– Галка!!!

Голос воеводы разнесся над берегом ревом разъяренного тигра. Впрочем, голос можно было и не повышать. Девочка с утра вела себя тише воды ниже травы. И даже участвовала в приготовлении завтрака. Заслышав рев, она поспешила навстречу Серому с Вашко с глиняными мисками в руках.

– Покушайте, дядя Сережа! – заботливым голосом затараторила кашеварка, старательно отводя глаза. – Похлебка вкусненькая получилась, наваристая!

– Похлебка?! – воевода чуть не вышиб миски из девичьих рук, но за мгновение до этого Галка умудрилась всучить их Вашко. – Похлебка?! Ты мне скажи, какой козел тебя надоумил?! А?! Или сама тупая настолько?! Тебе что, больше заняться нечем?!

– Но дядя Сережа, – заныла девчонка, – все же делом заняты, я одна болтаюсь, как хвост в проруби. А похлебку сварить – больших умений не надо, вот я…

– А почему холодная? – спросил Вашко.

– Так вода в ручье ледяная прямо, – опять зачастила Галка, – аж руки стынут. Из холодной воды горячая похлебка никак не получится…

– Какая вода? – перебил ее Серый. – Кому похлебку?! Кто, парикмахерша ты хренова, придумал князей по ночам перекрашивать?!

– Каких князей? – удивление девочки было совершенно искренним. Если, конечно, не присматриваться. – Я никаких князей не красила…

– А кто Светлену фиолетовый чуб подогнал? Заслав, что ли? Или Изя?!

Галка старательно задумалась, от напряжения даже закусив губу.

– Светлен – это такой матерщинник в татуировках? Так разве ж он князь? Князей таких не бывает! Князья – они…

Галка провела двумя руками вдоль своей фигуры в уточняющем жесте. Получалось, что фигура у князей, по мнению калужских барышень – женская, с грудью не меньше шестого размера, широченными бедрами и почему-то такими же плечами.

– Да что ты в князьях понимаешь, идиотка! – снова вспыхнул Серый. – На хрена ты вообще кого-то красишь? Заняться нечем?

– А чего он обзывается? – надула губы Галина. – Все «мавка» да «мавка»! А вчера еще и «нечистой силой» обозвал! Это с какой радости я нечистая?

– А что, чистая? – тут же влез Изяслав. – Ты, чудо гороховое, в зеркало когда последний раз смотрелась?

Симпатичная девичья мордашка действительно была густо перемазана сажей: готовить в глиняной посуде без ручки – это не туристские котелки на рогульках подвешивать. Особенно когда и с котелками-то навыка нет.

– В Калуге! – обиделась девушка. – Сами у меня все вещи отобрали! Ни в зеркало посмотреть, ни макияж поправить!

– А ну заткнулись все! – рявкнул Серый. Только балагана сейчас и не хватало. – Еще раз! За! Каким! Хреном! Ты! Покрасила! Князя! Светлена?! Ты можешь внятно объяснить, художница недоделанная, на кой ляд тебе это понадобилось?!

– Я доделанная! – обиделась девушка. На глаза навернулись слезы, предвещая близкую истерику с соплями и воем. Впрочем, подобное выражение Галкиного лица всем было хорошо знакомо, но полноценной истерики не наблюдал никто. – И вообще, я не хотела… Оно само получилось… Мимо шла, а там он лежит… А чего он…

– Само, значит?! Ты просто мимо шла? С баллончиком краски? Внутри княжеского шатра?! Как тебе вообще удалось через охрану пройти, ниндзючка доморощенная?!

– Не знаю, – слезы начали прокладывать относительно чистые дорожки на измазанном лице. – Не было там охраны. Не видела никого. Он ругается на меня вечно. И матерится. Ему можно словами всякими называть, да?! А мне что, молчать только?! Он…

– Он – князь! А ты здесь – никто! Ты хоть понимаешь, что он кивнет, и тебе отчекрыжат твою фиолетовую кочерыжку по самую шею?! И никакое везение не поможет. И нам за компанию звездюлин прилетит. Понимаешь?!

Галка насупилась. Сомнительно, что понимала. Но плакать перестала. И то хлеб. Не любил капитан Волошин, когда из-за него женский пол плачет… Но, блин, какая дура. Вот и стоит, руки в бока уперла. И не верит в те вещи, из-за которых он тут распинается. Ну не может же такого быть, чтобы за невинную шутку голову отрубали. Подумаешь, чуб покрасила… И как ей объяснять?

– Между прочим, – протянул Изяслав, – хоть мужики тебя от казни и отмазали, а коробочку с краской отдать придется…

Найти слабое место Изя мог у любого. Коммерсант, итить его налево!

– Как это отдать! – немедленно вскинулась Галка. – Нельзя ее отдавать! Ее в магазин надо вернуть! Она же краденая! То есть случайно прихваченная! Ну, в смысле, сама привязалась! Но скажут, что краденая! Нельзя ее отдавать!

– Да не части, – отмахнулся Славик, – собственно, отдавать краску Светлену или нет, теперь неважно.

– Почему? – уставилась на него наказываемая.

– По местным обычаям, если девушка парню что-то с головой делает, ну венок там надевает или платок накидывает, это равносильно приглашению на сеновал. Без кузнеца. А уж покраска волос тянет минимум на замужество. С отягчающими в виде десятка детей. Так что краска будет у твоего мужа.

– Чего?.. – Галку вроде бы проняло. У оторвы, оказывается, что-то в голове есть.

– Чегочка с хвостиком, – отозвался Вашко, подхватывая игру. – Теперь ты, как честная девушка, просто обязана на нем жениться. То есть замуж выйти. Будешь пятой княжеской женой. Или шестой. Вот придем в Киев…

– Не хочу пятой! – взорвалась Галка. Слез не было ни в одном глазу. – И первой не хочу! Мне нельзя замуж! У меня этот… целибат! Вот! Пусть казнит лучше?!

– Так ведь казнит, – сказал Серый. – Тут люди простые. И прямые, как трамвай.

– И пускай казнит! А замуж не пойду! Стремный он! И воняет, что твой мамонт!

– О чем ругаетесь?! – спросил незаметно подошедший Светлен. Русинская речь с «южанским выговором» на такой скорости им не воспринималась.

Галка выпрямилась, гордо вскинула голову и, упершись взглядом в глаза Светлену, медленно произнесла:

– Ты можешь меня казнить, князь, но замуж я за тебя не пойду! И краску не отдам!

Не успевший остановить девчонку Серый схватился за голову. Вашко обоими глазами начал подмигивать Светлену, пытаясь намекнуть ему, что это розыгрыш. В удивлении вскинул голову Жерех. А виновник торжества вдруг стукнул ладонями по бедрам и захохотал, с трудом выдавливая сквозь смех:

– Ну, мавка! Ну, молодец! Не пойдешь, значит?! А если я хорошо попрошу?

– Все равно не пойду! – притопнула ногой Галка. – И не проси даже. И перестань меня «мавкой» называть. Меня Галей кличут!

– Как? – выдавил Светлен, не переставая смеяться. – Галкой? Отдай ее, воевода! Замуж отказывается, так будет «Стрибоговым детям» чуприны красить, а?! Что ж теперь за дружина без багряных чубов? Ладно, красавица, – наконец, просмеялся он, – неволить не буду. А стряпней своей угостишь в знак примирения?

Эта фраза была для девушки сложновата, и Серый поторопился перевести:

– Пожрать князю тащи. И теплого, а не из ручья! – и, глядя, как Галка метнулась к костру, пробормотал ей вслед: – Террористка на мою голову…