– Надеть брони!
Звучные крики командиров разнеслись над водой, но дружинники и сами не зевали. События прямо по курсу были понятны и так. Уменьшенная копия вятичских лодий, под завязку забитая оружными людьми, уверенно догоняла большой парусник, сильно напоминавший арабский дхоу. Гадать о намерениях преследователей не приходилось: обе стороны вовсю обменивались стрелами.
– Ушкуйники купца потрошат, – уверенно произнес сотник, стоящий на носу вместе с Серым и Светленом. – Только непонятно как-то.
– Чего непонятного? – спросил воевода.
– Одной соймой араба не взять, – попытался объяснить сотник. – У купца только охраны больше, чем на лодье народу. Обычно новгородцы в такую сечу не лезут. Они считать хорошо умеют. А тут как оглашенные ломятся.
Тем временем погоня завершилась: с соймы взлетели крюки, зацепились за борта. Нескольких арабов, попытавшихся обрезать веревки, мигом истыкали стрелами. Корабли сошлись бортами, и ушкуйники полезли на абордаж, не обращая внимания ни на подходящие лодьи, ни на то, что их кораблик значительно меньше «араба».
– Разберемся, – сказал Светлен и скомандовал: – Берем с двух сторон. Кто сдастся, с теми и говорить будем.
На передних лодьях чаще замелькали весла. Корабли разошлись, беря сцепившиеся суда «в клещи». Теперь крючья полетели уже с вятичских судов. Добрая сотня луков уставилась на сошедшихся в клинче «араба» и «новгородца». С лодий, не дожидаясь, пока подойдут вплотную, начали перепрыгивать абордажные команды. А у Серого мелькнула мысль о необходимости организации пары-тройки бригад морской пехоты. Пригодятся…
– А ну, люди добрые и не злые, бросай сечу! – в этом времени голос уважающему себя командиру надо иметь соответствующий. Матюгальников не изобрели, радиомашин – тем более. Во как Светлен орет, куда там иерихонским трубам. Сразу понятно, что князь. – Ответствуйте, что не поделили? А не то всех перебьем!
Схватка на борту помалу утихла. Что толку ратиться, если победителя не будет? А через пять частей на палубе купца ушкуйников отделили от хозяев корабля стеной дружинников. После этого на борт ступил Светлен, а за ним и Серый с Изяславом и Вашко перебрались.
– Ну? – спросил, грозно хмуря брови, древлянин у молчавших поединщиков. – Говорить по одному! – тут же пресек он попытку обеих сторон орать одновременно.
Серому не нравились ни смуглые, похожие на хазар торговцы, ни разнокалиберные новгородцы, очень уж напоминающие обычных разбойников. Впрочем, если разобраться, ушкуйники и есть тати. Разве что со временем могут остепениться. Чаще в легендах о благородных предках.
– Первыми – потерпевшие! – уточнил воевода.
Из толпы «купцов» вышел крепкий мужчина средних лет. Брюшко уже просматривалось на плотно сбитом теле, но ощущалось, что окончательно форму купец еще не потерял.
– Я – Гияс ибн Абу-л-Фатх аль-Нишапури, о, Великий Князь, – произнес он, склонив голову в поклоне, – скромный купец из Багдада, никчемная пыль у сапог твоих. Аллах милосердный надоумил меня покупать меха в землях чуди и словенских ильмен, и сейчас я возвращаюсь домой. Но эти дети лесных шакалов, – толстый палец уткнулся в сторону мигом схватившихся за топоры новгородцев, – решили злодейски отобрать плоды моих скромных трудов, и если бы не милость Аллаха, приведшего Великого Князя на помощь своему скромному рабу, то не спасти мне своего богатства и жизни. Эти презренные даже не понимают, что мои товары не нужны им, ибо они могут сами добыть их в своих лесах, если сменят презренное ремесло разбойника на достойный и праведный труд честного человека…
Араб говорил чисто. Даже ярко выраженный новгородский выговор наличествовал. Уроженца других мест выдавала излишняя цветистость речи. Ну и ярко-рыжая борода, выкрашенная хной и старательно завитая, смуглая кожа да чалма на голове.
– Нечисто здесь, – шепнул Изяслав Вашко. – Ушкуйники не дураки…
– Угу, – кивнул тот. – С детства не люблю смуглых и бородатых.
Тем временем Светлен властным жестом оборвал излияния купца и обратил взор на ушкуйников, давая им слово.
– Мы не тати, князь, – пробасил здоровенный парень, так и продолжающий держать в деснице огромную палицу, – Пивень я, коваль. Прикажи трюмы проверить у «гостя», поймешь, зачем мы за ним от самого Новогорода погоню учинили. Лучше всяких слов будет!
– О, Великий, – возмутился араб, – мой груз лишь меха, новгородские мечи да свейские брони! Аллах покарал этих людей за их злодеяния! Их разум помутился…
Светлен жестом оборвал витиеватую речь в самом начале и недовольно посмотрел на ушкуйника:
– Может, хватит? Мне только и надо, что с вами в загадки играть.
– Невесту он мою украл! Как они ушли от Новограда, так и пропала Забава. Некому больше!
Купец аж задохнулся от возмущения.
– Как можешь ты, князь, в своем присутствии терпеть столь наглую ложь?! Разве уважающий себя купец будет торговать людьми, словно презренный работорговец! Тем более красть чужую невесту! Аллах никогда не простит подобного и накажет вероотступника…
– Не торопись, купец. Если на корабле нет пленницы, тебе нечего бояться. Жерех, Прасол, осмотрите судно.
Названные воины, вскинули ладони к вискам, придерживаясь подсмотренного у русинов и понравившегося обычая, и тут же нырнули в надстройку.
Изяслав тронул за руку воеводу и прошептал:
– Врет купец!
Серый кивнул и обратился к Светлену:
– Пусть и мой парень глянет. Будет, что Ярославу доложить. Здесь все же вятичская земля.
– Кривичская, – уточнил Светлен. – Но пускай.
Купец вскинулся, пытаясь что-то сказать, но Изяслав вслед за киевлянами исчез в открытой двери. Всех троих не было довольно долго. Наконец Жерех выбрался наружу и доложил:
– Русин не уймется все. Ищет чего-то, хоть и так ясно, что чисто здесь.
И быстро-быстро выкинул «рожками» два пальца из кулака. Оружие дружинников мгновенно уставилось на арабов. Те послушно подняли руки. На палубу дхоу со звоном и лязгами начало падать оружие. Аль-Нишапури попытался изобразить мгновенно посеревшей рожей удивление, но тут же сник: взгляд князя был страшен.
– Вот так лучше, – довольно усмехнулся Жерех, дождавшись, пока последнего араба скрутят по рукам и ногам. – Потайное дно девками забито. И вход запрятан хитро, кабы не русин, в жизни не найти…
Серый до этого дня и не подозревал, какого совершенства, оказывается, он достиг в искусстве ругани. При виде бледных, осунувшихся девчонок, которых выносили из трюма «купца», матерные слова сами выстраивались в конструкции, рядом с которыми любые небоскребы будущего смотрелись спичечными коробками, а Останкинская телебашня – воткнутой в песок зубочисткой. Девчонок еще и накачали какой-то гадостью. Судя по всему, из опиатов. Чтобы лежали и не дергались…
Краем уха воевода слышал, как Изяслав объяснял Жереху логику своих действий.
– Лодья уж больно большая, на таких по морю-окияну ходить, а не по верховьям речным шарахаться. Эту громадину на любом волоке проклянут три раза. Нормальный торговец две поменьше возьмет – куда удобней. А араб дхоу потащил. К тому же в товаре брехня вылезла. Брони у свеев – дерьмо полное, они сами у франков и венедов доспех скупают. Мечи новгородские – еще ладно, мог араб на харалуг польститься.
– Мог, – согласился немолодой уже дружинник. – Ихние сабли на морозе нашем рассыпаются.
– Рассыпаются, – продолжил нить рассуждений Изяслав. – Вот только в Киеве не хуже оружейные мастера. Нет смысла столько верст отмахивать, если на Подоле можно купно дешевле взять.
– Во! И ехать за ними ближе! А меха у чуди брать – глупость пребольшая. У вятичей и полян зверь тот же, а выделка лучше. И цены равны. И товар, что он на север повез, можно было в Кордно распродать с большей прибылью. Или в Киеве. Туда он и должен был пойти. А он в Новоград поперся! – продолжил Жерех, выполняющий при Светлене еще и задачи таможни.
Изя кивнул и продолжил:
– И я о том. А в трюме? Палуба над водой на косую сажень торчит, а внутри даже мне пригибаться приходится. Груз как попало лежит, все горницы крохотные. Хотели запутать, чтобы не сообразили, что внутри места слишком мало.
– Про вход-то как догадался?
– Так не делает себе нормальный человек в трюме светлицу. Для того надстройка есть. И как бы он роскошь ни любил, а ковры на стенах в походе – перебор! Вот и сорвал. А дальше – ты сам видел!
– Слушай, Слав, а иди к нам на службу! – неожиданно предложил Жерех. – Все бабы твои будут!
– Нас и тут неплохо кормят, – подмигнул Изяслав дружиннику.
Воевода подумал, что надо не забыть похвалить подчиненного, отлично парень сработал, но не успел. Вашко принял очередную девчонку, беспомощно висящую кулем на чужих руках, и обалдело уставился на черную кожаную косуху с клепками из нержавейки, по-модному рваные джинсы, кроссовки «Nike» и волосы ядовито-фиолетового цвета.
Дружинники шарахнулись от русина в стороны, хватаясь кто за обереги, кто за оружие.
– Мавка! – выдавил кто-то. – Защити, Мать-Мокошь!
Светлен коротко выдохнул, нахмурился и потащил из ножен меч. Кто ж, если не князь, своих людей прикроет, а злу, из Нави идущему, укорот даст?
В голове у Серого всполошенными птицами запрыгали мысли. Каким бы ветром ни занесло сюда такое чудо, его надо спасать. Срочно. Уже Изяслав положил руку на рукоять, запрыгнул на борт Заслав… Чуют ребята, что дело запахло жареным…
– Не торопись, князь, – протянул воевода. – Не стоит мечом зазря махать. Не мавка это. Так одеваются шаманки у южаков, соседей наших. И волосы красят травками тайными. Только не шаманка она, коли араб ее пленить сумел. Недоучена еще.
– Уверен? – сам Светлен уверен явно не был. – А почему она связана?
– У купца спроси! Нет в ней зла. Разве как в любой бабе. В себя придет, поговорим…