Мангу и его друзья поставили кровать у входа в шатер.

— Эй, Каджри! — крикнул Мангу.

— Кто там? — спросила она.

— Выйди к нам, — позвал Мангу сдавленным голосом.

— Говори, что надо. Я занята: шью себе новую юбку.

— Дорога каждая минута, — в голосе Мангу слышалась тревога, — выходи.

Каджри выбежала из шатра. Перед ней молча стояли четверо.

— В чем дело?

Мужчины заслонили кровать, она не видела ее.

— Ну чего вы молчите? — удивленно спросила Каджри.

Мангу переглянулся с друзьями. Те опустили головы.

— Вы что, воды в рот набрали? — Каджри начала сердиться. — Или вам рты позашивали и слова не выговорите? Что головы склонили, будто отца хороните?

Тогда Мангу шагнул в сторону. Каджри растолкала мужчин и увидела кровать, на которой под покрывалом лежал человек. Покрывало намокло от крови. Страшное предчувствие сжало ей сердце. Он!!!

Она откинула покрывало. Сукхрам! Он все еще не приходил в сознание, но был уже не таким бледным, как вначале, когда ему еще не положили на раны пепел и опустили на кровать. Каджри остолбенела, но тут же овладела собой. Она поднесла руку к его губам, почувствовала слабое дыхание, приоткрыла ему глаза и окончательно убедилась, что Сукхрам жив.

— Кто это сделал? — глухо спросила она.

— Не волнуйся, сестрица, — сказал ей Мангу.

Но Каджри не слушала.

— Я спрашиваю, кто? — оборвала она.

— Я тебе все расскажу, все, — заторопился Мангу.

— Потом успеешь рассказать, — вмешался один из натов.

— Эй, Найкас, сбегай-ка, приведи сюда Чандана. Надо сейчас же сделать перевязку.

— Верно, — поддержал его другой нат. — Женщина начнет реветь — не остановишь. Разве они соображают в такой момент?

Найкас убежал.

— Это дело рук Банке и его людей, Каджри, — сказал Мангу.

— Ты не врешь?

— Эй, женщина, не делай из меня дурака!

— Почему же ты не пришел ему на помощь?

— Я был на базаре.

— Значит, это Банке! — Глаза ее засверкали недобрым огнем.

— С ним было не меньше десяти человек, — добавил один из натов.

— Банке! — вновь произнесла Каджри.

— Что ты все твердишь: «Банке, Банке», — рассердился Мангу. — Лучше посмотри на Сукхрама.

Каджри вздрогнула, будто ее разбудили. Дрожащей рукой она провела по лицу Сукхрама и вновь застыла. Ужас сковал ей тело, она уставилась на Сукхрама, широко раскрыв глаза.

— Посмотри на его руку! — сказал Мангу.

К Каджри опять вернулась жизнь. Она разжала ему ладонь и посмотрела на нее.

— Сколько он потерял крови! — произнесла она и разрыдалась. — Мой Сукхрам!

Мангу сам чуть не плакал. Женщина казалась такой беспомощной и беззащитной! Так жалобно вскрикнуть могла бы только птица, на глазах у которой срубили дерево, где было ее гнездо с птенцами.

— Не плачь, Каджри, — успокаивали ее наты.

— Поплачь, легче станет, — сказала подошедшая к ним жена Мангу.

Возле шатра собрался весь табор.

— Мы еще посчитаемся с Банке! — крикнул кто-то.

Пришел Чандан из касты мехтаров. Он уже знал о случившемся. Каджри оторвалась от Сукхрама и, глядя на Чандана полными мольбы и отчаяния глазами, коснулась его ног.

— О мой отец! Заклинаю тебя, спаси его, спаси мое счастье! — И она снова разрыдалась.

— Чего убиваешься, дочка! Дай-ка я взгляну на него.

Жена Мангу подняла Каджри, увела ее от Сукхрама.

Чандан внимательно осмотрел раненого, пощупал пульс.

— Ничего. Будет жить, — сказал он.

И тогда Каджри вновь припала к его ногам, но тут же вскочила и убежала в шатер. Собрав все свои деньги, она отсчитала две рупии и вынесла их Чандану.

— Отец мой, чем мне отблагодарить тебя? Я не рассчитаюсь с тобой, даже если буду твоей служанкой во всех следующих рождениях. Возьми пока эти деньги, а когда мой муж выздоровеет, я принесу сладости в твой дом.

— Не беспокойся, дочка. Встань, дай-ка я лучше перевяжу его.

Чандан занялся своим делом. Каджри переменила белье и уложила Сукхрама в чистую постель. Затем тщательно вымыла кровать, на которой его принесли, и отослала ее в поселок чамаров.

Чандан, сделав все, что требовалось, ушел. Собравшиеся вокруг наты тоже вскоре разошлись по домам. Сукхрам слабо пошевелился и застонал. Жена Мангу напоила его водой, и он уснул.

Каджри облегченно вздохнула.

— Много их было? — спросила она.

— Не меньше десятка.

— Спасибо тебе, Мангу, — с благодарностью проговорила она, касаясь его ног. Ради Сукхрама она была готова падать в ноги всему табору.

— Что ты делаешь? — смутился Мангу. — Я же не твой муж. А у Сукхрама я в долгу. — Мангу закурил. — Каджри, — восхищенно сказал он, — Сукхрам — настоящий мужчина!

— Еще бы! — невольно улыбнулась Каджри, не в силах скрыть радости.

— Теперь тебе нужно подать жалобу в участок, — сказала жена Мангу.

— Стоит ли? — Мангу махнул рукой, словно говоря, что из этого ничего хорошего не выйдет.

— Что ж, она должна молчать? — встрепенулась его жена.

— Полиция на стороне Банке. Разве ты не знаешь?

— Но ведь он ранен! — возмутилась Каджри.

— Банке тоже ранен!

— Это так, — подтвердила жена Мангу.

— Он уж наверняка побывал в участке, — сказал Мангу. — Рустамхан на его стороне, потому-то он так и обнаглел.

Слова Мангу еще больше разожгли гнев Каджри.

— Чтобы подать жалобу, — продолжал Мангу, — нужна бумажка от врача, а врач потребует взятку. Пока будешь собирать деньги, Сукхрам ноги протянет.

— Типун тебе на язык, несчастный! — крикнула Каджри.

— А можно ли поручиться, что доктор напишет все как есть? Ему только деньги подавай. Помнишь историю с Будхува?

— Как не помнить! Все эти жалобы не для бедняков.

— Значит, нет никакого выхода?

— Сейчас нет.

— А потом?

— Дай делу немного утихнуть!

— А тогда что?

— Тогда, женщина, я тоже могу доказать, что меня родила натни, — многозначительно усмехнулся Мангу.

— Не волнуйся, Каджри! — Жена Мангу погладила ее по голове. — Ты не одинока! За это надо отомстить, правда? Но сначала дай ему поправиться. Тогда их уже будет двое, слышишь? Двое! А потом еще мы с тобой.

— И Банке получит, что заслужил! — сказал Мангу и взмахнул рукой, как бы вонзая в Банке нож.

— Мой ведь тоже спуску не даст, — с гордостью произнесла жена Мангу. — Потерпи, все будет в порядке.

— Не стану я ждать! — отрезала Каджри.

— Что же ты станешь делать? — всполошился Мангу. — Не пойдешь же ты в участок?

— Мангу, сделай для меня одно дело!

— Сначала ответь, потом поговорим о деле. И не ходи в участок. Ничего, кроме побоев, не получишь. Полицейский прикажет тебя избить и посадит под замок. А ведь ты еще молодая женщина! От него так просто не отделаешься. Кому потом пойдешь жаловаться? Кто над ним начальник?

— Эй, Мангу, дай хоть слово сказать!

— Послушаем, что она скажет! — вставила жена Мангу.

— Пусть говорит.

— Я ухожу.

— Куда?

— Потом узнаешь.

— А где нам искать тебя, если ты не вернешься?

— Не бойтесь, я сама приду. — С этими словами Каджри встала, подняла с пола кинжал и спрятала его в складках юбки. В ее движениях чувствовалась спокойная решимость. Подойдя к выходу, она обернулась: — Слышишь, сестра, не смей ходить за мной, посиди возле Сукхрама. Я скоро вернусь.

— Да куда ты? — вмешался Мангу.

— Не лезь не в свое дело. Куда? Я иду туда, где мне нечего бояться.

— Ты уверена в этом? — спросила жена Мангу.

— Надеюсь, — решительно произнесла Каджри.

— Ну, воля твоя, — махнул рукой Мангу и неодобрительно покачал головой.

Каджри ушла.

Приближался вечер. Стадо уже пригнали, и дорожная пыль, медленно кружась в застывшем воздухе, постепенно оседала на дороге. Из окрестных храмов доносились мерные удары колоколов. Темнота, дремавшая в густой зелени парка, начала просыпаться, и ее первые гонцы — черные тени — быстро поплыли по дорожкам. Поравнявшись с белым дворцом, Каджри свернула с большой аллеи.

Через несколько минут она уже стояла перед домом Рустамхана.

Вначале Каджри охватил страх, но она быстро совладала с собой и вошла во двор дома.

Пьяри еще от дверей увидела в вечерних сумерках неясный силуэт женщины. «Кто бы это мог быть? — с недоумением подумала она. — Неужели Рустамхан обзавелся другой?» Пьяри встревожилась. А незнакомка тем временем подходила все ближе.

У Пьяри бешено застучало в висках. Натни!

— Кто ты? — спросила она.

— Меня зовут Каджри.

— Каджри!!! — воскликнула Пьяри. — Ты здесь?

— А ты никак испугалась?

— Стану я тебя бояться, — презрительно бросила Пьяри.

— Где уж тебе бояться! Ты теперь знатная госпожа!

— Прикуси язык! — перебила Пьяри. — Говори, зачем пришла?

— Скажу, обязательно скажу, великая рани. Только, сделай милость, соберись с духом.

— Что такое?

Каджри начала злиться. Легко ли ей было сюда прийти, а эта женщина еще смеет дерзить ей! Каджри вся пылала от возмущения.

«А она красивая», — думала Пьяри, внимательно рассматривая соперницу.

«Эта кого хочешь опутает, красотой ее бог не обидел», — думала Каджри, присматриваясь к Пьяри.

В глазах обеих сверкала ненависть. Но если глаза Каджри сулили только грозу, то глаза Пьяри уже метали громы и молнии. Их горящие взоры скрестились, и, глядя друг на друга, обе думали об одном и том же — о Сукхраме.

— Что я о тебе слышала, то и увидела, — ядовито заметила Каджри.

— Говори, зачем пришла! — бледнея от гнева, потребовала Пьяри.

— Пришла посмотреть, что натворила!

— О чем ты толкуешь?

— Не притворяйся, будто ничего не знаешь! Так я тебе и поверила! Не ты ли заставила Банке избить Дхупо? А Сукхрам заступился. Значит, ты решила ему отомстить?

— Я? Отомстить? Заклинаю тебя, расскажи, в чем дело? — дрожащим голосом произнесла Пьяри.

— Банке и еще с десяток его людей напали на Сукхрама. Он дрался, как лев, но что может сделать один против десяти? Они его тяжело ранили. Он до сих пор еще не пришел в себя. Теперь я не знаю, что делать, куда пойти? — Каджри не выдержала и расплакалась. Пьяри до крови прикусила нижнюю губу. Она и сама с трудом сдерживала слезы.

— Ты правду говоришь? — спросила она.

— Все как было.

— А вы остановили кровь?

— Да, я позвала Чандана, — все еще всхлипывая, произнесла Каджри.

— Много крови? — испуганно спросила Пьяри.

— Да.

Пьяри застыла, не сводя взгляда с Каджри.

— Сначала я очень перепугалась, — продолжала Каджри, но Пьяри, казалось, не слушала ее. — Думала, все кончено, он умер. Но жизнь вернулась к нему. Всевышний услышал наши молитвы.

Каджри плакала, вздрагивая всем телом. Отчаяние охватило ее. Она искала, с кем поделиться горем, и наконец нашла.

— Зачем ты это сделала, Пьяри! — сквозь рыдания спросила она. — Ведь он же тебе муж! Убила бы лучше меня, если решила сорвать на ком-нибудь свой гнев. Он такой хороший и добрый. А ты его не пожалела!

Пьяри стала биться головой о притолоку двери. Каджри недоуменно смотрела на нее, даже перестала плакать. С глухим стуком голова Пьяри ударялась о притолоку, все сильнее и сильнее.

Каджри схватила Пьяри и оттащила ее от двери, но та стала вырываться.

— Дай мне умереть! — Пьяри рвалась к двери. — Я жестокая, я бессердечная. Он тоже так думает? Зачем мне тогда жить? Я хочу умереть. Может быть, хоть моя смерть принесет ему облегчение. Каджри, отпусти меня! — На глазах Пьяри блестели слезы, она печально и беспомощно смотрела на Каджри. — Пусти, дай мне умереть, я такая грешница!

Но Каджри крепко держала ее.

— Давай лучше сядем, — сказала она.

Пьяри покорно села, Каджри опустилась рядом с ней. Обе сидели, уронив головы на руки.

— А он, — наконец нарушила молчание Пьяри, — он ничего не просил сказать мне?

— Ничего.

— Что я могу сделать? — спросила Пьяри, как бы разговаривая сама с собой. Усталым невидящим взором смотрела она куда-то вдаль, и вдруг в ее глазах сверкнула надежда, лицо просветлело. Положив руку на плечо Каджри, она тихо сказала: — Ты уходи, Каджри.

Каджри не поняла.

— Мне уйти! — возмутилась она. — Так ты не хочешь ничего для него сделать, полицейская подстилка! — Каджри решила, что у Пьяри нет души, иначе женщина не смогла бы остаться равнодушной, услышав о том, что произошло с ее мужем. И это — любовь?!

Неожиданно для себя Пьяри со всего маху влепила Каджри пощечину. Она сама не поняла, как это произошло. Виноваты были последние слова Каджри. Какое она имеет право так говорить с ней? Откуда набралась только смелости?

В ответ Каджри вцепилась ей в лицо ногтями. У каждой были причины ненавидеть друг друга. Пьяри всю било от ярости при одной мысли о том, что перед ней стоит женщина, отбившая у нее мужа, погубившая все ее надежды. А Каджри видела в Пьяри подлую и низкую тварь без стыда и совести, падшую так низко, что в ней умерли все человеческие чувства.

Каджри была сильней Пьяри, только что перенесшей лихорадку. Она повалила ее и прижала к земле. Но ненависть придала Пьяри силы, она изловчилась и схватила Каджри за волосы. Привлеченный шумом, из дому вышел Рустамхан.

Он сначала не мог понять, что происходит, но при виде распростертой на земле Пьяри пришел в бешенство.

— Эй, схватить эту дрянь! — заорал он.

Каджри вздрогнула. Пьяри почувствовала прилив сил, рывком вскочила с земли, но тут же схватила Каджри за руку и заслонила ее собой.

— Не подходи! — закричала она Рустамхану.

Он отпрянул от неожиданности. Каджри испугалась еще больше.

— Не смей ее трогать! — угрожающе проговорила Пьяри.

— Но что тут у вас происходит? — Рустамхан все еще не знал, как поступить.

— А тебе какое дело? — с трудом переводя дух, выкрикнула Пьяри.

Во дворе стали собираться любопытные.

— Дура! — разъярился Рустамхан. — Она же била тебя!

— Это моя забота! А ты не лезь в бабьи дела!

Присутствующие так и застыли от изумления.

— Ты что-то не вспоминала о бабьих делах, когда велела наказать Дхупо.

— И опять это мое дело. Дхупо чамарка, а эта из моего племени. У нас с ней свои дела, свои счеты.

Рустамхан не знал, что и возразить. Логика жителей деревни была непонятна горожанам.

— Она правильно говорит, — зашумела толпа.

Каджри ничего не понимала.

Рустамхан махнул рукой и ушел в дом. Люди не расходились.

— Эй, хватит глазеть! — крикнула им Каджри. — Больше ничего не будет!

И обе женщины рассмеялись. Люди недоуменно переглядывались. Странные происходят вещи!

Отведя Каджри в угол, подальше от чужих глаз, Пьяри сказала:

— Иди к Сукхраму. Я сама рассчитаюсь с Банке.

— Как?

— Как смогу.

— Я что-то сомневаюсь.

— В моих силах или в моем желании?

— В твоих силах.

— А разве ты сейчас не видела, на что я способна?

— Ты — моя старшая сестра, я склоняюсь к твоим ногам, — покорно произнесла Каджри.

— А ты мне младшая сестра, — обрадовалась Пьяри. — Разве я позволю причинить тебе зло, если даже мы и поссоримся?

— Пусть отсохнут мои руки за то, что я подняла их на тебя! Пусть лопнут мои глаза, в которых была ненависть к тебе! Теперь я поняла, чем ты приворожила его и почему он так тебе послушен. Ты — великая женщина, сестра! Разве я могу сравниться с тобой?! — с восхищением и любовью произнесла Каджри.

Пьяри прижала ее к груди. Обе не отрываясь смотрели друг на друга. Пьяри нежно взяла руку Каджри.

— Теперь отправляйся, сестра. Выходи его, поставь на ноги. Да смотри, ухаживай хорошенько, не то я с тебя шкуру спущу, — пошутила она напоследок.

Каджри поняла, что Пьяри говорила от души, но не могла примириться с тем, что она вроде как командует ею. Слова Пьяри означали, что у Каджри ничего нет, ей ничего не принадлежит в доме Сукхрама, она создана только для того, чтобы ухаживать за ним, а хозяйка в доме — Пьяри. Она недовольно посмотрела на Пьяри и сказала:

— Э, нет, сестрица, ухаживать за ним следовало бы тебе, а ты ушла от него.

Пьяри поняла, что ее стрела поразила цель.

— Ну и что же?

— Если бы ты думала о нем, то бы не бросила его! Ты ни разу его не приласкала.

— Если бы я не ушла, ты никогда не прикоснулась бы к нему! — сказала Пьяри.

Каджри не стала спорить. Пьяри была права. Она все еще в сердце Сукхрама, и до сих пор Каджри не удалось изгнать ее оттуда. И Каджри, как бы признавая свое поражение, коротко заметила:

— Кто знает, что написано у него на роду?

Пьяри почувствовала, что взяла верх.

— А у тебя было написано на роду прийти к нему?

— А ты разве сильней судьбы?

— Конечно нет, но теперь я начала сомневаться в ней.

— Завидуешь моему счастью?

— Неужто ты такая счастливая?

Утихшая было вражда вновь проснулась. Только что любовь проникла в их сердца, а теперь она уступила место неприязни. Но это было лишь минутной вспышкой — где-то в тайниках души они уже понравились друг другу.

— Взгляни на моего мужчину, сравни со своим! — насмешливо произнесла Каджри.

Слова Каджри больно задели Пьяри. Краска стыда залила ее лицо.

— Это не мой мужчина, это просто противная обезьяна, — только и сказала она.

— Ну и ну! — продолжала насмехаться Каджри. — А не стала ли ты сама обезьяной, пожив с ним?

Пьяри расплакалась. Негодница словно раскаленным железом безо всякой жалости жгла ее рану.

— Чего расплакалась? — спросила Каджри.

— Я не плачу. — В голосе Пьяри звучала душевная боль. — Ты младшая, что с тебя взять, я прощаю тебя.

Каджри не поняла, что скрывается в словах Пьяри, — любовь или ревность, превосходство или презрение. Но слезы — признак слабости. Те самые слезы, что смягчают самые черствые мужские сердца, означают победу для другой женщины. И кому, как не женщинам, знать об этом? Не успеешь оглянуться, а мечи-слезы уже сверкают на солнце щек! Каджри почувствовала себя счастливой.

— А то приказала бы посадить на кол? — злорадно воскликнула Каджри.

— Ладно, хватит, уходи, прошу тебя! — И Пьяри устало отвернулась.

— Иду, — улыбнулась Каджри. — Что же ты отправляешь меня, а сама вся в слезах? Он придет, а ты нажалуешься ему. Прикажешь, чтобы он избил меня, а?

Пьяри улыбнулась.

— Ну и хитрая же ты! — почти ласково промолвила она и добавила: — Смотри, становится все темнее. Поторопись!

— Иду, — ответила Каджри и спросила: — А если ко мне кто-нибудь пристанет по дороге?

— Боишься?

— Конечно, я же молодая, как и ты. Что мне делать, если вдруг приглянусь какому-нибудь полицейскому?

Удар попал в цель.

— Уйдешь ли наконец ты, несчастная!

— А я не за себя боюсь, сестрица. Если что приключится, кто с ним тогда сидеть будет?

— Может быть, мне пойти с тобой? — робко спросила Пьяри.

— Чем ты сможешь ему помочь? Ты помнишь о Банке?

— Помню! Не к чему мне напоминать об этом! — гордо сказала Пьяри.

Глаза ее сверкнули таким недобрым блеском, что Каджри даже испугалась. Она молча склонила голову и вышла.

Сердце Каджри трепетало от радости. Она познакомилась с его первой женой! Самолюбивая. Ну ничего, это не беда. Страх перед неизвестностью куда хуже! Она так боялась этой встречи, но теперь для страха причины нет.

Дорога в табор лежала мимо поселка чамаров. Приближаясь к поселку, Каджри услышала голоса женщин. Иногда они начинали говорить все вместе, и тогда ничего нельзя было разобрать, их крик напоминал воронье карканье. Но ей показалось, будто женщины несколько раз произносили имя Сукхрама. Каджри остановилась. Женщины говорили о Сукхраме, наперебой превознося его храбрость. В ее душе проснулось чувство огромной гордости за свою любовь; это чувство росло, крепло, наполняя новым содержанием всю ее жизнь.

Каджри как на крыльях помчалась домой.

Она прибежала к шатру, когда уже совсем стемнело. У Каджри тревожно билось сердце. Жена Мангу куда-то ушла, из шатра не доносилось ни звука. Она остановилась у входа, не решаясь войти, потом собралась с духом и проскользнула внутрь. Услышав ее легкие шаги, Сукхрам шевельнулся. Каджри в темноте ничего не могла разглядеть. До нее донесся тихий, но твердый голос:

— Кто там?

Каджри замерла. Значит, он пришел в себя! У Каджри от радости запрыгало сердце! Как приветливо улыбается весь мир, когда тот, в ком едва теплилась жизнь, начинает расправлять плечи!

— Это я, — чуть слышно ответила она голосом, полным любви и сострадания. Ей снова захотелось проверить свою власть над этим большим человеком, снова раскинуть вокруг него цепкие путы любви.

— Ты пришла, — так же тихо произнес Сукхрам. — Подойди ко мне, подойди поближе, моя Каджри.

Каджри разрыдалась и припала к ногам мужа. Сукхрам нежно гладил ее по волосам.

— Не плачь, Каджри, — говорил он, — не плачь.

— Не буду, — обещала Каджри, но слезы катились по ее щекам.

— Ты очень боялась за меня?

— Очень.

— Думала, я умру?

Она закрыла ему рукой рот.

— Зачем ты заставляешь меня плакать?

— Женщинам лишь бы только поплакать. Вот и у тебя тоже глаза на мокром месте.

— Только когда дело касается тебя, другим от меня и слезинки не дождаться. А когда я с тобой, у меня в душе творится такое, что я и сама не могу разобрать.

— А сейчас что ты чувствуешь?

— Что ты скоро выздоровеешь, — уверенно произнесла Каджри, а потом, словно забыв о приличии, позвала: — Любимый!

Сколько нежности звучало в этом слове! Сукхрам скорее угадал, чем понял, что она сказала, и почувствовал огромную, бьющую через край радость, которая опьяняла его сознание, и весь мир стал казаться ему удивительным.

— О, Каджри! Пока ты со мной, я не умру, — едва слышно прошептал он, нежно гладя ее по голове.

Каджри показалось, что Сукхрам произнес не просто слова, но какую-то большую и важную правду, которая будет жить вечно, как древние изречения на камне. Люди часто произносят клятвы, не зная, имеют ли на это право. Сочувствие и сострадание нуждаются во взаимности, и только эта взаимосвязь вселяет в них веру в себя.

— А я разве могу жить без тебя? — промолвила Каджри, кладя голову на грудь Сукхрама. Несколько мгновений она оставалась в таком положении, но потом вдруг поднялась и простерла руки к небу. — О, Всевышний! — страстно прошептала она. — Ты сделал меня низкорожденной женщиной, и я ни о чем не просила тебя — это расплата за мои грехи в прошлой жизни. Но об одном молю тебя: не отнимай у меня мужа! Возьми лучше мою жизнь! Я готова сгореть на погребальном костре, лишь бы мой любимый остался жив. Без него для меня нет жизни на земле!

— Что ты, Каджри? — смущенно воскликнул Сукхрам и, чтобы не дать ей продолжить, спросил: — Ты знаешь?

— Мне Мангу рассказал.