

— Какой воздух, а! Ганс, ты принюхайся, какой воздух!

В ответ второй громко этот воздух испортил и захохотал.

— Тьфу! — в сердцах сплюнул первый и весьма заковыристо выругался. — Никакого в тебе романтизьму.

— О, да, — важно согласился Ганс. — Зато у тебя, Иван, никакого.... как это... чувство ответственности и технический знаний.

— Это почему же? — набычился тот, но немец только небрежно ткнул пальцем в один из приборов на панели управления, Иван охнул, снова выругался — на этот раз с другой интонацией, очевидно, обозначающей легкое смущение и поспешно начал вращать верньеры настройки.

— Ха-ха, — Ганс покровительственно похлопал его по плечу. — Можно не так спешить. Я не собираюсь запускать schlange, пока ты не закончить.

Иван возился минут пять, немец успел еще раз продемонстрировать «отсутствие романтизьму», выкурить сигарету и отыскать взглядом жаворонка в небе. Тот не обращал на людей никакого внимания, и самозабвенно выводил свое «тень-тень-тень».

Как колокольчик.

Даже не верилось, что прямо здесь, под всем этим природным великолепием, под тонким слоем земли лежит целый слой перемешанных с глиной костей.

— Кстати, — Иван явно старался отвлечь внимание от своего промаха. — Ганс, а ты не знаешь, кто это?..

Он попытался кивнуть головой в сторону предполагаемых залежей, но поскольку кивать пришлось вниз, получилось черт-знает-что; немец однако понял его правильно.

— Скорее всего, наши ваших, — голос его звучал невозмутимо, и если бы коллега не знал его несколько лет, то ни за что не догадался бы, что Ганс шутит.

Немец, однако, выдержал паузу, затем так же невозмутимо добавил:

— Или ваши — наших...

Иван с готовностью хохотнул. Война была короткой и глупой, фюреры вовремя одумались, армии объединились, и обрушились на правильного врага. Мелкие идеологические разногласия отложили, а после победы они как-то сами собой исчезли. В самом деле — что значит ариец — не ариец по сравнению с покорением Марса? Как говорил parteigenosse Hering

«У себя в штабе я сам решаю, кто у меня еврей, а кто нет!»

Тьфу, ерунда.

Schlange, наконец, сориентировался на местности, втянул спутниковую антенну, заурчал и перебрался на несколько шагов в сторону. На первый вгляд никаких выгод это не принесло, но можно было смело заключать пари, что под прошлым местом оказался камень, либо с новой позиции шлангу требовался на один изгиб меньше, либо... вообщем, немецкая машина с русской программой в японских мозгах сама знала, что делать.

Зарычал бур. Наконечник шланга впился в дерн, с легкостью прорезал его и скрылся. Уже сейчас было заметно, что траектория его будет наклонена к северу. Еще через минуту шланг содрогнулся и протолкнул сквозь себЯ первую порцию добычи.

Из-под краев дыры изредка прорывались серые струйки дыма, они тут же рассеивались, но запах оставался, и через некоторое время становился невыносим. В нем было все — гниль, затхлось, горелая кость — и хотя некоторые романтики называли его ароматом веков, становиться с подветренной стороны они почему-то избегали.

К счастью, продолжалось это недолго. Шланг снова содрогнулся, выдохнул последнюю порцию дыма и медленно начал выползать. Установка послушно наматывала его на себя. С бронированных сегментов сыпалась сухая, перемолотая в микроскопический прах почва со всеми ее мелкими составляющими. Еще через минуту из-под земли показалась буровая головка, отряхнулась, фыркнула и удовлетворенно улеглась на специальный держатель.

Иван снова занялся приборной доской.

— Ну что? — лениво поинтересовался немец через минуту.

— Что-то есть, — довольно протянул Иван. — Что-то музыкальное. Ля-ля-ляяяя...

Он закашлялся и улыбнулся.

— Ну да ладно. На базе разберемся. Эй, Schlange! Zu Hause!

Тележка снова заурчал, развернулась и неспешно двинулась в сторону ЛЭП.

— Кстати, слышал историю? Пару дней назад ворвался в атмосферу какой-то летательный аппарат — ваше Люфтваффе, его, конечно, завалило через минуту, пикнуть не успел… но дело не в этом. Аппарат-то оказался неопознанным, представляешь?

— Да, не может быть!

— Да в натуре!

— Ну… может, какой-нибуль ушлый еврей соорудил корабль и удрал из Марсинанского концлагеря?

Оба захохотали.

На передней крышке теліжки блеснула облупившаяся уже надпись, сделанная каким-то шутником:

«Количество мозгов на планете ограничено...»

На противоположной стороне когда-то было написано продолжение:

«...а население растет!»

Но недавно Иван напился и направил тележку задним ходом в кусты, крышка смялась, и ее пришлось сдать в металлолом.