Главный сахиб еще не вернулся из инспекционной поездки, и Сукхрам решил сходить в деревню, хотя все небо было покрыто густыми облаками и вот-вот грозил пойти дождь. Когда заминдар увидел Сукхрама в форменной одежде, он даже вздрогнул. Люди, которые однажды засадили Сукхрама в камеру при полицейском участке, сегодня вдруг стали справляться о его здоровье. Сукхрам знал: их не интересует человек, они почитают только его должность. Он был всего лишь слугой, но слугой английского сахиба! Всего лишь жалкий хвост, но зато хвост самого льва!

На базаре с ним раскланивались и разговаривали как с равным. Торговцы обращались к нему со словами: «брат», «братец». Только один раз Сукхрам услышал, как за спиной кто-то сказал:

— Он же неприкасаемый. Ни один порядочный человек не живет у англичан. С ними уживаются только карнаты, мусорщики, прачки и кучера. Англичане не брезгуют есть и пить из рук этих людей. Нечестивцы! Недаром в «Бхагавате» написано: «В калиюге воцарится господство нечестивцев…»

Пошел дождь.

Сукхраму пора было возвращаться, но он с опаской поглядывал на небо, обложенное свинцовыми грозовыми тучами. Пока доберешься домой, промокнешь до нитки. А не пойти, Каджри станет ругаться, да и мэм сахиб будет недовольна. Махнув рукой, Сукхрам тронулся в путь, однако вскоре разразилась страшная гроза, дождь хлынул сплошным потоком, и Сукхрам вынужден был искать укрытия. «Теперь жизнь как будто наладилась, — думал он, стоя под навесом. — Все знают, кому я служу. Сахиб мною очень доволен. Жаль только, что он все в разъездах. Мэм сахиб сказала, что добьется для меня награды. Каджри прыгала от радости, когда услышала об этом. Шутка ли — ее муж получит медаль! Много ли в округе таких людей?»

Каджри испытывала новые, неведомые ранее чувства. Лицо ее осунулось, но на губах то и дело играла гордая, счастливая улыбка. Однажды она сказала ему, что ждет ребенка.

Сукхрам просиял.

— Правда? — недоверчиво переспросил он.

Каджри погладила его по голове и смутилась. А Сукхрам еще и еще раз всматривался в ее преображенное лицо, а потом нежно прижал ее к своей груди.

Каджри легла спать, так и не дождавшись Сукхрама.

Дождь лил не переставая. Куда же запропастился Сукхрам? Верно, где-нибудь застрял по дороге. Хорошо, что решил переждать, какая страшная гроза! — думала Каджри. Над самой крышей оглушительно гремел гром. А когда сверкала молния, Каджри чувствовала, что вместе с ней трепещет и еще кто-то под самым сердцем. «Он не простой ребенок, он детеныш льва. Значит, и сам будет настоящим львом», — подумала она и размечталась: она и Сукхрам состарятся, а их сын будет здоровым широкоплечим парнем. Каким он будет красивым! Даже красивее Сукхрама. Ему не будет равных. Ради него она всем пожертвует. Уже сейчас она начнет припасать разные лоскутки и тряпочки. Как только он родится, она приложит его к груди и накормит. Как не гордиться ей тем, что она способна дать новую жизнь? Что знает и умеет крохотный комочек, появившийся на свет? Какое чудо совершит она, когда вырастит этот комочек, каждое мгновение своего бытия она отдаст ребенку, даруя миру нового человека, сильного и прекрасного!

Малыш с беззубым ртом и пухлыми щечками будет улыбаться или плакать, шевеля крохотными ручками и ножками. Каджри убаюкает его, и он замолчит. Он будет улыбаться во сне, а ей будет казаться, что распустился цветок. Неужели таким крошкам снятся сны? Почему они улыбаются? Потом он начнет ползать, и у него появятся зубы. Он с восторгом будет ползать и кувыркаться по земле, а когда Каджри захочет поднять его, он будет драться и капризничать. Но Каджри не разрешит ему возиться в грязи, как бы он ни плакал.

И придет пора, когда он станет большим и сильным. Сукхрам победил пантеру, а он одолеет тигра. Потом он женится. В доме появится невестка.

Каджри скажет:

— Невестка! Он вот таким был — совсем крохотным. Это я его таким вырастила. Когда он был маленьким и не слушался меня, я усаживала его около себя. Он смотрел на меня обиженными глазками. Я притворно сердилась. А в душе смеялась над ним. Но когда глупыш, расплакавшись, прижимался ко мне, я прощала все…

Лоуренсу не спалось. Распив бутылку виски, он вышел из гостиной. Подойдя к дверям комнаты Сусанны, он раздвинул портьеру и стал наблюдать за девушкой. Сусанна, увлеченная чтением, не замечала его. Лоуренс на цыпочках подкрался к ней.

Он весь горел от охватившего его желания. Раздразнила его Каджри, но Лоуренс не рискнул позвать к себе эту цыганку — он уже имел возможность убедиться в силе Сукхрама.

А Сусанна по-прежнему не замечала его.

Лоуренс подошел вплотную к кровати. Никто не узнает. Индийская деревушка где-то на краю света. В Англии он не жил без женщин. А здесь от тоски можно сойти с ума.

Сусанна почувствовала чей-то тяжелый взгляд и испуганно приподнялась.

— Я тебя напугал? — спросил прерывающимся голосом Лоуренс.

— Нет, но почему ты не спишь?

— Не могу уснуть. Можно я лягу у тебя в комнате?

Она взглянула на него и нахмурилась.

— Ты мне нравишься, Сусанна! Ну скажи мне, на кой черт все идеалы в этой глуши? Мы оба молоды, а здесь нет ни клубов, ни развлечений. Разве это жизнь? Ешь и пьешь с утра до вечера. Мне не спится, пытаюсь уснуть, но сон не идет.

— Почему ты так дрожишь?

— Я? Ни капли, — ответил Лоуренс и, притянув Сусанну к себе, крепко поцеловал ее в губы.

— Что ты делаешь? — встревожилась она.

Он улыбнулся, но Сусанна не поняла его улыбки.

— Прижмись ко мне, Сусанна, — шептал Лоуренс. — Смотри, какая страшная ночь, как сверкают молнии и завывает ветер, а ты одна. Неужели ты не знаешь, что такое страсть?

— Страсть? — повторила Сусанна. Голос ее дрогнул.

— Сусанна, все это предрассудки нашей Англии. Америка — вот где умеют любить!

Лоуренс походил на сумасшедшего. От выпитого виски глаза его налились кровью, а на лице выступила испарина. От него нестерпимо несло перегаром.

Сусанна одним прыжком вскочила с кровати.

— Старый мир меняется, Сусанна, — говорил Лоуренс, продолжая сидеть на кровати.

— Знаю, — Сусанна начала злиться.

— Не упрямься, иди ко мне! В жизни лишь то зовется счастьем, что само идет в руки.

— Ты пьян! — сказала Сусанна и направилась к двери.

Лоуренс преградил ей путь.

— Пусти меня, — сказала Сусанна. — Ты сам не понимаешь, что говоришь. Здесь не Англия, а Индия. Наше счастье, что никого нет. Иначе все стало бы известно слугам.

— Никто не узнает, Сусанна, — схватив ее за плечи, проговорил Лоуренс. — Мы будем только вдвоем. Кто может сюда прийти? Ты красивая. Меня влечет к тебе с той самой минуты, как я увидел тебя. Поедем со мной в Англию, Сусанна. Я распродам имущество своего дяди и увезу тебя далеко-далеко, на какой-нибудь остров в Тихом океане. Мне хватит смелости на это…

— Как на охоте на зайца? — улыбнулась Сусанна. Ее слова задели Лоуренса.

— Ты вздумала ставить мне в пример этого грязного пса? — вспыхнул Лоуренс.

— Он храбрый, — ответила Сусанна, — и сильный.

— Храбрый! — передразнил ее Лоуренс. — Вьючный осел сильнее человека. Сила человека не в мускулах, а в уме.

— Ах, вот почему сегодня твой ум демонстрирует передо мной свою силу? — съязвила Сусанна. — Я даже не знаю, как с тобой поступить. Я забочусь о чести отца, не то я бы позвала слуг и приказала бы вышвырнуть тебя отсюда.

Лоуренс встревожился.

— Сусанна, ты презираешь меня?

— Я жалею тебя, Лоуренс. Ненавидят того, кто достоин ненависти, — ответила она. — Ты думал, что я безвольная и слабая девчонка? Я добрая христианка и берегу свою честь. Я не ищу приключений. Неужели ты принял меня за женщину из семьи бедного клерка? Мой отец оставил тебя со мной как нашего соотечественника. Так-то ты хочешь отплатить за его гостеприимство? Уходи сейчас же. Как ты осмелился войти ко мне?

Лоуренс отступил.

— Я уйду, Сусанна! Но сначала я немного собью с тебя спесь, — кусая губы, произнес он. — С рабами-индийцами ты обращаешься лучше, чем со мной. Ты гордишься своим отцом! Но знай, в Англии эти эмиссары, вывозящие из Индии награбленное добро, не пользуются уважением. Ты, может быть, рассчитываешь выйти замуж за вице-короля Индии? Ну полно, забудем все это. Я дурно воспользовался гостеприимством твоего отца. Прости меня, Сусанна. Я не знал, что так ненавистен тебе… — проговорил Лоуренс и вдруг встал перед ней на колени.

Сусанна смягчилась.

— Встань, Лоуренс, — тихо сказала она.

— Нет, позволь мне остаться у твоих ног. Я виноват.

— Не надо, Лоуренс, не надо больше об этом, — проговорила Сусанна и подняла Лоуренса. Он казался крайне смущенным.

— Ты простила меня, Сусанна?

— Лоуренс, прошу тебя, не вспоминай больше об этом.

— О нет, этот случай до самой смерти будет жалить меня, как заноза! — воскликнул он и схватился за голову. Сусанна подошла к нему.

— Не плачь, Лоуренс. Будь мужчиной. Женщины не любят, когда мужчины плачут.

— Ты святая, Сусанна! В знак того, что ты простила, поцелуй меня.

Как только Сусанна приподняла голову, Лоуренс обхватил ее за талию и впился своими разгоряченными губами в ее губы. Сусанна стала отбиваться, но Лоуренс не отпускал ее.

— Можешь звать слуг! — самодовольно рассмеялся он. — Глядя на твой растерзанный вид, они нисколько не усомнятся в том, что здесь произошло.

Сусанна ударила его. Тогда Лоуренс швырнул ее на кровать и принялся заламывать ей руки. Задетый Лоуренсом столик у кровати пошатнулся и упал, со звоном разбился стакан.

Звон разбитого стекла разбудил Каджри. Она вскочила с постели и опрометью бросилась в спальню хозяйки.

«Что могло случиться? — думала она на бегу. — В комнате мэм сахиб горит свет! Что там происходит?!»

— Госпожа! — крикнула Каджри, вбегая в спальню.

Разъяренный Лоуренс отпрянул от постели.

— Пошла прочь! — заорал он.

Каджри испугалась. Сусанна хотела что-то сказать ей, но отчаяние и стыд лишили ее дара речи.

— Вон!.. — гремел Лоуренс.

Сусанна протянула к Каджри руки, словно умоляя о спасении.

Каджри все поняла. Глаза у нее загорелись недобрым огнем.

— Послушай-ка, са’б, иди-ка ты в свою комнату, — проговорила она, указав Лоуренсу рукой на дверь. — Госпожа, только прикажите, я тут же прикончу его.

— Убей его, Каджри!.. — с трудом выговорила Сусанна.

В руке Каджри сверкнул кинжал. Сусанна приподнялась на кровати.

— Подлец, негодяй, собака! — кричала она.

Увидав кинжал, Лоуренс будто обезумел от злости.

Он схватил подушку, швырнул ее в Каджри и, бросившись следом, пытался ударить служанку ногой. Каджри увернулась, но злосчастная рукоятка кинжала застряла в шелковой наволочке. Лоуренс ударил еще раз и на этот раз не промахнулся. Удар пришелся Каджри в низ живота. Она отлетела и наскочила на стул, а Лоуренс, рассвирепев, ударил ее кулаком по лицу. У Каджри потемнело в глазах, она свалилась на пол и потеряла сознание. Увидев, что Лоуренс замахнулся, чтобы снова ударить Каджри, она схватила его за руку.

— Отойди! — прошипел он.

— Нет, нет, я не позволю ее бить! — Сусанна извернулась и укусила ему руку.

Лоуренс дал ей пощечину и с силой швырнул на кровать. Сусанна вскрикнула от боли и ударилась головой о стену.

А Лоуренс злорадно ухмылялся и щерился, как зверь. Он схватил Каджри за ногу, выволок за дверь в коридор и бросил там. Вернувшись, он взглянул на Сусанну и захохотал. Расколов небо огненным мечом, сверкнула молния. Стекла в окнах вспыхнули ярким фиолетовым пламенем. Вслед за молнией раздался оглушительный удар грома и хлынул тропический ливень.

Каджри лежала без сознания…

Когда она пришла в себя, кругом царила тишина. В ней все ныло, каждая частица тела. Она осторожно села и огляделась. Дождь не унимался, словно небо проливало горькие, нескончаемые слезы над ее страданиями.

Каджри с трудом поднялась. Дверь в спальню мэм сахиб была закрыта. Сквозь стеклянные матовые створки пробивался неяркий свет.

Каджри заглянула в щелку между рамой и стеклом. В комнате было тихо. В приглушенном свете тускло поблескивали осколки разбитого стакана. Скатерть сползла со стола. Раскрытая и перевернутая книга лежала на полу возле кровати. В углу валялась подушка с торчащим из нее кинжалом.

Хозяйка плакала. Слезы ручьем текли по щекам. Подбородок вздрагивал, и казалось, она вот-вот громко разрыдается. Наконец она закрыла лицо руками. Одежда ее была в беспорядке, через разорванную рубашку проглядывало обнаженное тело.

Лоуренс стоял посреди комнаты. Потом он подошел к Сусанне и что-то проговорил виноватым голосом. Она не ответила. Каджри не поняла, что, — он говорил по-английски. Сусанна даже не взглянула на него. Лоуренс погладил ее по голове, пытаясь утешить, затем сел напротив Сусанны, улыбаясь.

Она резко отвернулась от него.

Тогда Лоуренс направился к двери. На пороге он остановился.

— Что ты теперь намерена делать?

Сусанна молчала.

— Скажи правду, Сусанна, неужели тебе было неприятно?

Сусанна бросила на него ненавидящий взгляд.

— Ты стала женщиной! — рассмеявшись, воскликнул он.

Сусанна не смотрела в его сторону. Лоуренс открыл дверь. Каджри едва успела отскочить в сторону и спрятаться. Лоуренс осмотрелся и, не найдя Каджри, сказал:

— Сусанна! Эта тварь сбежала. Если хочешь сохранить свою честь, не поднимай шума!

Сусанна не ответила. Лоуренс повернулся и ушел к себе. Он достал бутылку виски и стал опорожнять бокал за бокалом. Теперь его тревожило то, что он натворил. «Что будет, если она расскажет старику, когда тот вернется? Нет, она не посмеет. К тому времени я ее приучу, — думал Лоуренс. — В Суссексе я точно так же поступил с Бетти. После первого раза она уже не отталкивала меня. Нет, это удовольствие не бывает односторонним. Женщина, скованная понятиями долга и чести, просто дура, которая не хочет наслаждаться жизнью. Ей не нравится? Ну и черт с ней, лишь бы не мешала наслаждаться тому, кто понимает в этом толк».

Лоуренс считал, что поступил правильно. Не прояви он настойчивости, она бы погубила его, обо всем рассказала бы старику, а теперь, возможно, и не скажет. Старик даже не сможет поднять шум, потому что тогда ему наверняка не миновать позора. Все княжество узнает о случившемся, и Сойер никому не сможет показаться на глаза.

Но тревога не покидала Лоуренса. Наконец он понял, в чем дело. Каджри все видела. Ну и пусть! Ей все равно никто не поверит. А если она станет болтать, ей укажут на дверь. Сусанна первая заявит, что это ложь. Разве она посмеет признаться в том, что он ее изнасиловал? Никогда. Она же цивилизованная женщина и знает, что сто ит репутация. Никто ни о чем не узнает. Однако неужели ему придется жениться на Сусанне?

Сусанна красива. Ее тело до сих пор волновало его. Но одно дело любовь, другое — женитьба. Когда он был в Америке, он ходил на стриптизы в ночные клубы. Вот это жизнь! В одном клубе танцевала француженка…

Желание все еще терзало его душу. Лоуренс наполнил бокал и залпом осушил его. Потом закурил сигарету и с наслаждением затянулся.

Каджри вышла и, убедившись, что он убрался к себе, крадучись пробралась в комнату Сусанны. Она плотно прикрыла за собой дверь.

Сусанна сидела на кровати, опустив голову. Она уже не плакала. Сердце Каджри переполнилось состраданием к этой несчастной, которую обесчестили и опозорили. Сусанна чувствовала себя беспомощной и одинокой. Ей казалось, что весь мир с отвращением смотрит на нее. Каджри осторожно подошла к ней.

— Мэм сахиб, — шепнула она.

Но Сусанна даже не шевельнулась и продолжала сидеть в прежней позе.

— Куда он ушел? — спросила Каджри.

Сусанна не отвечала.

— Мэм са’б! — испуганно вскрикнула Каджри.

Сусанна снова закрыла лицо руками.

— Зачем плакать, мэм сахиб?

Сусанна не выдержала, крупные слезы она за другой потекли по ее щекам.

— Пожалуйста, успокойтесь!

— Каджри! — откликнулась наконец Сусанна и еще безутешней разрыдалась. Женщина всегда остается женщиной!

Каджри прижала ее голову к своей груди и нежно поглаживала. Подавленная собственной беспомощностью, Сусанна плакала не переставая. Казалось, она хотела выплакать всю свою душу. Она страдала потому, что ее подло и вероломно обманули. Каджри гладила Сусанну по голове. Сари на ее груди уже намокло от слез Сусанны, но та не переставала плакать.

— До каких пор будешь плакать, мэм сахиб? Мужчины все одинаковы. У меня в свое время вот так же… — утешала она хозяйку.

Но ее слова возымели обратное действие. Они еще раз напомнили Сусанне о ее позоре, и она забилась в истерике.

Сукхрам вернулся счастливый. Еще бы! Он принес несколько вещиц для будущего ребенка. «Как обрадуется Каджри, когда увидит все это», — думал он. Пройдя в свою каморку, Сукхрам вздрогнул и остановился: дверь в комнату распахнута настежь, лампа не горит… Он наскоро переоделся в темноте во все сухое, отложил в сторону купленные вещи и зажег лампу.

Кровать была смята, но пуста. «Куда она могла уйти среди ночи?!» — недоумевал Сукхрам.

Сердце у него тревожно стучало. Он вышел на улицу. Кругом было тихо и темно. Только в комнате мэм сахиб горел свет. Он направился туда, тронул дверь. Заперта.

«Значит, она спит, — подумал он. — Но куда же тогда девалась Каджри?» Сукхрам уже хотел потихоньку уйти, когда Каджри, заслышав его шаги, крикнула:

— Кто там?

— Я, Сукхрам.

Каджри бросилась к двери, но Сусанна остановила ее.

— Не открывай, Каджри. Это, наверное, Лоуренс.

— Каджри, ты что? — тихо спросил Сукхрам. — Это же я. Почему ты не открываешь?

Каджри вопросительно взглянула на Сусанну. Та кивнула.

Каджри открыла дверь и Сукхрам вошел. Увидев его, Сусанна рывком вскочила с кровати, подбежала к нему и, положив голову ему на грудь, зарыдала. Сукхрам смутился.

— Что случилось? — растерянно спросил он.

— Сукхрам! — простонала Сусанна.

Теперь она снова вернулась под покровительство своего телохранителя. Однажды он уже спас ее, защитил ее честь. Рыдания Сусанны взволновали и встревожили Сукхрама.

— Каджри, в чем дело? Почему ты молчишь? — недоумевал он.

— Тебе и знать нечего! Это женское дело.

Великодушие Каджри растрогало Сусанну. Каджри хотела сохранить в тайне ее позор.

— Каджри, ему ты можешь сказать, — разрешила Сусанна.

— Новый сахиб совершил грех с мэм са’б.

— Грех?! — воскликнул Сукхрам и отстранил от себя Сусанну. Она упала на кровать.

— Что же она плачет? — недоуменно спросил он.

— Мэм са’б отбивалась, но он взял ее силой.

— Взял силой, говоришь?! — Страшный гнев охватил Сукхрама. Он заскрежетал зубами. Повернувшись к Сусанне, он низко поклонился и коснулся ее ног.

— Каджри! Ты помнишь, как я отомстил за Дхупо? Вы только прикажите! — обратился он к Сусанне. — Я — ваш слуга, я ел ваш хлеб.

Сусанна вскочила. Глаза у нее вспыхнули. Мысль о мести вдохнула в нее жизнь.

— Сукхрам! — крикнула она. — Ты ведь не испугаешься? Идем!

— Госпожа, пока я жив, мне нечего бояться!

Каджри насторожилась. «Что она затеяла? Хочет, чтобы была драка?»

— Мэм са’б! — обратилась она к Сусанне.

— Что тебе? — резко ответила та.

— Куда вы?

— Не твое дело!

— Госпожа, вы в гневе.

— Сукхрам, — позвала Сусанна, направившись к двери.

— Да, госпожа.

Каджри подошла к Сукхраму и хотела его задержать, но, увидев лицо мужа, отступила.

— Пойдешь со мной! — приказала Сусанна.

— Госпожа! — остановила ее Каджри.

— Что, Каджри?

— Ведь Сукхрам не вооружен.

— Ты думаешь, я слабее его? — усмехнулся Сукхрам.

Каджри ничего не ответила и молча пошла за ними.

Сусанна знаком остановила обоих у двери, а сама вошла в комнату Лоуренса.

Лоуренс стоял у окна с сигаретой в зубах. Выпустив дым изо рта, он сладко потянулся и зевнул.

Сусанна остановилась у двери. Глаза ее горели.

— Кто там? — спросил Лоуренс.

— Это я, — тихо ответила она.

Увидев ее, он самодовольно ухмыльнулся.

— Я знал, что ты придешь, — сказал он.

Сусанна, не помня себя, рванулась вперед и ударила его по лицу.

— Бей еще! — рассмеялся Лоуренс.

Она стала бить его обеими руками. Лоуренс продолжал смеяться.

— Ладно, хватит! — наконец крикнул он, отступая назад. — После продолжишь…

— Подлец, собака! — крикнула Сусанна.

— Вот ты и снова моя, Сусанна, — сказал Лоуренс, схватив ее за руки. — Здесь тебя некому защитить. Я знаю, ты гневаешься для вида, иначе ты не пришла бы ко мне.

— Пусти! — закричала Сусанна.

В дверях показался Сукхрам.

Сусанна кивнула ему. Увидев Сукхрама, Лоуренс выпустил руку Сусанны, но тут же спохватился.

— Вон отсюда, индийская свинья! — загремел он.

Сукхрам, как тигр, бросился на Лоуренса и отшвырнул его к стене. Лоуренс ударился головой о стену. Перед глазами у него поплыли красные круги, но он мгновенно вскочил и бросился на Сукхрама. Тот его ждал. Он обхватил его за шею рукой, запрокинул голову и, подставив ногу, свалил на пол. Лоуренс зарычал от злости. Тогда Сукхрам ткнул его носом о пол и дважды ударил рукой по затылку, так, что у англичанина из глаз брызнули слезы. Каджри раскрыла рот от удивления: Сусанна исступленно била его ногами. Она с ненавистью наносила удар за ударом. Лоуренс взвыл от боли.

— Вот я сама пришла к тебе, подлая собака… — приговаривала Сусанна. Она скрежетала зубами и так крепко сжимала кулаки, что ногти впились ей в ладони.

Лоуренс пытался вырваться из рук Сукхрама, но тщетно. Сукхрам ободрал ему все лицо о цементный пол. Лоуренс больше не кричал и не молил о пощаде. Он молча сносил побои. Что-то вроде раскаяния шевельнулось в его душе. Его современные взгляды отступали под ударами средневековых представлений о морали и женской чести. Теперь, когда его били, он сам стал проклинать воззрения, которые еще недавно проповедовал. Когда он силой «освобождал» женщину от оков старинных предрассудков, когда он заставлял ее пренебрегать существующими условностями, он забывал, что сближение с женщиной само по себе не является грехом, что низко и подло пользоваться своей силой, ни во что не ставить женщину, терять к ней всякое уважение…

Каджри стояла у двери и молча наблюдала за происходящим.

— Я буду стрелять! — прохрипел Лоуренс.

— Каджри! — крикнула Сусанна, прекратив на мгновение избивать Лоуренса. — Принеси веревку!

Каджри быстро принесла веревку.

Сукхрам взял веревку, а ей велел отойти.

Каджри послушно отошла в сторону. Ей стало страшно. «Что скажет главный сахиб, когда вернется?» — думала она. Но Сукхрам был спокоен.

— Госпожа! Велите ему лежать и не шевелиться, — проговорил он.

— Лежи спокойно, мерзавец, не то я прикажу переломать тебе кости, — по-английски сказала Сусанна. — Ты думал, я беспомощна и беззащитна. Я предпочту лучше умереть, чем позволю тебе остаться безнаказанным.

Лоуренс вывернулся и пытался бежать.

Сукхрам поймал его за ногу, и англичанин с грохотом упал. Сукхрам тут же прижал его к полу.

— Госпожа, он шумит, хочет, чтобы люди сбежались. Я отнесу его в гостиную, — сказал Сукхрам и легко, без усилия, поднял Лоуренса. Он притащил его в гостиную и швырнул на пол.

Подошла Сусанна с веревкой в руках. Лоуренс размахивал ногами, не давая себя вязать.

Сукхрам придавил ноги Лоуренса, а Сусанна обмотала их веревкой. Сукхрам крепко держал Лоуренса и помог хозяйке связать его. Сусанна задыхалась от ярости.

— Оставьте его, мэм са’б, — сказала Каджри.

— Нет! — прошипела Сусанна.

Лоуренс беспомощно лежал на полу. Он был связан по рукам и ногам. Он попытался приподняться, но смог только повернуться на бок. Сусанна с маху ударила его ногой, и он опрокинулся вниз лицом.

— Госпожа, что еще прикажете делать? — спросил Сукхрам.

Сусанна глядела на него широко раскрытыми глазами, в которых горела ненависть.

— Оставайся здесь! — приказала она.

Каджри недоуменно взглянула на хозяйку.

— Как прикажете, госпожа! — смиренно ответил Сукхрам.

Сусанна вышла из комнаты.

— Что теперь будет? — тихо спросила Каджри.

— Откуда я знаю? — пожал плечами Сукхрам.

— Ох, он же умрет. Она совсем с ума сошла, — вздохнула Каджри.

— Помолчи! — вполголоса прикрикнул Сукхрам.

Сусанна вскоре вернулась. В руках у нее был отцовский хлыст. Она щелкнула хлыстом и замахнулась, чтобы ударить Лоуренса, но Каджри схватила ее за руку.

— Опомнитесь, госпожа! — крикнула она.

Но Сусанна оттолкнула ее и снова принялась избивать Лоуренса, теперь уже хлыстом. Удары со свистом обрушивались на его спину. Хлыст, который заставляет лошадь нестись во весь опор, выбил у Лоуренса остатки спеси и самодовольства. Он до крови кусал себе губы, но Сусанна не унималась. Она высоко поднимала руку и со всей силой продолжала его хлестать. Ярость и презрение исказили ее лицо.

Лоуренс потерял сознание, но так и не вскрикнул.

Каджри снова схватила Сусанну за руку.

— Оставь меня! — отмахнулась Сусанна.

— Госпожа, он же умрет! — Каджри с трудом вырвала у нее хлыст, а затем увела ее в спальню. Сукхрам последовал за ними.

Сусанна в изнеможении села. Сукхрам почтительно застыл перед ней.

— Теперь ты можешь идти, — сказала она Сукхраму.

Оставшись наедине с Каджри, Сусанна снова разрыдалась.

— Госпожа, разве слезами горю поможешь? — успокаивала ее Каджри, усевшись на пол рядом.

— О, Каджри! — воскликнула в отчаянии Сусанна.

— Госпожа, вы еще молоды и не знаете людей. Вы неосторожны. Я опасаюсь, не услышал ли кто ваши крики. Слава богу, в то время была гроза, гром гремел. Но кто знает? Может быть, кто-нибудь и подслушал. Мой вам совет, держитесь так, чтобы люди ничего не узнали.

Сусанна молчала. «А если я уеду отсюда? Кто тогда узнает? Никто, — думала она. — Разве с другими такого не случалось? Самоубийство — грех, но и то, что случилось, будет отравлять мне существование. Но ведь здесь нет моей вины! Я не давала никакого повода. Я сопротивлялась. Неужели бог, несмотря ни на что, сочтет меня грешницей?»

Чем больше Сусанна думала, тем больше запутывалась в собственных сомнениях. Лоуренс внушал ей теперь ужас и отвращение. Как она была счастлива до него! Кто он такой, чтобы так бесцеремонно врываться в ее жизнь? Какая низость!

— Иди к себе, Каджри, — тихо проговорила Сусанна. Губы ее дрожали, а глаза были полны слез.

— Нет, хозяйка, вы здесь совсем одна. Я вас так не оставлю. Вы не владеете собой, — ответила Каджри. Она поднялась и погладила Сусанну по голове.

Вдруг Сусанна заметила следы крови на сари у Каджри.

— Откуда это у тебя? Ты ударилась? — спросила она.

— Госпожа, я потеряла сознание, ничего не помню. Но я жду ребенка, — улыбнулась Каджри. — Поэтому сейчас всего боюсь. В другое время я бы и внимания не обратила!

— У тебя будет ребенок? А ему это не повредит? — с тревогой спросила Сусанна, словно сама была виновата в том, что случилось.

— Ничего, госпожа, Сукхрам вылечит, — ответила Каджри. — Он знает лекарства.

Несчастье сближает людей. Сусанна забыла о наставлениях отца, забыла, что Каджри простая служанка.

Она достала коробку с медикаментами, взяла оттуда лекарство и приложила его к ссадине на животе у Каджри. Затем она осторожно перебинтовала ее.

— Ну как, больно теперь?

— Ничего, госпожа, заживет, — ответила Каджри. — Вы бы лучше поспали.

Но Сусанна не хотела ложиться. Она продолжала сидеть на стуле. Каджри примостилась на полу около ее ног. Под утро вконец измученная Сусанна немного вздремнула. Так прошла эта страшная ночь. Наступил рассвет.

Каджри принесла чай.

Услышав скрип двери и шум шагов, Сусанна испуганно вскочила.

— Госпожа, выпейте чаю, — сказала Каджри.

Но Сусанна покачала головой. Вид у нее был растерянный, лицо побледнело, оно казалось безжизненным и печальным, только в глазах по-прежнему вспыхивал гнев.

— Выпейте, госпожа, — настаивала Каджри.

Сусанна вздохнула и подчинилась. Каджри принялась поить ее, как маленькую.

Сукхрам со стаканом чая на подносе вошел к Лоуренсу. Тот уже пришел в себя. Глаза у него были красные и горели неистовым злобным огнем, он тяжело дышал. Увидев Сукхрама, Лоуренс закрыл глаза.

— Господин, я делал, как приказывала хозяйка. Моей вины здесь нет, — проговорил Сукхрам.

Лоуренс отвернулся. Возможно, он не понял, что сказал Сукхрам. Сукхрам потоптался с подносом в руках и вышел.

У ворот дак-бунгало остановился автомобиль; из него вышел Сойер. Надо же было ему приехать именно сегодня! Сукхрам полагал, что тот вернется только через несколько дней. К тому времени молодая госпожа успокоилась бы. Но что будет теперь?

Сукхрам направился встречать сахиба. Тот, как всегда, был хмур и неприветлив. Сукхрам, набравшись духу, подошел к нему почти вплотную. Вид Сукхрама насторожил Сойера. Сукхрам низко поклонился. Сойер ответил едва заметным кивком.

— Господин! — Сукхрам сделал шаг к сахибу. Но тот не обратил на него никакого внимания.

— Господин! — настойчиво повторил Сукхрам.

Твердость его тона заставила Сойера остановиться.

— Ну? — спокойно откликнулся он. Положение заставляло его держаться высокомерно и с достоинством. За долгие годы службы он научился глядеть холодно и бесстрастно.

— Пойдемте в дом, — сказал Сукхрам и прошел вперед.

Сойер насторожился. Слуга не просит, а просто приказывает, да еще с мрачным лицом? Неужели он забыл, с кем разговаривает? Стоит, и ни тени страха на лице! Сойер почувствовал легкое волнение. Может быть, что-нибудь серьезное стряслось? Слуга забыл, как себя вести. Но лицо Сойера по-прежнему не изменило своего выражения. Он не считал нужным сбрасывать привычную маску.

Сукхрам шел быстро и решительно. Сойер следовал за ним. Потом Сукхрам обернулся и подал знак. Сойер прошел вперед, и тогда Сукхрам попросил его пройти в комнату Сусанны. За Сойером вошел и Сукхрам. Старик сразу заметил беспорядок в комнате дочери.

— Господин! Вчера шел сильный дождь, и я задержался… Когда я вернулся, было уже поздно… Каджри пыталась защитить госпожу, но не смогла.

Увидев отца, Сусанна расплакалась. Сойер подошел к ней.

— Сусанна!

Она закрыла руками лицо. Теперь она плакала навзрыд.

Наконец он увидел подушку с торчащим в ней кинжалом.

— Что это?

— Господин, Каджри хотела ударить его, но промахнулась, — ответил Сукхрам.

— Сусанна, девочка моя, что случилось? — спросил он по-английски.

— Я обесчещена, я погибла, — проговорила она сквозь рыдания.

Сойер все понял. Известие как громом поразило его! Обесчестить его дочь! Но кто осмелился?!

Сойер умел владеть собой. Даже сейчас ничто не выдавало его волнения.

Он взглянул на Каджри. Она поняла, что от нее хотят, но не решилась сказать. Да и как такое скажешь? А сахиб все сверлил ее своим пристальным, пытливым взглядом.

Каджри обернулась к Сукхраму. Вслед за ней на Сукхрама посмотрел и старик.

— Ну! — Сойер едва заметно повысил голос.

— Это младший сахиб! — сказал Сукхрам.

Старик вздрогнул. Лоуренс?! Это жалкое ничтожество?! Он недоверчиво взглянул на Сукхрама, но тот подтвердил:

— Да, господин! Младший сахиб…

От ярости у англичанина затряслись руки. Он выхватил из кармана пистолет.

— Останови его! — жестом показала Каджри Сукхраму.

Сойер бросился из комнаты.

— Где он? — крикнул старик на ходу.

Сукхрам опередил его, указывая дорогу. Сойер следовал за ним.

— Кто его так? — спросил старик, войдя в комнату и разглядывая лежащего на полу Лоуренса.

— Мэм са’б.

— А кто его связал?

— Господин, мэм са’б так приказала.

Сойер с благодарностью взглянул на Сукхрама. Лоуренс побледнел. Старик поднял пистолет, но Сукхрам схватил его за руку.

— Прочь! — тихо, но зло сказал Сойер.

Но Сукхрам не обратил внимания на его окрик и силой увел Сойера в другую комнату.

Старик дрожал от злости.

— Господин, лучше уж застрелите меня, — проговорил он, упав ему в ноги.

Рука Сойера, державшая пистолет, опустилась.

— Что вы, господин?! Гнев совсем ослепил вас. Вы такой большой человек, подумайте о последствиях. Вы же опозорите себя. Ведь у вас дочь, а не сын, — горячо убеждал Сукхрам.

Сойер невольно прислушался к его словам.

— Если раздастся выстрел из дак-бунгало, — продолжал Сукхрам, — об этом узнает вся деревня. Куда вы тогда скроетесь? Господин, весть о случившемся облетит все окрестности.

Только теперь Сойер ясно представил себе, что произойдет, если он убьет Лоуренса. Слух долетит до деревни, и ее жители будут смеяться над ним. Будет смеяться раджа, все его люди, а вслед за ними и все княжество. Весть об этом дойдет и до Дели, вице-король лишит его своих милостей. А потом слухи перекинутся через океан, достигнут Англии, и весь мир будет смеяться над политическим агентом Великобритании и его дочерью! Англичанин опозорил дочь англичанина! Сделай подобное индиец, это затрагивало бы область межгосударственных отношений, но преступление Лоуренса подрывает величие Англии!.. Как он, Сойер, сразу не подумал об этом?! Перед ним стоял индиец — необразованный, из низкой касты, раб, а не человек. Он же помешал политическому агенту совершить тягчайшее преступление. Этот гонимый властями индиец, рискуя своей жизнью, спас в горах его дочь и доставил ее домой. Он раб, но в его груди бьется благородное сердце. Ему, дикому, невежественному, не откажешь в житейской мудрости. Он бывает смешон, но всегда готов умереть за правду. И это Индия! Лоуренс же воспитан на грабеже. Поэтому он с такой легкостью ограбил другого. И в нем и ему подобных будущее Англии!!!

Сойер разжал пальцы и пистолет упал на пол. Сукхрам поспешно подбежал к сахибу, еле державшемуся на ногах. Только сейчас заметил Сукхрам, что его хозяин очень стар. Положение не позволяло сахибу ни при каких обстоятельствах проявлять свою слабость и бессилие, но сейчас лоб старика покрылся испариной; каким он был жалким и несчастным!

Сукхраму показалось, что пошатнулось подрубленное безжалостной рукой могучее дерево. Каким надменным и недоступным казался англичанин еще вчера! Можно было подумать, что он крепок, как сталь, и родился только для того, чтобы повелевать!..

Старый англичанин закрыл лицо руками. Теперь он никому не сможет смотреть в глаза. Он подумал о своих друзьях и знакомых и живо представил себе, как все они с насмешкой поглядывают на него. А он еще покровительствовал этому Лоуренсу! Даже устроил его на службу! И вот благодарность! Какой позор!

Старик бессильно опустился на стул и уронил голову на руки.

Родник пробивает себе дорогу сквозь камни, прогрызает скалы и выбивается на поверхность. Поток слез хлынул из глаз старика. Из тех самых глаз, что повелевали сотнями тысяч нищих и голодных людей.

Сукхрам был поражен. Он никак не мог поверить, что и у англичан есть сердце, способное болеть и страдать. А он-то считал, что они — господа, что они не страдают и не ненавидят, подобно простым людям, а рождены только для удовольствий, только для того, чтобы повелевать и править.

Сегодня все его прежние представления были опрокинуты. Когда Сукхрам увидел, что его сахиб тоже человек, что ему свойственны те же чувства и переживания, что и людям, страх, который постоянно испытывал Сукхрам перед господином, стал исчезать.

Через некоторое время старик встал, походил по комнате, нагнулся и поднял с пола пистолет. Сукхрам молча наблюдал за ним. Но вот Сойер направился к двери.

— Господин! — остановил его Сукхрам.

— Ну? — Сойер обернулся.

— Господин! Отдайте, пожалуйста, это, — Сукхрам показал на пистолет.

— Не бойся. Я не буду в него стрелять, — ответил старик.

— Так зачем он вам? Я боюсь за вас. Ваш гнев еще не прошел. Вы же знаете, что будет потом!

— Что же? — машинально спросил старик, и в его ушах зазвенел доносившийся со всех сторон смех соотечественников. Ему показалось, что яркое пламя охватило британский флаг и яростно пожирает сине-красное в лучах полотнище.

— Господин, положите пистолет вот сюда, — сказал Сукхрам, показывая на ящик стола. Глаза старика потеплели. Сегодня во всем его поведении не чувствовалось обычного превосходства. Он смотрел на Сукхрама как на равного. Несчастье сближает людей.

— Принеси мою трость, — сказал старик, сунув пистолет в карман.

Сукхрам сбегал за тростью. Взяв трость, старик направился к Лоуренсу. Теперь он казался совершенно спокойным, только глаза слегка посерели от холодного бешенства.

Когда Сусанна и Каджри вбежали в комнату к Лоуренсу, тот уже изнемогал от побоев.

— Я виноват, простите, умоляю вас!.. Я уеду в Англию… простите меня… — стонал он.

Но ярость старика не утихала.

Сусанна мельком взглянула на Лоуренса и молча ушла к себе. Сукхрам закрыл входную дверь, чтобы никто не знал, что происходит в доме.

— Отпустите меня… Ради нашей Англии простите… — стонал Лоуренс.

Сойер не заметил, как тот лишился чувств.

— Останови сахиба, не то он убьет несчастного! — сказала Каджри Сукхраму.

— Господин, хватит! — проговорил Сукхрам, схватив Сойера за руку.

Наглец, хватать за руку самого политического агента! Но сегодня старик отбросил все условности. Сегодня его гнев утверждал справедливость, человечность, а не стоял на защите беззакония и Британской империи. И Сойер забыл о том, что он всевластный господин, а перед ним его раб.

Сукхрам забрал трость из рук старика. На лбу у Сойера выступили крупные капли пота. Каджри побежала и принесла воды.

— Выпейте, хозяин, — сказала она.

Старик взял дрожащими руками стакан и стал пить большими глотками. Еще вчера он церемонно усаживался за стол и не принимался за еду, не выпив бокала хорошего вина. Он частенько выпивал больше, чтобы казаться грозным и страшным. Надменность, которую он считал необходимым атрибутом своего высокого поста, заслоняла в нем все человеческое. Но сегодня все рухнуло в одно мгновение…

Когда Сойер подошел к Сусанне, та уже успела переодеться. Она робко взглянула на него своими глубокими глазами.

— Как мог он превратиться в такого дикаря? — проговорил старик, прижимая ее к своей груди. — Сусанна, девочка моя!

Нахлынувшие чувства мешали ему говорить, да и не было слов для утешения. Чем мог он утешить опозоренную дочь?

Сусанна опустила голову.

— Не сердись на меня, отец. Я не виновата. Я никогда не давала ему повода, — тихо сказала она.

— Верю, дочь, ты чиста, я знаю. Но я ума не приложу, что нам теперь делать? — проговорил старик.

Сусанна ничего не могла ответить.

Сойер сел и закурил трубку.

— Кто еще знает об этом? — спросил он Сусанну.

— Никто. Только эти двое. Но на них можно положиться.

— Так-так, — буркнул старик.

Сукхрам стоял перед ним, почтительно сложив руки. Старик задумался.

Каджри взглянула сначала на Сукхрама, потом на Сусанну. Глаза Сусанны светились благодарностью. Какая она была красивая! Страдание сделало ее еще более привлекательной. Золото очистили от грязи.

— Господин, что с ним делать? — глухо спросил Сукхрам.

Сойер ничего не ответил. Но сегодня он впервые посмотрел на Сукхрама нерешительно, как бы говоря: я не знаю, подскажи, как мне быть.

И Сукхрам понял его.

— Господин, отошлите отсюда младшего сахиба, — сказал он.

— Куда?

— Пусть едет, куда хочет.

— А если он кому-нибудь расскажет?

— Нет, господин. Как будет он об этом говорить? Ему еще тайком придется лечиться от побоев. Да если он скажет, кто ему поверит?

— И ты отвезешь его? — спросил старик, словно у него не хватало смелости самому сделать это.

— Да, господин.

— Куда?

— Господин, я отвезу его на станцию, куплю билет и посажу в поезд.

— А если кто узнает?

— Кто же может узнать?

— Ох! — со стоном вырвалось у старика. — Хорошо, ступай и делай как знаешь.

Сукхрам вошел к Лоуренсу. Он развязал его и поставил на ноги. Но тот зашатался.

Каджри принесла булку и чай.

— Присядь, сахиб, — сказала она.

Лоуренс не понял. Тогда она усадила его на стул, сама присела рядом и стала поить его чаем.

Лоуренс смотрел на свои руки: они были сплошь покрыты синяками и ссадинами. Каджри стало его жалко. Чутьем она понимала, что нравится англичанину. И он тоже нравился Каджри. Так уж устроена жизнь: женщина, даже замужняя, невольно, порой сама того не замечая, стремится понравиться мужчине. До тех пор, пока женщина молода, она проверяет свою красоту и обаяние по взглядам мужчин. Она ревниво смотрит по сторонам: привлекает ли она к себе посторонние взгляды? Если на нее засматриваются, значит, она все еще нравится. Внимание со стороны Каджри помогло и Лоуренсу почувствовать, что он еще мужчина и, несмотря ни на что, в нем еще осталось нечто притягательное. Что ж, пусть хоть сострадание. Ему стало жалко себя, он положил голову на плечо Каджри и зарыдал. Каджри погладила его по голове, заставила снова сесть прямо на стуле, а потом кивком головы поманила за собой.

Лоуренс покорно шел за ней. В гостиной Каджри показала ему глазами на Сусанну, и он в присутствии Сойера бросился Сусанне в ноги и горько расплакался. Но его плач не разжалобил на старика, ни Сусанну. Оба они молчали. Сусанна брезгливо отодвинула ноги. Каджри раскрыла было рот, чтобы попросить госпожу простить его, но так и не решилась что-либо сказать.

— Уведи его! — приказал Сойер.

Каджри увела Лоуренса. Он все еще всхлипывал. Каджри краем сари вытерла ему слезы, Сукхрам принес одежду. Лоуренс молча собрался.

— Молодой сахиб заболел, всю ночь метался в жару. Мэм сахиб совсем измучилась с ним. У сахиба был приступ лихорадки. Совсем ума лишился. Вскакивал с кровати и бросался бежать. Мне пришлось связать его и уложить в постель. Теперь везу его отсюда… — громко рассказывал Сукхрам слугам.

— Куда, в город? — полюбопытствовал садовник.

— Конечно, какое здесь может быть лечение? Посажу его в поезд и вернусь. Заложи-ка коляску заминдара.

— Ночью была страшная буря. Я ничего не слышал. Ладно, сейчас бегу, — засуетился садовник.

Вскоре прибыла коляска. Заминдар был счастлив услужить молодому англичанину. Лоуренс уселся, и Сукхрам велел трогать. Через некоторое время он взглянул на Лоуренса. Тот уже спал.

Вечером, когда Сукхрам вернулся домой, на пороге его каморки стояли садовник и еще один слуга. На его постели сидела Сусанна. Она держала термометр у пересохших губ Каджри.

— Что случилось? — встревоженно спросил Сукхрам.

— Ничего, ничего, — поспешили успокоить его.

Сукхрам дотронулся до Каджри. Тело ее горело.

— Лихорадка, наверное, — решил садовник.

— Вы оба можете теперь идти, раз он вернулся, — сказала Каджри.

Садовник и слуга ушли.

— Вы тоже идите, мэм са’б. Сейчас я уже не боюсь.

Сусанна рассказала Сукхраму все, что случилось ночью. Только теперь он узнал, что Лоуренс ударил Каджри ногой в живот.

— Я сделала ей перевязку, — сказала Сусанна.

— Все пройдет, мэм са’б. Вы не беспокойтесь. Что это за человек, у которого никогда не было лихорадки? — пошутила Каджри. — Стоит ли думать об этом?

Сукхрам сел и схватился за голову.

Сусанна ушла.

— Я не помру, не бойся, — успокаивала его Каджри. — Из-за таких пустяков не умирают.

— Каджри, ты не покинешь меня, как Пьяри?

— Нет. Не бойся. Очень уж ты у меня чувствительный!

— Ты видела то, что я принес прошлой ночью? — спросил он, чтобы что-нибудь сказать.

— Нет.

— Вот, посмотри, — проговорил Сукхрам, раскладывая перед ней свои покупки.

В это время в комнату вошла Сусанна.

— Каджри, тебе лучше? — спросила она. — Отец спрашивает.

— Мне хорошо, госпожа, — ответила Каджри, стыдливо пряча руки себе за спину.

Но Сусанна успела это заметить.

— Что это?

— Ничего, — проговорила Каджри, не показывая подарки. Сукхрам растерялся от бесцеремонного вторжения госпожи. Он смущенно опустил голову, но глаза у него довольно блестели. Кроме нескольких кусков простой ткани он принес еще крохотный шелковый чепчик и две погремушки. Он же теперь слуга сахиба, а не какой-нибудь бедняк!

— О! — вырвалось у Сусанны. Она догадалась, что прятала Каджри. — Каджри, почему ты раньше мне не сказала? Так этот мерзавец ударил тебя ногой в живот? — встревоженно проговорила она.

— Ребенок — дело наживное! Еще будет, — рассмеялась Каджри.

Это говорила настоящая натни! Англичанка опустила голову, и ей показалось, что она никогда не сможет ее понять…

Сукхрам пошел проводить госпожу, но за всю дорогу Сусанна не проронила ни слова.

Когда она вошла к отцу, тот сосредоточенно попыхивал трубкой.

— Отец! — воскликнула она. Голос ее дрожал.

— Что еще случилось? — спросил Сойер, выпуская изо рта клубы дыма.

— Надо послать за доктором.

— Зачем?

— Каджри больна. Очень.

— Она и без врача поправится, доченька. Эти люди не пользуются услугами врачей. К тому же твое повышенное сочувствие может вызвать у людей подозрение.

— Умоляю вас! Посмотрите, пожалуйста, сами. Она беременна. Если б вы знали, в каком она состоянии!

Сойер встал и направился к Каджри. Увидев его, Каджри оробела и поспешно прикрыла голову краем сари.

— Что с тобой? — спросил Сойер. Каджри показала рукой на живот; сквозь повязку просочилось красное пятно.

Сукхрам вошел в комнату вместе с Сойером. Он заметил озабоченность на лице хозяина. Сердце его часто и тревожно стучало.

— Кто это сделал? — спросил Сойер.

Каджри молчала.

— Тот дикарь! — сквозь слезы ответила Сусанна.

Сойер помрачнел.

— Сукхрам! — Чуть слышно произнес он, и в его глазах Сукхрам увидел мольбу и печаль. Сегодня он смотрел на Сукхрама не как господин, а просто как виноватый перед ним человек. Глаза старика молили о прощении.

— Господин, зачем вы так беспокоитесь? Я поправлюсь, — заверила англичанина Каджри.

Сойер опустил голову.

— Хозяин, не беспокойтесь, идите, пожалуйста, к себе. Жизнь и смерть — в божьих руках. Здесь уж никто помочь не может, — сказал Сукхрам.

Сойер с опущенной головой медленно побрел к выходу. Он был поражен самообладанием Сукхрама и его ответом, полным чувства достоинства. Дикарь вторично дал ему урок подлинного благородства. Его рабы, которых он считал низкими людьми, обучали его азбуке человечности! Сойер испытывал мучительные угрызения совести. Он заглянул в грязный снаружи кувшин, уверенный, что и внутри найдет одну лишь грязь, и увидел чистый жемчуг.

Сусанна послала полицейского в поселок за доктором. Когда тот явился, Сукхрам вышел из комнаты. Доктор удивился, застав Сусанну у Каджри, но решил, что будет благоразумнее воздержаться от лишних вопросов.

Осмотрев Каджри, он сказал:

— Ничего опасного. Ушиб только наружный.

Сусанна облегченно вздохнула.

— Как это произошло? — допытывался доктор.

Каджри взглянула на Сусанну и поняла ее немую мольбу. Ей стало жалко госпожу. Она улыбнулась, а доктор в ожидании ответа с любопытством поглядывал то на нее, то на Сусанну.

— Упала я, — тихо промолвила Каджри.

— Впредь будешь смотреть под ноги, — проворчал доктор.

— Бог не наделил ноги глазами, — пошутила Каджри.

— Больно ты болтлива!

Когда он ушел, Сусанна обняла Каджри. Госпожа прижала служанку к своей груди!

И Сукхрам снова подумал, что для женщины нет ничего дороже чести. Почему женщина так крепко держится за нее? Да потому, что ей чужда животная страсть, она презирает подлость и грубость. Чувство материнства — вот из-за чего готова она перенести все испытания и невзгоды. Но она требует к себе уважения. Она хочет, чтобы ее уважали как женщину, как мать, чтобы это уважение передавалось и ее детям, чтобы эта традиция, как символ торжества человечности, развивалась и крепла.

Каджри стала поправляться. Сусанна ежедневно навещала ее, и когда заметила, что Каджри выздоравливает, ее лицо впервые после той ночи прояснилось.

Минуло несколько месяцев.

— Взгляни, что у нас есть, — сказала как-то Каджри, положив перед Сукхрамом крохотные распашонки.

— Откуда ты взяла деньги? — удивился он.

Но Каджри только улыбнулась в ответ.

— Почему молчишь? В таком положении вряд ли кто на тебя расщедрится. Впрочем, в мире еще не перевелись дураки.

— Глядя на тебя, я тоже так думаю.

— О, Всевышний! Если ты сделаешь такую милость, что подаришь нам сына, то надели его моим умом и только красотой матери! — проговорил Сукхрам.

Гнев Каджри как рукой сняло.

— Люди говорят, что когда девочка похожа на отца, а мальчик — на мать, они родились счастливыми, — сказала она.

— Что верно, то верно, только счастье и помогло тебе разжиться такими вещами.

— Все это дала мэм са’б.

— Да ну? — удивился Сукхрам.

— Да, — рассмеялась Каджри. — И вот еще что дала, — она показала неначатый кусок мыла!

— Эй, натни! А ты не обманываешь меня? — усомнился Сукхрам.

— Иди, пожалуйся ей, — проворчала Каджри. — Тебе не впервой.