Между тем люди орды продолжали бегство по отмели вдоль реки. Шли быстро. Тяжелораненые давно отстали, о них не вспоминали. Исчезли почти все женщины, уведенные врагами. Замыкал шествие Урр. Дубинку, так много поработавшую, он нёс на плече и часто оглядывался — опасался погони.

Когда Мук в последний раз споткнулся, упал и уже не смог подняться, Урр единственный остановился около него. Он стоял долго, не сводя глаз со старика и крепко сжимая в руках свою дубинку. Губы его шевелились, будто он порывался сказать что-то и не мог.

— Мук! — наконец выговорил он со страшным усилием. И, не оборачиваясь, быстро зашагал по отмели, догоняя ушедшую вперёд орду. Он вздыхал и качал головой, полный горького, самому неясного, чувства. Великан, сам того не сознавая, любил маленького старика, и верно, тому не пришлось бы дожить до седых волос, если бы его много раз не защищала могучая рука Урра. Но закон орды есть закон: безнадёжно упавшего оставляют. Урр не мог ему не подчиниться. Мук долго молча смотрел вслед, пока тропинка не скрыла от него людей орды. Затем, собрав последние силы, он отполз с отмели под прикрытие кустарника, в котором и нашёл его Рам.

Убедившись, что враги отказались от преследования, Гау опять стал во главе орды. Он шёл, зорко оглядываясь и прислушиваясь. Орда вступила в места, где обитали другие племена, а каждый чужой — враг. Все старались двигаться неслышно. При надобности молча обменивались знаками. Каждый — мужчина или женщина — нёс с собой дубинку или рубило, отнятое у врага. Это было хорошо: ведь искусного Мука уже не было с ними. Не останавливались ни для еды, ни для отдыха: самое важное было уйти подальше, чтобы враги не сумели догнать. Не тратили времени и на охоту, обходились тем, что подбирали съедобные ягоды, орехи, жирного червяка — всё, что можно схватить и засунуть в рот на ходу.

Солнце совершило свой дневной путь по небу и близилось к закату. Измученные, люди орды еле-еле волочили по песку ноги, не в силах уже переступать через рассыпанные по нему камни. Начали уставать и самые сильные. Гау дал сигнал остановиться. Никогда ещё люди орды не слушались его с такой быстротой. Еды не было, о ней не вспоминали: измученное тело просило только покоя. Но покой пришёл не сразу…

Олень был молодой и очень жирный. Голодные гиены это поняли, когда набрели на кости, недоеденные двумя пещерными львами. Однако львы оставили от оленя мало: гиены только раздразнили аппетит, но не насытились. Быстро покончив с объедками, они с досады подняли дикий хохот. Сытые львы проснулись в кустах, сердито зарычали. Мелкая лесная тварь в ужасе разбежалась кто куда.

Крики зверей подняли на ноги засыпающих людей. Вскочив в ужасе, они сбились в кучу, прижались к стене обрыва, нависающей над отмелью. Это обеспечивало от нападения сзади и сверху. Гиены учуяли тёплый человеческий запах. Они спустились на отмель, с диким хохотом изрыли и истоптали весь песок у воды. Глаза их светились в темноте, было слышно, как они громко лакали воду из реки, но подойти ближе не решались: в молчаливой неподвижности людей чувствовалась опасная угроза. Гиены удалились с рассветом. Только тогда измученные люди, забыв об осторожности, опустились на землю, кто где стоял, и мгновенно заснули мёртвым сном. Гау, сидя, несколько раз пробовал поднять тяжёлую голову, осмотреться, но она тотчас же опускалась на охваченные руками колени. Урр просто упал на песок, прижимая к груди страшную палицу.

Хорошо, что никто из хищников не заглянул в это утро на отмель в поисках сытого завтрака. Люди спокойно проспали весь день до самого вечера.