В большой библиотеке юридического факультета сновали библиотекарши в синих халатах, доставая с полок и подавая студентам, преподавателям и научным работникам нужные им книги. В читальном зале было тихо, лишь изредка поскрипывало чье-то торопливое перо да шелестела бумага…

Мехман сидел за маленьким столом, в углу. Он изрядно поработал сегодня. Перед ним уже лежала стопка узеньких листиков, на которых он делал выписки. Здесь Мехман проводил все дни своего отпуска.

Он долго обдумывал, взвешивал, пока не решил работать над темой «Из истории права Кызыл Арслана». Эта тема интересовала его уже давно. Уже давно он подбирал литературу, искал документы, но пока что мало обнаружил нужного, полезного.

Мехман сидел, задумавшись, и не сразу заметил, что к нему подошел декан.

— Как дела, друг мой?

Мехман в огорчении развел руками.

— Слишком мало материала…

Профессор усмехнулся. Положив старческую руку на плечо Мехману, он повел его в книгохранилище.

— У нас библиотека богатая, — сказал профессор, — целый клад!.. Здесь можно найти литературу на любом языке. — Профессор широким движением руки обвел полки, уставленные толстыми томами. — Больше всего на земном шаре создано книг о праве. — Профессор улыбнулся и спросил у Мехмана: — Вы знаете, почему? — и сам же ответил: — Потому что до нашей революции в мире господствовали только насилие, только несправедливость. А в ученых трактатах чаще говорилось о справедливости и добре. На то, вы уже знаете, Мехман, были глубокие социально-политические причины. Их нужно понимать, их нужно уметь вскрывать. Анализ явлений, раскрытие фактов — вот главное. Это вы должны показать в вашей научной работе, в труде вашем. Без глубокого, всестороннего изучения действительности невозможно создать истинно научное произведение. А для этого нужен труд, нужны бессонные ночи…

Мехман вздохнул.

— Профессор, очень уж мало материалов по истории нашего государственного права.

— Не отчаивайтесь, по каплям наберется море.

— Вам понравилась моя тема? Вы ее одобряете?

— Одобряю. Вполне. Тема крайне нужная, хотя и очень трудная.

— Я подумал так: зачем мне писать о праве при французском короле таком-то или разрабатывать какие-либо юридические вопросы при рабовладельческом строе в древнем Риме, когда история права нашей страны еще не исследована как следует. Чтобы не получилось так, как в народной поговорке: «Для себя и теста замесить не может, а для других уже режет лапшу». Для чего нам знать, какие правовые нормы были при Людовике XIV или суверенные права в…

Профессор перебил его:

— И это надо знать, сын мой. И это нужно, чтобы изучить эпоху Кызыл Арслана или другие периоды нашей истории. Потому что наука любит простор, она не мирится с узкими рамками. Но нельзя отрываться и от своей истории. Это основа всего. Я очень радуюсь тому, что наша молодежь это осознала. Нельзя возвеличить народ, только крича все время: «Великий, великий!». Стихийно народ не может стать великим. Духовное величие народа измеряется этими вот неисчислимыми, томами ценных книг… Вот, например, каких мудрецов — историков, ученых, философов — создал греческий народ. А ведь он не велик по своей численности.

Разговаривая, профессор доставал с полки то одну, то другую книгу, листал ее, любовно гладил корешки и снова ставил обратно. Он долго смотрел на полки, как бы что-то припоминая, потом приставил лесенку, взобрался на самую верхнюю ступеньку и достал два старинных фолианта.

— Примета хорошая, — раз мы подымаемся по лестнице вверх, значит мы возвысимся! — Меликзаде засмеялся от души, задрожали его седые усы и серебристая бородка. — Я рад, очень рад, что вы, Мехман, идете по пути науки, подымаетесь вот по этой лестнице. Она ведет к знаниям. У вас есть вкус к теории. Поработаете при кафедре и — я уверен — станете настоящим правоведом-теоретиком.

— Профессор, но я хотел бы поработать несколько лет где-нибудь в гуще жизни, чтобы связать научные исследования с практикой…

— Что вы хотите этим оказать?

— Хочу ехать в район. На периферию…

— В район? Нет, друг мой, я не могу согласиться с этим. — Профессор Меликзаде вдруг рассердился. Густые брови его насупились. — Никак не могу согласиться. Практическая работа необходима — спору нет. Но у вас ярко выраженное призвание к исследованию, к научной деятельности. Удалиться от факультета, оторваться от науки! Нет, ни в коем случае!.. Науке нужен мозг, работающий систематически. Нельзя отходить от письменного стола ни днем, ни ночью. Наука требует умной и крепкой головы… Нет, нельзя создать научный труд, бегая туда-сюда, занимаясь одновременно десятками дел. Человек, посвятивший себя науке, должен, быть терпеливым, усидчивым, тяжелым, как свинец.

— Но, профессор, вы ведь сами утверждали, что без движения нет развития, — пряча улыбку, заметил Мехман.

— Двигаться можно двояко: можно работать ногами, играть в футбол, например, это тоже движение, — горячился декан, — и можно шевелить мозгами. Нет, нет! — Профессор внезапно перешел на «ты» и сказал ласково:

— Оставайся, Мехман, оставайся здесь. Поработай в этой библиотеке. Я верю — ты будешь настоящим ученым. Я уже свыкся с мыслью, что ты будешь работать со мной. И вдруг… — Профессор резкими движениями стал смахивать с колен пыль, налетевшую с книг.

— Неужели вас так огорчает мое решение? — с грустью спросил Мехман.

— Огорчает? Возмущает, я бы сказал…

— Возмущает? — переспросил Мехман. — Но, простите, профессор, разве можно замыкаться только в стенах этой библиотеки? Разве для этого создан наш юридический факультет?

— А я — то думал, что вы изберете путь науки! — сказал профессор гневно и ушел.

— Путь науки! Но разве можно оторвать науку от жизни? Нет!

Задумчивый, Мехман вернулся в читальный зал и сел на свое место.

«Нужна и практика, и теория, — продолжал размышлять Мехман. — Надо знать и науку, и жизнь… Наш уважаемый профессор заблуждается. Он забывает, что наука не самоцель, что книги существуют для жизни, для людей…»

Мехман раскрыл один из фолиантов, переданных ему профессором, и начал его перелистывать. Но ему трудно было сосредоточиться на чтении. Разговор с Меликзаде взволновал юношу, взбудоражил его. «Он замечательный человек, думал Мехман, — и все же он не прав. Теория должна быть связана с жизнью, должна служить ей каждый день, каждый час». Он вновь попытался погрузиться в чтение, но это ему не удавалось. Снова и снова думал он о профессоре. Впервые он — мальчишка — осмелился возразить Меликзаде. Вдруг он почувствовал на своем плече прикосновение чьей-то руки. Мехман обернулся. Это была секретарша.

— Вас просят, — сказала она.

— Кто? Профессор? — встрепенулся Мехман. — Он у себя в кабинете?

— Нет.

— А кто же меня зовет?

— Ваша теща, — тетя-секретарша улыбнулась. Рот ее был полон золотых зубов. — Моя сестра Шехла зовет вас.

— Для чего?

— Не хотите даже подойти к телефону?

— А что случилось?

— Может, лучше сказать, что вас здесь нет?

— Зачем же говорить неправду.

— Но если вы не хотите.

— Ладно…

Мехман подошел к телефону, взял трубку.

Тетя-секретарша бесцеремонно прислушивалась, стараясь уловить по его тону, как налаживается беседа. Но Мехман говорил очень сдержанно:

— Я слушаю… Да, здравствуйте, Зулейха. Большое спасибо. Хорошо… Очень занят… Нет, не могу обещать… Потому что очень важное дело. Нет. Если понадобится, я попрошу извинения у самого Физули. Ну надо же и нам оставить по себе хоть какую-либо память, хоть сотую долю той, что оставил великий поэт. Нет… Нет… Прошу извинить меня, Шехла-ханум…

Хотя к телефону Мехмана вызвала мать, но, по-видимому, она передала трубку дочери. Почувствовав в голосе Мехмана холодок, получив неопределенный ответ на свое приглашение прийти, девушка растерялась. Но мать пришла ей на помощь и взяла трубку сама.

— Говорит Шехла. В семь часов вечера я жду вас у себя. Все! — сказала она повелительно.

Мехман не успел даже ответить.

Окинув молодого человека лукавым взглядом, тетя-секретарша сказала:

— Ничего, люди крепнут в борьбе. Что случилось, Мехман?

— Ничего особенного.

Мехман вернулся в читальню.

Снова он перелистывал книги, брал в руку перо и клал обратно, но так ничего и не записал. Работа не спорилась. Сложив книги и конспекты, Мехман вышел из читального зала.