Переговоры между Палатой правительства и «Вторым домом» длились в общей сложности несколько дней, то прерываясь, то возобновляясь. Однако бывшая руководитель Сопротивления оставалась непреклонна. Она снова и снова повторяла: у нее имеется лишь одно условие, однако на его исполнении генерал Органа твердо намерена была настаивать.

Верховный канцлер, услыхав об этом ее условии, о возмутительном этом ультиматуме, гневно побледнел, и на скулах у него заиграли желваки. Однако глава правительства мастерски удержал самообладание; в конце концов, это обязанность любой публичной фигуры, а тем более столь высокопоставленной — железное терпение и умение владеть собой. Канцлер дал генералу слово, что сделает все возможное, чтобы исполнить то, что ей нужно.

Спустя несколько минут он уединился в своем кабинете, чтобы выйти на связь с майором Клаусом Диггоном.

Выслушав короткий, однако при этом довольно обстоятельный рассказ старого друга, майор поначалу лишь недоверчиво фыркнул:

— Старушка оказалась хитрее, чем мы полагали. Очевидно, что она пошла на уловку, чтобы попытаться вызволить своего сынка.

Однако Викрамм возразил ему:

— У правительства Республики нет повода не доверять сведениям Леи Органы. Генерал официально обратилась к сенату, сообщив, что располагает стратегически важной информацией, и если подвергнуть ее слова сомнению во всеуслышание, найдется немало недовольных даже из числа сенаторов.

Это могло непоправимо расколоть главный законодательный орган и создать условия для повторения пренеприятной истории шестилетней давности, чего в условиях войны никак нельзя было допустить.

Что и говорить, даже сейчас, формально оставшись не у дел, Лея имела колоссальное влияние как в политике, так и в делах Сопротивления.

— И все же, я бы поостерегся доверять генералу Органе, ваше превосходительство, — сказал Диггон, немного приподняв брови. — Слишком уж очевиден ее личный интерес.

— Я не вчера родился, Клаус, — решительно возразил Викрамм. — Разумеется, генерал преследует собственные цели, она и не скрывает этого. Напротив, желает открыто торговаться с Республикой за жизнь своего сына. Она требует, чтобы заключенный Бен Соло был доставлен на Корусант. Я должен лично гарантировать его безопасность до тех пор, пока разведка Сопротивления не подтвердит или не опровергнет правдивость сведений генерала Органы. Впоследствии, если сделка все же состоится, пленник должен быть передан Сопротивлению и переправлен в систему Приндаар.

— Кто-нибудь в сенате знает, что Бен Соло — это недавно убитый Кайло Рен?

Викрамм покачал головой.

— А о том, что он — это сын генерала?

— Нет. Все полагают, что речь идет о рядовом политзаключенном. Впрочем, наверняка многие догадываются. Принимая во внимание имя…

— А какова позиция Сопротивления? Неужели они одобряют эту авантюру?

Лайам досадливо отмахнулся.

— Акбар отказался от комментариев. Но временная распорядитель «Второго дома» Силгал Акбар, его родственница, открыто поддерживает Лею.

Канцлер умолк, обхватив руками голову. Сейчас, пожалуй, он охотнее согласился бы признать предложение генерала Органы обычным блефом, ведь в противном случае вышло бы, что их с Клаусом смелый план обернулся против них же самих. Уж во всяком случае, против него, Лайама, с которого, как с первого лица государства, спросят, конечно, в полной мере.

Если бы все это случилось хотя бы на неделю; хотя бы на пару дней раньше… но то обстоятельство, что генерал высказала свое предложение именно сейчас, когда от него, Викрамма, уже мало что зависело, — это обстоятельство выглядело, словно настоящая насмешка судьбы.

— Я не намерен слепо верить Лее Органе. Однако… учитывая ее репутацию, готов допустить, что она говорит правду. Поэтому предпочел бы, чтобы мальчишка в самом деле находился на Корусанте: чтобы Сопротивление видело, что ни один волос не упадет с его головы, если уж я за это поручился. В конце концов, ты, друг мой, вот уже несколько месяцев возишься с пленником — сперва в тюрьме на Центакс-I, а после и в крепости во Внешнем кольце. И до сих пор от твоих стараний (хотя ты, безусловно, стараешься изо всех сил) нет практически никакого толку.

— Тебе опасно соглашаться на сделку с генералом Органой. Пойми, она заподозрила тебя в противоправных действиях, а если ее сын сохранит свою жизнь, у Леи будет живой свидетель…

Конечно, сомнительно, что мальчишка сходу распоется соловьем перед прессой; в его положении было отнюдь не лучшей затеей представляться обществу в качестве осужденного на смерть Кайло Рена. Однако молодой Соло не всегда поступал сообразно логике, уж в этом-то Диггон успел убедиться сполна. А после всего, что пленнику случилось пережить в замке, майор не удивился бы его желанию отомстить. В любом случае, сохранять парню жизнь было слишком рискованно.

— Если правда откроется, этого будет достаточно, чтобы положить конец не только твоему правлению, но и твоему дальнейшему будущему в политике, — заметил Диггон.

Он знал, о чем говорил. В случае огласки он сам потеряет куда меньше, чем его друг. Тот, кто никогда в жизни не стремился достичь самых верхов, в конце концов, имеет одно преимущество: падение ему не так страшно.

Канцлер посмотрел на него в полной растерянности. Что если генерал в самом деле откроет общественности правду о лжи и подлоге главы Республики, на которые тот пошел, будучи в сговоре с Разведывательным бюро. У Леи, разумеется, нет прямых доказательств, и свидетельство преступника сугубо с юридической точки зрения стоило бы немного; но прессе будет достаточно и одного намека, простого слуха… ведь обыватели до сих пор ведут горячие споры в голонете, был ли суд над преступником Реном и последующая его казнь истинными или нет.

— И как нам быть теперь?

— Ждать, — невозмутимо ответствовал майор. — Теперь остается только ждать.

Викрамм вздрогнул в ответ. Бездействие, невозможность как-либо повлиять на ход событий казались ему сейчас хуже, чем любые возможные бедствия.

— Этот парень… он ведь не мог уйти далеко, верно? Ты говорил, что он был слаб и находился под действием лекарств?

— Верно, — Диггон хмуро кивнул. — Он был не в себе, пытался сбежать. Медикам пришлось вколоть ему сильное успокоительное.

Из соображений осторожности и такта майор не решился повторять того, что уже говорил Лайаму ранее: что от боли рассудок пленника, похоже, повредился еще сильнее. Что Бен Соло был неуправляем и агрессивен настолько, что несколько врачей из бригады вовсе отказались подходить к нему. Наконец, Диггон не упомянул и того, что юноша пострадал в драке с охраной: ему сломали ключицу. Это, разумеется, не препятствие для побега, однако, влечет весьма неприятные ощущения.

— И при этом вы ухитрились его упустить? — Викрамм непонимающе посмотрел на своего сообщника.

У него до сих пор не укладывалось в голове, как вышло, что ослабленный, израненный, накачанный лекарствами пленник сумел выбраться из крепости, кишащей вооруженными людьми. Волей-неволей напрашивалась мысль, что всему причиной или халатность охранников, или диверсия.

— Об этом инциденте подробно говорится в моем письменном отчете, — прохладно напомнил майор.

— Мне не нужно твое пустое бумагомарательство! — вскипел канцлер. Что толку от разбирательств и отчетов, если официально пленник, о котором шла речь, давно считался мертвым? — Мне нужен этот парень. Живым. И незамедлительно.

Диггон опустил взгляд. Приходилось признать, что он дал маху; раньше с ним не случалось столь серьезных неудач, однако дело было рискованным с самого начала…

— Поиски длятся больше суток, — глухо произнес разведчик. — По свидетельству врачей, если заключенный не отыщется в течение следующих двадцати часов, надежды обнаружить его живым практически не будет.

Викрамм ощутил отвратительный холод внутри.

— Не вини меня, Лайам, — прибавил Диггон, — ты же сам говорил, что этого чокнутого юнца нельзя оставлять в живых. В его крови был один из самых опасных природных ядов во всей галактике. Мальчишку предупредили, что без медицинской помощи он погибнет, однако, этот идиот все равно сбежал. Покинуть планету он не мог, наши корабли, все до единого, остались на месте, постороннего транспорта в окрестностях не приземлялось. Так что, если только парень, окончательно спятив, не бросился прямо в лавовый поток, рано или поздно мы найдем его — но найдем ли живым?..

Канцлер выслушал оправдания старого приятеля с непроницаемым видом, однако нездоровая бледность его аристократичного и на удивление безвольного лица, а также мелкое дрожание рыхлого подбородка свидетельствами, во всяком случае, о крайней озабоченности, а то и вовсе об испуге. От волнения мысли в его голове — все, кроме одной — никак не могли оформиться в слова. И только единственная мысль, звучащая предельно ясно, вновь и вновь безжалостно пронзала его разум, подобно бластерному заряду: «Что же мне теперь сказать Лее?»

Викрамм боялся разоблачения, как любой преступник боится больше всего, что его поймают с поличным — чем претерпеть такой позор Верховный канцлер охотнее согласился бы умереть.

Наконец, Лайам вздохнул так тяжело и грустно, как, вероятно, ему не приходилось вздыхать еще ни разу на своем веку.

— Ты сказал, двадцать часов, Клаус? Что ж, по истечении этого времени я жду от тебя сообщения. Если мальчишка найдется, прими все необходимые меры, чтобы он жил и чтобы не смог сбежать повторно. Если же нет…

Он не договорил, однако, все и без слов было ясно. Если сбежавший пленник не отыщется на исходе ближайших суток, и медики не помогут ему, — Викрамм сознавал, что в этом случае ему остается только выразить генералу Органе свои соболезнования.

* * *

Офицерский состав Сопротивления, присутствующий на борту «Второго дома», собрался в командном центре для обсуждения голозаписи, которая попала в руки к генералу Органе — обсуждения, как оказалось на практике, весьма оживленного, несмотря даже на то, что большая часть экипажа, включая капитана Мейца, знала об этой записи лишь понаслышке. Однако свидетельства двух уважаемых женщин — самой Леи и Силгал, которая лично ознакомилась с содержимым инфодиска, ныне спрятанного, как утверждалось, в надежном месте, — было достаточно, чтобы избежать сомнений и пересудов. Тому обстоятельству, что запись утаивалась от большинства членов Сопротивления, Силгал отыскала довольно простое объяснение: она сказала, что следует проявить осторожность и избегать до поры лишней огласки, ведь информация может оказаться ложной, а вся эта история — происками неприятеля (Органа, впрочем, подчеркнула, что, по крайней мере, девушке, которая изображена на записи, она доверяет полностью).

В совещании, помимо командования, принимали участие недавно прибывшие гости: коммандер Дэмерон, его товарищ Финн и тот, кто до сих пор именовал себя на людях «капитаном Дарклайтером». Сама генерал Органа отсутствовала. Сегодня она была не в состоянии рассуждать ни о чем постороннем. Последние двадцать часов надежды, о которых, впрочем, она не знала, успели миновать, и нынешним утром Верховный канцлер с прискорбием сообщил, что военнопленный, о судьбе которого генерал так рьяно ходатайствовала, погиб при попытке побега. Командование «Второго дома» знало об этой неприятности, и потому сослуживцы простили Лее ее отсутствие. Однако вопросы войны не терпели промедления.

Главной темой обсуждения ожидаемо стал вопрос об организации разведотряда, которому надлежало отправиться в систему, о которой говорится в записи, чтобы разузнать, действительно ли Сноук скрывается именно там.

Адмирал Статура, недавно назначенный первым заместителем нового руководителя Сопротивления, говорил со «Вторым домом» по голосвязи. Именно он предложил назначить руководителем отряда По Дэмерона, чья слава лучшего пилота Сопротивления давно летела впереди него; а уж после «Старкиллера» и вовсе было удивительно, как это парень еще окончательно не зазнался.

— Вы согласны принять на себя эту обязанность, коммандер? — осведомилась Силгал.

По взлетел на ноги и утвердительно кивнул.

— Вы ознакомились с материалами на инфодиске?

— Да, ознакомился. Там представлен маршрут, проходящий по касательной через К-сектор.

— Это весьма опасная область, — заметил Мейц. — Вы уверены, что справитесь?

Дэмерон чуть заметно усмехнулся.

— Конечно, я не уверен!

«Только идиот стал бы ручаться за что-либо в такой ситуации», — эта мысль промелькнула в его мозгу, однако По разумно воздержался от подобного высказывания вслух.

— На диске содержится обстоятельная информация об аномалиях, с которыми можно столкнуться на этом отрезке пути. Думаю, что у нашего отряда будет шанс прорваться.

Изображение на голопроекторе тяжело понурило голову.

— Признаюсь, мне жалко отпускать вас на столь опасное задание, — сказал Статура. — На таких людях, как вы, Дэмерон, еще держится Сопротивление, даже в столь мрачные времена. Однако вы понимаете не хуже меня, что стоит на кону. Только получив сведения о расположении главной базы врага, мы будем иметь реальный шанс на победу. Необходимо направить в зону Ядра лишь самых надежных и опытных летчиков.

— Самые надежные и опытные погибли на Набу, сэр, — отозвался По, припомнив Уэксли — своего давнего товарища; припомнив Джессику, которая мечтала стать таким же отменным пилотом, каким некогда слыл Люк Скайуокер…

Боль вскипела в его сердце вулканом, преображая ненависть в горячее желание бороться, во что бы то ни стало одолеть подонков, которые погубили его друзей.

— Вы позволите мне самому набрать команду? — спросил он у адмирала.

— Сколько человек вам нужно?

— Я полагаю, не более пяти.

Большая эскадрилья могла привлечь к себе нежелательное внимание. Самое важное свойство разведывательного отряда — это скрытность.

— Разрешите поинтересоваться, сэр, — По деликатно кашлянул себе в кулак, — если я отправлюсь в систему Бешкек, кто возглавит миссию на Набу?

Коммандер лично готовил нескольких бойцов из Черной эскадрильи к этому заданию и не имел права бросать их.

— У вас есть предпочтения? — осведомился Статура.

— Есть.

По незаметно подтолкнул своего приятеля, заставляя его подняться. Финн смущенно оглядел зал.

— Вы? — адмирал не смог утаить изумления.

— Да, сэр, — зачастил Дэмерон, — Финн не из моей эскадрильи. Однако для осуществления миссии на Набу умения пилота не являются необходимыми. Куда важнее, что этому парню известны нравы и повадки штурмовиков, их стратегия, их техника, наконец…

— Вы доверяете ему?

По коротко посмотрел в глаза другу.

— Доверяю, как себе.

— Тогда я полагаю, что Джиал не станет возражать. Финн, — Статура перевел взгляд на юношу, — ваш товарищ успел ввести вас в курс дела?

Тот замялся на секунду, а затем сконфуженно пробурчал:

— Немного…

— Задачей вашего отряда будет поддерживать связь между партизанскими отрядами на Набу и командованием Сопротивления. Жители планеты должны знать, что мы о них помним. В течение ближайших дней мы ожидаем прибытия первой десятки боевых кораблей, выпущенных кореллиаскими верфями. Военный совет постановил передать четыре из них флоту Сопротивления. Один — корвет типа «Молотоглав», самое распространенное назначение которого — прорыв блокадного кольца неприятельских кораблей. В былое время такие боевые звездолеты сослужили Альянсу отличную службу. Думаю, в совокупности со «Вторым домом» мы сумеем нанести удар флотилии Терекса. Если военный совет одобрит этот план, — добавил адмирал сквозь зубы. Было видно, что двоевластие, царившее до сих пор в рядах защитников демократии, порядком злило всех, и его в частности.

После краткого инструктажа Финн получил, наконец, дозволение сесть на место.

— Полагаю, что коммандер позже объяснит вам все обстоятельнее.

— Слушаюсь, адмирал.

Дэмерон подобострастно отдал честь и опустился рядом с Финном, сияя улыбкой, как будто только что сорвал большой куш.

— Спасибо, — шепнул он приятелю. — Я уверен, ты не подведешь.

«Вот бы и мне твою уверенность», — ворчливо пробубнил Финн себе под нос.

Однако при взгляде на лицо товарища, сверкающее верой и нескрываемым азартом, молодой человек ясно почувствовал, что не способен отказаться. К тому же, он понимал, что высшие чины оказывают ему, штурмовику-перебежчику, неслыханную честь своим доверием; честь, от которой Финн не должен был отворачиваться, если только он желает остаться в рядах Сопротивления.

Офицеры не расходились еще около часа, решая насущные вопросы.

«Капитан Дарклайтер» сидел, вальяжно откинувшись на спинку кресла, в стороне от молодых приятелей, и лишь изредка поглядывал на них, щуря глаза и улыбаясь. Он ни раскрыл рта ни разу с тех пор, как появился в зале, так что окружающие вскоре вовсе перестали обращать на него внимание. Люк отлично знал, что во время подобных совещаний время имеет фантастическую способность замирать, а то и вовсе прекращать свой бег для всех, кто принимает участие в разговоре.

Силгал обсуждала с По какие-то вопросы, связанные с его недавним визитом в Кореллианский сектор; зал гудел, обидно заглушая их голоса, к которым джедай, во всяком случае, старался прислушиваться, — и тут Люк, внезапно изменившись в лице, торопливо извинился и скачками выбежал за дверь, провожаемый недоуменными и обеспокоенными взглядами.

Оставшись в одиночестве, он низко опустил голову, опершись ладонями на собственные колени, и постарался, как мог, совладать с тяжелым, неровным дыханием. Ему сделалось так плохо, словно сама смерть поцеловала его в лоб, заставив в одночасье постареть на несколько десятков лет. Как будто магистр заглянул на миг в саму Бездну.

Он замер, слушая Силу, отчаянно пытаясь понять, о чем та предупреждает своего преданного служителя, подвергая его сознание мучительной судороге.

— Кира… Рей… — он бесконтрольно повторял оба имени этой девушки, чередуя их в произвольном порядке; как будто это могло как-то помочь.

Однако неприятное ощущение только нарастало. Люк мертвецки побледнел и тяжело нахмурил брови, его дыхание никак не желало выравниваться.

— Бедная девочка… — продолжал шептать он немеющими губами. — Что же ты наделала, Рей?..

* * *

После совещания По и Финн попытались отыскать магистра Скайуокера, чтобы узнать, что его напугало, и могут ли они как-либо помочь. Однако Люк словно в воду канул. Его не было ни в одном из четырех командных пунктов корабля, ни на мостике, ни в его личных апартаментах, ни на борту «Нефритовой сабли», куда парни забрели в последнюю очередь, уже не особо рассчитывая на успех.

Наконец, потерпев всестороннюю неудачу, они успокоились на мысли, что мастер Люк не желает, чтобы его нашли и, вероятнее всего, отправился к сестре. А тревожить генерала Органу ни у кого из них не было желания.

Тогда По едва ли не силком потащил Финна пропустить по кружке пива в баре на верхней палубе.

— Это традиция, — весело пояснил он, положив руку на плечо товарища. — Добро пожаловать в состав командиров, малыш.

Они уселись, сложив локти на стойку, прямо перед барменом-ботаном, который весьма старательно делал вид, будто не слушает разговор молодых людей, ходя движение заостренных собачьих ушей нет-нет, да выдавали его.

— Командир?.. — Финн не мог заставить себя поверить услышанному. Неужто бывший пособник Первого Ордена и вправду заслужил это?

Будто угадав его мысли, Дэмерон растянул губы в хмельной улыбке.

— Ты вызволил меня из плена, нашел BB-8, помог отыскать карту, ведущую на Ач-То, рассказал Сопротивлению, как уничтожить «Старкиллер». Наконец, ты — хатт побери! — дрался с Реном и даже задел его, — коммандер утер со рта пену. — Поверь, среди моих ребят мало кто способен похвастаться тем, что устоял в столкновении с темным рыцарем Силы.

Юноша кисло улыбнулся.

— Если только возвращение на базу в состоянии выпотрошенной рыбешки можно расценить как «устоял».

— Не прибедняйся, — отмахнулся По. — Ты отличный парень, я сразу это понял. И тоже ненавидишь Первый Орден. Ты сработаешься с пилотами из Черной эскадрильи, вот увидишь. Я готов биться об заклад, что когда вернусь, вы уже будете запанибрата.

Он прикончил первую кружку и тут же попросил вторую. Пиво было холодным, золотисто-медового цвета, с одурманивающим ароматом.

По обхватил кружку обеими ладонями, припав к пряному напитку со всей смелостью истинного мужчины, воина-повстанца.

— Знаешь, — сказал он, отлипнув, наконец, от выпивки, — эти ублюдки расстреляли Тэмма, взорвали истребитель Араны, уничтожили «Тысячелетний сокол», убили Чуи… ходят слухи, будто Джесс изнасиловали прежде, чем расправиться с ней. Одни говорят, что это были пьяные штурмовики — десятки солдат, желавших повеселиться; а другие — что сам Терекс, чтоб ему вечно вариться в желудке у сарлакка! Ты будешь там, на Набу, так отомсти! За каждого из них.

Финн тяжело сглотнул, поймав себя на мысли, что впервые видит друга таким — опьяневшим и возбужденным, с горящими ненавистью глазами и зло подрагивающей нижней губой. Даже собственные мучения, пережитые им на «Финализаторе», не изменили Дэмерона так, как несчастья боевых товарищей.

По залпом прикончил остатки пива, еще сохранившиеся на дне.

Финн задумчиво произнес:

— Я видел Терекса только один раз и мало знаю о нем, но мой приятель… — юноша вздрогнул, снова вспомнив единственного друга FN-2003. — Он говорил, что капитан разведки — славный малый. Не то, что надутый спесивый дурак Хакс. Тот самый, что командовал «Финализатором», когда мы…

Не закончив, Финн пригубил свою кружку.

— Я слышал о Хаксе, — прошипел По. — Говорят, он из тех благородных офицеров новой Империи, которые не привыкли пачкать свои белые ручки. Тогда, на «Финализаторе» заплечных дел мастера как-то раз воочию показали мне приказ о моей ликвидации, подписанный генералом. Представляешь? — Пилот горько усмехнулся; его голос все ощутимее наполнялся желчью. — Такая ровная, аккуратная закорючка с изящным завитком, вот так…

Он принялся размахивать рукой в воздухе, изображая подпись Армитиджа Хакса. Потом, наклонившись ближе к Финну, пробормотал:

— А тебе известно, что его папаша дослужился до чина капитана, подтирая сопли малолетним курсантам в военной академии? Что во время Гражданской войны он трусливо отсиживался на Арканисе?

— Правда? — выпалил Финн, едва не подавившись пивом.

— Правда. И сынок у него точно такой же. Ни разу не бывал в настоящем сражении, научившись только вылизывать зад своему Верховному лидеру и орать лозунги перед толпой штурмовиков.

Друзья расхохотались, хотя ни один не чувствовал особого веселья.

Финн, у которого голова также начинала понемногу шуметь от алкоголя, наконец, решил, что ему стоит включиться в активную игру.

— А про капитана Фазму ты слыхал? — спросил он, похабно скаля зубы.

По уже доводилось слышать, что капитан прежде была непосредственной начальницей FN-2187.

— Все в нашем корпусе были в курсе, что она легла под Хакса, чтобы получить свой пост.

Это была старая грязная сплетня, которую Финн в ином состоянии и при других обстоятельствах постеснялся бы повторить. Якобы, «Старкиллер» являлся общим детищем этой парочки. Старшие бойцы поговаривали, что строительство станции было для Хакса прекрасным поводом, чтобы держаться подальше от начальства и таким образом скрыть свой недозволенный служебный романчик. Вот только Рен, некстати появившийся на «Финализаторе» и заставивший генерала гоняться за картой, которую сам Армитидж в гробу видал, испортил все. Не потому ли генерал невзлюбил рыцаря с первого дня?

По весело кивал головой и хохотал до слез, рассуждая о том, как, должно быть, нелепо смотрелись вместе эти двое: чопорной генерал рядом с боевитой, мужиковатой командиршей штурмовиков. Именно эта тема долгое время являлась буквально притчей во языцех среди солдат «Финализатора».

Финн как раз распинался о том, что Фазма, вероятно, даже в постели не снимает шлем (еще одна довольно избитая сальная шуточка среди его былого окружения), когда их забавный разговорчик вдруг заставил пилота вспомнить кое о чем совершенном другом.

— Послушай, — сказал он, — может, ты все-таки расскажешь мне, что произошло у вас с Полой?

Вопрос этот он давно собирался, однако доселе, на трезвую голову, почему-то не решался задать своему другу, предвидя, что тот едва ли обрадуется.

Финн помолчал немного, собираясь с духом, чтобы сообщить то, что ему следовало, по большому счету, рассказать еще на Корусанте; однако раньше ему не достало мужества сделать признание, после которого Дэмерон по многим причинам имел полное право от него отвернуться.

Но больше скрывать нет смысла, решил юноша. А тем более после того, как По во всеуслышание заявил о своем к нему доверии, Финн не должен был подводить товарища.

Он предпочел зайти издалека:

— Ты же знаешь, дружище, кто я.

— В каком это смысле? — усмехнулся коммандер.

Парню, однако, было не до смеха.

— В том смысле, что у меня нет ни имени, ни специальности, ни работы, ни денег… Я теперь вроде как почетный предатель: штурмовик, дезертировавший со штабного корабля Первого Ордена. А Пола… то есть, леди Антиллес (ты ведь уже догадался о настоящем ее имени), она — девушка из королевского дома.

— Которого, как и их планеты, уже не существует больше тридцати лет, — По снисходительно покачал головой, как бы говоря: «Нет, малыш, твоя уловка не сработала». — Почему бы тебе просто не рассказать, в чем дело?

«Или действительно считаешь, будто я поверю, что ты озаботился социальными различиями только после нескольких месяцев пламенного романа с одной из тех девушек, о которых вообще-то такие, как я или ты, обычно даже мечтать не смеют?»

Финн на секунду спрятал лицо — трудно сказать, какой смысл таил этот жест в большей степени. Был ли он неосознанным проявлением стыда, досады или отчаяния.

— Это я выдал Бена Соло властям, — выдавил он.

По коротко хохотнул, поначалу не поверив его признанию. Для собственного спокойствия он тотчас рассудил, что это всего-навсего пьяный бред.

— Я не шучу! — с обидой выпалил юноша. — Вот послушай-ка…

И он принялся со всей обстоятельностью, на какую еще оставался способен, рассказывать о своем разговоре с Чалой.

К концу повествования взгляд Дэмерона стал более осмысленным и серьезным, как будто молодой человек протрезвел раньше срока. Теперь он смотрел на Финна так, словно видел его впервые. Он мало знал связистку Орнулу, та практически безвылазно сидела в штабе на Корусанте, тогда как сам коммандер нигде не задерживался надолго, — но ведь Финна-то он знал (во всяком случае, прежде полагал, что знает) достаточно хорошо, и никак не ожидал от него такого подвоха.

— А потом, — продолжал тот, стараясь не замечать на себе этого взгляда, от которого душу охватывало жутью, — Чала снова явилась ко мне. Стала намекать, чтобы я не рассказывал Иматту о том, что произошло. Переживала, дрянь, за свое место под боком у Леи… Я поначалу повелся. Женщины… ты же знаешь, им трудно отказывать. Но когда я услышал об аресте генерала… веришь, По, я сразу все понял. Я готов был придушить гадину! Не из-за Рена — на него мне плевать, — а из-за Леи. И еще потому, что эта Чала так легко и нахально обвела меня вокруг пальца…

— Что же тебе помешало? — едко осведомился По.

— Пола… — коротко отозвался Финн и мощно глотнул из своей кружки.

Только тут Дэмерон окончательно понял, в чем тут дело. Хотя пока не представлял, какие выводы ему следует сделать из своей догадки — стоит ли после всего этого начать презирать друга или посочувствовать его простоте и влюбленности, из-за которых этот молодой дурень угодил в ловушку хитрой тви’лекской цыпочки?

— Ты ведь не рассказал Поле всю правду о себе, так? — вздохнул Дэмерон.

Финн виновато кивнул.

— В том-то и дело.

— А Чала Орнула, прослышав, что ты был штурмовиком, принялась угрожать тебе. Говорила, что откроет леди Антиллес всю правду, если ты не будешь держать язык за зубами?

Видя, что все очевидно, юноша ничего не сказал в ответ; лишь плечи его обреченно поникли.

— Ну, а потом-то что тебя дернуло бросить все это и лететь со мной на поиски генерала Органы?

— Известно что, — со злостью бросил Финн. — Надоело жить так… с постоянной мыслью, что я обманываю свою девушку; что я предал генерала… С каждым днем я сам себе становился все противнее. Когда ты рассказал, что видел Рей… Это как глоток чистого воздуха. Не смог я усидеть на месте, понимаешь?

Как раз это По был способен понять, должно быть, лучше, чем кто-либо другой. После неудавшегося спасения Рена он и сам постарался поскорее позабыть об этой истории, решив посвятить свое время и все свои усилия делам Сопротивления. Неожиданная встреча с Рей тоже растормошила его, заставив позабыть обо всех сомнениях и прочих душевных неудобствах.

— Но почему ты сразу не рассказал обо всем Лее?

— Я боялся.

— Боялся?.. — По от удивления слегка цокнул языком. В нем поднялась досада.

Малолетний идиот, кретин, остолоп! Нет, только послушайте: он боялся!.. Мало того, что он по глупости подставил генерала Органу, выдав ее тайну, так еще и бросил свою возлюбленную, малодушно испугавшись, что та может пойти на поводу у социальных и политических предрассудков.

«Как же ты мог так оплошать, малыш… — сокрушенно подумал Дэмерон, переведя дух и в отчаянии протерев глаза. — И что мне теперь с тобой делать?»

— Ты предал Лею вовсе не тем, что разболтал кому-то что-то по пьяни. Ты предал ее этим вот своим молчанием. Генерал имеет право знать, кто виновен в смерти ее сына.

Финн пристыженно вжал голову в плечи.

— Кроме того, ты даже не предположил, откуда этой девице известно о твоем прошлом в Первом Ордене, так ведь? Что, если она — шпионка? У Терекса кругом уши, даже в Сопротивлении.

Честно говоря, об этой стороне вопроса Финн и думать не думал. За минувшее время он привык полагать, что все причины, побудившие Чалу действовать так круто — это ее какой-то невероятный страх перед темным рыцарем и, быть может, опасение, что тот может навредить своей матери.

— О высшие силы… — По с силой обхватил руками голову. — Ты хоть понимаешь, что натворил? Бен… его пытали. Он умер на глазах у матери. Из-за тебя, братец!

А этот молокосос осмеливается оспаривать свою вину, говоря, что боялся, как будто это могло как-то его оправдать! Нежелание признать свою ответственность за случившееся — вот что возмущало Дэмерона больше всего.

Наконец, почувствовав, что его взволнованный тон привлек внимания не только бармена, но и каких-то субъектов, восседавших за столом неподалеку, коммандер поспешил понизить голос.

— Сам-то мерзавец, может, и заслужил все это, но Лея… на нее же смотреть было больно, хатт тебя проглоти!

— Рен — ведь не беззащитный младенец, — насупился Финн, начиная инстинктивно обороняться. — Что ему мешало освободиться, использовав Силу?

От этих слов По будто током ударило.

— Не мог он использовать Силу…

Финн разом прикусил язык.

— Как так, «не мог»? — спросил он, часто моргая.

— Не мог, — с горечью повторил пилот, вспоминая собственные изумление, смущение и жалость от этого открытия. — Уж не знаю, что произошло, но Сила перестала его слушаться. Мастер Люк тоже об этом знает…

Финну сделалось совсем худо. Только теперь осознание того, что он сделал, настигло его во всей неумолимой полноте. Предатель…

Юноша уставился в пол, опасаясь поднять глаза. Совесть беспощадно сжигала его душу. Если бы можно было прямо сейчас искупить содеянное — все равно как, пусть даже собственной смертью — он согласился бы без раздумий.

— Ты должен поговорить с Леей. Немедленно. Тотчас, как только она согласится тебя принять. Расскажи ей все, как есть, слышишь меня? Без страха и без уверток. Если не сделаешь этого, то я знать больше тебя не желаю!

С этими словами По сунул бармену кредитный чип и, дождавшись списания средств, молча удалился.

* * *

Скайуокер явился к сестре, когда она уже никого не ждала. Он ворвался, подобно урагану, взвинченными, резкими движениями отпихнув с дороги C-3PO, который было поспешил сообщить непрошенному визитеру, что генерал не желает принимать гостей (впрочем, завидев на пороге мастера Люка, тот и сам готов был покорно отступить).

— Бен… твой сын нашелся! — крикнул Люк вместо приветствия, когда Лея вышла встретить его.

Ничто во внешнем облике генерала Органы не выдавало ее горя. Лея выглядела так же опрятно и достойно, как всегда: ее волосы были уложены в косу, оплетенную вокруг головы, на плечах лежала светлая накидка. Бывшая принцесса Альдераана держала голову высоко, и глаза ее оставались сухими — ранее она уже успела выплакаться достаточно: когда погиб Хан, когда у нее забрали Бена, когда Диггон пытал ее сына — и ее саму вместе с ним, сам, впрочем, о том не ведая. А сейчас, приняв на себя самый сокрушительный, хотя и ожидаемый удар, генерал почувствовала себя совершенно опустошенной. Больше у нее не было слез. Не было сил надеяться. Она просто доверилась судьбе, положив себе не ждать ничего больше и не роптать. Наверное, только в этом и был ее единственный шанс сохранить рассудок.

Разве что бесконечная тоска и обреченность во взгляде свидетельствовали о состоянии ее души. Но именно они заставили магистра Скайуокера, сведущего в чтении тайных знаков на лицах людей, ужаснуться; ибо тот ясно увидел, что его сестра переступила ту грань своего несчастья, за которым умирает всякая надежда, и человек, который не способен существовать без надежды, как цветы — без живительной влаги, начинает медленно чахнуть и гибнуть.

На сей раз Лея чувствовала, что Викрамм не солгал ей. Было очевидно, что канцлер сам далеко не в восторге от такого поворота событий. Возможно, он по-прежнему утаивал какие-то детали, но праведная Сила, разве в деталях дело?! Главное — это то, что Бена больше нет в живых; во всяком случае, его превосходительство был в этом уверен. Глупый мальчик пытался сбежать, не дождавшись спасения, и погиб. Если это обстоятельство несомненно, к чему ей, несчастной матери, выслушивать подробности?

Слова Люка всколыхнули в ней надежду, но такую робкую и болезненную, что внешне Лея нисколько не показала этого. Скорее напротив, лицо ее стало еще более строгим и безжизненным.

— Рей… это она нашла его, — пояснил Скайуокер, тяжело дыша.

— Он жив? — спросила Органа, интуитивно подавляя дрожь в голосе.

Люк замялся на мгновение.

— Похоже, что да. Хотя Рей сообщила, что он тяжело ранен и, возможно, не протянет долго.

— Где он?

— На Мустафаре.

Услыхав название планеты, которая стала поистине роковой для их семьи, Лея все же не сумела удержать чувств. Она вздрогнула и, побледнев, ухватилась за грудь.

— Но почему там? — спросила она растерянно.

— Я полагаю, тот разведчик рассчитывал, что никому не придет в голову искать пленника во Внешнем кольце. К тому же, Святилище Вейдера — хорошо защищенная военная крепость, которая может долго сдерживать неприятельский натиск.

— Святилище Вейдера? — повторила Лея, прикрыв глаза на миг.

Люк многозначительно поглядел на нее и молча кивнул.

Место Силы, известное как точка слияния Избранного с Темной стороной. Наверняка, именно Темная сторона и мешала им обоим — и Люку, и Лее — почувствовать присутствие Бена ранее. Страшный черный замок, расположенный в устье огненной реки, неподалеку от того места, где главнокомандующий военных сил Империи некогда потерпел роковое поражение от своего учителя и был впоследствии чудовищно изувечен. Это здание имело непродолжительную, однако насыщенную и поистине чудовищную историю. Оно было воздвигнуто, чтобы приносить боль — не только узникам-джедаям, угодившим в плен к новоиспеченному ученику-ситху, который пытал и убивал их в застенках собственного жилища; но и ему самому. Тому, кто всю оставшуюся жизнь провел в рабстве собственных воспоминаний — тяжелых, мучительных воспоминаний, которым это проклятое место не позволяло покрыться даже небольшой коркой забвения. О собственных страданиях, последствием которых стало его заключение в доспех, заменивший ему цепи и окончательно отдавший его во власть Палпатина. Но главное, о гибели супруги и еще одного, совсем крохотного существа, скрытого во мраке материнского тела — ведь обе эти жизни оборвались, как полагал Вейдер, именно здесь, на Мустафаре.

Среди прочих замков, принадлежащих Дарту Вейдеру — на Вджуне, на Биссе, на Корусанте — Святилище имело самую мрачную славу. Даже камень его стен был пропитан болью и отравлен ею, словно чумой. Сила в этом месте не текла, а рвано пульсировала, отдавая гнилью, словно вода в застоявшемся пруду. Поговаривали, что здесь можно услышать вопли агонии тех, кто был умерщвлен в казематах под замком.

Палпатин знал, что делал, наказывая своему ученику жить в этом месте — так что Вейдер в каком-то смысле и сам пребывал здесь в положении пленника. Император рассчитывал, что ужасы Святилища помогут Избранному окончательно выкорчевать даже самые малые ростки Света из своего сердца; хотя время показало, что этот жестокий расчет все же не оправдал себя.

Когда Республика одолела Галактическую Империю, планета Мустафар вместе с расположенными на ней крепостями, включая Святилище Вейдера, отошла к победившей стороне. В замке разместили небольшой — около дюжины солдат — гарнизон, обязанностью которого было блюсти порядок в ближайших окрестностях, после чего власти Республики успешно позабыли об этом объекте на последующие тридцать лет. Даже в архивах никто не отыскал бы информации о судьбе Святилища в течение последних тридцати лет. Хотя известно другое: среди бойцов республиканского флота ходили странные, мистические слухи об этом замке; даже в солдатских рядах Святилище стало считаться своего рода тюрьмой — местом ссылки и наказания, поскольку среди людей, смущенных страшащей молвой, вряд ли нашелся бы хоть кто-то, готовый отбывать здесь службу добровольно.

Люк побывал в Святилище лишь один раз — и с тех пор не решался приблизиться к нему. Хотя замок был относительно молодым местом Силы, однако Тьма сосредоточилась в нем куда плотнее и мощнее, чем на том же Биссе; и даже мощнее, чем в пещере на Дагобе. Для чувствительных к Силе, способных ощутить боль, навеки скрытую в этих стенах, само присутствие в замке было сродни пытке.

Но Бену пришлось пробыть в замке — вероятнее всего, в тех самых подземельях, где были замучены и казнены сотни джедаев, — больше месяца. Люк хорошо понимал, что это значит: к собственным страданиям пленника, которым его наверняка подвергли сотрудники разведки, примешались страдания самой Силы. Лея тоже понимала это. В свое время она слышала от брата достаточно мрачных рассказов о Святилище, и теперь одного упоминания о нем оказалось довольно, чтобы совершенно выбить ее из колеи, лишив даже того хрупкого самообладания, которое еще оставалось у нее, пусть даже замешанное на состоянии безысходности и опустошенности.

— Сволочи… проклятые хаттовы отродья… — сквозь зубы прошептала генерал, сжимая кулаки. — Они ведь даже не понимают, что наделали, Люк…

Теперь она окончательно поняла, почему ее сын воспользовался подвернувшейся возможностью, чтобы бежать из этого места, которое должно было сводить его с ума, и поистине чудо, если оно не свело его с ума окончательно.

Брат заключил ее руки в свои.

— Я немедленно лечу туда. Рей тоже направляется в систему Атравис. Обещаю, я сделаю все, чтобы привести этих детей домой живыми. Их обоих, Лея.

— Я… я полечу с тобой.

— Нет, — возразил Скайуокер. — Ты ведь сама понимаешь, почему. Я не раз говорил тебе о предсказании Оби-Вана. Нашу встречу с Беном суждено пережить только одному. Я готов к смерти, но если меня не станет, ты останешься последней надеждой ордена. Ты и еще одна моя ученица…

«Моя последняя отрада в этом мире», — мысленно закончил магистр.

— Но ты ведь сам сказал, что Бен ранен, — возразила Лея. — Наверняка, если это так, он не сможет причинить вред никому, а уж тем более тебе.

Однако Люк лишь покачал головой и улыбнулся с тем выражением неопределенности, которое чаще всего является свидетельством судьбоносного предчувствия.

— Предсказание — весьма неоднозначная вещь. Язык предсказания — это всегда язык образов. Думаю, опасность все же существует. Поэтому прошу тебя, сестра, останься здесь.

— Не говори глупостей! — тотчас вскипела Органа. — Тебе ведь отлично известно, что без тебя нам не победить. С тобой Сила, Люк. Это ты — последний джедай; ты — наша единственная надежда.

— Ошибаешься. У Силы много путей. И сейчас, боюсь, она готова сделать выбор не в мою пользу. — Он замолчал ненадолго. Потом произнес, уже направившись к выходу: — Я возьму «Нефритовую саблю». Мой шаттл летает быстрее истребителей; если вдруг придется спасаться бегством…

К тому же, на «Сабле» имелся медицинский отсек, оборудованный специальными капсулами — это могло пригодиться в том случае, если Бену потребуется срочная врачебная помощь.

— Пусть Трипио полетит с тобой, если я не могу, — неожиданно попросила Лея и улыбнулась. — Прошу тебя, Люк. Мне так будет спокойнее.

Дроид, услыхав, что речь идет о нем, так и ахнул — то ли с восторгом, то ли с испугом.

С секунду магистр смотрел на него, не зная, как поступить. Насколько хватало его памяти, в путешествиях от Трипио всегда было больше проблем, чем пользы. Хотя в отдельных случаях, вроде того памятного приключения на Эндоре, этот протокольный дроид оказывался даже полезен. К тому же, Люк чувствовал, что отказать сестре в столь пустяковой просьбе выше его сил.

— Хорошо, — смирился он.

Брат с сестрой выдвинулись к ангару, стараясь идти быстро, но при этом не привлекать к себе внимания излишне взвинченным шагом.

Ангар встретил их рутинной возней, сопровождавшейся перекриками технического персонала и пиликанием дроидов-механиков. Похоже, за работой никто не заметил появления близнецов.

«Сабля» смиренно дожидалась пассажиров у платформы, сверкающая и яркая; все такая же восхитительная, что и прежде. Теперь никто и вовсе не сказал бы, что этот корабль пролежал несколько лет на дне моря.

Перед посадочным трапом Лея порывисто обняла брата — и тут же отпустила его, помня, что у них нет времени на долгое прощание.

Люк поднялся на борт; Трипио семенил следом, как всегда приглушенно что-то лопоча.

— Да пребудет с тобой Сила, — прошептала генерал за мгновение до того, как челнок, взмыв над полом, рванул в открытый космос. — И пусть она поможет вам вернуться.