снова пожаловали “кролики” из осаки. теперь они требуют тиффани, которая, хоть и обладает сверхчеловеческими возможностями, просто — по логике — не способна удовлетворить прихоти и капризы целой хоккейной команды, так что они еще просят (но, кажется, с меньшим воодушевлением) кристель, которая — вылитая шерон стоун; ингу, которая сама придумывает все свои наряды; мэгги, которая два года жила в бразилии; шанду, которая любит лодки; сьюзи, которая учит японский по карточкам и пишет на них слова; флоранегру, которая пару лет назад встречалась с принцем монако Филиппом; и Диану, которая раньше работала в нагое, пока не услышала про наш бар. хавьер, он вообще-то в хорошей физической форме, но в присутствии профессиональных спортсменов выглядит карикатурно, у него получается сделать так, чтобы комбинация из энергичных покровительственных похлопываний по спине и низких поклонов смотрелась естественно, в то время, как его обычный говорок на смеси английского, японского и южно-американского испанского становится еще более изощренным и творит погибельную лингвистическую историю, пока академики мирно спят у себя В постелях, что у него там под правой ноздрей? какая-то белая тень, хотя, может, и нет. не будем винить человека без доказательств, тем более что свет здесь неверный и тусклый, вне всяких сомнений, он высоко ценит этих людей как клиентов, пусть даже вратарь притащил с собой свою привлекательно мужеподобную блондинку-жену, хотя жены — это смерть для бизнеса.

хавьер, извергая сердечные рукопожатия, как вулкан грубоватой и неуклюжей мужской обходительности, приветствует каждого “кролика”: “конбанва. как дела, черт побери?” — и улыбается подкупающе ассиметрично. он подходит бочком к одному хоккеисту, который наполовину японец, наполовину норвежец.

— у вас есть моя визитная карточка, сэр?

этот “сэр” на удивление слащавый, мне показалось, или хавьер действительно весь расплылся и разомлел, обращаясь к нему? или это была дрожь удовольствия, исходящая из головы, где он подсчитывает в уме вероятную прибыль за сегодняшний вечер, и направленная прямо в пах, где он приберегает на будущее свое вожделение к тугой мокрой щелке, он достает визитку из серебряного футляра, который он получил в качестве о-миягэ от одного из благодарных клиентов, он еще тогда подумал, что это был передаренный о-миягэ, но его это нисколько не обижало, в конце концов, и костюм от версаче, в которым он ходит в бар по вечерам, достался ему с плеча одного русского наркодилера, который отринул мирские блага и ушел в дзен-монахи.

— вот, сэр. возьмите, второй номер — это кейтай. по нему меня можно застать в любое время, круглосуточно, семь дней в неделю.

“кролик”, который потом будет скромно улыбаться, когда шерон стоун скажет ему. что он похож на киану ривза, сейчас безо всякого интереса изучает визитку, и выдает единственный комментарий, на который способен:

— хавьер ватанабэ? интересное имя.

бинго, выход на финишную прямую к крепкой мужской дружбе, теперь хавьер может разыграть свою козырную карту: “У нас у обоих намешано разных кровей, иногда это мешает, но в целом нам есть, чем гордиться”.

— моя мама — наполовину испанка, наполовину бразильянка, отец — наполовину колумбиец, наполовину японец, сейчас они живут в канаде.

киану реагирует непредсказуемо:

— правда, в канаде? у нас там проходят летние тренировки, собственно, я там и вырос! я обожаю канаду! а где там живут ваши родители?

хавьер раздувается, как рыба фугу.

— в Ванкувере, прямо на взморье.

— а-а, истинный рай. канада — божья страна.

у хавьера звонит мобильный — устройство, по его мнению, выдрессированное значительно лучше, чем эти глупенькие девчонки, которые работают у него в заведении, — звонит именно в тот момент, когда солнечно-райская тема беседы себя исчерпала, хавьер просит прощения и уходит с телефоном в гардероб, где работает единственная на весь клуб хорватка: девушка с янтарными глазами и сиськами твердыми, как скала, и тупая, как пробка, так что хавьер не боится обсуждать при ней свои дела.

— моси-моси…

это бренди, звонит сказать, что она приболела, хавьер спрашивает с подозрением:

— ты, правда, болеешь? мне казалось, что крупные американские пляжные девочки вообще никогда не болеют, да?

— хавьер, клянусь своей кармой, я действительно заболела.

— своей кармой, да? а голос у тебя вполне гэнки.

ее голос становится очень настойчивым, чуть ли не истеричным:

— я не гэнки!

— бренди, откуда я знаю, может, ты просто перебрала с наркотой, дэсё?

— ты знаешь, что мое тело — храм.

— да, да. но я тебе только-только повысил зарплату, ты хорошо получаешь, бля.

— да, я знаю, спасибо, хавьер.

— и что мне говорить клиентам, если тебя будут спрашивать?

— извинись за меня и спроси, могу ли я перезвонить им завтра, в офис, ну или куда там?

— но завтра ты будь добра, приходи на работу, сириганай.

— завтра приду обязательно, честное слово, буду лечиться травами, весь сегодняшний вечер и завтрашний день.

— я уже жду не дождусь, чтобы сделать глоточек бренди, да?

— дзя нээ.

[щелчок, непрерывный гудок.]