Лес кончился внезапно. Лишь отдельные деревья, выступив на травянистую равнину, будто задумались — не отступить ли им назад, в тенистую гущину. Трава поднималась до пояса, тёплый ветер шевелил её, нёс незнакомые странные запахи. Казалось, на приветливом просторе ничто не грозит опасностью. Но самый простор был непривычен и потому беспокоен.

Люди орды, постоянно оглядываясь, сбились в кучу на опушке леса, не решаясь ступить в освещённое солнцем пространство. Казалось, вот-вот они устремятся назад, в привычный лесной полумрак, где можно всегда укрыться от опасностей. А здесь…

Гау, сам смелый Гау, дошёл до границы тени, падающей от последнего могучего дерева на опушке, и остановился в нерешительности. Ноздри его усиленно шевелились, ловя незнакомые запахи, брови сошлись над маленькими глазами. Он поднял руку, чтобы защитить их от яркого света, но тут какой-то звук заставил его быстро обернуться. За его спиной, слегка нагнувшись и не сводя глаз с тёмной глубины леса, стоял Урр. Это он издал тихое предостерегающее рычанье, почти вздох, сквозь стиснутые зубы. Гау понял: Урр тоже почувствовал, ощутил опасность, коварно пробирающуюся за ними по пятам, из глубины леса.

Колебания кончились. Гау дал сигнал: вперёд! Высокая трава с шелковистым шелестом расступилась, и люди орды торопливо погрузились в неё. Шли, как всегда, в боевом порядке: несколько матерей с уцелевшими ребятами в середине, мужчины по бокам, Урр замыкал шествие. Вдали равнина переходила в невысокую каменистую гряду. Там, на защищённом со всех сторон утёсе, можно отдохнуть в безопасности. Это поняли все, и страх перед открытой равниной постепенно ослабел. К тому же зеленое травяное море кипело жизнью: ящерицы, насекомые, толстые зверюшки, похожие на мышей, но не такие быстрые — всё это легко было ловить не останавливаясь, прямо на ходу…

Постепенно лица изголодавшихся людей посветлели и разгладились, сжатые челюсти зашевелились, смакуя вкусный кусочек. Отдалявшийся с каждым шагом лес уходил из памяти, каменистая гряда уже не пугала, а манила безопасностью и отдыхом.

Но что это? Гряда вдруг ожила: на ней замелькали какие-то странные фигуры. Перескакивая с одного камня на другой, они подпрыгивали, стараясь стать во весь рост, чтобы дальше увидеть, и снова падали на четвереньки. Люди замедлили шаг, сжались теснее, Урр, наоборот, зашагал быстрее. Оказавшись рядом с Гау во главе отряда, он перехватил поудобнее тяжёлую дубину, заменившую прежний камень, и уверенно двинулся вперёд.

Ближе, всё ближе подходили люди к каменной гряде. Теперь уже хорошо были видны на ней странные чудовища с длинной голой мордой, раскрашенной в яркие цвета. Называть цвета, даже различать их люди орды не умели, но понимали: таких зверей они ещё не встречали. Самые большие, со льва ростом, лаяли и рычали. Маленькие цеплялись за матерей и визжали тонким детским голосом. Это были крупные павианы — обезьяны скалистых гор.

Люди орды замедлили шаг. Может быть, тёмный полог леса показался бы им теперь безопаснее, чем скалы с их страшными обитателями. Но одна из женщин — Ку вдруг обернулась и, вскрикнув, показала рукой на опушку леса. Там, крадучись между деревьями, выходили на равнину страшные косматые фигуры. В солнечных лучах, пробивавшихся сквозь ветви, их шерсть вспыхивала ярким золотом. Рыжеволосые! Это их приближение смутно чувствовали всё время люди орды. И вот — они появились. Сразу было видно: людей орды гораздо меньше, чем их врагов. А вокруг — открытая равнина, и деваться некуда. Исход сражения ни у кого не вызывал сомнений, но оскаленные челюсти и горящие глаза людей орды говорили: жизнь свою они продадут дорого.

Рыжеволосые были ещё далеко. Ныряя в высокой траве, они рассыпались полукругом, чтобы охватить людей орды сразу сзади и с боков. Более развитые, чем люди орды, они не только охраняли свои охотничьи участки, но шли завоёвывать новые, проявляя при этом страшную жестокость.

Уже слышались короткие крики: рыжеволосые перекликались, словно охотились загоном на крупную дичь. Не останавливаясь, люди орды молча наблюдали за ними, забыв о длинномордых зверях. А те присматривались всё внимательнее. Людей они видели впервые, но поняли, это не враги, наоборот, сами чем-то сильно напуганы. Переговариваясь коротким лаем, длинномордые осторожно спустились с гряды и двинулись навстречу, подходили всё ближе. Предводитель, огромный, с седой косматой гривой, шёл впереди, точно во главе войска. Ку, та, что первая заметила рыжеволосых, обернулась, когда он уже оказался рядом. Она остановилась молча, не в силах даже вскрикнуть от страха. Её маленькая девочка ручками обхватила колени матери. Огромная косматая голова оказалась как раз перед её лицом, маленькие глаза на разрисованной морде близко глянули в испуганные глаза ребёнка, пристально, но без злобы. Минута прошла в молчании. И вдруг маленькая коричневая ручка робко протянулась и дотронулась до серебристой гривы. Ещё и ещё раз. Мать не успела подать голоса, как страшная голова наклонилась и ласково потёрлась о маленькое тельце. Девочка с радостным писком обхватила пушистую гриву обеими руками. А предводитель поднял голову, и взгляд его встретился со взглядом Гау.

Два предводителя словно спрашивали друг друга глазами: мир или война?

В языке Гау таких слов не было. Но, смело протянув свою руку навстречу длинномордому, он дружески опустил её на его гриву и произнёс какой-то невнятный звук. Длинномордый понял его лучше, чем если бы это было слово, и ответил коротким лаем, что, вероятно, означало то же самое. Потому что остальные длинномордые тотчас же окружили людей орды с таким же коротким дружелюбным лаем. И люди словно ожили, они смелее пошли навстречу павианам.

А между тем трава колыхалась всё ближе: с трех сторон ползком, как змеи, подбирались рыжеволосые. Теперь всё зависело от длинномордых. Позволят ли они людям зайти в их каменное неприступное убежище? Гау решился: не снимая руки с гривы вожака, он шагнул к камням. Короткий крик-приказ — и за Гау торопливо двинулись все люди. Они шли, окружённые длинномордыми.

Рыжеволосые, скрываясь в траве, старались подобраться к людям орды незаметно, чтобы покончить с ними одним ударом. Но люди уже подходили к узкому проходу в камнях, который вёл на небольшую площадку наверху гряды. Два человека могли защитить его против любого количества врагов. Рыжеволосые поняли: добыча готова ускользнуть. Воздух задрожал от их разъярённого воя и рычанья, трава заколыхалась сильнее, разделилась, рыжеволосые со всех ног кинулись наперерез. Ударами камней и дубинок они расчищали себе дорогу среди длинномордых, мирно сопровождавших людей. И тут совершилось неожиданное: добродушные морды оскалились, обнажив клыки, не уступающие клыкам льва. С львиным рыком они повернулись к обидчикам и, повинуясь сигналу вожака, бесстрашно ринулись на них.

Поражённые ужасом, люди орды наблюдали за боем с площадки, на которую успели взобраться. Длинномордые толпами вытекали из расщелин скалы, их становилось всё больше.

Битва быстро окончилась. Несколько рыжеволосых уже было растерзано на куски. Не пытаясь больше сопротивляться, остальные бросились назад к лесу, и скоро их жалобный вой замер вдали. Победители-павианы вернулись к камням. Они ещё щетинили мохнатые гривы, рычали, но тут же с нежной заботой принялись зализывать друг другу страшные раны.

Гау тревожно ждал, не обратится ли теперь их ярость против людей орды? Но предводитель длинномордых, хромая и волоча раненую ногу, подошёл к проходу. Взгляд его маленьких умных глаз точно искал кого-то и приглашал спуститься. И Гау, не без страха в душе, принял приглашение. Он сошёл вниз на равнину, где сидели и лежали вернувшиеся с битвы длинномордые. Подойдя к предводителю, он, как и раньше, смело положил руку на запачканную кровью великолепную гриву и опустился с ним рядом на камни. Так сидели они, человек и зверь, без слов понимая друг друга. Другие длинномордые подходили к Гау, обнюхивали его и, вздыхая, отходили прочь: этот человек не был им врагом.

— Урр, — негромко позвал Гау, и великан послушно спустился вниз. Немного помедлив, он сел по другую сторону предводителя. Затем, повинуясь знаку Гау, в круг важно сидевших огромных гривастых зверей спустилось ещё несколько человек. Однако люди, только что пережившие ужас смерти, здесь долго не задерживались. Каждый торопился взобраться снова на площадку, где среди своих чувствовал себя спокойнее. Маленькие жёлтые глаза на расписных мордах смотрели так умно и пытливо, что людям делалось не по себе.

Тем временем солнце совершило свой путь по небу и день сменился ночью. Только теперь немного отдохнувшие, успокоившиеся люди почувствовали, как они голодны. Убитые рыжеволосые могли бы послужить им прекрасной едой, но их уже растащили гиены и мелкие степные волки. Люди орды нетерпеливо вертелись на тесной площадке скалы, тихонько ворчали, угрожающе взмахивая дубинками при каждом хохоте гиен или вое колков, но спуститься в темноту на борьбу с грабителями не решались. Их удивляло равнодушие, с каким длинномордые уступили такую прекрасную еду гораздо более слабым хищникам. Люди насытились лишь утром, обнаружив между камнями целые стайки крупных жирных ящериц. Длинномордые и на это смотрели равнодушно. Те из них, кто не был ранен в битве с рыжеволосыми, отправились за добычей в ближнюю рощу, принесли целые ветки, полные плодов, и заботливо поделились с больными. Мяса они не ели.