Как бы там ни было, а это лето стало лучшим в моей жизни.

  Женя какое-то время настаивал, что мне нужно проводить больше времени с подругами, а я отнекивалась, не желая проводить время с кем-то ещё, кроме него и моих родителей. Последняя поездка на море не заставила меня иначе относиться к моим девочкам. Нет, я всё так же любила и ценила их. Если бы любой из них потребовалась помощь, не было бы на свете ничего, что заставило бы меня хоть секунду помедлить и не оказать её. Но у них всё складывалось идеально, а потому ни одна из них не заметила особо, насколько мы отдалились.

  - Жень, у них у всех теперь есть пары. Ксюшка и Ляля вообще в конфетно-букетном периоде. Им не до меня.

  Женя не слишком поверил, но сдался. Тем более, что альтернатива вдруг нашлась сама собой.

  Мой детский сад существовал всего несколько месяцев, но я очень строго следила за всем, что в нём происходило. Так что учреждение очень быстро получило репутацию одного из лучших в городе. Если и раньше у меня не было проблем с желающими отдать сюда своего ребёнка, то сейчас для них просто не осталось места. Детишек и так возили даже из отдалённых районов.

  Группы у нас были всего по десять человек, чтобы воспитатели могли уделить как можно больше внимания каждому воспитаннику. Очень быстро все они оказались заполненными, но желающие буквально выстраивались в очередь, уверяя меня, что разницы между десятью и одиннадцатью детьми нет. Я отремонтировала ещё две комнаты, стоявшие до этого запертыми, набрала ещё две группы, а остальным приходилось объяснять, что наша концепция позволяет в одной группе находиться максимум десяти малышам.

  Тогда меня начали умолять расшириться, и я стала искать здание для второго детского сада. Родители, услышав об этом, оказались готовы и ремонтировать новое здание за свой счёт, и давать мне подарки, чтобы туда-то их отпрысков точно взяли. А ещё мамаши пытались со мной дружить. Многие - исключительно из корыстных целей, но встречались и такие, которым я действительно была симпатична. С ними-то я и начала ходить по кофейням и магазинам. Так что проблема с общением решилась сама собой. Это не были близкие подруги, зато мне не было скучно, а им было в общем-то всё равно, есть ли у меня муж или нет. Их единственный интерес заключался в одном.

  - Ева, дорогая, - спрашивали они. - А у вас есть дети?

  - Да, - соглашалась я. - Но у меня совсем маленькая девочка. Ей ещё рано ходить в детский сад.

  Моя дочь должна была родиться всего через несколько месяцев. Чтобы не объяснять, почему у меня нет живота, я решила сказать, что она уже есть.

  - А как её зовут? - спрашивали мамаши.

  Вот тут-то мне и пришлось впервые всерьёз задуматься об имени для своей крошки. Вернее, несколько вариантов у меня было припасено, но все они казались несколько экзотическими. Хотя, в итоге, я решила остановиться на одном из них. Не называть же дочку Таней или Машей - банально до зубной боли.

  - Её зовут Гизела.

  - Гизела?? Это такой вариант имени Жизель?

  - Это имя давали в семьях германских и австро-венгерских императоров, - пояснила я любительницам оперы. - Мне понравилось, как оно звучит.

  Женя, услышав, что нашу малышку будут звать Гизелой, немного удивился, но не возражал.

  - Это означает "способная к познанию", - сказал он. - Думаю, для нашего ребёнка - самое оно.

  Я никогда не знала, что означает это имя. Для Жени же это проблему явно не представило, и к нашей общей памяти это отношения не имело. Значит, он неплохо знаком с европейскими традициями и историей. Что ж, запомним. Может быть, когда-то я смогу вычислить, что он за существо.

  Пока сущность любимого мужчины оставалась загадкой, я продолжала просто наслаждаться жизнью с ним рядом. Он исполнял своё обещание за обещанием. Мы сходили в поход, и не в какой-нибудь, а по Карпатам. Затем Женя на несколько дней свозил меня в Прибалтику. Вернее, я полетела в Вильнюс на самолёте, а он встретил меня там, каким-то образом сумев избежать таможни. Паспорта у него, ясное дело, не было.

  Чем дальше, тем ближе мы становились. Если раньше его присутствие в моей жизни казалось чудом, то теперь казалось, будто Женя был рядом всегда. Мне было с ним всё так же легко и беззаботно. В нём постепенно проявлялись те черты, которых во мне самой никогда не было. Выяснилось, что он любит травяные отвары. Мне доставляло удовольствие находить нужные ингредиенты и готовить их для него. А ещё он проговорился, что любит черёмуховый хлеб. Потом очень быстро поправился, что никогда такое не пробовал, но ему кажется, что это может быть вкусно. Я поначалу вообще растерялась, потому что понятия не имела, что на свете вообще есть черёмуховая мука. Пришлось немало времени потратить на то, чтобы выяснить, где её можно заказать. Тем не менее, мне это удалось, и однажды, войдя в дом, Женя уловил аромат, который точно был ему знаком.

  - Чем это пахнет? - сделал он вид, что удивился.

  - Это черёмуховый пирог, - ответила я, едва не подпрыгивая от радости.

  Женя умудрился обрадоваться ещё больше меня.

  Не стоит тратить время на дальнейшие описания. Достаточно будет сказать, что мы просто были счастливы вместе, несмотря ни на что. Хотя днём Женя не мог быть рядом, а вечерами мы избегали освещённых мест, он окружал меня такой заботой и любовью в те часы, когда мы оставались наедине, что весь земной шар терял какую-либо ценность.

  Так продолжалось неделю за неделей, месяц за месяцем, пока однажды я не проснулась от стука капель осеннего дождя по стеклу. Уже почти год Женя был со мной. И это был полный счастья и радости безмятежный год. Я засыпала с улыбкой, а просыпалась от поцелуев.

  Но то утро стало исключением.

  Сквозь сон я услышала, как вибрирует мобильный Жени. Он осторожно выпустил меня из объятий, взял телефон и вышел из спальни, чтобы не будить меня разговором.

  - Ева!

  Я не без труда открыла глаза.

  Женя склонился надо мной. В темноте не было видно его лица, но он буквально излучал волны беспокойства.

  - Что случилось?

  - Вставай! Нужно срочно ехать к суррогатной матери.

  - Зачем? - я резко села на постели. - Сколько времени?

  - Примерно четыре часа утра. У неё начались преждевременные роды.

  - Как?! - вырвалось у меня.

  До срока, установленного врачами было чуть меньше чем полтора месяца. Мы уже договорились о палате в лучшем роддоме города.

  - Понятия не имею, что там случилось, - Женя включил настольную лампу. - Медсестра уже вызвала машину из ближайшей больницы. Её сейчас доставят к доктору, но там нужно срочно что-то решать. Если пойдут какие-то осложнения, в районной больнице вряд ли найдутся и оборудование, и препараты, а привезти её сюда мы просто не успеем.

  Я буквально вылетела из-под одеяла, открыла дверь в шкаф с таким треском, что чуть не разлетелось стекло, и начала вытаскивать оттуда мягкие фланелевые штаны и свитер.

  - Жень, не жди меня, - пробормотала я, натягивая бюстгальтер. - Я знаю, что ты можешь двигаться гораздо быстрее машины, если захочешь. Пожалуйста, беги туда и спаси нашу девочку!

  Женя вдруг схватил меня за плечи и резко развернул к себе.

  - Ты на всё готова, чтобы спасти её?

  - Спрашиваешь?? Если нужно, я всю свою кровь отдам!

  - Тогда мы оба должны быть там. Один я могу и не справиться, - произнёс он решительно. - Так что одевайся, и готовься к очень быстрой езде.

  Через десять минут мы уже сидели в джипе. К счастью, он мог развивать действительно внушительную скорость, несмотря на дождь и мокрые дороги. А лучшего водителя чем Женя ещё стоило поискать.

  - Пристегнись! - коротко бросил он мне.

  Джип нёсся, как сумасшедший. Несмотря на то, что я сходила с ума от беспокойства, иногда мне становилось страшно, так что в конце концов я закрыла лицо ладонями и просто молила высшие силы о том, чтобы было не слишком поздно.

  - Хорошо, что я всегда заливаю на ночь полный бак, - сказал Женя, когда на горизонте стал вырисовываться тот городок, куда повезли нашу суррогатную мать.

  Я тоже неимоверно обрадовалась. Иногда ему звонили по ночам, и он исчезал на час или два. На случай таких вызовов Женя всегда и заливал побольше бензина в бак. Сейчас это было более чем кстати.

  В местном роддоме нас тоже знали. Мы с Женей бывали здесь раньше, общались с заведующим и кое с кем из персонала. Прямо сейчас на смене оказалась незнакомая тётка, но как только мы объяснили, к кому приехали, она сразу поняла, о чём речь.

  - А! Вы - настоящие родители! - и она с любопытством уставилась на нас.

  - Да. Что сейчас происходит? - выдохнула я.

  - Мамочка ваша рожает. Медсестра, которая была с ней, в родовом отделении. Все, кто были на смене - тоже.

  Женя озвучил тот вопрос, который я боялась задавать:

  - Ребёнок жив?

  - Вроде, был, - пожала плечами медсестра. - А там не знаю, она ведь недоношенная, и роды очень тяжелые.

  Я услышала какой-то странный звук, и с удивлением осознала, что это мой собственный крик. Сдавленный и какой-то первобытный. Цивилизованные женщины так не кричат. Так кричали в каменном веке, когда материнский инстинкт был едва ли не единственным человеческим чувством, присущим женскому полу.

  Женя моментально схватил меня, прижал к себе и прошептал на ухо:

  - Не теряй голову! Что бы там ни было, мы её спасём.

  Я кивнула, хотя из глаз струились потоки слёз.

  Женя усадил меня на жёсткий больничный стул и принёс отвратительного кофе из кофемата. Я взяла стакан дрожащими руками и сделала обжигающий глоток.

  - Что сейчас происходит?

  - Насколько я понял, они все в родовом отделении. Делать кесарево было уже поздно, и сейчас нужно помочь девочке выбраться наружу живой.

  Секунды шли так медленно, что я буквально чувствовала каждую из них. Женя сидел рядом, прижимая меня к себе, и только осознание его близости не давало мне сойти с ума. В конце концов, доведённая до изнеможения переживаниями и бессилием, я задремала. Не знаю, сколько времени прошло, но очнулась я от того, что Женя легонько трусил моё плечо.

  - Ева, просыпайся! Пора идти!

  Не понимая, что происходит вокруг, я, тем не менее, вскочила.

  Дверь в отделение была заперта, а вокруг царила полная тишина. Женя подошёл к двери и вынул что-то из кармана. Что-то оказалось набором отмычек, которыми он орудовал с завидным мастерством. Я оторопело наблюдала за ним, а потом таки решилась спросить:

  - Зачем ты это делаешь??

  - Нам нужно к Гизеле, - ответил он без малейших колебаний. - А просто так нас туда не пустят.

  Дверь со скрипом открылась, и мы скользнули в тёмный и не очень чистый коридор. Женя вёл меня за собой, взяв за руку. Его молчание было таким напряжённым, что я совершенно забыла о том, что мы, в общем-то, нарушаем закон. Единственное, чего сейчас нужно было бояться, так это смерти нашего ребёнка.

  Уверенным шагом Женя подошёл к какой-то двери и распахнул её. Это оказалась ординаторская, где на диване развалилась в грязном от крови халате женщина. Судя по всему, врач.

  - Вы кто такие? - вскочила она. - И как сюда попали?

  - Мы родители девочки, которой вы только что помогли родиться, - ответил Женя, нахмурившись. - И нам нужно к ней.

  - Нельзя! - начала было докторша.

  Но Женя посмотрел на неё примерно так, как однажды смотрел на тех недотёп, что загородили выезд моей машине. Только на сей раз мне было всё отлично слышно. Впрочем, слышать было нечего. Женя просто смотрел на неё, как кролик на удава. Докторша так и застыла с открытым ртом, а в глазах нарисовалась слепая покорность.

  - Ведите нас к девочке, - тихо сказал мой мужчина.

  Та кивнула и неуверенным шагом направилась к выходу из ординаторской. Мы последовали за ней всё по тому же коридору к какой-то комнате, отдалённо напоминающей больничную палату. В маленькой кроватке лежал голенький младенец, больше напоминающий сломанную куклу. Он не шевелился и не издавал ни звука, хотя слабое дыхание наблюдалось.

  Из моей груди снова вырвался всхлип, и я ринулась к своему ребёнку, в ужасе от того, что его никто не потрудился даже накрыть, несмотря на то, что в комнате было совсем не тепло.

  - Кажется, вы не считаете, что девочка выживет, - обратился Женя к докторше.

  Та выглядела абсолютно равнодушной, и дело явно было не трансе, в который её ввели.

  - У нас её не спасёшь. А до хорошей больницы её бы не довезли, - отчеканила она. - Не успели бы.

  - И вы даже не вызвали машину?

  - А зачем? Всё равно ведь умрёт.

  Я больше не кричала. Но по моим щекам лились целые потоки слёз. Я протянула руки и взяла малышку на руки, все оставшиеся силы вкладывая в немую мольбу "Не умирай!"

  Женя кинул мне небольшую сумку, которая всё это время была у него в руках.

  - Там детские вещи, - сказал он. - Я собрал, пока ты одевалась. Заверни Гизелу в одеяло и пошли отсюда. Мы успеем довезти её до хорошей клиники, где ей помогут.

  - Не успеете, - равнодушно заверила докторша.

  - Убейся об стенку, - процедил Женя.

  Не выпуская девочку из рук, я нагнулась и одной рукой начала шарить в сумке, но странный звук отвлёк меня от этого занятия. Оказалось, что докторша поняла указание самым, что ни на есть, буквальным образом, и теперь со всего размаху бьётся об стену головой.

  - Скажи, чтобы прекратила, - выкрикнула я. - Пожалуйста, не хочу на это смотреть.

  - Хватит, - только и сказал Женя.

  Докторша остановилась.

  - Лучше помоги мне! - потребовала я, сквозь слёзы, абсолютно неспособная развернуть одеяльце дрожащими пальцами.

  Женя помог мне, и вскоре я уже прижимала свою умирающую дочь к себе, пытаясь согреть своим дыханием её слишком спокойное для младенца личико.

  - Идём! - скомандовал мой мужчина, беря сумку. - Надо торопиться.

  Мы вышли из роддома так же, как и пришли. Женя помог мне забраться на переднее сидение и пристегнуть ремень, а сам сел за руль. Я думала, мы помчимся назад, как сумасшедшие, но, вместо этого, джип проехал всего несколько улиц и остановился в какой-то подворотне.

  - Что случилось? - спросила я, испуганно вглядываясь в личико ребёнка, абсолютно неподвижное.

  - Дай мне девочку! - потребовал Женя.

  Хоть и с недоверием, но я позволила ему взять младенца.

  Он склонился над Гизелой так, что упавшие на его лицо волосы мешали мне понять, что именно происходит. Но в момент, когда я уже открыла рот для протеста, девочка захныкала! Это был первый звук, который я от неё услышала.

  - Держи, - Женя снова протянул мне ребёнка. - Думаю, теперь мы точно успеем.

  Едва сохраняя способность трезво рассуждать, я буквально схватила оживший свёрток. Девочка плакала! Моя девочка плакала! Она всё-таки выживет!

  Женя вставил ключ в зажигание и тут...

  - У тебя рука прозрачная! - вырвалось у меня.

  - Конечно! Я же отдал малышке жизненную энергию. Снаружи этого почти не видно, не бери в голову.

  И машина рванула с места. Мы на всей скорости мчались к спасению.

  Только сейчас, когда Гизела была в относительной безопасности, я смогла по-настоящему взглянуть на Женю. Его губы были плотно сжаты, черты лица неподвижны, а глаза неотрывно смотрели вперёд. Руль он сжимал с такой силой, что костяшки его пальцев побелели бы, если б принадлежали обычному человеку.

  Это не было притворством. Он искренне волновался за Гизелу и был готов горы свернуть, чтобы девочка выжила.

  Я прижала ребёнка покрепче к себе и прикрыла её расстёгнутой курткой.

  - Её нужно покормить.

  Малышка хныкала и вертела головкой, явно в поисках источника пищи.

  - В больнице этим займутся сразу же, - ответил Женя. - Только нужно довезти её туда, как можно быстрее. Того, что я ей дал, надолго не хватит. Ей нужны хорошие доктора.

  - Потерпи, маленькая, - прошептала я дочке. - Совсем немножечко.

  И малышка терпела. На большее ей не хватало сил. Несмотря на все старания Жени, она не могла даже достаточно громко заплакать. А спустя какое-то время стало очевидно, что борьба даётся ей слишком тяжело. Гизела снова затихла, несмотря даже на явный голод.

  - Женя! - вскрикнула я. - Женя, ей совсем плохо!

  Женя только слегка повернул голову, а затем с глубоким вздохом нажал на тормоз.

  - Тебе придётся вести самой, - сказал он.

  Я откинула волосы с шеи.

  - Возьми часть моей!

  - Я делал это позавчера, и ты сейчас явно не в том состоянии, когда можешь разбрасываться своей энергией направо и налево, - покачал он головой.

  Я бросила мимолётный взгляд на себя в зеркало. Под глазами залегли глубокие тени, а в уголках губ наметились складки, совершенно меня не украшавшие. Но сейчас это было совершенно неважно.

  - Я не в том состоянии, чтобы вести машину! Мы впишемся в столб на первом же повороте

  Женя не мог не согласиться. Потому вздохнул и наклонился ко мне. Энергия побежала от меня к нему благодатным потоком. Когда мой мужчина поднял голову, его черты лица стали совершенно человеческими, без намёка на прозрачность. Он осторожно взял у меня из рук Гизелу и повторил с ней свои манипуляции. Та снова начала плакать. Этот жалобный звук показался мне самым сладким из всего слышанного когда-либо.

  - Теперь точно успеем, - отметил Женя, включая зажигание.

  Машина рванулась с места.

  - Когда приедем в больницу, я выбью тебе отдельную палату, - сказал он. - Пожалуйста, выспись обязательно. Я не знаю, но возможно, что мне снова потребуется твоя энергия для Гизелы. И ты должна будешь хорошо отдохнуть. Ты и так отдала слишком много для одного раза.

  Я не была уверена, что смогу даже просто закрыть глаза, пока не буду уверена, что с моей девочкой всё в порядке, но спорить не стала. К счастью, мы уже въезжали в наш город. Конечно же, здесь не удалось избежать утренних пробок, но плач Гизелы действовал на меня успокаивающее. Ей было плохо, но она была жива, и у неё находились силы на протест. Пока это было самое главное.

  Наконец, мы оказались около родильного отделения той самой больницы, где изначально должны были проходить роды. Женя ещё в той самой пробке успел позвонить доктору, потому нас без промедления пустили внутрь.

  Доктор появился буквально через минуту. Он был полной противоположностью той ужасной тётке, которая не посчитала нужным даже укрыть мою девочку.

  - Срочно в интенсивную терапию, - только и сказал он, принимая от меня ребёнка, а на меня указал медсестре. - Девушку в ту палату, о которой я вам говорил.

  И умчался по коридору с Гизелой на руках.

  - Она в безопасности, - заверил меня Женя. - Этот врач небо с землёй на уши поставит, но отвоюет её жизнь, не волнуйся. Теперь самое главное, чтобы ты отдохнула.

  - Да, это самое главное, - вмешалась в разговор приятного вида медсестричка. - Я отведу вас в палату.

  Оказалось, что у Жени в сумке были не только детские вещи, но и моя пижама, и упаковка "Персена". Он почти сразу выставил медсестру за двери и начал раздевать меня, словно я была маленьким ребёнком.

  - Есть хотя бы что-то, что ты не предусмотрел? - вяло спросила я.

  - Увы, - кивнул он. - Я не предусмотрел эту проблему в преждевременными родами. Вроде, ничего их не предвещало... А в итоге, я чуть не угробил нашего ребёнка и выпил слишком много энергии из тебя. Никчёмный из меня папаша...

  Это звучало совершенно искренне. Я не могла удержаться от того, чтобы прижаться к его губам поцелуем.

  - Что ты говоришь? Ты - лучший отец на свете. Если б у Гизелы был какой-то другой, она бы уже умерла.

  Женя обнял меня одной рукой, а другой подал мне таблетки успокоительного.

  - Пей! Сейчас это самое меньшее, что мы можем сделать, чтобы разобраться с последствиями.

  Я выпила таблетки и опустила голову на подушку. Женя стянул с ног ботинки и лёг на узкую больничную койку, рядом со мной.

  - Не возражаешь?

  - Я никогда не возражаю, лишь бы ты был рядом. Но вот Гизела?

  - Я буду отлучаться, чтобы проверить, как у неё дела. Но ты спи. Если нашей девочке снова потребуется помощь, то усталая ты не сможешь в достаточной степени её оказать.

  Я послушно закрыла глаза и вскоре провалилась в глубокий исцеляющий сон. Мой ребёнок был спасён, мой мужчина был рядом, теперь оставалось только привести себя в то состояние, когда моё измученное тело окажется способно понять, насколько оно счастливо.

  Когда я проснулась, на улице было уже темно, а Женя сидел в кресле, почти неразличимый в неосвещённой палате. Я не сразу его заметила, потому вздрогнула, когда он заговорил.

  - Ты так сладко спала, что не хотелось тебе мешать. Я решил посидеть здесь.

  - Как Гизела?

  Он не ответил, просто подал руку, помогая мне встать. Затем накинул на мои плечи халат и поманил за собой. Мы вышли в коридор, где сновали медсёстры и прохаживались недавно родившие женщины.

  Женя привёл меня в помещение, очень похожее на те, которые мне доводилось видеть по телевизору. За стеклом в специальных кроватках лежали новорожденные.

  Наверное, я действительно была хорошей матерью, потому что узнала Гизелу с первого взгляда. Моя девочка лежала в кроватке и спокойно спала. На её личике была написана сытая безмятежность и довольство жизнью.

  - Она уже даже начала кричать, - прошептал Женя, прильнувший к стеклу рядом со мной. - Просто обычная маленькая девочка, немного недоношенная, но совершенно не собирающаяся умирать. Доктор сказал, что за ней нужно понаблюдать неделю-полторы, и, если Гизела будет нормлаьно набирать вес, мы сможем забрать её домой.

  - Ей больше не нужно наше особенное лекарство?

  - Нет. Того, что уже было, оказалось достаточно. Ты можешь гордиться собой, Ева. Сегодня ты совершила настоящий подвиг.

  Только сейчас я заметила в стекле своё собственное отражение. Я выглядела похудевшей и какой-то постаревшей. Заметив, куда устремлён мой взгляд, Женя ободряюще погладил меня по спине.

  - Ты просто переутомилась. Хорошее питание, здоровый сон и свежий воздух - и скоро ты будешь выглядеть такой же девчонкой, как и всегда.

  - Я рада. Хотя, если бы пришлось стать древней старухой, лишь бы мой ребёнок был жив, я бы ни секунды не сомневалась, какой выбор сделать.

  - Настоящий мужчина не позволит своей женщине сделать такой выбор, - очень серьёзно сказал Женя. - Но сегодня ты меня по-настоящему удивила. Если честно, я никогда не думал, что в тебе дремлет такой сильный материнский инстинкт. Ты казалась мне более избалованной и эгоистичной.

  Возможно, в другое время эти слова показались бы мне обидными. Но сейчас я не могла бы обижаться на Женю даже по самой серьёзной причине. Что бы не происходило между нами, и каковы бы ни были его причины присутствия рядом, самым важным было то, что Гизела выжила. Все остальные мои сомнения и жертвы того стоили.

  - Думаю, я и была инфантильной и эгоистичной, Женя. Но ты любил меня так сильно, что я научилась от тебя этому чувству. И поняла, что всё остальное не имеет значения, если рядом нет людей, ради которых ты готов умереть. Если внутри тебя нет таких чувств, ты вообще не человек. И я могу с уверенностью сказать, что человека из меня сделал именно ты.

  Он улыбнулся и привлёк меня ближе к себе.

  - А я могу с уверенностью сказать, что ты преподнесла мне лучший сюрприз из всех, которые только могла. Раньше моё чувство было просто любовью. Но вот теперь оно переросло в восхищение. Ты действительно та женщина, ради которой можно отказаться от всего остального мира.

  Я прижалась к нему поближе. Так мы и стояли, обнявшись и глядя в одну сторону - на нашу дочку. Пока ещё мы не могли прикоснуться к ней, но это вопрос всего нескольких дней. Нужно подождать ещё совсем чуть-чуть, и наша семья воссоединится.