Мамедхан, стоя у двери, протирал заспанные глаза, когда к нему подошел милиционер, проживающий по соседству.

— Что это случилось с твоей Балыш? — спросил он. — Я что-то не вижу ее уже несколько дней…

— К отцу ушла… — ответил Мамедхан.

Милиционер недоверчиво посмотрел на него, но ничего не сказал больше и отошел. Мамедхан тут же побежал к Муртузову домой и, уединившись с ним, стал горько жаловаться:

— Видишь, что эта шлюха Балыш натворила со мной? Она погубила меня, угробила…

— А что такое? — спросил Муртузов. — Плохое что-нибудь?

— Хуже не может быть… Я думал, что она ушла к отцу…

— Куда же она ушла, если не к отцу?

— Она повесилась!

— Что? — воскликнул, вскочив с места Муртузов, но тут же овладел собой. — Повесилась? Почему, Мамедхан?

— Из-за ревности, в пылу гнева, чтобы досадить мне. Или из-за своих грязных проделок в клубе, которыми она мучила и терзала меня…

— Она еще висит? — деловито осведомился Мурту зов, наморщив лоб. — Или ты снял ее?

— Разве я дотронусь до повесившейся? Ни за что. Пусть все увидят, что эта бесчестная натворила, какой стыд обрушила на мою голову.

— Придется начинать следствие, Мамедхан! — сочувственно заметил Муртузов.

— Конечно. Ты сам должен установить, где правда и где кривда.

Муртузов задумался и важно произнес:

— Надо оповестить врача и объяснить ему, чтобы он… — И посмотрел прямо в глаза Мамедхану. — Понимаешь? Чтобы он составил правильный акт. Понял? Следствие будет в основном зависеть от медицинского заключения. Подобно зданию, стоящему на фундаменте, следствие должно опираться на эту бумажку — акт.

— Вчера я как раз встретил доктора. Он как будто был приветлив со мной, любезен…

— Когда ты узнал о ее смерти?

— Час тому назад. Вошел в комнату и вдруг вижу: подставила под ноги бочку и…

Мамедхан скривил лицо.

Муртузов пошел с Мамедханом прямо к Мехману.

— Товарищ прокурор, на плечи этого несчастного свалилось большое горе.

— Какое горе?

— Трудно даже сказать. Язык не поворачивается.

— Что случилось? Разве он тоже замешан в расхищении промтоваров для учителей?

— Нет, товарищ прокурор. Сколько раз за эти годы его проверяли, из всех ревизий он выходил чистым, как цветок. Беда в том, что жена несчастного повесилась. Как только он узнал об этом, прибежал сообщить.

— Повесилась? — отрубил Мехман, испытующе глядя на Мамедхаиа.

— Товарищ прокурор, эта женщина немножко… — Муртузов, стараясь выгородить своего друга, наклонился к Мехману и сказал вполголоса: — Она была немного легкого поведения…

Мехман с удивлением посмотрел на Муртузова. Тот опомнился.

— Конечно, все выяснится во время следствия. Но…

Как ни старался следователь сохранить беспристрастный вид, Мехман уловил все же, что Муртузов с самого начала пытался создать невыгодное впечатление о Балыш.

— Надо пойти на место происшествия, — сказал он лаконично. — Вызовите врача и начальника милиции.

Джабиров явился немедленно.

— А где врач?

— В больнице нет телефона, — ответил Муртузов, желая выиграть время. Придется послать человека.

— Пошлите скорее. Немедленно.

Муртузов вышел во двор поискать человека в калошах. Он коротко рассказал ему обо всем.

— Влип наш Мамедхан… — огорчился Калош.

Но Муртузов заметил строго:

— Беги за врачом. Все теперь зависит от его заключения. Понятно? Надо срочно доставить врача сюда.

— Понял, понял, вызвать врача. — Человек в калошах, сгорбившись, ушел, а Муртузов вернулся в кабинет прокурора.

— За врачом пошел Калош, — сказал он.

Мамедхан обрадовался. Его синеватые небритые щеки даже порозовели. «Калош хитер, находчив», — подумал он с облегчением. И в ту же минуту почувствовал на себе взгляд Мехмана. Мамедхан схватился за голову и закачался из стороны в сторону, показывая всем видом, как жестоко он страдает, как тяжело переживает смерть Балыш.

Наконец пришел врач.

— Вы конечно, знаете, доктор, зачем вас побеепокоили? — спросил Мехман.

— Нет, совершенно ничего не знаю. Может быть, в деревне что-нибудь случилось? В колхозе? К сожалению, я чувствую себя так плохо, что поехать мне будет трудно. Но если надо, то я…

Человек в калошах, прижавшийся к косяку двери, чуть подмигнул. «Браво, доктор!» — подумал он.

— Такое дело, доктор… — снова обратился Мехман к доктору.

— Пожалуйста, я вас слушаю.

— Сейчас мы пойдем в одно место…

— Я уже сказал вам, что очень нездоров… Когда я лечил Зулейху-ханум, мне было легче. Теперь не то, теперь я серьезно болем сам…

— Но это очень близко, доктор.

— Ну, тогда другой вопрос — тогда можно…

Все вышли из прокуратуры и пошли за Мамедханом. Трясущимися руками Мамедхан достал ключ, отпер дверь. Стены и пол большой комнаты были убраны дорогими коврами. Яркие радужно-пестрые краски узоров, казалось, цвели по всей комнате. Муртузов очень внимательно, глазами ценителя, словно впервые видя эту комнату, посмотрел на ковры и сглотнул слюну. «Сам шах не откажется от таких ковров», — подумал он.

— Здесь только вы один живете? Это ваша квартира? — спросил Мехман.

— Да, наша, лучше бы стены развалились раньше, чем мы сюда въехали…

— Где повесилась ваша жена?

— Тут у нас есть кладовка. Там она повесилась, погубила меня… оставила одного… — Мамедхан подошел к маленькой двери… — Меня не было дома, когда она это сделала. Ой, Балыш, Балыш, ты меня погубила…

— Что вы увидели, когда вернулись домой?

— Ничего не увидел, ей-богу.

— И даже не задумались, где жена?

— У соседей, наверно, я считал. Жду, жду, жду — не приходит. Тогда я решил, может, она ушла в деревню к отцу. Или с бригадой клуба выехала в колхозы на концерты… Эта Балыш никогда не беспокоилась о муже, не раз я ел свой ужин в одиночестве…

— А наружная дверь?

— Она была открыта.

— Как же она оставила дверь открытой?

— Соседи у нас такие люди… Очень хорошие люди, честные. И потом я подумал, поторопилась, забыла. У нее же ветер был в голове… Только песни и танцы…

— Разве она говорила вам об этом?

— О чем? — притворился непонимающим Мамедхан.

— О том, что она уедет к отцу или в колхоз на концерт?

— Говорила. Да.

— И вы согласились?

Начальнику милиции не терпелось. Он встал и направился к темной кладовой.

— Загляну на минуточку, товарищ прокурор.

Мехман остановил его.

— Не торопитесь, — сказал он и снова обратился к Мамедхану: — Вы согласились, чтобы она пошла к отцу или уехала в колхоз на концерт?

— А-а, понимаю, для чего вы спрашиваете…

— Я спрашиваю, давали ли вы свое согласие?

— Я понимаю, понимаю…

Муртузов жестом остановил Мамедхана.

— Вот человек, ей-богу. Ты выслушай вопрос до конца, прежде чем отвечать. Куда ты торопишься?

— Товарищ Муртузов, займитесь своим делом, не мешайте мне… — сурово сказал Мехман.

Муртузов наклонил голову.

— Извиняюсь, — сказал он. — Подчиняюсь… вашему указанию… я только. — и видя, что прокурор не слушает его объяснений, замолчал.

Мехман снова опросил:

— Как вас зовут?

— Мамедхан. Вы же знаете. — В голосе его звучала тревога, хотя он всячески пытался ее скрыть.

— Сколько дней прошло, как вы повесили свою жену?

Мамедхан пошатнулся, точно на голову ему свалился тяжелый камень.

— Как? Как вы оказали?

— Вы что оглохли? Я спрашиваю: сколько дней прошло с тех пор, как вы ее повесили?

Мамедхан бросил взгляд на Муртузова, ища у него помощи. Он тщетно пытался взять себя в руки, сдержать свое волнение.

— Десять дней я ждал ее, думал, она уехала к отцу или на концерт в колхоз.

— Почему же за десять дней вы не спрашивали, где она, не попытались узнать…

— Думал, сама вернется. Ждал.

— Как же она могла вернуться, если вы послали ее туда, откуда никто не возвращался?

— Она погубила себя, наложила на себя руки — при чем тут я? В чем я виноват?

— В убийстве! — крикнул Мехман. — Понятно? В убийстве! Вы хотели, чтобы женщина была рабой, как когда-то… Вы задушили ее, чтобы задушить новое!..

Мамедхан съежился и побледнел.

— Вешайте тогда и меня, если я виноват.

Мехман взял себя в руки и ответил спокойно, не горячась:

— Суд установит, какую меру наказания вы понесете. Не сомневаюсь только в том, что она будет тяжела…