Только через неделю после прибытия Рей сообщили, что Верховный лидер ожидает ее. А до этого в течение вяло проходящих, кажущихся бесконечными семи дней девушка пребывала в смятении и неведении. Под присмотром двух устрашающего вида дроидов и женщины, которая являлась одновременно и надзирательницей, и кем-то вроде помощницы, компаньонки.

Дроиды имели довольно необычную конструкцию — полукруглые, с небольшим расширением книзу, оснащенные репульсорными двигателями, что позволяло им передвигаться по воздуху. Они не были похожи на обычных боевых дроидов — скорее уж, на некую смесь дроидов-ликвидаторов и дроидов-дознавателей. И те, и другие имели уровень интеллекта первого класса, что делало их чрезвычайно опасными.

Резонно было бы предположить, что охранять одаренную пленницу поручили роботам, а не обычным штурмовикам потому что на искусственный разум невозможно воздействовать Силой. По той же самой причине целая группа дроидов долгое время стерегла на Эспирионе медицинский бокс, где содержался опасный преступник. Правда, как в свете этого объяснения толковать роль и сам факт наличия компаньонки? Возможно, тюремщики опасались, что рассудок пленницы не выдержит продолжительного одиночества? Или просто не решались полагаться в столь важном вопросе только на искусственный интеллект, даже самый совершенный.

Женщину, которая приглядывала за Рей, звали Кэффи, и она имела, судя по всему, медицинское образование. Именно она отвечала за состояние пленницы в первые сутки, когда та еще не отошла от действия глиттерилла. И была весьма компетентна и усердна в своем деле, помогая девушке при помощи каких-то медицинских манипуляций и легких лекарственных средств, вроде простейшего сорбента, унять головную боль и восстановить ясность мыслей. Рей готова была поклясться, что слышала краем уха, как ее новая знакомая сквозь зубы костерит Хакса, который, как всегда, переусердствовал. Этот рыжий брюзга, по ее словам, каждый раз стремится действовать наверняка и тем самым нередко вредит делу.

Кэффи обладала в понимании Рей довольно необычным характером. Она говорила со своей подопечной так резко, словно отдавала ей приказы. Но при этом так мягко и искренне улыбалась, как будто давала понять, что сама тяготится маской суровости, которая просто навязана ей нынешней ролью.

Едва увидев Рей — уже во вполне вменяемом состоянии — женщина коротко и строго промолвила:

— Стало быть, ты и есть девчонка, которую привез Хакс…

Даже не чувствительный к Силе догадался бы, что слухи о необычной девчонке, которая наверняка станет новой ученицей Верховного — а возможно, что и о девчонке, которая неожиданно одолела могучего магистра темных рыцарей — успели донестись и сюда. И вероятно, эта кажущаяся невероятной история уже стала достоянием всех до единого здешних служащих.

Кэффи спросила у пленницы, как ее зовут.

— Рей, — спокойно ответила девушка.

Тюремщица заметно поморщилась.

— Это похоже на кличку, — сказала она. — Тот, кто назвал тебя так, очевидно, не очень-то тебя любил. Не понятно даже «Рей» — мальчик, или «Рей» — девочка. У тебя есть настоящее имя?

— Это — мое единственное имя.

Стражница, выдержав еще одну задумчивую паузу.

— А как насчет фамилии?

Рей молча покачала головой.

— Что ж, если Верховный сочтет, что ты того заслуживаешь, он сам наречет тебя, — заключила женщина. И неожиданно велела: — Раздевайся.

— Для чего? — опешила Рей поначалу.

— Ты выглядишь так, словно всю свою жизнь копалась в грязи. Тебе надо вымыться.

Девушка усмехнулась про себя — какая ж, право, банальность! — и принялась снимать свою ветхую одежду.

Она не стеснялась своего тела, хотя едва ли считала его красивым — слишком худощавое и смешное, с пологими плечами и крохотными, едва определившимися бугорками грудей. Рей не казалось зазорным войти в общую душевую прямо под открытым небом, где ее нагота была скрыта от глаз прохожих разве что небольшим куском брезента. Часто вместе с ней аналогичным образом мылись и другие люди — мужчины вперемежку с женщинами, — в той среде, в которой она выросла, это не мыслилось чем-то связанным с развратом. На Джакку естественно экономить запасы воды; расходовать ее на каждого человека по отдельности выходит слишком накладно.

Только однажды — около года назад, — когда один из дружков старого констебля Зувио, дыша ей в лицо каким-то крепким самодельным пойлом, заговорил о таких вещах, что девушку едва не стошнило, Рей впервые задумалась о собственной физической привлекательности, хотя эти мысли никак нельзя было назвать оптимистичными. Тогда она четко осознала две вещи: во-первых, то, что иной раз умение отделаться от нежелательного внимания при помощи посоха может помочь сохранить нечто, куда более важное, нежели добытые детали старых звездолетов; и во-вторых, то, что ее невзрачная мужицкая одежда подчас служит неплохой защитой от непрошенных похотливых фантазий со стороны окружающих.

Пока она раздевалась, и после, когда девушка стояла в душе под струей воды, Кэффи ни на миг не упускала ее из виду, бормоча себе под нос:

— Я не терплю беспорядка и грязи, имей это в виду. Ты, конечно, не привыкла к опрятности — даже, кажется, слова этого не знаешь — но если понадобится, мне лично придется вышколить тебя, как положено.

Эти слова говорились так холодно и грубо, что в глубинах души девушки — по принципу противоречия — сейчас же проснулось желание что-нибудь разбить, или испачкать.

— Я здесь не по собственной воле, — возмущенно напомнила она.

— Желаешь перебраться в тюремный блок? — осведомилась женщина.

Ее голос оставался показательно бесстрастным, хотя в душе — Рей была практически уверена в этом — Кэффи боялась. Страх выдавало необычайно сильное напряжение ее тела, особенно в районе диафрагмы, которое делало дыхание женщины тяжелым и глубоким.

Она боялась сверхспособностей девушки, которые странным образом вызывали у одних — тревогу, у других — зависть, а у третьих — благоговение.

— Я бы хотела узнать, что стало с моим дроидом-астромехаником? — сказала девушка, вдруг сделав натужено-строгий вид.

Она не собиралась воздействовать Силой на разум Кэффи, как сделала это со штурмовиком-охранником на «Старкиллере». И вообще намеревалась пользоваться своими новыми возможностями как можно реже — на то имелось две причины: во-первых, для нее это было равносильно пилотированию звездолета с завязанными глазами; и во-вторых — главное! — именно дар Силы, внезапно открывшийся у нее, привел мусорщицу Рей в лапы Первого Ордена, и уже не в первый раз. Ведь, как девушка теперь точно знала, и как предполагала уже тогда, Рен похитил ее на Такодане вовсе не ради карты, а вернее, не только и не столько ради нее. Он, как и сама Рей, был ведом Силой — тем безумным всплеском, что зовется «Пробуждением Силы». Исходя от нее, Пробуждение задело и его тоже.

Но что мешало ей немного припугнуть тюремщицу? Заставить ее думать, будто пленница в самом деле безмолвно угрожает, что прибегнет к Обману разума. Просто чтобы сделать тон Кэффи хоть немного добрее и обходительнее.

Та изменилась в лице, однако не утратила присутствия духа.

— Твой дроид сейчас у Хакса. Полагаю, генерал намерен обстоятельно покопаться в его памяти.

Сказать по правде, Хакс сделал бы это еще на борту «Хищника», не дожидаясь прибытия. Однако техники выяснили, что система памяти этого астромеханика оснащена защитой, которая, если попытаться взломать ее, заставит дроида уйти в режим «спячки» (или, выражаясь официально, в режим ожидания). Тогда разблокировать его и вернуть к работе будет проблематично. При этом все содержимое его памяти бесповоротно утеряется.

Пришлось ждать, уповая, что в резиденции Верховного лидера отыщутся более компетентные специалисты. А до тех пор Хакс распорядился держать дроида в одной камере с девчонкой — ведь было не исключено, что та, будучи знакомой с бинарным языком астромехаников, упомянет что-нибудь любопытное в разговоре со своим железным приятелем.

Рей почувствовала, как что-то внутри испуганно шевельнулось. Кто знает, какие еще секреты хранит R2? Быть может, его память таит какую-то важную для Сопротивления информацию? Ведь именно у него нашлась карта, ведущая к Ач-То…

— Еще со мной поймали одного вуки… — промолвила девушка, и на сей раз ее голос наполнился необъяснимой дрожью. — Вам известно что-нибудь о нем?

Кэффи, пожимая плечами, немного растерянно сказала:

— Я не слышала ничего ни о каком вуки. Если Хакс и его бойцы в самом деле поймали твоего дружка, он остался на «Хищнике».

Рей тревожно прикусила губу.

Она успела выключить воду, и теперь стояла посреди душевой, мокрая и озябшая, вжав голову в плечи и смущенно перенимаясь с ноги на ногу. С концов ее волос капала вода. По привычке Рей прикрывала груди руками, сложенными накрест — это была поза детской стыдливости одновременно милая и немного нелепая.

С мгновение Кэффи смотрела на нее с выражением брезгливости и, кажется, некоторой снисходительности — «и откуда же ты такая взялась?» — после чего строгим движением подала девушке полотенце.

Рей, поблагодарив ее, спросила еще, не особо, впрочем, рассчитывая на ответ:

— Что это за место?

Женщина воззрилась на нее так пристально, что девушка тут же пожалела о своем вопросе. На ее коже — хотя Рей усердно растирала себя полотенцем, чтобы скорее согреться — продолжали вздыматься мурашки.

— Это — один из миров, принадлежащих Верховному. Большего тебе знать не полагается.

С этих пор и началось семидневное, томительное, хотя и не лишенное некоторой приятности ожидание. Приятность состояла, главным образом, в том, что Рей, ранее ощущавшая себя, словно в дьявольской гонке — так лихорадочно быстро протекали события вокруг — получила возможность перевести дух и обдумать положение, в котором оказалась. Теперь даже Люк Скайуокер редко говорил с нею; Рей была полностью предоставлена сама себе.

Впрочем, и это сомнительное преимущество — сомнительное, поскольку размышления не всегда способны принести успокоение; чаще всего выходит как раз наоборот — омрачалось тем обстоятельством, что девушка пребывала в полнейшем неведении не только относительно судьбы своих друзей, которая не могла ее не беспокоить, но и относительно того, как долго ей дожидаться свершения собственной участи. Ее надзирательница молчала на этот счет. Скорее всего, она и сама не знала ровно ничего, поневоле довольствуясь лишь скупыми приказами. Молчание извне угнетало душу Рей и создавало почву для множества предположений одно мрачнее другого.

Время от времени Рей медитировала. Она старалась регулярно повторять урок Скайуокера.

Однажды Кэффи спросила:

— Ты умеешь обращаться с оружием?

— Я неплохо дерусь при помощи посоха, — ответила Рей и тут же густо покраснела, внезапно решив, что подобного рода воинское искусство сочтут здесь несерьезным.

Однако женщина и не думала высмеивать направленность ее навыков.

— Кто был твоим учителем?

Рей застеснялась еще больше. Дело в том, что определенного наставника у нее не имелось никогда. Время от времени ей встречались добрые люди, которые показывали девочке отдельные боевые приемы — по большей части грубые, лишенные какой-либо единой техники. В остальном же Рей училась всему сама. Одинокое дитя, движимое необходимостью защищать себя, как умеет.

— Кто учил тебя? — повторила Кэффи настойчивее и резче.

Девушка потупила взор и глухо произнесла в ответ:

— Жизнь.

Надзирательница, фыркнув со смесью жалости и недоумения, отстала. «Или слухи о силе этой девочки явно преувеличены, — подумала она, — или же негодница просто чего-то недоговаривает».

Покидать апартаменты пленнице воспрещалось — дроиды неустанно следили за этим. Однако если закрыть глаза на единственное ограничение, стоит признать, что к Рей относились здесь весьма сносно. Ее не били, не морили голодом, не накачивали больше наркотиками, не пробовали допрашивать. Напротив, она имела возможность спать и есть вдоволь. Не обремененная никакой работой и свято оберегаемая, она сама себе напоминала сейчас какой-то редкий артефакт, который опасаются лишний раз потревожить, чтобы не накликать беду.

Она в самом деле много размышляла и вспоминала, но мысли и воспоминания приносили лишь щемящую тоску. Они воскрешали в голове образы дорогих товарищей: Финна, По, Хана и Леи. Вероятнее всего, Рей больше не увидит никого из них — по крайней мере, тех, кто еще оставался жив. А что касается Хана… девушка остерегалась мыслей о генерале Соло, которые напрямую вели ее к запретной границе. Слишком тесно этот светлый образ был связан в ее сознании с другим, темным образом. Отец напоминал о сыне. А размышления о Кайло казались ей слишком зыбкими, мучительно неопределенными.

Впрочем, стоит сказать, что, по крайней мере, один связный, решительный вывод на его счет она сумела для себя сделать — Рей определила, что, в самом деле, склонна жалеть Бена Соло. Правильно это или нет? Пожалуй, что правильно. Жалость ценнее, чем ненависть. Ненависть ведет во Тьму — не ведая этого, Рей однажды уже едва было не обожглась. Сострадание же помогает отыскать дорогу через сумрак.

Но то, что является закономерным продолжением жалости, настораживало девушку и пугало. Она сознавала, что хочет увидеть Кайло — как и По, она мечтала взглянуть на прежнего своего врага другими глазами. Дэмерон, ранее знакомый только с Кайло Реном, стремился взглянуть именно на Бена, сына генерала Органы, хотя этот порыв в конечном счете и не привел ни к чему хорошему. Рей рассчитывала, что встреча с Кайло поможет разрешить ее сомнения, позволит увидеть воочию, осталась ли в нем еще хотя бы единственная горькая крупица того доброго и милого юноши, который, сам того не зная, стал «принцем» — неким образцом мужской привлекательности — для маленькой мусорщицы.

Более того. Рей еще была неопытна в своем умении, и потому не могла ручаться наверняка. Однако сама Сила, казалось, нашептывала ей, о чем думает ее враг. И если это правда, можно утверждать, что он знает о ее безумном стремлении и сам желает увидеться с нею не меньше. Странная — на уровне подсознания — связь между ними, которую Кайло ощутил, как известно, уже давно, теперь начала доходить и до нее тоже. Эта связь становилась обоюдной — остается только удивляться тому, как мало ей требовалось, чтобы сделаться таковой.

Так минуло время — и вот, долгожданный час наступил.

Ранним утром Кэффи, на удивление суетливая, сообщила девушке прямо с порога, чтобы та как можно скорее привела себя в порядок, поскольку Верховный требует ее к себе.

Пока Рей, то и дело подгоняемая надзирательницей, умывалась и расчесывала волосы, Кэффи разложила на ее постели — прямо поверх еще скомканных одеяла и подушек — кусок восхитительной, лоснящейся ткани серовато-стального оттенка, с вышитым блестящими нитями мягким узором. Приглядевшись, девушка к своему величайшему смущению поняла, что это — предназначенное ей новое платье.

И словно в ответ ее мыслям женщина буркнула прямо в лицо Рей:

— Это — подарок от Верховного лидера. При встрече не забудь первым же делом поблагодарить его.

У Рей, конечно, имелось, что возразить. Хотя бы то, что она вовсе не просила Сноука ни о каких подарках и благодеяниях; и вообще подобное неуклюжее стремление расположить ее после всех тягот, испытанных ею по его вине, кажется просто отвратительным. Однако, зная характер своей тюремщицы, девушка предпочла молчать. Тем более что от ее прежней одежды Кэффи давно избавилась, назвав эти вещи «лохмотьями», с чем сознательность Рей не могла спорить. А щеголять во владениях Первого Ордена в одной ночной рубашке, которая служила единственным ее облачением на протяжении минувших дней, пленница не имела никакого желания — это сделалось бы, без сомнения, худшим испытанием для ее гордости, нежели попросту принять подарок, хоть и без особого удовольствия. Впрочем, высказывать какую-либо благодарность Сноуку она все же не собиралась.

Новое платье оказалось волшебно-легким. Изысканное, с умеренно-прозрачными рукавами и широкой юбкой, затейливо драпирующейся в самой нижней части и заканчивающейся ажурным шлейфом. С вышивкой по краю корсета и с острым, прямоугольным вырезом. Не совершенно черное, однако и не в светлых тонах — как раз то, что надо. В этом причудливо-красивом наряде не было и тени строгости и минимализма, которые Рей успела подметить в одеждах служителей Первого Ордена. Очевидно, такая роскошь являлась отголоском прежней Галактической Империи с ее помпезностью и чванливостью.

Одевшись и увидев себя в зеркале, девушка почувствовала, как в ней зарождается какое-то новое и соблазнительно-приятное чувство, граничащее напрямую с женским тщеславием. Это чувство заставляло ее держать спину ровно, а голову — высоко приподнятой, что в положении пленницы могло сойти за вызов.

Аккуратно зачесанные назад и скрепленные заколкой темные волосы не скрывали немного пополневшего и похорошевшего за это время девичьего лица, выставляя напоказ каждую его эмоцию. Глаза девушки светились непрошеным восторгом с долей несерьезной, детской надменности. Ее дыхание было взволнованным. Края напряженно сомкнутых губ то и дело подрагивали, как будто Рей снова и снова гасила в себе желание улыбнуться. Казалось, до нее еще только начинало доходить, что величественное юное создание, глядевшее из зеркальной глади — это не кто иной, как она сама. К этому новому, полному очарования образу нисколько не шли ее прежние уничижительные прозвища — «мусорщица», «навозница», «оборванка».

Рей выглядела, подобно невесте, которую приготовляют к празднеству. Или подобно той, что готовится идти под жертвенный нож.

* * *

Они долго ступали по узкому, освещенному могильно-белым светом коридору в обществе Кэффи и пары вооруженных охранников. Дроиды, которым, кажется, было вверено в обязанность следить за каждым шагом пленницы, летели всю дорогу за ее спиной. Так продолжалось, пока их процессия не достигла широких дверей — границы тронного зала Верховного лидера, которую полагалось пересечь одной только девушке.

Рей не знала этого, однако в зону личных владений Сноука редко допускались даже офицеры Первого Ордена, не говоря уже об обыкновенных штурмовиках. С подавляющей частью своих подчиненных Верховный предпочитал общаться лишь при помощи голопроектора, хотя причины такой скрытности не были известны никому, оставляя простор для множества догадок и пересудов.

В помещении, оказавшемся конечной целью, царил полумрак. Скудная обстановка, приглушенное красноватое освещение и высокий, неровный потолок делали это место больше похожим на древний храм, а еще — даже в большей степени — на разбойничье логово, нежели на тронный зал.

Высокая фигура в светло-сером балахоне восседала прямо напротив входа на каком-то церемониальном возвышении, которое напомнило гостье скорее алтарь, чем трон или постамент для трона. Лицо Верховного лидера скрывал глубокий капюшон.

— Кто ты? — спросил голос, мрачнее и объемнее которого Рей прежде не доводилось слышать. Даже искаженный маской голос Кайло звучал далеко не так внушительно.

— Рей с Джакку, — произнесла девушка в ответ.

— Я не спросил тебя об имени, — возразил Сноук, и в этот раз в его говор вклинились нотки иронии. — Я спросил «кто ты».

— Я — никто, — Рей машинально повторила слова, сказанные некогда Скайуокеру.

Ответ, по-видимому, удовлетворил Верховного.

— Подойди, — велел он.

В этот момент ноги девушки как будто сами собой устремились навстречу таинственному существу.

Когда Сноук счел, что она приблизилась достаточно, он сдернул с головы капюшон, открывая свое лицо пленнице, и Рей, не удержавшись, вскрикнула от ужаса. Ее напугал не столько вид глубоких застарелых шрамов или уродливая асимметрия этого лица, выражающего вселенскую мудрость и одновременно какую-то благородную алчность, сколько черные, пытливые глаза, через которые, как показалось девушке, на нее взирает сама Бездна — бездонная пропасть небытия, которая упоминается в стольких легендах и мифах различных народов, что ее определение уже давно считается нарицательным.

«Это — человек с того корабля…» — угадала Рей. Увидев однажды тяжелый взор бывшего гранд-адмирала, трудно его позабыть.

Во всяком случае, это существо некогда было человеком. Хотя созерцая его в нынешнем виде, трудно было в это поверить. Только теперь Рей осознала в полной мере, насколько правдивы слухи, которые сравнивают Верховного лидера с разлагающимся трупом, с ожившим мертвецом.

Рука Сноука взметнулась к ней — и девушка почувствовала, словно невидимые щупальца касаются ее души. Пока они не нарушали границ и не срывали покровов, за которыми таилось самое сокровенное; они изучали ту часть ее сознания, которая лежала на поверхности. Их прикосновения не причиняли боли, но вызывали резкое омерзение.

Внезапно Верховный лидер вскочил на ноги — что бы он ни различил в ней благодаря своему гадостному прикосновению Силы, это явно его потрясло.

— Невероятно… — прошелестел Сноук.

Нет, Кайло определенно не ошибся насчет этой девочки. Скорее уж он недооценил ее возможностей. Теперь Верховный готов был пожалеть о том, что в свое время не внял должным образом предупреждению ученика, лишь подняв его на смех.

Свершилось. Древняя тайна, которую он некогда, будучи мальчишкой, поклялся блюсти до конца жизни, стояла перед ним во плоти.

— Твой дар поражает воображение, — выдохнул он, борясь с волнением, таким чуждым для его всеобъемлющего голоса.

— Мой дар? — переспросила Рей, которая сама была ошеломлена до глубины души. — Вы имеете в виду Пробуждение Силы?

Ответ оказался неожиданным — Сноук коротко и нервно расхохотался.

— Пробуждение Силы? — произнес Верховный сквозь смех. — Что ж, если тебе так будет понятнее, что с тобой происходит… Сила, скрытая в тебе, изумительна по своей природе, Рей. Скажи мне, когда ты впервые ощутила ее?

— На Такодане, — Рей не находила смысла врать. — В пиратской кантине. Я услышала зов, исходящий от старого сейбера, который хранился там, в каком-то потайном помещении. Хозяйка кантины Маз Каната сказала, что этот световой меч когда-то принадлежал Энакину Скайуокеру.

Она решила пока умолчать о видениях, постигших ее после прикосновения к сейберу, решив, что это слишком личное.

— Разумеется, — кивнул Сноук. — Меч Скайуокера, если только это и вправду был он, обладает свойством каждый раз возвращаться к своему истинному владельцу. Он был когда-то сработан руками Избранного и наполнен его духом — потому выбирает в хозяева того, чья чувствительность к Силе столь же необыкновенна. А потом?

— Потом я повстречала Кайло Рена. И тогда…

Верховный лидер мановением руки остановил ее рассказ.

— Довольно. Дальше я могу продолжить и сам. Ты почувствовала в себе растущую мощь, которая помогла тебе одолеть Кайло в вашем ментальном поединке. А после — и в прямом столкновении. Ты сумела победить блестяще обученного рыцаря Силы, однако понятия не имеешь, как это у тебя вышло.

Рей только и смогла, что судорожно кивнуть.

— Расскажи мне о себе? — то ли попросил, а то ли потребовал Сноук.

«Зачем?» — изумилась было пленница. Все краеугольные факты из ее жизни ему, похоже, и так известны: мусорщица-сирота с Джакку, ничем не примечательная «навозная муха», одна из многих. Девочка без прошлого и без будущего, чья внезапно открывшаяся одаренность поразила ее даже больше, чем остальных. Прочего же она сама о себе не знает.

— Где ты родилась? — осведомился Верховный, как бы подсказывая ей, с чего начать. Вероятно, замешательство девушки не укрылось от него. Да и могло ли быть иначе?

— Я не знаю, — вздохнула Рей.

— Сколько тебе лет?

— Девятнадцать.

— Кто твои родители?

— Я не помню их, — призналась девушка. И почему-то добавила: — Только голос…

— Голос? — переспросил Сноук с нескрываемой заинтересованностью.

Девушка умолкла на мгновение. А после промолвила с тем самым упрямством, которое стоит на страже самых невероятных и драгоценных наших фантазий:

— Я знаю, что мои родители живы.

— Твои глаза говорят о другом, — произнес Верховный одновременно ласково и строго.

Рей опустила взгляд — в этом смущенном движении проявилась горькая досада. Она не смогла скрыть того, что всей душой хотела бы скрыть — то, что ожидание ее пустое, и что даже решительному детскому ее упрямству придется склониться перед неоспоримой истиной.

Они разговаривали довольно долго. Собеседник твердо и осторожно расспрашивал девушку о каких-либо неожиданностях и странностях, которые могли происходить с нею, но ей нечем было его порадовать. Ни чудесного чутья, которое позволяло бы ей избегать опасностей. Ни умения читать чужие мысли и улавливать настроение других людей, ни сверхъестественного предвидения. Она была самой обычной девчонкой. Отважная и работящая — вот и все ее достоинства. В остальном таких же, как она, на Джакку полным полно.

Сноук размеренно кивал в такт смущенной, бессвязной речи пленницы с таким видом, словно отсутствие каких-либо подробностей, способных пролить свет на природу ее дара и на собственно происхождение девушки, говорило ему едва ли не больше, чем любые эти самые подробности. И оттого Рей становилось еще более неуютно. Это было то самое невыносимое чувство, которое она впервые узнала после встречи с Кайло — как будто другой человек знает нечто, неизвестное ей самой, хотя и связанное с нею.

— Ты еще молода, — заключил наконец Верховный лидер. — Пожалуй, что даже слишком молода. Ты росла в одиночестве. Среди грязи, голода и всех мыслимых человеческих пороков. Однако я не ощущаю в твоем сердце ожесточения. Это само по себе впечатляет — о таких людях, как ты, принято говорить «цветок, выросший среди засухи».

Он улыбнулся собственной шутке. Впрочем, улыбкой это движение губ, означающее одновременно презрение и великодушие, назвать было нелегко.

Рей молчала. Нельзя сказать, что слова Верховного не льстили ей вовсе. Однако чувство, как будто ее душу разбирают по косточкам, было унизительно.

— Расскажи мне о своих желаниях, — внезапно попросил Сноук. — У нищей сироты, тем более, с такой открытой и светлой душой, как у тебя, их должно быть немало. Готов спорить, ты скрываешь внутри себя богатый, прекрасный мир — своего рода, убежище ото всех невзгод. Не скрывай от меня свои мечты, девочка. Чего ты хочешь больше всего?

— Я не знаю, — отозвалась Рей. Стоит ли говорить, что вопрос в высшей степени смутил ее? — Мне давно пришлось отучиться жить мечтами.

— Врешь, — спокойно проговорил ее собеседник. — Впрочем, я догадываюсь, чего бы ты хотела. Увы, — добавил он, сделав какой-то пространный, не поддающийся толкованию жест, — никто и ничто в мире не способно возвращать умерших, которые окончили свой путь и соединились с Силой. Иные в попытках добиться вечной жизни изощрялись над самой сутью бытия, и все равно не преуспели. Но если ты желаешь обрести дом, поверь, любое место, даже то, которое кажется поначалу мрачным и неуютным, может сделаться таковым, если смирить свою гордость и поглядеть на вещи чуть шире, чем ты привыкла. Какая, в сущности, разница, что называть домом, если тебе все равно не от чего отталкиваться в своих представлениях?

Рей промолчала, потупившись. Хотя она не желала признавать этого, не желала даже допустить подобной мысли, однако слова Сноука задели в ее сердце живую струну, поэтому ее молчание носило характер детской обиды.

… Вечером того дня она, набравшись смелости, вдруг спросила у Кэффи, почему та служит именно в Первом Ордене? Вправду ли эта суровая, хотя и добрая от природы женщина верит Верховному в той мере, в какой того требует здешняя идеология?

Кэффи ответила:

— Верховный лидер способен дать людям то, в чем они нуждаются больше, чем в свободе выбора и прочих светлых идеях, которые процветают среди приверженцев Республики. Не даром несколько лет назад группа сенаторов отделилась от правительства и присоединилась к Первому Ордену.

— Что же это? — осведомилась Рей, сидя с ногами на постели и глупо улыбаясь, чтобы только не схлопотать очередной нагоняй.

— Это реальные действия. Погляди-ка, чего добились власти Республики за тридцать лет? Половину этого срока они славили свою победу и грабили прежнюю имперскую казну, а в оставшиеся годы занимались пустой болтовней в сенате. В конечном счете они пришли к тому же, что и полвека назад — к коррумпированной, неповоротливой системе. Сравни, за этот же срок Верховный лидер поднял Империю с колен и заставил галактику говорить о Первом Ордене, как о реальной военной силе.

На этот счет девушке нечего было сказать. Она слабо разбиралась в политике, хотя и понимала, что такое цена слова.

* * *

— Если ты не против, я поведаю тебе одну историю, — сказал Сноук, когда Рей ужинала в его покоях на следующий день.

— Историю? — словно во сне переспросила она, недоверчиво поморщившись.

Этот самый странный и самый роскошный ужин на ее памяти таил в себе намек на что-то личное, запретное; на что-то такое, что никак не позволяло девушке расслабиться и довериться собеседнику. Хотя ела она по-прежнему с аппетитом, потому что опыт предыдущей жизни напоминал ей, что гордость пленницы несопоставима с чувством голода.

— Да, — изуродованная голова Верховного немного склонилась вбок. — Историю о юноше, некогда жившем, как и ты, на Джакку, среди песков. Так же страдавшем от голода и жажды, от обжигающего зноя, от нищеты. У юноши не было родителей, которые бы заботились о нем. Ему приходилось работать от рассвета до заката, чтобы прокормиться. Денег ему не платили, а значит, у него не было возможности откладывать даже самые скудные сбережения, чтобы однажды осуществить свою мечту — выбраться с помойки, которая была ему невыносима. Он находился в положении раба, которому в случае неповиновения грозила голодная смерть — только и всего. Не правда ли, тебе это знакомо, дитя? Но вот однажды у юноши появился шанс изменить свою жизнь. Еще до начала Войн Клонов (да, это давняя история, Рей). В то время герою моего рассказа едва исполнилось двенадцать лет, но ведь ты знаешь, на Джакку людской век недолог, там приходится рано взрослеть. Двенадцатилетний мальчишка в этом мире считается самостоятельным человеком. Так вот, однажды юноша увидел необыкновенный корабль, приземлившийся в районе Жалобной руки, недалеко от того места, где работал он и другие дети. Это было роскошное судно, называющееся «Империалис».

Рей некстати припомнила «Нефритовую саблю». Но тут же одернула сама себя — сейчас не время для этих светлых, потаенных воспоминаний.

Сноук продолжал:

— Решив, что другого шанса у него не будет, юноша спрятался в техническом отсеке корабля. Но прежде он услышал слова одного из пассажиров судна, о важности которых тогда еще не догадывался. Оказывается, власти Республики намеревались начать раскопки на Джакку, и о начале работ не должна была знать ни одна живая душа. Вообрази, чем это могло обернуться для несведущего мальчишки…

— И что же с ним стало? — спросила Рей, поневоле проникшаяся участием к несчастному нищему парню.

— Вскоре один из пассажиров звездолета почувствовал его присутствие. Да, этот человек был чувствителен к Силе. Как и сам юный болван, хотя, прозябая в пустыне, он и понятия не имел о собственном потенциале. С ним все было точно так же, как с тобой. Пойманный охраной, парнишка предстал перед человеком в черной мантии, который заговорил с ним на удивление ласково. Он сказал, что юноша узнал некую великую тайну. Стало быть, теперь должен выбирать — или умолкнуть навеки, или, возвратившись на Джакку, лично следить за дроидами, которые осуществляют раскопки. Конечно, юноша выбрал второй вариант, умирать ему не хотелось. Тогда человек, который говорил с ним, улыбнулся и назвал парня своим другом. «У канцлера тоже должны быть друзья», — сказал он. Глупый помойный крысеныш едва не умер со страху, догадавшись, с кем он только что имел наглость торговаться.

От неожиданности у Рей перехватило дыхание. Почувствовав, какой эффект имеет его повествование, Сноук благодатно улыбнулся.

— Это и правда был Палпатин, Верховный канцлер Старой Республики, владыка ситхов и будущий правитель Империи. С той поры много лет юноша служил ему верой и правдой не только на месте раскопок, но и во флоте, и в Разведывательном агентстве, добывая информацию для служителей инквизитория. Будучи одаренным, он тайно обучался у Дарта Сидиуса владению Силой и имел все шансы в ближайшем будущем затмить своими возможностями самого Вейдера. Император говорил ему: «Мой первый и истинный ученик искалечен, заключен в ужасный доспех, который ежедневно терзает его. Не говоря уж о возможностях Силы и об обыкновенных физических возможностях — его спасительная броня, увы, ограничивает и те, и другие. Я нежно люблю его, потому что своих детей у меня нет, а ученик мой — совсем еще дитя, и чувства, которые я питаю к нему, не назовешь иначе, как родительскими. Но как он, будучи калекой, сумеет реализовать заложенный в нем потенциал, будь он хоть трижды Избранным? А ты, Галли… ты так похож на Эни. Оттого я хочу обучать и тебя тоже, хотя, согласно правилу Бэйна, не должен делать этого. Но как поступить, когда дальнейшая судьба ученика вызывает у учителя тревогу, а прекратить его страдания не поднимается рука — на этот счет Бэйн не оставил никаких инструкций…»

— Но ведь Сидиус манипулировал вами, — прошептала Рей. Она уже не сомневалась в том, что за личность скрывается за образом мальчишки с Джакку. — Он хотел, чтобы вы рано или поздно схлестнулись с Вейдером, а он наблюдал бы за вами и оставил подле себя сильнейшего.

— Думаешь, я не знал об этом? Или о том, что я не являюсь единственным тайным учеником Императора? Скажу больше, Сидиус и не скрывал, что из его учеников останется только один.

— И все же, вы доверились ему, отчего?

Рей ожидала ответа с таким невероятным волнением, словно он значил больше, чем девушка могла себе представить. Однако, это предчувствие было недобрым.

— Потому что он обещал мне власть. Обещал шанс добиться таких высот, о которых ничтожное создание, вроде малолетнего раба с помойки, не могло и помыслить. Он первый заставил меня задуматься о том, в чем я после неоднократно убеждался — в том, что именно человеческие страсти правят миром, и перед тем, кто научится управлять ими, открываются любые двери. Ко всякому человеку можно подобрать ключ, если действовать спокойно и вдумчиво, без суеты.

— Вы и правду верите в это?

Верховный снисходительно кивнул.

— Разумеется.

«Это вызов», — догадалась Рей.

— Твой дар может принести тебе неведомое могущество, — прибавил Сноук. — Я могу обучить тебя путям Силы, помочь правильно распорядиться твоими потрясающими возможностями. Что скажешь?

— Я вам не верю, — решительно заявила Рей.

— Не веришь?

Верховный протянул к ней руку. Это было странное, не подвластное определению чувство — коснувшаяся ее костлявая рука была холодной, однако от нее по всему телу расходилась обжигающая волна.

«Я не хочу ломать тебя, Рей с Джакку. Не хочу твоих страданий, хотя могут сделать так, чтобы ты страдала. Доверься, не отталкивай меня…» — Верховный говорил, не размыкая губ; его речь звучала в самой ее голове.

— Вы были на том огромном корабле… на «Разорителе». Как вам удалось остаться в живых?

Лицо Сноука отразило ужасную, звериную ухмылку.

— Разве я сказал, что остался жив? Нет, мое милое, наивное дитя, я погиб в той катастрофе вместе с другими членами экипажа. Даже хуже того. Большинство служащих на «Разорителе» умерли мгновенно, нам же — командному составу, нелепой кучке гордецов — выпала участь быть замурованными среди раскаленного железа, задыхаясь и медленно поджариваясь заживо. И хотя каждый из нас был ранен, мы пытались выбраться. Мы раздирали себе руки в кровь. Мы ломали кости и получали страшные ожоги. Кожа на моем лице плавилась, будто восковая маска. Мучительный жар пожирал меня, пока я вместе с другими — с теми, кто еще оставался в сознании — прорывался на поверхность, минуя опустевшие отсеки. Но когда мы все же выбрались наружу, обессиленные и не способные сделать больше ни шагу, мы увидели над нашими головами не ясное синее небо, а сплошную тучу из песка, сквозь который невозможно было дышать. Мои легкие наполнились песком за считанные минуты. Я умер, или, во всяком случае, готов был счесть себя мертвым. Но Сила распорядилась иначе. В своей великой мудрости она возвратила меня к жизни. Причиной всему стала тайна, служителем которой я назвался когда-то в юности.

— Что же это за тайна?

Рей понимала, что едва ли получит ответ. Однако Сноук, вопреки ее домыслам, все же произнес — вкрадчиво и совершенно неожиданно:

— Это — ты.

Услыхав его слова, девушка выпрыгнула из-за стола и в смятении попятилась. Ей показалось, что в тусклом свете бездна черных глаз Верховного лидера воззрилась на нее, словно на мошку, которую вот-вот проглотит.

Почему два слова, которые со времен «Старкиллера» приобрели в ее жизни особый смысл, прозвучали здесь и при таких невероятных обстоятельствах?

— Как?.. — вскрикнула она ломающимся голосом. — Этого не может быть. Меня тогда еще не было на свете…

Видя в ее глазах непонимание и страх, Сноук усмехнулся.

— Есть вещи, которые невозможно объяснить словами, Рей. Каждый должен понять их самостоятельно и на свой лад. И при этом каждый остается правым. Ты полагаешь, что еще не родилась в то время — что ж, это твоя правда, и она не хуже любой другой. Я же считаю, что тайна, скрытая некогда под землей; тайна, которой я поклялся служить, теперь сама явилась ко мне в образе юного и прекрасного человеческого создания, хотя пока и не нахожу этому разумного объяснения.

* * *

В последующие дни Рей постоянно видела своего могущественного покровителя и главного тюремщика. Хотя их встречи и разговоры с точки зрения окружающих, которые привыкли к добровольному затворничеству Верховного, были невиданным делом, каждый понимал, к чему все идет.

Понимала это и сама Рей. Ей не нужно было объяснять, что не покинет своего милостивого заточения, не дав Сноуку того ответа, которого он ожидает. Впрочем, ее вежливый мучитель, кажется, не собирался торопить события и решил дать ей время.

Верховный лидер обращался с нею обходительно, доброжелательно и одновременно с каким-то тайным натиском, который — девушка опасалась этого больше всего — мог в любой момент застать ее врасплох. Поэтому сама она держалась напряженно. Хотя признаться, почти каждый рассказ Сноука вызывал у нее живой интерес.

Он так и не пояснил смысл своих туманных слов, сказанных за ужином, вероятно, полагая, что для этого еще не время. Если же Рей пыталась выспросить, что он имел в виду, отговаривался какой-нибудь запутанной несуразицей.

Впрочем, один или два раза Рей показалось, будто в витиеватых, образных рассуждениях Сноука прозвучало предупреждение. Намек на то, что дар, которым она наделена, помимо всех его преимуществ, чрезвычайно опасен — в том числе, и для ее друзей. И в первую очередь, для чувствительных к Силе. Для генерала Органы и для Скайуокера, если тот и вправду обвел всех вокруг пальца (говоря это, Верховный лидер многозначительно и лукаво улыбался).

Как-то раз он сообщил:

— У любого чувствительного к Силе — хотя каждый из них и стремится постичь вселенскую энергию во всех доступных ее проявлениях — имеется свой особый талант. Например, Люк Скайуокер обладает способностью предчувствовать грядущие события. Аналогичным свойством был от природы наделен и его несчастный отец, что в конечном счете и сгубило Энакина. Лея Органа искусна в боевой медитации, и могла бы достичь больших высот, если бы продолжала изучать пути Силы. У ее сына невероятный дар телепатии — кажется, ты имела случай почувствовать его на себе, верно? Но так же, как в тебе, Сила проявлялась на моей памяти только у одного человека…

Однако на этом речь Верховного оборвалась, оставив девушку один на один с досадным неведением, рождающим множество догадок.

Бывало, Сноук сам расспрашивал ее — о том, что ей известно о скрытом потоке великой энергии, который большинство именуют «великой Силой», о мидихлорианах и об учении джедаев. О древних расах и об империях ситхов, прямой наследницей которых сделалась Первая Галактическая Империя. И обнаружив, что девушка не ведает обо всем этом ровно ничего, увлеченно рассказывал, что знал сам.

— Слабость Империи заключалась в том, что она была слишком сильно повязана с орденом ситхов, — говорил он. — Со времен Дарта Бэйна среди ситхов властвовали предательство и жажда первенства. Правило Бэйна гласило, что в лодке место лишь для двоих пассажиров. Один должен быть учителем, другой — учеником. Выходит, со временем либо ученик уничтожит учителя, заняв его место, либо учитель избавится от ученика, заменив его на другого, лучшего. Я же хочу создать государство сильное и сплоченное, где не будет места позорным пережиткам.

Рей не могла отрицать, что в этих словах — если только они правдивы — есть несомненная справедливость.

Верховный лидер не препятствовал — напротив, всячески поощрял, — если девушка посвящала время медитации, лишь единожды осведомившись о том, чему она успела научиться у Скайуокера. Он также интересовался ее боевыми навыками и настаивал, чтобы Рей посвятила себя технике дуэли при использовании двухклинкового сейбера, или светового посоха.

Все это было хорошо и приятно. Так что Рей приходилось нелегко. Нужно было вновь и вновь напоминать себе, что в словах Верховного, в его добрых, располагающих поступках кроется ловушка, угодить в которую слишком легко, соблазнительно легко. Однако назад пути не будет.

Все чаще Рей приходилось отчаянно напоминать сама себе обо всех тех ужасах, которые она испытала еще совсем недавно. О том, как ее тело было приковано к пыточному креслу, и темный человек, воздев к ней руку, безжалостно вытягивал из ее головы самые сокровенные секреты. О том, как за нею охотились на «Старкиллере» и после, на Ач-То. Как ее держали пленницей энерголуча на борту «Хищника», и как кололи ей наркотики. О страшных дроидах, которые все еще сопровождали ее, если девушка выходила за пределы отведенной ей комнаты. Наконец, об убийстве Хана, которое Рей до сих пор не могла вспоминать без содрогания. Все это хоть было содеяно не Сноуком, но шло все же от него.

Если же говорить о Сноуке сугубо как о личности, не приплетая его мрачную славу и неприятные события, связанные непосредственно с Рей, то приходится признать, что он при всей мерзости своего облика был наделен особым очарованием тайны. А широта его мыслей и смелость суждений, которыми тот, не таясь, делился с нею, и вовсе иной раз приводили Рей в тихое восхищение, хотя далеко не со всеми из них она соглашалась. Пожалуй, в этом-то и заключалась их основная прелесть — идеи, способные впечатлить даже того, кто не готов их принять, дорогого стоят. Человек этот, без сомнения, был в высшей степени умен и знал столько, что диву даешься.

Его человеческая сущность, его происхождение, наконец, его увечье — все это представляло из себя палку о двух концах. С одной стороны, человек, выросший среди ада Джакку и сумевший преуспеть там, где иной раз не удавалось преуспеть титулованным наследникам военной элиты, как ни крути, вызывал уважение. С другой, Рей хорошо знала, каков народ на Джакку — алчный, мелочный, жестокий. Если Сноук, как и она сама, вышел из этой среды, вовсе не обязательно, что он также не впитал в свое время перечисленные качества.

Уродливость его лица тоже вызывала отторжение не сама по себе, а лишь потому, что являлась как бы продолжением и дополнением ко всей его натуре. То есть, это не выглядело, как диссонанс, и вот тут-то и кроется самое ужасное! Иной раз Рей казалось, что Верховного лидера Первого Ордена проще в самом деле вообразить существом из иных миров, загадочным и пугающим, нежели обычным человеком. Если бы девушке вдруг шепнул кто-нибудь, что ее могущественный новый знакомый родился таким же устрашающим, каким он был теперь, она поверила бы в это, не задумываясь.

Иногда Рей малодушно думала о Скайуокере; о том, что ей недостает сейчас его мудрого наставничества больше, чем когда-либо.

Время, однако, брало свое. Каждый день, проведенный в заботе и сытости, каждая новая одежда, полученная в подарок от Верховного (а Кэффи теперь приносила ей новый наряд едва ли не каждый день: роскошные платья из шелка и парчи, золотые, красные, серые и черные, плотные холщовые туники и комбинезоны для домашнего обихода), бесконечные посулы и — главное — уверенный и спокойный голос, который говорил то, что всякий раз казалось простой и неоспоримой истиной — все это притупляло страшные воспоминания, и Рей, иной раз сама в это не веря, понимала, что все глубже погружается в пучину. Ее двойственное отношение к изувеченному и тщедушному, но вместе с тем исполненному неведомого могущества человеку становилось день ото дня все более мучительным, потому что противостоять искушению становилось все труднее.

Она ясно чувствовала скрытое действие чар. Что-то неведомое ежеминутно давило на нее, когда она спала, ела, медитировала. Сон, полный сладкой отравы. От которого, если дать слабину, если окончательно поддаться чарам, уже невозможно пробудиться. Едва различимый шепот звучал в ее мозгу, уговаривая не упрямиться. Принять свою судьбу и открыть душу новому наставнику, ничего не стесняясь и не утаивая.

Открыться, поддаться. Отдаться.

Рей гадала, так ли было с Беном? Проходила ли его душа эти же ступени соблазна? Или горячая, порывистая натура юноши предпочла броситься в омут с головой, без рассуждений?

Она проигрывала. Рей ощущала это вопреки самым сокровенным своим стремлениям. Вопреки тысяче обещаний, данным себе самой. Она признавала, что готова поверить. Отдать свое будущее в руки тому, кого еще недавно считала злейшим врагом.

Она проигрывала. Но именно это осознанное восприятие собственной слабости раз от разу подстегивало ее бдительность, позволяя еще держаться. Случалось, в ночи, пребывая во власти раздумий под покровом дремотной неги, Рей говорила себе, сжимая и разжимая кулаки, что пока она еще не готова поддаться. Что хотя теперь она уже не испытывает в отношении Верховного столь яростной вражды, как прежде, однако и не любит его настолько, чтобы признать своим учителем, и что никогда не признает, хотя бы он и продержал ее взаперти сотню лет. Она подбадривала себя, как и подобает пленникам, которые говорят: «Прошел еще день, а я все-таки жив».

* * *

Время шло. Дни перетекали в другие, так же наполненные тяжелым и мрачным ожиданием. Четырежды промелькнули недели и первый месяц их изумительного знакомства приблизился к концу прежде, чем Верховный, снова призвав ее к своему трону, заговорил о самом главном:

— Ты готова дать ответ?

Рей покачала головой.

— Тебя устраивает положение пленницы? — сурово осведомился Сноук.

— Нет, но решившись остаться здесь, я лишь соглашусь быть пленницей добровольно.

— И все же, подумай над своим решением как следует, девочка. Твой дар может погубить близких тебе людей, опустошить их, как ты едва было не опустошила Кайло. Чем крепче эмоциональный контакт между тобой и другими людьми — тем большему риску они подвергаются.

Тут с Рей произошло то, чего не бывало прежде за все время ее плена — она по-настоящему рассердилась. Отчего он считает возможным запугивать ее, не сообщая главного?

— Вы рассказываете мне о свойствах этого дара, но не говорите главного — что это такое?

— Ты способна поглощать энергию мидихлориан в других живых существах. Вместе с их умениями и чувствительностью к Силе, — с необъяснимым торжеством промолвил Верховный. — Сама того не ведая, ты победила моего ученика при помощи его же оружия. И могла бы вовсе выпить его досуха, как паук — муху, угодившую к нему в паутину, даже не заметив. Прежде я не говорил этого потому, что не был уверен, так ли это, и не хотел зря испугать тебя. Но сейчас, после многодневного знакомства с тобой, готов утверждать наверняка.

Девушка решительно затрясла головой. Ее сознание изо всех сил отрицало услышанное. Конечно, проще всего было предположить, что собеседник лжет ей. Однако в глубине души Рей сознавала, что подобное не придумаешь.

Сноук тем временем двинулся к ней. Его огромная фигура наступала на нее почти угрожающе.

Рей попятилась, то и дело отворачиваясь и кусая губы. Перед глазами у нее заплясали искры.

И тут она услыхала вновь: «Умоляю вас, учитель, пощадите… убейте меня, но пощадите ее…»

На сей раз у нее не было ни времени, ни возможности гадать, что же это за голос, однако он однозначно звучал, подобно предостережению.

— Останься здесь, Рей. Останься со мной, — говорил Верховный лидер. — Я научу тебя, как контролировать твой опасный дар.

«Ну же, девочка, не медли. Открой мне свою душу…»

— Люк Скайуокер не поможет тебе — он никогда не сталкивался с таким потенциалом, как у тебя, и вообще предпочитал избегать техник Темной стороны. Он — всего лишь недоучка. Ты слышала, сколько длилось его обучение? Всего около месяца.

— Если последний джедай не может обучить человека с таким даром, как у меня, чем вы лучше него? — отчаянно вопросила Рей.

— Потому что я знаю подобное проявление Силы во всей его глубине. Другой человек, знакомый мне, который наделен аналогичным даром — это я сам.

Девушка так и остолбенела. Вот что помогло сохраниться жизни в этом теле, обезображенном гниением смерти. Страшное и редкое умение — существовать, подобно паразиту, заложником собственной разлагающейся оболочки, потихоньку выкачивая энергию Силы из других одаренных.

— Я такой же, как и ты, Рей, — заключил Сноук. — И только я могу не опасаться тебя, а ты — меня.

Пленница не отвечала. Ее плечи подрагивали, а на глаза наворачивались слезы. Она чувствовала, что Верховный лидер говорит правду — и от этого его слова становились еще кошмарнее.

Неожиданно Рей подняла руки, крепко зажав себе уши ладонями.

«Моя дочь — еще дитя. Сила может пробудиться в ней гораздо позднее. Пощадите ее, учитель…»

Все тот же голос. Который был голосом ее души.

На мгновение отвлекшись от происходящего, девушка воскликнула:

— Где ты?!

Ей ответили: «Беги, солнышко, скорее беги отсюда!..»

Рей испуганно выдохнула.

Черная бездна глаз Сноука продолжала выжидательно глядеть на нее. Его воля тянулась к ней, обволакивая невидимыми путами.

Оторвав ладони от головы, Рей, словно слепая, провела рукой вокруг себя, как будто пытаясь отыскать хоть какую-нибудь точку опоры. И тут ее накрыло видение.

… Сноук изучает сумрачным взглядом рослую фигуру, стоящую перед ним. Восторг, читаемый на его лице, нельзя назвать иначе, как закономерным восторгом победителя. В этот час торжествовали его упорство, его стойкое стремление к цели и годы, проведенные в томительном ожидании.

Тот, кто был когда-то главным его недругом и одновременно единственным человеком, перед кем даже потенциал и мастерство тайного ученика Палпатина смиренно склоняли голову, теперь воплощен в новом, молодом теле — в теле своего потомка. Все такой же заносчивый, все так же преисполненный скрытого вероломства.

Видевший в архивах Империи голографические изображения юного Энакина Скайуокера, Сноук готов поклясться, что ощущает в чертах этого парня неуловимое глазом сходство с дедом. Хотя с первого взгляда и не скажешь. Бен выше, чем дед в его возрасте, и не обладает столь гармоничной внешностью — нескладный, долговязый, порывистый. А волосы у него — смоль, в отличие от русоголового Энакина.

Что ж, вот она, законная дань Вейдера во искупление его предательства. И одновременно — возможность завершить дело, которое он начал. Исправить совершенную ошибку.

«Ничего, мальчик, я ждал тебя достаточно долго. Ты сгодишься мне любой. Ведь я знаю, кто ты есть на самом деле, куда лучше, чем ты сам. Ты явился, чтобы шпионить? Но ты и без того много лет был невольным шпионом своего дражайшего дядюшки. Ты явился, чтобы учиться? Тогда ты будешь учиться. Желаешь ты того, или нет. Впрочем, ты желаешь… и ты готов. Иначе и быть не может».

— Глупый, истеричный мальчишка… — жалость в этом всеобъемлющем голосе кажется почти искренней. — Ты решил, что сможешь обмануть меня. Но сам был обманут.

— Мне нужен учитель, — спокойно отвечает Бен. — Прежний меня подвел.

— Подвел? Жаль, ты даже не догадываешься, насколько правдивы твои слова. Взгляни в глаза истине, юный джедай, ты здесь единственно потому, что страх Скайуокера пересилил его привязанность к тебе. Я догадывался, что однажды так и будет. И не обманулся.

Бен, кажется, хочет что-то возразить. Но Верховный, предугадав его поползновение, восклицает с внезапной жестокостью:

— Молчать!

«Твой дед был рабом — доспех стал его кандалами. Но дай срок. Свои ты станешь носить с гордостью».

Отвратительно резкий возглас кажется Бену сродни пощечине. Не привыкший к подобному обращению, изнеженный принц замирает в испуге.

— Не смей оскорблять меня пустой ложью. Поверь, я обойдусь и без оправданий. Лучше подумай вот о чем. Разве Скайуокер не знал, что ты тайно связан со мной? Разве он мог не подумать о том, что твоих сил едва ли хватит, чтобы оградить свое сознание? Твои способности к телепатии впечатляют, но их нельзя — пока нельзя! — сравнить с моими. Значит, все твои секреты, в том числе, и ваш уговор с дядей, сейчас передо мной, словно на ладони. Ошибка? Нет, не думаю. Ты и сам не веришь, что твой наставник не предвидел этого. Остается предположить…

Не дослушав, юноша крепко сжимает кулаки, нарочно впиваясь ногтями в кожу как можно сильнее, до рези в глазах. Боль отрезвляет, помогая собраться.

«Ты здесь не в качестве двойного агента. Не обольщайся, малыш Бен. Ты — жертва, отданная на заклание. Твоя душа — это откуп. Именно так рассудила смешная гордыня Скайуокера».

Каждое слово в этой тираде мучительно пронзает мозг юноши, словно клинком.

— Ты лжешь, — Бен отчаянно трясет головой — совсем как недавно трясла головой она, Рей — словно надеется этим судорожным движением разогнать тучу сомнений.

Сноук все так же невозмутим.

— Ты был неудобен магистру, став воплощением его кошмара. Лучший ученик, в котором процветает тяга к Темной стороне. Внук, взявший от Вейдера больше, чем сын. Поэтому он нарядил твой разум в роскошные цвета лжи, усыпив в тебе бдительность, и возвел на алтарь. Он знает, что тебе не суждено вернуться. И это — человек, который взял на себя обязанность заботиться о тебе, когда родители от тебя отказались. Отказались от родного сына, потому что были слишком заняты собственными делами — войной, политикой, а еще постоянными ссорами, взаимными оскорблениями. Разве не так, Бен?

Юноша хорошо знает, что означают потуги Сноука — растревожить раны в душе, повергнуть собеседника в неистовство. Добиться, чтобы тот в полной мере дал волю эмоциям самым неблаговидным, запретным.

Но даже видя намеренную провокацию, Бен не может противиться. Внутри вскипает давняя обида, не ушедшая когда-то, а лишь залегшая на дно.

— Семья предала тебя, Бен Соло. Отныне ты принадлежишь мне. Ты отдан мне по доброй воле магистра Скайуокера, а значит, я могу поступить с тобой, как пожелаю. Так или иначе, ты послужишь интересам Империи. Если не захочешь принять наследие своего деда, я использую тебя проще — как заложника.

«Впрочем, одно другому вовсе не мешает, не правда ли?»

Зловещая улыбка так и просится на изувеченное лицо Верховного.

— Хватит! — Бен даже не кричит, он ревет раненым зверем.

Гнев валом накатывает на него. В порыве больной ярости молодой джедай бросается навстречу врагу — любой ценой заставить его ответить за свои слова! — но замирает всего через пару шагов, скованный парализующим воздействием Силы.

«Довольно болтовни, малыш. Хочу поглядеть, чего ты стоишь. Здесь и сейчас».

Внезапная боль обрушивается на голову юноши, сметая все мыслимые барьеры в решительном и властном напоре. Это — то самое насильственное проникновение в чужое сознание, включая самые укромные его уголки, которое назвали «пыткой разума», и которое нередко сравнивают с физическим изнасилованием. Аналогия эта понятна и вовсе не беспочвенна. Хотя в отличие от физического насилия ментальное проникновение не подразумевает достижения сиюминутного удовольствия плоти сродни тому, как насильник торжествует в своем отвратительном удовольствии над телом жертвы.

Однако испуг Бена был именно испугом поруганной невинности. Его душа вскричала от ужаса — ужаса девственного сознания, которое в один миг заставили оголиться. И вскричала так искренне, с отчаянием и жалобной стыдливостью, что Рей готова была, позабыв про границу времени, броситься ему на помощь.

Сноук окончательно навис над тем, кого считал своей законной жертвой.

«К чему вопли, Бен? Зачем тебе метаться, словно девице? Или ты забыл, сколько раз во мраке ночи, тайком от дядюшки сам открывался мне, позволяя распоряжаться в своем рассудке, и даже с превеликим удовольствием. Сколько раз с тех пор, как тебе исполнилось восемь лет, ты, мой мальчик, спасался от одиночества в невидимых объятиях призрачного голоса, который никогда не кричит на тебя и не злится, который неизменно ласков с тобой и никогда тебя не предаст? Ты впитывал мои знания, чтобы потом кичиться перед другими. Так сделай милость, оставь игру в невинность. Твоя душа давно принадлежит мне».

Юноша внимал этим насмешливым выпадам, стиснув зубы и прижав к вискам костяшки пальцев — чтобы хоть немного успокоить боль. Страдания души сейчас ощущались им почти на физическом уровне, неотделимые от страданий тела.

«Впрочем, мне не нужна сломанная кукла. Покойный император получал наслаждение, ломая и подчиняя людей своей воле, но я вовсе не такой. Куда лучше — для нас обоих — будет, если ты подчинишься добровольно. Тем более что выбор у тебя невелик. Много лет ты учился у меня, овладевая могуществом Темной стороны. Или ты полагал, что тебе это было дано просто так, задаром? Ты восхитительно наивен, Бен Соло! Я звал тебя — ты пришел ко мне. Твой прежний наставник избавился от тебя, вышвырнул вон, едва только отыскался повод — а я подобрал. Что может быть очевиднее?»

Бен почти не слушал. В его мозгу трепетала одна мысль, с которой юноша не мог смириться, не находил в себе силы как бы проглотить ее: «Неужели правда, что дядя предал его, отдав с потрохами новому учителю? Неужели заведомо обрек на все это?»

Он не замечал, что в этот самый момент плачет навзрыд, едва не задыхаясь.

Рей, видя его таким, с горечью проклинала себя. Его вторжение в ее сознание в сравнении с этим казалось шуткой.

Значит, вот что произошло с Беном Соло. Его личность не была уничтожена, а душа — стерта, как бы он сам не настаивал на этом. Однако врата души — человеческая воля — была поругана и разорвана. Рей чувствовала, как юный Бен стыдливо пытается закрыться, оградить себя от новой боли и унижения. И не может. Как будто его сознание сковано злой волей изнутри. Он не выдержал испытания Тьмой. В борьбе за свою душу, за свою свободу, за право называться джедаем он потерпел поражение.

— У меня было два ученика, — тем временем произнес Сноук, и его длинные, тощие пальцы коснулись волос девушки. Он продолжал домогаться власти над нею. Это было осторожное насилие, ласковая жестокость. — Один из них не оправдал моих ожиданий, став горьким разочарованием. Другого ты сама вывела из игры. Сила привела тебя ко мне, Рей.

Не иначе, как сама вселенская энергия направила Хакса, который должен был доставить в резиденцию Верховного лидера Кайло Рена. Но привез вместо него Рей с Джакку.

— Не отталкивай меня. Не отрекайся от своей судьбы.

Рей с ненавистью смотрела на отвратительное существо, искаженное душой и телом.

— Нет, — твердо сказала она, выставив мысленный щит.

… Мгновение спустя в тронном зале раздался истошный крик, полный бессильной ярости.